Мертвый лес

Пролог

— Тужься! Слышишь? Тужься!

— Аааа!.. Я... И так... Как могу...

Ярко освещенная электрическими лампами родильная палата представляла собой страшное зрелище: буйство чакры, бьющей сейчас от рожающей куноичи, создавало в палате ощущение стихийного бедствия. Да и медики тоже, дабы не быть "контуженными" чужими выбросами, не стеснялись в проявлении силы. Особенно на этом фоне выделялась парочка уже пожилых Сенджу, которые помогали рожающей.

Очередная волна, пущенная женщиной, бессильно ударилась и отскочила от стены, на которые лет двадцать назад старыми умельцами Узумаки были нанесены печати, позволяющие куноичи спокойно рожать, не повреждая ценную аппаратуру родильного отделения вспышками чакры.

— Давай, сейчас...

— Аааа!

Переживая очередной наплыв схваток, роженица закричала, а стоящий в это время за дверьми муж нервно ударил по стене. Ударил все же аккуратно и легко, оставив небольшую вмятину, а не дыру, как это обычно бывает с шиноби. Более старшие родственники шиноби, а это было заметно по их похожим чертам лиц, сейчас были спокойны. Но то и дело поглядывали на нервничающего мужчину.

— Ты вроде бы уже пережил роды Цунаде. Так чего же переживаешь? — Поинтересовался один.

— Действительно, опытный вроде, — с усмешкой добавил второй.

— С Цунаде было значительно легче, — отозвался мужчина, — У нее не было таких запасов чакры, как у ее брата.

— Не волнуйся, — понимающе кивнул собеседник, — Все пройдет хорошо. Тем более, роды принимает соклановец, так что...

— Знаю, — вздохнул нервничающий мужчина, — Но все равно... Неспокойно мне.

— Отдохни. Все равно...

Открывшиеся двери палаты прервали разговор шиноби. Уставшая женщина-врач стянула с лица маску и, распустив длинные белые волосы, ссыпавшиеся по плечам вниз, произнесла:

— Все у вас хорошо. Только подождите немного — туда пока нельзя.

* * *

Вошедший в палату отец не увидел поначалу своего сына, который так плотно завернут в пеленки. Впрочем, его местоположение определить было проще — сверток жена прижимала к себе, счастливо смотря на спящего младенца.

— Кебуру, глянь на него, — произнесла она, заметив, что муж вошел в палату.

— К-конечно, — запнувшись от волнения, Кебуру подошел к жене и увидел маленькое розовенькое личико в пелёнках.

У шиноби на секунду сперло дыхание, а в глазах что-то защипало.

'Подумать только, у меня теперь есть сын...'

— Ты что, курил? — нахмурилась молодая мать.

— Нет-нет, ты что? Повстречался в коридоре с одним Сарутоби, вот и...

— И почему я тебе не верю... — вздохнула Йоруно, бросая на мужа недовольный взгляд, — Ладно, потом с тобой об этом поговорим.

— Конечно, — покладисто отозвался Кебуру, зная, что потом его любовь будет сильно занята заботой за малышом, как и в случае с Цунаде. Тогда Йоруно возобновила попытки отучить его от курения только спустя полтора года после ее рождения.

Жена уже успела кинуть на него гневный взгляд, так что уловивший ее настрой муж тут же отвел от себя внимание своей второй половинки:

— Как мы его назовем?

— Ну... Я пока еще об этом не думала, — улыбнулась Йоруно, — Но, мне кажется... От традиции отходить не стоит...

— Да? Ну, тогда... Как насчет Наваки, а?

— Хм... А когда надо у тебя черепушка работает отлично, — хихикнула Йоруно.

* * *

Цунаде пустым взглядом окинула гэнкан.

— Я дома, — по старой традиции произнесла она, оставляя там обувь.

Пройдя внутрь, Цунаде остановилась в коридоре, прислушиваясь к дому. Однако, так ничего и не услышав, девочка тяжело вздохнула и тряхнула головой.

— Ладно, Цунаде, ты всего лишь одна дома, — попытавшись успокоиться, девочка отправилась на кухню.

Стоило приготовить себе обед, ведь пока мамы нет, она является тут хозяйкой. Нет, конечно, можно было сходить поесть и в какую-нибудь забегаловку или к соседям зайти, но... Она наследница клана и не должна показывать никому свою слабость в простейших бытовых вопросах.

Пожалев немного о том, что у клана Сенджу, в отличие от клана Хьюга, где побочная ветвь выполняла роль слуг при главной ветви, не было такой древней традиции, Цунаде нашла небольшую табуретку и привстала на нее, чтобы дотянуться до полок над плитой.

Открыв шкафчик, Цунаде вытащила оттуда приправы и, заодно, поваренную книгу, которой не раз, как замечала Цунаде, пользовалась ее мама. Следующим шагом стала проверка холодильника. Не считая прокисшего молока (Цунаде и не собиралась его пить, она терпеть не могла молоко), с продуктами было все в порядке: видно, совсем не так давно мама отсылала отца на рынок за продуктами... Или у их клана есть собственные поставщики?

Припоминая бабушкины уроки, Цунаде вспомнила, что свежие продукты у них все-таки поставлялись организованно, через надежных поставщиков. Впрочем, вспоминала все это она по одной причине — хотелось занять чем-то свою голову, дабы не думать о другом.

Всхлипнув, девушка отвернулась от доски, на которой нарезала овощи. Причем причиной слез девочки был не столько лук, сколько поменявшееся в последнее время отношение родителей к ней. Она помнила, как ее окружали заботой и ранее, и как все поменялось, стоило маме узнать, что у нее будет ребенок, причем долгожданный сын, наследник Сенджу. Рукой поправив сползшие на лоб непослушные волосы, Цунаде заодно вытерла заплывшие слезами глаза. Признаваться, в том числе и себе, что тебе сейчас очень плохо, совершенно не хотелось.

— И почему это ты плачешь? — Цунаде, неловко повернувшись, сбила со стола несколько помидоров, отчего те покатились по полу.

Мито Узумаки проследила за красным овощем долгим взглядом, давая Цунаде время на то, чтобы вытереть глаза и поднять с пола помидоры, помыть их и опять вернуться к нарезке овощей.

— Я не плакала. Это все лук.

— Конечно, моя принцесса, — почему-то в этот момент Цунаде не сомневалась, что у Мито появилась ее обычная я-все-знаю улыбка, — Именно поэтому ты сейчас решила приготовить себе поесть и неожиданно расплакалась.

— Я не плакала! Это все лук.

— Конечно. Это все готовка. Только с чего бы ты решила за нее взяться? Могла бы и ко мне зайти. Я бы тебя накормила.

Уши Цунаде покраснели. Не признаваться же, что просто-напросто забыла о таком варианте? Стыдно.

— Эх, детство — счастливая пора, — улыбнулась Мито и закинула в рот дольку помидора.

— Эй, это в салат!

— Ты такая милашка, когда злишься, — Мито подскочила к Цунаде сзади и растянула ее щечки, — Прямо как Тобирама. Только маленький и девочка, хи-хи.

— Эй, как ты можешь говорить такое про дядю Тобираму! И отпусти меня уже!

Попытавшись вырваться, девочка оказалась в еще более сильной хватке, хотя, стоит признать, что никто делать больно ей не собирался. Даже наоборот, девочка оказалась усажена на колени Мито и последняя стала расчесывать длинные блондинистые волосы принцессы клана. Та сидела надувшись, но была очень даже не против того, что ее прическу приведут в порядок.

— И чего ты это утром не причесалась? — поинтересовалась Мито.

— Ничего, — буркнула девочка.

— Да? А это не связано с тем, что твоей мамы сейчас тут нет, нэ? — Хитро улыбнувшись, задала вопрос Узумаки.

— Нет, — еще больше надулась Цунаде.

— Ты такая забавная...

— Ай, не щекочи меня!

Девичья возня продолжалась еще минут десять, пока, наконец, Цунаде не вырвалась из цепких лап джинчурики (или же, что вероятнее, последняя не выпустила молодую Сенджу). Тряхнув туго заплетенной косой, Цунаде повернулась к овощам:

— Ты что, уже все порезала?

— Эхе-хе, — Мито приосанилась, поправляя свои красные волосы и расправляя традиционное кимоно, — Это такая особенная женская магия. Ты тоже ей научишься, но чуть позже. А теперь ответь-ка мне: чего это ты рыдала тут?

После неуверенных слов Цунаде, Мито вздохнула и обняла принцессу Сенджу.

— Надо мне было проводить с тобой больше времени. Да и дочке сказать, — произнесла Мито, гладя по голове прижавшуюся девочку.

— Не надо маме ничего говорить, — шмыгнула та носом.

— Ну, не надо, так не надо, — пожала плечами Мито, уверенная в своей способности донести до дочери информацию и иным способом, — Но что-то ты расклеилась совсем. Пошли, покажу тебе кое-что.

— Что? — полюбопытствовала Цунаде.

— Нетерпеливая какая, — хихикнула Узумаки, — Подожди, сейчас придем.

Красноволосая красавица (а она была все так же молода, как и с десяток лет назад) взяла Цунаде за ручку и направилась куда-то вглубь дома. Цунаде в который раз подивилась грации своей бабушки: ни одна половица не скрипнула под ее деревянными гэта. Не то чтобы половицы у них в доме скрипели... Все-таки качество домов, построенных, по слухам, гуляющим по кварталу, самим Хаширамой, было высочайшим, но... Кое-где половицы определенно поизносились, и отец все грозился вызвать мастеров и переложить местами пол... Но сейчас все внимание семьи было приковано отнюдь не к состоянию дома.

Отвлекшись от неприятных мыслей, Цунаде окинула взглядом коридор, по которому они шли. Дальняя часть дома, в которой она бывала не так часто. Да и не любила, честно говоря, сюда заходить. Хоть и старые, но все еще были свежи в памяти воспоминания о том, как тут тихо умирала опечаленная смертью мужа бабушка. Но пошли они отнюдь не в ее комнату.

— Вот, наконец-то нашла, — улыбнулась Узумаки, вытаскивая альбом из тёмной кожи с полки высокого шкафа.

Цунаде задумчиво оглядывала кабинет своего второго деда, который, судя по всему, сохранился в нетронутом виде. Отец не любил его — тёмная и мрачная обстановка навевала нехорошие воспоминания, так что он предпочитал другую комнату. Поэтому тут было пыльно и, заодно, душно: давно не проветривали, а солнце так и светило сквозь оконное стекло, позволяя рассмотреть тысячи пылинок, воздушной завесой летающих по помещению.

— Подойди ко мне, — Мито, не утруждая себя поиском кресла, приземлилась на пол и притянута к себе Цунаде.

— Ну, что ещё?

— Вот, смотри, узнаешь ребёнка? — улыбнулась Мито, показывая девочке фотографию младенца без пеленок.

Цунаде внимательно посмотрела на фотографию. Там, легко узнаваемый из-за обилия памятников, в том числе одного огромного, который стал уже легендой облетевшей весь мир, на своих руках держал младенца её дед, Первый Хокаге.

— Это... Это дедушка? — удивленно произнесла Цунаде, — Но, тогда у него на руках...

— Это ты, — улыбнулась джинчурики, — Правда, такая милашка?

— ... Я такая маленькая, — задумчиво произнесла Цунаде, — О, а это дедушкино ожерелье?

— Да, это оно, — кивнула довольная Мито, — Сейчас оно принадлежит тебе. И чуть позже ты узнаешь, зачем оно вообще нужно. А сейчас...

Мито перевернула пожелтевшую страницу альбома. На следующей фотографии был изображен маленький ребенок, почти кроха, но малыш уже уверенно держал в руке погремушку, а вторую тянул в сторону камеры. К сожалению, цвет волос определить Цунаде не смогла — фотография снова оказалась черно-белой, но явно было понятно, что волосы светлые.

— Это... Это тоже я?

— Ты, ага, — улыбнулась Мито, — Малыш будет еще меньше.

— Еще меньше? — удивилась Цунаде.

— Да, еще меньше, — потрепала ее за волосы Цунаде, — Помню, твой отец...

Мито начала рассказ о том, каким ребенком отец Цунаде был в детстве. Рассказывала с подробностями: и как пеленки переводил, и как спать не давал, и каким забавным был. И про то, как говорить начал, мигом превратившись в почемучку. Цунаде слушала с открытым ртом подробности детской жизни.

— Ну, хватит уже, я поняла... — выбравшись из теплых объятий вечно молодой бабушки, произнесла Цунаде.

— Ну, раз поняла, то пошли.

— Куда?

— Ну, ты же хочешь посмотреть на своего брата?

Пройдя лишь совсем немного от кланового квартала по наполненным зеленью переулкам и улицам (не зря деревня была названа Скрытой в Листве), две родственницы вышли к площади перед главным госпиталем Конохи, где сейчас и находилась мама Цунаде.

Войдя в большой холл, красноволосая Узумаки легко кивнула головой в ответ на согнувшихся в поклоне людей, завидевших не менее легендарную, чем муж, джинчурики Девятихвостого. Принцесса Сенджу была не так известна, но по клановым символам на одежде можно было догадаться, кто она. Впрочем, вопросы того, как ее узнают в деревне, не слишком волновали девушку: сейчас она была взволнована, как никогда.

Волнение, предвкушение, страх и немножко ревности — описать эмоции, что блуждали в головке маленькой Сенджу, очень и очень сложно. Но Мито догадывалась о том, что та испытывает, как более опытная, да и, если прямо говорить — битая жизнью женщина. И это вызывало в ней только улыбку: ведь после такого волнения и переживаний девочка успокоится, когда поймет, что родители ее по-прежнему любят, а за маленьким братиком вскоре будет нужен ее сестринский пригляд. Да и то, что они подошли в госпиталь, очень даже хорошая вещь — девочку давно было пора обучать медицинским техникам. А тут такая возможность заинтересовать ребенка!

Вскоре Мито подошла к одиночной палате, которая была предоставлена Йоруно. Несмотря на то, что Сенджу частенько, для поднятия духа шиноби, демонстрировали, что в деревне нет никакого разделения на клановых и бесклановых, сейчас это было излишним: для матери наследника была арендована палата высшего класса, приставлена охрана из верных клану людей и дежурила личная служанка. Как отметила Мито, сама настоявшая на подобном, та была слабым шиноби, но, по всей видимости, хорошим медиком.

Расступившаяся охрана пропустила джинчурики и принцессу Сенджу внутрь. Там, в слабо освещенной, по причине закрытых штор, палате, счастливая мать кормила грудью младенца. Цунаде смогла заметить его розовенькие щечки, но рассмотреть глаза не удалось: ребенок не собирался ничего рассматривать и, по всей видимости, спал.

— Цунаде, возьми его, — произнесла Йоруно.

Цунаде, внутренне дрожа, аккуратно приняла ребенка с рук матери. Мито незаметно подмигнула Йоруно и отвернулась к окну, стирая маленькую слезинку в уголке глаза. Не так часто в ее жизни бывают счастливые моменты.

* * *

— У главы наконец-то есть наследник, — произнес седой старик, поглядывая за двумя тренирующимися подростками Сенджу.

Его собеседник, такой же старик, немало повидавший на своем веку, молча кивнул и передвинул фигуру на доске для игры в сёги. Впрочем, игра, отнимавшая изрядную часть мозговой деятельности, не помешала молчаливому метнуть камешек в сторону расслабившегося молодняка.

— Ауч...

Потирая голову, подросток все-таки начал атаку, прекратив вторую минуту ходить по кругу, переводя дыхание, и давая отдохнуть противнице таким образом.

— Я так и не услышал твоего мнения по этому поводу, — начал старик, — все-таки ребенок с кровью Хаширамы, от этого нельзя просто так взять и отмахнуться.

— Нельзя, — проскрипел собеседник, — Но и давать непосильную ношу ребенку мы не должны. Сломать его это может.

— Он надежда клана Сенджу, — неожиданно жестко прозвучали слова Мито Узумаки, что подошла к играющим старейшинам, — И мой муж понял бы необходимость правильного воспитания наследника.

— Мито-химэ, — не постеснялся уважительно поклониться говорливый старик, — Я так и знал, что найду поддержку с вашей стороны.

Молчаливый просто печально кивнул подошедшей принцессе, после чего, отвернувшись, сделал очередной ход фигурой.

— Так ли это будет просто?

— Я лично буду тренировать наследника, если понадобится. Обеспечить его воспитание, как надежду и лидера клана, та цель, которую мы должны достичь во что бы то ни стало.

— А казалось, только недавно Тобирама призывал отказаться от кланов...

— Брат моего мужа нередко был резок в суждениях, но в недальновидности его обвинять глупо, — вставила Узумаки, — Были причины так поступить. Он желал, чтобы многочисленные Учиха и Хьюга не заключили союз. Да и численность шиноби, что упала во время войны, следовало немедленно восстановить. Но оставим это.

Согласные с ней старики кивнули, прекратив перетирать косточки ушедшему Второму, вернувшись к животрепещущей теме: что же делать с наследником?

— Следует объявить клану, что Йоруно наконец-то освободилась от бремени. И, думаю, следует устроить по этому поводу торжество, позвать союзников клана. И не забыть устроить праздник для гражданских.

Отпустив молодых Сенджу, говорливый старик вернулся обратно, как раз успел к раздаче заданий: на него Мито навесила заботу об извещении кланов Конохи и приглашении их глав на празднество.

— А что же наш Хокаге? — поинтересовался он у Мито, когда та закончила.

— Я лично извещу Сарутоби, — сказав это, Мито одним взглядом отослала старейшину, после чего направилась в дворец Каге.

* * *

Сарутоби Хирузен, Третий Хокаге Конохагакуре, был занят важнейшим делом. С этим, конечно, вряд ли согласились бы его сокомандники: Кохару и Хомура, да и Данзо обязательно высказал свое "Фе" его действиям, но... Отказать себе в такой совсем небольшой слабости, по мнению Сарутоби, было глупостью. И нет, он не курил, как многие успели бы уже подумать. Он наблюдал через шар, доставшийся ему от его сенсея, за купальнями горячих источников, что были при деревне.

'Отдых для разума', — так Сарутоби называл это занятие. Его жена, Бивако, называла это гораздо проще: извращением, и не постеснялась бы высказать свое отношение. В личной обстановке, разумеется. Что сказать — его жена была идеалом, почти недостижимым, но только на людях. В жизни она была проще и, одновременно, сложнее.

Нельзя сказать, что Сарутоби терпел ее характер, отнюдь нет. С этой точки зрения Бивако была чуть ли не идеальной — у Сарутоби были примеры для сравнения, уж что-что, а характер многочисленных представителей слабого (не в лицо им будет сказано) пола Узумаки доставил ему немало неприятностей, да. Так что он который раз благодарил Ками и своих родителей, устроивших этот политический брак. Ведь тогда неизбежно он был бы женат на одной из представительниц этого клана для укрепления отношений с Узумаки. Ну, или на одной из представительниц Сенджу. Вот тут Сарутоби был бы не против, очень уж у тех выразительные...

— Опять о пошлостях думаешь, мальчишка?

Давно знакомый по частым затрещинам во время обучения и жестоким тренировкам в любых условиях голос жены Первого мигом сбил все пошлые мысли Сарутоби. Из-за неожиданного появления в, казалось бы, закрытом и защищенном от проникновения кабинете, чакра Сарутоби, до этого аккуратно поступавшая в шар, пошла толчками и сбила всю концентрацию. Оголенные женские тела, покрытые потом и мокрыми, просвечивающими полотенцами, истаяли, оставив после себя лишь матовую белизну пустоты.

— Кхм-кхм, Мито-сан... Как вы могли такое подумать? У меня очень ответственный пост и нет времени даже на отдых, — шляпа Хокаге съехала на нос, прикрывая глаза Сарутоби, — А вообще, не могли бы вы так не врываться...

— Кхм, — одним взглядом Мито напомнила Сарутоби, что ее муж вообще-то построил это место, — А ты немного вырос, Хирузен-кун. Уже пытаешься мне перечить... А ведь совсем недавно, как помню, ты был таким мелким, что жался к ногам мамы, не желая идти на тренировки...

Сарутоби подавился трубкой, откашливая небольшие облачка, как будто масляного дыма, а Мито, улыбнувшись кончиками губ, продолжила, словно не замечая реакцию Каге:

— Золотое было время, как помню...

— Кхм, Мито-сан, — наконец-то пришел в себя откашлявшийся Сарутоби, — Что такое? Вы бы не стали меня отвлекать по пустякам...

— А, ну да. Ты же теперь такой занятой, — взгляд Узумаки мазнул по шару, который Сарутоби невозмутимо опустил в ящик стола, — У клана Сенджу только что появился наследник.

— О, это хорошая весть, — улыбнулся Сарутоби, — Очень хорошая. Мы понесли большие потери в войне, да...

Мито, потерявшая из-за войн семью, вздохнула и поспешила оставить погрузившегося в воспоминания Хирузена. У нее было еще много дел в клане.

Часть 1

Народ медленно стекался к стоящему посредине клановых территорий дому, принадлежащему правящей семье клана Сенджу. Взрослые и дети гомонили, улыбались и шутили: милосердные Ками даровали клану наследника, тем более, позволив Йоруно разрешиться от бремени достаточно легко. Что бывало не всегда.

Достаточно сильные куноичи, чей Кеккей Генкай передаётся по наследству, обладая сильными очагами чакры, испытывают проблемы при родах. Нечасто, нет, иначе бы большие кланы имели проблемы с воспроизводством. Но факт в том, что шанс смерти роженицы и плода был. Нет, конечно, если сравнивать с обычными людьми, то обеспеченные медицинской помощью и возможностями собственных организмов (превосходящих тех, кто не обладает чакрой), то процент выживаемости был очень и очень высок.

Но почему-то в равных условиях у чунина и джонина шанс на осложнения был больше у последней.

Поэтому радость Сенджу была понятна.

По улице, весело хохоча, пробежала тройка детей. Седой старик, стоящий у фонарного столба, поросшего доверху плющом, быстрым движением успел дернуть за косичку бегущей последней девочку, после чего, улыбнувшись, направился по дорожке навстречу к трем мощным очагам чакры, которые ощутило его сознание.

— Доброе утро, госпожа Мито, — поклонился он вышедшей из-за угла джинчурики Девятихвостого, — Госпожа Йоруно...

Приветственно поклонившись Кебуру, старик поспешил за ушедшей вперед Мито. Покачивая головой (столько лет, но энергия так и плещет через край! И не дай бог вслух сказать про возраст, прибьет же!), один из наиболее авторитетных Сенджу вышел на площадку перед домом, где десятки лиц смотрели на смутившуюся из-за обилия внимания Йоруно, несущую на руках закутанного в пеленки маленького младенца.

— Ну, чего вы столпились? Дайте в дом пройти! — Мито было достаточно лишь пары слов и посыла чакры с определенными эмоциями, чтобы перед ней образовалась пустая дорожка, ведущая к дому, — Все, давай в дом, — улыбнулась она Йоруно, после чего повернулась к столпившимся Сенджу, — А я пока поговорю с людьми, почему нельзя донимать только что рожавшую куноичи.

Йоруно сочла, что она слишком молода для того, чтобы выдержать гнев ста... опытной джинчурики, и улизнула в дом через буквально на мгновение приоткрывшуюся дверь (Цунаде подглядывала за тем, что творится за порогом). А вот Кебуру так не повезло: попытавшись улизнуть, он оказался, как мальчишка, пойман за ухо.

— Ай-ай-ай!

— Ты думал, я не догадаюсь, почему весь клан сейчас собрался у главного дома? Известил уже всех, да? И на попойку позвал?..

— Все не так, Мито-сан!

— Не так? А как? Думаешь, я совсем ничего не понимаю? Да я тебя еще несмышленышем помню!

Отвесив смачный щелбан Кебуру, от которого тот повалился на землю и, медленно водя головой из стороны в стороны, приходил в себя, Мито повернулась к замолкнувшей от действий джинчурики и одной из самых уважаемых женщин в деревне, толпе.

— Хм... — Мито прищурилась, обводя недобрым взглядом толпу. Мужчины белели лицами, а женщины... А женщины на глаза Мито не попадались, — Ладно, можете веселиться. Но если я узнаю, что младенец проснется из-за шума, то...

Оставив недосказанность висеть в воздухе, Мито развернулась, взмахнув полами своей цветастой юкаты и, оставляя после себя шлейф чего-то незримо приятного и одновременно опасного, исчезла в доме. Закрытая малышкой Цунаде дверь ее даже не притормозила.

Как только Мито скрылась в доме, застывшая площадь ожила. Из ниоткуда появились длинные столы, саке и разные блюда. Хмыкнувший (он-то знал, откуда это все) старик присел на край лавки и, потянувшись к середине стола, вытащил оттуда миску с салатом. Пришедший в себя Кебуру поднялся с земли и присел напротив старика.

— Ну, тебя можно поздравить, Кебуру? — улыбнулся тому старик.

— Э, — немного растерявшийся от темпа действий отец повернулся к собеседнику, — Да, думаю, да.

— Ну, тебе, как отцу, придется приложить большие силы, чтобы твой сын вырос достойным Сенджу.

— Я приложу к этому все силы, — серьезно заметил Кебуру, проводив взглядом летевший откуда-то из-за пределов квартала небольшой бумажный фонарик.

— Я это знаю, — улыбнулся старик и, вздохнув, продолжил, — Я сам таким был. Мечтал, чтобы мои дети выросли самыми-самыми...

Старик посмотрел на фонарик и, еле заметно повеселев, продолжил:

— Но тебе придется столкнуться с тем, что не все дается легко.

— Вы о чем?

— О... Я о самых первых годах жизни ребенка, мальчик мой. Пеленки, распашонки, детский крик и слезы... Бессонные ночи, кормежка и прочее. Тебе придется познать боль.

— Эм-м... — У молодого Сенджу задергался глаз, но его было не так просто сбить с толку, — Ничего страшного. Я уверен, что мы со всем справимся.

— Конечно, справитесь, — хмыкнул старик, — Справитесь. Мито вам в этом поможет, она умеет чувствовать детей.

— М-м... Да, — кивнув, и, улыбнувшись чему-то своему, молодой отец поднял гуиноми вверх, — Ну, за детей!

Услышав призыв молодого отца, его поддержала вся мужская половина клана, собравшаяся здесь. Старик так же поддержал Кебуру. Что ни говори, но не выпить по такому поводу? Да как такое возможно!

За вечер насчиталось таких вот поводов прилично. Да, старик пил несильно, но неплохо набраться уже успел, да так, что нос его покраснел и похож он стал на забавного персонажа из мифологии — Тэнгу, только без крыльев. А так — и длинный нос, и красное лицо — все совпадало с прообразом.

За всеобщей расслабленностью мало кто заметил, как народ начал переговариваться в полный голос. И то тут, то там звучал громкий смех и выкрики.

Праздник у шиноби...

Внезапно дверь в дом приоткрылась, и люди замолкли. Все ожидали, что выйдет Мито и начнет, как она выражается, 'наводить порядок', но показалась хрупкая фигурка Йоруно, несшая на руках завернутого в пеленки младенца.

Мигом протрезвевший отец подскочил со своего места, как будто кто-то применил на лавку технику Катона, и рванул к жене. А та, когда муж оказался рядом, просто привалилась к его плечу и подняла чуть выше ребенка, показывая ближе к лицу папаши.

По лицу Кебуру расплылась глупая улыбка.

Раздались первые хмельные смешки, но прекратились, как только Йоруно чуть подняла младенца вверх, демонстрируя собравшемуся клану Сенджу лицо малыша.

* * *

— Ааа!

Румяная Йоруно повернулась к малышу, развалившемуся на пеленальном столике. Кебуру, пеленавший ребёнка, дернулся, но продолжил своё нелёгкое дело: пеленание ребёнка.

— Аккуратнее!

— Я аккуратно, — лёгким движением Кебуру завязал узелок и поднял ребёнка на руки, — Вот и все, малыш, вот и все. И чего кричать?

— Ааа! — Заметил ребёнок, пару раз моргнув.

— Мне кажется или он понимает то, что я ему говорю? — улыбнулся Кебуру, повернувшись к жене.

— Конечно, понимает. Дети вообще все понимают, если ты не знал, — пожала плечами Йоруно, — Или ты Цунаде не помнишь?

— Эм... Как раз поэтому я и говорю это. С Цунаде, к сожалению, мне не довелось возиться, — напомнил про Первую Мировую войну и последовавшие после неё тяжелые годы Кебуру.

— Да, прости меня, — Йоруно обняла со спины мужа, смыкая руки на груди и поддерживая ребёнка, — Не стоило мне про это напоминать.

— Ничего, — застыл в одной позе Кебуру, чувствуя спиной грудь жены, облаченную сейчас в лёгкое домашнее кимоно, — Теперь я провожу с семьёй больше времени. И это хорошо.

— Ага.

Семейную идиллию прервала Мито, вошедшая в помещение. Приветственно кивнув, она в одно движение перехватила ребёнка из переплетения рук и, подняв его к лицу, засюсюкалась:

— А кто это тут у нас такой непоседа? Кто это тут концерты устраивает?

— Ну, до концертов ещё далеко, — заулыбалась Йоруно, навалившись на мужа, — Вот, помню, Цунаде в своё время и не такие нам закатывала истерики...

— Я помню, — хмыкнула Мито, — А ты что скажешь?

— А!

— Да что ты говоришь? — Мито поднесла пальчик к своей щеке, словно маленькая девочка, и тряхнула головой, — Вот как?

Пока Кебуру думал про себя, что, возможно, Мито на старости лет свихнулась, та умыкнула ребёнка, предупредив Йоруно, что пока присмотрит за ним.

— Спасибо, Мито-сан, — повторилась родственнице Йоруно.

— Да не за что, дочка, не за что, — хитро улыбнулась джинчурики, — Дело молодое.

Оставив наслаждающихся обществом друг друга мужа и жену, Мито направилась в свои покои. Пожалуй, именно с приходом в её жизнь маленького Наваки, её жизнь стала более живой, и огромный не слишком тихий и пустой дом заполнился движением и детскими писками.

— Да, малыш, это же хорошо? — печально поинтересовалась Мито у ребёнка.

Впрочем, тот ничего не ответил, лишь вцепившись своими маленькими пальчиками в большой палец Мито. Маленькие глазки гуляли, смотря на все подряд.

— Ох, что-то твоя глупая бабушка совсем потеряла счёт времени, — Мито заметила механические часы, доставленные из какой-то северной страны ещё её мужем, — Тебя пора кормить.

— Ам!

— Да, пора ам, — улыбнулась Мито, поцеловав ребёнка в лобик, — Ну что, отпустишь палец?

Как будто поняв, что она сказала, ребёнок лишь крепче схватился за упомянутый палец. Мито вздохнула, скрывая счастливую улыбку, появившуюся на её лице, от проходящей мимо служанки.

После кормёжки ребёнок начал клевать носом, так что Мито решила уложить того спать. Йоруно и Кебуру были все ещё заняты, так что Наваки был уложен в постель самой Мито и сейчас пытался облизать сразу три пальца на своей ручке, что у него, конечно, пока не получалось. Но какие наши годы?

Мито была не согласна с такой постановкой вопроса, поэтому всячески старалась этому помешать. Что-что, а привлечь внимание и донести свои желания до кого угодно она умела... Правда, конкретно сейчас её умения вряд ли привели бы к нужному результату.

Все-таки бить волной Ки или использовать маску Ханья на ребенке... Мито была опытной женщиной, знала детей как свои пять пальцев, поэтому точно знала, что пугать детей в таком возрасте ну никак нельзя. А вот действовать по другому...

Созданное кольцо цепи из чакры Узумаки, золотое, отражающее мельчайшие солнечные лучники, привлекло внимание ребёнка в считанные секунды. Неспособный внятно высказать своё желание и даже дотянуться до кольца (координация в таком возрасте — лишь одно из многих тысяч непонятных взрослых слов), ребёнок, распахнув свои большие детские глаза, наблюдал за игрой света. И медленно засыпал...

Негромкое сопение разбудило саму Мито, уснувшую вместе с ребёнком. Тот, неведомым образом выпутался из крепких пеленок (сама же их перевязывала перед сном!) и, развалившись, сопел прямо у неё под боком.

— Ну, это ты как-то быстро...

Мягкие ладони прошлись по пеленкам, вновь собрав их вместе, после чего Мито накрыла ребенка легким одеялом, закрывая веки, слушая размеренное детское дыхание. Как это успокаивает...

'Жаль, что Цунаде выросла так быстро', — успела подумать Мито прежде, чем что-то мягкое и невесомое подхватило ее и унесло в страну грез.

* * *

— Мито-сан? — Цунаде заглянула в покои своей бабушки.

Родители послали ее найти Наваки и бабушку. Ибо отсутствовали они слишком уж долго, а ведь уже давно пора ребенка купать и кормить. Вернее кормить, и только затем, спустя час, купать. Это Цунаде уяснила точно.

— Эм...

Перед вошедшей Цунаде расположилось странное зрелище. Мито. Кормила. Ребенка. Своей. Грудью.

Цунаде моргнула, переваривая ситуацию. Мозг безжалостно буксовал, а рот уже успел произнести самое страшное:

— Бабушка, а я думала, что ты слишком старая, чтобы...

Впрочем, руки и ноги Цунаде тоже жили своей жизнью. Первые заткнули девочке рот, а вторые унесли ее подальше из покоев джинчурики, которая словно и не заметила то, что произошло.

Все внимание Узумаки было обращено на ребенка.

Часть 2

Четыре года — это хорошо. Четыре года — это уже почти взрослый. Четыре года — это вам не год и не два, когда ты только и способен, что агукать, да ходить под себя... Брррр, всю жизнь теперь буду просыпаться в холодном поту от воспоминаний о том аду во сне. Так что быть мелким четырёхлетним карапузом поистине сущая благость. Все тебя любят, все тебя лелеют, катаешься словно сыр в масле. Не жизнь, а сказка. Если бы не несколько "но".

Первое: ты наследник вымирающего клана боевых магов, а из того, что я видел, эти "шиноби" — ну никак не ниндзя. Это боевые маги и точка. Ничем иным эти ходячие гаубицы быть не могут. Второе: все ждут от тебя чуда. Не важно какого, но чуда. Хотя как, это не важно, список этих чудес давно уже под подушкой у старейшин клана валяется. Там и клан возродить, и круче деда стать, и нос высокомерным Учиха утереть. Третье: тебя натаскивают на то, чтобы ты мог делать чудеса, будто из пулемёта. И четвёртое: по канонам истории этого мира, ты должен будешь умереть молодым, в возрасте четырнадцати лет, в одной из боевых стычек во время Второй Мировой Войны Шиноби (Боевых Магов). Так и не достигнув ничего. Прекрасные перспективы, не так ли?

Но это так, дела будущего. Пускай и не особо дальнего, но будущего. А потому, не буду думать о страшном, а лучше наслажусь этим приятным мгновением, когда мой маленький возраст заставляет всех вокруг умиляться твоей пухлощекой мордашке. Веселись и наслаждайся, Наваки Сенджу, ибо после, прямо с завтрашнего дня, для тебя настанут сложные деньки. Твоя любимая Мито-ба-чан выполнит свою давнюю угрозу и начнёт свои серьёзные тренировки.

Нет, меня тренировали и ранее. Началось все вообще с двух лет, но то скорее было как гимнастка по утрам, просто подготавливали моё тело с очень раннего возраста. Очень аккуратно подготавливали, должен заметить. Да и ещё в три года мне пробудили так называемый очаг чакры, и после его успешного начала функционирования, показали комплекс самых примитивных упражнений по работе с чакрой. Той самой энергией, что позволяет всяким боевым магам творить их страшное колдунство. И под "активацией" имеют в виду вывод очага из пассивного режима в полуактивный: контролируемый со стороны шиноби.

Вообще, стоит заметить, что пробуждение очага чакры в столь юном, а лучше сказать малом, возрасте совсем не из разряда обычных вещей. Обычно очаг пробуждается самостоятельно самим шиноби в возрасте от шести до девяти лет, это признанная всеми норма, это самый безопасный для этого возраст. И только самые сильные кланы пробуют пробуждать очаг у своих детей в более юном возрасте, рискуя их здоровьем и даже жизнью, ради возможности дать им фору перед другими. Для того, чтобы сделать их сильнее своих одногодок. К тому же свою силу кланам приходиться доказывать каждый год, и на что только не пойдешь, лишь бы не уступить другим своё место под солнцем. Подобное — вынужденная мера.

Со мной поступили почти так же, это был скорее жест отчаяния, нежели здравый расчёт. Подозреваю, что в этом вопросе, несмотря на все, эмоции все же взяли вверх над трезвым расчётом. И на мне провели процедуру насильственной активации очага. Метод подобной процедуры весьма прост на словах: просто один шиноби начинает вливать малые порции своей чакры в СЦЧ другого шиноби. Как я и говорил, на словах все очень просто, на практике все куда как сложней. Есть множество ограничений и опасностей. Для успеха нужно, чтобы первый шиноби был максимально схож со вторым в плане чакры. Нужно чтобы чакра "колебалась" в максимально схожем "спектре", различия "колебаний" должно быть минимально. Для этого обычно берут сестру или родителей. В моём случае это делала сестра: у нас чакра почти идентичная по своим характеристикам и плохие сенсоры из нашего клана довольно часто стали путать нас после активации.

Ещё одним немаловажным критерием идёт умение первого шиноби контролировать свою чакру. Иными словами — пресловутый контроль. Чем лучше шиноби контролирует свою чакру, тем точнее и более тонкий объём этой чакры он может передать в организм другого, с минимальными повреждениями либо вообще без оных.

Ну и последний, и не менее важный критерий, нежели предыдущие два — это доверие. Да-да, чем больше доверия между шиноби, тем меньше организм второго будет сопротивляться попыткам повлиять на него со стороны первого. У меня выбор людей, которым я доверяю на таком уровне, ограничивается, увы, только двумя людьми: сестрой и Мито-ба-чан. Увы, но даже своим родителям я не доверяю настолько, как им двоим. Видимо дело в том, что в компании этих двух проходит две трети моего бодрствования, мама занята не только мной, а отец часто пропадает по делам клана.

Так вот, у меня все прошло успешно с первого раза. Могло, конечно, окончиться неудачей. И тогда бы поступили по давно принятой практике — повторили процедуру ровно через год, и повторяли бы до того момента, пока не придёт успех. Честно говоря, я после того, как мне объяснили, что же со мной произошло, долго пытался вслушаться в себя на предмет нахождения каких-нибудь новых ощущений или отличий. Но даже спустя три месяца ничего нового обнаружить так и не смог, пока в один самый обычный момент все-таки не ощутил. Я тогда как раз пытался донести мамину готовку до своего рта. В общем это было феерично, те эмоции и ощущения не передать словами.

Естественно, спустя три месяца после того, как я научился самому минимуму в управлении чакрой внутри своего тела, во мне не мог не проснуться Он. Юный Учёный и Экспериментатор. И он проснулся на мою бедную голову и попу. Не знаю, почему я последовал той "умнейшей" мысли, что твердила мне: 'От одного раза ничего не будет. Ну же, попробуй!'. В конечном итоге у меня был не Расенган, а окровавленная рука, от боли в которой хотелось выть, что я, собственно, и делал. И куча сожженных чакроканалов в той же руке. Как оказалось, я не учёл одну маленькую деталь, может у меня и хватит чакры на небольшой Расенган, вот только каналы, по которым эта чакра двигается, неспособны выдержать её количество даже в таком объёме проводимой по ним за раз. В пассивном режиме все хорошо. При моих тренировках тоже все хорошо, ибо это можно расценивать как штатный запуск системы. А вот при форсаже, она же моя попытка получить премию Дарвина за выдающийся ум, все очень плохо.

Хорошо, что рядом была сестра, которая, поборов первый шок, кинулась к воющему и катающемуся по земле от боли мне уже с активированной техникой лечения. И очень плохо, что на мои крики сбежалась вся родня, особенно Мито-ба-чан. Впервые в жизни я видел последнюю в такой ярости и гневе, что её даже начал обволакивать ярко-алый покров жуткой чакры. И опять же впервые в жизни при взгляде на неё мне было до жути страшно. В общем, все закончилось моей жуткой трепкой как моральной, так и физической. Я недели две сесть не мог, а сестре запретили меня лечить, хотя она и порывалась. Но такие порывы быстро пресекались в зародыше со стороны родителей и Мито.

А мой распорядок дня на все последующее время, даже до нынешнего момента, исключил из себя такое понятие, как свободное время. Как сказала Мито: 'Раз у тебя есть время на всякие глупости, то тогда его стоит выделить на более полезные вещи. Чтобы всякая чушь в голову не лезла. А отдохнуть и во сне сможешь'. С тех пор у меня просто нет свободного времени. Я всегда чем-то занят, если не тренировками и учебой, так помощью другим.

— Нашла! — Радостно воскликнул знакомый голос за спиной и тут же нежные руки подхватили меня за подмышки и потянули вверх. — Ты чего тут сам сидишь, братец?! Ну-ка поведай своей любимой сестрице! — Весело прощебетала Цунаде, держа меня навесу и прижимая к себе спиной.

— Пусти! — Как-то жалобно запротестовал я подобному варварскому отношению к себе любимому.

— Не хочу! Пока не скажешь, не пущу! — Тут же выставила она своё условие.

— Уууу! Так не честно! Сестра ты шантаждыстка... Шанташжыдска... Шантаждыска?

— Шантажистка? — Милостиво помогла она правильно выговорить нужное мне слово.

— Во! Именно она. Шантажыжстка!

— Шантажистка, братик. Шан-та-жи-стка! — По слогам, со смехом в голосе, приговорила она.

— Без разницы, так все равно не честно!

— Ну, тогда я тебя точно не пущу, — и меня только крепче сжали в объятиях.

— Что делаю, что делаю... Папу жду, вот что делаю. Он говорил, чтобы я подождал его тут, пока он принесёт подарок.

— Да? Ясно. И давно уже ждешь?

— Не очень, минут двадцать.

— Это долго, — задумчиво произнесла она, да и я сам понимал, что папа задерживается, вот только мало ли что могло произойти. Думаю, этому есть логическое объяснение. — А куда он пошёл?

— Туда, — указал я направление.

— Думаю, ничего не будет, если мы пойдём ему навстречу, все же он и так заставил тебя ждать, а ведь сегодня у тебя день рождения. Так нельзя. Пошли, сейчас только бабушку предупрежу, — меня наконец отпустили, и, ступив на твёрдую землю, я лишь краем глаза заметил, как сестра сложила последнюю ручную печать. А возле неё без всяких спецэффектов появилась её точная материальная копия, которая тут же убежала прочь. — Вот и все. Пойдём, — и меня, схватив за руку, потащили вперёд.

Вот только долго идти не пришлось, неожиданные неприятности нашли нас сами. Небольшой и почти неприметный кунай в зарослях возле дорожки стал первой весточкой, которой, впрочем, не придали значения, таких, если поискать, в клановых кварталах можно найти сотни. А вот дальше все было уже не так безобидно. Всего в метре от тропинки даже такому дилетанту как я, на глаза попались очевидные следы совсем недавнего боя. Их заметила и сестра, которая в раз вся напряглась, выискивая угрозу. И последним стал почти неслышимый для обычных людей короткий звук, что почти заглушался в шуме многочисленных деревьев. Звук удара куная о кунай.

Сестра тут же развернулась в сторону откуда пришёл звук, призвав в руку кунай из печати и взяв его боевым хватом. А спустя мгновение создала ещё одного клона, который побежал туда, откуда мы пришли.

— Наваки, давай сыграем в игру. Ты будешь прятаться, а я буду искать. Хорошо? — Напряженно проговорила мне сестра, смотря в мои глаза. И я не нашёл ничего умнее, чем тупо кивнуть. — Отлично. Тогда я начинаю считать, а ты беги прятаться, — и меня настойчиво подтолкнули в сторону ближайшего дома, и я, не сопротивляясь, побежал в ту сторону. Но когда я обернулся, сестры уже не было на месте.

Я не был глупцом и прекрасно понимал, что скрывается под всеми теми фактами и событиями, коим я стал свидетелем за эти последние пять минут. А потому все, что я мог, это не мешаться под ногами. Раз сестра попросила меня спрятаться, то я и спрячусь, нечего мне лезть туда, где моя "помощь" только навредит.

Так я сидел минуту, две, три, пока не заметил, как на свободном пространстве из ниоткуда появилась Мито, чтобы в тот же миг вновь исчезнуть. Вот только я успел заметить, в тот ничтожный момент, на который она остановилась, что её лицо было очень обеспокоенным. Подождав ещё пять минут, справедливо решил, что раз за такой срок не произошло никаких масштабных разрушений, да и вообще ничего не произошло, то видимо все уже успело кончиться.

А потому начал осторожно выбираться из своего убежища, и когда выбрался, и оглянулся, принял решение о том, чтобы неспешно двинуться в сторону, где исчезла сестра с бабушкой. И где, по идее, должен был быть отец. Так неспешно и аккуратно идя между деревьями, в которых торчали то кунаи, то сенбоны, я добрался до более или менее свободного пространства. Где меня тут же заметила Мито.

— Наваки, тебе не место тут, — тут же подошла она ко мне и присела напротив меня, загораживая обзор перед собой. И вроде бы тон у неё был тот же, что и обычно, вот только не понравился мне он.

— Что с сестрой? Что с отцом? Они в порядке? — Тут же засыпал её вопросами от переживаний, я очень беспокоился за них.

— С Цу-тян все хорошо, а вот с отцом...

— Ба, я не могу остановить яд! — Внезапно для нас двоих раздался почти истерический плачущий голос сестры. — Он умирает, ба! Я ничего не могу сделать! Пожалуйста, сделай что-нибудь, ба, я тебя умоляю!

— Умирает? Отец умирает?! — Тут же выхватил я главное для себя. Эта новость сильно ударила по мне, из-под меня будто выдернули опору, а в груди сжался ком.

— Нет, Наваки, он не умирает, он просто хочет спать, — принялась меня успокаивать Мито, как она думала.

— Хватит, мам... Незачем ему врать, — раздался тихий и изнеможенный голос отца, и я не стразу его узнал, настолько слаб он был. Я просто не мог поверить, что у моего вечно активного и весёлого отца может быть такой голос.

— А ты вообще молчи! — Рыкнула она в его сторону.

— Отец? — Вырвалось из меня, когда Мито немного отклонилась и я смог увидеть лежащего под деревом мужчину с бледным лицом и проступившими на нём венами. И сестру, что склонилась над ним и отчаянно водила по его телу окутанными зелёным сиянием руками, чье лицо было все в потеках слёз.

— Наваки, подойди ко мне, — попросил он, и я, едва понимая, что это не просто просьба, а последняя просьба в жизни отца, несмело подошёл к нему.

— Какой же ты большой вырос... Будь сильным, Наваки, — меня внезапно прижали к его груди неожиданно сильные руки. — Защищай маму и малышку Цу, — совсем слабо прошептал он, а затем его руки неожиданно обмякли, а я так и не понял, что случилось.

— Он... Умер, — совершено потухшим голосом прошептала рядом сестра. — Он умер, ба! Я не смогла! Я...я...я не смогла! — Забилась она в истерике, а я все ещё не до конца понял, что только что случилось.

И только я было хотел поднять голову и задать свой вопрос, как моей шеи коснулась такая знакомая рука.

— Спи, — а дальше я уже ничего не помнил...

Три часа спустя.

— ... Весь мир вверх дном переверни, но найди мне тех, кто виновен в смерти моего сына! — Пылая яростью и чакрой биджу во все стороны, жена Первого Хокаге со сталью во взгляде смотрела на сидевшего перед ней, по сравнению с ней самой, мальчишку в кресле правителя деревни шиноби Скрытой в Листве. — Сенджу хотят мести. Йоруно хочет мести. Я хочу мести! — Почти рычала она.

— Хорошо, Мито-сама, я сделаю все, что в моих силах... — попытался успокоить стоящую перед ней женщину мужчина.

— Нет! Ты не сделаешь, ты найдешь! Иначе в нашей деревне появится новый правитель! — Прижав своего собеседника просто нечеловечески сильной жаждой крови, с чувством прошипела красноволосая и, развернувшись, вышла прочь, оставив последнее слово и обещание за собой.

— Биджу, — выругался мужчина, вытирая появившийся на лбу обильный холодный пот. Почему-то ему прекрасно верилось в то, что последние слова не были пустой угрозой доведенной до кровавой ярости женщины. И если он не оправдает её ожидания, то слова станут реальностью, пускай это и будет последним, что та сделает в своей жизни. Узумаки никогда не бросали слов на ветер... — Биджу, как же все это не вовремя! — Вновь ругнувшись себе под нос, мужчина трясущейся рукой достал из стола свою любимую курильную трубку, тут же её разжигая. — И вот надо было произойти такому именно сейчас, — вдохнул тот струю тягучего дыма сквозь плотно сжатые зубы. — Сенсей, в такие моменты мне особо не хватает вашей поддержки, уж вы-то знали бы, что делать в таком случае...

Так и продолжал курить мужчина, успокаивая свои нервы, пока спустя короткое время, всего в пару минут, к нему, постучавшись в дверь, зашёл другой черноволосый мужчина.

— Мои агенты не смогли найти тех, кто был бы причастен к этому, — сухо и скупо выдал он. Хокаге заметил, как ходят желваки на лице его друга. Это явно выдавало, что бывший сокомандник Сарутоби, если и не в бешенстве, то явно недалеко от того, чтобы начать крушить все вокруг.

Да, подобное для него было ещё хуже, чем плевок в лицо. Не один год проведя за совершенствованием защиты Конохи от вражеских шпионов, диверсантов и убийц, очень неприятно получить подобный знак того, что все старания, все труды были напрасны. Враг, если того захочет, пройдёт всю оборону с её ловушками, секретами, печатями, даже не вспотев.

Или кто-то помог врагу пробраться? Последнюю мысль Хокаге не озвучил бы ни при каких условиях. Не при Данзо, отличавшимся излишней подозрительностью и паранойей.

— Нам надо выяснить, кто это был, Данзо. Узнать и жестко ответить, — мрачно произнес Хокаге, — Это не просто плевок нам в лицо. Это демонстрация того, что враг может прийти в любое время и убить кого захочет. Даже главу клана Основателей. Такого мы позволить не можем.

Хотя положение Сенджу после Первой войны шиноби было крайне бедственным, все же именно их шиноби и шиноби клана Учиха были на самых сложных и горячих точках фронта. Спасая, зачастую и своими жизнями, других, они день за днем теряли бойцов, но продолжали твердо стоять на своем. За что Хокаге был им сердечно благодарен. Благодаря усилиям этих двух кланов, скрепивших молодую Коноху, удалось выстоять в Большую Войну. Их жертва не должна быть забыта. Именно поэтому клану Сенджу были положены определённые льготы, дабы тот вновь расцвел в прежнем виде. Их сила была необходима Конохе. Их сила была нужна всей стране Огня.

Однако, произошло ужасное. Предательский удар прямо в сердце.

Лучшего момента подгадать для такой пакости было не придумать. В праздник в честь наследника, когда почти все члены клана соберутся в одном месте, а немногие стражники-неудачники, которым не так повезло, как их друзьям, будут охранять слишком большую территорию клановых земель. Слишком большую для такого малого числа бойцов, как сейчас... В общем, никто не заметит парочки первоклассных убийц, что пришли бы для устранения одной или двух целей.

Ах, если бы прошло хоть немного времени, то выросло бы новое поколение клана Сенджу. Но...

— Приложу все усилия, — невозмутимо заметил Данзо.

— Надеюсь, мой старый друг, очень надеюсь на это, — Сарутоби пыхнул трубкой, а его шляпа Каге сползла вниз, скрывая лицо.

Данзо, стоящий рядом, точно знал, что его друг сейчас прикрыл глаза и ударился в воспоминания, размышляя, сравнивая и анализируя. Годы, проведенные рядом с Тобирамой, одним из величайших исследователей, не прошли даром. Впрочем, тем неожиданней был голос друга, сорвавший нарождающуюся мысль:

— Иначе Мито-сан съест нас живьем, сдерет кожу и осыпет наши бренные тела солью, после чего отправит Шинигами на обед.

— Кхе-кхе, — подавился воздухом удивленный Данзо, приходя в себя, — Очень... Апокалиптичный прогноз.

Часть 3

Юная и прекрасная химэ клана основателей Конохи, Цунаде Сенджу, с приятным удивлением смотрела на одну из солнечных полянок, которые больше походили на рай для ботаника. Там, в тени небольших деревьев (ну, по сравнению с теми, что росли в центре деревни шиноби), сидели два близких ей человека. Её любимая ба-сама и мелкий паршивец Наваки. И да, она все ещё не простила ему его выходку с её косметикой, но сейчас не о том.

Но сейчас ее куда больше изумляло и заставляло задуматься, как её младший брат так долго может сидеть в этой неудобной позе для медитаций (да-да, она была крайне неудобной и несмотря на свой опыт в этом деле, гений Конохи в делах ирьениндзюцу так до сих пор не смогла выдержать в ней больше десяти минут), ведь за те полчаса, что она за ним наблюдала, он так ни разу и не пошевелился. А это для маленького ребёнка шести лет, тем более такого активного, как её брат, было крайне необычно. Все же Сенджу почти как Узумаки в этом деле, им лишь бы дай что-то учудить, да куда-то сунуть свой нос, натворить что-нибудь! А если вспомнить свои проказы в этом возрасте, то... Нет! Лучше даже не вспоминать! Совсем-совсем. Для гордости так будет куда приятней.

Цунаде прикрыла глаза и тряхнула головой, резкими движениями выгоняя из головы смущающие мысли. В основном, конечно, о том, как ее наказывали за непослушание, но парочка воспоминаний о проделках, за которые ее так и не наказали, ибо виновника не смогли найти, грели ее маленькое детское сердце ребяческим теплом и задором.

— Ну и долго ты будешь зыркать из-за угла, Цу-чан? — Цунаде была полностью повержена. Красноволосая Узумаки, что сидела с раскрытым свитком в руках недалеко от её брата, чтобы полностью контролировать последнего, (ну вдруг он не медитацией занят, а спит?) развернулась к ней и теперь насмешливо подмигивала.

Цунаде заметила небольшой гибкий прут, что лежал недалеко от бабушки и громко сглотнула. Уж она-то помнила, как больно получить таким вот прутом по заднице или, что ее хуже, по рукам да по пяткам! Подобное очень и очень неприятно. И ведь ни один клановый учитель на ее памяти не брезговал таким! И как только можно наказывать детей таким образом?

Мито, если бы могла читать мысли, с этим не согласилась. Что палкой, что прутом — так приятно бить по пустой голове всяких оболтусов, которые недостаточно хорошо учатся или витают в облаках! Ах, а как хороша для такого обычная линейка, просто сказка. Поколения учителей согласятся с ней, как и многочисленные наставники Цунаде, ставшие жертвой ее розыгрышей.

— Эм, нет, не долго, — тут же нашлась с ответом Цунаде, поглядывая на Мито.

— Тогда не стой там и иди сюда. А то своими взглядами ты только мешаешь Наваки, отвлекая его от полной концентрации на очищении своей пустой головы от ненужных мыслей, — не успела она договорить, как ей тут пришёл ответ, в виде тихого недовольного бурчания.

— И ничего она не пустая. Была бы пустая, не нужно было бы очищать её... Ай! — Тут же схватился за голову братец. Да, бабуля Мито знала своё дело, и молниеносно поразила свою цель грозным оружием массового поражения. Прут ударил точно по лбу ее маленького непутевого братца.

— Концентрация! Держи концентрацию, мой маленький внук. И меньше говори, — растянув свои губы в улыбке, не предвещающей ничего хорошего, Узумаки недовольно посмотрела на сестру юного наследника клана, — Ты все ещё там? А ну живо сюда!

И Цунаде решила, что раз уйти по-тихому уже не удастся, то стоит все же последовать пока ещё доброму совету своей бабушки. А потому быстро подошла с другой стороны от того места, где был грозный прут, при этом весьма настороженно следя за последним. О да, Цунаде прекрасно помнит то ощущение, когда получаешь им по голове, да не только по ней, но и как потом неделю сесть не можешь. В такие моменты в голове уже признанного всеми гениального медика, пускай и начинающего, крутились весьма бредовые россказни старшего поколения, будто Мито-ба-сан этим самым прутом ещё своего мужа в молодости гоняла и его непутевого братца. А уж самые языкастые приплетали это же оружие и к истории запечатывания Кьюби но Йоко. Будто бы она так надавала под хвосты демону, что тот взмолился, чтобы его лучше запечатали, нежели получить ещё парочку ударов. И Первый Хокаге из жалости к демону выполнил просьбу последнего. Но сама Цунаде знала, что это уже слишком большая чушь, чтобы быть правдой. Ведь так же?

— Ты с занятий, Цу-тян? — Поинтересовалась бабушка, имея в виду её занятия с более опытными коллегами в госпитале, которые она старательно оплачивала тем, кто мог научить чему-то новому и чего не было в архивах клана. А таких людей с подобными знаниями было не так уж много, десяток на весь госпиталь.

— Ага, в этот раз мне показали как быстрей и лучше сращивать красные ткани мышц. И должна признать, то, как я делала это до урока, было хоть и на достаточно хорошем уровне, но сейчас лучше и быстрей! Шрамы на коже теперь либо вообще маленькие, либо их нет, — не могла не похвастаться даже в такой малости она. Что-что, а похвалу, тем более за действительно совершенные прорывы и успехи, она любила.

— Это хорошо. Твоё мастерство растёт не по дням, а по часам, моя красавица. Не то что у одного оболтуса, — Цунаде кинула насмешливый взгляд в сторону брата и тот тут же отреагировал на подобную провокацию. Как и ожидалось от него.

— Эй! Я не глупый! Я малень... Ай! — Вновь потер рукой лоб он, когда страшное орудие настигло свою цель. Цунаде хихикнула: ее брату еще далеко до нее в великом искусстве провокаций и шуток.

— Концентрация! Держи концентрацию, внучок! — Насмешливо проговорила Узумаки, вертя в руках гибкий прут, — Ладно, пошли, Цу-тян, оставим этого оболтуса с его новой заботой на пару дней вперед, и нормально поговорим. А ты, Наваки, можешь вставать. У тебя впереди бег на тренажёре, — указала она на появившейся из свитка агрегат, с огромным колесом посередине, которое крутилось, когда по нему бежали. И чем быстрей бежишь, тем быстрей оно крутится. — Двадцать минут средним темпом. Давай-давай, и даже не пытайся подслушать!

— Нет, только не бег! Ненавижу бег... Ай!

— Не спорь, а делай. И помни: 'Рождённый бегать...

— ... кунай в задницу не получит'. Да-да, я помню эту поговорку, — пробурчав что-то про "проблемных" и "цундере", заработав тем самым неизвестно откуда прилетевший шелбан, Наваки все-таки добрался до барабана.

— Главное, помни о дыхании, четыре шага — вдох, ещё четыре шага — выдох, — посчитала должным напомнить ему Мито.

Оставив за спиной явно недовольного таким поворотом событий Наваки, пилящего злобным взглядом ненавистное ему барабанное чудовище, слабый (три раза ха-ха!) пол покинул небольшую полянку. А Наваки начал бег.

'Хорошо живёт на свете

Ви-ни-Пух!

У него жена и дети!

Он лопух!'

Мысленно напевал себе, чтобы хоть как-то отвлечься от ноющих ног, рук, да всего тела сразу! Оно ныло и чесалось! Хотелось вот прямо сейчас взять и прекратить бежать, чтобы хорошенько почесать себя во всех местах, прикрытых эластичными бинтами. Но нельзя. Мито-ба-чан неусыпно бдит, и даже если ты её не видишь, то она прекрасно видит тебя. Гендзюцу, а так же разные дзюцу трансформации ещё никто не отменял. К тому же, после моего первого фиаско с попыткой изобрести велосипед (ну да, возомнил себя самым умным, поэкспериментировать решил, дурак малолетний, а теперь расхлебываю) и последующей за этим выволочкой не только от родителей, но и от бабушки (которую я, честно говоря, немного даже опасался, особенно, когда она слишком мило улыбается). В общем, с того момента вспышки моей личной дурости, идти наперекор умным людям, у меня резко поубавилось желания экспериментировать, по крайней мере, до того, как стану полноправным генином. А то вдруг вместо части сожженных чакроканалов, половина из которых были весьма незначительными и со временем восстановились бы сами, я, например, умудрюсь повредить работу своего очага чакры. Оно мне надо? Оно мне совсем не надо. А потому бежим дальше, напевая песенки о медведе, который очень любил мёд, но на его пути слишком часто попадались неправильные пчелы.

Хм, интересно, а моим будущим детям понравится сказка о шиноби-медведе и сокоманднике его Пятачке, в которой доблестный Пух должен добыть у шиноби-пчел мёд, дабы прокормить свою маленькую скрытую деревню? Весьма сложный вопрос, который меня, кстати, натолкнул на одну весьма и весьма интересную мысль. А ведь в мире шиноби среди самих шиноби нет писателей, среди обычных людей они есть, а среди шиноби нет. Джирайя пока ещё не стал монополистом, ибо пока он, весьма вероятно, даже и не думает о том, чтобы начать писательскую карьеру. Собственно к чему я веду. А почему бы и мне не начать? Что мне мешает? Рецепт успеха я знаю: драки, немного драмы и много секса. То что нужно, дабы отвлечься от трудной работы. Времени у меня предостаточно на то, чтобы сделать себе черновики. Пускай моё хобби, отнявшее у меня прилично жизни в прошлом мире, окупит себя в этом.

Все! Решено! Буду писателем.

"Пуф"

Нога во время бега слегка изменила конечное движение без участия сознания, которое было занято куда более глобальными планами, нежели слежением за правильностью движений ног. И все тело юного шиноби покачнулось, а после пошло кувырком.

"Бах"

— Ай, биджево дерево! — Воскликнул мальчик, когда его многострадальный лоб столкнулся с крепкой корой дерева напротив. — Ай!

— Не выражайся! — Тут же прилетел целебный нагоняй прутом от Узумаки, которая по всём расчетом должна была уже быть в метрах двадцати от ребёнка, — Это дерево ещё твой дед сажал!

— Ай! А это за что, ба-сама? — возмутился мальчик, получив второй удар.

— За то, что назвал меня старой! — Заметила Мито, тряхнув прической, — Я еще в самом расцвете сил, между прочим!

— Но я не называл! Ай! Да сколько можно-то! — получив очередной щелбан, ребенок по земле откатился от заботливой родственницы.

— Не называл? Мне напомнить твои слова? — мальчик испуганным тушканчиком замер, уставившись на маску Ханья, появившуюся за спиной Мито.

— Да, не называл! Как я мог назвать милую, прекрасную сестренку Мито-тян старой? Никак!

— Ну, "сестренка", — хихикнула Мито, — Это ты меня совсем засмущал... Но ты продолжай.

Заметив вновь начавшуюся проявляться маску Ханья, ребенок продолжил изливать на жену Первого Хокаге потоки красноречия.

— Ладно-ладно, — раскрасневшаяся от смеха (вот кавалер-то!) Мито, махнула рукой, — Продолжаем занятия. Смотри внимательно...

— Ай! А это уже за что? Я же молчал!

— Для профилактики, её никогда не бывает много. Твой дед тому доказательство! Для профилактики и тренировки внимательности! — Хитро улыбнулась женщина.

'Садистка!', — горела одна мысль в уме ребёнка, когда он смотрел на алые волосы женщины.

* * *

Три часа спустя.

Солнце только начало клониться на запад, а я уже хотел уснуть по одной простой причине. И была той причиной она — пропаганда!

— ...и помните, Наваки-доно, что клан Сенджу всегда был защитником Конохагакуре, сражаясь в первых рядах, не жалея своих сил. Мы были первыми во всём, и долг каждого из нас — всегда жить и вести себя достойно своих предков, иначе наказание всех Ками падет на наши бренные головы.

И вот в таком ключе уже целый час. Мито-ба-чан хоть и строга на своих занятиях со мной, но уж в чем, так в умении фокусировать внимания собеседника на своих словах, заставляя его ловить каждое её слово, ей не откажешь. Вот уж кто умеет что-либо объяснять и учить, недаром все же в клановой школе она одна из главных учителей. Заинтересовать любого активного ребенка у нее выходит легко. Не то что некоторые. Благо хоть этот поток восхвалений нашего клана скоро подойдёт к концу. Хотя бы другие кланы особо не очерняли на нашем фоне. Преуменьшали, это да, но не очерняли. Даже Учиха, чему я собственно был несказанно удивлён, но, видимо, старания деда хотя бы внутри нашего, теперь уже небольшого (а если говорить правду, почти вымирающего), клана не пропали даром. Хотя, по количеству детей, которых я видел на клановой территории, стоит ожидать, что мы восстановим численность... Хотя бы на половину от того, что было до войны.

— ... Наваки-доно, обратите внимание, что к следующему нашему уроку вы должны внимательно изучить ранний период биографии вашего деда, Сенджу Хаширамы, на которого вы так похожи, — последние слова заставили внутренне скривиться, будто съел целый лимон, — Думаю, Мито-сама вам в этом легко поможет.

Каждый, кто меня видит из Сенджу, будто считает своим долгом макнуть меня головой в этот маленький факт. Наверное, будь я простым ребёнком, я бы с радостью принял подобные слова в свою сторону из уст других. Они должны были бы подстегнуть меня в изучении всего, что мне давали. Я бы хотел быть как можно лучше, чтобы оправдать ожидания других. Вот только я не обычный ребёнок. Нет, я тренируюсь и учусь со всем старанием и самоотверженностью, на которые только способен. И которые не переходили разумный предел. И как же это обидно осознавать, что другие видят во мне подобие деда, его возможную реинкарнацию. И что я всегда буду в его тени: 'Почти как Хаширама...', 'Совсем как твой дед...', 'Ещё немного и ты будешь как Первый...'. Почти, едва, совсем как... Эти слова бесили. Они обесценивали все мои старания. Но, впрочем, этого было совсем недостаточно, чтобы поколебать меня, дабы изменить мои решения. Да, это злило и бесило, но недостаточно. А потому, засунув своё возмущения куда глубже, я продолжаю делать, что от меня требует жизнь, я сам, и другие люди.

Я — не Хаширама. Я — Наваки. Я — Наваки Сенджу. И мир запомнит мое имя.

— Да, сенсей, все будет сделано, сенсей, — поклонился я в конце нашего занятия.

— До следующего занятия, Наваки-доно, — в ответ поклонился учитель истории и вышел из помещения, а я, спустя несколько секунд, медленно шатаясь от моральной усталости, вышел наружу, во внутренний дворик поместья своей семьи, где увидел совсем неожиданную картину.

Моя старшая и любимая сестра сейчас о чем-то активно спорила с неизвестным мне лично, но довольно знакомым человеком, и, судя по количеству возмущения в её громком голосе, этот спор она постепенно проигрывала.

— Но, сенсей! Я не хочу возиться с этим извращенцем! — Почти умоляюще воскликнула она.

— Ну, Цунаде, не будь столь упрямой. Он же твой сокомандник и боевой товарищ, дай ему маленький шанс. Обещаю, я поговорю с Джирайей и он при тебе будет вести себя нормально, — медленно говорил еще достаточно молодой мужчина, в чьей руке была явно дорогая дымящаяся курильная трубка. Несмотря на внешнюю молодость, его острый взгляд подошел бы какому-нибудь старику. А парочка морщин, как будто он часто хмурился, завершала образ.

— Но есть же ещё Орочи! Пускай она им займется. Или отравит его уже, наконец, — последнее предложение она пробормотала себе под нос, но все её прекрасно услышали.

— Она именно это и пообещала сделать. Я не поверил, и Джирайя два дня мучился от диареи, — хмыкнул мужчина. — Давай так: ты присмотришь за ним две недели, а я выдам тебе допуск на эти же две недели в архив Хокаге. Идёт? — И, о чудо, сестра не кинулась тут же со своим громким отказом, а замолчала и задумалась.

— Это, конечно, шантаж, но так и быть. Две недели, сенсей. И ни секундой дольше!

"Хлоп-хлоп-хлоп"

Раздались мои негромкие хлопки в знак уважения к тому, кто смог перестроить это упрямую, невыносимую и невероятно твердолобую, пока ещё, плоскодонку. Это подвиг, можете поверить. Уж я-то знаю.

— Вы мой кумир, Хокаге-сама! — Воскликнул я совершенно искренне. — Склонить эту, куда более упертую, нежели самый упертый осел, которого только можно найти под небом Аматерасу, представительницу женского пола, на свою сторону, отделавшись такой мелочью... Это подвиг! Научите меня уметь так же?!

— Иди сюда, маленький оболтус, я покажу тебе более упертую, нежели осёл! Ты будешь страдать! — неизвестно откуда Цунаде переняла эту способность, но словно у находящейся в не лучшем распоряжении духа Мито, ее волосы как будто наэлектризовались и глаза заволокло темной пеленой. Мне даже показалось, что сестра увеличилась в размерах.

— Ааа, помогите! Хулиганы зрения лишают! — в миг заорал я и бросился наутек так, чтобы успеть спрятаться за спину самого сильного шиноби нашей деревни: пускай поработает немного щитом для меня. Авось его не сразу снесет прочь грубая и беспощадная женская сила красоты.

— Ха-ха. Так это твой младший брат, Цунаде? — усмехнулся он, глядя на меня, всё-таки успевшего заскочить ему за спину.

— Нет, это мой младший оболтус! Которого необходимо обучить хорошим манерам! — потирая кулаки, хищно оскалилась она.

— Будешь делать такую зверскую рожу и тебя никто не возьмёт замуж, — опустил я шпильку из полностью безопасного места на ближайшее время. — Так научите? — Это я уже снова спросил у Хокаге.

— Знаешь, Цунаде, а он мне уже нравится. Такой активный и наглый, весь в тебя. Прости малыш, но это особое дзюцу, доступное только Хокаге, — посмеивался он, — Вот сам станешь им, и тогда сможешь его применять.

— Тогда в будущем, когда я вырасту, я обязательно стану Хокаге! И сестра больше никогда не сможет меня переспорить! И мучить! И вообще будет меня во всем слушаться. А то сейчас она вредина и только издевается надо мной. У неё точно никогда не будет мужа, — важно покивал я с самой умной мордашкой, которую только мог состроить.

— Паршивец! Молись, всем Ками, чтобы я до тебя не добралась!

Так, кажется, моё убежище больше не безопасно. Сестра вошла в режим берсерка и скоро будет, как один огромный зелёный монстр, крушить все вокруг. А потому руки в ноги и:

— Рожденный бегать! — Закричал я, набирая скорость.

— Сейчас получит! — Закончила Цунаде, наступая мне по пятам.

И догонялки под весёлый смех Хокаге начали второй раунд.

Часть 4

Тренировочный полигон, где занималась команда Цунаде, находился совсем недалеко от клановых земель Сенджу. Ну, недалеко по меркам шиноби, разумеется. Так что Цунаде не составляло проблем быстро добраться к нужному месту утром. Ведь точка сбора у их команды и была полигоном.

Пожалуй, Цунаде действительно не понимала, почему нельзя было просто взять и собраться, например, в башне Хокаге, где уютно и удобно, однако предпочитала держать эти мысли при себе. Просто потому, что не хотела даже давать намеки своему младшему братишке о том, где именно их полигон. Он и так слишком много о себе возомнил в последнее время! А ведь даже не генин еще!

А вот ее сокомандники не вполне держали язык за зубами. Вернее, один сокомандник, а вторая... Короче, у Орочи с этим все было в порядке — что ни говори, но она была изрядной молчуньей. Но как голос подает — хоть вешайся с горя, такой дозы язвительности и циничности хватит на десяток взрослых человек, ветеранов Большой Войны. Хотя, где-то подобное Цунаде уже видела, вот только где?

(Мито Узумаки, сейчас занимающаяся с молодняком клана, чихнула.)

Впрочем, это здорово настраивало на рабочий лад, с этим Цунаде не могла не согласиться. Дома все иные мотивации ей заменяла Мито-ба-чан со своими громадными возможностями в психологическом манипулировании, да и братик, хитрец эдакий, тоже умел сестренку подбодрить, а вот здесь...

У Сарутоби-сенсея было откровенно маловато времени на команду, хотя бы из-за его постоянной занятости на посту Каге. Нет, конечно, с ними почти все время был клон сенсея, но он не мог сравниться с оригиналом. Хотя бы потому, что его было достаточно легко (здоровое преувеличение, они так и не смогли сделать это в спаррингах) развеять.

— Цунаде-чан, а ты чего такая злая? Из-за того, что грудь не растет? — незаметно подобравшийся со спины Джирайя отвел Цунаде от ее мыслей, да так, что той захотелось размозжить голову извращенцу чем-нибудь тяжелым.

— Джирайя, — буквально пропела она имя беловолосого шиноби, чье присутствие выводило ее из себя. Ах, если бы не обещание, данное Сарутоби-сенсею...

— Могу дать тебе совет, Цунаде. Пей больше молока и...

— Так вот какой ты, северный медведь... Вернее, белый извращенец... — раздался задумчивый голос из ближайших кустов.

— Кто здесь? — напряглась Цунаде, а ее рука нащупала кунай, лежащий в специальном подсумке на поясе.

— Кто здесь?

— Кто здесь? Здесь страх ночной. Здесь ужас и монстр, рыскающий в поисках жертвы. Здесь... — голос запнулся на пару секунд, а из затрясшихся кустов вышел Наваки, — Здесь Наваки Сенджу.

— А, это ты, мелкий, — флегматично произнесла Цунаде, — Надо же, нашел место моих тренировок?

— А как же? Как настоящий шиноби, я выследил тебя, тайно передвигающуюся сюда...

— Ты спросил в администрации? — перебила брата Цунаде.

— Ну, да, — тот пожал плечами, — Я же не идиот, следить за тобой. Я пока недостаточно хорош в слежке, да и лень было, так что я пошел по пути наименьшего сопротивления. Шоколадку секретарше, жалобные глазки, печальная история — и вот я здесь.

— Ты... — Цунаде помассировала переносицу, понимая, что теперь мелкий настырный гаденыш будет ее донимать.

'Ох, какой же он все-таки...'

— А ты не плох, парень, — улыбнулся Джирайя белозубой улыбкой.

— Ну, — пожал плечами Сенджу, — мне есть на кого равняться. А вообще, ты мне не нравишься.

'Что, так быстро составил мнение?', — пронеслось в голове у Цунаде. Джирайя так вообще сказал это вслух.

— Ну, да. А вообще, мог бы и не оскорблять мою сестренку. Я уверен, у нее еще все впереди, — Наваки сложил ручки за спиной и улыбнулся, словно совсем маленький ребенок.

— Разве такой малыш, как ты, что-нибудь может смыслить в красоте? — хмыкнул Джирайя, отметая любые слова брата Цунаде.

— Может. И... Спорим?

— На что? — сделал стойку Джирайя, внутренне предчувствуя победу.

— Хм... Согласись, спорить на что-нибудь ничтожное в такой ситуации глупо.

— Ну, да...

— Так, я не поняла? — начала злиться Цунаде, — Вы спорите про... размер моей груди?

— Я защищаю твою честь, сестренка, как и подобает настоящему мужчине клана Сенджу.

— Я тебя убью!

Этой же ночью две фигуры одетые в темное, встретились в переулке, на углу кланового квартала Сенджу. Никто не знает, о чем они там говорили и что обсуждали (очень энергично, между прочим, только прямой приказ страже квартала, полученный от наследника, не подходить, заставил двух Сенджу стоять на месте), но, в конечном счете, договорились и пожали друг другу руки.

— С вами приятно иметь дело, Чурбак-сан, — ухмыльнулся один.

— Как и с вами, Девственник-кун, — вернул шпильку второй и исчез в клановом квартале.

Мерзко захихикав, оставшийся отправился куда-то в другую сторону деревни. Стражникам кланового квартала после такого смеха почему-то захотелось помыться. Но ведь не было ничего ужасного? Ведь правда?

Добравшийся до дома Джирайя скинул с себя плотный черный плащ, в котором уже успел запариться, и прыгнул на кровать, даже не раздеваясь.

— Это было легче легкого. Как будто грудь у Цунаде вырастет до четвертого размера в шестнадцать лет, пф, — улыбнулся он, и его глаза масляно сверкнули, — Победа будет моей.

Будто бы услышав слова своего противника, Наваки, сейчас размазывающий по тарелке ужин, захихикал:

— Это словно отобрать конфету у ребенка...

— Что ты бормочешь, Наваки? Ешь уже кашу!

— Ну, мам!

— Что "мам"? Каша нужна, чтобы вырасти большим и сильным! Как... Как твой папа, — молодая женщина запнулась, но все же смогла преодолеть себя и договорить.

— Я понял, мам. Я вырасту сильным, — неожиданно ребенок спрыгнул со стула и подбежал к маме, — Таким сильным, что тебе больше никогда не придется плакать!

— Я-я не плачу, сынок, — обняла его Йоруно, — Я уже не плачу.

* * *

Холодные осенние ветра обдували пустые улицы Конохи... Нет, не так.

Достаточно теплые, чтобы не замерзнуть, порывы осеннего ветра в стране, где лето длится круглый год, обдували улицу, по которой народ ходил очень редко. Почему?

Тут размещалось очень и очень пугающее здание. Здание, относящееся к Полиции Конохи, но ею не являющееся в полной мере. Отдел дознания. Пугающее местечко.

С одной стороны, чего тебе бояться, если ты ничего не совершал? Но слухи, вездесущие легенды и гуляющие байки заставляли даже самого честного человека бояться этого места.

Скелеты в шкафу есть у каждого, тем более у шиноби, посвятивших жизнь войне и ужасам, кровавому ремеслу наемника. Конечно, есть те, чьи нервы оставались спокойными при виде этого места, а глаз даже не дернулся при виде того, что творится внутри... Ибо эти люди как раз тут работают.

Стальные нервы. Стальная плоть. Стальная хватка когтей... А, это не отсюда.

Ну, так вот, тем более удивительным было то, что по улице шагал маленький светловолосый мальчик, напевая какую-то песенку под нос. Его не смущали ни улицы без вывесок, ни глухие стены домов без окон. Ни, собственно, два предостережения, полученные от неведомо зачем прогуливавшихся тут горожан.

— Да что тут может произойти? Это самое безопасное место в Конохе! — был им ответ.

И слова ребенка были истиной. Наверное, с момента основания деревни на этой улице не было совершено ни одного преступления. Даже мусор тут не бросали, что уж говорить.

— Пам-пам-пам, — подошедший к высокой двери мальчик сначала, как примерный ребенок, три раза постучал.

Прошла минута, две, но никто так и не отреагировал.

— Ну, раз Магомед не идет к горе, то гора сама пойдет к Магомеду, — заметил ребенок, удивленно поглядывая на дверь, — Ну, я не гора, но и ты не Магомед, так что не взыщи...

Удар детской ножки распахнул дверь с большой силой, отчего с косяка даже посыпалась пыль.

— М-да, умели раньше строить. А вот сейчас убираться разучились...

Стряхнув налипшую на шевелюру неведомо откуда взявшуюся паутину, мальчик шагнул внутрь.

— Кхе-кхе, — первым заметил ребенка, уже добравшегося до коридоров дальше фойе, один из безымянных сотрудников, что-то читающий среди кипы застилавших его стол листков и жующий бутерброд. Которым он сейчас подавился, — Кхе-кхе-кхе...

— Дяденька, вам помочь? — состроил умильную мордаху Наваки.

— Нкхет-кхе-кхе...

— А мне кажется, что у вас не все хорошо.

— Агрх, все нормально, кхе-хке.

— Да? — ребенок пожал плечами, — Ну, тогда ладно. Я пошел.

— Подожди! — освободивший, наконец, горло, сотрудник подал голос, — Ты кто? Что ты тут делаешь? Откуда ты?

— Я Наваки. Я ищу Данзо-саму. Я от мамы с папой, — прилежно ответил на вопросы ребенок.

— Так... Я не понял, — сотрудник внимательным взглядом окинул бутерброд и грязную кружку, стоящую на стопке с документами.

— А чего непонятного? Скажите, где кабинет Данзо-самы, пожалуйста? — ребенок в нетерпении топнул ножкой.

— Эм... Так нельзя, вообще-то! Шпионы!

— Я похож на шпиона?

Сотрудник посмотрел на ребенка. Потом перевел взгляд на бутерброд и на документы, потом обратно на ребенка. Чунин явно о чем-то напряженно думал. Наваки предположил, что он является членом клана Нара (прическа подходила) и явно сейчас размышлял о том, как это все напряжно.

— В конце коридора направо, и я тебя не видел, — наконец пришел к какой-то мысли он, вновь взяв бутерброд в руку.

— Спасибо, братик!

— Кха-кхак-кха!

Оставив вновь подавившегося чунина на его месте, Наваки, весело подпрыгивая, направился в указанном направлении. 'Ах, как же хорошо! Сделал гадость — на сердце радость...'

Добравшись до указанного сотрудником отдела кабинета, Наваки прислушался к тому, что происходило внутри. Конечно, со стороны это было больше похоже на то, что он не слушает, а подглядывает, ибо для подслушивания подсматривать в замочную скважину не надо, но... Что они могут знать? Наваки Сенджу знает, как надо правильно слушать!

В кабинете никого не было. Это было точно.

— Ну и отлично, — заметил ребенок и открыл дверь.

Впрочем, порожек он не перешагнул, а лишь внимательно посмотрел на него. И правильно: тонкая натянутая леска встречала его там на уровне лодыжки. После взгляд перешёл на петли, обнаружив там листок бумаги, а внимательно присмотревшись, ребенок нашел там же тонкий стержень карандаша.

— А вы параноик, Данзо-сама, — уважительно заметил ребенок, — Но вы не живете с Цунаде-чан и не пробирались в ее комнату...

Аккуратно вернув все на свои места, в том числе и вытащив новый стержень со стола самого Данзо, ребенок аккуратно залез на удобное кресло и внимательно посмотрел на стопку документов на столе.

— Так, следует подумать логически, где тут будут находиться самые важные данные? — ребенок перевел глаза к потолку, — Правильно, они будут на виду!

Подхватив яркую папочку, с расписанной обложкой и расположенную на поразительно небрежном столе (в плане раскиданных там канцелярских принадлежностей), мальчик погрузился в чтение.

— Ага... Угу... О как... М-да... Тоже интересно, но не то, Данзо-сама, — почесал голову ребенок, — Но да, схемы новой сети обнаружения тоже очень важны. Но это немного не то.

Папочка вернулась на свое место, а внимательные глаза ребенка тем временем прошлись по кабинету, выискивая... Что-то. И это что-то было найдено.

— Так-так-так, — погрузившись в отчет, ребенок внимательно изучал его. Совершенно недетские глаза острыми иглами вонзались в каждый знак и каждый вывод, выискивая единственную только ему нужную правду. И они ее нашли, — все ясно.

Аккуратно вернув на свои места, ребенок вновь вытащил стержень из двери, вышел, прикрыл ее и вернул все обратно, как было до его прихода. И остановился в коридоре, опираясь на стену. Через некоторое время в коридоре раздались шаги и Наваки встрепенулся.

— О, Данзо-сама, а я как раз вас жду!

Подошедший молодой шиноби осмотрел Наваки внимательным взглядом черных глаз. Короткий ежик волос воинственно топорщился на голове, а рука, покрытая шрамами, сжала папку.

— Наваки Сенджу, — медленно произнес он, — Если я не ошибаюсь.

— Нет, не ошибаетесь.

— Тогда что вы тут делаете, молодой человек? — нахмурился он.

— Пришел к вам, — улыбнулся Наваки, — Бабушка сказала, что вы возглавляете расследование убийства моего отца. Который месяц...

— Не хватало мне еще сообщать подробности детям, — хмыкнул Данзо, — Но я извещу Мито, что вы были тут.

— О, бабушка не будет против, — вздохнул ребенок, — Какой сын не хочет узнать, что случилось с его отцом?

— Я не могу сообщать подробности. Эта информация не для всех. Только шиноби могут...

— Посмотрите на меня, Данзо-сама. Я наследник клана Сенджу. Моего отца убили. У меня нет друзей вне клана и нет никакого желания просвещать кого-либо насчет произо... случив... — ребенок сбился и неуверенно улыбнулся. Совершенно по-детски, а не так, как раньше.

— Хм... Расследование идет. Мы подбираемся к заказчикам.

— Вот и все, что я хотел узнать, — улыбнулся Наваки и поклонился Данзо, — Благодарю.

— Хм... Вежливые дети пошли, — покачал головой Данзо вслед уходящему Наваки.

— Я к вам еще зайду, дядя Данзо! Мама готовит чудесные такояки! — прокричал с другого конца коридора мальчик и исчез.

— Мда, — поморщился Данзо, — Я был слишком быстр в своих выводах.

А тем временем выскользнувший из здания Наваки передернул плечами. Бррр! Не дай Ками еще раз сюда зайти. От здания просто веяло чем-то нехорошим, особенно это чувствовалось от коридоров, ведущих в подвальные помещения.

— Мда, ну, хоть сходил не зря, — задумался ребенок, — Но очень и очень интересно, почему Суна активизировалась именно сейчас? Неужели настолько уверены в своих силах?

Вечером на небо наползли темные, пугающие своей чернотой дождевые тучи, где-то вдалеке мелькали молнии, донося до Конохи пока еще не громкие раскаты грома, а в воздухе уже пахло надвигающейся бурей.

На большом открытом рынке продавцы спешно сворачивали свои лавки, прикрывали двери своих магазинов и убирали вынесенные на улицу столики владельцы ресторанов. Уличные артисты и попрошайки попрятались.

И только маленький мальчик сидел на камне во дворе своего дома, задумчиво медитируя. Его спину сверлил печальный и озабоченный взгляд Мито Узумаки.

* * *

— Ну, следует признать, что мы этого совсем не ожидали, — заметил старик, шевеля палкой угли в стальной жаровне.

Аловолосая не удостоила его даже взгляда, задумчиво взирая на дождь. У всех бы возникло ощущение, что ее мысли сильно далеки от происходящего, но старик точно мог сказать, что та вполне слышала его слова. И могла бы ответить, но просто проигнорировала! Как девчонка!

— Это было серьезно, заявиться в отдел дознания и начать разговаривать с Данзо. Как он вообще вышел из кланового квартала? — продолжал старик, пытаясь достучаться до джинчурики, — А если бы с ним что-нибудь произошло? Что бы мы делали?! Потерять главу клана и наследника — мы не можем себе подобное позволить. Только не сейчас. И только не его.

— Заткнись, — наконец подала голос Мито, — Не твой внук хочет стать на путь мести. Это... сжигает душу.

— Он и мой внук, — хмыкнул старик, — Так что не надо мне тут раскидываться такими заявлениями. Они все мне — внуки. И я люблю их всех, как только может любить дед. Думаешь, я не расстроен? Думаешь, мне все равно? Нет! Но я знаю, когда нужно сжать зубы и делать свое дело, чтобы такого больше не случалось. Чтобы они жили в лучшем мире, чем мы когда-то.

— Идеи Хаширамы...

— Они живы. Живы в наших сердцах.

— Он так на него похож, — одинокая слеза скатилась по щеке Узумаки, — Так похож, что я... Боюсь... Боюсь снова потерять...

— Я понимаю. Даже чакра... Даже она точно такая же, — прошептал старик, — Я не знал, что и думать, когда впервые почувствовал его.

— Да-да, и еще...

— Ты тоже это заметила? Да... Но вряд ли он перерождение Хаширамы. А даже если это так — то просто замечательно!

— О чем ты? — насторожилась Мито.

— Помнишь, сколько раз ты пыталась отговорить Хашираму от глупых действий? Помнишь? Как сложно было заставить быть его хоть чуточку серьезным? — старик пододвинулся ближе к Мито и посмотрел ей в глаза, — А теперь у нас есть возможность исправить былые ошибки. Сделать все по-другому...

— Исправить все... — глаза Мито затуманились, а рука нащупала собственное лицо, стряхнув слезу и прикоснувшись к губам, — Я сделаю все как надо, Хаши. Ради тебя. Ради Кебуру. Ради всех.

Старик довольно кивнул, откинувшись на своем стульчике, и вновь взяв в руки палку. Пошевелив угли, он посмотрел вдаль, как будто видя сквозь пелену дождя что-то важное, реальное. То, что способно изменить судьбу человека...

— Но вначале Суна...

— Я рад, что ты не теряешь себя среди чувств, — скупо улыбнулся старик, — Но месть — дело медленное. Для начала — что попроще. Надо плотно заняться нашей молодежью. Как ты видишь, у них слишком много времени на глупости. И да, Наваки должен быть с ними. Как же: 'У меня почти нет друзей', — вот еще!

— Ты что-то задумал? Уже составил план?

— У меня есть планы на всю жизнь и даже на свою смерть, — усмехнулся старик, — Так что, да, план у меня есть. И тебе он понравится.

Губы Мито искривились в жесткой улыбке, а старик ей вторил.

Холодный дождь бил по земле, собираясь в лужи. Только посреди двора на камне сидел ребенок, не чувствуя ничего, кроме своего очага чакры и маленького листочка, блуждающего по его рукам.

Упражнение по контролю чакры наконец-то покорилось ему.

Часть 5

Итак, можно со всей уверенностью заявить, что первый значимый период в моей жизни подошёл к концу. Почти к концу. И этот, несомненно, важный этап каждого разумного зовётся довольно банально — детство. Угу. Прощай пора полнейшей безнаказанности и вседозволенности. Я буду скучать по тебе. Здравствуй, период "ученичества". Эх, мне уже заранее это все так на-а-апряжно... М-да, не успел и оглянуться, как семь лет жизни уже за плечами, и пора из детской домашней песочницы перебираться в более "серьезную". В народе зовущуюся Академией Шиноби. Два слова, а сколько-то смысла в них.

Ведь где ещё юным, пытливым и наивным умам расскажут, покажут и научат, как правильно и наиболее эффективно вычеркнуть из списка живых ближнего и дальнего своего? Причем опытные учителя расскажут на живых примерах из собственной практики, как провернуть подобное чуть ли пятью десятками разных способов. Это прекрасное место не только учит правде жизни и правильной разделке свежего ходячего мяса, но и выпускает в свет просто огромные толпы будущих носителей самых разнообразных психических заболеваний.

Впрочем, нельзя сказать, что у тех, кто избежал обучения в этих стенах, тех самых психических заболеваний нет. Кажется, что чем сильнее шиноби — тем сильнее его котелок продырявлен, и тараканы, ползающие среди дырок и извилин, живучее и больше, чем обычные. На Каге это правило тоже распространяется, но у них просто-напросто мало свободного времени и почти нет друзей, чтобы давать волю своим тараканам.

Эх, жду не дождусь, когда уже сделаю первый шаг в стены Академии Шиноби! Подумать только, треть дня без одной шикарной, очаровательно и смертельно опасной аловолосой женщины за плечом. Это рай! По-другому и быть не может! И я даже думать не хочу, что со мной произойдёт, если меня все же не отпустят туда, а оставят на домашнем обучении... Хотя, чего тут думать? И так ответ понятен — усиленные тренировки по методике Мито-сама. Выживи и стань сильнее или умри! Третьего не дано.

'Слабаки в нашем мире не выживают, Наваки. И даже на самого сильного шиноби найдется свой кунай...' — с этими ее словами я был согласен. Хаширама ведь умер отнюдь не из-за старости.

Брр, но последний год тренировок перед академией был адом. Нет, Адом, с большой буквы! Ни больше, ни меньше. В особо шикарные моменты мне думалось, что или мою душу заберёт-таки Шинигами, или я приобрету иммунитет к Яки Кьюби, чью жажду разрушений иногда выпускала наружу самая главная женщина в клане. Для повышения мотивации на тренировках у одного белобрысого наследника, так сказать.

И знаете? Это работало! И ещё как работало, должен заметить. Это придавало такой заряд бодрости, что иногда открывалось даже второе, третье, четвертое и еще Ками знают какие дыхания! Устал? Не можешь двинуть и мышцей? Тело болит настолько, что сейчас двинешь ноги? Не беда! Заряд целебной жажды крови и ты снова готов к подвигам, хоть пасть биджу рвать, хоть Хокаге пост занять.

Но да, стоит так же признать, что подобный подход в отношении меня давал все триста процентов эффективности. Мои показатели росли как на дрожжах. Сила, выносливость, ловкость, реакция и умения — все это взлетало на недостижимые для обычного ребёнка моего возраста вершины. Оно и не удивительно. Мало того, что я сам был усерден в своих тренировках и почти не ныл, так вокруг меня были лучшие учителя (которым Мито-сенсей могла дать тысячу очков форы). И лучшие ирьенины (я стал лучшим практическим пособием для Цу-тян, ведь чего только не сделаешь ради любимой сестры), которые позволяли выжать из моего тела весь даже теоретический возможный максимум без вреда для моего организма в будущем и настоящем, естественно. И, конечно, все это было подкреплено правильным питанием.

О... Правильное питание... Ужас и страх мой. Я ни разу(!) не пробовал рамена! Постоянно здоровая и питательная еда, специальные отвары и напитки из фруктов... Да что там! Парное мясо и горы рыбы стали для меня чуть ли не вечным спутником!

М-да, вот так и начинаешь понимать, что ты не просто наследник, а Наследник и Надежда клана. С меня постоянно требовали много больше других. Невозможно для других? Ты сделаешь в несколько раз лучше! Сделал? Плохо! Нужно ещё лучше. И так постоянно и во всем. Нет, конечно, я получал свою заслуженную похвалу, но вот только если в случае других детей подобными успехами родители хвастались бы своим знакомым не один месяц, то в моём — подобное ограничивалось несколькими днями. Похвалили и хватит. Зачем хвалить долго, если он, как наследник, должен делать все и так хорошо?

Естественно с таким ритмом жизни я не мог обзавестись большим кругом знакомств: знакомых и друзей практически не было. Попытки ввести в мой ближний круг новые лица, конечно, были и неоднократно, вот только без успеха. Все разбивалось об два фактора. Мою моральную зрелость: мне было не особо интересно общаться с детьми. Сферы интересов у нас с ними были несколько (очень сильно) разные. Нет, я пытался вести себя как ребёнок, вот только получалось настолько отвратно, что другие дети это чувствовали на раз. А потому моё общество было им не особо комфортным и они постепенно, шаг за шагом, отдалялись от меня. И второй фактор: это ритм моей жизни. Для более маленьких он был слишком скучен, ибо как постоянные тренировки с учебой могут быть весёлыми? А для более старших, подростков, он был слишком загружен. Им хотелось отдохнуть, а рядом со мной это было крайне трудно.

В итоге всей этой эпопеи с подбором для меня "лучшего друга" можно сказать, что ни с кем я особо не сблизился. Зато всех соклановцев от восьми до тринадцати лет я знал в лицо. Их мечты, их силы, их характеры, их стремления, а так же оценил потенциальную полезность каждого из них для клана в будущем. И вот по последнему должен с некоторой печалью констатировать, что война забирает лучших из лучших. Почти пятая часть из них едва преодолевает тот минимум полезности, который они должны дать клану. Но их уровень удручает.

Ну, это по моим меркам, конечно. Сами они выйти на уровень чунина смогут к годам трем после окончания Академии. Но я, живя под боком у таких личностей как Мито, уровень чунина не... Котирую, что ли? Наверное, это именно так. Но что поделать, если все решает не мясо, а именно джонины? Пришлось, конечно, долго и нудно изображать не пойми что из себя, но к тренировкам с некоторыми учителями удалось привлечь большую часть молодежи клана. Надеюсь, выживаемость на войне у них вырастет, все же соки из них давили не как у меня, но достаточно, чтобы показать им путь, который они должны пройти самостоятельно...

Эх, но оставим-ка эту не самую радостную новость в покое. Дети... Они пока слишком мало понимают в жизни, чтобы осознавать, какой большой подарок им сделали. Им бы поиграть, да пожаловаться на Наследника, который совсем их загонял тренировками. Ну ладно, куда более интересно оценить то, чего же я все-таки достиг за семь лет жизни в этом мире или за полные четыре года тренировок. Мои учителя помогли 'составить' мне мнение об этом.

Начну, пожалуй, с самой важной на нынешнем этапе моего развития дисциплины — тайдзюцу. 'Рождённый бегать — кунай не получит', — это как раз обо мне, иначе Цу-тян ловила бы меня не в четырёх случаях из десяти, для выдачи целебных подзатыльников, а в девяти из десяти. Порхаю, как бабочка, жалю, как пчела. Да, физические показатели моего тела, а так же взрослый ум помогают мне одерживать верх даже над детьми на три года старше меня... М-да, уже горжусь победой над десятилетними детьми в драке, до чего я докатился...

Радует лишь факт понимания того, что подобные детишки, лет так в восемь, связали бы меня в узел в прошлом мире. Чакра, десу. Почти как магия, только чакра. В общем, уровень моего искусства бить рожи на стабильно высоком уровне. Может, даже выпускника Академии одолею, если напрягусь основательно. Но рассчитывать на кого-то уровня чунина, пока не наберу массу и не вырасту, просто глупо.

Дальше по уровню развития у меня стоит что? Правильно! Фуин. Мито-сенсей очень любит, когда искусство её клана, которое они отточили почти в совершенстве, постигает способный к этому ученик. И я был очень старательным учеником. Много чего умею, для новичка, естественно (новичка по сравнению с Мито-ба-чан). Ту же взрыв-печать могу, умею, практикую десятками, а если надо, то и сотнями.

Как и ещё десяток подобных печатей однокомпонентного высвобождения, и вообще представителей печатей класса тройного действия: накопление (чакры создателя печати), преобразование (чакры в стихийную), высвобождение (готового Катона в случае взрыв-печати). Печати подобного типа действительно простейшие и по своей сложности совершенно недалеко ушли от печати светлячка, которую используют вместо ламп и фонариков. В последней печати так же три процесса, только чакры требует меньше, и степень преобразования чакры другая.

Куда как сложней было создать печать для хранения предметов. Вот там действительно пришлось напрягать мозг. Создать трёхмерное ограниченное пространство, с якорем в виде небольшого энергоконструкта созданного либо на бумаге, либо на коже. Вот это было сложно. Три месяца ушло на бесчисленное количество попыток, пока смог правильно все сделать — и в итоге печать на тыльной стороне кисти с объёмом в один кубический метр. Строго для неживых предметов. Там было около двадцати разных процессов, а ведь это всего на всего один шаг от самого примитива. Мито-ба-сан как-то показала мне печать с более чем тремя тысячами процессов, которую она создала походя: прикосновением одного пальца к земле... В общем, я проникся, и я пока жалок.

На третьем месте стоит ниндзюцу. Вода и Земля подвластны моей воле! Ах, какие же были яркие эмоции, когда я все-таки смог создать первое стихийное дзюцу. И что, что до этого я полгода учился преобразовывать хоть каплю своей чакры в стихийную? И что, что первое дзюцу превратилось в лужу? Зато я смогу и дальше, дело только в практике.

За полгода я овладел на начальном уровне в общей сложности восемью техниками (включительно с мистической рукой, которую относят к ирьендзюцу, нежели к ниндзюцу, но я считаю вообще все известные мне дзюцу). Две техники из стихии Воды: 'Водяные пули' и 'Созидание воды' (на деле просто бесконтрольное создание воды из чакры вокруг пользователя техники, в теории, ей, конечно, можно затопить и город, вот только если кто и был способен на это, так это дед Тобирама, а ведь это техника D-ранга). Одну из Земли: 'Земляная стена', хотя у меня пока не стена, а стеночка сантиметра три в толщину. Три академических техники: 'Замена' (двадцать метров пока предел, при стандарте в пятьдесят), 'Иллюзорные клоны' (больше трёх точных копий создать не могу — концентрации не хватает), 'Хенге' (ну тут, слава Ками, все в порядке). Ну, и особое место занимает техника 'Каге Буншин', Теневые клоны, если по-простому. Два клона на день — это стандарт, и два клона — это предел, за которым я не напоминаю выжатую тряпку. Конечно, хотелось бы 'Множественное Теневое Клонирование', вот только за одно упоминание о желании его выучить я был бит по заднице, услышавшей эту глупость, Мито-ба-чан. В общем, мне объяснили, что дедушка Тобирама совершенно не зря записал её в раздел запрещённых и особо опасных. Но так же был удостоен мимолетной надежды в стиле 'если будешь готов к ней, то я, возможно, подумаю над этим...' со стороны этой прекрасной женщины.

Правда, зная ее, когда будешь готов — это время, минимум, моего тридцатилетия. Ну что поделать, если эта женщина ни во что не ставит тех, кто младше хотя бы тридцати? Они для нее сущие дети. Да, сущие дети.

Пожалуй, следующее место можно отдать ирьениндзюцу, раз уж местные считают его отдельным направлением развития шиноби (хотя то же ниндзюцу, только в профиль). 'Технику Мистической Руки' все же освоил худо-бедно две недели назад. Ну, тут нечего сказать, сестра постаралась (маленькая зазнайка). Она оценила и даже заметила, что, возможно, я не такой уж оболтус и, возможно, из меня выйдет толк в будущем. Но все равно до сих пор нос задирает, считая себя гениальным учителем, довольство прет со всех щелей.

Пятое место между собой делят все остальные пути развития шиноби, вроде гендзюцу, которое мне ещё не преподавали, кендзюцу, хидзюцу и прочие дзюцу.

Неплохо я постарался для малолетки, который ещё и в школу не поступил.

Ну, а сейчас я занят тем, что пытаюсь добавить в свой послужной список ещё одну строчку для гордости. Техника А-ранга, которую могут создать либо профи с невообразимым контролем над собственной чакрой, либо же везучие парни (идиоты) с ее громадным объёмом. Второе — как раз мой случай. Во-первых, создание (копипаст безбожный) техники аж целого А-ранга — это вам не фунт изюма, и на дороге инструкции, как их освоить, не валяются. Во-вторых, все три этапа его создания — отличная тренировка по контролю, и если бы не это, то даже хождение по дереву я осваивал гораздо дольше, не говоря вообще ничего о техниках ниндзюцу. Вот я и гипнотизировал воздушный шарик в своей руке, пытаясь сделать все как надо, а не как обычно.

Блин, то ли я тупой, то ли Наруто гений, кои рождаются раз на тысячу лет. Иначе как объяснить факт того, что он освоил эту технику меньше, чем за две недели, а я уже два года никаких результатов получить не могу? Я не знаю.

М-да, может, кому-то мои следующие мысли покажутся очень циничными, но если у Минато и Кушины появился такой ребёнок, то я просто обязан хоть наизнанку вывернуться, но сделать все, чтобы их сын или хотя бы внуки носили фамилию Сенджу. Ведь реально, Наруто — монстр, каких поискать нужно, он уже не человек и даже не шиноби. А уж потенциал его детей теряется где-то в облаках. Со всей уверенностью могу сказать, что если мои знания стоят хоть чего-то, то детки этого блондина одной левой засунут за пояс и Первого, и Мадару, и меня, и вообще всех вместе взятых.

Вот так и рождаются легенды о богах и полубогах. Человек вертит законы вселенной, как миски с раменом. Именно поэтому я со всей тщательностью присмотрю и проконтролирую, чтобы и в этот раз Кушина Узумаки нашла себе достойную пару в лице Минато Намикадзе, который должен родиться как раз в разгар Второй войны шиноби. Цинично? Несомненно. Но я, Ками меня дери, Наследник, будущий глава, да и вообще, гребаная Надежда клана Сенджу!

А раз так, то я сделаю все, чтобы мой клан возродился, словно Феникс из пепла, в ещё большем величии... Хах, не очень удачная аллегория, куда больше она подходит Учиха с их особой связью со стихией Огня. Но, тем не менее, оно именно так. И раз для подобного я должен стать той ещё сволочью, то так тому и быть. Я пойду по головам, если так будет нужно. Я принесу Мир всему миру, даже если его прежде придётся утопить в крови...

"Бах"

Совершено неожиданно в руке лопнул, до этого мирно находящийся там, шарик, и на ладони, опасно жужжа, невыносимо быстро крутился небольшой шарик сверхплотной синей чакры.

— Хах, а всего-то требовалось... Расенган? Чек!

Часть 6

Утром Наваки встал рано. Привычная разминка, легкая тренировка и завтрак не заняли много времени, пролетев для детского разума совсем быстро. Ведь что поделать, мысли Сенджу были заняты совсем другим.

Это заметили и сестра, и мама, но ничего не сказали. Обе понимали, почему ребенок витает где-то в облаках и отвечает невпопад. Такое бывает только раз в жизни и, как правило, это на самом деле волнительно и чарующе.

Первый раз в первый класс... Встретиться с такими же, как ты, детьми... Познавать новое и скрытое... Ну, и, конечно же, взрослеть, что может быть прекраснее? Ведь ученик академии — это не простой ребенок! Это очень и очень важно! Ну, для детей.

Думал ли об этом молодой Сенджу? Вряд ли мы об этом узнаем, но то, что он волновался — не вызывает сомнений. Почему тогда у него такой лихорадочный взгляд, когда уже было пора выходить? Почему он так судорожно вспоминал, не забыл ли он чего дома? И почему так странно поглядывал на бенто, которая дала ему с собой сестренка?

Стоп, бенто?

Действительно, Цунаде решила позаботиться о любимом братишке и приготовила для того обед. Хотя, вспоминая прошлые кулинарные шедевры сестренки, Наваки скорее всего бы скривился, но сейчас, учуяв запах из коробки, был вынужден признать, что с тех пор как Цунаде подросла и ею вплотную занялась мама и Мито, то ее навыки готовки выросли очень и очень сильно.

Как и навыки изготовления ядов. Вот уж что-что, а яды Цунаде на самом деле готовить умела прекрасно! Ведь... Ведь после смерти отца от яда, надо было чем-то занять себя. Оправдать себя в своих же глазах. Вот она и посвятила большое количество времени ядам. Хотя, скорее, изготовлению противоядий от них.

Тряхнув головой, чтобы выбросить грустные мысли оттуда, молодой Сенджу неожиданно улыбнулся и поприветствовал будущих (ну, он на это надеялся) одноклассников.

— Привет, Мару, Шибоки!

Дети ответили вялыми кивками. Не выспавшиеся, волнующиеся, они сейчас представляли собой просто до невозможности милых воробушков. Чем воспользовалась Мито, решившая сопроводить внука до академии.

— Так, подойдите-ка ко мне, — в руках у опытной женщины из ниоткуда появился гребень, — Так... А теперь вот так... Ну, вот и все!

Приведя детей в порядок, они небольшой, но при движении по клановому кварталу постоянно растущей компанией, направились к Академии. Глядя на эти детские лица, преувеличенно-серьезные у девочек и улыбчивые, шебутные, у мальчишек, Наваки не мог не улыбаться. Ну а как не улыбаться, когда твоя семья, счастливая и довольная, немного волнующаяся и веселая, рядом с тобой?

'Семья... Клан...'

Наконец то, что они идут именно к Академии, стало заметно: они встречали представителей других кланов с их сопровождением, видели гражданских, которые так же сопровождали своих детей туда. Они видели множество детских лиц, кого помладше, пришедшего проводить братика или сестренку, но видели так же и тех, кто был старше — учеников старших курсов. Особенно среди них выделялись те, кому оставался последний год.

Они выглядели... Более серьезно, чем младшие. Но это не отменяло одного.

Они все равно были детьми. Детьми, которые встретили друг дружку после каникул. Они вновь оказались в своей стихии, вновь готовые поддерживать друг друга, помогать, любить и улыбаться, плакать и смеяться, несмотря ни на что. Прекрасное время.

А у самых дверей Академии они увидели Хокаге.

Этот высокий мужчина с трубкой улыбался, приветствуя детей. Он обменивался парочкой слов с представителями кланов, улыбался гражданским, давал детям примерить свою шляпу и веселился со всеми.

Для клана Сенджу шиноби немного потеснились, но выделили местечко почти впереди, у самых ворот, где и стоял Сарутоби. Мито стояла посередине группы детей, как наседка, следящая за своими птенчиками. И проходящая недобрым взглядом по соседям. Да... Наваки улыбнулся. Мито всегда была доброй и заботящейся. Хорошо, что она занялась воспитанием детей в клане. Он и не мог представить эту на самом деле добрую женщину, пребывающей в грусти и печали, без дела. Так было нельзя.

— Кхем... Ну, думаю, все в сборе? — улыбнулся Сарутоби, превратившись из доброго дяди в сильнейшего шиноби деревни, — Что же... Тогда начнем. Все вы знаете Хашираму Сенджу, который вместе с Учиха Мадарой основал Коноху. Они прекратили вечную войну среди кланов шиноби, смогли разорвать то колесо ненависти, навсегда изменив судьбы тысяч детей и взрослых. Спустя многие годы после основания Конохи брат Хаширамы, Тобирама, открыл Академию Шиноби, чтобы позволить всем имеющим способности и желающим эти способности использовать, проявить свои таланты на благо нашей родной деревни. На благо нашей Родины... В наших венах... В нашей крови, в нашем сердце пылает Воля Огня! — Хокаге перешел на громовой бас, отчего в ближайших домах даже задрожали стекла, — Это священное ниндо, путь шиноби, великого Бога Шиноби Хаширамы Сенджу! Но что оно значит? Мало кто задается этим вопросом... Но я отвечу на него! Это значит, что настоящий шиноби Конохи должен сражаться, должен любить родную деревню, как это делали те, кто были до него. Это значит, что Воля Огня дает шиноби Конохи силы бороться, противостоять всем трудностям, проявлять смекалку и твердость характера, иметь твердую решимость и силу воли. Воля Огня символизирует бьющиеся в наших сердцах мечты и желания предыдущих поколений! Она символизирует то, к чему стремимся мы. То, за что мы все идем в бой! То, что мы любим и то, что мы желаем защищать! Она символизирует верность своему дому, своему клану, своей деревне и своей стране! Вот что такое Воля Огня!

Хокаге переждал аплодисменты, после чего поднял руку, заставив их стихнуть:

— Многих из тех, кто был с Хаширамой, нет сегодня среди нас. Даже тех, кто застал Тобираму, осталось маловато... Но отдав свои жизни за Коноху, они навсегда живы среди нас. Они оставили свой след в нашем сердце. Чтобы не забыть их, чтобы не забыть поколения тех, кто отдавал жизнь за деревню, чтобы навсегда запомнить лица тех, кто олицетворяет собой Коноху: ее людей, ее желания и ее душу — мы возвели монумент Хокаге, — Сарутоби показал на возвышающуюся над Конохой гору с высеченными лицами Каге, — Он символизирует признательность жителей деревни тем, кто возглавил ее. Он напоминает жителям о том, что нынешний и прошлые Каге всегда защищали свою деревню. Что они погибали, но не сдавались. Что Воля Огня пылала в их сердцах как никогда ярко!

Под громкие аплодисменты Хокаге пожелал будущим генинам не опозорить деревню, а нынешним студентам академии успехов, после чего в сопровождении тройки АНБУ исчез в шуншине. А толпы учеников потянулись к своим классам.

— Ну, академия, встречай меня, — шепнул Наваки, переступая порог учебного заведения.

* * *

— ... Так, теперь, когда вы узнали мое имя, можно и познакомиться друг с другом! — улыбчивый чунин-учитель хлопнул рукой по столу, привлекая внимание, — Давайте по порядку. Так, первая парта...

Наваки внимательно поглядывал на выходящих представиться детей. Как он и предполагал, тут собрались почти все клановые, ну, и парочка подающих большие надежды гражданских ребят. Представителей молодых кланов большинство — явно наследники или члены главной семьи. Впрочем, познакомиться с наследниками Великих кланов не выйдет по понятным причинам — они еще недостаточно подросли, чтобы обучаться в Академии.

Зато представителей Узумаки было даже больше, чем он ожидал, целых двое! По всей видимости, родители ребят живут в Конохе на постоянной основе, иначе бы их отправили в Узушиогакуре, чтобы учить там. И знаете что? Это было прекрасно! Наваки всегда хотел познакомиться с родственниками Мито-ба-сан. Но знакомство пришлось отложить — надо было выйти и представиться самому.

— Всем привет! Меня зовут Сенджу Наваки и я надеюсь, что мы с вами подружимся! Я очень люблю вкусно поесть, люблю учить что-то новое. Не люблю, когда меня принимают за другого, — улыбнулся Наваки.

— Ты не сказал о своей мечте, — напомнил ему учитель.

— Ах, да... Я мечтаю стать Хокаге.

Мечту Наваки встретили молчанием — никто не решался ничего сказать. Поэтому тот, пожав плечами, вернулся на свое место. Наваки не ожидал ничего необычного, после своего представления, но вселенная решила внести коррективы в его планы.

— Мое имя... — к доске вышла черноволосая девочка с гербом клана Учиха на одежде, — Меня зовут Учиха Мадара. Это все.

Пока дети перешептывались, девочка, провожаемая шокированными, удивленными, а кое-где и гневными взглядами, вернулась на свое место. За пустую парту, ибо с ней никто не сидел.

'Это... Это было забавно... Настолько, насколько может быть забавным такое представление вообще. Может, поддержать ее?'

— Кхм-кхм, ну что же...

Не обращая внимания на учителя, Наваки встал и от первой парты дошел почти до конца класса, присаживаясь за одну парту с девочкой.

— Мое имя — Наваки Сенджу. И я хочу дружить с тобой, Учиха Мадара!

* * *

— Цунаде-онее? Ты где? — я пробежался глазами по полигону, где обычно проводили свои тренировки Цунаде и ее команда.

В отличие от обычного дня, когда ее команда под руководством клона или, что бывало куда реже, самого Сарутоби Хирузена, проводила тренировки, сейчас ничего такого мною замечено не было.

Просто тишина. Просто пустой полигон. Просто... два глаза с вертикальным зрачками, смотрящими мне прямо в душу.

Наваки шумно сглотнул слюну и приготовился бежать без оглядки.

Мама, как же страшно!

— Ты что тут делаешь? — произнес голос.

Из кустов выбралась девушка примерно возраста Цунаде, с длинными, до пояса, черными волосами, бледной кожей и темными тенями, подчеркивающими глаза.

'Мама моя Богиня-кролик, да это же...'

— Орочимару? — произнес Наваки, пялясь во все глаза на девушку.

— Орочи, — пугающе прищурилась она, — Называй меня Орочи. А ты, малыш, что ты тут делаешь?

— Эм... Я ищу сестренку, — улыбнулся ребенок, состроив умильную мордаху.

Впрочем, поколебать спокойствие Орочи это не смогло. Та ленивым взглядом окинула полигон, после чего два змеиных зрачка уставились на молодого Сенджу.

— Ее тут нет, если ты не видишь. А теперь кыш-кыш, — девушка замахала руками, — Ты мне мешаешь.

— Ну вот... — протянул мальчик, — А я так хотел понаблюдать за тренировкой настоящей куноичи!

Орочи несколько секунд выискивала смысл в словах мальца, после чего прищурилась:

— Слушай меня. Тебе невероятно повезло родиться в такой семье, как Сенджу. Ты можешь учиться и познавать новое, ни в чем себя не ограничивая. Ты можешь запросто получить то, что не получит никто другой. Уроки самой Мито-сан, множество клановых техник и методик... да что там, ваши клановые медики — и это все задаром, только потому, что тебе благоволили Ками при рождении? И сейчас ты просишь у меня, куноичи, что всего добивалась сама, вырывала у этой жизни, наблюдать за ее тренировками?

— Ты... ты правда так думаешь? — Орочи не смогла увидеть глаза мальчика, потому что он опустил голову и длинная челка скрыла их.

— Эм... — наконец поняв, что позволила себе явно лишнее в разговоре с наследником целого клана, причем, имеющего большие возможности, Орочи прикусила язык.

— Ты, правда, думаешь, что я везунчик? — широко распахнул глаза он, улыбнувшись и посмотрев, казалось, прямо ей в душу, — Удивительно, я и сам об этом думал!

— Ч-что?

— Понимаешь, я давно понял, что если надо что-то получить, то всегда следует постараться. Выжать себя полностью на тренировке, стесать кожу с костяшек на макиварах, потратить всю чакру во время упражнений... И тут ты заявляешь мне мои же мысли! Хе-хе, это на самом деле более чем удивительно и... Хм. Подожди, что-то я не подумал...

— О чем это ты?

— Ты ведь говорила, что не хочешь мне показывать тренировку, не получив ничего взамен, да? — Орочи так и не успела перебить молодого Сенджу, ибо тот, не обращая на нее внимания, продолжил: — Так вот, я понял, что должен оплатить тебе любезностью. Как насчет Техники Мистической Руки, а?

Орочи крепко задумалась. Нет, она, конечно, слышала от Цунаде, причем не раз, что ее брат весьма и весьма необычен... Но... Ками его задери, он предлагает ей неплохую технику, чтобы понаблюдать за ее тренировкой! Технику! В госпитале, к сожалению, на курсы ей практически не попасть, а Сарутоби-сенсей больше занят их физической формой и тренировками их слаженности. Да и опять заведет свой разговор про отработку уже имеющегося... А тут возможность получить кое-что уже сейчас, причем он явно не врет. Ибо сама Цунаде заверяла, что ее брат выучил Мистическую Руку. Получить технику всего лишь за тренировку? Легче, чем отобрать конфету у ребенка!

— Не-не... — К сожалению, реальность оказалось суровой. Да такой, что она сама не ожидала, — Я эту технику тренировал несколько недель. Отдавать ее всего лишь за одну тренировку? Да и то, просто за просмотр? Это как-то... мелко, что ли?

— Ты нарываешься малец. Хочешь за какую-то вшивую технику получить возможность наблюдать за несравненной и великой Орочи целый год? Ты, часом, не украл любимую трубку Сарутоби-сенсея и не выдул все его запасы? Ибо по-другому описать то, что ты требуешь, я не могу! — Орочи вступила на кривую дорожку торга. Вернее, нырнула туда с головой.

Как и после любого другого столкновения с препятствием, времени для того, чтобы прийти в себя, потребовалось много. Орочи очнулась от спора только спустя полчаса. Причем в споре она не то чтобы победила... Но сторговала еще пару методик, которые ей явно пригодятся. Правда то, что ей пришлось отдать взамен...

— Итак... Ты хочешь часовую еженедельную тренировку со мной и то, чтобы я присматривала за твоей сестрёнкой? Так?

— Ага, — кивнул Наваки, — Именно этого я от тебя и хочу, сестренка Орочи!

— Не называй меня так, — придавила его слабой волной Ки длинноволосая куноичи, после чего задала мучающий ее вопрос. — От чего мне ее защищать?

— Не от чего... А от кого, — мальчик подошел к ней совсем близко и что-то зашептал на ухо.

Наблюдатель, обладавший хорошим слухом, смог бы только различить отдельные слова в просьбе ребенка. И эти слова показались бы ему смутно понятными, хотя, хоть убей, он бы не понял, к кому именно из членов команды они могли относиться.

'Извращенец'... 'Сестрёнка'... 'Голодный взгляд'... 'Так и ждет'... 'Купальни'... и 'Точно тебе говорю!'. Что бы это могло значить?

А вот осоловевшая от слов ребенка Орочи лишь кивнула, после чего посмотрела на Коноху, видневшуюся из-за крон деревьев.

— Дела...

— Ну, ладно, сестренка, пока! — улыбнулся Наваки.

— Не называй меня сестренкой! — для проформы заметила Орочи, после чего развернулась и начала разогреваться перед тренировкой.

Наваки прошел пару метров, но, не доходя до кустов и лежащей за ними тропинки, ведущей с этого полигона в сторону Конохи, остановился, застыв в размышлении.

— Что, уже не терпится понаблюдать за мной? — хмыкнула Орочи, не услышав звука кустов, если бы Наваки пошел через них.

— Это успеется... Но... Знаешь, я не думал этого говорить, но... Ты сейчас настолько милая, что я, наверное, все-таки скажу. Удача на самом деле очень важна. Это такая же характеристика, как сила, воля или выносливость. Но они с ней не сравнятся. Даже резерв чакры не решает. Все в руках удачи.

— О чем это ты? — нахмурилась Орочи, разворачиваясь и не понимая, к чему идет этот разговор.

— Хочу задать тебе вопрос, — продолжил, как будто не услышал ее, Наваки, — Может генин, которого оставили на следующий год третий раз подряд, навалять чунину преподавателю? А выжить при встрече с шиноби A-ранга?

Орочи сверлила его своими змеиными глазами, стараясь понять, чего же хочет от нее этот детеныш.

— Ты поняла, да, — улыбнулся Наваки, хоть Орочи этого и не видела, — Нет удачи сильней, чем когда ты веришь сам, что удачлив. До встречи, сестренка!

* * *

— Привет, Цунаде, я наконец-то тебя нашел!

Принцесса Сенджу развернулась, приветствуя брата и закинув нарезанную картошку в кастрюлю.

— Привет, братик. Как первый день в академии? И, кстати, почему ты так поздно?

— О, — Наваки по-заговорщицки улыбнулся, — День прошел прекрасно, просто класс. А задержался я потому, что искал тебя. Зашел на ваш полигон и... Угадай, кого я там увидел?

— Хм... Ну, судя по тому, что ты цел, то не Орочи...

— А вот и нет, как раз ее! Кстати, почему ты, сестренка, не говорила, что у тебя такая красивая напарница?

— Ух ты, наш малыш, оказывается, начал интересоваться девочками, — как-то незаметно подобравшаяся из-за спины Мито рассмеялась. Напугав детей, — Йоруно, ты только послушай!

— Эй-эй, вы все не так поняли! — пошел на попятную Наваки, — Я просто искал Цунаде и тут эта девчонка! Но она действительно красивая! И несмотря на то, что она брюнетка, у нее такие же длинные и прекрасные волосы, как у тебя, сестрёнка Мито!

Пока Мито ухахатывалась над полученными комплиментами, надувшийся Наваки присел за стол и голодным взглядом смотрел на кастрюлю. Заметившая это Цунаде приказала:

— Сходи пока руки помой, через несколько минут все будет готово.

— Ну, Цунаде-чан!

— Я сказала, сходи помой руки!

— Ну, блин, я же даже ничего не трогал в академии...

Для проформы побурчав, Наваки все же помыл руки и вернулся на кухню.

— Кстати, про руки... И для чего я тебя искал... Хотел, вот, спросить, будет ли у нас в академии хоть какое-то ирьениндзюцу? Или там медицинская практика в госпитале?

— Ты переоцениваешь академию, — криво улыбнулась Цунаде, — Такого у вас не будет.

— Подожди... А как же мы будем шиноби? А если я, допустим, на миссии поранюсь, то не буду знать, как палец даже замотать?

— Ты же владеешь Мистической рукой, да и чакра тебе поможет...

— Да я не про себя сейчас. Вот простой ученик академии, он что, не знает даже как кровь остановить? — Наваки распахнул глаза, глядя на сестренку.

Все шло по плану. Резко замолчавшая Мито смотрела на Цунаде.

— У нас были теоретические занятия... Но, скорее всего, да, не сможет. Просто замотает бинтом, если вдруг он у него оказался. Или леской перекроет ток крови, если умный, да шину сделает...

— Это странно, — пожал плечами Наваки, — Жаловаться на то, что шиноби запускают ранения, из-за чего их приходиться буквально вытаскивать с того света в госпитале, одновременно не давая им знаний о том, что эти ранения можно было бы не запускать или даже в полевых условиях с ними справиться.

— Да, наверное, — задумалась Цунаде, — Идея неплохая. Но ты есть будешь?

— Твой суп? Конечно!

Когда вся семья взялась за ложки и начала кушать, коварный Наваки нанес свой удар:

— Кстати, знаете, с кем я подружился сегодня? С Учиха Мадарой!

Часть 7

Наваки Сенджу сейчас занимался тем, что ничем не занимался. Вернее он занимался важным делом, а именно — ждал. Но во время своего ожидания он больше ничего не делал, поэтому смело можно сказать, что он ничем не занимался. А ожидал он, кстати, одну очень упрямую (почти как он), даже упертую (почти как он), невыносимо гордую (почти как он), не признающей авторитетов, кроме нескольких людей (почти как он... Мито-сама лучше всех!), и вообще ту ещё проблему в одном месте (да она копия с него) Учиха Мадару. Ту ещё гордячку и занозу. Помешанную на личном превосходстве в силе над другими и особенно над самим Наваки. Эх, эта невыносимая особа когда-то доведёт Наваки до того, что он насильно накормит её раменом, чтобы она немного позитивной стала, а то ходит постоянно, как хмурая туча, всех одногодок от себя отпугивает. Но ведь на то она его друг, чтобы он терпеливо переносил её недостатки. Несмотря на всю показательную отчужденность, независимость, да и вообще не очень хорошую репутацию, Наваки знал, что на самом деле она совершено не такая, какой хочет казаться. Она добрая, упорная и старательная. Такой можно доверить не только свою спину.

— Привет, Мадара-тян! — Тут же взорвался он радостным и громким приветствием, стоило только оной девочке переступить порог аудитории, где занимался их класс. Совершенно не обращая внимания на то, как скривилось её лицо.

— Не смей говорить со мной, Сенджу, — привычно для всех огрызнулась в ответ девочка.

— Мадара-тян, ты постоянно такая злая, милые маленькие девочки не должны быть такими злыми!

— Камикорос!

— Не будь букой, Мадара-тян, я же знаю, что ты это не серьёзно. Ты ни за что не будешь бить своего друга. И не хмурься, от этого появятся морщины!

— Сенджу, ты...

Но что она хотела ответить, услышать ни самому Наваки, ни другим было не дано. В класс вошёл учитель и громким хлопком ладоней прервал все разговоры в классе, призвав тем самым к тишине, и обозначая начало первого урока. Поэтому недовольной девушке не оставалось ничего, кроме как замолчать на середине фразы и сесть на свое место, где к её огромному сожалению сидел доставучий Сенджу.

— Итак, дети, я надеюсь, вы помните, что сегодня у нас должен был быть тест, по основам географии Страны Огня? Вы ведь подготовились? — Поинтересовался преподаватель у группы детей.

И дружное полное страданий "Уууу" стало ему ответом от большинства детей. Сам же учитель на подобное только понимающе улыбнулся, явно вспомнив себя в их возрасте. Сидящая же возле наследника клана Сенджу, Мадара Учиха нервно сжала обе руки в кулаки и прошлась растерянным взглядом по своим письменным принадлежностям. В уме проклиная свою забывчивость, из-за которой она упустила столь важный момент, и вместо подготовки к тесту допоздна задержалась на тренировочной площадке возле дома. И подобное странное поведение не укрылось от юного Наваки, который, впрочем, хоть и имел пару догадок о столь странном поведении подруги, но не был точно уверен какая же из них правдивая.

— Задания перед вами. На все про все у вас ровно сорок минут. Начали! — Скомандовал учитель, когда обошёл весь класс и раздал всем их бланки с заданиями.

Стоило только прозвучать словам к началу теста и тридцать маленьких голов склонились над тестами, кто уже начиная писать ответ, а кто только и думая о том, как бы у кого-то списать.

Одним из первых на все пятьдесят вопросов ответил юный наследник одного из Великих кланов, да и не удивительно, ему по происхождению положено знать как историю так и географию собственной страны, как-никак, а его собственный дед поспособствовал тому, какой страна Огня есть сейчас как в плане политики, так и географии. Не прошло и двадцати минут, как он уже был готов отложить листок с вопросами и ответами в сторону. И так бы он сделал, если бы не заметил в последний момент, что его единственная соседка за скамьей не ответила и на пятую часть вопросов.

Стоит отдать ему должное, на раздумья он не потратил и доли секунды. Печать концентрации и вот на его листке имя Наваки Сенджу легко изменилось на имя Мадара Учиха. А листок самой девочки был одним движением заменен на листок мальчика и с ним так же была проведена та же операция что и с предыдущим листом. И пока юная Мадара шокировано уставилась на подсунутый ей полный ответов листок, Сенджу уже склонился над новой порцией вопросов. У каждого в классе был свой набор вопросов и только несколько из них могли повторяться. А потому, пробежавшись глазами по вопросам, мальчик, сделав несколько пробных надписей, чтобы полностью скопировать почерк подруги, и начал быстро писать ответы.

— Так мало, Наваки? — Удивленно спросил учитель, что время от времени прохаживался между рядами и проверял, чтобы никто ни у кого не списывал, когда заглянул через спину мальчика и поглядел в его полупустой лист.

— Эээ, я вчера не слишком сильно налег на конспекты, Тайзо-сан, — развернулся лицом к учителю Наваки с широкой улыбкой на лице и, закинув руку назад, почесал затылок. — Простите.

— Тебе нужно быть более ответственным, Наваки, все же именно твой дед был одним из центральных фигур, что создали страну Огня какой мы видим её сегодня. И твоё отношение к этому слишком несерьёзное, — покачал головой мужчина и, бросив взгляд на лист сидящей рядом девочки, продолжил. — Бери пример с Учиха-сан, она уже выполнила своё задание и сейчас отдыхает. Она, в отличие от тебя, прекрасно ответила на все вопросы. Тебе нужно быть серьёзным.

— Да, Тайзо-сан, я буду.

— Хорошо, пиши дальше, — сказав это, мужчина пошёл дальше, не заметив как сильно покраснела девочка, и руку мальчика, что под партой с силой ухватила Учиха за бедро, прижимая ту к скамейке, в знак того, чтобы она не наделала глупостей и была спокойной.

Через ещё пятнадцать минут учитель оповестил всех о конце данного им времени и пошёл и все пошли сдавать свои тесты. Когда же свой листок сдавал Наваки, учитель проводил его особо долгим и пристальным взглядом, но приняв лист с ответами на все вопросы и просветлел лицом.

— Зачем? — Хмуро спросила девочка, как только началась перемена, и аудитория освободилась от лишних ушей.

— Ну, ты же мой друг, и тебе нужна была помощь...

— Не нужна, я сама бы справилась, — резко перебила его Учиха, явно недовольная больше собой, нежели им.

— Не злись, Мадара-тян, я не хотел тебя обидеть, — тут же принялся все так же улыбаясь оправдываться Сенджу, и почему-то именно это выражения лица неимоверно бесило маленькую Учиха.

— Заткнись! Не лезь ко мне! И перестань уже звать меня по имени, я тебе этого не позволяла! — Не сумела удержать свой крутой нрав в узде девочка. — Отстань от меня уже наконец, глупый Сенджу! Ты мне не нужен! — 'Мне никто из вас не нужен', — продолжила она в уме, и резко встав с места, собрала свои вещи и пересела на другое свободное место.

Спустя ещё два урока всех детей вывели на спортивную площадку, что находилась за третьим корпусом академии и была окружена множеством невысоких деревьев. Но тем не менее в особо жаркие дни даровали целительный тенечек, где от палящих лучей солнца старались спрятаться как дети, так и учителя. Да, настало время ежедневного занятия тайдзюцу. И тут класс разделился на две части: тех, кто любил этот урок, и тех, кто постоянно получал тумаков. Конечно, Наваки Сенджу никому ещё ни разу не проиграл и считался лучшим в классе по тайдзюцу, как, впрочем, и по всем остальным предметам (попробуй не быть тут лучшим во всем, Мито-сама следит за всем, а её прут всегда под рукой), но урок тайдзюцу он не любил. Тут он уподоблялся ананасоголовым представителям клана Нара, особенно в их жизненной позиции: "Это так на-а-апряжно...". В общем, урок тайдзюцу он не любил, хотя бы потому, что среди всех детей не было ни одного равного ему соперника. Ему попросту было скучно на этом уроке.

Но была и та, кто жаждал этого урока больше всех остальных вместе взятых. Мадара Учиха не могла упустить законного шанса доказать, что она лучше других, что она сильнее других, тем самым удовлетворив и собственное желание доминировать, так и натуру свойственную каждому из Учиха. Вот в её душе была ещё одна эмоция, которая под конец превращалась в ярость. Этот белобрысый Сенджу просто выводил её из себя. Он. Ей. Поддавался. Каждый раз. Он не воспринимал её всерьёз и не бился с ней, а будто игрался. Это приводило её в ярость. Он этими своими действиями обесценивал годы её тяжёлых тренировок. Но ничего, в один день она сотрет с его лица эту ненавистную ей улыбку и разобьет его лицо в хлам. Она покажет ему, что значит насмехаться над ней, Мадарой Учиха! Никто не имеет на это право!

Вот учитель огласил сегодняшние пары. И первым, как всегда, оказался Наваки с Митсу Инузука. Тут же в сторону собачника полетели фразы поддержки и сочувствия. Ни у кого не было сомнений в том, кто победит. И да, когда все заняли свои места, а учитель дал сигнал к началу спарринга, Сенджу подтвердил свою славу. И за минуту боя ни разу не получил и касания от своего противника, зато вдоволь поваляв того по земле. В конечном итоге Инузука просто сдался, видимо, ему надоело есть землю. Поклонившись друг другу, мальчики заняли свои места среди зрителей, а на их место пришла новая пара.

Свой бой с такой же Учиха, как и она, Мадара закончила очень быстро. Черноволосая имела очень жёсткий стиль боя, даже жестокий, а потому никто не желал сталкиваться с ней в спарринге дольше положенного. Такую трусость сама Мадара не считала чем-то постыдным, просто в её уме это был закономерный результат её личной силы. Слабые знают своё место подле неё.

— Кто-то хочет провести внеплановый спарринг? — Задал вопрос учитель, заранее зная на него ответ.

— Я! — Вскинула руку Учиха, а учитель обреченно прикрыл на миг глаза.

— С кем?

— Наваки Сенджу!

— Наваки? — Обратился мужчина к мальчику.

— Не против, сенсей, — с извечной улыбкой ответил он согласием.

— Наваки Сенджу против Мадары Учиха. Вы знаете правила. Начали.

И стоило отправиться в воздух последним словам, как девочка тут же ринулась на своего противника. Быстрая тройка ударов в корпус была легко отклонена в сторону, но в ответ мальчик не нанес ни одного удара. Вместо него атаковала дальше сама Учиха. Быстрый удар коленом в пах был легко блокирован, как и три удара до этого, а мощный апперкот остановлен ещё в самом начале. Девочка ещё руку не успела толком согнуть, как Сенджу уже заблокировал её дальнейшее движение. Ещё пара ударов прошли в пустую, и девочка с тихим рыком отпрыгнула назад, разрывая дистанция между ними.

— Камикорос! Дерись серьёзно, Сенджу!

— Но я и так серьёзен.

— Не унижай меня! Я тебе не слабачка какая-то, — выплюнула она в лицо своего противника.

И атаковала ещё раз, на этот раз куда более агрессивно и напористей. Печень, сердце, горло, мозг, промежность. Сильные удары летели вперёд, но не находили своих целей. Что только больше распаляло девушку, от чего она атаковала ещё сильней.

— Камикорос! — В гневе воскликнула она после очередной неудачи.

— Значит, хочешь, чтобы я был абсолютно серьезен, да? — Задумчиво протянул уже без своей улыбки Сенджу, потирая ушибленные места на руках. — Хорошо, будь по-твоему, только потом не жалуйся.

Не успела девочка выразить свою радость, как ей в лицо уже неслось колено, стоявшего ещё миг назад в двух метрах от неё, Наваки. С огромным трудом, но она смогла заблокировать удар руками, вот только ещё дня два после этого она не сможет нормально их использовать. Не успела она отойти от первого удара, как пришлось блокировать удары с двух сторон, нацеленные ей прямо по ушам.

И это было ошибкой. Нужно было не блокировать, а уклоняться. Не заметив ещё один удар с колена, она получила полную силу удара в живот, от чего даже оторвалась от земли, а в глазах появились неожиданные мутные круги. Второй удар ноги с разворота она так же пропустила, солнечное сплетение прострелило дикой болью, когда она ещё была в воздухе. А её саму с силой кинуло на землю. Стоило только упасть, как в поле зрения возникла слишком быстро приближающаяся пятка Сенджу, которую она при всем желании не смогла бы блокировать.

Но неожиданно траектория удара в самый последний момент сместилась на пару градусов в сторону, из-за чего нога мальчика обрушилась не ей на голову, а в сантиметрах от её виска на землю. Вминая её на десяток сантиметров вглубь, от удара комки земли больно выстрелили по лицу девочки.

— Ты сильна, но не умеешь думать. Усмири свои эмоции в бою, и, возможно, тогда я не буду жалеть тебя, — сказал неожиданно серьёзный мальчик, и, встряхнув ногой, вынул её из образовавшегося в земле отверстия. — Сенсей?

— Победитель — Наваки Сенджу...

Часть 8

— Ммм... Неплохо, Мадара-тян, — заметил Наваки, отбивая удары девочки.

Они находились на одной из полянок, приспособленных под полигоны. Сейчас они спарринговались... Вернее, Наваки неведомым образом вытащил Мадару на спарринг, а та старалась просто-напросто прибить своего оппонента.

— Уже не так плохо, молодец! — чуть не получив по лицу, заметил Наваки.

Взрыкнув что-то уже совсем непонятное, Мадара смогла нанести несколько чувствительных ударов по ногам и, повалив Наваки на землю, тяжело дыша, уселась на него.

— Ты так рычишь, что мне кажется, что ты действительно хочешь меня убить... — обезоруживающе улыбнулся тот, глядя на с трудом дышащую девочку.

— Я... Я тебя... Ненавижу, скот ты такой!

— Ну-ну, успокойся. Я знаю, это был тяжелый спарринг и сейчас ты еще не пришла в себя, кх-кх...

Руки Мадары переползли на шею Сенджу и крепкое ее сжали, из-за чего у последнего глаза вылезли из орбит и лицо стало приобретать какой-то синий оттенок.

— Ай! — почувствовав щипок на попе, Мадара взвизгнула, вскочила и, зачем-то прикрываясь руками, отскочила на другую сторону поляны. Подальше от Наваки.

— Вот блин, — ругнулся, потирая шею, Наваки, — Ты меня чуть не придушила!

— Извращенец! Маленький, озабоченный чурбан! Я не хочу с тобой дружить! Отвали от меня!

— Яре... Не надо так злиться, Мадара-тян, — замахал руками Наваки, — друзей вообще не выбирают, так что... Не отвертишься! А вообще, ты меня чуть не придушила!

— Так тебе и надо, — вздернула носик Мадара, — Чтобы больше не лез ко мне! Хам!

Развернувшись и взметнув свои длинные черные волосы, Мадара пошла к тропинке, провожаемая взглядом и улыбкой Наваки.

— Ты все равно не отвертишься, Мадара-чан, — покачал он головой, — Мы уже друзья. Тебе стоило бы это признать.

— Вот еще! Дружить с таким, как ты? Мне что, больше нечем заняться? — фыркнула Учиха, — И вообще, отвали от меня! Мне нет до тебя дела!

— Конечно-конечно, именно поэтому ты списываешь у меня тесты...

— И ничего я не списываю, ты, дурак! — вспыхнув, Мадара выкрикнула эти слова и покинула полянку, оставив хохочущего Наваки одного.

— Ох... М-да... Какая же она цундере, я просто не могу, ха-ха...

Успокоившись и положив руки под затылок, Наваки уставился на небо и облака, плывущие по нему. Думать не хотелось. Ну совсем. Хотя мысли определенного типа преследовали его с тех пор, как у него получилось подружиться с Мадарой.

'А не повторится ли история...'

Наваки гнал от себя эту мысль как мог, но рано или поздно она все равно раскаленным прутом проникала в его размышления, заставляя лицо морщиться, а разум судорожно просчитывать разнообразные возможности и шансы... И то, что он видел, ему не нравилось. Но, в конечном счете, он признавал, что легендарная история противостояния Мадары и Хаширамы просто-напросто застилает ему глаза. Словно темная повязка, она отсекает ему одно из чувств, что не позволяет видеть действительно всю картину мира. И это раздражало. Очень.

Перевернувшись на бок, ребенок глянул на притоптанную траву и пару редких росинок, не высохших с утра. Те, мирно покоились на бутонах цветов, не собираясь ни падать, ни испаряться. Они, выжившие утром лишь по случайности, рано или поздно точно растают, либо будут унесены особо сильным порывом ветра.

Словно приводя его мысли в жизнь, сильный порыв горячего ветра заставил цветок трепетать, его листочки задергались, а покоящаяся росинка разделилась на две части: одна, стекла между лепесточков, а вторая, подхваченная порывом, упала куда-то на землю.

— Все заканчивается... Главное, чтобы закончилось оно хорошо, — задумчиво произнесли губы ребенка.

Словно соглашаясь с ним, ветер стих, а цветок снова выпрямился, поражая окружающих своей красотой и насыщенностью цвета. На него села пролетавшая мимо бабочка и, зашевелив крылышками, принялась за работу. Наблюдавший за этим Наваки застыл, пораженный картиной.

Таким, застывшим, его и обнаружила Мадара спустя полчаса.

— Ты еще не ушел, чурбан?

— Не-а... — лежа на боку покачать головой не удавалось, так что Наваки пришлось говорить, — Тут такие красивые бабочки.

— Бабочки?

— Да. Ты только глянь — какой они затянули хоровод.

Мадара посмотрела на полянку. Там, в оранжевом вечернем солнце, среди множества поднявшихся после тренировки цветков, парил десяток крупных бабочек, перелетая от цветка к цветку, совершая таким образом чудесный хоровод. Белые, желтые, леопардовые и черные — все они парили тут и там, меняясь местами. То быстро, то медленно перемещаясь, даря покой и наслаждение тем, кто наблюдает за этой картиной.

— Красиво, — произнесли губы Мадары раньше, чем та сама сообразила.

— Да, — согласился с ней Наваки, — Это стоило полчаса лежания на земле. Ох, как бы сейчас подняться?

— Чурбан, — недовольно заметила Мадара, поглядывая на одноклассника, — Тебе помочь?

— Да вот, уже почти, — сев на ноги, ребенок потянулся, немного похрустывая позвоночником.

Мадара передернулась, давя как можно сильнее отвращение. Она терпеть не могла такой вот хруст костей, бррр. Какой же это противный звук!

— Ха-ха, прости! — поднял руки Наваки, — Не ожидал, что у тебя фобия!

— Фоби... Чего? — нахмурилась Мадара, соображая, не оскорбили ли ее сейчас.

— Фобия. Сильный навязчивый страх чего-либо, неподдающийся логическому объяснению.

— Это не страх. Мне просто не нравится звук, — недовольно заметила та.

— А, ну тогда да, конечно, — усмехнулся Наваки, — успокойся, я не собираюсь над тобой смеяться. Мне тоже некоторые вещи не нравятся. Я, например, не люблю капусту.

— Капусту?

— Да. Она вроде и вкусная, но когда ее сварят или запекут — бррр! Такая слизкая и неприятная, что просто не могу. А как она хрустит, когда ее начинаешь рвать? Это же слушать невозможно!

— Ха-ха-ха, Наваки боится капусты! — засмеялась Мадара, упав на землю.

— Ну вот, я тебе, можно сказать, душу открыл, а ты смеешься! — надулся Наваки, отворачиваясь, чтобы та не заметила проступающую у него на лице улыбку.

Мадара отсмеялась и замолчала, бросая на спину... Наверное, своего единственного друга, странные взгляды. То решаясь, то вновь впадая в состояние нерешительности и странного стыда, она открывала рот и захлопывала его. Наконец, долго собравшись с силами, она произнесла:

— Прости... друг!

— Да не за что, Мадара-тян! — весело ответил Наваки, разворачиваясь и одаряя вечно мрачную девочку улыбкой.

— Ах, ты, обманщик!

И поляна, как и ранее, снова увидела спарринг (ну не попытка же это убить) двух учеников академии. Таких разных, но одновременно таких похожих. Именно так зарождалась дружба Наваки Сенджу и Учиха Мадары.

— Чтоб тебя, — пробурчала тяжело дышавшая Мадара,— Почему я никак не могу навалять тебе? В клане я одна из сильнейших! В академии нет равных мне!

— Ну, я просто много занимаюсь, — пожал плечами Наваки, — А вообще, чего ты расклеилась? Нет ничего зазорного, чтобы проиграть сильнейшему. И если ты будешь называть меня Наваки-семпай, то я даже помогу тебе с тренировками...

— Я тебе уничтожу!

* * *

На взгляд Наваки, в академии было непозволительно много свободного времени. Перемены, перерыв на обед, каллиграфия... Но кто он такой, чтобы начать критиковать это? В конечном счете, ему же лучше — дома он почти все время был чем-то занят, а тут просто море свободного времени. Можно отдохнуть, подумать о чем-то хорошем, помечтать... Вспомнить, например, сладкие округлые булочки Мито-сан! Какие они приятные на ощупь! Кажется, мягкие, но только возьмешь в руку — упругие! А какой на них прекрасный румянец!

Наваки нравилось держать одну из них в руке. А когда у него были в руках сразу две, то его лицо тут же украшалось улыбкой, а глаза загорались лихорадочным блеском.

Ах, как ему нравится их сжимать и разжимать! А пробовать поверхность булочек Мито-сан на вкус языком было просто бесподобно! И Цунаде-тян с этим соглашалась, сама присоединяясь к этому занятию. Порой, под странным взглядом мамы, они минутами просто трогали булочки Мито-сан или пробовали языком их на вкус.

(Узумаки Мито, сидящая сейчас на одном из совещаний совета джонинов, вдруг почему-то зарумянилась. Она не совсем поняла почему, но ей на ум пришло имя Наваки.)

Жаль только, что она готовит выпечку только по большим праздникам! Иначе бы Наваки каждый день кушал ее прекрасные творения! А какая только у них бывает начинка! Наваки был точно уверен, что Мито-сан использует какой-то секретный ингредиент.

— О чем думаешь, Наваки? У тебя странное выражение лица, — спросил его Тода Нара, сидящий впереди.

— Да так, ни о чем, — отозвался, вытирая слюну, Наваки.

Сбоку явно раздалось "извращенец", и Учиха Мадара немного от него отодвинулась. Что не осталось скрытым от Нара. Тот долгим взглядом посмотрел на Мадару, перевел его на Наваки, после чего спросил:

— Так вы... Ну... — он сделал жест пальцами, который означал "отношения".

— Конечно же нет! — сразу вскочила со своего места Мадара, — Если еще раз скажешь подобное, то я тебя прибью!

— Да я ничего... — сделал вялую попытку отмазаться Нара, но лишь добился гневного взгляда Учиха, — Да ты сама подумай, как это выглядит!

Гневная Мадара покинула класс, оставив Тоду Нара потирающим голову. Удар девушки был достаточно болезненным и теперь Нара явно размышлял о том, что не стоило ему вообще говорить о чем либо. Было бы не так проблемно.

— Вот же... проблемные женщины, — оставив последнее слово за собой, Тода повернулся и улегся на парту.

А Наваки стал рассматривать одноклассника по-подробнее. Непривычная для Нара прическа — вот первое, что бросалось в глаза. Не было этого странного "ананаса" на голове. Впрочем, хвостик, торчащий прямо из макушки, был ничуть не лучше, чем 'ананас'.

Темная кофта, шорты, красная майка с иероглифами 'лес' и 'звери', придавали ему вид... Ну, достаточно безобидный. По меркам академии, конечно. Были тут ребята, в чьей адекватности Наваки сомневался, ибо те цепляли на себя кучу разного барахла, и он сейчас не про одежду, а про разнообразное оружие, цепи и подсумки.

Нет, у него, конечно, тоже были подсумки на ремешке, но там был только один тупой кунай, остальное пространство занимали другие вещи, вроде камешков, парочки пакетиков, часов и парочки надувных шариков — то упражнение с кручением воды в шарике, при подготовке Расенгана, оказалась на диво хорошим для контроля чакры. Что для такого мощного источника, как у Наваки, было явно не лишним.

Но мы не об этом.

А о том, что Тода Нара почти не походил на шиноби. И, как казалось Наваки, это значило, что тот определился со своей специализацией. Шпионаж. И его наблюдение за вроде бы спящим, но явно старающемся сдержать улыбку, когда они с Мадарой начинали спорить, лицом, явно это подтверждало.

Вообще одноклассники ему попались интересные. Что Митсо Инузука, которому неприятно признавать свое поражение, но это выражено не так сильно, как у других Инузука. Он не альфа, а у них в семье это многое значит. Наваки даже слышал, что ему уже подобрали невесту, хотя в их клане все было как раз наоборот — парни сами выбирали себе жену после совершеннолетия. И характер у девчонки уже сейчас оставлял желать лучшего. И Наваки, кажется, понимал, почему Киба рос без отца: сбежал куда-то после его рождения.

Двое Хьюга, вечно держащихся вместе — оба из главной ветви, но не из правящей семьи. Они вечно сухие и надменные, но недостаточно сильные, чтобы даже вместе подмять под себя весь класс, поэтому держащиеся в тени или за его спиной.

Совсем еще ребенок по поведению — один из далеких родственников Сарутоби Хирузена, вечно веселый паренек, что так же потерял родителей и поэтому стоящий в клане на особом положении. Эдакий ребенок полка, вечно не унывающий и смешливый.

Юхи, Курама, Абураме, Сенджу, Учиха, Хатаке, Шимура и еще представители парочки менее известных кланов — в его классе были все они. Со своими особенностями, недостатками, странным и не очень поведением... Просто отличный полигон, чтобы вырасти хорошим шиноби!

Ну и, наконец, как вишенка на пирожном или начинка в булочках Мито-сан, Учиха Мадара — старшая сестра Фугаку Учиха. Не наследница, хотя и родилась в правящей семье. Названная в честь сильнейшего шиноби клана Учиха и величайшего врага и пугала всея Конохи. Как подозревал Наваки, в клане у нее друзей нет. А родственников больше занимает Фугаку, чем, по странному стечению обстоятельств, родившаяся раньше наследника девчонка.

Вот и выросла она вздорной, гневной и искренне изо всех сил желающей добиться внимания и признания, хотя сама этого и не понимает. Она очень сильно нуждалась в друге, в близком человеке, хотя никому и никогда бы в этом не призналась. Ей была нужна отдушина.

А Наваки был нужен человек, который не предал бы его никогда. И он, преступив самого себя, имея вполне корыстные мотивы и цели, решил подружиться с ней, склонить ее на свою сторону, пробраться ей в мозг и вбить верность и преданность лишь себе.

И в такие моменты, когда он осознавал, какая же он на самом деле циничная сволочь, Наваки печально вздыхал и опускал взгляд. Возможно, она поймет его когда-нибудь?

Часть 9

Орочи внимательным взглядом окинула поляну. Перевела его на ближайшие кусты. Потом на высокое, расположенное прямо в зените солнце. Все верно. Наваки Сенджу уже давно должен был быть тут.

Но то ли так сложились звезды, то ли что-то пошло не так, но... Он не пришел.

Этот мелкий гаденыш пропустил их тренировку! Впервые! Неужели он нашел что-то поинтереснее, чем отработка техник и спарринги с ней? Раздраженно цыкнув, Орочи гневным взглядом окинула полянку, после чего попыталась успокоиться.

'Так, Орочи, дыши глубже. Ну не пришел он и что с того? У тебя будет больше свободного времени! Сможешь, наконец, заняться чем-нибудь другим, а не тренировать этого мелкого идиота! Помнишь, сколько техник ждут нашего прихода?'

Именно техники позволили Орочи наконец прийти в себя и та на несколько минут погрузилась в трудные размышления, какую же технику купить на с трудом заработанные на миссиях деньги. Были такие прекрасные варианты с техниками земли! Но... Ветер тоже был неплох...

'Ах, если бы Наваки посоветовал мне, у него, порой, был такой интересный взгляд на вещи! Черт! Снова этот Наваки!'

Когда мысли девушки опять скатились на раздражающего ученика академии, та, наконец, не выдержала. Вскочив со своего пригретого местечка, она метнулась к деревянным столбиками и стала для успокоения месить один из них. Обычно, это делала Цунаде после очередной реплики Джирайи, доставшей ту до самых печёнок, но вот теперь это место заняла Орочи.

— Как же... Как же ты... Как же ты достал! — удар за ударом, но деревянная чушка, усиленная печатями и парочкой техник Сарутоби-сенсея не желала поддаваться. Лишь пыль поднималась с земли, да трещины шли по почве от вздрагивающей от каждого удара деревянной чушке.

Наконец, почувствовал усталость, Орочи сползла на землю и, глядя сквозь прикрытые, застилаемые потом глаза, посмотрела в высокое голубое небо.

'И все-таки, почему ты не пришел?'

Недовольная тем, что никак не может отвлечься, Орочи дернулась, сползая спиной по деревянной чушке, пока не оказалась полностью на земле. Там, она потянулась, перевернулась на бок и застыла, глядя куда-то вдаль. Ничего делать совершенно не хотелось.

— Кхм-кхм, ученица, что с тобой такое?

Услышав голос Сарутоби-сенсея, Орочи подскочила на ноги и, покраснев, как будто была обнаружена за чем-то неприличным, быстро затараторила:

— Н-ничего! Со мной все хорошо! Просто отлично! А что вы тут делаете, сенсей?

— Да вот, узнал, что моя ученица полигон разносит... — обвел рукой полигон Сарутоби, — И решил поинтересоваться у нее, что стряслось?

— Ничего, — отвернулась Орочи, — Все хорошо.

— Да? Точно? И это никак не связано с тем, что один шебутной ученик академии сейчас не здесь?

— Никак! — поняв, что прикрикнула на учителя, Орочи тут же поправилась, — Простите сенсей, но это действительно никак не связано.

— Хм... — помолчав с секунду, Сарутоби посмотрел на нее долгим взглядом, после чего, поправив шляпу Каге, наконец произнес, — Иногда, чтобы узнать ответ на вопрос, достаточно просто спросить.

Оставив задумавшуюся ученицу на полянке, Хирузен покинул ее, развеявшись за пределами полигона, дабы не отвлекать ученицу. У него было много дел.

А вот у Орочи дел почти не было. Или, что вернее, та их забросила, потому что на обдумывание простых слов сенсея она потратила непозволительно много: целых два часа! И только под конец, когда багровые лучи солнца стали касаться крон деревьев, знаменуя о том, что подбирается конец дня, она, наконец, решилась.

Верхними путями она достаточно быстро добралась до ворот клана Сенджу, где, опомнившись, поняла, что в таком виде идти было бы... Ну, по крайней мере, не очень хорошая идея — вся в пыли, в поту, после тренировки, да еще и на голове кавардак! Поэтому не доходя пары шагов до квартала, она развернулась и рванула к своему дому.

Снова она оказалась у квартала Сенджу, когда солнца было почти не видно за горизонтом, а ее волосы, тщательно уложенные и помытые, пахли специальным еловым шампунем.

Поприветствовав стражей квартала, она прошла внутрь и спустя несколько минут оказалась перед домой своей подруги. Немного постояв на пороге, собираясь с мыслями, она наконец постучала в дверь.

— О, Орочи, привет! — Цунаде встретила свою сокомандницу удивленным взглядом, — Что-то случилось? Сарутоби-сенсей собирает всех на ночную тренировку?

— Нет, Цунаде, я здесь по другому поводу, — коротко ответила Орочи.

— Что такое? Тебе нужна помощь?

— Нет, я вообще не к тебе. Я к твоему брату.

— К моему брату? — Цунаде наклонила голову, глядя на Орочи из под бровей, — Ну, ладно. Наваки! А ты заходи давай! Мы как раз ужинаем, поешь с нами!

Отделаться от ужина у Орочи не вышло — сразу двойные усилия Йоруно и Мито заставили ее сесть за стол с семьей Цунаде. Только одного не хватало — Наваки.

— Ну и где он? — спросила Йоруно у Цунаде.

— Не знаю, — пожала плечами Цунаде, — Сидел в своей комнате. Пойду, позову его.

И Цунаде оставила нервничающую Орочи наедине с Мито и Йоруно. Чем те и воспользовались, завалив несчастную девочку своими вопросами. 'Как они познакомились с Наваки?', 'Как тебе Сарутоби-сенсей?', 'Чем ты занимаешься в свободное время?' и самое ужасное: 'Тебе нравится Наваки?'. Когда Цунаде спустилась в компании потирающего глаза брата, то застала откровенно красную Орочи, из ушей которой чуть ли пар не шел. Впрочем, Наваки оказался совсем не удивлен ни ее состоянием, ни даже ее присутствием.

— О, Орочи, привет. Познакомилась с моей родней? Это моя баб... — получив незаметный подзатыльник от Мито, молодой Сенджу быстро поправился, — моя родственница Мито-сама! А это моя любимая мама! А с сестрёнкой ты уже знакома!

— Хватит уже болтать, Наваки, — заметила улыбающаяся Мито, — Садись уже за стол. А то скоро все остынет!

Кушали молча. Нет, Йоруно и Мито не раз обменивались репликами, будучи заняты обсуждением одного из проектов клана, связанного как-то с госпиталем Конохи, да примешивая и не раз к разговору академию. Цунаде порывалась поговорить с Орочи о чем-то про тренировки, хотя та никак не могла на этом сосредоточиться.

Наконец, закончив с едой, взрослые оставили их с Наваки вдвоем. Цунаде увели с собой, а для Орочи налили чай. Наваки же стал мыть посуду, под странным взглядом желтоглазой девушки.

— Ну, что случилось, что ты прибежала? — наконец, расправившись с горой тарелок, спросил Наваки.

Орочи внимательным взглядом прошлась по Наваки, после чего, прищурившись, задала вопрос:

— Тебя сегодня почему на тренировке не было?

Наваки странно посмотрел на нее.

— Мы же с тобой договаривались только на год. Вот он и подошел к концу. А больше ничего интересного я тебе предложить не могу. Все-таки та техника, которой я тебя подкупил — была моим козырем.

Орочи замерла, будучи не в состоянии что-либо ответить Наваки. 'А как все, оказывается, просто! Он просто подумал, что я откажу ему в тренировке, вот и все!'. И Орочи действительно была вынуждена признать, что так и поступила бы. Да что там. Она и сейчас так бы поступила, когда все вскрылось. Только... Что ей ответить, чтобы не выглядеть дурой?

Ситуацию спасло появление Цунаде, принесшей конфеты. Наваки приготовил чай и они, разговаривая обо всем, просидели с Цунаде почти до полуночи. Орочи игнорировала молчащего Наваки, который не сводил с нее взгляда. 'Лучше уж так, чем говорить с ним...'

Покидала она дом подруги молча. Лишь на губах она ощущала привкус горького шоколада... Что было странно. Потому что ели они исключительно сладкие конфеты.

* * *

— Вот и начинается второй год вашего обучения, — приветствовал их в академии чунин-наставник, — Я рад, что все, кто уходил на каникулы, вернулись сюда. Это прекрасно. Должен сообщить, что наша образовательная программа претерпела изменения в сторону увеличения количества учебных часов, — переждав стоны учеников, чунин продолжил: — Добавились занятия с медиками из госпиталя, а летом вы будете проходить там практику в качестве помощников младшего персонала. Прошу это учитывать. Ну а теперь... Поздравляю с началом нового учебного года! Расписание вы можете увидеть на доске. А теперь по местам!

Громко шумя и толкаясь, детишки начали рассаживаться. Наваки занял свое любимое место на камчатке, подкараулив там Мадару. Та, обводя все занятые места и одно свободное, рядом с Наваки, недобрым взглядом, что-то пробурчала себе под нос.

— Ну-ну, Мадара-тян, зачем ругаешься! Твой лучший друг занял для тебя место! — Наваки улыбнулся во все зубы и закинул руки на затылок, — Приятно видеть, что ты еще больше расцвела после того, как мы виделись с тобой в последний раз!

— Чтоб тебя, Наваки! Ты можешь помолчать? — покраснела Учиха.

— Но это чистая правда! Там, на полянке, ты была вся такая напряженная и смущенная, да еще и царапалась! А сейчас выглядишь очень мило! А эти хвости-кхи... — договорить Наваки не дал удар под дых, полученный от в конец смущенной Учиха.

— Заткнись, извращенец! Чтоб я еще раз решила с тобой поспарринговаться!

— А чем ты тогда будешь свободное время занимать? Тренировать шаринган? Ну так у вас это делается в бою, а не как у Хьюга — забрался на источники и сидишь, шаришь взглядом по женщинам, — фраза заставила сидевших на соседней парте двух Хьюга покраснеть, — Но мы с тобой это поправим, не волнуйся!

— О чем это ты? — почувствовав что-то нехорошее, что скрывалось за этими словами, Мадара замерла.

— Ты про что? — наклонил Наваки голову в бок.

— Ты только что сказал, что ты собираешься что-то делать со мной, — заявила Мадара, сжимая кулаки.

— Я не понимаю о чем ты, — подтвердил абсолютно все ее подозрения на то, что он что-то задумал, молодой Сенджу, — Не смотри на меня так, Мадара-тян. А то я не сдержусь. У тебя такие красивые глазки — я хочу что-то такое же себе в комнату на стенку.

Взбешенная, уязвленная и одновременно красная, как рак, Мадара вскочила на ноги, опрокинув стул, чем привлекла внимание всей аудитории.

— Ах ты грязный...

Договорить свою фразу Мадаре не дала такая банальная вещь, как прилетевший со стороны учителя мелок, заставивший голову девочки дернуться, а ее саму упасть. Упасть прямо на Наваки. Причем не очень приличным образом, ибо его лицо оказалось прямо там, где была грудь девушки. Ну, если бы та была у нее большой. А так, Наваки лишь произнес странную фразу:'Ммм... Неплохой фансервис в этой глуши'.

Мадара так и не спросила, что это значит, ибо не могла соображать достаточно хорошо. Под вполне понятными и красноречивыми взглядами одноклассников, она поднялась, поправила одежду, вернула стул на место, села на него и, уперевшись на парту локтями, прикрыла пылающее лицо.

— Ками... За что? — тихо простонала она.

А Наваки... А Наваки вдруг ощутил надвигающиеся проблемы.

* * *

— Я слышала, что вы недопустимо близки с Мадарой Учиха, — именно такими словами встретила его Узумаки Мито, когда Наваки добрался домой и сел за обеденный стол.

— Об этом что, все уже знают? — простонал он.

— Многие, — уклончиво ответила аловолосая красавица, но, приобрела угрожающий вид и произнесла, — Но тебе стоило бы следить за своей спиной, если связался с Учиха.

— Ты о чем?

— Хаширама доверился Мадаре. И тот предал его. Ты тоже доверился Мадаре. Думаю, тебе понятно то, что я хочу до тебя донести.

— Так-так, кажется, кто-то излишне серьезно это все воспринимает, — поморщился Наваки, — Мы просто дружим. Как обычные дети. Она просто смешная и мне нравится ее бесить, вот и все.

— Конечно, — язвительно заметила Мито, — А то, что вы частенько спарринговались в прошлом году, это ни о чем не говорит.

— Я тренировался так же и с Орочи-тян, если ты забыла. И, вообще, я слишком маленький, женщина, чтобы думать об такой фигне, как чувства и отношения!

— Ну, Орочи-тян была приятной и разумной девочкой. И я совершенно не понимаю, почему ты забросил тренировки с ней. Она очень перспективна. Хорошо, что Цунаде с ней в одной команде и поддерживает дружеские отношения. Но с тех пор, как она была у нас дома, она, по словам Цунаде, не хочет больше сюда приходить, — Мито нахмурилась, совершенно растеряв свой угрожающий вид.

— Возможно, это потому, что кто-то завалил бедную девочку совершенно неприличными вопросами. Кто бы это мог быть? — Наваки приложил палец к щеке и покрутил головой, — Кто же это был, а?

— Кажется, у кого-то совсем мало тренировок? — нахмурилась Мито, глядя на Наваки.

— Кажется, кому-то не нравится правда?

— Ты перешел границу, Наваки. И за это будешь наказан, — холодно заметила Мито, поднимаясь со стула.

Наваки отложил ложку и, тоже встав со стула, задрав голову и посмотрев своей бабушке прямо в глаза, заявил:

— Я лишь сказал то, что хотел сказать.

* * *

— Тебя вывел из себя ребенок? — задал вопрос старик, глядя на Наваки, наматывающего круги вокруг дома.

К спине парня был привязан груз, а к ногам были прикреплены специальные утяжелители.

— Он перешел черту. Я просто предупредила его, вот и все, — сохраняя спокойное выражение лица, заметила Мито.

Старик внимательным взглядом прошелся по напряженному телу Мито, глянул на ее каменное лицо и на глаза. Те сказали ему больше всего. Так что он, хмыкнув, присел рядом с Узумаки.

— Он такой же правдоруб, как Хаширама. И он действительно прав. Его дружба с Мадарой — просто отдушина, ничего более. Ты не найдешь там такого, что было между Хаширамой и Мадарой. Они были, как Инь и Ян, тут же... Совершенно другое.

— Ты защищаешь его? — зашипела Мито на старика.

— О, нет. Он действительно совершил проступок, пойдя против твоего решения. Но он не признает это и ты это знаешь. В этом — он почти отражение Хаши, — старик пожевал губу немного и продолжил, — Но он достаточно смел, чтобы идти против тебя, это следует признать. Немногие делали такое. Он все равно продолжит дружить с молодой Учиха. Может, даже сильнее, чем прежде. В отместку, так сказать.

— Как-то слишком рано для подросткового возраста, — поморщилась Мито.

— О, это не он. Он будет чуть позже, все же у Сенджу он происходит раньше, чем у Узумаки. Взросление шиноби, ты же знаешь, идет гораздо быстрее, чем у простых людей. Но это не подростковый возраст, я тебе точно говорю. Просто у мальчика появился единственный настоящий друг не из клана, вот он и держится за него, как может.

— Я не могу позволить ему пойти той дорогой, что и Хаши, когда он доверился этому...

— Успокойся, — перебил Мито старик, не дав оскорблению сорваться с уст куноичи, — Мир изменился. Он совсем другой. То поколение Учиха, которое ты знала, уже умерло и на его смену пришло новое. Эти — не чета тем. А их дети — не чета им. Нет ничего страшного в том, что Наваки будет дружить с молодой Учиха. В конечном счете, ты же знаешь, ее родители сейчас говорят ей то же самое, что ты сказала Наваки за обедом. Так что эта дружба может еще растаять, как роса на солнце.

— Я слишком хорошо знаю этот характер, — покачала Мито головой, вздыхая и глядя на упорно бегающего Наваки, — Слишком хорошо.

Часть 10

— Видите красноту вокруг раны, да? Это начало раздражения. Дальше, оно медленно перетекает в заражение и гной, — опытный ирьенин, ведущий у нас практику в госпитале, указал кивком головы на лежащего на соседней койке чунина, болезненно сжимавшего зубы. И рану, что была у него, лучше было бы нам не видеть, — Так вот, теперь ясно, зачем нужна дезинфекция?

Более или менее проблевавшийся народ громко выразил свое согласие, ибо желание убраться отсюда было просто немыслимым. Довольный собой и произведенным эффектом, ирьенин продолжил экскурсию: дальше все было уже полегче. Всего лишь лекция от травматолога о самых распространенных травмах, а дальше экскурсия по моргу госпиталя. Вот что лучше бы не видеть.

Состояние некоторых трупов, по мнению Наваки... Да не было там никакого состояния! Это сколько нужно было потратить взрыв-печатей, чтобы превратить тело нукенина в то, что им показали?! Или кого нужно было призвать, чтобы это существо откусило такой кусок у шиноби Конохи?!

И это кем надо быть, чтобы досконально исследовать эти останки, записывать выводы и наблюдения, да еще и описание составлять?

— Вот здесь у вас будет двухнедельная практика, — довольно оскалился ирьенин, — Так что два человека из группы на протяжении всего года будут тут присутствовать, хе-хе. Будете учиться работать с телами!

И, обведя на всех мрачным взглядом, он отпустил нас на волю.

— Как проблемно, — пробормотал Нара, выйдя на улицу и усаживаясь на лавку.

— Проблемно? — возмутился Инудзука, — Да я бы прибил того, из-за кого мы все тут оказались!

Наваки внимательным взглядом окинул Тоду Нара, после чего посмотрел на Инудзука. Народ не спешил расходиться и сейчас громко выражал то свое недовольство происходящим, то пытался привести свое дыхание и нервы в порядок.

— Я не понимаю, чего вы недовольны? — громко задал вопрос Наваки, — Это — тоже часть нашей жизни. Думаете, наши родители такого не знают? Да я уверен, они могут фору этим ирьенинам дать, — 'Ну, Мито-сан, наверное, точно может', — Да и как вы планируете в будущем... Выполнять заказы за чью-то голову? Подойдете и вежливо попросите, дескать: 'Шиноби-сан, а не могли бы вы головой своей поделиться'?

Кто-то нервно хихикнул, пара девчонок опять побледнела, а Нара недовольно передернул плечами. 'Блин, и это шиноби? Наследники и члены легендарных кланов убийц? Мне кажется, или кто-то реально соврал про подготовку клановых?'

— На самом деле, это очень важная часть подготовки, в первую очередь рассчитанная на то, чтобы в будущем уберечь нас от... Всяких разных неприятных ситуаций вроде той, что мы видели там, — Наваки кивнул головой в сторону медицинских палат, где как раз и лежал тот чунин с неприятным ранением, — Никто же не хочет быть на его месте? — дождавшись отрицательных слов, Наваки улыбнулся — И я надеюсь, что вы действительно серьёзно подойдете к этим занятиям, понятно? Ну и прекрасно! А теперь почему бы нам не разойтись по домам и не поблагодарить родителей за то, что они смогли помочь академии с финансированием и этими курсами?

* * *

— Ну, как тебе эти новые медицинские курсы? Интересные? — поинтересовалась Цунаде, когда Наваки добрался до дома и разулся, оставив свою обувь в гэнкане.

— Сестренка, тебе правда это интересно? — простонал ученик академии, кидая голодный взгляд за спину Цунаде, в ту сторону, где находилась кухня.

— Конечно!

— Ками-сама... Прошлись просто по госпиталю, посмотрели на ранения наших шиноби, глянули на морг и нас просветили о структуре наших занятий. Вроде как к концу академий мы будем помогать врачам в отделении госпиталя для обычных людей, чтобы больше столкнуться с ранениями, которые под силу нам и будут не редкостью в будущем. Все равно настоящих медиков из нас не слепишь, но основы полевой медицины дадут, — наконец, закончив свою речь, Наваки глянул на сестру большими и лучистыми глазами, — Сестренка, я кушать хочу!

Наконец, добравшись до еды, Наваки погрузился в свое занятие с головой: только ложка и мелькала под довольным взглядом Мито Узумаки, сегодня отвечавшей за готовку. Йоруно была занята тренировками — основательно позабросившая это дело до поступления Наваки в академию, сейчас она наверстывала упущенное. И явно хотела восстановить свое звание джонина, хотя и Наваки, в тайне от матери, был не очень этим доволен — все-таки родную мать фактически на постоянную войну отправлять не хотелось.

Впрочем, это не мешало ему с Цунаде порой присоединяться к ней в ее тренировках, или, что вернее, спарринговаться с ней, чтобы получить как можно больше опыта в тайдзюцу и в столкновении с противником, явно превосходящим тебя в большинстве искусств шиноби. Хотя Наваки и было немного (самую капельку) завидно, он радовался, когда его мама перестала не то что проигрывать их дуэту (а такое было всего один раз, но Наваки частенько это вспоминал, ибо это грело его гордость достаточно сильно), она прекратила даже получать легкие удары от них. Теперь она уворачивалась и игралась с ними как кошка с мышками.

Наваки, который старательно проехался по мозгам Мито, на тему того, что потерять маму он не желает, ибо лишиться одного из самых близких людей будет очень и очень больно, даже больнее, чем при потере отца, так вот, Наваки был доволен своей небольшой игрой (хотя это была и вовсе не игра). Мито Узумаки тоже взялась за Йоруно, да так, что к концу года, когда и будет восстановление ранга, Йоруно явно превзойдет свой былой уровень. Короче говоря, Наваки мог точно поставить галочку в своем мысленном блокнотике, обозначенном 'То, что я должен сделать во что бы то ни стало'.

Там, на самом деле, было не так много пунктов, как может показаться. Но Наваки не смог бы простить себя, если бы даже так не позаботился о своей матери. А то, что пришлось проехаться по мозолям Мито... Ну так та потом отомстила ему, проехавшись усиленными занятиями по нему. Да и наказала она его тоже будь здоров, за тот разговор про Мадару. Конечно, после этого тему не поднимали, но Мито явно прощать дерзость внука не собиралась. Вот и сейчас, она лишь поинтересовалась, доел ли он, и отправила его на занятия по каллиграфии. Каллиграфия, бррр!

Это еще хуже, чем черчение! Последнее Наваки терпеть не мог всем сердцем, всеми фибрами своей души. А каллиграфия своей внимательностью к деталям и требованиями к качеству исполнения очень неприятно напоминало этот предмет. Молодой Сенджу пронес эту ненависть сквозь года и не собирался так просто отпускать ее.

Но сейчас ему предстояло смириться со своими чувствами, взять свои кишки в кулак (фигурально выражаясь) и напрягая все свои мысленные и физические возможности, выводить линию за линией, доводя кандзи до совершенства.

Аккуратное движение кистью... Еще одно... Легкий запах бумаги и терпкий, до невозможности привычный запах чернил, звук движения кисти по листу и... Аккуратный завершающий штрих и все готово. Идеальный знак 'Любовь'. Наваки мог гордиться собой.

— А теперь смотри, — нарушил тишину голос учителя.

Несколько быстрых движений сухой старческой рукой, длинная кисть, словно меч, которым самурай наносит лишь несколько смертельных ударов, чернилами на бумаге оставляет идеальные линии, сходящиеся в тот же знак.

— Даттебайо! Я так никогда не смогу!

— Сможешь, — сухо улыбнулся старик, погружая кисть в чернильницу, — Надо лишь стараться и все получится.

— Стараться... Да, опыта бы мне, — почесал голову Наваки, — Хотя, честно говоря, терпеть я это дело не могу!

— Как и любой другой молодой Сенджу. Думаешь, мы зря всех детей в клане проводим через каллиграфию? Она учит многим полезным вещам. Всегда действовать в строго отведенных рамках. Уметь сосредотачиваться. Постоянно самосовершенствоваться. Слушать учителя. И, наконец, убирать за собой!

— Хай, — печально согласился уже намылившийся по свои делам Наваки.

Аккуратно сложив все в специальную деревянную коробочку, положив на специальную подставку, Наваки направился на вторую тренировку. На этот раз пытать его должна была сама Мито.

— Я пришел! — предупредил о себе Наваки, заходя на полигон, — Мито-ба-сан?

К сожалению, встретила его лишь тишина и абсолютно пустой полигон. Лишь ветер шелестел кроной деревьев и крик птицы раздавался из леса.

— Странно, — нахмурился Наваки, — Мито должна быть уже здесь...

В сознании вспыхнули несколько источников чакры совсем недалеко, и Наваки, выхватив кунай из подсумка, дернулся в ту сторону. 'Черт, я же еще даже не шиноби! У меня протектора нет! Я не смогу противостоять взрослым шиноби, чьи источники ощущаются... Но... Но, Ками бы их всех побрал, если я не смогу помочь Мито!'

Сцепив зубы, Наваки рванул в ту сторону... Чтобы при достижении источника его беспокойства, застыть в удивлении: Мито валяла по земле четверку АНБУ с подозрительно светлыми волосами.

— Вот, блин, — громко произнес Наваки, пряча кунай в подсумок, — Я думал, что на тебя напали... А ты тут развлекаешься...

— А что это за милый малыш? — поинтересовалась куноичи, скрытая за маской ласки.

— Я не малыш!

— Это? Это моя головная боль, которую я за ваши тренировки со мной, спихну на вас, — улыбнулась Мито, явно играя для Наваки.

'А вот и ее месть... Она отказала мне в тренировках с ней. Хороший ход. Мне неприятно. И, наверное, немного больно. Так и должно быть?'

* * *

Клубящиеся облака пара, поднимающиеся к небесам... Запах душистого мыла и трав, дерева и свежего шампуня...

Чистые, разгоряченные тела с атласной кожей, погрузившиеся в прозрачную воду, не скрывавшую абсолютно ничего, но снимавшую чудесным образом все напряжение... Расслабляющую... Убаюкивающую...

— Муа-ах... — счастливо вздохнула куноичи, погружаясь в воду, — Как тут хорошо...

Ее грудь колыхнулась на воде, сверкнув сосками, но опять погрузилась под воду. Хозяйка двух сокровищ четвертого размера погрузилась в водичку под подбородок и счастливо улыбнулась... Как же хорошо!

Но долго она так не просидела. Пришлось все-таки удобно (как будто в этом есть что-то плохое) усаживаться на специальное каменное сиденьице, вытягивая вперед свои ножки, да облокачиваясь на камешек. Не обращая внимания на колышущуюся грудь (проблемы большого размера, будь он неладен), девушка прикрыла глаза.

— О, ты тоже решила сюда заскочить? — из блаженной полудремы куноичи вытащил голосок ее подружки.

— Ммм? — открыв глазки и проморгавшись, девушка улыбнулась, — Привет-привет! Ага, решила отдохнуть...

Смущенная напарница, одетая лишь в одно легкое, не скрывающее фигуру полотенце, опасливо поглядывала по сторонам.

— Не боись! Тут действует банный этикет! Пока сама ни на кого не пялишься, на тебя смотреть тоже не будут! — успокоила более опытная товарка свою подругу, — Садись ко мне!

Усадив все еще смущенную подружку к себе под бок, куноичи решительным образом приготовилась вновь дремать, как заметила некую неправильность.

— А чего ты в полотенце?

Дальнейший разговор двух подруг провелся без слов, одними взглядами. Наконец, поняв, что ту никак не заставить убрать полотенце и расслабиться, опытная решила поступить по-своему. Просто-напросто стянула ее полотенце!

— Отдай!

Смущенно прикрывая небольшую грудь и крепко сжав ноги, ее подружка все-таки нашла в себе силы потребовать полотенце обратно. Еще бы, ведь любой извращенец мог ее увидеть голой!

— Не-а. Расслабься, сестричка!

Впрочем, слова не помогли. Расслабиться не вышло и вскоре разыгралась самая настоящая битва за полотенце! В которой полностью и безоговорочно одержала победу Большая грудь! Опытная куноичи, сумев как следует полапать свою подружку (чисто, чтобы раззадорить ту, за умом ничего другого не было, честно), успокоилась и довольным взглядом объевшегося сметаны кота, наблюдала как та, красная до невозможности, сидела, не зная куда деть руки и что прикрывать. Так бы это и продолжалось, если бы не нарушивший их уединение мальчик.

— Ой, простите... Я думал, что это только мое любимое место, — почесывая затылок и неловко улыбаясь, паренек, которому можно было дать лет двенадцать, с трудом производил впечатление специально забравшегося сюда извращенца, как иногда бывало.

Именно поэтому даже такая стесняшка, как обладательница маленькой груди, не поспешила ничего сказать, лишь, наконец, найдя место для рук.

— Н-ничего, — неловко нарушила она тишину, — Мы уже уходим!

Услышав такую ужасную весть, обладательница большой груди моментально отвлеклась от саке, которое пронесла с собой и, резко поднявшись на ноги, схватила свою подругу за пояс и подняла в воздух.

— Отпусти!

— Сидеть!

Две реплики слились в одну и под удивленным взглядом паренька, вскоре смущенная стесняшка оказалась на коленках у куноичи, которая крепко держала ее и приземлилась обратно на свое место.

— А ты не стесняйся, хе-хе, приземляйся туда! Говоришь, это твое любимое место?..

Вскоре завязался разговор на тему купален, бани и прелестей хорошего отношения к своему телу. Только если куноичи больше напирала на прелесть горячих источников и здоровое питание, то парень не преминул вспомнить и массаж и вред алкоголя и еще множество разных вещей...

Ну, пока, наконец, не понял, что про массаж — это он зря сказанул. Хоть отвертеться вышло, пообещав, что как-нибудь потом можно устроить... Но все равно, явно оценивающий взгляд обладательницы больших размеров заставил в его душе что-то трепетать. И может быть, даже не в душе.

Через некоторое время куноичи (а та, которая не обладала впечатляющими формами, тоже оказалась ею), прикончили на двоих вторую бутылочку саке и, заметно расслабившись, притянули паренька к себе. Окружив его с двух сторон и прижавшись по бокам, чем заставили ребенка немного покраснеть, девушки начали двойную атаку.

— Ну, пожалуйста!..

— Прошу-прошу-прошу...

— Мы все сделаем! Хочешь я тебе, — от шепота на ухо ребенок явно покраснел, шумно сглотнул, но сумел выдавить в ответ:

— Не надо мне саке! Я еще несовершеннолетний! А вообще, я же пообещал вам устроить когда-нибудь массаж! — судорожно выдавил он из себя, прикрыв глаза, дабы не смущаться самым сильным оружием девушек.

— Но мне... Очень... Очень... Хочется его... Сейчас... — томный голосок вдруг неожиданно прервался.

Осторожно открыв один глаз, молодой Сенджу увидел, что обе куноичи задремали.

— Ну и что мне с таким 'подарочком' делать теперь?

* * *

— Помогли, блин, добрые люди! Ага! Держи карман шире! 'Такой молодой, но раз довел бедных девочек до такого, то должен нести ответственность!', — тьфу на вас! — Аккуратно перехватив девушку, Наваки недовольным взглядом окинул картину, отразившуюся в витрине магазина.

Молодой, совсем еще юный паренек, и его точная копия держали на руках двух куноичи, явно пребывающих без сознания. Дополнением к картине служил румянец на лицах девушек, да и общий потрепанный вид. Хоть Наваки и никому бы и не признался, но ситуация заставила его где-то внутри не раз улыбнуться. Очень и очень глубоко внутри.

А так, он, сжав зубы (фигурально выражаясь, все-таки нести двух прелестных куноичи на руках тоже было вполне приятно), тащил двух девушек в их общежитие.

Добрые подружки... Хотя признаться честно, глядя на выражения лиц тех подружек, Наваки не был уверен в том, не являются ли те лютыми врагами этой двойки. Потому что у них явно читалось желание поделиться свеженькой сплетней с кем-то. И только отсутствие новых лиц, не видевших эту картину, сдерживало их. Ну хоть помогли одеть их!

Правда, сами отнести подруг до их общежития не захотели, а продолжили отдыхать. Да еще и его позвали! 'Ну как же, ты же вон какой парень, целых двух куноичи уже до бессознательного состояния довел!'

— Как я от этого устал... Вселенная, за что ты посылаешь мне такие 'случайности'? Мне же жизни теперь не дадут! — вопрошал Наваки у вселенной. Но та оставалась безответной.

Впрочем, скоро молодой Сенджу понял, что, в принципе, вселенная может подкинуть еще сюрпризов.

— Н-наваки?

Обернувшись, Наваки почувствовал острое, практически непреодолимое желание сделать фейспалм. И только одно его останавливало — занятые куноичи руки. Клон тоже порывался закрыть глаза ладонью, но остановился, когда обладательница четвертого размера что-то пробурчала, не открывая глаз.

— Привет, Джирайя, — неловко улыбнулся Сенджу, глядя на постепенно округляющиеся глаза у Джирайи.

— Ты... Как?.. Когда?.. Раньше меня... — Джирайя неожиданно склонил голову в знак почтения и поклонился, — Сенсей, научите меня так же!

* * *

— То есть... Они просто уснули и ты помогаешь им добраться до дома? — нахмурился Джирайя после объяснения Наваки.

— Ага,— кивнул мальчик.

— И вы ничего такого не делали?

— Нет, конечно!

— Просто ты столкнулся с ними на источниках и вы разговаривали, пока они не вырубились?

— Именно, все так и было! — подтвердил Наваки.

— И ты даже не пытался ничего сделать? — прищурился Джирайя.

— Нет, конечно! Я же не извращенец какой-то!

— Хм... Мне кажется, или кто-то сейчас мне нагло врет? — Как будто у пустоты поинтересовался беловолосый извращенец, — Но это ладно. Слушай, — лицо паренька вдруг подозрительно изменилось, отчего Наваки захотелось его ударить, — А давай я тебе помогу, а? Ты можешь идти домой, а я их донесу?

Наваки смерил Джирайю подозрительным взглядом. Прошелся по своей ноше. После чего отрицательно покачал головой.

— Нет, я принял ответственность за них.

— Так значит что-то все же было?! — эмоции Джирайи было трудно понять, но на этот раз это было что-то среднее между восхищением, возмущением и завистью. Слишком сложный эмоциональный коктейль для Наваки.

— Короче, я пошел. У меня еще есть дела дома, — попрощался Наваки с извращенцем, — И вообще, Джи-бака, там девушек много было... М-да.

Наваки еще не успел закончить фразу, как извращенец покинул его общество, оставив после себя лишь ветер и взметнувшиеся в воздух листья. И Наваки был уверен, что тот не применял шуншин — чакру он бы точно отследил. Неужели это настоящая скорость Джирайи?

— Мне кажется, или я случайно привел в действие незримый механизм вселенной и теперь Джирайя начнет подглядывать за девушками на источниках? Да ну, бред какой-то, — весело хмыкнув, Наваки с клоном отправились в сторону общежития.

Часть 11

— Наваки... Я, конечно, задумалась, когда ты начал сближаться с той девочкой из команды Цунаде, но... Тебе не кажется, что в этот раз это... явно не твоя категория. Они же старше тебя на десять лет!

Наваки ударил головой о столешницу обеденного стола и застонал. Кто мог подумать, что Джирайя окажется таким болтуном? Или это постарались те 'добрые' подружки, которые указали, где те две заснувшие куноичи живут?

— Да, братик... Такого я от тебя не ожидала, — покачала головой Цунаде, — Я все время думала, что не найду никого, кто бы мог переплюнуть Джирайю, но ты оказался явно в иной категории. Я даже начинаю беспокоиться за Орочи, вдруг ты и на нее накинешься?

— Женщины... — Наваки не успел закончить предложение, ибо его перебила мама.

— Наваки, я помню твои слова про то, что Сенджу мало! Но тебе не кажется, что восстановлением клана можно заняться и чуточку позже, когда подрастешь?

— Аааа! Женщины, я не могу больше! Не могу! Я же говорил, я просто отнес их домой! Я вообще не знал их до этого дня!

— Конечно-конечно, — закивала Мито, хитро улыбаясь, — Я тебе, безусловно, верю. И то, что они сегодня утром просили у стражей квартала с тобой встретиться, ничего не значит совершенно!

— Ч-чего?!

— А ты что думал? За свои действия надо нести ответственность!

Понаблюдав за тем, как молодой Сенджу набивает шишку об столешницу, Мито решила все-таки сжалиться над мальчиком.

— Ладно-ладно, не стоит так переживать из-за моих слов. Они пришли принести свои извинения. Все-таки они явно сглупили, напившись в компании малолетки. Да. Хотя и ты хорош — мог бы хоть хенге применить что ли, чтобы не ходило слухов.

— Угу, хенге... — промычал Наваки, лежа лицом на столе, — А ничего, что половина их тела торчала бы из иллюзии? Ох-ох-ох... Нельзя же так... Какие же вы женщины все-таки дьяволы!

— Но-но! Иначе ужин...

— Вы прекрасны и являетесь эталоном женской красоты и обаяния, — пошел на попятную молодой Сенджу, услышав угрозу лишения ужина.

— Вот так бы сразу и сказал! — хором ответили три эталона красоты и обаяния.

* * *

— И вот таким образом мы будем сейчас сшивать края раны... Все видят?

— Да, сенсей.

— Ага.

— Буэ...

Ответы слились в многоголосый гул, но ирьенин не обратил внимания на это, спросив чисто для проформы. Стараясь не сильно отводить края раны в сторону, но все же достаточно для демонстрации, он осторожно показывал, как надо быстро зашивать рану. Большой опыт и знание профессии здорово помогали ирьенину в общении с детьми. Во-первых, было достаточно пригрозить им парочкой унизительных процедур и те становились как шелковые, и, во вторых... Во вторых, некоторые из них вполне могли стать пополнением в его вотчине и он, не будь идиотом, уже присмотрел для себя парочку кадров!

Жаль, правда, не все из них в мыслях связывали свою будущую профессию с дружным коллективом госпиталя Конохи... Но ничего, уж он то постарается к себе затащить их. Правда, все равно того, кто подает большие надежды в этой области, днем с огнем не затащишь сюда. 'Я не могу быть ирьенином', 'Клану нужны воины', 'А это я уже могу', — и иное уже сидело глубоко у него в печенках! Вот так из-за чокнутых милитаристов корпус ирьенинов лишается перспективного члена! А ведь его сестра уже может сдать на B ранг и, похоже, не собирается на этом останавливаться!

— Все запомнили, как надо делать? Что же... Вон ваши пособия, — ирьенин указал на стол, заваленный тухлой рыбой, — Начинайте!

— Но они же... воняют, — робко высказалась какая-то девчонка.

— И вы будете вонять, лежа в какой-нибудь канаве на пару с червями, если не научитесь зашивать ранения. Помните — живой и здоровый тухлятиной и гнилью не пахнет, вам понятно?

— Да сенсей, — прозвучал убитый ответ, и дети направились к столу.

— Почему я не слышу радости в вашем голосе? Кажется, кто-то хочет почувствовать на себе все прелести промывания желудка?

— Нет, сенсей! С радостью сделаем всю работу, сенсей!

— Вот с таким настроением и надо браться за работу!

Понаблюдав немного за копошащимися вокруг стола детьми, ирьенин садистски-счастливо вздохнул и отпустил весьма и весьма ошеломленного пациента. Покопавшись у себя в столе, он выудил оттуда журнал класса и присел на стул. Будущие генины заняты как минимум на полчаса, а это значит, что он может разобраться с их учебной программой... Будь она неладна!

Нет, ну скажите, как ему вместить все необходимое в два года? Конечно, можно язвительно заметить, что раньше вообще никаких занятий и не было, но так сами виноваты! А как озаботились этой темой, так сразу стали заложниками ситуации — и хочется, и колется. НЕ в ущерб остальным предметам внедрять новые. Хотя некоторые, по мнению ирьенина, можно было и убрать. Нет, ну скажите пожалуйста, ну зачем детям столько часов истории и географии? Причем, преподаваемых откровенно слабо, если некоторые генины с трудом(!) вспоминают названия стран, городов, и вообще, есть ли там деревни шиноби. Что тут можно сказать?

Вместо этого можно было бы увеличить часы тайдзюцу. Ввести кендзюцу, например. Или, наконец, разобраться с ниндзюцу — три техники, которые вдалбливались в головы учеников, было откровенно... Ну, как бы это сказать? Ничтожны. Оставалось только удивляться, как бесклановые не умирают пачками на миссиях? Впрочем, в этом есть забота их учителей, все же многие джонины, кто действительно считает своим долгом чему-то обучить детей, попавших под его командование, не стесняются открыть у детей глаза на мир шиноби, и делятся своими наработками.

Ирьенин глянул на продолжавших свое дело детей. Этим повезло родиться в клане, стоящем за их спиной. А вот другим ребятам... Да даже тем, что остались без родителей и росли в приюте, повезло больше, чем бесклановым. Потому что, как ни странно, за приютом присматривали какие-то влиятельные персоны, и у ребят оттуда нередко была парочка интересных техник или приемов. Впрочем, с таким же успехом, это могли оказаться и семейные техники, которые все же детям отдали АНБУ, занимавшиеся и такими делами.

Впрочем, признался самому себе ирьенин, в последнее время ситуация немного поправилась. Обучению в академии явно стали уделять больше внимания, чем раньше. Взять хотя бы эти самые курсы — раньше никто и подумать не мог об этом. Но надо же, решили все-таки их сделать. Откуда только деньги нашли? А то как ни проси финансирование у руководства, так: 'Денег нет. Вы там держитесь', — еще бы здоровья пожелали, фыркнул мужчина, мысленно скривившись.

Нет, конечно, укрепление границ и восстановление потенциала разведки дело нужное и очень важное, но не в ущерб же другим областям? Хотя, слухи ходили, что готовят все-таки расширение штата госпиталя, да сразу два филиала открыть собираются, но это все больше слухи и домыслы.

— Ну, что там, справились? — не отвлекаясь от журнала, поинтересовался ирьенин.

— Совсем немного осталось!

— Еще чуть-чуть...

— Ниточку перерезать осталось.

Кивнув как будто в никуда, ирьенин прошелся взглядом по списку фамилий в журнале. Да, класс клановой элиты. Детишки глав кланов, их родственников или просто главной ветви. Хорошо хоть их родители, что в значительной мере были заинтересованы воспитанием детишек в правильном ключе, не стали играть в заботливых и озабоченных любимой 'лапочкой', 'доченькой' и 'сыночком' курочек-наседок. Так что у него был почти карт-бланш в плане подготовки детишек.

Да и благо, что он медик, а значит легко может как привести в порядок пострадавшего ученика, так и наказать нерадивого. Клизмы и промывание желудка, парочка легких лекарств, которые гарантируют сидение на белом друге пару часов, все это было, скажем так, не запрещено.

Припомнив времена, когда он сам был учеником академии (тогда еще только-только открывшейся), ирьенин счастливо вздохнул. Ах, какие же это были хорошие времена...

— Учитель, мы закончили, — вывел его из ностальгических воспоминаний один из Хьюга.

— Да? Кхм. Отлично, что же.

Пройдя мимо стола, на котором лежали ровные ряды рыбы с зашитыми боками, ему пришлось лишь пару раз указать на несколько мелких недочетов и позже признать, что в целом дети со своим заданием справились. 'Надо же, все-таки угроза, что если не смогут, то прикажу зашивать собственные губы — пришлась к месту. Все запомнили то, что показывал. М-да, что там у нас дальше будет?'. Кинув взгляд на журнал, учитель немного подумал, после чего устроил опрос:

— Что надо делать при ожогах от огненной техники B ранга?

— Если ожоги покрывают больше десятой части тела, то следует провести профилактику ожогового шока, — нестройно начали дети, — Необходима срочная эвакуация пострадавшего. Если она невозможна, то обеспечить обильным питьем, желательно с содой, если есть — с таблетками пантенола. Если доступен полевой ирьенин — провести лечебный курс и удалить пострадавший слой кожи для обеспечения доступа Техники Мистической Руки к пораженным участкам.

— Хорошо, — кивнул ирьенин, — Что насчет легкого отравления?

— Необходимо покинуть место отравления. Вызвать рвоту, при необходимости — заблокировать ток крови в пораженной конечности. Сменить униформу, полностью смыть с себя возможные остатки источника заражения. Если были нанесены ранения, то...

Ирьенин покивал головой, выслушивая пошаговую инструкцию, которую с большим удовольствием вбивал в головы детей. Что-что, а выработать какой-никакой опыт в борьбе с отравителями и противниками, балующимися разнообразной химией, в Конохе смогли. Все-таки воспоминания о Великой Войне, оставившей после себя богатый опыт, да еще и эксперименты Тобирамы, а так же его наставления, все еще были живы в памяти.

— Да-да, молодцы, — покивал сам себе ирьенин, перебивая детей, — Тогда можете быть свободны. О результатах экзамена узнаете завтра.

Выждав, пока дети убегут из аудитории, по совместительству являющейся и его кабинетом (ну хоть помещение выделили! А то не было никаких сил находится в той каморке, что по недоразумению называлась кабинетом), ирьенин вздохнул, потянулся и, выждав несколько секунд, когда проходящие мимо окон детишки отойдут, распахнул форточку и достал сигареты.

— Ч-чик!

По шершавой поверхности коробка чирикнула спичка и на ее серном наконечнике затрепетал огонь. Такой же огонек вскоре вспыхнул и на сигарете, распространяя по помещению запах какого-то особого табачного сбора клана Сарутоби. Выдохнув облако дыма в форточку, ирьенин задумчиво посмотрел вдаль, в сторону виднеющейся отсюда крыши академии.

— М-да... А ведь быстро год прошел...

* * *

Лето выдалось на удивление жарким. Высокое, до невозможности яркое солнце, палящее, как будто в пустыне, изжаривало землю, заставляя ее трескаться и засыхать. Дороги мигом просохли после весенней распутицы, и теперь многочисленные торговые и не очень караваны поднимали пыль по всем элементальным странам.

Каково было жить в пустыне, Наваки и не представлял. Хоть это и не мешало ему иногда злорадно замечать про себя, что через Коноху протекает река, на берегах которой есть парочка хороших пляжей, да и небольшое озерцо не так далеко от деревни есть...

Задумчиво кивнув себе под нос, молодой Сенджу отметил, что действительно сходить освежиться, поплавать да покупаться в озере сейчас не помешало бы. Тем более, кто знает, может, это последнее спокойное лето в его жизни? Наваки вздрогнул от этой мысли.

Действительно, в последнее время обстановка в мире... Начала, слабо говоря, нагнетаться. То там "неизвестными нукенинами" была уничтожена какая-то деревенька или шахта. Или, например, где-то на периферии вдруг откуда-то появляется большой отряд разбойников, действующих как-то подозрительно организованно.

У торговцев из страны Огня стало слишком много проблем при пересечении границы. А некоторые караваны просто испарились, вместе с людьми и даже командами, которые их охраняли. И это не говоря уже о вполне обычных стычках между шиноби на границе! Пока ещё достаточно редких, но первая кровь уже пролилась.

Как ни страшно было признаваться в этом даже самому себе, но Наваки боялся войны. Очень боялся: на войне погиб, казалось бы, сильнейший шиноби, дедушка Хаширама. Тобирама погиб уже после войны, но тот факт, что это произошло от рук ветеранов этого самого конфликта, да ещё и героев Кумо, служил определённым... Скажем так, фактором, который влиял на размышления Наваки.

Война — страшная штука.

Особенно война Мировая.

Она втягивает в себя сотни и тысячи шиноби, десятки тысяч простых солдат. Она, множеством сражений и конфликтов, сотнями тысяч одиночных схваток и несколькими глобальными сражениями, навсегда оставляющими свой след на земле и в истории, меняет ландшафты, границы и судьбы простых людей.

Нельзя перечислить всех жертв прошлой войны. Их великое множество, от одиночных случайных, например, гражданских, попавших под технику или бросок куная, до целых кланов и малых скрытых деревень, которых стёрли с лица земли.

И вот, выросло новое поколение... Поколение, что не познало на себе ужасов прошлой войны. Поколение тех, кто познает ужасы войны новой. Жестокой, кровавой, ужасной. Войны, что кровавым опустошающим молохом пройдется по всему миру.

Наваки вздохнул, переворачиваясь на бок. Высоко висящее в небе солнце, казалось, отбросило на стену несколько кроваво-красных лучей будущего пожара. Но, показалось. Пока было еще не время. Стараясь отвлечься от тяжких мыслей, Наваки собрался с силами, потянулся и, подпрыгнув, встал на ноги.

— Так, с этой рефлексией пора заканчивать. Надо бы действительно сходить на озеро, развеяться, что ли...

Сказано? Сделано!

Через полчаса расслабленный Наваки плавал по озеру, расслабленно поглядывая по сторонам и перебирая в уме свои шансы на выживание в войне. Выходило, конечно, кое-что неплохое... В плане, что если он с тем же чунином и не справится, то уж убежать-то сможет, наверное... Не зря же его Мито-сама гоняла так много? Однако, тем не менее, будь чунинов-середнячков двое, то Наваки можно заказывать гроб и панихиду. Оставалось надеяться, что их не бросят в мясорубку затыкать дыры во фронте своими телами.

Впрочем, до того фронта еще ого-го! Здравый философский взгляд на проблему, да еще и помощь Мито (все-таки она немного просветила его на тему политики), показывал, что активная фаза войнушки начнется не раньше следующего года.

Банально и просто: деревни шиноби еще не были доведены до того состояния, чтобы начать резать друг другу глотки, наплевав на все и вся. Да и объективные причины пока стояли из-за этого — год выдался не слишком урожайный, да еще и постоянные дожди весной... Короче говоря, без 'жировой' прослойки в виде денег и ресурсов, никто войну начинать не будет.

Но дипломатически Каге уже начинали друг на друга давить. Послы обменивались нотами, высылались из стран, совершались покушения на дайме... В общем, было очень весело. Смотреть на это все со стороны. В центре событий Наваки не пожелал бы находиться никому.

Часть 12

Увернуться от одного удара бойца в маске, уйти прыжком от удара ноги и, превратившись в змею, не иначе, уйти от резкого выпада, что без шуток перемелет половину органов... Приземлиться на ветку дерева, чтобы напряженно выдохнуть и, прикрепившись к ней чакрой, выкинуть десяток сюрикенов с леской, тем самым спутав действия противника...

— Нимпо!..

— Датте... — не успев выкрикнуть ругательство, Наваки ушел с помощью Каварими.

Техника замены сработала как надо, оставив на секунду висеть в воздухе деревянную чушку, заготовленную заранее. Впрочем, на землю она не упала, будучи сожженной до пепла огненной техникой АНБУ. Да и не сказать, что применение техники сильно помогло: даже переместившись, Наваки оказался в ловушке — холодное острие куная, приставленное к горлу, вряд ли позволило ему жить, будь он настоящим врагом этого человека... Нет, монстра, почему-то притворившемся человеком.

— Лучше маскируй свои закладки. Это раз. Больше двигайся. Это два. И, наконец...

— У тебя много чакры — вот и используй ее, — продолжил за нее подошедший АНБУ в маске какой-то птицы, — А то ты только скачешь и уворачиваешься. Ты не белка, хоть и мал. Используй свои возможности.

— Вы не даете мне применить техники, ни одной, — хмыкнул Наваки, кидая печальный взгляд на развороченную полянку, — Хотя...

Бум!

Землю под ногами раскидывает в стороны, и вспыхивает огненное облако от взрыва печати. Впрочем, это никак не повредило молодому шиноби — его, как становится ясно, клон испаряется в огненном облаке, а с дерева на бойцов посыпался град из десятка кунаев. От которых, несмотря на старания их метавшего Наваки, АНБУ удалось увернуться, а часть так и вообще перехватить, отправив гостинцами обратно!

'Это же форменное читерство!', — пронеслась мысль у клона в голове за секунду до того, как один из кунаев вошел ему точно в глаз.

— Неплохо... Даже очень хорошо! Парочку чунинов ты точно прикончить можешь... В лесу и при большой удаче, — жестко закончила АНБУ, — Но опять же... Больше техник!

Под грохот печатей и рев огненной техники, Наваки умудрился запустить в АНБУ парочку водных шаров, но из-за быстрой кончины клона ему пришлось судорожно менять позицию. Так, в попытке переместиться, он и словил плюху от АНБУ. И ее для молодого Сенджу хватило.

— Агрх... Кхе-кхе...

— Что же, думаю, на сегодня достаточно? — Как ни в чем не бывало поинтересовался АНБУ.

— Думаю, да, — кивнул их старший, что незаметно подкрался и отправил Наваки в полет, — Сам в себя придешь?

— Д-ха...

— Ну и отлично!

Оставив Наваки приходить в себя после боя и последнего удара, АНБУ исчезли с полянки.

'Вот же биджу! Что же они такие опытные?', — Наваки откинул голову назад, потеревшись затылком о твердую холодную кору дерева, пытаясь нащупать ускользающую мысль. Вроде что-то зудело в голове... Но все было тщетно. Каждая, абсолютно каждая мысль сейчас сводилась к анализу боя и к пониманию простой истины. 'Если встречу подобного противника — мне крышка...'

Вздохнув и выровняв дыхание, Наваки уселся на толстый древесный корень. Принял позу для медитации, положил руки на колени и, закрыв глаза, представил себя на берегу у моря...

— Ох... Что ж я маленький... Кхе-кхе... М-да... — неприятное ощущение в груди не дало успокоиться, вырвав из состояния психологического анализа.

Приложив засветившуюся медицинской чакрой руку к груди, Наваки скривился от череды неприятных ощущений. Да, когда ты лечишь себя сам, то это не слишком приятно. Особенно, когда...

Хрусь!

Что-то с хрустом стало на место, а молодой Сенджу передернулся. Бррр! Как же на самом деле хруст костей и суставов противен! Но... Приходилось терпеть. Ведь не избавившись от излишних фобий и рефлексий, не стать хорошим ирьенином. А уж как это все вредит карьере шиноби! Вернее, выживаемости во время выполнения миссий. Не передать просто.

'Хорошо, что Мито с мамой занялись академией и ее новой программой! А то представляю, что могло бы быть, не знай даже простейших вещей ученики. Хотя, чего это не знаю? Как раз знаю! Нам же это в госпитале и показывали! Прекрасный эффект оказался, желание учиться появилось абсолютно у всех!'

— Вот... Теперь можно и попытаться, — Наваки собрался с силами и привстал, — Да, можно идти домой. Медитации... Отложу-ка я их на вечер.

Тяжело вздохнув и посетовав на сложности жизни и постоянные непрекращающиеся проблемы, Сенджу, вяло перебирая ногами мимо цветущих кустов и деревьев, отправился по тропинке в сторону кланового квартала.

Стражи на воротах (два чунина, которые незнамо какими путями словили залеты и вынуждены теперь стоять тут) поприветствовали Наваки, после чего вернулись к своему основному занятию — мрачному сверлению взглядом улицы. Улица отвечала им безмятежным спокойствием и легкими пылевыми облачками, поднимаемыми редким ветром. Ах, да, еще и пустотой. Жара стояла такая, что люди предпочитали компанию чего-нибудь прохладительного. И тени. Большой прохладной тени, например, в парке под монументом Каге.

Преодолев ворота в квартал, Наваки первым делом направился в сторону дома, но, преодолев едва половину улицы, передумал, услышав детские крики совсем недалеко. Остановившись и посмотрев в ту сторону, напрягая для большей ясности свои чувства и считая источники чакры, пусть и совсем небольшие, по сравнению со взрослыми и опытными шиноби-сенсорами, Наваки стал считать.

— Так... Юзу, Шинимори... Хм, Эйко?

Кивнув сам себе, он преодолел улицу и зашел в небольшой проулок, огороженный с одной стороны домом, а с другой большим разлапистым кустарником. И сразу оказался в окружении ребятни — дети, весело переругиваясь и кидая друг в дружку легкий хлам, играли. В шиноби. Дети шиноби играли в шиноби. Впрочем, Наваки и сам раньше не упускал возможности поиграть с малышами. Когда еще представится такая прекрасная возможность занести в их пластичные умы нужные мысли и знания? Как-никак, будущее их клана.

Вот-вот. Так что не признать все плюсы этой игры было бы глупостью. Вот и сейчас, Наваки, оглядев шестерых детишек (даже по командам разбились! Вот молодцы!), решился заняться молодым поколением. Впрочем, мысленно поправил он себя, к этому же молодому поколению и его можно отнести, даром что скоро академию окончит. В глазах той же Мито ('Надеюсь, она сейчас не почувствует, что я вспоминаю про ее возраст', — пронеслась у Наваки мысль.), он совсем еще маленький ребенок. Хотя как раз в его возрасте Хаширама...

— Братик Наваки!

— Наваки!

— Пивет!

Детишки обступили его полукругом, приветствуя, а немного картавая и самая маленькая из здесь присутствующих, Эйко, повисла на шее у него. Все-таки Наваки частенько наведывался в 'ясли' для клановых детишек с разными сластями. Убеждал он себя тем, что работает на будущую репутацию со следующим поколением... Хотя, как можно было устоять перед этими малышами? Но признаться даже самому себе, что и на него подействовало киндзюцу 'Милые-глаза-но-дзюцу' было слишком... стыдно, пожалуй? Наверно, это самое подходящее к данной ситуации слово.

— Играете? — задал очевидный вопрос Наваки, — Хорошо. Я хочу вам кое-что показать...

* * *

— Так значит, через год к нам переселиться одна из химе твоего клана, Мито-ба-сан? — Не выказывая особой радости, спросил Наваки, глядя на пиалу зелёного чая перед собой.

'Мдамс. Зная о том, что только Узумаки могут быть джинчурики... И так же то, что Мито в последние дни ходит совсем уставшая... Да и те 'консультации' с Хокаге... Кажется, в нашей деревне сменится джинчурики. И Мито... Умрет...'

— Хм... Волнуешься? — протянула Мито, поглядывая на меня из-за пиалы с чаем, — Не стоит. Ты точно понравишься девочке.

— Меня беспокоит совсем не девчонка, — отмахнулся Сенджу, сведя брови вместе, — Что будет с тобой? Да и еще: Вторую войну шиноби Коноха будет встречать без полноценного джинчурики...

Наваки запнулся, сглатывая горечь. Ему совсем не понравилось то, как на нем отразилось знание того факта, что скоро Мито должна умереть. Совсем не понравилось. Да и попытка скрыть свои чувства успехом не увенчалась — Мито раскусила бы его в любом случае.

— Все мы смертные. Но и три-четыре года, вырванный у Шинигами, это очень неплохо, — ответила сильнейшая Узумаки в Конохе, как-то печально улыбаясь, — Но не пытался бы ты строить из себя такого циника. Тебе не слишком идёт.

— Ну да, ну да. Бессмертные только биджу и те, кто призван с помощью Эдо Тенсей, — скривился Наваки.

И только спустя мгновение до него дошло, что из-за всколыхнувшихся чувств он сказал в слух то, что произносить было нельзя. Ибо с противным хрустом треснула фарфоровая пиала в руках женщины напротив, а волна Ки, ударившая от нее, заставила бы того же Однохвостого биджу сжевать свой маленький хвостик от зависти.

— Последняя хоть и весьма аморальная техника, но при этом весьма эффективная, нужно только подправить её эффективность, — пробормотал Сенджу, завороженно глядя на появившуюся маску Ханья из-за плеча Мито.

— Наваки... Забудь об этой технике. Забудь и никогда не вспоминай. Она таит в себе много черноты и соблазна. Оно того не стоит, — приказала Мито, напряженно вглядываясь в бегающие глаза Сенджу.

— Я знаю. Как бы соблазнительно это не звучало 'армия бессмертных шиноби', но оно действительно того не стоит. Для многоразового применения. А вот как последний довод Дайме, как оружие последнего шанса — более чём стоит, — на паренька долго смотрели после этих слов, но ничего не сказали, только как-то странно вздохнули. — Но мне действительно неприятна мысль, что у Конохи не будет обученного джинчурики ещё долго, это ставит селение в очень опасное положение. Я бы обменял старого джинчурики на одну единственную твою атаку по вражескому фронту. Или сразу по деревне. Так гораздо надежнее.

— Чтобы ударить по врагу, надо добраться до него... А даже на малейшее движение фигуры вроде меня, велик шанс того, что ударят по Конохе. А так я смогу обезопасить сердце Огня хотя бы на часть войны. Да и как ты представляешь себе мою атаку на тот же Камень? Меня закидаю телами быстрее, чем я доберусь до их деревни!

— Тем не менее, ты сильна как никогда! Да и если кто-то узнает о том, что джинчурики сменился, то...

— Ты преувеличиваешь, Наваки, все совсем не так. Пока никто не знает о смене поколения носителей, Коноха не подвергнется риску атаки. К тому же в Конохе умеют хранить секреты.

— А ещё Коноха очень безопасное место. Сюда никогда не пробирались вражеские шиноби и тут совсем нет разнообразных интриганов, мнящих себя умнее всех, сильнее всех и далее по списку, — иронично фыркнул Наваки.

'Очень зря я сказал это, нужно уметь держать язык за зубами. Вот и сейчас из-за своего неумения поднял не самые приятные воспоминания. Стоило бы уже зарубить себе на носу. У Мито много скелетов в шкафу и еще больше печальных воспоминаний. А причинять ей боль... Это не то чего я желаю.'

Дальше сидели в тишине. Наваки собирался с силами и хотел что-то сказать, но замолкал, не сумев справиться с чувствами. Мито раздумывала и вспоминала прошлое, явно не замечая душевные терзания внука.

— У нас есть ещё четыре года, — наконец произнесла она.

— Как думаешь, сможешь меня за это время натаскать до уровня слабого джонина? — Наваки и был рад избавиться хоть от части терзавших его мыслей.

— Не смешно, Наваки, — улыбнулась она вполне заметной и искренней улыбкой. — Я, конечно, смогу, вот только твоё тело не выдержит — сломается. Хочешь быть слабым джонином на пару лет, а потом выгореть? Нет. Все упирается в твой возраст. Вот до уровня показателей сильного чунина — да. И расти ты сможешь дальше самостоятельно.

— Хм, поставлю вопрос под другим углом. Успеешь ли ты обучить меня настолько, чтобы я был способен убить, отбиться или спастись бегством от противника сильнее меня в несколько раз? Пока я могу справиться только с равными или немного сильнее меня шиноби.

— Все зависит от твоей головы, Наваки. Все дело только в ней, — непонятно чему улыбнулась красноволосая Узумаки, стукнув ребенка по лбу ребром ладони и хихикнув в широкие рукава своих одежд.

— То есть я глупый? — оттопырил губу Наваки.

— Я этого не говорила, ха-ха, — легкая рука Мито прошлась по волосам Наваки, после чего вернулась к остывшей пиале с чаем.

— Мстя моя будет страшна, — протянул Наваки, после чего, собравшись с силами, на одном дыхании выдал: — Я хочу, чтобы ты усилила мои тренировки, с нынешним темпом меня прикопают под каким-то деревом ещё в начале войны.

— Хм, не выйдет, — покачала головой Узумаки, — Твой график тренировок создан на основе предельных нагрузок для тебя. Больше, значит, навредить тебе. Чревато нехорошими последствиями в будущем... Да и ты сам понимаешь.

— Конечно, — Наваки подставил пиалу под новую порцию чайного напитка, что с помощью чакры подогрела Мито, — Сиюминутная прибыль не всегда лучше, нежели долгосрочное вложение. Но я не верю, что нет... Что больше нет никаких возможностей сделать меня сильнее. Повысить качество каждого занятия, скажем так.

— Тебе это не нужно, — пожала плечами Мито, — Ты же не собираешься действительно биться на войне с джонинами?

— Кхм, м-ма... Ладно. Тогда надеюсь, я смогу получить доступ к записям Тобирамы и Хаширамы, к их секретной части, а не то что я читаю сейчас. Естественно, под твоим строгим надзором, Мито-ба-сан, — ребенок попытался распахнуть глаза точно так же, как это сделала девочка недавно, уговаривая его поиграть с ней и ее друзьями, но по совершенно спокойной реакции Мито — ничего не вышло.

— Хочешь получить хоть что-то, — хмыкнула она. — Зачем ты так спешишь, Наваки? У тебя впереди целая жизнь, подожди хоть каплю.

— Целая жизнь? Очень иронично с учётом того, кто такие шиноби и чем они живут. Вот только я совершено, кардинально противоположного мнения. Скажи, у тебя было в жизни, что ты физически ощущаешь как твоё время стремительно утекает прочь и вот-вот появится та самая пропасть, куда все пропало? У меня да. Если поначалу я не мог понять что это, банально не осознавал что это такое, то в последних два года мне будто кто-то постоянно, каждую секунду, шепчет на ухо: 'Недостаточно...', 'Время на пределе...', 'Совсем скоро...', 'Ты умрёшь'. Я смотрю на себя в зеркале и вижу совсем не то, что видите вы при взгляде на меня. Не Наваки, гения клана и все такое, не реинкарнацию Хаширамы, которым вы меня называете, когда думаете, будто я не услышу. Нет, я вижу почему-то живой труп. Очень необычное ощущение, должен признать. А где-то в груди будто живой счётчик медленное отсчитывает секунды до момента, когда я увижу Шинигами. И при этой мысли у меня волосы шевелятся на затылке, ведь уж больно убедительно мне твердит подсознание, что я уже с ним встречался и убежал по счастливой случайности... — замолчал Наваки и тут же резко осушил пиалу с горячим чаем перед собой, и, даже не заметив этого, продолжил, — Прости. Я наговорил слишком много лишнего, но спасибо, что дала выговориться. Наверное, во всём виноват постоянно копящийся стресс... Пойду посплю. Благодарю за чай, — и, поклонившись, он быстро ушёл прочь.

И только перешагнув порожек своей комнаты, Наваки позволил себе опереться спиной на, казалось, хрупкую дверь и сползти на пол, сдерживая собственные эмоции и легкую дрожь, возникшую в теле.

'Хех, с каждым годом все хуже. Знать, что ты умрёшь в четырнадцать, очень неприятно. Часики тикают тик-так, тик-так... Шинигами ждёт тебя... Эх, мне действительно нужно хорошо поспать, жаль только, что опять проснусь от очередного кошмара. Тц, что же, буду благодарен хотя бы за то, что уже имею, как-никак четырнадцать лет это тоже много. Нужно уметь быть благодарным. К тому же должны же окупиться мои старания, вдруг удастся все изменить, а если не все, то хотя бы часть.'

Часть 13

Я куражился, пыжился, бряцал мечом, похваляясь, что враг мне всяк нипочееееооом! А потом пришла очередь физических тренировок. Эти масочники вообще не имеют ни капли уважения к великому и ужасному Мне. За что и были наказаны... Ну, как наказаны... если моей основной стихией оказалась Земля, а второстепенной — Вода, то это совершенно не значит, что за год упорного разбивания лба я не смогу овладеть стихией Огня. На уровне достаточном, чтобы выучить две низкоуровневые техники: 'Малый огненный шар' и 'Дыхание дракона'. А затем устроить фаер-шоу этим любителям скрываться среди листвы. Это, конечно же, не принесло никаких существенных результатов, кроме сожжённого к чёрным пенькам участка полигона, густо засаженного разного рода деревьями, удовлетворения моей личной жажды разрушения и самое главное — удивлённые глаза приставленных ко мне Мито-сама шиноби, когда я начал нашу практическую тренировку не с приевшейся Замены, а с Теневых клонов в количестве трёх штук, а затем обжигающей огненной струей на десяток метров от меня и моих копий на все четыре стороны света. Горело ясно, горело весело, горело долго... Нотации мне читали с чувством, нотации мне читали с выражением, нотации мне читали очень(!) долго. А затем пришла Мито-сама и, осмотрев устроенный мной локальный филиал огненного ада, только себе под нос хмыкнула: 'Мне никогда не нравилась эта часть полигона', — и, развернувшись, ушла прочь в явно приподнятом душевном состоянии.

В общем, остальные поняли, что чувства раскаяния я не испытываю от слова совсем, а действия почтенной Узумаки только прибавили мне уверенности в себе, с весьма скорбными лицами ушли прочь, кроме четвёрки шиноби ответственных за меня. Им то все и предстоит восстанавливать. Вот и свершилась моя маленькая, но от этого не менее важная месть. Не думали же они, что я забуду в свой адрес все их обидные подколки... Нет, я понимаю, что они это делали, чтобы дать мне стимул, вот только этого стимула у меня и до них было хоть отбавляй. Поэтому, нечего требовать от меня сверх того, что я умею. К тому же они сами говорили, что мне нужно использовать Силу... То есть Чакру! Вот я и использовал.

— На сегодня все, да? — Наклонив голову набок, принявшись внимательно разглядывать внешний вид четвёрки перед собой, спросил я.

— Маленький демон, — обреченно простонал один из них, в уме подсчитывая, какую сумму рё им выставят с формулировкой 'На восстановление ущерба нанесённого в ходе процесса тренировки юного наследника'.

Да-да, за все 'незапланированные' разрушения эти молодцы платят из своего кармана. Им, конечно, платят за мои 'уроки', но и при этом требуют, чтобы все было 'в пределах нормы'. А раз они не смогли придерживаться этого маленького правила, то какие же они после этого профессионалы, и не много ли им платят за их работу. В общем, они просто вынуждены платить, чтобы не падать в грязь лицом.

— Демон, — согласно кивнула единственная женщина среди них. — А с виду такой милый мальчик...

— Чудовище, — на лице третьего из них, а точнее в его глазах, было будто огромными буквами написано, насколько же тяжело ему будет расставаться со своими кровными. — Да... Можешь идти, — ответили все-таки мне, на что я ещё шире улыбнулся во все свои тридцать два и радостно ответил.

— Не скучайте тут и до следующей встречи завтра, — помахав им на прощание и перейдя на быстрый бег, я удалился к себе домой.

Да, это было забавно. Они, конечно же, потом отыгрались за это, сведя общий счёт к ничьей. Но больше ничего такого не произошло за последние триста восемьдесят семь дней. То есть больше года у меня была тишь да гладь. А мои попытки понять по дедовым записям, что же такое за зверь этот Мокутон, пока не увенчались успехом. Вообще это была вторая по важности моя задача прошедшего года, сразу после освоения Огня. Не сказать, что я надеялся, что мне все сразу дастся, что придёт озарение свыше и я с криком 'Нуууу тупыыыые!' начну стругать подобия Леса Смерти направо и налево. Вот чего-чего, так это этого точно не было. Я прекрасно знал, что я не первый из Сенджу, что получил в свои загребущие ручонки личные записи Хаширамы. Мой покойный отец так же исследовал их, как и ещё десяток соклановцев, но ни у него, ни у других ничего не получилось. И ведь они над этим вопросом бились не один год! Поэтому, как только мне довелось подхватить эстафету разгадки этой головоломки, я кристально ясно осознал, что вопрос этот не на один десяток лет.

Хех, вообще эта задачка довольно интересна. Есть определённые факты, что не поддаются сомнению. Аксиомы, если хотите. Есть неизвестные величины, которые нужно найти. И есть готовый результат, эталон, к которому нужно стремиться. Сперва, пожалуй, нужно объяснить, какие же железные факты у нас есть.

Первое, Мокутон — это смесь стихий Земли, Воды и чего-то третьего. И третий компонент это не сендзюцу, хотя с помощью него возможно усилить Древесную стихию. Второе, третий компонент Хаширама относил к проявлениям энергий вырабатываемых физическим телом, но это не всем известная Янь, потому что уже пытались добавить чистую Янь, но ничего не произошло. Да и это было бы слишком легко. Дед не вдавался в подробности, но иногда, раза три, не больше, у него в записях встречалось словосочетание 'телесная энергия'. Что это такое не понятно. Третий и последний факт, Первый Хокаге упирал на полезность медитаций, он часто советовал 'заглянуть внутрь себя', 'понять своё тело', 'открыть скрытое природой'. М-да, все и всегда упирается в эти всеми так нелюбимые медитации.

Неизвестные переменные... Они неизвестны. Вот так вот. Что такое этот мифический 'третий компонент' и в каких пропорциях его смешивать с другими — неизвестно.

Ну а конечный результат — это НЕХ, способная скрутить Девятихвостого биджу, как слепого котёнка.

Опционально так же можно поднять вопрос кристаллизация огромных объёмов чакры. Это особенность развитая Хаширамой в личном порядке и она никак не зависит от Древесной стихии или же наоборот, только с открытием этой стихии появляется возможность кристаллизации чакры? М-да, очередной вопрос без ответа.

Стоит ли говорить, что несмотря на всё, я все же где-то глубоко в душе надеялся на чудо? Которое не желало никак осуществляется. Обычно я в такие моменты только грустно вздыхал и мысленно напоминал себе, что рояли это хорошо, но только когда ты имеешь полное музыкальное образование. После чего обратно погружался в очередную медитацию. И так по несколько часов в день, обычно перед сном.

Сегодня я решил нарушить свой график и посидеть на крыльце часик другой в позе йоги, все равно в этот день у меня нет никаких других дел — выходной. Параллельно в который раз уже размышляя о наследии Первого. Вновь выдвигая очередную бредовую теорию и после некоторого времени опровергая её логическими доводами.

М-да, такими темпами мне не видать главного приза, как своих ушей. Концентрация и углубление медитации не дают никаких новых ощущений. Да даже подключение моих знаний по ирьендзюцу не даёт ровным счётом ничего. Да, я начинаю чувствовать ток крови, стук сердца в ушах становится подобен звону колокола, иногда даже кажется, что я вот-вот начну чувствовать, как делятся клетки.

Тело и его секреты... Нет, я, конечно, знаю, что тело человека — это мини-генератор электричества, но настолько ничтожный, что это даже не возможно определить без высокоточных приборов. А в ДНК теоретически зарыта возможность управления фотонами света. Но первое просто бесполезно, а второе из раздела научной фантастики. В общем толку — ноль целых, ноль десятых.

— А может, я захожу совсем не стой стороны? Нужно поставить вопрос с другой стороны? — Вырвался тяжёлый вздох из груди, после часа медитации без любых движений.

Ну вот, в самом деле. Когда Хаширама пробудил Мокутон? В десять. Десять лет. Это когда шило в заднице по соседству с реактором неудержимой жажды действий. Даже несмотря на тогдашние нравы, вряд ли дед был воплощением спокойствия. Что из этого следует? А то, что Мокутон был открыт с вероятностью в пятьдесят процентов совершенно случайно во время очередного необдуманного эксперимента. Хм, а ведь это идея. Что если попробовать во время медитации начать смешивать стихийную чакру Земли и Воды? Это, конечно, не ново, до меня двое уже пробовали так же, но, может, они что-то упустили. Все же обычно этих два действия остальные испытатели удачи либо разграничивали, либо чередовали. И то, и то вместе редко кто когда делал.

Идея, конечно, так себе и отдаёт чистым авантюризмом. Да что там! Это и есть выстрел в слепую, я надеюсь на настоящий авось. Но будем считать, что закономерность того, как делаются великие открытия, поможет мне.

Немного успокоившись от будоражащей разум догадки, ибо сложно настроиться на покой, когда в твоей голове мысли метаются из одной крайности в другую. Я начал медленно погружаться в себя, параллельно обострив часть своего сознания на мониторинг состояния показателей своего тела. Придавать чакре стихийный окрас было не слишком сложно, техника процесса давно обкатана и не вызывала трудностей. Но вот делать это для двух стихий одновременно было уже затруднительно, особенно с учётом того, что приходилось отвлекать часть своего сознания для другой задачи. Единственное, что было хорошего, так это то, что Земля и Вода все же были не противоположными стихиями, в подобном случае все было бы куда как хуже.

Чакроканалы стремительно заполнялись стихийной чакрой двух разных полярностей, смешиваясь между собой и порождая множество противоречий, без стороннего компонента, что мог бы уравновесить и скомбинировать их. Долго держать в себе эту смесь было трудно и более того — опасно. Поэтому, когда напряжение достигло своего предела, за которым я бы больше не смог контролировать весь процесс, то попросту очистил систему циркуляции выбросом чакры через все самые стойкие тенкецу.

— Ладно, первый блин комом, — констатировал я, глядя на получившееся вокруг меня небольшое образование грязи. Смесь Земли и Воды как-никак.

Попытка номер два, три, четыре, десять, двадцать и так далее до сорока пяти прошли по тому же сценарию. И только сорок шестая попытка заставила меня обратить внимание на мимолетное, царапающее самый дальний край сознания, тусклое ощущение чего-то. Не знаю точно, во вред или во благо это, но мой энтузиазм возрос в разы. И только к восьмидесятому повторению я смог понять, что же это такое. Оказалось, мое тело во время смешивания стихий начинало вырабатывать повышенную дозу Ян и Инь компонента чакры. Они смешивались в источнике и ускоряли диффузию двух стихий между собой, выступая в роли катализатора. Но было кое-что ещё...

Это было не ново... Нет, не так. Именно это знание было ново, но не сам процесс. Я давно привык, что превратить обычную чакру в стихийную у меня получается легче и быстрей, нежели у других. А когда я ранее смешивал стихии в одну, то этот процесс проходил ещё быстрее. Но вот причин этому я не знал. Но не это главное.

Понимаете, Ян и Инь — это своего рода конечные продукты. Хотя нет, более верно будет назвать их промежуточными стадиями. Они результат некоторых процессов внутри источника чакры. Да-да, Ян и Инь в чистом виде тело шиноби не выделяет. Как я понял, оно их производит, а затем смешивает и получает чакру. То есть чакра — это продукт не одного смешивания, а как минимум двух. Процесс её образования выглядит примерно так: изначальные компоненты — Ян и Инь — чакра.

Так вот, я смог ощутить эти 'изначальные компоненты'. Вернее только один из них, только тот, что производило все моё тело, каждая моя клеточка. А так же уловить, что он не весь уходит на процесс создания Ян и Инь. Более того, его значительная часть остаётся неиспользованной внутри источника. И вот тут у меня появилась догадка, а за ней теория. Немного безумная, немного бредовая, но теория. Которую я тут же решил проверить на деле.

И знаете? Помогло! Процесс сдвинулся с места. Я попытался пустить в ход ту 'неиспользованную часть' первичного компонента. Но не банальным путём временного смещения соотношения Ян и Инь в системе циркуляции. Нет. А пустить в СЦЧ эту часть в сыром виде. Результат пришёл незамедлительно. Смесь двух стихий на миг обрела стабильность! Это был прорыв! Взрыв атомной бомбы даже и рядом не стоял по сравнению с тем, какой ошеломляющий эффект произвело на меня это происшествие.

Дальше дело было за малым. Понять соотношение всех трёх компонентов: стихийной чакры Земли, стихийной чакры Воды и... Биджу, а ведь действительно 'телесной энергии', дед был предельно прям и прав.

И спустя ещё полчаса под моим восторженным взглядом весьма стремительно у одного куста проросла часть новых веток, тут же покрываясь молодыми листочками...

Знаете, я бы мог сказать, что все вышло благодаря случаю и невнимательности других — и это было бы правдой. Но то, почему у меня получилось, а у других нет, я объясню только двумя фактами. Первое — в моей голове часто всплывали разные теории о Ки, Ци и прочем, при этом я был свято убеждён, что это не чакра, что это разные энергии. За что я с упрямством бульдога цеплялся и не отпускал. Это почему мне повезло добиться успеха. Второе — другие шиноби, даже мой отец, начинали искать счастье с Мокутоном в куда более зрелом возрасте, в шестнадцать-двадцать лет. А это значит, что они были заложниками определённой системы взглядов на чакру, в рамках которой они и исследовали этот вопрос. Банальная закостенелость. Когда ты уже полноценный шиноби и у тебя есть свои теории и взгляды, при этом они могут быть неверными, но при этом в любом начинании ты будешь отталкиваться именно от них. Это было причиной провала других.

— Хаха, — первый нервный смех вырвался из моего горла. — Хахахахаха! О да! Выкуси мир, я теперь крут! Я крут, я непобедим, я неотразим! Круче меня только горы и яйца Хаширамы! Я буду вертеть этот мир на своем пока маленьком и тонком, но в будущем очень большом и толстом! Хахахаха! Ееее, сначала поставлю раком Коноху, затем биджу, а после и весь мир! Хахахаха, — и тут во время всей этой немного нервной и безумной тирады я краем глаза на самой периферии зрения заметил что-то красное.

После чего развернулся туда, и мой смех сперва стал на тон тише, затем в нем появилось куда больше нервных ноток, а после он вообще оборвался. В месте, куда я смотрел, стояли четыре женщины и три мужчины пожилого возраста. Мито-сама, мама, сестра, незнакомая мне красноволосая девочка и три старейшины. В этот миг мне стало очень не по себе от их взглядов на меня. Осмотрев меня с ног до головы, самая главная среди Узумаки Конохи приподняла свою бровь, выражая этим жестом всю глубину своего вопроса.

— А... Я... Это тут... Немного... Мокутоном балуюсь, — очень жалобно и с заиканиями вылетели слова из моего рта.

Часть 14

Итак, новость года, да что там года — десятилетия! Я понял как пробудить Мокутон у себя и других Сенджу. Это не просто дало мне индульгенцию на прощения всех моих прошлых и будущих, мыслимых и немыслимых грехов, но и в очередной раз подтвердило моё право зваться не просто достойным наследником Первого, а его что ни есть прямым воплощением. Все же, как это не печально, но чем больше я стараюсь создать различий между мной, Наваки Сенджу и моим дедом, Хаширамой Сенджу, тем больше общего между нами бросается в глаза посторонним. Парадокс, самый что ни есть чистый парадокс, что сводит на нет все мои старания. Подозреваю, что именно своими активными действиями я так похож на своего легендарного предка, делаю сам себе хуже. Вот только моя природная упертость не даст мне изменить свой путь на полпути, раз уж решил делать все таким способом, то нечего убегать при первых признаках трудностей. Но все это и рядом не стоит с недавним происшествием.

Ведь до этого как ни как многие из моего клана хоть и подмечали так раздражающую меня схожесть, но в целом не придавали ей какого-то серьёзного значения. По крайней мере большинство молодых членов клана так делала. Но вот факт пробуждения мною уникальной черты деда, стихии дерева чье использование на поле битвы вгоняло почти в предсмертный ужас многие сотни вражеских шиноби. В общем, цепь связующая нас стала очень грубой и прочной. Ну сами посудите, до меня подобное провернуть пытались многие люди, а если быть точным двадцать три человека и ни один из них так и не нашёл разгадки. А тут пришёл я и чуть больше, чем за год показал первые результаты овладения древесной стихией. И многие при этом тут же вспоминают, что она у меня по счёту четвёртая, прекрасно помня увеличение сложности освоения каждой последующей стихии. В общем, со стороны все выглядело так, будто я и не прилагал никаких усилий, а пару раз попытался и у меня получилось. Словно я всегда мог так, нужно было только попытаться. Ну, или по мнению особо суеверных просто восстановил давно набитые навыки... Как же хорошо, что последнее это мнение всего парочки престарелых и давно впавших в маразм шиноби.

Естественно после парочки дней уверенных экспериментов, когда я уже смог уверенно использовать мокутон для простейших действий. Меня припахали к социально важному делу — просвещению тьмы необразованности среди членов моего клана. А если говорить проще, то мне попросту наказали объяснить "как?" и "почему?". И вот тут я понял одну вещь, только десятая часть из всех шиноби клана могла обучиться владению стихии дерева. В то самое время как предрасположенностью к нему обладала почти треть. И причина столь маленького количества почти банальна, она у меня до сих пор вызывает желание по-сильнее стукнутся головой об что-то твёрдое. Мои соклановцы просто не обладали достаточной чувствительностью и сенсорными способностями, чтобы ощутить найденный мною "третий элемент". Да половина из них едва способна регулировать соотношение ян и инь в своём источнике чакры. Не путать с выделением этих компонентов из уже существующей чакры в своём организме, как это например делают ирьенины для множества своих техник. Это разные вещи! В первом случае работают с причиной, во втором — с следствием, это если упростить.

А вторая половина даже не может различать свою ян и инь... Вот так я словил свою первую поломку мозга и крушение части картины мира. Эх, стоит ли говорить, что все из более продвинутой половины были опытными практикующими ирьенинами. И я просто по-человечески не мог понять, как так? Я же не какой-то там супер уникальный индивид! Меня тренировали как и всех их в детстве, да может немного строже и лучше, но и только. Почему же такая разница между ними и мной?

Ответ на это дала подошедшая тогда ко мне Мито, которая объяснила все всего лишь несколькими предложениями, неожиданно серьёзным холодным тоном. Можно смело заявить, что она этим разбила некоторые мои иллюзии касательно себя, весьма ложные и весьма вредные иллюзии. Таковы были её слова: "Тебя с трёх лет тренировала и до сих пор тренирую лично Я, тебя с трёх лет натаскивали по максимально возможно сложной программе, и делали это лучшие из лучших, от тебя всегда требовали невозможного, из тебя готовили настоящего монстра среди шиноби. И ты им стал. Ты этого может не осознаешь, но в своём поколении тебе нет равных и никогда не будет, твой уровень уже сейчас выше, чем у большинства чунинов не только Конохи, но и мира шиноби в целом. Ты — монстр, и тебе не стоит сравнивать себя с обычными людьми, пускай и шиноби".

И да, её слова отрезвили меня, заставили остановиться на миг. Оглянуться назад. И знаете, это был наверно первый раз в моей жизни, когда я действительно остановился, прекратил свой неистовый бег вперёд по нескончаемой дороге. Ведь раньше даже если я и отдыхал, то это не был отдых в полном смысле этого слова, это либо смена деятельности, либо временное, совсем короткое уменьшение темпа своего бега, чтобы глотнуть пару лишних глотков воздуха, а после вновь поднять и удвоить свой темп. Я действительно привык делать то, что другие до этого считали если не невозможным, то слишком труднодостижимым. Получается, что хоть у меня и была некая симуляция "детства", но если приглядеться, то тут, то там на свет вылазят разные недочеты, неправильности и откровенные ошибки в этой картине. У меня был муляж. Качественный, дорогой, но муляж. Ведь действительно, если обобщить то получалось, что шесть часов я сплю и ни минутой дольше, два часа трачу на поесть и какое-то личное дело, а все остальное время я занят. И только раз в несколько месяцев мне давали один полный свободный день, или два в зависимости от моего морального, эмоционального и нервного состояния, чтобы не "перегорел" ненароком... Теперь понятны те странные взгляды матери и сестры, а так же тех людей что входили в мой узкий круг общения. Но даже краем сознания осознав своё реальное положение, я вряд ли буду что-либо в нём менять, я банально не знаю, на что менять, не знаю я ничего другого. Да и глупостью это кажется менять прекрасно работающую на благо мне систему... Мне нужно сначала не умереть в будущей войне, а затем меня ждёт сладкая месть. Да, сладкая-сладкая, обжигающе ледяная и такая желанная месть.

Ну а дальше пошли мои попытки объяснить, что и почему нужно делать, чтобы в конечном итоге пробудить в себе древесную стихию. И сразу скажу, всего шесть человек имеют на это небольшие шансы. Печально, из более чем полусотни только шесть человек, чуть больше одной двадцатой, а ведь есть ещё и другие члены клана, так что выходит один потенциальный пользователь мокутона, на пятьдесят Сенджу. Эх, а ведь у тех же Учиха количество носителей додзюцу равно один к пяти и это я говорю о полноценном шарингане с тремя томоэ, а даже пробужденным с одним томоэ владеет каждый третий.

Тц, ситуация явно не в нашу пользу.

Все свои навыки я успел передать буквально за месяц, проблема абсолютно всех была в их понимании составляющих чакры. Я не говорю, что моё видение этой энергии единственно правильно, но оно много глубже, чем у подавляющего большинства. Но это не помешало особо упорным опровергнуть мои пессимистичные прогнозы. Десять человек, десять пользователей легендарной стихии. Пускай они пока слабы, но теперь они носители ценного знания. Одного из строжайших секретов нашего клана, ключ к освоению новой ветки развития. И их дети будут иметь подавляющее преимущество над своими сверстниками.

Я был рад. Искренне рад, что получилось передать другим часть легенды моего предка. Я сделал первый реальный шаг к усилению своего клана, впервые сделал что-то как Наследник. Это приятно грело душу.

Вот только, почему-то в голову лезли мысли вроде "А что будет если поженить пользователя Мокутона на полноценной Учиха? Или пускай даже не пробудившей додзюцу? Получат ли Сенджу в итоге риннеган, глаза бога?". И я поделился этими мыслями с мудрой Узумаки. Самое же удивительное, от моих слов не отмахнулись, ведь для кого-то легенда, а для кого-то правдивая история его рода. И та после долгих раздумий решила провести небольшой эксперимент. Через год состоится первых две пробных свадьбы. И женщины Учиха перейдут в клан Сенджу, уж мы то сумеем предоставить нужную для их согласия цену. К тому же, женщины не считаются переносчиками шарингана, они могут его пробудить, но не передать последующим поколениям, если отец их детей так же не из Учих. Но нам и не нужны шаринганы, нам нужен именно их генокод, пускай он и не будет полон и полноценным.

Эх, да здравствует Евгеника! Хмм... И где мои печеньки?

Часть 15

Наваки вместе с Мито стоял у ворот Конохи. Конечно, по приличиям он должен был вглядываться вдаль, следя за тем, идут ли союзники и нет ли врагов, но... Пока еще было тихо. Да и стоящая погода совсем не располагала к тому, чтобы пялиться в одну точку: самая что ни на есть жара, плавящая асфальт, если бы он тут был.

А так, солнце не позволяло вглядеться в горизонт. Но традиции и пригляд многоуважаемой и любимой (вполне возможно, что она читает мысли, так что будем вежливы) Узумаки Мито не позволял ему окончательно свалить куда подальше. А так, только в тенечке и стоять, не напрягаясь. И как взрослые выдерживают это?

Метнув взгляд на своих родственников, стоящего представителя Хокаге и местных Узумаки, Наваки еще раз вздохнул. Очень тяжело вздохнул. Традиции требовали нарядиться в широкое кимоно, надеть тяжелые гэта...

И зачем? Нет, конечно, если судить по словам его учителя этикета, то: 'Традиции — это то, что удерживает наше общество в рамках общепринятой морали и не позволяют этому миру рухнуть, сохраняя состояние стабильности, ради которого наши предки шли на смерть'. И как бы патетично это не звучало от старика, Наваки почему-то вспоминал Красные Кварталы Конохи, да многочисленные (но стоит сказать, пока ничем не подтвержденные) байки о медовых куноичи.

'И это традиции?! Нет, в какой-то степени я не против их, хе-хе... Но не настолько же!'

Неожиданно словив мысль за хвост, Наваки широко распахнул глаза и застыл, погружаясь в самоанализ. Подумать действительно было о чем.

'Я только что подумал о... Неужели? Неужели начинается подростковый возраст? Только не это! Нет, пожалуйста!'

Впрочем, никто не ответил на этот крик души. Вселенная всегда остается глуха к нашим просьбам. Ведь время невозможно остановить. С этим были согласны совершенно другие люди — сейчас ведущие, или, что вернее, доставляющие юную Узумаки в Коноху.

Только Узумаки могут быть джинчурики достаточно долго и безболезненно пережить процесс запечатывания демона. Это было общеизвестно. Именно этот факт заставлял Великие деревни шиноби проявлять хотя бы минимальную заинтересованность в том, чтобы иметь хотя бы одного лояльного Узумаки на своей стороне.

Но пока таким могла похвастаться лишь Коноха, заключившая с деревней красноволосых союз. Пожертвовав или не пожертвовав частью влияния и некоторыми финансовыми потоками в виде заказов, но союз был заключен и принцесса Узумаки, Мито, вышла замуж за Хокаге Хашираму Сенджу. Старый союз двух кланов был подтвержден.

Вот и сейчас деревня Узумаки вновь соблюдала букву союзного договора — новый джинчурики будет в Конохе совсем скоро. Но почему же так не хочется отдавать ребенка в другую деревню? Почему так щемит душу?

Члены делегации старались об этом не думать.

* * *

— Кажется, идут, — произнес один из представителей Каге, пока еще молодой старейшина Митокадо Хомура.

— Да, — степенно кивнула головой Мито, из-за чего острая заколка в ее волосах опасно сверкнула на солнце, привлекая взгляды.

Занятый своими делами народ, что уже как час мельтешил вокруг нас, занимаясь своими делами, как будто что-то почувствовав, расступился по краям дороги. И действительно, как только она была очищена, сразу стал заметен мелькающий вдалеке некий флаг... Со временем переросший в красное, буквально кровавого цвета полотнище.

'Неужели делегация при полном параде?' — мысленно застонал Наваки. Это означало только одно. Все затянется.

Так и вышло. Драгоценные минуты детской жизни утекали сквозь пальцы: на расшаркивания, приветствия, какие-то речи и получение каких-то даров. Приходилось кланяться, что-то говорить, еще раз кланяться и... Наконец, это стало подходить к концу.

Четыре шиноби опустили паланкин, и оттуда, замотанная в традиционные одежды, вышла маленькая красноволосая девочка. Со своими огромными глазами, в которых, кажется, было поровну страха и любопытства. Она, словно зонтик с иглами из Амегакуре, стреляла глазками во все стороны. Наваки взглядов тоже досталось — ну еще бы, он тут самый младший из всей встречающей делегации!

Так что не было ничего удивительного, что во время движения в сторону квартала Сенджу, маленькая Узумаки бочком-бочком вышла к нему.

— Привет!.. — у нее получилось поздороваться одновременно громко и незаметно, что немало удивило Наваки, — Я Кушина! Кушина Узумаки!

— Меня зовут Наваки... Наваки Сенджу, — улыбнулся ей в ответ Наваки.

Когда процессия наконец дошла до квартала, Наваки облегченно выдохнул. Эта маленькая Узумаки была почти такой же, как и любые другие дети, только еще активнее. Если это, конечно, возможно, пускай Наваки и любил повозиться с малышами, но несколько... Ну ладно, чуть старше. А тут ребенок (пусть Наваки и сам считался ребенком, ибо еще не окончил академию, он сам предпочитал об этом не думать) просто был каким-то непрерывным потоком. Хотя, признался он сам себе, следовало сделать ей скидку — все-таки малышка в Конохе впервые и внутри ее точно гложет страх и волнение. Он и сам был не лучше, когда шел впервые в академию. Вроде бы.

Наваки спохватился, когда процессия прошла мимо их дома. Ну да, конечно, он точно бы всех не вместил, поэтому Мито позаботилась о том, чтобы привели в порядок специальные залы в большом додзе, сделанные как раз для таких случаев. Наваки с трудом помнил по своему детству, что именно там стоял гроб его отца, чтобы все желающие могли проводить его в последний путь. С тех пор оно стояло пустое и никому не нужное — клан не нес крупных потерь.

Две служанки одетые в роскошные наряды распахнули перед процессией бумажные двери, и все медленно зашли в додзе. Наваки заметил столы накрытые разнообразными блюдами и яствами, некоторые из которых он видел впервые в жизни. Начиналась самая главная часть всего праздничного действия — пирушка. На которой Наваки места не было, и он сейчас не про официальщину. Сидеть и наедаться просто потому, что кто-то решил, что сейчас праздник, было не очень приятно. Еще неприятнее было знать, что этот праздник — своеобразные проводы одного человека в другой мир.

'А может быть и двух', — кинул Наваки печальный взгляд на Кушину Узумаки.

* * *

— Так-так... Кто тут у нас?

— Эм... Цунаде... Ты все не так поняла!.. Да, все совсем...

— Тебе не спастись... Джирайя, умри!

Наваки, которого Цунаде так и не заметила, ушел техникой Замены в ближайший лесок: в другую сторону от того, куда стала загонять своего сокомандника сестра. Сейчас Наваки предстояла сложная миссия — уйти незамеченным от разъяренных куноичи, что жаждали крови, испуская в воздух самое настоящее Яки.

Хотя, вначале стоило пояснить, как он оказался в такой ситуации.

Послы Узумаки уже отбыли из деревни, оставив маленькую Кушину. Так что отвлечение внимания Мито и Йоруно для Наваки были гарантированы — сейчас те были заняты малышкой. Или, что вернее, ее воспитанием и, собственно, знакомством с ней: все-таки оторванная от настоящих родителей и родной деревни, сейчас ее следовало окружить теплом и заботой... Как сказала Мито, припрягая Наваки, чтобы тот поиграл с ней. Его собственные желания игнорировались, что, впрочем, не слишком расстраивало Сенджу — он уже давно стал понимать, когда свои собственные чувства и желания следовало засунуть так глубоко, насколько это вообще возможно.

Но разрядка была просто необходима — хотелось отдохнуть душой и телом. Попариться на источниках, почитать книжку, или, наконец, сходить в кино, что открылось совсем недавно в Конохе. Говорят, что там какой-то совершенно невероятный фильм из страны Снега. Но, как обычно, не хватало времени, сил и опять времени.

И тут неожиданно то ли Ками решили возместить все страдания, что пришлось ему вытерпеть, то ли просто совпали звезды, но выдался свободный денек. Причем действительно свободный — и выходной, и Мито занята, и мама сидит с Кушиной... А старик-учитель, которого лучше было бы назвать не учителем, а мучителем, куда-то запропастился. Короче говоря, Наваки оказался совершенно неожиданно свободен. И чтобы это кто-нибудь не заметил и не нашел ему занятие, ясно дело, он тут же слинял из кланового квартала.

И тут встал вопрос: где, собственно, ему пересидеть неожиданно свалившийся с неба выходной?

Выбор Наваки (или, что вернее, это было единственным местом, где его бы не нашли сразу же, как обнаружили отсутствие в квартале.) пал на квартирку Джирайи. Хотя ее стоило назвать бы халупой. Или свалкой — она в равной пропорции сочетала в себе те признаки, которые соответствуют этим двум эпитетам. На полу был настоящий слой из пакетов с едой быстрого приготовления и разных журнальчиков похабного содержания. Стены же были обклеены фотографиями, редкими плакатами и вырезками из журналов. Причем обклеены они были так, что самих стен видно не было. Проще говоря — плакаты тут заменяли обои. Наваки предполагал, что плакаты висят не в один слой и когда Джирайе надоедает, он просто меняет те местами/наклеивает новый слой/отклеивает плакаты, таким образом производя ротацию порнушки на стенах.

Проверять это он, конечно же, не собирался.

Наваки подозревал, что большую часть (если не все) похабных фотографий на стенах Джирайя сделал сам, ибо журналов с настоящей порнушкой на прилавках не найти. А судя по тому, как часто Джирайя тратится на разного рода реактивы, на пару с Орочи бегая по соответствующим лавкам, это все перешло как границу разумного, так и все приличия. Не то чтобы Наваки как-то осуждал его — вкус у извращенца был, да и не все фотографии были обнаженкой, легкая эротика действительно занимала значительную часть коллекции. Но они точно бы заставили покраснеть любого генина, даже первая реакция Наваки была показательна...

'Кхм', — Наваки дернул головой, прогоняя воспоминания, — 'И дернуло же меня посоветовать ему поклеиться к девушкам в виде фотографа... И что из этого вышло?'

Аккуратно выглянув из кустов в сторону убегающего от разъяренной толпы женщин, пытающихся догнать Джирайю и навешать тому люлей, пока тот не покинул территорию онсенов, Наваки убедился, что опасность миновала и вылез из своего укрытия.

— М-да... И почему он почти всегда попадается?

Оказавшись дома у Джирайи, Наваки застал того как раз за переклеиванием фотографий. Запах клея в квартирке стоял такой, что Наваки уже передумал тут торчать и собирался двинуть еще куда-нибудь, но Джирайя и сам не собирался торчать дома, по крайней мере, пока все не высохнет. И, воспользовавшись состоянием Наваки, который приходил в себя после запаха дешевого клея (именно так Наваки будет утверждать в любом случае! Он сам не собирался никуда идти!) он потащил его в сторону горячих источников. 'Приходить в себя и отдохнуть душой', — так заявил Джирайя.

Наваки и сам был не против отмокать на источниках, но дернули же они Джирайю подглядывать за женской половиной! Снова! Да еще и Наваки уговорить (сам бы он никогда до такого не додумался, конечно же).

— Оба-на... Кто тут обнаружился... — услышав знакомый голос за спиной, Наваки застыл, словно соляной столб, — Братик... А что это ты тут делаешь?

— Эм... Сестренка! — резко развернувшись, Наваки всплеснул руками, натягивая на лицо улыбку, — А я, представляешь, решил сходить на источники! Отдохнуть! Тут же можно долго отдыхать и...

— Каждый раз оправдываешься одинаково? Наваки, ты мусолишь эту тему уже... Какой там раз? Сам знаешь, что будет дальше?

— Сестренка, но ведь я тут совершенно случайно!

* * *

Война началась совершенно неожиданно. Просто череда пограничных стычек вдруг резко перетекла в длительный рейд, а после и в сражение сотни шиноби, которое стерло с лица земли почти двадцатитысячный пограничный город. Специальные подразделения камня резко перешли границу и под их ударами пали крупные опорные пункты нашей деревни. Началась мобилизация. В деревню пошли первые гробы с шиноби, погибшими на войне.

А молодежь — ну, вернее, учеников академии, припахали, стараниями Мито, к внеучебной работе в госпитале Конохи. Знаний и умений детей не хватало для полноценной помощи врачам, но играть роль смотрительниц и медбратьев, и медсестер им было вполне по силам. Заодно и навыки росли быстро. Как и стальные шарики — видеть приходилось... многое. Пожалуй, только теперь Наваки полностью поверил, что его курс будет действительно сильно отличаться от тех, что были до этого — крови они перестали бояться еще в прошлом году, а в этом перестали бояться всего остального. Кое-кто даже успел поучаствовать в облавах на расплодившихся как на дрожжах разбойников и мог похвастаться первым убитым.

Правда, Инузука хвалиться не стал, как и вспоминать об этом — предпочел выпить немного медицинского спирта и завалиться спать в ординаторской. Ну, хоть так. Наваки, пожалуй, посочувствовал бы своему знакомому, да свои проблемы отвлекали — война, будь она неладна, отняла даже время у сна. Теперь единственное свободное время, что у него было, это время пути между учебой, домом и тренировочным полигоном. Но, глядя на обожжённых, покалеченных и убитых шиноби, что проходили через госпиталь, жаловаться как-то не хотелось.

Он жив, тренируется, становится сильнее. Этого было достаточно.

Йоруно пошла на войну одной из первых. Успев восстановиться, набрать силы и даже немного потренировать Кушину, она, в один день, собравшись и попрощавшись с Цунаде и Наваки, с очередной группой шиноби, в спешном порядке собранной из тех, кто вернулся с миссий за несколько дней, испарилась в лесах. Судя по доходившей информации от раненых шиноби из той группы, с ней все было в порядке и занималась она патрулированием прифронтовой полосы. Ну, дай Ками, чтобы не бросили их закрывать прорыв, подумал тогда Наваки. За свою маму он волновался очень сильно.

А в это время началось формирование первых фронтов, если так можно было обозвать полосу мертвой земли между растянутыми позициями армий шиноби. Несмотря на то, что число шиноби само по себе не велико, относительно многотысячных армий правителей, все равно возникал позиционный тупик. И все так же были попытки решить его, закидав противника мясом как шиноби, так и армиями и ополчениями разных стран.

На лекциях в академии Наваки даже услышал о последних фортификационных сооружениях, которые использовали враги из селения Камня — окопах. А так же их любимых ловушках, вроде волчьих ям с каменными шипами или самых настоящих минах нажимного действия. Война — двигатель прогресса.

А так же требует свежую кровь — курс академии сократили на полгода. И, судя по слухам, следующий курс так же ужимают, стараясь вместить большую программу в меньший срок. Расширялся набор для гражданских. Тех, кто не так давно не прошел экзамен, гребли добровольно-принудительно на первый курс. На третий и второй загнали тех, кто по каким-либо причинам вылетел из академии раньше. По слухам, начинался набор добровольцев в полицию — многие Учиха отправились на войну и патрули стали совсем редкими.

Небо над деревней, казалось, было затянуто серыми низкими облаками, а сильный ветер доносил запах гари с полигонов. Именно такой была Коноха в конце последнего учебного года Наваки Сенджу. Именно такой он запомнил ее, когда уходил на фронт.

Интерлюдия 1

Огненные снаряды и вспышки молний прорезали темноту ночного неба. Волны, словно взбешенные тем, что перестали быть в этом краю света главными, также отрывались — доходя до десяти-пятнадцати метров, они накатывали на остров и безуспешно разбивались о многочисленные волнорезы, скалы и щиты, установленные его жителями.

Помимо битвы стихий, отличались и творения человеческого гения — многочисленные осадные машины, установленные на... плавучем острове? Нет, издав величественный яростный рык, небольшой остров оказался живым существом, мифической гигантской черепахой, на которой для битвы, вероятно, самой опасной в жизни этого древнего существа, прибыла целая армия.

Для битвы? Наверное, это не совсем правильное определение для планируемого действа...

Для истребления.

Война всегда ставит свои условия для людей, и этот конфликт между нациями, второй по счету, не стал другим. Все та же ненависть и прагматизм — уничтожение Узушиогакуре было необходимостью, и даже соперники были готовы на миг объединиться для этого. Ведь что может быть лучше, чем уничтожение старого врага и ослабление другого?

Кровь еще не лилась рекой, но все ощущали витавшую в воздухе готовность вспороть друг другу глотки. Что уж тут говорить про особо выдающихся представителей деревни Скрытой в Тумане. Эти известные любители пролить кровушку, да и просто побаловаться, что с живыми, что с трупами любили. Милашки, да и только.

Джинчурики Пятихвостого Кон, из Ивагакуре, тоже был не прочь развлечь себя после битвы. Но нет, не пытками, это за развлечение он не считал, скорее, за нудную работу... Его мысли текли в другое русло — он уже представлял, как радует его немного строптивая красноволосая наложница... Слухи ходили разные, но все сходились в одном — из представительниц клана Узумаки вырастают очень и очень красивые женщины.

В мыслях у нестарого еще джинчурики разыгрывались целые представления — юные, стройный и уже взрослые, в самом теле аловолосые красавицы и он — высокий, темнокожий, сжимающий до пятен и синяков мягкую податливую плоть девиц... На лице непроизвольно выступила ухмылка, а клыки заострились. Что поделать? Бывает, с наплывом эмоций, и такое.

Об одном жалел только он — та, ненависть к которой он пронес через всю жизнь. Та, имя которой гремело не так давно на все элементарные страны. Та, чей муж совершал невозможное... Та тварь, что отняла у него брата, не была здесь, под ударами этой смертоносной армады!

Но ничего, утешал он себя, ничего страшного! Пусть воет, стонет и плачет эта старуха, пусть сдохнет от скорби, узнав, что ее клан навеки мертв, а оставшиеся представители, вернее, представительницы, обречены на то, чтобы рожать детей ему, ее давнему врагу, усиливая ЕГО семью и ЕГО деревню. Конечно, придется поделится и с главной ударной силой этого похода... Но если он как следует наподдаст Узумаки, его силу точно признают. Да и джинчурики всегда поможет джинчурики, если не пытается его убить, конечно, так что...

— Ну что, пустим крови ублюдкам? — оскалился напарник, щурясь одним глазом.

Что-то припоминал Кон про то, что один из ублюдков Узумаки сыграл главную роль в том, что он остался без глаза и без своей первой генинской команды. Давно еще, когда только закончилась прошлая война, и Ивагакуре, только оклемавшись от послевоенной разрухи, начала устанавливать дружеские отношения с другими врагами проклятой деревни Скрытой в Листве. Он наткнулся на союзников Конохи, как раз отряд этих Узумаки, и потерял все, кроме жизни. История не нова, и на собственном опыте Кон и сам знал, что это такое...

Огромный, пылающий инфернальным огнем метеор ударился во вспыхнувший фиолетовыми разводами и трещинами щит, удерживаемый группой Узумаки над островом. Громкий гул и треск пронесся над наступающей армией шиноби и отрядом 'послов' из Ивагакуре, посланных, дабы помочь Кумо в их борьбе против союзников их врага. На фиолетовом щите появились первые трещины и он, чуть смявшись внутрь, пропустил метеор в себя, образовав большую брешь в своей поверхности.

Видимые даже отсюда, стоящие на обрыве Узумаки дрогнули.

Да, дрожите в страхе ничтожества из Водоворота — скоро ваши хваленые печати и техники не смогут спасать ваши ничтожные жизни! И через десяток лет никто уже не вспомнит о вас. Вы оставили свой вклад в историю, теперь настало время более сильных жить под солнцем вместо вас! А после вас... Кон улыбнулся, вспоминая мигов виденную на фронте с Конохой беловолосую девчонку Сенджу, а особенно ее достоинства. Да, после вас, мы займемся ими.

'Соберу весь комплект!' — пронеслась шальная мысль в голове у джинчурики, — 'Ну, а почему нет? Победителей не судят... Их замаливают и задабривают, ах-ха-ха!'

Словно в ответ на кровожадность и готовность устроить небольшой армагеддон, погода еще раз явила свою ярость людям, и небеса, величественно сомкнув облака в непреодолимую для света тьму, погрузили наступающие армии в сумрак.

— Аааа! — крик первого несчастного прозвенел над волнами, а ему уже вторили другие.

— Нет!

— Агрх!

Могущественные высокие волны бились о бока черепахи, а кровь людей и этого могущественного животного стекала с ее боков, превращая воду в ржавый суп из тел людей и ила, водорослей и мертвых рыб. Темно-зеленая отрава плескалась у берегов острова, и шиноби, лишь коснувшиеся воды, молниеносно впадали в кому, погружаясь недвижимые в пучину.

Кон сжал кулаки, глядя на то, как гибнет первая волна десанта. Это было... Неожиданно быстро. Нет, никто не сомневался, что все будет не так легко, однако, не предполагали... Что красноволосые ублюдки окажутся настолько мощными! Что же, значит, что они поступают абсолютно правильно, раз уничтожают эту заразу сейчас, а не потом! Иначе потом будет уже поздно! То, что врагов лучше убивать тогда, когда они еще пока не могут доставить серьезные неприятности, джинчурики Камня осознавал превосходно, считая случаи иного просто признаками гордыни. В конце концов, именно из-за гордыни одной из противниц он был жив и собирался отомстить, так что жизненный урок на эту тему он усвоил хорошо... И сам стал учителем. Пусть и для старухи — учиться никогда не поздно.

Пальцы привычно сложились в печать, и огненный всполох, вырастая и увеличиваясь в размерах, ударил по берегу ненавистного острова, превращаясь в величественный разрыв и вспышками рассыпаясь по камню. Уши настиг грохот, слившийся с криками радости на панцире черепахи:

— Да!

— Так их!

— Покончим с этими ублюдками!

Хмыкнув на последнее замечание, джинчурики шире распахнул рот и закричал, что есть мощи:

— Давайте покажем им, чего стоят настоящие шиноби!

* * *

Кон чуть привстал на локтях, отчаянно пытаясь игнорировать звон в ушах. Глаза, наконец, услышали команды мозга и смогли показать нормальную картинку, а не странное раздваивающиеся и трясущееся зрелище. И эта новая картинка была еще противнее старой картины: чьи-то кишки (Ками, только бы не его), оторванная нога и целые кучи метательного железа, вперемешку с комьями земли и чего-то подозрительно красноватого.

— Ох...

Проигнорировав накатившую слабость, Кон приподнялся еще сильнее и уставился на поистине ужасающее в своей кровавой непосредственности зрелище — сотни, если не тысячи трупов, устилавшие длинную улицу, протянувшуюся сквозь вражеское селение.

Разрушенные дома, словно оползнем свалившиеся вниз стены, и то тут, то там срабатывающиеся техники и активированные печати дополняли ужасающую картину, написанную рукой какого-то настоящего маньяка. И среди трупов и ужасов типичных, в принципе, для мира шиноби, ходило несколько десятков живых...

А живых ли?

Присмотревшись внимательнее, Кон вздрогнул, ибо уже видел... Вернее слышал о чем-то подобном из рассказов дяди, когда тот, еще не став Тсучикаге, забегал к ним домой на обеды от его покойной матушки.

Так вот, Узумаки были сильны в печатях, это известно всем... И чакры у них было прилично (преуменьшение) по меркам шиноби. Так что выжечь мозги печатями паре десятком человек те могли достаточно легко, превращая недавних людей в отмороженных в своей безумной мощи и обезумевших монстров, готовых рвать всех на куски. Но видеть такое... По словам дяди, он сам только слышал о чем-то подобном, словно легенде времен еще клановых войн.

Аккуратно переместившись за ближайшее укрытие, когда-то бывшее, по всей видимости, отдельным ларьком, сложенным из камня, Кон попытался вспомнить, что вообще происходило в конце битвы... Оказавшейся не такой легкой, как он себе представлял.

Огромные потери, техники всех стихий, мелькавшие в проходах улиц, огненные стрелы, горящие ненавистью глаза и горящее масло, что падало на незадачливых неудачников, потерявших осторожность в узких переплетениях улиц сердца острова. Дети, женщины, подростки, старики и сотни мужчин, не сдающихся и стремящихся насадить тебя на клинок, будь то кунай или обычный кухонный тесак — в пылу сражения обращать внимание на оружие не было ни времени ни банальных сил — все берегли их для того, чтобы всадить его тому, кто выскочит на тебя из-за угла... И часто лагерь осажденных успевал первым.

Друг Кона умер у ворот Узугакуре, получив заряд молнии прямо в грудь. Ему оказал честь сам Узукаге — заодно истребив еще до полусотни шиноби атакующей армии, после чего исчез с той стороны, ибо брешь с обратной части деревни уже была пробита джинчурики Облака. Кон не знал, совладал ли тот с разошедшимся стариком, но несколько кварталов и километры стены с той стороны просто перестали существовать... Как и все шиноби, что находились там. Долго ли думать — чьим именно гневом они были испепелены?

Кон был джинчурики вот уже двадцать девятый год, но... Откровенно говоря, он знать не желал увидеть своего зверя. А тут были те, кто был страшнее даже детских кошмаров, что снились ему сразу после запечатывания этого монстра.

Кон, почувствовав что-то затылком, пригнулся, глядя на осколок зеркала, валявшийся на другом конце улицы. Достаточно большой, видимо, выбитый из дорогущего трюмо не самых бедных деревенских, так что Кон мог разглядеть, как ветер вдруг ни с того ни с сего собрался в воронку, стягивая внутрь себя все больше и больше разнообразного мусора, от кусков камня и бетона, до частей тел...

Послышалось несколько стонов, снова вспыхнуло зарево огненных техник где-то далеко и завыла, заорала интуиция, буквально толкая джинчурики бежать. Над головой пронеслась одна из стихийных техник, продалбливая дыру в и так больше похожем на сыр доме, стены которого давно потеряли свой белый цвет, сменившись на краску из крови и копоти.

Кунай, летящий в даль, встретила вылетевшая откуда-то взрыв-печать и в появившейся огненной воронке вспыхнул настоящий металлический цветок, расшвыривая свои лепестки через долю секунды по сторонам.

Но Кон не видел этого, он бежал вперед, чтобы успеть добраться до разлома в стене, что раньше был воротами, и выбраться из деревни, ставшей гигантской могилой не только для жителей, но и для армии, что штурмовала ее.

Словно желая затормозить джинчурики, сзади раздалось неприятное то ли рычание, то ли вой, и с грохотом через мгновения целые улицы стали проседать, опускаясь вниз и тут же поднимаясь в вихре огромного урагана, развернувшегося на самом настоящем могильнике.

— 'Даже сдохнув, пытаются забрать всех с собой!' — пронеслось в голове у Кона, когда тот, чуть не оступившись, не рухнул в появившуюся мгновение назад щель в улице.

Внизу была видна странная грязевая волна из смеси почвы, камней, воды и бог знает еще чего.

Кон не рассматривал — он бежал, не останавливаясь, пытаясь спасти свою шкуру. Вот, уже почти: впереди забрезжил свет, словно указывая, что до разбитых, втоптанных в землю, превращенных в широкий проход, ворот, оставалось всего ничего.

И вот он, наверное, последний выживший, покинувший эту могилу, оттолкнувшись от ушедших после этого вниз каменных плит, пролетел последние пару метров, отделяющих его от долгожданной свободы, буквально чувствуя спасение своей кожей, как что-то сзади мертвой хваткой вцепилось ему в ногу.

Часть 16

От войны нельзя ждать никаких благ.

No Вергилий

Досрочное окончание академии, создание команд — все это не затянулось. Реально, все это совместили в один день. Возможно, чтобы не терять времени как наше, так и времени команды АНБУ, которая занималась охраной академии и, собственно, тех небольших торжеств, которые прошли: выступление Хокаге под хмурым серым небом, пожелание удачи... И, собственно, все.

Дальше нас быстро раскидали по учителям.

— О, ты вместе со мной? — заметил я Мадару, сверлящую меня взглядом.

Мы вместе с ней шли в одном направлении уже минут десять. И все это время между нами двоими стояла неловкая тишина — говорить откровенно желания не было. Да и то, что пришлось выслушать мне от Мито: 'Следи за этой Учиха!', 'Она может воткнуть тебе кунай в спину!', — и прочее и прочее... Видимо, у нее было то же самое. Что, впрочем, не удивительно, позиции глав наших кланов очень красноречивы.

— Мог бы и догадаться, — скривилась она, взмахнув головой, отчего ее волосы разметались по сторонам.

— Мог бы. Но так ведь интереснее, хе-хе-хе... — хихикнул Наваки, подмигивая ей.

— Брр... Смех у тебя, прямо как у того извращенца, — вздрогнула Учиха, — Ты слишком много с ним общаешься.

— Да? Никогда раньше не замечал... Но тебе ведь беспокоиться нечего, да?

— Ты это о чем?

— Ну... — на лицо Наваки наползла пошлая улыбка, — Джирайе больше нравятся большие формы, если ты понимаешь, о чем я...

— Извращенец! — к лицу Наваки устремился кулак куноичи, но тот увернулся, заодно схватив руку девочки и потянул ее на себя.

— Потанцуем?

— Отпусти, придурок! Чтоб тебя...

— Ну, ты какая-то сегодня агрессивная, — пробурчал Наваки, придерживая рукой красную щеку, — Проблемы дома?

— А то ты не знаешь... Придурок!

— Повторяешься, — хмыкнул Сенджу, — Хм, кажется, дождь начинается... Переждем под тем навесом?

— Подожди, учитель же...

— Да-да, но не четвертует же он нас? А если спешишь, то можно и зонтик купить... — договорил Наваки свою фразу уже под раскаты грома и начавшийся ливень.

Небольшой навес у магазинчика был недостаточно вместительный, так что стояли они там прижавшись к двери. Прижавшись тесно — Наваки воспользовался ситуацией как мог, ему очень нравилось смущать Мадару.

— О, спасибо, — вернувшийся с обеденного перерыва владелец все же открыл им дверь и два подростка проникли в магазин, отряхивая одежду.

Мадара сверкала глазами, но в присутствии незнакомого человека молчала. Наваки же, как и положено Сенджу, сверкал улыбкой и нахваливал все подряд. Наконец, прикупив один небольшой зонтик и прихватив Мадару, уже намеревавшуюся взять и себе, они выскользнули из магазина.

Под одним зонтиком они все-таки добрались до полигона. И там их, наконец, встретил учитель. Он, стоя под дождем, сверлил их недовольным взглядом, от которого тряслись поджилки и сжималось сердце. Шимура Данзо, как всегда, был неподражаем — одним своим видом он создавал видимое превосходство в силе и мощи, давил на психику и, казалось, проникал тебе в череп своими глазами, вытаскивая оттуда наружу все твои секреты и тайны.

Наваки улыбнулся. Ему показалось, что им очень повезло с учителем.

* * *

— Давай, вставай, сопля!

Пожалуй, Наваки поспешил, когда подумал, что с учителем им повезло. Да, конечно, тот был сильнейшим шиноби, не стесняющимся иметь мнение отличное от мнения Хокаге, но... Его методы учебы были очень и очень похожи на те, которые предпочитала его бабушка!

Вот и сейчас они всей тройкой нападали на учителя, пытаясь нанести ему хоть какие-то повреждения. Ах, да, почему тройкой? Наваки совершенно забыл о третьем члене команды — об Сакумо.

Сакумо Хатаке был, пожалуй, типичным представителем этого клана — высокий, немного щупловатый, имеющий белые, как будто седые, волосы и немного впалые глаза. Он очень ценил дружбу и командную работу, а еще умел хорошо шутить. Иногда. Когда Мадара смотрела в другую сторону и не слушала его.

Но чего нельзя было отменить, так этого того, что парень был вполне искренним, честным и сильным. Сильный как ниндзя, так и духом, чтобы выдержать таких сокомандников как Наваки и Мадара. Пожалуй, именно это Наваки и стал ценить в нем.

— Не спать! Давайте живее!

— Агрх, — зарычала Мадара, сверкая шаринганом с двумя томоэ.

Она пробудила второе томоэ не на тренировке, а в реальном бою, пусть и с жалкими бандитами. Один из них оказался неплохим мечником, видимо, дезертир из чей-то армии, поэтому сумел порезать девочке руку. Правда, за счет неожиданности, та планировала взять его в плен и допросить, но... После первого же ранения она психанула и спалила мечника огненной техникой, оставив огромную проплешину на поляне, да заработав полезную привычку: убивать противника. Правда, учитель это полезной привычкой не считал, так что иногда от него прилетела крепкая такая плюха Учихе. Но ситуацию поправить было уже нельзя: вбить в Учиху что-то теперь представлялось очень сложным, а времени откровенно не было.

Почему?

Ну, так хоть они и на первых порах были тыловой командой, но постоянную занятость им обеспечивали десятки и сотни дезертиров, бандитов, а то и просто разнообразное отребье, рыскающее в поисках поживы. А уж про разнообразные прорывы 'фронта' и разные диверсионные подразделения, с большим упорством устремляющиеся вглубь страны Огня...

Нет, они пока еще не вступали с ними в прямое столкновение, да и рано было еще, но в 'загоне' участвовали. Перекрыть путь здесь, заминировать путь тут... Все под цепким приглядом часто отлучающегося учителя. Но обучение шло и шло. Все они так или иначе попробовали крови, Наваки успел даже побывать в пыточном отделе. Не в виде пленника, конечно. Но то, что он там увидел и сам делал, запомнил накрепко. Это тоже часть ремесла шиноби. Причем немаловажная часть.

Шиноби Камня были крепкими ребятами, этого отрицать нельзя — начальная подготовка у них была хорошо налажена. Но. Они слабо действовали командой. Одиночки — это про них. Но они компенсировали это тем, что к их позициям было очень нелегко пробраться: ловушки они строили отменные. И на психику действовали умело, иначе как объяснить поддельные ловушки и подделки поддельных ловушек, которые оказываются настоящими?

Наваки скривился от воспоминаний о тех раненых, которых притаскивали в госпиталь. Зрелище было действительно не для слабонервных. Что тут сказать, если большая часть костей у человека раздроблена, а руки так и вообще напоминают студень?

— Чем ты занят, Наваки? Помогай! — чувствительный тычок в бок от Мадары отвлек Наваки от размышлений.

— Третья схема? — одними губами спросил он, два раза моргая.

В учителя устремился огненный поток, а земля под ногами просела. Впрочем, просела она не только у учителя — сама Мадара тоже окуталась взрывом и клон развеялся. Наваки же отлепил от себя взрыв-печать и отскочил от места как можно быстрее. Следовало сменить позицию.

— Не отвлекаться, ты понял меня? — раздался над самым ухом голос Мадары.

— Да, учитель, Кай, — развеял иллюзию Наваки, уходя под землю и меняя местоположение.

'Что же ты такой мощный-то, а? И как от тебя, хотя бы, убежать?'

Впрочем, выход из ситуации действительно был, и Наваки намек понял (вот уж хороший преподаватель, учит даже тогда, когда пытается убить тебя).

— Мадара, вместе! Сакумо, прикрой!

Да. Командная работа всегда должна быть на высоте, если ты хочешь выжить.

* * *

Огненный трассер осветил базу своим полетом, после чего безвестно сгинул в ночи. Но оставил он после себя многое — над базой разнесся пронзительный визг сигнала, и зазвучал мощный бас какого-то чунина:

— Подъем! Капитанам 2К и 1П моментом в штаб!

— Хм... — промычала трущая глаза Мадара, — Кажется, скоро мы опять отправимся гоняться ни за кем...

— Чего так пессимистично? — хмыкнул Сакумо, — Думаю, у этих конкретных козлов из Камня есть личности. И, надеюсь, я как-нибудь до одного из них доберусь...

— Если он тебя раньше не размажет, — зевнул Наваки, натягивая майку, — Ну, да, конечно, шанс на то, что нам попадется хоть один из них, очень мал.

— И это меня бесит.

— Угу-у, — поддакнула Мадара, отвечая зевотой на зевоту.

Наваки даже засмотрелся на эту милую картину. Им выпадало не так много свободного времени, но, пожалуй, такие моменты между притерпевшимися друг к другу и узнавшими многое, в том числе и о себе, сокомандниками, лишенные всякой неловкости и наполненные поддержкой, он любил больше всего. Жаль только, что все это происходило на войне, где умирают твои боевые товарищи.

— Так, ребята, подъем, — хмурый Данзо ворвался в палатку вихрем.

Его вид моментально прогнал все остатки сна, заставив генинов стать серьезней. Наваки привычно нахмурился, как бывало, когда он думал или к чему-то напряженно готовился.

— Поступил приказ: проверить две тропы в этом лесу и по возможности заминировать небольшое ущелье к югу.

— К югу?

— Да. Команду возглавишь ты, у меня еще дела. Давайте, быстро, и не попадитесь. Хотелось бы увидеть вас всех живыми. Ах, да, держи взрыв-печати.

— Нам тоже учитель, — пробормотал Наваки в спину исчезнувшему в вихре листьев Данзо, — Это что-то новенькое. Впервые задание без учителя.

— Ну, а что ты хотел, — хмыкнул Сакумо, — Настала пора показать, на что мы способны! А еще... Ты уж постарайся, чтобы нас не прибили, аа? — хитрая ухмылка раскрасила лицо Хатаке, после чего он, не медля, продолжил, — Хотя, если тебя ранят, то, возможно, Мадара будет ухаживать за тобой в госпитале и... Ай!

Мадара, заехавшая кулаком по лбу Сакумо, мрачно обвела двух генинов взглядом, после чего, высокомерно хмыкнув и махнув волосами, покинула палатку.

— Ну вот... Теперь шансы на то, что она будет кормить меня с ложечки в госпитале, резко упали... — ответом Наваки стал смех седоволосого и еще один хмык Мадары снаружи палатки.

— Ладно-ладно, посмеялись и хватит. Проверьте экипировку и двинем сейчас. Хотелось бы закончить это все пораньше.

— Готова.

— Нормально все.

— Эх, не верите вы в своего командира, могли бы и потянуть немного времени, отдохнуть, я бы... Эх, ладно. Давайте, за мной, — глянув напоследок на листок с заданием, Наваки выплеском чакры спалил его, после чего рванул в сторону леса.

— Только аккуратнее давайте. Не трогайте ничего, говорят, у них тоже ищейки есть неплохие... откуда только, не пойму, — попросил Наваки.

— Поняла.

— Угум-с.

Добравшись до леса, команда забралась на верхние пути и уже по ним направились в сторону первой точки. Путь предстоял длиной в час, хотя, при свете дня и при более хорошей погоде (вечный моросящий дождичек совсем не то, что обычно называют хорошей погодой), этот путь можно было бы преодолеть минут за сорок, если не за полчаса.

Вот и мы, спустя час бега по разлапистым веткам столетних деревьев, оказались прямо над первой тропой, которую необходимо было проверить. Спрыгнув на тропу, мы отправились в одном ее направлении, проверяя закладки и сигнальные ловушки, что в большом количестве располагали на вот таких вот тропках наши шиноби.

Шиноби Камня привыкли к земле, как это ни странно. Их страна, преимущественно горная и холмистая, испытывала откровенный дефицит лесов, так что их умения в передвижении верхними путями были невелики, хотя и не у всех. Но их отличал всегда тот факт, что после себя, словно неопытные генины, они оставляли видимые или, вернее, чувствительные для сенсора следы чакры на деревьях. А вот на тропах и привычных камнях... Тут найти след шиноби Камня было сложно, если вообще реально. Выросшие в стране, где буквально на каждом шагу скалы и горы, они впитали в себя умение не оставлять на них следов.

Сейчас Наваки не чувствовал следов чакры ни на деревьях, ни на корнях, в некоторых местах покрывавших землю плотным полотном сверху. Да и сигнальные ловушки и просто небольшие закладки, которые должны подать сигнал шиноби Конохи, если кто-то незнакомый с системой попадется, были нетронуты. Значит, тут никого не было.

— Никого, — хмыкнул Наваки, — Двигаемся. Надо проверить вторую тропу.

Вторая тропа тоже оказалась нетронута, не считать же за вражеского шиноби кабана, который своей тушей снес леску от одного из маячков, да клыками перерыл часть тропки, видимо, в поисках норок разного зверья, что могло там прятать орехи или еще какую еду.

— Вот черт... Опять дождь! Как же он достал, — выразил общее мнение Сакумо.

— Приятного мало, — подтвердил Наваки, внутренне морщась от ощущения капель, закатывающихся под воротник, — Но у нас еще есть дела.

— Закладывать бумажные печати под дождь? — хмыкнула Мадара, — Да, дело очень важное и полезное.

— А это ваша забота укладывать их так, чтобы они не размокли, — хмыкнул Наваки, — Должна же быть какая-то польза от того, что меня назначили командиром?

— Наваки-семпай ...

— Предатель, — прошипела Мадара.

— Давайте, ходу-ходу, я еще рассчитываю поспать немного, — проигнорировал Сенджу своих сокомандников.

— Куда спать уже... Рассвет, — вздохнул Хатаке, указывая на очевидную вещь.

И действительно. Далеко на горизонте, немного раздвигая низкие тучи дождевых облаков, слабо-слабо светило краснотой. Наваки впервые за несколько дней увидел хоть краешек солнца и это заставило его остановиться и секунду смотреть на него, собираясь с мыслями.

— Нехорошее у меня предчувствие.

Ущелье, которое им было приказано заминировать, не назвал бы стратегическим даже самый бездарный полководец. Оно было слишком маленьким для организации снабжения даже самой малой группы, оно было опасно узким и вытянутым, но... Оно было и через него могла пройти небольшая группа противника, а значит, его следовало заминировать. Простая логика войны — им может воспользоваться противник, а значит, этого следовало избежать.

Наваки подошел к размещению закладок грамотно: ущелье было обследовано, были найдены наиболее узкие места. Места, где наиболее вероятен обвал. И места, которые, при обрушении наглухо бы заблокировали вообще все. К последним можно было отнести небольшой горный ручей, переходящий в небольшую реку и текущий совсем рядом. При желании, парой взрывов можно было бы обвалить большой кусок земли, и вода, выйдя из берегов, быстро бы нашла себе путь в этом ущелье. Минирование этого участка Наваки произвел в первую очередь, даже применив свои техники: вырастив из дерева небольшие корпуса для взрыв-печатей.

Его навыки, конечно, пока не были высоки, но с третьего раза и такая простая вещь может выйти. Что поделать, если времени на войне для отработки техник оказалось не так много, как он думал. Вообще, война оказалась совсем не такой, как он себе...

— Так, ребята, чувствую несколько источников чакры южнее, чем мы. Судя по всему, идут как раз по ущелью, — Наваки за несколько секунд оказался рядом со своей командой, устанавливающей закладки.

— Черт!

— Плохо, — нахмурилась Мадара, — Сколько их?

— Трое. Приличная чакра...

— Что мы можем сделать? — Мадара настроилась на серьезный лад моментально.

— Если среди них нет сенсоров, то мы можем организовать засаду. Хорошую засаду. Минут двадцать у нас есть. Так что быстро размещаем закладки и... прячемся. Сейчас, сделаю вам укрытия.

Наваки сложил печати и применил технику Земли, которая позволяла манипулировать камнем. Конечно, камень — это совсем не земля, но если вкачать туда чакры и как следует напрячься, то может выйти... Да, вот и они!

Каменная, почти отвесная стена, немного вздрогнула и посреди нее образовались несколько углублений, в которые как раз можно удобно стать и быть не обнаруженным тем, кто выйдет из-за угла. А если еще немного замаскировать... Вот, теперь совсем отлично.

— Наваки, все заминировано, — приземлился рядом с ним Сакумо, — Теперь осталось только дождаться их, и, если что-то пойдет не так, обрушить скалы.

— И сами ляжем рядом с ними, если не успеем сбежать, — хмыкнул Наваки, — Ну да ладно, давай. Попытаемся их подловить. И почему наши противники именно шиноби Камня? От остальных мы бы просто попытались уйти, а эти заразы очень быстрые, по крайней мере, в перевалах и в ущельях...

Молча рядом приземлилась Мадара и, не обращая внимания ни на что, забралась в предназначенное для нее углубление, на которое Наваки показал рукой.

— Что же... Подождем...

Пока вражеские шиноби приближались, усилился дождь, и теперь на дне ущелья образовалась небольшое слабое течение, несущее воду куда-то дальше. Хатаке уже успел пожаловаться на воду, заявив, что: 'Драться в воде отвратительно! Хотя, на некоторых куноичи в грязи он был бы не против посмотреть...'. Впрочем, ответа он не получил — мрачная Мадара не удостоила его даже привычным хмыком, а Наваки мрачно размышлял.

Приближения противника слышно не было, но этого и не было нужно, Наваки ориентировался по куда более сильному чувству — чувству чакры. И когда вражеская команда подошла ближе, он подал сигнал Мадаре. В воздух поднялась рука Наваки с тремя пальцами.

Один палец загнут.

Второй.

Сжатый кулак и...

В вышедшую первой девчонку, легкую и мелкую, словно пушинка, влетает огненная техника, буквально пронесшаяся мимо лица Наваки. Он видел, словно все было замедленно, несущееся мимо его лица огненное облако, наполненное смертоносными шариками огня, ревущими в ожидании встречи с плотью врага.

И распахнутые в шоке глаза девчонки с протектором Камня. Ее руки, взлетевшие к груди, чтобы сложить печати.

Но техника Огня, выпущенная почти в упор, не оставила ей и шанса — и вот звук дождя перебил вой боли, и в воздухе резко запахло паленым мясом и тканью, а картина ускорилась в десятки, а то и сотни, раз.

Двое напарников девчонки рванули вверх, к спасению, как они думали, ведь Мадара вновь начала кастовать огненную технику, спалившую их товарища. Однако тут вмешался Сакумо и десятки сюрикенов с кунаями опрокинули ребят вниз.

'Все идет по плану, отлично. Но теперь и моя очередь'.

Наваки, перехватив поудобнее кунай, перешел в атаку. Рванув вперед, он со всей своей прытью нацелился под ноги к одному из приземлившихся парней. Конечно, кунай тот заблокировал моментально, а вот уйти от техники оригинала, а не от удара клона, он не смог, хотя попытка и была — стены ущелья, неожиданно сжавшиеся и заблокировавшие руку, не дали ему и двинуться, подставив прямиком под огненную технику Мадары.

'Минус один'.

Наваки бы еще послушал вой врага, если бы не уворачивался от сюрикенов, которые метнул третий шиноби. Стоило сказать, что даже увидев смерть своих сокомандников, причем не самую приятную, он не растерялся, а отступил подальше, начав закидывать их метательным железом, которое в столь узком ущелье, да с его силой броска, рикошетило от стен — и задача увернуться от него моментально усложнялась, что подтвердила Мадара, зарычавшая от ярости: сюрикен, срикошетивший от стены, оставил на ее щеке длинный кровоточащий порез.

'Черт, она же сейчас психанет, если его быстро не прибить! Видно, придется идти на крайние меры...'

Наваки сконцентрировался и его руки начали складывать ручные печати:

Ми — Печать змеи.

Не — Печать крысы.

Татсу — Печать дракона.

Ину — Печать собаки.

Тора — Печать тигра.

'Концентрация, Наваки, не забывай о ней...'

— Мокутон: Джубаку Эйсо!

Наваки тренировался и не раз пытался создать эту технику в более хороших условиях, однако выходила она, дай Ками, один раз из четырех. Но, видимо, в бою ты используешь действительно все резервы тела. Сейчас техника удалась и вражеский шиноби оказался в ловушке: десятки корней, пробив скалу оплели его руки и ноги, прижав к ней, стянув как можно сильнее, заблокировав любые действия. Подобно змеям Орочи, они лишили его подвижности, но жизни лишил его Наваки, оказавшись рядом с ним быстрее Мадары и всадив вражескому генину кунай в глаз.

— Ну, вот и все, — нервно хмыкнул седоволосый генин, поглядывая на тела шиноби, — Не особо и сложно.

Дрожь в голосе услышал бы и глухой, однако ни Мадара, ни Наваки ничего не сказали: у их сокомандника явно начался отходняк и поэтому сейчас многое было простительно. Но Наваки сделал заметку на будущее — сводить его в отдел допросов. Просто, чтобы тот опыта набрался.

— Ч-черт! — неожиданно ругнулся наследник Сенджу.

— Что такое?

— Сюда идет кто-то очень сильный... И это очень-очень плохо. Надо сваливать как можно быстрее отсюда.

— Пытаться устроить засаду не будем? — нахмурилась Мадара.

— Очень сильный. Может быть, учитель этих ребят... — повторил Наваки, — Так что сваливаем отсюда, быстрее. Только давайте подорвем тут все, как только он сюда доберется. Клона я создам.

— Наваки...

— Давайте, бегом!

Создание клона много времени не заняло, и Сенджу поспешил вслед за своими сокомандниками, отчетливо ощущая, что времени скрыться от противника им может не хватить.

Часть 17

Данзо молча пилил взглядом сидящего напротив него Хирузена, за чьей спиной точно так же стояли советники, точно так же пиля взглядом уже самого Данзо. Особенно среди них выделялась Мито Узумаки, что, по всей видимости, была автором этих... Выкрутасов. По-иному Данзо бы не назвал то, что произошло.

— Мне... Команду генинов? — Губы Данзо скривились в ухмылке, — Вы в своем уме? Вы вообще соображаете, о чем просите? Вы знаете, сколько у меня работы?

— Да, Данзо, безусловно, — пыхнул трубкой Хирузен, отчего дышать в помещении стало еще труднее, чем раньше, — Однако, пойми и ты нас. Сейчас в селении на самом деле не так много сильных шиноби, которые смогут правильно воспитать новое поколение. Но, кхм, это не самое главное, — снова затянулся Хирузен.

— А что тогда главное?

— Началась война, Данзо, — вздохнул Хирузен, — Понятно, что большинство сильных шиноби должно быть на фронте, но... Что будет с перспективными молодыми генинами? Кто будет их учить? Кем они станут?

— Так ты хочешь...

— Да. Чтобы такие шиноби, как ты, присмотрели за перспективным молодняком. Когда они наберутся сил, подрастут, то наша деревня получит сильное поколение ниндзя.

— Ясно, но опять же говорю: у меня полно дел и без сопляков на моей шее.

— Как и у всех нас, вообще-то. Но я же воспитываю команду, — указал на очевидное Сарутоби, — Даже сейчас, когда идет война, я стараюсь уделять им время.

— Мне ясно, — Данзо, как это обычно бывало, не сказал ни 'да', ни 'нет', оставив всех в кабинете со своими мыслями.

'А еще, мой старый друг, когда ты возьмешь команду, то ты поймешь ценность жизни. Надеюсь, поймешь. Иначе все то, что мы делаем, будет напрасно.'

Сам же Данзо, хоть и держал маску безэмоциональности на лице, кипел если не гневом, то возмущением. Отвлекать его от важной работы, полностью смешать сложившийся порядок дел, только для того, чтобы всучить ему команду... генинов! В деревне что, все шиноби разом пропали?

Нет, конечно же, идет война и многие сильные ниндзя отправились на фронт. Но даже если так, то этих детишек туда тоже можно было отправить! Ведь, выживи они там, и станут только сильнее! И ему не придется с ними возиться!

'Почему все не может быть таким простым? Почему все время приходится преодолевать какие-то трудности?', — подумал Данзо, — 'Вот если бы у меня было побольше нормальных подчиненных...'

Данзо даже остановился на улице, обдумывая мысль. Казалось, все было таким простым, но почему-то долго не могло появиться на горизонте мыслей, и теперь становилось даже немного обидно. А ведь все было просто: если в деревне нет подходящих кадров, то их следует создать самому. И первые шаги на этом поприще сделали за него.

— Хм... Кажется, надо посмотреть, кого мне хотят всучить, — хмыкнул Данзо, разворачиваясь и направляясь обратно, в сторону башни Каге.

Там, преодолев секретаршу при входе, он зашел в кабинет в тот самый момент, когда Хирузен о чем-то говорил с не очень довольной Узумаки Мито.

— Я согласен. Кто мои подчиненные? — Нарушил появившуюся после того, как он зашел, тишину, Данзо.

— Ну, что я говорил, Мито-сан? — Хмыкнул Хирузен, — Данзо не подведет.

Через полчаса Данзо уже взирал на свою команду вживую: пришедший вовремя и мерзнувший под дождем Сакумо и опоздавшие Учиха и Сенджу. Нет, не так. Пришедшие вместе, практически в обнимку, Учиха и Сенджу. Пожалуй, если бы не нервная работа с постоянными авралами и происшествиями, Данзо не смог бы удержать лицо. Но... С тем, что есть, с тем и будем работать. Он так привык. А что до того, что подчиненные попались не очень опытные... Ну, так мы их научим. Ведь это будет правильно.

* * *

С момента начала тренировок своей команды, Данзо пришел к некоторым выводам. Как о своей команде, так и о себе. Ну, и составил мнение об образовании в Конохе в целом. Пожалуй, те затраты, выросшие в последнее время на образование, действительно оправдали себя — даже получив ранение, генины не терялись. А кое-кто не терялся, даже нанеся ранения своему товарищу в тренировке, про врагов и говорить особого смысла не было — этим они сильно напоминали Данзо генинов еще Первой войны, когда в битвах сходились ученики еще клановой системы обучения. С соответствующим уровнем знаний, ну, по крайней мере, у великих кланов точно.

Однако, некоторые вещи в учеников приходилось вбивать: осторожность на задании, умение скрывать свое присутствие и мысли, а особенно — хладнокровие. Последнего точно не хватало молодой Учиха. Тренируя ее, Данзо понял психологию ее клана лучше, чем за последние десять лет политических игр с ними.

Хорошо показал себя Сакумо Хатаке. Его небольшой клан всегда был верным Конохе, и молодой шиноби оправдывал ожидания своих родителей, да и Данзо он тоже показался именно тем, кто так необходим этой команде. Несмотря на те хорошие отношения, что были между Сенджу и Учиха, именно Сакумо умудрялся поддерживать тот уровень сплоченности и ощущения команды, который был необходим. Без Сакумо все, что происходило между этими двумя, могло привести либо к одним последствиям, либо к другим (и почему Данзо представил себе свадьбу, сменявшуюся жесточайшей гражданской войной в Конохе?).

Наваки Сенджу. Да, этот человек решительно был не похож на любого другого Сенджу. Кроме одного, конечно. Хаширама Сенджу и, как Данзо понимал, его наследник, имели очень много общего. И Данзо говорил сейчас отнюдь не про внешность и техники, поразительное сходство характеров просто кричало о том, что этот человек либо возведет Коноху на вершину славы, либо погубит ее.

'Если, конечно, вырастет', — напомнил себе Данзо, — 'Война все-таки'.

Тем не менее его ученик сейчас один из тех, кому в клане покорились древесные техники его деда. А если вспомнить хотя бы их силу... Лес Смерти у Конохи появился не просто так — несмотря на то, что он был результатом эксперимента Хаширамы, вырос он в очень подозрительное время и в очень подозрительном месте. Как раз на пути армии врагов Конохи, которую те собрали, чтобы покончить с их деревней во время Первой Мировой. Данзо был бы не против повторения истории, появись такой же лес где-нибудь, например, в центре Суны или Камня.

'Да, я был бы очень не против', — оскалился Данзо, представляя, как сотни шиноби Камня оказались в древесных ловушках, пронзаемые лианами и погружающимися в трясину, — 'Разве это была бы не прекрасная картина, ммм? Эх-х... Ладно, хватит мечтать. Следует подумать, что делать дальше'.

А ситуация на участке фронта была действительно непростой (как будто она когда-нибудь была простой). Линия обороны шиноби Ивы представляла собой сетку из автономных оборонительных постов в виде небольших подземных баз, вокруг которых все было унизано подземными ходами и траншеями для обороны.

Стоявшие неподалёку обычные войска всегда были готовы сыграть роль пушечного мяса, или, что вернее, живого щита, прикрывая шиноби, пока те меняют позиции или проводят подготовку к атаке. Но шиноби Конохи тоже были не просты — сформированные подразделения из опытных в тайдзюцу бойцов или имеющих понятие о кендзюцу, зачищали такие базы 'на ура'. Если там не было группы джонинов — это были противники куда серьезнее. Так что простая зачистка даже нескольких таких постов грозила обернуться большими разовыми потерями, которые поставят крест на дальнейших планах.

Данзо полагал, что лучшая битва, это та битва, в которой твой противник проигрывает еще до того, как в нее вступает. И эти мысли были подтверждены кровью тысяч еще в Первую войну шиноби. Сейчас эта простая истина должна была вообще стать некой догмой, однако нельзя было внушить ее насильно своим войскам. Тем более, что эта война, как игра в поддавки, позволяла только обмениваться небольшими ударами, не влияя на основные силы противника. Все чего-то ожидали.

И Данзо знал, что можно устроить тот сдвиг, который приведет к прорыву фронта и обеспечит перевес в войне. Правда, сил на это было маловато — даже те подкрепления, которые приходили, приходилось буквально вырывать. Хокаге и аналитики при нем считали, что есть куда более опасные места, например, фронт с Суной. Там любые силы таяли очень быстро.

Яд шиноби Суны был очень страшен в своем действии. Если бы не достаточно хорошее обучение основам медицины в Конохе, то потери могли бы быть еще больше. Данзо полагал, что они на самом деле могли лишиться всей своей группировки, оставшись практически без прикрытия. Стоило поблагодарить Ками за то, что ученица Хирузена, Цунаде, организовала полевую лабораторию, где в достаточно сжатые сроки удавалось создавать противоядия и проверять экспериментальные методики лечения.

И Данзо был искренне благодарен такой преданности своей работе, потому что и до них доходили многочисленные лекарства и противоядия, методики и новые разработки оттуда, что сокращало потери и время лечения в госпитале. Раненые достаточно быстро вставали на ноги... Было бы еще лучше, если бы вчерашние генины, ставшие медбратьями и медсестрами, были бы менее циничными и более адекватными. А то иногда они по-настоящему пугали даже взрослых шиноби, прошедших не одно сражение.

Впрочем... Данзо вздохнул, припоминая то, как выглядели дети, попавшие на Первую войну шиноби.

'Все лучше, чем тогда'.

Действительно, изменения в процессе воспитания шиноби были значительные, так что можно было немного погордиться за родную деревню. Правда, если бы всех шиноби воспитывали так, как предлагал он... В специальных лагерях воспитания, с опытными наставниками, которые выкорчевывали бы все ненужные им эмоции и привычки, черты характера, оставляя только то, что по-настоящему необходимо шиноби. Верность своей деревне. Спокойствие в любой ситуации. Готовность на самопожертвование.

Данзо искренне полагал, что именно таким должен быть настоящий шиноби. Он должен быть готовым совершить все необходимое на благо своей родной деревни, быть готовым к любой неожиданности. Беспрекословное исполнение приказов вышестоящих — это то, что Данзо желал видеть в своих подчиненных. Он не терпел неподчинения.

И его команда в этом отношении была выше всяких похвал: клановые, которым в детстве вбили в подкорку мозга подчинение старшим и понимание иерархии. Несмотря на непростые характеры у каждого, они понимали, что подчинение учителю — залог их выживания, и вели себя соответственно. Даже Учиха, в чьей крови кипит ярость, а глаза не раз застилала пелена гнева и безумия, вела себя подобающе. Не последнюю роль в этом играл Наваки, успокаивающий ее одним своим присутствием.

'Прямо как Хаширама когда-то...'

Действительно, многое в этой парочке напоминало Данзо древнюю, многими воспринимаемую уже легендой, историю, о Хашираме и Мадаре. Люди, даже помнившие те времена, как будто стали забывать ту невероятную ярость и ненависть, что была между этими двумя кланами. И вот сейчас снова два амбициозных представителя этих кланов, прославивших себя в истории, снова начали повторять действия их предков. Победили свою ненависть. И Данзо не имел бы ничего против этого, если бы та история закончилась хорошо.

Однако, это было не так.

Данзо еще некоторое время размышлял об истории Конохи и о том, как бы она не повторилась, когда от мыслей его отвлек сигнал, призывающий ему отправиться в штаб лагеря. Кажется, новый день начинался с очередного задания. Которое, в свою очередь, поможет ему научить свою команду большей самостоятельности и показать, что иногда следует применять разумную инициативу.

Часть 18

Это есть наш последний

И решительный бой

NoИнтернационал.

Впереди вспыхнуло огненное облако, и глаза Наваки перестали что-либо видеть из-за вспышки. Но и одним кратковременным ослеплением он не отделался — взрывная волна от сотен сложенных печатей отшвырнула его на спину, протянув по камням пару метров.

— Гррр... — прорычал он, чувствуя, как острый камень впивается в спину.

Не пытаясь протереть глаза или как-то прийти в себя, он привстал на ноги и рванул в ту сторону, где ощущал свою убегающую команду. А убегать было от чего — вместе с ощущением сильного очага чакры, что двигался к ним, теперь ощущалось еще и чудовищное Ки.

А это означало только одно — противника, что был им явно не по уровню, они разозлили до невозможности. Мешая слипшуюся от дождя в единую массу глину и песок с редкими травинками, что пробивали стены и пол расщелины, Наваки что есть сил двигался за своей командой. Лишь бы оказаться от этого монстра подальше — иначе, смерть была бы неминуемой.

Однако, судьба, Ками... Или кто там сидел на небесах, может, и сама Аматерасу, имели другие планы на сегодняшний день: усилившийся дождь лишал юного ниндзя слуха, ибо все, что можно было услышать, кроме противного писка после оглушения — были сотни, а то и тысячи дождевых капель, бьющихся об камень. Звук сливался в непрекращающееся гудение, буквально в лишающий сознания гул, который вместе с писком бил по сознанию.

Впрочем, интуиция и чакра были на стороне Наваки. С их помощью он все-таки добрался до леса, где был в своей стихии — тренировки и жизнь в деревне, скрытой среди бесконечных лесов, давали о себе знать. Оставляя на мокрой и скользкой древесине следы чакры, Наваки рвался в сторону лагеря — уж там-то точно смогли бы остановить этого шиноби.

— Ах ты же...

Несмотря на перерасход чакры, чтобы точно не упасть, скользкая и гладкая поверхность не смогла удержать Наваки — и ветка, проломившись, опрокинула его с верхних путей обратно на землю.

Но один глаз, видимость которого еще позволяла ориентироваться на местности, дал о себе знать: Наваки сумел приземлиться на ноги и по влажной земле рвануть в сторону спасительного лагеря. Слух тоже стал лучше — теперь Наваки мог определенно слышать свое тяжелое дыхание и стук крови в ушах...

Стук.

Тяжелые удары, будто гонг, били изнутри головы, грозя перерасти своей частотой в чечетку. Но снижать темп было нельзя — даже так, когда Наваки двигался на своем пределе, он чувствовал, что расстояние между ним и сгустком разъяренной чакры неуклонно сокращается. Не сказать, чтобы преследующая смерть не прибавляла скорости — она прибавляла желание оказаться от нее как можно дальше. Но желание и возможность, как и всегда в жизни — две разные вещи.

Стук.

Наваки не был особо религиозным человеком — но пережив одну смерть, умирать повторно он не собирался. После такого, иногда, в период рефлексии и самоанализа, тянуло задуматься о неких высших силах и существах. Тем более, когда было реальное подтверждение их существования. Но мысль молиться сейчас даже не пришла ему в голову.

Стук.

Зато в сознание, сейчас больше напоминающее не мысли человека, а комок животных инстинктов, переплетенных нитями и сетями остатков разума, пришла вполне разумная идея. Которая в этот момент может помочь выжить.

Стук.

Кора дерева, до которого дотронулась рука Наваки, неожиданно разошлась, выпуская наружу его точную копию. Через несколько секунд таких копий стало трое и они, разделившись, точно так же, как и оригинал, рванули каждый в свою сторону. А корни по пути неожиданно стали переплетаться, образуя замысловатые картинки и ветки деревьев, дернувшись, как от сильного ветра, зашевелились, будто в такт дождю.

Стук.

Небо раскрасил ярко-белый всполох молнии, осветивший все в округе. Наваки, не сомневаясь, что это иллюзия, наваждение опустошенного сознания, заметил краем глаза протектор шиноби Камня.

Стук.

— Гррр... — сорвалось рычание с растрескавшихся губ генина.

Стараясь преодолеть ощущение собственной беспомощности перед надвигающейся смертью, стараясь развеять иллюзию, сотворенную собственным мозгом, Наваки, не останавливаясь, залепил себе пощечину. И, пожалуй, это помогло ему, если не прийти в себя, то хотя бы понять, что еще есть все шансы на жизнь.

Стук.

Стук.

Еще тройка деревянных клонов отправились во все стороны, а деревья стали образовывать непроходимые препятствия. Очаг чакры, подстегнутый организмом, разошелся не на шутку — Наваки чувствовал этот огненный смерч внутри себя, сдерживая рычание. Ему требовались все силы, чтобы выйти отсюда живым.

Хруст веток и звук ломающихся деревьев вдалеке за спиной лишь подтверждал тот факт, что выбранная стратегия оказалась верной.

Стук.

Стук.

Раздались огненные взрывы за спиной, и в дождливое небо устремились куски древесины, разбитые техникой. А Наваки начал ощущать, что он начал отрываться от вражеского шиноби.

Стук.

Стук.

Враг, видимо, почувствовав это, удвоил усилия — и Наваки ощутил смерть двух своих клонов, уничтоженных чем-то убойным. Всплеск чакры за спиной лишь подтверждал то, что противник использовал какую-то мощную атаку. Секунду спустя в спину Наваки ударила небольшая взрывная волна, а с деревьев на землю полетели сорванные ею листья и капли дождя.

Стук.

Стук.

Абсолютно мокрый, как будто нырнувший в речку, Наваки перескочил небольшое поваленное дерево, после чего был вынужден рухнуть на землю, перекатываясь и уворачиваясь от пролетевших над его головой лезвий ветра.

Словно в замедленной съемке, Наваки наблюдал, как невидимая линия разделила ближайшие деревья и кусты. Словно длинная леска, прошедшая по сырной головке, она срубила ближайшие деревья и те медленно, как будто нехотя, начали падать по сторонам.

Стук.

Стук.

Наваки кинул лишь один взгляд за спину, но и этого хватило, чтобы застыть из-за нахлынувшего ужаса, подстегнутого ужасающей Ки противника: шиноби Камня, с абсолютно белым, застывшим в ужасающем спокойствии лицом, обрызганном кровью, мрачно смотрел прямо на него. Рукав формы джонина был окровавлен и крепко обвязан куском жгута, знак Ивы на протекторе был измазан кровью и дождем, а кулаки были сжаты и покрыты грязью с прилипшими кусками коры.

Наваки сжал зубы. Он должен был выжить. Он не хотел умирать.

Стук.

Стук.

Стук...

В небе сверкнула очередная молния, на секунду освещая белым светом все пространство вокруг, а Наваки уже погрузился в землю, что распахнула перед ним свои объятия, позволяя скрыться от вражеского шиноби. Ноги последнего оплели податливые корни ближайших деревьев, а ветви начали формировать непроходимый бурелом вокруг небольшой полянки.

Шиноби Камня не промолвил ни слова — лишь печати формируемой техники замелькали перед его лицом. Наваки решил не давать противнику времени на формирование техники, и земля исторгнула из себя несколько крупный камней, которые, словно выпущенные из пушки, устремились в сторону джонина.

Тот на одной физической силе вырвался из ловушки корней и, преодолев несколько метров вверх, выплюнул нечто напоминающее шар воды.

'Ударная техника Воздуха? Вот же!'

Действительно, казавшийся водой, шарик вырос, влетев землю и вдавив пространство в десяток квадратных метров внутрь, после чего разорвался, создавая волну. Наваки сумел укрыться за переплетением корней, однако земля, словно при землетрясении, ударила его, сковывая ловушкой. Корни сумели удержать основной удар, поэтому Наваки, не мешкая, стараясь не тревожить пострадавшие ребра, применил технику Земли и выскользнул на поверхность.

Малый огненный шар устремился в противника, а направленным воздействием чакры Наваки поджег ближайшие к нему деревья. Он побежал по кругу, так же атакуя противника несколькими шарами и вышвыривая в того последние кунаи. По его следу вспыхивали деревья и кустарники, и буквально через десяток секунд они с противником оказались в огненном круге.

Даже такой сильный дождь, как сейчас, не затушил огонь — Наваки, на своих максимальных возможностях, управляя деревьями, старался сделать ограждение из максимально горючих и сухих пород. А уж чакры для того, чтобы их поджечь, он вкладывал просто море.

Противник тоже не дремал — после его ударов в земле оставались небольшие кратеры, хотя Наваки мог точно сказать, что основное воздействие было как раз силовое. Противник действительно был силен — неприятное ранение плеча, полученное при взрыве, и несколько ожогов, ни на что не повлияли.

Буквально долю секунды противники сверлили друг друга взглядами, после чего устремились в едином желании перегрызть друг другу глотку. Наваки приберег для такого момента хороший нож, которым предпочитал не работать, но бережно точил и берег. Легкий взмах, удар, и Наваки отшвырнуло назад, опрокинув на спину — все-таки размеры и возможности были несовместимы. Перекатом уйдя от добивающего удара, Сенджу проскользнул по мокрой почве вперед, вскакивая на ноги.

Сдетонировал оставленный взрыв-тег, но противника там уже не было — он появился буквально из ниоткуда прямо над головой Наваки, занося свое смертельное орудие. На это и рассчитывал Наваки — два клона по сторонам и он сам были уже готовы, сложив нужные печати:

— Катон: Великая техника огненного дракона!

Три потока огня, устремившиеся хищными монстрами прямо к противнику, летящему на Наваки, не оставляли ему шансов, по мнению Наваки. Они поглотили врага буквально в метре. Наваки, который тоже получил ожоги от своей техники, но смог немного уберечься, начал на остатках чакры погружаться в землю. Когда, наконец, пласт земли сомкнулся над ним, а жар спал, Наваки аккуратно поднял почерневшие руки к своему лицу, глядя сквозь пальцы в верх, в темноту.

Буквально через минуту земля вздрогнула, и пласт, что укрывал его, разошелся. Окровавленный, с одной рукой, покрытый ожогами и кусками тлеющей формы и источающий ужасающий запах на Наваки смотрел шиноби Камня.

— Ты знаешь, что тебя очень сложно убить? — Спросил Наваки, отпрыгивая назад.

Его противник не ответил ничего, лишь занес немного оплавленный кунай.

Но шиноби не смог закончить удар — несколько кунаев и техника Ветра буквально снесли его в сторону. В пронесшемся следом вихре шиноби Конохи, в котором Наваки с трудом, сквозь свои слипающиеся глаза, различил Данзо, снес голову джонину Камня.

— Отлично... Я жив... Я буду жить...

Холодный дождь медленно сбавлял обороты, сменившись пеплом от горящих деревьев, что покрывалом начал укрывать поляну. Но лицо Наваки он так и не закрыл — пришедшие ирьенины не оставили молодого Сенджу без своего внимания. Лишь когда Наваки уносили на носилках в лагерь, один из них сказал другому:

— Тут весь лес выгорел намертво. Боюсь, теперь это отличный указатель нашим врагам. Придется, видимо, скоро менять местоположение лагеря.

Часть 19

Наваки и раньше проводил в полевом госпитале много времени, но только в качестве врача, а не в качестве пациента. Сейчас он опробовал на себе эту роль... Ну, как опробовал? Знающего персонала было все равно мало, даже несмотря на то, что уровень знаний выпускавшихся генинов был повыше. Да и тот факт, что Наваки хоть как-то обучался медицинским техникам на 'гражданке' тоже сыграл свою роль. Короче говоря, Наваки, даже несмотря на ранения, замотанные в бинты руки и больные ребра, играл роль медбрата и помощника персонала. Все-таки война идет, приходится, знаете ли, стараться. Зато можно было рассчитывать на более вкусную пайку и, заодно, некую большую информированность о том, что происходит на фронте.

А на фронте было 'весело', если стараться выразить свою мысль цензурно. После устроенного боя в каньоне, где Камень потерял лучшего джонина на этом участке, что состоял в группе оперативной поддержки одного из постов, шиноби Конохи сориентировались быстро и практически с наскока заняли тот самый пост, углубившись в территорию, подконтрольную Камню. Тех, разумеется, возмутила данная несправедливость и начались прощупывания как этого поста, так и других участков фронта. Постепенно ситуация накаляется, и пока точно не известно, к чему именно эти действия приведут, но уровень жертв пока неуклонно повышается. Достаточно указать на тот факт, что помощь Наваки, который сам пребывал в не лучшем состоянии, приняли с явным облегчением и благодарностью. А работы действительно было много.

На этом участке фронта у большинства пострадавших шиноби из-за специфики противника и местности были характерны ранения нескольких типов — сломанные, раздробленные конечности, иногда оторванные в результате взрыва. Многочисленные ранения от холодного оружия и многочисленные ушибы со сломанными ребрами. Но те же ожоги были редким гостем и получены в основном от близких взрывов взрыв-тегов или от союзного огня. Но работы хватало, тем более, что иногда и противник подкидывал интересные задачки — судя по словам медиков, иногда приходилось выбираться в поле, чтобы вытащить шиноби из очередной ловушки противника. Живым и, желательно, одним куском.

Впрочем, у противника была ситуация немного похуже — несмотря на то, что это была их родная земля, они явно имели проблемы с обеспечением медицинскими препаратами и грамотными специалистами, хотя и могли дать фору в индивидуальной выучке бойцов и медиков. Камень славился одиночками-специалистами, этого было не отнять у них.

Впрочем, при грамотной командной работе шиноби Конохи...

— О, мальчик-массажист! — Наваки обернулся, услышав смутно знакомый голос.

На небольшом матрасе посреди набитой людьми палаты сидела знакомая ему куноичи. Знакомая, в первую очередь, по той причине, что он неплохо изучил ее тело. Когда одевал ее, пьяную, и нес ее домой. Вместе с подругой. Ох, как же это потом аукнулось ему...

— О, и тебе привет, спящая красавица, — хмыкнул Наваки, осматривая ее взглядом медика.

Куноичи имела замотанную в бинты руку и явные следы хорошего такого истощения чакры. Следы от порезов еще не сошли, но парочка шрамов на видимых частях тела присутствовала. Наваки постеснялся сейчас осматривать ее живот, но не сомневался, что там явно можно было найти следы недавнего боя в виде синяков. Видимую картину дополняли синяки под глазами и общая растрепанность, свойственная куноичи на войне — все-таки отсутствие некоторых элементарных удобств здорово мешает жить. Те же зеркала отсутствовали как класс. Хотя, не сомневался юный Сенджу, найти парочку можно было где-нибудь в заначках у самих куноичи, но те не спешили делиться ими со своими подружками.

— О, моя давно знакомая пациентка! — усмехнулся Наваки, — Как практикующий ирьенин должен заметить, что любые возлияния здорово вредят делу шиноби! А еще очень сильно репутации, хе-хе.

— М-моу... И ты туда же! Я уже устала отвечать знакомым, что у меня нет ничего такого ни с каким Сенджу! Ну, пусть даже и с таким красавчиком как ты!

Вместе посмеявшись над шуткой, старые знакомые вышли из палаты и устроились в одном из коридоров здания, временно служащего помещениями госпиталя для шиноби.

— Не ожидал, честно говоря, встретить тебя здесь, — сказал Наваки, глядя на старую знакомую, — Но, а где же твоя маленькая подружка?

— Ну... Ей повезло больше, чем мне — она не попала под ту технику и сейчас на фронте. Хотя, тут надо подумать, кому это больше повезло... М-м... А ты, я смотрю, помогаешь тут ирьенинам? Даже после ранений?

— Ну, мои ранения не настолько серьезны, чтобы можно было отлеживаться в палате и плевать в потолок. Тем более, что у меня есть какие-никакие, а знания, поэтому чем могу, тем помогаю. Но я и так проводил тут много времени еще до попадания по, хех, естественным причинам, — хмыкнул Наваки, поглядывая на куноичи, — Ну, а вообще, не совсем так я себе представлял эту войну.

— Я тоже... — вздохнула куноичи, — Я вообще не представляла, что она будет. Все было так хорошо... Почему... Зачем кому-то надо было ее начинать?

Собеседники погрузились в молчание. Наваки тоже обдумывал это, но предпочитал все-таки молчать, держа все в себе. Он действительно понимал тех людей, которые, побывав на войне, становились пацифистами. Но иногда требовалось собрать все силы и, несмотря ни на что, делать свое дело. Иного выхода просто не осталось. Ведь с другой стороны будет точно такой же человек, который, несмотря на рефлексию, проткнет твое сердце своим кунаем. Война меняет людей. Но тут стоит подумать о том, что профессия шиноби — сама по себе и есть война. Пусть даже с самим собой и собственными принципами.

Да, генины попадают на войну не побывав на миссиях, которые во многом сформировали мировоззрение более старших шиноби. Война корежит психику юных солдат, даже несмотря на то, что пока еще их стараются не допускать до фронта. Но происходят многочисленные инциденты, да что там, иногда даже одобренные наверху акции. И юные шиноби пробуют кровь на вкус.

— Судьба шиноби — не самая простая вещь, — наконец, нарушил тишину Наваки, — Но мы должны нести свое кредо. Воля Огня... Она действительно существует. Она прямо сейчас бьется внутри нас, не давая нам сложить руки. Она бьется в сердцах тех, кто, оказавшись в безвыходной ситуации, несмотря ни на что, не опускает руки и продолжает бороться. Знаешь, я услышал много историй, пока помогал здесь, в госпитале. Не все из них кончались хорошо, далеко не все. Но иногда происходят просто необъяснимые вещи. И именно поэтому мы все не сдаемся. Ведь у нас есть наша вера, в нас горит Воля Огня. Ну, и, конечно, я верю в нашего Хокаге. Кто-кто, а он точно будет стоять за нас.

— Хех... — куноичи потерла глаза, — До чего докатилась... Меня успокаивает ребенок...

— Ребенок? — надулся Наваки, — Мы с командой за минуту уничтожили команду противника. Я завалил джонина Камня!

— Ну-ну, — девушка замахала рукой, — Не дуйся! Но ты все-таки здесь, как и я. И оба мы ранены, хе-хе. Но а вообще, джонин — это очень даже неплохо. Да что там, это очень хорошо! Ты знаешь, что не каждая команда чунинов может завалить матерого джонина!

— Ну... По правде, мне помогли. Добил его мой учитель уже. Я его только поджарил, да руку оторвал... М-да.

— Тем не менее, ты очень силен для своего возраста, — хмыкнула она, — Я пока могу похвастаться только чунином.

— Мне, на самом деле, очень повезло, — заметил Наваки, глядя на свои замотанные в бинты ладони, — Был очень большой шанс, что я погибну. Более того, я до последнего был уверен...

— Ну, сейчас ты вообще не думай об этом, — улыбнулась она, приобнимая Наваки рукой, — Ты жив. Он мертв. Все закончилось хорошо.

— Мне повезло, — обнял ее в ответ Наваки, — Надеюсь, будет везти и дальше. Но, знаешь что... Везение, это же штука проходящая...

— Хр...

— Эй, ты чего? — Наваки аккуратно оттолкнул девушку. — Даттебайо! Ты шутишь что ли? Второй раз уже засыпает!

* * *

— Здравствуйте, учитель!

Как это и всегда бывает, Данзо нагрянул совершенно неожиданно, появившись в госпитале, словно снег среди июня. Абсолютно внезапно и, что характерно, никого не предупреждая о визите. Впрочем, ожидать от него последнего было бы глупо — паранойя у нашего учителя цвела и пахла. Данзо, в ответ на приветствие, отделался формальным кивком и, обмолвившись парой слов с главой госпиталя, взял меня за плечо и переместился в пустующую сейчас комнату отдыха.

— Хорошо, что тебе стало лучше, Наваки — значит, ты можешь скоро вернуться на фронт. Там сейчас полно дел, найти время, чтобы выбраться, удалось с трудом.

Сенджу кивнул. Он прекрасно понимал проблемы учителя — все-таки война отнимала действительно все время. Здесь принцип про силу и ответственность работал как надо.

— Однако, я пришел не за тем, чтобы попросту поболтать с тобой. Мито-сама просила меня передать, что ты хорошо показал себя. А так же, что ты напомнил ей желающего умереть в первой же схватке идиота. Я не согласен с ней. Считаю, что ты поступил правильно. Заманив этого джонина в ловушку, ты нам здорово помог. Но тебе очень повезло, что твоя команда добралась до меня раньше, чем он до тебя. Но на простое везение нельзя полагаться все время, ты должен это понимать.

— Я понимаю. Надо больше тренировок.

— И это тоже, — кивнул Данзо, — Но кунай в твоей руке должен быть не только острым. Он еще должен выдержать удар противника. Помни это.

— Да, учитель, — кивнул Сенджу в спину уходящему сенсею.

— И еще: с тобой хотели встретиться твои сокомандники, — оставил последнее слово за собой Данзо, — Поэтому я все-таки дал им один выходной.

'Данзо дал выходной моей команде, чтобы они могли со мной встретиться? Что произошло вообще с ним?', — Наваки потер забинтованной рукой лоб, — 'Что-то предчувствия у меня...'

Буквально через минуту дверь отворилась, и в комнату отдыха протиснулись Сакумо и Мадара. Наваки, осмотрел их по привычке взглядом медика, не заметив, впрочем, новых ранений или травм. Что здорово его успокоило — он действительно беспокоился за свою команду.

— Наваки... — первой голос подала Мадара и ударила его, — Ты идиот!

— Ай! — Наваки даже присел, хватаясь за голову, — Идиотка! Ты чего дерешься!

— Да потому что ты беспечный придурок! — следующий удар излишне агрессивной куноичи заставил Наваки уворачиваться.

— Ты совсем, что ли, с ума сошла? — Наваки отпрыгнул в другой конец комнаты, осторожно держась за голову, — Блин, как же больно!

— Ой, слишком сильно ударила? Но ты не волнуйся! Сейчас я устрою тебе такую анестезию, что ничего не почувствуешь! — захрустела кулаками Мадара.

— Что случилось? — посмотрел Наваки на Сакумо, который притворялся ветошью.

— Ну... Мадара-чан очень переживала, когда ты оказался в госпитале и даже не попытался как-то связаться со своей командой. Да и, собственно, не она одна хочет тебя ударить!

— Ну, ребята! Вот кто-кто, а вы, я думал, поймете, что тут тоже полно работы! — попытался увести разговор в сторону Наваки, — Это же госпиталь! У меня и времени-то свободного почти нет!

— Ты говори-говори, — хмыкнула медленно идущая к Сенджу Мадара, — Но только от моего кулака тебя это не убережет!

— Мадара-чан, милая моя, золотая, красавица, ну, не бей меня, а? Хочешь, я тебе цветочек подарю, а? Любой! Или, — Наваки заметался по комнате отдыха, — О, помидорки! Хочешь, я помидорки выращу! Это я могу быстро!

— Кажется, ты слишком сильно ударила его по голове, — заметил Сакумо, отодвигаясь от Учиха. А то еще и его ударит.

Часть 20

Глаз Мадары нервно подергивался а рука немножко сжималась, как будто пытаясь нащупать кунай в воздухе. Ее поза была скована и выглядела она напряженной. Внимательный наблюдатель заметил бы признаки небольшого шока: чуть раздутые ноздри и крепко сжатая челюсть.

— Что. Это. Такое?

Наваки, одетый в странный зеленый костюм, находился посреди помещения, уставленного десятком кадок с растущими кустами, на которых висели реальные плоды помидоров. Красные, сочные плоды так и манили к себе взгляд, блестя в лучах солнца, выглянувшего на минутся из-за туч и осветившего небольшую теплицу, сооруженную из разнообразного хлама на территории госпиталя.

— Как что? Я же обещал помидорчики?

— Кажется, ты ударила его слишком сильно тогда, — прошептал на ухо Мадаре Сакумо.

Наваки еще с десяток секунд наблюдал за треснутым шаблоном Учихи, после чего смиловался над ней:

— А вот нечего было меня бить. Иначе я уничтожу в ответ вашу психику.

— Признай, он тебя сделал, — хохотнул Хатаке, — стараясь оказаться подальше от теплицы. Чисто на всякий случай.

~*~*~*~*~

— Было что-нибудь новое, пока я отсутствовал? — поинтересовался Наваки, когда они всей командой двигались верхними путями в сторону нового лагеря.

— Нет, — отозвалась Мадара, — Ничего нового. Абсолютно.

Девушка, надув немного щеки, отвернулась от Наваки. Тот всегда считал факт, что Учиха смущается таким немного странным образом, довольно милым. Конечно, со временем, Мадара научилась лучше скрывать собственные эмоции, но одновременно и проявлять их, в те редкие моменты, когда оказывалась наедине с командой, стала чаще. Чего стоят только те удары, которыми она наградила Сенджу в госпитале. И ведь все потому, что девушка сильно волновалась за своего сокомандника и, как смеял надеяться Наваки, лучшего друга.

— Кхм, давай, все же я отвечу, — подал голос Сакумо, — В принципе, из нового только то, что нас стали отпускать на патрулирование, да прочесывание местности. Иногда привлекают теперь в качестве команды быстрого реагирования... Но боев стало больше, — генин поднял руку, украшенную шрамом, — И не сказать, чтобы легкие они были. Прошлый раз, вот, на чунина нарвались...

— Каменная крыса умел прятаться, — хмыкнула Мадара, — Но когда я подожгла все вокруг, ему стало резко не по себе. Да так, что он сварился!

— Ммм... — протянул Наваки, глядя на Учиху, — Молодец!

Девушка чуть покраснела и отвернулась.

'Чудно...'

~*~*~*~*~

— Ударим прямо по этой долине. Там совсем мало постов, так что, возможно, нам удастся подойти незамеченными, что обеспечит эффект неожиданности при нападении. Вполне вероятно, что нам это удастся: по донесениям разведки...

— Я читал донесения разведки, — хмыкнул Данзо, — Не надо мне про них рассказывать. Но и не стоит забывать про то, что Камень может в достаточно быстрые сроки нарастить группировку тут — все-таки оперативный резерв у них большой и находится не так далеко. День, два — и мы не сможем проводить наступательные операции. Просто не хватит людей. Но, пока все выходит неплохо — те блок посты, что находятся в лесу, мы сумеем зачистить быстро. Проблема в том, что их там всего два — ублюдки здраво опасаются соваться туда.

— Если ударим быстро и создадим мощный перевес, то сумеем занять всю долину сразу.

— Про потери думали? Кто потом эту долину тогда будет держать под контролем?

— Вы забываете о том, что при желании мы всегда можем затопить эту долину вместе с войсками Камня и тогда нам не придётся их штурмовать и нести потери.

Типичное штабное заседание в очередной раз грозило перерасти в небольшой спор между шиноби. Наваки уже навидался этого за несколько прошлых заседаний. Конечно, решаемые тут вопросы были жизненно важные и необходимые, но иногда, как казалось Наваки, следовало бы отнестись более адекватно к их решению. Потому что ему, вынужденному сидеть тут и все это выслушивать, здорово надоедало.

Но тут проскакивала действительно интересная информация, да и понять свою роль в происходящих событиях тоже было не лишним — а из нашей команды сложилась явно 'пожарная' бригада, которую кидали для помощи другим ребятам. А на нашем участке фронта вечно происходили прорывы противника, которые стоили нам много пролитой крови и вечной головной боли.

Вообще, обычного шиноби, пусть и главу своей команды, не пустили бы на это совещание. Однако Данзо протащил меня сюда. Видимо, я играю какую-то важную роль в его планах, раз он решил, что мое присутствие тут необходимо. Но если быть полностью серьезным: что мое присутствие тут может изменить? Решения принимают люди, которые и будут участвовать в том, что они запланировали. И головой своей большинство отвечает точно — не перед противником, так перед каге. Проигравших не любит никто. Выживших трусов не любят еще больше.

~*~*~*~*~*~

Огненный шар, яркой полуночной звездой полетел вверх, что ознаменовало начало нашего наступления. Я, улыбнувшись, вытер кунай о труп шиноби камня, который немного отвлекся в дозоре, что позволило нам без потерь потом зачистить небольшой пост противника. Довольная Мадара, приговаривая что-то про боль и величие пытала закованного в древесные кандалы начальника этого поста.

Тот вяло сопротивлялся. По правде, особого смысла в этом действии не было — никакой стратегической информации обычный чунин не знал и, по всей видимости, уже успел пожалеть, что ему выпала честь быть начальником поста. Но лучше дать Мадаре игрушку, чем потом успокаивать ее разбушевавшуюся жажду крови. Она опять получила небольшой порез и из-за этого снова вышла из себя. Как-то это начало часто случаться — даже так, что в мои мысли закрадывается подозрение, а не стали ли ей это нравиться?.. Да ну... Бред какой-то.

— Хе-хе... не, точно бред...

— Ты о чем? — поинтересовался Сакумо, поджаривающий на огне, который достался нам от прошлых хозяев поста, какую-то мясную снедь.

— Да так... Бред один в голову пришел.

— Ну и какой?

— Я даже не хочу вспоминать, даже не хочу, — ответил я, глядя на пытающегося отползти от Мадары чунина Камня.

— Так, заканчиваете страдать хренью, — приземлился рядом один из наших чунинов, — Мы выдвигаемся вперед. Так что ваша задача — следовать за нами и добивать выживших, если они будут.

— Ну вот, опять все веселье вам, гррр! — Мадара, в порыве гнева, прикончила несчастного чунина, — Вот же! И где мне теперь нового найти?!

— Вы услышали. Я пошел, — не моргнув глазом, чунин ушел в вихре шуншина.

— Наваки! Пойдем вперед, а? Я хочу встретить сильного противника!

— Эх, Мадара-чан... Подойди-ка ко мне!

— Ай, за что! — схватилась Мадара за лоб, по которому я треснул ребром ладони, — Совсем охренел?!

— Если не успокоишься я на этом не остановлюсь, ты меня знаешь, — пригрози я ей.

Это подействовало, через пару секунд она успокоилась. Только сложила руки на груди и сверлила меня недовольным взглядом. Вот что значить правильное понимание, кто тут командир! А ведь и всего-то требуется ставить ее на место в регулярных спаррингах! И это, скажу я вам, совсем не просто. Все-таки прогрессируем мы оба чудовищными темпами. Да и Сакумо от нас не отставал — порой удивляя очень интересными финтами. Из семейной, наверное, школы.

— Пока мы не получим чунинов, соваться в наступление в первых рядах — явное самоубийство. Тем более, что выглядим мы действительно очень молодо, и выбить нас будут стараться первыми. Чтобы не выросли. Сейчас наша задача...

— Беречь себя и набирать силы, — закончила за меня Учиха, — Я слушала Данзо и могу слово в слово повторить его речь. Но как же хочется иногда всадить кунай...

— Не тебе одной, — хмыкнул Сакумо, — Но нам следует пока постараться... Минимизировать риски, — деликатно подобрал он определение, ну надо-же, — Тем более, что это война, судя по всему, на долго. Успеем еще крови попить из них, успеем.

— О нет! Только не заводите свою очередную шарманку на тему: 'сколько нам еще мокнуть под этими дождями'! Мне хватило и прошлых... десяти раз!

— Ты не завирайся-то! Где там десять было? И пяти не насчитаешь, бревно!

— Ты как меня назвала?!

~*~*~*~*~

— Кажется, это уже вошло в привычку: ходить по этим коридорам...

Действительно, ровно отштукатуренные стены больницы пробуждали хорошие воспоминания о времени, проведенном в этих стенах. Конечно, было и немало неприятных вещей, порой, очень нехороших, но такова человеческая память — она сохраняет преимущественно хорошие вещи. Конечно, когда они есть.

— Подумать только, есть ли хоть один нормальный человек, которому по нраву находиться тут добровольно? Ну, тебя считать явно глупо, где ты и где нормальность, — съязвила Мадара, — Я бы добровольно сюда ни за что бы не легла!

— Эй, ты, между прочим, добровольно сюда пришла сама сейчас.

— Чтобы проверить сокомандника!

— Но ты же здесь? Здесь. И этот факт изменить ты не сможешь, хе-хе! — усмехнулся я, глядя на надувшуюся Мадару.

— Вырвать бы твой язык, да тогда пользы от тебя совсем не будет — ты и умеешь только языком работать, — ответила колкостью она.

— Ты вообще вкурсе, насколько это пошло звучало? — поинтересовался я.

Судя по сменившейся краске лица, до нее дошло, что она сказала. Мда, все-таки настал тот период, когда подростки начинают задумываться обо... обо всем, скажем так. Вот и у нас начали потиху пробуждаться гормоны. Ну что тут говорить — жили мы командой в одной палатке и в такой компании, даже несмотря на то, что мы были как семья, Мадара начала вызывать у меня... определенные мысли. Впрочем, война и тренировки настолько изматывали нас, что кроме мыслей, сил больше ни на что и не хватало. Порой, мне хотелось поблагодарить за это нашего Учителя — впрочем, руководствовался он все-равно совершенно другими причинами. И физиологии там точно не было.

— О, ребята, вижу, вы решили ко мне зайти! — встретил нас Сакумо в палате.

А я провожал взглядом покрасневшую куноичи, выбежавшую из палаты, как только мы в нее вошли. Молодая девчонка-генин, видимо, была оставлена в госпитале, ибо на передовой ей явно было не место. Мда... Кажется, гормоны шумят не только у нас с Мадарой...

— Так что вы тут делаете? Неужели на передовой без Сакумо-Великолепного никак?

— Ага, как же! — фыркнула Мадара, — Не видеть тебя и шуточек твоих не слышать еще бы пару недель! Вот рай будет-то а, Наваки?

— Ага. Ты, давай, выздоравливай быстрее, а то у меня от нее уши уже вянут...

— Предатель! Нет, чтобы поддержать, а ты вечно выгоду ищешь! Вот уйду я от вас!

— И кто тебя, такую, возьмет?

Наши привычные препирательства продолжались еще бы некоторое время, как это обычно бывало, если бы не прервавший нас смех Сакумо:

— Вы, я смотрю, как всегда вместе! Даже споря, за руки держитесь!

Мой взгляд соскользнул вниз и я увидел, что действительно, все это время мы с Мадарой держались за руки. Даже сидя на кушетке у Сакумо. Мда... И за такими вещами я уже не могу проследить?.. Да какой из меня шиноби!

— И ничего мы не это!.. — воскликнула Учиха, вырывая руку, — И вообще, пойду я! Не люблю госпитали!

Часть 21

Глава 21

Огненный поток сорвал последнюю жухлую листву с дерева, испепелив следом и его самого, превращая когда-то могучее древо в горящее полено. Впрочем, теперь такими полыхающими воспоминаниями был почти весь окружающий лес — сражение шиноби набрало свою силу и теперь во все стороны летели смертельные техники. То и дело из земли вздымались каменные колья, пытающиеся насадить на свои острия незадачливого шиноби, а уж про летящие во все стороны огненные шары, небольшие смерчи и многочисленное летающее железо и говорить не стоило: этого добра всегда было навалом в каждой стычке. Два давних врага сошлись в смертельном бою...

Не делая различия между сражающимися, в своей чудовищной незыблимости безмолвно взирал на эту картину лишь старый храм на вершине холма, окруженного лесом. Именно за этот храм сейчас и велась борьба — стратегическое возвышение над всем лесом позволяло контролировать практически полсотни километров во все стороны, не позволяя противнику подобраться незамеченным... Храм повидал немало битв на своем веку, первая мировая война шиноби так же прошла своей кровавой поступью мимо его стен. Но льющаяся у его подножия кровь лишь укрепляла фундамент, заставляя взирать на все происходящее совершенно без всякого сожаления, волнения или страха. Если бы древние стены могли говорить, они бы сказали: 'Ох уж эти дети... Вечно им не сидится на месте...'

— Мда... — хмыкнул Наваки, взирая с холма на творившуюся внизу вакханалию битвы, — Кажется, пора заканчивать...

— М-моу... Так быстро? — чуть не простонала Мадара, — Только же началось веселье...

— Нам совершенно не нужен выгоревший в округе лес. Да и потерь хотелось бы избежать, — пожал плечами он, — Так что... Нимпо: Подземные корни!

Сотни древесных отростков в виде корней вырвались из под земли, схватывая и старясь сжать как можно сильнее шиноби Камня. Конечно, наиболее опытные шиноби ушли от них, но четверка генинов оказались в ловушке и буквально через секунды их участь была предрешена — привычные к древесным атакам шиноби Конохи оборвали их жизненный цикл.

— Тут Сенджу! — раздался немного панический голос какого-то чунина.

Буквально полыхающий несколько мгновений назад бой затих, превратившись в странную свалку, а роющиеся в воздухе и скользящие по земле корни нашли еще двух жертв, сумев сковать их движения. Резкое движение руками и один несчастный чунин камня лишается своих ног — Наваки не собирался никого жалеть. Второго же оплели корни и, придушив, утянули под землю. Никогда не знаешь, когда может пригодиться вражеский шиноби в живом состоянии... Да и прекрасный способ подлизаться к учителю или Мадаре, предоставив им то, что они желают. По разным, правда, причинам. Оба, конечно, оставят его выпотрошенным и опустошенным... Только первый на информацию, а вторая на внутренности. Порой, Наваки действительно переживал за свою сокомандницу.

— Четвертый год войны, а ты все не наигралась? — попытался укорить он девушку, наблюдая, как вражеские шиноби отступают.

— И это говорит мне тот, кто оставил своих клонов с техниками 'древесных шипов' на пути их отступления? — переспросила его Учиха, взирая на поле боя.

Редкие всполохи огня отблескивали на ее протекторе и пускали блики на утонченное бледное лицо, создавая совсем уже неземной вид для красавицы из самого безумного клана Конохи. Наваки был, впрочем, не особо против такого вида своей старой подруги, потому что он был ему по нраву. Ему вообще нравились все возможные 'виды' Учихи. В конечном счете, только он по-настоящему знал, какая она внутри. Конечно, пришлось немало потратить и сил и времени, да и крови пролить, чтобы суметь проникнуть в ее душу... Но несмотря на некую циничность и привычку собственные чувства приглушать, Наваки мог с уверенностью сказать, что это того стоило. Странный факт — на войне он отчетливо ощущал, что живет намного интереснее, чем в мирной Конохе. Конечно, мало что могло сравниться с тем ощущением безопасности, которое было в деревне, однако, порой, это ощущение возникало у него и в окружении своей команды. Уверенность в друг друге — это то, что не раз спасало их.

Да и, говоря по правде, особого желания посетить деревню даже во времена редкого отпуска не возникало. С семьей он мог встретить и в госпитале или в тылу, хотя и случалось это определенно редко. Ну а в самой деревне... Видеть медленно угасающую Мито... Видеть отсутствующих знакомых и узнавать о смерти очередного одноклассника или друга... Это было больно. Наваки предпочитал быть прагматичнее — он копил ненависть и боль в себе, чтобы обрушивать ее в битвах и сражениях на противников. Сейчас был отличный момент, чтобы как раз расправиться с несколькими врагами и после крепко забыться на несколько часов.

— Сакумо, ты готов? — трофейная рация разразилась хрипом, среди которого условно можно было разобрать 'да', — Отлично. Они будут через несколько секунд. Ударим с двух сторон. Мадара, ты готова?

— Я всегда готова испепелить их!

— Отлично, полагаюсь на тебя, — кивнул Наваки, после чего начал складывать печати. Начиналось самое веселье.

Температура воздуха вокруг подскочила на десяток градусов, становясь немыслимо горячей, но привычный на фронте к постоянным скачкам температуры, атмосферного давления, смене погоды и местности, Наваки не обратил никакого внимания на этот факт. Подросший за годы контроль позволял провернуть многое из того, что ранее было недоступно, а возросшие резерв чакры вкупе с опытом позволили выбрать именно то, что было необходимо для нейтрализации группы врагов.

Да и, честно говоря, опробовать новую убойную технику было просто необходимо — ведь пока никто кроме команды, учителя и полигона не видели ее в действии. А так, как раз можно было испытать ее на 'кошках'. Конечно, придется полежать пару часиков без чакры, но Мадара вытащит и поможет, если что.

— Нимпо: Сотворение Леса Шипов!

Словно руки нищих, просящих милость у богов, в небо вздернулись из земли неудержимым потоком сотни и тысячи древесных шипов, расходясь от места своего начала и сотворения, дальше, в сторону убегающих шиноби. Лес, частично сгоревший и частично нетронутый — это было то, что здорово облегчало вырывающимся из податливой влажной почвы бывших корням, твердеющим с невиданной скоростью. Словно огонь в ветряную и сухую погоду, Лес Шипов в считанные минуты раскинулся на несколько километров вокруг, лишая жизни все живое, что не находилось в единственной безопасной зоне — холме со старым храмом и небольшой полянкой, где первоначально развернулось сражение.

— Это было близко, — заметил вылетевший из зеленых листьев шуншина Сакумо, — В этот раз ты почти не нанизал на них и меня, хех.

Наваки промолчал в ответ, опустившись на колени в минутном ослаблении — аккуратно придерживаемый за плечо Мадарой, он вскоре был уложен к ней на колени и прикрыл глаза, лишь изредка открывая их и поглядывая на Учиху. Пожалуй, в размере синяков под глазами они с ней могли поспорить — высыпаться удавалось не так часто. Впрочем, отдыхать и восстанавливаться он научился и в движении, все-таки даром не проходит война и вырабатывающиеся на ней привычки.

— В этот раз вышло очень даже хорошо, — заметила Мадара, когда он в очередной раз решил посмотреть на небо, удерживая себя ото сна, — Пожалуй, вышло лучше всех тех, старых, попыток. Мне понравилось.

— Понравилось? — Наваки скосил взгляд на горизонт, который был с трудом различим сквозь плотный лес шипов, — Тогда этот букет я дарю тебе.

— Мило, — ухмыльнулся Сакумо и после, чтобы не получить по шее от Учихи, сдал Наваки: — Он еще для тебя одного пленного припас.

Учиха буквально заурчала, аккуратно поглаживая волосы Наваки. Наваки внутренне содрогнулся.

— Какой ты внимательный, Наваки! Знаешь, как угодить члену своей команды!

— Ага. Всегда рад тебе угодить, — сдался Наваки, втайне вздыхая.

Впрочем, легко пришло — легко ушло. Эту мысль ему, как шиноби, пришлось усвоить уже давно, но часто все-таки она напоминала о себе в таких вот ситуациях, врываясь в жизнь совершенно неудержимым сумасшедшим потоком из событий, который переворачивал все вверх дном. Обычно такая пора накатывала и уходила из его жизни до следующего раза, однако последние несколько дней совершенно сводили с ума — как скоростью происходящего, так и общим потоком постоянных столкновений с врагом. Развеяться (относительно, конечно) вышло только сейчас, но собственная техника выжала его почти до дна.

— Ох... Поспать бы...

— Ну нетушки! Спать он захотел! — Учиха наклонилась вниз, вжимая его в свою грудь...

— Биджу, больно! — Наваки дернулся, почувствовав, как Мадара нажала на какие-то точки на его торсе.

— Не спать! — усмехнулась она и продолжила: — Я не буду торчать тут с тобой на коленях весь вечер!

— Мда, оставлю ка я вас — пойду проверю остатки камня после твоей техники. И да — ребята, вы тут полегче, все-таки на виду у народа... — Сакумо успел уйти в шуншин раньше того, как брошенные Учихой кунаи прошли сквозь его глаза.

— Ну, полегче ты бы с ним была... — пробурчал Наваки, глядя как лишившиеся своей крепкости древесные колья превращаются обратно в корни и ветки деревьев, опускаясь на землю и открывая вид на светившийся кроваво-красной полосой горизонт.

Буквально через несколько минут это кровавая полоса расширилась в ширину, что куда не кинь взгляд — оставленная вражеским кунаем рана и редкие розовые облачные куски всплывали тут и там, словно куски потревоженной плоти, вытащенные из раны зазубринами от вражеского оружия. Наваки, глядя на эту прекрасную и пробуждающую воображение картину, лишь печально вздыхал. Время действия техники — новая проблема, с которой ему предстояло столкнуться. Его дед сумел закрепить эффект от ее применения, однако у него пока еще не вышло совершить это. Мозг привычно начал продумывать возможно варианты решения этой проблемы, а взгляд уставился куда-то вдаль, не видя практически ничего...

— Ай!— дернулся Наваки, почувствовав затылком удар Мадары.

— Тебе что было сказано? Отдыхать!

— Мадара-чан, ты же видишь, что время действия техники...

— Гррр! Не пытайся тему сменить! Отдыхай давай!

Наваки повернул голову, уставившись в глаза Мадаре. Пожалуй, размышлять вот так было очень даже неплохо. Несмотря на то, что частенько прилетало по башке — на самом деле, в его стремлении стать сильнее и научиться чему-то новому Мадара поддерживала и понимала его больше всех. Все-таки культ силы многое для нее значил и стоял явно выше даже клановых правил и прочих заморочек. Хотя сквозь это явно пробивался тот факт, что Мадара действительно стала и почувствовала себя женщиной, поэтому нечто истинно женское, вроде странной заботы и желания быть рядом соперничали в ней со старыми привычками и поведением, вынесенным из детства. И первые явно побеждали в ее характере. Если бы это еще иногда не проявлялось в несколько ненормальном желании причинить боль, чтобы потом поухаживать... То было бы вообще прекрасно. Впрочем, кое-какие уроки, вынесенные из тренировок с Орочи помогли преодолеть такие вот проблемы в их общении. Опыт-с...

— Уже получше, — вздохнул Наваки, чуть приподнимаясь и утыкаясь затылком в подбородок Учихи.

— Полежи еще немного, — девушка свела свои руки на груди Наваки, прижимая его, — Так сидеть... Очень даже неплохо. Мне... Мне нравится такая безмятежность.

Наваки послушно прилег обратно глядя в глаза Мадары, безумное полыхание которых притихло, демонстрируя темную тихую поверхность озера, в котором отражались, поблескивая серебром, созвездия. Впрочем, как и в любом озере, никто не мог точно сказать, какие же монстры водятся на его дне. Лишь Наваки предполагал, глядя сейчас в эти бездонные колодцы тьмы, чувствуя, теплый покой на душе.

Часть 22

Паришиво. Паршивая ситуация. Паршивое настроение. Паршивые шиноби Ивы. Всё было крайне паршиво. Без всяких скидок, сегодня моё настроение было на нижних уровнях Ада, множество значительных и нет факторов, зависящих от меня и нет, слились в одну большую бочку дерьма, которую судьба решила с лихвой вылить точно мне на голову. Злость и бессилие, глухая тоска и безпочвенное раздражение на всех и вся, включая себя, смешивались в причудливом коктейли даря незабываемые ощущения.

А ещё с неба лил густой дождй, заглушая стуком тяжёлых капель воды любые шумы за пределами десяти метров. Хах, стоит ожидать очередного нападения Камня, уж слишком сильно погода располагает к этому. Дождь, болото, влага. С учётом того, что едва восьмая часть шиноби на аванпосте не использует огонь. Хороший момент. Пожалуй, стоит быть настороже.

Мда, не таким, если честно, я представлял своё восемнадцатилетие. Тц, совсем нет настроения.

— Наваки? — Вопросительного посмотрел лежащий на койке в пародии на госпиталь мой сокомандник. Не повезло ему словить технику от одного из чунинов Ивы, вот теперь и лежит тут, сращивает поломаные кости. — Ты какой-то хмурый. Даже для себя обычного, кхе-хе.

— Не бери в голову, — отмахнулся я от него, прожевывая жесткую галету.

— Хм, все хуже чем я думал, — глядя на меня заметил он, он всегда был проницательным человеком и легко читал других людей. Иногда это очень раздражало, но сейчас мне было как-то всё равно. — Может поделишься? Ты же знаешь, я всегда готов выслушать, и я умею хранить секреты.

В ответ ему достался только долгий и мрачный взгляд, которым мне уже не раз приходилось сверлить его.

— Ну же! Мне прекрасно знакомо подобное состояние, тебе нужно выговориться, — зазывающе произнес Сакумо, призывая сесть возле него.

— Нечего особо рассказывать, — вторая попытка отвадить его от себя не увенчалась успехом.

— И все же, — вот же доставучий человек... Но я благодарен ему за это.

Посмотрев в его сторону ещё несколько секунд, мне таки пришлось признать, он прав. Нужно сбросить хоть каплю стресса, а то такими темпами сойду с ума, а если учесть, что моё сознание за последних четыре года не одну сотню раз испытывали на устойчивость. В общем, просто нужно поговорить.

— Мито-сама умерла, — глухо ответил я. Даже знание того, что сильной Узумаки осталось немного, не спасло меня от участи быть морально разбитым.

— Сочувствую... Когда похороны?

— Уже. Вчера состоялась церемония. А я был тут, ничего даже не зная. Прекрасный я внук, да? Один из самых важных людей ушёл в мир иной, а я даже ни слухом, ни духом об этом, — взгляд зацепился за небольшую бутылку спирта, и впервые в жизни у меня проснулось желание опрокинуть содержимое этой утвари внутрь своего организма.

— Тут нет твоей вины, — просто произнёс он с уверенностью в своих словах.

— Ты думаешь? Я так не считаю. Помнишь в прошлом месяце гонец принёс мне послание?

— То что ты отложил на потом? — уточнил друг начиная догадываться куда я веду.

— Именно его. Это было сообщение от Мито-сан, она догадывались, что скорее всего это будет её последним сообщением мне... А я даже не прочитал, видишь ли, я "слишком" устал, был "слишком" занят. Сегодня прочитал, появилось желание напиться.

— Эй, прекрати сверлить дырку в той бутылке, — попытался он повысить планку атмосферы на пару тонов, при этом указывая пальцем в сторону, куда я глядел. — Это мой неприкосновенный запас.

— Это не твой "неприкосновенный запас", а "казенное имущество" в вот этом лазарете.

— Не имеет значения! Все равно прекрати. И вообще, знаешь что я думаю?

— Что?

— Ты страдаешь необоснованным приступом самокопания. Да близкий тебе человек умер. Да дела идут в последний месяц из рук вон плохо. Да тебе крайне паршиво на душе. Но знаешь, это всё пройдёт, день-второй и ты сам не заметишь как вновь вернесшься в прежнее русло. Я говорю это к тому, что тебе стоит смотреть в будущее, как обычно это делаешь.

— Я и сам разумом это понимаю, вот только эмоции...

— Да... Эмоции. Я понимаю это, Наваки, действительно понимаю, — серьёзно проговорил друг. — Знаешь, я не буду навязываться, ты это прекрасно знаешь. Своё я уже сказал, но если тебе действительно сейчас так плохо, последуй моему искреннему совету. Пойди к Мадаре.

— Мадаре? — выгнул бровь в знаке небольшого удивления.

— Да, она всегда могла поднять твоё настроение. Ты для неё служишь её личным гласом разума, ограничителем, а она в свою очередь стала той, кто может вытащить тебе из любой чёрной депрессии. Знаешь, это видно только со стороны, но когда вы двое рядом, то возле вас появляется такая выедающая глаза липка сладко-розовая атмосфера, что аж тошнить начинает, — скривил он показательно рожу в гримасе отвращения и ужаса.

— Хах, слышала бы тебя наша бойкая девушка!

— Бррр, — передернул тот плечами побледнев на пару тонов. — Не смей ей это говорить! Я еще хочу жить!

— Ха-ха, не буду, я все же ирьенин и забочусь о здоровье своих пациентов, как моральном, так и физическом, — коротко хохотнул я... И вправду, Сакумо удивительный человек, всего две минуты разговора с ним, и на душе стало немного легче, а ведь ничего такого он не сказал, только то, что и я сам понимал, но не хотел осознать. Неужели это первая стадия легендарной Нарутотерапии?

— Вот и славно, а теперь иди уже к своей ненаглядной, кыш-кыш! Мне нужен покой и тишина, а ты мне в этом мешаешь! — картинно махнул в мою строну руками, будто прогоняя меня.

— Эй! — возмутился я одному употребленному им эпитету.

— Что "эй"? Все так, как я сказал! Да даже до самых дубовых дошло, только от одного взгляда на вас двоих.

— Вот же, — только покачал головой на его показательно беззаботный тон. — Ладно, отдыхай тут, пойду к Мадаре, раз уж ты так настойчиво это советуешь.

— Да-да, вали давай! — воскликнул он мне в спину пока я шёл к выходу из импровизированного лазарета. — Иди и сделай уже её женщиной, — куда тише добавил он, вот только тренированный слух шиноби сумел уловить даже такой шепот. — Ай! — и в наказание ему за это в лоб прилетел деревянный кунай. Вот так вот, шутки с обладателями мокутона плохи, ведь во второй раз все может закончится не банальной имитацией метательного оружия, а например, хищной тентаклевидной лианой.

Стоило выйти за пределы большой палатки, как в голову вновь полезли не самые радостные мысли, вот только на этот раз касались они немного другой, смежной с предыдущей темы. Со смертью Мито-сама, что исполняла роль консорта клана Сенджу, пока законный наследник главы клана не достигнет соответствующего возраста и положения в рангах шиноби скрытой деревни Конохи. По возрасту я достиг нужного критерия ещё два года назад, в разгар наступления Конохи на Иву. Положение же... За выдающиеся заслуги перед своей деревней, Наваки Сенджу был удостоен жилета джонина, а если говорить простыми словами, то за неоднократно устраиваемые мною кровавые бани (эксперименты с созданными мною лично техниками мокутона) на опорных точках Камня мне выдали отличительный знак показывающий уровень моей опасности врагам и полезности союзникам. Вот и все.

В итоге оба простеньких требований ко мне были мной успешно выполнены. Что в свою очередь говорит, что как только я вернусь в клан, оставшиеся в Конохе старейшины официально передадут мне главенство над кланом. А это ещё больше забот в и так не простое для меня время.

И ведь не появится дома нельзя, кто-то должен стать краеугольным камнем власти в клане, а с этим в Сенджу было строго, наследственность поддерживалась со всевозможной скурпулезностью. К тому же, кого с детства готовили к подобной роли? Не меня ли? Я просто не имею права быть эгоистом и поступать в этом вопросе как того хочется мне. Мне нужно поступить, как того требует благо клана.

Так! Все! Прочь пасмурные мысли! Иначе я буду и дальше всё глубже загонять самого себя в болото под названием "самокопание". Я хотел найти Мадару и пора бы уже этим заняться. Есть только три места, где она может быть: лазарет после ранений и то крайне не долго, своя палатка, когда она спит, и место в стороне от общего лагеря где она тренируется всё остальное время и не важно какая погода. Для надёжности и подтверждения собственных мыслей я на всяких случай спустил тиски из своего дара сенсора, за раз охватив огромный участок пространства. На котором с лёгкостью нашёл обладательницу необходимого мне оттенка чакры. Кто чем, а Мадара занята тренировкой самой себя, иногда в голове мелькает мысль, что вся её жизнь это одна большая тренировка... Хотя, это правдиво для всех, кого другие по ошибке зовут "гениями". Как же, за всеми этими "лёгкими" успехами стоят месяцы, а то и годы упорнийших тренировок, и другие просто прикрывают собственную слабость и лень, вешая на других такой удобный ярлык.

Ну да, это же так легко. Они думают, что нам даётся все легко и просто, что мы не прилагаем усилий, чтобы достичь чего-то значимого. Глупость и зависть. Они обесценивают все наши труды говоря "талант", "гены" и прочее. А то что мы в кровь сбиваем руки на очередной тренировке, то что по тысячу раз пытаемся достичь чего-то большего нежели другие, пока таки не удастся...

Стоп, Наваки! Успокойся. Третья стадия неприятия ситуации. Гнев или ярость.

"Вдох"

И через пару секунд.

"Выдох".

Вот так, намного лучше. Держи себя в рамках, да не просто, но нужно. Эх, похоже, все со мной еще хуже, чем предполагал Сакумо... Паршиво.

Вот так думая о совершенно не нужных вещах под ливнем дождя с небес я пришёл туда, где все мои чувства указывали на Мадару. И в тот момент, когда я увидел её я всей душой возблагодарил Ками за сплошной поток холодного дождя, что неплохо остужал голову.

Собранные в высокий хвост волосы прилипли мокрыми прядями к шее. Небольшая тонкая маечка ставшая полупрозрачной от впитанной влаги идеально очертывала контуры её тела. А само разгорячевшееся после длительной тренировки тело блестело от капель воды падающих на неё. Картина перед глазами была слишком притягательной, слишком соблазнительной.

— Наваки? — Обернулась в мою сторону заметившая моё появление куноичи.

Я же только подошёл к ней ближе и взял за руку, на которой виднелось парочку царапин, параллельно активировав шосен, чтобы убрать эти дефекты портящие её тело.

— Спасибо, — глядя мне в глаза поблагодарила меня. — Ты ведешь себе необычно... Что-то случилось? — с немного скрытым беспокойством она оглядела меня.

А в это время в моей голове власть над разумом захватили гормоны, которым я так ещё ни разу не давал выход, впрочем у Мадары с этим ситуация была аналогичной. Чувства и эмоции сменяли друг друга быстрым калейдоскопом. И поддавшись им, я совершил одно из самых рискованных действий в моей жизни.

Одним движением обвив руками её талию, я притянул её к себе и всего долю секунды смотря в удивленно распахнувшиеся глаза склонился к её губам. Аккуратно и через чур нежно, словно держа в руках трепетный цветок, я коснулся её в поцелуе. Недолгий, наполненный всей моей нежностью и любовью к ней, он был первый в моей жизни в этом мире, да и Мадара впервые ощутила нечто подобное, о чем свидетельствовала полная её растерянность, она не знала что делать.

И вот я отстранился от нее, совсем немного, всего на пару сантиметров, так чтобы иметь возможность смотреть ей в глаза. Увиденное же там заставило меня вновь повторить недавние действия, на которые пришёл неумелый отклик. Стоящая в моих объятиях девушка наконец осознала всё происходящее с ней и с радостной жадностью протянулась навстречу мне.

— Мадара, ты выйдешь за меня? — задал я вопрос пришедший на язык совершенно случайно, но он казался таким правильным, таким уместным.

Но ответа не услышал, девушка только подняла на меня свой взгляд и неверяще смотря на меня, в эти мучительно долгие секунды молчания я смотрел в её глаза, которые постепенно менялись. Сперва они налились алой краской, затем проявились три томоэ, что тут же закрутились по часовой стрелке сплетаясь в абсолютно новый узор. И вот под конец на меня смотрели глаза с вписанными в них двумя перевёрнутыми треугольниками, в уголках которых медленно собирались влага, чтобы после превратится в две дорожки слез.

— Почему ты медлил с этим вопросом столь долго, глупый Наваки? — только прошептала она прижавшись к моей груди.

— Потому что глупый, — улыбнулся ей и положив руку ей на голову нежно погладил её.

Вот так стоя прижавшись друг другу под сильным ливнем, мы молча приходили в себя от того взрыва чувств, что ощутили недавно...

Как же неожиданно повернулась моя судьба.

Часть 23

Я проснулся от странного ощущения. Его нельзя было описать словами или объяснить иным каким-либо способом, но чувства и интуиция, которая превратилась за годы войны в самую настоящую паранойю заявили мне громким голосом, что что-то не так. Не смертельная опасность и не что-то приятное, поджидающее меня совершенно внезапно, а что-то необычное и имеющее такие же необычные последствия... Наверное.

Тем не менее, я решился, наконец, на действия — распахнул глаза и увидел... Достаточно странную картину. Нет, наша с Мадарой небольшая комнатка в здании, заменяющей казарму нашему подразделению, так и осталась неизменной — все тот же облупленный потолок, окно, задернутое проеденной молью шторой и грязно-зеленые стены, от которых воротило нос еще в госпитале. Эта обстановка, строго сохраняемая нами в своей первозданно-ужасающем виде, так и продолжала отравлять жизнь всем, кто появлялся в нашей комнате совершенно случайно или по делу забредая в этот уголок казармы. Изменения не касались и убогой мебели, которой, казалось, место на свалке.

Однако увидел я это самое необычное моментально.

Ну а как еще не увидеть собственную сестру, которая, распахнув в шоке глаза и нервно сжимавшая в руке погнуты нечеловеческой силой кунай, взирала на посапывающую на моем плече Мадару, чьи ножки выглядывали из под одеяла. Картина, прямо скажем, завораживающая для меня... Но моя сестра явно имела свое мнение на эту сторону наших с Учихой отношений. Потому что следующие ее действия говорили за себя сами:

— Э-это ч-что т-такое? Н-наваки, об-объяснись!!! — под конец сестра даже сорвалась на визг, моментально разбудив Мадару.

Я почувствовал это ладонью, в которую Учиха моментально вцепилась. Ее широко распахнувшиеся глаза панически смотрели на меня. Не уверен, но мне показалось, что моя милая сумасшедшая подруга боится сестру. Чего быть просто не могло — она не боялась идти по крови врагов и союзников, так что испугаться сестры?

— Я спрашиваю, что это такое?! — Цунаде наконец вернула себе нормальный голос, но даже так, я слышал небольшую дрожь в ее словах, — Ты знаешь, что будет в клане, если об этом узнают? Ты вообще думал об этом? Вы вообще, осознаете, что можете войну между кланами начать?

После последних слов сестра, будто потеряв начальный запал, затихла, тяжело дыша и нервно облизывая пересохшие губы. Я, признаться, не ожидал от нее такой реакции, предполагая, что когда узнает, отреагирует менее... Менее, чем сейчас. Однако, недооценил я взаимную неприязнь двух кланов, основавших когда-то Коноху.

— Ты вообще в курсе, что тебе даже невесту подыскали? — поинтересовалась Цунаде, массируя глаза, — Но тебе на это, кажется, наплевать...

— Сестра, — начал говорить я, чувствуя, что та вновь стала заводиться, — Мне не наплевать на клан. Я никогда не бы не посмел предать то, что оставили мне отец и Мито-сама. Но никто не должен вмешиваться в мою жизнь. Я сам могу отвечать за свои поступки.

— Ты не осознаешь всех проблем, которые доставят вам эти отношения, — простонала сестра, — Только подумайте, да вас же убить могут! Им проще это сделать, чем идти на уступки перед друг другом! Мы не любим Учих почти так же сильно, как противников на этой чертовой войне!

— Значит, пришла пора поменять свое мнение, — произнес я после секундной паузы, — В любом случае, я займусь этим, когда вернусь в деревню и стану главой клана.

— Братик, скажи мне, ты что, совсем идиот?

— Я, кажется, не давал никому повода усомниться в моих интеллектуальных способностях. Ну и не могла бы ты дать нам время одеться?

Вместо ответа сестра громко хлопнула дверью, отчего с потолка посыпалась побелка. М-да, как-то не так я себе представлял знакомство моей сестры и моей девушки. Впрочем, все могло быть и хуже... Они же не стали драться и пытаться убить друг друга? Значит, все пошло лучше, чем могло быть, ха-ха... Мне почему-то кажется, что я сам пытаюсь себя в этом убедить...

— Наваки... Я... Мне... — Мадара попыталась что-то сказать, но я прервал ее вялые трепыхания единственным доступным мне сейчас способом — поцеловал ее.

Возможно, со стороны это могло показаться жутко сопливо и романтично, однако мне было не до смеха и не до романтики. Ситуация не располагала, видите ли. Я действительно осознавал, как это воспримет клан, однако, видимо, недооценил взаимную ненависть двух кланов. Мито, конечно, предупреждала меня... Да и ее поведение и слова с отношением у Учиха должны были все показать, но я-то полагал, что это застарелая боль и обида на Мадару, который предал ее мужа. Видимо, это были не все причины, вернее, не одна из них. А может, она распространила свою личную ненависть на весь клан Сенджу... Лучше не трогать покой ее души, но сейчас, мне очень хотелось снова встретиться с бабушкой. Потому что иначе я просто не представлял, как мне снизить накал страстей в межклановых отношениях.

— Молчи, — наконец, разорвал я поцелуй, — Сейчас надо успокоить сестру...

— Наваки...

— Ты осознаешь, что это со стороны выглядит как настоящая сопливая драма, словно в этих глупых романах для аристократок?

— Только мы с тобой настоящие люди и наши кланы действительно друг друга ненавидят, — неожиданно зашипела Мадара, вцепившись в плечи Наваки, — И я не хочу внезапно узнать, что ты вдруг умер, вернувшись в Коноху. Или еще чего хуже — взял в жёны какую-нибудь клячу!

Она уже пришла в себя! И стала ревновать и злиться! Видимо, действительно вернула себе контроль, раз может... Адекватно, для Мадары, конечно же, мыслить. Я вообще удивился, когда увидел, как она себя повела. Хотя, это и есть, наверное, та самая, настоящая Учиха Мадара.

— Не волнуйся, думаю, я могу от этого отмазаться, — погладил я ее по голове.

— Еще бы, не смог, — скинула она, нахмурившись, мою руку, — Ты же умный, вот и придумай что-нибудь! Все, иди к сестре, а мне одеться надо!

И Мадара быстро выставила меня за дверь, в типичной женской манере обернувшись одеялом. По утрам она действительно предпочитала скрывать собственную наготу, хотя была иногда не против соблазнительно пройти передо мной...

— ...Так что, Наваки? — нахмурилась сестра, стоящая передо мной.

Черт. Почему в моей жизни все так сложно, а?

~*~*~*~*~

Мадара судорожно выдохнула, когда дверь за Наваки закрылась. Она и представить не могла, что встреча с другими Сенджу произойдет так быстро. И неожиданно.

Да, неожиданно — то слово, которым она могла описать произошедшее. Они особо и не скрывали то, что находятся в таких отношениях, но ни ее ни его клан не знали (по крайней мере, пока) об этом. Пожалуй, именно война позволяла им сохранять ту занавесу тайны, которая была бы невозможно при иных обстоятельствах: в иной другой ситуации об этом знали бы старейшины кланов и их реакция была бы молниеносной. И жесткой.

А пока тянулась война, пока сохранялась эта неопределённость — они могли погрузиться в чувства с головой, не заботясь ни о чем. Фраза 'война все спишет' подходила и сюда. Однако их привычную повседневную жизнь жестко и коварно разорвали на части, выскочив из-за угла и вспоров горло острым клинком клановой привязанности и долга.

Мадара любила свой клан. Но она не хотела бы мешать личную жизнь и любовь с кланом. Жизнь слишком личную и данную матерью жизнь. Выбор одного или другого просто убьет ее, отрезав половину из того, чем является она.

Да, возможно, Мадара была не совсем адекватной, но глубоко внутри, за ее маской и масками, за шипами и броней, которая окружала ее сердце, она была странным цветком, распустившимся, только когда она познакомилась с Наваки. Но корни этого цветка принадлежали ее семье. А бутон — Сенджу. И что делать в такой ситуации она не имела понятия. Неопределенность рвала ее изнутри, причиняя невыносимую боль своей пустотой и возможными вариантами крушения всей ее жизни, любезно предоставляемых ее разумом.

— Наваки... Спаси меня снова...

К сожалению, никто не ответил Мадаре. Она обняла свои ноги и, чуть сгорбившись, прикрыла глаза. Единственное, что она сейчас могла — это ждать, когда вернется Наваки. И верить, что он решит эту проблему. Учиха не верила в ками с тех пор, как погиб ее отец. Но сейчас она верила в Наваки. Вероятно, она могла бы пойти ради него против семьи. И надеяться, что боль невольного предательства когда-нибудь утихнет. Но пока сохранялась надежда...

~*~*~*~*~

— Сестра, я не вижу повода разводить тут из-за моих отношений с Мадарой истерики. А что касается это глупой вражды — то ты представляешь мое отношение к этому.

— Это не глупая вражда! Из-за этой вражды Мадара чуть не разрушил Коноху! Тьфу, ты, — Цунаде дернулась, мотнула головой и продолжила: — да ты только подумай, ее зовут точно так же! Да в клане вас сожрут с потрохами! Да Учихи сами ее прикопают! Это же позор!

— Эта глупая вражда пережиток прошлого, — упрямо произнес Наваки, — И я собираюсь положить этому конец. И ты это знаешь, — глянул он исподлобья на дрогнувшую сестру.

— Ты остался таким же ребенком, как был, — чуть не прорычала Цунаде.

— Я глава клана Сенджу и я могу позволить себе вести себя так, как я хочу. Мой дед — Хоширама сам шел против законом и норм и в итоге именно они с Мадарой и основали Коноху. Они оба — величайшие шиноби и не смей этого отрицать. Я стремлюсь к тому же уровню и, вероятно, однажды его достигну. Моя мечта — стать Хокаге, не просто мечта. Это моя цель к которой я иду всеми силами. Но я не хочу быть хокаге в разрушенной в враждующей, пораженной болезнью сердца деревне. Я объединю наши кланы заново, чего бы мне это не стоило. И все, кто стоит у меня на пути, рано или поздно падут. Ты меня поняла?

— Ты сошел с ума!

— Уже давно. Но если не я, то кто? Ты думаешь, те старики смогут что-то изменить? Они погрязли в своих разборках и забыли о том, что такое реальная жизнь, что такое реальная кровь! Я знаю как меняется мнение людей, я, в конце концов, вырос с этим! Ты сама это знаешь — систему давно пора уже менять! Наша бабушка сама многое изменила, но сейчас ее нет и Коноха стала слаба, как никогда. Мы должны использовать любые средства, чтобы стать сильней. И если мы будем едины, как в самые первые годы, то тогда не будет ни одного препятствия, которые мы не сможем убрать с нашего пусти.

Цунаде, схватилась за голову. Закрыла глаза и постояла так секунд десять, прежде чем произнести:

— Прости... Мне надо подумать... Обо всем... — и исчезнула в шуншине, оставив лишь желтеющие осенние листья после себя.

Часть 24

Молчание Цунаде продолжалось несколько недель. Уж не знаю, действительно ли было так сложно принять наши с Мадарой отношения, сложно ли было осознать, что я вырос и способен действительно принимать самостоятельные решения, но факт остаётся фактом — Цунаде зашла только через три недели перед самым началом большого наступления на позиции Камня.

— Наваки, — Цунаде протиснулась в мою палатку совершенно неожиданно.

На улице лил непрекращающийся дождь, а небеса, казалось, давно заволокла вечная серая хмарь — настолько мы привыкли к плохой погоде, что уже забыли, что бывает и хорошая погода, по крайней мере, на фронте.

— Цунаде? — удивился я, — Что такое?

Она действительно пропала на эти несколько недель, но, судя по тому, что внезапно ни один из Сенджу не захотел навестить меня и 'предостеречь' от неправильных поступков, каких-либо еще 'умаляющих' честь и достоинство клана Сенджу действий, то она никому не рассказала об этом. Хотя, честно говоря, я полагал, что шила в мешке не утаишь, и правда рано или поздно все равно выйдет наружу.

Она всегда имела свойство выходить наружу в самый неподходящий момент, ломая людям жизни или круша все их надежды. Надеюсь, когда все вскроется, все воспримут не так плохо, как мне думается. Иначе...

— Что, сестра уже не может навестить своего непутевого братца? — сухо хмыкнула Цунаде, глядя на меня, — А что, Мадары тут нет?

— Нет, сегодня ее очередь дежурить... А что такое?

— Братец... — Цунаде долго посмотрела на меня, а потом вздохнула, — Я хотела извиниться перед ней... И тобой, раз уж на то пошло. Я повела себя немного неправильно три недели назад и хотела, чтобы вы знали, что я сожалею об этом.

— Что? В лесу что-то сдохло, раз Цунаде Сенджу признала свои ошибки?

— Мог быть и повежливее, братец, — надулась, прямо как в детстве, Цунаде, сложив руки под объемной грудью, — Сестра в кои-то веки признает, что неправа, а он еще и недоволен!

— Действительно, я слишком много от тебя хочу: всего лишь, чтобы ты признала мое право на мои же отношения... Но... Я рад, что мы все прояснили, сестра, — улыбнулся я ей. — А теперь... Я слышал, ты нашла себе парня?

— Ч-что? Отк-куда? — вспыхнула она, — Джирайя, зараза, разболтал?

Я улыбнулся, глядя на алое лицо моей красавицы-сестры, и пожелал удачи тому, кто смог завоевать ее сердце. Несмотря на то, что история давно и прочно сошла с рельс, я надеялся, что волны, которые пустил я с помощью друзей и родных в деревне, повлияют и на эту часть истории... Но все равно, даже самому проконтролировать счастье моей сестры будет неплохо — все-таки родня.

Впрочем, где-то глубоко внутри себя, я, как брат, желал страшный мук тому, кто соблазнил мою любимую и милую сестренку-красавицу. Но я же не сестроконщик, чтобы это признавать?

— Нет... Так, птичка принесла на хвосте... Хе-хе... Но ты будь осторожнее — все-таки ваш участок фронта — место очень опасное, как я слышал. И парня своего предупреди... И вообще, говорю сразу — я пока слишком молод, чтобы становиться дядей и нянчить племянничков... Ауч! — потирая голову от неожиданного удара, полученного от красной, словно заходящая заря, Цунаде, я не мог сдержать смех — вся эта сцена выглядела ужасно мило и банально.

Ах, именно такой мне и нравится моя милая старшая сестренка. Надеюсь, такой она и останется...

— Будет меня эта мелочь еще учить чему-то! — несмотря на мое теперь уже явное превосходство в росте, Цунаде все-таки сказала это.

— Мелочь? Ха! Да, сестренка, я сейчас больше тебя во всем, кроме, пожалуй, объема груди — мне ни за что не раскачать ее так, хоть ешь и пей как сумоист! Представляю, как Джирайя сейчас бьется головой о камни в этой чертовой пустыне, вспоминая, как обзывал тебя плоской!

— Откуда. Ты. Это. Знаешь?

— Эм... Знаешь, пора мне уже... Вон, слышу, наступление трубят... — не дожидаясь, пока она по-настоящему вспылит, я мигом ретировался из палатки.

— Стой! Дай мне прибить тебя! — преследовал меня крик сестры.

М-да, пожалуй, где-то с месяцок мне будет лучше держаться от нее подальше, все-таки, жить я все еще хочу... Здоровым и, простите за подробности, полноценным для всех видовдеятельности — уж в способностях своей сестры подстраивать разные каверзы и бить по разным болевым точкам и даже зонам, я не сомневался. С другой стороны, вряд ли она начнет мне мстить за такую ерунду... Но держаться пока следует определенно подальше, да...

Пока о мою спину бились прилетавшие от мощнейших ударов Цунаде окружающие деревья и камни, я вспоминал прекрасное детство, когда она не была настолько отморожена и была более адекватной и воспринимала нормально любые шутки и критику. То-есть, я пытался вспомнить, было ли вообще когда-нибудь такое. И что-то мне пока не удавалось это сделать. Выходило, что мне просто нравилось провоцировать свою милую краснеющую и входящую в ярость после перехода некоторой границы сестричку. Да, она была прекрасна по-своему в обоих состояниях и в этом я могу понять урвавшего такое счастье Дана. Наверное. Ибо представить даже пародию на семейную жизнь кого-либо с сестренкой я не мог — мое воображение банально пасовало...

— Я не больно тебя прикончу, братик!

...Еще на самом факте того, что нашелся смельчак, который сумел подойти так близко к сердечку сестрицы и остаться при этом целым, уж не знаю что насчет его душевного состояния. Пожалуй, играть с морскими чудовищами или танцевать на голове у спящего биджу было бы безопаснее... Уж воспитание и отношение к ней в клане постаралось, что сестрица об этой стороне людских отношений хоть в теории и имела представление, но опробовать на себе точно не могла и опыта не имела. Зато количество поучений от старших насчет того, как следует подходить к мужчинам, имелось в достаточном количестве. И это при том, что она была принцессой и ее даже одно время планировали выдать замуж за одного влиятельного аристократа при дворе Дайме страны Огня! Про него правда, почему-то больше ничего не слышали, с тех пор как об этих планах узнала сама Цунаде, но сам факт!

— Стой где стоишь! Дай мне воспитывать тебя!

Мда, мне кажется, или в Конохе действительно мало времени уделяют половому воспитанию? Нет, у нас были соответствующие занятия в академии, мы проходили даже некоторые углубленные темы в частности, когда занимались в госпитале, но почему-то никогда я даже не задумывался о том, как эти занятия могут воспринимать подростки и наследники своих семей. И...

— Ай, больно!

— Подловила!

Цунаде сумела заманить меня в ловушку — уж не заметил я как, за своими размышлениями, но факт остался фактом — мои ноги оказались связаны влажноватой плотью какого-то слизня, а руки банально отказались мне повиноваться, обвиснув плетью. Цунаде мрачно и с какой-то садисткой ноткой смотрела на меня, потирая кулаки.

-Сестренка, не надо! Ну пожалуйста, не надо, а! Я же не со зла!

~*~*~*~*~

Потирая наливавшийся фиолетовым синяк под глазом, я смотрел на беседующих Цунаде и Мадару с другого конца нашего палаточного лагеря. К счастью, или, к сожалению, это двое решили не посвящать меня в свой разговор — попросту выгнав меня из палатки. Конечно, я не мог простить такую вольность к себе и поэтому, как настоящий шиноби, старался вникнуть в их разговор. Жаль, что обе они были опытными шиноби и шифровались как могли — в том числе и некоторыми известными техниками... Так что, не обладая додзюцу, понять, о чем именно шла речь в их донельзя странно-милой беседе было сложно.

Я еще раз потер синяк под глазом и грустно вздохнул:

— Нет, определенно, однажды она прибьет меня за такие шутки... Но что тут сказать, Джирая уже должен мне свой призыв за мою победу в споре... Надеюсь только, сестричка никогда не узнает, что я в ответ поставил ее саму. Иначе мир никогда не увидит маленьких Наваки.

— Чего бубнишь себе под нос? — раздался за моей спиной веселый голос.

— И тебе не хворать, Сакумо. Что, наконец-то проснулся? — не оглядываюсь, поинтересовался я.

'Главное, чтобы он не увидел синяк, иначе точно начнет подкалывать меня на этот счет... Ух, он давно лелеет месть за некоторые мои шутки насчет его любви к плоскогрудым куноичи...'

Судя по звукам, Сакумо сорвал с разлапистого дерева, под которым я сидел, широкий лист, после чего вылил на него что-то из одной бутылочки, что были щедро пораспиханы по карманам его жилета.

Шплюх!!!

Что-то отменно вонючее и мокрое прижалось к моему лицу, как раз со стороны подпбитого глаза.

— Ну, спасибо, — закатил я один глаз, — Теперь точно будет лучше.

— Конечно лучше, Наваки, — похоже, в открытую заржал Сакумо, — Я видел, как джонина 'Не-стойте-у-меня-на-пути' гоняла по лагерю его сестренка! Где я еще могу посмотреть на этот бесплатный цирк?!

— О, милосердные ками....

— Хе-хе, мои страдания были не напрастны и я увидел, как кто-то набил тебе морду, мой лучший друг! Разве может этот день стать еще лучше? Ну, разве что, те две медсестрички придут ко мне ночью в палатку...

— Так, лоликонщик, оставь свои пошлые мысли при себе, — хмыкнул я, — Они же еще генины!

— Ты не сможешь мне испортить настроение, — хмыкнул он и уселся рядом, — Ну что же мой друг, рассказывай, за что тебя она так разукрасила-то?

Я посмотрел на ехидную рожу своего друга и задумался. Врезать сейчас или потом? Все-таки, руки откровенно чесались на ком-то свое раздражение и потратить, набив слишком наглую морду лица, но... Это могло аукнуться. Тем более, что вроде как получил-то я за дело. Ох, как же хочется отдохнуть ото всей этой войны где-нибудь на лазурном береге озера в лесу у Конохи... Ах...

— Ну так что, рассказывать, что произошло, будешь? — поинтересовался мой друг, достав откуда-то данго.

— Данго буду... Рассказывать тоже буду, — вздохнул я.

Глядя на Цунаде, весело болтающую о чем-то с Мадарой, и рассказывая Сакумо о веселых перипетиях своей жизни, я вдруг неожиданно понял, что мне нравится сохранять такое веселое и в кокой-то мере бесшабашное отношение в своей семье. И нравилось оно мне гораздо больше, чем преувеличенно вежливое и уважительное, но со скрываемыми за спиной клинками и взглядами ненависти, как у Хъюга.

Наверное, Мито действительно сумела воспитать нас настолько хорошо, насколько это вообще можно, когда воспитываешь наследников одного из влиятельнейших кланов Конохи.

~*~*~*~*~

-Я слышала, он сделал тебе предложение? — кинула взгляд на Наваки, Цунаде, — Ну и что ты думаешь?

Мадара замерла на несколько секунд, слишком сильно сжимая в руке упаковку с пайком, из-за чего та порвалась и изнутри полезла какая-то жидкая приправа.

— О-откуда?!

— О, я заметила это сама, если тебе интересно, — хихикнула Цунаде, — Знаешь, когда в жизни Наваки происходят настоящие изменения это всегда становится заметно, я думаю, ты и сама это вскоре поймешь... Но все равно: что ты думаешь об этом? — вопрос заставил Мадару смутиться и отвернуться от настырной сестры ее... Любимого? Жениха?

— Я не хочу об этом говорить... — выдавила наконец она, скрывая покрасневшее лицо.

— Понятно-понятно... — хихикнула Цунаде, припоминая, что сама вела себя примерно так же, когда ее позвал на первое свидание Дан. Правда, тогда она еще чуть не убила его, но это были незначительные детали их взаимоотношений, которые разглашать она уж точно не собиралась. Никому и никогда. Будь проклят ее младший брат, который откуда-то узнаёт все ее секреты!

Смутившаяся еще больше Мадара, замолчала совсем, лишь время от времени поглядывая на торчащего в другом конце лагеря, Наваки. Разумеется, ее ответом будет только 'да' и еще раз 'да'. Но говорить об слишком личном с сестрой Наваки не особо и хотелось.

— Я еще подумаю, что ответить! — неожиданно для самой себя выдала Мадара, чем явно развеселила Сенджу.

— Не хочешь, чтобы все досталось Наваки слишком легко? Правильно! С ними, мужиками, только так и надо! — взмахнула кулаком Цунаде и тут же добавила: — Но вы это... Сильно не затягивайте да... Наваки мне сам тут про племянников говорил...

И посчитав свой долг и свою месть выполненной, сияя ослепительной улыбкой, Цунаде покинула Мадару, оставив ее в шоковом состоянии сидеть у палатки, глядя в пустоту красными глазами.

Часть 25

Хотел бы я сказать, что возвращение домой в родное селение, сердце страны Огня, центра её военной мощи преисполнило меня радости. Нет, некая доля внутреннего покоя вырвала зубами себе место в моей душе у уже ставшего привычным за последние четыре года напряжения и ожидания очередной кровопролитной стычки. Эх, думаю, подобное напряжение больше никогда не оставит меня, оно теперь со мной до самого конца.

Ещё одно маленькое отличие тех, кто воевал от мирного населения. Надеюсь только, что за последующие года я не отдалюсь от понятия 'нормальности', какое оно может быть у шиноби, слишком далеко, не хотелось бы делать войну своим смыслом жизни.

Да, думаю, такого точно не будет. Я полный уверенности в том, что со мной в конце концов всё будет хорошо. Ага. И умру я на старости лет в окружении детей, внуков и даже правнуков, хе-хе. О да, как показала практика, я очень сильно люблю жизнь, чтобы вот так просто с ней расстаться.

К вопросу о смерти и жизни... Нужно будет посетить могилу Мито-сама. Раз я не смог присутствовать на её официальных похоронах (о чем очень сожалею), то нужно будет хотя бы прийти и зажечь парочку благовоний на её могиле в знак уважения к столь могущественной личности, коей она была.

Тц, каждый раз, когда думаю об этом, меня посещает неприятное ощущение потери и вины, а ещё я боюсь. Боюсь неизвестности, что ждёт меня впереди, ведь раньше большую часть груза за мой клан на себе несла красноволосая Узумаки, а я... А я пользовался только привилегиями своего статуса. Теперь же пришло время встать во главе крупной общины шиноби, принять не только привилегии, но и обязанности перед находящимися в моём подчинении людьми. Это мой долг. И это мой самый большой страх после страха смерти.

Интересно, насколько забавными будут лица у тех, кто узнал бы, что наибольшим страхом нынешнего главы клана Сенджу является страх стать этим самым главой? Комично. Несмотря на все своё воспитание почти с пеленок, на своё знание, что иначе невозможно, я страшусь того, что произойдёт сегодня. Моё тело дрожит, как перед очередным безнадежным, с какой стороны не посмотри, боем.

Я — безнадежен, не так ли?

Но... Но никто не должен узнать о подобных моих мыслях, ведь лидер не может быть слабым, а то что сейчас терзает мой разум, ничто иное как слабость.

Ворота клана, как всегда, были величественны, они воплощали в себе силу и гордость клана, массивные створки даже на вид были чрезвычайно массивны и прочны. Все правильно, наш клан ещё в самом начале, даже до того, как кто-то войдёт на нашу территорию, с гордостью провозглашает, что мы одни из самых лучших. Что мы сила, равной которой очень сложно найти достойного врага. Красота и сила, красота в силе и сила в красоте.

И в дополнения к воротам возле главного входа в клановый квартал стояли четыре крепких чунина, что сторожили вход. Это тоже было показателем статуса: не каждый клан может позволить себе выставить первоклассных чунинов как простую охрану для ворот. Если провести аналогию, то стоит заметить, что все входы в Коноху сторожили чунины подобной же выучки в количестве всего по два на каждый вход, но так только в мирное время, сейчас же там задействованы силы много больше. Военное положение как-никак. Но даже так это уже показатель. Ведь подобным могут похвастаться во всей скрытой деревни еще два клана из пятидесяти двух: Учиха и Хьюга.

По мере моего неспешного приближения, количество бросаемых на меня взглядов от стражей клана увеличивалось пропорционально пройденному мной расстоянию к ним. И совсем скоро уже все они пристально следили за мной, а ведь мне оставалось ещё минимум пятьдесят метров к ним.

Похвальная бдительность.

Из всей четвёрки я смутно знал только одного из них, самого старшего из чунинов, что десяток лет назад стал жертвой моих начинаний по продвижению активных массовых тренировок в молодые ряды детей клана. Все остальные были мне незнакомы, впрочем, и в глазах своих наблюдателей я не видел узнавания.

Что не удивительно, за прошедшее время я сильно изменился: вырос, окреп, изменил причёску и обзавелся несколькими выразительными морщинами на лице. Все же, если кто-то из них и видел меня, то только в период до отправки на фронт. А тогда я был совсем другим. Да что там, вряд ли из тех, кто даже знал меня тогда, сейчас во мне признали Наваки Сенджу. И самое большое препятствие в этом было в моём взгляде. Глаза — зеркало души, и моя душа, несмотря на все, начала черстветь и замерзать. Именно поэтому я некогда часами перед зеркалом в свободное время отрабатывал разные выражения своего лица, дабы сгладить своё впечатление на других.

Но вот, когда я почти подошёл к своей цели, в глазах знакомого чунина промелькнула смутная догадка, а затем он низко клонился, почти в тот же момент с собственным выкриком:

— Добро пожаловать домой, Глава! — его коллеги ещё не успели толком понять причину действий своего друга, как тот уже начал второе предложение. — Вас долго не было.

— Здравствуй, Хоши, — как можно мягче улыбнулся этому чунину, добавляя в голос побольше умиротворяющих нот. Подобное всегда располагало людей ко мне.

И стоило мне ответить, как в глазах оставшейся тройки зажглось узнавание и понимание действий сослуживца. В следующий же миг они склонились в аналогичном глубоком поклоне.

— Кто-то из старейшин остался в клане? — вопрос был в самом деле важным для меня. Увы, я не знал, кто сейчас управлял кланом по причине того, что к месту моего несения службы вести из Конохи доходили крайне нерегулярно. Гонцов старались выбивать при любом удобном случае.

Именно потому все, что я мог сказать, строилось только на моих догадках да логических заключениях.

— Старейшина Сайзо и старейшина Миши в данный момент не покидали пределов клана, старейшина Кей недавно вышел за пределы клановой территории.

Ясно, значит, все старейшины в Конохе, это очень хорошо. Это радует, было бы неприятно, если бы кто-то из них решил тряхнуть своими старыми костями и показать молодняку как нужно резать глотки врага.

— Благодарю, Хоши, — со все тем же выражением лица поблагодарил его за предоставленные мне сведения. Теперь я хотя бы буду знать, с кем именно мне придётся строить свой первый диалог.

На этом всё закончилось, я прошёл сквозь ворота внутрь, оставив четырёх шиноби у себя за спиной.

Бросаться сразу с головой в бездну не хотелось, то есть поход к старейшинам был мной отложен на потом. Есть дело первостепенной важности: мне нужно сперва выполнить его, иначе я не смогу очистить свой разум и сердце от ненужных тревог.

Ноги сами собой повели меня по ухоженном лабиринте узких тропинок, прямо в сердце прекрасного небольшого сада с прудиком по центру и небольшим строением посреди водоёма, куда вела одна деревянная дорожка.

Это было особым местом, местом последнего упокоения всех членов главной ветви клана Сенджу. Тут покоились мои прадеды, деды, отец и теперь тут лежал пепел Мито-самы, который Сенджу смогли уговорить Узумаки оставить им.

Тихо зайдя в помещение и достав палочки с благовониями, я установил те возле самых важных для меня урн с пеплом. Дед, отец и Мито-сама.

Остановившись возле последней, я опустился перед ней на колени, а затем и вовсе поклонился ей настолько низко, что касался лбом земли. Уж кто-кто, а эта женщина заслуживала хотя бы такой малости.

— Прости, что не был рядом, — было стыдно, очень стыдно.

За прошедшее время я множество раз задавал себе один вопрос, ответ на который прекрасно знал. Ничего бы я изменить не смог бы, это было вне моих сил, и никакое 'вдруг' да 'если' тут не помогло бы. Но вот только сердце, в отличие от разума, было слишком глупым, чтобы понять такую простую истину.

После нескольких минут в одной позе вновь проговорил я, принимая сидячее положение.

— Будь спокойна, я позабочусь о будущем Сенджу и Узумаки. И за малышкой Куши тоже присмотрю, и, конечно же, я не забыл о своей глупой сестре. А ты в ответ приготовь для меня место недалеко от себя. Ведь мы обязательно встретимся вновь, — улыбнулся я, глядя на фотографию счастливо улыбающейся Мито.

И в уголках моих глаз совершенно нет влаги, и это не слёзы текут у меня по щекам, это просто свет неправильно падает на меня. Мужчины не плачут. А если плачут, то только от радости. Значит, не плачу и я. Мне совершенно не грустно... Совершенно.

— До встречи, Мито-ба-сан, — наконец выдавив на лицо свою лучшую и самую искреннюю улыбку, попрощался я.

Я не могу грустить вечно, хотя и радоваться сейчас не могу. Но ясное понимание того, что нельзя стоять у разбитого стекла вечно, давало силы продолжать двигаться дальше. К тому же, у меня ещё было ради чего идти вперёд. Коноха, клан, семья, Мадара — ради них стоит оставить все плохое позади.

Хех, никто, кроме меня, да?

Глава 26

Что такое клан?

Что такое клан шиноби?

Что такое один из влиятельнейших, могущественнейших и скованных кучей политических и союзных обязательств клан Сенджу?

О, прежде всего, эта целая куча народа, объединенная своими родственными связями в странную структуру, скорее напоминающую что-то среднее между мафиозным кланом и деревней. Да-да, именно деревней — все-таки кланы на то и кланы, чтобы быть закрытыми даже в деревне шиноби, несмотря на текущую и прошлую политику.

Так вот, у всей этой замысловатой структуры, описать которую словами очень и очень сложно, были свои рычаги управления, документооборот и даже собственные 'мозги' и 'уши'. Роль мозгов играли старейшины, а ушей — многочисленные тайные и не очень агенты, союзники, друзья и прочее-прочее. Неожиданно, бабушка очень постаралась в создании агентурной сети по всей стране Огня. Видимо, до своего уничтожения Узумаки пренебрегали такими методами, и бабушка как могла исправляла ошибку.

Тем не менее сеть агентов, разумеется, была не только клановой — она во многом (процентов девяносто) пересекалась с сетью Конохи, просто члены нашего клана были ответственны за часть завербованных информаторов. Думается мне, если бы наш клан понес действительно сильные потери, стоя на пороге уничтожения, вся эта забота ушла бы в одну новосозданную структуру, Корнем именуемую.

Но пока все было более-менее нормально. Не хорошо, именно что нормально — ведь до значения плохо было еще чуть-чуть. Одно успокаивало — численность клана снижалась не так быстро, а рождаемость не остановилась даже с войной, хотя детей стало значительно меньше. С этим, разумеется, надо было что-то делать, но я абсолютно не представлял, как решать иные проблемы.

Например, как глава клана, я должен был присутствовать на такой вещи как Совет кланов Конохи. Дрянное место, где вечно звучали дрязги и споры. Я терпеть не мог подобные собрания, но 'честь клана' и еще дюжина подобных выражений заставили меня явиться туда в первый раз — старейшины клана уж очень хотели продемонстрировать, что клан еще силен, несмотря на смерть Мито. И знаете что? Да нифига подобного — там собрались такие же молодые главы кланов как я либо наследники, чьи отцы ушли на войну.

Короче говоря, там практически ничего не решали. Большую часть действительно важных решений принимал Хокаге на совете деревни, где была, собственно, своя атмосфера и куда я не попал — банально, он должен был проходить только через месяц. А в деревне я провел всего три недели.

Почему так мало? На это были как объективные причины в виде того, что война продолжалась, и, несмотря на то, кем я стал, я все еще был ниндзя с воюющего фронта. Нет, конечно, были возможности апеллировать к занятости в иной деятельности — вроде, собственно, налаживания дел клана в Конохе, но я и сам не особо хотел заниматься всей этой клановой деятельностью, по крайней мере, сейчас, когда Мадара оставалась одна на фронте. Я просто не мог прохлаждаться в тылу в это время, ведь как тогда я мог бы называть себя хотя бы мужчиной, не то что шиноби?

Вот-вот. Так что распрощавшись со старейшинами, спихнув на них снова все дела, я, прихватив с собой пять чунинов своего клана, отправился обратно на фронт. Нет, моя должность определенно дает мне некоторые вольности и полномочия — все-таки собрать свой отряд дозволяется не всякому шиноби...

Да и не каждый глава клана может собрать свой отряд — ибо кланы бывают совсем небольшие, а война раскидывает представителей кланов очень и очень далеко. Так что тем, кто способен собрать небольшой кулак из шиноби, очень завидовали и назначали большие награды в книге Бинго их враги.

В мире шиноби сила, власть и влияние были неразрывно связаны. Причем кровью: и не важно какой, родственными ли связями или убийством неугодных. Все средства хороши в этой вечной войне, которую, к сожалению, просто так не прервать обычному главе клана, будь тот хоть тысячу раз легендарным или великим.

Но были и еще причины побыстрее удалиться из деревни. Неявные и вполне понятные намеки на то, что пора бы по-быстрому обзавестись потомством, не оставляя клан без наследника. Совмещенное с тем, что в деревне сейчас полно достаточно молодых девушек необходимого возраста — хотя парней война и проредила, слабый пол все-таки пока берегли, не дойдя до той кондиции, когда на фронт надо было гнать всех. До старейшин пока не дошли вести о моей связи с Мадарой и я бы предпочел, чтобы пока это таким и осталось — для их и моего спокойствия. Все-таки старики от таких вестей могли и коней дать, чего мне бы не хотелось совсем.

Так что я поберёг свой и их спокойный сон на некоторое время, а уж планы на будущее, как избежать ненужных телодвижений недовольных, у меня был. Банальная сила решала многое, но если она подкреплена еще и нужным авторитетом, то тогда все выходит еще легче. А уж где мне набрать 'вес' — так вот же, я туда и иду с группой своих ниндзя. В конце-концов, кто не рискует....

* * *

Мадара взволнованно встречала меня прямо у ворот военного лагеря нашей деревне. И, увидев, что я двигался не один, застыла со смешанными чувствами, глядя на нашу небольшую группу. Я прямо чувствовал ее желание что-то сказать, а, может, и броситься на шею, но дождался только мрачновато выглядящего кивка головой и резкого разворота. Полюбовавшись на спину уходящей Мадары и ее волосы, взметнувшиеся в воздухе, я вздохнул.

— Вот же... Теперь и с этим еще разбираться...

Нет, я уже привык к некоторым неадекватным действиям Мадары — все-таки теперь я знаю ее очень даже хорошо и чуть вник в ее логику, и проник в разум... Но, согласитесь, даже зная в целом характер человека, на его разные грани можно 'натыкаться' десятки, а то и сотни раз. Так и тут, предположить, что она может выкинуть под действием чувств, да еще и подогретых семейной учиховской агрессией и ее собственным весьма необычным разумом, было сложно. Так что я частенько 'наслаждался' разными интересными действиями Мадары. Хотя, порой, они выливались в очень приятное примирение, хе-хе. Правда, я с ужасом иногда представлял то, как она будет себя вести, если, простите Ками, забеременеет.

Среди Учиха и Сенджу (как необычно, да?) давно ходят анекдоты про особо интересных представительниц клана, которые обладают, пожалуй, особо выдающимся характером даже среди Учиха... Или, как ни странно, Сенджу. Наши девушки тоже имеют славу весьма гневных и вспыльчивых особ... Правда, довольно отходчивых, временами, чего про тех же Учиха не скажешь. Уж где гнев и ненависть, то у них настоящий гнев и ненависть... И как-то изменить ситуацию с этим у них сложно. Правда, недаром же говорят, от любви до ненависти один шаг — видел я уже странную парочку среди них, что убить друг дружку готовы, а ночи вместе проводят... Впрочем, это их лично дело, кто с кем и чем....

— А вы с ней?.. — вопросительно глянул на меня Мару, потирая начавшую лезть редкую растительность на подбородке. Впрочем, словив мой взгляд, он понятливо добавил. — Я не хочу это знать, ладно...

Как же приятно, когда твои намеки понимают! Вот только работало бы это всегда, а то иногда думают такие вещи, что диву даешься! Так еще и трындеть начинают, что думаешь иногда: не шиноби, а сплетницы деревенские, честное слово. Ну, хоть знают, что иногда и остановиться надо и помолчать, правда, бывает это крайне редко... Так что приходится самому иногда затыкать особо говорливых. На дружеских спаррингах, ага.

Пару пропущенных ударов резко добавляют понимание и затыкают рты, хотя, зачастую, за это и самому приходится платить синякам и подбитым глазом, но уж лучше так, чем решать проблемы, подставляя товарища под удар вражеского шиноби. Тех и так не жалеют, а терять из-за таких глупостей друзей и напарников не хочет никто, будь хоть клановая вражда между ними. Сожрать в этом мире могут любого, поэтому приходится держаться вместе. Не от хорошей жизни же вечно враждующие Учиха и Сенджу пошли на мир и союз, хотя это было и не главной причиной его заключения.

Но опасность уничтожения кланов по отдельности определенно входила в список пяти главных причин заключения договора... И последующего увеличения количества кланов в Конохе. Хотя надо быть честными — некоторые присоединялись после по тем же причинам, только опасаясь действий самой Конохи. Политика никогда не была чистой — некоторые кланы даже были полностью уничтожены во время Первой мировой войны шиноби. Тогда вообще погибло много народа, хотя сама война длилась не так долго. Этот же конфликт идет уже четвертый год и буквально поедает поколения шиноби — тех ребят, которых я забрал из клана, я помнил еще из детства — я не раз играл и занимался с ними.

— Так, располагаемся в той стороне лагеря — палатки у вас есть... А я пока схожу доложусь начальству о прибытии подкрепления, — отдал я команду соклановцам, после чего направился к палаткам командования.

Преодолевая лагерь, я отчетливо видел следы недавних жарких столкновений с противником — пустующие места и раненых или уставших шиноби. Видимо, совсем недавно в напряжении были все силы, раз уж даже генины, которых обычно старались не сильно привлекать к реальным боям, имели свои отметины.

— О, Наваки, ты вернулся?! — встретил меня немного недоуменный голос командира лагеря. — Это очень хорошо, нам сейчас нужны свежие силы...

— Увидел уже... И как раз насчет этого, я не один пришел, со мной еще...

* * *

Я не отправился сразу мириться с Мадарой или что-либо ей объяснять — предстояло еще немного поговорить с Сакумо и проверить, как расположились мои бойцы. Сам разговор с командиром занял едва ли полтора часа, за которые меня успели просветить в нашей ситуации. Та, как обычно, оставляла желать лучшего, как это часто бывало на этой войне.

Несмотря на локальные успехи и то, что в прошлом году нам удалось вытеснить шиноби Камня из долин в предгорья (именно туда мы сейчас и уперлись), время от времени пытаясь прорваться сквозь ущелья и прикрывающие их укрепления дальше. К сожалению, прикрытие тут было хорошим — еще старые замки и форты до деревенской эпохи контролировали высоты, не позволяя подойти крупным силам незамеченным. А уж про знание местными троп и обилие ловушек говорить не стоило.

Да и помимо этого опасностей хватало — на полях сражений, что остались в нашем тылу, осталось немало сюрпризов от врагов, и я сейчас не только про ловушки говорю — были среди них любители газов, ядов и всего прочего, что превращало куски леса в мертвые, будто сожженные, проплешины. Или уничтожали целые селения излишне любопытных крестьян, дернувшихся было подобрать железа с полей сражений. Что уж тут говорить про не слишком аккуратных генинов и чунинов из похоронных и поисковых команд — благо, госпитали работали хорошо и в половине случаев удавалось предотвратить самые страшные последствия.

Сакумо однажды сам чуть не попался на одну забавную ловушку, пришлось даже ему устраивать кровопускание — чтобы зараза вышла по-быстрому. Метод совершенно антинаучный, но помогло — зараза оказалась не то вирусом, не то техникой и банально 'вылетела' из вен наружу. Помнится, все тогда здорово струхнули...

— О, ты как раз мне и нужен! — воскликнул я, заметив мелькнувший хвостик Сакумо среди палаток.

— Наваки? Вернулся? — поприветствовал меня он, протирая глаза или, вернее, синяки под ними.

Да... Таким я его не видел никогда — ставший в последнее время эдаким дамским угодником мой сокомандник старался поддерживать соблазнительный внешний вид бисенена... А сейчас выглядел он как выбравшийся из могилы трехдневный труп, да и запашок стоял соответствующий. Рука почему-то потянулась к кунаю, все-таки сам вспоминал про разные ловушки и заразы, ну, а вдруг инфильтрировавшийся зомби это?

— Ты, эах-х, — зевнул он, с хрустом вывернув челюсть, — вовремя... У нас прорва раненых... И работы полно — наши вытащили посыльного к западной группе Камня, так что надо расшифровывать донесения... Пока до них не добралась разведка — иначе заберут все и 'спасибо' не скажут...

— Это точно ты, а не кто-то другой?

— Ты издеваешься? — разлепил один глаз Сакумо, — Издеваешься... Ну и иди тогда... К Мадаре!

— Заговор... — пробормотал я, — Я чувствую заговор...

И неспешно отправился туда, откуда шел Сакумо. Все-таки было интересно узнать, что же за такой аврал там, раз Сакумо (которого Данзо обучал нелегкому ремеслу пыток) так заколебался работать?

Определённо прав он был насчет объема работы, пришлось признать мне, когда я добрался до области лагеря, где располагалась советующая 'инфраструктура' — попался не только посыльный, там находился так же раненый джонин Камня без рук и, самое удивительное, какой-то чиновник, судя по документам, из ставки самого дайме. Что насчет документов — там действительно было много информации насчет войск страны Земли, вернее, о мобилизации и планах снабжения той части войск, которая не являлась шиноби. А это действительно показывала почти всю картину такой, какой она должна быть. Если наносить на карту сразу военные части — по поставкам и объемам продовольствия можно было судить об этом.

Короче говоря, подарок вне всякого сомнения вкусный и полезный. Но сложно об этом судить, когда рядом тот самый посыльный в состоянии, более похожем на наркотический транс. Что поделать — по-другому выведать информацию о кодах расшифровки и о многочисленный 'тайничках' и 'закладочках' было сложно. Оставалось радоваться только, что у Листа так развита служба соколиных почтальонов, иначе было бы сложно обмениваться информацией и мы бы рисковали терять не единичные донесения и письма, а вот такие целые пласты информации, как сейчас не повезло Камню.

Впрочем, стоит сказать, что о самом интересном — количестве и личностях шиноби и местах их расположения, мы узнали немного, скорее, почти ничего. Но слухи и коды расшифровки, плюс, запросы о подкреплении... Это стоило многого. Серьезно, на этом можно было хорошо сыграть, если, конечно, хватит времени — потому что, по словам командира лагеря, это наступление отнюдь не последнее. Скорее даже, это только разведка боем перед началом движения всего фронта. И самое интересное в том, по его словам, что мы обладали неплохими шансами встать на острие удара — просто потому, что перед нами лежал самый короткий маршрут через горы дальше.

Так что... принять участие в большом наступлении? Почему бы и нет! Всего лишь шанс погибнуть чуть выше, чем обычно... Раза в два. Передернувшись, я глянул на темнеющее небо и пробормотал:

— Мда... Что-то мне это все не очень нравится...

Часть 27

Я сидел в окружении двух десятков не самых последних человек в нашем многосотенном лагере и отчаянно пытался вникнуть в тот поток слов, что лились изо рта 'старшего командира' из числа клана Нара. Позади которого, возле достаточно большой карты ближайшей от нас местности стоял уже 'руководящий' всеми боевыми единицами.

И нет, в моих словах нет никакой насмешки или пренебрежения, просто вертикаль власти в нашем лагере примерно следующего вида: рядовой состав из генинов и молодых чунинов, 'младший офицерский' из ветеранов чунинов и опытных токубецу-джонинов, 'высший офицерский состав' сплошь состоял из немногочисленных джонинов (и все они были здесь, рядом со мной и каждого из них я прекрасно знал в лицо), предпоследним звеном были личности, что отвечали за каждое из направлений вроде снабжения, разведки, медицины (опять же из числа джонинов присутствующих на собрании), а над всеми стоял глава лагеря, задачей которого было планирование и координация действий всех своих подчиненных и ему не нужно было быть самым сильным, достаточно было быть умным.

Так вот, в данный кратковременный миг, наш главный стратег пытался в мельчайших подробностях описать то, что будет происходить буквально через день. Энергично и настойчиво жестикулируя и используя помощь одного Учихи для создания обьемного, видимого всем гендзюцу. Чтобы уж точно, каждый смог понять размах будущего наступления и своё место в нем. Должен отдать Нара должное, разжёвывал он крайне доступно, не скупясь даже на самые маленькие подробности, при этом не прыгая с темы на тему, держась одной мысли. Слишком уж большая ответственность была возложена на нас главным штабом, ведь если наступление удастся, то Коноха захватит ключевую точку для прорыва в страну Камня, возле которой мы топчемся без всякого результата вот уже без малого как год. Именно наш участок фронта станет ключевым во всем театре боевых действий между двумя скрытыми селениями Листа и Камня. И тогда, высокое начальство не обойдет стороной тех, кто этому поспособствовал.

Вот только, как я уже ранее обозначил, я никак не мог сосредоточиться на деле, все мои мысли были заняты другим. А именно одной единственной девушкой с такими притягательными и запоминающимися черными глазами — Мадарой. Меня крайне встревожили её слишком частые перепады эмоций и настроения, когда дело касалось нас двоих. Я бился головой об гранит этого вопроса, а ответ все так же не желал приходить ко мне. Все сводилось к одной, крайне невероятной мысли, от которой по моему телу пробегал рой мурашек сопровождаемый слабыми разрядами молний в мышцах и холодным потом вдоль спины. Все как я не смотрел на факты перед собой указывало только на одно...

Но...

Она не могла же. Да ну! Бред же. Я всегда защищал нас от 'этого'. Печати до сих пор работают исправно, проверял уже несколько раз. Так что этого быть не может, потому что не может быть.

С другой стороны, это же Мадара. А у Мадары есть высшая ступень развития шарингана для обычного члена её клана, и с гендзюцу она на более короткой ноге нежели я. А курс посвященный фуиндзюцу с его основами я преподал ей ещё во времена бытности генином, с тех пор она множество раз имела возможность наблюдать своими алыми глазами за моей работой с ними. Так что, как раз она и могла...

Наверное, мой взгляд на стоящую передо мной куноичи был слишком уж выходящим за все рамки приличия, иначе как объяснить ее ерзанья на месте, покраснение щек, и уходящий в сторону от меня взгляд её собственных глаз, мне неизвестно.

Хм, а если смотреть на это не как влюбленный мальчишка Наваки, а как тот, кому в руки отдали власть над сотнями судеб других людей, да и как просто разумный человек в сложной жизненной ситуации. То 'это' постепенно приобретает позитивные черты. Да, такое положение дел крайне выгодно поможет мне и ей в равной степени, заткнув множество крикливых и недовольных ртов, путем постановки их уже перед свершившимся фактом.

Вот только...

— Становится мне папой, пока ещё рано, — увы, но эту фразу на свою голову я сказал недостаточно тихо. Вылетевшие со вздохом из моего рта, благодаря непослушному и слишком быстрому языку, слова, заставили вмиг всех замолчать.

Долгих три секунды понадобилось самым наблюдательным, чтобы понять причину моего нынешнего состояния, странное даже для Мадары поведение и мой уж очень пристальный взгляд ей на живот. После чего серьезные лица этих людей подверглись серьезной атаки рвущегося изнутри наружу громкого смеха. Ещё столько же понадобилось другим, чтобы прийти к тем же выводам, что и первые, а все благодаря обилию всяких слухов о нас в местной общине, очень разных слухов.

Жить хотели все, все же за годы бытия шиноби, особенно дойдя до ранга джонина, интуиция с внутренними инстинктами обостряются до передела. Да и вид смущенной с кончиков пальцев ног до верхушки головы крайне взрывной Учихи, а значит в следующую секунду крайне злой и яростной Учихи. Как бы намекал, что 'Ребята, вы почти разбудили биджу!'. А потому, все как только можно давили собственный хохот как только могли. Правда не у всех получалось. И по тому, как насколько раз содрогнулись плечи Мадары, можно было смело вынести приговор в будущем нескольким самым слабым звеньям.

— Прекратить балаган! — Тут же присек веселье Нара, единственный не прочитавший атмосферы в помещении ибо все его мысли и всё его внимание с концентрацией были направлены на совсем другие вещи. — Вам тут не цирк, а вы не трехлетние карапузы. Живо привели себя в порядок!

— Извини-извини, Нара-сан, я совсем ушел в себя и прослушал всё твои слова с момента: 'Вот поэтому, мы...'. Не мог бы ты повторить? — В глазах нашего командира плескались две эмоции, тоскливая обреченность и жгучее желание придушить одного улыбающегося ему блондина. Ну а пока он боролся со вторым, я подошел к Мадаре и легко прижал её к себе, совершенно не стесняясь других, все равно о нас здесь не знал только глухонемой паралитик, а таких тут не водилось.

Первые мгновения Мадара проявляла характер и стойко противилась обьятиям, но стоило мне поцеловать её в её прелестную головку, как она оттаяла и только поудобней оперлась на меня. В это же время все тактично отвернулись от нас в разные стороны, пытаясь при этом быть как можно незаметней. Все же моя Учиха отличалась особым нравом и свидетелей её сиюминутной слабости, совершенно надуманной слабости должен заметить, она вполне могла решить позже переубедить, что тогда она слабой ну никак не была, она всегда сильная. А кто сомневается, тот может встать с ней в круг. И таких безумцев кроме Сакумо Хатакэ среди присутствующих не было.

Хех, ну да, я бы тоже таким был на их месте, все же эта прекрасная красноглазка вторая по силе среди более чем пяти сотен шиноби в нашем лагере. Она превосходила любого шиноби, кроме означенного собачника как минимум на голову.

Прекрасный монстр. Мой прекрасный монстр. И только я сдерживаю этого пушистика от очередной кровавой бани. Идиллия.

— Так, можно повторить все за последние десять минут, а то я немного прослушал? — Улыбаясь во всю ширь рта, вновь спросил я, поставив подбородок на макушку своей малышке.

Да-да, ребята, только я являюсь вашим весьма хлипким щитом, между буйство стихии и полным штилем. Берегите меня, словно зеницу глаза.

— Что же, повторю для лучшего запоминания... — наверное, меня уже несколько раз четвертовали в уме каждого из шиноби.

Должен сказать, что в этот раз я действительно слушал нашего Нара, запоминал, анализировал и чем дольше это делал, тем больше мне это чем-то не нравилось. На мой личный взгляд, все было слишком идеально, так не бывает в жизни. Силы противника уже долгое время без провианта, он вечно в состоянии стресса из-за нашего близкого присутствия, а наши силы как будто на крыльях удачи смогли перекрыть их пути обмена информацией с главным отделом Камня. Враг многочислен, но ослаблен... и таких мелочей множество, все так и говорит: 'Если постараемся, то выиграем! Мы сможем'. В этом и крылась вся причина, слишком идеальный баланс между рисками и будущими прибылями. Так быть не может. За прошедшие годы, я привык к мысли, что риск слишком велик и мы сидим на попе ровно, либо наши задачи сущее безумство и мы их выполняем, действуя за гранью своих сил.

Это плохо пахнет, где-то тут скрыт подвох. Не может не быть подвоха.

Видимо мои тревожные мысли как-то потревожили девушку в нежной хватке моих рук, из-за чего она подняла на меня свои заполненные немым беспокойством глаза. И я не мог ответить ей иначе, нежели любящей улыбкой, дарящей только ей одной чувство полной защищенности и покоя. 'Все будет хорошо, я рядом' говорили мои глаза, и 'я знаю' читалось в её темных омутах.

Интерлюдия 2

Темно-багровые тучи медленно заканчивали свой видимый вечерний обход по горизонту, пуская последние солнечные лучи на озябшую от вечерней прохлады землю. А в лагере шиноби Конохи шла привычная и уже застрявшая у всех в печенках повседневная военная жизнь — прохаживались редкие патрули, что-то жарилось на костре и кипел один котелок, распространяя вокруг тонкий аромат чая. Что, скорее всего, был очередной выжимкой из старых остатков, заваренных не в первый раз, но что поделать, если достоять чай в лагере было действительно проблемой? Довоенные запасы были не резиновыми, а поставки с горных склонов страны чая были осложнены войной, разбушевавшимися бандитами и сотней иных типичных для военного времени причин.

Мадара ленивым взглядом обвела привычную картину после чего, вздохнув, отвернула закрывающую вход в палатку зеленую ткань и пролезла внутрь. Наваки здорово постарался, вспоминая то, чему учила его Мито, поэтому стены изнутри были расписаны странными завитушками, а кое-где виднелись заплатки (заплатки ли?) из желтых бумажных печатей, совсем не похожих на такие привычные взрыв-печати. И действительно, результат, как и внешний вид, тоже был другим — из-за одной, вода спокойной обтекала палатку, совершенно не заставляя ту мокнуть, из-за другой то, что происходило в палатке оставалось не слышно тем, кто находился снаружи, что, согласитесь, было достаточно важно в лагере, наполненном шиноби как тресковая бочка. А где-то печать имела совсем уже дивные функции — ну вот скажите, зачем кому-либо печать, которая при определенных условиях стреляет острыми кусками металла, да тем более, внутри палатка? А Наваки ответит просто — прекрасная защита от воров! Ну и от прочих соглядатаев, если они, конечно, тут есть.

Но на все это, давно ставшее привычным и обыденным, буквально серым в ее жизни, Мадара не обратила ни капельки внимания. Ее ум был занят ожиданием кое-чего другого. Тоже рукотворного, но повторяющегося весьма и весьма приятного.

— Что, уже? — поднял глаза Наваки от какого-то свитка, перекинув на нее рассеянный взгляд.

'Совсем не тут', — поставила диагноз Мадара, впрочем, уже привыкшая с некоторой эксцентричности ее... Парня? Любовника? Жениха? Определить наиболее точный вариант было сложно, да что там, она давно смирилась с невозможностью выяснить этот вариант, однако, не переставая радовать тому, как сложилась ее судьба. Она все-таки встретила того, кому смогла не только отдать свое сердце, но и открыть свой разум... Того, кто в ответ приоткрыл ей свой, такой же необычный внутренний мир, как и у нее.

— Ммм... — вырвалось у нее из губ, когда рука Наваки заскользила по ее ноге, снизу вверх, поднимаясь после пояса к животику.

Он не потрудился встать, лишь отодвинул небольшую табуретку от стола, после чего с силой дернул ее за пояс, усаживая себе на колени. Ловкие и опытные (за такое то время! ) руки сошлись на ее талии а сухие губы начали мягко целовать ее оголенное плечо, постепенно поднимаясь по шее, приближаясь к щеке... И в конце концов они двое слились в одном поцелуе, погружаясь в танец языков. Мадара знала, что Наваки любил клубнику и чего ей только стоило достать тут подходящую помаду, но поцелуи и вправду получались волшебными, как в довоенной дрянной рекламе на плакатах. Хотя в такие моменты она была готова простить всех и вся, ибо голова совершенно не думала о таком...

Парой движений Мадара скинула мешающий жилет и теперь теплые ладони Седжу проникли под легкую маечку на ней. Свои руки Мадара запустила в волосы своего блондина. Она знала, что так будет и не одела бюстгальтер сегодня, поэтому работа Наваки была максимально упрощена — впрочем, какой смысл в излишней доступности, поэтому Учиха имела свое мнение на тему окончания этого вечера... Вернее, подходу к этому самому окончанию.

Сильные мужские пальцы впились в податливую мягкую плоть под которой перекатывались упругие мышцы. Двигаясь по коже, играясь с ней, холодные пальцы оставляли после себя белые следы, которые под давлением разгоряченной крови. Надрывистый вздох и руки сжимают небольшую, но такую приятную и притягивающую грудь Мадары.

— Не так сильно, — хрипло простонала она, впрочем, прижимаясь еще сильнее к своему любовнику.

Наваки что-то хрипло хмыкнул ей в шею, проходясь зыком по темной бледной плоти со следами засосов. Наконец, оторвавшись от шеи своей милой и ласковой куноичи, Наваки мягко подтолкнул ее к кровати:

-Ложись. Пора бы начать массаж.

Предвкушая удовольствие, Мадара скинула последние оставшиеся предметы одежды, проследив лукавым взглядом за улетевшими куда-то в угол трусиками, после чего, изящно выгнувшись, вытянулась на кровати, призывно махнув одной ножкой.

Наваки хмыкнул, глядя на притягательную плоть Учихи, после чего, смахнув со столика небольшой флакончик с маслом, растер им руки, заодно разогревая холодные пальцы.

— Ну, ты долго? — поинтересовалась Мадара, виляя попкой.

Не теряя самообладание, Наваки навис над ней, касаясь пальцами слегка напряженных плеч. Легонько надавливая пальцами на ключицы и, сжимая аккуратно мягкую кожу, Наваки чувствовал, как постепенно расслабляется девушка под ним. Вместе с тем, постепенно тяжелеющее дыхание Мадары на какое-то мгновение перехватило, когда руки Сенджу опустились к ягодицам по спине, сжав такую притягательную часть тела.

— Котик... Не забывай о массаже-е! — Руки под вскрик Учихи продолжили свое грязное дельце.

А тем временем Наваки улыбнулся, глядя на выгнувшуюся девушку. В палатке ощутимо поднялась температура и сейчас два разгоряченных тела потели, отчего кожа блестела в свете пары свечей. Вот дававшая яркий отблеск капелька пота опустилась с шейки на спину, после чего по позвонкам скатилась к пояснице...

— Д-да! — дразнящий язык Наваки прошелся по спинке Мадары, ощутимо давя на позвоночник.

Поднявшись чуть выше, Наваки чуть прикусил ушко своей любовницы.

— Чтоб тебя, — чуть хрипло ругнулась она, — Может, перейдем к?..

— Пока еще нет... Переворачивайся!

Непривычно послушная, Мадара перевернулась, не самая большая, но красивая грудь заиграла под собственным весом. Руки Наваки моментально схватили два притягательных полушария, ощущая ладонью напряженные соски. Чуть поиграв пальцами, Наваки приблизил свое лицо к ним и...

— Ммм! — Мадара, даже зная о звукоизоляции, чуть прикусила фалангу пальца, чтобы не стонать слишком громко.

Он знал, что Мадара иногда испытывает зависть и некоторую ревность к обладательницам большей груди, чем ее. Это было заметно, например, когда она старалась незаметно кинуть взгляд на его сестру. Поэтому Наваки что есть сил доказывал ей, что его более чем устраивает ее грудь... И он совсем не оправдывал этим собственный извращенные мыслишки и желания, как вы могли такое подумать!

Но даже такая ситуация не могла длиться вечно, поэтому Наваки отвлекся от груди и, оставляя дорожку поцелуев, стал опускаться ниже.

— Н-Наваки... — натурально хмыкнула Мадара, когда ее ноги неожиданно быстро обняли торс опустившегося Сенджу и сомкнулись замком.

— Чего?

Девушка ничего не ответила, лишь ее ноги сжались сильнее. Приняв это за нечто большее, чем просто слова, Наваки принялся за игру с бесами своей девушки.

— О-ох!.. — буквально через пару минут Мадара громко застонала, мышцы ощутимо напряглись, а Наваки на секунду почувствовал себя задушенным — так сильно сжались ее ноги.

— Ах ты какая! — с небольшой ухмылкой, Наваки без особого труда поднял на руки расслабившуюся Учиху, после чего подмял ее под себя, оказываясь на уровне ее лица.

— Мммм... Спать хочу...

— Нет, так не пойдет! — парой движений и всплеском чакры Сенджу вернул девушке живительный заряд бодрости, насладившись ее вскриком, после чего, перехватил взметнувшиеся руки и придавил девушку к кровати.

— Отпусти!

— Отпусти-м-м! — горячий поцелуй заткнул девушке рот в вместе с тем и она медленно прекратила пытаться ударить Наваки...

Это перешло в куда более интересную борьбу, которую Наваки всецело поддерживал, а, главное, в которой он побеждал... Ну почти всегда. Вот и сейчас он одержал победу, подхватывая разведенные ноги своей девушки под коленями. Казалось, лицо Учихи было совсем близко к нему, а глаза горели любовью и похотью.

— Я люблю тебя, — прошептал Наваки на ушко Мадаре, проникая в нее.

— М-мне тоже очень хорошо-о... — простонала она в ответ.

— Кажется, мы говорим о разных вещах, — хмыкнул Наваки, — Впрочем, ты уже не говоришь, а стонешь...

— В-во всем в-виноват только ты-ыы! Ох!

— Покажи вне в чем я не виноват...

Мадара не ответила, лишь только руками чуть опустила голову Наваки ниже.

— Такой ответ в принципе тоже не плох, — согласился он, приникая к ее груди. В конце концов, это была именно ее просьба.

Через десяток минут Наваки сменил позицию, просто и нагло развернув Мадару на четвереньки, совершенно не слушая ее возмущенного стона и игнорируя острые ноготки, оставившие на шпине пару царапин.

— Помаши мне тут еще своими когтями, кошка!

— Мряу! — поддержала игру Учиха, показательно завиляв бедрами.

— Наглую кошечку... Нужно наказать...

— Мряу? — повернув голову Мадара увидела, как ладошка с небольшой силой шлепнула ее по попке, — Мря-ах!

— Кошечке что, понравилось?

— Н-нет!

— Тогда почему ты вся сжалась?

— Тебе пока-азалась!

— Да?

Шлеп!

— Да нет, не показалось!

Чуть ускорившись, Наваки сжал пальцами чуть покрасневшую плоть девушки, добиваясь усиления стонов.

— А-ах... Наваки... Я...

— Да, скоро... — буквально вдавливая Учиху толчками в постель ответил Наваки.

— Я-я люблю тебя Наваки! — вскрикнула Мадара, вздрагивая всем телом. Ее любовник ответил ей поцелуем и сам излился в нее, хрипло застонав.

— Ммм... — разделив поцелуй, любовники обнялись, устраиваясь поудобнее на кровати.

— Завтра рано вставать... — Напомнила Учиха.

— Да и плевать... Следующий раунд!

Часть 28

Глаза едва видели за стекающим со лба потом и обильно льющейся из недавно рассеченной брови метким и почти удачным броском , нет, не куная, сюрикена из весьма дрянной чакростали. Грудь лихорадочно вздымалась подгоняемая горящими от напряжения легкими в очередной попытке захватить как можно больше и ещё каплю кислорода. Сердце не смотря на всю свою силу и выносливость уже не раз пропускало не один, а все два удара, останавливаясь от успешных попаданий дзюцу молний в своего владельца, пускай они и были низкоуровневыми ибо только такие мог себе позволить принять на себя беловолосый шиноби, уходя от всех остальных, но и этого было достаточно, чтобы сердце не выдержав очередного скачка нагрузки на себя просто отказывалось работать. Но каждый раз возвращалось к работе, стояло только светящейся зеленью руке коснутся левой стороны груди, взявший секунду отдыха второй по важности орган в теле любого человека, вновь начинал свой бесконечный бег. Тем не менее, подобная заминка, хоть и крайне короткая, а в движении по прямой взрывными рывками не особо бросалась в глаза, тем не менее, опытные шиноби из числа преследователей прекрасно видели её, и успешно использовали для новых атак.

Руки успели превратится в изрезанные куски мяса, что тем не менее, не смотря на все регенерировали под действием ирьендзюцу своего владельца, но этого явно было недостаточно, чтобы все повреждения сходили на нет достаточно быстро, количество получаемых ран превышало скорость их устранения. Та же ситуация была и со спиной, только ноги были абсолютно целы, так как убегающий прочь шиноби, с слишком важной ношей лично для него на спине, особо сильно берег свои конечности, что дают ему возможность убегать, нет, бежать. Бежать вперед не смотря ни на что, до тех пор, пока у него будут силы, он бужет продолжать свой путь вперед, как можно быстрее и как можно дальше от всех тех, кто остался за его спиной.

Возможно, его посчитают трусом, те, кто неспособен понять, где заканчивается грань храбрости и начинается опасное, никому не нужное, смертельное в конце безрассудство. Пускай, те кто хотел вспыхнуть в последний раз тлеют в земле сожженными спичками, а он приложит все свои силы не для того, чтобы забрать с собой как можно больше врагов, а для того, чтобы пытатся спасти себя и своих близких от казалось бы стальной хватки Шинигами. Он слишком упрям, чтобы умирать. Он слишком сильно жаждет жить, чтобы позволить себе умереть, заодно помешав в этом и тем, кто оказался рядом с ним.

Свист очередного несущего в себе заряд концепции убийства снаряда вновь прозвучал в считаных миллиметрах от мочки уха бегущего среди становящегося все более густым леса. Это уже было не первое и даже не десятое повторения подобной ситуации. Столь опасные атаки дряной сталью сыпались на бегущего всё это время, но он по велению удачи или благодаря своей натренированной годами ожесточенных схваток интуиции, на рефлексах годами закаляемого тела уходил в последний миг из пути очередной вероятности грозящей ему смерти. Проявляя более чем великолепное владение своим собственным телом и острый ум молодой ещё по сути человек, но уже успевший стать ветераном десятков крупных побоищ раз за разом избегал своей смерти, когда казалось бы, что ему не спастись, его смерть пришла. Но он опровергал столь неверное в своей сути утверждение назло своим преследователям, меняя смерть на собственную боль и кровь.

Что только злило и распаляло азарт у гончих идущих вслед за ним.

Вот только у удачи и мастерства есть свой лимит. Что закончился одномоментно с густой частью леса выведя и преследователей, и преследуемого на абсолютно чистый от деревьев участок скалистой местности. Бежать дальше было безумием, на открытой местности, на многие километры вперед не было ничего кроме голых скал да редких лужаек колючего кустарника, столь резкий контраст между густым лесом и бесплодной равниной вносил некую сумятицу в разум остановившегося на мгновение шиноби. По плотно сжатым в одну бледную линию губам и налившимся сталью глазам беловолосого человека было кристально ясно, что столь подлый поворот судьбы был для него полной неожиданностью. Но отступать ему не было куда. Мощный рывок вперед и длинным прыжком человеческая фигура пересекла черту между лесом и каменистым плато, с ощутимым напряжением приземлившись среди мелкого щебня и короткой сухой травы.

Короткая заминка сопровождаемая странным жестом одной руки и в мгновение, когда сердце ещё не успело сделать даже одного удара после приземления, от одинокой фигуры из небольшого облака непроглядного дыма выпригнула точная копия мужчины с аккуратно удерживаемой на руках ношей, выжимая из себя все, на что способно псевдоматериальное тело чакрокопии. Мигом после на не успевшего развернутся к лесу лицом мужнину напал закутанный в гранитного цвета одеждах враг, но даже это преимущество не принесло успеха нападавшему. Молниеносным движением, невозможным для большинства шиноби, беловолосый шиноби не только парировал атаку, казалось бы исходящую из его слепой зоны, но и контратаковал, оставив висеть объмякшее тело врага на собственной вытянутой руке выходящей у того ровно по центру туловища с несколькими зажатыми позвонками в ладони.

В то же мгновения, как тело мертвого преследователя упало на землю, его убийцу по кругу окружили появившиеся смазанными тенями его два десятка товарищей.

— Бежать надоело, Сенджу? — Хрипло обратился один из абсолютно одинаковых по внешнему виду людей, к стоящему в центре окружения воину страны Огня.

— Бежать? — Неприятно заскрибел в ушах двух десятков людей ответ от чего-то абсолютно спокойного, даже отрешенного от всего происходящего голос человека. — Предпочитаю формулировки вроде 'тактическое отступление' или 'смена тактической позиции', — уголки его губ приподнялись в крошечной улыбке, такой неуместной в этой ситуации, как и спокойствие этого человека. — Будете предлагать сдаться? — ощутимо даже сквозь пелену отрешенности насмешливо вопросил он у окруживших его, смотря в это время в глаза обладателя самого огромного запаса чакры серди всех двух десятков.

— Ты же понимаешь, что тебе не выстоять? — логично предположил тот в кого всматривался обладатель белых волос. — Так зачем продливать свою агонию. Сдайся и гарантирую тебе быструю смерть, — руки говорившего тем не менее в абсолютный противовес его собственным словам напряженно сжали рукоять короткого меча на поясе.

— Увы, у меня как раз есть причина чтобы как можно дольше агонизировать, — впервые на лице одинокого шиноби проступило выражение фатализма тесно смешанного с нездоровым весельем и обреченностью, а тем временем его правая рука скрылась под складками зеленоватого защитного жилета на теле, чтобы пару секунд спустя заправским движением опытного фокусника вытянуть на свет белую маску они. — Надеюсь, вы готовы к встрече с Шинигами...

Уже на этих словах в стоящего шиноби полетели несколько десятков сюрикенов, но тот небрежными движениями отбил их кунаем в руке.

— ...ибо я отправлю каждого из вас к Нему, — маска за неимением достаточного количества времени не была надета, но брошена в полет в направлении лица, в то же время сам шиноби начал нагибать туловище к ней, параллельно уклоняясь от удара первого из двадцати одного будущего трупа. — Первый, — коротко выдохнул мужчина сразу после того, как схватив нападающего за атакующую конечность стальной хваткой, на одной только запредельной физической силе ломая кости далеко не слабому шиноби и использовав инерцию удара вместе с собственныи весом вытер землю нападавшим с мощью достаточной, чтобы уже при первом столкновением с землей его тело превратилось в дырявый мешок с мясом без единого целого органа или кости внутри. Мгновенная смерть от собственной поспешности. — Вы же не думали, что все будет просто? — губы под маской искривились в грустную улыбку.

А в то время, как на границе огромного леса раздался оглушительный взрыв воздушных масс обильно сопровождаемый сильной ударной волной и свистом ветра в ушах. Одинокая фигура являющаяся точной копией ныне сражающегося шиноби на всей доступной ей скорости, с максимальной осторожностью прижимая к себе женское тело мчалась вперед, как можно дальше от будущего филиала древесного ада.

— Мадара будет недовольна, но когда Оригинал об этом переживал?

Часть 29

POV Кон, джинчурики Пятихвостого.

Уже старый, по меркам шиноби, видевший в своей жизни множество всякого дерьма как со стороны своих врагов и противников, так и верных союзников, джинчурики прибывал в состоянии высочайшего напряжения. Вся его концентрация была прикована к аномалии перед ним. Он изучал, смотрел, наблюдал за своей целью, пока другие его соратники до сих пор безуспешно пытались отправить объект интереса в гости к костлявому Шинигами. Он своими глазами наблюдал за тем, что происходит. И чем больше видел, тем быстрее росло чувство липкой паники в его сердце, а разум подло подкидывал дров в чувство, что эта ситуация что-то крайне сильно напоминает ему, о чем-то неимоверно важном, зудя на краю сознания. Но, увы, немолодой шиноби так и не смог понять, что же хочет сказать ему его подсознания.

Но вот уяснить для себя одну ужасающую в своей простоте истину он вполне способился. Против него и оставшихся меньше десятка его соратников бился не шиноби большой силы, не человек и даже не нечеловек: им всем противостояла потустороння тварь, сравнимая разве что с биджу. Люди умирают, когда им отделяют нижнюю часть от верхней. Люди умирают, когда у них взрывается сердце. Люди умирают, если им отсечь голову. Люди умирают после попадания десятка высокоуровневых дзюцу. Люди умирают, а эта тварь — нет.

— Тринадцатый, — покрывшийся холодным потом от одного только мерзкого, разящего на всех уровнях восприятия могильного хлада в голосе твари, что поймала очередного нападающего в своей смертельной хватке. Мертвое тело, из которого будто росли корни многолетнего дерева, упало на крошево камней под ногами его убийцы.

И, подтверждая выводы джинчурики, одна из нескольких трещин, что уродовали фарфоровую маску в виде головы злого демона, исчезла с её гладкой поверхности. Так было уже в тринадцатый раз. После каждого убийства одна, не важно какая, хоть самая маленькая, хоть пересекающая всю маску, трещина пропадала прочь. Новую же трещину нанести можно было только 'убив' носящего его.

На маске осталось три трещины.

В живых осталось семь нападающих.

Ветеран мира шиноби, являясь тюрьмой одного из самых страшных существ в мире, а так же единственный, кто может пользоваться силой заточенного в собственном теле чудища, устало прикрыл глаза. Ему доводилось биться насмерть с множеством врагов. А от не меньшего количества он предпочитал здраво убегать прочь и это позволило ему стать тем, кем он есть сейчас. И именно поэтому, собрав весь столь обширный опыт своей жизни, мужчина мог признаться — сегодня удача не на его стороне. Убить тварь что отобрала у них роль охотников, было возможно, но не им. Они могли ценой жизни кого-то из оставшихся вновь нанести 'смертельную' рану. Но что толку от этого, если в итоге они только принесут этим пользу твари, уменьшив свои силы ещё на одного профессионального убийцу?

Логично было бы отступи. Оставить нескольких из отряда для навязывания боя и, использовав выигранное таким образом время, добраться до основного расположения сил на этой стороне фронта между Ивой и Конохой. Вот только это работало с обычным, пускай и чрезвычайно сильным врагом, а главное — смертным врагом. Но не с Этим. Это было так легко не остановить. Оно раскусит их план и сразу же двинется наперерез к гонцу, а остановить его будет крайне сложно. Что можно сделать врагу, которому плевать на то, что вы насадили его сердце на свой меч? А использовать техники... увы, ни один из двадцати шиноби не знал ни одного достаточно сильного дзюцу или фуина, что сумело бы задержать тварь достаточно долго. Она будто не замечала их стараний остановить себя, одной грубой мощью давя на корню все их попытки.

И будто в насмешку, само используя множество фуин-дзюцу и просто техник Воды, Земли и Дерева, чтобы превратить их сражение с ним в сущий кошмар.

— Четырнадцатый, — вот и в этот раз, методично загнав одного из них в заранее подготовленное место, что оказалось ловушкой, совсем при этом не обращая должного внимания на остальных. Нет, не так. Он уделял им ровно столько своей концентрации, сколько было нужно, чтобы отбить, отклонить или ответить ударом на удар на все их атаки, наиболее концентрируясь только на самом слабом из них. Предугадывая и прерывая еще в самом начале все их попытки помочь своему товарищу.

Что же, для джинчурики это сражение уже стало на второе почетное место по сложности и непредсказуемости действий как врага, так и союзников. Такую подавляющую беспомощность он ощущал лишь однажды в жизни. Да, его жизнь любит иронию. Когда-то он в числе многотысячной армии шёл на приступ крепости ничего не подозревающего клана. Сегодня же он встречал армию ничего не подозревающего врага, сидя в хорошо укрепленном форте в одном строю со своими боевыми товарищами. И оба раза, по всем прогнозам, успешная операция оборачивалась почти провалом. В первые раз — для всей страны, во второй раз — лично для него. И зачем он только погнался за этим убегающим прочь демоном?

Стоп. Демоном?..

Демоном.

— Узумаки! Как же я вас ненавижу! — проорал в голос джинчурики, от переполнившей его душу ярости и ненависти, позабыв о том, что секунду назад он до дрожи боялся попасть в руки чудовища напротив.

Внезапно к шиноби пришло осознание, как луч яркого солнца, оно осветило мрак его непонимания, выставив на обозрения ту мысль, что он никак не мог поймать за хвост с начала затяжной битвы. В его разуме лик врага начал стремительно меняться: вот маска стала лицом, но не фарфоровым, а вполне естественным, покрытым кожей, вот глаза зажглись тревожным огнем, волосы отросли и сменили свой цвет на алый, на руках образовались когти, а фигура покрылась опасной багровой аурой. Таким был его самый жуткий кошмар. Наследие величайшего побоища, сквозь которое ему пришлось пройти и повезло выжить. Самый страшный и тайный страх. Таковыми для него стали все жители разоренной страны Узу и потомки доминирующего там клана — демонами.

И сейчас осколок того страха был прямо перед ним. Страх рождает ненависть, а ненависть — желание уничтожить. Разорвать. Стереть в пыль.

По телу прошлась волна раскаленной магмы, что с болью проникала в каждую частицу тела джинчурики. Но вместе с агонией она несла и силу, столь огромную, что та легко туманила разум пеленой всемогущества. Да столь сильно, что терзания смертного тела уходили даже не на третий, а на десятый план. Уносящийся на крыльях неожиданного могущества разум с трудом сумел напоследок сохранить одну единственную цель-желание.

Разорвать на части того, кто вновь на миг погрузил его сердце в тиски ужаса, возродив в памяти так тщательно скрываемые нежеланные воспоминания.

— Грааа! — Изливая из себя необузданные волны чакры, шиноби Ивы бросился в бой с новыми силами и новой целью, не видя разницы между друзьями и врагами. Все, кто стоял на пути его ярости, должны были быть уничтожены.

Как жаль, что запечатывание биджу произошло уже в подростковом возрасте. Как жаль, что живая тюрьма многие годы панически боялась своего единственного узника. Как жаль, что только недавно наметился прогресс в овладении мощью демона. Как жаль, что глупый человек даже не мог представить, что источник огромной мощи внутри него — это не тупой набор примитивных инстинктов, а полноценная личность со своими желаниями и целями. Хитрая, старая, терпеливая и очень злая.

— Пятнадцатый, шестнадцатый — сосчитал носитель фарфоровой маски упавших без дыхания людей. В уничтожении которых несказанно помог поддавшийся влиянию биджу джинчурики, сломав прекрасно сложенный механизм атаки и защиты, что вот уже несколько минут никак не поддавался усилиям масочника. — Благодарю.

В тот же миг из-под земли выстрелили тонкие и толстые, длинные и короткие деревянные колья, найдя свои замешкавшиеся цели.

— Семнадцатый, восемнадцатый, девятнадцатый. Я ведь говорил, легко не будет.

Часть 30

— Ха-ха, — грудь рвано вздымалась и опускалась, легкие неохотно и с надрывом исполняли свою функцию, все тело болело и слушалось с запозданием, больше напоминая собой кусок хорошо отбитого мяса. — Кха, — изо рта вновь вырвалась порция крови, уже не первая и далеко не последняя. — Какое же ты чудовище, — прошептали разбитые губы, глядя на беснующееся в очередной фуин-ловушке воплощение ярости зверя из чакры. С некой обреченностью во взгляде подмечая в уме, что в этот раз барьер держал чудовище на две секунды меньше, чем в прошлый раз. — Ах да, я же говорил, что все не будет столь просто, — губы, несмотря на всю плачевную ситуацию, так и норовили украсить лицо улыбкой полной иронии и насмешки над самим собой. — Какой же ты проблемный, двадцатый, — устало прикрыв глаза, я пытался вспомнить, что же пошло сегодня не так, тратя на это бессмысленное действие последние мгновение иллюзорной безопасности.

Что пошло не так? Хах, все! Абсолютно все пошло не так. Наверное, так чувствовали себя ацтеки моего мира, встретившись с испанскими конкистадорами.

Когда ты в окружении верных тебе людей стремительно и скрытно продвигаешься вперед, абсолютно уверенный в том, что там впереди, в стенах штурмуемого тобой форта, находятся беспечные от незнания факта твоего приближения враги. Когда ты уже вкушаешь вкус идущей самой к тебе в руки победы, пускай она и не столь очевидна, но шансов на успех много больше, чем на провал. То последнее, что ожидается тобой, так это неизвестная техника, сравнимая по силе с бомбой хвостатых, что запросто меняет ландшафт целой долины с буйных лесов на идеально ровную и пустую полусферу в толще земли.

Жалкие единицы успели понять свое подсознание и предпринять действия по сохранности своей жизни. Годами шлифуемая и пестуемая интуиция дала шанс на жизнь самым сообразительным. Как жаль, что некоторые, несмотря на успешное активирование собственных дзюцу самозащиты, не спаслись от обрушившейся на них атаки неизвестного и могущественного врага.

Да и не удивительно. Я сам спасся не благодаря собственным техникам, а из-за ослиной упертости одной Учиха, что за миг до того, как к нам дошла белая волна дезинтеграции, призвала сильнейшую форму на данный момент доспеха Сусаноо, окутав им и себя, и ближайших к себе шиноби. Продолжая держать эту, без всякого сомнения, феноменальную по своим защитным характеристиках технику все те долгие мгновение, пока неизвестное высокоуровневое дзюцу жадно пожирало все, до чего могло дотянуться, растворяя в себе любую материю без следа. Но и этого оказалось в итоге недостаточно: те, кто находился у самой границы зоны Сусаноо, прожили на мгновения дольше других, прежде чем пленка темной фиолетовой чакры начала истощаться, будто под действием быстродействующей едкой кислоты. Даже почти абсолютная защита пасовала перед мощью обрушившейся на нас атаки. Создательница дзюцу сумела заметить этот факт и вступила в противостояние с творением чьего-то разума. Было видно, как тяжело ей. Как подгибаются её ноги, но она продолжала держать свою технику, даже когда запас её чакры подошёл к опасной границе истощения. Ценой собственной жизненной силы упертой Учиха были спасены шестеро шиноби.

Шесть из трехсот пятидесяти.

Подхватив на руки упавшую в обморок от чрезмерного расхода собственных сил девушку и тут же закинув её себе на спину, я бросился бежать прочь, прекрасно зная, что за мной, как за устоявшимся лидером, бросится и мой друг, Сакумо, так же выживший под защитой появившегося гиганта из чакры. Остальные же шиноби с небольшой заминкой бросились за нами. Но, положа руку на сердце, вынужден признать: в тот страшный миг мне было не до них. Всё, что меня волновало, — состояние девушки в моих руках. Чтобы оно совершило резкий скачок к ухудшению, а этому способствовали сложившиеся обстоятельства. Пришлось на скорую руку, продолжая движение, пытаться нормализировать её состояние. Что, с горем пополам, едва получилось. Увы, мои навыки ирьендзюцу хоть и высоки, но недостаточно для исполнения подобного маневра, да и столь быстро. Но прежде всего необходимо убраться подальше от человека, способного на столь масштабные атаки. Кто его знает, какие ограничения у этой техники и есть ли они вообще? А пережить второй удар я, боюсь, не смогу. Никто не сможет.

И тогда судьба вновь решила напомнить нашей компании, что сегодня не мы в её любимчиках.

Нас перехватили, буквально врезавшись в нашу группу своими телами и вмяв нас обратно на землю. Шиноби Камня решили добить остатки по недоразумению выживших. Впрочем, на землю упали не все — я да Сакумо устояли. Даже эффект неожиданности не помог нападавшим на нас: разница в силах между нами была слишком большой, и четыре трупа тут же упали на землю, а затем еще столько же. Слишком большую скорость и силу имели наши тела, чтобы нас можно было столь просто остановить. Но вот спасти других не удалось: их убили сразу при столкновении. Мы же могли только отомстить за их смерть, что и было проделано в кратчайший срок.

— Впереди, слева, сзади... Нас окружают, — прислушавшись к источникам чакры в округе, четко оповестил я Сакумо.

— Я задержу, — коротко резюмировал Хатаке, он все для себя решил. — Спасай принцессу, — даже в столь тяжелом положении он имеет время для шутки.

— Не рискуй попросту, — развернувшись к нему спиной, я бросился туда, где было меньше всего источников чакры.

— За кого ты меня принимаешь?! — услышал напоследок возмущенный крик моего друга.

Честно, мне было беспокойно за него. Хоть он и обладал возможностью обратного призыва, и, в случае чего, мог уйти к своему призыву. Пускай цена подобного трюка была огромна, но не дороже жизни, а со своими призываемыми животными он уже как-то сам сможет разобраться. Поэтому я с некой тревогой на душе удалялся все дальше от него и все ближе к небольшому отряду прямо по курсу моего бега.

Эх, если бы я только знал, во что выльется наша встреча, то лучше уж выбрал путь напролом — сквозь ряды всякого мяса, нежели начать игру в салки с двумя десятками шиноби, что явно ощутили меня и терпеливо дожидались моего появления.

Два десятка высококлассных убийц, что были заточены на убийство одной, превосходящей в личной мощи каждого из них, цели. Это не было написано на их лицах, но мой личный опыт и та методика действий, что они применяли на мне, пока я пытался скинуть их со своего следа, говорили сами за себя. Для меня вся погоня слилась в ряд действий: уйти от слишком опасной атаки, подставившись под более слабую и не смертельную, применить лечащие дзюцу на себе в попытке исправить нанесенный ущерб, повторить с начала первые два пункта.

Что же, когда лес остался позади, я понял, что выбора у меня собственно и нет: мне нужно принять этот бой. И моё нежелание этого не играло никакой роли. Отдав одному из двух созданных теневых клонов свою ношу и вместе с этим создав одного древесного, я спрятал его под землей прямо под собой и замер в ожидании своих преследователей. И они появились слишком быстро, сопроводив своё появления возле меня одиночной атакой. Глупо. Личная инициатива? Не знаю. Но упускать шанс сократить количество своих врагов я не был намерен упустить.

Меня окружили, что ожидаемо. Было бы удивительно, отпусти они меня.

Мне что-то говорили, я что-то отвечал. Наверняка очередную пафосную ерунду. Мое сознание не слишком цеплялось за это, куда больше его внимания было уделено ощущению прохладного фарфора под кончиками подушечек пальцев. Артефакт, что, по легенде, был маской самого Шинигами, опасно холодил пальцы. Не только своих соклановцев забрал я с собой на фронт.

Мне было страшно прикасаться к ней, мне было до ужаса страшно надевать её на себя. Ведь что произойдет тогда? Может, я умру? Мою душу заберет себе дрянной божок, занимающий первое место в списке виновных в моем появлении в этом мире? Или произойдет нечто иное, куда более страшное? Холодный пот обильно тек по спине, а тело била дрожь, рождаемая страхом. Но разве у меня есть выбор? Умру я, и следом умрет Мадара, а этого я допустить не могу. Ради того, чтобы она жила, я готов наступить на горло своим страхам и делать невозможное. Только ради того, чтобы она жила.

Мысли об этой вспыльчивой Учиха стали той соломинкой, переломившей хребет моим колебаниям, я надел маску себе на лицо и...

И ничего не произошло.

Я все так же стоял в окружении врагов, все так же приняв отрешённую позу, лишь только обзор уменьшился: сквозь прорези для глаз в маске многое увидеть было сложно.

Что же, пора проверить наработки своего второго деда, которые он так и не довел до конца, но которые я успел прочитать, многое понять, еще больше переосмыслить. Пора было узнать ответ на вопрос: 'А можно ли воскресить самого себя?'. По лбу тем временем поползли черные линии сложной даже для меня печати фуин. Линии росли и ширились по всему телу, старательно оплетая каждый сантиметр моего тела. А в центре лба силой налился рисунок большого черного ромба. Печать-накопитель, в которую я всю свою жизнь сливал часть собственной чакры. Её объем, конечно, не был бесконечен, но подарок Мито-самы был колоссально вместительным. И сейчас вся мощь, томящаяся в ней, была доступна мне в полной мере. Мой козырь. Один из тех, что я оставил на самый последний черед. Всего на несколько минут я сравняюсь в мощи с самым слабым из биджу, а затем мне несколько лет придется вновь наполнять печать.

Вскоре я узнал ответ на целых два вопроса. Не по собственному желанию, просто так сложились обстоятельства. Я был один против множества. Я был силен, на их стороне был опыт и мастерство. Я мог подавить их голой мощью на краткий миг, но они, словно вода, нивелировали все мои старания. И я пошел на риск. Подставился так, чтобы это было натурально. И меня за это тут же наказали: тонкий клинок отделил шейные позвонки друг от друга, холодное лезвие легко разрезало и мышцы, и кость, словно масло, а я познал понятие невесомости, пока оторванная от тела голова летела вниз.

Говорят, мозг живет ещё пару минут, и только пятнадцать секунд человек может осознавать мир вокруг себя после того, как в него перестает поступать кровь. Что же, с шиноби все почти так же, просто числовые показатели больше. Я успел увидеть, как свободный клон, созданный мною ранее, одной рукой подхватил мое тело, а второй — голову и соединил их. Я сумел осознать свою мысль-команду, в которой воплощалась моя жажда жить. Я прекрасно почувствовал, как ткани моего тела вновь возвращаются на свои места, как они сращиваются и крепнут, как я вновь обретаю контроль над своим телом. И как маска на мне испустила свой первый треск, а мою душу будто пробили насквозь острой и узкой иглой.

Миг замешательства моих врагов, который я не упустил несмотря на всё произошедшее со мной, — и минус один из них. У них не было артефакта способного воскрешать, а потому упавшее тело не грозилось подняться и вновь кинуться в бой, в отличие от меня. Это стало переломным моментом нашего сражения. Я видел, как в них постепенно растет паника, и пользовался этим, сея семена страха в их сердца, используя для этого власть, даруемую маской, над самими понятиями смерти и жизни. Одно дело было сражаться с человеком, а другое — с монстром, что отрицает собственную смерть. Даже биджу уходят на перерождение, если уничтожить их псевдотела. В моем разуме окрепла простая истина: всё что мне нужно, чтобы окончательно сломить своих врагов, — это убивать. Всё что мне нужно для поддержания своего лживого бессмертия — это убивать.

Всё что мне нужно — это убивать.

Казалось, что так и пойдет дальше: я буду ловить своих врагов в ловушки, давая им шанс 'убить' себя, в ответ убивая их, пока они не подохнут либо не убегут прочь. Но судьба вновь смешала все карты. Одним из моих противников, к моему удивлению, был джинчурики. Неприятный сюрприз, с которым мне не поможет даже моя маска: он просто сможет убить меня большее количество раз, чем я нивелировать. С каждой моей 'смертью' и 'воскрешением' артефакт покрывался новым увечьем. Несложно было предположить, что в миг, когда он окончательно разобьется на осколки, придет конец и моему преимуществу в виде бессмертия. То ли я неправильно использовал эту маску, то ли в результате моей природы, но каждое новое использование разрушало её, и только убийства других помогали восстановить часть нанесенного ей ущерба.

И это не слишком помогает с впавшим в состояние безумной, неконтролируемой ярости носителем биджу. Как и полагается животному, человек имел прекрасные инстинкты. И сейчас, сбросив оковы разума, движимое одним желанием, тело прекрасно иллюстрировало это. Уходя от, казалось бы, обреченных на успех атак и контратакуя с невозможных позиций невозможными способами. Биться со зверем может и легко, но не когда ты для этого зверя по мощи, словно муравей. Каждый новый хвост из чакры удваивал силы моего врага, и сражаться с ним ставало всё тяжелей. Маска уже начала медленно сыпаться мелкими осколками на землю, успев за время нашего поединка открыть левый глаз и часть лба со скулой. Дело было плохо.

— Четвертый хвост скоро сформируется окончательно, — заметил вслух очевидную вещь, глядя на пучок растущей чакры позади спины мужчины, что с каждым мгновением рос в размерах и изменялся внешне. — С пятым — биджу окончательно вырвется на свободу.

И вновь меня поставили в безвыходное положение. Какой уже по счету козырь я должен вытянуть из рукава, чтобы получить шанс на жизнь? Пятый? Хах, ничего, Судьба, у меня их ещё достаточно, чтобы ответить на все твои подлые ходы.

С начала сражения древесный клон, прятавшийся под землей, размещал по полю битвы небольшие семена, служившие мне катализатором и костылем для одной единственной техники, которую я так и не довел за несколько лет разработки до конца. Она все ещё была сырой, недоработанной. Но тем не менее являлась самой сильной в моем арсенале, превосходя на голову все уже имеющиеся. И, как апофеоз иронии, самая разрушительная техника, созданная мной на основе похожей техники моего деда. Она требовала всего одной печати концентрации. Полностью обездвиживая меня во время её применения.

— Ну что же, иди к папочке, — руки сложили один единственный жест. Вся чакра, что была у меня в резерве, пришла в движение и забурлила от нетерпения.

'Три'

Вот лопается барьер на почти высвободившем всю мощь своего биджу джинчурики. Толстые древесные путы не в силах сдержать его и, с натугой скрипя, постепенно лопаются под натиском нечеловеческой силы.

'Два'

Обрадовано и яростно взревев, чудище порвало последнюю ограничивающую его помеху и бросилось на меня.

'Один'

В мой мозг ржавым гвоздем пробивается букет всего спектра ощущений от того, как покрытая ядовитой чакрой лапа пробивает мой живот и выходит у меня из спины, одновременно припекая и продолжая сжигать ткани вокруг ранения.

— Мертвый Лес, — такая нужная сейчас мне мантра, прием для лучшей концентрации — название техники. То, от чего я уже давно успел отказаться, здесь и сейчас необходимо мне больше всего.

Я стал эпицентром буйного роста во все стороны кривых и покрытых ядом, что обильно сочился по коре, веток, что вскоре превращались в стволы деревьев, разрастаясь все быстрее и быстрее. Но не только возле меня был очаг появления моей техники: все те семена, посеянные клоном, дали свои побеги. За считанные секунды многие гектары каменистой и бесплодной земли дали жизнь лесу служащему только одной цели — отнимать всякую жизнь, что приблизится к нему.

'Вот и все', — промелькнула в моем затухающем сознании вялая мысль, глядя на то, как кровь сочилась из многочисленных открывшихся ран. А белая истрескавшаяся маска упала мне под ноги в лужу смешанной крови: моей и моих врагов. — 'Действительно, всё'.

Последнее, что я увидел перед тем, как навалившаяся усталость и апатия закрыли мне глаза, это истерзанное, пробитое во множестве мест древесными кольями и ветками тело моего врага, да ослепительную вспышку где-то впереди.

Часть 31

Тихий писк и запах средств дезинфекции, вот что сопровождало меня в миг моего первого открытия глаз за неизвестный лично мне срок собственного беспамятства. А так же неимоверная тяжесть и слабость во всем теле, от чего не то что двигаться было невозможно, а даже смотреть по сторонам было затруднительно, перед взглядом все двоилось и плыло, веки грозились с секунды на секунду вновь закрыться и погрузить разум в очередное забытье. Но даже так, в разуме вспыхнула так и не появившаяся на лице счастливая улыбка. Осознание своего положения было делом простым, а большего мне и не нужно было. От чего под молчаливое согласия разума веки легко и непринужденно закрылись отсекая разом всю поступающую через глаза информацию.

"Я жив"

Было первой и последней мыслю в миг первого пробуждения в шаге от того, чтобы вновь погрузиться в целебный сон. И лишь более быстрый ритм смены показателей приборов подключенных к телу было свидетельством произошедших с пациентом госпиталя изменений. Вот только об этом никто не узнал, увы в палате было абсолютно пусто, ни дежурной медсестры, ни компетентного ирьенина, ни даже близких человека не было рядом, чтобы засвидетельствовать этот переломный миг, когда организм пациента вышел из глубокой комы.

Второе пробуждение через вновь неопределенный срок времени был куда как оживлённей, так уж совпало, что в этот раз в палате присутствовала медсестра из числа тех, кто совершал регулярный обход по палатам людей находящихся в беспамятстве. И невысокая девочка, совсем молодая и явно неопытная, имеющая характерного цепкого, притворно теплого, но на деле абсолютно безразличного взгляда была той, кому посчастливилось заметить произошедшие изменения, хотя ещё миг и она бы выполнив свою часть работы со спокойной совестью ушла дальше, в очередную палату дабы и там сделать свой минимум обязанностей.

Первой реакцией той на пробуждение шиноби был секундный ступор, но быстро взяв себя в руки от охвативших её в миг неожиданности эмоций, она поспешила подойти поближе, дабы успокоить открывшего глаза человека. Вот только она совершенно не ожидала, что тот не будет предпринимать никаких действий, вот вообще никаких, он просто лежал и смотрел на неё. Для юной девушки это было нетипично, она успела насмотреться на куда как более яркие реакции, приняв для себя их за норму. А тут столь поразительное спокойствие и в некой степени безразличие... или все же это была малая грань беспечности. Тем не менее девушка поспешила заговорить:

— Вы в Конохе, Сенджу-доно, — почтительно поклонилась та главе клану основателей скрытой деревни в которой она выросла и проживает. — Это госпиталь, блок Б, палата 314. Вы были в коме вот уже как неделю, — она не знала, что толком говорить, ибо подобным обычно занимались либо её старшие коллеги, либо действующие ирьенины, она же была слишком мелкой сошкой в чьи задачи входил самый минимум по уходу за пациентами. При этом юная медсертра внимательно следила за мимикой своего собеседника, если конечно её короткий монолог в едва несколько приложением можно назвать беседой. — Прошу вас подождать, я позову дежурного ирьенина, — она ещё пару секунд выждала, то ли ожидая ответа, то ли положительной реакции тому, что её слова понялр и осознали, прежде чем сделать первый шаг спиной вперёд.

И пожалуй выжидала она не напрасно, по лицу шиноби прошла заметная судорога, его рот открылся и он вроде бы что-то хотел сказать, но увы, не смог, что сам прекрасно понял, голосовые связки отвыкли за это время от работы, да и в его горле стоял неприятный ком. А потому тот просто перевел взгляд в сторону, где была расположена тумбочка, а на ней графин с водой, долго сверля взглядом последний. И его ожидания оправдались, девушка не сразу, но заметила изменения в направлении взгляда и смогла даже проследить конечную цель.

— Простите! Секунду, я мигом! — спохватилась она, параллельно извиняясь за свою нерасторопность, человек вот уже больше недели нормально не пил, точнее вообще не пил воды, все нужное ему через капельницу сквозь иглу поставляли прямо в вену, а там уже кровь делала своё дело.

Надежно ухватив емкость с водой, не графин, вода была перелита в небольшой стакан, девушка приблизилась обратно к лежащему без движения шиноби и крайне аккуратно прислонив край стеклянного изделия к сухим губам, перехелила то так, чтобы вода лилась в рот ждущему как можно более безопасным ручейком. Довольно скоро послышались жадные глотки, а сам стакан оказался пустым, за последующие три минуты подобный процесс повторялся четыре раза, пока человек взглядом не показал, что достаточно, он утолил жажду. Сощурив в добром выражении глаза, он явно хотел поблагодарить её, но свою благодарность мог выразить только столь мизерным изменениям в собственной мимике. Но медсестра его прекрасно поняла и в ответ только улыбнулась.

— Я сейчас приведу ирьенина, будьте тут, — проговорила она, а потом поняв, насколько абсурдно прозвучала вторая часть её фразы залилась краской и глупо улыбнувшись поспешила удалиться, дабы не видеть того иронично-веселого взгляда, коим её наградил прикованный к своему ложу глава великого клана.

Хоть добежать до дежурного поста, объяснить ситуацию и уже вдвоем с действующим врачом вернутся обратно не заняло у девушки много времени, по правде она сделала это в рекордно быстрые сроки, вот только стояло двум служащим госпиталя селения войти во внутрь комнаты родовитого пациента, как тот уже мирно спал. Его организм желал ещё каплю отдыха.

Третье пробуждение же было куда как более приятным, некогда властвовавшие в теле слабость, немощность, хрупкость, тяжесть и сонливость ушли прочь, будто никогда их и не было, но это совершенно не значило, что прикованный намертво к кровати на всю прошедшую неделю человек вдруг преисполнился сил и энергии. Как и положено пережившему кому, у него были свои проблемы, например, координация движений. Да шиноби могут многое, но даже так неделя на кромке чертог Шинигами никому не прибавит здоровья. Тело исхудало, координация значительно упала, про скорость и силу говорить не стоит, тех как будто никогда и не было, а ещё чакра. Да, краеугольный камень всего мира шиноби. Были проблемы и с ней.

Именно поэтому, врачи крайне подробно описали своему пациенту всё что с ним произошло как по его собственной вине, так и в попытках самих ирьенинов не отпустить его душу в чертоги к одной рогатой твари. В целом, благодаря тому, что глава клана основателей и сам был прекрасным ирьеном А класса, то он сам мог разобраться в своем диагнозе только по косвенным показателям, да посоветовать хлопотавшим возле него парочку более эффективных методик действий в подобных случаях. Если ужать список всего причиненного только до самых важных пунктов то стоит выделить только четыре позиции в официальном заключении: крайне сильное истощение чакры, повреждения каналов ЦЧС ядовитой чакрой пятихвостого попавшей непосредственно внутрь каналов, множество колюще-режущих ранений, внутреннее кровоизлияние в мозг. От себя сам Сенджу ещё добавил бы постравматический шок и сильное моральное истощение.

Но все хоть и звучит страшно, а вместе так вообще ужасно, но было уже позади. С самым главным справились быстро, не дав сердце остановится окончательно, хотя то очень хотело даже находясь буквально в руках ирьенинов. В целом, все что оставалось сейчас делать шиноби это просто спать да есть, физическое тело привели в стабильность, а вот с чакрой на месяцок нужно завязать, пока повреждения каналов не заживут, а после еще недели две выводить из своего тела остатки чакры биджу. Так что никакой магии в ближайших два месяца минимум, даже легкое усиление тела уже вредно и отодвинет миг окончательного выздоровления на неопределенный срок в будущее.

Обдумывания подобных фактов заняло у вышедшего из комы едва час, еще час ушел на консультацию с личным лечащим врачом, а после Сенджу смог дать волю другим своим эмоциям, что он до этого держал в узде. И первым его вопросом после самого неотложного было конечно же: "Что случилось с моими товарищами?". На что он получил заверения о том, цитата: "Эту буйную мы к вам не пустим, Сенджу-доно... иначе она грозит уничтожить все наши старания, мне как вашему врачу не хотелось вновь вырывать вашу жизнь из лап ками". О ком шла речь догадаться не сложно, раз Мадара злиться, значит с ней все в полном порядке. Его же второй друг как оказалось хоть и не имел таких сложностей как он сам, но прописался в госпитали как бы не в раза два дольше него. Тот умудрился выжать себя до последней капли и даже много больше спасая одного идиота и одну буйную из под активировавшейся техники S ранга и теперь взамен смазливого бисенена стал похож на обтянутый кожей скелет, а уж про чакру тот мог забыть на все полгода.

Да уж, из всей их троицы самой сухой из воды вышла вспыльчивая Учиха, всего лишь пару ушибов, да легкое истощение чакры, которое больше звучало грозно, чем было чем-то реально опасным. Ну, за то что сам Сенджу, что собачник Хатаке хоть на месяц смогут отвлечся от фронта, ибо не дееспособны. Нужно только будет ещё как-то Учиху отмазать и вариант с беременностью нравился беловолосому довольно сильно.

Но решатся это будет не раньше чем через три дня, ибо как сказал лечащий врач: "Тишина, покой и никаких посетителей в ближайшие время, пока я не разрешу". Поэтому сейчас мужчина мог делать то, чего он уже давно не делал — спасть как минимум шестнадцать часов в сутки. О да, госпиталь стал раем.

Вот так, закрывая свои глаза, чтобы вновь окунутся в мир сновидений, его в приятную дрёму проводили две мысли, хорошая и плохая. Первая: "Выкуси, сука, я живее всех живых!", а вторая: "Советники теперь точно завалят меня всякой макулатурой и ведь теперь не отмажусь!"

Часть 32

Мысль о документах в больнице оказалась пророческой — только я вышел из госпиталя, стопки этих тварей, которым не страшны, казалось мне, ни время, ни пространство, стали преследовать меня с ужасающей настойчивостью. Выписка из госпиталя, получение отпуска по лечению и, наконец, самое страшное — прибытие в клановый квартал, все было наполнено подписями и бумагой. Справки, карточки, расписки о получении последних и первых требовали моих подписей и хотя бы прочтения — после фронта любая информация требовала тщательной проверки. (Надеюсь, это работала не моя параноя.) Но только после этого вступления начался самый настоящий ужас. Приходилось вникать почти во все — старейшины решили завалить меня разнообразными делами, чтобы я не мог просто выбраться из деревни, как сделал в первый раз... Поэтому буквально каждый мой день стал похож на предыдущий, с той лишь разницей, что встречать и подписывать приходилось разных людей и бумаги, соответственно. Что уж тут говорить про заседания Совета Деревни, где необходимо было присутствовать и еще вникать в планы и документы, не считая нескольких аудиенций у Хокаге, где с ним, оторванным на некоторые время от фронта внутренними делами Деревни, обсуждались проблемы снабжения отдаленных постов, медицинского обеспечения госпиталя и, собственно, обсуждались вопросы связанные с 'моим' фронтом. Углубившись в клановые дела и деревенскую политику, и бюрократию, я смог вынырнуть только через месяц, оказавшись снова в госпитале, но на этот раз не из-за своих проблем со здоровьем — встречал нескольких шиноби клана, что целой командой прибыли после ранения на фронте с Суной. Разумеется, ранены были не все, так что один относительно здоровый сопровождал двух своих более невезучих товарищей. — Здравствуйте, Наваки-сама, — поклонился чунин, — Удивлен, что вы решили встретить нас прямо в госпитале... — Да... Хотелось бы пожелать родственникам скорейшего выздоровления, — кивнул Наваки на замотанного в бинты чунина Сенджу, лежащего в палате, — И заодно узнать побольше о состоянии дел на вашем фронте. — Но... — потер шрамы на руке чунин, приняв некоторые лекарства, что Наваки принес для больных, — Вы состоите в деревенском совете... И имеется прямую информацию обо всем происходящем из прямых рук. Да и совсем недавно прибыли с фронта Ивы... — Да, — признал Наваки это кивком головы, тряхнув заодно начавшей отрастать после ранения шевелюрой, — Однако иметь информацию из прямых рук, а не из донесений, очень важно. Так же мне хотелось бы больше знать о моей любимой сестренке и о ее деяниях... В деревню доходят, порой, совсем невероятные вещи. Они вышли из палаты и шли по светлому коридору до выхода из госпиталя в молчании, вздыхая лишь теплый и проспиртованный запах, который въелся в стены этого заведения. — Вещи... Что происходят на фронте... Порой невероятные... Я не видел еще такого ни разу... — вздрогнул чунин, — Да, и фронт с Суной — не фронт в прямом понимании... Я слышал с Ивой все идет по-другому, совершенно... Тут же... Это куча пустынных постов и различных скал, с дырами, где можно прятаться от пылевых бурь, но это только что касается именно страны Ветра. В стране Дождя же все по-другому... Помимо их вечной слякоти, там сильно распространены насекомые и болота... Сами понимаете, ситуация там как бы не хуже, чем в пустыне... — Да, я встречался с болотами на фронте с Ивой, но там, пожалуй, преобладали горы или леса... Впрочем, не до воспоминаний. Что за история с разработкой новых противоядий и проблемах с этим? Я в курсе тех причин, что мешали перенести лабораторию ближе к фронту и это замедляло противодействие новым ядам... Сейчас потери сократились в несколько раз, что несомненно радует Деревню, но... Наваки разговаривал с чунином еще некоторое время, очерчивая для себя картину происходящего на фронте. После фронта с Ивой Наваки старался всегда иметь полную картину о силах противника и союзников. Знание сильных сторон врага спасало в боях, поэтому он собирался придерживаться этой простой вещи и на глобальном уровне. Политика несмотря на грязь, была не более чем еще одной битвой в его жизни. Тяжелой, но битвой, что в какой-то степени была привычна — Мито мало что скрывала от своего внука, поэтому представление выше уровня 'ху из ху' о самый больших людях Конохи он имел. Но даже они, эти весьма непростые и влиятельные личности, несмотря на все их возможности и силу в какой-то степени меркли перед одним фактом. Глядя на возможное противостояние в дальнейшем с Мадарой, который мужик... Все это казалось действительно не таким страшным. Согласитесь, оживший бог пугает побольше этих ребят, несмотря на всю их 'милоту'. Впрочем, не только столкновение с почти столетним патриархом клана Учиха пугало Наваки. На горизонте встреча с еще одной Мадарой, девушкой, претендующей на звание 'матриарха' если бы ее когда-либо интересовала власть в клане... а не Наваки. И бои. Да, пожалуй, последние она любила где-то в половину от Наваки... По крайней мере, ему так иногда казалось, когда он предлагал совместить первое и второе. Кстати, насчет 'матриарха', что-то давно он не слышал от нее жалоб на родной клан... Как бы не начали там обижать его милую девочку, с ее стороны и сталось бы молчать об этом — несмотря ни на что, некоторые свои проблемы Мадара предпочитала скрывать, считая, что Наваки об этом знать просто не надо в силу возможных проблем, в которые тот может влезть, попытавшись помочь. Конечно, все это было 'секретом' с ее стороны, поэтому Наваки старался особо не давить... В конце-концов, несмотря на его кажущуюся доминирующей роль в их отношениях, Наваки совсем не желал лишать Учиху свободы и контролировать ее жизнь. Хотя знал, как управлять слабостями своей второй половинки. Поэтому чисто символический охранник получил приказ следовать обратно в клановый квартал, а сам тем временем развернулся и по медленно темнеющим под краснеющим из-за падающего за горизонт солнцем, улочкам отправился к полигонам. Наваки точно знал к чему это приведет. — Спарринг? — вынырнула с соседней улочки, будто из воздуха, Мадара. Она преследовала его буквально с первых дней, однако закруживший его бумажный водоворот, скажем прямо, отнял очень много времени и сил, поэтому найти возможность встретиться с его любовью удалось только сейчас. И это все неимоверно печалило и бесило Наваки. А еще большее раздражение вызывало то, что старейшины клана, видя иногда прорывавшееся сквозь маску настроение своего главы, достаточно прямо намекали не то, что на остепенение, а на то, что в принципе, было бы неплохо завести парочку-тройку девушек, да и детей вместе с этим, их главе было бы неплохо. А еще лучше было бы, чтобы это были вон те конкретные девушки, преданные клану да и ему лично тоже будут верны. Проклюнувшийся в нем геном великого предка дал клану не то, что надежду на второе возрождение, а возвел Наваки одновременно в ранг самого желаемого отца для детей... Причем не только для клана Сенджу. Мадара не могла не знать об этом и Наваки только мог догадываться о том, что та решит и как себя повезет, но судя по тому, что он не слышал о серии загадочных смертей или ужасно жестоких казней своих фанаток, то она повела себя не как классическая яндере... Впрочем, она могла решить начать с него, так что он мысленно напомнил себе быть аккуратнее на спарринге. Мало ли что. — Да, — подтвердил Наваки, глядя на вспыхнувшую кровавую зарю в глазах Мадары и то, как сама она в предвкушении оскалилась, — Начнем! Печать техники сложилась раньше, чем по облаку дыма пришелся удар Мадары, так что следующий он получал буквально через десяток секунд уже на полигоне. Мадара с буквально безумной улыбкой вынырнула из ближайшего леска, когда он как раз уничтожил ее клона, что вынырнул из техники переноса сразу за ним. 'Помниться, на фронте она таких скоростей не развивала... Да и Огненного дракона два раза подряд сделать не могла! Это что, левелап какой-то?' Увернувшись от потоков огня, что превратили полы его плаща во что-то похожее на плащ будущего (а будущего ли?) четвертого Хокаге, Наваки одним движением сорвал тот и, метнув ткань в лицо Учихе, одним движением перенесся под землей к ней, управляя заодно ветвями ближайших деревьев. Впрочем, вынырнуть рядом с Учихой не вышло — земля заполыхала, а после буквально в сантиметре от дернувшегося в сторону под действием инстинкта Наваки. Посчитав за лучшим разорвать дистанцию, он снова сложил печати и произвел замену на деревянного клона, что оставил в лесу рядом... ~*~*~*~*~ — Ах-ха~~ Стоны Мадары, покрытой копотью и царапинами, извивающейся сейчас в костюме Евы на остатках плаща посреди полигона, укрытого несколькими мощными барьерами, известными ему после фронта... Разумеется накинутых только для того, чтобы скрыть от возможных наблюдателей то, какой разврат теперь творился тут на площадке. — Даа-аа!~ Ухмыльнувшись про себя, Наваки поднялся на уровень глаз Учихи и, поцеловав ту в губы, спросил: — Ну что, будешь еще ревновать, мой маленький монстр? — Н-нет... Только... Еще.... — простонала та, обнимая его за шею. — Что еще? — ухмыльнулся Наваки, складывая печати. Из земли вырвались корни близлежащих деревьев, что буквально распяли Мадару, и заодно заткнув особо толстым корнем рот. — Ммм! — возмущенно простонала та, пытаясь дергаться в своих путах. — Моя маленькая игрушка возмущается? Нет... Тебе запрещено возмущаться! Все, что я позволю — только стонать! ~*~*~*~*~ Наваки с небольшой усмешкой (правда, только где-то глубоко внутри себя) шел по темным коридорам бани Хокаге. Стояла светлая летняя ночь, но несмотря на погоду, откровенно говоря, предчувствие вопило благим матом. Казалось, несмотря на то, как неплохо складывались дела в последнее время, что-то обязательно должно было пойти не так. Наваки пока не подозревал что, но... — О, ты вовремя, — встретил его у дверей в кабинет Хокаге Данзо, — Это хорошо. — Вы тут, сенсей? Не думал, что вы покинете фронт... — Не время прелюдий, — не повел и бровью Шимура, — Давай, заходи в кабинет. Хокаге непривычно не сидел за своим местом, а находился у окна, глядя куда-то вдаль через чуть прикрытые занавески. На диванчике в углу сидела старая знакомая — Орочи, сейчас, похожу, чем-то недовольная, судя по развороту корпуса и сложенным на груди рукам. Да и то, как она встретила глазами Наваки точно не говорило о ее благом настрое. — Зачем я понадобился... Да еще и ночью? Произошло что-то нехорошее? — Наваки действительно беспокоился за свою сестру, тем более, присутствие Орочи могло на мекать на что-то произошедшее с ней. — Нет, с Цунаде-чан все хорошо, — развернулся Сарутоби, доставая трубку из кармана, — Она хорошо себя показала на фронте и в госпитале... Ты тут совершенно по другой причине... — Значит, все хорошо? — уточнил Наваки, — И что тут делает Орочи-тян? — Так вы знакомы? Чудесно, это облегчит дело, — впервые за все время разговора улыбнулся Хокаге, — Хотя я удивлен, что ты и тут успел... Кхм... Проигнорировав долгий и злой взгляд от своей ученицы, Хокаге с улыбкой посмотрел на прикрывшего глаза Данзо и сел за свой стол. — Есть миссия... Дипломатического... И шпионского характера. Миссия важная... Возможно, она послужит толчком к заключению мира между странами. И будет связана с вашими... Особыми умениями, скажем так. — Особыми умениями? — уточнил Наваки. — Да, — подтвердил Хокаге, — Нам понадобится твое умение и возможность создавать древесные техники и некоторые таланты Орочи-тян в медицине... И в некоторых иных областях. Но прежде всего, я должен получить ваше согласие... И подписи в этих бланках о неразглашении.

Часть 33

— К операции требуется привлекать главу клана? И с такой секретностью?— нахмурился я, глядя на Хирузена.

— К сожалению, — зажевал он трубку, — Ты единственный из своего клана, у кого пробудился геном Хаширамы... Пока, надеемся, единственный. А что насчет секретности — миссия действительно не должна подвергнуться огласке даже в минимальной степени.

Хокаге этой репликой добился того, чего хотел — моей серьезности. Я совершенно не собирался строить мыслящее бревно тут, поэтому со стороны он видел, как я нахмурил брови, показывая свое раздражение сказанной фразой. Подтверждал ли он какие-то свои измышления или просто тонкой меня "троллил", показывая информированность о ситуации внутри моего клана, но буквально через пару секунд спустя он поднялся со своего кресла:

— Пойдемте со мной... — выйдя из кабинета, Хокаге направился по извилистым и темным коридорам и лестницам своей резиденции куда-то вниз здания.

Преодолев темные пролеты лестниц, мы достигли коридоров совсем старых и глубоких — обшарпанные, голые стены со старой проводкой и постами АНБУ у дверей, медленно сменялись холодно-сырыми туннелями с известковыми стенами. Минут через десять мы, наконец, оказались у первых толстых металлических дверей, чем-то напоминающих бункерные. Следующие за ними помещения оказались тускло освещенными залами с металлическими стенами... И ледяным холодом. Маленькие окошки из металла на стенах напоминали Наваки...

— Это что, морг? — поднял он бровь, обводя это место рукой, — У вас под резиденцией есть тайный ход в морг? Серьезно?

— Мы сейчас очень далеко от резиденции, конкретно, под Госпиталем Конохи... Подземными ходами, построенными еще при основании деревни твоим дедом, опоясана почти вся тогдашняя Коноха. Они были созданы на случай длительной осады и штурма самой деревни и должны позволить эвакуировать население и быстро маневрировать силами, чтобы застать врага врасплох. Второй Хокаге тоже построил свою долю туннелей...

— Мой дед всегда был падок на по-настоящему большие проекты, — пробормотал Наваки, вспоминая Лес Смерти и ландшафт долины Завершения.

— Ты от него не отстаешь, — нахмурился Данзо, впрочем, ходивший с недовольной миной чуть ли не с начала войны, — То, что ты оставил на месте своей битвы с теми шиноби, уже успели прозвать Смертельным Перелеском. Признаться, до творения Хаширамы это далеко, но и ты не он.

"Далеко, да, но если доживу до сорока — моет быть, даже приближусь к нему... Все-таки, возможность набрать силу у меня есть."

— Но в тебе есть многое от него, — продолжил Сарутоби, пыхнув трубкой и, похоже, предаваясь каким-то воспоминаниям, судя по скривившимся в улыбке уголкам губ.

Он остановился у одной из камер, после чего, сложив определенную последовательность печатей, приложил руку к появившимся на металле чернильным символам. Вспыхнув на долю секунды огнем, символы с легким дымом пропали, а панель со свистом и клубами холодного и оттого видимого воздуха отъехала от стены. Взявшись за ручку с обратной стороны панели, Хокаге вытянул лежак с телом, укрытым белой простыней, из стены.

— Чье это тело? — поинтересовался Наваки, протягивая руку и собираясь сдернуть укрывавшую голову ткань.

Орочи успела быстрее — сдернув ткань на пол и взгляду Наваки открылось неповрежденное выше пупка тело загорелой женщины с обветренными руками с длинными пальцами и острыми коготками на них. Лицо ее было правильной овальной формы с длинными темными волосами, нос имел небольшую горбинку, а глаза были обведены темными тенями, создавая впечатление, будто покойная не спала где-то с месяц. В общем, она была достаточно похожа на Орочи... В темноте и с бодуна их было по крайней мере сложно отличить. Но разница, конечно же, все равно осталась большой — грудь у Орочи была поменьше, в бедрах, зато, она была пошире и что тут говорить, куда пугающе выглядела со стороны, когда, прищурившись, облизывалась.

— Эта куноичи — член подразделения Кугутсу Бутай. Нам удалось убить ее и вытянуть кое-какие воспоминания, но все, что мы узнали — название этого подразделения и имя его главы, остальное оказалось недоступно нам. Не считая, конечно же, некоторой личной информации.

— Что за подразделение? — нахмурилась Орочи, — Разве у них нет своего аналога Анбу?

— По нашим данным они занимаются разработками разнообразных техник по заказу Казекаге и Совета Суны. Техники работы с Куклами, техники стихии Ветра и самое страшное — яды, все новое, что их этого появлялось в Суне с начала войны — их разработки, — Хокаге подошел к телу девушке и убрал прядь темных волос, закрывшую правый глаз, демонстрируя нам небольшой шрам на брови, — Эта девушка Оки Муцуме — опытный кукловод, единственная, чье тело мы смогли захватить достаточно целым, чтобы в Суне не знали об ее смерти и неудачи ее миссии. Это было действительно непросто.

— Это одно из наших преимуществ — неизвестность, — продолжил за Каге Данзо, — Второе — это ваши навыки. Орочи обладает способностью получить внешность любого человека... А ты, Наваки, обладаешь знанием древесных техник и способен с их помощью воссоздать любую марионетку и контролировать ее, что главное — к сожалению, у нас в деревне нет тех, кто занимался бы этим... Как нет и достаточно опытных и, главное, верных специалистов со стороны.

— Вы хотите, чтобы мы проникли в Суну в этот Кугутсу Бутай и украли их секреты? Или даже уничтожили там все? — перебила его Орочи, наклоняясь чуть вперед и упершись глазами в лицо Данзо.

"Кажется, между этими двумя пробежала какая-то кошка... Или она просто не любил друга своего учителя... Мне кажется, или обстановка как-то незаметно накалилась?" — пронеслось в голове у Наваки, — "Но когда они успели бы встретиться? Данзо же всю войну был на другом фронте, а до войны он особо не светился, да и контактов с учениками Хирузена иметь почти не должен был?"

— Не как основное задание, — улыбнулся Сарутоби, прерывая молчаливой противостояние, — Основная ваша задача будет другой. К нашей удаче эта девочка раньше состояла в одном интересном подразделении — страже Дайме страны Ветра. Дайме имеет свои взгляды на причины и итоги этой войны, однако связь и любое взаимодействие с ним затруднено по известной вам причине. Тут же у нас очень удачная ситуация, чтобы связаться — сын дайме без ума влюблен в девушку и точно захочет с ней встретиться, если она вдруг снова окажется в столице. Вашей задачей будет лишь только передача письма, после чего, если все сложится удачно — вы не будете раскрыты, вам предстоит путь в Сунагакуре.

— Как-то это все, — нахмурилась Орочи, — Излишне сложно. Неужели связаться с Дайме даже через нейтральные страны так непросто? И как же эта самая охрана, разве они не поймут, что через них хотят установить связь с их объектом? И, главное, как мы сможем подобраться-то к Дайме, если эта самая девочка из старой охраны дайме?

Наваки перевёл свой взгляд на Данзо, который сейчас молча стоял в сторонке, поглядывая на Орочи со странным выражением (Наваки научился их различать на, казалось бы, вечно кирпичном лице учителя). Сейчас там было что-то вроде одобрения, смешанного с непониманием. Что-то явно не так в королевстве Датском... Вернее, на Коноховщине.

— На этот счет не беспокойтесь — с принцем вы встретись в тот момент, когда приставленный к нему шиноби не сможет за ним наблюдать. Вернее, когда тот сам отошлет своего стражника, — хмыкнул Сарутоби, махнув немного своей трубкой, — Вся информация в документах будет. А дальше тот передаст папочке письмо, все просто. Мы бы давно сумели установить так контакт с Дайме, но сын — не отец и должного влияния и надежды на то, что тот не предаст в нужный момент, у нас не было.

— А что насчет деревни? — поинтересовался Наваки у затянувшегося Хокаге, — Что надо будет делать там?

— Надо? Нет, проникновение в саму деревню будет слишком опасным... Поэтому решать, выполнять ли эту часть миссии вы будете на месте самостоятельно — если не будет ни малейшего подозрения на то, что вы не те, за кого себя выдаете... И то, что вы, возможно, предатели, то только тогда подумаете над этим, — Хокаге говорил совершенно серьезно об опасности миссии, поэтому Наваки задумался о том, что же им предстоит там сделать.

— Пожалуй, я бы просто приказал бы вам проникнуть туда, — Продолжил вместо Хирузена Данзо, — Однако, не в моих силах отдать такой приказ. Но зато я могу просветить вас, что же там следует, — он дал ударение на это слово, — выполнить. Как вы знаете, Суна наносит нам большой урон своими ядами — я бы сказал, смертельный урон...

"Да... Несмотря на разработки противоядий моей сестрой, они каждый раз выделяют новые формулы и наши люди гибнут от, казалось бы, совершенно неопасных ранений. Так продолжаться дальше точно не может!"

— Все разработки проходят там и большинство "основ" для ядов тоже можно будет там найти. Как объяснила Цунаде, когда мы разрабатываем очередное противоядие, они просто меняют немного старую формулу, созданную на неизвестной основе из-за чего противоядие перестает действовать и все приходится начинать с начала. Это первое. Второе — глава подразделения Чиё достаточно влиятельный человек в деревне и обладает большим авторитетом. И она отнюдь не ждет окончания войны, поэтому если вы сумеете ее устранить — было бы чудесно. Однако про нее откровенно мало что известно, но вряд ли бы слабому шиноби доверили бы такой пост. Третье — по нашей информации сейчас в их деревне откровенно мало сильных шиноби и только единицы в будущем могут претендовать на пост Каге. Один из них — кстати, сын уже знакомой вам Чиё, обладает сильным талантом в управлении марионетками.

"Ох... Это, кажется, родители Акасуны Сасори? Ничего себе, свела кривая нас... Кажется, в этот раз роль их убийц возьмет не Сакумо... Но тоже замешана окажется наша деревня... Как и говорилось, колесо ненависти продолжает раскручиваться..."

— Это навскидку. Было бы еще неплохо отравить их источники воды, взорвать арсенал, уничтожить академию, пробраться в некоторые кланы и... — Спасибо, Данзо, — мягко перебил своего товарища Сарутоби, — В общем, надеюсь, основная задача вам понятна? Что же касается дополнительных — судить о них следует только на месте, да и то, с известной долей осторожности... Шиноби Суны те еще параноики, поэтому рассчитываю, что выполнив первую миссиию, вы сумеете выбраться к линии фронта без потерь. Ах, да, поговорим насчет вашего отхода?

Часть 34

Наваки застыл, глядя на Орочи, склонившуюся над телом куноичи песка. Темная облегающая форма давала просто восхитительный обзор на спину и попку призывательницы змей. Несмотря на некоторую хрупкость и кажущуюся худость, она, как и все куноичи, что тренируются и развиваются, обладала поистине впечатляющей внешностью. Чакра сама по себе устраняла многие дефекты и болезни, а постоянные тренировки и правильное питание создавали сногшибающий эффект.

По большому счету Наваки настолько привык видеть рядом симпатичных куноичи, что простых гражданских девушек он воспринимал почти как серый фон. Нет, и среди них мелькали действительно миловидные особы, но именно что мелькали, тем самым подтверждая правило: куноичи — это не только боевая сила, но и очень даже симпатичные фигурки, зачастую в очень сексуальных нарядах, просто призывающих любоваться ими.

Вот и сейчас взгляд Наваки невольно прошелся по Орочи, оценивая фигуру девушки, почти невольно сравнивая ту с Мадарой. Отношения с черноглазой бестией научили Наваки осторожности и внимательности, а заодно постоянной готовности к подлянке, поэтому, когда Орочи внезавно развернулась, Наваки не подал вида, что наслаждался ее внешним видом, а изучал документы, что были оставлены им вместе с телом убитой куноичи и остатками ее марионеток.

Известные техники, что применяла повелительница кукол, личная информация, детство, юность, травмы и конечно-же черты характера... Чувствовалась большая работа над сбором информации, а так же интересная история, которая за всем этим стояла — некоторые подробности были... Ну очень личными.

Наваки с удовольствием бы дочитал до конца абзац про известных половых партнеров, но бумаги были отобраны Орочи, которая сразу приступила к изучению медкарты и информации о физических особенностях... Как будто только что сама не изучало тело жертв... то есть, цели, конечно-же.

— Так... А тут у нас что? — зажевав карандаш, Орочи наклонила голову, по-змеиному прищурив глаза, облокотившись на стол, тем самым приковав к себе взгляд Наваки.

Он невольно вспомнил тренировки с сокомандницей сестры в детстве и заодно намеки бабушки Мито о том, что Орочи одна из нескольких кандидаток в невесты тогда еще наследника. Конечно, сейчас ситуация изменилась, но молодой Сенджу-то точно знал о том, что у старейшин в загашнике точно валяется список (и, вероятно, не один!) возможных невест с просчитанными генетическими кодировками и вероятностями чем будут обладать их будущие возможные отпрыски.

Не то чтобы это не давало ему покоя, но параноидальная мысль в голове проклюнулась — а не подстава ли это, часом, от заботливых родственников и сестрицы? Хотя та вряд ли бы подбила на это дело сокомандницу... Или подбила бы, посчитав, что лучше уж знакомая змея, чем непонятная сумасшедшая девчонка из условно-враждебного клана, не говоря уже о куче нахальных особ, которые и выступают то проводниками неизвестно чьих интересов?

Над этим еще предстояло подумать, но Наваки уже прикинул возможные варианты и так же вероятность неприятностей, которые он мог огрести... Поэтому изо всех сил предпочел никак не реагировать на соблазнительные вид напарницы по заданию.

Но вот что поделать, если ему нравятся миниатюрные черноволосые девушки с весьма непростой и неоднозначной личностью? И, что самое интересное, такие почему-то постоянно вертятся у него под боком?

— Так, вот информация о возможностях ее марионеток, ознакомься, -прервала его метания нахмурившаяся Орочи, — Послезавтра встретимся и определимся, что делать, расскажешь, что смог повторить и после этого решим уже, как будем изображать это песчаную шлюху.

"Неужели так много?" -пронеслась в голове мысль, но вслух он спросил другое:

— Что-нибудь, что мне надо знать, помимо этого?

— Ничего, — коротко ответила Орочи, после чего, развернувшись, потолкала каталку с телом дальше по подземным коридорам.

Наваки почесал затылок и задумчиво глянул на заморгавшие тусклые лампы под потолком.

— Дела...

~*~*~*~*~*~

Пожалуй, одна из первых сложностей, с которой Наваки столкнулся, когда начал свои попытки имитации техник управления... А если быть точным, то изображения марионетки — была проблема полости марионеток. Мастера-кукольники всегда старались понапихать всякого-разного внутрь своей игрушки и, несмотря на то, что это всякое разное было предоставлено Наваки вместе с почти целой марионеткой, создать полого древесного клона вышло только с ..надцатой попытки. Поместить внутрь всякую мелочь и научиться достоверно управлять движениями — было еще сложнее.

В конце концов, Наваки пришел к выводу, что проще воспользоваться для управления тем путем, который предоставили противники — и нити чакры действительно помогли не только более-менее управлять тушкой клона, но и контролировать ту кучу разнообразного вооружения, ядов и всего остального, что способно убить не одного неосторожного шиноби, а уж простых генинов должно повергать в шок одним своим только видом. Чуть не подстрелив себе один раз, Наваки принялся за упрощение управления и заодно начал думать над хоть какой-то защитой для самого марионеточника...

Хотя и чувствовал, что той же Орочи это вряд ли понадобиться — в управлении и искусстве контролировать чакру та была гораздо выше его, сказывались и меньшие объемы и гораздо больше времени, уделенного тренировке контроля. Наследственность так же позволяла Орочи развиваться в этой области быстрее, чем сверстникам, хотя та же Цунаде могла с этим и поспорить.

Еще одной сложностью была проблема, связанная с управлением несколькими марионетками. Наваки приступил к ней сразу после того, как смог сносно изображать одну и столкнулся с точно такими же сложностями, но возведенными в степень количества марионеток, которых необходимо было изображать.

Тут и сами кукольники упрощали все до невозможности, либо бросали это нелегкое дело, сосредотачиваясь на улучшении одной единственной, но Наваки положился на технику деда — Телесных Клонов, обладающих подобием сознания, а так же на некоторые собственные интересные результаты тренировок на фронте...

Так что к следующему вечеру он смог получить уже не гору поленьев (а поначалу именно это и представляли экспериментальные образцы), а сносную деревянную тушку, пусть и действующую скорее по алгоритму, чем управляемую разумом. Вернее, несколько тушек. Ну, чем-то всегда приходится жертвовать, так ведь?

После таких результатов было не грех и отпраздновать — к чему Наваки и приступил незамедлительно, отправившись отсыпаться в свой особняк. Усталость и почти дневное чакро истощение давали о себе знать.

— Господин, проснитесь... К вам просятся... — был разбужен Наваки утром, пусть и мягким, но оттого не менее настойчивым голосом служанки.

— Кого там ко мне принесло?.. — приоткрыл глаз Наваки, сосредотачиваясь на прислуге.

— Это Орочи, она говорит, что у вас есть с ней какое-то общее дело, господин... — служанка поклонилась, не забыв заодно продемонстрировать вырез своего платья, — Мне приказать выгнать ее из квартала, господин?

— Нет... Пригласи ее в малый зал, пожалуйста, я сейчас подойду, — подавив зевок, ответил Наваки, собираясь с силами, чтобы подняться.

Глава Сенджу не удивился предложению прислуги выгнать Орочи — несмотря на некоторую былую протекцию от Мито, да и полную поддержку и статус ученица Каге, ее не особо любили знакомые с ней за некоторую высокомерность и излишнюю холодность, что уж тут говорить про несколько неординарную внешность? Впрочем, помимо этого, стоило признать, что девушка обладала еще и некоторой харизмой... Заметной, к сожалению, только тогда, когда ты уже успеешь с ней познакомиться.

Наваки быстро привел себя в порядок и уже через несколько минут сидел рядом с Орочи, глядя на служанку, что начала свое искусство приготовления чая. Сенджу никогда не хватало терпения, чтобы самому делать нечто подобное, но вот наблюдать за тем, как с этим справляются настоящие специалисты, мастера своего дела, можно сказать, ему действительно нравилось. Ну и то, что в его клане этими специалистами выступали в основном молодые привлекательные служанки было всего лишь случайностью.

А вот той же Орочи пока явно не хватало терпения, чтобы наблюдать за этим, хотя она и пыталась это скрыть — честно говоря, Наваки пока не особо понимал причины, побудившие напарницу прийти к нему домой. Если бы было действительно что-то важное, то она не стала бы терпеть, а прямо сейчас начала разговор, но ведь...

— Мне нужно немного твоей крови и волос, — безапелляционно заявила она, когда служанка удалилась из комнаты, оставив ароматные чашки с божественным напитком стоять перед ними, а все необходимые для конфиденциальности техники и печати были активированы, — А так же увидеть, чем ты тут занимался и сумел ли сделать убедительную подделку.

— Зачем тебе моя кровь? — нахмурился Сенджу, недоверчиво глядя на змеиного саннина и поднося чашку с чаем к губам..

— Мне надо придумать, как скрывать тебя рядом со мной, твой запах и твою чакру, так что лучшей идеи чем скрыть твой запах в таком же, но несколько сильнее, исходящим ото всех марионеток и от меня самой у меня попросту нет, — хмыкнула та, прищурившись, — Не волнуйся, мне без надобности кровь Сенджу, пусть даже и с легендарным наследием Первого Хокаге.

— Да? Судя по тому, как вы с Данзо любите друг друга и что про тебя говорит моя сестра...

— С Цунале-чан, — пропела она, игнорируйся слова про Шимуру, — Мы понимаем друг друга как никто другой. Мы с ней настоящие коллеги... — облизнулась она, — Ах, какие мы ставили эксперименты вместе... Только куноичи, стоящие на нашем уровне, могут делать нечто такое...

"Так... Я кое-что не понял? У Цунаде же есть парень, вроде бы! Стоп-стоп-стоп, не думай об этом, не думай! Отмотай все назад, ты этого не слышал! Они же вместе должны были заниматься на фронте Суной разработкой противоядий!" — Наваки все-таки удалось удержать чай во рту, но чашку он все же предпочел поставить на стол... До лучших времен. Конца этого разговора, например.

— Цунаде не особо много мне рассказывала про фронт с Суной, но даже в боях с Ивой мы слышали ее имя, — "но не твое" не договорил Наваки, скрывая насмешливый взгляд от Орочи.

— Цунаде действительно отдавала всю себя госпиталю, мы же обеспечивали ее материалами и всем необходимым, — хмыкнула она, — Джирайя так старался, не передать словами... И, кстати, он вспоминал тебя и передавал привет... Обещал отыграться в следующий раз! Уж не знаю в чем, хе-хе... Не важно... Так что там у тебя с техниками? Ты сумел сделать то, что на тебя возложили?

От былой пугающей усмешки не осталось и следа, а вот желтые глаза буквально впились в Наваки, пытаясь толи разложить его на атомы, толи расчленить, чтобы посмотреть, что там такого интересного внутри. От неприятного ощущения захотелось вздрогнуть, но в эту игру можно было играть и вдвоем — так что Сенджу ответил ей коронным взглядом "сверху на гов... подчиненных".

— Мне удалось достаточно успешно и похоже изображать как одну марионетку, так и две. Встроенное оружие, яды и даже некоторые специфические техники будут доступны и, кхм, непрофессионалу.

— Мне казалось, перед тобой стояла задача достоверно изображать только одну марионетку?

— Скажем так, что предпочел перестраховаться, на всякий случай... Они, как ты знаешь, на войне случаются с завидной постоянностью, чего не сказать об удачном стечении обстоятельств, — улыбнулся уголками губ Наваки, глядя на нахмурившуюся собеседницу.

— Удача и неудача — оправдания для слабаков, неспособных взять свою судьбу в свои руки, — предпочла отыграться она, намекая на слухи про то, что Наваки — чуть ли не реинкарнация Хаширамы, — На этой войне важна лишь сила и опыт, ничто другое не способно переломить ситуацию.

— Но мы тут с помощью хитрости должны...

— Хитрость — только часть силы. Быть хитрым, но не способным сотворить хоть малейшую технику не очень поможет тебе выжить в этой мясорубке, не находишь, — Орочи почти оскалилась, глядя на Наваки.

— Ну, возможно, именно поэтому нас и собрали с тобой вместе?

— В принципе, для простой инфильтрации, хватило бы и одной меня, но твои способности в древесных техниках просто глупо отрицать и они будут не лишними... Но не забывай, что я должна буду изображать эту повелительницу марионеток и тебе придется подчиняться мне.

— Не волнуйся, я достаточно дисциплинирован, чтобы на миссии уметь контролировать обстановку, — Наваки не повел и бровью в ответ на инсинуации Орочи.

— Твоя бабушка и сестра так не считали, — посчитала важным оставить последнее слово за собой змеиная призывательница, — Пошли, покажешь мне свои наработки. Пора проверить эти поделки в деле.

Наваки хмыкнул, складывая печати и снимая звуковой барьер с комнаты. Пожалуй, несмотря на некоторую наглость и заносчивость, личность Орочи заслуживала уважения... А так же явно зачем-то провоцировала у него желание как следует подраться с ней... Наваки и сам был не против поставить на место обнаглевшую змею. Недавнее предложение служанки выставить неожиданную напарницу как никогда обретало свою привлекательность, но полигон был ближе и по душе Наваки.

Ведь там с Орочи столкнется уже он сам.