Риф Великолесья. Вторая. Точнее - предтретья.

— Нет, нам "как нибудь" не надо, надоело. Живи сам и дай нам самим жить, — за сотником становятся оба карота, а дальше плавно выстраивается всё мужское наше общество, молча поправляют оружие на поясах, одевают шлемы. Не торопясь.

— На дракона своего надеешься? А если не дам?

— Нет, на себя надеюсь, да на жителей наших. А дракону ваши полтора десятка — так только вспотеет, когда ловить вас по всему полю будет, дракон, он тоже живой, зачем его мучить? Да, девки?

По знаку руки сотника женщины, стоящие слева и справа за прилавками, сбрасывают тряпицы с лежащих на столах самострелов.

И всё! Что дальше делать будешь, новый хозяин? Ловить грудью десяток болтов в упор?

— Уберите оружие, пожалуйста, некуда ему отступать, Лисей, — за спиной баронского отряда стоит Варно, — тот, кому он до этого присягал, его к нам и послал в надежде, что мы и его и друзей его верных в землю закопаем. Может быть обсудим данное обстоятельство и придём к взаимовыгодному решению. Нам надёжные воины и верные друзья всегда нужны.

Барон, с красным от избытка чувств лицом, пытается думать.

— Не торопись, молодой Рад. Я знаю, что шёл сюда ты на другое место. Но нет его у нас и впредь не будет. И не только ты об этом сейчас знаешь, но и совет узнал тоже. Так что никакого позора в отступлении нет. Они меня поняли правильно и молча согласились. Там люди не один год пожили и жизнь повидали, думаю, что опытней тебя многие, — Никат прав, и ничего тут не поделать. Просто ведь и барону назад тоже нельзя сдавать — некуда, да и было бы куда, да заклюют ведь, за слабого примут, а раз слабый, то можно и обидеть. Да и доказывать всем устать можно, насмерть. Их много, а он один. Вот и стоят они против нас, а мы против них. Что делать? Немного раньше можно было бы шуткой отделаться, но после того объявления, что новый хозяин пришёл, на попятную идти ох как трудно. А жала стрел, что на ложах самострелов лежат, очень мало сомнения в исходе стычки оставляют.

— Эй, блаженный! — молодой голос из середины строя воинов барона, — лови монетку! В мою сторону, сверкая на солнце летит новый полновесный медяк. Ловлю его в скинутую шапку. На глазах всего народа аккуратно достаю, рассматриваю на солнце и колупаю ногтем.

— Чаво надобно дружной страже святой отшельник тут всё покажет! — и указываю рукой на Зяма, передав ему монету (есть такая роль на народных гуляниях, Зям и я как раз их и изображаем). Ну да. Зям такую рожу скорчил, что они поняли, что медяк пропал втуне.

— Лови ещё, — опять монетка летит в мою сторону, поймал уже ладонью.

— Вот, совсем другое дело, кричи чаво надобно гостю смело! За полновесную медяху продам с себя рубаху! — надо ли говорить, что одежда на нас хоть и чистая, но по легенде святые отшельники в таком рубище драном были... Мы так и одеты. Так что за ту рубаху, что у меня, вернее на мне, даже чешуйки (что десятую часть от полновесного медяка составляет) и то жалко.

— Не, рубаха у меня у самого такая есть, а что ещё есть из товара? — и наши и баронские немного расслабились, уже пошли улыбки.

Деловито иду к прилавку за которым рядком стоят волчицы.

— Что есть из товара? — спрашиваю у уже в открытую смеющихся волчиц.

— Пироги мясные — по два медяка пара! — в лёт продолжает бойкая Асса.

— Лови на всю толпу золотую! — уже Ассе в руки летит очередная монетка. Я делаю вид, что пытаюсь её перехватить и промахиваюсь. Асса, конечно, выхватывает её у меня прямо из под носа и довольная начинает заворачивать пироги, пытаясь выглядеть в середине сбитого строя своего щедрого покупателя.

— Кидай мне, я за неё невесту тебе сторгую, — обиженно кричу я, тыча посохом в сторону волчиц.

Народ наш ржёт как кони, они то знают что у волчиц с женихами пока недостача. Волчицы смущаются и от этого становятся ещё краше. Воины барона оправляют, как бы невзначай, пояса с боевым железом. Молодые же все, ничего, кроме коня и меча, да горсточки монет, поди за душой и нет, да ещё гонору полон мешок. Раздвигая товарищей из середины выходит парень, обычный доспех, без всяких украшательств. Сидит на нём как вторая кожа, он идёт, а даже ремешок на сапоге не скрипнул и ни одна пластина не звякнула. Так могут носить бронь только опытные воины..., и оборотни-волки. Еремей тоже со всем своим оружием в доспехе может спокойно оленя скрадывать, а у того слух очень чуткий.

— Давай быстрей, пока Еремей с ночи отсыпается. Тебе какую: на язык не сдержанную (показываю на задохнувшуюся от возмущения Ассу) или на руку тяжёлую (Лисса пытается достать меня полотенцем, приходится пригибаться). Есть ещё одна, но и тут тебе не повезло — умная. Тисса краснеет как мак степной и грозит мне кулачком. Народ взрывается ещё одним взрывом хохота: Тисса первая помощница нашей казначея, в уме спокойно, без всяких записей на ходу любые деньги пересчитает, это весь Раздай даже знает, не только Великолесье.

— А вот тут ещё, — парень указывает подбородком на Риссу.

— За эту доплотить надобно: она вместе с женихом на пару пойдёт, их на распарку никак не получится, вон Еремей в прошлый раз пробовал, так ничего не вышло.

Парень смотрит в сторону.

— Ты куды нос повернул, не туда нюхаешь, там ещё ловить нечего, не выросла яблонька, — его на Орру потянуло.

— Да? А посвататься никогда не рано, можно бы и сговориться до времени, — парень хитро щурит глаз. Народ дружинный подбадривает, стервецы такие, наши — так тем более. Это он вчера видно её танцы видел с кинжалами. Да хрен тебе!

— Э, у тебя на неё кишка тонка: там только чтобы сговориться знаешь чё надобно? — сейчас я тебе заверну задачку.

— Да что угодно! — парень снимает шлем и, видя одобрение всех окружающих (ну, припомню) , поднимает его над головой, — народ, люди добрые и двуликие, подарите от щедрот кто чем может, помогите сироте невесту добыть, отработаю, никого не обижу, или всех на свадьбу позову. Братья? — он поворачивается к своим и в шлеме начинает звенеть скидываемая монета. Наши тоже по деньгу полезли, бесстрашные. Все вы у меня... О, нашёл!

— Не-ет. Ежели бы так, то легко бы было, — смотрю на Орру, набычилась, гляди-ка, не нравится, — эту красавицу чтоб только сосватать одного золота мало, надобна чешуя с живого дракона, с нашего. Народ воинский неодобрительно гудит.

— С хвоста, — кто-то из наших, в этом шуме не понять, жалко.

— Не, с жопы! — найду, стервеца, эту самую и надеру.

— Да, правильно подсказывают, с хвоста, с места возле пятого по счёту гребня, слева, — нету у меня там сейчас чешуи. С Демоном игрался и увлёкся (это Ночкин сын, котёнку я такое имя придумал, есть за что), а он меня так здорово тяпнул, что чешую в том месте ободрал. И вроде возле нас никого не было, а в Раздай прилетел на следующий день, а там уже шутят и смеются: дракона кот за задницу цапнул. Это я мягко. Говорили то, что мол за жопу тяпнул. Между прочим, было довольно таки больно, зубы у Демона острые и челюсти тоже не слабые.

— Проще ничего и нет. Только за чешуёй и дело? И можно сговориться? — парень не отступает.

— Только за ней, родимой. Неси чешую эту и всё, считай сродственники не против, а согласие девушки уже сам, сам. Тут ничем помочь не могу, тут тебе уже думать надобно, — Орра обиженно отворачивается и утыкается в плечо Ивы. Та грозит мне и что то шепчет Орре на ухо, ничего не понимаю — для них же стараюсь?

— Всё хорошо, только одна незадачка: после того как я живого вашего дракона ощипывать начну мне уже думать нечем будет. Он же мне башку оторвёт сразу, давай что полегче, — а парень то не на шутку разошёлся, и окружающие, блин, все поддерживают: "Давай другой откупной".

— Ничего не поделать. Так я ж тебе говорил, что всё не просто, — парень не на шутку разошёлся, вон как подобрался. Ба, да он оборотень-волк! И где то я эту ауру видел, очень похоже, но вспомнить в этом гомоне никак не могу. И рожа вроде бы знакомая немного. Жаль в дракона перекинуться не могу, я бы по запаху враз вычислил.

К воину подходит Никат.

— На, держи, упёртый, — в шлем летит что-то завёрнутое в тряпицу, — но, смотри, там у неё вся семейка не подарок.

Народ затихает, когда парень на ладони разворачивает тряпку. Никат, ну, напарник называется! И когда только он её подобрать успел!

На ладони матово поблёскивает та самая чешуя, что выдрал у меня Демон. Толпа орёт почём зря, всё поле переполошили, тут уже поди не только наши.

— Лерр Эр, разрешите представиться, барон Рад. Прошу руки вашей воспитанницы.

— Не по чину. Не знаю никакого барона Рада. Вон барон Рад, — показываю рукой на первого барона. Как их мне ещё различать? Пусть хоть под номерами будут: первый, второй, может, где и третий завалялся. Надо поискать, а то вылезет в самый не подходящий момент.

К нам подходит первый барон Рад. Народу интересно, лезут прямо на лотки с товаром и телеги, чтобы увидеть.

— Это не барон Рад, риф Эр. Позвольте вам представить моего побратима принца Короны Такории Тавилета. Он тут, как вы понимаете, с неофициальным деловым визитом.

— Вилет, представляю тебе избранного защитника Великолесья — риф Эр, — улыбаясь произносит барон номер два, вот недавно я видел такую же довольную ухмылку на чьей то роже, Создатель, дай памяти. Раскланиваемся с принцем.

— Можно поинтересоваться о цели визита уважаемого принца? — где же я тебя видел, номер два.

— Скука во дворце заела, развеяться решил, да матушке опять же кой чего в подарок прикупить надо. И отцу тоже. Смотрю у вас тут есть где развлечься, да и с кем, — принц скользит взглядом по народу и напарывается, как на нож, на тяжёлый взгляд Еремея. Чего то я не понял, но по тому как они смотрят друг на друга, видятся они не первый раз. Что ещё раз подтверждает Еремей, бормоча вроде бы под нос.

— Да, и рёбра переломать, — в руках у Еремея прошлый Зямов посох, только слегка укороченный под его руку.

Принц непроизвольно немного пригибает голову, в ответ на кивок Еремея. А не воспитанник ли ты нашего многоликого волка, что так "приседаешь" по привычке.

— Раз всё всем разъяснили, то ещё раз прошу у вас, риф Эр руки дочери вашей дочери, — улыбается мне барон Рад. И ты Рад, и я рад. Вспомнил я эту рожу с улыбкой мечтательной. Аккуратно беру у него шлем, иду к тому воину, которому он (Рад) оставил свой щит.

— Подставляй свой шлем, — парень подставляет свой шлем, куда я ссыпаю всю собранную денежку и чешуйки, кидаю шлем обратно Раду в руки, сам забираю его щит, — одень, пригодится.

— Зачем? — спрашивает сотник.

— Сивый, я тебя предупреждал? Предупреждал. Я сказал, что в этом году нет? Сказал. Я сказал, что расколю череп щитом? Ну?

— Сказал, — Рад бледнеет лицом и натягивает шлем.

— Сказал. Вот и не обижайся, я слово привык держать.

Оттащили. Повисли у меня на руках и Ива, и Орра, и сотник, и Еремей.

— А вы чего, два лопуха? У них под носом в усадьбе и селе разведчик ошивается, а они ни ухом, ни, прости Создатель, рылом.

— Это ты ни ухом, ни рылом, а всем давно про них известно всё. И что нравятся друг другу, — сопит сотник, выковыривая у меня из руки щит, — да и какой из него разведчик, сопляк ещё. Я его как облупленного знаю. С пелёнок.

— А ты куда смотрел? — рычу на Еремея, — как за своими...

— Он тоже свой, чего ты взыграл? Племянник он мой, а Лисею сын приёмный. Он его вместе со мной воспитывал, когда семья брата моего погибла. Чем он твоей Орре плох?

— Рано ещё!

— Так никто и не говорит, что им сейчас надо.

— Ну и отпустите меня, не трону я его, няньки бородатые. Лучше гляньте, может пора ему пелёнку поменять.

— Не пора, — возникает этот радовальщик.

— Цыц, когда старшие говорят, — почти одновременно рявкаем мы на него все вместе: я, Лисей и Еремей. Парень мгновенно "потухает", что самое интересное, так то, что вместе с ним так же захлопывает рот и вознамерившийся что-то сказать принц. точно у него Еремей в наставниках был.

— Ладно. Ничего сейчас решать не буду. Орра! — эта ещё тут, и мамочка приёмная ей потакает, — вот поработает год, тогда и посмотрим. Да риф Рад? А, народ?

— Да, да, — мол, слава создателю, что Эр не перекинулся и не спалил нахрен, живи и радуйся, будешь новым рифом. Где то так. Ну, ну, вам с ним жить, в случае чего.

И эти, что друзья сотоварищи отрядные, зря радуются: сотник Лисей и дядька Еремей — это вам не сало с самовзгонкой. Через месяц будете как лист сухой поджарые.

Вот на том всё представление и окончилось. Мирно, но громко. Ещё, правда, мы пять дней поторговали, дождались обещанного товара от судьи, теперь уже судьи, столичного, и двинули домой. Эх, сколько же свадеб у нас в Великолесье в эту зиму будет...