Риф Великолесья. Вторая. Точнее - предтретья.

Прошёл год с небольшим...

Затерянная в глухом лесу небольшая деревенька с усадьбой. Хотя там даже не усадьба, а так — одно название...

Скромный дом на околице деревни, без забора и всего прочего, что непременно определяет признак "своего места владения" у других домов. Но кажется, что само пустое пространство перед домом, да высокие сосны на опушке леса ограждают этот домик и несколько пристроенных прямо к нему дровников и сараев незримой, но всеми чувствуемой оградой...

На лавочке у завалинки сидит обросший бородатый мужчина в суконнгой паре и строгает ножом деревяшку...

— Леший, иди, хозяин зовёт!

— Хозяин?

— Да, хозяин!

— Не знаю таких. У меня хозяина нет. Куда идти, коли не знаю? Эт ты меня на хрен послал чёли? — "подозрительно" щурю левый глаз. Правый не могу — грубая складка старого шрама через всю щеку не даёт, "немелая" она.

— Не пугай, пуганый и без тебя. Одичали вы в лесу, оба. Чего дурачка из себя корчишь? А то не знаешь кто у нас хозяин.

— Кто у вас, знаю. Так и сказал бы: "Иди Леший в усадьбу, барон зовёт".

— Барон тут всему хозяин. Так что ты не ерепенься, ничего хорошего из того не выйдет. Сказано идти к хозяину, значит иди и на людей не кидайся.

— Тебе что велено было мне передать, Ван?

— Десятник сказал: "Передай, пусть Леший идёт к хозяину, да побыстрее, а то он вечно вошкается!"

— Передал и молодец, не забудь сказать десятнику, что выполнил всё слово в слово.

— Ну, бывай!

— И тебе не хворать, — где там моя разбойница, — Ивка! Ивка, пошли обедать! А то всё съем один!

Бежит моё растрёпанное чудо, а чумазая то какая?!

— Куда в дом вся в пыли?! Стоим, приводим себя в порядок. А, тебя проще целиком замочить и выстирать. Пошли в пристройку.

— Ур-ра!— поскакала, попрыгунья. Ничего, сейчас по другому урякать будешь, воду утром вылила всю, а мне не сказала. А греть я не стал, сама пусть греется, и тебя в назиданье "погреет".

Из пристройки, что мы себе под летнюю умывальню приспособили, доносится звонкий визг, но шум льющейся воды так и не прекращается. Упрямая, вся в меня.

— Иди сюда, согрею, — обнимаю завернувшееся в мокрое полотенце это трясущее посиневшими губами тельце и кутаю её в лёгкий туман собственной энергетики, растираю тело руками.

— Всё, я согрелась, согрелась, пойдём, есть охота.

— Пойдём, — беру её на руки, пушинка. Из дома в пристройку есть ещё одна дверь. Тут во всех домах есть — зимой по крышу заметает буранами, что налетают из степи. А в пристройке дровник, топи печку на здоровье, да жди пока непогода не утихнет. Потому и домики такие не большие, наверно, ведь леса в этих лесистых холмах хватает, да ещё какого. Медвежий угол эти места, прослойка между Такорией и оркскими степями и северными саамами. Старые горы, почти превратившиеся в холмы, не богаты месторождениями. Нет, есть немного кой чего по мелочи, но этого не достаточно, чтобы заинтересовать могучих соседей и побудить их к присоединению. Всех устраивает это лоскутное одеяло из мелких удельчиков между могучими державами, затерянное между стиральной доской, что бросил на землю в этом месте Создатель. За день можно по кругу все вольные наделы облететь, ну, пусть за два, если не торопясь. А объехать..., упаришься между горками петлять, да ещё и лес... Ну и лес, скажите, ну и что?

Лес лесу рознь. В этом лесу не барон "хозяин", как в соседней Такории или у саамов. И не Каган, как в Великой степи. Другие существа тут хозяева. Хозяева тут беженцы. Лесные духи из Великого леса — какой же эльф, считающий себя сыном и хозяином Великого леса потерпит рядом с собой такого соседа, древнего, умного и почти бессмертного. Правильно, нашли управу и изгнали. А куда сыну природы податься, не в город же, за печку прятаться, как шуш мелкий, ему природа дикая нужна, да чтоб люди не тревожили. Умел бы говорить, так послал бы их всех куда подальше, но не умеет (пока, потому, что не учил никто), только образами общается, да в основном мороками пугает.

Потомки удачных опытов древних и современных магов. Это не те чудища, что в две особи вырезали целые баронства и графства. Этих нет уже, такие долго не живут. Это те существа, что не смотря на смертоносную сущность и облик, обладают разумом на уровне человечьего или где то рядом и прекрасно понимают, что не в убийстве суть существования, а в жизни. Эти здесь живут рядом с людьми, или недалеко. При создании в суть заложено и не вытравить ни чем. Просто здесь ещё и люди другие. А кому рядом с людьми жить по какой-то причине опасно (не сдержаны или больно шкура хороша или, скажем, печень), тем лесные духи помогают. На то они и духи леса, чтоб о существах, в лесу живущих, заботиться. Так что мы с Ивой в подходящей компании. Тоже, сбежали и затерялись среди сосен и камней.

Почему сбежали? А потому, что живые люди, ну, пусть драконы. Драконы, а не тавро на флаге и значке, не осеменители и производители и много чего ещё. И не картина, чтоб с нас пылинки сдувать и постоянно за шиворот дёргать, как куклу за верёвочки в балаганчике кукольника. А если не понимают раз, два, двадцать раз, если понимают, но в открытую говорят, что хрен тебе по всей морде, а будешь сидеть на привязи. Если любимая супруга пытается подсунуть тебе в постель вместо себя наложницу, как это вам?

Это со стороны смешно: мол чего кобенишься и харчами перебираешь, не мужик чёли? Вот потому и ушёл, что мужик, а не козёл и не бычок, не скотина, а существо мыслящее. Если даже друзья не понимают, то надо рвать всё к демонам и свечой уходить в ночное небо, унося в лапах приёмную дочь, или воспитанницу, кому как удобно считать. Мы с Ивкой по этому поводу не задумываемся.

Я заменяю этому котёнку, возрождённому при проведении вызова демона, в Вилентийской академии дракону рода Ор, отца и мать. Она заменяет мне семью. Так что всё честно. И мы действительно любим и уважаем друг друга, а не делаем это от безысходности или неимением другого. Тем более, что она лишь немного меня младше, по возрасту сознания, а не по телу. Её свернула защитная система в кокон-жемчужину в возрасте двенадцати лет.

Пять сотен лет небытия не считаются, потому что ни знаний, ни чего другого они не прибавили — для неё это было мгновенье небытия между двумя мощнейшими энергетическими всплесками. И несколько дней, пока она пыталась поверить в то, что жива и не сумасшедшая. Пока я не забрал её из дома архимага по подсказке старой матершиницы.

Бабка — рошка, оказалась чудесной рассказчицей и что самое главное — умнейшим существом, даром, что по третьему облику змея. Так что характер в тему и зря на неё Надежда шипела. А ещё мы с ней за то время, что я её лечил, очень сильно сдружились. Может быть потому, что не был я для неё целью и не был чем то ценным, что надо спрятать подальше. Ровней я её не считал, куда мне до неё, и она это тоже понимала, но вот уважать друг друга можно даже и на разных уровнях и бытия и развития. Просто и достойно. А она, кстати, меня предупреждала. Провидица, и умная, пожившая женщина.

Сидим, ламанты из оленины наворачиваем. Никого не трогаем. И пусть радуются, что никого не трогаем — этого олешку мы вдвоём с Илькой загоняли, она первый раз сама дичину добыла, я только страховал. Так что при случае она у меня за себя постоять ещё как может. Но не станет, раз и навсегда вбил в голову, что нечего на вилы с голыми руками кидаться. Не хватает сил — отступи, будет и твой черёд. Она таким способом сельских поучила, когда они на неё всей ватагой накинулись: заманила в лес, а там по одному, по двое отловила и нюхалки начистила. Нет, можно, конечно, перекинуться и порычать. Или пыхнуть, чтоб одежда на теле сгорела до тла. Но это же не выход. На сильного найдётся ещё более сильный, да и слухи поползут. Оно нам надо.

— Хватай с ледника кусок окорока, сумку мою и пару фляг с настойками, из тех, что в прошлый раз брали на охоту, и будь готова к выходу.

— На сколько пойдём? Чего из оружия брать? — вопрос с подвохом.

— То есть ты интересуешься не прибью ли я сегодня кого? Не хочу, видишь же — сытый я, и ледник дичиной полный. На Белоозеро сходим, надо рыбки наловить, да навялить. Мне хозяин леса показал куда там олешки соль полизать ходят, так что зимой будем с рыбкой. Можно и подкоптить балычка, если сома поймаем. Заодно нырять тебя поучу.

— А если без шуток?

— Да поставлю пару синяков и опять всё обойдётся. Десятник новый у нового барона, не ученый ещё. Поучу и пойдём. Вон, смотри, легки на помине: всем десятком воевать нас пришли. Значит поставим ещё восемь синяков сверх намеченного.

— Пойду звёздочку свою возьму, вдруг тебе помощь понадобится.

— Возьми, возьми. Без щита из дома ни шагу — у них двое с луками.

— Ясно, я пошла.

— И я пойду, поговорю с народом.

Выхожу из дома и сажусь на лавочку под окном. Нет у нас забора с калиткой и воротами, перед домом просто открытый двор на котором растёт травка, чистенько и опрятно. Мы иже на отшибе от села живём, прямо на опушке леса наш домик, не вижу смысла загораживаться: лесное звёрьё нас чует прекрасно и не сунется, а всякие другие, так им забор не помеха.

— Это ты Леший будешь? — голос с показным безразличием и превосходством. Ещё бы: какой нагрудник красивый, только не мешало бы к кузнецу сходить, да подогнать по размеру. С кого снял, интересно.

— Не, я не леший. Леший в лесу живёт. Так что вам туда, — показываю рукой на сосны в паре десятков шагов.

— Умный, значит.

— Не, дурак.

— А ну, взять его! Сейчас мы тебе ума прибавим.

— Смотрите, а то мне прибавите, да у вас не останется, — нет меня уже на лавочке, один морок остался. Пойду с лучниками поговорю, а то не хорошо им от народа отрываться и в сторонке стоять. Раз, два, три, четыре, пять — положили отдыхать.

— Нехорошо, сам в сторонке стоишь, а люди там работают, — как он подпрыгнул, когда я ему сзади в ухо сказал. На тебе, подарочек, ух ты, мы даже руками махать умеем, а вот так. А так — сложился и покатился, ещё бы. Удар левой у меня как у лошади, я имею ввиду ногой.

— Кто ещё мне свой ум подарить желает? Подходим, подходим. Да чтож... вы... всё на силу... надеетесь! Куда кучей? А, ну... по ... одному, эх, н-н-на... и двоим хватит. Эй, а девочку кто тронет, тому... я не только руки..., но и ноги потом выдерну! — двое намылились на Ивке отыграться. Она же драться почти не умеет, сейчас вспылит и как приголубит звёздочкой по шлему.

— Прекратить! — знакомый голос, давно не виделись, целых три дня.

— Здорово, сотник, а мы тут мне ум добавляем. Из своего. Как плечо?

— Здорово, Эр. Нормально плечо, после твоих мазей как на собаке всё заживает. Многих покалечить успел?

— Зачем ты так? Разве можно калечить таких смелых воинов. Вот десятнику твоему не повезло малёха — я ему нагрудник слегка по фигуре подогнал. А это у него строение груди такое. Знаешь же присказку про жениха: "А не смотрите, что грудь впалая — зато спина колесом!" Чего приехал?

— Остановить не успел, вот и приехал.

— Не ври, чего там молодому барону от меня надобно, говори, не мнись.

— Ты только не пыли, ладно? Он там в столичных городах насмотрелся всякого, вот и блажит. Возжелал посмотреть на тебя и назначить своим лесничим.

— То есть как это "назначить"? Он у вас там грибов весёлых по утру наелся или наливки перепил с вечера?

— Да к нему вчера двое дружков из соседнего баронства приехали, а тут кто то про тебя нашептал. Так он решил и тебя приструнить и под руку взять и перед ними покрасоваться. Отговаривал его, отговаривал...

— Давай вот этого в чувство приведём и за телегой пошлём. Или сами прочухаются? ты смотри, у меня сегодня гостевой день. Не барон ли твой это, со товарищи?

— Они, Эр. Шёл бы ты в лес, а я тут разберусь и объясню. Поостынет немного, глядишь всё и забудется.

— Да нет, не хочу я ничего забывать. И прятаться уж точно не буду, — сотник в простом серпе (куртка такая, матерчатая), так что три тычка-удара по энергоузлам даже не приходится подкачивать энергией. Безмолвно валится как подрубленный, — полежи, чтобы у тебя потом забот лишних не было.

— Ива, прикрой, бронебойной, — на всякий случай. Пользоваться самострелом она умеет не хуже меня. Каждый день тренируется.

А неплохой меч у десятника этого, мне нравится. И ножны с поясом тоже. Я его в конце концов в честном бою победил, так что... извольте вас побеспокоить.

— Я слушаю, — а стрела из самострела это вместо "здравствуйте"? Неплохое начало разговора, бодрящее. Особенно для стрелявшего, упокой Создатель его душу. У дракона на порядок лучше зрение, про реакцию я вообще молчу. Потому только и успел поднять самострел, как свалился под ноги коня со стрелой в глазу. А вас, горячие парни, мы встретим и охладим. Навечно. Я вас сюда не звал, "хозяева" хреновы. Это моя земля, и я в своём праве.

— Ты как?

— В полном порядке.

— Умница. Они хотели, они получили. Эй, сотник, хочешь бароном быть? Дарю баронство, мне не надо.

— Не-ет, я уж как нибудь служивым при тебе лучше побуду, если не погонишь.

— А чего, смотри какое баронство: целых две деревеньки и село при усадьбе. А название одно чего стоит — Великолесье. Куда там какой то Такории или Вилентии. Почти как Великая Степь.

— Зря смеёшься. Если учесть то, что половину земель соседних баронств занимает этот Лес, а ходить в нём как у себя дома можете только вы, то владенья ничуть не маленькие. Тебе и хозяйничать.

— Нет у меня хозяев и сам никому хозяином быть не хочу! И чтобы я от тебя больше этого слова не слышал. А в лесу старший — дух леса, и ему за лес душой беспокоиться и жителям лесным помогать. Я там ещё один житель, не более. Не веди себя как захватчик и о тебе его душа побеспокоится и поможет при надобности.

— Я за домом присмотрю, как обычно, можете идти спокойно. Чего ты так на меня смотришь? Ты всегда после такого в лес уходишь. Просто сегодня одним мордобоем не обошлось. Будь осторожен. За этих двоих будут мстить. Отцы — наши соседи.

— Не знаю их и знать не хочу. Они пришли с мечом на мою землю, и не важно, что она на полста саженей вокруг моего дома и не более. Я этим клочком владею на вполне законном основании. Первыми мы не нападали. Так и передай. И на суд меня если потащут, то им же хуже будет — под любой присягой это подтвердить смогу. Только вот тогда жалобщикам за поклёп ответить придётся. Всё, бывай.

* * *

Два месяца с хвостиком пролетели как один день. Забот полон рот, вот и время летит "стрижём". Перелиняли оба. Ивка в людском облике под возраст свой дошла, здоровая девка, а всё так и норовит на руки запрыгнуть. Да мне не жалко. Ещё пару лет и заневестится, если опять так не скаканёт. Это для драконов нормально. Растут по взрослению и самостоятельности, а она у меня самостоятельная. Память к ней возвращается потихоньку. Толку конечно мало: она и в том времени второго облика не имела. Но по драконьим меркам она очень неплохо образована и натренирована. Нынешние её одногодки и трети таких знаний и умений не имеют. Суровое видать время было, раз Оры так детей с малолетства учили. В вопросах как за себя постоять в родном облике она меня на голову выше. Меня больше крылом воевать учили. Вернее я сам учился по ускоренной программе на "сковородке", когда ребята нашлись. Словно в прошлой жизни всё это было. Один каюк об этом мне напоминает, да шрам через полморды, что мне жена "подарила", когда ей не понравилось, что я сказал. Хотя прекрасно понимала, что прав то как раз я. Долго она меня его залечить уговаривала.

Да и ладно. Дети здоровы, я их и так через полмира могу почувствовать, без всяких приспособ и активаторов. А остальные? Не маленькие, и я их не на развалинах с куском сухаря в лапах оставил, не пропадут. Учиться я не бросил: по лесу диких источников вдоволь, я их чищу и на поверхность вывожу, так, чтобы дух леса ими пользоваться для своих дел мог. А он нам с Ивой позволяет в них обряды познания проводить. Сложный это вопрос — что это такое. Вроде бы отрешаешься от всего и стараешься заглянуть в себя, а на самом деле понимаешь, что это мир в тебя заглядывает, поправляет где надо и учит, а когда уходит, то частичку себя в тебе в подарок оставляет.

Дураки эти эльфы западные, что выгнали из леса такого посредника в разговорах с миром и переводчика его мыслей. Я так духу леса прямо и сказал, он долго филином гукал — смеялся. А к утру пару сетей нам из паучьего шёлка подарил, чтобы рыбу было ловить сподручней. А мы ему за это в речушке, что в Белозеро впадает макву вывели. Чтоб молодь звериную не ела почём зря, гадина ненасытная. Так и привечаем друг дружку мелкими подарочками, да словом добрым, чисто по деревенски. Сосед — первый родственник, а как иначе.

* * *

Хорошо отдохнули, и для себя много полезного сделали: одни запасы рыбы на зиму чего стоят. Как бы только доволочь всё это? Может перекинуться и долететь? Есть там недалеко от избушки нашей одна полянка, мне для приземления хватит.

— Как мы всё это потащим, а?

— Потащишь.

— Ну, тогда зимой и "покушаешь", а не "покушаем".

— ...

— Не понял?

— Я давно с тобой поговорить хотела, просто не знала как сказать, чтобы не обидеть.

— Говори как есть, а там я уже решу что мне делать.

Тяжело вздыхает, собираясь с духом.

— Я остаюсь здесь. Только не спорь. Так надо. Так всегда у нас было, ты просто не знаешь.

— Чего ещё я не знаю? Говори, Ива, не стесняйся. Может быть я не знаю вообще ничего. Например, сколько тебе лет и что ты не ребёнок.

— Мне столько лет, сколько я тебе сказала. Но я действительно не ребёнок. Я и в той жизни жила одна и неплохо с этим справлялась, даже без второго образа. Спасибо тебе, что помог встать на ноги, но я должна уйти и жить одна.

— У тебя в головке сейчас такая каша, что тебя отпускать страшно. Ты хочешь чтобы я ещё и за тебя переживал, мало мне... Как ты будешь выживать? Тут не тёплое побережье, и в лесу достаточно существ, которые тебе не по зубам. Они и меня то не боятся, а просто уважают, за то, что по-соседски всегда прихожу на помощь, да споры за угодья могу решить бескровно и более или менее справедливо. Ты — далеко не я.

— Мне надо уйти, надо побыть одной, решить много важных вопросов. Определиться в конце концов.

— Лезть в твои дела и мысли не собираюсь. Надо, так надо. Но никуда ты уходить не будешь. Поселишься в нашей избушке, припасы на зиму заготовлены. Дров достаточно. А я найду себе новое жильё. Я тебе не указываю и не приказываю, просто прошу, как старший, хоть немного, но я старше тебя и шишек на лбу набил больше.

— Меня люди выживут или очередной барон на мне за тебя отыграться решит.

— Очередного барона не будет. Это мне по силам. А люди в Великолесье тебя не тронут. Там и людей то — только в усадьбе, да пяток семей в самом селе.

— А остальные не люди?

— Остальные не люди. Оборотни или только образ людской имеют.

— Так зачем они так рискуют, что с людьми живут. Их же любой выдать может, зачем им это надо?

— По разным причинам надо, но в основном потому, что созданы они такими. Не могут эти жить без людей, греются в тепле их сознаний. Пользуются силой источника, потому что в природе их заложена потребность в сторонней энергетике, и жёсткий запрет на обладание источниками. Такими их создали. Боевые инстинкты они смогли преломить со временем, а от этого им не избавиться. Кто смог — те в лесу живут, а остальные в селе. А выдать — кто только подумал об этом, тот дальше огородов не уходил. Думаешь тут бароны так часто просто так меняются. Или я тут каждого второго к предкам спроваживаю, больно мне надо. Никто тебя не тронет.

— Я хочу в лесу жить, в своём гнезде.

— Живи, я тебе не мешаю. Но избушка твоя. Тем более, что под ней прекрасный подвал есть, так на пещерку похожий. Чем тебе не гнездо? Не хочешь жить вверху, живи под ней — выход, и не один, есть. Все в лес выводят.

— Хорошо, сделаем так.

— Вот и умница.

— Ты не сможешь быть один, Эр. Ты вырос человеком, привык жить среди людей.

— Я и не буду жить один. А среди людей или среди других существ, знаешь, очень часто сталкивался с тем, что жить среди родичей намного сложнее и больнее, чем одному. Я сейчас вспоминаю как два с лишним месяца жил в пещерах. Так вот не поверишь, но то существование на грани жизни и смерти мне сейчас кажется более правильным и спокойным, чем моя жизнь среди моих крылатых родичей. С их недомолвками и тайнами, с их, как я только сейчас увидел и понял, стремлением получить что-то, использовать меня. Я никого не обвиняю, это жизнь. Но и мириться с этим я не хочу. Так что за меня не переживай, живи себе спокойно. А сейчас помоги мне всё это наше добро в сети сложить, чтобы две ходки не делать.

— Тут ни один дракон за один раз не утащит.

— Ты меня ещё в полном росте не видела.

Не стали прятаться. Как был, так и приземлился возле избушки своей. Не в кошачьем виде, конечно. Нечего лишних следов оставлять. А крупные драконы не такая и редкость. И серых среди них тоже хватает. Ссадил Иву со спины, она на посадке и на взлёте мне помогала — держала захватами сети с добром, чтоб не раскачивались. И пошли в усадьбу.

— Барон! Барон вернулся!

Это кто тут у нас заполошный такой? Что то я по ауре отследить не могу чей это малёк. И откуда это им известно, что у меня драконий облик имеется. То, что я перед избушкой своей приземлился это ещё ни о чём не говорит, не огороды же мне портить.

Так, ясно, сотника малёк, вон как ауры похожи. Но это только половина ответов.

— За время вашего отсутствия происшествий не случилось, лерр барон Эр!

— А почему тогда усадьба в лесах и забор наполовину снесён?

— Так это не происшествие. Это война была. Мстить приходили за сыновей — два раза по одному и один раз вместе. Вот в крайний раз и пожгли немного.

— Народу много положили?

— Все живы, слава Создателю, восемь человек тяжёлых, два десятка лёгких.

— Так может прощё было вам нового барона заиметь, чем не знамо за кого животом рисковать?

— Народу надоело. Новы, не новы, а вы лерр Эр самое то, что надо. Дракон, опять же.

— Откуда те стало известно, что я дракон?

— А когда десятника в прошлый раз в грудину лягали, так у вас на руках рукавицы драконьего доспеха мелькнули. Да и хранитель подсказал — как никак в прошлом преподавателем в одной из академий магических был. Много чего про драконов знает. Вот народ и решил вас головой призвать.

— Я согласия не давал.

Понабежались. Ну ладно, люди, а этим то я на баронстве зачем нужен?

— Эр, неволить никто не собирается. Будет надо и без тебя справимся.

— Да вижу, что справитесь.

— Ну а раз видишь, то сам понять должен, что надоела такая жизнь, когда каждые два месяца новый придурок с ватагой приезжает и власть меняется. То одно, то другое. А детей надо в спокойствии растить. Вот будет в Великолесье один хозяин, сильный и достойный и спокойствие будет.

— Ваше спокойствие вы моей шкурой дырявой заработать хотите?

— Я свою шкуру за твою задницу прятать не собираюсь. Надо будет, так рядом встану. Все встанем, как один. Только и тебе и ей спокойствие тоже не помешает, или мы не правы?

— Умные смотрю все. Уйду я от вас, на Белозеро жить.

— Дух леса тоже просит, чтобы ты смотрителем этих мест был.

— И с этим договориться успели..., когда только, не понятно. Эй! А ну, покажись! Чувствую, что здесь где то прячешься, вылазь на свет, раз собрание общее устроили.

— Не вылезет он. Боится, что ты обидишься и улетишь.

— Боится он. Маленький такой.

— Ну, так что решил?

— Бароном не буду, — народ молчит. Хоть бы послали что ли. Сволочи настырные, вылупили гляделки, аж шкуру прожигает.

— Смотрителем за порядком — ещё куда не шло. Чего вы на меня так смотрите, будто я у вас в долг попросил, а сами последний хрен доедаете? Достали... Ладно, если вам барон нужен только для численности, то можете меня им счислить! Но хомут этот я на себя вешать не собираюсь! Старосту или управляющего назначайте, сами за усадьбой и "баронством" вашим следите, чтобы вид был. Я буду жить как жил и никаких баронских дел делать не собираюсь — своих забот не меряно. И деньги и власть мне не нужны, чтобы всем ясно было.

— За нашим "баронством", Эр.

— ..., ты меня понял, сотник.

— Эр, ладно тебе, можно подумать не рад, что тебя так народ уважает.

— Я вот слово дракона даю, что ни капли радости от вашего уважения не испытываю, а задница моя, так вообще. Она, родимая, мне не о радости подсказывает, а о куче проблем, на неё свалившихся подсказывает. Вон и первая идёт, — киваю головой в сторону протискивающегося с задних рядов хранителя источника.

— Что у вас случилось, уважаемый Патой, что вы так взволнованы? — нравится мне этот бывший преподаватель, особенно когда краснеет, волнуется и начинает немного заикаться.

— П-прошу п-прощения, н-но..., — читает мысленно мантру, потому что сразу видно как энергетика ауры разделяет перемешанные потоки источника, напитавшие тело. Маленького росточка, худенький, а по насыщенности ауры энергией в сотню раз больше того же Бара-кузнеца, чей второй облик — Карог. Это выведенный искусственно воин, во время битвы перекидывающийся в бронированное существо с рогом на морде, предназначался для прорыва строя тяжёлой латной пехоты, по образу зверя с Южного полуострова.

— Всё, успокоился. Просто, уважаемый Эр, на лицо подходящий случай возродить одну древнюю и забытую традицию одного почти исчезнувшего народа.

— Пат! — сотник ужас как не любит когда хранитель начинает вот так. Да всё просто: они соседи и хорошие друзья. И Пат частенько забегает к нему вечерком по какой нибудь хозяйственной мелочи. Помню, что сотник рассказывал, что Пат зашёл к нему попросить деревянный молоток, так сотнику пришлось сначала рассказать весь прожитый день, как здоровье жены и детей, выслушать лекцию о твёрдости разных пород дерева и только потом узнать причину визита. Он тогда соседушку чуть этим молотком не приголубил. Я его понимаю, сам стукнуть его не раз порывался, чтобы остановить этот водопад умной мысли. Тем более, что в тот момент, когда сотник выслушивал Пата, его в постели за известным делом жена дожидалась. Тут вода остыть успевает пока Пат до сути дойдёт, что уж говорить про любимую женщину.

— Спокойно! Я говорю, что у морского народа, изучению быта, легенд и преданий которого в своё время мной было уделено немало времени, издревле был обычай выдвижения народно избранных защитников поселений, помимо княжеской власти, осуществлявших охрану и следящих за порядком, — нет, так до вечера не разойдёмся.

— Рифы их звали, или Ирифы, а ещё Эриф или Ериф. Всё зависит от местного варианта родного языка морского народа. А ещё: это слово — единственное в языке морского народа, как считается учёными, оканчивающееся на букву "Ф". И вообще все слова с данной буквой в языке морского народа считаются заимствованными из другого, более древнего языка, сейчас забытого.

— Но позвольте, уважаемый Эр, откуда...

— У меня сестра по крови из морского народа, — надо добивать, пока опять рот не открыл, — (шёпотом) и тоже как вы, хранитель источника.

Всё, ненадолго вывели из строя, покраснел и пытается переварить услышанное. Можно домой топать, обед готовить пора, а то и к ужину не разойдёмся.

— Эр, подожди, — я же забыл про соседа этого неугомонного учёного, сотник от него видать тоже заразился болтушкой.

— Кто за то, чтобы Эр-дракон был у нас в Великолесье Рифом как у морского народа, поднимайте руки? Кто против? Единогласно. Все желающие узнать подробности про Рифов могут зайти в храм, богам поклонитесь, всё подробно разузнаете, заодно и Пату перекусить подкинете, а то он вон какой щуплый. Поздравляю вас Эр Риф с новой должностью, и заодно прошу к нам с женой сегодня на ужин.

— Тебе бы актёром по городам ездить, уже бы графство купил, с таким таланом. Зайду вечерком, как с Ивой раскидаемся с добром, да в доме приберёмся.

— Юноша! — как же, совсем забыли про нашего Пата, — нахождение косички с тремя синими колечками на левом виске нарушает кодекс дрошелл, в части, касающейся знаков отличия воина и мага, отражаемых в походной причёске. Вы не можете быть полным магом Разума второго уровня в силу юного возраста и в силу того, что у дроу этим даром обладают только жрицы, женщины. А косичка ученика или младшего подмастерья должна быть заплетена на правом виске, если только вы не являетесь учеником архимага или полного мага высшего или первого уровня в не менее чем двух областях магического искусства или мастерства. Что очень большая редкость, — Пат укоризненно смотрит мне за спину.

— Этот может, он родился почти готовым магом Разума, а с косичкой ученика всё верно — есть ещё, помимо подмастерья, младший напарник и кровник.

Тут даже гадать нечего, только один дроу во всём мире может носить такие косички и подобраться ко мне со спины, чтобы я его не почувствовал.

— Мастер, вы забыли, — поворачиваюсь к Никату, он держит в вытянутой руке мой драконий посох, полностью сложенный.

Смотрю ему прямо в глаза, держится легко и ни капли не волнуется.

— "В накопителе оставалось немного вашей крови, я подумал, что не стоит им оставлять такую прекрасную возможность вас быстро найти. Заодно зашёл к деду и Сарыку, зарядил накопители нам от родного источника. Передавали приветы и пожелания всего хорошего, обещали надрать задницу при встрече за то, что ничего не сказал и не заглядывал долго. Я свою долю получил, там ещё ваша осталась дожидаться".

— А здороваться у нас что, не учили? — делаю шаг вперёд и обнимаю улыбающегося своей клыкастой улыбкой дроу, — привет, напарник.

— Привет. Все сапоги стёр, пока до тебя дотопал. Хорошо дед Сарыка проводников дал, да коня. Тише ты, рёбра мне переломаешь, отъелся тут, на спокойных и сытных хлебах.

Отпускаю его, а то я в чувствах действительно, немного пережал.

— Спокойных, как же. Слышал что мне тут на шею навертели?

— Слышал. Эй, селяне, чистого неба вам и удачи в делах! А сколько помощнику Рифа с общинной казны полагается жалованья? А то я бы согласился, больно девки у вас в селе пригожие и улыбчивые. Ивка, привет, тебя не узнать — какой красавицей стала.

— Так, мы пошли, а вы тут решайте. Смотрите, не потрафьте. Слышали же, что тут про него уважаемый Пат перечислял. Такого второго не найдёте, тем более дрошелл не эльф, у них с духами леса совсем другие отношения.

— Да, интересный тут у тебя хозяин лесной. Он меня от самой степи вёл, как только твою кровь в накопителях учуял и понял, что мне они полностью подчиняются. Болтун, правда ещё тот — он мне под седло кошку боевую подогнать обещал, если с тобой тут останусь и помогать буду. Сказочник, этих кошек всех повыбили, ещё лет триста назад эльфы у нас в горах последний питомник нашли и уничтожили. Знает же чем такого как я подманить можно, обманщик. Каждый дроу с мальчишеских лет легенды про этих кошек слышал и мечтал.

— "Зря на хозяина наговариваешь, он тебе правду показывал. Тут у нас и не такое найти можно. Не знаю как под седло, они же сами себе напарников выбирали или брались в семью ещё слепыми котятами, но показать издали могу. Чего встал? Пошли, а то с дороги же ведь голодный. Пожуём и пойдём делом заниматься — тут у нас раненых выше крыши".

— "Всё, ты теперь меня отсюда не выгонишь! А делом нам не впервой. Только вот что делать будем: лечить или с обидчиками разбираться?"

— Сначала первое, потом второе.

— Это вы о чём там договариваетесь?

— Я ему про обед: сначала съедим первое, потом второе.

— А потом наливочки по стаканчику. Не поверю, что у вас нет, а Ив?

— Слабо верится, глядя на ваши хитрые улыбочки.

— "Ей сколько лет, Мирр? Она как моя старшая сестра сейчас говорит, а той за пятьдесят".

— "Взрослая она, скакнула и в прежний образ когда всё вспомнила и лет ей почти тринадцать. Так что смотри — вякнуть не успеешь, как окрутит и к источнику на рушнике поволочёт жениться".

— "А чё, поджениться — это мы всегда запросто!"

— "Не шути, говорю же — взрослый дракон Ор. Одной мордой разодранной, как я, не отделаешься, выпьет досуха и потом в честь тебя деревце возле избушки вырастит, твоей же жизненной силой. Ты ей на один укус хороший, если доспех активировать не успеешь".

— Сейчас обоих голодными оставлю, чувствую, по взглядам, что про меня мысли треплете, разумники перемаги!

* * *

Так, так, та-ак. Что тут у нас? А у нас тут много чего и много чего прочего. Ладно, не время сейчас думать о том, что может быть и о том, что добрые дела наказуемы. Всё равно сколько не скрывайся, а иголку в мешке не утаишь.

В храме восемь калек, а в нашем неспокойном и не самом лёгком для проживания месте каждый дорог, да и калеке у нас ох как тяжело выжить. Люди смогут, а вот эти четверо — вряд ли. Оборотни, да ещё искусственно созданные при тяжёлых ранах уходят в лес. А там долго не протянешь. Этих то сохранили потому, что много крови потеряли и даже идти не могли. А потом хранитель из источника не выпустил.

Нет, источник и храм при нём не тюрьма, но отойти от него им не дал сам Патой, просто уговорил подождать меня.

Да, лечил я тут народ помаленьку, но конечности никому не выращивал. И повода не было и скажем так — желания. Жили себе на отшибе, знали пяток лиц, а больше нам не надобно. Придут, попросят, дам чего. А так, чтобы как раньше, не было. Да мы больше по лесу расхаживали, там интереснее. Вот там половину селян я знаю, и встречал не раз и помогал и, случалось, морду чистил. Некоторые оборотни выведенные перекидываются не просто в образ, а в боевую форму. Строение тела и особенности характера тут, как понимаете, соответствующие. И про сказки о полной луне и волшебном пеньке забудьте: нету у нас в лесу, и на околице села тоже, никаких волшебных пеньков и луна на оборотней не так как в книжках со сказками действует, в плане перекидки в иной образ. Луна, а вернее лунный цикл, действует на всех существ без разбору. Просто в полнолуние энергетические потоки солнечного излучения, отражённые от поверхности луны и соответственно ей преобразованные, наиболее интенсивны. А этот вид энергии лучше всего усваивается в боевой форме. Искусственные оборотни всегда испытывают недостаток энергетической наполненности, так их создали, это одно из условий, что заставляет их быть агрессивными и толкает их в перерождение в новый облик. Причина перерождения в полную луну — накопить немного постоянно недостающей энергии. А не безумие. Безумные долго не живут. А вот агрессивные как раз таки живут, если агрессивные в меру и агрессия правильно контролируется.

Вот таким и чистил рыло. Им надо напряжение сбросить, видите ли. А достойного противника не всегда найдёшь. А если найдёшь, то можно ведь и до смерти нарваться. А Леший добрый, Леший зазря в лесу никого не трогает, только дичину бьёт на прокорм, а мясо у нас жёсткое и бояться вроде нечего. Да и по ауре всех селян знаю, иной раз не знаю как зовут, а второй облик знаю и ауру помню. Вот и лезут, вот и огребают, а потом, успокоившись, топают до дому с намятыми боками и когтями поломанными. Вот вроде вышел энергии накопить, а сам её расходует.

Зато сбросят накапливаемое за месяц раздражение и опять добрые и приветливые соседи. Это если их не трогать. В нашем селе воров нет, я не говорю про остальной разбойный и неподзаконный народ. Убийцы есть, живёт пара семей — судя по всему бывшие кланники длинных ножей, вышедшие на покой и избежавшие участи быть упокоенными. Вот сотник — один из них, наверно. Я ему метку интересную выводил сам, когда рану на руке лечил. Его видно по этой метке в Верховце, есть тут такой городишко на границе вольного края, случайно опознали. Пришлось ему вспомнить былое ремесло. Я не интересовался, а он не рассказывал. Просто знаю что он туда ездил, а потом сразу ко мне попал с ранами интересными. С такими лезвиями в руках в плен не берут — убивают на поле боя сразу. Так называемая "эльфийская", хотя точно знаю, что эльфы тут не при чём, волнообразная кромка и заточка на лезвии оставляет страшные раны. Но на войне любые средства хороши и правых и неправых нет. Кто выиграл — тот и прав. Правду остальных только вереск на холмиках знает, но простому люду не скажет.

Есть легенда про воина вереска, что уходя в последнюю битву, как сам решил, прошёл тропой между могил на вересковых полях древней и страшной битвы. И оказалось, что не просто прошёл тропой через холмы, но и через время и души погибших безымянных героев. И получил их силы и умение. Но не вернулся, выполнил долг до конца — положил всех врагов и выжил. А след его так и затерялся среди вересковых холмов, толи во времени, толи в пространстве. Так и не нашла его любимая, что пошла за ним следом. Грустная и красивая песня. А может я не так её понял? Очень часто певец поёт не голосом, а сердцем, потому и понимает каждый кто слушает по разному, главное, что своё и для себя.

Так, отвлеклись и успокоились, собрались с мыслями. Самое оно то перед тяжёлой работой.

— Никат, берём стол и тащим поближе к кругу источника. Вот сюда.

— Патой, твоё дело аккуратно питать энергией и всё! Никуда не лезешь, вопросов не задаёшь, молча подпитываешь и смотри не переусердствуй. Сразу скажу: и потом вопросов не задаёшь. Ясно?

— Ясно, — так я тебе и поверил.

— Никат, следишь за ним, любознательным. И как учили — на тебе общее состояние, обезболивание и наружная энергетика. Следи за крупными потоками в ауре. Уследишь — мелкие сами на место встанут. Не уследишь и перемешаются — будем лечить в ином образе, а это намного хлопотнее. Если не смог остановить смещение потоков и пошло перекидывать в другой образ, то ждёшь до полного формирования, и сразу отключаешь двигательные функции. Если сместились и центры управления — тогда просто усыпляешь. Если усыпить сразу не получилось — вон там киянка деревянная. Обмотай сейчас тряпкой, Патой, дай чего, и держи под рукой. В лобешник со всей дури и даже не думай. А вы слушайте, слушайте. И в лапах себя держите, иначе, если и он не уложит, то я приласкаю. Только в полную силу с энергетической подпиткой. А осколки костей мы потом веничком сметём. Всем ясно? Вот и хорошо.

— "Зачем ты так? Они же вон как напряглись. Нельзя в таком состоянии лечить".

— "Нет, напарник, их как раз так и надо: смотри как чётко выстроились все потоки. Всё видно как на ладони. У оборотней в спокойном состоянии энергетика сильно размыта и её от людской не отличишь. И становится видна только когда готовятся к преображению, а им для этого надо собраться и упорядочить потоки. Как я их лечить буду, если не вижу структур истинных, если они их неосознанно прячут. А тут всё ясно. А ты, Патой, взглядом не теплей. Вот. Вот такая и должна быть серьёзная маска на лице. И осуждения побольше на меня плохого. Скажи чего нибудь, а то они непривычны к тебе молчаливому".

— Ну, раз так действительно надо..., хотя я вас, лерр Эр категорически не поддерживаю: лечить, лечить, а если..., то сразу в лепёшку. Это мои верующие.

— "Вот так, правильно".

— "А они нас не слышат?"

— "Нет, я могу прикрываться щитами и на этом уровне. Если вы, конечно орать во всю голову не будете: силу подчиненного вам источника мне не перебить, а перехватывать управление мне не с руки".

— "Перехватить управление при живом хранителе не позволит сам источник никому. Не говорите глупостей. Тем более, что я и не позволю!"

Поднимаю его захватом на полпальца над полом, при этом намеренно использую не свою силу, а силу источника, что он должен прекрасно чувствовать, и ставлю его прямо в центр, там, где выходит хорошо видимый мне поток энергии.

— Готовьтесь Патой, и поменьше слов про невозможное. Так, беру первого, — аккуратно тащу так же захватом на стол первого безрукого, — начали.

Когда не надо отвлекаться, то делается всё просто и быстро. Мог бы и один, но за несколько вечеров. А с такими ранами не все бы дожили. Патой хоть и хранитель, но лекарь из него слабенький. Как помощник — просто лучшего и не надо, а вот сам он только мелкие порезы или несложные переломы вылечить может. У Никата и практики больше и сработаны мы с ним в паре, да и знает он в лекарском деле на порядок больше — крайнюю операцию сам под моим руководством делал: одному дедку в Опятках сердечко изношенное лечили. Когда это было, в другой жизни?

— Так, руку вырастили. Переворачиваю.

— Зачем?

— Затем, что он волкодлак и ему в бою хвост отрубили тоже. Не ходить же ему куцым всю жизнь.

— Лерр Эр, но откуда?

— Встречались на охоте. Да я серьёзно, вместе олешку загнали и поделили потом. Как раз на двоих, самое то. Еремей! Дёрнешься — точно киянкой въеду! Нахрена перекидываться пошёл?

— Так хвост же?

— Без спросу нахрена? Или ты думал я тут шутить с тобой буду? Лапы подбери — яйца прижмёшь, потом волчат не будет.

— Злой ты.

— Ладно, просто день сегодня длинным будет, вот и рыкаю. Хочешь, я тебе хвост колечком выращу, как у самоедских собак? Красивый будешь...

— Г-х-р-рр!

— Вот, а то расслабился тут. Ладно, Патой вот сюда поддай, а то у него сил мало осталось, крови много потерял.

— Всё, топай. Да куда ты попёрся? Топай и ложись на свою лавку. Никат, там Ива подошла и ждёт снаружи. Пусть заходит. Будет вылеченных отпаивать и кормить. Иначе их отсюда выпускать опасно в таком состоянии.

— Я могу подпитать их энергией.

— Чтобы они за источником в лесу перекинулись и набросились на первое существо в котором течёт кровь и от которого можно откусить кусок мяса. Думай Патой! Тело и так отдало все накопленные вещества для восстановления конечностей, ему нужен в первую очередь строительный материал. А значит еда, а потом уже энергия. Потому я и не даю им много, а ровно столько, сколько нужно и не больше. Я не хочу биться в источнике одновременно с четырьмя съехавшими с ума от голода оборотнями. Прибью сразу, а у всех семьи, дети. Чего рот открыл? Ты следующий, поднимаю...

Вот так и провозились до самого утра. Только Ива к сотнику бегала за мясом с ледника и за водой. Заодно в перерыве и ужин нам, на который сотник звал, принесла.

Накормили всех от пуза, кого чему больше надо. Кому мясо сырое, а кому перетёртое с отваром, а Зям, так он по второму облику зям — зверь человекоподобный с длинными и мощными руками. Подмастерье он у кузнеца Бара, знатный лучник. Только во втором облике страшный как демон и весь в шерсти. Что он, что жена его. А детишки смешные — на заднице шерсти нет, а по всему телу есть. Только голожопыми их дразнить опасно: удар рукой как кувалдой. Так вот он по природе своих родственников дальних больше к растительной пище приспособлен. Полкадки солений к утру осилил и ещё в шутку отнял у Еремея кусок сырого мяса небольшой, понюхал, понюхал и съел. Организм, он лучше всякого лекаря знает что ему в какой момент для восстановления сил надобно.

— Сразу скажу: кто языком из вас или родни вякнет лишнего на сторону — отрежу один отросточек с двумя шариками и потом даже не подходите. И с глупыми мыслями про увеличение чего или удлинение даже чтобы не совались. Мастерством брать надо, а не размером.

— Конечно, тебе легко говорить, отрастил драконий...

— А щас как въеду по наглой волкодлачьей морде кой кому!

— Да шучу я, Эр. За хвост тебе отдельное спасибо, даже шерсть к утру подросла на новом хвосте. А я то думал: зачем ты мне его сначала под корень отнял. А то, прости Создатель, перед детьми неудобно. С меня причитается.

— У тебя там кости раздробленные ударом были — долго бы росло и потом под плохую погоду ломило бы. Я тут отъеду на время — присмотри за Ивой. Если зимой мясца свеженького там подкинешь с удачной охоты, то будет просто здорово.

Отпустили к родичам, что к утру всей толпой перед храмом на травке сидели, когда собраться то успели и кто предупредил. Опять поди сотника малёк расстарался.

А мы с Никатом собрали вещички и полетели на Белоозеро. Надо ему показать одно место на острове посреди озера. Да и он теперь ведь не отстанет, пока я ему мечту всех дроу нынешних хоть издали не дам посмотреть.

С остальными и Патой сам разберётся. Никат осмотрел и сказал, что ничего сложного нет. У меня уже сил не было — я же тоже живой, а не каменный.

* * *

Н-на! Плюхаюсь на поле перед усадьбой. Числится замком, но какой замок без башни. Так, укреплённая усадьба, потому, что называть это низкое уродство, что они пристроили к дальней от меня стене башней — фи, это оскорбление для настоящих замковых башен.

— "Позовём?" — спрашивает Никат.

— "А может сразу им ворота вынесем и всё будет понятно. И им и всем остальным?"

— "Сразу не интересно. Не успели испугаться, а уже всё в развалинах и никакого врага. Пугать надо медленно, чтобы дошло даже до самых тупых!"

— Р-р-ра-а-а-у-у-рр! — драконий рык на низких басовитых нотах, от которых трясутся внутренности. Никат спрыгивает с меня и разворачивает посох в копьё с белым вымпелом — знаком переговоров. Народ на стене начинает прибывать, а в расположенном рядом селе — наоборот убывать. Вон как в лес порскнули, как мыши от веника. Селян мы не тронем, но они то об этом не знают.

— Кто таков и чего надобно?

— "Охренеть, Мирр! Никакого уважения в голосе, им тебя не видно или они на голову больные?"

— "А что ты хотел, тут народ не боязливый. Подумаешь, очередное чудище увидели, их в лесу немеряно. Да много пришлых из тех мест, где драконы не редкость. Знают, что драконы не воюют за дела людей, а потому опасаться их особо и не надо. Главное самого дракона не зацепить, чтобы не нарваться на тот случай, когда он с полным правом будет уже за себя и за род сражаться. Тёртые калачи".

— Передай барону, что с ним хочет говорить риф Эр Великолесья!

— Нехрен ему делать, как со всякой непонятной швалью язык... — говорун заваливается назад. Маг разума — это страшная сила, а щитов на стену против такой магии не сделаешь, надо каждого защищать или собирать толпу и накрывать пологом. Да и не всегда помогает. Для Никата они не противники. Пусть его на всех не хватит, да и расстояние великовато, почти на пределе его возможностей, но пару тройку человек он через любые щиты отсюда достанет и вырубит, парализует нервную систему внушив ложные ощущения. Пока человек сам разберётся — уходит от часов до месяцев.

— Кто следующий? — и когда Никат научился таким грозным рыком рычать?

— Я барон Раздая, что тебе надо дроу? — на стене появляется здоровенный рыцарь в полном латном доспехе.

— С тобой будет говорить риф Великолесья!

— А что, Леший ваш уже подох? Так туда ему и дорога! Слушаю тебя, барон.

— Ты не меня слушай, — Никат смещается в сторону и демонстративно уважительно склоняет голову, — вот риф, то есть, народно избранный защитник Великолесья.

Пока они всем скопом пялятся на наш скромный отряд, мы, оставив на поле мороки вместо себя, ползём к угловой сторожевой башенке. Тоже под мороком, хотя как они все смотрят в ту сторону, то могли бы спокойным шагом дойти, нас бы никто и не заметил. Никакого порядка в войсках, а что взять с разбойничьих банд, захвативших посёлки и назвавших себя баронами. Чего не князьями и герцогами? Слабо чёли? Раздолбаи и воры. Половина этого сброда штурмовала усадьбу, а другая пошла грабить селян. Сейчас мы вам дадим на орехи.

— "Ты, как и твой сын, пришли на нашу землю с мечом. Напали подло, без объявления. А потому никакого права ни ты, ни твои потомки на святое право кровной мести не имеете. Что ты скажешь в своё оправдание?"

— Тебя нагло обманули, дракон! Мой сын поехал к другу в гости, а его там подло убил какой-то нищий крестьянин. В спину, как вор и убийца! Я пришёл покарать преступника, а на меня напали. Я и мои воины только спасали свои жизни! Ты не можешь вершить правый суд, не зная всей правды. Тебя там не было. Клянусь своей жизнью и жизнью своей семьи, что меня оболгали! Прими мою клятву, дракон и рассуди по чести. А если кого порубили из селян, походя, в запале, то я готов, как владетель владетелю выплатить положенную виру. Хошь по закону Такории, хошь по закону Великой степи. По какому угодно уложению. Только пусть будет судим и убийца моего сына, поднявший руку на благородного человека! По любому уложению — всё одно ему смерть. Где легендарная драконья справедливость? Я прошу...

— "Время тянет, сука, пока натягивают воротом тетиву стреломётов на крыше усадьбы".

— "А я ещё заметил, что на ближней к нашим морокам башне фон повысился — стрелы с "подарочками" из закромов повытаскивали. Ушлый тут народ, умеют с чудищами разговаривать".

— "Да, таких с наскока не возьмёшь, хотя, надо было не лясы точить, а разнести одним ударом эту коробушку прямо с воздуха, а потом пару заходов ещё сделать, чтобы строительный мусор за собой прибрать. И делов. Правда если бы ждали, то и стрелой с гостинцем могли в грудь угостить".

— "Мирр, знаешь почему у морского народа рифы не дожили до наших дней?"

— "Да и так понятно. Глупо стоять и выяснять что и почём. Надо как Хен Шо — чик лезвием посоха по горлу, без вызовов и всяких словоблудий. А потом уже можно и разбираться. А тут стоишь как на показ и речи умные толкаешь, а они там втихаря для тебя смерть нацеливают и наконечник непростой к стреле приделывают. Лезь на руки, я тебя подкину, не будем магией пользоваться — не нравятся мне все эти наконечники и прочая дребедень, чувствуется работа опытного мага".

— "А может стенку просто выдохом проплавишь? Ладно. Нет так нет. Раз, два!"

Закинул его, благо Никат лёгкий, а стенка не высокая. Залез сам по сброшенной верёвке. Сейчас мы им заделаем наконечник в задницу!

— Давай! — орёт барон, и на наши мороки обрушивается град стрел, с крыши усадьбы с хлёстким звуком удара мощной тетивы в грудь "дракону" летит светящийся от переизбытка накачанной энергии наконечник на мощном копье. Поле вспухает вывороченной землёй и всё закрывает здоровенный клуб пыли.

— А-а-а-а! — яростно орёт толпа на стене. Ну и пусть себе орёт. Мы уже тихо снимаем третий пост, на дверях, идущих внутрь усадьбы с настенной галереи. На крыше живых не осталось. Пока я вырубал двух мордоворотов перед дверью, Никат в одно слитное движение выпустил четыре стрелы, на каждого по одной, точно в горло или в подмышку. Так что в общем празднике ликования они хоть и поучаствовали, но не долго. А нечего руками от радости над головой размахивать. Всё, со стены и с крыши внутрь уже им не попасть, двери просто не открыть — засовы надёжные, теперь тут только тараном работать. Потому, что рубить сплошь окованную железом дверь слишком долго и бесполезно. Дерево там только внешний слой, закрывающий снаружи прочную внутреннюю решётку. Да и сам засов — брус в три руки толщиной из очень прочного дерева. Надо запереть нижнюю дверь и можно заняться возмещением убытков, как и предлагал сам барон. Мы не будем мелочиться, возьмём всё.

А как же тайники и охранные чары, спросите вы? Для мага разума охранные чары на тайниках как для собаки запах любимой похлёбки — за десять лиг учует, настолько сильны остаточные следы аур того кто их постоянно деактивирует, чтобы проверить содержимое. А для дракона Ор впитать в себя упорядоченную энергию связки заклятья — как стакан вина. И вкусно и перед обедом только смак будоражит, сок желудочный лучше выделяется. Заодно и внутри народ прошерстим и повяжем, пока барон с войском собираются на разведку — добивать дракона и поискать остатки наглого дроу.

— "С чего это я наглый? Не больше чем обычно. Всё, у меня чисто — трое у бойниц на втором этаже было и один в оружейной. Мага нигде нет, я не чувствую. Нашёл кубышку без защиты. Мы можем купить небольшой корабль. Давай купим — будешь по озеру плавать и по реке потом в степь выйти можно. О! Да тут дверка интересная, судя по запаху — в подземелья. Там люди — запах боли ловлю краем сознания".

— "У меня тоже всё в порядке сейчас будет... Раз мага нет, то оставим подарочек...

Тут двое тех уродов попались, что Зяма порезали, когда его двор грабить кинулись. Я из них статуи ледяные сделал, как Низа из ухлика, помнишь, я тебе рассказывал. Как живые. Пусть будет барону подарок!"

— "Может с подождём пока они на поле выедут, да шуранём из стреломёта?"

— "Нет, удача — подруга капризная, а махаться с толпой в два клинка мне не хочется. Больно много у них тут всякого барахла магического. Да и смысл пугать, если всех пуганых похороним? Берём кубышку и уходим. Я тут им пару подарков оставил, в виде алхимических зарядов в обеденной зале. Будет жаркое, когда они свою победу праздновать соберутся".

— "Потом научишь как сделал?"

— "Конечно нет. Ты же на мне испытывать будешь".

— Жмот. Дай посмотреть что ты тут навертел. И не жалко накопитель использовать под такое дело?

— Мой что ли. Вон у того, что ближе к нам цацка была, хотел в меня кинуть. Еле выковырнул из пальцев. Всё, пошли в подвал. Если там ход есть, а ...

— А его не может не быть! — "поём" в один голос и ржём. Два дурака, устроили из войны сплошное безобразие.

— Всё, тихо, там ещё пост может быть, двигаем.

— Подожди, там, на верху в оружейной тоже пяток алхимических зарядов есть. Сделай простенький накопитель, я им подарок тоже оставлю. Пережженное железо — прекрасный подарок, а его там много. Денег нет, камней нет. Усадьба выжжена, оружие можно в лом кузнецу отдавать. Это если они живые с праздничка вылезут.

— Давай. Спустишься тем ходом, что нашёл. А я зайду с этой стороны.

А в подземелье нас, вернее меня, ждали. Не ждали Никата, что зашёл им со спины. Так что эти два урода умерли быстро и тихо. Четыре клети и в дальнем углу, за поворотом ещё одна, в которой дверь в подземный ход. А по ходу кто то к нам идёт. Стихами прямо таки получилось.

— "Талан пропадает, тебе не лекарем надо быть".

— "А ты не подслушивай!"

— "А я не могу, сам кровником меня сделал, если не закрываешься отдельным потоком намеренно, то я тебя слышу даже не напрягаясь, как сам свои мысли".

— "Ладно, ждём гостей".

Выход их подземного хода сделан в железную клеть. Даже если противник проникнет, то отсюда ему выбраться тяжеловато. А расстрелять их из самострелов,

прячась за поворотом хода, проще простого.

Два паренька, с дубьём в руках вместо оружия.

— И чего вам в селе не сиделось? — дергаю за рычаг, перекрывая им отступление, —

Пограбить решили барона, пока он воюет? Так тут охрана есть.

Смотрят на лежащее у наших ног оружие, снятое с охранников. Удачно попались они нам. В этот раз — это два матёрых вояки, что разделали нашего волкодлака.

— Так в Великолесье народ не слабый, подумали, что долго он с вами провозится. Я хоть мороки не вижу сквозь, но нос то не обманешь. Как не стало вас на поле, так и поняли, что быстро всё не закончится.

— Ладно, с тобой, серый хвост, всё понятно. Вам, волкам, от кошек любопытство досталось, вечно лезете во что ни попадя.

— Я с другом!

— А у меня тут эта скотина сестёр держит, чтобы я в его войско служить пошёл, когда в силу войду.

— Никат, у нас тут карот молодой, да ещё и с сёстрами. И куда же бы вы делись потом?

— Да в Великолесье к вам и пошли бы. Возьмёшь?

Отпираю дверь клети и кидаю широченному в плечах парню связку ключей.

— Там твои сёстры, мы их усыпили, чтоб шума не было, так что не переживай раньше времени. С той стороны никто не придёт?

— Нет, пока не придёт. Я эту суку, что отца с матерью извела, вместе с охранниками в дерьмо замесил. Заодно и за батю с матушкой рассчитался.

— Никат, брось ты эти железяки, на себе же переть придётся, лучше помоги девок на ноги поднять.

— Ага, а где я потом такие цацки найду. Смотри какое качество стали, какой мастер руны наносил. Меч — поэма, а не оружие. Уворовали где только, интересно. А самострел какой, о!

— Не слушайте его, чего рты распахнули! Двигай ногами, шевелись.

Топаем по лесу вместе с пополнением. Волчонок с любовью гладит на ходу ложе подаренного ему Никатом самострела, как только не спотыкается об корни.

Не долго тебе любоваться им. У Еремея четыре волчицы молодых, как раз в возраст ему, дочки. Окрутят и вякнуть не успеет. И подаришь ты свой самострел тестю будущему, на сватовстве. Старый хрыч своего не упустит.

А девки ничего, красивые. И не скажешь, что каротки. А кузнец у нас один одинёшенек. Он за любую, как только увидит, кузню отдаст этому парню. А может не отдаст, он на железе повёрнутый напрочь. Удачный у нас поход получился. И по деньгам удачный. Волчонок резко пригибается и делает отмашку. Все замерли. между деревьев мелькает коричневая тень со здоровыми рогами.

— Даже не вздумай стрелять.

— Уйдут же.

— Стой где стоишь! — иду вперёд, навстречу огромному быку с тремя бычками помоложе. Глажу храп, толкающий в качестве приветствия меня в плечо. В голове плывёт череда образов. Спасибо, лесной хозяин!

— Мы не на охоте, а по делу. Потому никаких дёрганий без моего разрешения. Сумки с хабаром на холку. Рукой за него держаться и бежать рядом. Вот фляга — по паре глотков каждому хватит. Как раз до Великолесья. Дух леса помощь предложил, отведёт своими тропами. Не дай вам Создатель от холки отцепиться — сами потом добираться будете долго.

— Готовы? Пошли.

Вывалились прямо на окраине села. Возле храма. Наверно лесные тропы у Духа как то завязаны на источники. Угадал? Смеётся, древний ребёнок. Спасибо! Куда ты, дай сумку снять! Всё, до встречи!

Народ стоит с обалдевшими лицами, сумки валяются на траве.

— Я так быстро ещё никогда не бегала, — девки переводят дыхание. Парни все красные, но пытаются держать себя соответственно, чтобы не ударить лицом в грязь перед женским полом.

Из открывшейся двери храма выходит Лисса, мгновенно ловит запах разгорячённого бегом волчонка, ловит его взгляд и делает спиной и грудью почти неуловимое движение, как волна пробежала. Волчонок пытается перевести дыхание, но не успевает — за ней идёт Тисса, потом Асса и Рисса.

— Нырять не пробовал, с такой задержкой дыхания можно озеро перенырнуть. Эй, Серый хвост, дыши, а то свалишься!

— Рот закрой, а то ворона влетит, — друг карот тычет его в бок и тот начинает дышать. А эти проказницы плывут мимо, вздёрнув носики и демонстративно не глядя в нашу сторону.

— Эй, проказницы, а здороваться со старшими папка с мамкой не учили?

— Ой извините, лерр Эр, доброго здоровья!

— Чистого неба!

— В делах удачи!

— Попутного ветра!

— И вам всего хорошего. Как отец?

— Отъедается. Скоро совсем в силу войдёт.

— Если ему напарник на охоту нужен, то вот, передайте, что я ему напарника нашёл. Не в пример себя лучше. И помоложе. Одиночка правда, остановиться не где, но не голь перекатная — с хабаром каким не есть.

— Передадим, непременно.

Ещё бы вы не передали, до усадьбы дойти не успеем, как Еремей прискачет, у него башка уже кругом идёт по поводу вашего замужества. А тут два таких парня, а один из них в породу.

— Кузнец по дороге попадётся если, то передайте, что я просил его в усадьбу заглянуть.

— Он в храме. Молится.

— Значит тут обождём. Заодно и в храм заглянем.

Надо их Патою показать, заодно он их подпитает и к новому источнику приобщит. Это всегда полезно.

— Дракон вернулся, лерр Эр вернулся! — вихрастая головёнка мелькнула над воротами сотникова двора.

Мать его так! Меня теперь постоянно этот крик преследовать будет? Сейчас народ набежится.

— Никат, приглядишь за вещами? Я пойду новеньких с Патоем познакомлю, пошли в храм. Сумки вот тут, на лавочках оставьте.

— Идите, я посижу, а то он опять мне замечания по форме причёски делать будет. Как ему кажется правильным, как положено. Никак не поймёт, что я сам весь не положенный, а поставленный.

Вышли из храма: если не всё село, то треть точно здесь, с сотником во главе.

— Что случилось? — главное — это серьёзное выражение лица.

— Ничего, — сотник копирует мою невозмутимость.

— Что стоим?

— Эр, хорош дурочку валять. Откуда народ привёл? Да и вообще, поделись новостями с людьми.

— А денюжку за представление подготовили?

— Тут такое дело, Эр. Ты только не ругайся, ладно?

— Ругаться не буду, прибью и делов то. Рассказывай, не мнись.

— С Замаихи и Волчьего лога старосты приходили вчера. Там кто-то слух пустил, что за защиту на год ты в уплату девственниц берёшь... Я не знаю у кого язык такой поганый, но в усадьбе две девушки тебя дожидаются. Я их пока по хозяйству пристроил.

— Девственницы — это здорово. Люди?

— Да щас тебе, людей они отдадут. Волчицы обе.

— Это проблема... Пусть пока не проблема, но с таким приростом хвостатого племени проблемой скоро будет. Так. Поговори с Еремеем, да надо из них ватагу сбить. Они сильные, выносливые. С детства к охоте и походам привычные. Чего им задницы дома отсиживать, найдём занятие по характеру.

— "И деньги на снарягу есть, и речной кораблик может пригодиться".

— "Ты им только не скажи, а то достанут так, что мало не покажется. Потом в тихую с сотником помозгуем. Дай тот кошель, что с деньгами. С камнями пока отложи", — Никат протягивает мне увесистый мешочек. Там не только деньги, там и украшения, что успел награбить за свою неспокойную жизнь наш соседушка.

— Народ. Слушай сюда. Вот, сколько тут, у меня считать времени не было. Отдаю сотнику, раз вы его так слушать любите и руками вверх махать. Тихо! Чего загалдели? Я в казначеи не нанимался и в старосты тоже. Не хотите сотнику — отдам хранителю, но зная какой Патой рассеянный, я бы не советовал. Положит так, что не найдёт сам. Не Еремею же отдавать, у кого четыре девки на выданье.

— Злой ты, Эр! При чём здесь мои красавицы.

— Да никто не спорит, красавицы и есть.

— Давай кузнецу поручим!

— Ему нельзя, он одинокий!

— Тих-ха! — громкий голос сотника. Сейчас при вас я, Никат и Эр сочтём весь мешок. Я так понял, что уважаемый риф не просто так его в общину отдаёт.

— Это тем, кто пострадал от крайнего набега, от Раздайского барона, да что тут, все пострадали. Раздай мы не тронули, а вот в усадьбе полазили. Я не кара божья, до всех дотянуться не могу, но тех, кто особо зверствовал, когда по дворам вашим шастал, уже приласкали. Насмерть. И остальным подарочков оставили. Вот эти два парня по праву крови жену баронскую вместе с её охраной порешили, та ещё сволочь была. И магичка не из последних. Здесь вам всем от Раздайского извинения, он сам предлагал, видит Создатель, не вру.

— И сам отдал?

— Не то чтобы сам, но ..., — Никат разводит руки по ржание всех присутствующих, — пришлось взять дополнительную меру за нападение на посла при проведении переговоров и попытку его убийства.

— И много взял? — Варениха, вот же любопытная бабка.

— Не знаю, считать не когда было. Вот чтоб не ошибиться и ненароком хозяина не обидеть и пришлось всё взять. А то обидится и от расстройства помре! — опять гогот.

— Так, раз тут балаган устроили, то и дальше развлекайтесь, а мы отдыхать пойдём. Новенькие пока в усадьбе со мной поживут.

— Какой усадьбе? Не гоже так гостей встречать! Там у тебя под боком и так две, девок обретается. Парни ко мне могут, у меня хата большая, а девки у кузнецовой матери устроятся, у них дом вон какой просторный. А можно по родам разобрать опять же. Кузнец, — тычок кулака в бочину возвращает его на землю, а то он уже в облаках витает, глядя на новеньких девушек, — чего рот раззявил! Скажи чего надо.

— Как по родам, так это лучше. У нас с матерью дом просторный и ледник не пустует. Так что на первое время хватит, а там посмотрим. Родную кровь не обидим, слово даю.

— Во, молодец, вот это по нашему, по Великолесски! А волка я к себе пристрою, мне давно на охоту напарник нужен был. Не обидим.

— Ну и ладно. Сами деньги считайте, а мы пошли. Баба Варениха, посчитай за меня? И в пару к себе кого понадёжней приспособь, а?

— Иди риф, не слушай их, обормотов. Всё сделаем по совести. Гория, иди сюда, подруга, помогай. А ну, разойдись, а то в суматохе упрёте чего, я вас всех насквозь вижу, шалопаи малолетние! Давай мешок, сотник.

Не успел и до усадьбы дойти, как меня сотник нагнал.

— Без меня справятся, рассказывай как было.

Пока шли по-быстрому всё рассказал, основное, без подробностей.

— Ты не прав, Эр. Нельзя врага за спиной живого оставлять.

— Не в два клинка же нам на них переть. Да ещё с магом впридачу. То, что магиню его угробили, мы с Никатом уже узнали когда ловушки все расставлены были и назад ходу давать не с руки было. Я не воевать шёл, а наказать примерно, чтобы другие боялись.

— А получилось так, что озлобленного подранка оставил. Как пить дать ведь выживет, таких к предкам отправить — десять раз замаешься, сами не уходят, уговаривать надо. Надо добить обязательно. А Раздайские всё и так увидели и всё одно узнают, вот посмотришь. И до других донесут твой ответ. Сейчас своих ребят подниму и выходим в ночь, как готовы будем. Как раз к утру успеть бы.

— То есть немного передохнуть у меня время есть?

— А без тебя мы в закрытые ворота рогом упрёмся и всё. Да и напарник у тебя с луком родился.

— Всё одно к утру не успеете.

— Если через Марьино болото пойдём напрямки, то к утру выйдем.

— Через него даже я напрямки не пойду, жить ещё хочется. Там чего только нет. Тем более ночью. Сдурел?

— Поговори с духом леса, тебя то он довёл.

Общаемся с Лесным хозяином.

— Этот гномский купец хочет под себя и Раздаевский лес подгрести. Совсем меру потерял, торгаш тысячелетний.

— А пусть прямую дорожку между нами и Раздаем сделает и мы тогда и там порядок наведём. Одного тебя не бросим, и нам хорошо и ему помощь окажем где скажет. Нас четыре десятка воев, а в Великолесье не каждый пару себе найдёт. Дело житейское, сам понимаешь. Да и ребята к делу приставлены будут.

— Смотри, он тебя услышал, сотник! Хозяина не обманешь, а обманешь — так не надолго.

— На крови поклясться могу и ребята меня поддержат, точно знаю.

— Ему твоя кровь без надобности. Согласен и на слова. Как готовы будете — разбудишь нас. Всё, давай, — сотник скорым шагом сорвался поперёд нас в усадьбу.

— Хорошо бы поесть чего додумался для нас, — вздыхает Никат.

— Да. И к Иве идти не хочется, не правильно это. Незванными.

— Давай девственницу одну съедим, ты же сырое мясо любишь, — Никат маячит мне левым ухом, самым кончиком трясёт, "внимание, нас слышат".

— Я больше рыбу сырую люблю, а у волчиц мясо не особо... Хотя если молодая и не одни мослы у родичей подбирала в доме, то вполне может и сойти.

— А мне кусочек с левого бедра, там вроде помягче, подзажаришь выдохом драконьим? А то у меня от сырого потом изжога. Только не сильно, я с кровью тоже люблю, — входим в калитку в воротах усадьбы, кивая стоящему на страже воину. С левого бока стоят две стройных девушки, похожи цветом лица на пыль на наших сапогах — серое с зелёным. Руки сжаты в кулаки, энергетика на грани перерождения. Смотрим друг на друга прямо в глаза.

— Не, этих съешь, а потом что — опять надо новых искать. Давай, Эр, их на чёрный день оставим. На зиму, когда буран выйти не даёт. А у нас свежая заначка будет, — Никат не выдерживает и начинает сгибаться от беззвучного хохота.

— Чего? А нечего было подслушивать с той стороны ограды. Урок вам на будущее!

Если бы я такими красавицами питался, то округа давно обезлюдела бы! Головой думать надо, а не в дурацкие сказки верить.

— Ф-фух! Девушки... ой, не могу, фух. Дайте покушать усталому путнику и его напарнику. Так оголодали, что кожу с ремня жевать готовы, — улыбается своей клыкастой улыбкой Никат, — а я вам потом за это на таре сыграю и спою, честное слово.

— Грибы жареные пойдут? — в открывшееся окно высовывается головка Ивы.

— Только грибы-ы-ы? — "поём" мы с Никатом в два голоса.

— И два куска свежей оленинки, как любишь, с кровью.

— Я тебя обожаю, моя королева, властительница моей души и моя покровительница! — Никат тащит из ножен тот самый меч, что взял в налёте, — мой меч всецело к вашим услугам, моя лерра!

— Заставь его засолки на зиму шинковать, пока сам согласен. Привет, кормилица! — машу ей рукой. Ждала. Приятно.

Топаем скорым шагом в сторону двери в кухню. Из двери выходит Ива с ведром и полотенцем на плече.

— Девчонки, помогите им умыться и поснимайте с них половину, а то они в этой сбруе с железом прямо за стол попрутся. И грязными руками из тарелки есть будут, чего стоите как не родные?

— Ха! Твой воин, королева, добыл себе в бою самое главное и самое грозное оружие, — Никат лезет за отворот своего сапога и поднимает над головой серебряную ложку, — вот!

— А мне? Ты должен поделится с напарником! — делаю обиженную рожу, — какая чёрная неблагодарность. Вор, все видели?

— Я просто восстановил справедливость: на сервизе на шесть персон герб королевского дома Такории. Мы передадим отнятое у разбойников имущество законному владельцу и потребуем, или попросим, сто золотых за наши труды. Как только оформим соответствующие бумаги и наши послы подадут верительные грамоты и прошения об аудиенции, в королевском кабинете. Мастер, вы не правы и во втором случае, — этот актёр лезет в свой мешок с боевым железом, что висит у него на груди. У него там ножи и метательные всякие железяки, названия правильные только он один и знает.

— Разве я мог забыть про наставника, вот, мастер, — суёт мне под нос суповую ложку, ей суп из супницы по тарелкам разливают, она в два или три раза больше нужного и ручка длиннее, — только (дальше громким шёпотом), на столе не оставляй, все знают, что серебро смертельно для оборотней.

Сзади слышится дружный "фырк!" и нас обгоняют уже пришедшие в себя волчицы.

— Мастер, подождите, я ручку тряпкой обмотаю, вы же тоже перекидываться умеете, совсем забыл и чуть не угробил друга и учителя, ай, яй,яй... Эй! Чуть с руками не оторвал!

— Положи вон туда, что ли, на лавку под окном, — протягиваю сумку той, что повыше, — долго нам отдохнуть не дадут. Меня Эр зовут, это Никат. Иву наверно уже знаете.

— Тилла.

— У меня нет взрослого имени, — краснея под нос бормочет вторая, младшая. Вот гады, сироту не постеснялись отдать. Я им припомню!

— "Что? Что ты на меня смотришь, Мирр?"

— "У них принято, что взрослое имя девушке даёт мать семейства, вместе с оружием".

— "Никат, дай Иве ту пару кинжалов, твои всё равно лучше, чего этим пылится в оружейной, хорошая вещь должна жить, а не существовать".

— Неправильный дракон, так и норовит все сокровища раздать, учишь его, учишь...— бормочет, копаясь в сумке с нашим хабаром. Протягивает Иве перевязь с двумя парными кинжалами.

Ива вытаскивает оружие из ножен, аккуратно по одному окропляет их своей кровью и на мгновенье застывает. По лезвиям медленно от гарды к кончику острия ползёт светящееся колечко энергии, на металле, вдоль долов тонкой цепочкой вязи проступают руны.

— Держи, Орра, пусть принесут они тебе удачу в охоте и победу в бою, — протягивает оружие рукоятями вперёд ошеломлённой от всего произошедшего девочке. Сейчас это прекрасно видно. Мне становится стыдно за наш с Никатом розыгрыш, ему, судя по его виноватой морде, тоже. Девчонка стоит с открытым ртом не веря своим глазам, держа в руках медленно гаснущие клинки. Оружие запоминает владельца. Никат аккуратно вешает ей на руку пояс с ножнами и щёлкает её пальцем по носу.

— Что сказать надо, чудо?

— Спасибо, мама, — бормочет ошалевшая девчонка.

— Ну вот, как теперь её есть, если у неё мама — дракон? Ой! — это я аккуратно тюкнул его супной ложкой по затылку, — я же не оборотень! Для меня не смертельно, а просто больно. Живодёр хвостатый.

— Всё, пошли есть, кидай всё на лавку, потом разберёмся.

Накидались досыта, вывалились на двор. Никуда не пойду — такая травка мягкая. Перекидываюсь и падаю на траву, раскинув крылья. Разбудят. Под бок ползёт бормочущий себе под нос Никат и уваливается мне на крыло.

— Не беспокоить, при пожаре его не будите, меня будите. Ему один хрен ничего не будет, он огнеустойчивый.

Лень двигать крылом, а потому просто громко щёлкаю у него перед носом разворачивая и обратно сжимая пластины хвоста.

— Всё, всё. Молчу, — накрываю его вторым крылом, — отличная пещерка. Спим.

Краем сознания ловлю шёпот одной из девушек.

— Они всегда такие?

— Нет, — усталый голос Ивы, — набегались, устали, потому и хорохорятся. Пошли, поможете сумки разобрать. И надо им в дорогу еды собрать. Смотри, треть стрел бронебойных надо пополнить для Никата, да и у Эрра трёх штук не хватает. Стой. Это боевой драконий посох. Никогда не бери без разрешения хозяина, если жизнь дорога. Он сам себя защитить не хуже дракона может.

— А Никат тоже дракон? У него такой же посох.

— Он его напарник, друг и кровник. Тень тени. Со временем узнаете. Природный маг разума, и бабник. Голову заморочит враз. Не успеете оглянуться, а уже... Пошли в комнаты, потом на кухне приберёмся.

* * *

— Народ, вставайте, все готовы, только вас ждём, — сотник аккуратно трясёт за крыло.

— Всё, всё, мама, я уже проснулся, — Никат пытается отшутится. Зная его сразу скажу — устал и не выспался. Ладно, сейчас поможем: поднимаю крыло и выдыхаю на него оздоровительный, в треть силы, или чуть больше.

— В-в-о, как пошло! — трясёт головой, кувыркается через голову и высоко подпрыгивает вверх, — ух, вот это дело!

Перекидываюсь и бреду устало к лавке, где стоят уже собранные заботливой Ивой наши сумки и лежит оружие. Нагибаюсь и в этот момент меня накрывает свежесть морозного утра, кровь в жилах бурлит и хочется обнять весь мир.

Ива смотрит из окна, и шутливо показывает мне язык, когда только связку подсмотреть успела?

— Спасибо.

— Только смотри там, осторожней.

— Хорошо, — в сумках порядок, стрелы в туле дополнены и у меня и у Никата. Нам собраться — только подпоясаться.

А это что за стрелки такие, безусые и молодые?

— "Никат, я проснулся или ещё сплю?"

— "Это я хотел у тебя спросить. Я хочу быть кормчим на нашем будущем корабле. Обещаю, что выучу весь нужный материал и пройду у Гарпуна практику. Даже корабль строить буду помогать, только возьми!"

— Еремей!

— А я в драку не полезу, я в сторонке постреляю тихо-тихо.

— Я не про то тебя спрашиваю.

— Так сам же сотнику говорил...

— Я сотнику говорил, а не тебе, или вы уже столковались?

— Не, я просто слышал. Да всё одно у него как раз четверо стрелков ещё не оправились.

Иду к ним. Это что тут у нас такое, надо поближе посмотреть.

— Тисса, можно самострел глянуть твой? — девушка молча протягивает мне своё оружие. Что сказать: один в один как у гномских драконьих наездников. У меня в сумке такой же, только я его немного с Юем доработал, бьёт в полтора раза сильнее.

— Откуда такая красота?

— Это наше родовое оружие, каждая должна иметь. Отец нам на взросление подарил.

— А болты к нему где?

— Вот, протягивает и открывает вместительный короткий тул. В большем отделении деревянные стрелы с острыми четырёхгранными наконечниками, половина как шило, половина с небольшими лепестками острых лезвий. Всё аккуратно и надёжно сделано, аж завидно. В малом отделении сиротливо стоят рядком десяток необычных деревяшек без наконечников.

— А это заготовки? — Тисса теряется.

— Это тоже традиция, древняя, никто уже и не помнит зачем такие стрелы нужны. Положено, вот и делаем, — приходит на помощь отец.

Аккуратно выточенная и склеенная из двух половинок деревяшка с сужающимся и совсем не острым окончанием. На конце — чёрная точка вклеенного внутрь камешка, потому он и перевешивает, хоть и тоньше.

— Бесполезные, разве что птицу вблизи взять можно, да никто не стреляет — там камень внутри определённого размера и формы. Пока сделаешь одну стрелу... Себе дороже. Но память рода требует, — вздыхает седой волкодлак.

— А какого рода, я что то не помню, чтобы ты про род говорил.

— Да не принято у нас. Оры мы, дальняя ветвь. Имя получили наши предки, от рода изначального, да он людской, а мы смески получились. И не туда и не сюда. Бабка ещё, в бытность волчонком рассказывала, что что-то там не срослось или поссорились. Не помню уже. Но помню, что вроде пророчество есть, что толи мы как люди станем, толи они. Не знаю. Там сказка, а не пророчество, такое только детям рассказывают, чтобы спали лучше. А дочки мои не подведут. Они у меня ого!

— Никат, смотри, — накачиваю спрятанный внутри накопитель, и так понятно, что ничего другого внутри быть не может, энергией, тут много и не надо, — при ударе о препятствие сколется камешек и поток прожжёт себе дорогу даже в самой лучшей броне. Для латника или тяжёлого конника — верная смерть: выжжет тело насквозь через любой доспех, и ещё все магические побрякушки от резкого всплеска рвануть могут. Но и первого хватит. Здорово придумано. А форма у стрелы какая интересная. Уверен, что такие стрелы в два раза дальше обычных лететь будут — смотри как плавно расширяется к концу и какие перья небольшие выточены. Одна стрела — один латник, даже сквозь щит мало не покажется.

— Только им сейчас это бесполезно — они же ими не стреляют постоянно, будут мазать, — Никат прав.

— Этими — нет, не дуры же, родовые стрелы расходовать. А вот этими — да, — Асса протягивает точно такую же стрелу, но с зелёной точкой-меткой.

По весу и размерам один в один, но вместо камня железный гвоздь.

— Уговорили. Идёте с нами. Давайте свои родовые стрелы, заряжу. Я думаю, что все поняли и повторять не надо где их использовать? Вот и хорошо.

— Ну, берём их? — спрашивает отходивший за какой то надобностью сотник.

— Берём. Будет у тебя свой отряд стрелков. И командир у него есть и помощник у него тоже, — смотрю на волчонка. А другого и не ожидалось. Оба парня идут вместе с нами и сотник им кой какую бронь и оружие обеспечил. Здесь не только три десятка воинов, что ходят под рукой у сотника, не только семья волков, но и оба карота. Желающих было намного больше, но оставлять село без защиты тоже нельзя.

— Тогда в дорогу, пошли к храму, дух там ждать будет.

В этот раз не торопились. Вышли с духовой тропы на окраине болота. Дальше небольшая рощица и само село Раздай. До рассвета как раз волчий час и остался. Самое оно то. Волки рванули размытыми в сумраке тенями вперёд. Карот повёл основной отряд, он тут все тропинки с детства знает.

Сделали сотню шагов и встали. Вернулись оба волка.

— Всё село в этом леске сидит. И люди и нелюди. После того как усадьба вечор полыхнула никто тушить помогать не пошёл, ещё дальше попрятались. Видели как подпаленный барон по селу с двумя десятками своих носился и орал, что всех порешит. В лес сунулся было, а его стрелами отпугнули. Вот и носится бесноватый. Народ говорит, что у него от пережитого совсем с головой плохо стало. Хотя и раньше селян за людей не считал. Не все уйти смогли. Тех, кто не убёг грозится на рассвете перед селом на заборе развешать. Пробовали его стрелами достать, но на них на всех бронь хорошая. Так, только позлили, когда двоих подранили. В селе несколько стариков и старух осталось. Сами остались, своей волей, чтобы своим не мешать, если от гнева баронского через болота уходить придётся. Но народ их бросать не хочет. Только вот что они с луками охотничьими против них сделают. Усадьба хорошо горит, вряд ли там что останется, разве что стены защитные. Видели как крыша с неё слетала — так рвануло. Сам видел десяток, но люди говорят, что там их около двух с половиной.

— Пошли, посмотрим.

Не вышло налёта, вышло всё по другому. Не мы одни видать в темноте лазить умеем, а может кто так захотел родича у бесноватого барона выкупить. Не знаю и теперь не узнаю, наверно, никогда. Просто встали две силы друг против друга в поле между селом и лесом. Нас больше, они — матерые вои, готовые и самое главное могущие купить одну свою жизнь за три наших. Им терять не чего и мы уходить не будем.

Впереди барон. Я уже сказал, что за меч с эльфийской заточкой в плен не берут? Так это про него, я отсюда вижу.

Я тоже впереди.

Нечего мне с ним языком трепать. Шлем наползает на голову и тело принимает привычную тяжесть драконьего доспеха, на втором шаге посох выпускает с одной стороны трёхгранный шип, а с другой узкое, но острое лезвие с локоть длиной. Просто иду мягким, стелящимся шагом по зелёной траве. Не долго ей быть зелёной. Бронник, стоящий во вражеском строю рядом с бароном и вскинувший к плечу самострел, валится как подрубленный лицом вперёд. Стоявший за ним несколько мгновений воет нечеловечьим воем, сгорая в своём доспехе заживо.

Я иду не сбавляя шага и барон кидается мне навстречу занося меч.

Удар на полном ходу по касательной слетает в сторону, он ловко пригибается, уходя от шелестящего в воздухе лезвия и пытается меня достать уже снизу. Звон столкнувшейся стали и скользя спиной к спине меняемся местами. В спину летит с торжествующим выдохом тонкое лезвие длинного кинжала и падает на землю вместе с отрубленной по запястью левой рукой.

Посох делает в воздухе петлю сверкающим лезвием и отбрасывает мелкие капли его же крови ему в лицо. А следом гранёный наконечник копья пробивает макушку шлема, пройдя голову снизу вверх через подбородок. Отклоняюсь в сторону, пропуская опускающийся мне на шею меч уже мёртвого барона Раздая. Силён. Но я не уповаю только на силу и не презираю врага.

Вражеский строй с рёвом ломится навстречу, вспухают на доспехах алые цветки — подарки волчиц. Рядом встаёт Никат и мы ломаем их и так жидкий строй.

Всего веселья то — даже солнце толком взойти не успело.

Волки ходят как на смотринах, куда там нам, простым, до них. Все, и наши, и Раздайские, щупают пробитые их стрелами доспехи. Ещё бы: спереди вход тоньше бронебойной стрелы, а сзади — почти с кулак дверка. Четверо сгорели заживо — стояли за теми в кого вошли волчьи подарочки. Рисса, самая младшая, не знает расстраиваться ей или нет: перепутала от волненья стрелы и завалила двоих, но обычными, умудрившись попасть точно в глаз. Пойти, успокоить что ли?

— "Нет, она не из-за этого. Она стрелами своими с волчонком поделилась, вот и ждёт что ей сёстры скажут. Это он того, первого, что тебя выцеливал, завалил."

* * *

— Лисей! Лисей! — за окном громкий голос Ивы.

— Он вроде к источнику пошёл, там посмотри, — выглянул в окно. Сегодня, на редкость погожий денёк, потому и сижу с открытым окном в своём кабинете. Кабинет, не кабинет. Просто выбрал себе очередную пещерку, временную. Появилась пара мыслей и решил их записать. Для этого пришлось потратить пару дней на изготовление доски писца и небольшого накопителя. Доску сделала мне жена Зяма — Кита, она резчик по дереву с удивительным таланом подмечать малейшие оттенки людского настроения, и не только людского. Вчера подсмотрела как Серый хвост и Рисса играют в лесу. А сегодня по всей улице "кто-то" убегал от рассерженного отца волчиц и кричал на всё село, что это у него только в мыслях было и ничего вообще не было. Хотя на композиции волк и волчица просто находятся рядом друг с другом. Но так это выражено, что я бы тоже поверил, что они пара и не иначе. Не дай Создатель увижу у неё что-то подобное про себя. Я её предупредил вполне серьёзно.

А накопитель взял из знакомого мешочка. Из того, что мы из Раздайской усадьбы принесли. Смешно. Никату не дали, сказали, что на баб изведёшь, а мне под накопитель пытались всучить самый большой камень, хотя мне и самого малого вполне хватало. Варениха, как самая уважаемая и вредная бабка, у народа поставлена казначеем.

Проще у камня выпросить чтобы он кристалл накопителя родил и на поверхность выдавил. Это Лисей, сотник наш, сегодня так сказал. Перед тем как к другу в храм-источник идти, жалобиться. Правильно, другой управы, кроме меня и Ивы на эту бабку не найти, но он знает, что мы не вмешиваемся и не надо нам это...

— А что ты от него хочешь?

— Хвост и уши! Я от него хочу оторвать хвост и уши, — Ива стоит уперев руки в бока, — а вы не подслушивайте!

Интересно, кому это она? Высунулся в окно и увидел мелькнувший за углом подол. Судя по вышивке — одна из волчиц молодых, дочек нашего Еремея.

— Так он же не оборотень, а человек.

— Я у него их выращу, а потом отрежу!

— И за что такая немилость?

— А чего он там наболтал этим вертихвосткам? Они за мной как на второй день после вашего похода прицепились, так и не отходят. Даже в лесу. Как загоняют. Девок, что в усадьбе по хозяйству работали, что от прошлого барона остались, всех повыгоняли по домам. Куда не ткнись — кругом одни волчицы, проходу не дают!

— А Лисей здесь при чём? — мне уже интересно.

— Так он этой ватагой стрельчих командует. Под ним вся усадьба. Пусть отзовёт своих догляд, а то хуже будет! А если узнаю, что ты тут руку приложил, то держись!

— Можешь объединиться, откроюсь, мне скрывать нечего. Я тут не при чём.

— Привет, мать рода Ор! — проходящий мимо дроу бросает ей спелое яблоко, — лови.

Ива ловит яблоко и запускает его обратно. Дроу, всегда готовый ответить за свои подколки гибко прядает в сторону от сверкнувшего спелым боком снаряда и на стене усадьбы появляется мокрое пятно.

— Ты что там сказал?

— Что только что слышал. Там за углом, возле конюшни, Асса и Рисса Орру уговаривают к тебе пойти: "Мать рода сердита, пойди, успокой. Она на тебя рычать не будет, дочь всё таки. Иди, мы тут постоим".

— Откуда им это в голову взбрело? Что за мать рода?

— Ты кинжалы на чём заклинала?

— А то ты не видел на чём. Так положено.

— Вот так и получилось, что на клинке возле гарды интересный рисуночек образовался. Очень на пару рун переплетённых похожий. Я сразу даже не разобрал, пришлось у Орры попросить один из кинжалов, — Никат улыбается, — знакомый рисуночек, два таких я уже видел. Один на клинке, а другой на ленте храмовой у одного отшельника святого. Только там он уж больно мелкий, разглядеть трудно. И на кинжале старом поистёршийся тоже. А на её оружии он во всей красе сияет, если подпитать немного. Не я один такой глазастый. Нашлись ещё.

— А при чём здесь волчицы все. Я оружие одной Орре дарила.

— А при том, что они дальняя ветвь рода Ор, — Ива удивлённо смотрит на меня, — дальняя ветвь, потомки по линии людей и оборотней. Я сам у Еремея узнавал. Не любят они об этом говорить. И легенда какая то с возрождением рода и объединением связана. Не ты ли эта легенда? Или ты в неё попала.

— Скорее вляпалась. А про легенду я расспрошу, и подробно. Если не придумаете как мне от них отвязаться, то я пожалуй подскажу откуда эта легенда растёт. И почему у неё...

— Вот тогда я уже кой кому оторву хвост и уши. Благо, что они имеются.

— Догони сначала, — стоит и улыбается. Оторва мелкая, с кем я связался.

— Ты как с отцом разговариваешь, мелочь ушастая? — вмешивается Никат.

— Так же, как ты со своим наставником и мастером! Что, съел, мелочь ушастая?

— Так, мне всё больше и больше нравится ваше общество. А потому, вы всем обществом идёте по дому и двору и собираете всех волчиц.

— Риф будет речь держать?

— Мастер будет делится опытом прожитых лет, ясно тебе.

— Нет, он всем накрутит хвосты.

— Вот повезло вам, хвостатым. Получите хвосты от самого великого мастера-лекаря.

— У кого то ещё и коса есть, которую и покрутить, и потягать можно.

— Если сейчас в этом помещении не будет волчиц и вас обоих, то я проведу на вас испытания новой связки. Там по моим предположениям должен быть прекрасный лечебный эффект в виде... Не буду говорить раньше времени, чтобы не портить впечатление. Себе! Если кто не понял, — о как рванули, загляденье просто.

Так все в сборе. Прекрасно.

— Успокоились все. Никто никого ругать не собирается. Просто я хочу узнать про одну легенду и почему вдруг девушки рода Ор преследуют одну из своих родичей, так скажем. Орра, ты можешь мне объяснить?

— Мать рода Ор стала мне родной мамой. Мы ждём, что она приведёт нас к святому источнику. Ветвь нашего рода много лет ждёт избавления от жажды, ждёт и надеется, что у нашего рода будет свой источник из которого любой родич сможет утолить свою жажду и не ждать ежемесячно прихода Луны родоначальницы, чтобы пополнить силы и восстановить здоровье. Мы покинули родную ветвь из-за давней и уже забытой ссоры и нам пришлось пожертвовать многим, чтобы сохранить способности двух образов. На моих кинжалах знак храма Ор, знак святого источника из которого, по легенде, каждый может пить живую воду, в любом облике. Пить и не погибнуть. Источники людей и источники леса не могут дать нам этого. Они только немного ослабляют жажду, но это не то. Легенда гласит, что в начале придёт мать рода Ор. Она исполнилась.

— И вы теперь следите за Ивой в надежде, что она укажет на источник. А я думал, что вам просто оружие надо так же заклясть.

— Никто не откажется от такой чести. Все сёстры готовы пройти любые испытания, чтобы заслужить такое оружие.

— А папка с мамкой хвост потом не оторвут?

— Они сами нас сюда послали. Все родичи, даже те, что живут в дальних селениях ждут и надеются. Мы не можем не оправдать их надежды!

— Тихо, Тисса, успокойся, на вот, попей воды, — протягиваю ей снятую с пояса флягу, — никакая Ива не мать рода Ор. Ей до матери ещё подрасти надо, это я как лекарь вам говорю. И нечего фыркать. Мала ещё ты матерью быть. И не знает она ни о каком источнике. Так что оставьте её в покое. Легенда, какая бы она не была красивой, как была ей, так и остаётся. Всё, идите.

— Зря ты, Мирр, так с ними. Обломал надежду. Смотри, как они дружно со двора всем воинством своим уходят. Даже наши девчонки с Еремеевскими пошли.

— Нет, лучше чтобы они и дальше Иву преследовали. Знаешь же, что у неё какой характер взрывной. Разозлится, не дай Создатель, потом лечи. Если что лечить останется.

— А что ты тут вырисовываешь за загогулину?

— Да работу одну закончить осталось, пытался инструмент себе придумать. Полдня голову ломал что приспособить тонкие канавки в камне сделать побыстрей. Много их надо.

— И вот это выдумал?

— Почти. В самом конце понял, что инструмент, каким они на образце сделаны, у меня всегда под рукой и ничего выдумывать не надо.

— И что за инструмент?

— Природный. Вот и я так же допереть не мог. Ладно, меня пару дней не будет, за Ивой пригляди. Надо работу одну завершить.

— Так срочно надо?

— Как оказалось — чем быстрее, тем лучше. Не ломай голову, доделаю и покажу. Просто не люблю не законченные работы показывать, вдруг не получится. И в голову мне не лезь, а то мозги свернёшь, мозголом.

— Уже и попробовать нельзя. Отгородился щитами, успел. Лети, всё нормально будет. Вон, Ива куда то с тряпкой какой-то побежала, наверно из волчиц кто забыл.

* * *

Соскучилась? Соскучилась. Хорош толкаться, тяжёлая же. Ой, языком то... Блин. Игрунья. Лучше иди, на охоту сходи. Я за твоим выводком присмотрю, — огромная чёрная кошка сползает с моей груди не переставая утробно мурлыкать. Рядом возятся трое котят, ростом чуть пониже волка. Взрослые стали уже. Хотя какие они взрослые — так и носятся по храму толпой за запущенным светляком-шариком, норовя поддать его лапой. Не обжигает он их, природное свойство меха такое, отражать любые энергетические образования. Да, это сейчас тут резвится мечта всех дроу и кошмар ночной всех эльфов. Те самые кошки. На той стороне хребта живёт их весёлый папашка и иногда наведывается в гости. С гостинцами, пока мамы нет. Она его к себе подпускает только по весне. Но детей он помнит и не бросает. Хоть и рискует быть оттасканным за приход на чужую охотничью территорию. Как всё у них сложно, как, в прочем, и у других, свои проблемы и свои особенности. Ладно, Ночка ушла, дверь закрываем, чтобы эти оболтусы за ней не потянулись. Поесть я им принёс, вода у них есть, вон, полная купель. Надо работать.

Осталось то всего немного: нарезать в чаше источника канавки, чтобы вода из центра источника не застаивалась в нём, а лучше перемешивалась с поступающей. В той чаше, что дала мне кошачий облик они есть. В моей пока нет, но вода уже вполне соответствует требуемому, почти. Вот сделаю канавки и всё будет так как в храме Святой Мисы.

Да, сделал мне подарок Дух лесной. Подсказал место удобное с подходящим источником и родником. И с пещерой помог. Уговорил горных духов. Да, да, тех самых, которых вспоминают в своих страшилках все гномы. Это они впаивали гномов в стены их подземелий. Тут, как и с эльфами, произошло непонимание и раздел территории. Хозяева подземных глубин на самом деле ещё и хранители камней. Они их выращивают и следят за их здоровьем, собирают в семьи. И очень даже не против похвастаться своими садами кристаллов. Только рвать эти цветы бездумно и без спроса нельзя. Как и в лесу. И если цветы на следующий сезон опять могут вырасти от корней, то камни, без источника, растут сотнями лет. А потому и сердятся духи горные за потраву своих садов куда как сильней. А уровень у них повыше архимагов гномских. Хотя на каждую силу находится своя хитрость и ловкость. Мне с ними меряться не пришлось. Мирно общаемся и помогаем друг другу. Даже похвастались и сводили меня в один из своих садов. Впечатления, я вам скажу, на всю жизнь. Не передать как красиво. У меня светильники из этого сада в источнике сделаны. Попросил и дали. Ещё и приживить на новом месте помогли. И иногда навещают, следят за новыми всходами, подсказывают где и как проредить надо. Источник я прочистил и помог ему, так что силы тут не меряно и кристаллы растут не медленнее цветов в лесу. Духи счастливы: и в источник им вход свободный и пообщаться с лесным духом можно, он сюда частенько заглядывает и показать и прихвастнуть есть чем. Пару раз спускался в их сад, подкармливал те посадки, что просили. Тут и накопители новые, выращенные в источнике, пригодились.

Или с котятами играются — те их гоняют по всему храму, от пола и до потолка. Благо ломаться нечему, всё надёжно и светильники у меня щитами прикрыты.

Я бы не торопился. Если бы не собственная невнимательность и длинный язык дроу. Во фляге, что я напиться той девочке дал, как раз была вода из чаши. Набрал перед уходом. Не из центра, а с краю, что тонким занавесом из чаши капает. Да тут ещё Никат про знак храма на шкуре с посоха ляпнул. Ива его конечно видела, но в их время такой традиции не было. А как он сказал, что она с какой то тряпкой за волчицами побежала, то стало ясно, что скоро меня обложат. Ладно, будет им храм-источник. А хранителя пусть из них он сам выбирает.

С кошками получилось вообще всё просто: дух леса попросил помочь молодой и ослабленной тяжёлыми родами самке. Не выходить ей трёх котят сразу. Отпаивал и кормил. Она меня в любом из трёх обликов узнаёт, как и котята.

Перекинулся и пошёл когтями резать канавки внутри чаши. В чаше Святой Мисы они именно так и сделаны. Вымок весь и весь испачкался. Вроде вода должна смывать мелкое каменное крошево, а оно всё одно сначала на лапах, а потом и на всей шкуре у меня оказалось. Даже на зубах скрепит. Не знаю что и как, но только этот источник не такой, что я видел раньше. Те, как застывший от мороза водопад, а этот — словно фонтан новый на городской площади, когда сын смотрителя до кранов управления добрался. Плещет энергией, как сердце бьётся. Ущипнуть может или поддать. Даже вода в чаше цвет и прозрачность меняет. Как молодой парень или девушка, любопытный и полный сил и стремлений. Пока резал камень он меня несколько раз обдавал так, что вода из чаши вверх взлетала, а шерсть от переизбытка энергии светилась, каждый волосок. Играется он со мной, точно говорю. И это именно сам источник, а не духи и котята внутри храма.

— Да что ж ты делаешь, неугомонный, опять всего окатил! Весь камень, что я из канавок накрошил мне теперь намертво в шерсть и шкуру впаялся. Что мне делать? Я тебя, водокрут, спрашиваю, чего примолк? Когда в толще скал петлял, так старичком мудрым прикидывался, а как по энерговоду наверх подняли, так помолодел резко.

Мерцает водой в чаше, как песенку напевает. Это не юноша, это малёк, что по лужам после летнего ливня скачет напропалую.

Всё, устал, но закончил. Слетаю вниз, к озеру, ополоснусь немного. Может чего и вымоется. Перекидываться в таком виде нельзя, тогда эти частички точно уже внутрь кожи войдут или растворятся в ней. Там на берегу песок, им натрусь.

Бултыхался пока луна не взошла, так за день натягался, что еле долетел обратно. Устал так, что и есть неохота. Ночка пришла, ждёт меня — детей в логово своё увести. Довольная, верно охота удачной была. Проводил их и пошёл на крышу.

Луна сверху светит полным ликом, снизу источник притих и за ней наблюдает. Тоже светит её отражением и молоком помутневшей от подпитки воды.

— Любуешься? Красиво... Давай вместе любоваться, — улёгся в чашу, не по центру, а немного сбоку. Тёплая вода ласкает тело, смотрим вместе на луну и считаем звёзды... Пахнет молоком из детства. Звон капель, падающих на камень отмостка с края чаши, рождает лёгкую переливчатую мелодию. Она поднимается к небу и кажется, что под неё танцуют ночные ветры. Так и уснул, раскинув крылья.

* * *

М-м-м... Как приятно...

— Ещё вот тут вот, в ложбинке между бровями..., м— м-м...

Как здорово! Аж голова кружится и легко та-а-ак, мря-я-я-у-у...

И хто ж енто у нас такой ласковый и заботливый? Ась? А щас мы глазки откроем и посмотрим...

— Ё-о! — никак не пойму что за хрень?! А, это ты у меня на лбу стоишь и нагнувшись в глаза смотришь? Тогда ты сова?

В голове летит череда образов.

— Помедленнее, ни хрена же не успеваю! Сова-а-а! Ты кто? — в голове чёткий образ матёрого рогача с лопатами в два десятка отростков и могучим торсом.

— И-ё! Сова — ты лось? Не-е-е... Не надо путать! Хера себе у тебя мечты! А чем, спрашивается, тебя крылья твои не устраивают? Вон, смотри, какие красивые, — аккуратно, одним коготком, подцепляю и расправляю охреневшей сове здоровенные крылья, — ай! Чего клюёшься? Я же тебе показать хочу, глянь какие мощные.

В голове плывёт и кружится, моргаю — вода брызжет в лицо.

— Опа, — сова перелетела мне на грудь и нашла двух товарищей: сбоку от неё в воздухе висят два комка пыли. При том вода, иногда струйками взлетающая вверх из центра чаши и брызгающая веером капель при падении обратно, ни капли эту пыль не тревожит. Подложил обе лапы под затылок и раскинул пошире крылья, улёгся поудобнее. Вода тёплая, здорово.

— А вот вас я знаю. Привет, садоводы! Чем помочь надо в саду подгорном? Я готов, хоть сейчас.

Сова ухает, показывая горным духам на меня крылом и стучит им же себе по лбу.

— Это ты дура! А я умный. Я вот лосем быть не хочу, мне и так, котом или ящером неплохо. Да и человеком тоже. А-а-а! Так ты дух лесной? Извиняй, хозяин, не признал спросонья. Богатым будешь! И так богатый моими стараниями? Ну, спасибо на добром слове. Так что у вас случилось? Чем помо..., — сова тычет кочиком крыла мне почти в нос и машет им в сторону, — это у меня случилось? Ну-ка..., — поворачиваюсь и выглядываю за край. Возле источника стоит целая толпа народа. И ни звука, только лес своей жизнью живёт, а эти стоят и молчат, даже не шевелятся почти. Смотрят на капли, капающие на камни.

— Итить-воротить, и чё вам не спится то всем? Опа, а тут у нас новенькие. Откуда только набежались, — взгляды смотрящих на меня, ну пусть людей, мне так привычнее, смотрят немного в сторону от меня. А как все напряглись.

— Ну что там? — да ничего тут и нет. Два духа горных — раз, дух лесной — два, а этот разноцветный бугорок из воды — значит источник. Значит — три.

— А что, народ, — сажусь в чаше на задницу.

— А вот щас из них, — машу крылом в сторону собравшихся, ой, чуть назад не упал, — и будем хранителя выбирать! Чего качаетесь? Чего? Не будем? Будем? Духи, хорош загадками говорить. А! Мы не будем, а источник будет? Да ну-у-у. Вот, вы — три опытных и поживших существа, хотите мне сказать, что этот малёк шалапутный сам себе хранителя выберет? Да он себе такого выберет, что весь наш труд враз похерит. Мы тут, блин, старались, а они враз всё разнесут. Светильники залапают и грязи натопчут лапищами своими.

Перевешиваюсь через край и вглядываюсь в толпу.

— Тут поживший нужен, опытный и строгий. Ты! Ты, ты, блохастый, я тебе говорю, — тыкаю острым и загнутым как серп когтем в сторону Еремея, — ты там грудь колесом не гни! До седых волос дожил, а под хвостом, мягко говоря, шило до сих пор торчит. Чего морду корчишь? А кто три луны тому с драконом дрался? То-то...

Из людского табунка вылетает на пару шагов вперёд и щерится на меня крылатая кошка.

— Ой, защитница нашлась. У меня тоже есть. Ночка! Меня тут в хрен не ставят, забижают, серости серые.

Быстрый бросок мощного тела из теней позади источника и серая оказывается распластанной на земле и в бессилии скребёт лапами. А что ты сделаешь, если противник и быстрее и сильнее, да ещё и на своей территории. Ночка аккуратно придавила и держит.

— Ладно. Вы тут осмотритесь все и обнюхайтесь. А я умоюсь, — кидаю лапами воду из источника себе в морду.

— Поем немного, — встаю и пью из источника, — мрр— р-р. Много не надо, и так пойдёт. И на озеро слетаю, чего то никак в голове от вас всех ... Надо в холодненькой скупнуться. Авось и рыбкой разживусь.

Переваливаюсь через край чаши и "стекаю" на землю.

— Хрена се, как шкурка светится, и каждый волосок. Вот блин, нажрался. Куда бы деть? Не выкидывать же..., — н-н-а, общеоздоравливающий, так сказать, по площади. И вот сюда ещё немного и тут отработаем, а то почки запущены. А связки то как скручены..., сейчас, сейчас. Во, вроде потушился немного. А то как жук-светляк. Так. Светильники лапами не лапать, грязь не таскать, а то прибью и убирать заставлю! Парни, — это я уже духам, — оставляю малька на вас, пригляньте пока, Создателя ради. Ночка, отпусти котёнка, пусть походит, может с твоими поиграется.

Протопал к обрыву, что над озером, с краю стоит опираясь на палочку седой волчина, опасливо смотрит на качающегося меня.

— Выкинь нахрен ты дубьё это, всё у тебя там со связками уже в полном порядке, и-е-ха! — кидаюсь с обрыва и планирую к воде. Бултых.

Давно хотел подводный выход из колодца, что возле избушки моей охотничьей на острове посреди озера, расширить и укрепить. сейчас самое то. И энергию в дело применю. Не кипятить же озеро, в самом то деле.

* * *

12.04.12.

Стыдобища, стыдоба... Даже вспоминать не хочется о вчерашнем. Как себя вёл. Эх! А потом ещё хуже... Избушку собственную, на острове, спалил в пепел со всем нажитым. Колодец нырнул расширить: самого себя чуть под обвалом не похоронил и едва вынырнул. Если бы не линза воздушная под потолком в отнорке, то так бы в том колодце и остался. Перепугался не на шутку. Сразу вся блаж из головы вылетела. Полдня искал выход по пещерам под островом.

Теперь, кроме той пещерки из которой я вылез, у меня на острове даже и остановиться не где. Чтобы обустроиться истратил заряд в накопителях и всё, что во мне "лишнего" было. Зато теперь ничего не сгорит: всё из камня. Внутри линзы наплавил на стены, так что у меня там очень уютно и тепло. И воду найти можно, если до завала, что я сотворил, прогуляться.

Возле входа деревья удачно растут — кто не знает, что за ними щель, сразу и не заметит. Так расстроился, что меня до печёнок проняло. На этой волне что-то вспомнилось, что читал "про запас", и получилось то, что хотел сделать очень давно — сделал голема. Высотой... Как сказал то. Размером с полмизинца человеческого, если сидит на задних лапках. Мышку. А что ещё кот сделать может? На большее пыли с меня не хватило. Она вся из пыли и каждая пылинка ёё — это маленький накопитель. Так само получилось. У меня на шкуре только та пыль налипла, что заряд как накопитель держать могла.

На фоне камня почти не видна ни зрением, ни в энергетике не светится. Так, пятно размазанное. Зато за счёт такого большого количества накопителей она много чего запомнить может и сохранить. А ещё каждая её частичка содержит всю её. Ногой наступи — растечётся. А потом сама соберётся, довольно таки быстро. А ещё заряженные частички липнут ко многим поверхностям и она спокойно ходит по стенам и потолку, лёгкая же. Только без хвоста. И совсем безвредная, без оружия. Но я же не Юй и не всё знаю. Да и хранилища у меня под боком нет.

И первое, что запомнила эта пыльная кроха — это был честный и правдивый рассказ одного придурка о том, как ему плохо, потому, что стыдно людям на глаза попадаться после вчерашнего. Она не потяжелела, но мне полегчало.

Вернулся к источнику ближе к полудню, если не позже. Сытый, отдохнувший и выпустивший излишек. Пыль, что сверкала в шерсти, нашла себе другое прибежище или вымылась, и стало возможным перекинуться в человечий облик. Сделал морду топором: так стыда не видно.

Народ по полянке перед источником бродит, довольный до нельзя. Кто с обрыва озеро обозревает, кто флягу, в десятый раз поди, водой наполняет, что капает с края чаши. На меня особо внимания никто и не обратил, и ладно. Прошёл в храм, есть там у меня закуточек неприметный, в нём обустроился и стал духов дожидаться. Эти меня всяко чувствуют, сейчас проявятся.

Вот лесной хозяин пришёл — сейчас он собачка речная. На самом деле эта живность к лисе по роду ближе, всё отличие в цвете шкуры да полосатом хвосте, и лапы у него с пальчиками, ну как человечьи. Ловко он ими коренья промывает в ручьях, себе на прокорм. А почему все собачкой зовут — не понятно. Тявкает правда, как собачка мелкая, когда злится.

Горные духи в этот раз двумя ящерицами пришли, черные, как ночь, только глаза блестят искорками.

— "Ну, выбрали хранителя?"

Источник вроде как плещет, моргает светильником недовольно, а эти мордочки в сторону отворачивают.

— "Да я и не тороплю, так, для порядка спросил. Пока, значит и так обойдёмся, Игривый", — а мне нравится, пусть у него такое имя будет. Красивое имя, задорное. Тиаллин.

— "Напился вчера допьяна. Как мне теперь людям в глаза смотреть? Как это — никак? Не смотреть?" — обе змейки водят из стороны в сторону мордочками.

Один их горных медленно передаёт мне череду образов. Да, "весело" видеть себя пьяного со стороны. Но тут они правы: я и сам себя не узнаю — на крыше источника сидят несколько духов и один из них — дух дракона Ор в любимом обличии. Но никак не живой дракон. Живое существо не может так светится и искрить каждой шерстинкой, и двигаться так не будет (я же всеми силами старался не свалится, так голова кружилась).

Ну и хорошо, на том и порешили. Три духа, и семейство кошек всяко за строением приглянут не хуже хранителя. Надо будет, так мы с Никатом поможем. А, о чём это я — у хозяина леса все, кто прошёл его тропой в должниках ходят и сами себя его помощниками добровольно признали. Да и Оры-волки за свой источник любого порвут. Так что беспокоиться мне тут не о чем. Но всё равно не оставляет чувство опасности. Пойдём, "понюхаем" воздух.

Сразу за порогом на меня налетает вихрь в юбке и выливает на меня целый поток слёз и соплей. Ивка вжимается мне в грудь и ревёт напропалую. Мягко касаюсь сознания и вылавливаю горькую оскомину обиды от бессилия и от того, что обрушились детские представления о своём месте в этом мире, так скажем.

Да, неприятно себя чувствовать прижатой к земле и не способной даже дёрнуться, а не то, что защититься. Привыкла, что я всегда веду за собой и прикрываю своим телом. А теперь попробовала побыть в шкуре ведущего и поняла как это сложно и ответственно, поняла, что силой брать не стоит. Да много чего поняла, о чём я ей где в шутку, где всерьёз, твердил долгими зимними вечерами под вой буранов за окном. Урок жестокий, но нужный. Хотя, может быть, преждевременный. Но ты хотела жить одна и решать самой.

Обнимаю вздрагивающее тело и глажу волосы на затылке. Тут тоже всё нормально, ещё посопит немного и всё. Нет, всё равно что то в воздухе не так. Пахнет кровью и тревогой.

Это не воздух, это другое. Это кровь с запахом железа, перемешанная, своя и чужая, кровь на клинках. Это мысли.

На поляну покачиваясь выходит дроу. Взгляд затуманен, и с располосованных в клочья рук по мечу и кинжалу капает на землю кровь. Доспех щита преобразован в простой нагрудник и весь покрыт не понятно чем и исполосован.

— Дошёл. Прости, не успел, — дроу падает лицом в траву и я не слышу привычного бега потоков его сознания, только серая муть беспамятства.

Ну почему вечно что-то случается с этими,

* * *

, слов нет, одни рычания. Так, Игривый, вот тебе первый серьёзный случай. Аккуратно переворачиваю Никата на снятую с себя куртку. Да, картина не радостная: как сказал при ответе на заданный вопрос один из учеников Храна — "множественные повреждения всего, что можно повредить". Точнее не опишешь. Подскочившая Ночка аккуратно обнюхивает клинок, прижимает уши и топорщит полосу шерсти вдоль хребта. Кого же и скольких ты взял на клинок, если даже она считает их грозными противниками? Кошка пристально смотрит мне в глаза.

— Да, будем собирать это грозное существо, только вот мне кажется, что тут проще не собирать, а выращивать.

До сих пор не могу разобраться в собственных ощущениях: после моей энергетической пьянки наступило похмелье. Честно, положа руку на сердце, не могу сказать что мне просто почудилось, что источник живой, словно дух. И не могу сказать, что это не так. Вот стыдобище. Блин, вот и сейчас кажется, что источник зовёт. Или это духи?

Судя по всему, без лесного хозяина тут не обошлось. Да и горные духи к дроу всегда неравнодушны были. Нет времени рассуждать. Кровь я остановил, обезболил, хотя полностью снять боль я не могу — на теле просто нет живого места, а я не бог, а просто лекарь. Как бы про меня не думали, но себя чем то выдающимся не считаю. Потому, что знал и знаю много более искусных мастеров.

Тело Никата на моих руках медленно погружается в чашу, вода искрится и мутнеет от крови из ран и грязи, а потом поток витком выбрасывает эту муть за край. Очень похоже на изменение облика, такое же смещение и переход потоков в организме. Только вот я не успел понять во что же перевёл его источник и вернул в прежний облик обратно, очень уж был сильным всплеск энергий, сродни яркой вспышке в полной темноте.

На теле нет ни одной царапинки, зато на лбу под кружком печати талана, дарованным прежним источником, рождается и течёт над бровями и дальше через виски вниз по всему телу знакомая мне вязь. Та, что позволяет создавать и управлять телом потоками и полями энергий.

Корону ему ещё на голову нарисуй. За ним и раньше не угнаться было, а теперь и подавно. Это знак хранителя? У меня подсмотрел. Я даже не знаю что сказать. С таким знаком он любого хранителя за пояс заткнёт. Обычно хватает просто вязи на лбу, а тут ты его всего изукрасил. Красиво. Не спорю. Только сидеть он на месте рядом с тобой не будет, не тот характер.

Не буду сильно выписывать. Дело оказалось и сложнее и проще, чем было с виду. Виновная наказана: убирает в лесу остатки тех, кого порубил Никат. Зато, что опоила сонным зельем и за то, что не учла особенности организма. Зелье было рассчитано на дракона, а не на дроу. Хорошо, что Никат успел частично вымыть из себя эту драконью дозу. Да и воздействие данного отвара на организм у каждого вида отличается не только силой, но и временем. Он не уснул, но и побороть полностью не смог. Так и шёл по следу в полусне, по дороге уничтожая всё, что стояло между ним и Ивой и мешало пройти. А мешало очень многое, на запах крови и боли гадости набежало достаточно. Теперь от Великолесья и до Игривого дети конечно без взрослых ходить на прогулку не смогут, но дорога относительно безопасна. Второе наказание, или продолжение первого: пока Никат полностью не войдёт в силу (а прикидываться больным ему никто не запрещал), она будет за ним ухаживать. А потом будет танцам учить, раз Игривый своему хранителю такой подарок сделал. А там мы посмотрим. И зря пыталась скрыть радость, я понял, что рассчитывала пожить одна в охотничьем домике на острове. Радуйся, пока не увидишь что от него осталось. Я говорить не стал, сама увидит скоро. Надо было ещё накрутить пару хвостов, у волчиц. Но видя, что они всё и так поняли и собираются разделить наказание с Ивой, я не стал. Должны будут. Выслушали молча, только Асса, самая бойкая, пыталась что-то сказать, но ей не дали. Да и слушать мне особо не когда стало — Дух Леса забеспокоился. Эльфов учуял, идут по краю со стороны Такории к Великой степи, изредка заходя на пару лиг внутрь его владений. Помня старые обиды он их немного попугал, натравил пару своих постояльцев.

Пришлось сорваться практически сразу как только Никат встал на ноги. Попросил Еремея и того старого оборотня найти до времени пару парней, чтобы за девчонками присмотрели и в источнике побыли до моего прихода. Или сами пусть подежурят. Ночка их мясом обеспечит.

Что же, раз просит, то присмотрим. Эльфы противник серьёзный, особенно в ближнем бою. И в лесу они себя как рыба в воде чувствуют, не мне с ними тягаться. И пять потоков сознания — не божья благодать, существует немало способов борьбы с такими как я и большая часть их родилась ещё во время великой войны. Глупо думать, что это будет забыто напрочь.

И обладание большим запасом энергии тоже не всегда благо. Так что шутки в сторону, собрались и работаем. Жалко, что Никат временно выведен из строя. Пара у нас сработанная, опять же закрываться на отдельных потоках можем на очень высоком уровне. Не каждый маг разума почувствует. А слаженная боевая двойка, да ещё и имеющая в ходе работы возможность не просто общаться, но и передавать друг другу образы того, что видишь — это не просто так. Во время великой войны такие двойки драконов много бед понаделали, и даже в лесу могли противостоять на равных эльфийским звёздам. Правда там работали настоящие воины, посвятившие этому половину жизни, но и эльфы против них не мальков сопливых выставляли.

По подсказке духа вышел к предположительному месту их остановки на ночь. Подобрал себе схрон, чтобы не оказаться между лагерем и постом охраны, не хватало мне ещё в спину стрелу или связку получить, если увлекусь наблюдением и себя выдам. Проверил не отсвечиваю ли излишком или наоборот недостатком энергий. Успокоился, а тут и они подошли.

Почти угадали мы с духом. Так что нам всё прекрасно видно и слышно, если шептаться не будут. Две звезды охранения, это видно сразу. Причём одна из более опытных. Сразу видно. Потому, что пришедшее первым дальнее охранение принялось обустраивать лагерь, а на посты пошло ближнее. Обычно наоборот. Сначала я думал, что охраняют четырёх: молодой эльф и его более старший родич, видно по знакам рода на ножнах мечей и тулах луков, и ещё один ещё более старший эльф со смуглой, почти тёмной кожей и его служанка. Так по крайней мере с виду. Пока разбирали палатки и готовили пищу народ почти не общался. Перекусившие на скорую руку трое старших из "ближней" звезды сменили своих товарищей на постах. Почти без разговоров, всё споро и без суеты. На луках ни единого заклятья — это плохо. Это сейчас всё больше используется всяких заклятий или, как любят говорить в Вилентийской академии — магем, для сохранения материала. Многие пользуются, так как лук, особенно эльфийский и ему подобный, оружие требующее очень тщательного хранения и особого отношения. Его берегут и от влаги и от солнца, тщательно следят за тетивой и накладками и много чего ещё. Если у опытных воинов нет на оружии никаких связок, то это значит, что они прошли не одно сражение, когда применялись так называемые "обратки". Пакостная штука и очень тонкая по исполнению. Могут такое только настоящие мастера. Короткая связка не берётся щитом, так как не является ударной или вредящей организму защищаемого, не несёт в себе сколько то ни было мощного заряда, а изменяет сохраняющее заклятье в обратную сторону. Только что ты стрелял из прекрасного лука, а уже через пару мгновений он теряет упругость от напитавшей его влаги, собранной твоим же, но немного изменённым заклятьем, а тетива вообще — никуда не годна. Вот так вот. И второе — если на оружии сейчас нет ничего, то это не значит, что его не будет во время боя. И слабо мерцающие в энергетическом плане камни, расположенные на накладках луков и противовесах рукоятей мечей, не просто украшения. Ещё более насторожили колчаны с прекрасной вышивкой серебром. Уж больно её много в самом низу и откидных пологах защиты. В таком колчане можно спокойно нести стрелу с наконечником, заряженным немалым зарядом, и никто не увидит и не почувствует.

Дух смеётся и показывает мне какую то букашку. Вглядываюсь в колчан у ноги сидящего на камне дозорного и понимаю. Эта мелочь очень чувствительна к изменению энергетики места. Напрягаюсь и вижу два ярких сгустка энергий наконечников. Если бы не мои пещерные похождения, то так бы не умел. Спасибо, горы!

Две таких стрелы для этого стрелка — это двойная перестраховка. Мне и одной может хватить с запасом, если пройдёт сквозь щит. От такого только одно спасение — приёмы боя молемов: быстрое перемещение и постоянная работа ударными заклинаниями на основе воздушных плоскостей. Этому меня учили, но нарываться всё равно не хочется.

Ссора разгорелась во время ужина. Сколько тысячелетий и родов не отделяет мыслящих существ от зверей, хотя с моей точки зрения отделять одних от других глупо, но всё равно при разделе добычи всегда всплывают заложенные природой инстинкты. А еда — это добыча. И порычать во время насыщения на того, кто слабее и рядом, на кого можно порычать, в крови у всех.

Не очень хорошо понимаю современный эльфийский, тем более разговорный. А дрошелл, на котором мы с Никатом иногда, ради моего обучения, болтаем, всё таки отличается. Старику прямо во время ужина стало плохо. Девушка обратилась за помощью к тем двоим, назовём их послами, раз идут в степь. Её послали. Старик пытался успокоить девушку, но та не стала молчать. Её гневная речь о том, что старик отдал все силы, спасая их тощие задницы от лесных чудовищ в течении последних двух дней и заслуживает хотя бы снисхождения напоролся на ответ, что мол это его решение. Он шёл умирать к своей непонятной цели, умрёт чуть раньше — не велика потеря, до степи почти добрались и на окраине им почти ничего не грозит. И что пусть будет благодарен и так далее, а под конец это завершилось шуткой в стиле: зачем тебе старик, мы согреем лучше. И вас, грязных смесков никак не понять. Когда это говорится изысканным стилем с красочными сравнениями, то это ничуть не лучше, чем как сказал бы прямо и грубо пьяный морячок в портовом кабаке, но звучит намного обиднее. Я честно пытался перевести одно сравнение девушки с цветком растения, пока дух мне его не показал. Румянка, вполне хорошее и полезное растение, корни которого — прекрасное рвотное средство, многих спасло от отравления. Чванливые гады. Они во многом не правы. Хотя бы в том, что на этом краю чудищ меньше, как раз наоборот. И степные жители об этом прекрасно знают и в наш лес не суются. Жалко, что об этом не знают пришлые эльфы. Вернее — ни капли не жалко. Хотя бы потому, что старший товарищ этого молодого уродца одобрительно внимал его речам и кивал головой, а старик действительно истощён энергетически и пытается тянуть силу из окружающего мира. Но у него это плохо получается, хотя для эльфа это не проблема. Либо он не эльф, тогда понятно почему старика и девушку назвали смесками. Либо он постоянно тратит только что собранную энергию. На что? Стоит присмотреться.

Отравление. Я даже знаю этот способ. Отложенная казнь, чисто эльфийское снадобье, такого не используют другие — слишком сложно производство этого яда и очень дороги компоненты. Есть подобные, но они рассчитаны на небольшой срок и сильно зависят от особенностей организма. Отложенная казнь сродни цветам в эльфийских садах, что распускаются не только в нужный день, но и в нужный час. Кто то не пожалел денег и возможностей чтобы убить этого старика не раньше и не позже, а ровно на пороге его мечты или того места, к которому он стремится.

Третья причина по которой эльф плохо справляется со сбором и усвоением окружающей его энергии, растворённой в лесу — это если он сильный маг разума. Природу не обманешь. Что-то она даёт с лихвой и это мешает другому. И тут я тоже угадал, потому, что старик борется с отравой и истощением не как маг-лекарь, а как маг-разумник. Это неправильно, надо использовать всё вместе, а он только силой своего разума заставляет своё тело не чувствовать боли и удалять повреждённые ткани. А надо ещё и растить новые и очищать весь организм, в том числе и те органы, что отвечают за его очистку. Так он умрёт не от того, что его отравило зелье, он умрёт от того, что убьёт себя сам. Он медленно отрезает от себя по кусочку. За одно это и за его добрую и спокойную улыбку, обращённую к заступившейся за него девушке, мне уже он нравится.

К охране у меня никаких чувств нет, ни плохих, ни хороших. Воин выполняет свой долг перед своим родом и родным местом вне зависимости от того каков его правитель или его отпрыск. А очень на то похоже, что тут у нас не последний нищий. Дух, что за род, чей знак, мне отсюда не очень хорошо видно, а воины могут быть разных родов?

В голове чередой образов плывёт прекрасный дворец, храм, похожий на пристройку Ники и трон Северного рода Великого Леса. Этот заносчивый мальчишка — наследник Северного престола, а попутчик — его дядя. Тогда за рекой, в степи, их должны ждать. Ждут? Ну и ладно.

Разговор закончился тем, что девушке бросили, как собаке кость, флягу и сказали, что не смотря на то, кем является её мать, она останется здесь, если старик не сможет завтра продолжить путь. Поиздевались и смилостивились.

Кого ты вчера на них напустил? Спятившего бера? И старик смог удержать его силой мысли? Как он сам с ума не сошёл, у этого бера в голове одна ярость и больше ничего. Особенно когда он голоден. Давно уже забыл про людской облик и, по-моему, начал забывать про нормальный звериный. Старик действительно спас им жизнь, если не всем, то многим. Этот безумный удивительно разумен в плане того как надо нападать, когда и как скрадывать. Честно скажу: я с ним не стал тягаться в лесу. Просто отвёл за собой от жилья в сторону подальше и улетел. А на обратной тропе оставил свои следы, в драконьем облике, как предупреждение. Больше возле Великолесья я его не видел, да и дух бы мне подсказал.

Подловил пересменку ближайшего ко мне дозорного и успел достать тот накопитель, что сделал себе для доски писца и мою пыльную мышку. В накопителе энергия из нашего с Никатом первого, родного источника. Почему? Просто это как молоко. Вроде перед тобой несколько кружек, но только одна пахнет молоком из детства. Его приятно держать в руках, там бьётся частица чего то родного. Нет, Игривый тоже мне родной ничуть не меньше, но тот источник, хранителем которого служит Сарык — это как молоко из детства. Оно вкуснее и хватит об этом, надо делом заниматься. Зачем именно этот накопитель? Просто очень мне напомнил этот старик прапрадеда Никата, толи фигурой, толи лицом. И ещё я вспомнил, что старый дроу рассказывал, что был в плену у эльфов и что дроу ничуть не хуже могут соблазнять даже самых неприступных эльфийских красавиц, назло спесивым высокородным болванам. А вдруг это его сын или внук. Источник оставляет след привязанности вплоть до третьего поколения. А может разговор о том, что старик пытается дойти до нужного места и там умереть, так похожий на уже слышанное мной когда то, в прошлой жизни, к этому меня подтолкнул. Как бы то ни было, но серый комочек пыли незаметно заскользил в вечерней полутьме к ближайшей к лесу палатке, где устроились на ночь старик и девушка, неся в себе небольшую, по моим меркам, частицу с моим источником. Этого вполне достаточно, чтобы помочь привести старика в чувство и добавить ему сил, и сквозь тело мышки его не почувствовать. На большее пока загадывать рано, если он действительно такой сильный маг разума, то мы сейчас сможем пообщаться, на каком уровне сознания это сделать — он должен почувствовать по тому как я управляю мышью, на всякий случай я пошёл на третьем. Не знаю на сколько он ослаблен действительно, но на третьем вполне безопасно, да и многие живущие в лесу чудища именно на этом уровне могут общаться, так что сильных подозрений это не вызовет. Ну, заманивает очередная пакость старика себе в глотку, ну и Создатель с ним, всё одно не жилец, а от нас отвлечёт.

Девушка спит, прижавшись к старику. Старик смотрит перед собой, собрав волю в кулак и переживая очередной приступ боли, терпит исходя потом и боясь шевельнуться, чтобы не разбудить свою заступницу. В таком состоянии разговора не будет. Придётся рискнуть. Скользим в соседнюю палатку, потом в другую. Всё тихо, все устали и спят. Смотрел на уровнях энергетики и ошибиться тут трудно. Можно работать, дозоры слишком далеко и ничего не почувствуют.

Мышь скользит по телу под одеждой и изредка останавливается, подпитывая определённые узловые точки энергоструктуры из накопителя. Сейчас тебе станет легче.

Взгляд старика проясняется, можно выползать из под его рубашки. Добавляем мышке энергии на шкурку и она начинает немного светится. Старик смотрит и улыбается. По энергетике — у него крайнее истощение, и его улыбка меня, скажем так, немного нервирует. От такого истощения и боли не долго и головой повредиться. Достаю из пузика накопитель, прикладываю к своей, мышиной, голове и потом показываю лапкой на него. Ещё раз, чтобы наверняка. Старик улыбается и кивает, разрешая. Топаем по груди и лицу и прикладываем ему ко лбу накопитель. Слабо светится руна источника, насколько сильна наследственность у старика, даже передал потомку привязку. Пытаюсь найти дверку, на первых трёх уровнях слабые щиты, на четвёртом ясное и открытое течение спокойного сознания, силён, ничего не скажешь.

— "Я только немного вас поддержу, для начала, хорошо?"

— "Вы уже сделали это, частично, зачем спрашиваете?"

— "Тогда вы были на грани, а сейчас нет".

— "Отвык от учтивости в обращении к своей шкуре, даже дико слышать такое возле кромки Чёрного леса. Давайте, я не против".

Вливаем ему почти всё, оставил небольшой запас на всякий случай.

— "Почему мне так легко и почти не приходится бороться с болью?"

— "Потому, что точечное воздействие гораздо лучше общего и по тому, что я рад приветствовать род Двенадцатого защитника".

Приду-у-урок, зачем ляпнул: у старика почти остановилось сердце.

— "Сенгер, если вы не начнёте дышать, то проснётся девушка. Дышите, пожалуйста, и поспокойней. Вы что, никогда не слышали имени своего рода?"

— "Это имя запрещено в Северном Великом лесу волей правителя".

— "Удивили прямо. Иного, после шуток уважаемого тано Варно я и не ожидал. Правитель может и восход светила запретить, но от этого оно не перестанет всходить. Как не перестанет отзываться на родной источник переданный вам по наследству его талан. Вот по этому вам так и легко — родной источник пусть и слабо с вами связан, но иного у вас не было, а этот ваш организм принимает лучше всего".

— "Безродным нет места в храмах Северного леса".

— "Глупо и жестоко. Ладно. Сейчас не об этом. Я — риф Великолесья, зовут Эр. Мне не нравится отношение к вам и вашей сопровождающей ваших попутчиков. И они не нравятся не только мне, но и лесу. Вы, надеюсь, понимаете о ком я говорю?"

— "Да, я в молодости застал то время, когда это поразительное существо жило рядом с эльфами. Очень жаль, что жадность и глупость победили над здравым смыслом. Северный лес перестал быть Великим, когда с помощью обмана был изгнан его истинный хранитель. Не хочу сказать, что в том возрасте я мог что-то сделать, чтобы произошедшего не случилось. Но сделать пытался, за что был жестоко наказан".

— "Сенгер Варно, вас помнят. И желают принять живейшее участие в вашей судьбе, вернуть долг, так сказать. И я, в свою очередь, очень обеспокоен состоянием вашего здоровья. В таком виде вас отпускать в дорогу нельзя".

— "Вряд ли можно что-то сделать, я чувствую, что не смогу поклониться могиле деда и отца, увидеть напоследок место родового источника. Отложенная казнь — подлая вещь".

— "Очень больно?"

— "Нет, сейчас вообще ничего почти не болит, почему вы спрашиваете риф Эр?"

— "Просто подумал, что вы от меня скрываете боль и потому невнимательны. Я же сказал, что подпитал вас накопителем с силой родного вам источника, да и про тано Варно я говорил отнють не в прошедшем времени. Ваш отец жив и здоров, источник восстановлен. И если вы придумаете как вас обоих можно вытащить из под охраны, то можно будет подумать и о будущем".

— "Ничего не надо придумывать. Сегодня мне сказали, что я стал обузой. Меня никто не охраняет, это я увязался за ними, чтобы попытаться осуществить свою давнюю мечту. А оказалось, что исполнил давнюю задумку правителя. Я могу спокойно встать и пойти в лес, меня никто не остановит и стрелу в спину никто не кинет. И в Винессу тоже. Они за нами в лес не пойдут. С нами — могут, а сами — никогда. Ещё свежа память о том как они поступили со своим духом леса, а эти духи всегда между собой общались и знали судьбу родичей. Тем более, что мои попутчики чувствуют мощь источников, которыми может воспользоваться дух Чёрного леса, эта мощь их пугает. Я, в силу своих способностей, чувствую тоньше и могу сказать, что наверно даже в древние времена у лесных духов не было такой мощи, как сейчас у этого духа, это что-то невообразимое".

— "Тогда будите свою спутницу и идите в лес, я вас встречу".

Они поначалу пытались что то собрать, но потом Варно решился, взял только оружие и дорожный мешок с подстилкой для ночлега. Даже флягу, что им бросили, они оставили в своей палатке.

Воин, мимо которого они шли, молча встал, поклонился и протянул тул со стрелами. На что Варно поклонился в ответ и покачал головой.

— Вам надо сниматься и уходить южнее. Лучше прямо сейчас, я чувствую. Мы уходим своей тропой, навстречу судьбе, прощайте.

Воин молча поклонился и подал знак соседу.

Подождал пока они зайдут поглубже, посмотрел не идут ли следом и присоединился.

Ждём духа, а вот и знакомый рогач.

— Вы пока, уважаемый Варно, пообщайтесь немного со старым знакомым. А вы, лерра, ничего не бойтесь. Я отойду немного, надо привет вашим попутчикам передать. Он, — киваю на рогача, — попросил. Да и я думаю, что надо. Я скоро вернусь.

Нашёл укромное местечко, где меня в любом случае не достанут стрелами, и перекинулся. Будет вам привет. Заставили духа понервничать, теперь сами почувствуйте как это приятно.

— Га-а-ах-р-р-р..., — чтоб даже на заднице волосы дыбом встали, звук пошёл над самой землёй в сторону эльфийской стоянки.

— "Дух леса помнит то время, когда ваши предки росли под его защитой, а потому живите. В следующий раз под сенью этих деревьев смерть будет ждать каждого потомка проклятого рода, посмевшего обманом выгнать хранителя Северного леса из его дома! Запомните и передайте другим: если вы видите этот лес, то значит вы смотрите в глаза своей смерти!" Дух, я верно всё передал? Ну и ладно, ползём обратно. А ты у нас, оказывается злой и сильный. Чего гукаешь? Нравится как они побежали? Жаль я не видел.

Проводил нас до Игривого по своей тропе, вышли к середине ночи.

Охренеть! Стоит их оставить одних, так сразу начинается не пойми что. Вывалились за рогачём на полянку перед источником, а тут гулянка во всю идёт. По всей поляне столы накрыты. Две деревни и село, почитай почти в полном составе тут. И сразу тишина. Мы, оказывается, в самое начало попали: у всех налито и сотник народу очередную речь говорить решился. А тут мы из лесу и как раз он только воздуха в грудь набрал.

— Бегаешь тут, суетишься, — иду и бормочу себе под нос, — а им лишь бы повод, чтобы самовзгонки нажраться, да через костёр посигать. Чего смешного сказал? Не понятно что тогда все ржать как кони начали. А ещё порядочные люди и оборотни!

15.04.12 Винесса

Винессу трясло от ярости и если бы не холодная от бессилия рука наставника матери, то она была готова кинуть эту проклятую флягу обратно в лицо этого наглого недомерка. Он назвал её смеском, да хоть бы и так! Тогда пусть спросит у своей матери, почему он на голову, а то и более, ниже всех своих родичей, хотя в правящем роду их немало и не одного такого коротконогого нет! И все они — пепельноволосые, а он русый с желтизной.

Она, по крайней мере, может доказать всю линию своего родства на десять поколений вглубь. И не ему с ней сравниваться: прабабушка была единственной дроу — держательницей питомника знаменитых верховых кошек и провидицей. И не смотря на свой дар не ушла вглубь гор от опасности, а встретила её лицом к лицу, сражалась в первых рядах, хоть и была беременна. Бабушка родилась уже в плену. И мама тоже родилась в плену, от такого же пленного, но не безродного. Дед был сенгером Верховного кагана, чистокровным степным эльфом. И род его до сих пор славен и могущественен — младший брат пленённого сейчас сам Верховный шаман Великой степи. Про него ходят легенды одна чудеснее другой, или страшнее. Смотря с какой стороны стоял рассказчик. Если за спиной Великого Белого хвоста — то чудесные. Если напротив — то одна страшнее другой. Мама, не обделённая таланом провидицы, который беспрерывен в их роду по женской линии, и воспитанная на гордости к роду, много лет ждала и отвергала всех навязываемых избранников. Благо положение дворцовой провидицы, а не рабыни, это позволяло. Пусть это и был бег по лезвию клинка. Одно неудачно сказанное слово может вызвать мягкий гнев Северного престола — и смерть от яда, заботливо подсыпанного умелой рукой жены правителя, тебе обеспечена. Может быть она тянула ещё и потому, что если появится дочь с таким же даром, то дни её будут сочтены.

Не зря так развит талан прозрения сквозь время, и огромная благодарность этому немощному старику, который смог помочь маме понять саму себя и научить правильно видеть. Отцом Винессы стал тоже чистокровный степной эльф из посольства Великой степи. И тоже сенгер из высокого рода, близкого Белому хвосту, но не родственного. Она не стала незаконнорожденной — в один из коротких визитов отец увидел свою дочь и сказал огромное спасибо её матери. Мало того, что в традициях степных родичей допускается иметь столько жён, сколь силён мужчина по здоровью, доблести и положению, но и находясь вдали от родного дома степной эльф обязан найти себе достойную спутницу жизни и продолжить свой род. Само признание не только отпрыска, но и её матери — дорогого стоило. Но вызвало огромную волну зависти и недовольства. В одно мгновенье находящаяся на грани между пленной и рабыней, так нужная своим редким таланом женщина обзавелась непрошибаемым щитом защиты рода посла. Алый хвост, украсивший пояс матери стал подобен древним кинжалам, о которых рассказывали сказки. Будто бы они могли заменить собой и меч и доспех и щит. Сказки, как такое возможно?

Оказалось возможно. Прямо на приёме в честь дня рождения Великого кагана, что был в посольстве в тот день, приехавший после многолетней отлучки отец, вывел их обоих, расцеловал и одарил знаками рода и подарками. И тонко намекнул, что не будет разбираться, если вдруг произойдёт что-то непоправимое, а сначала сожжёт всё, до чего дотянется рука его многочисленного потомства, а потом уже будет просеивать пепел предполагаемых врагов в поисках доказательств их невиновности в произошедшем с женой или дочерью.

Слова, сказанные представителем самого воинственного рода степи, братом командира сотни аккеров личной охраны Верховного кагана и побратимом знаменитого Белого хвоста довели правящий дом до бешенства. Месть вынашивалась долго и тщательно. И наконец проявилась во всём северо-эльфийском великолепии. Если напрямую навредить жене и дочери невозможно, то это было сделано косвенно: удар пал на самого дорогого семье и самого беззащитного, битого властью и временем безобидного старика дроу. Род его отца обладал такой силой наследственности, что все родовые признаки дроу, кроме немного более светлой кожи (хотя и эльфы в дальних дозорах загорают так, что от дроу почти не отличишь) были на лицо. И не спасло его, что он был сыном одной из принцесс прежней правящей династии. Старик был отравлен и ему ясно и чётко дали понять сколько ему осталось жить.

Право завершить жизнь так, как ему хочется, имеет каждый эльф и каждый дроу. Ему не отказали, даже посоветовали отправиться с юношеским посольством. Обычная практика высоких домов на полсезона обмениваться отпрысками, чтобы они пообтесались. На все их выходки, в том числе в пути туда и обратно, традиционно закрываются глаза. Старик согласился и попал в ловушку, потому, что путь лёг мимо Чёрного леса. Официально об этом не объявлялось, но мать с дочерью узнали, нашлись "добрые эльфы". Оставить дроу, воспитавшего в тебе талан и научившего жизни вместо отца, не позволяли не только совесть и честь, но и честь рода Алого хвоста. А дорога, что было и так понятно, была без возврата и без иллюзий о состоянии здоровья в конце пути. Никаких иных вариантов кроме смерти от когтей и клыков Чернолесских чудищ не было.

Мать металась по дому с кинжалами и рубила висящие в проходах прекрасные занавеси, которые по тёплому времени заменяли двери. Отец в это время уже как полгода опять был в степи. Сначала собралась сопровождать учителя сама. Но пришедший на пике ярости в дом старик смог погасить бушевавшее пламя одной фразой: "Не думай, разве этому я тебя учил? Знай!"

Прямо посреди комнаты, с кинжалами в руках, на глазах у удивлённой дочери и учителя, женщина села на пол и закрыла глаза. А через мгновенье встала как ни в чём не бывало и повернулась к дочери.

— Готовься в дорогу, милая. Это будет интересное путешествие в один конец. Для вас обоих.

— Что нас ждёт в конце пути, видящая?

— Тебя — серебряная ложка, её — венок из белых цветов.

— Что пригодится в дороге больше всего?

— Терпение, дочь, терпение. И научись готовить грибную похлёбку, все сорок её разновидностей.

— Ты что нибудь скажешь ещё, что бы нам помогло?

— Слишком опасно много говорить. Линии жизни висят на тонком волоске вероятностей и могут либо оборваться от любого дуновения, либо вы сами их оборвёте, если понадеетесь на крепость этого тонкого волоска. Я вижу существо — смерть рода правителей Северных эльфов, идущее по лесной тропе рядом с вами обоими. Я вижу существо из прошлого, подарившее этой смерти небывалую мощь, облик его страшен. Но это не значит, что нет надежды. Я знаю, что всё решишь ты, дочь. Именно от твоих слов зависят ваши жизни. Будешь терпеть унижение молча — умрёшь быстро, от огня, будешь несдержанна — умрёшь медленно, от яда. И ещё я знаю, что сама ты не сможешь найти середину, ведущую вас к жизни, тебе поможет найти её Варно. Больше ничего не спрашивайте, прошу вас. Мне тоже надо подготовиться, у меня своя дорога и она ничуть не легче и так же опасна. Только ваша — опасна в конце, а моя — в начале.

Вот и думай что хочешь, если незамужних хоронят в венках. А у предков за столом, кушают обязательно серебряной ложкой, и ни какой другой. Не положено за столом, рядом с богами, есть деревянной или железной.

— Чего задумалась? Ешь давай, девонька, а то всё вкусное подберут. Да рукава то засучи, в жиру испачкаешь, — толчок локтем и негромкий старушечий голос вывел Винессу из раздумий.

Волос коснулись чьи то руки, она подняла глаза и увидела на собственном лбу венок из каких то мелких белых цветов.

— Вот! Хоть так. Не видно в темноте, надрала чего под руку попалось, но получилось красиво. Тебе идёт белое, к смуглой коже, — присевшая рядом с ней, прямо на траву, перед расстеленной скатертью-столом молодая девушка, почти девочка, привычным движением поправила рукояти парных кинжалов на дорогом поясе, чтобы не мешали нагнуться и потянулась за куском запечённого на углях мяса.

— У нас в цветах незамужних в последнюю дорогу провожают, — пробормотала еле слышно эльфийка.

— А у нас — дорогих гостей встречают, — ответила чуткая слухом старушка, что советовала ей засучить рукава у рубахи, — вот и смотри, что получается: там у вас проводили, а мы тут — встретили. Считай к предкам с богами за стол попала!

Все сидевшие рядом грохнули взрывом смеха, заставив Винессу покраснеть.

— Ай Гория, вот завернула! За столом с богами, эт точно. Вон, глянь, подруга твоя идёт, богиня Справедливости! — подошедшая к столу с другой стороны небольшого роста старушка сделала строгое лицо, и дождалась пока поутих ещё один взрыв хохота.

— Предрекаю-ю-ю... Оком своим всевидящим вижу, что придёшь ко мне, богине Справедливости, просить злата на наконечники кузнецу за работу для учебных стрел. И вот моё справедливое решение, — бабка быстро выпростала руку из под передника и ловко съездила зажатой в кулаке ложкой шутнику по шлему — бац!

— Хрен тебе, а не денег! Не ленитесь стреляные искать и выковыривать. А лутче стреляйте метче! И сними ты свой горшок за столом, и так все знают, что у тебя там лысина пробивается, нашёл чего стесняться. А ну, двинь в сторону на двоих, расселся, — бабулька ловко плюхнулась на траву и толкнула локтем в бок усатого шутника.

На свет костра вышли двое мужчин, аккуратно поддерживающих между собой третьего. Одного Винесса узнала сразу — это был тот страшный, со шрамом на пол-лица. От вида двух других она просто растерялась. Высокий и красивый дроу, со светящейся в полутьме невиданными узорами по мускулистому телу вязью поддерживал своего старшего брата, родство было очевидно в чертах лица и фигуре, в малейших признаках, подмечаемых женским взглядом на лету.

— Варно? Это вы?

— Я, как ни странно. Но ты ещё себя со стороны не видела, вот где будешь удивляться.

— Присаживайтесь, дедушка Варно, я сейчас, сбегаю накину что нибудь и вернусь, — младший дроу помог Варно присесть, бросил быстрый и, как показалось Винессе смущённый и горящий взгляд в её сторону и скрылся в темноте.

— Держи дедушка, подарок дорогому гостю от общины, владей, тебе щас это больше всего надобно, сил поднабрать. Да и потом не помешает, — старушка обтёрла ложку передником и протянула её Варно.

— Винесса, смотри: серебряная, да с королевским гербом. Как за столом у богов и предков! — слова Варно вызвали очередной взрыв хохота.

— Сотник, скидывай шлем, пошлём вкруговую — выпьем за здоровье дорогого гостя и за своё не забудем. Потом сходишь к Никату — если он из дедушки такого молодца сделал, то и тебе пару волосин на раз вырастит. Или вон Эр какую мазилку тебе даст, для лысины! — донеслось с дальнего конца стола.

— Это не ко мне Зям, тут не мы старались, сам дух леса посчитал, что так должен с сенгером Варно за помощь ему в прошлом рассчитаться. Вот так вот, — ответил мужчина со шрамом. Народ одобрительно загудел.

— Ладно, у меня там дельце одно образовалось. Посидел бы с вами, да не могу. Я не на долго, к утру обернусь.

К мужчине подошла молодая девушка, протянула ему дорожный посох и обняла.

— Я скоро, не переживай. За гостями поухаживай, да подыщи девушке что из одежды, а то её я сжёг, на всякий случай, — мужчина отстранил девушку и твёрдым шагом пошёл к обрыву, пристёгивая внезапно укоротившийся в длинную рукоять посох.

— Чистого неба, отец!

— Эр, попутного ветра!

Винесса так и не могла понять куда идёт мужчина, пока перед самым обрывом тело на короткий миг не поплыло маревом и в воздух шагнул уже серый дракон, обдав всех на прощанье потоком от ударивших мощных крыльев.

Было весело и необычно. Не надо было прятаться и бояться, можно было просто говорить и шутить, и слушать как молодой дроу играет на таре. И понимать, что играет только для тебя. И можно было уткнуться в плечо, прячась от смущения, когда это заметили все другие. В плечо той девушке с парными кинжалами на поясе, что в самом начале одела ей на голову венок из простых лесных цветов.

— Мама, ей плохо. А вы что делаете?! Завидно, что они друг другу нравятся?

Народ смущённо начал извиняться, потом кто-то что-то вспомнил, посыпались шутки...

Потом плясали и водили хоровод, прыгали через костры и пили живую воду, текущую через край крыши храма источника.

А под самое утро знакомый голос прошептал в затылок: "Как же я за тебя переживала..." , — и её обняли знакомые руки матери.

А возле стола, на траве, уже спал уставший серый дракон, во сне дожёвывая кусок оленины. Но будить его не стали, потому... Потому, что дураков не было — будить уставшего и недоевшего свой кусок мяса дракона.

* * *

15.04.12

Вот, вот тут хорошее место. Ты прав, дух. Такие вопросы и должны решаться в таких местах. Чтобы всё плохое и злобное унесла текущая вода, просеяла и оставила только чистую истину, как песок этого намытого в русле реки островка, находящегося ровно на середине русла. Это та река, что вытекает из Белоозера, по дороге собирая в себя лесные ручьи. Здесь она течёт как граница, отделяя лес от степи, а заворачивает в степь, к морю, немного южнее. Выше острова — опасный, но вполне проходимый брод. Всё зависит от настроения реки. Сегодня по броду водный бык на своих длинных голенастых лапах гуляет и за мальками охотится. А завтра тут и всаднику с конём не пройти и не переплыть — так крутит потоки и камни по дну волочёт. Дух смеётся. Понятно кто тут командует. Не ты? А, ты с друзьями подгорными договорился.

А скажи-ка мне, хитрый ты наш, чего это вы в прошлый раз шушукались возле купели, пока в ней Винесса отмокала. Это в тот самый день, когда я их привёл. То есть как это свои дела положенные? Не понял при чём здесь волк с волчицей и олень с оленухой? Развратник ты древний! И эти два, садовода тебе в пару! Нашли Никату самку, лучше быть не может. Это кто решил? Не злись, не злись. Понял, что не мне тебе указывать. А про любовь и прочее вы подумали? Ладно, ладно, понял я всё. Да правы вы, правы. Просто не ожидал, что вы так быстро их обоих в оборот возьмёте. Хозяйка источника значит. А мать её с Варно — помошники в нижних садах? А ты знаешь, что её бабка в прошлом тех кошек, что ты приютил, выращивала? И здесь тебе помогать будет, значит, точно никого не отпустишь. А она замужняя женщина, между прочим. И мужа её мы пришли не убивать, а морду начистить за то, что использовал этих двух в своих играх посольских, да сказать, что войны нам тут не надобно. Подожди, подожди. Помедленнее образы кидай, я не такой быстрый как Никат, сразу не всё понимаю. То что, ты мне сейчас острую и тупую сторону палки показал я понял. Не настолько я и тупой и глупый. Чего ластишься ветерком. Я не обидчивый, давай снова всю череду образов. Понял. По праву древнейшего закона — отбить женщину силой, в честном поединке. Двух женщин. Это сейчас золото и камни, а раньше — дубина и когти. А сильнейший получал семью и детей в качестве награды. Это и сейчас у степняков практикуется, просто один из предсвадебных обрядов, и забивать насмерть там никого не требуется...

А что я с этого буду иметь? Ладно, ладно, не расходись. Я понял, что лучше им поединок со мной, чем с тобой. Что не хочешь всех их к предкам отправлять, тоже живые и не привык ты без вины наказывать. Только раз уж я выставляюсь на бой как твой представитель, то и выглядеть должен соответственно. А то смотри — одет в простой серп, рубаха, да штаны. Нет, сапоги, конечно, ещё пока хорошие, да и оружие с доспехом у меня в полном порядке. Одежонка подкачала, не примут меня за солидного представителя. Всё, жду. А, так ты мне давно подарок готовил? Ну, спасибо за заботу.

Сверху падает лёгким облачком комок ткани, ещё один и ещё. Рубаха, штаны, серп, плащ с оголовной накидкой от дождя. Всё светло-серого цвета. И нет ни одного шва, тончайшая паутина сплетена сотни или тысячи раз в нитки и из них это связано. Или склеено, не понятно. Но на теле — как лёгкое и нежное облако. На свету искрит мелкими искорками и переливается, в тени сливается со стволами цветом и брошенный на пенёк плащ кажется не одеждой, а продолжением этого пня, куском старой коры во мху.

— Меня теперь точно постараются убить, чтобы поиметь такую одежду. Это конечно хорошо, что клинок по ней вскользь не режет, не вскользь то он режет. Да и ткнуть никто не мешает. Я мешаю? Понял я тебя, всё верно. Спасибо огромное, за походную одежду, королевскую, прямо скажу. А там на, в скорости ожидаемую, свадебку у тебя ещё парочки рубах покрасивше для меня и Ивы с Оррой не найдётся? Да нет, я так спросил, просто. Значит за помощь на тропе огроменный кусок с родниками-источниками вокруг Раздая просить можно, а пару-тройку рубах другу подарить за просто так — нельзя? Сам ты гномский торговец! Ладно, сейчас намотки перемотаю, одену сапоги и поехали на остров, выбивать невест у степных эльфов.

Огромный рогач мягко ступая по броду вынес на песчаный остров посреди реки. Орать и звать не будем, есть другой способ привлечь внимание. С кромки леса подул порыв ветра, неся на своих прозрачных крыльях запах волков в сторону расположившегося рядом с бродом стойбища. Их там не много — десятка три из той знаменитой сотни аккеров Верховного кагана. Да и наблюдатели должны были нас заметить уже давно. Кони заволновались и начали звать своих хозяев. Народец зашевелился. И река утихомирила свой бег по камням переката. Слез с рогача, ждём.

На берегу, напротив нас около десятка воинов, помню всех, чай на свадьбе неплохо погуляли. Кого не помню, тот значит и есть отец нашей будущей хозяйки источника.

— Кто ты, воин, и что привело тебя на этот берег?

— Рука и голос правителя этого места, доказать право сильнейшего за обладание твоей дочерью, Керам Алый хвост. Не будем терять времени сенгер Керам, кто выйдет против меня? Я жду.

По ряду воинов проходит смятение, но оно длится всего несколько мгновений. Двое, нет, уже трое, спрыгивают с коня и становятся на одно колено, предлагая себя Кераму в качестве возможного жениха. Молодцы, вполне возможно, что в иное время, в их сторону он даже и не посмотрел бы. Выбор сделан и вот уже мой противник выезжает на противоположную сторону вытянутой вдоль течения полосы белого песка, с редкими пятнами занесённой ветром травы. Река вспухает бешеным рёвом прибывающего потока, делая полосу ещё уже зрительно ещё больше отделяя нас от берегов, и опять тишина.

— Салайдар, воин аккеров Великой степи, сын рода Серебряной лисы.

— Приветствую тебя, Салайдар, рад видеть тебя в добром здравии. Помолчи, пожалуйста. Биться насмерть с тобой я не собираюсь. А потому имени моего ты не услышишь. Если тебе от этого будет легче, то знай, что я сейчас — дух Чернолесья, его рука и голос. Так вы называете наш лес. Я его избранный смотритель и помощник в делах, избранный риф. Должность такая. А зовут меня — Эр.

— К бою, риф Эр, пусть победит достойный руки дочери могучего Керама, — наконечник копья наливается светом. Аккеры не боятся духов, чего там возится с каким то их голосом. Но силы ты влил в него не меряно. Я рассчитывал на иное. Не хотелось бы убивать, тем более, что я знаю этого парня, и сиживали за одним столом, и чашу за здоровье друг друга пили. Дух посылает волну одобрения и уверенности. Только сила, без оружия. Он сделает по своему, что бы не надумал себе этот парень. Тогда вперёд.

— К бою, — запрыгиваю на рогача, по телу ползёт драконий доспех, расписанный духом каким то неимоверным и жутким узором, каюк в левой руке формирует тройное поле-щит, что сверкает на солнце ни чуть не хуже наконечника копья противника. И под движение выходящего из моих ножен меча мы ломимся друг навстречу другу по узкой полосе, свернуть невозможно.

Рёв толпы на противоположном берегу — мой рогач неуловимо быстрым движением сшибает направленное мне в грудь копьё и оно долетает аж на тот берег. На полном ходу врезаю Салайдару в грудь щитом каюка, пытаясь немного смягчить отдачу разворотом тела, падаем на песок, а наши кони мчат по полосе дальше, уже без седоков влетая в воду по грудь. Вскочил раньше, успеваю сделать полтора шага вперёд. Меч в сторону, просто перчаткой оглушаю попытавшегося подняться с песка воина. Сходу, да ещё сверху вниз и всем телом, да с подпиткой от трёх точек накопителей. Рука проламывает защиту почти не ощущая её и звонкий удар стали о сталь отбрасывает его на песок. Не переборщить бы? Стаскиваю шлем: глаза закатились, сердце в порядке, кости головы целы. Сотрясение от среднего к слабому, немного потошнит первые два— три денька, а потом пройдёт как и не было. Они привычные, на тренировках от десятников иной раз и не так поди прилетает. Можно грузить на коня, только привязать чем бы, ладно захватом придержим, тут не далеко.

Умная животина не пытается укусить или ударить, видя как я аккуратно несу к нему вырубленного. Даже постоял и подождал пока я повешу на луку седла снятый с Салайдара шлем. И только потом осторожно понёс свою ношу через опять обмелевший брод, к своим.

Подбираю с песка брошенный меч. Стоим и смотрим друг на друга. Я и Керам. Волнение людей утихает, когда двое уносят побеждённого в лагерь, предварительно объявив, что он жив и почти здоров.

— Ты что-то хочешь сказать ещё, посланец духа?

— Нет, говорить не хочу, сделать хочу.

— И что же?

— Морду тебе набить, за то, что по указке кагана или же своей волей использовал жену и дочь, чтобы играть ими в свои игры. Использовал, а потом бросил. Ты недостоин этой женщины, Керам. Я забираю её у тебя для того, чтобы она наконец то узнала что такое семья и что такое счастье.

— Глупые и ничего не значащие слова одержимого духом человека. Я даже не обиделся. Это ветер. Дунул и стих.

Молча достаю из дорожной сумки, висящей на холке подошедшего рогача два алых меховых хвоста и подбрасываю их высоко в воздух. Послушный духу ветер переносит их к ногам стоящего на том берегу Керама.

— Это ветер, дунул и нет его. И говорит тебе эти слова не дух или ветер, а риф Великолесья Эр. Так меня зовут, Керам Алый хвост. Иди сюда, решим наш вопрос так, как решали его на заре веков. Я жду.

— Нет. Сражаться с духом даже эльфу один в один верная смерть. Это не честный бой, а казнь, защитник Эр. Ты неуязвим на этом острове. Ты пытаешься быть справедливым, но у тебя это плохо получается. Я готов к встрече с тобой, только с тобой, а не с сомном лесных духов у тебя в голове.

Если так надо, пусть будет надо. Мне не тяжело и ноги замочить. Одежду жалко. Вот это да. Из-за этого хвоста портить такую вещь, тем более — подарок. Толпа тихо сходит с ума, глядя как я раздеваюсь догола и аккуратно складываю на песок одежду. Ещё и камешком сверху придавил, чтобы не сдуло ветерком. Каюк висит на груди, на поясе, как в детстве, перекинутом через плечо в подмышку. Посох в руку и с разбегу ныряем в прохладную осеннюю воду. Тут делов то, даже без "нырялки" перенырнуть вполне спокойно можно. Отряхнулся от воды, чего вылупились, я не стеснительный. Всё тело в белых чёрточках шрамов — память о подгорных скитаниях, их очень хорошо видно на загорелой коже.

— Кто встрянет третий — убью сразу. Это разговор для двоих, мужской и о женщине, — аккеры молча расходятся кругом, освобождая место для боя.

— Не короток ли меч у тебя, защитник? — шутка с двойным дном, народ ржёт в голос.

— Ты вроде поживший уже эльф, а рассуждаешь как юнец. Большим копьём можно ненароком причинить боль, а я же хочу доставить тебе истинное удовольствие, — традиционный мужской жест ещё более заводит толпу.

— Ты немного не угадал с местом, мы тут все не такие. Одичал в лесу, верно, на всё подряд без разбора лезешь, бедный. Мы таким как ты отрезаем копьё и засовываем в задницу, чтобы знали для чего она нужна и зачем создана на самом деле.

— Знаешь, а ты прав, я давно не был с женщиной. Всё дела, да дела.. Чего я только для других стараюсь, надо бы и себе женщин раздобыть. Сейчас одну у тебя отобрал, могу ведь и всех забрать, ты же только языком трепать умеешь. Не у тех ли научился?

— Дайте ему хоть что-то, не с руки мне голого, когда сам в полном доспехе. Копью задержаться не где, прошью и не замечу, — он подкидывает в руке копьё, ударяя им о щит.

— Ладно, я оденусь, — доспех мгновенно окутывает тело, а посох выпускает лезвие и шип, гулкий голос из моего шлема стирает улыбку на его лице, — вряд ли тебе от этого станет легче, к бою!

Он молча опускает лицевую маску и наклоняет копьё. Шутки кончились. Кружим друг на против друга. Выпад. Отбой. Первый кто провалится в атаке — умрёт. Щит, мешающий ему, отброшен в сторону. Кому то не повезло, по ноге зацепило тяжёлой доской, оббитой по краю железом. Короткая сшибка показала, что у нас одинаковы приёмы атаки и защиты, но он старше и опытнее, а я быстрее и легче. Пара царапин на доспехах у каждого тому подтверждение. А дальше идёт жестокая игра не на жизнь, а на смерть, где он уповает на силу и умение, а я на скорость и ловкость. Взаимная сшибка длиной в двадцать ударов сердца со скрежетом лезвий и высверками искр принимающих удары доспехов проходит под дикий рёв всех собравшихся. Я ловлю настроение и понимаю, что никто не хочет ни чьей победы, как никто не желает никому поражения. Они просто смотрят и восторгаются красотой танца жизни и смерти, танца боя.

На этой прибойной волне оба входим в боевой транс и сознание плывёт, скорость движений противника замедляется. Для нас обоих, для них, наблюдающих со стороны, всё осталось по прежнему. И тут он делает ошибку. Любимый приём Сарыка, который он узнал от своего деда. Движение атаки заставляет противника выбирать между ударом наконечника по дуге в горло или поражением древком колена. Поражение либо на первом шаге, либо на втором, когда защищая горло ты получаешь подламывающий в колено и потом тебя обратным вращением копья всё равно полосуют лезвием наконечника. И против этой атаки я знаю защиту, её мне показал Карыч. Его атакующая связка рассчитана на противника с мечом и щитом, в большей степени, а не на копейщика. Сарык был сильно удивлён. Сейчас удивим ещё раз.

Вместо инстинктивного движения назад иду вперёд с жёстким встречным пробоем в чашку правой ноги, удар грудью отбрасывает его на пару шагов. Летящий вслед наконечник шипа чертит ровную линию от левого плеча к паху, вышибая искры из нагрудника.

— "Ого, ты смотри-ка, где только научился такому?" — мысли на первом уровне чисты как талая вода и полны искреннего удивления.

— "Засиделся ты на этом краю, всё никак длинноухих своих не бросишь".

— "Работа такая, будь она проклята".

— "Понимаю. У меня тоже".

— "Зачем она тебе?"

— "Не мне, горные духи глаз положили с лесным вместе".

— "На убой. Тогда смысл нам биться".

— "Дурак ты, они от неё не в себе от счастья — так она их хорошо понимает".

— "И что?"

— "Отказалась от предложения, пока с тобой не решится".

— Какого?

— "Такого. Помощницы и хозяйки подгорной".

— "А лесу твоему что надо?"

— "Приедешь в гости к дочери — увидишь".

— "А пустишь? Я её всё же люблю, а не просто так, родная".

— "Если не прибью сейчас, то на свадьбу — пожалуйста".

— "А после?" — от взаимного жёсткого блока копья из отбитых ударом рук летят в стороны. Наручи лязгают по чужому нагруднику и мы застываем в крепких объятьях друг друга.

— "А нахрен ты нам после нужен? Воду мутить не позволю — тебя, старого лиса, уже не переделать", — в ответ он резко разжимает захват и опять схватывает меня так, чтобы сломать спину. Опыт, да и он просто сильнее телом.

— "Прибей сначала, леший лесной! Привык только на духа надеяться, слабак!"

Отчего то эти слова внезапно вспухают во мне волной неукротимого бешенства и я, отклонившись, бью его со всей дури локтями по очереди в голову, пока не ослабевает сдавливающий и ломающий мне спину захват. Падаю прямо на него. Сил нет, сажусь прямо на него и перевожу дыхание, откидываю ему лицевую маску. О, взгляд немного посветлел и стал осмысленным.

— Ну?

— Передаю в руки, и освобождаю от данного мне слова. Зла не держу.

— Ну и ладно, — подаю ему руку и помогаю подняться с земли, — до встречи. Жди приглашения. Да, остроухие, то, что девушка и старик живы и здоровы, не знают. У обоих в одежде интересные вещички нашлись, такие, что пришлось обоих через источник водить и одежду сжечь. Где твоя бывшая запропала — для них вообще загадка. И не надо никому знать, нет её больше.

— Жалко, что твоё слово особого веса в высоких домах иметь не будет. И доказательств жалко, что сжёг.

— Уеду, сходи на остров, может чего и найдёшь. Для весу своего. А мне и своего веса таскать — умаешься. Сразу говорю: нам на границе леса мир нужен, а не война. Два раза предупреждать не буду. Это мои слова. Дух леса Северный род эльфийских правителей приговорил к смерти, если они только появятся вблизи его деревьев, можешь им напомнить, завтра, как встретите, — подобрал своё копьё, пойдём домой, раз всё решилось.

Кое как переплыл на остров, оделся. Скинул то, что посчитал нужным на камешек-накопитель. Пару месяцев продержится, а дальше — не мои проблемы. Дух, спасибо за всё, здорово мы с тобой сегодня повеселились. Дух боднул меня в шутку в плечо и побрёл через протоку в лес. На том берегу началось непонятное движение. Ох, неугомонные. Перекидываюсь так, чтобы быть поменьше, так лететь быстрее, да и сил меньше тратится.

Приятно видеть, что дурака, хотевшего попробовать на мне верность своего глаза и силу рук и лука, какой то умный успокоил грозным окриком. Ещё бы, у маленького и безобидного меня так же безобидно светятся длинные и острые рожки, на-а-амного ярче наконечников копий аккеров, когда они идут в атаку.

Мальчик, если я никого не убил, то это не значит, что я позволю стрелять в неприкрытую спину. Так хотелось сказать это вслух, но это же ребячество чистой воды. Ладно найдётся умный, объяснит. Иначе умрёт паренёк дураком при встрече с менее мирным и спокойным драконом. Просто посмотрел на побледневшего стрелка и с сожалением покачав головой, пыхнул лёгкой и тонкой струёй выдоха под ноги. Не себе, ему конечно. Пялься, пялься на быстро растущую под ногами прямо на глазах сочную и зелёную траву. А я полетел домой, отсыпаться и отъедаться. А ещё — лечить треснутые два ребра на левом боку и отбитые локти. До ветру пойдёшь — вот тогда поймёшь, мою шутку. Если в зарослях волос успеешь найти то, зачем шёл, и не обмочится от неожиданности. Зато зимой хорошо — ноги и без штанов не замёрзнут.

* * *

Эх! Бедный я, несчастный и никому не нужный...

Одинокий.

Чего тебе, Орра? Заплывай, не стой под дверьми.

Чего надобно любимой дочери матери рода Ор?

Нет, найди кого помоложе с тобой на кинжалах заниматься. Тем более, что там опять Асса придёт и будет передо мной юбкой крутить и вздыхать. Как это не будет? Да ты что? И кто сей несчастный? Я его не знаю. Ну и слава Создателю. Иди сотника попроси, он тебя такому научит, чего и я не умею. А я говорю, что он лучше меня на ножах и кинжалах машется. Честное слово. Иди, дай помыслить.

Одинокий и никому не нужный, бедный.

Нет, Винесса, не дам я свою рубашку Никату на свадьбу. Потому, что у меня их две, вот по этому и не дам. Как только одну отдам, так за второй твоя мать прискачет, для Варно. А у них с ним размер одинаковый. Всё, жадный я, всё верно. И драконище, тоже правильно.

Нет у меня никого, кто позаботился бы обо мне.

Привет Ива. Ничего нет, никуда не пойду и я не почтовый голубь. И я драконище жадный. То есть как это: в таком виде и качестве как раз и нужен? Да вы с какой скалы в озеро прыгали, что об воду так ударились? Значит с дуба рухнули. То есть я как ломовая лошадь попру вас в Верховец, а потом ещё и обратно, с покупками? На мои же деньги? И там всё время буду за вами приглядывать? Та сама долетишь, это раз. Возьму Варно и Таору и точка. Никат тоже сам может попробовать. Я не виноват, что у тебя плохо получается его учить. Ладно, вторым разом возьму его и Винессу. Что значит а Орра?

А Орра на тебе поедет. А головой подумай, а ещё попробуй, подкрадись и ущипни её сзади. Ну-ну, иди, пробуй. Слушаем... и та-а-ак? Во! Какой визг, бодрящий всю округу. Народ забегал. Ага, ещё один вопль, уже во всю глотку. Заскакали. Пойдём посмотрим, чего там на дворе делается. Всем привет, ещё один, тридцать третий раз, (с утра надоели), н-на! Сивый, ещё раз увижу, что так пялишься на задницу дочери моей дочери, ты меня понял. На доспех он смотрит, а доспех как раз задницу и обтягивает в аккурат. Ничё так, красивая попка. Чего "да"? В этом году — "нет"! Вот такенными огромными рунами, напишу на щите и повешу у ней над дверьми в спальню. Вместе с проломленным черепом того, кто не понял. Следующего этот щит сам и прибьёт. Я умею, у Никата спроси. Ладно, чего орала. Тихо, спокойно. По порядку, первый раз? Ущипнули, испугалась, но не орала. Ты Ива орала? Кто орала? Винесса. А тебя кто ущипнул?

Орала просто от неожиданности, увидев волка в броне и с оскаленной мордой. Как ты морду увидела, если там закрытый шлем? Да ну! Орра, покажи волчицу, будь добра.

* * *

дь,

* * *

ть! Я бы тоже так орал, если не ожидал. Всё, всё, девочка. Давай опять в человека, (неожиданный эффект, я на него не рассчитывал, шлем повторил морду волка с зубами, без глаз и с металлическими клыками в открывающейся пасти — жуткое зрелище), слава Создателю, что я не был на месте Ивы и Винессы, а то бы уже стирал штаны.

А вы не отвлекайтесь на моё бормотание, кто второй раз? Орра. И чего? От радости? Умница. Сильный голос.

Ну, поняла, Ива? Ну что тут непонятного? Эх-х. Орра, нам надо в Верховец слетать, тебя взять не получается. Ты попозже с девчонками Еремеевскими подъедешь. Вот, правильное отношение. Нахрен ей вообще тот Верховец, если у неё такой доспех есть. Ты осторожней, смотри, вот тут нажмёшь и появится щит, пробуй, только подбородок побереги и колени. Да и на второй руке, кинжалы же парные. Сотник, как друга прошу, потаскай её на кинжалах. Я не могу, боюсь зацепить ненароком, да у тебя так здорово учить получается. Вместе будем к тебе на занятия ходить, всей семьёй. Учись, дочь, как надо.

Ну вот! А сейчас что? Винесса, чего слёзы? Нахрен тебе Верховец, если у тебя такого доспеха нет? А тебе муж будущий не показывал? Как это обыкновенный, а у Орры сказочный. У нас все ... О, горе мне! Хорошо, не хотел говорить. Будет тебе на свадьбу от нас в подарок. Нет, вместо свадебного платья нельзя, чего удумала, в доспехе замуж выходить. И это взрослая девушка. Всё, сказал "на", значит "НА". А не раньше! И за платьем вместе с мамой в Верховец. Завтра! Сотник, сбивай ватагу, завтра в Верховец с народом на торжищё выехать надо. Иначе нас поедом съедят. Заодно и для кузни и дома чего купим. Вот и правильно, пусть Гория и едет. Заместитель богини нашей. Баба Варениха, чего дерёшься? Для порядку. Тогда ладно.

Привет Тива, чего пришёл? Куда отдавать, кого отдавать? А ну, рассказывайте?

Сдуреть. Вот мелкая, ну шебутная. Её там весь Раздай ищет, а она тут в усадьбе сиротой прикидывается. Забирай, конечно. Бедные родители.

И я, бедный, одинокий, всем почему то всегда нужный дракон. Ну, что ещё? А, ужинать? А похлёбку грибную кто готовил? Тогда бегу.

* * *

22.04.12

Ну, как вам один день рифа, если он решил отдохнуть, собраться с мыслями и записать пару, чтобы потом обдумать их на досуге? Имел неосторожность сделать это в Великолесской усадьбе. В самый разгар сумасшествия, почему то названного подготовкой к свадьбе. Хотя до самой свадьбы ещё времени вполне предостаточно.

Я, что говорить, приврал немного, чтобы интересней было и живей. Так что звиняйте, как волчара наш говорит.

Стал больше времени проводить в Великолесье, хотя вроде бы в связи с новыми обязанностями рифа должен наоборот порхать по деревням, сёлам и лесу не переставая. Но тут меня осадили. Потом расскажу, чуть позже. Так вот, стал больше быть на людях и стал больше их узнавать. Одно слово — оборотни, они оборотни и есть. А наша семья волков — так оборотни вдвойне. А Еремей — так тем более.

— Не замай, старшой! Чавой то... Чаво, и хде? — прямо забитый и затюканный землепашец или служка конюшенный, что кроме задницы лошадиной коня хозяйского в миру ничего не видел. А в здоровенном его домище у него отдельный кабинет, личный, имеется. И никто в него Еремеем не допускается, кроме семейных. Дочери три языка знают и свободно говорят на любые темы, начиная от нарядов девичьих, до ставок налогообложения в той же Такории. Жена картины пишет тайком. И можете мне не говорить, что посыпку к пирогу красила. Пироги вы мясные в основном печёте, лерра Марка, а как пахнет краска, что художники используют я ещё помню и нос у меня не отшибло.

Вот присел за столом у бабы Варенихи и задумался. А у неё окна как раз на ворота Еремеевского двора смотрят, вот я на него и "съехал" в мыслях. Зашёл посоветоваться по поводу трат и пополнения казны нашей общей. Свадьбу общество решило на общественное гулять. Вот так. Не знаю почему. Мне было бы легче на наши с Никатом, мы не бедные, да и беглянка-разведёнка наша, Таора, тоже не бедная, в дорогу успела собрать много чего ценного. На приданное и себе и дочери хватит. А тут думать надо: они хотят такой шалман собрать, что денег потребуется больше, чем надо на восстановление Раздаевской усадьбы. Которую хошь не хошь, а надо восстанавливать. Или прощё село укрепить и в нём дом воинский наладить. Надо со старостой Раздаевским посоветоваться, да послушать что сотник скажет. Его ребятам в случае чего Раздай оборонять. Одна голова хорошо, но и у них пусть тоже она болит от дум тяжёлых. А то избалуются. Хотя вряд ли, народ тёртый и жизнью ученый, лучше меня всё понимают.

Хорошие ворота и забор у Еремея — ни чего за ними не видно, только окна верхнего этажа, занавесками закрытые.

— Поделись, сынок, думой. Может чего подскажу. Да и грусть на двоих разделенная — только половина грусти, — в проёме, ведущем на кухню стоит баба Варениха с ещё одной крынкой молока. Первую я уже оприходовал с пирогом творожным. Вкусно, прямо как бабушка моя пекла.

— Чего на ворота Еремеевские засмотрелся? — уводит разговор в сторону, видя, что делится с ней рассуждениями я пока погодил.

— Да вот смотрю, хороший, высокий, крепкий, и укреплён не хуже чем в усадьбе. И сам Еремей больше на владетеля усадьбы иной раз похож, когда под простака не косит. Откуда у бедного оборотня деньги только на такую домину. Да и вообще...

— Глазастый, ты. Не каждый замечает, а дойти умом и выводы сделать — так тем более. И чем же тебе Еремей не нравится?

— Баб Варь, присядь, неудобно, сижу тут перед старшим. А чем не нравится? Да не то: нравится мне Еремей — и товарищ хороший и мужик крепкий, хозяйственный. Просто раз нравится, то понять хочу, узнать. А тут как не посмотри...

— А ты не смотри, раз нравится и веришь, то принимай как есть.

— Вот так не могу. Как есть. Как с ширмой, за которой стоит истинный облик, разговаривать и дружить я не умею.

— Так на то он и оборотень, что бы несколько ликов иметь. А они ведь и по разному смешиваться могут — сегодня волка больше, завтра человека.

— Сегодня крестьянина больше было, когда про весенние посевы говорили, а вчера, так вообще под дурака неграмотного косил, когда раскладку по запасам на свадьбу у меня увидел. Так баб Варь не бывает. Потому, что два дня назад он руку дочери и жене подавал, когда из брички выходили. По малому дворянскому положению, что принято к всеобщему обращению среди лиц благородного происхождения повсеместно. Вот и думаю, что он не два лика имеет, а четыре или более. И ничуть они у него не смешиваются, а просто он их прячет коряво.

— А тебе то, что? Был бы человек хороший, мало ли чего у него на уме. Нахватался, по миру скитаясь. Не грузи голову мелочами, до них ли сейчас. У тебя двойная свадьба на носу. Ты же за тем и зашёл, или ещё о чём поговорить надумал, — Варья берёт с конторки приходно-расходную книгу, — вот смотри, Эр, я тут накидала черновичок, давай вместе помыслим. У меня пока не хватает совсем немного, чтобы на весну запасы сделать нужные и на Раздай ещё немного в помощь оставить.

Стройные колонки аккуратно выписанных цифр с пометками, всё разложено по полочкам и записано так, словно аллиграфией Варья в тяжёлые времена на жизнь подрабатывала. И знакомая руна "Веддай", так только волчицы молодые пишут, с таким загибом верхней части домика. Левый внизу, а правый край вверху. Хоть это и не оговорено и не ошибка, но по канону правильнее наоборот, а не как в ход пера. Я на их творчество насмотрелся, когда они мне описи всего усадебного имущества делали. Вернее даже не мне, а Варье. Просто я попутно с ними ознакомился. Пока раздумывал, подчеркнул ногтем руну в книге, непроизвольно.

— Да, я девчонок грамоте учила. И хозяйство как вести, тоже учу, годы прожитые опыт немалый дали. Разве ж это плохо.

— Да нет, так и нужно, кто ещё в селе лучше тебя в хозяйстве соображает, раз полсела к тебе за советами бегает, я имею ввиду ту половину, что в юбках ходит, — Варья смотрит на мои руки и улыбается. Что она там увидела?

— Что не так, баб Варь?

— Устал ты, сынок. И запутался. А потому ищешь не то и не там. А ещё давно в истинном облике, в любимом облике, давно не был.

— И откуда такие выводы.

— Да просто ты Еремея так хорошо видишь потому, что сам такой же. И он тоже это видит. Так и играетесь. Вместо того, чтобы быть собой. Я вот что тебе скажу, многоликий ты наш, если хочешь что про Еремея узнать, то можешь и у меня спросить.

Вот такой разговор неоконченный вышел. Потому, что не готов я пока к таким разговорам, а она поняла это и больше мы к этой теме не возвращались.

* * *

Ночь, душно, хоть и сплю с открытым окном. Усадьба в Великолесье стала временным прибежищем, хотя всё больше кажется, что время это затянется. Проснулся весь мокрый. Не могу так. В голове сотни вопросов, требующих ответа, сотни дел, что надо сделать ещё вчера. При том, что надо их сделать самому, а не перепоручить кому то другому. А если честно, то делать их не очень хочется.

А хочется сидеть на берегу Белоозера и на утренней зорьке ловить мелочёвку на поплавочную удочку. Или общаться с лесным духом. Очень много вопросов к нему накопилось. То он торгуется как купец, а то подарки мне делает безвозмездные и на горбу катает. Я понимаю, что за те источники, что я ему очистил и в пользование подарил он меня и поить и кормить всю жизнь должен. Я понимаю прекрасно, что в лесу возле Раздая, что он себе попросил, таких источников не один и не два. И он их тоже себе подгрести хочет, потому я ему и нужен. Потому и "прикармливает". Хотя, с другой стороны: народ воинский, что под рукой у сотника ходит, да волки-Оры нашенские, а сейчас уже и Раздайские, поклялись быть у духа в помощниках. И их сил вполне хватит, чтобы и источники почистить и духу помочь при надобности. Ничего сложного и невыполнимого в этом нет. Не понимаю я его, духа этого. Что-то крутит, а что? Ладно, разберёмся со временем, пока не так важно, других забот полон рот.

Надо к выезду в Верховец подготовится. Почему так важно? Не знаю. Не спокойно на сердце что то. Осеннее торжище, на которое собирается считай половина населения вольных баронств, если не более, дело серьёзное. Верховец, хоть и стоит впритык к нашему лесному краю, но является коронным городком Такории. Не баронство и не ещё какой удел, а коронный город и голова подчиняется напрямую его величеству. Иного и быть не может — надо быть дураком, чтобы отдать на сторону такой источник дохода. В Верховец даже северные саамы и орки на осеннее торжище и на зимние гуляния съезжаются. Саамы вверх по Обви, что берёт начало из ручьёв и речушек мелких лесных, течёт мимо Верховца а потом загибается на север, проходя двумя рукавами через половину баронств, и объединяясь вновь, выходит на их территорию, чтобы продолжить свой путь к великому Холодному морю, на лодьях идут. Орки по краю леса из степи. А наши — по тем же речушкам, да по тропам лесным, да немногим, проложенным в пуще, да по склонам старых гор дорогам. Такой же славой и таким же значением для Такории и лесного края пользуется Кажон. Он немного севернее, и в сторону, там, где старые горы баронств плавно переходят в Такорийские холмы и где Такория граничит с узким и вытянутым в сторону нашего леса клином Великого леса эльфов, северной ветви. Есть ещё южная — ниже Такории, в её подбрюшье, есть небольшой анклав, где проживают южные эльфы. Не видел их ни разу. Живут они относительно замкнуто, несколькими родами в родовых рощах, разбросанных на небольшой территории лесостепи. Степные эльфы — толи их прямые потомки, толи родственники. А может быть они и есть срединные эльфы. Есть северные, есть южные, почему бы степнякам не быть срединными?

А сердце не на месте — за своих переживаю. Не очень то по нраву вольным владетелям будет объединение Великолесья и Раздая. Да не просто объединение, а союз вольных поселенцев. Владетеля, поскрипев зубами и позавидовав, ещё бы стерпели. Взял удачливый воин на меч добычу, с кем не бывает. Ты теперь вот удержи попробуй, в зиму, когда лесной край проходимым по речному льду становится. А мы посмотрим, как у тебя силёнок хватит отбиться, а может и сами куснём ненароком, у нас тут просто и с какой стороны меч держать много кто знает.

Цеплять будут все подряд, потому, что почти все владетели осенью в Верховец съезжаются. Что-то вроде негласной традиции, в этот месяц стараются не воевать лишний раз: урожай собран, надо к зиме подзакупиться, то, что в лето добыто в горах и лесу приезжим купцам сбыть. Да и на соседей поглядеть, да себя показать. Невесту к зимним праздникам для сына присмотреть, благо дочерей привозят на торг все, это как пить дать.

В этом году Великолесским, да и Раздаевским тоже, везти на торг особо нечего. Наше добро в усадьбе Раздаевской погорело, а их — барон со злобы своей за ночь, что по селу носился в злобе, испоганил. До чего дотянуться только смог. За одно это его прибить надо было. Всё, что каждый селянин спас от грабежа и потравы, уместилось в заплечном мешке, когда с семьёй в лес от лиха хоронился. Или в схронах с детьми, это у наших. Так что пойдём налегке. Есть золотишко барона Раздая, есть накопители, что горные духи нам с Никатом в садах взять разрешили. Только накопители я здесь продавать не очень хочу — и цены толковой никто не даст, и усиливать кого из возможных противников не хочется. Была мысль слетать в столицу, там попробовать их продать. Дело стоящее и за пару дней обернуться можно. Надо обдумать, да с сотником посоветоваться. Было пару разговоров из которых я понял, что в столице он жил и жил долго. Тем более, что до Верховца им не один день ехать, а я туда и обратно могу в два дня уложиться и к их приезду уже в Верховце их и встречу.

* * *

— Эй, куда прёшь, бородатый? Это я тебе, со шрамом который, говорю. Первый раз город увидел и ошалел?

Молча смотрю на нагловатого парня, стоящего на воротной страже. Аккуратно поправил полу дорожного плаща, "ненароком" показав рукоять меча и ножны.

Парня одёргивает за рукав его более старший напарник: — Оружие, уважаемый, придётся убрать с пояса: в городе его могут носить только благородные.

— А также деловые люди, со знаком уплаты пошлины за ношение на срок им необходимый для пребывания и совершения своих дел. Могу ещё пять пунктов из городского уложения назвать, по которым мне можно не только носить оружие, но и его использовать. А ещё особой королевской дицией жителям Верховца и окрестностей Чёрного леса разрешается носить не только меч, но и копье, как неотъёмлемые части национальной одежды.

— Ты докажи, что ты хотя бы издали Чёрный лес видел, а потом права свои вспоминай. Думаешь не пожалел серебряный на нормальную рукоять для дрянной железяки, так тебя тут со всем почтением встретят? Без тебя голыдьбы хватает — каждый день по утрам вывозят хоронить таких ...

— Ничего и никому я доказывать не буду. Сорвалось чужака на пиво раскрутить или деньгу с лопуха сшибить — так хоть умей достойно принять это. Или ты мытарь воротный? Надо у дежурного мага поинтересоваться когда же такая должность в городской страже появилась.

Паренёк побагровел лицом так, что все веснушки проступили. А стоящий немного в стороне дежурный маг из старшекурсников магической школы грозно насупил брови. А то я не знаю, что все в дежурящем десятке в доле. Перебьётесь, ищите другого лопуха для разделки. Актёрские зарисовки мне тут устраивать вздумали.

— Можно вас на пару слов, уважаемый купец из Чернолесья, отойдём в сторонку? — это старший его товарищ.

— Слушаю.

— Подскажите, сколько будет стоить малый фиал золотого корня в Верховце. И к кому можно обратиться, чтобы не переплачивать втридорога.

— Если подскажете спокойное место, где можно на ночь остановиться, то сговоримся на семи серебряных. А в Верховце это будет стоить не меньше золотого. Вот к кому обратиться — не знаю, сам там не живу.

Воин взмахом руки подзывает ковырявшего чего то возле городской стены малька.

— Мой дом вполне спокойное место. Отдельная комната, баня, чистое бельё и питание. Если гость будет просто спокойно отдыхать после тяжёлой дороги. А погулять вволю — на соседней улице есть неплохое и чистое местечко, без ворья и чего прочего, бывший десятник городской стражи, мой друг, постоялый дом держит.

— В Чернолесье традиции гостеприимства — дело святое. По той же цене и другу, если друг. У меня не много и не для продажи, но раз такое дело, то по рукам, — пожимаю протянутую руку, улыбающегося стражника.

— Отведёшь гостя к нам, предупреди мать, чтобы старший воды натаскал в баню. Я скоро буду, как сменюсь, сразу приду.

Вот и с ночлегом разобрались. А то ночевать там, куда мне советовал идти сотник не очень хочется. Друзья друзьями, но это его друзья, а не мои.

— Ты к нам надолго? — строгий взгляд из под неровно подрезанной чёрной чёлки.

— Не очень.

— Понял, дела, значится... это правильно. Купец?

— Можно и так сказать.

— А чего на своих двоих — торговля не задалась?

— Тебе только судьёй быть, так спрашиваешь с пристрастием.

— Им и буду. Вот вырасту, съезжу в Чёрный лес, добуду чего ценного или подвиг сделаю. Получу за это дворянство и пойду в судьи. Батю подлечу, матери новое платье справлю и отца названного не забуду. Может и старшему невесту сторгую. Он всё одно сам не сможет — беспутный. В деда пошёл, не повезло. Всякой хренью занимается вместо дела. Да вот смотри, пришли уже. Постой тут, за калиткой, я Пушка покороче привяжу, а то кинется ненароком.

Малёк с натугой открыл калитку. Позвенел цепью под радостное гавканье дворового любимца пса.

— Заходи!

Толкаю неожиданно тяжёлую калитку.

— Тяжело? — киваю, — а я чего говорю: дурью мается.

— День добрый, — улыбается что то мастерящий под расположенным слева от дома навесом паренёк лет четырнадцати, — не слушайте его.

— Добрый. Я так понимаю такой тяжёлый противовес потому, что к калитке механизм какой то прикручен?

— Видишь — умный с первого раза пользу сечёт и сразу понимает. Насос в дом воду качает, бак под крышей.

— Это сколько же надо нам всем калитку открыть, чтобы тот здоровенный бак накачать? Десятицы не хватит целый день стоять и открывать эту калитку.

— Тебе вчера до вечера хватило. И то я насос подцепил уже когда батя в наряд заступил, уже после его ухода. Мама только пару раз выходила — на рынок, да к соседке за чем то. А всё остальное ты мотылялся. Сейчас вот кран закончу притирать и в баньку воду перепущу.

— Так это я, получается, в баню воды натаскал?

— Получается. Ещё как получается, главное руки с умом приложить. Это тебе не подвиги делать. Тут учиться надо и головой думать, а не мечом махать налево и направо.

Малёк скуксился.

— Ну, допустим, оружием владеть — это никогда не помешает. И этому тоже не один день учатся. Хотя тут ты прав — у гномов, например, мастера в ранг благородных сословий введены. Только мастера получить ох как не просто. В армии попроще, но тоже не мёд.

Малёк хлюпнул носом и успокоился.

— Понял я. Батя сказал в баню воды натаскать, скоро придёт. Купец у нас жить будет, пока дела свои в городе порешает. Пойду маме скажу.

* * *

Шёл себе, никого не трогал. Решил пройтись по оружейному ряду на главном рынке, Орре самострел присмотреть. Благо, что с нужным человеком уже встретился и весь товар мы к взаимному и обоюдному удовольствию сторговали. Мастер-амулетчик оказался преподавателем магической школы и просто просиял, когда узнал, что может у меня купить не только редкие травы и составы из рога оленя и рогача, но и сами обрезки концов сброшенных рогов. А когда я показал первые два (самых маленьких) накопителя и обозначил приблизительную стоимость, то он готов был меня на руках носить. Оказалось, что это больной вопрос — очень много их уничтожают нерадивые ученики. Когда переходят к самостоятельным и зачётным работам. Школа хоть и берёт плату за обучение с учеников, но амулетчики учатся за счёт короны. А от того и нехватка денег на новые накопители и постоянная дерготня всякими проверками. Сотник знал к кому меня отправить. И цену мы назначили именно такую, чтобы и самим выиграть больше чем в Верховце и на уровень столичных цен не выйти: пригодится нам этот мастер. Да и накопители я ему не самые лучшие и не самые крупные продавал. Как раз для учёбы пойдут. И он немного денег выиграл. Вот, шёл через рынок к следующему адресу, и решил пройти по железному ряду.

А тут свара.

— Что случилось, — тихо интересуюсь у десятника городской стражи, что оцепила место ссоры.

— Да каждый год такая хрень. Опять купцов секирских зацепили благородные приезжие. Наши то все знают, что король очень не любит когда купцов обижают, тем более приезжих. Можно и на королевский дворянский суд нарваться, а уж там вытрясут все грехи начиная с рождения. За свару то могут и оправдать, да за остальное тут же и накажут. А вот к гостям у нас по другому: просто ждём пока сами разберутся по чести. А если без чести, то ..., — десятник не успел договорить подавшись вперёд.

— Оружие в ножны, иначе будем стрелять без предупреждения! Решайте ссору словами на месте, на потеху народу. Если желаете решать сталью, то для этого есть определённое место. Здесь драки не будет — положим всех за нарушение королевского указа, моргнуть не успеете. Если затронута честь — прошу в круг на центральной площади. Малый для поединщиков, большой — для всех. Сегодня он пока ещё свободен.

— И как же, уважаемый страж города, мне решать вопросы с безродным быдлом в круге чести, если я дворянин.

— По уложению короля нашего торговый люд в правах решения вопросов чести и защиты своего имущества прировнен к дворянскому сословию. Если вы внимательно посмотрите на купца, то вам будет виден и родовой знак коронного села Секирки, короны Тора и знак мастера. По уложению короны Тора, признанному и нашим королём к действию при решении вопросов чести, мастер является благородным сословием. А потому все вопросы чести должны решаться согласно малого дворянского уложения. Если конечно, вы не являетесь персоной прировненной к княжескому титулу и выше или не являетесь магом. Дуэли в неравных условиях недозволены, как вы прекрасно понимаете.

— Мне безразлично, владеет магией этот навоз или нет. Он оскорбляет меня одним своим видом и я решу этот вопрос так или иначе. Уберите своих людей и дайте нам немного времени. Возможные убытки в виде пепла на камнях мостовой я вам возмещу. Мы с моим другом и слугами немного приберёмся в вашем городе, так сказать.

Пятеро моих земляков против двоих дворян магиков и десятка их слуг. Тут никакие амулеты защитные не помогут. И этому чванливому дворянчику ничего не будет, просто попросят вежливо покинуть столицу. Законы одно, а люди их исполняющие — совсем другое. Уж больно спокойно себя чувствует этот загорелый красавец с тонкими усиками. И породу видно и доход: оружие светится в истинном зрении от заряженных накопителей и наложенных магем.

— То есть мой благородный собрат предлагает повеселится в "свалке"? Я за! Если вы не против, — плащ, небрежно откинутый рукой в дворянских перстнях с рукояти меча, струится мягкими волнами серого паучиного шёлка. Устроим маленькое представление.

— Ну что вы, барон, (на перстне поверх баронской короны набита руна "ррай" — риф, но её не очень видно), я не против нисколько, хотя тут и нам то мало. Правда, говорят, что эти твари со своими топорами удивительно сильны на рану, не хуже дикого вепря. Я согласен на ваше участие, барон, присоединяйтесь.

— Уважаемый десятник, и вы, лерры присутствующие, прошу засвидетельствовать, что мне дозволено одной из сторон поучаствовать в дуэли "все на всех".

— Какая дуэль, барон, с кем? — удивлённо и картинно разводит руками чернявый. А вот его товарищ, судя по всему, более опытный, заметно напрягся.

Перехожу к выстроившей атакующий строй "набата" пятёрке земляков. Защищаться они и не собирались. Помирать, что называется с музыкой — первые трое должны были своими жизнями прорубить и смешать вражеский строй, оставшаяся двойка со свежими силами будет работать внутри строя, есть особая техника применения секиры в ограниченном пространстве. Мало не покажется.

— С нами, лерры, с нами, — перстни начинают светится от вливаемой в них энергии, — раз все неравности устранены, то прошу уважаемого стража проводить нас в большой круг. Надеюсь представитель городского суда будет присутствовать?

— Непременно, барон. И маг из школы тоже.

— Вот и отлично.

— Так даже интереснее, — чернявый приглаживает ногтем большого пальца правую ниточку ухоженных усов и разгибая указательный в мою сторону. В Секирках подобное показывают более простым жестом кладя ладонь на сгиб локтя другой руки. Зря ты меня злишь, могу ведь и ответить.

Хлопаю по плечу стоящего спереди слева парня с русой бородкой.

— Ну, что, Егорка, спляшем с малым выходом или с большим. А может "Под камыш"?

— Мирр, ты?

— Я дядь Вень, он самый. Значит так: до команды вперёд не соваться — сгорите даже моргнуть не успеете. Местами с Егором поменяетесь, я то правша. Остальное — как вы и хотели, только на острие я пойду.

— Щит, щит тебе нужен, да где его возьмёшь? Или у тебя свой где?

— Свой у меня, там увидишь. Сейчас прикройте меня, — прячусь за их спины, — защитки свои давайте, гляну у кого и что. Пока идём.

Большой круг. Это театр с каменными ступенями— сиденьями. Арена в диаметре почти семьдесят саженей. Тут турниры устраивать можно. Наверно так и есть. Пока шли местный люд успел подтянутся, так что свидетелей будет предостаточно.

Успел подзарядить два защитных амулета и в трёх поменять накопители, заодно навертел им универсальный гвардейский щит, согласно древнего устава. Это в сотню раз лучше той хрени, что они считают здесь защитными структурами. И энергии требует меньше в десятки раз. Заодно присмотрелся к охранникам наших противников и понял, что это не солдаты и щадить их не надо. Даже жалеть не хочется. Псы цепные, зажравшиеся и обнаглевшие от безнаказанности. Так и предупредил своих, чтобы даже не думали. Вызывает опасение только второй дворянин и его слуга. Очень цепкий и спокойный взгляд. А слуга никак не похож на слугу, скорее на дядьку-наставника. И по одежде и по тем взглядам, что они между собой переглядывались.

Рыцарь семьи это называется. Есть такая традиция в Такории. Доверенный человек, обычно это воспитатель сына или дочери хотя и не обязательно, не дворянин. Человек простого происхождения фактически принимается в семью и подаётся прошение на имя короля о даровании привилегии дворянства. Король очень редко подписывает такие прошения, только в исключительных случаях. Но это, по большому счёту, никого не смущает. Они, согласно древней неписаной традиции, становятся ровней дворянам. У нынешнего короля его воспитатель — десятник охраны, сын простого горожанина, имеет такую бумагу, так королём и не подписанную. Недавно разделал под орех на поединке какого-то сынка герцога за грубое слово в адрес своего бывшего воспитанника. За что получил королевское порицание — после состоявшегося поединка в защиту короля судить уже никого нельзя. Отец этого обалдуя искренне благодарен — последствия суда за оскорбление словом могли пасть карающим мечом на всё герцогство. А так — полечится дурачок с годик, глядишь, поумнеет. Мудрый королевский наставник практически предотвратил рокошь в родном герцогстве. Подуется на него молодой король и остынет. А не один десяток людей живыми остались. И деньги в казне немалые сохранил — война, дело очень дорогое.

— Лерры! — спокойный голос помощника городского судьи вывел меня из раздумий, — сейчас ещё есть та единственная возможность, когда можно предотвратить кровопролитие и решить дело миром к взаимному удовлетворению. Прошу не спешить и обдумать свои слова. Вы? — обращение к нашим противникам.

— Не вижу смысла ходить по одной земле с быдлом, посмевшим поднять руку на моих родственников, посмевшим поднять руку на своих хозяев.

— Вы?

Молча сбиваем строй, нечего языками чесать. Хотя...

— Это мой дед зарубил твоего родственника. Я рад, что продолжу славное дело своего предка. И слово даю: за оскорбление и ложь, которые ты сейчас произнёс, я тебе пасть порву, вот этими руками, — и активирую одновременно все пять амулетов с гвардейским доспехом. Это не мой конечно, но выглядит он намного более устрашающе.

Приятно смотреть на кислую рожу этого лощёного хлыща. Ты хотел вместе с товарищем и слугами порубать ради развлечения пятерых селян в праздничных (по случаю большого торга) кафтанах, а нарвался на одоспешенных пятерых тренированных бойцов в полном вооружении и мага. Ну и что, что секира не меч? Для того, кто умеет работать этим инструментом это без разницы, вот для себя ты разницу сейчас на своей шкуре почувствуешь.

— Лерр судья?

— Первый помощник городского судьи, слушаю вас, барон.

— Наша сторона к поединку готова.

— А вот ваш противник ещё нет. Хочу напомнить уважаемому гостю столицы, что недавно принятые поправки к малому дворянскому кодексу, гласят, что участие в дуэли "все на всех" могут принимать только равные. Суд чтит традиции Такории и потому участие рыцарей семей в будущем решении вашего вопроса мной не обсуждается. Но слуги должны покинуть место поединка. И ждать, пока их прямо здесь возведут в дворян суд не будет, — сказал так, чтобы слышно было всему присутствующему собранию.

Злой и растерянный взгляд чернявого на своего более опытного товарища, подтверждающий кивок в ответ. Потерянность во взгляде. Медлит. А по кругу нарастает недовольный гул.

— Прошу удалить слуг из круга чести или принять иное решение, — как вовремя подтянулся маг, голос помощника судьи приобрёл совсем иное звучание.

Всё, довы

* * *

ся, красавчик? Три в шесть, при том секирские все в полном доспехе, а сомкнутый строй моих земляков ещё полностью со всех сторон прикрыт двойным энергетическим щитом. Одна из особенностей гвардейского драконьего доспеха — при действиях в плотном строю он без всякой команды активирует общий силовой и ментальный щиты, равномерно распределяя нагрузку на все накопители. Так что даже если будешь садить в одно место, то ослабить защиту только одного бойца и пробить с этой стороны щиты быстро не получится.

Сразу видно, что школьный маг — боевик: вон как одобрительно и уважительно смотрит на слабое мерцание общих щитов. И ничуть это не бесполезная функция, очень даже полезная, вон как перекосило чернявого.

— Вам не кажется, что поединок больше становится похожим на казнь, барон? — это наконец то подал голос второй из наших противников, пусть будет "умный", потому, что первый уже обозначен как "мёртвый". Он просто пока ещё стоит.

— Вы правы, и именно это хотел устроить моим землякам ваш напарник. Мне, и не только мне, очень приятно видеть сейчас как он потеет.

— Не думаю, что вам доставит много удовольствия этот бой.

— Вы правы, мы не испытываем удовольствия от убийства, но ваш напарник без боя не уйдёт. У меня лично к вам и к другу вашей семьи нет никаких обид, за всё время нашего недолгого общения вы просто стояли в стороне и слушали не вмешиваясь.

— Вы предлагаете решить вопрос в одиночном поединке?

— Да, я и он. Здесь и сейчас, без замен, на любом оружии. Это моё последнее предложение, — в спину мне еле слышно с одной стороны вздыхает с облегчением дядька Венья и с сожалением Егорка. Оборачиваюсь и взглядом прошу Венью выйти из круга. Земляки, как на гулянье, лёгким шагом не теряя строя отходят к полоске белых камней, ограничивающих круг, народ почтительно освобождает место на первом ряду ступеней.

Маг разочарованно хмурится, как же, не увидел понравившуюся вещ в деле.

— Вы назовётесь? — что то долго мы с "умным" разговариваем.

— Вам то оно зачем?

— Барон, коего я имею поручение сопровождать, является гостем его величества. Мне придётся отвечать на вопросы.

— Мы зря расходуем время. Лерр помощник судьи?

— Барон, вы согласны на предложение одиночной дуэли?

— Да, один на один, здесь и сейчас, без ограничений, с любым имеющимся оружием. Я готов, — мой противник сосредоточенно активирует защитные амулеты и пытается перейти на истинное зрение чтобы увидеть мою защиту. Спешу вас обрадовать — зря стараетесь. Не активна она пока и разглядывать там нечего, обычная энергетика обычного человека, все каналы от пяти накопителей задействованы в противотоке и потому наружу ничего не светит и не греет.

— Прошу всех не участвующих в споре выйти за пределы круга, — маг ждёт пока помощник судьи последним пересекает границу круга и активирует встроенные в неё защитные пологи вместе с магемой усиления звука.

— Нет, я не для того, чтобы толпу развлекать тут нахожусь, — барон напряжённо смотрит как я медленно разворачиваю внутри защитного полога свой, тот что ставили маги перед поединком больше пяти сотен лет назад и мрачнеет, видя какое количество энергии я в него медленно вливаю. Всё верно. На вскидку, это в три раза больше всего, что в его накопителях.

На площадке такая тишина, что слышно как скрипит песок под ногами моих сапог.

Медленно обхожу по кругу своего противника, по ходу солнца. Постоянное движение — основа боя, которому меня учил Ящер.

Он стоит почти неподвижно, просто доворачивается всем корпусом и лицом в мою сторону. Я тоже совершал такие ошибки. Это почти мгновенье запаздывания на атаку противника.

Зрение перестроилось самопроизвольно в тот момент, когда устанавливал полог. Сейчас просто обострились все чувства. Один поток сознания отпущен прощупывать противника на ментальном уровне, один остаётся следить за противником. За тем, как он наполняет ещё один только что сформированный перед собой энергетический щит. Такую многослойную защиту просто так сходу простой одноуровневой связкой не пробьёшь. Разве что веретеном моим, но мы не в чистом поле и не на войне. Засекаю на ментальном уровне, как начинает формироваться воздушный кулак с вложенным огнешаром. Всё как по учебнику, это хорошо. Для меня.

Направляющее движение рук от себя, так в магических школах отрабатывают реакцию для мгновенного выброса энергии в определённом направлении и ...

Вместо огненного расчерка в воздухе в мою сторону, самого с головы до ног, с противным шипением окутывает небольшое облачко пара. Всё верно, сбивалка по трём основным признакам. Ещё медленнее работай и я вообще буду успевать направление вектора приложения менять — сам себя поджаришь.

Пока проходит мгновенье растерянности делаю короткую остановку и вот уже двое идут по кругу вокруг третьего. Энергетика задушена и определить по насыщению где двойник-морок можно было бы только на слух. Ещё, конечно, идущий впереди меня морок не оставляет следов на песке, но мы возвращаемся по моим следам и заметить это не просто. Зачем морок? Не знаю, но мне не нравится еле заметно мерцающий чем то свёрнутым и готовым к применению браслет на его левой руке. Не нравится накопитель в противовесе рукояти меча и то, как он связан тонкой энергетической связкой с ножнами. И нравится сохраняющая от влаги магема на ножнах. Она правда уже работает совсем с противоположными свойствами и кожа в устье ножен должна разбухнуть и заклинить клинок намертво. Но это просто небольшая страховка.

Плавное круговое движение рук с мягкой доработкой кистями рождает ворох последовательно срывающихся в его сторону с визжащим звуком воздушных серпов, лёгкие движения пальцев заставляют их идти не по прямой, а по дуге , а угол наклона ладони задаёт угол наклона плоскости серпа. Со стороны наверно кажется, что я перебираю струны невидимого инструмента или осторожно касаюсь шерсти дикого зверя. Так оно и есть. Выпущенная бесконтрольно эта связка может запросто уничтожить своего создателя. Жёсткий контроль и полная собранность.

Третий по счёту серп почти истощает выставленную им перед началом боя защиту и я узнаю предназначение браслета. По телу моего противника морозным узором расцветает узор защиты и пятый серп ей просто впитывается.

Зато я ясно вижу точку на браслете в которой происходит подпитка защиты. И она расположен на внешней стороне запястья. Мелочь вроде: в спешке неправильно одел или браслет немного велик и провернулся. Но проколов в этом месте защиту я её просто оставлю без энергетики.

Попытка выхватить меч больше похожа на сказку про мужика и репку: тянем потянем, вытащить не можем.

Улыбаюсь и возвращаю ему его же жест с поглаживанием ногтем усов. Такие жесты уместны только в подобной ситуации, когда они подтверждены действием, а не словом.

Аура противника вспыхивает пламенем бешенства и с браслета рвётся почти беспрерывный поток огненных сгустков. Бьёт почти не целясь, в запале бешенства вычерпывая энергию из всех имеющихся накопителей.

Танцуем! Играя плоскостями воздушных вееров в боевом трансе увожу их в стороны и вверх. В спину дышит жаром раскалённого воздуха от растекающейся по защите энергии. Жарковато, но терпим.

Невероятным усилием раскачав в ножнах меч он выдёргивает его из ножен и потрясывает, направляя клинком в мою сторону.

Это непонятное движение приводит меня в замешательство. До тех пор, пока я не понимаю, что в запале он пытается активировать какую то магему, но накопители уже выжаты до дна. А он всё трясёт и трясёт клинком в мою сторону.

Что же, честная сталь — вполне достойное продолжение нашего разговора.

Я не против, хотя меч у меня, конечно, не такой хороший как у тебя.

Нет, скажем по другому: по сравнению с его мечом мой — это как подросток рядом с молодым и полным сил мужчиной. И по качеству и по длине. Не скажу, что мой плох, просто у него не меч, а сказка. Вроде того, что Никат в Раздае взял.

Ладно, помашемся, там видно будет.

Да кто ж так бьёт, совсем ошалел что ли? Вроде дворян должны с пелёнок меч держать учить. А тут машет словно дубиной. Или я так всё воспринимаю разогнанным сознанием? Или заманивает? Ладно...

Подныриваю под верхний косой заходя ему в незащищённый бок и внезапно напарываюсь на обратную петлю. Еле успеваю упасть почти на четвереньки под пластающим воздух прямо над головой внезапно "ожившим" клинком. И тут же получаю ногой в грудь и правое плечо (хорошо — успел голову вбок отклонить, иначе бы он мне всю морду разнёс, сапожки совсем не простые — сталь под кожей).

Кувыркаюсь назад. Сука такая, стоит, улыбается. Клинком играет: теперь он порхает в руке как живой. Он перед ударом другой ногой наступил на мой клинок. Вон он, родимый, лежит на песочке.

Эх, надо было тебя сразу глушить, когда у тебя накопители выдохлись. А теперь уже не с руки — заигрался в благородство. Одно хорошо: когда кувыркался, то успел разглядеть слева под полой куртки рукоять. Кинжала, висящего клинком вверх. Не повезло трижды. И сразу не прибил, и без меча остался, и на "клинка" нарвался.

Есть такое прозвище у тех, кто поставил своим ремеслом убивать по заказу в круге чести. Власти людской всегда такие нужны. Не скажу, что орки и эльфы или гномы со своими правителями лучше. У каждого свои способы так удавить неудобного себе, чтобы и рук особо не замарать и дело выполнить. И драконы тут не исключение тоже, историю Юй мне прекрасно в голову вложил.

— Жалеешь, что не стал меня убивать сразу, благородный селянин? Держи свою железяку. А то люди смотрят, неудобно, — злорадная усмешка на холёном лице, отходит десяток шагов назад.

Не тороплюсь подходить и поднимать меч. Уж больно много сюрпризов скрывает в себе мой противник.

— Зачем тебе понадобились мои земляки, "клинок"?

— Хотел опробовать новое приобретение, — лёгкое движение мечом, — красивый, правда? Не переживай, он обязательно тебе достанется. Не весь, конечно, а пара пядей.

— Мой всё равно лучше, — поднимаю свой меч и обтираю от песка, — достал бы ты кинжал, а то наткнёшься ненароком, или накопитель расколешь.

— Это пробить кольчугу под камзолом. Для тебя он не нужен, — кивает.

Опускаю взгляд вниз: на левой стороне груди одежда рассечена, на груди царапина. Когда успел? Я и не почувствовал. Зря пренебрёг доспехом. Вот он такого не делает, к бабке не ходи.

— Да, умнее надо быть, жаль, что поумнел ты ненадолго, — у меня на морде что ли всё написано? — а по поводу меча: против меня, селянин, для тебя любой меч плох.

Аккуратно затягиваю царапину выдохом.

— Ты прав, — вгоняю меч в ножны под удивлённо— насмешливым взглядом, — но я говорил не про меч. Доставай свою зубочистку, она тебе пригодится.

Отстёгнутый от пояса посох бесшумно распрямляет крылья древка и выдвигает лезвие и шип, даря мне непрошибаемую уверенность в своих силах. Вперёд!

Бешеная сшибка на средней дистанции лоб в лоб, расходимся плавно переступая по кругу и напряжённо глядя друг другу а глаза. У обоих ни царапины. Остановка.

— Пора заканчивать.

— Ты прав.

Медленно, как на прогулке, сближаемся. В такт шагов оружие встречается и начинает петь свою песню, танцуем, плавно ускоряя темп шагов. Это не бой, это состязание музыкантов. И тот, кто испортит мелодию, то заплатит за это жизнью. Не чувствую ран, хотя знаю, что намеренно жертвую меньшим, чтобы достичь победы. Как и он. Пропускаю, плавным отклонением корпуса и сгибом правой ноги косой пластающий удар, нацеленный мне в лицо. Пора!

Шип находит провал в пении меча коротким и точным ударом в руку и кинжал падает на песок. Он резко подаётся вперёд, уводя пробитым предплечьем шест в сторону и вверх, открывая мой бок для летящего в него снизу меча. Еле успеваю бросить шест левой и отвести правую по ратовищу, спасая локоть.

Быстрый подшаг левой, и толчок ноги распрямляемой в колене переходит в винтовое движение туловища. Меч противника скользит по ткани плаща, спасибо Духу леса! Вращение тела заканчивается выбросом левой ладони вверх с мощной энергетической подпиткой.

Всё имеющееся при себе оружие, я сам себе оружие тоже: удар вышел такой силы, что "клинок" висит безвольной тряпкой на поднятой вверх левой руке, пробитый под нижнюю челюсть. Тело ещё живёт и сокращается, подёргивая судорогой конечностей.

Медленно, стараясь не запачкать одежду опускаю руку и стряхиваю тело на землю. С противным звуком хрустит лопаясь и выламываясь из суставов нижняя челюсть. Как и было обещано, просто получилось не иносказательно, а буквально — действительно порвал пасть голыми руками. Хорошо кровь запеклась от всплеска энергии, и рука легко очищается простым выдохом.

Так, где же ты? Расстёгиваю высокий ворот его рубахи и нахожу подвешенный на плоской и короткой цепочке то, что искал: амулет персонального щита. Аура хозяина погасла и он уже не активен. Интереснейшая вещь, и исполнение очень достойное, не смотря на то, что он современный. На теле было только три точки, которые можно назвать уязвимыми — горло, и предплечья. Интересный противник попался — бронирован почти как я, в драконьем доспехе, хотя накопитель маловат. А уязвимые места появились из-за нанесённых на тело рунных вязей. Во— первых выполнены не качественно, будто скопированы с оригинала тем, кто не понимал всего процесса преобразования полей энергий и, соответственно, конечного результата. И во-вторых — не согласованы с амулетом личной защиты: тут либо амулет надо дорабатывать, либо татуировки вязи, а скорее и то и другое. При том для различных режимов совместной и раздельной защиты.

Вот так и получилось, что нанесённая на грудь вязь для создания дополнительного щита перед лицом из-за действия амулета имела небольшую мёртвую зону с расположением прохода снизу вверх. А вязи, которые должны были, как я понял, улучшать кровообращение и иные функции мышц рук, своей работой сбивали защитное поле в месте их расположения.

Интересные свойства, запомним рисуночки, может пригодиться. Закончил разглядывать, собрал с тела пояс с оружием и внутренний пояс с ножнами кинжала, аккуратно снял с шеи амулет и перстни. Очень кстати оказался пристёгнутый к внутреннему поясу кошелёк из тонкой, но крепкой кожи, совсем не пустой, судя по звуку. На оружейном поясе тоже врезанный кошель имеется. Отряхнулся и пошёл из круга, оставив на теле баронский перстень с врезанным небольшим накопителем. Рисовщик, вы были, лерр "мёртвый": баронский перстень с напоказ вставленным накопителем — чистой воды бахвальство. Нормальным людям хватает простых — стальных или серебряных.

Уже перед границей поставленного мной поля защиты места поединка активировал заложенную связку. Толчок волны вспышки, сжигающей тело в пепел, я переждал за границей защиты и дал команду на сжатие. В полной тишине прошёлся, подобрал чёрный каменный шар размером с кулак, лежащий на абсолютно чистом и ровном песке арены (интереснейшая связка, а какая сложная, пока понимаю только половину, остальное просто зазубрил, настоящий мастер эту формулу придумал, вот же талан был даден!).

Где тут у нас его сопровождающий?

— Вот вам ответы на вопросы, — вкладываю шар в его ладонь, — а это, (добавляю сверху ещё довесочек, завёрнутый в пропитанный кровью платок) мудрый — поймёт.

Он всё же не утерпел, как только я дошёл до своих секирцев, так за спиной раздался "вздох" собравшихся полюбопытствовать содержимое платка.

— Чего ты там им подкину, Мирр?

— Подтверждение того, что слов на ветер не бросаю. Осколок челюсти там, Егор.

— Так, — дядька Венья у них за старшего, — пошли к судье, переговорим, да к возкам своим двигать надо. Мы сейчас же уходим дальше, в Верховец, Мирр, ты с нами?

— Нет, у меня тут дела ещё есть. Но не прощаюсь, скоро свидимся. Либо в пути нагоню, либо в Верховце. За меня не переживайте, сами поберегитесь. Всё потом, будет время свободно поговорить, — Егорка взглядом показывает мне за плечо. Оборачиваюсь.

— Лерры купцы, мастер, лерр барон, совместным решением суда столицы и магической школы данный поединок признан соответствующим действующим уложениям и правам чести и крови. Вы полностью свободны в ваших действиях. Ваше имущество, которое находилось под охраной на время решения спора, в полном ваше распоряжении. С вами будет послан посыльный, чтобы охрана вас к нему допустила.

— Я сам их провожу, лерр первый помощник, — улыбка десятника не просто намекает на положенный ему и десятку за сохранность имущества определённый кус, а чуть ли не рунами по лбу говорит: "Не меньше тридцати серебра, мне ещё с судьёй и магом делиться!"

Ребята скучнеют лицом. И верно — за тридевять земель зря что ли хабар везли, каждая полушка просчитана не единожды, а тут...

— Лерр судья.

— Да, барон, но я всё же первый помощник.

— Не будет ли расценено как неподобающее действие, если я внесу небольшое, и абсолютно добровольное пожертвование на дело охраны и обеспечения соблюдения закона вашей прекрасной столицы и для развития магической школы.

— Нет, не будет. Суд и охрану, и иные действия совершают люди. Не вижу ничего плохого в том, чтобы они получали достойное вознаграждение за хорошо выполненное дело. Я лично, не вижу. Но некоторые забывают, что все мы работаем или служим за деньги, а не за слова.

Покажите мне такого дракона, что не смог бы через кожу кошелька определить сколько там лежит сереба, а сколько золота и камней. "Клинок" успел взять неплохой задаток за предстоящую работу, потому и сопровождающий был с ним. Но эти деньги и камень небольшого накопителя брать было нельзя, и дураку понятно. А потому они сейчас лежат в платке, что я отдал вместе с челюстью. Но есть же и другой кошель, и он тоже не пуст, хотя там гораздо меньше. Но уж всяко не полста чешуек серебра.

— Лерр десятник, вот два золотых, вам и вашему десятку, за охрану гостей столицы.

— Э-э-э, добавьте ещё пяток и получите стандартный контракт на охрану для ваших земляков на всём пути следования до границы, уважаемый барон.

— Три, и сопровождаете их до Верховца.

— Три и пять полновесного серебра, кормёжка наша.

— Четыре золотых и отправляетесь с ними в путь сегодня же, без промедления. И кормёжка ваша. Но в Верховце я хочу видеть их довольными, весёлыми и полностью здоровыми. По рукам?

— По рукам, кормёжка всех моя. Ваши Секирцы приедут в Верховец такими, как матушка королева с побережья в прошлом годе, когда она от полноты сил всех дворцовых ран-лерр до начала зимы как стражу каждый день строем строила на подоконниках.

Что-то хотевший сказать Венья только махнул рукой и пошёл с мужиками за довольным десятником. Судья и подошедший ближе маг одобрительно покивали головой, молча выслушивая наш короткий торг.

— Лерр маг, прошу принять в дар, может быть в качестве учебного пособия или в ваше личное собрание данный предмет, очень занимательная и достойная игрушка, — протягиваю ему вложенный в ножны внутреннего пояса кинжал своего соперника.

— Для учебного пособия слишком опасно, я, пожалуй, в качестве учебного пособия подыщу более спокойную вещь, ученикам для обучения это можно только показывать, из своих рук, во избежание, так сказать.

Маг с достоинством принимает из моих рук кинжал, вполне одобрительно глядя как я обёртываю пояс вокруг ножен моего будущего нового меча.

— Вот, правильное отношение воина: глупо вешать на пояс не изученное и не подогнанное оружие. Если позволите, один совет — продолжайте совершенствоваться. С вашими хорошими задатками, через годик, другой выйдете на уровень когда сознание воспринимает бой как танец, как музыку и вы проваливаетесь в состояние, доступное только мастерам клинка.

Не говорить же ему, что только и делал, что сдерживался, чтобы не провалится в боевой режим. Тогда бы все сразу поняли, что я гораздо быстрее простого человека, и быстрее оборотня. Зачем портить человеку хорошее настроение — вон какой довольный пошёл. И наставил на путь истинный и подарочек неплохой поимел.

— Лисей сказал, что вы не откажетесь посмотреть небольшое собрание камней и вполне сможете мне помочь с её продажей в этом городе.

— Не думаю. И вряд ли я заслужил такие слова из его уст, лерр барон.

— Вы правы. Он сказал, что этот продажный сукин сын знает столько об этом

* * *

ном городе, что пристроить пару-тройку звёзд для него как два пальца...

— Ха, вот это правильная и достойная рекомендация. Давайте обсудим наш вопрос за обедом, тут недалеко есть тихое местечко, где меня всегда ждут.

22.05.12

Вам понравилось?

Жаль, что придётся Вас огорчить: всё было, скажем так, немного иначе.

Сами подумайте — зачем мне вся эта жвачка: игры в благородство, прыжки на арене на потеху толпе столичных обывателей?

Нет, год, полтора тому назад всё так и было бы. Но не теперь. Повзрослел, наверно. Да и постоянная жизнь в нашем лесу как то само собой приучила и вести себя по другому и окружающее пространство по другому чувствовать.

И если ползая по пещерам в течении двух с лишним месяцев я вёл беспрерывный растянутый во времени поединок и постоянно был начеку, на пределе всех своих возможностей, каждый день вынужденно переступая его хоть на немного, хоть на пядь. Иначе было не выжить. Выжить — здесь главное слово.

То лес как то незаметно, не заставляя осознавать это напрямую, приучил меня к тому же. Да Чёрный лес не то место, где можно расслабиться и походить, по грибы. Но я не получил того постоянного ощущения задавленности, слабости и безысходности. Лес подспудно научил меня жить в постоянном напряжении внимания. Именно ЖИТЬ, и радоваться такой жизни, замечать прекрасное и удивительное, и быть каждое мгновенье готовым встретить любую опасность. И правильно на неё ответить. Без лишних и никому не нужных телодвижений.

Это как ложку ко рту поднести — вы же не тащите её, выписывая круги над тарелкой и качая вверх-вниз. Хотя современные высокородные напридумывали таких загибов и ещё и словом непонятным — "этикет" покружили. Дурью маются от безделья, да хотят, якобы, от "серого быдла" так себя отгородить. Ни один нормальный владетель этот этикет, кроме как на дворцовых приёмах, нигде не соблюдает. Да потому, что сызмальства в правильном ключе родителем воспитывался и знает как тяжёл крестьянский труд не понаслышке. И не только знает как боронить и как пахать и сеять, но и за столом за общим, вместе с пахарями себя вести. Это только бестолковые барончики столичные до сих пор думают, что оратай пятернёй уху хлебает и сопли намотками с ноги вытирает, а нормальный владетель за крестьянским столом не раз сиживал, уважение оказывал главам родов и семей, а потому знает. Посмотрите как работает толковый плотник — ни одного лишнего движения. И кушают они так же: спокойно, степенно, пальцем лишний раз не пошевелит, а стол вмах очистит, да ещё и поговорить степенно успеет и рюмочку пропустить под смак и хозяйку благодарностью за обильный стол и душу в хлеб вложенную похвалить так, что она от удовольствия зардеется. А хлыщ городской за это время с недовольной рожей только полтарелки выхлебает и скатерть всю закапает.

И бьются они так же — скупо, как гном в забое, как лесоруб на делянке. С достоинством и без лишних выкрутасов, по— солдатски. Ящер, Орул, Сарык, Карыч меня именно на такой стиль боя натаскивали. И Юй и Аррайя тоже. Ничего не должно быть лишнего: можешь поразить одним ударом — делай это, нечего оружием воздух гонять. Можешь поразить не подпуская к себе — ещё лучше, нечего зря рисковать и проверять крепость своего доспеха, да царапины на нём зарабатывать.

Жаль, что понял я это только недавно, не зря, видать, в лесу пожил, да с оборотнями подружился и подрался. А с ними иначе и не подружишься ...

— Лерры, поединок начнёте по сигналу мага, после установки защитного щита. Советую не торопиться — тому, кто нападёт до времени, сильно не поздоровится. Потому что нарушитель, согласно древней традиции, заложенной устроителями арены в саму её основу, уничтожается в тот же миг. Без участия мага, надзирающего за поединком.

Судья выходит за границу круга, а мы смотрим друг на друга.

— Хороший плащ, барон, постараюсь сильно не запачкать, мне может пригодиться, — ехидная улыбка топорщит смешные тонкие, по последней моде, усики — ниточки.

— Не нервничай лицом, смотреть неприятно. Обещание порвать пасть руками касалось только общего боя. Никто тебя мучить сейчас не собирается. Просто помолись, пока есть время. Я подожду, если хочешь, — я спокоен и голос мой тоже. Пока стояли на арене успел рассмотреть его во всех подробностях, вплоть до внутренних органов. И абсолютно точно измерить как ёмкость всех его накопителей, так и возможности его как защитных, так и атакующих амулетов. Так и заготовленные в верхнем слое сознания конструкции тех магем, что он собирается на мне испробовать. И даже последовательность их знаю.

Маг взмахнул рукой, на что установленный им купол защиты отозвался нежным звоном колокола, давая сигнал к началу поединка.

Злость мешает ему правильно и быстро сформировать вязь заклинания, а потому оно легко поддаётся срыву. И в след связке срывателя в окутывающуся паром фигуру летит разгоняемая воздушным кулаком метательная стрелка — точное, только вдвое уменьшенное подобие, родовых стрел клана оборотней Ор, потом связка защитного щита поединка магов и энергетический поток на его усиленную подпитку.

Ну нет такого щита у него, способного удержать выплеск энергии специального накопителя, настроенного на мгновенный выброс всего заряда в одной точке. Такой всплеск только взрослый дракон Ор впитать может.

На месте моего противника вспухает яркий шар буйства энергий от разрушившихся от всплеска всех его накопителей. Для того мне и понадобился щит поединка, чтобы не рисковать как собственной шкурой, так и целостью данного сооружения.

Связка, напитываемая потоком, сжимает пространство, в котором бушует тёмно-багряное пламя, а я подхожу, и по уже построенному каналу откачиваю энергию, благо места в моих накопителях вполне достаточно. Пока летел успел потратится, а вот восстановиться полностью не успел, закрутился с делами. Нечего добру зазря пропадать.

Поднимаю с арены охлаждённый резким оттоком энергии шарик. Интересно получилось — так быстро сжал и так резко впитал энергию, что находившиеся внутри объёма металлы образовали на поверхности плавные и красивые линии — разводы, не успели сплавится в однородный сплав. Гладкая сфера с разводами золота по стали, вот даже пара капель серебра видна. Красиво. Три — четыре удара сердца и из наёмного убийцы получилась такая красивая вещь.

С лёгким звоном исчезает защитный полог над ареной и я в полной тишине иду к своим секирцам.

И всё. А шарик поставим на полку — будет о чём вспомнить зимними вечерами и пересмотреть. Да и просто — красивый. Да, далеко мне до великого Хен Шо, тот решил бы всё намного быстрее.

Землякам охрану до Верховца и потом до границы со степью я оплатил из собственных, деньги, вырученные за малые накопители были совсем не малые. Не обеднею. Магу за беспокойство дал спиленный отросток с рогов рогача. Сделает рукоять к кинжалу и накопителя никакого не надо, тот даже лицом посветлел.

С судьёй за обедом сторговались. Продал ему четыре средних накопителя. Малую часть взял золотом. Остальное доставят обозом под хорошей охраной в Верховец, не позднее чем на второй день от начала осенних торгов. Ещё за один накопитель он сделает так, что больше секирских купцов в столице никто задирать не будет. Как? Его проблемы. Это он предложил. Посмотрим что получится. Разговор был по делу и красивыми словами никто не изъяснялся: да, это можно. Как? Есть свои способы и знать о них вам неинтересно. Проверите при надобности, но мы за слова свои привыкли отвечать, и животом тоже. Попросил для этого дела тот шарик, что осел на дно моего походного мешка после поединка. Отдал, раз надо для дела. Предварительно стерев следы всех применённых мной связок, уж что-что, а с хранами работать я умею, а это — тот же хран, только проще устроен. Там, на шарике, осталось немало, одних чувств, что испытал проигравший, вполне хватит чтобы понять что шутить никто не намерен.

22.05.12

Верховец.

Как мне объяснили, наше, Великолесское место, что отродясь нашим купцам и селянам на торжище назначено, находится в аккурат возле самого леса. На дальнем, от восточных городских ворот краю поля. Так уж повелось, или придумал кто, но никто из приходящих на осенний торг в самом городке не останавливается. Разве что одиночки, пришедшие с общим ходом. Да и как уместится всем в Верховце — он же по населению чуть поболее хорошего замка. Вру, конечно, но городишко действительно очень маленький, в обычное время в нём жителей не больше чем в Великолесье и Раздае вместе взятых.

Улицы как улицы. Относительно чисто, на период торжища, по крайней мере. Пара кузниц, гончары (недалеко есть хороший развал с нужной им глиной), кожевенники, куда же без них — лес рядом. Это из ремесленных. А так ещё — городская пекарня (королевская, между прочим, потому и одна), воинский дом (небольшая укреплённая усадьба с пятью десятками служивых и домом градоначальника, пара-тройка постоялых дворов. Площадь со статуей, как говорят, Малма Справедливого, короля, якобы основателя города. Но на самом деле неизвестный лепила сделал непонятно что и кого. Потому власть городская на первенстве Малва в поименовании статуи не претендует, а народ просто гордится достопримечательностью. Ещё бы — такого уродства пучеглазого во всём свете не сыщешь. И, дабы не вводить приезжих в противоречие с законом о защите чести и достоинства правящих особ, с постамента аккуратно сбиты руны имени того насмерть удивлённого существа, коего она пытается изображать.

Есть известное и издревле, можно сказать с покон веку, любимое развлечение всех существ: хоть и порядок определён, но надо либо сделать по своему, либо вроде как бы случайно отхапать у соседа хоть кусочек площадки поля торжища. Пусть он не нужен, но душа требует. Потому от каждого баронства заранее присылаются люди и нелюди, куда ж без них в Чернолесье, чтобы застолбить своё место законное (и заодно оттяпать чуток соседского). Горожане и приезжие на это дело глядючи ставки в спорах проигрывают немалые, да и развлеченье опять же. До смертоубийства тут споры межевые не доходят, но страсти кипят немалые и дерутся до первой крови.

Мы с сотником и Раздайским старостой Тивой решили застолбовщиков в этот раз не слать. Нас приедет не много, так что где, нигде разместимся. Да и опять же: совсем отбирать весь участок наш у нас никто не будет. Иначе удачи в торге не видать, поверье такое.

Прилетел я к Верховцу ближе к полуночи. Нашёл небольшую полянку в лесу и там приземлился. Красота, лес разнотравьем и свежестью пахнет, душа поёт. После душного города из леса уходить не хочется. Так и поступил — аккуратно поправил в сторону одну из ветвей стоящего на опушке леса дерева, подпитал его, чтобы покрепче была, и подвесил в кроне себе кроватку. А потом лежал и смотрел на яркие звёзды над головой и слушал лес, смаковал его запахи, пока не уснул.

Разбудила какая-то возня, буквально у меня под носом, вернее недалеко от моей сосны. Мужичонка какой то палку из сухостоя выламывает, верно межу чертить. А на поле двое его сотоварищей с ещё троими "бодаются" за наш участок.

Посмешили на славу, я с армейской жизни таких матов при побудке не слышал. Потом потолкались немного и отчертили у нас себе по куску так, что и прохода к центру торжища считай и не осталось. Драться не стали — не с кем, а им между собой, если участки не соседние, то вроде как и не с руки. И не лень им, с утра задираться? Хотя..., традиция — вещь такая. Это они сегодня целый день будут силами меряться, да как водяной бык соперников с участка своего гонять. Так то ж водяной бык — птица дурная, крикливая. А тут вроде люди степенные, и оборотни.

Слез с дерева, отошёл в глубинку и перекинулся в дракона. Потопали на поле.

Выхожу из леса, картина: встреча пограничных войск сопредельных государств на манёврах — ходят эти "бычки" вдоль небольшого прогала для нас оставленного, перья топорщат. Намеренно за границу никто не заступает.

— А, а, апчхи! — дымный хвост пролетает мимо развёрнутых порядков "войск" и размазывается в центре поля по траве. Ко мне поворачиваются шесть морд, у троих левая щека в лёгком слое копоти, у троих — правая. Еле сдерживаюсь, чтобы не заржать в голос, не ждал, что так здорово получится.

— Добгого здоговьичка, увагаемые! Пгощения пгосим — подпгостыл немного, пгохватило... Сейжас прочишу госдви и поборемся, — вжих, струя из правой ноздри пролетает слева от одних. Вжих, из левой — справа от других. На траве остаётся ровная и широкая полоса от нашего места к центру торжища.

— Ну, кто тут готов за межу пободаться? — самое интересное, что оглядываться пока не на кого: за спиной пустое поле. Раннее утро и ещё никого нет, они первые.

— Ну раз желающих нет, то и ладно, пойду в лесок досыпать. А то я с непросыпу злой больно, а вот когда посплю, то сразу добрый, гы-гы, — улыбаюсь, растягивая пасть чуть ли не до коренных зубов (чуть мышцы на морде не потянул). И вперевалку иду в лес, раздвигая боками растущий на опушке редкий подлесок. Ну и рожи у них ошалелые. Надо идти в город, тут скоро гам начнётся, не дадут отдохнуть.

Проспал на постоялом дворе до самого вечера. Подкрепился и пошёл на торг, наши должны уже подъехать.

Поздоровкались, пообнимались, словно месяц не виделись, а не четыре дня.

— Мирр, а чего это у нас межа какая то странная и никто рядом с проходом лотков, да телег не ставит? — сотник глазастый.

— Да так, я тут пошалил немного.

— Подрался всё таки, договаривались же, что не будем.

— Да они совсем обнаглели — проход оставили такой, что только боком протиснуться можно. Да я и не дрался. Чихнул только.

— Чихнул? Ну, тогда, судя по следам, ещё и высморкался.

— Ну, не носить же в себе.

— Конечно, зачем дракону... Перепугал весь народ.

— Посмотришь, наоборот все на огонёк будут заглянуть рады, да любопытство потешить. Пошли посмотрим на раздаевских, что то их давно нет.

А там тоже всё нормально. Соседский парень карот повалял всех раздаевских спорщиков, а потом всё отдал за платочек одной из наших сестёр кароток. Та раскраснелась от такого мужского внимания, довольная донельзя. Ещё бы не быть довольной, если Никат ей успел шепнуть, что они друг другу подходят как две половинки целого. Такое редко бывает, да и не верить магу разума и хранителю источника — глупо.

Раздаевские за полянку поспорили, кости размяли и повеселились. А палатки рядом с нашими разбили, у нас места на всех хватает, да и разделяться нет надобности.

Народ покрутил головой, "понюхал воздух" и потянулся на вечерний костерок к родичам новостями обменяться, да за жизнь поболтать. Под звёздами поплыли сначала дымки костров, а потом и песни. Тут уже никто никого переорать не пытался. Особенно после того, как Никат на таре пару песен сыграл, а его невеста их спела. Так и получилось, что половина торга вокруг нашего костра скучковалась. Бароны баронами, да как тут удержишь, если прекрасный голос поёт так, что хочется вместе с ним и плакать, и смеяться.

Ещё до утра весь торг знал, что у Великолесья и Раздая помимо сопливого засони дракона ещё и второй хранитель источника имеется, да какой... А хозяйка его будущая...

Оборотни при этом многозначительно кивали родичам, вспоминая на губах только что опробованный вкус живой воды, утоляющей извечную жажду второго облика. Водичка правда не всем давалась на пробу. Потому, что мало привести друга, надо ещё не привести врага и завистника. Продавать воду ни у кого даже в голову не взбрело. Не располагает Чернолесье к такому, не так тут живут.

16.06.12

А "добила" всех, а волков в особенности, Орра. Когда не сдержалась и под музыку Никата выскочила на полянку между кострами и танцевать начала.

Сначала то Еремеевские девчонки в вчетвером и Тилла с ними в круг вышли, народ аж попритих, потом к ним и остальные девушки потянулись, внешний круг замкнули. А потом, когда Зям вступил и начал им на барабане ритм отбивать, то мелкая не выдержала и в середину круга как стрела влетела. Да как наддала!

Волосы развеваются, глаза горят огнём, а вокруг ладоней кинжалы свой танец танцуют. За ней и остальные танцовщицы оружие обнажили. Мужики и парни от волненья с мест повыскакивали, давай в ладоши хлопать в такт. Толпа как один человек в одно дыхание дышит и в одно место смотрит, вот на этой всеобщей волне подъёма у девчонок танец и закончился.

Стоят с поднятыми к небу клинками, смотрят глазами с жёлтой радужкой звериными, а лезвия от влитой энергии как пламя свечи светятся. Это они на всеобщей волне на новый уровень способностей скакнули — смогли подключить в людском облике энергетику звериного и ей воспользоваться. А она намного сильнее у оборотней в их второй ипостаси. Магинями, считай, стали неслабыми.

Думаю, что именно сейчас сбылось то пророчество, про появление матери рода Ор и обретении источника. Вот она — истинная мать Ор рода волков-оборотней, и именно сегодня весь род обрёл легендарный источник-чашу, а не только в Великолесье живущие.

Чтобы народ немного успокоить после такого в круг, сменив девушек, вышли Никат и Варно. Над головами запорхали невиданные прекрасные бабочки, цветы, птицы и дракончики с кулак величиной разноцветные. Пока кто-то не крикнул: "Хранитель, храм покажи!"

По взмаху рук Никата от зрителей в сторону леса плеснула сотканная из сотен искорок голубая озёрная волна, ударила в проявившуюся береговую черту и обрисовала прибрежную скалу. Виденье поплыло вниз и немного в сторону, словно зритель смотрел его глазами взлетающего с воды дракона. И все увидели немного в глубине, рядом с могучими великанами деревьями Чёрного леса и растущей из земли скалой, чашу светло-серого камня с белым "молоком" воды в центре и пляшущими над ней тремя вихрями, двумя тёмными и одним светлым.

— Духи гор и леса ..., — зашелестело по притихшей поляне.

— Да, верно. Лесной почти каждый день заглядывает, а горные, так вообще, целыми днями живут, только изредка отлучаются за своим садом подземным посмотреть, да садовнику помочь.

Не дожидаясь вопросов, Варно, с другой стороны поляны, явил народу зрелище подземного сада. В котором в свете магического шара-светильника переливались искрами заключенной в них энергии гроздья разноцветных кристаллов, и каменные монолиты дверей стекали по воле духов тягучей волной, словно водопады, открывая проходы в новые галереи садов.

— Хранителей ваших благородное собрание на совете видеть изволит! — уверенный, даже немного злорадный, голос за стеной палатки.

Ну что же, мы готовы к этому и всё оговорено с сотником и Раздаевским старостой заранее, посты расставлены и народ на стрёме. Пойдём посмотрим на благородное собрание.

Большой и красивый шатёр, пологи опущены и по кругу охрана. Не много, но гораздо больше чем надобно на самом деле, проходим и за нашей спиной перекрывают выход аж трое воинов. Развалясь на подушках в ближнем к центру полукруге, и сидя на низеньких стульчиках возле стен на нас пялится с ухмылками полтора десятка народу. Владетели впереди, их магическая и силовая поддержка сзади. А мы должны тут выполнять роли актёрские? Даже присесть не предложили, как сидящий по центру здоровяк с седой гривой волос на голове начал цедить сквозь зубы слова, нехотя и вальяжно.

— Значит так, хранители, мы тут между собой решили, что в эту зиму нам промеж себя разногласий не надобно. Надоело смотреть как в ваших местах хозяева меняются и пришлых нам тут не надобно. А потому назначили вам владетеля сами. Барон Рад сына своего ради такого случая предложил, он не размазня столичная и порядок наведёт достойный. А то разболтались там у себя, в глуши. Ничего, ещё благодарить будете за защиту и честь оказанную. Ваше дело не далёкое — за душами пастырем быть и владетелю помогать. Ясно? Так что идите к селянам своим, Молодой Рад их там уже своим посещением радует, хе. А вы ему в помощь чтоб были. Иначе ...

Никат криво усмехаясь снимает с головы походный платок, что так любят носить на огороде женщины. А удобный он, потому, что волосы все закрывает от пыли. За ним это делает и Варно.

Маги и владетели, оборачиваясь, недоумённо смотрят на резко вдохнувшего воздух одного из присутствующих. Он единственный, видно, кто досконально знает значение походных причёсок дроу и где, и с какой стороны, должна быть какая косичка со своим цветом бусинки. У Варно и Никата косички заплетены сейчас одинаково, только у Никата ещё и косичка напарника моего, а у Варно бусинки хоть и того же синего цвета, но их четыре. По людской линейке — вроде магистра магии разума. У Никата только две бусинки.

— За-а-амри..., — спокойный голос Никата, на него никто враждебно не реагирует, а запыхтевший маг просто деревенеет лицом и дышит через раз, частичный паралич тела тонким воздействием на сознание. До остальных ещё никак не дошло, что они себе в гости напросили двух магов разума. Хочется заржать в голос, но я боюсь сбить Никата с настроя — я же сейчас стою перед проходом на нашу часть поляны торжища и смотрю его глазами на происходящее в шатре.

— Я и мой внук потомки великого рода Двенадцатого хранителя. Он был не последним из родов ещё шесть сотен лет назад, до того, как получил это имя. И не тебе отчитывать нас словно слугу. Ты будешь наказан за дерзость, — голос Варно похож интонацией на звуки грозы, уходящей за горизонт. С последними словами седой здоровяк и сопровождавший его и пытавшийся защитить маг корчатся на коврах, хватаясь за горло.

— Будешь молчать всю зиму, до весны, может быть поумнеешь и станешь вежливей.

Дела, однако. Никто даже понять толком из владетелей, судя по всему, не может что тут случилось, все же увешаны защитками с ног до головы. Редки настоящие мастера магии разума, очень редки. И защитки ваши тут ну никак не помогут.

— Верхолесье и Раздай будут жить своим умом и чужого нам не нужно. За себя решайте, и грозить пальчиком не собираюсь, — голос Никата, видимо, звучит не только в их ушах, но и в мыслях, пробирая до печёнок. Вон как у них морды корчатся.

— "Здорово вы их, не переборщили бы — на всю полянку завоняют, праздник испортють, мнда, вота", — не выдерживаю и встреваю.

— "Ты сильно в роль дурачка то не входи, а то вдруг по башке въедут и так и останется", — мысленно смеётся и подначивает меня напарник.

— "Тихо, не сбивай меня с настроя, только в роль вошёл. У мене хости прийшли. Встречать надыть. Бывайте, Создатель вам в помощь!"

— Кто только подумает о том, чтобы двинуть в нашу сторону хоть малость или прищемить где жителей наших — сам себе сердце остановит. (Это просто слова, если бы говорил их я или Никат, но вот говорит их Варно и я прекрасно знаю, что он сейчас совсем не шутит. )

Лагерь окружён, "почему то", повозками. Теми, на которых мы и приехали. Да так удачно они с лотками с товаром рядышком стоят, что пройти можно только в одном месте — там где "отвоёванный сопливым драконом" проход немного углубляется в наш лагерь и упирается в красивую арку из двух деревянных дуг, украшенных разноцветными лентами. Не хватает только таблички с надписью "Великолесье и Раздай", упустили, блин.

А в проходе с "праздничными" посохами (лента есть на дубине — значит праздничный, всем же сразу понятно) стоим мы с Зямом. И благославляем всех приходящих гостей святым кругом, примотанным красной лентой к вершине немалых дубин. Проходящий народ приседает, на всякий случай, под вращающимся дубьём и ржёт над нами в голос.

Выбрали нас с Зямом потому, что у Зяма глазки маленькие и утоплены глубоко, а..., да просто он мордой ну очень на далёкого предка с Красного полуострова похож, до того тупая с виду, что жуть. Особенно когда губы выпятит и причмокивает, если увлечётся, когда мастерит что-то тонкое, или сеть вяжет.

А мне сказали, что я дураком мастер прикидываться, так что самая моя роль и есть. Тао мне тоже говорила, что это мои роли в театре, даже стараться особо не надо — рожу расслабил и всё.

Вот и гости: молодой благородный, весь в новом камзоле и с мечом на богатом поясе. А с ним и полтора десятка обвешанных железом балбесов. Громыхают на весь торг, аж люди оборачиваться начали и подтягиваться поближе в ожидании зрелища.

— Гы, Зям, глянь, — говорю в полный голос и тычу локтем в бок, — хости спожалвали.

— Мгу, — Зям отклянчивает губу и кивает низким лбом.

— Даспехи праздничные иль так в глазах блескает, а? Зям?

— У— мгу, — вполне исчерпывающий ответ, на другой от такой рожи и не рассчитывай.

— Посторонись, шелупонь! — густой бас идущего рядом с бароном здоровяка. Сам же молодой барон молча и нетерпеливо "дёргает" рукой в сторону, мол "пшли вон, грязь".

— Мгу? — Зям не меняя морды делает полшажка в мою сторону и на две трети перекрывает проход. Резко вскидывает палку и кружит святым кругом вновь прибывших. Те только успевают немного пригнуться, чтобы не получить в лоб здоровенным дубьём с привязанным к нему стальным кольцом. Лодки на пристани к таким вяжут, двадцативёсельные, оно в полтора пальца толщиной, если не больше. А ну, споймай в лобешник, даже шлем не сильно поможет, когда дубьё в руках у здоровенного коренастого бугая с полным отсутствием мыслили здравой во взгляде.

— Благослови вас Создатель, молодой барон! Удачи в торговле и всех делах вашенских важнах! — трясу над бароном пустым пыльным мешком, что привязан у меня чуть ниже кольца на палке. Так по легенде сам Создатель наш мир засевал семенем всяким и мозги заодно существам живым раздавал вместе с семенами. "На кого Создатель пошлёт" — оттуда поговорка. Пылища летит! И чего, интересно, волчицы туда напихали?

— А ну! — здоровяк древком копья пытается оттолкнуть Зяма, вернее попытался.

— Мгы! — Зям ничуть не напрягаясь вырывает из руки копьё, — М-м-м (довольно)!

И давай сдирать ленты со старого посоха, чтобы украсить ими новый.

* * *

Надо сказать, что Зям свою новую "палочку" позаимствовал у одного из самых широкоплечих в этом отряде. Понятно, что силой Создатель его не обидел, и приятно, что не обидел его и умом. Кругом праздник, глупо драку устраивать и парень это понял.

— Не, так не пойдёт, — улыбается.

— Ну? — блин, чевой то Зям хряпнул, пока я отвернулся, ну так здорово дураком прикидывается, что даже меня проняло.

— Меняться давай, ты мне, а я — тебе, — парень показывает на копьё и на палку.

— Ага, — хоть что-то осмысленное в Зямовой речи и взгляде, — ну!

Зям суёт в руки парню свою дубину с кольцом.

— Нет, так не пойдёт, — парень показывает на своё копьё, — у меня с ножиком, ножик тоже давай. От хитрюга: у Зяма на поясе сакарей, это большой нож с широким изогнутым вперёд клинком, полсела уговаривало Зяма продать его поделку, но он так и не согласился. Железо и работа просто изумительные, а ветки влёт рубит. Да, согласится он тебе, как же.

— Ага! — улыбается счастливой рожей Зям, все наши, да и пришлые даже дыхание затаили, а я сунулся было встрять, да увидел как Зям мне отсигналил — "нет".

— Ну так давай, давай ножик, — парень уже и руки потирает.

— Ага, — и Зям вытащив из ножен свой сакарей одним движением срубает копейный наконечник, — ножик, ага! И подаёт его в руки ошалевшему воину.

— Честно, теперь честно: палка — палка, ножик твой, — народ ржёт, приседая под телеги, над краснеющим "менялом", а "увлеченный" новой игрушкой Зям не обращает внимания и продолжает обхаживать новую палку.

Барон тянется рукой к мечу, ему это представление, судя по всему, уже сильно не нравится, да ещё и какой то дурачок его воина оружия лишил.

— Эй, девки, у нас покупатели, а вы товар не кажете! — барон сурово смотрит мне в лицо, — так и уйдёт, даже не посмотрит.

— Прочь с дороги! — цедит сквозь зубы.

— А подарочек? Иначе удачи в торговле не будет. Мы ж вас со всем старанием обиходили, святым кругом покружили, как Создатель обтрясли. Гони монету, али пряник, я куплю нам с Зямом драник, налей чарку хмельную — спляшем тебе плясовую.

— Уберите дураков своих, ваш новый хозяин пройти желает, — это тот, широкоплечий.

— Так если хозяин наш, то и дураки, считай его, так Асса, — стоящая за прилавком с товаром слева от меня Рисса толкает сестрёнку в бок.

— Если ты, хозяин новый, с двумя дураками своими поладить, не хватаясь за меч, не можешь, то как же ты с Великолесьем и Раздаем справишься? — подошедший сотник встаёт плечо в плечо между мной и Зямом.

— Как нибудь справлюсь, тебя не спрошу, — воины барона "понюхав" чем пахнет воздух сбиваются в плотный строй.

— Нет, нам "как нибудь" не надо, надоело. Живи сам и дай нам самим жить, — за сотником становятся оба карота, а дальше плавно выстраивается всё мужское наше общество, молча поправляют оружие на поясах, одевают шлемы. Не торопясь.

— На дракона своего надеешься? А если не дам?

— Нет, на себя надеюсь, да на жителей наших. А дракону ваши полтора десятка — так только вспотеет, когда ловить вас по всему полю будет, дракон, он тоже живой, зачем его мучить? Да, девки?

По знаку руки сотника женщины, стоящие слева и справа за прилавками, сбрасывают тряпицы с лежащих на столах самострелов.

И всё! Что дальше делать будешь, новый хозяин? Ловить грудью десяток болтов в упор?

— Уберите оружие, пожалуйста, некуда ему отступать, Лисей, — за спиной баронского отряда стоит Варно, — тот, кому он до этого присягал, его к нам и послал в надежде, что мы и его и друзей его верных в землю закопаем. Может быть обсудим данное обстоятельство и придём к взаимовыгодному решению. Нам надёжные воины и верные друзья всегда нужны.

Барон, с красным от избытка чувств лицом, пытается думать.

— Не торопись, молодой Рад. Я знаю, что шёл сюда ты на другое место. Но нет его у нас и впредь не будет. И не только ты об этом сейчас знаешь, но и совет узнал тоже. Так что никакого позора в отступлении нет. Они меня поняли правильно и молча согласились. Там люди не один год пожили и жизнь повидали, думаю, что опытней тебя многие, — Никат прав, и ничего тут не поделать. Просто ведь и барону назад тоже нельзя сдавать — некуда, да и было бы куда, да заклюют ведь, за слабого примут, а раз слабый, то можно и обидеть. Да и доказывать всем устать можно, насмерть. Их много, а он один. Вот и стоят они против нас, а мы против них. Что делать? Немного раньше можно было бы шуткой отделаться, но после того объявления, что новый хозяин пришёл, на попятную идти ох как трудно. А жала стрел, что на ложах самострелов лежат, очень мало сомнения в исходе стычки оставляют.

— Эй, блаженный! — молодой голос из середины строя воинов барона, — лови монетку! В мою сторону, сверкая на солнце летит новый полновесный медяк. Ловлю его в скинутую шапку. На глазах всего народа аккуратно достаю, рассматриваю на солнце и колупаю ногтем.

— Чаво надобно дружной страже святой отшельник тут всё покажет! — и указываю рукой на Зяма, передав ему монету (есть такая роль на народных гуляниях, Зям и я как раз их и изображаем). Ну да. Зям такую рожу скорчил, что они поняли, что медяк пропал втуне.

— Лови ещё, — опять монетка летит в мою сторону, поймал уже ладонью.

— Вот, совсем другое дело, кричи чаво надобно гостю смело! За полновесную медяху продам с себя рубаху! — надо ли говорить, что одежда на нас хоть и чистая, но по легенде святые отшельники в таком рубище драном были... Мы так и одеты. Так что за ту рубаху, что у меня, вернее на мне, даже чешуйки (что десятую часть от полновесного медяка составляет) и то жалко.

— Не, рубаха у меня у самого такая есть, а что ещё есть из товара? — и наши и баронские немного расслабились, уже пошли улыбки.

Деловито иду к прилавку за которым рядком стоят волчицы.

— Что есть из товара? — спрашиваю у уже в открытую смеющихся волчиц.

— Пироги мясные — по два медяка пара! — в лёт продолжает бойкая Асса.

— Лови на всю толпу золотую! — уже Ассе в руки летит очередная монетка. Я делаю вид, что пытаюсь её перехватить и промахиваюсь. Асса, конечно, выхватывает её у меня прямо из под носа и довольная начинает заворачивать пироги, пытаясь выглядеть в середине сбитого строя своего щедрого покупателя.

— Кидай мне, я за неё невесту тебе сторгую, — обиженно кричу я, тыча посохом в сторону волчиц.

Народ наш ржёт как кони, они то знают что у волчиц с женихами пока недостача. Волчицы смущаются и от этого становятся ещё краше. Воины барона оправляют, как бы невзначай, пояса с боевым железом. Молодые же все, ничего, кроме коня и меча, да горсточки монет, поди за душой и нет, да ещё гонору полон мешок. Раздвигая товарищей из середины выходит парень, обычный доспех, без всяких украшательств. Сидит на нём как вторая кожа, он идёт, а даже ремешок на сапоге не скрипнул и ни одна пластина не звякнула. Так могут носить бронь только опытные воины..., и оборотни-волки. Еремей тоже со всем своим оружием в доспехе может спокойно оленя скрадывать, а у того слух очень чуткий.

— Давай быстрей, пока Еремей с ночи отсыпается. Тебе какую: на язык не сдержанную (показываю на задохнувшуюся от возмущения Ассу) или на руку тяжёлую (Лисса пытается достать меня полотенцем, приходится пригибаться). Есть ещё одна, но и тут тебе не повезло — умная. Тисса краснеет как мак степной и грозит мне кулачком. Народ взрывается ещё одним взрывом хохота: Тисса первая помощница нашей казначея, в уме спокойно, без всяких записей на ходу любые деньги пересчитает, это весь Раздай даже знает, не только Великолесье.

— А вот тут ещё, — парень указывает подбородком на Риссу.

— За эту доплотить надобно: она вместе с женихом на пару пойдёт, их на распарку никак не получится, вон Еремей в прошлый раз пробовал, так ничего не вышло.

Парень смотрит в сторону.

— Ты куды нос повернул, не туда нюхаешь, там ещё ловить нечего, не выросла яблонька, — его на Орру потянуло.

— Да? А посвататься никогда не рано, можно бы и сговориться до времени, — парень хитро щурит глаз. Народ дружинный подбадривает, стервецы такие, наши — так тем более. Это он вчера видно её танцы видел с кинжалами. Да хрен тебе!

— Э, у тебя на неё кишка тонка: там только чтобы сговориться знаешь чё надобно? — сейчас я тебе заверну задачку.

— Да что угодно! — парень снимает шлем и, видя одобрение всех окружающих (ну, припомню) , поднимает его над головой, — народ, люди добрые и двуликие, подарите от щедрот кто чем может, помогите сироте невесту добыть, отработаю, никого не обижу, или всех на свадьбу позову. Братья? — он поворачивается к своим и в шлеме начинает звенеть скидываемая монета. Наши тоже по деньгу полезли, бесстрашные. Все вы у меня... О, нашёл!

— Не-ет. Ежели бы так, то легко бы было, — смотрю на Орру, набычилась, гляди-ка, не нравится, — эту красавицу чтоб только сосватать одного золота мало, надобна чешуя с живого дракона, с нашего. Народ воинский неодобрительно гудит.

— С хвоста, — кто-то из наших, в этом шуме не понять, жалко.

— Не, с жопы! — найду, стервеца, эту самую и надеру.

— Да, правильно подсказывают, с хвоста, с места возле пятого по счёту гребня, слева, — нету у меня там сейчас чешуи. С Демоном игрался и увлёкся (это Ночкин сын, котёнку я такое имя придумал, есть за что), а он меня так здорово тяпнул, что чешую в том месте ободрал. И вроде возле нас никого не было, а в Раздай прилетел на следующий день, а там уже шутят и смеются: дракона кот за задницу цапнул. Это я мягко. Говорили то, что мол за жопу тяпнул. Между прочим, было довольно таки больно, зубы у Демона острые и челюсти тоже не слабые.

— Проще ничего и нет. Только за чешуёй и дело? И можно сговориться? — парень не отступает.

— Только за ней, родимой. Неси чешую эту и всё, считай сродственники не против, а согласие девушки уже сам, сам. Тут ничем помочь не могу, тут тебе уже думать надобно, — Орра обиженно отворачивается и утыкается в плечо Ивы. Та грозит мне и что то шепчет Орре на ухо, ничего не понимаю — для них же стараюсь?

— Всё хорошо, только одна незадачка: после того как я живого вашего дракона ощипывать начну мне уже думать нечем будет. Он же мне башку оторвёт сразу, давай что полегче, — а парень то не на шутку разошёлся, и окружающие, блин, все поддерживают: "Давай другой откупной".

— Ничего не поделать. Так я ж тебе говорил, что всё не просто, — парень не на шутку разошёлся, вон как подобрался. Ба, да он оборотень-волк! И где то я эту ауру видел, очень похоже, но вспомнить в этом гомоне никак не могу. И рожа вроде бы знакомая немного. Жаль в дракона перекинуться не могу, я бы по запаху враз вычислил.

К воину подходит Никат.

— На, держи, упёртый, — в шлем летит что-то завёрнутое в тряпицу, — но, смотри, там у неё вся семейка не подарок.

Народ затихает, когда парень на ладони разворачивает тряпку. Никат, ну, напарник называется! И когда только он её подобрать успел!

На ладони матово поблёскивает та самая чешуя, что выдрал у меня Демон. Толпа орёт почём зря, всё поле переполошили, тут уже поди не только наши.

— Лерр Эр, разрешите представиться, барон Рад. Прошу руки вашей воспитанницы.

— Не по чину. Не знаю никакого барона Рада. Вон барон Рад, — показываю рукой на первого барона. Как их мне ещё различать? Пусть хоть под номерами будут: первый, второй, может, где и третий завалялся. Надо поискать, а то вылезет в самый не подходящий момент.

К нам подходит первый барон Рад. Народу интересно, лезут прямо на лотки с товаром и телеги, чтобы увидеть.

— Это не барон Рад, риф Эр. Позвольте вам представить моего побратима принца Короны Такории Тавилета. Он тут, как вы понимаете, с неофициальным деловым визитом.

— Вилет, представляю тебе избранного защитника Великолесья — риф Эр, — улыбаясь произносит барон номер два, вот недавно я видел такую же довольную ухмылку на чьей то роже, Создатель, дай памяти. Раскланиваемся с принцем.

— Можно поинтересоваться о цели визита уважаемого принца? — где же я тебя видел, номер два.

— Скука во дворце заела, развеяться решил, да матушке опять же кой чего в подарок прикупить надо. И отцу тоже. Смотрю у вас тут есть где развлечься, да и с кем, — принц скользит взглядом по народу и напарывается, как на нож, на тяжёлый взгляд Еремея. Чего то я не понял, но по тому как они смотрят друг на друга, видятся они не первый раз. Что ещё раз подтверждает Еремей, бормоча вроде бы под нос.

— Да, и рёбра переломать, — в руках у Еремея прошлый Зямов посох, только слегка укороченный под его руку.

Принц непроизвольно немного пригибает голову, в ответ на кивок Еремея. А не воспитанник ли ты нашего многоликого волка, что так "приседаешь" по привычке.

— Раз всё всем разъяснили, то ещё раз прошу у вас, риф Эр руки дочери вашей дочери, — улыбается мне барон Рад. И ты Рад, и я рад. Вспомнил я эту рожу с улыбкой мечтательной. Аккуратно беру у него шлем, иду к тому воину, которому он (Рад) оставил свой щит.

— Подставляй свой шлем, — парень подставляет свой шлем, куда я ссыпаю всю собранную денежку и чешуйки, кидаю шлем обратно Раду в руки, сам забираю его щит, — одень, пригодится.

— Зачем? — спрашивает сотник.

— Сивый, я тебя предупреждал? Предупреждал. Я сказал, что в этом году нет? Сказал. Я сказал, что расколю череп щитом? Ну?

— Сказал, — Рад бледнеет лицом и натягивает шлем.

— Сказал. Вот и не обижайся, я слово привык держать.

Оттащили. Повисли у меня на руках и Ива, и Орра, и сотник, и Еремей.

— А вы чего, два лопуха? У них под носом в усадьбе и селе разведчик ошивается, а они ни ухом, ни, прости Создатель, рылом.

— Это ты ни ухом, ни рылом, а всем давно про них известно всё. И что нравятся друг другу, — сопит сотник, выковыривая у меня из руки щит, — да и какой из него разведчик, сопляк ещё. Я его как облупленного знаю. С пелёнок.

— А ты куда смотрел? — рычу на Еремея, — как за своими...

— Он тоже свой, чего ты взыграл? Племянник он мой, а Лисею сын приёмный. Он его вместе со мной воспитывал, когда семья брата моего погибла. Чем он твоей Орре плох?

— Рано ещё!

— Так никто и не говорит, что им сейчас надо.

— Ну и отпустите меня, не трону я его, няньки бородатые. Лучше гляньте, может пора ему пелёнку поменять.

— Не пора, — возникает этот радовальщик.

— Цыц, когда старшие говорят, — почти одновременно рявкаем мы на него все вместе: я, Лисей и Еремей. Парень мгновенно "потухает", что самое интересное, так то, что вместе с ним так же захлопывает рот и вознамерившийся что-то сказать принц. точно у него Еремей в наставниках был.

— Ладно. Ничего сейчас решать не буду. Орра! — эта ещё тут, и мамочка приёмная ей потакает, — вот поработает год, тогда и посмотрим. Да риф Рад? А, народ?

— Да, да, — мол, слава создателю, что Эр не перекинулся и не спалил нахрен, живи и радуйся, будешь новым рифом. Где то так. Ну, ну, вам с ним жить, в случае чего.

И эти, что друзья сотоварищи отрядные, зря радуются: сотник Лисей и дядька Еремей — это вам не сало с самовзгонкой. Через месяц будете как лист сухой поджарые.

Вот на том всё представление и окончилось. Мирно, но громко. Ещё, правда, мы пять дней поторговали, дождались обещанного товара от судьи, теперь уже судьи, столичного, и двинули домой. Эх, сколько же свадеб у нас в Великолесье в эту зиму будет...