Ленивый засранец

Миг спустя Лира подбросила мыском упавший дротик, подхватила, развернула нужной стороной и отправила в обратный путь. Но не в прежнего хозяина, а в самого старого, опытного и представлявшего наибольшую угрозу бойца. С тем же недоумением лысый здоровяк уставился на торчащий из груди кол и плашмя грохнулся в реку.

Тут бы эйнам включить мозги да развернуться подобру-поздорову, но жажда мести за вожака вскипятила и без того разгоряченную кровь. Сразу три кошки с неуловимо коротким интервалом полетели к ладье — первый Лира срубила на подлете, от второго уклонилась, а в третий крюк поймала свободной рукой и дернула всем весом. Незадачливый абордажник не ожидал подобного исхода, потерял равновесие и с громким ревом нырнул вслед за главарем.

Корабли еще не сошлись, а враг уже потерял двух воинов, и Лира не собиралась останавливаться на достигнутом. Когда до тримарана оставалась метра полтора, девушка без малейших колебаний перемахнула на край поплавка, где до нее мог дотянуться только один эйн, и численный перевес не играл существенной роли. Но в то же время на всей посудине не сыскать более неудобного и опасного места — узкое, скользкое от набегающих волн и непрерывно качающееся вверх-вниз, а рядом ни веревки, ни перекладины.

Как оказалось, на подобные неудобства попутчица вовсе не обращала внимания и держалась устойчивее мужиков на палубе. Один из них под свист и улюлюканье попытался уколоть наглячку дротиком, но та перехватила древко, дернула на себя — и третий эйн с воплем исчез под "бананом".

Опьяненного яростью ума хватило понять, что не стоит лезть к лейтенанту врукопашную, но прежде чем в нее полетели новые копья, Линн кувыркнулась на доски через плечо и лежа рубанула ближайшего разбойника по щиколоткам. Меховые унты не спасли от удара тяжелого пехотного меча, созданного для пробивания лат и кольчуг, эйн уронил меч, качнулся и полетел в воду.

Минус четыре меньше чем за минуту — да за такие навыки и генеральские погоны не стыдно вручить... ну, или что тут носят вместо погон? Одному Марзалу ведомо, скольких красных фурия пустила в расход, раз дослужилась до старшего офицера, но северяне всяко не чета вымуштрованным королевским солдатам.

И Лира подтвердила мою догадку, кинувшись на оторопевших врагов и мельницей вспоров глотки сразу двоим. Кряхтя и шипя ушкуйники осели на палубу, держась за горла и пуча зенки. Увидев лужи крови и обезображенных соратников, оставшиеся эйны предпочли попытать удачу вплавь и щучками прыгнули с борта. Подруга проводила их взглядом, как ни в чем не бывало скакнула обратно, застав меня за не самым приглядным занятием — я свесился по грудь за борт и блевал дальше, чем видел.

— Что с тобой? — мечница примостилась на банке и закуталась в плащ. — Качка?

— Нет... — я попытался выпрямиться, но скользнул взглядом по удаляющемуся тримарану и согнулся в новом приступе рвоты. — Я, конечно, видел расчлененку, но вживую...

Линн хмыкнула и отвернулась, разглядев нечто невообразимо интересное на залитом лунным светом берегу.

— Не ранена? — уточнил на всякий случай, помня о ее презрении к травмам.

Качнула головой.

Какое-то время мы молча отдыхали — она после драки, я после вывернутого наизнанку желудка — наслаждаясь ночной тишиной, непривычной до звона в ушах после какофонии отгремевшей стычки.

— Два-один, — с улыбкой просипел я.

Попутчица вскинула брови.

— Я тебя раз спас, а ты меня — уже второй. Так что за мной еще одно спасение.

— Просто помолчи... — девушка глубоко вздохнула и закрыла глаза. — И мы в расчете.

— Нет, так не пойдет, — зачерпнул горсть воды и прополоскал рот, сморщившись от холодной боли в зубах. — Лучше скажи, всем этим приемчикам в монастыре научилась?

— А где еще, — с легким раздражением прозвучало в ответ. — Не всем же силу посылают боги. Кому-то приходится по старинке, ручками и ножками, день за днем, год за годом...

— Тяжело было? А-то все думаю, в универ поступать или в армейку топать. Ну, по-вашему — пройти испытание в Академию магии или в королевскую рать записаться.

— Тяжело, — собеседница не стала обращать внимание на мои муки выбора. — Днем — муштра, ночью — тюрьма для малолеток. Сначала изнываешь на плаце, потом выживаешь в компании волчат, которые хотят тебя не только прирезать, — Лира зябко повела плечами. — А еще там любили пороть. Привязывали к тележному колесу, спускали штаны и розгами... Тех, кто постарше — плеткой. За особые залеты могли и кнутом побить... иногда до смерти. Порка за провинности. Порка за нерасторопность. Но чаще просто так, для закалки характера.

Я во всей красе представил привязанную к колесу подругу, которую мужик в балахоне с остроконечным капюшоном хлещет семихвосткой по голой заднице. Хоть немного отвлекся от дикарей с выпученными зенками и фонтанами кровищи из разваленных шей.

— Чего лыбишься? — девушка нахмурилась и вонзила в меня тот же взгляд, каким одаривала врага перед знатной дракой.

Признаваться было чревато, и дабы не выдать постыдную правду, выдал правду искреннюю и совершенно невинную:

— Рад, что мы снова вместе. Пусть и на время.

— Угу, — Линн прижала меч к груди и закрыла глаза. — А теперь дай наконец поспать.

Глава 9

К утру пейзаж на берегах начал меняться — войско заснеженных камней схлестнулось с редкой, но живучей травяной ратью, и ни одна из сторон не желала уступать, то атакуя, то отводя потрепанный авангард, из-за чего протянувшаяся по холмистой долине линия фронта напоминала кривую сейсмографа.

Однако из тыла уже шли подкрепления мелких кустарников, за ними высилась тяжелая кавалерия берез в черно-белом камуфляже, и вот уже от мерзлой пустоши не осталось и следа. Всюду, насколько хватало глаз, бугрились пологие холмы с ветряными мельницами на макушках, а склоны и подножья поросли ровными как газоны пшеничными полями.

Небо посветлело, утратило насыщенную синеву, а облака нагуляли толстые косматые бока вдали от могучих ветров и сбились в тучные непуганые стада, неспешно плывя над самой землей — казалось, протяни руку и оторвешь похожий на сладкую вату клочок.

Саммерен обступили уже не яранги, а стройные ряды мазанок с дымящими пучками соломенных крыш, повернув к полноводной кормилице выбеленные фасады с ярко-красными веками ставень. По узким улочкам в клубах пыли носилась беззаботная чумазая малышня, не давая несушкам спокойно позавтракать, звенели детские голоса, им вторили сердитые покрики взрослых, устало скрипели колодезные журавли, в кузницах стучали молоты, готовя к осени плуги и подковы.

Крохотные рыбацкие лодчонки старательно огибали нашу ладью, а бородатые детины с натруженными руками бросали на странных гостей подозрительные и вполне обоснованные взгляды: один в окровавленной шубе, другая в нагруднике с запекшейся коркой. Хорошо еще, Лира загодя избавилась от плаща (как вскоре выяснилось — не зря), чтобы не выдать принадлежность к мятежному генералу — мало ли кому присягнули эти хмурые ребята, и чей стяг поднят над Ангваром.

Ведь там, где тесные россыпи деревень — там жди и укрепленный город: времена нынче не те, чтобы селиться вдали от высоких стен и вооруженных до зубов гарнизонов. Ближе к полудню прямо по курсу показалась крепость на небольшом островке посреди реки. Над донжоном реяло полотнище цвета молодого вина, и девушка, едва заметив трепыхания золотого журавля на нем, выругалась и харкнула за борт.

За крепостью по обе стороны раскинулся обнесенный высоченной стеной город: на левом берегу стояли сплошь ухоженные каменные дома с черепичными крышами, выбеленными стенами и каминными трубами. По широким мощеным улицам сновали кареты, в палисадниках алели розовые кусты, а вдоль набережной гуляли чопорные дамы в пышных платьях, под руки с кавалерами в расшитых серебром кафтанах.

На правом, сплошь истыканном причалами, в грязной тесноте жались утлые срубы, покрытые гнилой соломой. Детвора в рванине гоняла по подворотням крыс (скорее всего — чумных), те застревали в растянутых тут и там рыбацких сетях, а чуть поодаль хвостатый улов жарили на вырытых в навозе ямах с углями. К покосившимся и не внушающим ни малейшего доверия стенам трактиров жались шлюхи в цветастых платьях, зазывая обвислыми прелестями молодчиков жуликоватых наружностей.

И самое удивительное (хотя, пожалуй, наоборот — закономерное) — между районами не только не перекинули завалящий мостик, но богатеи с левобережья и вовсе поставили вдоль набережной высокий кованый забор, вдоль которого вышагивали солдаты в сверкающих латах и красных плащах. Полностью, так сказать, оградились от тлетворного влияния пролетариата, за чей счет и обустроили ухоженную и безопасную крепость в крепости.

Я причалил где-то за километр от городских ворот, не желая, чтобы весь Ангвар пялился на утлое суденышко со странным и явно неполным экипажем. Ладно прицепятся к потрепанному внешнему виду, а как начнут пытать, каким-то это образом немаленькая такая посудина прибыла без весел и парусов с двумя полуживыми мореходами? А магия тут не замешана? А вы, господин хороший, не колдун случаем?

Спутница... то есть попутчица согласилась с доводом, вот только мои шуба и волчья шапка наверняка вызвали бы повышенный интерес у всяких служб и контор, чье внимание привлекать чревато, но не чесать же голышом, в конце-то концов? Да, за шпиона не примут — посчитают сумасшедшим и обваляют в перьях, а то и вовсе прирежут без долгих разбирательств.

— Как думаешь, сойду за эйна? — я закутался в мех и сделал морду посуровее.

— Только если побреешься. — Лира протянула кинжал — тот самый, которым хотела укоротить мне пальцы, и медную полированную пластинку вместо зеркальца.

Откуда, спросите, у нее зеркальце? Да у любой девушки есть зеркальце, вы чего.

Хоть лезвие чертовски острое, бриться без пены тот еще ад, но пара свежих ссадин не сильно изменили мой побитый, бледный и осунувшийся лик, скорее наоборот — сделали более аутентичным, соответствующим замызганным шмоткам.

— В общем, я северный купец, а ты моя проводница. Откуда кровь? Разбойники по дороге напали.

На том и порешили.

* * *

Вблизи стены казались еще выше, и чтобы разглядеть украшенный зубцами боевой ход пришлось до хруста в шее задрать голову. Судя по ширине ворот и ведущей к ним дороги, до войны здесь шла бурная торговля, но теперь караваны купцов измельчали, а редкие крестьянские телеги старались покинуть Ангвар задолго до заката, когда правый берег превращался в настоящую бандитскую вольницу. По той же причине еще недавно гомонящий днем и ночью порт превратился в безлюдное нагромождение складов, заунывно скрипящих на ветру.

Упадок и апатия отражались даже на стражниках — сонным от безделья воинам было откровенно начхать, кто мы такие, откуда пришли и не нуждаемся ли в помощи. Не синие ублюдки — и хрен с вами, платите мзду и добро пожаловать. Разумеется, к богатеям так просто не пропустят, да я и не собирался шастать по элитному району в шубе на голое тело и без гроша в кармане.

Сразу за воротами раскинулась торговая площадь — вернее, жалкий отпечаток ее былого величия. Из длинных рядов лавок и шатров, где предлагали товары со всей страны и заграницы и неиссякаемым потоком из кошеля в кошель сыпалось золото, остались три кривые телеги, с которых боязливо озирающиеся бородачи сбагривали прошлогодние припасы: лук, сушеные травы, соленья. Ни мяса, ни колбас, ни сколь-нибудь приличной жратвы... Хотя какое тут приличие, если неведомые вандалы выкопали всю брусчатку до последнего камешка, и после первого же дождя засыпанная мусором и шелухой земля превратится в зловонную трясину.

Второй, как сказала Линн, по величине город королевства выглядел как после эпидемии. Средневековый фэнтезийный постап — иначе и не скажешь, не хватало только шаркающей по углам нежити. Стараясь не оборачиваться и не таращиться на открывшееся великолепие, мы прошли мимо кособоких хибар, стаек грязных детей и не менее грязных взрослых прямиком к усыпанному костьми и чешуей берегу. Насладились ароматами вяленой рыбы, конского навоза и тухлятины, поймали несколько угрюмых взглядов из подворотен. Зуб даю, на нас не напали лишь потому, что приняли меня за шамана, а в подруге по выправке и чеканному шагу распознали опытную солдатку.

Остановились на шатком причале, возвышающемся над Саммерен подобно эшафоту, проводили усталыми взглядами перевернутую кверху килем лодчонку. Мусора, к слову, плавало не очень много — в основном всякие объедки и щепа, но вода в черте города сменила цвет с темно-синего на кофейно-коричневый и в составе "красителя" сомневаться не приходилось.

Дующий от реки ветерок принес не свежесть, а смрад прокисшей помойки, и на долгое прощание не осталось ни сил, ни желания.

— Всё, — коротко произнесла Лира, и это слово не требовало каких-либо пояснений.

Всё, здесь наши пути расходятся. Всё, дальше каждый сам за себя. Всё, мы расстаемся навсегда.

— Не передумала? — с легким огорчением спросил я.

Секунда колебаний и резкий как удар кнутом и такой же болезненный ответ:

— Нет.

Девушка порылась в кармане и протянула серебряную монетку — одну из тех, что я накопировал в Дюнвике.

— Наколдуешь сколько надо. Прощай.

Попутчица даже на меня не взглянула. Шагнула прочь и растворилась за домами — вот была, а вот и след простыл. Линн можно понять, все-таки она лейтенант мятежного генерала и у нее своя цель — свергнуть Забара ради мира во всем мире... или зачем там вообще бунты устраивают? Меня же ждала долгая дорога домой, которая рано или поздно приведет в стан врага, ведь самые могучие колдуны окопались в Герадионе, а столица под пятой законного (вроде бы) наследника. Как ни печалься, как ни кручинься, а не судьба нам с Лирой сойтись и не ждет нас в конце "и жили они долго и счастливо" — слишком разные пути, слишком разные характеры.

Если я насовсем лишусь дара и не смогу найти портал в свое измерение, то обучусь какому-нибудь непыльному ремеслу вроде гравировки или ювелирного дела, открою небольшую мастерскую прямо в доме и в свободное время буду посиживать на крыльце с бутылочкой вина и грустить об упущенных возможностях. Однажды мимо пройдет волшебник в серой хламиде и остроконечной шляпе, бросит в мою сторону ехидный взгляд и пойдет себе дальше, постукивая посохом.

Лира же найдет свою смерть на поле боя — тут к гадалке не ходи. Спокойная мирная жизнь — это яд для такой бой-девицы, и только в глупых наивных сказках принц берет в жены служанку, а великая воительница идет под венец с ленивым домоседом. В реальности же королевы воинов встречаются с богами войны, а полурослики, даже самые храбрые и отважные, спасшие весь мир от зла, сходятся отнюдь не с эльфийскими дворянками.

Бывают, конечно, исключения, но они лишь подтверждают правило. А, плевать... Это жизнь, детка: бей — или убьют, бери — или отберут, соответствуй — или не жалуйся.

И все равно саднящая тяжесть на душе, будто потерял что-то важное и дорогое сердцу.

Я вздохнул и провел по монетке большим пальцем. На ладонь сползла вторая — точно такая же, и никакой оценщик не заметит подвоха. Нащелкать сто штук, обменять на золотой, нащелкать сто золотых, а потом и на тот берег можно. И все по новой?