Ролевик, Ветка "Паладин"

Его глаза рассматривали меня презрительно, видимо, он таки нашёл себе цель.

— Хорошо! Допустим, мы видели, как Вы фехтуете! — Тут он опять недвусмысленно указал взглядом на мешок с костями и прахом своего родственника. Пара оруженосцев из его свиты ухмыльнулась. Странно, кстати, что их допустили до общей трапезы.

— Ох, ну что Вы, я мог бы и лучше, сэр Конрад может подтвердить! — Здесь Дер-Борбрь скосил взгляд на сэра Конрада и без комментариев продолжил, — А вот, как Вы держитесь в седле, сэр рыцарь?

— Сэр паладин-рыцарь. — Поправил его я — Держусь не дурно, как собака на заборе. — Тут зал грохнул от хохота. Гусарский юмор здесь в почёте.

— Лично я считаю, что Вы, сэр Томас, подлый трус и родились не от мужчины. — В зале повисла зловещая тишина. Сэр Конрад, да этого с благодушием наблюдающий за этим действием, сейчас сел ровнее, уперев правую руку в колено.

— Как это понимать, сэр Дер-Борбрь? Вы пытаетесь оскорбить нашего спутника, который своим благочестием и хладнокровием не уступит ни одному из моих сыновей? — Тут стоит заметить, что сыновья сэра Конрада считались вторыми бойцами во всей северной Марке. Первым, конечно, был их отец, не зря же он был приближен ко двору корола?!

— Это следует понимать сэр Конрад, что Вы и Ваши сыновья: великие воины, но сейчас Вы пригрели змею на груди! — В это время Неррут смотрел на Дер-Борбря недоуменно. Кровь бросилась в голову молодого рыцаря, грозя выплеснуться потоком бранных слов.

— Сэры! — спокойно прервал я их — Всем давно известно, что на моей родине принято биться пешком, но если сэр, как Вас там? А.... Не важно, так вот, если этот муж желает, можно пройти к барьеру. Сэр Гольт! Сэр Хельг! Сэр Неррут! Не могли бы вы стать смотрящими с моей стороны?

Все три рыцаря ответили утвердительно, а я сидел всё так же, не смотря на Борбря. Нет, он меня не задел, но статус обязывает. Да и не очень это будет сложно, так как тут важнее просто точно прицелиться и крепко сидеть, зацепившись за стремена ногами.

Дер-Борбрь попросил стать смотрящим сэра Конрада, и тот ему не отказал, так как формального повода не было.

Сшибку назначили на рассвете, как принято. Правда, Борбрь настаивал тот же час провести дуэль и разобраться, но сэр Конрад ответил твёрдым отказом, мотивируя это тем, что местный монашек уже спит, а без благословления ни один поединок не считается законным.

Ночью я спал прекрасно, на сеновале, вдали от клопов и запахов, что ещё можно сказать? Да ни чего, я так полагаю. К моим чудачествам все относились снисходительно, а после стычки с оборотнем, даже без шуток.

ТопХельм

Утро выдалось свежим, даже приятным. Дыхание осени здесь, как это ни странно, ещё не ощущалось, хотя, прохладный ветер не давал забыть о близком конце северного лета.

Монах-отшельник, сухонький старичок, сказал, чтоб бились мы тупыми копьями, а после только булавами со скруглённой боевой частью. Все конечно недоумевали от такого указа, но потом монах показал копию очередного эдикта Папы, ратифицированный королом, где утверждались правила поединков чести, а так же турниров и прочих 'молодецких забав'.

Конечно, и король такой же рыцарь, как и любой другой граф, барон и герцог, да только идти против его слова, всё-таки никто пока не решался.

Делать нечего. Ордалии отложили ещё, пока найдут всё необходимое.

Солнце ещё не успело подняться высоко, и я спокойно мог смотреть на него, не щуря глаз. Хорошее место для наблюдения за восходом я нашёл у одного забора: там было солидное бревно, что-то похожее на липу, небольшое возвышение и полное отсутствие ветра.

Эту идиллию нарушил сэр Хельг, подойдя с прямым вопросом:

— Сэр Томас! Вы же действительно на коне не умеете ездить! — Сказал недоумённо, — Да и шлем какой-то странный у Вас.

— Ерунда. А что с ним не так? — Сказал я, рефлексируя и абстрагируясь, прошу простить за столько явные жаргонизмы.

— Да как Вам сказать... — Тут он замялся, а, ладно! Какая разница? Борбрь не кажется мне опасным противником.

Но вот, всё требуемое нам принесли. Я облачился в кольчугу, горжет, поножи-саботоны, то есть всё как всегда. На торс бы ещё чего-нибудь, а то все рёбра может переломать, но буду надеяться на щит и точность своего удара.

Впервые я надеваю в бою свой новый шлем. Подкладка, подшлемник и приблица — всё сидит, как положено. Мой топхельм тут же мне пристегнул к горжету один из слуг, как-то странно на меня косясь.

Мой противник был экипирован куда лучше: в шинно-бригантинном доспехе с большим треугольным щитом с полукруглой выемкой для копья. А на голове у него тоже был горшок, только не как у меня, а 'жабья голова'.

Распорядитель турнира, сэр Конрад дёт отмашку, я трогаю шагом своего коня. Чуть привстаю в седле, группируясь и целясь в сорвавшегося с места сэра Борбря, скачущий на тяжеловозе. Даю ещё шпор своей коняшке, уже рысью скачем.

Как мне потом рассказывали, я попал по самой макушке сэра Борбря и тот вывалился из седла мигом, вскочил, правда, на земле же стянул шлем. Ну, как вскакивая, вставая, всё-таки возраст.

А сам я каким-то чудом распластался на крупе своего коня, не упав. Щит я выронил, копьё потерял, но я в седле. По правилам это считается победой. Похоже, я сломал себе шею и проломил голову, хотя, есть вероятность того, что я преувеличиваю.

А последнее что я помню это: Дробь копыт коня противника. Вот он откинул голову чуть назад, чтоб в прорезь в шлеме не попал наконечник, но ведь бьёмся же тупым оружием? Я попытался увернуться от копья сёра Борбря, удар, небо сквозь прорезь в шлеме. Не могу дышать, темнота...

Мне снился туман.

Туман

— Нет, ты только на него посмотри! — Прошипел мерзкий голос. Да чёрт с ним, с голосом! Когда он произносил слова, раздавался противный механический писк. Точно таким писком сопровождалась работа лучевой трубки кинескопа телевизора. Да и новые жидкокристаллические панели не миновал сей недуг. Постоянно, кинескопный телевизор, когда работал, пищал, а ЖК, когда был выключен.

И сейчас этот писк выводил из себя! Хотелось найти источник этого гадостного звука и разрубить мечом! Мечом?

На портупее слева, как ему и положено, висел мой меч. Обугленное яблоко тихонько ткнулось мне в ладонь, просясь. Я взялся за рукоять, меч стукнулся в стенки ножен и со скрежетом камня по железу покинул своё убежище. Вид был его жалок, обломанный конец сверкал как мутное стекло. Но он по прежнему был мечом.

Я оглядел себя — моя обычная одежда. Штаны, аутентичные, сапоги местные, до колена, плащ серый с красным крестом. Вот только шлема не было и щита.

Потрогал голову — перчатки, мммать! Грязные. Взял меч в левую руку, только всё было каким-то медленный, как в воде. Стянул перчатку с правой руки, ощупал лоб, виски, затылок: повреждений нет. Помотал головой — медленно всё, но голова не кружится.

Огляделся в поисках источника противного звука, но везде был только белёсый туман, но сырости в воздухе не ощущалось. Посмотрел под ноги — песок очень липкий, сразу облепил мою обувь толстым слоем, но абсолютно сухой. Я сделал пару шагов, как против урагана, но ощущения были несколько иными. Словно, это не сопротивление среды, а при моём движении возникает электромагнитная или волшебная сила, которая действует на каждый кубический миллиметр моего существа и создаёт противосилу пропорциональную моему усилию. Очень не обычное ощущение.

Дышал я с трудом, буквально вдавливая в себя каждый глоток холодного и сухого воздуха. Обернувшись, я и увидел свои следы: они отпечатались чётко и ровно, даже края следа не обвалились. Мда, интересная местность, идеальная для хранения чего-нибудь. Например, предметов из камня. На счёт железа не знаю, но то, что песка тут уйма, говорит о благоприятных условиях для этого дела. По крайней мере, если условия здесь не меняются.

Писк усилился, став и вовсе нестерпимым для меня. Зажав уши руками, в левой всё так же был зажат меч, я пошёл на источник. Через несколько шагов я понял, что задыхаюсь, но впереди показалась странная конструкция. Состояла она из мегалитов, вычурной формы очень тонких плоскостей из всё того же камня. Конструкция была какой-то хаотичной, но меж тем, явно чувствовалось, что здесь всё на своих местах.

Я вступил на ровный пол из чёрного камня с белыми прожилками и пошёл сквозь ряды мегалитов, затем странных футуристических кустарников из камня, хотя похожими на кустарник их делало лишь моё воображение.

В какой-то момент я вычислил источник этого гадостного звука. Им оказался очередной кустарник. Я тронул листья его, и меня словно обожгло, но не руку, а всё тело сразу. И по кисти стал расползаться синяк, ровный и не хороший. Вибрирует он что-ли?

Тогда я, морщась, надеваю рукавицу из стёганки, ведь именно вибрацию она и должна гасить? Меч я вложил в ножны и снова дотронулся онемевшей рукой до листка. Меня опять дёрнуло, но на этот раз куда меньше. Звук резко сбавил частоту и стал более басовитым. Дотронулся левой рукой, почти не дёрнуло, а звук стал медленным и размеренным.

Вдруг, я почувствовал, как стал вибрировать мой меч. Он прост танцевал в ножнах. Тогда я его вытащил и поставил на пол. Ничего. Прижал сильнее. Опять ничего.

Тогда я засунул его в кустарник и там меч опять стал вибрировать. Но изменилась частота звука и самого кустарника, листки вдруг повернулись в другую сторону, а меч скатился на пол.

В этот же миг пол, мегалиты, кустарники стали звучать в унисон, выбирая общую частоту. Это было что-то очень страшное! Всё тело моё ломало, из носа пошла кровь, но я, стараясь не зацепить листья каменных цветков, подхватил носком сапога меч и вытащил его оттуда. Один раз я его уже бросил, на этот раз нет.

Подхватив вибрирующий меч, я стал продираться сквозь неизвестное мне поле, но далеко я не убежал: я вылез только из строения и упал.

Но как только я покинул эту огромную систему камертонов, они перестали быть мне слышны, даже вибрации не почувствовал. Но я видел, сквозь туман, что отступал от строения всё дальше, как листья и мегалиты стали уже зримо колебаться, а некоторые особо тонкие и хитро искривлённые плоскости разлетались в пыль.

Противодействующая движению сила взросла в разы, и теперь я уже точно задыхался. Я пополз, на руках и коленях тут же наклеился песок просто огромными ломтями, но я продолжал ползти, зажав в левой руке меч.

Как я прополз ещё какое-то количество шагов, я не понял, но прополз. И здесь дышать легче стало так резко, что я поперхнулся воздухом и пылью и ещё пять минут не мог откашляться.

Я встал. Здесь песок был нормальным песком: сыпучим, но очень мелким. От каждого шага пыль поднималась просто жуткая. Глаза застилал пот, дышал я сквозь зубы, голова существовала отдельно от моей головы. Причём зрение периодически куда-то пропадало. Я сделал шаг и услышал опять этот противный голос:

— Так, здесь теперь порядок, ладно, можно сказать, что ты у нас слесарь наладчик шестого разряда. — И мелко хихикает. Вот, скотина.

Я упал на левое колено, а затем решил не бороться с силой притяжения и сел прямо на песок. Холодный, блин. Серый песок, холодный туман. Вдруг туман резко поредел и я на краткий миг увидел гротескно-искревлённое изображение местности. То есть, если бы средневековые карты обрели объём, то они бы именно так бы и выглядели. Но я ничего не заметил, кроме тьмы кругом, каких-то строений, таких же или похожих на моё. Бросились в глаза пирамиды, но оценить их масштабы я не мог, так как всё объекты, что успел увидеть, были лишь проекциями таковых. Их размеры и расстояния меж ними оценить я мог.

Наваждение пропало, как и голос. И меня поразила та тишина, что гремела здесь. Стало вдруг очень спокойно. Я встал, отряхнул штаны и шагнул в свою постель, где у меня жутко болела голова, а монашек читал молитву на исцеление.

Я обвёл муторным глазом обстановку комнаты, точнее кельи, где я лежал. Нормально, но тело всё равно чешется. Значит, проснулся.

Конец квеста 'Трит-бург'

Надо мной склонился тощий монах и водил по часовой стрелке рукой, читая требник по памяти. Монах был одет в чёрную, очень грязную рясу. Волосы волосами назвать было трудно: засаленные сосульки. Но самое главное — глаза. Глаза у него были чёрные-чёрные, но светились, меж тем, светом и спокойствием. Ряса висела мешком на его высокой фигуре, как дерюга на чучеле.

Сама келья была с низким, сводчатым потолком, стояли книги на полках и письменном столе. Однако, можно заметить следы активное работы хозяина этой комнаты. Например, наплывы воска в местах вечного стояния свечей, горы перечитанных и переписанных бумаг. Одного только не было: не было запаха нечистот. Да и сам брат монах, несмотря на неряшливый вид, на бомжа не походил, в отличие от франкцисканских монахов местного большого монастыря.

— Лежи спокойно, брат, тебе рано ещё двигаться! — Сказал он. Я и сам чувствовал, что дёргаться мне не следует. Отметил, что почёсывание по телу ползает за рукой монаха. Значит, это не 'мурашки'.

— Это не то, что ты, быть может, подумал. Он создал не только внешнюю оболочку человека, что мы осязаем, но и не осязаемое тело — дух. Сейчас я прошу именем Его твоё тело восстановиться, брат-паладин.

Вместо 'спасибо' я, почему-то сказал другое, видимо хорошо меня стукнуло.

— Святой брат! Я согрешил! — вот такие вот слова. Ну, если вам не понять, то и не нужно, просто так, некоторым людям легче.

— Что за грех? Исповедуйся мне. — Ответил мне брат. На его лице не дрогнул ни один мускул, и это означает, что монах правильный, ибо только правильные монахи и клирики радуются тому, что человек раскаялся.

— Я впал в гордыню. — Нет, ну на самом же деле! Если, конкретно Вам, гипотетический читатель, не нравится выражение 'впал в гордыню', то замените его 'недооценил противника'.

— Это очень частый грех среди твоих и моих братьев, что защищают веру Креста с мечом в руке. И это очень хорошо, что ты покаялся. — Вот ведь, а?! Нормальный дядя оказался, без пафоса и серьёзно он мне это сказал. Истинно верует в то, что говорит, не зря такой худой и живёт в полной, скажем так, дыре.

Я закрыл глаза, полностью расслабившись, на душе действительно стало легче.

— Спасибо. Dixi et animam levavi*, брат

— Absolvo te**, брат паладин. Спи крепко, твоя вера ещё послужит ad maiorem Dei gloriam

* * *

. — это он так скаламбурил, чтоб меня развеселить.

Я заснул, но не надолго. Ко мне пришёл Неррут. Держался он спокойно, словно я всё также стою перед ним совершенно здоровый и невредимый. Зашёл он, конечно, не апельсины мне занести, а спросить, что делать в такой ситуации.

Я попросил принести и подать мне мои вещи. Какие-то служанки, особо робеющие перед святым братом-монахом, который встал в стороночку, принесли мои вещи. Неррута я попросил достать мою папку, где хранится дневник моих странствий по этому миру, и подать её мне.

Там лежало письмо отца-настоятеля Адалана. В том письме я корявым почерком написал приписку, что возложенную на нас обоих, меня и Неррута, миссию довершит брат Неррут. Сделал я это подозревая, что настоятель может придраться к форме исполнения нашего договора, и этим я сразу объяснил свою точку зрения и суть своих претензий, в случаи конфликта. Франкцисканцы те ещё скряги и сутяги.