Последний шанс(41-76)

Все ближе был судьбоносный август. Дипломатическая служба Рейха все откровеннее набивалась на переговоры. Наступала пора окончательных определений и принятия важнейших стратегических решений.

Глава 55. Пакт Молотов-Риббентроп

20 августа Сталин получил от Гитлера телеграмму, в которой тот просил не позднее 23 числа принять министра иностранных дел Германии с целью заключения полномасштабного договора о ненападении. Сталин незамедлительно ответил согласием. Риббентроп прибыл в Москву в надежде на быстрое достижение договоренностей. Время стремительно утекало. Гитлер приказал начать наступление на Польшу не позднее 1 сентября, и Германии кровь из носу было необходимо заручиться если не поддержкой СССР, то, как минимум, гарантией его невмешательства.

В свое время мне приходилось читать довольно много всевозможных спекуляций по поводу знаменитого пакта Молотов-Риббентроп. Кто-то называл его санкцией, выданной СССР Гитлеру на начало Второй Мировой, кто-то с пеной у рта доказывал, что СССР всего лишь стремился себя обезопасить и выиграть время. Сейчас, находясь фактически в гуще событий и имея возможность вникать не только в обстановку, но и логику мышления советского руководства, я стал на порядок лучше понимать происходящее. Для того, чтобы разобраться в ситуации, стоит рассмотреть ее с разных сторон по возможности беспристрастно, а также признавая за всеми участниками переговоров и последующих решений право на здравый смысл и способность к логичной и адекватной оценке обстановки.

Итак, начнем с того, что всем действующим лицам было прекрасно известно, что ни одно небольшое государство Европы в случае полномасштабного конфликта не сможет сохранить свою независимость. То есть вопрос изначально не мог ставиться в плоскости, надо или не надо было захватывать Прибалтику или Западную Украину и Белоруссию. Надо или не надо было воевать в Финляндии. Все эти государства УЖЕ существовали на карте мира номинально и до поры, до времени, даже, если они сами думали на тот момент иначе. Фактически вопрос ставился таким образом, или СССР, оставаясь в собственных старых границах допускает, что все остальное становится Германией, причем, еще до начала войны с нами, либо эти территории становятся частью СССР. Всем желающим предлагается простой выбор побывать в шкуре Сталина в обоих вариантах в первый день войны. Учитывая при этом, что помимо собственно территории и протяженности границ, с которых может начаться война, немалое значение имеет объем ресурсов, становящихся доступным одновременно с этими территориями.

Второй момент, который следует принять во внимание, это то, что фактически все территории, которые в моей реальности по договору с Германией отходили в зону влияния СССР фактически являлись территориями Российской Империи, ранее утраченными в результате Первой Мировой войны и последующих событий. То есть СССР лишь возвращал себе то, что в силу слабости вынужден был уступить двадцать лет назад. И то не полностью. Германия получала право на занятие территорий до так называемой линии Керзона, определенной по итогам Первой Мировой.

Третий немаловажный момент заключался в том, что отношения между СССР и Польшей было крайне трудно назвать дружественными. Скорее существовала огромная опасность договоренностей между Германией и Польшей о совместном нападении на СССР, и таковые планы на самом деле существовали и рассматривались обеими странами. И не заслуга СССР в том, что они не сбылись. Участвуя в разделе Польши, Советский Союз лишь уменьшал возможность негативных для себя последствий такого альянса Польши и Германии.

Конечно, Сталин и другие руководители СССР прекрасно отдавали себе отчет в том, что ликвидация нейтральных стран между границами Союза и Германии означает повышение вероятности внезапной войны, но точно также они понимали и то, что соглашением выигрывают существенное время для подготовки к ней. Цели Гитлера были довольно прозрачны. Он страховался от войны на два фронта, ликвидируя возможный плацдарм против себя со стороны Польши с участием английских войск.

В целом, как я ни крутил ситуацию, как ни пытался рассмотреть какие-либо альтернативные варианты в случае отказа СССР от заключения договора с Германией, мне не удалось найти ни одного, перспективы которого для СССР смотрелись бы предпочтительнее.

Впрочем, кое-какие отклонения от свершившегося в моей реальности, все же произошли. И не без моего участия. Сталин сначала с удивлением, а затем с пониманием отнесся к предложению о создании между нами и немцами существенной демилитаризованной зоны. Такая зона должна была предотвратить неожиданное нападение двумя годами позже.

Это предложение несколько осложнило процесс переговоров с Риббентропом, но после нескольких его консультаций с Берлином все же нашло поддержку и у немецкой стороны. Ведь наличие зоны, на которой запрещалось размещение ударных сил договаривающихся сторон, в текущий момент в большей степени работало на интересы именно Германии. Это позволяло ей уменьшить количество сил, расположенных непосредственно вдоль границ СССР, и меньше опасаться неожиданного удара в спину.

В результате стороны пришли к тому, что относительно линии разграничения зон ответственности в каждую стороны определялась зона шириной от ста километров на севере до ста пятидесяти километров на юге, в которой каждая из них могла содержать лишь полицейские части для поддержания порядка. Эти власти были численно ограничены ста тысячами человек, вооружение которых не предусматривало авиации и бронетехники. Нарушение этого условия допускалось сторонами только в течение первых двух недель от момента выхода к обусловленной договором границе. Этот срок давался на поиск и полное разоружение возможных польских частей. Контроль за соблюдением договоренностей осуществлялся наблюдательной авиацией обеих сторон, которой разрешалось залетать за границу раздела не более, чем на 10 километров. В случае существенного превышения этого расстояния самолет мог считаться нарушителем и быть сбитым силами ПВО. Все прочие положения договора и секретных протоколов к нему остались фактически без изменений.

Документы были подписаны Молотовым и Риббентропом 28 августа.

Второе серьезное отличие от происходившего в моей истории было полностью скрыто от глаз какой-либо общественности, но имело не менее, а скорее даже более важные последствия для отдаленного будущего. Выяснив, что секретную почту можно доставить в Варшаву за три дня, утром 28 августа, еще до подписания договора Сталин вновь пригласил к себе ребе Шнеерсона.

Довольно быстро покончив с вежливой преамбулой, Сталин перешел к основной теме.

— Товарищ Шнеерсон. Как Вы отнесетесь к тому, что Советское правительство в очередной раз окажет неоценимую услугу еврейскому народу СССР?

От такого начала предметной беседы ребе слегка опешил. Еще до встречи, получив на нее приглашение, он не раз задавал себе вопрос о возможной цели беседы, но так и не пришел ни к чему конкретному. Однако опытный переговорщик пришел в себя довольно быстро и решил отшутиться, чтобы лучше сориентироваться в обстановке..

— Разумеется, с неизменной благодарностью всего еврейского народа, которая не будет иметь границ в разумных пределах, товарищ Сталин.

Сталин расхохотался. — Да уж, знаем мы эти ваши разумные пределы, как бы мы еще должны не остались. — Но тут же мгновенно посерьезнел и произнес. — Товарищ Шнеерсон, а как Вы отнеслись бы к предложению быстро и существенно увеличить население Крыма и Сахалина за счет представителей Вашего народа? Нет-нет, я не имею в виду какую-либо принудительную высылку евреев из центральных или иных областей СССР. Видите ли, в чем дело. Через 3-4 дня Германия начнет войну против Польши. Учитывая разницу военных потенциалов сторон, есть все основания полагать, что война будет очень скоротечной. Польская армия будет разгромлена двух-трех недель. Но не менее вероятным является и то, что знаменитое польское упрямство сделают эту войну крайне ожесточенной. В результате есть опасения, что всю вину за большие потери в своей армии Гитлер захочет возложить на евреев. Вы же должны знать, как именно он относится к людям из Вашего народа. Наши аналитики прогнозируют настоящий геноцид против евреев. Если в самой Германии Гитлер еще вынужден был проявлять определенную сдержанность, то в Польше он развернется вовсю. А ведь в этой стране проживает, насколько мне известно не один миллион евреев. Как Вы думаете, не будет ли этим людям безопаснее, скажем на Сахалине? Я уже не говорю про Крым.

— Насколько эта информация точна, товарищ Сталин, и что именно можно сделать в этой связи? — на ребе не было лица. Он на секунду представил себе масштабы возможного бедствия и то, что теперь это становится его личным бременем. — я могу обеспечить информирование польских раввинов в течение нескольких дней, но мне трудно представить, что можно сделать дальше?

— Предложите всем, кто Вас интересует, с началом боевых действий, раньше все равно не поверят, как можно быстрее переместиться в восточные районы страны. В идеале восточнее Вильно, Белостока, Бреста, Львова. Есть основание думать, что на восточный берег Буга немцы не перейдут.

— ??????

— Западные Белоруссия и Украина это советские территории, которые были временно утрачены после Революции. Германия с пониманием относится к интересам СССР в данном вопросе. Восточные территории будут в течение месяца заняты советскими войсками.

— И Вы сможете гарантировать всем людям беспрепятственный проезд во внутренние районы СССР?

— Скажем так. Через систему фильтров они, безусловно, пройдут. Но обещаю, что все, за кого Ваша община поручится и примет на себя ответственность, будут отпущены в Крым или на Сахалин. Второе более желательно, но думаю, что по данному вопросу мы сможем найти общий язык. Хотя с моей сторон будет еще одно требование.

— Внимательно слушаю, товарищ Сталин.

— Из тех семей, которые пройдут Ваш отбор, мужчины от 20-ти до 45-ти лет должны будут остаться в западных районах. На этих условиях их семьям не только не будут чиниться какие-либо препоны по переезду в Крым и на Сахалин, но советское правительство даже окажет им некоторую материальную помощь на обустройство. А мужчины должны будут остаться, чтобы с оружием в руках быть готовыми встретить врага, если Германия вздумает напасть на СССР. Срок службы если войны не будет, определим в два года. Да, и еще. В течение первых трех лет все перемещенные люди будут иметь кандидатский гражданский статус. Впрочем, по желанию, они могут оставить себе и статус беженцев.

Ребе сидел очень задумчивым. Фактически косвенно Сталин только что рассказал ему о наиболее вероятных сроках начала Мировой войны. Причем, не только в Европе, но и с участием СССР. Итак, 3 дня и примерно два года. То, что делает Сталин, это поистине царский подарок. Они смогут не только серьезнейшим образом укрепить общины в Крыму и на Сахалине, но и получить существенный материальный приток средств. Польские евреи в основной своей массе люди не бедные. Ну а то, что кем-то придется пожертвовать, отправив на войну, так ведь теперь это уже будет не чужая война. Впервые ребе задумался о том, что считает СССР, как минимум, не чужим государственным образованием.

— У меня нет слов, товарищ Сталин, чтобы выразить Вам мою благодарность. И я уверен, что благодарить Вас будут еще десятки, если не сотни тысяч других евреев. Это огромный аванс, который мы обязательно отработаем на благо СССР. Но по одному пункту я бы хотел немного изменить Ваши условия, если это возможно.

— Что Вы имеете в виду, товарищ Шнеерсон?

— Я бы просил Вас отправить на Сахалин полные семьи, если это возможно. Или, как минимум, не менее одного мужчины указанного возраста на семью. Все-таки там условия проживания пока не столько легкие, как в Крыму, да и община поменьше и послабее. Мужские руки будут очень востребованы.

— Думаю, мы сможем с Вами договориться, давайте сначала увидим реальную картину и не будем делить шкуру неубитого медведя. Я рад, товарищ Шнеерсон, что Вы правильно оцениваете значение переданной Вам информации и уверен, что Вы сможете правильно ей распорядиться. А сейчас не буду Вас больше задерживать, Вам наверняка не терпится поскорее связаться с Вашими польскими товарищами.

Проводив взглядом Шнеерсона, Сталин набрал Меркулова.

— Он только что вышел, давай людям отмашку, только смотри, чтобы не засветились. Отчет у меня на столе через три дня.

Положив трубку, Сталин некоторое время задумчиво сидел, глядя в одну точку. В голове беспокойной чередой проносились различные мысли. Правильно ли он сделал, проинформировав евреев, и не аукнется ли это СССР приближением войны с Германией? А если нет, но не получит ли он в итоге большую головную боль в связи с увеличением в стране и так не самой малой численности этого беспокойного и ненадежного племени? Может быть стоило оставить все как есть и не искать приключений на свою задницу? С другой стороны, именно массовая резня евреев в Польше, совершенная руками Гитлера, но по сути устроенная самими еврейскими кланами Англии и США, предопределила очень многое в послевоенной истории Алексея. Многое из того, чего всеми силами стоит избежать здесь. А значит все сделано правильно. Заодно посмотрим, как именно распорядится информацией этот хитрый раввин. Не уйдет ли информация куда-либо еще, кроме Польши? Например, в Лондон?

Сталин откинулся в кресле и расслабился, пора выкинуть этот вопрос из головы. Через час уже идти на подписание договора с Германией, а помимо этого есть и куча других не менее важных вопросов. — А все же интересно, чем Гитлер обоснует необходимость польской оккупации. Разведка сообщает, что операция назначена на 1 сентября. Причем, даже перенесена на этот срок с 26-го августа. А пока вроде бы все спокойно и никакой особой напряженности на границе по сообщениям мировых СМИ не чувствуется. И не наши ли затянувшиеся переговоры являются причиной переноса операции?

Гитлер не изменил себе и обставил начало военных действий тщательно продуманной провокацией. Для оправдания агрессии против Польского государства германское командование поручило СД, лично Рейнхарду Гейдриху и Генриху Мюллеру организовать провокацию, которая позволила бы переложить ответственность за начало военного конфликта на поляков.

22 августа, фюрер нации на совещании с высшим генералитетом вермахта заявил, — Я дам пропагандистский повод для развязывания войны, а будет ли он правдоподобен — значения не имеет. Победителя потом не спросят, говорил он правду или нет. Для развязывания и ведения войны важно не право, а победа.

К середине августа была подготовлена операция под названием "Консервы". Из концлагеря, в окрестностях Ораниенбурга доставили 13 уголовных преступников, осужденных к смертной казни за тяжкие преступления. Каждому из них было обещано освобождение, после завершения операции. Им выдали польскую военную форму и приказали облачиться в нее, после чего каждому сделали наркотическую инъекцию которая привела их в бессознательное состояние. В восемь часов вечера 31 августа отряд штурмбанфюрера СС А. Нойжокса "захватил" радиостанцию у Глейвица и передал в эфир заранее подготовленную 10-минутную радиопередачу на польском языке.(Текст был следующего содержания: "Граждане Польши! Пришло время войны между Польшей и Германией. Объединяйтесь и убивайте всех немцев"). Затем, обстреляв стены и окна здания и оставив тело убитого заключенного, одетого в польскую форму, покинул здание.