Соболь заметил, что, когда девушка потянулась за стрелой, остальные её товарки сделали тоже самое. Он сам был неплохим лучником, его с детства учила этому мать и сразу понял, что эти девушки обращаются с луком, намного лучше, чем он. Он едва заметил, как у них мелькнули руки и на тетиве уже лежали стрелы. 'Значит, она хотела только напугать, — понял он. — Иначе, Гром и слова не успел бы сказать, а стрела уже торчала бы в горле. Интересная здесь компания. И кто эта Веда?'

Толпа расступилась, по живому коридору шла старуха. Откуда она появилась, Радан не заметил, отвлекся на амазонок. 'Похоже, это и есть Веда, перед которой Алмаз должна отчитываться', — подумал он, разглядывая живописную гостью. Она была очень старой — клюка в руке была совсем не декорацией, старуха опиралась на неё и медленными шажками приближалась к всадникам. Алмаз сразу спрыгнула с лошади и, бросив поводья стоявшим рядом людям, поспешно направилась навстречу. Вслед за атаманшей спешился весь отряд.

— Вернулась? Голова-то еще на плечах? Или отрубили в городе?

Голос был таким, каким и должен быть у такой старухи — дребезжащим и тихим.

— Здравствуй, Веда. Спасибо, что не бросила меня. Гром сказал, что это ты нашла, где меня держат.

Старуха не ответила, она остановилась и закрутила головой, словно принюхиваясь. Все замолчали и удивленно глядели на неё, по их поведению Радан понял, что происходит что-то необычное. Веда подняла голову и её глаза нашли глаза Радана — тот вздрогнул, черные и живые они совсем не напоминали глаза старухи. Она лишь мгновение смотрела так на него, потом опять её голова склонилась и взгляд уперся куда-то в землю.

— Алмаз, зайди ко мне, — проскрипела она. — И приведи с собой этого юношу. Я буду ждать в малом зале. А вы, люди, празднуйте — вернулась наша благодетельница.

Старуха повернулась и пошла к дому. 'Кто она такая? — совсем не старый, пронзительный взгляд Веды, озадачил его. — И, главное, зачем я ей, она, она что — знала про меня?'

После ухода старухи все снова занялись своими делами — бандиты отдали лошадей и их повели на конюшню, сами они смешались с толпой и уже через пару минут Радан остался один. У него тоже забрали Сойку, и он стоял не зная, что делать дальше. Но это продолжалось не долго — из толпы вынырнул парнишка, дернул его за рукав и спросил:

— Это ты Радан?

— Да.

— Пошли со мной. Тебя ждут.

Вслед за парнишкой он поднялся по широкой лестнице, как и все вокруг, выложенной из белого камня. Они прошли пару небольших залов и вошли в третий, спутник показал Радану на каменную скамью вдоль стены.

— Жди здесь.

Парнишка исчез. Соболь хотел есть, пить и спать, ночь и день, проведенные в седле, давали о себе знать. Он только присел и огляделся — напротив места, где он сидел, на возвышении у другой стены стоял высокий резной стул, из того же вездесущего камня. Несмотря на лепнину на потолке и множество барельефов по стенам изображавших зверей и птиц, зал выглядел пусто и безжизненно. У Радана было такое ощущение, что дом осиротел — люди не были здесь настоящими хозяевами. Не было сомнения, что и дом-дворец и голова-мост, и тот рукотворный овраг — все это творения одного времени, и одних и тех же рук.

Не прошло и пяти минут как с другой стороны зала, растворились широкие двойные двери и в помещение вошли двое — Алмаз и Веда. Старуха шла впереди, за ней стараясь приноровиться к её медленному шагу, брела атаманша. Веда прошла к каменному трону и за несколько приемов уселась в него, Алмаз встала рядом.

— Подойди ближе, мальчик.

Радан, не терпел, когда его так называли, но из уст этой древней старухи, это обращение прозвучало совсем не обидно. Он встал со скамьи еще когда пара только вошла в зал, и сразу направился к трону. Возле ступеней возвышения он остановился и стал молча ждать что дальше.

— Алмаз, возьми у него свиток и принеси мне.

— Какой свиток, Веда? — удивилась та.

— Пергамент. У него в рукаве.

Не ожидавший такого Соболь прижал руку к телу, прикрыв ладонью обшлаг, где находилось письмо. 'Откуда она знает про него?' Радан мог поклясться, что никто из бандитов даже не прикоснулся к тайному месту, а сам он и не думал рассказывать о пергаменте — это была не его тайна.

— Ты не бойся мальчик. Я не заберу его у тебя. Такие вещи не забирают. Я только взгляну.

Соболь набрался смелости и ответил:

— Простите, Веда, но я не могу это отдать. Это не мое, и я обещал, отдать его только в руки адресату.

— Ты что, Радан? — Алмаз смотрела на него рассерженными глазами. — Не зли меня, отдай что там у тебя есть. Ты же понимаешь мы все равно заберем.

— Тише, Алмаз, мальчик прав. Обещания надо выполнять. Покажи мне пергамент в своих руках, можешь даже не разворачивать.

Все еще сомневаясь, правильно ли он поступает, Соболь надорвал прихваченный обшлаг и достал сверток.

— Подойди ко мне.

Радан поднялся по ступенькам и протянул пергамент к глазам старухи, та подняла руку и расправила старческую ладонь над свитком. Несколько мгновений стояла тишина — старуха застыла, Алмаз и Соболь тоже. Они напряженно смотрели на заснувшую Веду. Вдруг, она очнулась.

— Алмаз, ты сделала правильный выбор, — опять тот же пытливый, совсем не старушечий взгляд остановился на лице Радана. Даже голос её, как показалось Соболю, окреп и помолодел. — Это хороший гость, очень хороший гость.

Она убрала руку.

— Спрячь пергамент, воин, и больше никому не показывай.

'Воин — вот как. А только что был мальчик'. Радан быстро убрал сверток на место. 'Надо зашить, а то вывалится'.

— Ты должен его передать, — Веда не спрашивала, она утверждала. — И чем быстрей, тем лучше. Ответь мне на один вопрос — как получилось, что такая важная вещь была доверена тебе одному?

Судя по вопросу, Веда оценивала пергамент еще выше, чем доверивший его ему, Корад Славуд. Соболь задумался, не зная, как правильней будет ответить — рассказать правду, промолчать или придумать какую-то историю. Врать, похоже, не имело смысла — Веда раскроет его через несколько фраз. Отмолчаться тоже не дадут, значит, оставалось только одно — сказать правду. Однако, хотя Славуд и не говорил ничего о том, как действовать, если кто-то узнает о пергаменте — скорей всего, он просто не думал о таком — Радан для себя решил, что упоминать его имя не будет. Рассказ получился коротким: не углубляясь в подробности, он рассказал лишь о том, что поступил на службу к почтенному человеку, тот вез сверток сам, но срочные дела потребовали его возвращения в Коровард, поэтому ему пришлось доверить пергамент ему.

— Я не знаю ничего о содержании этого документа, меня лишь предупредили, что он важен и я обязательно должен передать его хозяину лавки в Мастилане.

— Так это её и разгромили демоны? — догадалась Алмаз.

Веда вскинула голову.

— Что произошло? Какие демоны? Почему я до сих пор ничего не знаю?

— Прости, Веда, я бы все рассказала, но ты сама решила сначала встретиться с ним.

— Хорошо, ты права. Рассказывай сейчас.

— Его притащили в тюрьму за то, что он искал лавку, где торгуют огненными забавами. Это заведение ночью разгромили какие-то демоны. Убили хозяина, его помощницу и еще несколько солдат и стражей городской охраны. А он, как раз на следующее утро заявился и начал её разыскивать. Понятно, что его схватили. Теперь я понимаю, что именно туда он и должен был передать посылочку.

Алмаз повернулась к Соболю.

— Это так?

Он кивнул.

— Как в городе узнали, что это были демоны? — удивилась Веда. — Демоны не принадлежат этому миру и их тела после смерти должны были исчезнуть. Уж ты-то должна об этом знать.

— Прости, Веда, все называли их демонами, ну и я так рассказала. Конечно, это были какие-то твари из плоти и крови — их мертвые тела остались на рынке.

— Как они выглядят?

— Знаю только из разговоров. Черная кожа, клыки и носа нет. Говорят, все были в плащах с капюшонами, понятно, это только для того, чтобы свой вид не показывать.

Услышав описание, Радан сразу понял, что эти демоны, это те же самые гоблины-Харакшасы, с которыми он встретился ночью у озера. 'Значит, это действительно не случайно, как и говорил Славуд, и скорей всего, охотятся они за этим пергаментом. Плохо, но что поделаешь, обещал — надо выполнять'.

Веда опять задумалась. Потом подняла голову и спросила:

— Как тебя зовут, воин?

— Соболь.

— Это не имя.

— Это мое второе имя, — возразил Радан.

— Выходит ты с Северных Гор?

'Похоже, она все знает'.

— Да, я оттуда.

— Не похож ты на них. Я, правда, очень давно видела последнего горца, но они были высокие мощные и светлые. Грубые, но простодушные.

— У меня мать из кочевников.

— Тогда понятно. Непонятно, почему ты ушел из родного дома. Ведь, как мне помнится — род для горцев самое важное.

— Нету у него больше никого, — вмешалась Алмаз. — Он говорил, убили всех. И еще, Веда, он спас меня сегодня.

— Сколько живу, мир не меняется, — вздохнула Веда. — Кровь, кровь и кровь. Прости, Соболь, если напомнили, иди ешь, отдыхай, а мы тут подумаем, что делать дальше. Потом позову. И спасибо за Алмаз. Она мне очень дорога.

Как только Радан вышел, его подхватил паренек, что привел его сюда.

— Пойдем, покажу, где ты будешь жить.

Его поселили в небольшой глухой комнате в самом дворце. Соболь оставил вещи и отправился вслед за провожающим на ужин. То, что он увидел, опять напомнило ему родной дом — подобное происходило там после возвращения отца из набега.

Праздновали прямо на улице: длинный стол был заставлен блюдами, бутылками, кувшинами и прочей разнокалиберной посудой. Радан сразу заметил, что также, как и у них, выбор был не очень разнообразным, однако все выставленное было сытным и в количестве, достаточном для ужина полка королевской пехоты. Преобладало мясо во всех видах — вареное, жареное, копченое, вяленое. На нескольких больших блюдах лежали искромсанные остатки больших рыбин, а между этими основными блюдами стояли корзины с нарезанными караваями хлеба.

Пир начался сразу после того, как Соболя увели к Веде и поэтому, все уже были навеселе. Вина за столом не жалели, каждый сам наливал себе в кружку столько, сколько душа пожелает. Трезвыми были только некоторые: Гром, который хотя и пил, но в меру и совсем не пьянел; и те лучницы, с одной из которых затеял свару Гром, они тоже выделялись своим трезвым видом. Между ними сидевшими одной кучкой на краю стола и остальными гуляющими, была невидимая, но явная граница. Их серьезные непроницаемые лица сразу отбивали охоту общаться.

Радан нашел свободное место, присел и, подтянув к себе блюдо с вареным мясом, навалился на еду. Пить он не стал, вино всегда отбивало у него охоту думать, и частенько вызывало охоту подраться, поэтому он позволял себе пить только когда это было необходимо для дела и отказываться вышло бы дороже, чем перетерпеть хмель. Тут было влияние матери, она тоже не любила хмельные напитки. Однако, для остальной семьи — отца и братьев — это было не понятно и смешно. Они никогда не упускали случая погулять вволю, а подвыпив, подначивали трезвого Радана.

Сбив первую охотку, он отвалился от блюда с вареным мясом и стал выбирать чего еще можно попробовать за щедрым столом. В тоже время, он старался приглядеться и запомнить, что здесь происходит. Все: это нереальное место, от которого вовсю несет древностью и магией; разбойники, непонятно как оказавшиеся здесь и живущие с семьями в этом городе; Алмаз мало того, что атаманша этих бандитов, так и еще с явным высокородным происхождением; амазонки, которые хоть и не были настоящими амазонками — про тех рассказывала ему мать — но были очень на них похожи; и, наконец, Веда, на вид настоящая колдунья — да, похоже, так оно и есть — которая не прикасаясь, учуяла тайный сверток в рукаве Радана — все это надо было хорошенько запомнить, чтобы при встрече с Корадом, тщательно расспросить.

Жизнь Соболя, начавшаяся после того, как он покинул разорённый дом, с завидным постоянством становилась все 'веселей' и 'веселей'. Хотя сейчас, расслабившись после сытной еды, он посчитал некоторые моменты прошедших приключений забавными.

Предварительно убедившись, что питье не пахнет хмелем он налил себе в кружку какой-то напиток из ягод и попивая маленькими глотками, смотрел на разошедшееся гулянье. На пиру появились три музыканта, один с бубном, второй с лютней, а третий раздувая щеки, извлекал трели из глиняной трубки. В круг перед столами немедленно выскочила пара: молодой длинноволосый разбойник в мягких сапогах и, таких же лет, девушка, в цветастом разлетающемся платье. Они сразу взяли такой темп, что все гуляющие оторвались от стола и разговоров, и, кто криком, кто, хлопая в ладоши, начали поддерживать их. Мелодия получалась такая разбитная и веселая, что многие не выдержав, выбирались из-застола чтобы присоединиться к первой паре.

В это время кто-то ткнул Соболя в спину.

— Эй, малыш, — прошептал на ухо женский голос. — Надо поговорить.

От неожиданности он чертыхнулся и чуть не пролил питье. Радан обернулся — пока он смотрел на танцоров, сзади подобралась одна из 'амазонок' — та, что вступила в перепалку с Громом.

— Чего тебе? — недовольно спросил он. 'Что сегодня за день? Всем я нужен, не посидишь спокойно'.

— Как зовут тебя? — не обращая внимания на его недовольство, девушка присела рядом.

— Соболь, — ответил он. — А тебя?

— Меня, Крис.

— Чего тебе, Крис?

Она, не отвечая, взяла со стола яблоко, достала нож из ножен на поясе и, разрезав на две половины, протянула одну Радану. Тот взял, но есть не стал, положил на стол рядом.

— Ну, говори. Поговорить же хотела.

Она откусила яблоко, прожевала и лениво спросила:

— Соболь, что это у тебя за имя? Первый раз такое слышу.

— И как раз об этом ты и пришла поговорить? — усмехнулся он. — Не крути, давай прямо. А соболь — это такой зверек у меня на родине. Быстрый и ловкий.

— И с очень ценным мехом. Только для королей, — добавила она.

— Но раз ты все знаешь, может закончим?

— Подожди, не злись. Мы, похоже, на одной стороне.

— Про что ты?

— Тебя Веда сразу выделила, а это очень хороший знак. Будь ты на стороне врага, или как эти, — она брезгливо показала на гуляющих, — Стерегущая даже разговаривать с тобой бы не стала.

— Как ты сказала? Стерегущая? А кто это?

Крис вскинула голову и удивленно взглянула на него.

— Ты что, не знаешь кто Веда?

Однако, Соболь даже не понял, что она спросила. То, что он заметил, когда девушка встряхнула копной черных волос, настолько поразило его, что он только изумленно смотрел на неё, не в силах что-то сказать. Наконец он понял кто такие эти 'амазонки'. Мелькнувшее в разлетевшихся волосах треугольное ухо говорило само за себя. 'Полуэльфы!'. Он, конечно, слышал о таких — помесь человека и эльфа — и даже видел, хотя и давно. Теперь понятно почему луки в их руках как продолжение тела — эльфья кровь дает себя знать.