Вечность в подарок.

Довольно ухмыляясь, Риенгарос отвел в сторону стилет и приподнял голову Мишель за подбородок, поворачивая влево-вправо, словно наслаждаясь картиной страданий, которая отчетливо виднелась в широко распахнутых глазах пленницы.

— Боишься, айэлет? — пропел он над самым ухом девушки, опаляя кипящим зноем своего гортанного выговора.

"Стоп!" — приказала себе Мишель. — "От него же обычно льдом веет... Что он опять удумал?"

Будто откликаясь на немой вопрос, Риенгарос поддел стилетом окантовку горловины и разрезал ткань. Спрятал орудие в рукаве. Цепкие пальцы легли на дрожащие против воли плечи Мишель. Несколько мучительно долгих мгновений он не шевелился, просто обжигал девушку силой своего прикосновения.

Мишель подняла глаза и встретилась взглядом с пристально всматривавшимся в ее отражение атлантом. Он словно только и ждал этого, пожар полыхнул во тьме его глаз, а от ладоней потек плавящий кожу жар. Девушка вздрогнула и замерла, заметив, как начали светлеть радужки его глаз. Пылающую тьму затопил океан синевы. Лицо атланта приобрело абсолютно иной — нежный и ранимый — вид. Заигравшая на губах застенчивая улыбка словно выманила крупицы добра из тайников его души. На миг он даже показался привлекательным. Мишель зачарованно тонула в лазурном омуте его взгляда, но стоило ей робко улыбнуться в ответ, как тьма мгновенно окутала Риенгароса, вернув ему привычный облик тюремщика. Лежащие на ее плечах руки впились в плоть с неимоверным усилием.

К вскрику Мишель присоединился треск разрываемой материи. Платье упало, окутывая щиколотки серой лужицей.

— Видишь, как ты слаба, айэлет?

Его холодные, как ледышки, пальцы принялись шарить по телу Мишель. Тиская. Сжимая. Оцарапывая. Впиваясь ногтями, словно он пытался влезть ей под кожу.

— Время исказило бы идеальные очертания твоего тела, — прохрипел он ей прямо в ухо, замораживая бесстрастностью своего голоса. Пальцы Риенгароса сжали подбородок Мишель, в то время как другая рука, скользнув по груди, взяла в захват шею девушки.

— Время сломало бы тебя, как куклу! — рявкнул он и молниеносным движением извлек хруст из шейных позвонков Мишель. Отступил на шаг, позволяя умирающей бессмертной рухнуть к своим ногам.

Он взирал на неподвижную нагую красавицу, храня молчание. И лишь только увядающая чернота его глаз свидетельствовала о бушующих внутри твердокаменной оболочки эмоциях. Стоило только морской лазури победить — Риенгарос взвыл и пал на колени рядом со своей пленницей.

— Айэлет, — прошептал он, проводя кончиком пальца по бледным губам девушки. Водопад его смоляных локонов укрыл от холода темницы бесчувственное тело Мишель, когда он на краткий миг прижался лбом к ее плечу. Отпрянул, будто обжегся или же обуздал непроизвольный порыв.

Достав платок, он тщательно оттер уже частично подсохшие кровавые дорожки с ее лица. Ранки начинали подживать, возвращая красоту пленнице. Мужчина бережно, точно фарфоровую куклу, поднял Мишель на руки. Отнес к спальному уголку. Помедлил, прижимая безвольное тело к груди и пряча лицо в жестких, спутанных прядях ее волос. Зарычал, отпустил, почти бросая на матрас. Скрестил руки на груди и, молча, подождал, пока первые судороги воскрешения не заставят Мишель пошевелиться. Удостоверившись, что бессмертная возвращается к жизни, он покинул камеру.

Глава 9. Образы минувшего

Скорчившись на лежанке в углу темницы, Гален бен-Тафутт поочередно прикусывал костяшки сжатых в кулаки пальцев.

В неверном свете нескольких дюжин горящих свечей, полукругом расставленных у ног эмира его лицо напоминало костяную маску, изготовленную неумелой рукой подмастерья. Пережитые телом и душой страдания наложили явный отпечаток на некогда безупречный лик мавританского принца.

Сомнения, страх, скорбь плясали в затравленном взгляде его глаз, которые казались неестественно огромными на исхудавшем лице.

— Роза... Сирита... Мишель... — без устали шептал он, перебирая имена женщины, страсть к которой стала проклятьем его жизни.

Скрежет открываемого замка привлек внимание узника.

— Господин здесь. Наступило завтра? Так быстро...

Гален провел ладонью по лицу.

— А я не вспомнил, не придумал, — пробормотал он, пытаясь подняться на ноги.

Старания оказались напрасны — во время своего последнего визита атлант не принес ему даже привычно скудной порции еды. Не владей бен-Тафутт остатками силы Источника, он давно бы умер от истощения.

Яркий свет ворвался в камеру, обрисовывая в дверном проеме высокую фигуру жреца в черной хламиде.

"Как я мог быть таким дураком, полагая, что смогу получить его знания. Заставлю Господина сделать что-то по-моему?"

Риенгарос вставил принесенные факелы в скобы на стенах и подошел к так и не сумевшему подняться Галену.

— Время пришло, эмир, — с издевкой коверкая былой титул бен-Тафутта, проговорил Риенгарос.

Атлант наклонился и, взяв за ворот рубахи, поставил Галена на ноги. Заметив отрешенный вид, он тряхнул его и выволок на середину комнаты.

— Время пришло! — повторил он, повышая голос.

— Да, да, Господин, — сбрасывая оцепенение, затараторил Гален. — И я... я...

— Что ты? — брови Риенгароса грозно сошлись на переносице.

— Я придумал! — внезапно пришедшая на ум идея потрясла его так, что он едва не осел на пол от изумления.

"Ведь все так просто!" — подумал он, хлопая себя по лбу.

— Я жду.

— Ты должен отпустить меня, Риенгарос.

Атлант на миг позволил недоумению отразиться на своем каменно-неподвижном лице, потом красиво изогнутая бровь вопросительно приподнялась. А через миг камеру наполнили переливы его хохота, поднимая небольшой ураган, который погасил пламя факелов.

— Ты полагаешь, — насмеявшись, сурово спросил он, — что умилившись моим великодушием, она откроет нам тайну?

Гален мотнул головой, прогоняя как наваждение воспоминание о том, когда Риенгарос в последний раз вот так радовался его словам.

"Чудесный был день", — простонал принц.

— Нет, мой Господин, ведь мы уже поняли, что Роза Альгамбры не сопереживает моим мукам, — прозвучал вздох, скорее злобный, чем печальный. — Нет. Я отправлюсь и отыщу одного гяура, который укрывал Мишель от меня. Он может...

— Этот... мужчина... близок ей?

Гален кивнул, не в силах озвучить тот факт, что его Сирита добровольно отдавалась другому... другим, если быть точным.

— Думаешь, он знает?

— Возможно. А если нет, то я приведу его сюда, и с его помощью нам удастся разговорить Сириту.

— Он так дорог ей? — сомнение звенело в голосе жреца.

Гален вздохнул.

— Уверен, что сможешь заманить его сюда?

— В прошлый раз мне это легко удалось — он готов на все ради нее.

— Время прошло, возможно, он забыл...— задумчиво протянул атлант, склоняя голову к плечу.

— Кто хоть раз вкусил страсть Розы Альгамбры, проклят вечно жаждать ее, — выпалил бен-Тафутт.

Риенгарос помолчал, скользя настойчивым взглядом по лицу пленника. Подошел, коснулся заострившейся скулы эмира кончиками пальцев.

— Ты так и не забыл ее, мальчик нежный? Все годы моих стараний пошли прахом...

Горечь в тоне атланта заставила сердце Галена участить свой ритм.

— Мой Господин, — прикрывая веки, прошептал он, понимая, что сейчас разрыдается.

"Зачем он вытягивает из меня ошметки души? Мстит..."

— Я не смог вырвать из твоего разума и сердца эту... эту... — Риенгарос запнулся, шумно выдохнул и взял лицо Галена в ладони.

— А ведь я мог подарить тебе мир!

Глаза эмира распахнулись — тяжелый, обвинительный взгляд пронзил тьму очей атланта. Тот сглотнул, словно ему на самом деле стало больно.

— Знаю, мой мальчик, знаю, что лгу, но...

— Но ты сам опять подтолкнул меня к ней шесть лет назад, — прохрипел Гален с трудом преодолевая сопротивление сжимающихся мышц гортани.

— Ты вечно ныл, что сила покидает тебя, требовал обряда, а для него нам нужен Ключ... нужно вернуться к Источнику.

— Это правда, силы почти не осталось во мне, Риен, — Гален закрыл глаза и потерся о теплые ладони своего тюремщика.

— Я бы нашел другой способ, я бы делился своей силой. Но ты хотел всего, мой принц.

— Глупец... — губы Галена прижались к руке Риенгароса. — Но после всего, что я вынес, всего, что... Отступать поздно.

Атлант заставил его посмотреть себе в глаза. Эмир задохнулся при виде того, как тьма уходит — уступая место лазури.

— Простишь ли ты меня когда-нибудь?

— Риен... мне нужна сила...

— Знаю, мальчик мой, знаю.

Он притянул Галена к себе, опаляя даже сквозь слои ткани жаром, клокочущим в его сильном теле. Бен-Тафутт застонал, покорно принимая ласку, тоску по которой он тщательно топил на дне океана ненависти к Мишель.

— Мне так холодно.

— Знаю, мальчик, все знаю. Согрею тебя.

Риенгарос прильнул к его губам, принося в дар дыхание, тепло, саму жизнь выплескивая на дрожащую плоть эмира. Гален вцепился в плечи атланта, потому что ноги отказались его держать.

Не прерывая контакта, жрец поднял его и отнес к лежанке, возле которой продолжало гореть множество свечей. Но поставил на ноги, удерживая за талию.

— Хочу, чтобы свет был рядом с нами.

Гален кивнул и, осмелев, обвил шею Риенгароса руками. Потянулся за новым поцелуем. В отличие от нежности атланта, бен-Тафуттом овладела горячечная жажда. Он терзал податливо открытые губы, прокусывая и смакуя на языке кровь бессмертного Хранителя. Не чувствуя сопротивления, Гален спустился к шее, сжимая зубами нежную кожу, сильно втягивая, словно желая оставить клеймо.

Риенгарос тихо стонал, но позволял любовнику маленькие вольности, и лишь только плотнее вжимался пульсирующим естеством в живот эмира. Его руки блуждали по спине, талии, груди Галена, ища и находя пуговицы и молнии, лишая его одежды.

Оставшись нагим, мавританский принц зябко поежился. Риенгарос передернул плечами, сбрасывая шерстяную хламиду, и вновь привлек эмира к себе, пьянея от нежности кожи под своими ладонями.

— Мой принц, — зарываясь пальцами в спутанных волосах Галена, позвал он. — Ты простишь меня?

— За что, Господин? — утыкаясь лицом в глубокий вырез рубахи атланта и вдыхая его запах, недоуменно спросил бен-Тафутт.

— За то, что все так... так...

— Сейчас все хорошо, когда ты вот так держишь меня.

— Я бы держал тебя вечность, но тебе было мало...

— Ты душил меня, Риен.

— И ты сбежал... и сбегал не один раз.

Гален отстранился, вглядываясь в бурлящий лазурный шторм глаз Хранителя.

— Мне все еще холодно.

— Я согрею тебя, мой отчаянный принц! — прорычал Риенгарос и толкнул Галена на лежанку.

Освободившись от остатков одежды, атлант помедлил, любуясь отблесками огня на смуглой коже эмира, вспоминая, какова она на вкус.

— Иди ко мне, мой Господин.

Риенгарос улыбнулся, неспешно опустился на колени, попутно выдергивая заколку, удерживающую тяжелый узел его волос.

— Всегда любил твои волосы, мой Господин, — простонал Гален, подаваясь вперед.

Риенгарос перехватил тянущиеся к нему руки и лег сверху, вырывая восхищенный вздох из груди любовника.

Несколько бесконечно тянущихся мгновений они неподвижно наслаждались позабытым ощущением близости, когда тела соприкасаются и разговаривают на особом, понятном лишь только им двоим, языке.

Первым не выдержал Гален и впился зубами в гладко выбритый подбородок Риенгароса.

— Возьми меня, люби, как когда-то давно. Дай мне силу, Риен, — взмолился он.

— Шшш, — губы атланта накрыли его рот.

Ласково, неспешно, томительно-нежно лаская, пробуя на вкус, но не подчиняя. Пальцы заскользили вниз, оглаживая плечи, бока, сжимая ягодицы, сплавляя воедино жар их чресл.

— Риен... — прохрипел эмир, чувствуя, как на бешеной скорости несется навстречу финальной черте.

Яркая вспышка удовольствия заставила его выгнуться дугой, почти сбрасывая любовника. Но Риенгарос держал крепко, бормоча успокоительные нежности, урча, как довольный леопард.

— Вот так, мальчик, — горячий шепот коснулся его уха.

Вслед за ним острые зубы прикусили кожу, и Гален вновь запылал, чувствуя, как скользкий от его же семени палец атланта проникает внутрь. Растягивает, готовит для вторжения своего хозяина.

— Да, — выдохнул он, когда твердая плоть Риенгароса пронзила его, причиняя минутную боль и тут же даря радость заполненности. Необъяснимое понимание причастности к чему-то очень древнему и очень правильному, напитало его душу, как и всегда, когда Хранитель Источника снисходил до подобного единения с бывшим эмиром Гранады.

Последующее Гален смутно помнил, погрузившись в водоворот ошеломительной страсти Риенгароса. Атлант щедро купал его в потоках своей силы, не жалея ни капли, отдавая любовнику столько, чтобы довести того до грани, чтобы сила омыла его тело и душу, принося очищение и покой.

Крики и стоны бессмертных отражались от холодных каменных стен темницы, заставляя трепетать скудное пламя прогоревших свечей. Тьма медленно подбиралась к сплетающимся в сакральном танце телам, властно погружая их в сон небытия.

Гален проснулся, ощущая вокруг себя ритмично пульсирующий кокон, жаркий, бархатистый, окутывающий ароматом хвои и лимона.

"Аллах Всеблагий... или кто там отвечает за мою жалкую душонку?.. Неужели ты решил смилостивиться надо мной, безумцем?"

— Риен... — прошептал он, не открывая глаз, отчаянно надеясь, что воспоминания о страстном танце с атлантом не окажутся всего лишь жестоким, обманчивым сном.

Сильные руки притянули его к твердой груди, оглушая знакомым стуком сердца — жизненная энергия мгновенно заструилась толчками по венам, прогоняя опасения. Теплые волны пережитого наслаждения обволакивали, защищали от холода подземелья, заставляли похороненные далеко в тайниках памяти чувства рваться наружу.

— Господин, — следуя давней привычке, позвал Гален.

— Я рядом, мальчик мой, — мелодичный голос атланта побудил эмира открыть глаза.

Пристальный, ярко-лазурный взгляд Риенгароса манил утонуть в своих глубинах. Гален хотел улыбнуться, но внезапно пересохшие губы не желали повиноваться, лишь глаза вспыхнули страстью. Прочитав бессловесный призыв, Риенгарос прижался к его рту, делясь спасительной влагой. Кончик языка атланта дразнящими поглаживаниями прошелся по нижней губе эмира. Гален застонал, впуская его внутрь, скользя навстречу своим, сплетаясь, подчиняясь и полностью отдаваясь на милость Хранителя.

Поцелуй моментально разжег новый пожар из тлеющих углей. Риенгарос тихо рычал, вылизывая припухшие губы принца, поворачивая голову так, чтобы максимально углубить проникновение, словно намекая на предстоящие утехи плоти.

"Я уже и забыл, какой может быть страсть Риена"

— Еще, — задыхаясь, взмолился Гален. — Хочу тебя, мой Господин.

— Мальчик мой, мой принц, — ласкающий шепот вызвал волну трепетной дрожи.

Атлант обнял его, вжимаясь всем телом, покрывая быстрыми поцелуями лицо льнущего к нему бен-Тафутта.

— Приходи и моим оставайся во имя любви, — напевно произнес Риенгарос, отрываясь на миг от жадных Галеновых губ.