Спартак

— Ты прекрасно видишь, что если этого не сделать, они пойдут туда без приказа. Ты хочешь обвинения в трусости? Ты хочешь потерять в их глазах авторитет? Прекрасно, но только знай, что тогда этими солдатами ты никогда не сможешь разгромить Спартака.

Эти слова сломили волю претора и, несмотря на протесты Агенобарба и Постумия, он отдал солдатам требуемый ими приказ.

Позабыв обо всем, римляне нестройной толпой бросились к спартаковскому лагерю, предвкушая сладость грядущего грабежа. Многие воины так жаждали предаться этому занятию, что из оружия взяли только мечи, а некоторые из них и вовсе шли только с пустыми мешками.

С полными глазами слез и печали, смотрели солдаты союзного легиона, которые по настоянию легата остались в римском лагере, на случай внезапного появления Спартака. Опершись на щит и копья, они хмуро перебрасывались словами с теми, кому на их взгляд несказанно повезло.

С радостными криками ворвались римляне в оставленный врагом лагерь, полностью утратив какую-либо осторожность. Жажда наживы так сильно захватила их души, что оставленные на постах солдаты бросали их, видя как их товарищи, набивают свои мешки добычей.

Увлеченные грабежом римляне, полностью проглядели тот момент, когда из-за ближайших холмов, внезапно появились легионы врага. Только крики союзников, что по приказу Агенобарба стали выходить из ворот лагеря и строится в боевые порядки, заставили римлян прекратить грабеж и увидеть надвигающуюся на них опасность. В панике побросав на землю свои мешки, они стали строиться в боевые порядки, но было поздно. Спартаковцы с двух сторон ворвались в лагерь и принялись избивать римлян.

Стремясь спасти своих товарищей, солдаты под командованием Агенобарба и Постумия попытались атаковать ворота лагеря Спартака, обращенные в их сторону. Подобные действия были правильными и благородными, но как оказалось, глубоко ошибочными. Пока легионеры бежали, они истратили все свои силы, и когда добежали до передних рядов спартаковцев те, легко отразил их натиск.

Атакующий удар союзников пропал втуне, но солдаты не отступили, продолжая атаковать ряды противника. Именно благодаря храбрости и упорству легионеров союзного легиона, удалось хоть ненамного, но разжать смертельные объятия Красного Змея, что неумолимо перемалывали охваченных паникой римлян.

В числе первых римских командиров пал трибун Теренций Варр, так и не сумевший организовать своих солдат для отражения нападения врага. Вскоре вслед за ним последовал и сам претор Эмилиан, бросившийся на меч, не в силах перенести своего позора и не желавший попасть живым в руки заклятого гладиатора. После этого началось безжалостное избиение спартаковцами попавших в их ловушку римлян.

Из одного края к другому носились обезумевшие от страха мародеры, что ради грабежа так безрассудно пренебрегли осторожностью. Сотни из них погибали под мечами и копьями гладиаторов, не имея возможности, если не защитить свои жизни, то хотя бы достойно умереть.

Удар союзных когорт, в конце концов, смог лишь ненадолго пробить спартаковский заслон на воротах лагеря. Отчаянно давя друг друга локтями и ногами, римляне стали десятками вырываться из смертельной западни, но это продолжалось недолго. Быстро оценив ситуацию, Спартак бросил против Агенобарба свой резерв во главе с Астропеем.

Подошедшие когорты стали яростно теснить солдат Агенобарба и Постумия, под прикрытием лучников, долгое время находившихся без дела. Их стрелы густым роем падали на союзных воинов и одно из них сразила Агенобарба. Легат двигался вдоль солдатских рядов, подбадривая их своим видом и криком, когда вражеская стрела угодила ему в шею, и смертельно раненый Агенобарб умер в течение нескольких минут.

Гибель вождя всегда вызывала панику в рядах его воинов. Увидев окровавленного легата, солдаты дрогнули, и как не пытался Постумий восстановить положение, они были отброшены от ворот противником. Вслед за этим воины Астропея стал обходить когорты союзников римлян с флангов, и их разгром стал вопросом времени.

Не желая показать врагу спину, Квинт Постумий храбро бился с мятежными рабами, несмотря на полученную в схватке рану плеча. Перед тем как пасть он приказал молодому трибуну Луцию Семпронию сесть на коня и скакать в Рим.

— Нам не одолеть Спартака! Не удержать нам и лагеря! — горестно воскликнул Постумий. — Скачи в Рим, скажи, что мы не придем. Пусть укрепляют стены и караулы и ждут Помпея, который должен отомстить за нас! Ему мое последнее слово!

В этот момент, прогибающийся под натиском спартаковцев строй рухнул, началась жестокая сеча и Семпроний, чудом избежал смерти благодаря резвости своего скакуна.

Солнце уже стояло высоко в зените, когда сражение закончилось. Римляне и их союзники были полностью разгромлены Спартаком. Около полторы тысяч человек укрылись в лагере, меньше двух тысяч бежало с поля боя, а остальные либо попали в плен, либо погибли под мечами победителей.

Никогда прежде за все время войны с рабами, римская армия не имела таких огромных потерь, какие она понесла в этот день. Почти все высшее командование войска погибло в смертельной схватке, предпочтя унизительному и позорному плену геройскую смерть.

Разгром Спартаком армии претора Эмилиана резко обострил обстановку вокруг Рима. Храмы и улицы города вновь наполнились плачем и стонами, Сенат призывал римлян держаться в ожидании прихода Помпея. К нему был отправлен гонец с письмом, где сенаторы требовали от полководца разгромить Спартака и отвести от стен города и населения столицы смертельную угрозу.

Последние слова отнюдь не были данью высокому стилю, а имели под собой реальные факты. Ободренные успехом вождя восставших рабов, киликийские пираты высадились на берег в районе Остии. Разбойники не стали пытаться взять штурмом главную житницу римлян, имевшую хорошие оборонительные укрепления. Вместо этого, они полностью блокировали сообщение Рима с Остией по Тибру.

Как следствием этих событий стало новое повышение цен на хлеб. Подобно пугливой птице они взлетели высоко вверх и не собирались опускаться. Как не пытались консулы и сенаторы остановить скачек цен на продовольствие, все было напрасно. Напуганные пришествием Спартака и действиями пиратов, торговцы ничего не хотели слышать. Только убедительная победа римского оружия и снятие блокады с Остии могло заставить их снизить цены на продовольствие.

Все ждали прихода армии Помпея, а пока за могучими стенами Рима спешили укрыться жители столичных окрестностей. Среди них была изнуренная светловолосая женщина в сильно потрепанной одежде, с котомкой в руках и сбитыми в кровь ногами. Подойдя к начальнику караула, что следил за беженцами в поисках спартаковских шпионов, она обратилась к нему со словами.

— Я Фабия, дочь эдила Венузии. Я бежала от рабов и у меня есть важное сообщение для Сената по поводу заговора против Республики.

Глава IX. Фракийский гамбит.

Тяжко и нехорошо было на душе у Гнея Помпея. С каждым дорожным веховым столбом, пройденным по направлению к Риму, ему все яснее становилось, как хитро и ловко переиграл его коварный гладиатор. Будь он подобно Помпею образованным римлянином, а не диким фракийцем, что только и могут бездумно махать мечом и скакать на лошадях, обида бы, не так сильно царапала нежную душу патриция.

Вместе с обидой и гневом, в душу римлянина проникло ещё и другое чувство. Так и не научившись познавать характер и способности противника, Помпей стал терять веру в собственные силы. Подобно ржавчине, червь сомнения неудержимо разрушал железные устои характера любого полководца самооценку и уверенность в его способности одержать победу. Сотни всяческих причин и примет убеждали Помпея, что Красный Змей воюет и знает воинское искусство не хуже, а лучше него и кроме этого, ему активно помогает богиня Фортуна.

Вот с таким настроением Помпей вел своих солдат к Риму, в окрестностях которого ему предстояло дать решающую битву. Этого от него постоянно требовал Сенат в каждом своем новом послании, что доставляли ему гонцы на взмыленных лошадях.

Причиной подобного поведения сенаторов заключалась в том, что в Риме был открыт заговор Катилины. Он был открыт совершенно случайно, благодаря божественному проведению и помощи дочери эдила Венусия Фабии. Стоя перед спешно собранными сенаторами в храме Минервы, она рассказала свою страшную историю.

— После захвата Венузии, меня определили в наложницы Спартаку. Почти каждую ночь меня водили в его шатер, и он насиловал меня. Все, то время пока я была в его палатке, он никогда не занимался делами, но в ночь, перед тем как рабы покинули Соляную дорогу, Спартаку доставили срочное письмо из Рима.

Слова произнесенные девушкой вызвали сильнейшую дрожь у многих из присутствующих, так как полностью совпадали с тайными страхами и опасностями, что долгое время тревожили их души.

— Что в нем было, ты знаешь!? — требовательно воскликнул Катул и все сенаторы дружно поддержали его. — Что ему написали? От кого было письмо? Кто предал интересы Республики и Сената!?

Гул от их криков был так силен, что принцепс сената Публий Элий был вынужден поднять руку и призвать сенаторов к спокойствию.

— Что написано в письме я не знаю, так как не видела его. Когда Спартак прочитал послание, он очень обрадовался. "Все идет очень хорошо. Когда мы подойдем к городу, они ночью перебьют стражу и откроят нам ворота!" — сказал он начальнику стражи, что принес ему письмо. После этого он приказал увести меня и собрал к себе командиров.

И вновь слова Фабии вызвали гул среди полуночных заседателей храма Минервы, но на этот раз в нем слышалось лишь разочарование и гнев.

— И это все ради чего нас собрали!? Что в этом срочного сообщении!? Можно было подождать и до утра!! — огласили стены храма крики недовольных сенаторов и вновь Публий Элий был вынужден вскинуть руку и крикуны были вынуждены подчиниться требованию принципса.

— Имейте терпение, граждане! Это ещё далеко не все! — воскликнул Сервилий Ватий, знаю всю суть дела от начальника стражи. — Говори, Фабия.

— Считая меня послушной своей воле вещью, Спартак никогда не убирал свитки со своего стола. В тот раз, они тоже лежали у него на столе, и когда он отвернулся и пошел за картой, мне удалось незаметно взять один из них. Он был небольшой, я смогла укрыть его под одеждой и забравший меня начальник стражи ничего не заметил. Сразу после этого рабы начали сворачивать лагерь и готовиться к срочному походу через горы. Началась большая суматоха, во время которой мне посчастливилось сбежать. Несколько дней я шла по дороге опасаясь, погони, но её не случилось. Так я и дошла до Рима, желая как можно скорее донести до высокого Сената имена изменников связанных со Спартаком.

— Так назови нам имена изменников, если то, что ты сказала правда! — прокричал Катул, и в храме наступила зловещая тишина. В ней было хорошо слышно напряженное дыхание сенаторов, потрескивание масла в лампе и тонкий скрип сандалий начальника стражи, переминавшегося на месте.

Стоя перед сенаторами Фабия, отчаянно дрожала как былиночка на ветру. Было видно, как трудно ей говорить, но собравшись с силами, вздохнув полной грудью, она исторгла из неё, то, что от неё так ждали.

— Из похищенного письма я узнала имена только троих заговорщиков. Это — Сергий Катилина, Секст Карбон и Корнелий Сура — произнесла Фабия, и её слова породили бурю негодования. Все сенаторы заговорили разом стремясь высказать в полном объеме охватившие их чувства. Одни выражали полное согласие с услышанным известием, другие активно отказывались верить в него, видя в этом хитрые происки врага. Третьи желали получить подтверждение слов Фабии, так как Публий Корнелий Сура в начале года был избран консулом Рима и принимал самое действенное участие в обороне города от рабов.

Тех, кто требовал доказательств, было больше половины собравшихся в храме сенаторов. Потому, идя им навстречу, Публий Элий потребовал у девушки немедленных доказательств её слов, так как обвинение было предъявлено уважаемым членам столичного общества.

— У вас сохранилось письмо, на основании которого вы назвали эти три имени или оно вами утрачено и вы говорите по памяти? — спросил Элий и находившиеся в зале скептики уверенно зашептались, что слова Фабии это только наговор.

— Ничего у неё нет. Её подкупили или подослали — с апломбом произнес сенатор Публиколла и многие из сидящих рядом с ним сенаторов согласно закивали головой.

Услышав обращение принцепса, Фабия несколько смутилась. От охватившего её волнения она не смогла произнести ни слова и Элию, пришлось повторить вопрос.

— Так есть у вас вещественные доказательства ваших слов или нет?

— Да, господин принцепс — подтвердила девушка.

— И вы можете их нам предъявить? — грозно спросил первый сенатор, лучше всех остальных понимавший весь ужас и всю пагубность разверзшейся перед Сенатом бездны порока и мерзости.

— Да, господин принцепс.

— И как быстро вы можете представить ваши доказательства. В ближайшие часы, к полудню или к завтрашнему дню?

— Если угодно, я могу представить их прямо сейчас — девушка с готовностью открыла висящую на плече котомку и вытащила из неё изрядно смятый и скомканный свиток. Увидев, как вольно обращаются со столь важным документом, зал непроизвольно ахнул, но эти вскрики нисколько не могли повлиять на дальнейший ход событий.

— Вот тот свиток, что был взят мною у вожака рабов и, прочитав который я назвала имена предателей Рима — гордо заявила Фабия и, следуя кивку Элия, начальник стражи торопливо взял свиток из рук Фабии и передал его для изучения секретарю.

Зная, как много зависит от его заключения, сенатский секретарь самым внимательнейшим образом изучил переданный ему кусок папируса. Прошло несколько невыносимо трудных и тяжелых минут, прежде чем он подтвердил присутствие факта измены у перечисленных Фабией лиц.

— Я требую немедленного ареста подозреваемых в измене Сергия Катилины, Секста Карбона и Корнелия Суры!! — выкрикнул Катул, и его дружно поддержало большинство сенаторов.

— Но возможно, что это письмо — подделка! Нельзя исключать и такого варианта!— воскликнул старый недруг Катилины Цицерон, стремясь продемонстрировать перед сенатом свою объективность и непредвзятость. И при этом, хорошо зная, какая затем последует реакция.

— Сначала арестуем, допросим, а там видно будет подделка это или нет. Нельзя медлить! Отечество в опасности! — изрек Сервилий Ватий и все с ним согласились. Не прошло много времени, как начальник сенатской стражи получил приказ о задержании для допроса трех знатных римлян и отправился его исполнять.

Из всех предполагаемых изменников живым удалось захватить только Секста Карбона. Он был взят у своей давней любовницы, Корнели Сифак, прямо в теплой постели и не успел покончить с собой.

Сергий Катилина в этом плане оказался несколько удачнее своего товарища по триумвирату. Когда солдаты ворвались в его дом, Сергий успел ударить себя мечом в грудь, несмотря на все попытки стражников обезоружить его.