В городе желтоповязочники заняли большое здание, ранее принадлежавшее местному клану, "державшему" район. Очевидно, понимая непрочность своего положения, они как следует укрепились. Окна по фасаду закрыли прочные металлические жалюзи. Поперек небольшой площади, на которую выходил дом, появился барьер из бетонных блоков и металлических заграждений. За оградой стояла бронемашина — близнец той, что находилась на блок-посту.
Появление двух грузовых фургонов, неспешно развернувшихся на другой стороне площади, конечно, привлекло внимание часовых, но в недостаточной степени, чтобы поднять тревогу. Гражданские машины с яркими рекламными надписями по бокам никак не ассоциировались с опасностью.
Поэтому несколько решающих секунд было бездарно потеряно, а дальше стало поздно. Фальшивый тент полетел на землю, а за ним обнаружилась автоматическая пушка с Доном на месте стрелка.
Первая серия снарядов, выпущенная почти в упор, вскрыла броню боевой машины как консервную банку. А удачное попадание в боеукладку подняло ее на воздух. Вторая снесла хлипкую проходную в ограде. Третья выбила дверь главного входа и прошлась по окнам первого этажа.
В это время из кузова второго фургона горохом посыпались на землю повстанцы с трубами одноразовых реактивных огнеметов. Кое-как рассредоточившись, чтобы не задеть друг друга, они выпустили свои снаряды по дому. Большинство из них эффектно, но почти бесполезно разорвались на стенах, но четыре или пять угодили в окна второго и третьего этажей, дав внутри мощные вспышки.
Только после этого откуда-то сверху застучал игломет. Новая очередь из автоматической пушки заставила его заткнуться.
Подбадривая себя воинственными криками, повстанцы пошли в атаку на здание, где уже в нескольких местах разгорались пожары, а из доброй дюжины окон валил черный дым. С тыла их поддерживали огнем автоматическая пушка и несколько гранатометчиков, прицельно бьющих по окнам.
И защитники здания, в первую же минуту боя потеряв почти половину своего состава убитыми и ранеными, не выдержали. Оставив позиции, они обратились в бегство в хозяйственный двор и разбитый за домом сад, где высокий забор выходил на тихую улочку.
Однако никуда они, конечно, не ушли. Ворота были успешно протаранены третьим грузовиком, в кузове которого была установлена спарка иглометов крупного калибра. За ней стоял один из профессиональных бойцов, игравших в лагере роль инструкторов. Еще одно отделение повстанцев, рассыпавшись в цепь, открыло огонь по деморализованным беглецам, загоняя их обратно в здание.
Отстреляв по окнам очередную ленту, инструктор деловито опер на крышу кабины трубу пусковой и, убедившись, что сзади никого нет, выпустил по дому ракету с зажигательной боеголовкой, а затем для верности еще одну.
Пожарных примчавшихся на вставший над домом столб дыма, вежливо тормознули и попросили приглядеть, чтобы огонь не перекинулся на сад и соседние здания. И многочисленным зевакам, смотревшим на языки пламени кто с замирающим ужасом, а кто — с открытым злорадством, стало окончательно ясно: власть в городе переменилась.
Впрочем, в действительности это произошло еще раньше.
В тот момент, когда участники атаки на штаб-квартиру желтоповязочников выходили на исходные рубежи, к зданию районной администрации подъехали два грузовых фургона. Поначалу они словно выжидали, но при звуках отдаленных выстрелов и взрывов из их кузовов начали выпрыгивать вооруженные люди.
Парный пост желтоповязочников у входа в здание успел поднять тревогу, но его буквально смели сосредоточенным огнем дюжины иглометов. Охранники в вестибюле, давным-давно воспринимавшие свою работу как некую разновидность отдыха, даже не смогли воспользоваться отсрочкой, купленной ценой жизни их товарищами. Только один из них успел открыть огонь, но ни в кого так и не попал, а через пару мгновений был убит сам.
Не встречая сопротивления, повстанцы рассыпались по коридорам и лестницам, врываясь в кабинеты и выламывая двери подсобок. В администрации поднялись шум и суматоха. Кто-то ломился к выходу, но их тормозили и задерживали оставшиеся внизу заслоны.
Посреди всего этого хаоса спокойно шествовал Корень в сопровождении двух инструкторов с иглометами на изготовку. Они вошли в приемную, цыкнув на было метнувшегося им навстречу щуплого секретаря и, по-хозяйски громыхая тяжелыми ботинками, ввалились в кабинет районного начальника.
— Это вы?! — начальник все понял при первых же выстрелах, но бежать ему было некуда, и он до конца оставался на своем посту.
— Я, я, — насмешливо подтвердил Корень. — Надо было раньше сваливать, как вам умные люди советовали. А так погуляли немного на свободе, возвращайтесь обратно за решетку!
Молчаливые инструктора увели бывшего районного начальника. Корень остался в кабинете, не без интереса знакомясь с оставленными на столе бумагами. Он был совершенно спокоен. Операция развивалась по плану. Из окна были хорошо видны поднимавшиеся над городом столбы дыма, а это означало, что организованного сопротивления можно было не опасаться, а с неорганизованным они как-нибудь справятся.
Пока три из семи грузовиков, на которых прибыли в город повстанцы, нацеливались на штаб-квартиру противника, а два — на районную администрацию, шестая машина подъехала к центральному рынку, где обычно тусовалось больше всего патрулей желтоповязочников.
Здесь обошлось вообще без стрельбы. Увидев вооруженных повстанцев, рыночные торговцы сами с удовольствием начали крутить руки ненавистным грабителям. Откуда-то вынырнули полицейские, которых несколько декад нигде не было не видно и не слышно. Они тоже с энтузиазмом приняли участие в расправе с желтоповязочниками и пообещали заняться их оставшимися патрулями на улицах.
Боорк, Згуар, Миилен, Ире и еще несколько новичков, не успевших войти в основной боевой состав и вооруженных парализаторами, находились в кузове седьмого фургона — самого маленького из всех. Их задача заключалась во взятии под контроль городской администрации.
Сопротивления они не ожидали. Его и не было. Желтоповязочников не интересовали энергоснабжение, водоотведение, дорожный ремонт и другие вопросы, которыми занимались городские власти. Поэтому в здании даже не было их постов.
— Кто вы такие?! — маленький, затюканный жизнью и повседневной текучкой мэр города удивленно поднялся им навстречу. — Неужели Император прислушался к нашим мольбам, и нас начали освобождать от этой мерзости?!
— Да нет, мы тут свои, местные, — хмыкнул Згуар. — Решили взять инициативу на себя. Кажется, получилось.
— Вы с ума сошли! — чиновник схватился за голову. — Кто вам разрешил?! Это же самоуправство! Бунт!...
— Уважаемый, — холодно заметил Згуар. — Похоже, вы еще не поняли: власть переменилась. Сообщите это, пожалуйста, жителям города по системе всеобщего оповещения, а где-то через час мы хотим собрать всех на центральной площади, чтобы объяснить, кто мы и чего хотим.
— Да вы с ума сошли! — растерянно повторил мэр. Он все никак не мог придти в себя. — Вы... повстанцы?! Но ведь рядом с городом воинская часть, она должна будет подавить ваше выступление! Прошу вас, не превращайте город в зону боевых действий!... Хотя вы уже превратили... Ох...
— На счет военных можете не беспокоиться, — покровительственно хмыкнул Згуар. — С ними уже разобрались.
Город повстанцы атаковали на целых семи грузовиках, а для базы территориалов хватило одного небольшого катера. Из него вышли Старый с тонкой папкой в руках и Дэн с чемоданчиком и сразу отправились к начальнику базы.
После непродолжительной беседы чемоданчик со всем своим содержимым, упакованным в аккуратные банковские пачки, поменял хозяина, а начальник приказал всему личному составу готовиться к срочному походу.
К вечеру длинная колонна выехала из ворот базы и двинулась в дальний путь, оставив на месте все вооружение и оборудование. Не покинули старое место дислокации и примерно три дюжины специалистов. Каждый из них получил щедрое предложение, от которого и не думал отказываться.
Дорога заняла больше суток, но когда бойцы прибыли на новое место, вдруг оказалось, что там их никто не ждал, а начальник базы и несколько старших офицеров по пути куда-то испарились. Но к тому времени что-то предпринимать было уже поздно.
— Проехали, — Млиско проводил взглядом удаляющуюся колонну. — Можно передавать, что все в порядке. Теперь, надо понимать, нас должны сменить.
— А я? — осмелился обратить на себя внимание связист-желтоповязочник, так и просидевший несколько часов у своей аппаратуры.
— Ты?! — Млиско выразительно посмотрел на него, от чего рослый имперец, выше филита более чем на голову, съежился и попытался стать маленьким и незаметным. — Если серьезных грехов за тобой не числится...
— Не числится, не числится, — интенсивно закивал связист.
— ...Так вали тогда отсюда!
— Вы меня отпускаете? — несмело обрадовался желтоповязочник, так и не двинувшись с места.
— Отпускаем, отпускаем, — благодушно кивнул Млиско. — Ты почему еще здесь?!
— Э-э-э... — связист, уже избавившийся от уличавшей его куртки с повязкой из желтого скотча на рукаве, неуверенно переминался с ноги на ногу. — А можно... тут у меня заначка схована...
— Какая еще заначка?! — грозно оскалился Млиско, поигрывая кинжалом. — Проезжающих грабил?! А ну, кыш! Или хочешь, чтобы мы тебя с собой забрали?!
— На Землю?!
Мгновенно переменившегося в лице связиста словно ветром сдуло. Под улюлюкание филитов и повстанцев-кээн он зигзагами метнулся к лесу. Споткнулся о проволочное заграждение, упал и даже не вставая почесал дальше на карачках, наверное, каждую секунду ожидая иглу в спину. Но вслед ему никто не стрелял.
— Странно, — вышедший из домика Млиско, смеясь, повернулся к Эрне Канну. — Кажется, он принял нас за землян. Так и не понял, что мы с Филлины.
— Не беда, — Эрна махнула рукой. — Пусть думает, что хочет. Лишь бы боялся...
Страх. Это чувство Боорк видел чаще всего. Люди проходили мимо, опасливо косясь на него, и в лицах многих из них он видел страх перед наступившими переменами.
Вероятно, Боорк мог бы понять их. Эти люди худо-бедно прожили при новой власти несколько декад и как-то научились к ней приспосабливаться. А тут снова наступили перемены — непонятные и, скорее всего, несущие неприятности и опасности простым обывателям. Когда-то, очень давно, еще в позапрошлой жизни, он видел такие глаза у многих товарищей, которых хотел поднять на стачку. Тогда это ему не удалось. Их поддержало только небольшое активное меньшинство, тогда как большинство сохранило пассивность. А будь их хотя бы вдвое больше, все могло бы пойти совсем по-другому...
История повторялась. Большинство людей хотели только отсидеться в стороне и ради этой иллюзии покоя были готовы на все. Может, тогда и не стоило их освобождать — пусть бы они имели ту власть, что заслужили своей бездеятельностью?!
Боорк с горечью вздохнул. У Миилен, стоявшей рядом с ним, опасно сузились глаза и истончились в ниточку губы — по-видимому, она испытывала сходные чувства. Да что там — Боорк ясно ощущал исходящее от нее яростное возмущение. В таком состоянии Миилен становилась непредсказуемой и способной на любые безумства.
На трибуне между тем появился Корень в сопровождении нескольких вооруженных повстанцев. Вместе с ним на всеобщее обозрение вышли мэр, все еще сохранявший виновато-испуганный вид, начальник городской полиции, старательно прячущий взгляд, и еще несколько не знакомых Боорку личностей, очевидно, из местной верхушки.
— Уважаемые сограждане! — шагнув вперед, Корень взял микрофон.
Боорк слегка поморщился. Говорил Корень, может, и правильно, но как-то скучно, казенно, незажигательно, не похоже на настоящего повстанца. Вскоре Боорк почти перестал вслушиваться в его слова. До него доносились лишь отдельные обрывки фраз: "...поддержка могучей Земли...", "...власть берет в руки народ...", "...мы победим...".
Корень закончил речь под жидкие хлопки. На площади собралось довольно много людей, человек пятьсот, но большинство из них молчали, не проявляя никаких эмоций.
"Если это не провал, то близко к тому", — меланхолично подумал Боорк. Расправиться с желтоповязочниками оказалось проще всего. Но без поддержки людей они будут обречены на роль бродячей банды, не имеющей никаких шансов против регулярных войск.
На трибуне тем временем началась какая-то возня. Кажется, Корень хотел передать микрофон мэру, а тот всеми силами отбрыкивался от этой чести.
Внезапно оттеснив их обоих, вперед выскочила Миилен, буквально отобравшая микрофон у мэра. Выглядела она просто потрясно, Боорк залюбовался ею.
Солнце уже припекало, и Миилен сбросила куртку, оставшись в широких штанах и топе защитного цвета, не скрывавших, а наоборот, подчеркивавших ее ладную фигуру. Волосы она выпустила из-под кепи, и они свободно рассыпались по ее плечам. За спиной на ремне у нее висел игломет стволом вниз. Это была настоящая фурия революции — решительная и воинственная, но одновременно очень хорошенькая и сексуальная. Толпа зашевелилась. Одним своим появлением Миилен привлекла к себе внимание, как минимум, мужской аудитории.
— Люди! — звучно произнесла она в микрофон. — Все эти россказни о Земле и помощи с Метрополии на самом деле ерунда! Все зависит только от нас самих! Посмотрите на меня! Я была простой домохозяйкой, но взяла в руки оружие, потому что моего мужа новые власти преследовали и бросили в тюрьму, потому что наш дом разрушен, а нашему сыну приходится скрываться в убежище вместо того чтобы гулять на воздухе и играть с другими детьми!...
— У вашей супруги несомненный ораторский дар, — повернув голову, Боорк увидел мастера Тогруэнна и Згуара, незаметно для него появившихся на площади. — По крайней мере, люди ее слушают. Если из вашей затеи что-то выйдет, возможно, ее ждет политическая карьера.
Згуар неопределенно хмыкнул. Трудно было сказать, доволен он такой перспективой, или нет. Боорк снова сосредоточился на Миилен.
— ...Я не осуждаю вас и не называю ваше бездействие трусостью! — взволнованно, горячо говорила она. — У каждого из вас есть семья, которую никто не прокормит и не защитит, кроме вас! Более того, даже своим молчаливым неприятием новых властей и их преступных распоряжений вы приближали их крах. Но сейчас время ожидания прошло! Я призываю вас к действию! Вы терпели и молчали, потому что ни один протест невозможен без организующего начала. Но теперь это начало у вас есть — это мы!...
Вооруженные повстанцы, ранее сопровождавшие Корня, как-то незаметно переместились за спину Миилен и приняли горделивые позы.
— ...Сегодня мы одержали победу, уничтожив несколько дюжин врагов и не потеряв никого из своих! — выкрикнула Миилен, и толпа поддержала ее радостным кличем. — Чтобы побеждать дальше, мы должны наступать, не давая врагам ни минуты передышки! Для этого мы должны быть в дюжине мест одновременно и не бояться за свою спину! Но нас пока слишком мало. Нам нужна ваша помощь! Пусть самые храбрые и отчаянные мужчины и женщины возьмутся за оружие, чтобы защитить наши дома, наши семьи и наших детей от грабителей и убийц с желтыми повязками и тех, кто наслал их на нас! Кто сможет и захочет, поможет нам продовольствием и снаряжением — ничей вклад не будет забыт, и за все воздастся сторицей! Но и вы, все остальные, сможете содействовать нам, помогая, прежде всего, самим себе! Вы поможете нашему правому делу, просто поддерживая порядок и спокойствие у себя дома, самостоятельно решая ваши текущие проблемы и честно работая на своих местах. Вы сможете помочь вам и себе, отказываясь выполнять распоряжения преступных властей, если они снова попытаются обратиться к вам. Вы станете для нас поддержкой и опорой, если расскажете друзьям и родственникам в других городах, что освобождение грядет! Пусть враги боятся и трепещут, со страхом ожидая нашего неизбежного прихода!...
