Унылым был не только голос. Унылыми были глаза, неопределенного цвета, смотревшие на меня так, словно я была не постояльцем, а давно ожидаемым несчастьем, усы, свисавшие по бокам скорбно опущенных губ, поникшие плечи. Трактирщик представлял собою одно всеобъемлющее уныние, возведенное в третью степень и помноженное на бесконечность. Мне стало неловко, как у постели тяжело больного к которому ты, не зная о его состоянии, приперся с безотлагательным делом.

— Блинчиков с малиной!

Дались ей эти блинчики! Я сейчас с ума сойду!

— Госпожа Вильеко, ну скажите ему, он меня не слушает! — в голосе несчастного ребенка прорезались слезы.

— Проводите нас за свободный стол, — послышался голос одного из Рениэлей. — Там решим.

К свободному столу пришлось идти через весь зал. На полпути Рениэли встали как вкопанные, оглядывая Альрика, видно только сейчас заметили. Маг не обратил на эту эскападу никакого внимания, как на мелочь, не требующую отклика. Такое равнодушие уже не просто странно, оно ни в какие рамки не лезет — увидеть здесь высокую княгиню и светлого князя (даже двух) и не попытаться захватить? Делать вид, что нас не знает? Вон сколько вокруг воинов лотоса. Хотя, и воинов бабочки полно, и еще каких — то с синими ягодами и белыми цветами, как опознавательный знак. Минуту, синие ягоды, белые цветы, шипы — это терновник! Откуда терновник? Всех из высокого рода убили еще пятьдесят лет назад, а простые эльфы сейчас перешли под руку лотосов, и носят теперь их знак. Это что — они здесь спрятались и живут? Ну, да, живут, конечно. И жабозмеями питаются. Охотятся на них совместно с лотосами и бабочками, невзирая на войну. Что-то мне тревожно, даже желудок скрутило. И бежать бы закрыв глаза, а ноги словно сами идут вперед.

Трактирщик предложил место на краю стола, прямо перед кухней. Там уже сидел наемник с татуировкой на щеке и в странной одежде — длинной рубахе, поверх которой надета короткая кольчуга, широких штанах и кожаных сапогах больше смахивающих на чулки, перевязанные веревкой. Перед ним стояла пустая пивная кружка. Набрался он под завязку, потому сидел прямо, как на уроке и смотрел перед собой стеклянными глазами. Мать природа, да он же не дышит!

— Присаживайтесь господа, — хозяин махнул рукой.

Подбежали двое служек подхватили пьяницу под мышки и уволокли в угол. Там они без всякого почтения положили его на пол. Глаза наемника оставались открытыми и он так и лежал уставясь в потолок.

— Ушел, — грустно пояснил трактирщик. — Сейчас опять придет. Уже и мест-то нет, а все идут и идут. Когда горшочек варить перестанет? Так что будете кушать?

— Давайте блинчиков с малиной, — во мне проснулось какое-то извращенное любопытство, уже самой стало интересно, что последует дальше в этом бедламе.

— Мяса и вина, — потребовал Рениэль, разместившийся напротив.

— Вина приличного. Принесешь пойло, пожалеешь, — это выдал Рениэль, севший по левую руку от меня.

И ни одного не смущает все происходящее — как будто все это в порядке вещей, так и надо!

— Госпожа Вильеко, разрешите составить вам компанию?

Насмешник — лотос появился около нас, словно из воды вынырнул, и, скромно потупившись, с преувеличенным смирением ждал ответа, при этом смотрел как на забавную диковинку.

— Нет!

— Ищи себе другое место!

— Прошу прощения, — он обернулся к князьям с таким единодушием отшившим его. — Вы ее родственники?

Они промолчали, тот, что сидел рядом, кажется, даже зубами заскрипел от злости.

— А зачем вам это? Разве мест нет свободных?

Он мне не нравился. Мне здесь все не нравилось, но особенно такое внимание со стороны не пойми кого.

— Мест как видите, — он махнул рукой в зал. — И вправду маловато. А зачем мне это? Здесь скучно, и вдруг новые лица. Не будьте так жестоки прекрасное виденье.

— А в чем моя выгода?

— Я могу открыть вам глаза на некоторые вещи, о которых вы не догадываетесь.

Я колебалась мгновение, но решила, что собственно ничем не рискую.

— Хорошо, присаживайтесь.

Он с готовностью уселся на лавку рядом с одним из Рениэлей, напротив меня и, улыбаясь, обратился к застывшему хозяину:

— Вина из дома Поющего камыша двадцатилетней выдержки, и чтобы из долины кипарисов, обязательно. А к нему соловьиных язычков.

— Будет исполнено, — грустно отреагировал трактирщик и уплелся в сторону кухни.

— Врет, — заявила Жэнет. — Ничего у него нет, ни блинчиков, ни вина. И мяса нет.

— Ты здесь часто бываешь? — спросила я.

— Нет. Со мной никто не разговаривает. Только ты хорошая. А они нет.

— Ания, — Рениэль слева болезненно поморщился. — Прошу перестань и ты разговаривать с ней. Ты же знаешь — такие голоса заманивают в ловушку.

О, вспомнил имя Вильеко, хороший признак. Я равнодушно махнула рукой. Да помню я, помню — если с тобой кто разговаривает, а его самого нет, не отвечай. А то будет плохо. Куча сказочек на эту тему есть, с сюжетом как про �черную руку�, �черный дом�, �черные занавески� и прочее, которые мы друг другу в детстве рассказывали в походах. Очень, помнится, интересно было тогда. Не думала в такую сказочку попасть въяве. Только, снявши голову, по волосам не плачут — здесь и без Жэнет полно увлекательного и удивительного. Лотос, подперев голову ладонью, внимательно нас слушал.

— Так на что вы мне хотели открыть глаза?

— На что, да, — задумчиво протянул тот. — Видите ли, я хотел вам сказать грустную новость. Вас нет.

— То есть, — я не сдержала улыбки.

— Все это, — он кивнул головой. — Только призраки. Морок, дым. О, кстати — посмотрите.

Я обернулась в угол, куда отнесли наемника, и увидела уже знакомую мне картину — тело распадалось в серый туман, который исчезал, проходя сквозь темные, исшарканные доски пола.

— А через час снова зайдет в дверь, и гаркнет — �В этом хлеву пиво доброе подают�? Достал уже. Хозяин наш ничем нас не накормит и не напоит.

— А вам так соловьиных язычков хочется?

— Нет, — он рассмеялся. — Просто развлекаюсь. Чем еще заняться. Ания... Какое красивое имя... Разрешите к вам так обращаться?

Воистину — ты ему мед, он тут же ложку просит. И чего этому видению надо?

— С чего бы это? Я вас впервые вижу. И ваши слова, что мы здесь все — умерли, это только ваши слова. Я себя призраком не считаю.

— Никто не считает, — равнодушно отмахнулся тот

— И, кстати, свое имя вы не открыли. Невежливо, не находите?

— Действительно, вы назвали, а я нет, — он церемонно наклонил голову и приложил руку к сердцу. — Меледир.

�Звездочет�? Необычное имя. На что его родители рассчитывали — что он действительно посвятит жизнь подсчету звезд? И главное — на �высоком наречии�. Не из простых товарищ, если конечно не врет.

— Странное имя, — подтвердил мои сомнения Рениэль слева. — Больше на позывной похоже. Фамилии у тебя нет?

Тот опустил глаза и развел руками. На губах играла полуулыбка, и было не ясно — то ли фамилии нет, то ли называть не хочет.

— Мою ты знаешь...

Это проронил Рениэль напротив. Выжидательно так. Словно приглашение. Лотос посмотрел ему в глаза, выдержал паузу и спокойно заявил:

— Но не ты мне ее назвал.

Понятно, признаваться не желаем. Ну и не очень-то хотелось.

— Ваш заказ господа.

Хозяин подошел совершенно незаметно — да и трудно было бы его услышать в таком шуме. Передо мной возникла темная глиняная миска с веселенькими незамысловатыми синими цветочками по краю, разрисованная словно бы детской рукой. Чистая. То есть, вот абсолютно. Никаких блинчиков в ней не наблюдалось. Я подняла глаза на дородную, лукаво улыбающуюся разносчицу, которая зазывно глядя в глаза мужчинам, выставляла разномастные чашки и кружки и наклонялась так низко, что ее главное достоинство норовило выпасть прямо в тарелки, видимо компенсируя отсутствие пресловутого заказа.

— Соловьиные язычки, господин.

— Благодарю, красавица.

Лотос, весело ей подмигнул. Хозяин, склонившись из-за моего плеча, поставил на стол три глиняных кувшина. Когда они ушли все за столом минуту молчали. Затем Рениэль напротив взял один из кувшинов и опрокинул его над кружкой. Как и ожидалось, кувшин был пустым. Он подождал в таком положении немного, словно вино могло там просто застрять и вот-вот вывалится, потом поставил его на стол и взял кружку в руки, заглядывая туда с интересом. Рениэль слева, нахмурившись, смотрел на пустую посуду. Мне пришла в голову хорошая, как показалось идея. Я обернулась к лотосу:

— Не одолжите ваш нож?

— Для тебя все что угодно, Ания.

— Госпожа Вильеко.

— Жестокая.

Он протянул длинный широкий клинок, каким впору было дрова рубить, и обворожительно улыбнулся, заглядывая в глаза. Знаем, такие приемчики, знаем. Таниэль их на мне отрабатывал в свое время. Неужели рассчитывает, что я на это поведусь? Я обернулась к Рениэлю справа и протянула ему нож. Улыбка у лотоса как-то вмиг поблекла. А нож тяжелый, на призрачный совсем не похож. И чашки вполне осязаемые. Может, врет? И все вокруг — это спектакль? Ну да, конечно, собралась посреди лебяжей пустоши куча народу в маскарад поиграть. Вот это-то предположение — натуральный бред.

— Пожалуйста, срежьте эти ленты.

— Зачем?

Я только вздохнула. Князь, вопреки своему обыкновению, не стал ерепениться и сноровисто отпорол две ленточки с рукава, украшавшие мою тунику — лиловую и зеленую. Я, вернув улыбку, отдала лотосу его нож, а затем повязала лиловую на рукав Рениэлю слева, а другую — тому, что напротив. Оба задумчиво промолчали.

— Ания, — фыркнул Меледир. — Вы чудо. Это мне напомнило мою племянницу. Подарил я ей как то двух щенков. Так она чтобы их различать, тоже им бантики повязывала.

— Ой, а щеночки маленькие были, да?

Голос Женет переполняло детское, азартное любопытство. Эльф на вопрос не отреагировал. Чтобы ребенок не расплакался от обиды, я повторила ее вопрос.

— Порода крупная, а щенки маленькие один месяц, — он посмотрел на моих спутников и с улыбкой, проскользнувшей по губам словно змейка, добавил. — Тоже беленькие. Бантики на них хорошо смотрелись.

Рениэль с зеленой ленточкой начал медленно подниматься. Рука легла на эфес сабли. Лотос, быстрым движением выскользнул из за стола, и достал второй нож. Теперь в обеих руках было по ножу. Он немного наклонился и завел правую руку вниз и за спину.

— Сядьте!

Я сама не поняла, как так получилось, но князь на мой приказ отреагировал сразу и сел. Меледир остался стоять, не решаясь последовать его примеру. Шум в таверне постепенно стих. Второй спутник напряженно оглядывал лотоса и своего двойника, и непонятно было, кто из них ему не нравился больше. Лотос старался не упускать из виду их обоих.

— Вы чего это господа?!

— Безобразия здесь не надоть!

— Все тихо-мирно и вот на тебе!

— А все новенькие! Без них чинно было, благородно!

Вокруг поднялся гам. Народ в таверне горячо нас осуждал, но почему-то все оставались на своих местах. Никто не поднялся, чтобы развести смутьянов или, на худой конец, вывести из трактира. Только поднялись от дальнего стола, того самого за которым сидел Альрик, и направились в нашу сторону, еще два лотоса-близнеца. Они пересекли весь зал, обошли Рениэля, и один, как ни в чем не бывало, спросил у Меледира:

— Мы решили. Выступаем сейчас. Ты с нами?

Происшествие их словно и не взволновало — подумаешь, чуть поножовщина не началась.

— Нет, — медленно ответил тот, словно отходя от спячки. — Не вижу смысла.

И спокойно уселся на свое место.

— Ну как знаешь. Он говорит — понял, в чем дело.

— Он и в прошлый раз так говорил.

— Что с тобой? Грибочков испугался?

В ответ Меледир как-то очень недобро посмотрел на приставучего собеседника. Тот только фыркнул, и оба бойца отправились восвояси. В дальнем конце зала народ зашевелился. Встал вельможа — терновник и направился к выходу. За ним двинулись бойцы-лотосы, компания из лотоса, бабочки и крестьянина — любителя рассказывать смешные истории, которых мы заметили в первую очередь. Альрик поднялся, оглядел зал и пошел к выходу тоже. За ним увязалась его пассия. Дальняя часть трактира освободилась почти полностью. Впрочем, тише не стало.

— Ты один остался, — тихо произнес Рениэль с лиловой лентой. — Все лотосы ушли.

— Ненадолго, — эльф вскинул голову. — Завтра вернутся. А может через час.

— А что это за грибочки, про которые они говорили? И почему их надо бояться?

Во мне проснулась вредность — не все же ему за наш счет развлекаться, пусть получит мерой за меру. Лотос улыбнулся, только улыбка вышла кривая.

— Ах, Ания... Как тебе сказать... У каждого свои огорчения.

— Повторяю еще раз — госпожа Вильеко. И вы так раззадорили мое любопытство... Я, пожалуй, спрошу у ваших друзей, когда они вернуться. Сдается мне, они с удовольствием поведают эту пикантную историю.

Я бросила эту фразу и тут же пожалела. Меледир смотрел на меня похолодевшими глазами, улыбки в них не было. А я вспомнила его лицо. Вспомнила внезапно, отчетливо, до самой мелкой детали. Меледир, или как там его на самом деле называли, был одним из эльфов, которые примерно полтора года назад захватили меня в запретном лесу и должны были отдать на растерзание Альрику.

Он быстро взял себя в руки. Наверное, если бы я его не вспомнила, решила бы, что примерещилось. Я опустила глаза, пристально рассматривая царапины на столе, и чуть улыбнулась, постаравшись придать улыбке немного ехидства.

— Ира, ты не умеешь лгать. Это плохо.

— Плохо?!

— Именно, чему ты удивляешься?

Даэлин сорвал с желтого куста чудом оставшуюся ягодку и протянул мне. Вокруг тихо шумел осенний лес. Пройдет всего месяц и листва на деревьях облетит, но это не страшно. С ним вообще ничего не страшно и даже холодное отчуждение, которым встретили меня некоторые эльфы при дворе, ровным счетом ничего не значит. Я еще не знаю, что через месяц останусь здесь одна.

— Ты княгиня. Ты должна уметь обмануть врага. Или не врага — тоже иногда нужно.

— Как? Если ты утверждаешь, что у меня все на лице написано?

— Допустим... опусти глаза. Ты молодая женщина, можешь себе позволить. Поверь моему опыту — если взгляд собеседника не направлен на тебя, труднее понять — о чем он думает.

Пусть лотос думает что угодно — что я кокетничаю, или наоборот насмехаюсь. Главное, чтобы не догадался — я его вспомнила. Вспомнил ли он меня? Хватит, Ира. Хватит прятать голову в песок. Прекрасно он знает, кто я. Остается только один вопрос — почему не сказал своим друзьям?

Да потому, что сам в таком же положении, что и я. Потому что подошедшие были вовсе не близнецами, как и мои князья. И он тоже не уверен в моей реальности, и остался в надежде выяснить правду. Интересно, что сделает, когда ее выяснит? Ножом по горлу?

— В этом хлеву пиво доброе подают?!