Джун не был склонен драматизировать, хоть и был преотличным актером. Да что там — гениальным, жаль только оценить его талант мог ограниченный круг лиц, а сестричка Соль пока еще многого не понимала. Но тут ему хотелось устроить сцену. Пару секунд — очень хотелось. Только не ясно было, кому.
Просидев с полчаса под кустом, чтобы прийти в себя, юноша собрался уходить и вдруг заметил, что на заборе, скрытом шиповником, висит, приминая нижние, тонкие ветки дерева, тяжелая, пестрая ткань. При детальном осмотре находка оказалась не тканью, а маскировочной сетью. Это открытие заинтересовало Джуна, и он внимательно изучил дерево.
— Так-так, тут у нас кто-то заседал. Кто-то, кого цыпленок приняла за клоуна, — бормотал следопыт, вскарабкавшись на тополь, кажется, и рассматривая примятые ветки и обломанную кору. — И что бы это могло значить? Как в ее представлении выглядят клоуны? Кто их, этих творческих личностей поймет...
Прийти в себя Джуну надо было не только от перегрева. Больше он пострадал от тесных контактов со своей нежданной-негаданной соседкой. Действовала она на него как-то неправильно. Прелестным созданием прикидывалась — а посмотришь: обычная девчонка. Цыпленок и есть. Но когда он инстинктивно положил ее на лопатки, а потом уже разобрался, что никто на него нападал, а напротив, как могли, оказывали первую медицинскую помощь, он вдруг понял, что цыплята тоже могут быть волнующими. Особенно когда так трогательно-беззащитно таращатся на хитрых-хитрых лис.
Размышления-воспоминания, которые подозрительно приятно было раз за разом прокручивать в голове, вновь и вновь переживая случившееся (уж не становится ли он любителем пострадать?), были прерваны появлением Василия.
— Вот ты где! — обрадовался физкультурник. — А Лизу где потеряла?
— Мы с ней разве в комплекте идем? — лениво поинтересовался юноша, соображая, случайно ли непонятно чей поклонник оказался рядом здесь и сейчас. Он неспеша слез с дерева и свернул сетку, собираясь взять ее с собой. Было что-то еще, какая-то мелочь, которая беспокоила глаз. Что-то он там заметил за оградой.
— Ну так, ключ у вас один на двоих. Разлучаться неудобно, — логично пояснил Вася и поинтересовался, кивая на сверток:
— А это у тебя что? На охоту собралась?
— Как ни странно, ты прав, мой догадливый друг.
— Ты тоже как все? Думаешь, раз спортсмен — значит, тупой? — выдал неожиданно глубокую мысль собеседник. Обижен он не был — просто спрашивал.
— Да нет. Я тоже спортом занимаюсь, так что это не показатель, — пожал плечами юноша.
— Мудреная ты, Джун, — покачал головой Вася. — Была бы еще страшненькая! А зачем такой красивой девчонке умничать?
— Так ты цыпленка искал или со мной пообщаться жаждешь? — фыркнул Джун. Что за непостоянный тип!
— От цыпленка я бы не отказался, — мечтательно пробасил Василий. — Очень у них тут порции маленькие. Но у меня к Лизе дело.
— Знаю я, какое у тебя дело: "Я Вася. Ты Лиза. Давай того и этого!" — проворчал юноша, передразнивая вчерашнюю беседу за ужином.
— Ревнуешь? — ухмыльнулся Василий.
"Вот ведь! А, правда, похоже!" — пришлось признаться самому себе.
— Жди! — отмахнулся Джун. — Просто наивного цыпленка тебе на съедение отдавать неохота.
— Ревнуешь! — покивал своим мыслям изменщик. — Извини. Был неправ. Вчера к тебе подошел. Сегодня к подруге твоей. Так нормальные пацаны не поступают.
Формально подругами его и Лизу назвать было затруднительно, но не придираться же к мелочам, когда тут такие заявления! Раз уж он, Джун, разрешил девчонке делить с собой кров, то должен ей покровительствовать. Во всяком случае, уберечь от нежелательных ухаживаний.
— Слушай, нормальный пацан! — поневоле в голосе зазвучала угроза. — Я тебе так скажу: не лезь ты к Лизе. Она тебе не подходит! Это же сразу понятно!
— Почему? — не понял Василий и набычился. — Я большой и сильный. Она маленькая и добрая. Я ее буду защищать, а она меня будет любить.
— Да есть у нее защитник уже, есть! — втолковывал Джун. — И не один, а целых семеро!
— Наговариваешь? — недоумевал спортсмен. — Она порядочная — видно сразу. О тебе вчера заботилась. А ты говоришь — семеро.
— Отец и шесть старших братьев! — юноша поспешил подтвердить мнение о порядочности его соседки, но причислил к оппам и себя. — Хватит спорить! Сказано тебе: вы друг другу не подходите!
— Ага! — улыбнулся Василий. — Слухи верны. А кто мне подходит?
Джун прищурился и пристально посмотрел на накачанного бабника.
— Неужели кто-то тут вздумал меня одурачить? Хорошо еще, что я не мыслю стереотипами. Итак, Эйнштейн Леонардович, откройте ваши истинные намерения!
— Вот опять ты умничаешь. Ладно. Меня тут научили. Поухаживай, говорят, за корейской свахой. Она, чтоб отвязаться культурно, тебе найдет хорошую девчонку.
— Сам что не можешь? — насмешливо поинтересовался юный купидон азиатской внешности.
— А то ты не видела, как я могу! — неожиданно вышел из себя Василий. — Я ж как слон в посудной лавке. Нормальные девчонки или пугаются моих ухаживаний, или смеются.
— Проблема! — посочувствовал Джун. Ему, правда, было бы еще тяжелее, пожелай он за какой-нибудь девчонкой поухаживать. Пока, к счастью, непреодолимой тяги к хорошо знакомым прекрасным созданиям женского пола не возникало.
— Ладно, герой-любовник, — похлопал юноша неудачливого кавалера по плечу, — что-нибудь придумаем. Но цыпленка — не тронь. Это первое условие. Во-вторых, поведай мне, дамский угодник, кто тебя на меня натравил. А в-третьих, помоги мне в одном дельце, будь другом.
Теперь надо было ждать. А ждать, ничего не предпринимая, Джуну не нравилось. И так его жизнь — сплошное сидение в засаде. Ее можно было только скрасить чем-нибудь забавным, вроде игры в искусную сваху.
Иногда Джун гадал, не было ли его перевоплощение ошибкой. Может, Мугёль-арабоджи перестраховался, и его родители напрасно пошли на поводу у стареющего патриарха? Но одного взгляда на улыбающегося дядю Тхэсона, частенько наведывавшегося к ним в гости во время летних визитов Джуна домой, было достаточно, чтобы понять: ждать необходимо. Затаиться, усыпить бдительность, укрепить свои позиции, обзавестись нужными знакомыми — для этого всего нужно время. У девчонки Ли Джун, которую никто всерьез не воспринимает как возможного президента, это время есть. Но будет ли оно у молодого, но достигшего совершеннолетия мужчины?
Вот и сейчас, глядя, как маленькая соседка выносит его выстиранную одежду на улицу, где между подпорок, держащих небольшой навес над входом, привязаны веревки как раз на случай разных постирушек, Джун понимал, что с разговором лучше подождать. Нельзя на ночь глядя допрашивать и запугивать девушек.
Но как же ему хотелось узнать, кого именно видела на дереве Лиза! Клоун — это слишком расплывчатое определение. Его самого так можно было обозвать. Еще больше ему хотелось предупредить малышку, чтобы она была осторожнее. Ничего конкретного пока сказать было нельзя: для выводов было мало фактов, но таинственно исчезнувший и вновь появившийся планшет и средство камуфляжа настораживали. Возможно, быть рядом с ним опасно.
Поэтому юноша не сводил глаз с хлопотливо развешивающей его серый верх и белые штаны хозяюшки, освещенной тускло-желтым светом круглых фонарей. Только когда она вернулась под защиту стен, он отправился облачаться в свою удобную клетчатую пижаму, а пока цыпленок сама переодевалась, уютно устроился в постели. Нельзя было допустить повторения вчерашнего. Его чудом не разоблачили!
Увидев цыплячью ночнушку, Джун мысленно застонал, закрыл глаза, отвернулся и подумал, что ему потребуются оптовые поставки чудес и в кратчайшие сроки.
— Спокойной ночи, Джун, — гася свет, прощебетала облаченная в облегающий прохладный голубой шелк прекрасная дева. Впрочем, было уже поздно: нежная ткань не маскировочный костюм, и тайн она приоткрыла много. Но еще больше загадок загадала.
Фланелевая пижама больше не казалась такой уж удобной и практичной.
Глава 11
Свою игру в вершителя судеб Джун вел уже давно — со школы. Когда долгое время притворяешься, то невольно становишься хорошим наблюдателем. Осторожничаешь, продумываешь каждую мелочь — сначала с помощью родителей и близких, посвященных в твою тайну, потом — самостоятельно. Люди, от которых ты зависишь, становятся первыми объектами для наблюдения.
Ему повезло, и он рос в счастливых семьях — и в Сеуле , и в Татринске. Мог видеть, что такое семейное счастье, когда муж и жена по-настоящему, искренне и беззаветно любят друг друга. Отец ему рассказал, как познакомился с мамой и как полюбил ее, и этот рассказ, тревожный и радостный, запал мальчику в душу. Ему было страшно: а вдруг бы отец понял свои чувства слишком поздно, а вдруг служение Терпсихоре, музе танца, оказалось бы для талантливой балерины важнее еще не родившегося ребенка. Как бы ни сложилась его собственная жизнь, он был благодарен, что было чему складываться — в какой угодно причудливый узор. Так он учился ценить способность понять, что у тебя на сердце, и принять правильное решение, сделать нужный выбор.
Идеализировать свою семью он бы не стал. И мама частенько поругивала отца, и отец жаловался на пресловутую загадочную русскую душу. Но несомненной была любовь, легко читаемая в мелочах. Та же, что мелькала в грустной улыбке Мугёля-харабоджи, когда он вспоминал о жене — прекрасной и мудрой, бабушке, которой Джун не знал. То же чувство Джун видел и в лицах Строгановых-старших, когда баба Аня встречала деда Петра, после его посиделок с сослуживцами, — с притворно-грозным видом, со скалкой и мокрым полотенцем.
И Джун никак не мог понять, почему другие не замечают очевидного. Как, например, почтальон нарочито медленно проходит мимо киоска по ремонту обуви — и не потому, что ей приятно слушать мерное постукивание молотка, а потому, что ждет, чтобы сапожник выглянул и пожелал ей доброго дня. И он выглядывает. И на лицах обоих одно и то же выражение. А учительница пения вдруг начинает интересоваться лошадиными силами, и в "Полете шмеля" ей слышится работа мотора. Что же удивительного, если она через полгода выйдет замуж за автомеханика? И опять Джун увидит, что молодожены чем-то неуловимо похожи друг на друга. Не внешне, нет. И даже не по характеру. И сходство привычек пока еще не успело бы появиться. А вот похожи — точнее, близки, как две половины целого, как будто созданы друг для друга.
В образе маленькой скромной Жени Джун наблюдал за одноклассниками и одноклассницами и всякий раз узнавал раньше остальных, когда возникала новая парочка. И даже мог точно сказать, что Петров с Мухиной разругаются через неделю, а Ненашева может уже в седьмом классе начинать планировать свадьбу с Гусейновым — от судьбы не уйдешь. И ведь оказывался прав. Пару раз даже подтолкнул в тайне родственные души друг к другу. То откажет веселому разгильдяю Сметанину помочь на контрольной, и тот, обозвав Женю Ли жадиной, начнет толкать впереди него сидящую скромную Синицыну, а потом в благодарность проводит ее домой. То подставит незаметно подножку старшекласснику, чтобы тот свалился прямо к ногам заботливой умницы Лялькиной, которая поохает, посочувствует, подует на больное место — и новая пара возникнет как бы сама собой.
Все это Джун проделывал просто из любопытства, никому, разумеется, не рассказывал, кроме домашних. Дед над ним, правда, смеялся и говорил, что девчоночьи одежды сделали из него сплетницу и сводницу. А баба Аня деда ругала, садилась со своим любимым внучком Женечкой рядом, подпирала щеку рукой и вздыхала: "Восток — дело тонкое" или "Судьба и на печке найдет".
В годы учебы его умение видеть, предназначены люди друг другу или нет, очень пригодилось, а раз Джун его начал использовать, то и развилось. И в последнее время юноша начал гадать, увидит ли он свою судьбу, узнает ли. Ведь он-то судил о других людях со стороны, видел две половинки одной судьбы! Поймет ли он сразу или его затянувшееся представление, театр одного актера, помешает? Пока ясно было лишь одно: до этого лета своей суженой он не встречал. Хотя и были симпатичные ему девчонки — парень он или кукла? — но юноша чувствовал, что их судьба где-то рядом или где-то далеко и это не он.
С Лизой он пока ничего не понимал. Возможно, все дело в том, что они еще слишком мало общались. Ведь и дома он не всегда с первого взгляда мог сказать что-то определенное.
Но после сегодняшнего явления красавицы в голубом кое-что определенное он сказать все же мог.
"Определенно, третий", — мечтательно улыбнувшись в темноте, прикинул остроглазый парень и уснул.
Утром Джуну удалось без приключений сбегать потренироваться и поплавать. Никто его врасплох не заставал. Вернуться он успел до того, как проснулась хорошенькая питомица, разбудил ее со всей любезностью, проводил наслаждаться морем и солнцем в обществе других беззаботных студентов и принялся изучать новости, появившиеся со вчерашнего дня в Интернете. Разумеется, он сперва рассмотрел планшет — нет ли на нем каких отпечатков пальцев, но неизвестные похитители их тщательно стерли. "Вот аккуратисты нашлись!" — ворчал про себя юноша, сам очищая плоский корпус специальной салфеткой.
Статья о турне любимого актера его мамы по Юго-Восточной Азии привлекла внимание, тем более что это был актер одного из агентств, принадлежащих "Санрайз Компани". К удовольствию молодого человека, отзывы были отличными, фотоотчеты их подтверждали: толпы и толпы восторженных шанхайских, бангкокских, тайпейских и манильских фанаток, улыбающаяся звезда, огромные концертные залы, заполненные до отказа, — все свидетельствовало об успехе и сопутствующих успеху прибылях. Ну и вложено в него было тоже порядочно — отец по секрету называл сумму, втрое большую, чем сообщалось официально. Расходы, впрочем, окупались.
Подсчеты были прерваны противным звуком. Терзая уши, ныла и гудела сирена, а в громкоговоритель резкий женский голос велел "господам отдыхающим" немедленно собраться у столовой.
"Интересные методы приглашать народ на завтрак", — подумал несколько обеспокоенный Джун, но вспомнил, что вчера такого оригинального сигнала не было. Хоть он и поздно пришел, но такой шум и далеко в море был бы слышен. Как бы его соседка не учудила что-нибудь.
Лиза болтала с подругой... нет, она могла теперь думать — с подругами, потому что чувствовала в обществе Даши, Жизель, Аллочки и Вики себя почти также хорошо и свободно, как и с Инной... Девушка предложила маленькую историю в картинках, высмеивающую лежебок, которые только и знают, что валяются на пляже, и не желают двигаться с места: на первом рисунке такая парочка греется на песочке, на втором они засыпают и их засыпают песочком, на третьем на песочке деловитые строители воздвигают замок, на четвертом парочка выползает из-под земной поверхности метрах в ста от замка, все грязные и несчастные. Пятая картинка — самая большая: та же парочка сидит в автобусе, довольные парень и девушка обнимаются, в окне виднеются виноградники, дворцы и церкви. И надпись — "Айда с нами!"
