Живая кукла

— Да.

— Макс, расскажи, я должна знать...

— Не стоит. Это тяжёлые воспоминания. Не проси...

— Макс, прошу...

Он заходил по машине. Взял какой-то прибор, усадил меня в кресло, сжал руку холодными пальцами. Прикоснулся к пальцу. Я ничего не почувствовала, но трубочка в его руке запищала и выдала какие-то данные на маленький экранчик. Макс посмотрел, кивнул.

— Что такое?

— Ты беременна! Поздравляю!

— Здорово! — попыталась я вызвать радость. Только всё не вовремя! На душе кошки скребли.

— Макс, расскажи...

— Я мало что знаю. Тебя доставили при смерти. Ты была вся в крови. Правда, не твоей. Мне нужно было взять образцы, пока ты не умерла, а потом заморозить тебя. Я не знал, что эта — старуха и есть Настя. И должен был выполнять приказы, во имя науки.

А когда замораживал... Старуха дрожащей рукой прикоснулась к моей щеке и сказала, что так рада меня видеть. Хоть кто-то выжил... Род не прервётся.

— А потом?

— Потом я уточнил, кто она. Она и сказала... Я спросил про Дмитрия и детей...

— А она сказала, что больше никого нет. И сказала мне: "Прощай, Макс. Будь счастлив! Надеюсь, у тебя будет много детей, и ты выполнишь долг перед Родом за нас обоих". После этого кивнула, и я приступил к заморозке.

— Так она жива?

— Не совсем.

— То есть?

— Её тело заморожено. И, якобы считается, что заморозка останавливает все процессы... Но ни один человек, вышедший из заморозки, не очнулся.

— А я?

— Ты — клон!

— Да не лги мне, Макс! Поэтому мне сны про тебя и Дмитрия снятся?

— Значит, воспоминания всё же есть... — задумчиво протянул он.

— Макс!..

— Ну хорошо... Есть такая технология, по которой из умирающего извлекают сознание. А потом переселяют в его клона, — Макс замолчал, позволяя мне осмыслить новость.

— Но ты ведь сказал, что Настю заморозили...

— Да. Поэтому я подумал, что ничего не вышло... Но раз сны приходят, значит, получилось.

— Кто про это знает?

— Никто. Я хотел спасти сестру из заточения, из которого она не может уйти, пока относительно живо её тело. Решил дать ей жизнь. Ты должна была быть куклой, живым биороботом, а сознание должно было развиться самостоятельно, правда это всё равно не уравняло бы тебя с человеком.

Постойте, если есть технология переноса сознания, значит, людей восстанавливают. Но я, вроде бы от кого-то слышала, что отклонированные люди съезжают с катушек и убивают себя.

— Макс, ты говоришь о тех самоубийцах? Меня тоже это ждёт?

— Да, о них.

— Класс! — я схватилась за голову, гладя локти на колени.

— Мы так и не поняли, почему они лишают себя жизни. Пробовали и не переносить сознание, но от этого ничего не менялось. Память отсутствовала, сознание развивалось с нуля, но они сами себя убивали, стоило достичь того биологического возраста, в котором они погибли. А ты — другая. Может, потому что не умерла и не самоубийца, а может — из-за того, что замороженная.

Скорее, отмороженная! Почему во мне две личности? И Ася и Настя? Кто такая Ася? И если я жила в конце двадцатого, начале двадцать первого века, то как меня звали? Сказать ли Максу про это? Перестанет ли он меня воспринимать сестрой? Но и обманывать его не хотелось.

— Макс, мне надо тебе кое-что сказать...

— Слушаю.

— Я не помню, но откуда-то знаю о событиях 1990-2016 годов, будто жила тогда. И готовить умею, хотя Настя не умела.

— Да ладно, не умела. Настя умела.

— Вареники?

— А что это?

— Закажи в ресторане "Вертикаль", узнаешь. Настя не умела готовить. Так мне снилось.

— Может, когда вышла замуж и не умела, но ты изменилась после замужества. Не только причёской. Другой стала. Влюбилась в мужа. Дом в уюте содержала, готовить научилась.

Моя теория трещала по швам. Неужели я всё-таки Настя? Почему-то до сих пор я не могла назвать себя ею.

Могла ли я измениться благодаря Дмитрию? Могла. Он учил меня тому, что умел сам. Своим примером. А я не хотела быть хуже, боялась разочаровать. Стремилась к тому, чтобы он мною гордился.

— Сегодня я подтвержу, что ты беременна. Тебе должны дать человеческие права.

Человеческие права? Зачем они мне?

Замуж всё равно не выйду.

— Не надо, Макс. Что меня ждёт?

— Будешь жить так, как захочешь...

— Кем? Работницей на заводе? Или художницей? Ой, так это занятие для элиты! А кто я теперь? Больше не кукла Вада. И не Михаила. Какому сословию принадлежу?

— Михаил сможет на тебе жениться. Я думал, вы поладили... Он — хороший человек, хотя со своими заскоками.

— Макс, не надо. Не говори. Никому. Хотя бы, пока.

— Я не понимаю. Но решать тебе.

— Благодарю, братишка.

— Нась, ты не обижайся, но я не буду проявлять чувства на людях. Могу показать похоть. Да и мы можем тут с тобой...Просто проявление нежных чувств считается очень личным, на публику можно выносить телесный интерес.

— Хорошо. Тогда давай... — я сглотнула, намекая на интим. — К тому же, ты ведь закупольный... У тебя должны быть дети... Почему до сих пор нет? У тебя женщины-то были?

— Были, Насяня. Ни одна не забеременела.

— Уверен?

— Да. Проверял.

— Но почему? Ты ведь не клон даже...

— Не знаю. Я здоров. Но что-то мы не видим. Не знаем. То ли женщины бесплодны здешние. То ли все...

— Но я же зачала...

— Ты для этого и создавалась. Теперь бы ещё понять, как, — Макс потёр переносицу, снимая очки.

— Что-то ты выглядишь усталым, — подошла я, забирая у него очки, кладя на стол, оглядывая Макса без них. Красивый мужчина! Почему у него нет жены? Он ведь был небогат, вряд ли женщины охотились на его состояние и статус. Тогда почему не нашёл никого?

— Макс, а тебе, случаем, не мужчины нравятся? — а что, в моё время таких представителей обоих полов хватало. Стоп! Моё время? Я всё же ассоциирую себя с тем временем...

— Сплюнь! Нет, мне мужчины не нравятся.

— Тут есть статья за это?

— Статья? Ты о чём?

— Ну, закон разрешает мужчине якшаться только с женщиной и никак иначе.

— Ты странно выражаешься.

— Я тебе говорила.

— Может, правда, что-то пошло не так... Но откуда у тебя сознание девушки 20-21 века?

— Ты не ответил. Что насчёт сексуальных отношений?

— Жениться можно только на женщине. Однополые отношения осуждаются обществом, но в личную жизнь государство не вмешивается, — пояснил Макс, вновь надевая очки. — А отношения... Как-то не складываются. У меня работа на первом месте, женщине этого не понять. Работа, к тому же, секретная. Ты — первая, кто попал в мою лабораторию, и то, лишь потому, что являешься моей работой.

Поэтому я и один. А жениться... Они уходили раньше, чем мне хотелось с кем-то из них связать личную жизнь.

— Понятно. Прости...

А Макс уже надевал на меня какой-то шлем.

— Что ты собираешься делать?

— Хочу просканировать твою мозговую активность и подключиться к сознанию.

— Это безопасно?

— Да.

— Что есть сознание?

— Энергия, поступающая в мозг извне.

— И как можно её перенести?

— Мозг настраивается таким образом, чтобы ловить нужные потоки энергии.

Макс включил свою штуковину, и голова ощутила покалывание и стягивание кожи, будто я только что поела свежеприготовленное яблочное пюре.

— О, это интересно! — воскликнул он.

— Что?

— Я сравнил те потоки, что у тебя были открыты и нынешние. Это поразительно!

Я посмотрела на экран компьютера, но кроме волнового потока в виде синусоиды ничего не заметила.

— Судя по количеству, у тебя подключено два сознания.

Отключить одно из них просить нельзя. Ведь я и сестра Макса — разные люди. Вряд ли выбор падёт на девушку 20-21 века. Да и воспоминания Настины мне нужны.

— Понятно. Макс, а возможно отключить это?

Макс насторожился. Зря спросила!

— Теоретически возможно.

— А ты можешь посмотреть, что с замороженной Настей? Она всё ещё подключена к внешнему сознанию?

— Нет, не подключена. Когда я включил тебе её потоки, у Насти они отключились. То есть, по сути, Настя мертва, хотя тело её ещё заморожено. Они сами отключаются.

— То есть, чтобы мне что-то отключить, достаточно включить потоки у кого-то другого?

— Нет, кто-то другой не подойдёт. Только у полного клона. Если геном изменён, эта комбинация потоков не включается. Ой, это что же выходит, твой геном изменён?

И Макс от экрана бросился к приборам.

— Дай-ка руку ещё раз...

Вновь взял мою кровь на анализ.

— Странно...

— Что?

— Геном изменился.

— Как такое возможно?

— Вот, гляди, это проба перед твоим пробуждением. Всё было без изменений, — он показывал отдельный экран с малым количеством волновых скачков. — Сознание подключено, геном в точности Настин. И вот сейчас. У тебя появилась ещё одна двойная спираль ДНК. Я такого никогда не видел... Ни одного человека или исследования, у кого две двойных спирали...

— Это плохо?

— Это здорово! — его глаза горели возбуждением. Он что-то набирал на виртуальной клавиатуре. — Возможно именно поэтому ты совмещаешь два сознания. И... — он замер, глаза потухли.

— Что?

— Я стираю данные о Настином сознании.

— Зачем?

— Двойную спираль вряд ли удастся клонировать. А значит, перенести твоё двойное сознание не выйдет. А только Настино — значит, убить тебя. Да, ты будешь той Настей, которую я знал, но... Я тебя уже полюбил, Асяня, я никому не позволю убить тебя...

— Макс, ты уверен? Я перехватила его руку, сняв шлем с головы. Если меня в жизни убьют, то всё, меня уже не восстановишь...

— Значит, и не надо. Мы заигрались в бога. А Насте давно пора на покой. Она уже почти двести лет в колбе торчит.

Макс делал странное. Он не удалял данные, а накладывал одни волны на другие.

— Что ты делаешь?

— Все стёртые данные можно восстановить. Поэтому я просто порчу данные. Так уже будет показывать повреждение файла и восстановить будет нельзя.

Хитро!

— А что ты скажешь сейчас совету?

Макс встрепенулся.

— Я про него забыл. Ась, никому не говори про двойную ДНК.

— Даже Михаилу?

— Как хочешь. Если доверяешь, можешь сказать. Но больше — никому. Иначе тебя поместят в заморозку и жить не позволят, потому что ты будешь слишком ценным подопытным экземпляром.

Я закатила глаза. Мне вот только в колбу попасть и не хватает!

— Так как ты объяснишь моё недомогание?

— Менструацией.

Мишка... Что он будет чувствовать, когда узнает?

На том и порешили.

— Береги себя! — Макс меня обнял на прощанье. — И звони в любое время дня и ночи.

Я тоже его обняла. Я успела полюбить его.

— Макс... Ты — лучший брат на свете.

— Только брат?

— Ещё и любовник? — я приподняла бровь.

— Иди уже...

И он открыл дверь из своей летающей лаборатории.

Глава 14

Мне стало лучше. Не намного, но как-то после разговора с братишкой полегчало. А самое главное, я могу ему доверять и быть искренней. Это радовало. Вот уже есть три человека, которым я доверяю. Вад, Макс и Мишка. Это здорово!

Ещё бы Максу подружку найти. Среди моих знакомых лишь Мельхиора — женщина. Но мы всего пару раз общались, а я ей наврала с три короба. Значит, не доверяю. Ну и ладно.

Макс провёл меня в зал заседаний. Я от волнения не знала, куда деваться. Стоит ли говорить, что все взгляды тут же обратились на меня.

— Всем доброго дня, — братик приветствовал присутствующих человек двадцать. — Вот, знакомьтесь, Ася.

— Здравствуйте, — кивнула я. — Ну, я пойду? Мне такси вызвать? — и я уже развернулась уходить, когда приказной тон остановил меня:

— Стоять! — Мишка, зараза, позорит меня. Я замерла в той позе с занесенной в воздух ногой, какой застал меня приказ.

Он издевается?

— Иди сюда!

Я, скрипя зубами и постаравшись сохранить безмятежное выражение лица, потопала к нему.

При моём приближении, Мишка встал со своего кресла и предложил сесть мне.

— Ей не нравятся ваши приказы, — сказал кто-то. И я подняла взгляд на говорившего. Встретилась с серыми глазами Дмитрия.

— Она — кукла. А кукла должна выполнять приказы, — сказал безразлично Мишка. Я опустила взгляд, стараясь побороть слёзы. Зачем он так?

Я осталась стоять.

— Садись!

В зале послышался недовольный гомон.

Так и хотелось влепить ему оплеуху. Зачем он так? Я ведь ему услугу оказала, притащившись сюда, чтобы ему не пришлось никому доступ в свой заповедник давать. А он меня позорит, унижает.

— Нет! — я с вызовом глядела уже на своего хозяина.

— Садись, пожалуйста, — уже мягче сказал он.

И я села, только на стол.

— Так устроит? — и закинула ногу на ногу.

— Хорошо, Ася, — Мишка теперь казался сама любезность. — А теперь скажи, ты — кукла?

— Юридически?

— Нет, как ты себя чувствуешь? Хочешь ли исполнять приказы?

— Какой дурак захочет исполнять приказы? Да и Вад дал мне возможность развиваться.

Вад... Я развернулась, отыскивая его взглядом. А он постарел. Морщинки вокруг глаз появились, седые пряди в длинных до плеч волосах. Сердце защемило. Вад... Ты мне как отец... Надеюсь, у тебя всё хорошо. Что там Элена? Перебесилась? Или они разбежались?

— В её глазах столько нежности... Как такое может быть? — послышались голоса.

— Молодая девушка, скажите, а как вы относитесь к Михаилу? Он вас принуждал к чему-то? — с намёком спросил какой-то мужчина.

— Например?

Он растерялся.

— Никакого воспитания! — сказали с другой стороны.

Пожаловаться на Мишку? Юмора не оценят.

— Да.

Зал напрягся. А больше всех Мишка.

"Так тебе и надо!" — мстительно злорадствовала я.

— К чему же?

— Всё время во время прелюдии к сексу принуждает говорить, хочу я с ним совокупляться или нет!

Мишка схватился за голову, плюхнувшись в кресло. Но на самом деле пытался скрыть смех. А зал откровенно ржал.

— Где она набралась этого? — уточнил, отсмеявшись, тот старикан, который задавал вопросы. И хоть они тут все старики, хотя и выглядят молодо, этот казался старше всех именно по лидерству.

— Не знаю, — пожал плечами Вад.

— Оригинальная девушка. Я очарован! Пожалуй, я не против поднять вопрос о гражданстве и наделении её правами. А вот обязанность перед государством пока только одна.

— А я — против! — возразила ему.

— Объясните, почему.

— Меня вполне всё устраивает.

— Почему вас не привлекает статус жителя нашего города?

— Я могу не объяснять?

— Да, конечно но прошу вас, подумайте, не надо так сразу давать ответ.

— Хорошо, подумаю, — и я спрыгнула с места. — Ну, пока, милый! Дома тебя будет ждать месть...

И я, поцеловав его в щёку, направилась к выходу. Больше, чем уверена, меня провожали пожирающим взглядом.

Из здания я вышла, но такси вызывать не стала. Хотелось прогуляться. Подышать свежим воздухом. Хотя... Самый чистый воздух дома у Мишки. А там мне тоже плохо было. Съесть бы грейпфрут. Не видела, растёт ли он в саду. Цитрусовые не попадались.