Темная сторона Эмеральд Эберди

— Зачем ты пришла? — спрашивает девушка. Волосы у нее отливают бронзой, а на лице возникает задумчивое выражение. — Тебе нужна я? Но зачем? Чего ты хочешь? Ах да, дело в Сомерсете. Тебе придется его убить. Но причем тут моя семья? Союзники?

Смотрю на незнакомку, едва сдерживая в груди нервный смех. Ее монолог поражает и обезоруживает, как вписавшийся в голову гаечный ключ. Она что, сама с собой общается? Отлично, просто замечательно. Почему бы и нет, да? Ну, ненормальная она. И что? Любой союзник ценен. И не важно, что ее глаза путешествуют по моему лицу, потом смотрят куда-то в сторону, потом вновь загораются изумлением. Главное, что она просто есть с нами.

Вот же дерьмо.

— Все в порядке? — ее пальцы стирают с моих щек мокрые полосы, и я вдруг понимаю, что плакала. Но я не умею плакать, никогда не умела. — Твое тело, ему плохо.

— Что ты со мной сделала? — Язык заплетается. — Я не могу пошевелиться.

— Сейчас тебе станет лучше. Ты до сих пор там.

— Где?

— С Аделиной.

Отлично. Боже, связалась с какой-то психопаткой! Неужели это и есть Прескотт? Она и колдовать умеет? Резко прыскаю со смеху и замечаю, как лицо девушки вытягивается.

— Мне сложно тебя понять, — растягивая буквы, признается она. — Ты недовольна?

— Что? Господи, просто подожди пару секунд.

Упрямо стискиваю зубы и, наконец, поднимаюсь с земли. Тело Хантера валится вниз, и я осматриваю его, остерегаясь рецидива. Вдруг он набросится на меня? Нужно как можно скорее разобраться с ним. Убить? В груди что-то взвывает, словно я не имею права лишать его жизни. Но что мне тогда с ним делать? Разве он бы колебался, будь я на его месте?

— Почему он спит?

— Я так захотела. Здесь мой дом, ни один Эмброуз не может проникнуть на территорию без моего согласия. Но я сделала исключение.

— С какой стати?

— Он, как и ты, должен был увидеть то, что свело вас. — Девушка невысокая, но мне кажется, что в глазах у нее горит нечто опасное и неизведанное. — Вы похожи. Ваш цвет, он темный, почти черный. С ним все ясно, но ты..., — незнакомка вдруг решительно подходит ко мне и прикладывает ладонь к яремной впадине. Я недовольно отскакиваю назад, но она лишь сильнее надвигается. Распахивает глаза и шепчет, — что с тобой? — Ее глаза сверлят во мне дыру. — Почему ты такая? Ты...

— Хватит, — убираю ее руки и растерянно выпрямляюсь. Мне не по себе от ее взгляда. Что-то в нем пугает до чертиков. — Меня зовут...

— Эмеральд, — кивает девушка.

— Отлично. — Что за шутки? Я пытаюсь выглядеть уверенно, но внутри так и сгораю от безумного желания удариться головой обо что-то тяжелое. Почему она так смотрит? Откуда ей известно мое имя? Вздыхаю — наплевать. Все под контролем. — Ты из семьи Прескотт?

— Я — Венера.

— Венера?

— Если ты хочешь, чтобы я помогла тебе — поторопись. Какой-то человек наблюдает за нами все это время вон оттуда. — Она кивает в сторону ворот, и я резко оборачиваюсь. — Не думаю, что он на твоей стороне. Ему больно, он порезал руку, и он считает тебя виноватой.

— В том, что порезал руку? — ворчу я.

— В том, что боится жить.

Не понимаю, о ком она говорит. Более того, я никого не вижу.

Поправляю волосы и смотрю на Венеру Прескотт. Ума не приложу, как эта пугливая девушка поможет мне справиться с Сомерсетом.

— Ты знала, что я приду? — почему-то спрашиваю я. — Поэтому соглашаешься помочь?

— Я еще не согласилась.

— Тогда чего ждешь?

— Не знаю. Если бы моя мама услышала нас сейчас, ей бы не понравился наш разговор.

— Давай поговорим с ней.

— Давай, правда, это проблематично. Она умерла. — Венера поправляет бесформенную кофту и пожимает плечами. Сколько ей лет? Наверно, и восемнадцати нет. — Ты также, как и я потеряла кого-то близкого. Верно?

— Это написано у меня на лбу?

— Зачем ты это делаешь? — неожиданно горячо спрашивает девушка. — Зачем говоришь так? Я не пытаюсь пролезть в твою голову, но, Эмеральд, правда в том, что ты сама делаешь свои же страхи очевидными. Нападая на людей, ты говоришь им, что тебе больно; что тебя укусили, и теперь ты не в состоянии себя контролировать.

— Ох, что за бред? Ты меня совсем не знаешь.

— Ты сама себя не знаешь.

Венера делает несколько шагов назад и осматривает меня с явным сожалением, каким-то состраданием. И я ничего не могу с собой поделать, в тот же момент начинаю ненавидеть ее. Никто не должен лезть ко мне, говорить со мной. Мне наплевать на ее мнение, и я жутко сожалею, что нам придется уйти вместе. Была бы моя воля, я бы оставила этого мудреца по середине леса и уехала, забыв о ее странных и необычных замашках.

— Нам надо..., надо...

Запинаюсь, увидев, как Венера подходит к Хантеру Эмброузу. Она садится на колени, прикладывает ладони к его лицу и закрывает глаза. Моя челюсть отвисает: что, твою мать, она вытворяет? Может, мы с ним еще и подружимся? Возьмемся за руки и ускачем на пони.

— Ты бы не трогала его, — советую я, — этот человек опасен.

— А ты?

— Что я?

— Ты не опасна? — девушка переводит на меня взгляд и усмехается. — Вы очень похожи.

— Хватит выдумывать чушь. Я и так впечатлена до следующего нового года. А теперь вставай. Нам пора ехать. Ты ведь не станешь сопротивляться, иначе...

Венера переводит удивленный взгляд на парня, а затем смотрит на меня ошеломленно и довольно, будто не верит тому, что увидела.

— Что? — Ее светло-зеленые глаза не дают мне сосредоточиться. — В чем дело?

— И тебя это не пугает? — шепчет она. Наклоняет голову и задумчиво прикусывает губы. Я растерянно складываю на груди руки, понятия не имея, о чем идет речь. — Ваша связь...

— Что? Какая еще связь.

— Ты видела. Ты понимаешь, о чем я говорю.

Внезапно вспоминаю, как Хантер притронулся ко мне в переулке, и как перед глазами появилось странное видение. Мы поцеловались, что невозможно, но мы оба почувствовали нечто странное. Я собиралась выкинуть этот момент из головы. Правда, сумасшедшие глаза Прескотт талантливо пробуждают во мне дрожь и недоумение, и я раздраженно подергиваю плечами, словно ни черта не помню.

— Какая разница. Мне наплевать на твои видения и на этого психа.

— Но ты не убила его.

— А ты думаешь, убивать так просто?

Венера вновь поднимается на ноги. Она отряхивает от листвы штаны и приближается ко мне почти вплотную. Я стойко выдерживаю ее взгляд.

— Убивать ужасно сложно, но только не для тебя. Что-то не позволило тебе лишить его жизни, но я уверена, речь здесь идет не о колебаниях твоей совести. К сожалению.

Рука так и сжимается в кулак. Неужели мне досталась эта заноза в заднице? Сколько у нее еще умных фразочек? Надо ее познакомить с Морти. Они быстро найдут общий язык и даже смогут составить словарь ненужных, пафосных выражений.

— Поехали. — Отрезаю я ледяным голосом. — Возьмем его с собой.

— Я должна попрощаться с семьей.

— Так в доме есть кто-то еще?

О, да! Пусть окажется, что мне не придется иметь дело с этой сумасшедшей! Я готова сотрудничать даже с толстым, вонючим кретином.

— Есть. Бабушка. Она слепая, и за ней присматривает подруга моей матери.

Громко выдыхаю. Очень жаль. Венера уходит, а я звоню Блумфилду, прошу приехать за добычей. Интересно, подозревал ли Хантер, что схватить его будет так просто? Придется признать: союз с семьей Прескотт имеет свои плюсы.

— Твоя злость убила в тебе человека. — Говорит чей-то голос, и я оборачиваюсь, но никого не вижу. Ветер разгоняет листья, тень опускается на поместье, будто одеяло. Я и не заметила, как изменилась погода. Больше нет изнуряющей жары.

Еще раз осматриваюсь, не понимая кому принадлежали эти слова, а затем откидываю назад голову. Это место плохо на меня влияет. Надо выбираться отсюда.

ГЛАВА 8. ВПЕРВЫЕ.

Мы ждем Саймона уже минут двадцать. Венера сидит рядом со мной и молчит, но ее взгляд то и дело пробегается по моему лицу, излучая недоверие. Меня это начинает не на шутку бесить. Я громко выдыхаю:

— Если у тебя есть вопросы — задавай.

— Я и не знаю, с чего начать.

— С чего-нибудь.

Девушка смущенно пожимает плечами. Такое чувство, будто я навлекаю на ребенка беды и напасти, ей богу. Она совсем юная. Еще и с парнями, наверно, не целовалась. Хотя вряд ли это определяет этап зрелости.

— Отлично, если вопросов нет у тебя, начну я. Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Семнадцать, — эхом повторяю я, — отлично. И, конечно, ты понимаешь, кто есть Сет, и почему мы должны его убить. Верно?

— Да. Я знаю свою историю; историю своей семьи, — кивает девушка. — Жаль только, что я раньше не покидала это место. Мне было страшно.

— И чего ты боялась?

— Умереть, наверно. Родителей убили, когда они покинули поместье. Не хотелось бы мне повторить их ошибку.

— И ты осталась одна?

— С бабушкой и братом.

— Братом? — удивляюсь я. Куда лучше сотрудничать с парнем, чем с его стеклянной и хрупкой сестрой. — Тогда почему он нам не поможет? Пойми меня правильно, я просто не вижу тебя в роли головореза.

— Я и не собираюсь им быть.

— Считаешь, устранить противника можно, связав ему венок из одуванчиков?

— Я не хочу никого убивать. — Венера растерянно моргает и поджимает к себе колени. Сейчас она еще больше похожа на испуганного ребенка. — Это неправильно. Спасти Сета можно иным способом. Нужно просто уничтожить печатную машинку, и все.

Я широко распахиваю глаза. Смотрю на Прескотт и едва сдерживаю торжественный крик внутри: неужели она серьезно? Неужели мы можем покончить со всем уже сегодня!

— Что? Но Мортимер говорил, это невозможно.

— Возможно, если машинку уничтожу я.

Чертов ублюдок, и тут соврал! Что еще он скрывает? Приедем домой, и я выпотрошу из него всю правду. Как можно доверять человеку, если он постоянно лжет? И было бы наплевать, если бы мы обсуждали всякие мелочи. Но речь идет о моей, мать его, жизни, и я больше не хочу влипать в неприятности от того, что Цимерман — шутник и скрытник.

Неожиданно слышу, как шумит двигатель. Поднимаю голову и вижу джип Саймона. Парень паркуется возле ворот, выпрыгивает из салона и, мягко сказать, удивляется. Глаза у него становятся огромными, а губы растягиваются в улыбке.

— Ого, — восклицает он, — почему бы нам не устроить здесь вечеринку, Родди? Кто же знал, что у тебя есть шикарный особняк специально для таких мероприятий.

— Шикарный? — переспрашиваю я, двигаясь к парню. — Скорее гниющий.

— Не притворяйся, будто тебе не понравилось.

Откуда он так хорошо меня знает? Иногда это обескураживает. Мы перекидываемся теплыми взглядами — люблю, когда Саймон на моей волне, а затем он глядит мне за спину и растерянно вскидывает брови. Ах, да. Девчонка. Я совсем про нее забыла.

— Спокойней, ковбой, — язвительно присвистываю я, — это Венера Прескотт, и она не привыкла общаться с мальчиками. Так что давай без фокусов.

— Каких еще фокусов? — теряется он.

— Саймон — опасный сердцеед, — заговорчески шепчу я, провернувшись к Венере, — но не бойся, иногда он бывает очень даже милым. Что ж, — смотрю на друга, — знакомьтесь!

Ребята растерянно замирают, а я иду к Хантеру Эмброузу. Усмехаюсь — как легко их вывести из равновесия. Что Саймон, что Венера — оба зависимы от чужого мнения, чужих слов и мыслей. Они так друг на друга посмотрели — просто с ужасом — словно им придется остаток дней провести вместе. А ведь, по сути, какая разница? Ну, подумают о нас плохо, и что дальше? Не понимаю. Блумфилд уже успел сто фраз в голове прокрутить, а Венера и вовсе к месту примерзла. Ей Богу, им срочно нужно научиться показывать себя и не ждать того, что кто-то непременно их осудит. Наплевать! Пусть лучше люди сразу поймут, с кем имеют дело. Не собираюсь смеяться над шутками, которые не смешны, и кивать тогда, как ни черта не понимаю. Так ведь даже проще: сразу ясно, кто способен находиться рядом с тобой, а кого нужно отсеять. Почему до них не доходит эта простая истина? В жизни все очень просто. Но люди настолько тупые, что только и занимаются тем, что усложняют ее.

Подхожу к Хантеру. Во сне он куда красивее, чем в обычном его злом и разъяренном виде. Присаживаюсь рядом с ним, вздыхаю и не собираюсь задерживаться: сейчас позову Блумфилда, и понесем этого психа в машину, правда, не успеваю среагировать и убираю с его лица прилипшие, сухие листья. Мои пальцы застывают над его щекой: что я сделала? Черт подери, я сошла с ума. Растерянно прижимаю ладони к коленям и смотрю на парня с опаской, словно жду, что сейчас он откроет глаза и накинется на меня. Но он просто спит. Его грудная клетка то поднимается, то опускается, а ресницы подрагивают, будто Хантер видит страшный сон.

— Хватит пялиться, — шепчу сама себе и немного нервно поднимаюсь на ноги. Что на меня нашло? Наверно, чувства Аделины до сих пор блуждают внутри моих заледеневших эмоций. Сама я не способна и на толику того, что испытывала Лина по отношению к Сету.

Мы забрасываем Хантера на заднее сидение.

— Вы поедете вместе, а я за вами — на мотоцикле.

— А этот псих не очнется? — интересуется Саймон, косясь на Эмброуза. — Не хотелось бы умирать оттого, что он проткнет меня со спины ножом.

— Этот псих без сознания, и не проснется, пока она не захочет.

— Я не захочу, — обещает Венера.

Никогда бы не подумала, что буду ждать встречи с Морти. Мне так много придется ему сказать, что слов может не хватить, но я выжму из себя все соки и донесу до старика, что игры со мной — опасное и гнилое дело. Раны вновь напоминают о себе, но я стараюсь игнорировать их зов. Когда-нибудь мне станет легче, пусть сейчас в это сложно поверить.

Мы приезжаем к новостройке на закате. Поднимаемся на лифте на последний этаж и уже в коридоре натыкаемся на аудиторию не на шутку взвинченных умников. Мортимер и не думает скрыть свое недовольство. Стоит передо мной, сощурившись так сильно, что и глаз-то его прекрасных не видно.

— Всем добрый вечер.

Первой отмирает Лис. Она отходит от мужа и неодобрительно покачивает головой.

— Я не для этого пыталась тебя спасти, Эмеральд. Не для того, чтобы ты умерла из-за своего трудного характера и упрямства.

— Мой трудный характер добыл это, — я отхожу в сторону и довольно улыбаюсь.

О, этот момент триумфа. Когда вперед выходит Венера, а рядом с ней показывается кряхтящий Саймон, со спящим Хантером на спине, я и вовсе ликую. Мистер Доусен не на шутку пугается. Отходит назад и вспыхивает:

— Это же один из близнецов.

— Так и есть. Но еще я хотела бы вам представить Венеру Прескотт — наследницу той великой силы, что поможет нам надрать задницу Сомерсету.

Мне смешно, но потом я неожиданно вспоминаю о том, как Эмброуза застрелили, и ощущаю внутри холод. Сета волокли по улице, заставили выбирать между жизнью и тем, что важно для любимой. Наверно, его желание искоренить весь род Эберди — не такая уж и неожиданная реакция. Я бы вряд ли сумела такое простить. Тогда почему он должен?

— Терранс, — говорит Цимерман, — отнесите Эмброуза на чердак, если вам несложно.