Горячее лето пятьдесят третьего

* Двадцатидолларовая купюра

Без одной минуты одиннадцать Майкл О Лири поднялся из кресла и направился к дверям своего огромного кабинета. Ровно в одиннадцать он приветствовал вошедшего в кабинет компаньона крепким рукопожатием. Присели к журнальному столику, очаровательная секретарша подала кофе.

— Я вижу, что вы чем-то озабочены, мой друг. Могу я вам чем-то помочь?

Майкл О Лири протянул компаньону утренний выпуск Фаладельфия Бизнес Ньюс, с главной мировой сенсацией на всю первую полосу. Сталин ушел в отставку!

— У нас не начнутся проблемы, vashe blagorodie?

Блеснул прозорливостью и остроумием Майкл О Лири, специально выученной фразой. Комми посмотрел на него с таким искренним изумлением, как будто вдруг заговорило полено и совершенно невежливым образом заржал.

— Извините, сеньор! У вас такой забавный акцент, что я даже не сразу понял. Во-первых — vysokoblagorodie, а во-вторых — это устаревшая форма обращения. Теперь я tovarisch podpolkovnik.

К делу. Это никак ни на что не повлияет. У нас не такая идиотская форма правления, где у власти специально меняют партии, чтобы потом не исполнять данных народу обещаний. Действуем по плану. У политиков свои резоны, наше дело бизнес, дорогой сеньор О Лири.

Разве у вас есть причина считать себя обделенным? По-моему, вам принадлежит уже половина промышленных активов Пенсильвании.

— Это так, мистер Родригес. Просто я хочу заострить ваше внимание, как бизнес партнера, что половина промышленных активов Пенсильвании приносят и половину чертовых убытков чертовой промышленности чертовой Пенсильвании. Если бы сегодня не пришел ваш 'ЮПиэС', послезавтра нам пришлось бы банкротиться.

— А почему бы он вдруг не пришел? Неужели я дал вам повод сомневаться в моих словах, сеньор О Лири?

— Нет, ни разу ни тени повода. И верите-нет, я нисколько не переживал. По-моему, ваш коммунизм заразен. Но я ответственный партнер и докладываю вам истинное состояние дел холдинга.

— Продолжайте покупать, сеньор. Только промышленные активы, добыча и производство. Об убытках не беспокойтесь, они предусмотрены и просчитаны компетентными людьми, пусть у них голова и болит. Наше дело — делать Наше дело.

Я выражаю полное и искреннее довольство всеми вашими действиями в качестве партнера. У меня тоже нет ни тени повода усомниться в вашей профессиональной пригодности и честности. Могу я перейти к тому делу, по которому сегодня к вам пришел?

— Извините, мистер Родригес! Я весь внимание.

— Благодарю вас, что учли мои пожелания, и не использовали своих людей в решении скользких вопросов. Мы привлекали итальянских бандитов вовсе не для того, чтобы истратить лишние деньги, которые могли сэкономить, а чтобы уберечь борцов за свободу Ирландии от сомнительных пятен в репутации.

Сегодня пришел их день. Мне нужны четыре машины, с водителями и наблюдателями. Всего восемь человек, но это должны быть ваши лучшие люди.

— Лучшие для чего, мистер Родригес? Лучшие — это понятие несколько расплывчатое.

— Ваши люди попарно поступят в распоряжение моих и будут беспрекословно исполнять их приказы. Никаких геройств! Никаких следов!

Майкл О Лири задумался всего на пару минут.

— Есть у меня такие люди.

* * *

21 мая 1953 года. Чукотка, бухта Провидения, пос. Урелики, Штаб 14-й ударной армии 'Десантной армии вторжения'.

Полная боевая готовность Четырнадцатой ударной армии была объявлена еще восемнадцатого мая и за истекшие двое суток ее командующему, Герою Советского Союза, генерал-полковнику Олешеву Николаю Николаевичу так и не удалось выкроить время на сон.

Да и в целом неделька выдалась та еще. Началась все с отставки Сталина, о которой он сам же и объявил на всю страну по радио. Речь товарища Сталина Олешеву очень понравилась. Сталин рассказал всему миру о своей работе на посту руководителя страны.

Рассказ подкупал самоиронией и честным признанием ошибок. В том числе и вину на неожиданное нападение гитлеровской Германии признал своей лично. Не ожидал именно он, остальные вполне себе ожидали. Объяснил Сталин и почему именно он не ожидал, заострил внимание на схожести нынешней обстановки с сорок первым годом. И именно этим обосновал свою отставку. Пообещал регулярно приходить на радио, где он будет делиться своими идеями в области социального развития. Ведь совсем не далек тот момент, когда люди в производственных процессах будут не нужны. Роботы будут добывать сырье, делать изделия, водить поезда и самолеты, а даже лечить людей будут роботы. К чему это приведет человечество?

Но и эта, буквально взорвавшая привычный миропорядок, новость не долго оставалась главной. Семнадцатого мая, когда на Дальнем Востоке СССР уже занималось утро восемнадцатого, пришло известии о гибели президента США Эйзенхауэра.

Четвертой ударной объявили полную боевую, с тех пор генерал-полковник Олешев из штаба совсем не выходил. Новости шли потоком. Его и начальника штаба армии, генерала-майора Дружинина подключили к недавно созданному каналу 'ЧК', объединенной ленты донесений ГРУ Генштаба и УВР МГБ. Какой умник додумался до создания этого чрезвычайного канала Олешев не знал, но от души пожелал ему доброго здоровья и карьерного роста. Оно того стоило, командующий армией как будто прозрел и 'игра' для него пошла уже не вслепую.

Многого они, конечно, не понимали, всякие там Смит-двенадцатый-красный, или Уоллес-третий-желтый-тяжелый, что-то значили лишь для тех, кто понимал эти коды, но и без этого картина открывалась довольно ясная.

Почти сразу после гибели президента директор ЦРУ Аллен Даллес потребовал ареста вице-президента Никсона за измену Родине и свержение законно избранной власти. Даллес признавал свою вину в организации незаконной слежки за Никсоном и готов был ответить перед комиссией Сената, но это после, сначала он требовал ареста Никсона и всех британских агентов. Требование Аллена Даллеса поддержали министр обороны Дуглас Макартур и государственный секретарь Джон Даллес. Никсон не удивил, и поддержанный генеральным прокурором и председателями обеих законодательных палат, объявил их в мятеже против своей законной власти.

Потом пошли сообщения о беспорядках, постепенно перерастающими в городские бои, к вечеру двадцатого стало понятно, что второй гражданской войны в САСШ уже не избежать.

* * *

Прилег командарм только в начале третьих суток от объявления полной боеготовности своей армии. Через три часа его поднял сигнал воздушной тревоги.

— Цель одиночная, предположительно Дуглас Ц-54.

— Военный, или гражданский?

— Пока не понятно, он изменил курс и идет вдоль границы, по-моему, он демонстрирует мирные намерения и ждет наших истребителей.

— Как скоро они его перехватят?

— Через полторы минуты, товарищ генерал-полковник.

Олешев принял у адъютанта стакан, с наслаждением втянул носом аромат крепкого индийского чая, немножко отхлебнул, и посмотрел сквозь стакан на свет.

— У нас новый чай?

— Так точно, товарищ генерал-полковник. Чай у нас теперь из самой Индии, со 'стодевятого' вчера разгрузили. Еще кофе есть, вроде арабский. Заварить, Николай Николаевич?

— Не нужно, Вадим. Чай великолепный, ты мне, пожалуй, сахар больше совсем не клади. Ну что там?

— Борт гражданский Аляска Эйрлайнз, говорят, что на борту вице-губернатор округа* Аляска, который просит о неформальной встрече с советским руководством.

*стала штатом в пятьдесят девятом году.

— Посадите его на всякий случай на 'Черном озере', маловероятно, что там атомная бомба, но исключать не будем и этого. Пока добирается, как раз и Москва проснется.

Бомбы, конечно, на борту не оказалось, а Москва отозвалась сразу, как только подтвердилась личность визитера и запрошены дополнительные инструкции.

'Генерал-полковник Олешев назначается полномочным представителем Советского правительства в переговорах с властями округа Аляска САСШ. Рокоссовский. Громыко.'

Начальник штаба армии, генерал-майор Дружинин даже присвистнул от удивления.

— Как в Берлине сорок пятого. Какой-то протокол нужно будет соблюсти, Николай Николаевич?

— Какой еще к чертям протокол? Встреча неофициальная и к тому-же тайная.. Хотя, официальный переводчик нам точно не помешает. Запроси через особый отдел и сам Семенов пусть подходит.

* * *

Бенджамин Хайнцлеман близоруко оглядел русских, три генерала, ни одного гражданского, даже переводчик офицер.

— Господа! Губернатор округа Аляска, сэр Эрнест Генри Грининг поручил мне установить тайный контакт с советским правительством.

— Вы его установили, мистер вице-губернатор. Высшее руководство страны знает о вашем визите и уполномочило меня вести переговоры. Прежде всего мы хотели бы выяснить причину, по которой вы решились пойти такой рискованный шаг, который небезосновательно можно толковать как измену Родине.

— Видите ли, господин генерал, жизнь она немножко сложнее и иногда возникают ситуации, в которых мы просто вынуждены предпринимать шаги. которые раньше можно было толковать так, как вы сказали.

Я полагаю, что вы не хуже меня в курсе, что сейчас происходит в Вашингтоне? Со дня на день объявит о своей независимости Техас. Это вызовет эффект домино. Неминуемо воссоздание Конфедерации южных штатов. Вот-вот начнется вторая гражданская война.

Теперь, если позволите, я вкратце обрисую наше положение. Округ Аляска — это не штат. У нас нет своего казначейства, мы не можем даже привлекать напрямую займы, бюджет округа всегда финансировался напрямую федеральным правительством, которого теперь нет. Вернее, есть, и уже даже целых три, но лучше бы их совсем не было. Все требуют поддержки, но не могут исполнить свои обязательства.

Мы, к сожалению, не Техас, который имеет возможность начинать свою политику без оглядки на остальных. Мы просто вынуждены обратиться за поддержкой к одному из своих соседей. Оставалось только сделать выбор — к какому из двух. Мы его сделали, господин генерал.

— Почему вы выбрали нас?

— Сэр Грининг сказал, что если начнется война, то вы порвете британцев как обезьяна газету.

Генералы при этом хищно заухмылялись, улыбнулся даже особист-переводчик. Олешев однако быстро взял себя в руки.

— Довольно образно, но в целом верно. Какой поддержки вы от нас ждете?

* * *

23 мая 1953 года. Москва, Казанский вокзал, вагон-салон агитационного поезда 'Красный коммунар'.

Категорически отказавшись от торжественных мероприятий, посвященных началу всесоюзного турне на агитационном поезде 'Красный коммунар', Иосиф Виссарионович Сталин создал возможность, не привлекая лишнего внимания, провести второе заседание ЧКО.

Константин Константинович Рокоссовский прибыл на вокзал со Светланой, в качестве почти члена семьи, а Павел Анатольевич Судоплатов под предлогом инспекции принятых мер по обеспечению безопасности товарища Сталина.

Сидели, пили роскошный индийский чай, курили. Ждали. Вагон был разделен на три части — большой салон и два небольших 'предбанника', в одном из которых отец вразумлял дочь, иногда повышая голос. Вот, опять донеслось 'овца пустоголовая'..., Рокоссовский вздохнул и решил, что паузу чем-то нужно заполнить.

— Слушай, Паша, а почему американцы так до сих пор и не выявили 'наших долларов'. Понимаю, что качественно печатаем, но должны же у них быть способы контроля. Ведь миллиарды уже...

— Были у них такие способы, Только когда Эйзенхауэр национализировал Федеральный резервный банк, нам удалось завладеть архивом уничтоженных банкнот. Так что доллары мы печатаем самые настоящие, даем им 'вторую жизнь'. Если у нас утечки не будет, сами они никогда не догадаются. Да и не до того им сейчас, Костя.

Из 'предбанника' донеслось 'куры озабоченные' и беседа затихла сама собой, Рокоссовский опять погрузился в раздумья. Американцам действительно было не до того. Позавчера Техас объявил о своей независимости и тут же оказался втянут в военный конфликт с Мексикой. Конечно не случайно. Ограбившая Эль Пасо банда специально завела преследовавшую ее бригаду техасских рейнджеров на заранее подготовленные позиции в глубине мексиканской территории, где их блокировала уже мексиканская армия, на заранее оборудованных артиллерийских позициях. Бригада вызвала подкрепление, но и этого 'мексиканцы' тоже ждали. Хорошо началась у Техаса независимость, правильно началась...

Со дня на день ожидалось и воссоздание Конфедерации южных штатов, а значит и противодействие их и прочих САСШ выйдет на новый уровень, который коснется уже армии, которая пока в ситуацию не вмешивается. Теперь придется вмешаться, выбора им не оставили.

Из другого 'предбанника' вошел Вышинский, присел к столу, прислушался, хмыкнул.

— Раньше надо было пороть.

Наконец вошел и довольный, улыбающийся Сталин.

— Ты, Костя, с ней построже. Вроде и не глупая баба, а все равно ничего не понимает. Живет в каком-то придуманном мире.

— О чем спорили, Иосиф Виссарионович?

— О внуке. Иосиф-младший поедет учиться в Ленинградское суворовской училище МГБ. Мы не спорили, а теряли время. Спорить тут не о чем. Давайте по-быстрому главное обсудим, да и будем трогаться. Связь у нас будет. Так, Павел Анатольевич?

— Так точно, товарищ Сталин. Связной вагон у меня был на особом контроле, все таки аппаратура новая.

— Товарищ Сталин теперь Вася. Ну, если связь будет, то можно и отправляться. Все пока идет по плану и пусть себе идет. Или у вас есть вопросы?

— Вопросов нет, а вот совета спросить хотели — кого нам в Бюро ЦК включить? Вы на Василия Иосифовича повлиять сможете?

— Не смогу, кроме того и не советую. Что скажешь, Андрей?

— Можно с Лаврентия Берия снять взыскание, заслужил.

— Заслужил, согласен. А кандидатуры вам известны — Шелепин, Семичастный. Вася пусть летает, пока не повзрослеет.

* * *

26 мая 1953 года. Палермо, Сицилия. Траттория без названия, на окраине города.

— Да говори уже по-русски, Зайчик. Тебя уже давно вычислили даже скорбные умом сборщики оливок и винограда, не то, что местный смотрящий. Видишь, время обеденное, а мы тут вдвоем сидим. Знаешь почему?

— Почему?

— Из-за твоего немецкого.

— Ульман сказал, что у меня хороший саксонский.

— Может и хороший, Ульману видней, но рожа у тебя...

— Чем тебе моя рожа не нравится?

— Мне всем нравится. Она точно такая-же, как будто ты до сих пор при погонах, орденах и в фуражке. Немцы не такие. Немцы сейчас смотрят в пол, в стол, в тарелку, они сейчас стараются вообще глаз не поднимать. По твоей роже каждый легко читает — я героический русский полковник и в гробу вас всех видал по два раза,

— А по твоей не читают?

— По моей нет. Я у себя на роже ничего не пишу. Короче, говори по-русски, все-равно мы уже давно спалились.

— Так что, получается, зря здесь сидим? Провалили задание?

— Нет, не зря. Тот, кого мы ждем, придет к нам именно как к русским. Обязательно придет. А местного смотрящего потом как-нибудь убедим держать помело на привязи. Но сначала установим контакт.