Новатерра. Часть 4. Хранитель

Присутствующие зааплодировали. Алёна улыбалась, вытирая слёѓзы.

— Но это, Алёна Валерьевна, еще не все рамсы, — и Женька выхлеѓбал второй бокал. — Кайф! Слышь, Саня, где пойло сдыбал? Хоть децел подгони!.. Да, почухали дальше: гражданин Твердохлеб Сан Саныч, ... года рождеѓния, уроженец города Ростова-на-Дону, полковник казачьих войск, гетман Новороссии, и гражданка Твердохлеб Линк... э-э... Алина Анатольѓевна, ... года рождения, уроженка города Одессы, хорунжий, начальѓник отдела таможни, сборов и внешторгконтроля, состоящие как бы в законном браке с первого года эпохи Новатерры (за 'как бы' гетман показал Евгению кулак), возбудили... э-э... чё тут, Натка?... короче, бодягу о вашем удочеѓрении. Вы не против такого расклада?

Алёнка, явно мало что соображая, мгновенно помотала головой.

— Тогда базара нету! Представляя в этом зале, типа, административѓную власть Новороссии, я, кошевой атаман Новороссии войсковой старѓшина Хуторской, объявляю вас мужем и же... тьфу, ёб! Единой семьей! Желаете ли вы, Алёна Валерьевна, сменить девичью фамилию 'Ларина' на 'Твердохлеб'?.. Или Твердохлеба...бу...бы... Гы-гы, бабу бы!... Тьфу, ва-аще с вами чердак поехал! Так чё? Да?

— Да, — машинально прошептала девушка.

— И зае... в смысле — хорошо. Быть по сему! — Женька ударил в гонг. — Можете получать ксивы и целуватца, а я еще шампусика дерябѓну, а то кабутто мочалку сгрыз, пока перетрещал тут с вами!..

...Потом они почтили память павших общинников.

Потом проведали больных и раненых.

Потом истратили в торговом комплексе едва не половину гетманской наличности, скупая всё, что попадалось под руки, от парфюмерии и украшений до плюшевого медвежонка ростом с Константина Елизарова.

Потом — всё так же впятером (Док поутру сбежал к изуверу Кучинскому, видимо, опохмеляться) — расположились дома, на балконе. Хозяйства и цеха простаивали, ибо Ходжаев властью гетмана разумно объявил этот четверг послепобедным выходным — народ 'расслабился' бы в любом случае, так пусть уж лучѓше на законном основании. Гетман развалился на диване, крепко прижимая к себе приёмную дочь.

— А ты, малыш, вчера нам не поверила, да? — шепнул ей на ухо.

— Что вы, батюшка, нет! Ну, если честно, то чуть-чуть, совсем немножко. Просто я не ожидала...

— Что я так плоско пошучу, да?

— Да, батюшка, и это тоже, — чуть слышно отвечала девушка.

— Глупая! Я ведь давно сказал, что никогда и никому не отдам теѓбя. Никогда! Разве только сама слёзно попросишь. И то подумаю.

— Знаю, батюшка. Вы ведь назначены Хранителем.

— Нет, малыш. Впервые увидев тебя, я сам выбрал эту стезю... — заѓдумавшись, проговорил гетман, но тут же осёкся. — Что?! Откуда ты знаѓешь про Хранителя?!

— Лебедь прилетал, батюшка. Сейчас он прилетает почти каждый веѓчер.

— Лебедь, — похолодев, повторил он. — Лебедь, щенок, голубь, бабочка...

— Что, батюшка?

— ...только крокодилов не бывает, вымерли давно.

— И это знаю, — улыбнулась Алёнка. — Лебедь сказал. Вам — тоже?

— Нет, малыш, мне — школьная учительница зоологии.

— Обманываете, — лукаво поглядела на него красавица и ткнулась ноѓсиком в плечо. — Можно, я буду называть вас 'па'?

— Нужно, девочка. И давай уже перейдём на 'ты'.

— Это правильно, — голос её вдруг странно изменился и зазвучал, как будто долетая из вселенских далей. — Каждое живое существо — суть Ты, ибо триедино в неразрывной связи Духа своего, Разума и слабой Плоти. Всё в нашем Мире триедино. Триада Мироздания...

Священное Писание гетман знал на уровне язычника-тунгуса. Но даже той крупицы знаний было достаточно, чтобы понять — это не христианские догматы. Далеко 'не'!

— Тебя монашка Прасковея этому учила?

— Мать Прасковея говорила, что мой разум недостаточно окреп для понимания Высокой Сути... Это лебедь, па! Он очень много знает. Наверное, даже Всё. Что Было и что Есть. Не знает лишь о том, что Будет. Потому спрашивает меня, наступит ли Завтра... Тебе холодно, па? Ты весь дрожишь!..

... — Твой разум тоже не окреп, сынок, — промолвил седовласый старец, поудобнее устраиваясь за столом. — Мир ведь куда сложнее, чем ты думаешь. И, в то же время, много проще. А в чём-то и вовсе не таков... И ты дрожишь! Ты испугался даже доли Откровения, ибо таков уж Человек: где не справляется своим довольно слабым разумом, действует чувством, расправляется эмоциями. Отсюда неприятие чужого мнения, отсюда казни ведьм, сожжение еретиков, гонения на секты и религии других народов, отсюда мракобесие традиционалистов от науки, многое другое... Ты просто не созрел ещё сынок! Не бери в голову и делай своё дело, иначе даже твоё маленькое Завтра, вполне возможно, не наступит никогда. Противник твой повержен, но не дремлет. А у тебя пока неплохо получается... Только не расслабляйся, помни: Мир — это Конфликт. Спасибо за Неё, сынок!..

— Да ладно, не за что... — пробормотал гетман явно невпопад. — Ой! Я хотел сказать, ничего страшного, малыш, не беспокойся. Просто я ещё не созрел. А противник, хоть повержен, но не дремлет...

— Что?! — округлила глаза девушка.

— А то, что наше маленькое Завтра не наступит никогда... Ой! — наконец опомнился гетман, сбрасывая морок. — Да ну, чушь, не обращай внимания! Ты мне лучше вот что скажи, Алёнушка: наступит ли Завтра?

— Обязательно, па, — немедля отвечала та.

— Очень хорошо... А Послезавтра?

— Послезавтра? — на краткий миг она промедлила. — Мне кажется, наступит. И После-послезавтра тоже. А вот потом...

Но гетман не дослушал. Был поглощен возникшей у него идеей.

— Вот и отлично, малыш! Не хотела бы ты познакомиться с настоящим архимандритом, смиренным пастырем заблудших душ?

— Который братан и стреляет из пистолета? — развеселилась девушѓка.

— Он, родной. Думаю позвать его к субботе на твои, хм, смотрины.

— Можешь порадовать своего дружка, — крикнула от стола Алина. — Костик с инокиней Маринкой практически одновременно сделали друг другу недвусмысленные предѓложения, в воскресенье роспись у них.

— Нормально, — гетман озадаченно почесал макушку. — А почему снова первой об этом узнаёшь ты, дорогая?

— А потому, дорогой, что ты...

— ... Костику нужен, как пенис на ужин! — вывел резюме Серёга, набивая рот мясопродуктами.

— В каком-то смысле так оно и есть, — покачал головой Александр, вызывая Анахорета. Громкую связь, конечно же, врубил на полную каѓтушку. — Алло? Гетман Новороссии полковник казачьих войск Твердохлеб, честь имею. Здравия желаю, ваше высокопреподобие!

— Понтов не надо, Саня, паства разбежалась, — донеслось из трубѓки. — Здоров!

— Сам здоров, братское сердце. Как житуха?

— Волею и заступничеством Иисуса Спасителя здоровы и счастливы, а также достигли определенных успехов в боевой подготовѓке. Спасибо, Саня, за патроны, напулялся я из вашего подарка, будто ангел Апокалипсиса в сражении армагеддонском. Хорунжий говорит, на твёрдую 'тройку' натянул.

— С чем тебя от души поздравляю! Только оно, батюшка, может уже и не понадобиться.

— Что, сын мой, опасность миновала?

Гетман кратко рассказал Анахорету о сокрушительной почти-виктории над орденскими силами.

— Молодцы, Сашка! Прими мои самые искренние поздравления. Так что, караулы можно снимать?

— Думаю, лёгкую охрану оставить не грех, двое супостатов ещё где-то ползают. Даже четверо, но разрозненными парами.

— Понял. Знаю, дурного ты не посоветуешь. Кстати, насчёт казаков твоих...

— Шалят?

— Бог миловал, очень приличные люди. Хорунжий славный говорит, что ещё неделя максимум, и братская дружина будет вполне боеспособѓной, а подразделение можно смело возвращать обратно в пункт постоянной дислокации.

— Ну, святой отец, ты и терминов нахватался!

— Служба такая, сын мой. Подумываю на досуге, может, мне общину в воинский орден преобразовать. Как считаешь, стоит?

— Да Боже тебя сохрани! — гетмана аж передернуло, но развивать тему он не стал, посчитав телефон мало подходящим средством передачи такого рода информации. — Ну-ну, так что с моими казачками?

— Да тут, понимаешь, неувязочка вышла. Малый твой один, Андрюха Селезнёв, с инокиней младой сошёлся да к истинной вере приобщиться возжелал.

— Да, хм, приятное известие... А ты его, небось, на пост министра обороны благословил?

— Типа того... Что скажешь?

— Люди сейчас — наивысшая ценность, — вздохнул гетман. — Но супротив истинной веры и семейных ценностей я идти не готов. Так что, ладѓно, совет им да любовь! Только уж и я тебя 'порадую': с инокиней Марфой неувязочка вышла.

— Блудит? Ленится?

— Господь с тобой, дама благочестивая и трудится не покладая рук искусно. Да вот, как ты говоришь, с малым одним сошлась и к старому казачьему укладу жизни приобщиться возжелала.

— Вот чертовка, прости меня, святая Богородица, за слово непотребное! И что за малый?

— Да ты его знаешь — Костик Елизаров.

— Вот это малый! — захохотал Анахорет. — Воистину достойный муж, большая честь для всей нашей общины. Что ж, им тоже совет да любовь. Забыл спросить, как чувствует себя супруга твоя ангелоподобная?

— В тяжёлом состоянии, батюшка.

— Что произошло?!

— Дочь у нас сегодня появилась.

— Иди ты! Вы же на днях у меня были, я ничего по ней не заметил.

— Уметь надо...

— Ну, Сашка, молодцы! Поздравляю вас обоих! Дай, Господь, семье вашей благочестивой счастья, здоровья, долголетия, и защиту свою выѓсокую даруй! Как назвали?

— Алёной. 'Я тебя своей Алёнушкой зову...' — гнусавым голосом даже не спел, а промычал, будто в кастрюлю, Александр.

Участники балконного застолья дружно похихикали.

— Очень красивое имя, — вовремя прервал его Анахорет. — На кого похожа?

— На папу с мамой, — ни секунды не промедлил Александр.

— Красавица, значит.

— Ещё какая! — и здесь он не лукавил.

Девушка зарделась.

— Вес какой?

— Точно не знаю, Макс, но, думаю, килограммов пятьдесят уж всяко наберётся.

— Совсем охренел?! Что плетёшь?!

— Она, Макс, появилась в нашей семье не совсем традиционным образом...

— Тьфу, дурак старый, поизгалялся над особой духовного звания! Удочерил, что ли?

— Ну.

— Ох, аж сердце зашлось! Мои поздравления, ребята, Алёнушке особенно. Очень рад за неё, в хорошую семью попала, я бы даже скаѓзал, лучшую на этом свете.

— Преувеличение, Макс, но всё равно приятно, спасибо. Давай, слышь, подкатывай в субботу, отметим это дело, а в воскресенье у Костика с Марфой на свадьбе гульнём. Как, старина?

— Лады, Сашка, базара нет. Передавай...

Приветы, пожелания и, как сказал бы Женька, 'всякое такое проѓчее' затянулись еще минут на пять, не менее того. Прежде чем войти в эту обитель, — припомнил Александр, — подумай, как из неё выйти...

— С такими дружками, как ты, — усмехнулась Алина, — отца Максимилиана безвременно Кондратий хватит.

— Батюшка Макс веселый человек, — Александр снял руку с плеча девушѓки, — познакомишься, сама увидишь.

— Я поняла уже, — улыбнулась та.

Гетман поднялся, и нахальный водолаз мгновенно занял его место на диване.

— Давай-ка отойдём, Серёжа, покурим.

Татьяна из-за астмы не переносила дыма, чем гетман и воспользоѓвался, чтобы уединиться с другом. Они ушли в дальний конец просторного балкона и, опершись на парапет, шёпотом повели серьёзный разговор. Гетман рассказал о бое с вражеским агентом и опросе фрау Андреец, Богачёв — об орденском капитане, Городе Солнца и агенте 'два нуля'.

— И что стало с этим марамоем?

— Помер мой агент, — вздохнул Серёга, — заразился рыцарской отѓравой. Бывает.

— Жил как поц, — пожал плечами Александр, — и помер тем же макаром: стоял, стоял и упал... Мир праху его! А с остальными что?

— Ольга Шнайдер с охраной там осталась. Бродяги уже приѓходить в себя начали. Чувствую, к нам запросятся.

Гетман нахмурился и, размышляя, помолчал с минуту.

— Знаешь, Серый, как бы... как бы это ни выглядело антигуманным, я сюда ни одного не допущу. Денег подкину, лекарств, оружия, чего угодно, но здесь их не будет. Ради неё, вон, — покивал на Алёнку.

— Понимаю... — согласился с ним друг. — Кстати, марамой сказал, что умерла и старая учительница, её приёмная бабушка.

— Тем более нечего им здесь делать!

— Я тебя понял, Старый. Завтра слетаю в Город Солнца, назначу им вождя и растолкую по понятиям. В смысле — куда идти.

— Благодарю, брат!

— Нэма за що, — припомнил украинский Богачёв. — Гляди, Старый!

— Куда?

— Чайником не прикидывайся! Знаешь прекрасно, о чем я. О ком... Она теперь твоя дочь!

В Серёге заворочался поборник его нравственности, — понял гетман.

— Брось! Ничего дурного и в мыслях не имел.

— Имел, имел... Помнишь, когда ты к ней в больничку намылился, я сказал, что Линка яйца оторвёт? Было?

— Пока на месте.

— То-то и оно, что пока... А девчонка классная! Старый, тебе не кажется, что вы с Линкой загубили ей жизнь?

— В каком это смысле?!

— В прямом, — пацанский сленг у Рогачёва будто испарился. — Она ведь влюблена в тебя по уши, да и в Линку, кажется, тоже. Не исключаю, что она просто не сможет со временем уйти от вас, создать свою семью, каждого мужчину будет сравнивать с тобой.

— Вполне возможно, — гетман закусил губу. — Только знаешь, Серый, пусть лучше сравнивает со мной, чем вспоминает тех двоих механизаторов, уродов, мать их!

— Это уж точно...

— Ей ведь нет еще и восемнадцати, а по уровню развития она совсем ещё ребёнок. Умный, добрый, с хорошими задатками, но всё-таки ребёнок. И в то же время взрослая женщина ослепительной наружности. Ты представляешь, что будет, оставь мы её сейчас одну? Я лично — нет. И в то же время не могу сказать, что отношусь к ней равнодушно именно как к женщине.

— В то же время, Старый, в то же время... — задумчиво повторил Серёга. — Помнишь, много лет назад, когда ты спас Линку, я говорил, что с ней или хлебнёшь лиха от пуза, или совсем наоборот?

— Конечно, помню.

— Вышло наоборот. А с Алёнкой не хлебнешь, она другого склаѓда. Но и она не из простых...

— Ещё бы! — проворчал щенок-хранитель.

— ...Не удивлюсь даже, если она богиня или инопланетянка. Сама она зла тебе не принесёт, а вот обстоятельства могут сложиться так, что все мы за неё в землю безвременно ляжем.

— Кто знает, Серый? Будущего нет.

И снова Александр вдруг почувствовал, что это не его слова, что он поёт с чужого голоса. Уже не содрогнулся. Просто-напросто привык. Такая уж скотина человек, что ко всему умеет привыкать, особенно к тому, что достается даром или делается в радость.

— Ошибаешься, Старый, будущее есть. Вон оно сидит, барбоса гладит, на тебя посматривает, чувствует, что разговор о нём. О ней.

— Она всё чувствует, брат. Даже то, о чём мы можем лишь предполагать.

— Мне почему-то тоже так кажется... Храни её, Старый!

— Храню, — глухо проговорил Александр, пристально глядя на друга...

...Алёнка чувствовала. Очень многое. И противоречивое. Но Александру, когда зашёл в детскую пожелать ей спокойной ночи, об этом не сказала. Просто всплакнула, уткнувшись носиком в его ладонь.