Новатерра. Часть 4. Хранитель

Георгий Булавин

фантастическая сага

Н О В А Т Е Р Р А

Часть 4. Хранитель

Сказка — ложь, да в ней намёк...

И вышел старик на берег синего-синего моря. И невод забросил. И, как положено, выловил золотую рыбку. И взмолилась тоѓгда рыбка:

— Отпусти меня, старче!

— Не могу, бабка тебя требует...

— Жива ещё?!

— А кудыть вона денется?!

— Не губи меня, старче! Жарь прямо тут!...

По выходным гетман обычно нежился в постели до полудня. А то и пополудни... Но тут, что удивительно, поднялся к девяти часам. Что удивительно не менее того, Алины рядом уже не было, как и вообѓще в квартире, хотя он точно помнил, что встреча с Алёнкой у неё назначена на полдень. Ну и ладно, советоваться с женой он не собиѓрался в любом случае. Всё, что могла, она сказала ночью. А гетѓман сделал выводы. И даже более того — по одному из них наметил план на это утро. Собственный и далеко идущий...

И началось!

Первым делом он чувствительно пнул метнувшегося с ласками пса. Потом, открыв домашний сейф, пересчитал наличность — её с лихвой хватило бы на двадцать планов. Затем связался с Андрейцом и заказал дежурный грузовик. Потом побеспокоил Константина и Серегу — чтобы помогли, когда вернётся. Звонок Алины на мобильный застал его у входа в магазин мебельного производства.

— Слушаю вас, товарищ жаворонок.

— Привет, вашество! Дрыхнешь?

— Да как тебе сказать...

— Как толстая, глупая, ленивая полярная сова! Тем не менее, удели работяѓге-жене минуточку — позвони Андрейцу, пусть даст мне не часок большую машину.

— На кой она тебе?!

Он моментально понял, 'на кой' именно.

И где сейчас найдёт супругу.

И самое, пожалуй, главное — вчерашний разговор отѓнюдь не был всплеском эмоций расчувствовавшейся дамы.

И самое-самое, пожаѓлуй... видимо, приятное: муж и жена — одна сатана. Две сатаны.

— На кой? Колбаски прикупить хочу.

— Талия не расползётся?

— Так не на один же день! На недельку растянем. Нас ведь больше станет, верно?

— Похоже на то, — подтвердил гетман. — Очень похоже... И куда отправить фуру? К универсаму?

— К... к... — замялась Алина. — Пусть к церкви подъезжает, я встречу.

Метров пятьсот от мебельного цеха, — отметил гетман.

— Договорились! Прямо сейчас и отправляю, встречай.

— Спасибо, дорогое вашество! И далеко не уходи, будь ласка. Воѓзможно, помощь твоя понадобится.

— Я всегда рядом, моя сладкая, — усмехнулся он и, выжав кнопку сброса, прошептал. — Гораздо ближе, чем ты думаешь...

Через секунду мчавшаяся к церкви супруга обрушилась к нему в объятия.

— Следил за мной, подлец?! — воскликнула она, когда глаза и речь вернулись к 'первобытному' состоянию.

— Ага, даже машину взял, чтобы не улизнула.

— Значит, всё-таки решил..?

— Решил я ночью, милая, и подробно посвятил тебя в собственный план. Просто подумал — зачем Алёнке спать в комнате, где ночевали всякие Батяни, Буцики, Анахореты?

— Я тоже так подумала, — прошептала Алина и уткнулась носиком в его грудь.

Невесомая ткань гетманской футболки легко пропускала влагу...

...Часа три спустя Богачёв отёр пот со лба:

— Всё, хозяин, шабаш! Можно проставляться!

— Братва на волейбол собирается, — глядя в окно, мечтательно проговорил дозорный.

— В молодости, Костик уважаемый, спортом надо было заниматься!

— Кто-то занимается штангой, атлетизмом, кто-то занимается боксом, карате. Я же занимаюсь пьянством и алкоголизмом. Занялся бы спортом, да годы уж не те, — пропел Елизаров. — Знаете, ребята, я сегодня капли в рот не возьму, предчувствия какие-то дурацкие...

— Не накаркай! — попенял ему Серёга. — Впрочем, меня тоже что-то покусывает за краешек измученной души... Волейбол — так волейбол. Гоѓтов, Старый, к атаке первым темпом после тяжкого мужицкого труда?

— Как юный пионер. We are the champions!..

Перед уходом он тщательно прибрал следы 'тяжкого мужицкого труда' и окинул взглядом преобразившуюся комнату. Много лет назад они с женой задумали её под детскую, устлали пол и затянули стены мягкими пушистыми коврами, окно — гардинами и занавеской, навесили боль-шую люстру диаметром со среднее паникадило, зеркало и бра. А вот с мебелью решили не спешить — пусть, мол, определится пол ребенка. Но — увы!... Никто и никогда не останавѓливался здесь. И вот сегодня оба вмиг, не сговорившись, нарушили без малого десятилетнее табу. Судьба? Посмотрим! Будем посмотреть... Щенок! Что скажешь, разговорчивый ты наш?

'А ничего! — пролаял ангел. — Впрочем, не забывай поглядывать. А то вы крокодилов расплодили — спасу нет! Да и людишки по округе бродят — ничем не лучше погани рептильной!'.

— Бродят, гады, — вздохнул гетман, — это уж точно. Да, видиѓмо, не скоро в себя придут, перегруппироваться им надо, к 'варианту-пять' силы сосредоточить...

— Бредишь, Старый? — раздался голос Богачёва за спиной.

Друг усѓпел переодеться в кроссовки, майку и боксёрские трусы.

— Размышляю.

О крокодиле он подумал лишь в последний миг — наѓдо бы расспросить Дока, что там у лётчика за прикол. Но только завтра, в поѓнедельник. Если ещё будет в том нужда. По таким дням даже крокодилы дохнут сами по себе...

— О чём размышляешь? Как бы поскорее штаны снять?

— Типа, для встречи лучшего друга?

— Нужен ты мне! В этом плане... Типа, для волейбола. В трико у теѓбя яйца сварятся. Шевелись, полкан, братва уже на команды разбилась, призовое пиво греется!...

...Алина и Алёнка, обременённые вместительными сумками, присоединиѓлись к зрителям, когда 'непобедимая' дружина гетмана, благополучно просра... просадив третью и четвёртую партии удачно начинавшегося матча, последнюю едва вытянула на 'больше-меньше'. Очень вовремя присоединились: и у Александра, и у Костика открылось второе дыхание. Именно дозорный с подачи гетмана, выступавшего в роли либеро, первым темпом вколотил победный мяч в площадку 'всяких там...'.

— Мы сделали их! — азартный Богачёв орал, как удовлетворённая сверх меры потерпевшая в финале группового изнасилования. — Пиво на бочку!

Взболтав бутылку, он окропил команду-победительницу станичѓным 'Жигулёвским', после чего они с Александром, сделав по символическому глотку — пиѓва оба терпеть не могли, — подхватили сумки и повели женщин домой. Пена и пот стекали по загорелым обнаженным спинам.

— Когда я танцую, мадам, я потею, — насмешливо проговорила Алина.

— А когда я потею, я воняю, — фыркнул Богачёв.

Алёнка мило улыбалась. Видимо, за последний вечер начала приѓвыкать к дружеским пикировкам. Она с интересом разглядывала украшенѓный зеленью и чеканкой подъезд, потом искренне восхитилась квартирой. Дэн горделиво сопровождал гостью по комнатам, всем своим видом давая понять, что самый главный и красивый здесь именно он, остальное/остальные же — так, предметы сменной обстановки. При встрече гетман вовремя поймал его, потому 'любезность хозяина' ограничилась собачьѓим поцелуем в руку. Замешкайся он — и Алёнке пришлось бы тут же возѓвратиться в поликлинику. В травматологию. А то, глядишь, в реанимацию...

— Дамы, ванную будете осматривать позднее. Место победителю!

Услышав 'место', Дэн моментально плюхнулся на пол. При нём, как при любой собаке, следовало быть осторожным в выражениях.

— Алексан Саныч, чем вы нас угощать собираетесь? — плотоядно улыбаясь, спросила супруга.

— Не знаю, девчонки, Дэн на хозяйстве, а я сегодня — водолаз.

Алина обняла очарованную гостью.

— Отлично, Алёнушка, будем кушать кости!

— Дэн, хороший! — мило улыбаясь, та потрепала пса по холке. — Кормилец!

И слава Богу, — думал гетман, — самый незатейливый юмор она уже наѓчала понимать и подключаться к нему.

В пику множеству мужчин, сам он не умел и не любил готовить. Правда, случалось, что и его обуревал бес кулинарии, особенно когда всё необходимое было под рукой. Обычно начиналось эпохальѓное мероприятие за сутки до 'открытия огня' на газовой плите. Напялив фартук и бандану вместо поварского колпака, он с калькулятором в руках рассчитывал состав ингредиентов, советовался по мобильному с кем только мог и донимал супругу указаниями. Заканчивалось всё обыкновенно тем, что сам курил на кухне (или 'в'?), пристрастно наблюдая, как жена хлопочет у плиты...

Алина мужа из кухонного помещения гнала взашей. Не только за табачный дым. Даже не столько... Она относилась к тому редкостному типу женщин, которые напѓрочь отметают равенство полов. Каждый баран должен нести свои яй... своё Я, справедливо считала она. И молотка в руки не взяла бы ни за что на свете. Разве что расколоть орех...

У гетмана же, коль всё-таки прорыѓвался в кухню, лучшим из блюд была колбаса, нарезанная ломтиками. Чуть хуѓже получалось разогреть кулинарию супруги. Ещё большие сложности возникали с яичницей — глаза у глазуньи вылезали не столько от жара плиты, сколько от гетманских издевательств. Впрочем, там и 'глаз'-то не бывало — чужие яйца он рубил с плеча... Однажды ему удалось изжарить картофель. Даже вполне сносѓно. В том смысле, что снесли на свалку... Великогетманский борщ — такое блюдо тоже как-то поимело место быть — скушал пёс. И то лишь потоѓму, что мясо в нём значительно преобладало над другими составляющими. Неѓкоторые оппортунисты злопыхательски утверждают, что если готовить четыре литра борща на двух килограммах говядины, такое блюдо вообще невозможно испортить. Гетман доказал — брехня, возможно! Если кипятить будущий бульон от силы пять минут, томат-пасту забросить прямо в воду, не снимать пенку, сырой картофель заложить перед готовностью, а про свёклу, каѓпусту, специи и разную там соль вообще забыть. Вкус! Специфический... Подлинным же шедевром гетманской гастрономии заслуженно считался натуральный бутерброд: хлеб, масло, подсолить маленько. Успели записать? Можете начинать тренироваться! Но даже бутерброды получались далеко не каждый раз. По настроению кухмейстера...

Приняв контрастный душ, Александр решил не шокировать гостью махровым халатом, надел лёгкое чёрное кимоно. И с удивлением — таѓким же лёгким — узрел супругу в аналогичном одеянии. Вот уж действительно, два сапога... в лес смотрят! Алёнка под её руководством как раз примеряла в отведённой ей комнате тончайшее батистовое плаѓтье. При виде хозяина дома она в смущении прикрыла грудь руками.

— Вашество, бесстыдник! Лезете в примерочную! — напустилась на него супруга. — Идите себе... на фиг!

— Иду-иду, — насмешливо проворчал гетман. — А вообще интересно было бы...

— На фиг!

И он пошёл. Не на фиг. На балкон. Нацедил в бокал ледяного кваѓса, согнал с дивана оборзевшего ньюфаундленда, развалился сам и, поѓчувствовав невероятное удовлетворение, мгновенно погрузился в сон. Глубокий и здоровый. Даже со сновидением — такое, пусть нечасто, но случалось. С большим куском обжаренного мяса...

Спустя секунду (по гетманским, конечно, ощущениям) оказалось, что это далеко не сон: перед не слишком ровной спинкой гетѓманского носа — память о первой жизни и дружке-миротворце из US Navy — моталась из стороны в сторону парящая котлета на косточке. Направляемая некоей лукавой особой средних лет. Да это ладно! Хуже было то, что метрах в полутора, за столиком, глядя на действо и довольно иронично улыбаясь, восседала другая особа. Юных лет. В почти никаких белых шортиках и еще меньшей по количественному составу ткани майке-топ.

— Стареем, Сан Саныч! — усмехнулась особа номер один. — Женщины уже не вдохновляют, срабатывает только основной инстинкт? Нет, вру, прошу меня простить... Рот закрой, да!

Да-а!.. Рот он, разумеется, закрыл. Однако ненадолго. Пожал плечами и всерьёз спросил:

— Тётеньки, ответьте, пожалуйста, на крайне важный для меня вопѓрос...

Алёнка напряглась, Алина же глядела на него с прежним сарѓказмом. А он — на девушку.

— Ну-ну? — усмехнулась супруга.

— Скажите, я всё еще сплю или уже умер?

— Уже/ещё нет, но имеешь вполне реальный шанс, — ответила она и, поглядев на гостью, улыбнулась. — Мы так шутим, Алёнушка, не удивляйѓся.

— Хорошие шутки — грозить смертью царю-батюшке! — вздохнул чуть припухший со сна хозяин дома и всея Новороссии, присаживаясь за круглый столик лоджии у самого парапета с изящными перилами. — Нет на вас, террористов, Джорджа Буша-младшего.

— Зато у нас имеется на каждую хитрую бушу... знаете, что?

— Догадываюсь.

Он обожал именно это место — не 'бушу', разумеется, а парапет — по одной простой причине: если сразу не находил ответа на вопрос, то бросал заинтересованный взгляд наружу, выгадывая для раздумий несколько есѓтественных секунд, тянул, что называется, кота за яй... за паузу. Примерно тем же приёмом, что и товарищ Сталин со своей знаменитой трубкой...

Впрочем, сегодня пауз не предвиделось: он точно знал, что скажет, когда, кому и почему.

Дэн, пристроившись в ногах у девушки, требовательно фыркнул.

— Младшим чинам слова не давали!.. Малыш, шуток пока не будет, давай-ка мы поговорим серьёзно.

— Я готова, Алексан Саныч, — снова напрягшись, заверила Алёна. Только что руки по швам не вытянула.

— Тебе пока придётся больше слушать, так что расслабься, малыш. Пользуясь случаем, я хочу рассказать тебе о короткой истории и укѓладе жизни нашей маленькой общины. Всё началось в Тот Самый День, когда на миром пронеслась Чума...

Гостья глядела на гетмана во все глаза. Алина, вспоминая о былом, то плакала, то задумчиво улыбалась. Ну, а сам он не заметил, как — как всегда! — увлёкся и протрепался более полутора часов. Очнулся лишь тогда, когда заплакала и девушка.

— Что случилось малыш? — не понял он, ибо разговор как раз зашёл о рыболовстве и охотничьей артели. Никак не повод для рыданий, если ты, конечно, не фанат команды Greenpeace!

— Да-а... я подумала... я... вы пригласили меня остаться... а я ведь ничего не умею, вообще ничего! Что я буду у вас делать?

— У 'нас', Алёнушка, а не у 'вас', — погладив по руке, поправила её Алина. — Не переживай об этом раньше времени. Тебе нужно привыкнуть к новой обстановке, поправить здоровье, просто прийти в себя. Поверь, все новые общинники проходят через это.

— Но я... я ведь ничего не делаю, не приношу пользы!

И тут уже вмешался гетман.

— Малыш, давай сразу договоримся о том, что ты никогда больше не будешь заводить подобных разговоров. Сейчас ты гостья, более того, ты наша с Алиной личная гостья, а таких, поверь, в двенадцатилетней истории станицы ещё не бывало, разве что кто-нибудь из ближних друзей загляѓдывал на день-другой. И ещё более того — ты нам вполне годишься в дочери. И много более того — нам, что, заставить тебя дрова колоть или воду носить?! Вода поступает из водопровода, отопление подается через котельную, зарабатываем мы вполне прилично, даже на глупости всякие остается. Неужели ты думаешь, мы не найдём, во что тебя одеть и чем прокормить?! Сейчас твоя задача — поправить здоровье и присмотѓреться к новой жизни. Через несколько дней, когда будут готовы реѓзультаты анализов медицинских проб, тебе придётся снова лечь в стационар, а пока...

Девушка понятливо кивала, ежесекундно поднося к глазам насквозь промокший, весь в росчерках туши, сложенный конвертиком платок. Все её движения казались пусть неловкими, но умилительно естественными, будто сама Природа-Мать вела её по этой жизни. Что же касается слуѓчившегося, то... природа тоже может ошибиться и недоглядеть, особенѓно если ей с завидным старанием 'помогают' человеческая злоба, равноѓдушие и похоть.

— ...а пока, малыш, ты можешь пожить у нас, мы с Алиной приглаѓшаем тебя. Согласна?

— Если, конечно, я не стесню вас... — залепетала девушка и вдруг, снова разрыдавшись, упала в объятия Алины. — Конечно, я согласна! Спасибо вам огромное! Вы такие... такие..!

Тут уж не выдержала и Алина, да и гетман, если честно, уронил слезу. Но продолжал с металлом в голосе:

— Успокойся, девочка, я должен предупредить тебя еще кое о чём. Дело в том, что мы сейчас ведём войну и, честно говоря, даже не знаем, с кем именно, просто в любой момент и в любом месте ожидаем коѓварного удара в спину. Поверь, мы с Алиной не хотим как-то ограничивать твою свободу и вообще желаем тебе только добра, потому просим, пока... пока...

Он чуть было не ляпнул про 'нормализацию обстановки' и 'окончаѓтельное прояснение ситуации', но вовремя остановился. Уж слишком протокольно прозвучали бы такие фразы. Потому вышел в кабинет и разыскал мобильный телефон, который некогда давал Батяне.

— Пока одна из дома не выходи, только с Алиной, со мной или с охранником. Если же нас не будет, а ты почувствуешь какую-то опасность, то вот тебе мобильный... видела когда-нибудь?

— У вас. И у папы был похожий... давно...

Гетман показал, как набирать его, жену или оперативного, как польѓзоваться тревожным вызовом.

— Если нажать эту кнопку, малыш, сработает сигнал тревоги у деѓжурного офицера, и через две минуты здесь будет наряд вооружённых казаков. Впрочем, ничего случиться не должно. Алина будет дома, на эту неделю я даю ей отпуск...

Супруга хлопнула в ладоши.

— Ох, Алёнушка, и загуляем!

— ...за свой счёт, — саркастически уточнил гетман.

— Жадный какой!

— Какой есть... Но даже если Алина куда-нибудь отлучится, — тут он показал жене кулак, — то Дэн защитит тебя от любой опасѓности. Даже от крокодила.

Пёс, будто проникшись возложенной на него миссией, сторожко заѓвертел громадной мордой. Алёнка ласково и уже совершенно безбоязненно потрепала его по ушам.

— Дэн... хороший... защитник! Спасибо вам большое, Алексан Саныч, Алина Анатольевна! А про крокодила я уже слышала, Паша Никоненко говорил. Но они ведь на юге живут, правда?

— Правда, малыш. И еще в зоопарках, в специальных бассейнах-террариумах, — улыбнулся гетман.

А сам подумал: что-то слишком мноѓго разговоров о погани зеленой. Вдруг и впрямь какой сбежал из зоосада или 'нового русского' особняка да здесь прижился? Ещё, блин, не хватало! Надо всё-таки уточнить у Дока и Петровича. Но — завтра. А сегодня...

Сегодня ожил телефон.

— Богачёв моё фамилие. Старый, ты где ва-аще?

— По жизни или конкретно?

— По твёрдым пацанским понятиям. Я серьёзно, блин!

— Если серьёзно, то дома. Даже не выходили никуда.

— А чё не открываете? Стучу, блин, стучу!

— Стучат, Сергей Валентинович, либо приставу, либо молотком по пальцам, а в дверь стучатся.

— А в пятак какой вариант выбираешь, умник?

— Третий. Заходи, сейчас открою.

Серёга ввалился на балкон не более одетый, чем на волейбольный матч.

— Простите, леди, смокинг постирал. Кофе пьёте?

— К нам на утренний рассол прибыл аглицкий посол, а у нас в дому закуски — полгорбушки да мосол, — усмехаясь, процитировал Филатова гетман.

— А я предупреждал: со своим пёсиком наголодаетесь!

— Се ля ви, — вздохнула Алина. — Кофейку, Серёженька?

— Да в лёгкую, — заверил тот, а когда хозяйка удалилась на/в кухню, оглядел Алёнку с головы до ног. — Какая фемина, а, Старый?! Держиѓте меня десять милиционеров, а то двоим здесь точно нечего делать!

Девушка смущённо покраснела, но, как показалось гетману, не столько с перепугу, сколько весело. И хорошо!

— Прелесть! Эх, где мои семнадцать лет?! — ещё немного подурачился Богачёв. — Старый, я чего, собственно, подвалил — не принять ли нам водные процедуры? Смотаемѓся на пляж, окунёмся, всякое такое разное...

...И тут же шевельнулся монстр, взмутив прибрежный ил...

...И тявкнул запредельный пес...

...И хлопнул крылышками голубь...

...И забился лебедь...

...И гетман заметил нешуточный испуг в глаѓзах девчонки.

— Что случилось, малыш?

— Я... я...

— Стоп! Помоги-ка Алине, у неё, похоже, рук не хватает на посуду.

Не успели мужчины обменяться недоумёнными взглядами, как пояѓвилась супруга с девушкой в обнимку.

— Серёжа, давай в другой раз, а? Санька немного устал, обставляя комнату. Не обижайся... Алёнушка, я, кажется, забыла лёд, принеси, если тебе не трудно, — а когда девушка покинула балкон, шепнула. — У неё синяки на теле не сошли. И реки она почему-то боится. Да и меня, если честно, пока вы разговаривали, будто током шибануло...

Они с мужем обменялись понимающими взглядами.

— А если совсем уж честно, то и меня, — вздохнул Серёга (а гетман подумал: 'С чем тебя и поздравляю!'). — Тогда, может..?

— А вот это попробуйте! — рассмеялась Алина, припомнив старую комедию.

— Эх, мать, если бы ты знала, о чём я хотел сказать!

— О чём ты хотел сказать... даже не мечтай! Не для вас расцветали наши прелести. А вот о чём бы ты сказал...

— Я не буду, — заслонился руками гетман. — Ни капли! Завтра понедельник.

Когда из кухни возвратилась Алёнка, на лоджии царило шумное веселье. Правда, несколько натянутое.

— ...когда я в последний раз колесил по округе, — расѓсказывал Сергей, — преступный мир братского Нижнереченска одарил меня бутылкой эксклюзивного вина, настоящего кьянти. Не желаете ли, дорогие дамы, пробу снять?

— И Татьяну зови, — безо всякого энтузиазма предложила Алина.

— Ничего не выйдет, — развёл руки (не без облегчения) Серёга, — мамзель ушедши на дежурство. Так что, Алёнушка, придётся вам сегодня быть дамой моего сердца, большого и, что характерно, исключительно здорового... Заяц, если ты так будешь краснеть, большое и здоровое сердце разорвётся на куски! Я же не предлагаю тебе что-нибудь постыдное, у меня исключительно серьёзные намерения...

— ...выпить, закусить, польку-бабочку сбацать, — усмехнулась Алина.

— Точно, мать! Я побежал?

— Не споткнись!

Алёна же, дождавшись, когда хлопнула входная дверь, тревожно и слегка по-заговорщицки взглянула на хозяев.

— Можно мне задать глупый вопрос?

— Валяй, — махнул рукою гетман.

— Сергей — э-э, Валентинович, да? — он, что, и вправду был разбойником?

Супруги рассмеялись.

— Был, Алёнушка, был, но очень давно. И вовсе не таким, какими ты их сеѓбе представляешь. Он не бродил по лесам с дубиной, никого не убивал и не граѓбил, наоборот, жил в городе, ездил в большом чёрном автомобиле БМВ...

— Иначе говоря, боевой машине вымогателей, — на лоджии вновь появился цветущий 'разбойник', правда, уже в джинсах и футболке. — Не обо мне ли речь?

— О тебе, — подтвердила Алина, — ты ведь у нас самый колоритный.

— Все мы тут, блин, самые колоритные собрались, на фиг некого послать... А биография моя, девушка, проста, как Дэн после обеда. Родилѓся, дай Бог памяти, в...

И в это время откуда-то издалека донеслась частая трескотня выстрелов. Алина и Алёнка вздрогнули, Серёга проворчал что-то про 'здравствуйте' и 'Новый Год', а гетман потянулся к телефону и быстрым набором вызвал оперативного дежурного.

— Слушаю, — тут же отозвался Кузьмин-старший.

— Здорово, Владимир Михалыч! Слыхал?

— А то! У Лешего, сдаётся мне. Узбек по штабу ползает, я уже посѓлал за ним.

— И добро, он разберётся. Будет информация — сразу звоните мне.

— Накаркал я, похоже, — буркнул, поднимаясь, Богачёв. — Пойду пеѓреодеваться.

— Ну, да, как же там без твоей светлости? — покачал головой гетман. — Ещё один боевик выискался! Мать, бутылку убери куда-нибудь — только Серёге не отдавай! — и завари, пожалуйста, крепкого чайку.

Наметившееся было веселье само собой сошло на 'нет'. Не клеился и разговор. Ветераны пребывали в томительном ожидании, а девушка бояѓлась даже вздохнуть, дабы не помешать их тягостным раздумьям. Войѓсковой атаман отзвонился почти через час, когда гетман, казалось, по-терял уже всякое терпение.

— Беда, командир. Дежурное подразделение рвануло к Лешему, а по пути попался им пацанёнок его, тот самый Алёшка, младшенький, что в заложниках побывал, помнишь?

— Нет, забыть успел! Склероз донимает, мать его...

Гетман переключил динамик телефона на громкую трансляцию, а через несколько секунд об этом же и пожалел — информация впрямь была страшной, пусть даже не касалась напрямую их общины. Мальчишѓка рассказал, что вчера, в субботу, поздно вечером их семья подобраѓла на тропе истерзанного странника. Представился он Арѓкадием Волковым, сказал, что пробирается на родину в Сибирь, да вот попал в лапы лесных разбойников. Отвели ему комнату, баню протопили, накормили, оказали первую помощь. А ночью пацан проснулся у него в руках. Волков связал мальца и бросил в подвал, где уже были заперты жена и все трое приёмных детей фермера. Самого Лешего не было. Банѓдит привёл его сегодня к обеду и застрелил при нём жену, а после вновь увёл куда-то в дом. Мальчишка выпутался и бежал за помощью, стрелял Волков именно по нему.

— Я отправил туда Костю с отделением разведки, — доложил войсковой атаман, — как вернутся, позвоѓню ещё раз. Предлагаю...

— Не горячись, — оборвал гетман, — подождём доклада Елизарова.

— Вылезли, суки! — проскрипел зубами Богачёв. — Слуѓшай, Старый, а вдруг Аркаша этот — шеф и есть?! Арк... Арх...

— Ну, это ты, брат, перегнул! Образ шефа мы примерно вычислили, и этот вахлак совсем не вписывается в картинку. Я, конечно, видел, в кого превращается деревенщина, отягощённая самогоном, пивом и голливудскими блокбастерами, но это скорее тупые упыри, чем 'шефы' с большой буквы. Собственно, таким упырём сейчас и предстал Аркаша. А настоящий Шеф — он совсем другой! За ним и Порода чувствуется, и Школа.

— Не буду спорить, вы — начальство, вам виднее... В таком случае, как тебе такое предположение: не вылезли, но вылез? В смысле, что, если он не имеет отношения к нашему врагу? Если он — один? Ну, или с теми, кто у него на хазе песни распевал. Типа, сами по себе они...

... — Да с ними он, с врагами вашими, сынок, — протявкал пёс из Запределья. — И не расслабляйся особенно, они большую пакость вам задумали. Думай и ты, сынок...

— Думаю, — глядя в небо, невпопад брякнул гетман.

— Чего? — не понял друг.

— Думаю... Думаю, Валентиныч, он всё-таки с ними, с врагами нашими... Наѓшими, блин, явно ведь нашими! Чего-то он от Лешего хотел... А чего? Кто такой Леший?!

— А кто такой Леший? — машинально спросила Алёнка у Алины и вдруг, громко ойкнув, прихлопнула ладошкой рот.

— Ничего, девочка, всё в порядке. Леший, — ответил за жену гетман, — для нас пракѓтически никто, добрый сосед, обычный мужик, фермер-единоличник. До Чумы был народным целителем где-то под Москвой. Семья погибла, сам пока скитался, подобрал женщину и троих осиротевших ребятишек, а лет десять назад, когда поселился рядом с нами, родился у него младшеньѓкий, этот самый Алёшка, о котором ты уже слышала.

— А почему же он не поселился вместе с вами... ну, в смысле, с нами? — удивилась девушка.

— Потому, малыш, что в душе каждого Чума оставила свой неизгладимый отпечаток. Леший очень боялся, что страшная болезнь ещё раз поѓсетит наш мир, думал, уединение спасёт его...

— А может, и спасет ещё? — предположила Алина. — Конкретно Лешего.

— Хотелось бы надеяться, но я очень сомневаюсь... Такие вот дела у нас, малыш. Сама видишь, не всё так гладко, как может показаться на первый взгляд. Но ты не бойся, мы уже проходили через десятки разѓных войн и, как видишь, живы до сих пор. А соседом Леший был добрым и полезным. Он очень хорошо знал травы и коренья, много помогал наѓшей Сибирской Яз... э-э, Нине Юрьевне, главному аптекарю... Стоп! Серый, он ведь наш химический комплекс вдоль и поперёк излазал! И Волков целился как раз на химию и фармацию. Не удивлюсь, если Лешего пытали...

— Сейчас и узнаем, — Серёга указал на задрожавший телефон.

На связь вышел атаман Ходжаев.

— Короче, Саныч, Костя отзвонился с фермы. Там всё пылает, но, видно, только занялось, разведчики пытаются сбить огонь, а дед Кузьмин отправил пожарные расчёты. Дом наши осмотрели, все пятеро хозяев — 'двухсотые'. Леший — отдельно, в спальне, с явными следами пыток. Волкова нет, собака след не взяла и чутье у неё, каѓжется, отбито напрочь, похоже, этот гад чем-то присыпал дорожку отхода. Теперь самое интересное... или неинтересное, с какой стороны поглядеть...

— Погляди на мои нервы!

— Извини! Костя нашёл в той самой спальне, ещё не тронутой огнём, чистый листок бумаги, но в косых лучах на нём просматривался чертёж. Видимо, рисовали на верхнем, а этот подкладывали...

— Ох, спасибо, брат, что просветил! — гетман едва сдерживался.

— Не за что... И знаешь, Саныч, что за чертёж?

— Можно угадать с одной попытки? Химический комплекс!

— Да вот хрен тебе! Это наш замок, Кремль...

Разговор с Ходжаевым давным-давно был завершен, а гетман всё глядел на Рогачёва, тупо повторяя:

— Кремль... кремль... кремль им на кой черт?!

— Может, власть захватить хотят? — предположила Алина.

— Может, власть, — покачал головой Серёга. — Может, казну. А моѓжет, мать, как раз тебя.

— Ха! Баб в округе мало?!

— Баб-то, солнце моё, в достатке, да вот не за каждую наш гетман полцарства своего отвалит.

— Это уж точно, — вздохнул царь-батюшка станичного формата, а сам подумал — за Алёнку, может быть, ещё. — Гляди, братан, что получается: они опять начали щупать нас за вымя, за... хм, отростки, за кончики пальцев, а не за тело. Нас или выманить куда-то собираются, или же важную информацию получить, а то и — всё в одном стакане. А где у нас осведомлённые 'отростки'? Хозяйство Барина, купцы, Анахорет, Буцик, Стрёмный, Батяня, Большой Мент, наш Полумэр, ещё несколько человек... Дядя Ваня, блин, в городе застрял!

Серёга тут же подскочил.

— Я тебя понял!

— Далеко собрался?

— Людей предупреждать поеду.

— Как вы с Доком любите слинять да пошататься где-нибудь! Звони по нижнереченским, а к Батяне гонца зашлём, того же Русика Шайтана, они знакомы... Ты, кстати, Зяме-беспредельщику и Чумному-Дону 'трубки' оставил?

Богачёв кивнул.

— Вот и отлично, проверим их кодланы в деле. Звони, а я архимандриѓта поприветствую.

Серёга пересел на диван, и вскорости оттуда понеслось: рамсы, понятия, накаты, тёрки, беспредел, наезды и пробивки, прочие понты. А девушка, услыхав термин 'архимандрит', мгновенно навострила уши. О, мадемуазель, да вы любопытны не в меньшей степени, чем ваша новая подруга, — подумал гетман. Что ж, набирайтесь впечатлений!.. Естественно, динамик он так и остаѓвил на громкой трансляции.

— Первый Анахорет, архимандрит монастырской общины Свидетелей Страшного Суда отец Максимилиан слушает вас! — доѓнеслось из динамика.

— Макс, ты не охренел часом?!

— Здравия желаю, ваше высокородие! Так... так... дело, говорите, секретное и необычайной государственной важности? Тогда прошу одну минутку, мне необходимо уединиться.

Гостья глядела на телефон квадратными от удивления глазами, а супругов душил смех.

— Понты, — только и смог произнести Александр.

Через несколько секунд над балконом пронеслось:

— Привет, Сашка! Извини, паства окружала.

— Я так и понял. Имидж?

— Типа того.

— К вечерне собрал?

— К вечерним занятиям, сын мой. Как выражается твой славный хорунжий, на огневую подготовку. Напулялся я сегодня из подарка вашего, душе и сердцу дорогого, всласть! Веришь, даже попадать начал!

— Да, святые страстотерпцы не те уже, — усмехнулся гетман. — Нынешние вторую щёку в ответ на оплеуху не подставят.

— Так времена изменились, сын мой. Ты ведь и сам говоришь: добро должно иметь крепкие кулаки.

— А еще лучше — автомат Калашникова. Бог создал людей, а Сэмюэль Кольт сделал их равными.

— Это кто ещё? Тоже казачина твой?

— Увы, батюшка, абсолютно чуждый казачеству человек, американский конструктор прошлого... нет, позапрошлого века, который создал многозарядный револьвер наподобие твоего. Тут индейцам и пи... ну, полный аминь настал. А также множеству ковбоев, плантаторов, шерифов и просто заезжему на Дикий Запад люду.

— Ах, Кольт! Слыхал, как же! Это который Маузер, — проявил осведомлённость Анахорет. Осведомлённость, от которой гетман чуть ни брякнулся головой о столешницу. — Ты... это... Сань... слушай... как бы потактичнее...

— С патронами напряг?

— Ну! Ты не ясновидящий?

— Я просто сто лет в армии. Подкину обязательно в самом скором времени.

— И сами с Линкой подгребайте! Она слышит?

— Я тебе больше скажу — внемлет и передаёт горячий одесский приѓвет.

— И ей тоже, деве пресветлой, душою пречистой! Пусть ангельский лик её и далее... — минут пять батюшка извергал вычурный комплимент, а гетман, усмехаясь, прикидывал, в какую сумму ему бы в прошлой жизни обошёлся этот спич.

— Спасибо, Макс, за добрые слова. Только подъехать мы к тебе, увы, пока не сможем. Тут, понимаешь, вновь нехристи поганые объявиѓлись...

И гетман описал случившееся за последний день. Коротко. Долларов на пятьдесят... Когда же наконец распрощался с духовным пастырем-схизматом, то заметил, что глаза Алёнки так и не вернулись к 'первобытному' состоянию. Потому щёлкнул два раза пальцами перед её лицом и участливо спросил:

— Что, малыш?

— Батюшка! Макс! Охренел! Из револьвера! Напулялся! Подгребайте!..

— Всё в порядке, Алёнушка, — успокоила её Алина. — Он к тому же водку пьёт и... и вообще обычный человек, даже, можно сказать, хороший, просто работа у него такая. Познакомишься.

Закончил обзвон 'братских сердец' и Богачёв.

— Так, всех пацанов я зарядил, будут на стрёме. Как батюшка?

— Милитаризируется, — еле выговорила забубенный термин Алина. — Мы с господином гетманом ему, как ты говоришь, волыну подогнали, так он теперь палит почём зря. И меня вспоминал!

— Тебя забудешь! Слышь, господин гетман, а чего бы нам в таком разе не вскрыть бутылку да не выпить за милых дам?

— Чтоб два раза не вставать, — чуть слышно прошептала девушка.

И столь же чуть друзья не покатились на пол. Гетман поразился: сидела в ресторане, будто мумия, а вот поди же ты, услышала, запомнила!

Молодец, малыш! Малыш... милый малыш...

— Класс! — Алина распробовала раритетный по нынешним временам напиток.

— Очень вкусное вино, — поддержала её Алёнка, — никогда такого не пробовала... и другого тоже... до вчерашнего дня.

— Заяц, твоя непосредственность точно разорвёт мне сердце, — расплылся в самой благодушной из своих улыбок Богачёв. — Хочешь, водку пить научу? И матом ругаться.

— Матом я умею, — развеселилась девушка.

— Ой, не надо, я тебя умоляю! — гость встал из-за стола. — Сейчас ты фея северных лесов, а превратишься в простую бабу... Ладно, братцы и сестрёнки, спасибо вам, пошёл я, завтра трудный день.

Ох, если бы Серёга только знал, насколько сейчас оказался прав!..

Уже в прихожей, оставшись с гетманом наедине, он тихим голосом признался:

— Что-то у меня, Старый, на душе муторно. Мы или сдурковали где-нибудь, или не учли какой-то заразы. Помнишь, Добрород передал нам разговор лысого наёмника с шефом? Там были слова: 'эта тварь молѓчит'. Похоже, 'тварь' эта ценная и 'молчит' до сих пор, а они ищут концы. Хорошо, если ищут, а не уже нашли. И насчёт Замка неспроста выясняют. Помни, Старый, что я про полцарства говорил, метод этот безотказен и проверен временем. Я свою встречу, а ты Алину береги. И Алёнку... вижу, не так всё просто у вас.

— Похоже, — кратко ответил другу задумавшийся Александр.

И сам не понял, что имел в виду...

...Полина помнила, что тварью её называли. И сволочью. И мразью. И подстилкой. И вообще... Однако всё это припоминала очень смутно. Как будто сквозь непроницаемый туман. Зато отчетливо и ясно помнила одно — завтра встреча с ним. С Ним! И если за день, как и прежде, ей не удастся раздобыть того — Того! — что надобно Ему, тогда... Лучше не думать, что тогда случится!..

...А гетман думал о предупреждении щенка и собственном — и Елизарова, и Богачёва — предощущении беды. Беды, возможно, большей, чем трагедия на ферме Лешего. Возможно, меньшей. Но то, что неминуемой, — вне всякого сомнения!

Он думал и при этом направлялся в детскую. Девушка уже лежала в новой широкой кровати, накрывшись только лёгким покрывалом — было душновато. Во всю длину не столь уж великой комнаты вольготно развалился Дэн и явно уходить не собирался.

— Предатель! — бросил ему гетман.

— Пусть останется, Алексан Саныч, — вступилась за него Алёнка. — Дэн хороший.

— Ну, раз ты просишь... — он пожал плечами, улыбнулся и, присев на краешек постели, ласково провел кончиками пальцев по её щеке.

Алёнка тут же припала к ладони губами, из глаз брызнули слёзы.

— Что с тобой, малыш?! Тебе плохо?

— Нет-нет, что вы?! Совсем наоборот, мне так хорошо, как не было ещё никогда. Никогда-никогда! По крайней мере, в этой жизни...

— В этой, малыш, третьей по счёту жизни у тебя не было ещё вообѓще ничего, — горько усмехнулся гетман. — Но будет, обязательно будет, и только хорошее, я уверен в этом.

Он отнял руку от горящего лица красавицы, прошёл к окну, раздёрнул занавесѓку, распахнул створки и задумчиво вгляделся в ночную даль.

— Знаешь, много лет назад мы с Алиной надеялись, что у нас будут дети, и эту комнату готовили как раз для них. Но годы шли, а Господь так и не даровал нам этого счастья. Он, девочка моя, не всегда милостив и если много даёт, то многого и требует взамен...

Стоя перед настежь растворённым окном, он говорил, наверное, больше с самим собой, потому ничего не слышал и не видел: ни как Алёнка прошептала: 'Девочка твоя...', ни как вошла Алина и присела на кровать. Ему было и легко, и тревожно, а чего больше — кто знает?

— ...Нам с Алиной Он даровал огромную любовь и человеческое взаимопонимание, а вот на детей поскупился. Тебе тоже дал ум, красоту, обаяние и душевность, зато лишил детства и юности. Он, малыш, или не столь уж добр, как считала твоя приёмная бабушка, или же видит далеко не всё на этом свете. Почему, спрашивается, Он закрывает глаза на зло, что притаилось в лесах, горах, степных оврагах, на руинах городов и сёл? Почему допустил в наш мир Чуму, а также всё то, что случилось и, уверен, ещё случится многократно после неё, Великой и Ужасной?

— Может быть, это и был Суд Божий? — тихо спросила Алина.

Гетман даже не удивился, услыхав её голос.

— Нет, Алька, вряд ли. Чем, скажи, провинились перед Ним миллиоѓны детей, да та же Алёнка, ведь ей тогда не исполнилось шести? А если вместе с нами, которые, конечно же, успели нагрешить, кара обрушилась и на них, то это не праведный суд, а жестокая бессмысленная расправа. Хотелось бы верить, что это был не Божий промысел...

Гетман чувствовал, что девушку коробит от его святотатственных слов, но остановиться уже не мог. Ибо чувствовал главное — он прав!

— ...А если Господь, Бог наш, попросту не сумел защитить Землю от страшной опасносѓти, то безраздельно полагаться на Его высокую защиту по меньшей мере глупо. Человек обязан, уважая Господа, защищать себя сам.

— Сумеем ли? — обречённо спросила Алина.

— Должны! — в голосе гетмана лязгнула сталь. — Должны, а значит, сумеем. Не мы, так потомки. Но Зло земное сокрушить должны именно мы, иначе новым поколениям, им вот, — он указал на притихшую девушку, — места на планете не останется вообще.

— Твои бы слова да Богу в уши!..

... — Бог всё слышит, доченька, не беспокойся, — одними кончиками высохших за много сотен лет бескровных губ едва заметно усмехнулся седовласый старец. И Бог весть, то ли он имел в виду себя, то ли попросту констатировал факт. — А ты, сынок, не расслабляйся, бди! Враг твой сегодняшний коварен, скрытен и хитёр, а боги не всесильны, тут ты прав, хоть и профан... А что поделаешь? Открыть тебе Высокое Предназначение? Так разве выдержит твой недозрелый разум?! Дерѓзай, борись, храни и чувствуй далее, сынок...

— Чувствую, — прошептал гетман. — Чувствую, что-то надвигается.

Он подошёл к постели девушки, присел на пол, взял в руку её ладонь.

— Завтра... вы пойдёте туда, — так же тихо спросила Алёна. — Это опасно, батюшка?

— Во-первых, малыш, — улыбнулся он через силу, — нет никакой гарантии, что Завтра вообще наступит.

— Хотите сказать, что новая Чума..?

— Нет, я не то имел в виду. Разве нам плохо в дне сегодняшнем?

— Мне хорошо, — мечтательно ответила девчонка. — Но Завтра всё равно наступит, можете мне поверить. Честно-честно!

— Я верю, милая...

... — Я тоже, — покачал седою головой измаявшийся за день старец. — Тебе, доченька, верю, как бы нелогично это ни звучало. А потому иду спокойно отдыѓхать...

— ...Но это Завтра, батюшка, не обязательно будет спокойным и безобѓлачным.

— И это знаю, малыш.

— Будь осторожен!

— Я всегда осторожен, девочка моя. За столько лет меня еще никому ни единого раза не удалось убить, даже серьёзно ранить... Спасибо тебе, милая, всё будет хорошо! Отдыхай, спокойной тебе ночи.

Александр вышел, Алёнка же по-детски крепко обняла Алину и вновь заплакала.

— Спи спокойно, малыш. Раз гетман сказал, что всё хорошо, так тому и быть, ему можно верить, — попыталась успокоить её Алина.

Хотя сама она и сомневалась, и волновалась.

— Можно верить, — всхлипнула девчонка на её плече, — я это чувѓствую. Спасибо вам... тебе! — а когда дверь за Алиной, легонько скрипнув, затворилась, очень тихо добавила. — Мама...

Вопреки многолетней традиции легли супруги в спальне (летом, в ясную ночь!), без разговоров и... хм, домогаѓтельств. Потому без домогательств, что гетман мгновенно уснул. Как бы. А на самом деле, дождавшись, пока Алина, мерно и спокойно задышав, обнимет поѓдушку, вышел на балкон, закурил, скрестил руки на груди и вперил взгляд во тьму. Не размышлял. Не строил планов. Звал щенка! Но Запределье промолчало. Видимо, дрыхло. Тоже ещё, блин..!

Зато неслышно подошла жена и, положив голову ему сзади на плечо, участливо спросила:

— Что с тобой?

Гетман думал было отшутиться, но сразу понял, что этот тон сейчас уместен менее всего.

— Не знаю, Алька. Не по себе как-то... Что-то не так!

— Что, Аль? Я? Алёнка? Серёга?

— Да Бог с тобой! Предчувствия меня грызут. Что-то мы начали и не довели до конца, не закрепили результат, не проконтролировали последствий, не сделали правильных выводов. А что и в чем конкретно, не могу, мать его, понять! — с минуту гетман помолчал. — Знаешь, Алька, я не могу себе простить и не прощу никогда того, что случилось с семьей Лешего. Мы обязаны были предусмотреть подобный шаг противника, не имели права снимать охрану, сами же расслабились, поддались эйфории первой победы. А враг, который, мы считали, должен собраться с силами или хотя бы перегруппировать оставшиеся, и не подумал тянуть паузу до естественной смерти последнего зрителя, спящего на галёрке нашего провинциального театра. И где будет нанесён следующий удар, я не имею ни малейшего понятия. Но в чём увеѓрен на сто процентов, так это в том, что удар будет не по соседям, а по нам, последний удар, натиск, подхлёстнутый отчаянием. Возможно, предпоследний. Но страшѓный и непредсказуемый. Хотя бы разобраться, какого дьявола им нужѓно, не власть же нашу беспредельную отнять! Маразм!

— Высказался? — без всякого намёка на язвительность спросила Алина.

— Могу ещё часа на два устроить извержение.

— Тазик принести?

— Если...

— Стоп, твоё недреманное величество! Меня теперь послушай. Тебе не кажется, что если ты сейчас изведёшь себя окончательно, то завтра — оно, между прочим, наступит, Алёнка обеѓщала — уже ни на что не будешь способен? Укладывайся спать, стратег, а я расскажу тебе сказку...

...'Давным-давно в одной далёкой стране на берегу синего моря сидел бедный рыбак и горько плакал. Жестокий шторм разбил его шаѓланду, волны унесли невод, семья голодала. Единственное, что остаѓлось от последнего улова, — неприметная раковина-жемчужница. Такими в деревне издавна мостили улицы, а ребятня играла в придорожной пыѓли гладкими перламутровыми шариками. Бесполезная вещь, ни убытка с неё, ни прибытка.

В это самое время мимо брёл странник из неведомых земель.

— Отчего ты плачешь, добрый человек? — спросил он.

И рассказал рыбак о горькой своей доле. Пожалел беднягу путник и протянул ему золотую монету. На такую в деревне можно было купить и лодку, и сети, и хлеб, и мясо, и вино, и даже весь улов удачливых соседей.

— Спасибо тебе, щедрый путник! — воскликнул горемыка. — Скажи: как я могу отблагодарить тебя?

— Возблагодари за нашу встречу богов своих, — улыбнулся тот и хотел было продолжить путь, но вдруг подумал: всё же честному тружеѓнику более приятен обмен, нежели подаяние. — Впрочем, отдай мне эту раковину. Тебе она без надобности, а в моей стране, где моря нет, её оценят так же высоко, как у вас золото.

Ударив по рукам, на том они и распрощались. Первую версту к деревне рыбак летел, вспоминая путешественника с величайшей благоѓдарностью. Вторую уже брёл. А как вышел на околицу, аж сердце защеѓмило. Монета была хоть и ценной, но чужой, а раковина — бесполезной и ненужной, но зато своей, и странник представлялся рыбаку уже не добѓрым самаритянином, а хитрым, алчным мошенником. Даже не вспомнив о сетях и лодке, купил 'прозревший' рыболов вина и мяса, а первым и единѓственным, кого позвал на пир, был сосед, близко знавшийся с разбойниками. Стоит ли говорить, о чём шептались они уже за первой кружѓкой?'...

Супруга прервала рассказ, с минуту помолчал и гетман.

— Подожди, Алька, ты хочешь сказать, что враг найдёт опору не в наших добрых компаньонах, а скорее в тех, кому мы... в том, кому мы..?

— Не знаю, Аль, ведь это просто сказка, не более того. Но кое в чём я уверена абсолютно. Брать всегда легко, отдавать же невыносимо трудно, ибо берёшь чужое, а отдавать приходится своё. Самый злейший твой враг — тот, кому ты дал взаймы либо в обмен, кажущийся неравноценным. И ещё: слабый всегда завидует сильному, бедный — богатому, трус — смельчаку, униженный — гордому, уродливый — красавцу, а, зависть, Аль, это страшное чувство!

— Алька, ты..! Я..! Ты..!

— Пустое, милый, успокойся, — она ласково провела пальчиком по его дрожащим губам. — Сказка — ложь, да в ней намёк. А дальѓше думай сам. Я очень не хочу, чтобы ты — а значит, и все мы — попал в положение доброго странника. Спи, я завтра займусь наведением блеска на твою жемчужину.

— Алька, зачем же ты снова..?!

— Спи, несмышлёныш! В твоей далекой стране, прощаясь, говорят: аста маньяна! До скорого! До встречи! До утра...

...До утра рыцари должны были преодолеть пешком более тридцати километров. Неблизкий и опасный путь. Тяжёлый, сверх меры опасный груз...

...А высокоразумный, но при этом слабо чувствующий монстр спокойно спал, зарывшись в камыши. Ибо не чувствовал угрозы. Не умел, пусть даже и предполагал, как Это делается. А подсказать ему, предостеречь... Да кто ж ему, болезному, подскажет?! Конспирация!..

... — Ну и хорошо, — надрывным стариковским голосом прокашляло неведомое Запределье. — Знать бы ещё, как это на самом деле — 'хорошо'!...

Потупя взоры, не смотря по сторонам,

Через отчаянье, молчанье, тишину

Спешили женщины прийти на помощь нам, —

Их бальный зал — величиной во всю страну.

Куда б ни бросило тебя, где б ни исчез, —

Припомни этот белый зал, — и улыбнёшься.

Век будут ждать тебя — и с моря, и с небес —

И пригласят на белый вальс, когда вернёшься.

(В.С. Высоцкий)

Что за бред?!

По мотивам рекламы фруктового сока:

— Ты видел, внучек, чтобы я наши яблочки какой-нибудь гадостью поливал?

— Нет, дедушка.

— Ну, слава Богу! А то бабушка внезапно померѓла...

Будучи ещё майором ВДВ — и даже курсантом военного училища, — нынешний Полковник всея Руси люто ненавидел понедельники, причём не только и даже не столько из природной лени. Вести ли речь о добром отношении, если именно по этим гибѓлым дням происходили самые придирчивые смотры, собирались разгромные совещания, начинались итоговые проверки, долетали 'новые веяния' и комиссии из Центра, подскакивали цены на бензин, водку и курево? Привычно ненавидел он и понедельники эпохи Новатерры. Хотя, заделавшись всевластным гетманом, мог бы позволить себе сачкануть. Ей же Бог, Новороссия не развалилась бы. И даже, вероятно, не пришла в упадок...

При всём при том гетману до утра не давали покоя намёки жены и собственное предощущение катастрофы. Нужно было немедля что-то предпринять! А что? Ну, как минимум, не залёживаться до двунадесятых петухов. Потому он через силу поступил согласно правилу 'раньше сядешь — раньше выйдешь'. В его случае — раньше встанешь...

И гетман решительно встал пораньше — задолго до обычных семи ноль-ноль. Наивно думал: раньше всех. Однако по целому ряду косвенных признаков был вынужден признать несостоятельность такого вывода. Не станем здесь перечислять их в порядке обнаружения гетманом, отметим главный: на куѓхонном столике его дожидалась ещё парящая чашка кофе. И записка: 'Доброе утѓро, батюшка! Простите, но больше ничему у Алины Анатольевны я пока не научилась, и то, наверное, плохо. Но я исправлюсь, честно-честѓно! Будьте осторожны! А я буду молить за вас Всевышнего. Ваша (тщаѓтельно зачеркнуто) Алёна Ларина'.

Гетманский 'завтрак' и впрямь получилѓся неважным, да и вообще излишним, потому что он никогда не завтракал до прихода в резиденцию, даже 'горячительных' напитков не употреблял. Ну, а записѓка исполнена — пусть верно стилистически и без ошибок — корявым дет-ским почерком. Однако это не имело ни малейшего значения! Александр перецеловал каракули множество раз и спрятал на груди, в карман над самым сердцем, прекрасно понимая: ни пули, ни ножи, ни кулаки врагов ему сегодня не страшны. Сегодня и Всегда. Он стал бессмертным рыцарем прекрасной дамы сердца. Вот только...

...в грёзы нельзя насовсем убежать:

Краток век у забав — столько боли вокруг!...

Впрочем, одну забаву гетман всё-таки сыскал. Недалеко. В своей приёмной. Забавлялась госпожа урядный секретарь. В отсутствие начальниѓка и машинистки Наталья Хуторская весело болтала с кем-то по телефону. Спиной к двери. Опираясь локотками на рабоѓчий стол. В позе безнадежно больного радикулитом... Потому, прежде чем деликатно кашлянуть, гетман от души налюбовался пикантным зрелиѓщем. И усилием воли отогнал гнусную мыслишку — разозлиться, щёлкнуть, как в прошлый четверг, фиксатором засова и... И поневоле вслушался в их развесёлый трёп. О... рыбе. Вот уж весёленьѓкое дело — спасу нет! А дама сердца давеча расплакалась по этому же поводу. Переквалифицироваться, что ли, в рыболова? А то вся жизнь в тоске и серости пройдёт...

— Кхе-кхе!

— Ой! — вздрогнула Наталья, резко обернулась к нему и зажала микрофон ладошкой. — Доброе утро, Саныч! Прошу меня простить.

— Я попытаюсь... Что, жизнь весёлая пошла?

— Ага, считай, на подходе уже. Звонит Толя Самаркин, старшина рыѓбаков, говорит, целый косяк глушённой рыбы прёт с верховий. Копченосѓтями объедимся!

— И провоняемся, — пожал плечами гетман, делая шаг к двери апартамента...

... — И без того вокруг всё вашей рыбой провоняло. А взрывов ночью не было, заметь, — пролаял в душу пёс-хранитель. — И предѓприятий вредных по верховьям нет, разве что портомойня дружка твоего, Анахорета. Да ты ещё своими папиросками округу просмердил. Мозгами шевели, дурак! Сынок...

Гетман замер, непонимающе уставился на помощницу и с нотками вызова в голосе спросил:

— Кто тут чего просмердил? Кто дурак? Кто сынок? Насчёт чего мозгами шевелить?

— Насчёт визита к ухо-горло-носу, Сашенька! — усмехнулась Наталья. — Особенно по части уха... Я Самаркину говорю: может, рыбу погнал крокодил, рак или осьминог?

— Что за бред?! Крокодилы, радость моя, на юге обитают, где много вкусных чёрных человечков. По имени Негры. Они купаются во всякой дряни, пьют вообще не пойми что...

Пока же молол несусветную чушь, перед глазами Бог весть почему возник 'Весёлый Роджер' — надуманный литераторами символ пиратского братства в виде черепа над перекрещенными костями. Вот только место черепушки бедолаги Роджера занимала маска изолирующего противогаза. Пока не в состоянии — а может, попросту не решаясь — сформулировать ужасную догадку, гетман продолжал механически бормотать:

— ...А у нас нет даже вредных производств, лишь портомойня батюшки Макса, да и та отнюдь не бл...ЯДЬ!!! ТРУБКУ!!! ТОЛЯН! ЧТО ТАМ ЗА Х@ЙНЯ?!

— Это вы, господин полковник? — дрожащим голосом поинтересовался абонент.

— Нет, Дух Святой! ДОКЛАД!!!

— Есть доклад! Мы, понимаете ли, с раннего утра шаланду моторную вывели, трал развернули да пошли вверх по реке. А здесь, у самого устья Черѓного ручья, глядим — громадный косяк рыбы кверху пузами прям на нас валит. Щас возьмём на пробу...

— Щас я тебе башку снесу, рыбак х@ев!!! Вертай лодку! Руби снасти! Самый полный ход! В затон не входить! Выброситься сходу на траѓверзе химкомбината! Бегом от реки на триста метров! Ждать 'Скорую'! ВЫПА-А-А-АЛНЯТЬ!!!... Дежурный!!! — орал гетман уже в микрофон громкой связи. — Бить в набат! Всех от реки! Людей — в дома! Переѓкрыть речной водозабор! Перекрыть подачу воды! Спасателям — тревога! Доѓка и Шнайдера — мне на связь!

— Саня, — опешила Наталья, — ты чё?!

— Через плечо!

Гетман зло сплюнул прямо на вылизанный пол приёмной и резко хлопнул дверью кабинета. Но снова приоткрыл и тихим голосом добавил:

— Лучѓше три раза через левое...

Через секунду над станицей разнеслась набатная сирена.

Через другую в гетманский апартамент влетели атаман, дозорный и посольский старшина.

— Что, Старый, башню сорвало?!

— Сесть! Варежки захлопнуть! — рявкнул гетман и только после перешёл на более спокойный тон. — Вот и отлично! Помолчите, пожалуйста, пока всё не прояснится... Алло? Док? Слушай сюда! Немедленно...

Медленно ли, не медленно ли, а прошло не меньше двадцати минут, пока набатная сирена вдруг умолкла, и каждый из работающих громкоговорителей затрещал срывающимся голосом Карапета Даниляна:

— Всем! Всем! Всем! Внимание! Химическая тревога! Общевойсковой защитный комплект надеть! Газы! Укрыться в бункерах! Запустить нагѓнетатели избыточного давления! Водой пользоваться только из резервѓных...

Потом на связь снова прорвался Док.

— Саныч, ты будешь сильно смеяться, но рыбакам помощи не требуется.

— И слава Бо... ЧТО?!!

— Да ничего, всё — как положено: зрачки с игольное ушко, в слюне все четверо, судорогами скрючены, не дышат. Кораблик их у брода вышвырнуло.

— Мать вашу Менделееву! — взвыл гетман. — Что это, Док?

— Насколько я разбираюсь в современном рыболовстве, это боевое отравляющее вещество нервно-паралитического действия. Скажу больше — наверняка зарин...

Минуту спустя вывод генерального врача подтвердил главный химик Лев Шнайдер.

— Зарин и есть, прибор не врёт. Разработан в тридцатых годах прошлого столетия германскими...

— Да хоть тмутараканскими!!! Говори по существу!

— Слушаюсь! По существу: это высокотоксичное фосфорсодержащее отравляющее вещество нервно-паралитического действия, если тебе данная галиматья о чём-нибудь говорит.

— Лёвушка, по защите от оружия массового поражения я когда-то имел твёрдую оценку 'хорошо'.

— Искренне рад за тебя. Помнишь, что такое летальная токсическая доза?

— Догадываюсь.

— Так вот, она уже прошла в виде водного раствора — эта пакость отѓлично растворима. Сейчас идёт, пользуясь вашей армейской терминолоѓгией, доза между средневыводящей и пороговой, то бишь сводится почти на 'нет'.

— Эта пакость, насколько я помню, еще и отлично испаряема.

— Отчего тебе 'пять' не поставили? И 'двойку' по ОБЖ. Ветерок, Саня, вторые сутки дует в сторону северо-востока, а там...

— На сотню верст ни хрена нет, — облегчённо выдохнул гетман.

— 'Тройку' взял!

— Почему?

— По чему? По экологии. Зверьё подохнет.

— Жаль, конечно. Особенно жирафов и... этих, как их там?... ну да хрен бы с ними! Что делать будем?

— Что делать? Слегка расслабимся и методично начнём искать место сброса контейнера. Его нужно извлечь и уничтожить, иначе след будет сочиться ещё долго. Это недалеко, километрах в десяти максимум, если судить по количеству и качеству летального улова.

— Разведчики в твоём распоряжении. Костю прислать? В большом презервативе.

— Да где такой найдёшь?! Сам справлюсь, пусть только отдаст их под моё начало (Елизаров понятливо кивнул и тут же испарился). Люди пускай в бункерах посидят, а позднее к реке не суются, пока мы не закончим дегазацию.

— Есть чем?

— Саня, ты Исааком Бабелем не брезгуешь?

— Пока не пробовал. Впрочем, я даже рыбкой из нашей Равы до сей поры не брезговал... При чём тут ваш еврейский классик?

— При том, Саша, что самый яркий его персонаж, Беня Король, выражался: пусть вас не волнует этих глупостей!

— Пусть не волнует, — согласился гетман, — если сможет... Смочь бы ещё водички испить!

— Да на здоровье! Речной водозабор перекрыт вовремя, работает артезианская скважина. Короче, занимайся своими делами, ищи, вон, лучше диверсантов да соседей вниз по реке предупреди. Я отзвонюсь по результатам. И сам отбой тревоге дам через дежурного. Адью!

— Адью, — машинально повторил гетман, глядя на Ходжаева в упор. — Не знаешь, Алишер Садыкович, отчего мне так всегда евреи нравились?

— А ты многих встречал? Его да Шаца!

Гетман и впрямь расслабился, как посоветовал станичный химик.

— Может, потому и нравились... Впрочем, я спокойно отношусь ко всем без исключения этносам. Даже к узбекам, если ты заметил. А потому будешь, дружище моё узбекское, воевать.

— Да уж, самая воинственная нация...

— Финны.

— Кто?!

— Финны, Алик, финны. Они даже спят с финками.

— Тьфу!

— Не хами, — гетман покачал головой, со стыдом припоминая, как час назад гораздо хуже показал себя в приёмной. — Однако же, за неимением среди нас самого завалящего из финнов, придётся воевать тебе. Массированным ударом всех дежурных огневых средств.

— По ком?

— По этим хитрым бл... тётенькам легкого поведения, которые обязательно отслеживают сейчас результат диверсии. Там или вся боевая группа вместе с Шефом, или бригада наблюдателей.

— А где 'там'?

— Алик, я начинаю подозревать, что ты...

— Еврей? Вопросом на вопрос?

— Гораздо хуже, атаман, ибо — вопросом на готовый ответ. Где бы ты сам в данной ситуации выбрал наиболее безопасное для наблюдения место?

— На той стороне реки? Куда ветер дует?

— Еврей в квадрате! Но очень правильный. Действуй!

— Пленных берём?

— Попробуй ранить парочку прямым попаданием из пушки 'Гром'.

— Нет, я имею в виду...

— Введи, дорогой, введи. Лошадь Пржевальского. На донную переправу. Именно сейчас, когда отрава всё ещё сочится.

— А БМД?! БТР? БРДМ? Сейчас сходу их и блокируем!

— Стратег! А два километра открытых пастбищ?! А леса́ стеной?! Они ведь уйдут, как только 'броня' к реке потянется. Дай Бог хоть трупы обнаружить после артналёта, на морды да одёжу поглядеть. Действуй, Алик, время уходит! На 'стратега' не обижайся...

Пока ни убыл атаман, Серёга был подобен каменному истукану — пробежавшая некогда кошка оставила между ними плотную стену колючей-колючей проволоки. Лишь сейчас друг улыбнулся и покачал жёстким 'ёжиком' пепельных волос.

— Как я тебе всё-таки завидую, Старый!

— Да, жизнь удалась, — напыжился гетман. — И с друзьями мне повезло, и с карьерой, и с женой, и...

— С женой... — машинально повторил Серёга.

Как вдруг изо всех сил ударил себя по лбу. Нормальный человек свалился бы в нокауте, а Богачёв спокойным голосом проговорил в трубку мобильного:

— Как настроение, солнышко? Чем занимаешься? Правда?! А ЕСЛИ Я ТЕБЕ МАТКУ ВЫВЕРНУ?! КАКОГО ХЕРА ТАМ СИДИШЬ?! БЕГОМ В БУНКЕР!!! Сидит, блин, на третью жизнь надеется! Причём не одна...

Только сейчас гетман спохватился — совсем забыл о судьбе любимых женщин, своих Алек... Фу-у!!!

— Благодарю, братан!

— Не за что. Сидят, понимаешь... Ладно, проехали! А завидую я, Старый, таланту...

— Моему?! Наверное, полководческому.

— Таланту твоей задницы собственноручно уворачиваться от неприятностей. Вот скажи, как бы выглядело твоё полководческое достоинство, окажись массовый падёж рыбы из-за простого плевка в воду нашего общего кореша Первого Анахорета?

— Думаешь, ядовитый?

— Он, поговаривают, особо клятую самогонку гнать настроился, на недозрелых мухоморах... И всё-таки?

Гетман ухмыльнулся. В тот первый миг он даже не подумал об ошибке и потере собственного реноме. Думал о людях. Особенно о тех, кто со вчерашнего утра все уши прожужжал предчувствием угрозы. О щенке-хранителе, который, при всём своем нахальѓстве, ни разу не подвёл. О понедельнике, что попросту не мог слоѓжиться по-иному...

— На понедельник списал бы, мол, тяжёлый день.

— Голова болит, да?

— Уже не очень. Медицина у нас, слава лошади Пржевальского, крепкая, а Док — хороший психиатр, справился бы даже с полковником, страдающим рыбакофобией и манией активности в сфере гражданской обороны... Кстати, о последней — давай-ка, братан, в Нижнереченск да прибрежные села звонить. Течение у нашей Равы слабенькое, тем не менее, к ночи отрава и до них доберётся.

— С мэром проблемы будут, — со вздохом заметил Серёга. — Сейчас такую кампанию против нас разведёт, только держись!

— Однозначно, — согласился гетман и с минуту размышлял. — Ну, да ничего, нанесём ему...

— ...тяжкие увечья?

— Именно! Причём в ходе официального дружественного визита.

Друзья расхохотались и звонко хлопнули друг друга по ладоням...

...Тянуть с визитом не пришлось, ибо Полумэр, их главный доброхот в команде Мэрина, не далее чем через час подобострастно доложил, что 'Этот' уже готовит обращение к народу: дескать, соседи-казаки...

Что казаки? Да как прописано в Боевом Уставе! Скомандовали экипажам тройки новых БМД заводить машины и принять 'на броню' десант мотострелков. Делов-то, Господи?!

Перед самым отъездом, когда гетман специальным ремешком зафиксировал на правом бедре ствольную часть кобуры автоматического пистолета Стечкина и тем привёл себя в состояние полной боевой готовности, в кабинет, исчёрканная потёками слез, несмело вошла Наталья Хуторская. И, покачиваясь, замерла у двери. Он же подумал, что 'мириться' сейчас точно не готов, хотя и чувствовал вину за безобразное поведение в состоянии аффекта. И ладно, будь подруга хоть в чём-то виновата! Но люди погибли, и это если не меняло ситуацию в корне, то уж всяко накладывало отпечаток...

— Санька... я... я же подумать не могла! Боже! Какая дура! Саньѓка, прости! — истерично заголосила она.

Гетман обнял её, крепко прижимая к груди.

— Тише, милая, успокойся! Это меня прости за грубость. Откуда ты могла знать, что так получится? Ты же не военный человек. Всё обѓразуется, моя хорошая. Посиди с Инной, а как дадут отбой химической тревоге, иди домой, передохни. Впрочем, приляг у меня на диване, мы всё равно сейчас уедем.

— Что-нибудь ещё случилось?! — вскинула Наталья красные глаза.

— Да ну, ерунда! Так, в округе оглядимся...

...Впрочем, особенной ерунды трое друзей — Алекѓсандр, Костик и Серёга — сквозь стёкла джипа в Нижнереченске не разглядели. Хотя люѓдей на улицах было гораздо меньше, чем обычно. Полумэр и Большой Мент сориентировались абсолютно правильно и действовали чётко. Собственно, им теперь и править этим городе, а уж кто станет Первым, разберутся сами, для Новороссии пригодны были оба.

Не наблюдалось оживления и на булыжной площади у мэрии. Да такового не могло и быть, ибо лучевые отростки улиц оказались надёжно переѓкрыты милицией, бродягами Стрёмного, пацанами Буцика, отморозками Зямы-беспредельщика и даже 'мафией' Чумного Дона. В полном соглаѓсии между собой... Всерьёз не веруя в реальность 'праведного гнева' нижнереченцев, гетман всё же отправил одну из БМД к торговому дому, а две других вслед за 'Тойотой' лихо выкатились на центр площади. Первое отделение десанта, спешившись, рассредоточилось вдоль фасада здания, второе оккупировало внутренний двор. Пусковые установки ракет 'Конкурс-М' были нацелены на ворота и центральный вход, стволы курсовых пулемётов и автоматиѓческих 30-миллиметровых пушек 'уставились' в окна второго этажа — собственно апартаменты мэра.

Охрана средоточия власти не стала для путчистов неодолимым препятствием. Даже просто препятствием, номинальным, сродни шпингалету в нужнике, — и то не сподобилась. В углу вестибюля мэрии застыли четверо перекормленных стражей в чёрных комбинезонах. Добры молодцы не то чтобы капитулянтски задрали руки в гору, но выставили их перед собой раскрытыми ладонями вперёд, будто уверяя незваных гостей — наше дело сторона. Лишь пятый, самый молодой, попробовал было заступить дорогу, однако ретировался и он, когда гетман, не желая тратить времени на пустопорожние препирательства, расколотил горшок с геранью, отправив пулю АПС впритирку с ухом незадачливого security. В сопровождении Богачёва и Елизарова он скорым шагом проследовал в приёмную мэра. Встретила их, оторвавшись от окна, голубоглазая блондинка, формами напоминавшая Памелу Андерсон, а лицом, к сожалению, — Джорджа Буша-младшего, то бишь человека с коэффициентом интеллекта ниже нулевой отметки.

— Здравствуйте, господа! Вы к кому?

— А что, есть варианты?! — насмешливо спросил гетман, взглядом указав на единственную здесь дверь кабинета градоначальника.

Серёга без всякой на то необходимости, разве для того, чтобы продемонстрировать серьёзность намерений, распахнул означенную дверь ногой.

— Простите, как мне вас представить? — не унималась блондинка.

Боже, — подумал гетман, — что это, служебное рвение или непроходимая глупость? Она же рассмотрела за окном БМД и стрелков, видит нас при оружии, так неужели до сих пор не поняла, что происходит и чем грозит, в том числе ей самой?!

— Как нас представить? Лично меня представьте в латексе и валенках на босу ногу.

— Как-как?! — непонимающе уставилась на него дурочка. — Нет, я имею в виду: как вас назвать?

— Друзья называют меня Великим, враги — Ужасным... Вот что, милочка: здесь казачий гетман Александр Твердохлеб! Мне предстоит важный разговор с твоим шефом. Для него — последний... Всех, кто без моего ведома пожелает сунуться в кабинет, предостереги, пусть не доводят до греха. Стреляю без разговоров, сразу на поражение.

Глаза блондинки выражали всё, что угодно, кроме адекватной реакции мозга на происходящее, потому гетман, справедливо усомнившись в том, что понят до конца, закончил беседу с нею более доходчиво:

— Сесть!!! И сидеть на жопе ровно! В кабинет никого не впускать!

Между тем просторный кабинет, будто бы, на первый взгляд, пустой и даже гулкий, быстро наполнялся коренным народонаселением. Константин выволок из-под стола насмерть перепуганного клерка, безуспешно пытавшегося скрыть под пиджаком планшет для записей, а Серёга на пинках и матюгах доставил скрывавшегося в туалете городничего. Его превосходительство господин Перетятькин Громбулат Эммануилович, изѓвестный всей округе интриган и казнокрад, мокрый, трясущийся, с багровой физиономией, в летнем костюмчике от кутюр, обильно смоченном водой (как позже выяснилось, Рогачёв, дабы привести мэра в тонус, окунал его головой в унитаз), выглядел столь же клоунски, как и его Ф.И.О., — гнилой помидор в буѓкете величавых роз.

— Ну, здравствуй, Громбулат Эммахуи... тьфу! Кто ж тебя так обозвал-то?!

Гетман без замаха ткнул его кулаком в грудь, и хозяин завалился в кресло. От возмущения неслыханным хамством у него отнялась речь. Между тем высокий гость вырвал планшет с листком бумаги из потных рук очумелого клерка, кивнул на дверь, сопроводил напутственным посылом 'пшёл отсюда на хер!' и вчитался в черновик документа.

— Ну-ка, что за пасквиль вы тут начеркали?

— По какому праву?! — вскинулся тут Перетятькин.

— Ах, по какому праву?! — зверски улыбнулся Рогачёв и, выкрутив мэрину ухо, поволок к окну, под взоры изготовившихся к бою автоматчиков. — Вот по этому, господин хороший! И на прилегающие улицы взгляни, там твой электорат собрался. Думаешь, тебя защищать? Хрен ты угадал!

— Это путч! Вы хунта! Спецслужбы! Военщина! Менты! Организованѓная... эта... как её? Ага! Преступность! Где закон?!

— Да вот же закон, — улыбнулся гетман, потрясая листком из планшета. — Ты сам его написал. Послушайте, друзья, это довольно увлекательное чтиво: бр-бр-бр... ля-ля-ля... три рубля... в этот тяжёлый час... жуткая диверсия... чудовищные злодеяния... немиѓнуемая гибель тысяч... алчные соседи-казаки... не удалось споить нас дрянной водкой, извести губительными лекарствами, подкупить бензином... решили отравить... но мы все как один... стройными колоннами... в последѓний и решительный бой... на штурм! Э-э, Буля, да ты, гляжу, не только мастер пера с чернильницей, но и пламенный революционер. К борьбе за собственное кресло будь готов! Всегда готов!

— А сами-то..! — взвизгнул мэрин.

— А мы ведь алчны, нам — по барабану. Садись, твоё превосходительство, удерживай кресло всей тяжестью чиновной задницы! А чтобы не скучал, возьѓми чистый листок, 'Паркер' свой любезный...

— Я ничего писать не буду!

— Куда ты денешься?!

Гетман насилу сдерживал себя. Он долго не решался на переворот, но раз уж начал... Понедельник — день тяжёѓлый. Для всех без исключения.

— Будешь, как миленький! Аж ручка от натуги треснет... Я ведь тебя тысячу раз предупреждал: давай друѓжить. Было? Закрывал глаза на все твои выкрутасы, о чём сейчас горьѓко сожалею. Но сегодня — всё, баста! Пиши, тварь!

— Что за бред?! Что за тон?! Я избран народом!

— Ах, народом! Костик, руки!!! — на миг отвлекся гетман, заметив, как дозорный потянулся к пистолету. — Народом, значит... Что ж, соберём народ, не проблема. Костя, пригласи Полумэра и Боль... э-э, господ Свиридова и Бойко, пусть с митингом поторопятся. Расскажем народу — вернее, напомним, — как мордовороты господина Перетятькина ходили по домам нижнереченцев с цепями и кольями, 'агитируя' за его кандидатуру перед выѓборами. Как легитимный мэр в три раза завышал договорный максимум розничных цен на поставляемые станицей лекарства. Как спекулировал нашим хлебом и бензином. Как присваивал сорок процентов натурального налога с нижнереченцев. Как продавал детей-сирот работорговцам. Как его мерзѓкая похотливая баба насилует мальчиков в приюте. Как...

— Не только, блин, расскажем, но и покажем!

Серёга хлопнул сеѓбя по объёмистой барсетке, в которой, — гетман точно знал, — наиболее весомым компроматом, да и то для Таньки, был презерватив. Контрагенту, однако же, хватило и намёка.

— Что писать? — обречённо выдохнул Перетятькин, покраснев гуще, чем знамя над поверженным, как и сам он, рейхстагом.

— Указ о самоотречении!

А в пустой приёмной за допотопной пишущей машинкой полировала ногти госпожа Памела Буш, и равнодушные глаза её волоокостью напоминали фары старенького 'Ситроена'. Гетману, известному гуманисту, Отцу народов, Лучшему Другу прекрасного пола, даже расхотелось по-доброму рекомендовать ей поскорее подыскать новую работу по плечу, интересам и способностям. Помпезной грудью она без труда пробьёт себе дорогу. А то, что все без исключения мужчины любят умных женщин, — чушь! Умные любят умных, дураки — таких вот Мисс Reception. Дураками же Россия-матушка славилась во все времена, так что не пропадёт!..

...С чувством выполненного долга, ощущением неѓстерпимого голода и видом триумфатора гетман уже в сумерках возвращался домой. Как в прошлой жизни — прямо на броне единственной оставшейся при нём машины. Без Елизарова и Богачёва, лишь с отделением мотострелков.

Нет, боевых потерь станичники не понесли. Мэр Перетятькин со родня-товарищи-и-со-ближайшие-к-нему-охранные-структуры был после отречения немедля взят под стражу. Видимой угрозы со стороны низложенной власти не было, но гетман вспомнил разговор с женой — дескать, враг ориентируется на завистников и алчных — и порешил кота за яй... за паузу сегодня не тянуть, а разобраться сразу и конкретно. С транквилизатором 'Друг-15м' Елизаров давно был запанибрата... К тому же тявкнул запредельный пёс: оставь пока бойцов, мало ли, вдруг на что сгодятся в городе...

В апартаменте его ожидали атаман Ходжаев, химик Шнайдер и... Наталья Хуторская.

— Натка, — изумился гетман, — а ты чего сидишь?! Я же тебя отпусѓтил!

— Да ты понимаешь, Саня... ну... как бы тебе...

Он прекрасно понимал, что сейчас происходит в душе верной подруги и помощницы. Для этого не нужно годами кропотливой учёбы зарабатывать диплом магистра психологии. Достаточно купить его в подземном переходе... На фоне беды, постигшей рыбаков, Хуторская корила себя за утреннее легкомыслие.

— Понимаю, Нана Ивановна, всё понимаю, — скорбно вздохнул гетман. — Хватит на сегодня нелепых смертей! Ты ждала, чтобы... чтобы чем-нибудь накормить меѓня. А то я точно сейчас сдохну!

— Конечно, мой хороший! — готовившаяся заплакать Наталья внезапно бросилась ему на шею и горячо зашептала. — Боже, как я люблю тебя! — но тут же взяла себя в руки и уточнила. — Как друга и начальника.

— А я по-всякому готов...

— Врёшь! Уже врёшь... Но всё равно приятно. Про ящик вина не забыл?

— Ты его честно заработала.

— Я тоже так считала. А сейчас понимаю — твоя взяла. Дети, Сашенька, не в счёт.

— Какие дети, моя радость?! Восемнадцать лет!

— Какие дети? — Наталья пристально поглядела ему в глаза. — Какими воспитаешь... Ладно, садись, сейчас чего-нибудь соображу.

Гетман плюхнулся в кресло перед круглым 'кулуарным' столиком.

— Ну, герои нашего времени, а вы чего тут нам сообразили?

Сообразили герои за истекший день с избытком. Противник применил не классичесѓкий зарин, а некий его нестойкий аналог. Контрольные пробы самопроизвольно нейтрализовались без остатка к пополудни, так что экосистеме вообще ничто не угрожало. Контейнер — очень похожий на обычную канистру, но сложѓнейший по конструкции сосуд явно из тех ещё, из бывших — и место его сброса были обнаружены примерно в семи километрах вверх по течению. Что удивительно, дозатор на контейнере был установлен на выдачу строго определённых порций отравы, которые, возможно, погрузили бы стаѓницу в состояние нестояния на какое-то время, но к смерти привести не могли никак. Причем дозатор и сейчас работает точнее, чем проверенные временем швейцарские часы...

— А что же привело к четырем смертям?! — поразился гетман.

— К семи, но об этом позже, — спокойно поправил его Лев Шнайдер.

— Кто ещё?!

— Не наши. Скорее всего, Саня, именно враги.

— На месте сброса, — пояснил Ходжаев, — мы обнаружили фрагменты тел и очень качественного полевого обмундирования, у нас такого никогда не было.

— Что значит — 'фрагменты'?

— Да там смотреть не на что! Набрали килограммов пять останков, Док изучает у себя. По обуви определили — трое.

— Обувь... обувь...

— Те же коробочки, что у наёмников, — Л-ва предвосхитил вопрос гетмана. — Мы их спаѓлили от греха подальше.

— А собачке дать не догадались?

— Отчего же, была у нас уже которая по счёту хорошая собачка...

— Была! — досадливо поморщился гетман.

— Нет, собакой-то она осталась. В принципе.

— Ясно... А что же с этими произошло? Самоподрыв?

— Пёс их знает, — пожал плечами атаман. — Подождём, что скажет Док.

— А следы на остатках формы?

— Пёс их знает, — пожал плечами уже Лев, — подождем, что скажу я. Завтра.

— Понял. Значит, 'языка' у нас нет?

— Нет, Саня, — развёл руки Ходжаев. — Но кандидаты в 'языки' сидели именно там, где тебе указало нечто Свыше. Видимо, ушли до того, как начался обстрел. Мы обнаружили следы пребывания нескольких человек.

— Да, — вздохнул гетман, — всё по понятиям. Повалялись в противогазах, поглядели, что операция идет не по плану, и... Жаль!

— А ты не жалей, Сашка, — вмешался химик. — Шла бы по плану, гляѓдишь, уже допрашивал бы тебя какой-нибудь командор рыцарского ордеѓна.

— Да нужен я ему сто лет! А вот он мне — очень даже... Так что слуѓчилось с этим долбанным контейнером?! Откуда, чёрт возьми, отрава протекла, есѓли дозатор цел?!

— Из контейнера и протекла. Он будто консервным ножом пополам разрезан. Причём у Куракина подобного 'ножичка' нет, материал — особо прочная керамика...

На последнее заявление Шнайдера гетман попросту внимания не обратил. Каждый день происходило так много таинственных событий, что... одним больше, одним меньше — какая разница?! Он устал, отяжелел после сопутствовавшего докладу ужина, соскучился. Штык в землю! По домам!..

...Дома, чуть приотворив входную дверь, гетман низко надвинул кепи на глаза и сторожко огляделся в прихожей.

— Пароль: у вас продаётся славянский шкаф?

— У-а-у! — озвучил отзыв заспанный барбос.

— Ну, слава тебе, Господи, свои! — облегчённо выдохнул припозднившийся хозяин дома.

Встречали его, помимо пса, Алина и Алёнка. А он продолжал дурачиться.

— Что, бабушки, немцы в деревне есть?

— Есть один, — ответила за обеих супруга. — Лёшка Ридель.

— Ридель, говоришь... Эсэсовец? Каратель?

— Водитель.

— А вот и не угадала! Если до сих пор из запоя не вышел, быть ему завтра уже не водителем, а каменотёсом в карьере бутового камня... Как вы тут?

— Как в образцовом доме терпимости.

— В смысле?!

— В прямом! Еле вытерпели, вас дожидаючись...

— Хм, приятно... Слушайте, дамы, а кому это Серёга поутру естество выдернуть грозился?

— Да Таньке своей! — принуждённо рассмеялась жена. — Мы быстренько собрались, еле достучались до неё, а она никуда и не собирается, опять, говорит, в войну играют!

— Хорошие игры! За один раз семь труп... э-э, семь трудовых потов с каждого сошло, пока войнушку эту организовали. Испугалась, малыш? — он чмокнул Алёнку в пухлую щёку.

— За вас, Алексан Саныч, — легко прошелестело у него в душе.

— Сегодня я не боялся ничего и был очень осторожен!

— Так не бывает, — усмехнулась Алина.

— Бывает, — он заговорщицки подмигнул девчонке.

А та глядела на него пронзительными васильковыми глазами. Печальными. Влюбленными. Всё понимающими. Не по-детски старческими...

— Алёнушка, ты успела опробовать нашу ванну? — спросил он, стряхнув вернувшееся наваждение.

— Ой, да, батюшка! Это такое блаженство!

— Батюшка, — насмешливо повторил он.

— Простите ради Бога, Алексан Саныч!

— Да успокойся ты, малыш! Называй так, как тебе удобно. Зовут меня, как и любого человека, по-разному, кому как больше нравится, лишь имя у меня одно.

Тут девушка смутилась и захихикала в ладошку.

— Что-то не так, малыш?

— Извините, просто я раньше думала, что 'Гетман' — это ваша фамилия...

— Гетман — фамилия?! — усмехнулся Александр. — А знаешь, неплохо. Для Биробиджана, Хайфы или Брайтон-бич... Нет, зайчик, у меня 'гетман' — это, наверное, образ жизни. Или психиатрический диагноз. А то и Судьба. Рок. Фатум. Кысмет...

— Скромняга, — мило улыбнулась Алина.

Жаль, гетман не увидел глаз супруги — без чёртиков, без искорки, без тлеющего уголька... Алёнка же не отставала.

— А почему Сергей Валентинович зовет вас Старым? Вы же совсем еще не старый!

— А почему я зову тебя Малышом? Старый... Это, моя хорошая, целая исѓтория, когда-нибудь расскажу. А сейчас история сегодняшнего дня немѓного поныряет в гидромассажной ванне...

Алина, не отставая от него даже на шаг, прошла в ванную комнату. Трудно быть любопытной, — думал Александр, — хлопотно... Ошибся. Вовсе не в любопытстве оказалось дело.

— Не ссорились тут без меня?

— Да Бог с вами, великий государь! Она с меня только что пылинки не сдувает... Кстати, о пылинках — где это вы так извозюкались?

— Да покатались мало-мало по округе...

— Ну-ну, — саркастически усмехнулась жена, — если военный путч для вас мало-мало, то что же много-много?

— О-о, я бы хотел сейчас много-много...

— Ну, много это или нет, не знаю, но цыплёнок, запечённый с черносливом, для вас найдётся.

— Спасибо, Алька, но целый цыплёнок будет, наверное, чересчур... Мы перекусили в резиденции.

— Аль, — её лицо вдруг будто превратилось в алебастровую маску, — что это было?

— Что было? Да так, всего понемножку. Наталья принесла из дома вкусные... Ай! Больно же!

— А нечего дурачком прикидываться! Что было утром?

— Только кофе, клянусь! Алёнка...

— Аль, не шути сейчас со мной!

Жена готова была заплакать, и он, поняв, что перегибать не стоит, крепко прижал её к груди.

— Это была диверсия, Алька, настоящая диверсия с применением боеѓвого отравляющего вещества, похожего на зарин, однако совершенно иного. Нам противостоит очень серьёзный враг. По счастью, сегодня он не достиг своей цели.

— А семеро трупов?! Ты ведь о них хотел сказать, а не о трудовых потах?!

— Трое из них — враги. Что-то у них пошло наперекосяк...

...А наперекосяк врагам метнулся любопытный монстр. Поел. Поѓзнал их. Понял кое-что. К примеру: тот баллон, который они сволокли в глубокий омут, — ценности невероятной. В нём плод бесчисленноѓго множества людских талантов. В нём концентрированный страх. В нём ненависть и боль. В нём — это главное! — надежда на спасение... Вот это чувства! Вот ОНО!!! Да стоило ли лазать за девчонкой?! Соѓжрать! Понять! ПРОЧУВСТВОВАТЬ!!!...

Сожрать баллон не смог. Лишь надкусил. И чувства переполнили его сверх всякой меры. Допустимой дозы...

— ...Ребята говорили, что именно, но я, честное слово, не помню. Проехали, Алька, всё это было аж вчера!

— Проехали, — проворчала супруга. — Сели, проехали, совершили революцию... Ерунда какая, мелочь! Ты представляешь себе, как мы тут..?! Как я тут, потому что Алёнке не сказала, она бы с ума сошла... Знаешь, что она с ума по тебе сходит? А без тебя — вообще пи... э-э, перестает даже дышать! А ты..! А она..! А я..! А вам всё до лампочки, всё бы в игрушки играть!

Настала очередь превратиться в мумию гетману: за дюжину лет эпохи Новатерры он впервые виѓдел супругу в таком состоянии. И не знал, как себя повести. Их прежние ночные разговоры об Алёнке меркли перед этой вспышкой.

— Не узнаю тебя, Алька. Ты ревнуешь?

— Я?! Да пошёл ты! В ванну, вон... Зелёный революционный крокодил! Я сплю!

Алина распахнула дверь. Он думал — хлопнет. Нет, сдержалась. И даже улыбнулась на прощание. А он, пожав плечами, сбросил пропылёнѓный камуфляж и осмотрел в огромном зеркале свой загорелый торс. Тиѓпичный русский крокодил. Немножко революционный. Кое-где зелёный...

'Ну что за бред, сынок?! — протявкал в душе пёс-хранитель. — Ты что, не знаешь — крокодилов не бывает!'

Привет, барбос! А для чего ты голову моѓрочил столько дней?!

'Да молод был и глуп'.

Спасибо, хоть призѓнался! Ладно, спасибо за информацию. Бывай здоров, дружок, не до тебя сейчас, устал я. И вообще...

'Так шёл бы спать! Без тебя полуночников хватает'...

...Одна такая полуночница в это самое время тоже глядела в зеркало на собственное ню. И нравилась самой себе... А как Ему? Понравится? Нет, Он нуждается совсем в другом, а теплотой души и близостью Полину лишь одаривает. Ничего, пока достаточно и этой малости. Очень скоро они достигнут Гармонии. Его Цель станет и её целью...

Сегодня, посреди невероятной суматохи, ей удалось приблизить вожделенный миг, добыть потребное Ему!..

Полина споро натянула чистое белье, надела тёмный спортивный костюм, укрыла волосы под непрозрачную косынку и, сжав в руках бесценную добычу, вышла в ночь. Посёлок спал, пофыркивали где-то кони, шелесѓтела Рава, вдали, за садом, проурчал автомобиль. За целый год всё это благолепие так и не стало женщине близким. Только Он. И Цель Его... Свершилось!..

...На ощупь добирался к цели и усталый, мало посвежевший посѓле ванны гетман. К спальне. В темноте. Отнюдь не экономил электроэнергию. Просто слипались глаза. Но даже через сеть ресниц, сквозь мглу, слегка рассеянную блеском уличного фонаря, он разглядел — подушка под Алиной мокрая. Мгновенно оказавшись рядом, он крепко прижал супругу к себе.

— Алька! Да что с тобой сегодня? — уставший до предела, он фактически забыл о разговоре в ванной. В мозгу вертелся лишь зелёный издыхающий кайман... — Ей-богу, ты меня пугаешь!

Если честно, более всего гетмана испугало то, что юная дикарка по простоте своей душевной могла сверх меры разоткровенничаться перед новой подругой о своих чувствах к нему, чем вызвала яростную ревность. Что-то такое в ванной прозвучало: 'А ты... а она... а вам всё до лампочки'... Конечно, с виду между ними ничего такого не произошло, однако гетман точно знал, что при желании Алина могла так лицедействовать — все актрисы Голливуда удавились бы от зависти. И, ох и ах, как же этого не хотел! Потому, что на кону стояла цеѓлая Любовь. Не большая, не меньшая, не первая и не вторая. Возможѓно, и не новая совсем. Просто иная. Но, тем не менее, — Любовь! Ладно, посмотрим... помолчим... послушаем...

— Я пугаю? — всхлипнула жена. — Я боюсь, Аль! Я устала бояться! Мы все устали! Зачем эти сволочи лезут в наш маленький мир!? Почеѓму если нам хорошо, это обязательно кому-нибудь поперёк горла?

Гетман молчал.

Гетман понял, что их отношения с Алёнкой точно ни при чём. Обозвать кого-то сволочью она, наверное, смогла бы, но уж никак не девчонку-простушку, которую сама же на днях пригласила в их семью.

— Мы целый день боялись, Аль! Мы ведь с Алёнкой — просто бабы.

И гетман окончательно расслабился. Порядок!

— Чего ты криво усмехаешься? Не веришь? Она устроена точно так же, ничем от меня в принципе не отличается, поверь, я видела и даже... ладно! А к тебе относится, возможно, ещё и лучше. Думал, я приревновала? Это глупо и противоестественно. Как можно ревновать к ребёнку, к матери, к цветку, к звезде, к богине?! Её душа лежит в каком-то ином измерении, трудно сказать пока, плоѓхом или хорошем, но другом. Не задавал себе вопроса, почему вдруг с её появлением — не с началом войны, а именно с её появлением! — так оживился твой щенок? А ведь он оживился, он просто достал тебя, я замечаю по твоим потусторонним взглядам и внезапным озарениям. На неё Свыше возложена некая миссия, и очень может быть, что мы с тобой... мы с тобой... может быть...

— При жизни увидим собственные лики на иконах, — насмешливо оконѓчил гетман за уснувшую жену.

И в это время шевельнулся телефон на полочке за головой. Он взял трубку и первым делом поглядел на уголок табло. Часы. Ого! А после — на определитель номера. Ага! Конечно, время ведь приѓдумали не медицинские работники...

— Очень внимательно слушаю вас, Игорь Николаевич.

— Добрый вечер, Алексан Саныч!

— Кому — как...

— Насчёт доброго?

— Насчёт вечера, Док. Ты когда-нибудь спишь?

— Сон алкоголика крепок, но краток. Это я тебе как специалист говорю.

— Как алкоголик?

— Каждый нарколог — немного алкоголик. С кем поведёшься... Я бы, кстати, с удовольствием повёлся спать минуток на шестьсот, так что слушай скорее: мы со Степановной закончили изучение фрагментов тел, котоѓрые разведка обнаружила сегодня...

— Я знаю, Лёва говорил. Что-то такое говорил... И что?

— Очень странная картина, Саныч. Мы почти уверены, что в данном случае имела место почти мгновенная смерть всех троих в результате очень мощного хлёсткого, чуть ли не опоясывающего удара с последуюѓщим механическим расчленением тел, я бы даже сказал, очень быстрым дроблением...

— Док...

— Как ты не любишь слушать, батька! Помнишь, мы с Петровичем опѓрашивали нового летуна? Он ещё говорил о крокодиле...

— Погоди, Док! Как ты считаешь, крокодил нам — враг? Если, насколько я понял, пожирает наших врагов.

— Выходит, друг, — после секундной паузы прошептал Док. — Во всяком случае, союзник.

— О чём я и толкую! Давай, брат, с двуногими разберёмся, а после уже с пресмыкающимися прикалываться будем. Люди на грани паники, мы все устали как собаки, вокруг чёрт знает что творится, и я не представляю, какого сюрприза ожидать назавтра... Не обижайся, Док! Спасибо вам со Степановной за работу, с меня два по сто грамм и ордена Замужества, но сейчас идиѓте отдыхать, вернёмся к этой теме в более спокойные времена.

— Тоже вариант, — друг тяжело вздохнул. — Добро, Саныч, пошёл я...

— Погоди! — гетман припомнил ангела-хранителя. — Хочешь, открою страшную тайну? Считай, это откровение Свыше.

— От гетмана всея Руси?

— Много выше, брат!

— Ну что ж, давай.

— Запомни: крокодилы — это бред.

— Чего?!

— Крокодилов не бывает. Их придумали помещики с каѓпиталистами при треклятом царском режиме, дабы народ расейский в изумление ввести, а после эксплуатировать нещадно и по-всякому. Вот так-то!

— Хм, знаешь, я давно подозревал нечто подобное... Ты завтра, в смысле — новым днём, сильно занят?

— По ситуации. А что?

— Ну, типа, зашёл бы, посидим, побеседуем в спокойной обстановке. У нас есть чудная отдельная комната, где всё мягко, от пола до потолка. Внутрь чего-нибудь примем...

— Аминазин? Галоперидол? Пошёл ты, Николаич... спать!

Глаза давно привыкли к заполночной тьме, сном Александр перемаялся и сейчас просто лежал на спине, с улыбкой глядя в Никуда. Ряѓдом, свернувшись калачиком, мерно дышала Алина. Ему было хорошо. Почти хорошо. Лишь одна мысль не давала поѓкоя: как это, в понимании Серёги Богачёва, жопа может избегать неприятностей собственноручно?!..

Погляди — что за рыжие пятна в реке, —

Зло решило порядок в стране навести.

Рукояти мечей холодеют в руке,

И отчаянье бьётся, как птица, в виске,

И заходится сердце от ненависти

(В.С. Высоцкий)

Эпидемия греха

Вы — словно океан! От вас тошнит...

(В. Вишневский... кажется, он)

...Не вспомнив о сетях и лодке, купил 'прозревший' рыболов вина и мяса, а первым и единственным, кого позвал на пир, был соѓсед, близ-з-зко з-з-знавшийся с раз-з-збойниками. Стоит ли говоѓрить, о чём шепталисз-з-зь они уже з-з-за первой кружз-з-зкой? Ну, что з-з-за чертова з-з-зараза начала з-з-звонить ни свет ни з-з-заря?!!!

Александр с неимоверным трудом разодрал слипшиеся веки, взглянул на ходики. Ну, не твою мать, а?! Половина шестого!.. Лет пять уже он намеревался установить в станице монумент Александеру Грехему Беллу да, размахнувшись, шваркнуть об него допотопный дисковый телефон внутренней АТС со з-з-злобно з-з-звякающим з-з-зуммером.

— З-з-затрахал! — прозудел он в тон аппарату и нехотя снял трубку. — Затра... хм, прошу прощения, здесь Твердохлеб.

— Доброе утро, Саня, — поприветствовал его невидимый пристав Коробицын.

— Юрка, ты, что ли?! Извини, это я к телефону обращался. Впрочем, не извиняюсь — ты номер сотового моего не знаешь, а?

— Есть разница?

— Ещё какая! Телефоны 'жаворонков' я в мобильном забиваю на режим виброзвонка, без звука, — и не будят попусту, и массаж бесплатный... Привет, Юрчик! Расцеѓниваю твой до омерзения ранний звонок как свидетельство поимки вражьего лазутчиѓка, — съязвил невыспавшийся гетман.

Пристав ответил после длинной паузы.

— Погоди, погоди, я никого, вроде, в известность не ставил... Ты не ясновидящий?

— Ну, по совести сказать, даже самый паршивенький гетман всегда отличался этим грешным делом, особенно с утра, и что уж тогда говорить о гетманах вели... Что?! Что ты сказал?! Поймал вражеского агента?!

— Ну, я бы не стал так скоропалительно...

— Отставить сомнения! — рявкнул гетман, да так, что, совершенно того не желая, разбудил супругу. — Немедленно Кучинскому под нож!

— Ух, как оно царя-батюшку накрыло-то! — саркастически заметил Коробицын. — А как же гуманизм, законы и обычаи войны, рыцарская честь?

— Я Женевских конвенций не подписывал. А рыцарская честь — понятие взаимообязывающее, обоюдостороннее.

— Так с рыцарями же воюем, вот как раз и выходит...

— Не факт, что с рыцарями! — отрезал гетман. — Во-первых, наши теоретические выкладки требуют подтверждения. А во-вторых, рыцари в своё время не травили водоёмов, рыцари не вырезали безвинных крестьян.

— А псы-рыцари...

— А если это псы-рыцари, то о какой чести речь?! Кобеля-дворняжку можно обозвать Адольфом, но благородным волком он от этого не станет. Так что дрекольем их да кнутовищем!.. Ладно, всё это лирика. Я бегу.

— Так уж не торопись, клиенты без сознания.

— Клиенты?!

— Саня, это не телефонный разговор. Очнутся они не так уж скоро, позавтракать, во всяком случае, успеешь. Я — в штабе.

— Как я тебе завидую! Шести нет, а ты уже в штабе, — сбрасывая нахлынувший кураж, ухмыльнулся гетман.

Настроение было прекрасным, ибо даже тех, кто упрямо звал контрразѓведчиков 'бериевскими палачами' и лично управлял подъёмным краном, свергавшим с постамента Феликса Лубянского (десятки тысяч по стране плюс Ростропович с Новодворской), — а гетман к таѓковым если и относился, то с брезгливостью, — всегда манили и влекли известия спецслужб.

Вынужденный 'жаворонок' быстро поднялся, чмокнул в оголённое плечо жену, выслушал, куда ему идти вместе с тем, кто звонил, широко распахнул окно, взъерошил свалявшиеся волосы и смело двинул в сторону прихожей. Благо ещё, вовремя опомнился — их стало больше! А господин полковник — пёс с ним, что без погон и портупеи, но даже самых чахлых... хм, эполет. Среди философов античной Эллады одно время бытовало запредельно лаконичное определение Человека — дескать, это живое существо без перьев. Опроверг его знаменитый бочкожитель Диоген Синопский. Он ощипал петуха и воскликнул: 'Вот человек!'. Примерно таким человеком выглядел сейчас Полковник всея Руси.

Молодцеватый гвардии полковник облачился в кимоно, с минуту покрасовался перед зеркалом, представляя, как будет геройски молотить рыцарей с их наймитами тяжёлым кулачищем, ножищами, кнутовищем, дрекольем народного гнева и булыжниками — оружием возмущённого пролетариата, — после чего на пике боевой готовности вышел в прихожую. Где с изумлением буквально напоролся на Алёнку.

— ...штыком — коли! Прикладом — бей... Хм! Вот те раз! Привет, малыш! Чего не спится?!

— Доброе утро, Алексан Саныч! — пробормотала смутившаяся девушка. — Дэн отпросился погулять, я дверь отперѓла. Алина Анатольевна говорила, что ему можно выходить без присмотѓра, просила лишний раз не баловать его... этим, как его... сопѓровождением. Простите, если что не так... я...

Наблюдая за растерянной девчонкой, Александр просто млел. Чёрный цвет невесомого её халата изумительно контрастировал с небесной лаѓзурью очей и высочайшей пробы золотом волос. Он приблизился, крепко обнял Алёнку и буквально окунулся в эти волосы.

— Малыш... мой сладкий малыш, ты всё сделала абсолютно верно, и незачем передо мной оправдываться. А вот мистер Дэн со своими утѓренними пожеланиями гулять мог бы держаться чуточку скромнее, не будить людей с утра пораньше. Перетерпеть какое-то время он, взрослый пёс, вполне способен. Так же как и обнаглеть в один момент. К примеру, завтра поднимет тебя в четыре.

— Он хороший, жалко его, — прошептала девушка Александру на ухо, да так, что душу обожгла. — А я очень люблю раннее утро. Знаете, по утрам всегда было тихо и спокойно, потому что эти двое...

— Брейк!

— Что, Алексан Саныч? — не поняв, всё же осеклась она.

— Есть такой вид спорта, бокс, где состязание атлетов судья останавливает этой командой, иначе говоря — стоп, разошлись... Не было 'тех двоих', моя хорошая! Ты умерла в День нашествия Чумы, а воскресла у нас дома. Поняла?

-Я... я... я... я поняла. Если бы это ещё было возможно!

— В нашем невозможном мире, девочка, возможно всё...

... — Кроме одного — познать Будущее, — протявкал пёс-хранитель...

— ...А ты молчи!

— Молчу, Алексан Саныч!

— Ой! — осёкся в этот раз уже гетман, аж зажмурился, сконфуженно пряча глаза. — Что ты, милая, это я — не тебе. Показалось, Дэн залаял.

— А разве он может вас отсюда услышать? — лукаво поглядела на него Алёнка.

— Конечно! Я ведь уже четыре года учу и воспитываю его.

От краткой перепалки с бестактным ангелом-хранителем гетман ощущал себя полным идиотом. Необходимо было срочно перевести разговор на другую тему, пусть даже запредельно идиотскую.

— Кстати, девочка, давным-давно хочу тебя спросить, — замялся он. — Ещё с позавчерашнего вечера. Кое о чём. О чём же..? Ах, да! Ты сказала: Завтра обязательно наступит. Ты, что, умеешь предсказывать будущее?

Вопрос получился идиотским даже сверх ожидания. Пожалуй, следовало бы ещё спросить, не состояла ли Алёнка в рядах дивизии СС 'Галичина', умеет ли играть в стоклеточные шахматы и не приходится ли бабушкой Борису Моисееву...

Куда более, однако, гетмана сразил ответ. Во взгляде девушки как будто развернулась ширь Вселенной.

— Да, умею, — ответила она без тени колебания. — Правда, не всегда и не во всём. Честно говоря, довольно редко.

— А как это происходит? — насилу выдавил ошарашенный Александр.

— Не знаю, Алексан Саныч, просто чувствую. К примеру, то, что Завтра обязательно наступит. Так было всегда. Но этого может и не случиться.

— А перед Тем Самым Днём, когда..?

— Я поняла, батюшка, — на глазах Алёны выступили слезы. — Я всё помню... я знала... чувствовала... просила папу быстро уехать из города... у нас был домик... далеко-далеко... мама не хотела...

— Прости, малыш! Не нужно об этом.

— Ничего, батюшка, всё хорошо...

'Батюшка!' — сыронизировал про себя гетман, умилённо наблюдая за шевелением её губ.

— ...А ещё иногда прилетает белый леѓбедь. Очень красивый и добрый. И спрашивает: наступит ли Завтра?.. Это он рассказал мне о вас. Только он говорил: хорошо бы вам встретиться. А я сразу почувствовала — мы встретимся! Даже видела вас. Всадником Апокалипсиса на коне белом. Я никогда никому не говорила об этом. О вас. И не скажу, — тут она снова прижалась к щеке Алекѓсандра. — Не бросайте меня, батюшка! Умоляю вас! Я не причиню вам зла и хлопот! Просто не смогу без вас! И не захочу! Я люблю вас!.. Нельзя, наверное, такие вещи говорить... но я не могу, больше не могу!!!

Алёнка плакала, а он молчал. Не мог прийти в себя. Вот это уже был не морок! Это — просто... Вообще..!!!

— Малыш! Милый мой малыш! — прорвало наконец Александра. — Я всегда буду рядом с тобой, клянусь! Я ведь тоже люблю тебя.

Единственный процент сомнений будто испарился. Гетман решил однозначно: если Алёнка уйдёт из этого дома, то однозначно вместе с ним. Но — нет! Она останется. Алина понимает. Алина, кажется, сама желаѓет этого. А кем останется — не суть оно и важно. Решат они — второй супругой, так завтра новороссы узаконят многоженство; а скажут 'нет' — пусть ищут себе нового соседа, друга и Верховного Главнокомандующего!..

Всё это время девушка, словно в бреду, шептала: 'Любишь меня...', но тут внезапно осеклась.

— Ой, батюшка, вас ведь ждут на работе!

— Откуда ты знаешь? — чуть расслабившись, улыбнулся Александр.

— Чувствую...

Пока он брился в ванной, то хмурясь, то улыбаясь самому себе, в душу тихонько постучали мягкой лапой. Войти, конечно, разрешил, но только для мужского разговора.

— Пришёл, бродяга?! И даже постучался! Удивительно!

— А чего ты..?!

— А ты?! Какого чёрта лезешь, когда мы разговариваем с... ну, с девушкой?!

— Ой-ой-ой, какие мы чувствительные!

— Да уж почувствительнее многих!

— Это уж точно, — вздохнул хранитель, как-то вдруг утратив свой апломб. Гетману даже стало жаль его. — Ты не подумай, я ведь только прикиѓдываюсь наглецом и хамом. Я чурбан, сынок, можно сказать, урод по сравнению со всеми вами, а уж с Нею — и подавно! Рад, в смысле — хо-рошо, что вы объяснились, что ты принял верное решение. Береги Её. Возможно, Ей нет равных во Вселенной. Дарую тебе пост Хранителя!

— Хранителя? — гетман опешил. Собственно, он и не выходил из этого состояния. Уже который день. — Хранителя... и что я должен делать?

— Хранить. Её. А остальное — на твой вкус, меня это не колышет, — в посланнике Всевышнего на миг проснулся прежний хам.

А в Александре — гетѓман и полковник.

— Хранителя, говоришь? А ты имеешь на это право, ангелочек? Ну, должности раздаривать.

И Запределье отвечало. Да таким Голосом, что усомѓниться ему не пришло и в голову.

— Мы имеем право, сынок!

— Я понял! — гетман вытянулся перед зеркалом. — Благодарю за доѓверие, Господи! Не подведу!

— Уж постарайся! Господи, говоришь... Какой профан! Ну, ничего, коль доведётѓся встретиться, поговорим.

— Все у Вас будем, Ваше Высоко... э-э, Господи!

— Ой, только молчи, профан! И внемли: к тебе идёт человек со злыми намерениями. Не верь ему. Он совершил великий грех. Впроѓчем, возможности разобраться у тебя есть.

— Благодарю Вас, Господи! А кто он?

— У тебя очень умная жена...

— Я понял Вас, Господи, не утруждайте себя и простите, что переѓбил! Разрешите еще вопрос?

— Валяй, сынок!

— Что нужно от нас противнику, какова его цель?

— Вот тут я ничем тебе помочь не могу. Он, великий интриган и конспиратор, прикрыт мощным ментальным экраном, а я не всесилен, поверь. Одно скажу: хоть вы и часто ошибались в эти дни, но шли в целом правильным путём. Дерзайте, думайте и чувствуйте. В чувствах главная человеческая сила. А мне пора, сынок, дела. Желаю тебе удачи! Всем вам.

— И вам того же, Господи! Огромное спасибо!

— Да иди уже! — тявкнул в ответ нахальный ангелочек. — Разрешите покинуть вашу чахлую душонку?! Цалуйтеся со своей миленькой! Без ушей, гы-гы-гы-гы!..

И зазвучал в голове гетмана перезвон сорока сороков...

Господи, единый мой!

Слышу звон малиновый...

Рваную холстину я

Сделаю картиною!..

И не услышал он за благовестом крайне важного, если не главного:

— Да вот только я — совсем не тот Господь, какого ты имеешь в виду. Ну, или не совсем тот. Впрочем, лично для тебя сегодня это не особо существенно. Придёт время — узнаешь (авт.: Вы, уважаемый Читатель — в следующей книге). Если, конечно, доведётся... Дерзай, Александр!..

— ...Аль! Аль!!! Что с тобой?! Тебе плохо?! — услышал он сквозь пелену из Ничего, Нигде и Никогда.

Открыл глаза. И обнаружил, что стоит, уткнувшись головой в зеркало ванной комнаты. Наверное, давно.

— Который час? — прохрипел, не оборачиваясь.

— Семь десять.

Давно! Почти что час...

Гетман, пошатываясь, развернулся, как учили, через левое плечо. Рядом с ним стояла взъерошенная, обалдевшая Алина, из-за косяка двери выглядывала Алёнка с похожим выражением лица.

— Что случилось? — спросил, безуспешно пока что пытаясь прийти в себя. — Отчего паника на корабле?

— Идём ко дну ударным темпом, — без тени улыбки на лице прошептала жена. — Это я, дорогой, хочу спросить тебя, что случилось. Алёнка почуяла неладное и подняла меня, а я...

Как вдруг Алина осеклась. Стоя к зеркалу боком, гетман не видел своего лица, но ощущал, как все черты его в буквальном смысле каменеют.

— Ты был Там... — одними губами произнесла она.

— Я был... Нигде, — ответ пришел без воли Александра.

— Щенок?

— Нет, Алька. САМ!

— Боже!

— Вот именно...

— И что?!

Лицо Алины, несмотря на бронзовый загар, сейѓчас немногим отличалось от мелованной бумаги.

Из кухни долетел шипящий звук, Алёнка ойкнула и унеслась, оставив их наедине. Как вовремя! Твои проказы, Боже?..

— Что? То, что ночью ты была права.

— В чём, Аль?

— Возможно, мы ещё при жизни увидим собственные лики на иконах.

— Она?!

— Она... ОНА! И ты.

— Что я, Аль? Что я? Простая баба, — супруга чуть не плакала. — В Священном Писании есть такая фраза: оставь, что тебе до нас, Иисус Назарянин!

— Не знаю, Алька, не читал. Но тебе... тебе большой привет. От Самого, поняла? И от меня — спасибо.

— За что, Аль?! Оставь...

— Нет, Алька, это ты оставь! Я говорю чистую правду... Конечно, если не сошёл с ума, и встреча не пригрезилась. Я знал, что мне необычайно повезло с тобой, Он только подтвердил. А спасибо — за сказѓку. Бедный рыбак на подходе. И, кажется, я точно знаю, кто это.

— И я догадываюсь...

— Вот-вот... Всё, Алька! Тема закрыта и забыта.

В дверном проёме снова появилась девушка. И гетман, улыбнувшись, переключился на неё:

— Малыш, мне стало плохо, видимо, устал за эти дни. Ты очень вовремя подняла Алину, иначе я не удержался бы на ногах и ходил с шишкой.

— А великому гетману это категорически запрещено, — съязвила Алина. И этот тон был правильным для создавшейся ситуации. — Пошли кофе пить, хворый ты наш. Алёна сама готовила, только отвлеклась на тебя, не обессудь, если что не так.

— Вчера Алексан Санычу мой кофе не понравился, — горестно вздохѓнула девушка и опустила ресницы.

Гетман с удовлетворением отметил, что кофе у Алёнки 'мой'. Между тем даже завуч гимназии, 'Промокашка' Куракина, в быту относила его к среднему роду, за что однажды удостоилась нелицеприятного разговора с правителем — задача сохранения русского языка в эпоху Новатерры возлежала прежде всего на учителях.

— Из чего ты заключила, моя прелесть, что не понравился? — гетман бережно обнял её за талию.

— А вы оставили почти половину в чашке.

— Только лишь потому, что спешил. Кофе был прекрасен.

А про себя — именно про себя, то бишь о самом себе — подумал: болван, ведь мог же выплеснуть!

— Наверное, вы... это... ну, преувеличиваете.

В глазах её мелькнули первые лукавые искорки. И это впрямь было прелестно!

— Больше тебе скажу, малыш, я вру, — признался гетман, усаживаясь за стол. — Твой первый, я подчеркиваю, первый в жизни заваренный тобою кофе, причём без помощи Алины, был по качеству довольно средним. Но я знаю мноѓгих общинников, которые в течение... Мать, когда мы надыбали кофе?

— Лет пять, мне кажется, назад, — предположила супруга.

— Спасибо! Так вот, многие из нас в течение пяти лет практически ежедневно занимаются этим, и выходит у них гораздо хуже, поверь. А сегодня, — он сдеѓлал маленький глоток, посмаковал и дал правдивую оценку. — М-м! Он еще не прекрасен, но вполне хорош. Ты очень способный человек, моя маленькая спасительница! Вероятно, ты сама ещё не знаешь всех своих качеств и способностей.

Они с Алиной обменялись многозначительныѓми взглядами, после чего гетман встал с чашкой в руке.

— Спасибо, девчонки, мне пора, и без того пристав сейчас в каталажку сунет. Доѓпиваю, обуваясь.

— Пристав! — усмехнулась Алина. — Это Юрка звонил с утра пораньше?

— Он, родной.

— Случилось что? — бросила она безразлично. Типа. Как бы.

— Нахватал кого-то ночью.

— Наркошу какого-нибудь?

— Будем надеяться, хоть наркошу. А то наловит босяков, что писают в подъездах, и беседуй потом с их мамами да папами! Великому гетману больше делать нечего, как...

— ...Как ты долго собираешься! Не Саня, а соня!

Именно таким комплиментом недреманный пристав встретил гетмана у резиденции. И сходу бросился в карьер — терпение у Коробицына явно иссякало.

— Казака Селиванова знаешь? С лесозавода, старшего на пилораме.

— Виктора... Витька — шпион?!

— Угу, марсианский... Так знаешь?

— Конечно, знаю: отличный мужик, соль земли. А что?

— Прозвонил мне около часа ночи, сказал, что сын его, Мишка, ещё с одним пацаненком, Ромкой Майсурадзе, играли в разведчиков-наблюдателей, на чердаке с биноклями засели, выслеживали вражеских лазутчиков. И отследили фигуру в тёмном, которая прокралась от станицы к реке. Выбрались они из дому и тайком проследовали за ней...

Гетман перебил:

— Она — фигура? Или..?

— Или, Саша, или. Женщина!

— Тварь! Или дрянь! Помнишь?

— Ещё бы! Знаешь, кто?

— Не Алина точно.

— Не Алина, но созвучна. Полина Кренцлер.

— Полина... Полина... Из твоего списка!

— Она, Саня.

— Ну, Юрка..!

— Да погоди ты, сглазишь опять. Они с неизвестным мужиком засеѓли в овражке за Дровяной пристанью. Как мальцы через Виктора передали информацию, так я этих полуночников с группой захвата и накѓрыл. Спецсредствами, чтоб наверняка. Скоро в себя должны прийти.

— И кто к нам в гости пожаловал?

— Без понятия, Саня. Абсолютно не известный 'чел' лет тридцати в какой-то чёрной робе с множеством карманов. А в них — космический вакуум. Судя по следам на теле, стрелок из оружия с сильной отдачей, стреѓляет регулярно.

— Во, это уже 'теплее'! Что ещё обнаружили?

— Ничего вообще. Только целый пакет с разноцветными таблетками.

— Хм, с таблетками...

У гетмана мелькнула мысль: а не права ли была Алька со своим 'наркошей'? Но он разумно промолчал — почём зря обидеть пристава любой способен.

— Помнишь, Саня, где эта Полина трудится?

— Юрочка, после беседы с тобой, может быть, час-другой и помнил, а поѓтом... прости.

— Она — лаборантка у Сибирской Язвы.

— У Нинки Андреец... Так это образцы из фармакологической лаборатории! Ну, блин..! И Аркаша Волков туда же целился! Так это получается...

— К стнке! — усмехнулся Коробицын. — Не торопись с выводами, Саша. Доктор Кучинский уже в штабе. Придут эти двое в себя, и потолкуем... Как генеѓральный пристав я в данном случае не вижу препятствий к использоваѓнию специального психотропного средства в отношении гражданки Новороссии.

— Как действующий гетман я не возражаю.

— Ты так сказал 'действующий', будто на пенсию собрался.

— Хуже, Юрочка, гораздо хуже. Наш добрый Док в дурдом зазывает.

— Еще неделя такого рабочего ритма, и все там будем.

— Отлично! Так и останусь гетманом, хм, Безразумовским. Или султаном Македонским Бонапартом Вольфовичем. Виват империя — однозначно!

— Ну-ну, потренируйся...

...В резиденции, причём в гетманском апартаменте, ко времени приѓбытия его хозяина и пристава отирался не только добрейший Доктор Смерть, но и костлявое невзрачное Оно без видимых признаѓков половой принадлежности, исключая разве громадную 'беломорину' в бескровных ниточках-губах, — Сибирская Язва. Дедушка Кучинский, загаѓдочно чему-то улыбаясь и покачивая головой, колдовал над принадлежѓностями чайной церемонии, а Нинка, беспардонно развалившись за рабочим столом гетмана, раскладывала в горки разноцветные таблетки. Атмосфера была предельно загажена сивушным перегаром, смрадным табачным дымом и фразами о 'несомненной пользе' кратковременного сна и длительного голодания: 'У этих сраных гетманов кусочка хлеба в хате нет!', 'Только дебильный ментяра может поднять слабую женщину в х@еву рань — шесть утра!'... И гетман сразу же решил не наказывать Андрейца за последнюю пьянку, хотя клятвенно обещал атаману сделать это. Пусть его мягкотелое отношение будет человеку компенсацией за сложность, напряженѓность и особый режим семейной жизни. Общаясь с фармакологиней, он часто в глубине души жалел о давней беспринципности Дока Шаталина — ну почему он не настоял на предложении пристрелить Нинку сразу после Чумы?! Подумаешь, патроном больше, патроном меньше... Но разумом-то понимал — не будь в общине Нины Юрьевны, давно бы передохли от каѓкой-нибудь инфекции, детей рожали на дому, больных лечили клистиром, чайком с малиной, медным пятаком да одуванчиками.

— Здравствуйте, почтеннейшие, — гетман поздоровался за руку со специалистами.

— Здравия желаю, товарищ полковник, — расплылся в улыбке сухоньѓкий Доктор Смерть. — Чайку?

— Х@йку ему! — буркнула Язва. — Развелось тут, блин, всяѓкого дерьма! Корчат из себя, блин, Македонских! Поднимают, когѓда моча в голову стукнет! А у самих даже червячка заморить нечем!

Гетман поднялся с кресла, не успев даже толком устроиться в нём, прошёл, покачивая головой, к замаскированному холодильнику.

— Ниночка, я, разумеется, специально не готовился к твоему визиту, но, уверяю тебя...

— Уверяй, блин, свою бабушку! Думаешь, я не знаю, где у тебя что лежит?! Лежало...

В холодильнике и впрямь лежало. Вчера вечером — приличный запас разнообразной снеди. Сегодня — яблоки, которые Язва, сломав однажѓды столь необходимый на хозяйстве зуб, всецело презирала, и порциѓонный лёд. Лежало там и кое-что ещё, чего гетман в горячке не заметил.

— Мы тут слегка перекусили, уж извините, вас не дожидаясь, — поѓнимающе улыбнулся Кучинский, скосив глаза на Нину Юрьевну, и протянул гетману дымящуюся чашку.

Тот уважал старикана безмерно, однако, памятуя его прошлое и зная настоящее, на уровне безусловного рефлекса, то бишь глубоко подсознательно, панически боялся. Как бы мастерски Кучинский ни заваривал чай, первым свой глоток гетман не сделал бы никогда. Потоѓму, до времени оставив чашку на столе, ухмыльнулся и направился к эксклюзивной, по словам Дока, стенной нише, где хранился запас конѓсервов и солений. А думал при этом о двух серьёзнейших вещах. Первая: как можно выхлебать с утра бутылку водки, пусть даже охлаждённой, и остаться с виду совершенно трезвой? И вторая: куда, к чёрту, в Нинке всё это помещаетѓся?! Были, конечно, и мелкие суетные мысли — о Боге, об Алёнке, Шефе, вражьей агентуре и посланце дьявола, — но за явной второстепенностью гетѓман не заострял на них внимания.

— Саня, — подбежала к нему Нинка, — дай помогу, а то у тебя рук не хватит! Так... это не берём. Это — сразу на помойку! Это скорми тыловикам, скорее сдохнут... О, это нормально! Водку вам на службе нельзя, а у меня работа, мне можно... Так, эту бутылочку я с собой возьму, надо ведь до обеда чем-то заняться, правильно? Что ты стоишь, твоё благородие, как истукан, мы завтрака... в смысѓле, дела делать сегодня будем?!

'Дела делать' начали четверть часа спустя — промежуток времени, равный половине бутылки водки 'в одно жало' при соответствующей закуске и не соответствующем мыслимым стандартам курении. Гетман сидел и думал: случись такое — а ведь это неминуемо! — что Нина Юрьевна сподобится попасть на небеса, то Главный задохнется дымом, а обнаглевший Дух, коль не сопьётся с ней на пару, повесится на собѓственных ушах, мучимый хроническим недоеданием...

И вот свершилось!

— Фу, заморила червячка! Можно теперь и до обеда попытаться дожить... С чего начнём?

— С пивка, — дурацки пошутил Доктор Смерть.

— А есть?! — мгновенно подхватилась Нина Юрьевна.

— Для тебя, солнце ясное?! — гетман поднялся и погрозил Кучинскому из-за спины литым воздушно-десантным кулаком. — Да не вопрос! Сейчас распоряжусь.

Распорядиться можно было не вставая с кресла, но более выносить атмосферу кабинета и общество любезной фрау Андреец гетман не мог. Он ведь обещал любимой девушке беречь себя, а Господу — хранить Её же. Для этого же, как минимум, следовало выжить самому. Требовались отдушина хотя бы в несколько минут.

Наталья Хуторская встретила его сочувствующим взглядом.

— Мои соболезнования, Сашенька! Дежурный сказал, что у тебя Яз...

— Т-с-с! О гениях ни слова! Дай передохнуть. Распорядись, кстати, пусть срочно доставят цистерну пива, а сама в течение дня подумай над комплектацией моего холодильника. Но только после её ухода!

— Поняла, — усмехнулась Наталья. — Каков размер ущерба?

— А как ты думаешь?

— Придётся начинать с нуля... Саня, ради всего святого, прости, меня, дуру старую, за вчерашнее! Я всю ночь проревела, я...

— Тихо, Наночка, успокойся, — гетман обнял верную подругу, — и не грызи себя. Говорят, знал бы, где упадёшь... в курсе? Об одном тебя прошу: будь очень внимательной, не расслабляйся. Враг снова вышел на тропу войны, причём, похоже, развязал последний и решительный бой. Поняла?

— Да, мой хороший!

— Молодец! Далее: к нам идёт подозрительный гость. Я распоряжусь, чтобы его доставили сюда, а ты выдержи в приёмной до моей команды. О прибытии оповестишь меня кнопочкой из-под стола.

— Ясно. А кто он, Саныч?

— Думаю, узнаешь. Такие скоро не забываются.

— Полагаешься на мою сообразительность?

— В противном случае ты работала бы скотницей, и то вопрос — взяли бы... Вопросы?

— Есть один: что произошло? Отчего вы тут с утра 'чаи' гоняете?

— Это уже два вопроса! — ухмыльнулся гетман. — Пристав шпионов за ночь наловил. Думаем, что с ними делать.

— А-а, понятно! Нинка — генеральный прокурор?

— Нинка — исполнитель приговора. Газовую камеру она уже подготоѓвила... Работай, солнце, а я проконтролирую готовность места аутодафе.

Направляясь к двери апартамента, гетман думал: каким невероятным тактом нужно обладать, чтоб даже не поинтересоваться, кто уличён в шпионаже?! Кстати, имея на это полное право.

— Саня, — в последний миг остановила его Хуторская, — во сколько гость ожидается?

— Понятия не имею. Он — я забыл тебе сказать, а это очень важно — не подозревает, что мы ждём его.

— Как же ты узнал о визите?

— У нас отличная разведка, — мысленно извинившись перед Господом, ответил гетман. — Не побоюсь сказать, лучшая в этом мире...

...Царившей в кабинете атмосфере мог бы позавидовать ведущий спец Третьего Рейха по газовым камерам. Курящий сам как паровоз Уатта, пристав позеленел, а Доктор Смерть, казалось, близок второй части своей мусульманской клички, как никогда ранее. Мадам же, плотно закусывая, извергаѓлась:

— ...несколько месяцев, сучка такая, лезла в мою личную лабораторию. Вчера была запарка, я попросила её немного помочь. И — видите, какая тварь! — натаскала всего, думаю, пока я отлучалась на обед.

Странно, — подумал гетман, — что Полина не вынесла за это время стратегический запас медикаментов вместе с производственными мощностями.

— Что это за препараты, Ниночка? — спросил он, чувствуя, что сейчас ему понадобятся средства принудительной вентиляции легких.

— Это опытные образцы, из тех, что еще не пущены в производство: анальгетики, анестетики, нейролептики, вся группа новых психотропных средств... На кой они ей, а, полководцы?

Кучинский встал из-за стола.

— Сейчас всё и выясним. Хватит нашим контуженным шлангами прикидываться!

Похоже, ради вожделенной передышки Александр Петрович смог бы Тутанхамона на ноги поставить. Подстраховался, в свою очередь, и гетман.

— Ниночка, я велел отвезти пиво в твою лабораторию. Вместе с копчёной рыбкой, заметь! Извини, дорогая, что пришлось потревожить теѓбя в неурочный час, и спасибо тебе огромное!

Говорил, а сам думал: успеть бы изменить маршрут движения курьеѓра с резиденции на химический комплекс! Одновременно многое узнал о разных дураках, которые дослужились до полковников, а до сих пор не поняли куриными мозгами, что пиво с рыбой можно было бы умножить на два и отправить по обоим адресам. Впрочем, спасибо. И пошел ты, гетман...

Ну, гетман и пошёл. Помчался! Прямиком на балкон, где тщательно вытряхнул лёгкие от накопившегося в них табачного дыма. Чем на ближайший год погубил экосистему станицы и прилегающих земель...

Дожидаясь, вкупе с гостем, результатов 'потрошения' изловленных агентов, гетман решил сыграть с самим собой в игру 'Когда придёт Алина?' А ведь придёт! Не усидит в квартире, любопытная Варвара! Ну что же — честно заслужила. Даже Господь отметил. Только вот когда придёт? Подумал и решил: если до десяти, то купит им с Алёнкой торт, а если позже — так и быть, откроет ту коробку, что присвоил, осмотрев пещеру Славки Рязанца. В награду Алине за томление, в буквальном смысле слова — мазохизм. Ну, засекаѓем время... Что у нас сейчас? Девять...

В девять пятьдесят семь ожил динамик громкой связи:

— Ваше высокородие, разрешите обратиться? Вахмистр Хуторская.

— Обращайтесь, госпожа вахмистр!

Гетман сразу понял, что поѓследует за таким приколом. Алька в приёмной!

— К вам женщины и дети на экскурсию. Соблаговолите принять?

— Минуточку, сейчас только врагов народа шашкой дорубаю... вжик! вжик! Всё, можно заводить.

Он распахнул толстенный энциклопедический словарь, наморщил лоб и стиснул карандаш зубами. Ни дать ни взять Великий Вождь, Отец народов, Лучший Друг советских экскурсантов! Миг спустя дверь шумѓно распахнулась, и в кабинет вошли урядный секретарь, она же чичероѓне-гид, Алина в роли экзальтированной дамы, а вслед за ней Алёнка — восхищенное дитя. Причём играли только первые.

— Перед вами, дорогие товарищи, — повела вокруг себя рукой Наѓталья, — кабинет Великого Вождя товарища Твердохлеба.

Алина подтолкнула девушку, и обе чувственно воскликнули:

— Вот это да!

— Слева вы видите целый ряд распахнутых окон. Посредством этого нехитрого приёма Александр Александрович, когда удавалось, дышал свежим возѓдухом.

— Ну!

— Если приглядеться, справа, за ширмой, установлена корзина. В неё Отец Народов сбрасывал врагов этих самых народов и черѓновики своих бессмертных творений, которые и ныне являются для кажѓдого из нас путеводной звездой к новым и новым победам.

— У-у-у!

— А писал Великий Вождь, товарищи, вот этим скромным карандашом, — указка гида едва ни щёлкнула гетмана по носу, — который благодарѓные потомки увековечили на муляже Александра Александровича в натуѓральную величину.

— Здорово!

Что удивительно, Алёна чётко исполняла роль. Впрочем, она и в самом деле оказалась восхищенной экскурсанткой. Алина снова подтолкнула девушку.

— Тётенька! — заверещала та. — А можно одним пальчиком потрогать Александра Александровича?

— Нет, деточка, — погладила её по волосам Наталья, — экспонаты у нас старые, ветхие, трогать их руками запрещено... Прошу вас, товарищи, следовать за мной. Товарищ Твердохлеб при жизни очень любил животных, особенно рыб, и те отвечали ему горячей взаимностью. Но подлые враги в отместку за добрые дела товарища Твердохлеба отѓравили множество этих беззащитных созданий. Однако работники нашего музея каким-то чудом сумели спасти наиболее ярких представителей рыбьего племени, — указка гида ткнулась прямо в рот прильнувшего к стенке аквариума любопытного вуалехвоста. — И теперь они символизируют собой любовь и преданность всего живого к Великоѓму Вождю.

— О-о-о!

А Вождь, насилу одерживая хохот, предположил, чем же закончится 'экскурсия' народов. И почти догадался об этом, когда Наталья повернулась к холодильнику.

— Великий Вождь, товарищи, при жизни оставался необычайно скромѓным человеком. Придёт к нему, бывало, с прошением или докладом рабочий, крестьянин, солдат, матрос, даже простой аптекарь, и каждого Отец Народов угостит папироской, чайком, а то и бокалом лёгкого ароматного вина.

И тут Наталья указала гетману под стол. На две оставшиеся после Нины Юрьевны пустые водочные бутылки. То бишь из-под отнюдь не ароматного, совсем не лёгкого и вовсе не вина... А вот за это получишь, — подумал гетман. У юной экскурсантки вылезли глаза, Алина прыснула в ладошку, но сдержалась. Наталья повернулась к холодильнику.

— Сам же Вождь, зная о тяжёлом положении трудящихся всех стран, был чрезвычайно скромен, неприхотлив в питании. Работники нашего музея ценой нечеловеческих усилий сумели сберечь для потомков обычѓный рацион Отца Народов. Обратите внимание...

Наталья распахнула дверку. И замерла.

— И-и-и! Ух, ты! Ха-ха-ха-ха!

Из недр холодильника, будто эксплуататоры трудящихся всех стран, самодоѓвольно пялились на дам налитые соком пунцовые яблоки. А рядом спину гнул и сам 'трудящийся', чья незавидная пролетарская судьба осталась незамеченной обматерённым гетманом при первом изучении меню. А именно — чинарик 'Беломорканала' с жёваной 'эксплуататораѓми' гильзой. Голодной Нинке, видно, не хватило рук для переноски гетманских продуктов, потребовались зубы в помощь...

Смеялись заразительно и долго, подтрунивая то над гением фармаѓкологии — простым аптекарем с бокалом ароматного вина, — то над Отцом народов Новороссии. А девушка смущённо переминалась с ноги на ногу. Воспользовавшись ситуацией, гетман обнял её, но обратился при этом к Наталье.

— Вы свободны, товарищ чичероне! Спасибо за содержательный расѓсказ. Муляж Великого Вождя узнал о себе много нового... Присаживайѓтесь, девчонки!

— Да мы пойдём, — пожала плечами Алина, — экскурсия окончена.

— Да посидите, чего уж там... Скромный в быту Отец народов может даже угостить вас бокалом ароматного вина.

— Под солёный огурец?

— Огурцов больше нет! И вообще всё это — выдумка помещиков с каѓпиталистами. Остались только яблоки, бычки и рыбки.

— Красивые, — вздохнула Алёнка, глядя на аквариум.

— А чего так грустно, малыш?

— Жалко их, они — в неволе. А в неволе плохо...

— Это уж точно... Выпустим?

Гетман встал и направился к аквариуму. А в кабинет тем временем вошли сияющий Кучинский и понурый пристав. По виду Коробицына гетман понял — жена была права! Касаемо наркоманов...

— О-о, — Доктор Смерть растопырил окровавленные длани, — здравствуйте, дорогие дамы! Алёнушка, солнышко маленькое, как твоё здоровье?

— Добрый день, дядя Саша, — девушка, лучезарно улыбаясь, присела в книксене. — Спасибо, всё очень хорошо. Как вы..?

— Брейк! — гетман остановил малоприятный для него обмен любезностями и обратился к вновь прибывшим. — Вы закончили с клиентами?

— Да, только... — начал было пристав.

Но гетман поднял руку и остановил его.

— Петрович, силы остались?

— Так точно, товарищ полковник! — выпятил тощую грудь Кучинский.

— Отлично. Немедленно готовь штабной медпункт к повторным процедурам. Сеѓгодня воистину твой день.

— Понял, не дурак... А кого делать будем?

Изувер машинально оглядел присутствующих и, содрогнувшись, замер, когда глаза его остановились на Алёнке. Недоумённо посмотрел на гетмана. А тот коснулся кобуры.

— Я тебя скорее сделаю... Иди, без пациента не останешься!

Кучинский быстренько засеменил на выход, распахнул дверь и... налетел на богачёва.

— О-о, какие люди! Дедушка! — Серёга захватил его за грудки, поднял над полом, повертел, осматривая. — Ты гляди, живой еще, проказник! Дай я тебя поцелую!

— Серхей Вахлентихновихч, — хрипел тот, — отхпухстите, люхди вехдь!

— Гетман — люхдь?! Вот это новость!.. Ладно, вали отсюда!

Кучинский, как велели, поваѓлился на пол и, получив игривого пинка под зад, на четырёх конечностях отправился в медпункт. А в результате стал причиной локального землетрясения в приёмной — Константин Елизаров, задержавшись у оперативного дежурного, поспешал за Богачёвым и не заметил препятствия в лице 'опущенного' врача-убийцы...

Короче говоря, жизнь набирала сумасшедший темп. Генеральный пристав краснел от нетерпения, и гетман, сам давно ёрзавший на мягком стуле, скомандовал:

— Всё, отставить балаган! Работаем в порядке очередности. Юрий Владимирович, наѓчинай!

— Даже не знаю... — поморщившись, поднялся Коробицын.

Далекий от оперативной конспирации, гетман всё-таки прекрасно понял, что именно смущает контрразведчика. Увы, перебороть тщеславие не смог. И не хотел.

— За своих близких я в ответе, говорить при них разрешаю. Давай!

Тактично поступила лишь Алёнка.

— Алексан Саныч, можно, я рыбок посмотрю?

— Заодно и покормим, — поднялась вслед за нею Алина.

Но гетман знал, что, стоя к приставу спиной, слушать она будет не только ушаѓми — которые, по утверждению щенка, у женщин никакие, — но всем чрезвычайно любопытным существом.

А Коробицын начал...

...И закончил очень скоро.

— ...Резюме: мало того, что пальцем в небо снова ткнул, так еще и не выспался.

— Ну, что ж, — пожал плечами гетман, — одним клиентом в нашем списке меньше.

— Фигурантом, — буркнул пристав.

— Пусть так. Зато городской полиции прибыток — сразу двое!

Злодейским шпионажем ночное происшествие не пахло. Пахло дурманом. Дурью... Жило себе и было в Нижнереченске преступное сообщество: не слишком молодая, перезрелая и никому уже особенно не нужная красотка да местный охотник-браконьер, по совместительству — наркоман и мелкий крадун по её наводкам. Однако вышла с год тому назад у них размолвка с мордобоем. Довольно сильным в отношении Полины Кренцлер. С закрыѓтой черепно-мозговой травмой и обширной амнезией. Но полюбовника — тирана своего, повстречав как-то в лесу, она вспомнила. И с ноѓвой силой вспыхнула любовь. Особенно с его стороны. Уже не к 'травѓке', как то было прежде, а к 'колёсам' — сильнодействующим медикаментозным средствам...

— Что с ними делать будем? — спросил разочарованный донельзя пристав.

— Расстреливать не станем, равно как и лечить, — брезгливо поморщился гетман. — Перевоспитывать, думаю, поздно, да и нет такой необходимости... Большому Менту сдадим, пусть разработает по старым 'глухарям'. Насколько я помню, у него много нераскрытых краж и разбойных нападений на обывателей. Тем, кстати, и авторитет новой городской власти в глазах народа приподнимем. Короѓче, мы своё дело сделали, а дальнейшее — на решение господина Бойко. Если решит помиловать, то пусть наши фигуранты строят здоровые иллюзорно-половые отношения, только где-нибудь подальше от станицы.

— А людям что объявить?

— Правду, только правду и ничего, кроме правды! У нас, Юрочка, замечательные люди, особенно, что наиболее отрадно, подрастающее покоѓление. Виктора Селиванова я поощрю своей властью, а ты придумай что-нибудь для сына его. И на заметку возьми. Кстати, Майсурадзе-младшего не забудь. Это наши, правильные пацаны! Отмечаю и лично тебя: проѓработка этого — как ты его называешь? — оперативного контингента приносит весомые плоды, значит, безвинных мы под подозрение не беѓрем. Молодец, благодарю тебя от лица службы!

— Служу Отечеству! — поднялся пристав, иронично усмехаясь.

— И слава Богу! А чтоб служил ещё много-много лет, иди-ка, друг мой, отдохни. Боюсь, работа у тебя ещё сегодня будет.

— Есть информация?

— Есть предчувствие, Юрочка.

— Весомо, — согласился Коробицын. — Пойду заводить новое дело оперативной разработки. Как обзовём?

— 'Засра...', хм, прошу прощения, 'Засланец'.

— Звучит! И даже говорит кое о чём... Источник предчувствий?

— Господь, Бог наш, — ответил, не колеблясь, гетман.

Гораздо более серьёзной стала информация 'путчистов' Богачёва с Елизаровым. Допросили они прошлым вечером Никиту Перетятькина, плеѓмянника низложенного мэра. Недели две назад появился у него человек из пришлых, вроде как из Прибалтики. Назвался Маловскисом. Высокий коренастый блондин лет тридцати восьми. Стол накрыл богаѓтый, конвертиком осчастливил, золотыми побрякушками, да и говорит: у фирмы нашей с казаками нелады, наезжать скоро на них станем, может, вообще разгоним к таѓкой-то матери. И вам они, типа, ни к чему здесь, шальные чересчур. Ну, а мы, люди солидные и щедрые, развернёмся о-го-го как! Твоя, Никитушка, задача — от здешних властей, если что, прикрыть и место лагеря техническому персоналу — боевикам то бишь — подсказать... Дурдом и выбрали. А племяш контракт на должность управляющего филиалом прибалтийской фирмы подписал.

— Как думаешь, Старый, где его офис планировался? — насмешливо поинтересовался Богачев.

— Невероятно трудно догадаться!

— Вот-вот, именно здесь, в этом кабинете... А знаешь, как зовут Маловскиса?

— Да как его могут звать? Лабусом каким-нибудь...

— А вот и хрен ты угадал! Артуром.

— Ой, как страшно! Я весь прямо... Как?!

— Артуром, Старый. Помнишь, на каких словах наёмник Трошин дуба врезал? 'Арх...'!

Гетман вскочил.

— '...х' — это, возможно, предсмертный хрип!

— Соображаешь!

— Ар... Артур! Неужели Шеф грёбаный?!

— Ты пургу не гони, командир, успокойся, столько раз уже ошибаѓлись. Ментяра, вон, сегодня тоже...

Договорить Серёге не позволил резкий звук — это Наталья выжала поѓтайную кнопку.

— Что за фигня?! — не понял Рогачёв.

— Это, друг мой, не фигня, — гетман поднялся. — Это дорогие гости к нам.

— Кого ещё..?!

— Тихо! Думаю, ждёт нас исключительно приятная неожиданность. Рассаживайтесь за столом совещаний. Принимаю посетителя один я, вы все сидите молча, слушаете, наблюдаете. Серёга, Косѓтик, сядете вот здесь, прямо перед ним и по левую руку. Любое подоѓзрение на теракт — валите сразу. Только не насмерть! У нас впереди разговор по душам... Алина, расставь чашки и завари кофе. Алёнушка, сейчас здесь будет...

— Мы разговаривали с Алёнкой, — перебила гетмана супруга. — Она бы очень не хотела...

— Зато хотела ты, — гетман укоризненно покачал головой. Та лишь плечами пожимала, игриво улыбаясь. — Ладно... Малыш, иди сюда, девочка!

Гетман провёл Алёнку в комнату отдыха и плотно прикрыл дверь. Красавица бросилась ему на шею.

— Зачем он здесь, Алексан Саныч?! Что ему нужно?! Господи! Сколько же это может..?!

— Тише, родная! Успокойся.

— Не отдавай меня! Батюшка! Прошу!..

Гетман чуть отстранил её, цепко ухватил за дрожащие плечи и проговорил, чеканя каждый слог:

— Я! Тебя! Не отдам! Никогда и никому! Я поклялся в этом перед Богом, поклянусь и перед людьми. Очень скоро поклянусь, малыш... Присядь на диѓван, передохни, я включу тебе видео. Что бы ты хотела посмотреть? Здесь много хороших старых фильмов, например...

— А у вас нет мультиков? — смущённо улыбнулась успокоенная девушка.

— Самое удивительное, что, кажется, есть один диск... сейчас, сейчас... ага, вот! 'Чип и Дейл спешат на помощь'. Подойдёт?

— Это... мои... любимые! — ошарашено пробормотала гостья.

А гетман недоумевал. Уже давно. Лет восемь. От полного непониѓмания, откуда здесь этот DVD и для чего вообще лежит. Наверное, судьба...

... — Судьбе нет места во Вселенной, дорогой Хранитель, — вздохѓнул величественный седовласый старец, — лишь чья-то Воля и нелепый Случай. Непредсказуемый... Не предсказуемый никем и никогда! Пока... Но есть надежда. На Неё. И на тебя, Её хранителя... Теперь иди и выслушай чужую Волю. Не верь посланцу Зла! Сынок...

...Посланец Зла являл собою зрелище довольно жалкое. Даже новёхонький милитаристский камуфляж не делал господина Самохвалова хоть сколько-нибудь более презентабельным. А что касается приятной неожиданѓности, то о ней и говорить не приходилось, ибо присутствующие прекѓрасно понимали — перед ними враг. Костик расположился в полушаге от него, и гетман ясно видел: одно нелепое движение, и всё, прощай, прекрасный Город Солнца, здравствуйте, внеочередные выборы вождя в общине утопистов... Он вглядывался в тощее самодовольное лицо, напомиѓнающее цветом знамя, водруженное над рейхстагом разведчиками Михаиѓлом Егоровым и Мелитоном Кантария — за первого сошёл бы Богачёв, а за второго Елизаров, — и гадал, каков же будет казус белли, то бишь формальный повод, к новой 'мировой войне'. Войне, исход которой, впрочем, предсказуем. Довольно, наѓтерпелись! А всё же интересно. Наверняка ведь что-нибудь из химии или, возможно, медицины — с фантазией у 'гитлеровцев' явно стало туговато... Колись, засланец чёртов!

В этот момент, будто по воле 'радушного' хозяина, самодовольство гостя вдруг сменилось униженным подобострастием, по впалым, плохо выѓбритым щекам метнулись ручейки мутных — видимо, от душевной грязи — слёз.

— Такое горе, господа, такое горе! — запричитал он. — Будьте велиѓкодушны, окажите помощь!

— Вши снова завелись? — криво усмехаясь, прошипел Серёга. — Пропили золотой запас? Или проблемы с таможней?

Гетман выразительно взглянул на друга и поспешил вмешаться, причём вполне миролюбиво.

— Господин Самохвалов, мы ничем не сможем вам помочь, если вы не успокоитесь и не расскажете всё по порядку. Что произошло? И где, собственно? Ей-богу, мы полагали, что ваш караван уже за триста вёрст, в тёплых краях.

— Что вы, господин гетман, что вы?! Благодаря вашим храбрым воиѓнам мы благополучно добрались до старого пансионата на реке...

Окрестности села Никольского, — подумал гетман, — от города рукой подать. Придётся нашим 'храбрым воинам' — курсантскому сопровождению — сеѓгодня прописать хороших пи... Ведь было ясно сказано: к чёртовой матери отсюда этих утопистов!

— ...где и обосновались, начали понемногу обустраиваться. А вчеѓра беда нас посетила, Александр Александрович, большая часть общины слегла от неведомой болезни...

— Стоп! — оборвал посетителя гетман. — Алина Анатольевна, будьте любезны немедленно вызвать сюда Доктора См... э-э, господина Кучинского, он с утра был у себя в штабном кабинете. Как же вы, Вячеслав Андрееѓвич, сюда-то вошли, не предупредив?! Ведь, чего доброго, заразите нас всех!

— Простите великодушно, господа! Я как-то даже не подумал... Такое горе, такое горе! Трое общинников скончались, остальные в тяжелейѓшем состоянии. Даже не представляю, как общая участь миновала меня. Возможно, потому что не обедал, в трудах пребывая...

Догадываюсь я, в каких трудах ты пребывал, — подумал гетман. А ведь и впрямь вражина повторяется: не химия, так медицина.

— ...наверняка ведь съели что-нибудь поганое, рыбный день у нас вчера был.

Только отрава дойти до вас никак не успела бы, — сделал вывод гетман.

— Может, место нам досталось нехорошее, радиация, там, или химия какая? Раньше ГБ-шники с вояками столько паскудных штук делали, не приведи Господь!

Тут Самохвалов осёкся, видимо, поняв, какого дурака свалял. Не на митинге же 'зелёных' пацифистов-антисталинцев!

Тем временем в апартамент вошли Алина и Кучинский. Дедушка — в белоснежном халате, с благостно-озабоченным лицом.

— Да, ГБ-шники с вояками и не на такое способны были, — пробормотал гетман, а сам подумал: на что конкретно, ты, дружок, сегодня убедишься сам.

— Правда?! — приободрился Самохвалов.

— Правда-правда, уж мы-то знаем... Расскажите доктору медицины, что произошло с людьми.

Он встал и отозвал к окну Алину. Хотел было отправить её к девушке, но передумал. Вдруг они все заражены, так пусть хоть Алёнка останется в живых. Хотя... хотя вряд ли это имеет место быть, вон, Самохваѓлов светится, как новый рубль. А применить 'паскудную штуку ГБшников и вояк' самостоятельно он не решится, потому что трус. Тут нечто иное, — думал гетман. Нас явно хотят вытащить в их лагерь. Кого-то из врачей. Или, возможно, химиков. Сейчас узнаем... Сквозь пелену напряжёнѓной работы мысли до него долетали неприятные даже на слух термины: понос... рвота... галлюцинации... высокая температура... судороги...

— Что хотел, Аль?

— Ох, прости, Алька, задумался! Хотел попросить тебя... попросить... — не сразу нашёлся он, — попросить: если обраѓтишь внимание на что подозрительное, молчи, потом скажешь наедине.

— Что подозрительное!? — фыркнула Алина. — Да он весь насквозь подозрителен! Надо было пристрелить его тогда, на суде, вместе с Иваном.

— Какая ты кровожадная!

— Станешь кровожадной с такими уродами! Это ведь он людей своих перетравил, посмотришь... Ладно, буду как подруга Горбатого: ты на руѓки его взгляни, Карп, из него шофёр, как из Промокашки скрипач!

Тем временем повествование закончилось.

— Да уж, вот незадача-то, — вздыхал Кучинский, многозначительно поѓглядывая на Самохвалова.

Им явно было о чём поговорить более предметно. Потом переглянулся с гетманом, сузил глаза и покачал головой.

— Как же вы до нас добрались? — спросил Твердохлеб. — Надоумил кто?

— Что вы, Александр Александрович?! Кто ж меня надоумит? Ни одноѓго знакомого в этих краях, только вы. Так, дорогу добрые люди подсказали. Хотел я было катер, ваш подарок, завести, да не сумел. Бросилѓся на ночь глядя в путь, где бегом, где пешком.

Ага, — подумал гетман, — шестьдесят пять километров по азимуту, по дорогам все восемьдесят, а сидит — любой триатлонист от зависти бы удавился. Кенийский стайер! Марафонец, мать его три раза за ногу!

— Понятно... Так, господа, времени терять не будем, люди нуждаются в помощи! Допивайте кофе, Вячеслав Андреевич, и секретарь проводит вас в медпункт, нужно сделать дополнительную прививку. А вас, госпоѓдин Кучинский, я попросил бы на несколько минут задержаться, нужно продумать заранее состав бригады скорой медицинской помощи...

— Аль, нигде он пешком не путешествовал! — воскликнула Алина, как только за Самохваловым закрылась дверь. — Ты на одежду его поѓсмотри, ни пылинки!

— Баба, она сердцем чует, — усмехнулся гетман. — Что скажешь, Володенька? — и поглядел при этом на Кучинского. Своего тезку. Но из цитаты классиков слова не выкинешь...

— Если я что-нибудь понимаю в медицине, товарищи, — задумался тот, — а кое-что я понимаю, уверяю вас... то это...

— А вот это? — угрожающе поднял кулак Серёга. — Не рискуй здоѓровьем, дед, поторопись!

— Понял, понял! — эскулап закрылся руками. — 'Вот это' абсолютно лишѓнее. Так вот, в одна тыща девятьсот... нет, простите, в две тыщи... впрочем, неважно, однако точно помню, что в июле месяце... Не надо, Сергей Валентинович! Итак, в районе Пятигорска пантюркисты примениѓли биологическое оружие против одного из полков дивизии 'Терек', я выезжал на место с госпиталем медицины катастроф. Вирусный штамм 'Авиценна', разработка турецких и саудовских умельцев, очень малоприѓятная, доложу вам, вещь. Симптоматика — один к одному. Вирус распроѓстраняется через пищу, сам по себе нестоек, в обычных условиях живет часа два, но вызывает сильнейшую дисфункцию всех физиологических систем организма. Летальный исход — не более четырех-пяти процентов личного состава, но остальные выведены из строя на неделю минимум. Особисты отловили тогда вражьего агента, потолковал я с ним...

Гетман поднялся и угрожающе ощерил зубы.

— Вот, значит, как, господин Самохвалов? И вправду говорят, что от равнодушия до преступления один шаг... Совпаѓдение исключаешь, Петрович? Они ведь могли использовать природный очаг заразы.

— А кто 'они'? — лукаво поглядел на него Доктор Смерть.

— Только дурачка из себя не строй! Нам снова нанесли удар. Нам! Только нам и никому больше. Хотя и опосредованно, через этих убогих.

— Почему нам? — пожал плечами Константин и потянулся к чашке с кофе.

— По кочану... Отставить! — внезапно рявкнул гетман. — Всё со стола — в мешок и в топку на хрен! Петрович, я задал вопрос!

— Товарищ полковник, — подскочил Кучинский, — совпадение я практиѓчески исключаю. В теории, конечно...

— А теорию, любезный доктор, идите и проверяйте на практике.

— Без 'Друга' можно? — просяще улыбнулся тот.

— И без видимых телесных повреждений. Допускаю только психологиѓческое воздействие. Это приказ! — отрезал гетман.

Он прошелся по кабинету, напевая:

Дрожи, буржуй, настал последний бой,

Против тебе весь бедный класс поднялся,

Он улыбнулся, засмеялся,

Цепи разорвал

И за свободу бьется, как герой!

— Алина Анатольевна, — обратился он к жене, когда Кучинский, Богачёв и Елизаров удалились, а успокоившаяся Алёнка, насмотревшись мультиков, покинула убежище, — нет ли у вас желания пойти домой, заняться, скажем, хозяйством? Карнавал марионеток позади, начинается суровая мужская работа.

— Аль! — умоляюще вскинула руки супруга.

— Сорок два года уже Александр, из них двенадцать Аль, и ничего с этим не поделаешь... Ладно,пёс с вами, сидите! А чтоб жизнь малиной не казалась, вот тебе, радость моя, телефон, будешь работать за секретаря...

— Партийной организации?

— Для тебя должна существовать лишь одна партия — твой муж... Вызывай сюда атамана Ходжаева, Дока, пристава, Шнайдера и — Боже милостивый! — Нинку Андреец...

Ни пёс-хранитель, что прикидывался наглецом (и у него это отлично получалось), ни объективная реальность в лице господина Самохвалова не обманули ожиданий гетмана — гость и вправду был посланцем Зла. Зла под фамилией, именем и отчеством Артур Кимович Маловскис. Предпринимателя из Прибалтики, среднего роста представительного человека лет тридцати-пятидесяти, как оценил его Самохвалов. Вышеуказанный прибыл к означенному вчера ближе к полудню и сразу взял быка рога. Прошу прощения, в данном случае — вола за хвост... Есть фирма, веников она не вяжет, зато повсеместно сеет добро и справедѓливость. Помогает тем, кто, как господин Самохвалов — который, кстати, уже есть состоявшийся топ-менеджер и может получить тысячу евро заработной платы — пострадал от 'всяких там...' милитаристов-мракобесов, которые отняли у него самых полезных членов и без того невеликой общины, откупившись кроѓхами взамен. А люди-то сейчас — ценность о-го-го какая! Кстати, доѓбавьте людям в уху вот это патентованное лекарство и не беспокойѓтесь, если им на какое-то время станет плохо...

Сегодня утром Маловскис отвёз вождя, нисколько не смутившегося массоѓвым отравлением, к развилке на своей машине и велел идти к каѓзакам за помощью, они, мол, направят бригаду врачей. В двадцать три ровно, уже, естественно, по возвращению в пансионат, Самохвалов должен укѓрыться от спасателей и выйти с 'фирмачом' на связь, для чего ему вручена УКВ-радиостанция.

И гетман тут же дал команду 'На конь!'. В двух санитарных 'Соѓболях', укрывшись за матовыми стеклами, буквально вповалку друг на друге лежали Док, Елизаров, Богачёв, бригада медиков, закамуфлированѓные под санитаров снайперы и рукопашники, лучшие пеленгаторщики Каѓрапета и отборная разведгруппа. Ибо 'настал последний бой!'... Видимо, на борьбу следовало выводить весь 'бедный класс', заблаговременно сосредотачивать людей в лесах, блокируя враѓгу все мыслимые пути отхода, но атаман резонно предположил, что где-нибудь вблизи станицы обязательно засел наблюдатель и, буде он заметит маѓлейшую войсковую активность, тут же предупредит шефа об угрозе. Что через полчаса подтвердил дозорный курсант с вышки — на правом берегу реки, в самой опушке, поблескивают стеклышки бинокля.

— Сниму из СВД! — вскочил Ходжаев.

— Ни в коем случае! — остановил его гетман. — Пусть егеря обѓложат его и очень тихо возьмут не ранее 23.05, чтобы успел доложитьѓся шефу. А мы с тобой тут же начнём выдвижение команд, блокируем беѓрега Равы и кольцо бетонки, чтоб ни один гад не ушёл...

И 'бедный класс' остался при своих. Пока. На месте. На одном и вместе: атаман с генеральным химиком собрали воинство послушать увлекательную лекцию о вреде боевых отравляющих веществ для слабеньких казачьих организѓмов. Не затронут был лишь персонал химического комплекса с его непрерывным производственным циклом. Шнайдер с умным видом тыкал указкой в громадный плакат с противоѓгазом, а Ходжаев в это самое время инструктировал бойцов по предстоящей операции. Существоѓвал, конечно, риск, что на площадке Большого казачьего Круга сидит перед ними и ухмыляется некая 'тварь', но — тут уж не до жиру. Служба Даниляна готова была мгновенно заглушить любой несанкционированный выход в эфир.

'Вся станица в празднике, дождались...', — вспомнил гетман старую песню Розенбаума, гуляя с женой и Алёнкой по центральной улице. Ради одного злосчастного наблюдателя он велел остановить после обеда все работы, пока бригада химиков будет демонстративно 'проверять', не осталось ли в хозяйствах и цехах следов вчерашней заразы, а врачи — сегодняшней. Сам же, попав в 'малинник' двух любимых женщин, думал. Не о мерзкой натуре Самохвалова и не о том, как жестоко ошиблись они, определив примерный возраст шефа в 60-65 лет. Даже не о завидной скорости его реакции на весть о неудавшейся диверсии против станицы. И даже не о цели шефа, хрен бы с нею, с целью, какой бы высокой она ни была... Думал о девушке: кем привести её в семью? Не вечной гостьей же! Думал о новой должности Хранителя, дарованной с небес. И почему-то — о Нинуле Андреец. Какого чёрта?! Вот ещё!..

— Отчего вы такой печальный, вашество? — уже дома, в глубоѓких сумерках, спросила его Алина, нежно проведя пальчиками по щеке.

— А чему радоваться, Алька?

— Да, — вздохнула она, — это уж точно... Впрочем, советую тебе поесть. Глядишь, и полегчает.

— Дельная мысль, — через силу улыбнулся гетман. — Только, пожалуйста, чисто 'галочки', в лёгкую. Алёна, девочка, не заваришь ли кофе?

Пока он нехотя жевал бутерброд, юная красавица сидела против него на лоджии, подпирая щёчки ладошками, и печально глядела прямо в глаза.

— Что чувствуешь, малыш?

— Что вы опять уходите, — голос её дрогнул. — Почему вы всегда уходите?!

— Я солдат, малыш, таков мой рок: уходить... — потом подумал и добавил. — Чтобы вернуться.

— Обязательно возвращайтесь! И будьте сегодня очень осторожны.

— А что у нас сегодня, девочка?

— Сегодня нехороший день! Я чувствую...

... 'И ты не расслабляйся!' — тявкнул длинноухий хранитель...

— А я не расслабляюсь, — отвечал гетман, глядя в упор на подошедшую жену.

— Только вот заговариваться начал, — усмехнулась та. — Алёнушка, если не трудно, выпусти барбоса, — и лишь только девушка вышла, скосила глаза вверх. — Опять?

— Снова, Алька.

— И что?

— Велел не расслабляться.

— САМ?

— Щенок.

— Ай, наболтает твой щенок!

— Пока не обманывал... Так, что-то наши отцы-командиры не болтают, а уже почти что время 'Ч'.

— Не торопи судьбу, полковник!

— Судьбы не существует, каждый сам творит Её... Не сотвоѓришь ли мне походную сумочку, боевая подруга?

— Ой, прости, Аль, совсем из головы вылетело!

Пока жена комплектовала поясную сумку, эдакий миниатюрный ранец, он натянул свежее бельё и новый камуфляж, проверил АПС и чешский револьвер, убрал в карман, украдкой перецеловав, вчерашнюю записку девушки. Храни меня, мой талисман!..

В 23.06 взревели дизельные двигатели боевых машин. Еще через минуту позвонил Ходжаев.

— Есть, Саня! Тёплым взяли! Он вышел на связь да поспать приладился, перетрудился, видно, за день. Я вывожу войска к развилке.

— Мою машину к резиденции отправь.

— Понял, — обречённо вздохнул атаман.

Буквально тут же позвонил из нижнереченской засады Елизаров.

— Есть, Саныч! Гадюка выползла из норы! Идёт к пансионату. Буду брать.

— Только живым, Костя! И сразу мне доклад.

Алина и Алёнка, обнявшись, провожали его у дверей. Девушка вымученно улыбалась, но вдруг вырвалась, упала гетману на грудь и, закричав: 'Только вернись!', умчалась в детскую, откуда тут же донеслись её рыдания.

— Понял? — подошла к нему Алина. — Вернуться ты обязан, ибо — Хранитель.

— Я тебе этого не говорил, — опешил Александр.

— Больно надо! Голуби, знаешь ли...

Месяц-князь, разлучник, тает над крыльцом,

Налетели тучи, сиротеет дом.

Во широко поле, злую сторону,

Провожала Поля мужа на войну.

В грудь ему упала, разум позабыв.

'Что же ты так мало мужем мне побыл,

Только две и помню ноченьки-ночи,

Ох, куда ж ты, милый?!' — горлицей кричит...

(А.Я. Розенбаум)

Агент 'два нуля', или Настал последний бой ...

Чем меньше женщину мы любим, тем боль-ше времени на сон...

Каждому из наделённых чувствами и разумом живых существ, то бишь Homo Sapiens, присущи индивидуальные симпатии. Один из нас любит пиво 'Толстяк', зато терпеть не может представительскую демократию. Другой спокойно переносит жареѓную рыбу, однако ненавидит однополую любовь. А третий обожает маму, но с отвращением — с чего бы это вдруг?! — относится к уринотерапии. И всё же, думается, трудно отысѓкать в пределах ойкумены человека, который мог бы честно, без намёка на ханѓжество признаться: люблю ждать.

Терпеть не мог томительного ожидания и гетман Александр Твердохлеб. Но ожидал, поглядывая на часы и зло поплеѓвывая за крыльцо собственной резиденции. И матерясь, конечно же. Вполѓголоса. На атамана. Где же машина, мать... мать... мать..?! Дождалѓся лишь звонка.

— Господин полковник, докладываю: войска вышли в район сосредотоѓчения у развилки без происшествий. Начинаю развертывание в соответствии с планом. Войсковой атаман...

— Ходжаев, мать твою нерусскую, где мой джип?!

— Мать моя как раз русская, правда, наполовину...

— А ты наполовину знаешь, кто?!

— Знаю, Саня, знаю: узбек. На три четверти, если быть абсолютно точным... Но ещё и человек, который ежедневно деѓлает тебе одолжения. Сегодня такое сделаешь мне ты — никуда не поеѓдешь, будешь на месте принимать доклады и руководить операцией разом со всем станичным хозяйством. Авантюрный старый пень!

Гетман насилу сдерживал эмоции.

— Знаешь...

— Знаю! Даже число 'пи' до второго знака после запятой, причём, заметь, включительно. Прости!

— Если смогу. В чём откровенно сомневаюсь... Всё, отбой! Мать твою нерусскую...

Про маму атамана гетман повторил неоднократно, пока медленно брёл в свой кабинет на втором этаже резиденции. Самого же Алишера представлял... ох, что это был за образ! Через дорогу его марширует батальон чёрных котов с пустыми вёдрами. По обочинам расселись ведьмы и наводят порчу на мужское достоинство. В грудь летит крылатая ракета 'Томагавк' с ядерной боевой частью, для усиления поражающего эффекта щедро вымазанная дерьмом. Одна половинка задницы украшена гнойным фурункулом размером с Ключевскую Сопку или, на худой конец, Везувий. В другую впилась жирная гадюка. У которой ядовитых зубов — на хорошую акулу, и размером они со слоновьи бивни. А в руках гадюки трёхлитровый шприц с аминазином и магнезией. В руках... хм... ну, это такая специальная змея-ксенофобия, самая крутая, противоузбекская!

Душой гетман, конечно, понимал, что Ходжаев прав на сто процентов, но... Но чувствовал себя тем самым старым пнём, разбитым, никому не нужным, слабосильным. Наѓкапал минеральной из восстановленных Натальей Хуторской запасов, сел на диван, закурил... А чем ещё заняться старику? Поставить себе клистир? Удавиться? В домино сыграть? Или — на балалайке?..

Из состояния депресѓсии его вывел звонок оперативного дежурного:

— Господин полковник, к вам гости.

— Нашли время! Утром не могут подойти?

— Я так и предложил, а они грозятся меня покусать и всю рожу расцарапать.

— Это заслуженному ветерану-то, — усмехнулся гетман, прекрасно разобравшись, кого сегодня в гости Бог послал. Решил: может, оно и к лучшему. — Не трое ли их: брюнет, брюнетка и блондинка?

— Так точно.

— Ладно, запускай, а то и впрямь снасильничают...

Первым в кабинет беспардонно ввалился Дэн, а за ним с лукаво-виноватыми физиономиями — Алина и Алёнка. Выталкивая друг дружку вперёд, особы женской принадлежности всем своим видом давали понять — не виноватые мы, это он, черномазый, нас сюда привёл!

— И какого пса, позвольте вас спросить, уважаемые дамы?! — притворно нахмурилѓся гетман, оглядывая их спортивные костюмы. — Олимпиада начинается? Или вы на войну собрались?

— На войну собрались как раз вы... — начала Алина.

— Мы волновались, батюшка! — перебила её вдруг Алёнка. — Можно, мы тут посидим? Мы — тихо-тихо! Мы не помешаем!

Что ж, так оно и получилось. Не помешали. Помешал звонок. Звонил Серёга из пострадавшего пансионата.

— Всё, тихо-тихо сидим! Говори, братан, я на проводе...

...Новый Город Солнца на берегу вальяжной Равы-реки выглядел удручающе. Ограда из сталистой сетки оказалась сплошь изъедена ржавчиной, во многих месѓтах бессильно провисла, заросла вьюнком, плющом, диким виноградом и жёстким кустарником. На месте большинства коттеджей заброшенного пансионата 'красовались' развалины и пепелища. Лишь несколько строений, покрытых облупившейся зелёной краской, при безудержном полёте фантазии можно было бы назвать относительно приѓгодными для жилья. Было бы. Кабы не их теперешнее содержимое — дроѓжащие скелеты под синюшной кожей. Славные путешественники-солнцегородцы... В смрадном воздухе комнаток царило невероятное зловоние, круѓжили мириады мух, полы и надувные матрасы под страдальцами покрывал плотный слой рвотных и фекальных масс.

Врачи — Кучинский, Ольга Шнайдер и Док (которого гетман под угрозой плети-семихвостки, подкреплённой сочным русским матюгом, заставил-таки облачиться в белый халат) — обнаружили среди горемык ещё три трупа. Остальных, преодолевая мало свойственное медикам, но всё-таки возникшее отвращение, сволокли на берег и щедро окатили хлориѓрованной речной водой. Без малого три десятка человек лежали теперь в ряд на золоѓтом песке, отсвечивая в предзакатном солнце ярко-синей сыпью. Доктора же, завершив к вечеру все мыслимые в данной ситуации процедуры, хлопнули в качестве обеззараживающего по сто пятьдесят и улеглись невдалеке, обсуждая свои таинственные для непосвященных проблемы.

Вдоль кромки воды с напускным безразличием к окружающему миру прохаживался с карабином, даже позевывая для убедительности, Тимоѓфей Иванович Номоконов, он же Чукча, легендарная в Сибири личность, из тех охотников, которые били белку в глаз. Перед воротами пансионата беззаботно курил Володя Марков, в миру Цепованный, некогда член сборной России по стендовой стрельбе. Добросовестные 'санитарки', Зоя Космодемьянская, Кореянка и Бабушка ВДВ, споро очищали лагерь, поѓглядывая на припрятанные за кустами автоматы.

Ну, а Богачёв расположился в единственном пристойном на вид домике за дряхлым деревянным столом. И занимался делом чрезвычайной важности — вербовал покаявшегося Вождя. Вполне успешно. Аж бегом! И удивлялся, за что гетман платит приставу. Это же понты!

— ...Я полностью проникся, Сергей Валентинович, уверяю вас, — бормоѓтал Самохвалов. — А что вы делаете, если не секрет?

— Секрет, — нахмурившись, ответил Богачёв. — Но тебе, как своему, откроюсь: переписываю номера купюр.

— А как вы их сейчас проверите?!

— У нас широкая компьютерная сеть, братан... в смысле — товарищ. И вообще длинные руки.

Руки у Серёги, не терявшего формы КМС по боксу, действительно были длинными, резкими и тяжёлыми. Но сейчас выполняли работу тонкую и совершенно бесѓполезную: описывали евро-заработок, что передал вождю северных горемык Маловскис. Серёга просто забавлялся. От души. И всей душой. Но, человек бываѓлый, понимал, до какой степени убойно действуют на лохов саѓмые примитивные оперативно-следственные действия. Особенно на тех, кто знает о работе спецслужб и органов внутренних дел лишь по крикливым репортажам НТВ и заявлениям кумиров передовой инѓтеллигенции. Лохов, которые на кухонных посиделках ругают милицию в одно и то же время за коррумпированность и ничтожные заработки, низкую раскрываемость и жёсткость в обращении с 'клиентами', разгул преступности и множесѓтво препон на пути истинной свободы. А при произнесении аббревиатуѓры 'ФСБ' крестятся, прижимают холёные пальчики к губам и кивают на телефон, в котором, дескать, что-то щёлкает. Оторвы-маргиналы заказывают при этом у 'товарища полковника' чайку, а самые продвинутые шизики обысѓкивают по три раза на день комнаты в поисках 'жучков'. Ибо они под колпаком! Они голосовали за Явлинского...

Натешившись с банкнотами, Богачёв пристально взглянул на Самохвалова, глубоко затянулся зловещей бериевской папиросой, выдавил на столешницу каплю чернил и... снял у него отпечатки папиллярного узора. Порядок этой процедуры Серёге был известен совершенно точно.

— Вот и чудно, — прошипел он. — Проверим по старым розыскным ориентировкам. Вдруг тебя менты... э-э, правоохранительные органы с дочумных времён найти не могут, правильно?

— Как скажете, — обречённо выдохнул Вождь. — Но я, поверьте, ниѓкогда не...

— Поверю! — резко перебил его Серёга. — Поверю, когда ты сходишь к реке, вымоешь руки, а заодно поинтересуешься у докторов, как чувствуют себя больные. Бегом!

Богачёву не терпелось проверить в действии миниатюрный радиопеѓредатчик, который он давно уже воткнул Самохвалову за воротник. Набрав на 'Мотороле', над которой изрядно поколдовал Данилян, нужную комбинацию и подстроив канал, братуха-опер усѓлыхал через динамик:

— ...очень извиняюсь, но Сергей Валентинович спрашивает...

— Как стоишь, морда диверсантская?!

Кучинский изгаляется перед Ольгой Андрониковной, — понял Богачёв и, тут же выключив приём, задумался. Фарс следовало завершить эффекѓтным финалом. Снова нахмурив брови, он протянул вернувшемуся Самохвалову лист бумаги и ручку.

— Что писать? — удивилась 'морда диверсантская'.

— А ты не догадываешься?! Подписку, ясный ху..! Хм, ясное дело. Думаешь, я тебе, террористу, на слово поверю? Xу... дудки!

По Самохвалову Серёга видел, что тот готов был возмутиться, но лишь вздохнул и явно через силу произнёс:

— Всё что угодно, господин полковник...

— Бери выше!

— Простите, генерал! Диктуйте, прошу вас.

Если бы Серёга ещё знал, что диктовать! Действовал по наитию, ибо в мире твёрдых босяцких понятий привыкли обходиться без подпиѓсок: пацан сказал — пацан ответил. За свои слова.

— Так, ладно, пиши: подписка. Я, такой-то и такой-то, обязуюсь честно и добросовестно сотрудничать с органами государственной безопасѓности ('яблочника' аж перекосило) Новороссии (чуть отпустило). Клянусь добровольно, своевременно и без утайки сообщать о всех гнилых база... э-э... ну, враждебных происках и с охотой выполнять любые приказания генерала Богачёва и гетмана Новороссии. Сотрудничество буду держать в строгой тайне. Для работы выбираю агентурную кликух... э-э, в смысле — псевдоним... Кем хочешь обзываться?

— Какой интересный вопрос! — осклабился Самохвалов.

Серёга в тему припомѓнил давнишний разговор с подвыпившим приставом.

— Не понимаю, почему он всегда вызывает улыбку!

Вышло необычайно убедительно.

— Прошу прощения! — вскочил Самохвалов. — Но, поверьте, господин генерал, я никогда... Хорошо, можно, я буду 'Махатмой'?

'Лучше 'марамой', — подумал Богачёв, не представляя себе, кто это 'по жизни', лишь смутно ассоциируя с Индией. Но всё-таки одобѓрил выбор.

— Молодец, братан... э-э, товарищ, отличное погоняло для подпольщика!

— Или поскромничать, написать 'Иванов'? — заискивающе поглядел на него Самохвалов.

Серёга сноѓва вспомнил Коробицына.

— Не хер скромничать, товарищ! Великое дело делаем! И потом, лично у меня уже шесть 'Ивановых' на связи. Как я вашу информацию сортировать буду? Ошибки недопустимы, дорогой колѓлега!

— Коллега! — благодушно выдохнул 'товарищ' террорист.

— Почти коллега. Пиши далее: если же я нарушу эту святую клятву, то...

Несколько секунд искусный вербовщик, раздумывая, помолчал: привычное 'сукой буду!' и 'век свободы не видать!' сегодня явно не проходило.

— ...то пусть меня безжалостно покарает суровая рука нерушимого казачьего братства. Всё, товарищ, ставь закорючку и сегодняшнюю дату!

— А какое сегодня число? — спросил Самохвалов.

Вот бы ещё Серёга помнил! События неслись в карьер, не позвоѓляя отвлекаться на второстепенные моменты, если для кого и важные, то лишь для будущих историографов эпохи Новатерры.

— Ладно, товарищ, число я после сам проставлю. Заднее. Чтобы снять с тебя любые обвинения в противоправной деятельности. Мы помогаем нашим людям, коллега, считай, берём на себя твои прежние грехи, — Богачёв аккуратно сложил подписку вчетверо и спрятал в нагрудном кармане, многозначительно похлопав по нему. — Но и ты, коллега, должен помогать нам, иначе самолично расстреляю!

— Что вы, господин генерал?! Я полностью проникся! — заверил агент 'Махатма' и насупился. — И что я долѓжен сделать?

— Молодец, товарищ! Вижу, ты готов идти по нашей многотрудной стезе. Да мы с тобой такие дела завертим!.. Считай, сегодня у тебя боевое крещение. Через час выйдёшь на связь с Артуѓром. Один выйдёшь, где-нибудь в сторонке, потому что он может наблюдать за тобой, а я тебе и так отныне полностью доверяю. Но далеко не отходи, ибо наша служба в ответе за твою жизнь, коллега. И не вздумай сказать, что работаешь под контролем, иначе покушение на тебя неминуемо, поверь. Выдумывать ничего не нужно, скажешь: приехали трое врачей, три са-нитарки и столько же охранников, завтра уедут. Мне, коллега, важно знать, что Артур поручит тебе делать дальше, а уж самого как-ниѓбудь изловим, с таким помощником он от нас не уйдёт!

— А если он придёт именно этой ночью? — испуганно спросил Самохвалов.

— Что ж, примем бой! — приосанился Богачёв. — Врачи не в счёт, а наши охранники, скажу тебе честно, бывалые ребята: тот, что помоложе, в ОМОНе служил, а старый — ещё круче, в ВДВ, пускай даже поваром... И потом, с тобой нас уже четверо бойцов! — Серёга чуть не расхохотался, припомнив фильм 'Двенадцать стульев'. — Я дам тебе парабеллум!

За пустой болтовней час пролетел незаметно. 'Агентурист' на ходу выдумывал леденящие душу истории о блестящих победах над пресѓтупниками всех мастей и рангов, а Самохвалов слушал, вздыхая то поѓнимающе и участливо, то с осуждением пороков человеческих. Проникся, блин, коллега!

— Всё, брат, пришла пора, — Серёга встал и, не сумев, как ни старался, выдавить слезу, всё-таки вспомнил еще один бессмертный афоризм, на сей раз от капитана Жеглова. — Эх, мне бы пойти!.. Нельзя, он меня вмиг расколет! Давай, я верю в тебя!

Естественно, не верил ни на медный грош. И не ошибся в ожиданиях.

— Я 'Пилигрим', я 'Пилигрим', прошу ответить 'Варяга', — через минуту донеслось из динамика трубки.

— На приёме. Один.

— Это что? Ага, семь минус... Шесть!

'Ух, сука, — подумал Богачёв, — о числовом пароле слова не сказал!'.

— Сколько человек?

— Оттуда?

— Да! — раздражённо рявкнул невидимый Маловскис.

— Шестеро врачей и три охранника.

— Тебя не засекли с радиостанцией?

— Нет-нет, конечно, нет!

— Отвечай коротко и ясно, ты — в эфире. Кто у них старший?

— Богачёв. Бандитская морда, думаю, бывший мент или ГБ-шник.

— Оружие?

— Богачёв с пистолетом, охранники с винтовками.

— Можешь им порошка подсыпать?

— Нет, они едят и пьют только своё, меня не подпускают.

'Ага, и порошочек у тебя, сука, остался! Наглотаешься его сеѓгодня — будьте-нате!'...

— Про меня могли что-нибудь узнать? Ты не сказал в горячке?

— Нет, что вы?! Конечно, нет.

— Опиши мне женщин-врачей.

— Одна, кажется, Ольга, — средних лет, маленькая полненькая шатенка...

— Дальше.

— Пожилая женщина...

— Дальше!

— Худая брюнетка где-то ваших лет...

— Достаточно, я понял, — оборвал Маловскис. Серёге даже показалось, что он потёр руки. Есть цель шефа! — Сделаем так: я сам приду...

— Вам нельзя, вас схватят!

'С-с-сука!!!'.

— Отчего ты так решил?

— Ну... это... видите ли, они же — крутые профи!

'Скоро, падло, убедишься!'.

— Я приду, когда они уснут, а ты подашь сигнал — нажмёшь на рычаѓжок с левой стороны корпуса радиостанции. Сам минут через пять после этого лезь под топчан и затаись там. Понял?

'Хрен ты, марамой, оттуда вылезешь!'.

— Понял.

— Жду сигнала, 'Пилигрим'. Отбой!

— Всего хорошего!.. Алло! Алло! А что сказать генералу? Ой!

Вот именно, что 'ой!', — подумал Богачёв и выключил мобильный теѓлефон-радиостанцию. Касаемо агента 'Марамой' ему всё было ясно. Как и с целью боевиков. Оленька Шнайдер прибалта не заинтересовала, Баѓбушка ВДВ, при всей 'мягкости' её характера, тоже, до Зойки дело не доѓшло, а вот Кореянка...

— Ну что, товарищ, как прошло?! — вскочил он при виде входящего агента.

— Думаю, он клюнул на нашу удочку, — с достоинством ответил тот и отхлебнул воды из чайника. — Фу, аж в горле пересохло!.. Спрашиѓвал, сколько вас, что делаете, велел любой ценой выяснить время ваѓшего убытия и ровно в девять утра выйти с ним на связь. Господин генерал, этот негодяй явно готовит новый теракт!

Серёга нахмурился.

— Что ж, я ожидал чего-нибудь подобного... Враг, безусловно, коварен и дерзок, но и мы, товарищ, тоже ведь не пальцем деланы, верно? Да ты садись, коллега, пеѓрекуси после трудов праведных!

Серёга вскрыл банку тушенки и похлопал по фляге с колодезной станичной водой.

— Выпьешь?

— Благодарю, коллега, не употребляю, — отказался Самохвалов, подсел к столу и принюхался к пряной консервированной свинине. — А вот закусить и вправду стоит. Эх, нелегка наша с вами доля!

— Ничего, товарищ, год-другой пройдёт, и втянешься. Поначалу всем тяжело. Даже я, при всём своём опыте, взмок здесь, тебя ожидаючи... Ты пока хава... э-э, закусывай, а я до ветру схожу да людишек спать отправлю. Поутру, чувствую, нас жестокая сеча ожидает, пусть отдохѓнут...

Жестокой сечи, равно как и сигнала Богачёва, ожидал дозорный Елиѓзаров, рассредоточивший радистов, разведчиков и стрелков, сутки пробездельничавших в городе. О группе захвата Самохвалов не подозреѓвал, ибо десантировалась она из санитарных машин задолго до того, как оглушённый 'сывороткой правды' пилигрим-марамой пришёл в сеѓбя. Казачьи ретрансляторы сотовой телефонной связи перекрывали терриѓторию вокруг пансионата, и Рогачёв беседовал с генеральным дозорным, не опасаясь быть услышанным противником.

— Шефа успели запеленговать? — спросил он из положения 'до ветру'.

— Даже послушали их с 'Пилигримом' разговор. 'Варяг' примерно в пяти километрах от стойбища. Я уже перекрыл периметр, буду брать на подходе. Убери своих на случай, если придётся стрелять.

— Все уже, типа, спят в машинах.

— Типа?

— Как бы... Костян, этот шеф нужен только живым!

— Ага, поучи дедушку кашлять. Кстати, гетману можешь пока не звоѓнить, я уже доложился. Как наш диверсант?

— Сейчас откушает и посидит на стрёме, пока я, типа, спать буду. У него сегодня памятный вечер — всё в последний раз...

Вольготно развалившись на топчане и усиленно щипая себя за мягкие участки тела, Серёга не пропустил момента, когда агент 'Махатма', щёлѓкнув рычажком тон-вызова, полез под собственное ложе. С полчаса в окѓруге было абсолютно тихо, потом вдали громыхнули два одиночных выстреѓла, а ещё несколько минут спустя в коттедж ввалился Костик Елизаров с бесчувственным блондином на плечах.

— Фу, тяжелый, гад!

'Варяг' полетел на пол.

— Ещё четверых взяли, одного валить пришлось.

— Финита, бля, комедия! — вскочил Серёга и пнул по самохваловскоѓму топчану. — Наверх вы, товарищи, все по местам! Подымайся, марамой, гости к тебе!

— Я же не знал, товарищ генерал... — залепетал из-под своего одра горе-пилигрим. — Клянусь, я больше не буду!

— Конечно, не будешь! — хохотнул Сергей. — Это тебе, коллега, сдеѓлать будет весьма затруднительно. Читай пока отходную молитву, а я гетмана обрадую... Алло? Господин полковник? Докладывает генерал Богаѓчёв. Разрешите отчитаться по результатам промежуточного этапа антитеррористической операции?

— У казаков, Серёжа, не было собственных генералов, только наказные от царя, — донеслось из трубки.

— Теперь я турок, турок, не казак! — задорно пропел Серёга. — И генерал спецслужб по совместительству...

...Выжав кнопку сброса, обрадованный гетман обернулся к притихшим дамам.

— Девчонки, а вы определённо приносите удачу.

— Он еще сомневался! — фыркнула Алина, сияя белозубой улыбкой.

Мало понимая, что к чему, разом со всеми веселилась Алёнка.

И гетман в который уже раз был очарован её детской непосредственностью.

— Я вам признателен настолько, что даже решил не покидать вас этой ночью.

— Алексан Саныч, — супруга иронично поглядела на него, — если бы я была грубой одесской бандершей, то сказала бы: не пи... Нет, не буду. Скажу мягче: не лгите! Ходжаев ультиматум выдвинул? Или я ошибаюсь?

— Вы — страшная женщина, миледи! Если ещё приготовите мне слабенький чай с мятой, а себе — что угодно, то ради ваших очаровательных глаз я пойѓду на неслыханную жертву — достану...

— Бычок из холодильника! — рассмеялась Алина.

'Гоняние чаев' едва достигло кульминации, как в кабинет ввалилѓся пристав Коробицын.

— Только отвернись, а у них уже — стол, девочки. Несовершеннолетѓних, понимаешь, вовлекают, — кивнул на выгнувшего спину Дэна.

— Придётся пройтить... — сокрушенно вздохнула Алина.

— Вы в своем уме, гражданочка?! Сегодня только документики. Ну и, само собой...

— Водки. Много. Сто грамм, — прошептала Алёнка, вызвав всеобщий приступ гомерического хохота.

— Ну, лапушка, уморила! — вытирая слёзы, воскликнул гетман. — Даѓлеко пойдёшь...

— ...если милиция не остановит, — весомо уточнил Коробицын. — Ладно, друзья мои, шутки в сторону. Докладывать можно?

— Валяй, — самодовольный гетман в очередной раз взошёл на высоты конспирации и бдительности, близко не досягаемые контрразведкой.

Алёнка, повздыхав, направилась к аквариуму, а любопытная Алина даже не пошеѓвелилась, наоборот, пошире 'распахнула' уши.

— Тот наблюдатель, которого охотники схватили за рекой, хлипким парнишкой оказался. Мы даже спецсредства применять не стали, так, попугали малость.

— 'Малость' — значит, расстрелом? — уточнил гетман.

— Типа того... Он был выставлен отслеживать нашу войсковую активѓность и в 22.55 доложил своему старшему, что всё спокойно, народ отдыхает.

— А что же мы не засекли радиообмен?!

— Засекли, но какое это имеет значение сейчас? — отмахнулся Коробицын. — Старшего этого, капитана Маловскиса, он описал...

— Не надо, Юрочка, шефа уже взяли Серёга с Костиком, готоѓвят экстренный допрос.

— Отлично! Молодцы ребята! Но вынужден тебя, Саня, разочаровать, Артур Маловскис — не шеф.

— Тьфу, ё..!!! — гетман еле сдержался, чтобы не добавить серию непечатных выражений.

— Маловскис — капитан, причём это не воинское звание, а орденская должность. Мы были правы, у них существует что-то вроде средневекоѓвого рыцарского ордена: шеф, которого они зовут Командором, — гроссмейстер ордена; его ближайший поѓмощник, он же Старший Брат, старое грязное чмо, как выразился наблюѓдатель; первая боевая группа под командованием капитана Арвида Везелиньша из девяти человек и вторая группа Маловскиса. Последняя, кстати, понесла поѓтери — трое не возвратились с задания, той самой потравы реки. Есть еще третья боевая группа, но она где-то далеко, никто и никогда её не видел.

— Агент в станице?

— Пленный никогда не слышал о таком.

— Плохо! Видимо, завербовал сам шеф.

— Это наиболее вероятный вариант. Шеф, он же Командор, мужчина с виду лет под шестьдесят или немного более того, чуть выше среднего роста, седой как лунь, весь, по словам пленного, внушительный, величественный, что ли. По-русски говорит абсолютно правильно, даже слишком правильно. Одевается в поѓлувоенную тёмно-зелёную камуфлированную форму.

— Ну, да, именно так, как ты предположил на консилиуме... Увы, по нынешним временам это не редкость, — вздохнул гетман. — Знать бы, где искать его...

— Парнишка говорит, они устроились на хуторе какого-то немого крестьянина-единоличника, а после разгрома бригады наёмников переѓбрались в лесной лагерь. Командор под охраной первой группы и сейѓчас там, ждёт результатов. Карту этот салажонок не читает, но на самой местности показать берётся, только просит гарантировать ему жизнь и свободу.

— Это сладкое слово 'свобода'... — гетман задумчиво произнёс название древнего фильма в повисшем над столом молчании, как вдруг взорвался. — Какого ж дьявола мы здесь сидим?! Где пленѓный?!

Коробицын на миг опешил.

— У меня в участке...

— А должен быть давно у атамана! Быстро..!

'Быстро' заняло с полчаса. Войсковая группа, усиленная охотниками и дежурѓным подразделением — последними резервами Главнокомандующего, — унеслась в район, указанный проводником. Суматоха, однако, тем не завершилась — снова позвонил Серёга Богачёв...

...Под действием 'сыворотки правды' пленённый Маловскис не таился.

Да, рыцари...

Да, высокая Цель...

Бессмертие...

Да, верю...

Нет, точно не знаю...

Нет, я не шеф...

Да, пришли за женщиной...

Зачем — не знаю...

Да, всего три группы, две здесь, одна где-то очень далеко...

Да, первая группа в базоѓвом лагере, охраняет шефа...

Перекрестившись, Доктор Смерть задал вопѓрос: как его имя? Маловскис не скончался, отвечал спокойно: госпоѓдин Артамонов Аристарх Карлович, бывший сотрудник центрального аппарата КГБ...

Да, я — тоже, но — Литвы... вы... вы... вы...

Неожиданно Маловскис стал ударным темпом отходить в нирвану, и Серёга, ухватив Кучинского за грудки, истошно заорал:

— Петрович, старче Божий, мать твою, стол в кабаке с меня, делай что хочешь, но через час он должен говорить!

— Стол — фихня. Ф командихофку пы мне на нетельху-тхухую, — снова хриѓпел в его руках изувер.

— Поедешь, дед, последний зуб даю! Но если через час он не очнётѓся, то — вперёд ногами и в один конец...

Очнулся пленный даже раньше и, пусть был ещё очень слаб, для допроса вполне годился. Продолжать диалог с использованием 'разговорчивого' лекарства не имело смысла — Маловскис мог навсегда отправиться во тьму небытия. Потому Серёга сразу же сунул ему под нос диктофон.

— Послушай-ка, дружище, что ты наболтал.

Контрагент, надо воздать ему должное, держался молодцом: ни страха, ни обречённости, ни толиѓки надежды на спасение во взгляде. Типичный рыцарь-фаталист. Лишь слабенькая тень досады читалась на лице природного альбиноса.

— Жить хочешь? — спросил Серёга, когда плёнка допотопного диктофона зашипела.

— Излишний вопрос, господин... э-э... не знаю, уж простите, вашей фамилии, — ответил пленный с едва уловимым акцентом.

— Называй меня своей судьбой. Так хочешь или нет?

— Разумеется, хочу.

— Куда же ты теперь? — неопределённо спросил Серёга.

— Придумаю что-нибудь, — столь же неопределённо пожал плечами тот и поёжился на топчане — сидеть со скованными за спиной руками ему вряд ли было привычно.

— Не сомневаюсь, что придумаешь, братан. За что уважаю вас, работников спецслужб, так это за благоразумие и оптимизм. Да оно и верно, гони кручину прочь! Знаешь, что такое 'рамс'?

— Догадываюсь.

— Вот и хорошо. Но рамс таков, братуха, что жизнь ты себе ещё не заработал, а я, увы, не альтруист.

— Что делать... — ответил Маловскис так, что совершенно не было понятно, прямой вопрос это либо знак покорности року.

— Не знаю, братан, что собираешься делать ты, а мне нужна инфорѓмация, и я намерен получить её одним из двух путей. Первый: ты запираешься или начинаешь вилять. Тогда вот этот милейший госпоѓдин отрежет тебе яйца.

Сергей кивнул на Кучинского, который в тот самый миг извлекал из саквояжа пыточный инструмент.

— Бывал, кстати, на 'горячем поясе'?

Пленник насторожился.

— Случалось...

— По какую сторону линии фронта, не спрашиваю, но раз бывал, то, должно быть, слышал о Докторе Смерть. Он — клянусь честью, именно он! — перед тобой, собственной персоной.

Казалось, участь собственных гениталий не столько взволновала орденского капитана, как вид старенького благообразного эскулапа. Маловскис побледнел и задрожал, его густо покрыл холодный пот самого крупного калибра.

— Узнал! — расцвёл польщенный изувер. — Да ты не боись, агнец Божий, расчленю тебя так, что даже заразы не занесу. Черти 'спасибо' скажут за такой бефстроганов.

— Но есть и второй вариант, — продолжал Серёга. — Ты откровенно отвечаешь на мои вопросы, я с благодарностью тебя выслушиваю, жеѓлаю всего наилучшего, слегка привязываю к дереву, под утро ты освоѓбождаешься и делаешь так, чтобы наши дорожки никогда более не пересекались.

— Неужто вы меня отпустите живым? — недоверчиво спросил пленѓный.

— А на кой ты нам сдался?! Ценности для нашей общины ты не представляешь, тюрем с лагерями у нас нет, людей не едим, патроѓна жалко, удавками действовать не приучены, да и мстить лично тебе особо не за что. Не звери мы, братан, не звери! Конечно, без необходимости.

— Резонно, — согласился капитан. — Главное, убедительно. Я бы попросил...

— Времени на раздумья не дам! — отрезал Богачёв. — Нет у меня его.

— Ну, нет — так нет... Да это вообще излишне при такой альтернативе. Я выбираю второй вариант. Задавайте свои вопросы, господин Судьба, прошу вас.

— Приятно иметь дело с разумным человеком, — улыбнулся Серёга и щёлкнул пальцами.

Сигнал его был принят — в коттедж вошла Кореянка, очень симпатичная стройная женщина средних лет. Из корейского в чувашке Альбине Пак имеѓлись разве что фамилия — да и то как память о муже, — иссиня-чёрные волосы и страсть к ушу-саньда.

— Итак, вопрос номер один: зачем вам эта женщина?

— Хороший вопрос, — глядя в глаза Богачёву, мягко проговорил пленный. — Прежде чем на него ответить, я хотел бы лично для себя попросить о трёх вещах. Уверяю, вам это ничего не будет стоить, а пользу принесёт несомненную, ибо я заговорю.

Серёга поморщился.

— Ну?

— Во-первых, мне очень неприятно общество этого человека, — Маловскис показал глазами на Кучинского. — Не будете ли вы столь любезны попроѓсить его удалиться?

Сергей пожал плечами, кивнул изуверу, и тот нехотя покинул помещение.

— Далее: если я правильно понял, вы обещали сохранить мне жизнь и возможность обрести свободу?

— Да сукой буду! — Серёга щёлкнул пальцем по зубам.

— Хорошо, я вам верю. И третье: вижу, вы — человек физически крепкий, явно искушены в рукопашном бое, к тому же при револьвере.

Вот тут Богачёв напрягся.

— И что с того?

— Не будете ли вы любезны освободить меня от оков? Право же, хоть я и сотрудник спецслужб, но в гораздо большей степени аналитик и лингвист-переводчик, нежели специалист по силовым акциям. Мне в кандалах очень неловко, поверьте.

— Ладно, братан, — Серёга покачал головой, встал и расстегнул наручники. — Но вздумаешь вильнуть — отправлю в аут, а после сокращу наш договор на один из пунктов.

— Расстреляете? — улыбнулся пленник, потирая затекшие запястья.

— Нет, кореш, пуля — это просто, быстро и сравнительно безболезненно. Не аргумент! Лучше я приглашу доброго доктора Смерть. Хочешь попѓробовать?

— Да Боже меня упаси! Итак, отвечаю на ваш вопрос: эта довольно молоѓдая и на удивление привлекательная женщина ни лично мне, ни моему руководителю не нужна совершенно.

— Стоп! — подскочил Серёга. — Что за базар?! А кому нужна?!

— Кому? — пожал плечами Маловскис. — Это уж вам виднее, кому. Вероятно, коллегам по работе, мужу, детям, подругам, любовнику. Кому ещё? Ну, любовнице...

— Погоди-погоди, так ты не за нею приволокся?!

— Нет.

— А за кем?!

Попутно Серёга подал знак Кореянке удалиться. Но, подумав, вернул.

— За женщиной, которая, по мнению босса, обязательно должна была появиться здесь. Кстати, — Маловскис внимательно вгляделся в лицо Альбины, — на фото многолетней давности наш объект имеет известное сходство с этой любезной дамой... простите, сударыня, не знаю ваше-го имени-отчества.

— А имя-отчество той, за кем шли? — поймал его на слове Богачёв.

— Тоже не знаю, лишь отпечатал в памяти её анфас. Видите ли, госѓподин Судьба, мой босс — весьма скрытный человек. Установочные данѓные на объект нашей заинтересованности имеются лишь у него — кстаѓти, его орденский титул 'гроссмейстер', мы же называем Командором, — и у его помощника, Старшего Брата, а также, вероятно, у внедрённого к вам агента. Данными на этого агента я, между прочим, тоже не располагаю, он завербован и используется Командором лично. Я же лишь по некоторым обрывкам информации могу судить, что это, во-первых, мужчина и, во-вторых, как-то связан с вашей химией.

— Круто, — покачал головой Серёга. — Альбина, солнце, спасибо, ты свободна!

— Всего вам хорошего, — наклоном головы проводил её Маловскис. — Вы понимаете, мы с коллегой, командиром первой боевой группы капитаѓном Везелиньшем, лишь номинально считаемся помощниками Командора. О цели деятельности ордена нам известно разве что чуть больше любоѓго рыцаря-неофита...

— И какова же она? — перебил искренне заинтересовавшийся Серёга.

— Рыцари считают — достижение индивидуального бессмертия. Мне и коллеге Командор поведал по секрету: продление жизни в несколько раз при сохранении физического и психического здоровья.

— Лихо! Есть за что бороться.

— Заманчиво, согласны? Вот почему мы, зная Командора как человека исключительно серьёзного и психически здорового, идём на жертвы и самоуничижение. К примеру, не участвуем в разработке специальных операций, даже не владеем общим замыслом действий. Взять хотя бы предпоследнюю акцию с отравлением реки. Мы полагали, что токсичный аэрозоль, распыляясь малыми дозами в воде, проникнет в водопровод, погрузит значительную часть общины в сон, и тогда наши рыцари выполнят свою миссию. Но что-то вдруг произошло, доза отравы превысила все разумные пределы, я потерял троих людей. И тогда мы впервые попытались возразить Командору, ссылались даже на преследующий нас рок, предлагали договоѓриться с вами полюбовно. И он будто уже склонился к нашим предложеѓниям, но сразу после совещания проинструктировал меня и направил к этим убогим странникам. Думаю, после сегодняшней неудачи он всё же пересмотрит собственную стратегию, ибо силы наши тают на глазах... кхе... кхе... кхе... ох, господин Судьба, вы не будете столь любезны подать мне стакан воды? Кстати, за своё здоровье не беспокойтесь, я укажу место, где кретин Самохвалов припрягал запас ядовитого пороѓшка, контейнер с ним абсолютно герметичен... кхе... кхе... кхе!

Заворожённый собеседѓником, Серёга распахнул дверь и крикнул во тьму:

— Петрович, принеси воды!

А когда обернулся на шорох за спиной, капитан уже был у стола с инструментами Доктора Смерть. Стремительная пуля 'Смит&Вессона' буквальѓно растёрла кулак со скальпелем по стене, однако шея Артура Маловскиса была к тому времени безнадёжно располосована, ярко-алая кровь сонной артерии фонтаном била сквозь разлив венозной...

— Еще один не дотянул до бессмертия, — поёжился Серега. — Дед, мать твою, какого хрена пёрышки свои оставил?!

— А вы на кой меня выпроводили?! — сокрушённо отвечал Кучинский.

— На тот же, что и сам... Делай что-нибудь!

— Я же не Бог, Сергей Валентинович.

— Ага, ты — совсем наоборот... Ладно, старый, прости, это я в запаѓле. Где моя 'труба'? Надо гетмана обрадовать... Алло? Господин гетман?

— Генерал Богачёв? — насмешливо уточнил абонент.

— Да фельдмаршал почти что! Ты сильно не смейся, но Артур наш дуба врезал...

...Пристав, не слыша Богачёва, понял по интонации гетмана, что случилась крупная неприятность, и побледнел даже сверх своего неслабого обыкновения. Алина давно не скрывала напряжённого любопытства, Алёнка же, казалось, совсем перестала дыѓшать. Лишь Дэнни безучастно дрых под 'боком' холодильника. Любил погреться...

— Такие вот дела, — покусывая нижнюю губу, глухо проговорил гетман. — Артур Кимович любезно согласился оказать помощь прогрессивному казаѓчеству, а после, воспользовавшись удобным моментом, прыгнул в седло и коня двинул...

— Сбежал?! — поразилась Алина. — От Серёжки?! Не может быть!

— Сбежал, миледи, сбежал. На небеса. Проторенной дорожкой... Горло себе вскрыл. А делов-то у него было всего — тьфу! — бабу скрасть.

— Бабушку ВДВ?! — в один голос воскликнули жена и пристав.

— От такого счастья наших добрых рыцарей Господь хранил. А то, гляѓдишь, и воевать-то не с кем было бы.

— Не пойму, женщины им зачем? — пожал плечами Коробицын.

— Алька, прочитай ему лекцию, зачем нужны женщины, — усмехнулѓся гетман. — В сущности, Юрочка, все войны из-за них, родных, и начинались.

Алина поддержала честь своего пола.

— Из-за 'бабок' ещё...

— Из-за бабок, из-за молодух, из-за дам бальзаковского возраста... В то же время каждая война, дорогие мои, при наличии общих закономерностей суть явление осоѓбенное, строго индивидуальное, с присущими только ему, этому самому конкретному явлению, специфическими чертами. Причём воюющие стороны всегда и повсеместно старались скрыть друг от дружки, вернее, враг от вражки, а также от союзников и нейтралов, свои замыслы, планы и практические действия. И порой настолько в этом преуспевали, что их потомки за века так и не сумели однозначно разобраться, who был who в некоем вооруженном противостоянии, на кой ху развязал бойню и какого ху при этом добивался...

Таким вот образом орудуя английским словом 'кто' для выражения исконно русских чувств, гетман продолжил размышлять.

— ...Например, в данной конкретной войѓне вообще ни ху я понять не могу. Командор посчитал, что некая дама в силу, видимо, своей профессиональной принадлежности должна обязательно прибыть на место диверсии с использованием биологичесѓкого оружия. Ни Ольга Шнайдер, ни наши типа-санитарки командира группы захвата не прельстили, клюнул он только на идиотское — в традициях Самохвалова — описание Кореянки: худая, чёрная, средних лет. И лоханулся, разумеется... Теперь давайте думать, кто из предѓставительниц отечественной медицины и сопутствующих профессий хоть частично соответствует убогому описанию.

— Я? — несмело предположила Алина.

— Знаешь, милая, очень боюсь тебя обидеть, но всё-таки скажу: лично я назвал бы тебя стройной, изящной, какой угодно, только не худой. И потом, к медицине ты имеешь чуть разве большее отношение, чем, вон, Алёнушка — к отряду советских космонавтов.

— Знаешь, милый, — парировала супруга, — очень боюсь тебя испугать, но всё-таки скажу: это Нинка!

— Нинка... Нинка, как картинка... Ой-ё! — сжав голову, простонал гетман. — Точно, блин! Да за какие же грехи мне..!? Как бы то ни было, миледи, с меня сто грамм и пончик за подсказку.

— И с меня! — поддержал Коробицын.

Триумфаторша сияла.

— Прикажете пройтить?

— Сам принесу, — заверил её пристав, лучезарно улыбаясь. — Саня, я побежал?

— Универсам ещё закрыт. И вообще, на время гляди.

— Не, я — за Нинкой.

— А я тебя прекрасно понял, потому и говорю: гляди на время. Обезглавить общину желаешь?

— А вдруг..?!

— Юрочка, вдруг бывает только диарея. Прямой опасности нет, последние силы врага фактически блокированы, остался лишь... Бля! О дамах и поносе тут болтаем! Юрка, агент — мужик с химического комплекса! — гетман защёлкал пальцами. — Где ключи?! В сейфе дубликат твоего списка.

Коробицын уже сорвался с места.

— Зачем дубликат?! Что ж я, не помню своих проверяемых?! Это Борзов! Я поднимаю всех урядников, сейчас этого гада из постели вытащим!

Пристав умчался, а гетман всё же вытащил из сейфа список и бегло просмотрел его: Борзов... тезка... тридцать один год... крупная сумма в инвалюѓте... драгоценности... исчезал в Новогорске на двое суток... скрытен... нелюдим. Видимо, в Новогорске Командор его и вербовал. Или тогда он лишь поѓпал во вражескую паутину? У нас ведь не режимный городок, езжай, пожалуйста, в законный выходной куда угодно...

— Похоже, папочка, кино кончилось, — чуть слышно проговорила Алиѓна. — Пойдём мы потихоньку, а то глаза слипаются, четыре уже...

... — Четыре, а они всё не уймутся! — протявкал ангел-хранитель. — В такое время спать положено, а не шляться где попало! Думаете, если крокодилов не бывает, так и остальной погани — тоже?! Мозги прочисти, сынок!..

— А ведь и верно, ночью шляться незачем, — ответил ей гетман невпопад. — Знаешь что, мать? Раз уж решили воевать, так воюйте до победного конца! Один диван — в комнате отдыха, второй — вон, прямо здесь. Занимайте позиции, а я на балконе посижу, всё равно докладов дожидаться нужно.

— Мы раздеваться будем, а он — дырка смотреть! — с улыбкой гляѓдя на растерянную девушку, ответила Алина чуть изменённой фразой героя 'Джентльмеѓнов удачи'. — Ну и смотри, нам скрывать особо нечего.

— Нет уж, увольте! Ну и денёк сегодня: и террористы, и война, и шпионские страсти, так и стриптиз ещё!

— То ли ещё будет...

— Не каркай! Спокойной ночи, барышни, — пожелал любимым гетман, обнял обеих и, прихватив бутылку минеральной, вышел в темноту балкона...

...В принципе, ситуация прояснилась до предела, и особых поводов для тревоги не было. Войска к этому времени должны блокировать орденский лагерь. Агент противника, как 'тот самый Мюнхгаузен', с минуты на минуту будет схвачен. Просил, чтобы не расходились... Остался только интерес, и тот, считай, академический. Орден Бессмерѓтия с одной стороны, Нинка Андреец — с другой.

Рыцари желают значиѓтельно продлить собственные жизни. Что может дать им фармацевт? Да ясен помидор — лекарство! Всё, что Нина Юрьевна выпускает здесь, более или менее традиционно, проблема лишь в самом процессе производства. Значит, на что-то натолкнулась в прошлой жизни... И Небо, кстати, наѓмекало тебе, дурень, что Командор замыслил операцию давно, очень давно! И сам термин — Бессмертие — звучал в апартаменте много раз. Спасибо, Господи, за помощь и подсказку! А говорил — не знаю, мол, непроницаемый экран... Так что же Язва выдумала? Вызвать?.. Нет уж, лучше Утром! И, кстати, не вздремнуть ли самому?..

Всё пространство кабинетного дивана занимал вытянувший задние лапы Дэн, поглядывая на хозяина печальным глазом. Ладно уж, водолазина, валяйся! Комната отдыха была погружена во мрак, но гетѓман был способен видеть в темноте, как кошка, — много лет назад на Южном фронте с месяц не было боёв, и Док от маеты бездельем обучил его методике ночного видения без приборов. Не столь уж сильный волевой нажим на зрительные нервы, и взгляду гетмана предстала картина то ли материнской, то ли лесбийской любви — объятия Алины и Алёны и едва видимый просвет меж чуть дрожащих губ обеих женщин. Картина не была красивой. Она была прекрасной. Ошеломляющей. Беѓзумно притягательной. Но гетман удержался. Лишь накрыл их пледом, ибо даже в спортивных костюмах женщинам явно было зябко.

А сам устроился в глубоком кресле и задумался о Командоре. События сегодняшнего дня, можно сказать, сдёрнули флёр с его злоѓвещей и таинственной фигуры. Ветеран Комитета, стареющий сотрудник центрального аппарата либо столичного управления ФСБ перед выходом на пенсию, а то и после оного, наткнулся на сногсшибательную разработку фармакологов. А жить под старость хочется, аж спасу нет! Впроѓчем, возможно, вспомнил о лекарстве уже после Чумы. Искал. Нашёл. И понял — к Нинке не пробиться. Вооружился. Создал орден. Нанял Трошина. И развязал войну. Нет, скажем, не войну, а комплекс связанных единым замысѓлом спецопераций... Чёрт побери, а ведь мы, казачня безмозглая, на исѓторическом консилиуме мудрецов сумели вычислить его до мелочей! Праѓвда, считали эмигрантом или жителем Прибалтики. А почему бы, кстати, нет? Отѓчество 'Карлович' — он не из прибалтийских немцев ли? И заместители, они же капитаны, командиры групп, — Маловскис, Везелиньш... Ну! Ай да мы!

Однако же самодовольству гетмана сегодня не было дано раздутьѓся до размеров бегемота. Во-первых, тявкнул пёс-хранитель. Скаѓзал, что гетманский триумф уже гремит по всей Вселенной, а Государѓственная Дума Звёзд планирует воздвигнуть новую Александрийскую колонну. И знаешь где, сынок? Да у тебя на заднице, гы-гы!.. И самого гетмана терзали смутные сомнения. Он разобрался в тактике и оперативных замыслах противѓника за всю войну, однако не за день минувший. Ряд отвлекающих удаѓров, призванных обеспечить проникновение группы захвата на химический комплекс; изъятие Нины Юрьевны; отход с боем или без такового. Допустим, целью потравы реки было погружение станицы в сон... допустим... доѓпустим... бред! Не в одну же секунду сложнейшая система 'водозаборник-очистные-водопровод' наполнится зарином! Та же дохлая рыба в любом случае всплыла бы раньше, чем уснул первый общинник! Коняги поѓхлебали бы на водопое. Коровы полегли от испарений. А мы не дремѓлем, мы готовы, ждём удара каждый следующий миг! Так что же это было?

Демонстрационная акция, вот что! Маловскис удивлялся тому, что Команѓдор незамедлительно отправил его в Город Солнца. Метания от обречённости? Да уж хрен там! Это часть плана операции. Расчёт на то, что мы мгновенно распознаем новую диверсию и отправим туда... отправим туда... но ведь не Нинку же! Стоп... стоп... так что же получается? Вновь отвлекающий маневр? Наблюдатель за рекой — жертва пешки?

А Маловскис — жертва... кого-чего? Ферзя?.. Ладьи?.. Слона? Вот это ближе к истине. А ради чего жертва? Ради качества позиции? Увы, нет, Командору не с чем переходить в затяжной эндшпиль... Ой, блин! Да ведь ради немедленного мата!.. Нет, вероятно, нас вынудят сдаться: похитят Нинку и будут таѓковы — ищи-свищи их по земной пустыне!

И где же сейчас Командор — чужой король? Да здесь он, где-нибудь неподалёку! Вместе с первой в иерархии ордена группой Везелиньша. Главный удар всегда наносит именно первая — априори сильнейшая! — группа, это не предположение и даже не факт, так оно и есть на самом деле. Из-за кустов бродяги посмеялись над нашим экспедиционным корпусом и теперь готовы нанести удар. Молниеносный. Точечный. Разящий. В 'соѓбачью вахту' — к исходу ночи, когда самых бдительных часовых неодолимо клонит в сон. Возьмут Сибирскую Язву прямо из постельки, ведь схему цитадели Волков раздобыл. Твою мать! Тревога!!!

Стоп! Кого поднять? Все — все, бля! — наличные войсковые силы блокируют сейчас псов-рыцарей в лесу, где не разыщут даже запаха портянок. Остались лишь сапёры, артиллерия, патруль да караул. Ой-ё! Приехали! Какое счастье, хоть девчонки здесь, вот они, спят, родные!..

Гетман выскочил за дверь и бросился к рабочему столу, к пульту экстренной связи с оперативным дежурным. Но остановился.

Так... так... думай, Аль, думай, десантный комбат! Что-то не вяжется... Наших сил даже сейчас досѓтаточно, чтобы остановить единственную группу диверсантов — слабеньѓкий натиск шахматной фигуры среднего достоинства. Король не может этого не понимать! А что он может сделать? Что? Действовать пешкаѓми? Пешками... Пока фигуры маневрируют по центру клетчатой доски, одна из пешек способна проскользнуть по вертикали 'а' или же 'h' и превратиться в грозного ферзя, фигуру, от которой нет спасения... А пешка есть, таится до поры, — агент! Личный агент Командора! Звонить!

— Юрка, ты взял Борзова?! — зловеще прохрипел гетман в сотовый.

— Квартира пуста, на рабочем месте нет, ждём в засадах.

— И не появится. Быстро..! Нет, погоди! Один момент...

Гетман лихорадочно раздумывал. Ко всем своим сомнительным достоинствам, он был болезненно самолюбив. Не дай Бог, его версия окажется не озаѓрением, а помрачением рассудка, умнейшему и лично преданному Коробицыну он сможет объяснить случившееся без ущерба для собственного реноме, а вот среди людей возникнут злые шепотки...

— Юрчик, слушай: засады не снимаем, назначь за себя старшего, а сам дуй на квартиру Андрейцов.

— Сам же говорил, что Язва меня...

— Язва тебя точно не минует, если будешь пить и кушать всякую ху... Тьфу! Короче, я буду там. Бегом и тихо!

Он бросил в сейф надёжный, но мало привычный АПС и, привинтив глушитель к верной 'Чешской збройовке', засунул револьвер за голениѓще сапога, нож — за другое, скотч — в карман. Приоткрыв дверь комнаты отдыха, загнал туда ньюфаундленда, послал воздушный поцелуй любимым женщинам и вышел прочь. Дежурному сказал: 'Я прогуѓляюсь. Ты поглядывай'. Спустился на крыльцо. И бросился к коттеджу номер два. Да так стремительно, что не заметил странности совсем неподалёку...

... — Ну хоть сегодня сдохни! — взмолился тёмный силуэт, крепко обняв промокшую от слёз подушку...

...Король почти торжествовал, умело разыграв эндшпиль конём и пешками на крайних вертикалях...

...В далёком Запределье старцу не спалось. Он попивал отвар, довольно равнодушно наблюдая за развитием событий. И вдруг почувѓствовал волнение. Почувствовал! ПОЧУВСТВОВАЛ!!!... Нет, показалось. Просто ощутил... А что?! Ведь что-то было! О, Великий!..

Голова дурная, ты, как всегда,

Не даешь покоя моим ногам.

Рано или поздно придёт беда —

Ветер-ураган...

Дедов самосад не саднит нутро,

Бабкин самогон не дурманит сном.

И уже в патронник дослал патрон

Тот, кто ждёт давно...

(А.Я. Розенбаум)

Настал последний бой, или Свершилось!

И взял Господь адамово ребро. И было первочеловеку очень больно. И воскликнул Адам: 'Ох, сука!'. И стало так...

Ни тоненькой полоски света в окнах комнат Андрейцов гетман, сколь ни силился, не высмотрел. Искать номера мобильных что Виктора, что Нинки в 'Телефонной книге' даже не пытался потому хотя бы, что не помнил, под какими 'никами' они записаны. Да что там говорить, если он вообще забыл про телефон, — рассудок не имел возможности пробиться отвлечённой мыслью, самой простой и здравой, сквозь накипь чувств, переѓполнявших душу. Ведь даже старые солдаты в состоянии аффекта, бывает, действуют 'Калашниковым' как простой дубиной. 'Стареешь, брат...', — сказал бы Док в подобной ситуации. А сам бы вышиб дверь подъезда, пусть даже открывается она вовне...

Дверь! Сам гетман неустанно требовал, чтобы входные двери всех парадных были ночью заперты на ключ. Теперь, вот, пожинал... Или попробовать? Чем чёрт не шутит? Когда Бог спит...

Он машинально потянулся к вычурной эргономичной ручке двери GERDA и... и чуть не получил дверным полотном в лоб — кто-то одновременно растворил его навстречу гетману. И он, и 'кто-то' на короткий миг застыли, пытаясь разглядеть друг друга в предрассветной мгле. Враг вглядывался во врага. Гетман, разумеется, не знал Борзова лично, но рассмотрел смутно знакоѓмое лицо.

— Да он это! — протявкал Дух.

'Спасибо, друг! Спасибо, Господи!'

— Не спи!

Гетман опомнился и моментально потянулся к голенищу сапога за 'Чешской збройовкой'. Попутно обнаружил за спиной врага, высокого, довольно крепкого мужчины в камуфляже, цель ордеѓна Бессмертия — Сибирскую Язву. В довольно жалком состоянии: отсутствующий взгляд, пена в уголках рта, пижама нараспашку...

— Поторопись! — снова пролаял ангел.

Гетман и не медлил.

Но и противник торопился жить: хлёсткий удар ногой, едва не раздробивший Александру пальцы, забросил обнажённый револьѓвер куда-то в куст шиповника. Борзов, видимо, не чуравшийся кикбоксинга, нанёс удар в лицо. Но лишь задел скулу, ибо гетман уклоѓнился, в ту же секунду бросив скрещённые руки вниз — защитить пах. И очень вовремя. Туда уже летела левая нога агента. Перехлестнуть её захватом гетман не успел, но всё же мысленно перекрестился — не будь живуч рефлекс ростовских улиц и рязанского училища, валяться бы ему сейчас со скорлупой в штанах! А враг его бы в это время бысѓтро убивал, просто обязан был бы это сделать. На что сам гетман права не имел — если они получат хладный труп, то никогда уже не сыщут Командора...

Несколько растянувшихся на много лет секунд летучий бой протекал с переменным успехом. Забыв на всякую защиту, лишь иногда уворачиваясь от ударов, противники порхали по крыльцу, разя друг друга кулаками и ногами. При одинаковых примерно весе и комплекции Борзов, имевший фору в десять с лишним лет, нашёл в лице гетмана достойного спарринг-партнёра. А тот впервые возблагодарил Серёгу Богачёва за то, что друг без устали таскал его на ринг. И молотил там, как Всевышний черепаху. Но приучил держать удар и не бояться сокращать дистанцию. Что пригодилось в данной ситуации необычайно: от двух коротких 'крюков' гетмана лицо Борзова заливала кровь из носа и брови. Но сам он задыхался и слабел, поѓлучив серию размашистых ударов сбоку в корпус.

— Внимание! Готовься! — тявкнул Дух.

Ох, как же вовремя! Агент противника, видно, желая разом завершить затягивающуюся схватку, нанёс front-kick правой стопой, нацеленный гетману в область солнечного сплетения, но тот, превозмогая боль, чуть сместился в сторону и наконец поймал ногу в захват плечом. Всё, вражина, финита, бля, комедия! Он тут же обрушил на коленный сустав опорной ноги Борзова жесточайший хлёсткий low-kick, и, хотя специально никогда не тренировал этот чудовищный удар, справился на десять баллов. По шкале Рихтера. Приходи, кума, любоваться!.. Противник рухнул наземь с перекошенным от боли лицом, а гетман тут же запустил в это самое лицо подъём правой стопы, и окажись на месте головы агента мяч, 'сухим листом' восхитился бы, наверное, сам Роберто Карлос.

Глубокий нокаут Борзова не вызывал сомнений в своей подлинности, однако же и гетман вдруг ощутил, как исчезают звуки, и совсем некстати разглядел перед глазами муть. Еще секунда, — понял, — и он ляжет рядом. Спасибо Доку, обучил дыхательной гимнастике, почти самовосстановлению из Ничего. Но толком не успел прийти в себя, когда неѓподалеку грохнул выстрел, и рядом что-то отчаянно заскребло по камням.

— Не стрелять! — прохрипел он. — Кому делать нечего?!

Пару секунд спустя над ним склонился Коробицын.

— Саныч, ты не ранен?

— Ты стрелял?! Какого хера?!

— Вот этого, — понурый Юрка повертел на пальце 'Глок' модели 17.

Гетман плавающим взором разглядел швейцарский пистолет.

— Это не наш...

— В том-то и дело, Сашенька! Это — его. А маленькая пулька вполне могла быть сейчас в тебе, болван! Противника нужно сначала добить или лишить подвижности, а потом уже, как ты, Богу молиться!

— Я не молился... пока, — скривился гетман, — просто в себя приходил... Больно, сука!

Коробицын поддержал гетмана за плечи.

— Держись! Я тебе сейчас 'Скорую' вызову.

— Ему вызови. И сразу же допрос!

— Его уже в аду допросят, — спаситель виновато понурил голову.

— Что?!! — гетман через силу обернулся. Борзов лежал с пробиѓтой пулей головой. — О, мать..! Юрочка, спасибо тебе огромное, ты спас мне жизнь, но, ей-богу, лучше бы попал в меня.

— Так бы и случилось, если бы целился, — горько усмехнулся приѓстав. — Стреляю я неважно.

— Помню. Доку пиво проиграл... Скажи лучше, как теперь Командора искать будем?

— Так войска его, наверное, уже повязали...

— Да вот хрен там, попомни мои слова! Он где-то рядом, ждёт, пока твоя мишень Нинку ему доставит. Доставила бы...

— Откуда знаешь?!

— Вычислил... Вон, уже народ сбегается. Тащите этого в штабной медпункт. Весь медперсонал поднимай, хоть Авиценну из гроба, только в чувство его пусть на минуту, а приведи. Не стой!

Сам гетман сел. На лавку перед домом. И вяло наблюдал за суеѓтившимися казаками. Одновременно благодарил ангела-хранителя.

— Спасибо за поддержку, сучий Дух!

— У-а-а-у, — зевнул пёс. — Гляди, живой ещё! Странно...

— Пошёл ты..!

— Сам иди! Цветущий молодой мужик, а драться так и не научился! Рёбрышки не болят? Может, удалить пару штук да ещё тёток тебе наделать? Без ушей, как ты любишь, гы-гы!

— Зато уж твои вкусы — вообще...

— А чего? Вполне обычные вкусы... Были бы у тебя, допустим, уши чуть подлиннее, то слышал бы, как приятель наверху страдает. Ну, а так...

— Ой-ё! Спасибо, друг! Бегу!

— Не споткнись! И не буди меня попусту! Совсем обнаглели...

Только сейчас гетман вспомнил о пострадавших Андрейцах. Нинка всё ещё пребывала в трансе, безвольно привалившись к белёной стене подъезда. Мысленно он пожелал Сибирской Язве подольше оставаться в том же состоянии, а сам рванул наверх, к страдающему приятелю. Приѓмериваясь к двери перед тем как высадить её, чуть подтолкнул, та и раскрылась — Борзов себя не утруждал. Витёк лежал в супружеской постели, и то, что красовалось на пододеяльнике, гетман поначалу принял за узор. Весёленький такой. С большим ножом посередине. Как раз на уровне груди Виктора... Вычурный узор. Кровавый. Страшный. Смертный...

— Док! — набрав нужный номер, заорал гетман в трубку. — Бегом к Андрейцам! Минута времени!

— Есть, товарищ полковник! Играйте 'Встречный марш', и пусть Нинуля платочком машет... Закусывать надо, Саныч, я — в Городе Солнца.

— Тьфу! — гетман выжал клавишу сброса. — Кучинский? Там же! Степановна? Пока ещё соберётся да приковыляет... Шнайдер!

Старшина химиков, — припомнил гетман, — в прошлой жизни считался неплохим хирургом. Как звонить?.. А никак! Он живёт с Андрейцами на одной площадке!

Гетман бешено забарабанил в дверь.

— Ольга Андрониковна в командировке, — послышался через минуту раздражённый голос Лёвы. Видимо, 'доставали' по ночам супругу часто. — Обратитесь к дежурному врачу.

— Открывай, мать твою! Это гетман.

— Что, Саня, чердак снесло?! — отворив дверь, Лев вытаращил на неѓго квадратные глаза.

Гетман не стал тратить времени на разѓговоры, просто вытянул его за майку и поволок в квартиру Андрейцов.

— Проспал всё на свете! Под окнами стрельба, а он дрыхнет, как медведь в берлоге!

— Ох ты ёб..! — старшина химиков на мгновение застыл перед 'узором'. — Что здесь было, Саня?

— Маленькая арабо-израильская война.

— И кто победил?

— Американцы, как обычно... Тащи его в штабной медпункт и становись к столу, больше некому. Выходить Витьку кровь из носу!

Спустя каких-нибудь пять-шесть минут гетман уже входил в резиденѓцию с бесчувственной Сибирской Язвой на руках. Просторный холл был полон зрителей: оперативный дежурный, двое помощников, бабуля-медсестра из поликлиниѓки, Алина и Алёнка. Все — обалдевшие от удивления, непонимания и страха.

— Ко мне в кабинет, — передал он драгоценную ношу помощнику-курѓсанту и обернулся к медсестре. — Алтынчай Мамедовна, сейчас прибудет доктор Шац, нужно поставить Сибирскую Яз... э-э, Нину Юрьевну на ноги. Анѓтон, — обратился к дежурному, главному строителю Моору, — срочно отѓправь машину, Рувимыч уже должен собраться. Поднимай также операционных сестер.

— Кого..? — начал было Антон.

— Витёк Андреец ранен... Надеюсь, только ранен.

— А что вообще..?

— Агент врага попытался выкрасть Нинку.

— И..?

— И не сумел, как видишь... Ох ты, блин!

В левом боку кольнуло до помутнения в глазах, и гетман смог удержать равновесие, лишь ухватившись за плечо Алины. Насилу сделал несколько шагов. Плюхнулся на диван. Женщины тут же оказались рядом.

— Аль, ты ранен?!

— В самое сердце, дорогая, — попытался отшутиться он. — Двенадцать лет назад.

— Да пошёл ты..! Нас почему не поднял?! Подмогу не вызвал!

— На кого ты нас покинул?! — передразнил он. — Батюшку еще пригласи... Кстати, о батюшках и сопутствующих им средствах народной медицины — поднимись в апартамент, налей мне полстаѓкана водки и захвати бутылку минеральной. Да, поройся в аптечке, найди какой-нибудь анальгетик или биостимулятор.

В гетманской резиденции царила суета. В медпункт пронесли на носилках раненного Андрейца. Туда же урядники сволокли вражьего агента. Не поглядев на гетмана, лишь кивнув, промчался доктор Шац в халате поверх полосатой пижамы. А он сидел, уткнувшись в плечико Алёнки.

— Как же ты так, батюшка? — роняя слёзы, причитала юная красавица. — Ведь тебя могли убить!

— Не могли, милая, не могли. Я — в кольчуге.

— Шутишь, — девушка провела рукой по его спине.

— Я абсолютно серьёзен, малыш. Сунь пальчики в левый карман.

— Ой, моя записка! — воскликнула она мгновение спустя.

— Это не записка, это мой оберег. Верни его, пожалуйста, на месѓто. Пока он со мной, меня никто и ничто не страшит. Пока со мной Господь и ты, моя девочка, я бессмертен!

— Алина Анатольевна говорила, что вы неверующий...

— Я не верующий, малыш. Я знающий... И любящий. Тебя, мой ангел!

Боль понемногу уходила, гетман прикрыл глаза и чуть заметно улыбался, Алёнка же чуть слышно повторяла: 'Любящий... твой ангел... твой малыш'...

Такими их Алина и застала. Никакими. Чуждыми ночи, дню, войне, забоѓтам, людям. Удалившимися в Запределье.

— Какой тебе еще биостимулятор нужен?! Он — у тебя под боком.

— Как наша Язва? — 'ловко' сменил тему гетман.

— Зарубцевалась... Валяется в пижаме посреди твоего кабинета. Шац ставит ей каѓпельницу. Меня прогнал.

— Ты, надо полагать, с советами к нему полезла.

— Совсем чуть-чуть. Посоветовала насчёт клизмы... Он говорит, что Нинка отравлена каким-то сильнодействуюѓщим наркотиком, часам к восьми должна прийти в себя.

— Утра? Вечера?

— Дня! — усмехнулась Алина. — Полководец, тоже мне! Восемь вечера называѓется 'двадцать'. Закончит с Нинкой — подойдёт к тебе.

— Спасибо за заботу!

— Не за что. Ты нам ещё сгодишься, правда, Алёна?

— Ещё как! — улыбнулась девушка.

— И я же о чём... Как себя чувствуешь?

— Бывало хуже, — вяло отмахнулся гетман.

— Но реже, да? Пуля?

— Пуля — в голове... у моего противника... к большому сожалению.

— Ворошиловский стрелок!

— Это Юрка Коробицын. Пришёл на помощь обессилевшему правителю. А мы просто махались кулаками и ногами.

— Наслышана! — усмехнулась Алина.

— От кого это?!

— От ворошиловского стрелка. Он, кстати, выпил первую порцию твоѓей водки.

— Вычтем у него из получки как за литр.

— У нас в Одессе говорили — 'за литру'.

— А у нас в Ростове били по любопытному носу колодой карт. В медпункте побывать успела, да?

— Естественно, — пожала плечами Алина. — Правда, меня опять поѓслали.

— Шнайдер?

— Он, родной. Блин, что ни лекарь, то еврей!

— Штильбанс, Зусес и Палей... — улыбнулся гетман, к слову припомнив Розенбаума. — Как Андреец?

— Лёва говорит, будет жить...

— И слава Богу!

— ...если Нинка безвременно в гроб не загонит. Давай-ка, дружок, мы тебя в кабинет передислоци... как правильно сказать?.. дислоцироваем.

— Погоди, вон ворошиловский стрелок бежит! Думаю, труп дал покаѓзания.

И вправду 'дал': в кармане павшего агента Коробицын отыскал блокнот, последняя коротенькая запись коего гласила 'Ждут до семи. Сгоревшая ферма. Объект ?1. Или ?2/?3 на выбор'.

— О, чёрт! — сжал зубы гетман. — 'Объект-один' понятно, а на кого он ещё нацеливался?

— Я сделал всё что мог. Даже больше, — понурил голову пристав.

— Да ладно, Юрочка, спасибо тебе ещё раз, я твой должник! Сгоревѓшая ферма... надо полагать Лешего. Знать бы ещё, там они или...

— Да там! — протявкал ангелочек. — Поторопись, сынок, а то... успеешь!

— Спасибо, сучий Дух!

— 'Спасибо' — много...

— А чего ты хочешь? Предупреждаю сразу — пива нет!

— Ой-ой-ой!

— Во! Захаживай на нашу псарню, там полно ушастых сучек!

— Молодец, сынок, начинаешь соображать... Действуй, время уходит!..

— Они там, Юрка!

Алёна, кажется, думала только о своём, пристав и ухом не поѓвёл, зато Алина пристально и понимающе взглянула на супруга...

— Дежурный! — крикнул гетман. — Антон Генрихович, есть новосѓти из войска?

— Нет, Саныч, они за пределами связи.

— Совсем хреново... Созванивайся с Костиком и Рогачёвым, пусть осѓтавляют в Городе Солнца врачей и минимум охраны, а сами летят сюда. Какие подразделения остались в станице?

— Курсантская команда, артиллеристы и сапёры.

— Немедленно всех сюда в готовности к боевой операции. Сводный отряд поведёт...

— Дай я, Саня! — подскочил Коробицын.

— Ладно уж, поведёт генеральный пристав, — вздохнул гетман. — Вспомни, Юрочка, пехоту-маму! Давай, удачи тебе!

— Слушай, а мы их не спугнём своей активностью?

— Возможен и такой вариант. Но гораздо хуже будет, если группа капитана Везелиньша, которой уже нечего терять, проникнет за нужным ей объектом на нашу территорию сама... Посему следующее: властью гетмана Новороссии (присутствующие, не исключая и Алёнку, напряглись) объявляю моѓбилизацию военнообязанных первой и второй категории. Цель — предупреждение актов индивидуального террора, диверсий, захвата заложниѓков в случае проникновения на суверенную территорию Новороссии диверѓсионной группы врага...

...Лишь четверть часа спустя гетман наконец добрался в свой апарѓтамент. И сдался в руки Шаца.

— Э-э, батенька, да у вас как минимум два ребра сломаны! Бегаете, дерётесь... Как мальчишка, ей-богу!

— Я десантник, Самуил Рувимович, — улыбнулся пациент.

— Бывший, батенька мой, бывший!

— Бывших десантников, как и бывших негров, не бывает, — вступиѓлась за честь мужа Алина.

Лишь вынужденно травматолог, доктор Шац ограничился фиксируюѓщей грудь повязкой. Хотел ввести обезболивающее, но гетман воспротивился. Признался — выпил водки. Хотя, если совсем уж честно, должен был сказать — боюсь уколов...

Нинка-Язва 'зарубцевалась' на диване в кабинете, и он прошёл в комнату отдыха.

— Альки мои хорошие, вы уж простите, я полежу немного. Домой пока не ходите, а то мало ли что...

— Мы будем вашими сиделками, герр оберст, — усмехнулась супруга. — Или лежалками.

— Согласен так болеть!.. Серьёзно, девушки, не уходите никуда и за Нинѓкой поглядывайте. Как очухается, сразу будите меня. Мать, поставь Алёнке мультик 'Чип и Дейл спешат на помощь'.

— Не надо, батюшка, спасибо, — улыбнулась та. — Я просто рядом с вами посижу, если, конечно...

— Батюшка не возражает, — лицо Алины омрачилось скорбным выражением поруганной невинности. — И я — о-хо-хо! — тоже...

— И быть по сему, — резюмировал гетман.

И прилёг на диван.

И чуть не искрошил зубы, стиснув челюсти от острой боли в боку.

Спать пришлось сидя...

Гетман очень редко видел сны. А нынче утром поимел такое счастье. Разнообразное, ярчайшее и глупое донельзя.

Забавный пёсик с длинными ушами ежеминутно вырывал у него по ребру и, вознося молитвы, делал женщин, причём творил их много более ушастыми, чем сам.

Кучинский, Док и Нина Юрьевна отплясывали джигу вокруг объёмистой — литров на сто — бутылки водки, горланя при этом: 'Слава ВДВ!'.

Бабушка этих самых войск читала банде бородатых ваххабитов лекцию о пользе алкоголя и свинины для правоверных мусульман, кляѓлась при этом мамой Шамиля Басаева и безаллашно (тюркское 'безбожно') материлась.

Из соседнего лектория вещал Ходжаев на тему 'Крокодилы: миф или брехня?' и приводил в пример брехни пилота Никоненко.

Анахоѓрет, Серёга Рогачёв и Костик Елизаров сжигали на костре еретика — станичного батюшку Никодима, в миру Булдыгина. За пьянство на посту. Великом. Том, что увенчан Воскресением Христовым, по-нанайѓски — Пасхой. При этом пожирали куличи, приправленные мерзкой кровью врага цивилизации номер один — гроссмейстера ордена Клистирной Трубки сиониста Шаца, известного как Рыцарь Лысая Башка с победным кличем 'Батенька!' и родовым девизом 'Задницу к осмотру, дорогой товарищ!'

А с высоты клубящихся небес на суету людей печально и задумчиво взирала ангелоподобная Алёнка. Роняя слезы. Гетману на тельняшку...

— Малы-ыш! Алёнушка-а-а! Алё-о! К чему столько слёз?!

— Ой, батюшка, простите ради Бога! — вздрогнула девчонка. — Я не хотела, честное слово!

— Да брось ты! — он положил руку Алёнке на плечо. — Что случиѓлось, малыш?

— Случилось... — в заплаканных глазах её, как утром дня минувшего, разверзлась ширь Вселенной. — Больше ничего не случилось, батюшка. Пока. Только вы вот...

— Пока ничего не случилось... — не дав ей договорить, шёпотом повторил Александр. — Что-нибудь чувствуешь?

— Чувствую, — голос девушки стал ледяным. — Сегодня кое-что проиѓзойдёт. Что-то ещё. Не знаю, хорошее или плохое, но обязательно произойдёт. Что-то изменится. Раз и навсегда. А что — мне не ведомо, простите, баѓтюшка.

— Но Завтра хоть наступит? — припомнил гетман прежний разговор.

— Обязательно! — с уверенностью подтвердила девушка...

... — Спасибо и на том, дитя моё, — вздохнул величественный седоѓвласый старец. — А за Себя и за Него не беспокойся, я присмотрю, чтоб твой Хранитель больше глупостей не натворил!...

— Завтра обязательно наступит, — чуть слышно продолжала Алёнка, — вот только мы в нём будем уже совсем другими, а лучше или хуже, мне знать не дано... Простите, батюшка, если что не так сказала.

— Спасибо и на том, дитя моё, — задумчиво произнес гетман, чувствуя: поёт с чужого голоса. — По крайней мере, в ближайшие сутѓки новой Чумы или какого иного катаклизма можно не бояться.

— Бояться нужно ранней импотенции, — заявила вдруг девушка.

Гетман опешил.

— Чего?!

— Правда-правда! Дядя Саша Кучинский так сказал, когѓда я в больнице лежала.

Он давился хохотом, но сдерживался, глядя в серьёзное личико простодушной девчонки.

— Я, правда, не знаю точно, что это такое...

— Это действительно ужасная болезнь, малыш... их... пх... пх! — смех душил гетмана, как ордынский волосяной аркан.

— Что с вами, батюшка?!

— Всё в порядке, милая, просто закашлялся. А где Алина? Хы!..

— Сейчас придёт, она спустилась...

— Пхе! Гы! Пхе!.. Зайка, принеси мне, пожалуйста, холодной воды. Только набери в холле на первом этаже, там из крана течёт ключевая... пхе! пхе! гы!

— Сейчас, батюшка!

Девчонка убежала, и гетман расхохотался так, что задрожали стены резиденции. Но ненадолго — левый бок тому изо всех сил препятствовал. К возвращению Алёнки он стонал, держась за раненную в схватке грудь.

— Батюшка, вам плохо?! Батюшка, я сейчас врача..!

— Подожди, малыш, успокойся, присядь, — он поймал девушку за руѓку. — Всё хорошо. Как дела внизу?

— Дела... дела... дела... что-то я хотела вам... а-а! Она проснуѓлась, вот!

— Кто 'она'? — не сразу понял гетман.

— Ну, эта тетя, которая у вас на диване...

— Нинка? Очень хорошо! — он попытался встать, но получилось далеѓко не сразу. — И что она делает?

— Она... — тут девушка замялась. — Она смотрит в ваш холодильник и говорит... ну, разные нехорошие слова.

— О том, что у сраных гетманов нечего жрать?

— Откуда вы знаете? — покраснев до корней волос, улыбнулась Алёнка.

— Чувствую, — вздохнул гетман. — Чувствую, что пора на Голгофу... Пожелай мне удачи, малыш.

— Удачи вам, батюшка! — прошептала девчонка. — Можно, я вас поцелую?

— Нужно, милая!

И губы их нашли себе подобные.

И снова мир исчез.

И снова взвился белый конь над ковылями.

И снова отставали пули, стреѓлы, молнии...

Они неслись на край земли.

За край её.

В иные измерения.

Надолго.

Навсегда.

Вдвоем.

Только вдвоем...

...Недра гетманского холодильника заслоняла розово-пижамная костѓлявая спина, возмущённо чревовещавшая:

— ...до целых, блин, полковников... нет ума — считай, калека... всякого, блин, дерьма в холодильник насуют... хоть подыхай прямо со сранья...

— Кхе-кхе, — деликатно подал знать о себе гетман, выпроваживая девушку в приёмную.

— О, здоров, убогий! — тут же обернулась Нинка. — Слушай, как мы вчера так набухались?! Нич-чегошеньки не помню! — она одернула свою пижаѓму. — Мы, что, сексом тут занимались?

— Увы, Нинуля, такого счастья нам не перепало, — вздохнул гетман и мысленно перекрестился: чур меня! — Всё было гораздо прозаичѓнее...

Он коротко поведал фармакологине о событиях прошедшей ночи. О своей роли, правда, скромно умолчал.

— Как Витёк?! — неожиданно спросила Нина Юрьевна.

И гетман поразился: в матерщиннице и обжоре Язве таятся чеѓловеческие чувства! А главное, к кому?! К какому-то, блин, мужу! Понятно, если бы к таблеточке или настою, а то...

— Лёвушка его пользовал, говорит, будет жив-здоров, не беспокойся.

— Слава тебе... — начала в сердцах Нинка, но вовремя опомнилась. — Ой, прямо, жив-здоров! Да на фиг он мне сдался?!

'Ну-ну, прикладывайся дальше!' — усмехнулся гетман.

— Слушай, Саня, а на кой я понадобилась этим лыцарям?

— Ты, Ниночка Юрьевна, самый ценный член нашей общины...

— Сам ты член!

— Я не шучу, мать. А вот зачем ты им понадобилась, могу только догадываться. Их организация называется орденом Бессмертия, и гроссмейстер ордена, который называет себя Командором, обещал рыцарям продление срока жизни каждого в несколько раз при сохранении железного физиѓческого и нравственного здоровья.

— Заманчиво!

— Еще бы! Думаю, это как-то связано с твоими фармакологическими наработками из прошлой жизни.

— Да какие наработки, Саня?! Понты, блин!

— За понтами, Ниночка, серьёзные люди не охотились бы в течение двенадцати лет упадочной эпохи Новатерры, затрачивая кучу средств и человеческих жизней. Вероятно, что-то у тебя было и перспективное.

— Что-то, конечно, было, — задумчиво проговорила Нинка. — А что-то и сейчас имеется...

— Так давай обсудим твои ноу-хау, попытаемся определиться. Ей-богу, я не стану тебе конкурентом и секреты за рубеж не продам!

— Ага, где уж тебе?! Со своим холодильником разобраться не спосоѓбен... Знаешь, Саня, дай мне бумагу и карандаш, я попробую систематиѓзировать, так лучше выйдет. И закушу слегка, а то моришь гоѓлодом слабую отравленную женщину.

— Лапа моя — хм, правая, — холодильник и кладовка в полном твоём распоряжении!

Гетман поднялся, ибо, в отсутствие 'Беломорканала', начал дуреть уже от выкуренных Нинкой собственных сигарет.

— А я пока с оперативным дежурным переговорю...

В приёмной он застал любимых дам за кофе в компании Натальи Хуѓторской. Помощница довольно бережно и целомудренно обняла гетмана.

— Сильно тебя, Саня?

— Ох-ох-ох! — вздохнул он. — Нашему брату-десантнику всегда достаётся по первое число.

— Первое апреля, — уточнила Алина. — День Дурака... Скажи спасибо, что хоть не измордовали, лицо в порядке осталось.

— Я ловко уклонялся.

Да, фасад головы и впрямь сохранился в 'первобытном' состоянии, но гетман помалкивал о том, что противник в какой-то момент подловил его, обрушив на череп за ухом страшный spinning back fist — удар ребром ладони, усиленный инерцией полного разворота корпуса. Потерпевшему так понравился этот приём, что он дал себе слово отработать его индивидуальным порядком и когда-нибудь на ринге оглоушить Богачёва...

— Молодец, поддержал гетманский имидж и реноме воздушно-десантных войск! — похвалила Наталья. — Кофе тебе заварить?

Алина в это время чуть слышно бормотала, что с целью сокращения числа ежегодных праздников логично было бы объединить Первое апреля и Второе августа в комплексный День дурака-десантника...

— Пирожки есть, — заметила она, мечтательно глядя в потолок. — Если, конечно, Наталья Ивановна не пожмотничает...

— Как не стыдно, Алина Анатольевна?! Любимому шефу да пожмотничать! — Хуторская развернула бумажный пакет. — Угощайтесь, ваш-бродь, эти с творогом, эти с капустой.

— Хорошее дело! — гетман только сейчас почувствовал, как дьявольѓски проголодался. — А то в холодильнике пусто...

— Иди ты! — возмутилась Хуторская. — Только вчера его собственноручно под заѓвязку набила.

— Там Нина Юрьевна завтракают-с...

— Ох, прости, я совсем забыла!

— Я, кстати, тоже кое о чём забыл. Прозвони тыловикам, пусть срочно доставят каѓмуфляж и кроссовки её размера, а то в пижаме слишком пикантно...

Отдав распоряжения, Хуторская спросила:

— Что, Саня, вправду ночью такие страсти разгорелись?

— Нет, солнышко, что ты, ерунда! Ну, подумаешь, зарезали десяток человек, да бабы новых наѓрожают, так что людишков хватит.

— Дурак ты, царь-батюшка, хоть и седьмой! — поморщилась Алина.

— Чего-чего, какой 'седьмой'? — не понял гетман.

— Ещё и тёмный, ни разу не образованный. Книжки читать надо! Так один писатель-классик о царе высказался. Того охранники промеж соѓбой 'седьмым' для конспирации называли, а 'первым' — какого-то второстепенного министра.

— Наверняка из оппозиции... Эрудитка ты моя! — гетман пригладил смоляные волосы жены. — Один пиѓсатель, одного царя, какого-то министра... А я, между прочим, тоже отѓсебятину не гнал, это фраза из 'Петра Первого' Толстого. С ней к имѓператору обратился... обратился... короче, один полководец.

— Ну, ты, полковник, замутил! — хохотали дамы, а громче всех Алёнка.

Гетману показалось, что с юмором, пусть незатейливым, у деѓвушки всё в норме.

— По какому поводу веселье? — выглянула из кабинета Сибирская Язва. — Привет, девчонки!.. О, пирожки!

Она кинулась к столу и шустро сцапала два самых крупных 'хуторских' творения.

— Саня, я закончила, — бросила Нинка, удаляясь вновь в апартамент, и гетман, поспешая за нею, плотно прикрыл дверь — негоже потерпевшей слыѓшать новые раскаты хохота. В её же потерпевший адрес. — Короче, слушай...

Слушал гетман минут сорок. И, по совести сказать, мало что понял. Он не был человеком скудоумным, не считался таковым даже среди недоброжелателей, наоборот, часто являл способность быстро вникнуть в незнакомую проблему. Но терпеть не мог эзотерической — понятной лишь посвящёнѓным — мовы учёных мужей, которые через слово обзывались 'рекреациями', 'парадигмами', 'суггестиями', а то и, Боже сохрани, 'экзистенциализмом'. На счастье гетмана, поддавши, алхимичка всё чаще скатывалась на обычный мат, понятный, близкий, дорогой, вполне экзотерический и даже лапидарный ('сжатый, ясный' по-ханты-мансийски). С помощью мата кое-как разобрались.

— Ниночка, прости, если мои рассуждения покажутся тебе верхом дилетантизма, но мне кажется, что интерес для врага, сопровождаемый такими сверхусилиями, могут представлять следующие ваши с мужем личные наработки: во-первых, по средству против рака, во-вторых, по препарату для быстрого заживления ран, и в-третьих, ваши исследования в области медикаментозно инициированной регенераѓции тканей и органов человеческого тела. Ты, кстати, эти темы сейчас двигаешь?

— Приватно, — пожала плечами Нинка, — в свободное время.

'А его не так и много', — взглянув на Джомолунгму из объедков, подумал гетман.

— Давай, мать, дело это нужное и важное, за любой помощью обраѓщайся лично ко мне. Остальные ваши темы — ещё раз прости! — либо давѓно отработаны и внедрены, либо зыбки, либо не могут принести врагу желанного бессмертия, то бишь практической отдачи взамен затраченных сил и средств. Давай пока отсечём их бритвой Оккама.

— Бритва Оккама... — в искреннем изумлении пробормотала Нинка. — Ты знаком с этим методологическим принципом?!

— Просто случайно догадался. Думаю, чего ещё Уильям Оккам мог выдумать, помимо бритвы? Которая 'Жиллет'...

— Ничего себе! Должна признать, господин полковник...

— Ты, кстати, не признала из давних воспоминаний, кто бы это мог на тебя зуб точить?

— Были, конечно, завистники, недоброжелатели, обиженные, — задумалась Нинка. — Но чтобы такое... через прорву лет... в новой жизни... нет, Саня! И ФСБ-шников, курировавших наш институт, я не помню, просто не знала их.

'В этом их счастье!' — криво усмехнулся гетман.

— Добро, Ниночка Юрьевна, за сим прервёмся до лучших времён. Вон там у меня туалетная комната, приведи себя в порядок, переоденься, потом можешь взять мою машину и навестить супруга, его перевезли в стационар. В целом же работай как работала, но, пока ситуация не разрешится, с тобой постоянно будут двое охранѓников. Если почувствуешь малейшую угрозу, просто косой взгляд, сраѓзу звони мне или приставу. Действуй, солнце!..

...Минут через пятнадцать посвежевшая Нинуля, сменив пижаму на миѓлитаристский камуфляж, надумала прощаться. Но прежде цепко ухватила гетмана за воротник.

— Саня, ответь мне на один вопрос, только честно. Скажи, это ты меѓня спас?

— Ну, понимаешь...

— Ты?! Честно! В глаза мне!

— Я, — вынужденно признался он.

И просто обалдел от последовавшей реакции: Сибирская Язва притянула его к себе и горячо расцеловала.

— Спасибо, друг! Я никогда этого не забуду! Слышишь, никогда!

И со слезами бросилась в приёмную.

— Никогда! — донёсся её крик уже из-за двери...

Минуту спустя в приёмной Алина сымитировала крик её души:

— Никада! Что вы ей предложили, Александр Александрович? Часом не... хм, перепихнуться?

Алёнка густо покраснела.

— Увы, мать, не с моим счастьем такие подвиги. Предложил курить бросить, отказаться от алкоголя и сесть на диету.

— Ага, понятно, — в один голос воскликнули дамы-ветеранки.

— Тогда наливайте нам по стопочке, — подмигнула гетману Наталья.

— За целомудрие Нины Юрьевны?

— За победу, Аль! — воскликнула супруга. — Ты ж так за своей Язвой Желудка поскакал, что телефон оставил на столе. А тут один за другим отзвонились пристав и Ходжаев...

Как выяснилось, войско отыскало лагерь Командора, где оставалѓся лишь один, хм, дежурный рыцарь. Отстреливался, гад, как тысяѓча чертей! Пришлось валить... А Коробицын подобрался к ферме тихой саѓпой. И взял живыми восемь человек.

— Восемь, — пробормотал гетман, — и там один... девять... а должно быть одиннадцать!

— Юрка сказал, что Командор и Старший Брат, по данным пленных, оставались в лагере.

— Ушёл, гад... Ну, Командор! Ну, сука! Век искать буду, всю планету перелопачу, а до тебя доберусь, получишь у меня индивидуальное бессмертие!

— Аль, успокойся, — положила ему руку на плечо Алина. — Два стаѓрика нам совершенно не опасны. Пока они ещё соберутся с новыми сиѓлами!

— Есть ведь третья группа, ты же слышала.

— Она далеко, а поезда сейчас ходят плохо, сам знаешь. Это побеѓда, Аль!

— Победа-а-а! — закричала Хуторская.

И в запале что есть силы хлопнула шефа ладонью по спине.

И свет погас...

... — Прости, сынок, я не успел тебя предупредить, — вздохнул веѓличественный седовласый старец. — За всеми вами разве уследишь?!..

...Потом снова был свет. В конце тоннеля. Крохотная точка. И поцелуй. И звонкая пощечина. И тишина.

А когда поезд вылетел из недр горы, четверо пассажиров накоѓнец сумели разглядеть друг друга. Молча.

Дама бальзаковского возраста при этом думала: 'Молодец, доченьѓка! Нельзя спускать этим нахалам!'.

Чуть-чуть не совершеннолетняя блондинка поражалась: 'Ты погляди, мамане сорок лет, а на неё ещё военные клюют!'.

Полковник растирал ушибленную оплеухой щеку: 'Ну что за жизнь?! Поручик позабавился, а мне досталось по мордасам!'.

А молодой румяный офицер давился смехом: 'Скоро ещё один тоннель. Снова руку себе поцелую да врежу старому хрычу!'...

— Кто старый хрыч?! Я старый хрыч?! А по мордасам?!

— Проснись, полковник, петухи поют, — сквозь мрак небытия услышал гетман столь привычный и любимый голос.

— Петухи не поют, — ответил он, не размыкая глаз.

— А что они делают?

— Не 'они', а 'с ними'... Спроси Богачёва, он популярно объяснит.

— Фи, вашество! Какие вас нездоровые мысли посещают!

— Я ранен! И к тому же старый хрыч.

— Ну, дружок, это ты сам себя обозвал. Такую историю в бреду расѓсказал, меня аж слеза чуть не прошибла...

Гетман открыл глаза. Алина улыбалась. Какое счастье, жив, — подуѓмал он.

— ...А я тебя только поцеловала да похлопала легонько.

— Не буди лихо, пока оно тихо. Лежит себе раненное бревно, спокойно спит. На кой ляд его тревожить?!

— А я соскучилась! Хватит тебе валяться вприсядку. Док сказал...

— Док! — изумился гетман. — Он что, уже приехал?!

— На время гляди, жаворонок! Девять вечера!

— Девять вечера называется 'двадцать один', — гетман с удовѓлетворением отметил, что память сохранилась. Как и злорадство. — А день какой?

— Всё тот же, только — вечер.

— Ничего себе!

— И я же о чем. Дружки ваши достали уже визитами!

— А где я?

— В раю. Не узнаёшь?

— Персональный рай, — он разглядел супружескую спальѓню. — А дружки где?

— Большей частью ушли, — усмехнулась Алина.

— Большей частью — это как?

— Большей, но не самой большой. Док спит в гостиной.

— Надрался?

— Сел отобедать, высказал нам пару комплиментов, выпил рюмку и уснул.

— Видать, устал в командировке... Как вы его до дивана дотащили?

— Вдвоём с Алёнкой с превеликими трудами.

— А где сама..?

— Надорвалась.

— Чего?!

— Назад обернись!

Не меняя позы — полулёжа на боку, — гетман протянул руку за спину, к стеѓне. И обнаружил мягкую округлость.

— Не буди, — улыбнулась Алина. — Она с утра над тобой просидела, лишь полчаса назад не выдержала.

— Малыш!.. Слушай, а что вообще..?

— Мы победили, Аль!

— Да это я помню. Просто свет в какой-то момент вырубился.

— Вырубила тебя Наталья, врезала по сломанным ребрам.

— Запорю, как Бог свят запорю... Алька, зая, помоги мне, пожалуйста, встать!

— Типа, попить водички?

— Типа, как раз наоборот...

На потылице выросла шишка размером с могильный курган древних скифов, бок нещадно саднил и покалывал при каждом движении, но острой боли не было, и Александр довольѓно бодро проковылял в прихожую.

— Повязка давит, зараза! Мать, что у меня там?

— Там? — Алина, стоя рядом с ним, задумалась. — Насколько я помѓню, кожный покров, мышцы, требуха всякая...

— Да ну тебя! Я серьёзно.

— Если серьёзно, то переломы двух рёбер. Хотели отвезти тебя на снимок, но ты не приходил в себя даже под нашатырем, что удивительѓно. Впрочем, Док утверждает, что диагноз верен.

— И..?

— И ничего. Жить будешь. Мы с Алёнкой тебя выходим, не беспокойѓся, — успокоила его Алина и добавила как-то буднично. — Аль, давай возьмем её к себе.

— К себе... Так говоришь, как будто она на вокзале ночует!

Александр ухмыльнулся, пожал плечами, двинулся было по направлению к ватерклозету, но вдруг застыл посреди коридора.

— Что ты скаѓзала?!

— Давай. Возьмём. Её. К себе, — проговорила Алина медленно и чётко, глядя мужу прямо в глаза. — Навсегда, Аль!

— Подожди, подожди...

— Да нечего ждать! — воскликнула она, но тут же подошла и, успоѓкоившись, бережно положила голову ему на левое плечо, над сердцем. — Знаешь, когда там, в приёмной, ты потерял сознание, а Наташка стала рвать на себе волоѓсы, она упала рядом и кричала... знаешь, что? 'Мамочка, он не умрёт?!'.. Я уже не смогу без неё, Аль! Решайся, слово за тобой.

Александр быстро отошёл от потрясения. Он ликовал в душе.

— Алька, скажи, это не порыв? Жалеть не будешь?

Прекрасно понимал и даже виѓдел, что не будет.

— Нет, Аль, я всё обдумала.

— Она — гостья Новороссии, на её удочерение нужно решение Генеѓрального Уряда.

— Получено.

— Каким, интересно, образом? Я никого не собирал.

— Хоть кости свои собрал, и то за счастье, — укоризненно бросила ему жена. — Здесь перебывал весь твой Уряд, кроме Андрейца и дяди Вани, все высказались 'за'. Завтра она станет и гражданкой, и нашей дочерью.

— Наш поспел везде пострел, да, моя прелесть?

— Иди к черту! Так 'да' или..?

— Конечно, да, любовь моя!

Он подхватил Алину на руки, но тут же завалился на пол. Сознания, однако, не терял. А потому услышал быстрые шаги. И разглядел чуть-чуть припухшую мордашку над собой.

— Батюшка, что с вами опять?!

— Ничего, малыш, просто... просто жарко, а пол так приятно холодит!

— Шутите?

— Дуркует батюшка, — Алина протянула ему руку. — Поднимайся, бывѓший негр, и больше так не делай, — а после очень тихо прошептала на ухо. — Теперь ты понял? Она чувствует тебя!

— Она всё чувствует, даже завтрашний день, — ничуть не громче отвечал Александр. — Так, дорогие дамы, есть предложение отужинать при свечах. Заказываю исключительно сладкий стол.

— К чему бы это? — удивлённо повела глазами Алина.

— К тому, Алина Анатольевна, — он крепко прижал к себе Алёнку, — что я готов отгрызть себе палец, если у вас не припрятана бутылочка шампанского. Из каких она замшелых погребов, я ещё разберусь, хотя догадываюсь, что от Семы Бабника (Алина лишь плечами пожимала)... Короче, сбор в гостиной через полчаса в лучших нарядах!

— Будем праздновать победу или ваше выздоровление? — улыбнулась девушка.

— Всё вместе, малыш. И ещё кое-что. Лично тебя ждет маленький сюрприз... Марш одеваться!

— Болтаешь раньше времени! — с укором бросила ему жена.

— Это не тот сюрприз, Алька. Кстати, тебя он тоже ждёт... Марш одеѓваться, я сказал!

И получаса не прошло, как гетман в памятном с испанской ночи смокинге разглядывал не менее запомнившееся 'Абрау-Дюрсо'. Издалека. К столу не приближался, так как спрятал за спиной целый кулёк сюрприза. Того, что ухитрился-таки незамеченным доставить с партизанской базы...

Любимые в роскошѓных платьях, поглядывая на него, сияли, будто Солнце и Луна.

— Сюрприз!!! — захлопали обе в ладоши.

— Легко! Алёнушка, зажги-ка свечи и выключи свет. Алька, шампанѓское в этот раз придётся разлить тебе, уж прости.

— Я пойду на эту жертву, — вздохнула супруга, — пусть это и не в моих правилах. Но сюрприз, Алексан Саныч, тот, что вы припрятали за спиной, должен быть таким, что...

— Будет, не сомневайся. А теперь закрывайте глаза и ждите разреѓшения прозреть. Не подглядывать!

Александр взял объёмистую вазу и высыпал в нее щедрую горсть брикетиков в мягкой фольге. Брикетиков, которые они искали все двенадцать долгих лет, да так и не смогли найти. Он думал — никогда уже... Брикетиков со скромным текстом 'Оборонпродкомплект. ОАО Ф-ка им. Бабаева. По заказу МО РФ. Масса... калорийность... и т.д.'.

— Уже можно, — наконец разрешил глава семьи.

— Шоколад!!! — первой завопила Алина.

— Шоколадки!!! — мгновенно поддержала её Алёнка.

— Может, Дока разбудим? — предложил Александр, наслаждаясь эффектом и собственной ролью добытчика.

— Обойдётся! — бросила жена с набитым ртом.

Не менее четверти часа он, млея, наблюдал, как женщины — просѓто девчонки! — за все четыре щеки объедаются коричневым деликатесом. Дваѓжды наполнил вазу вновь. И наконец решился.

— Дорогие дамы, ну-ка, прервитесь на пару минут. Я имею сделать важное заявление.

Женщины замерли. Алина — улыбаясь. Алёнка — с видимым испугом на лице. Ведь явно что-то чувствовала! С самого утра...

— Алёна Валерьевна, — произнёс он сухим официальным тоном, — ты чувствовала совершенно правильно, сегодня у всех нас, здесь собравшихся, намечаютѓся большие перемены, и мы никогда уже не будем жить, как прежде.

Девушка замерла, буквально одеревенела. А гетман продолжал:

— Скажи честно, тебе не надоело быть гостьей в нашем доме?

— Я... мне... — залепетало юное создание. Измазанные шоколадом уголки алого рта бессильно опустились книзу, по щеке сбежала перѓвая громадная слеза. — Конечно, батюш... Александр Александрович, коѓнечно... мне возвратиться в больницу или как?

— Или как, милая девочка. Мы с Алиной предлагаем тебе войти в наѓшу семью приёмной дочерью. Ты согласна?

— Я... мне... если, конечно... а как же можно?.. дочерью?.. наверное, вы пошути... ох!!!

Отбросив в сторону бокал, Александр кинулся к Алёнке и лишь в последний миг успел поймать заваливавшееся тело. И завалился сам...

... — И сам дурак, — протявкал пёс-хранитель, — и шутки у теѓбя...

— ...дурацкие! — закончила Алина. — Малыш, очнись!

— Да, — приоткрыв глаза, чуть слышно прошептала девушка. — Если, конечно, я вас не стес...

— Не стеснишь! — хором заверили супруги.

— Не стесню...Как хорошо... Какое счастье... Боже, как я вас люблю!!!...

... — И это хорошо весьма, — поставив чайник на огонь, сказал веѓличественный седовласый старец. — Пускай не 'хорошо', а 'правильно'. Однако всё же хорошо! Наверное, так... Кто может знать, как это — 'хороѓшо'?!..

... — И чтоб вы передохли! — в сердцах воскликнул слабо различимый силуэт...

Я хотел бы подарить тебе небо

Вместе с солнцем, что встает на востоке,

Там, где былью начинается небыль,

Где не будем мы с тобой одиноки.

Я хотел бы подарить тебе счастье,

То, которое никто не оспорит.

Только сердце часто рвется на части,

Так как, видимо, я создан для горя...

(А.Я. Розенбаум)

Домострой

Статистика утверждает, что на каждого мужчину в возрасте семидесяти лет приходится в среднем по шесть женщин-ровесниц. А поздно!

— ...Уважаемые дамы и господа! Сегодня мы, типа, собрались здесь по случаю радостного как бы события... Фу, жарко, блин!

В отделе ЗАГС станичного Дворца Культуры парило, как в Экваториальной Африке. Кошевой атаман Евгений Хуторской не выдержал до кульминации события, набулькал в собственный бокал шампанского и шумно выхѓлебал его, не обращая на собравшихся ни толики высокого внимания. Что полагаѓется Юпитеру, не полагается быку!.. Наталья, исполнявшая и здесь обяѓзанности чуткого секретаря, лишь развела руки — сами назначали! А посетители — Алёна, Твердохлебы, Богачёвы в качестве свидетелей, — насилу сдерживая хохот, ожидали продолжения.

— Ох, как же заеби... э-э, в смысле — полегчало! Короче, чтоб долго мозги не еб... э-э... загружать: Алёна Валерьевна, имею, типа, честь уведоѓмить вас, что вчера, третьего июля двенадцатого года эпохи Новатерры, Генеральный Уряд Новоросокой казачьей республики конкретно одобрил вашу заяву о вступѓлении в гражданство Новороссии. Поздравляю! С сегодняшнего дня вы полноправная гражданка нашего чисто маленького государственноѓго образования... Натка, чё ты, блин, за фигню написала?! 'Образоваѓние' — это когда в школе учутся!.. Короче, выражаю уверенность, что вы будете свято соблюдать наши законы... ля-ля-ля... трудиться... защищать... и всякое такое прочее.

Присутствующие зааплодировали. Алёна улыбалась, вытирая слёѓзы.

— Но это, Алёна Валерьевна, еще не все рамсы, — и Женька выхлеѓбал второй бокал. — Кайф! Слышь, Саня, где пойло сдыбал? Хоть децел подгони!.. Да, почухали дальше: гражданин Твердохлеб Сан Саныч, ... года рождеѓния, уроженец города Ростова-на-Дону, полковник казачьих войск, гетман Новороссии, и гражданка Твердохлеб Линк... э-э... Алина Анатольѓевна, ... года рождения, уроженка города Одессы, хорунжий, начальѓник отдела таможни, сборов и внешторгконтроля, состоящие как бы в законном браке с первого года эпохи Новатерры (за 'как бы' гетман показал Евгению кулак), возбудили... э-э... чё тут, Натка?... короче, бодягу о вашем удочеѓрении. Вы не против такого расклада?

Алёнка, явно мало что соображая, мгновенно помотала головой.

— Тогда базара нету! Представляя в этом зале, типа, административѓную власть Новороссии, я, кошевой атаман Новороссии войсковой старѓшина Хуторской, объявляю вас мужем и же... тьфу, ёб! Единой семьей! Желаете ли вы, Алёна Валерьевна, сменить девичью фамилию 'Ларина' на 'Твердохлеб'?.. Или Твердохлеба...бу...бы... Гы-гы, бабу бы!... Тьфу, ва-аще с вами чердак поехал! Так чё? Да?

— Да, — машинально прошептала девушка.

— И зае... в смысле — хорошо. Быть по сему! — Женька ударил в гонг. — Можете получать ксивы и целуватца, а я еще шампусика дерябѓну, а то кабутто мочалку сгрыз, пока перетрещал тут с вами!..

...Потом они почтили память павших общинников.

Потом проведали больных и раненых.

Потом истратили в торговом комплексе едва не половину гетманской наличности, скупая всё, что попадалось под руки, от парфюмерии и украшений до плюшевого медвежонка ростом с Константина Елизарова.

Потом — всё так же впятером (Док поутру сбежал к изуверу Кучинскому, видимо, опохмеляться) — расположились дома, на балконе. Хозяйства и цеха простаивали, ибо Ходжаев властью гетмана разумно объявил этот четверг послепобедным выходным — народ 'расслабился' бы в любом случае, так пусть уж лучѓше на законном основании. Гетман развалился на диване, крепко прижимая к себе приёмную дочь.

— А ты, малыш, вчера нам не поверила, да? — шепнул ей на ухо.

— Что вы, батюшка, нет! Ну, если честно, то чуть-чуть, совсем немножко. Просто я не ожидала...

— Что я так плоско пошучу, да?

— Да, батюшка, и это тоже, — чуть слышно отвечала девушка.

— Глупая! Я ведь давно сказал, что никогда и никому не отдам теѓбя. Никогда! Разве только сама слёзно попросишь. И то подумаю.

— Знаю, батюшка. Вы ведь назначены Хранителем.

— Нет, малыш. Впервые увидев тебя, я сам выбрал эту стезю... — заѓдумавшись, проговорил гетман, но тут же осёкся. — Что?! Откуда ты знаѓешь про Хранителя?!

— Лебедь прилетал, батюшка. Сейчас он прилетает почти каждый веѓчер.

— Лебедь, — похолодев, повторил он. — Лебедь, щенок, голубь, бабочка...

— Что, батюшка?

— ...только крокодилов не бывает, вымерли давно.

— И это знаю, — улыбнулась Алёнка. — Лебедь сказал. Вам — тоже?

— Нет, малыш, мне — школьная учительница зоологии.

— Обманываете, — лукаво поглядела на него красавица и ткнулась ноѓсиком в плечо. — Можно, я буду называть вас 'па'?

— Нужно, девочка. И давай уже перейдём на 'ты'.

— Это правильно, — голос её вдруг странно изменился и зазвучал, как будто долетая из вселенских далей. — Каждое живое существо — суть Ты, ибо триедино в неразрывной связи Духа своего, Разума и слабой Плоти. Всё в нашем Мире триедино. Триада Мироздания...

Священное Писание гетман знал на уровне язычника-тунгуса. Но даже той крупицы знаний было достаточно, чтобы понять — это не христианские догматы. Далеко 'не'!

— Тебя монашка Прасковея этому учила?

— Мать Прасковея говорила, что мой разум недостаточно окреп для понимания Высокой Сути... Это лебедь, па! Он очень много знает. Наверное, даже Всё. Что Было и что Есть. Не знает лишь о том, что Будет. Потому спрашивает меня, наступит ли Завтра... Тебе холодно, па? Ты весь дрожишь!..

... — Твой разум тоже не окреп, сынок, — промолвил седовласый старец, поудобнее устраиваясь за столом. — Мир ведь куда сложнее, чем ты думаешь. И, в то же время, много проще. А в чём-то и вовсе не таков... И ты дрожишь! Ты испугался даже доли Откровения, ибо таков уж Человек: где не справляется своим довольно слабым разумом, действует чувством, расправляется эмоциями. Отсюда неприятие чужого мнения, отсюда казни ведьм, сожжение еретиков, гонения на секты и религии других народов, отсюда мракобесие традиционалистов от науки, многое другое... Ты просто не созрел ещё сынок! Не бери в голову и делай своё дело, иначе даже твоё маленькое Завтра, вполне возможно, не наступит никогда. Противник твой повержен, но не дремлет. А у тебя пока неплохо получается... Только не расслабляйся, помни: Мир — это Конфликт. Спасибо за Неё, сынок!..

— Да ладно, не за что... — пробормотал гетман явно невпопад. — Ой! Я хотел сказать, ничего страшного, малыш, не беспокойся. Просто я ещё не созрел. А противник, хоть повержен, но не дремлет...

— Что?! — округлила глаза девушка.

— А то, что наше маленькое Завтра не наступит никогда... Ой! — наконец опомнился гетман, сбрасывая морок. — Да ну, чушь, не обращай внимания! Ты мне лучше вот что скажи, Алёнушка: наступит ли Завтра?

— Обязательно, па, — немедля отвечала та.

— Очень хорошо... А Послезавтра?

— Послезавтра? — на краткий миг она промедлила. — Мне кажется, наступит. И После-послезавтра тоже. А вот потом...

Но гетман не дослушал. Был поглощен возникшей у него идеей.

— Вот и отлично, малыш! Не хотела бы ты познакомиться с настоящим архимандритом, смиренным пастырем заблудших душ?

— Который братан и стреляет из пистолета? — развеселилась девушѓка.

— Он, родной. Думаю позвать его к субботе на твои, хм, смотрины.

— Можешь порадовать своего дружка, — крикнула от стола Алина. — Костик с инокиней Маринкой практически одновременно сделали друг другу недвусмысленные предѓложения, в воскресенье роспись у них.

— Нормально, — гетман озадаченно почесал макушку. — А почему снова первой об этом узнаёшь ты, дорогая?

— А потому, дорогой, что ты...

— ... Костику нужен, как пенис на ужин! — вывел резюме Серёга, набивая рот мясопродуктами.

— В каком-то смысле так оно и есть, — покачал головой Александр, вызывая Анахорета. Громкую связь, конечно же, врубил на полную каѓтушку. — Алло? Гетман Новороссии полковник казачьих войск Твердохлеб, честь имею. Здравия желаю, ваше высокопреподобие!

— Понтов не надо, Саня, паства разбежалась, — донеслось из трубѓки. — Здоров!

— Сам здоров, братское сердце. Как житуха?

— Волею и заступничеством Иисуса Спасителя здоровы и счастливы, а также достигли определенных успехов в боевой подготовѓке. Спасибо, Саня, за патроны, напулялся я из вашего подарка, будто ангел Апокалипсиса в сражении армагеддонском. Хорунжий говорит, на твёрдую 'тройку' натянул.

— С чем тебя от души поздравляю! Только оно, батюшка, может уже и не понадобиться.

— Что, сын мой, опасность миновала?

Гетман кратко рассказал Анахорету о сокрушительной почти-виктории над орденскими силами.

— Молодцы, Сашка! Прими мои самые искренние поздравления. Так что, караулы можно снимать?

— Думаю, лёгкую охрану оставить не грех, двое супостатов ещё где-то ползают. Даже четверо, но разрозненными парами.

— Понял. Знаю, дурного ты не посоветуешь. Кстати, насчёт казаков твоих...

— Шалят?

— Бог миловал, очень приличные люди. Хорунжий славный говорит, что ещё неделя максимум, и братская дружина будет вполне боеспособѓной, а подразделение можно смело возвращать обратно в пункт постоянной дислокации.

— Ну, святой отец, ты и терминов нахватался!

— Служба такая, сын мой. Подумываю на досуге, может, мне общину в воинский орден преобразовать. Как считаешь, стоит?

— Да Боже тебя сохрани! — гетмана аж передернуло, но развивать тему он не стал, посчитав телефон мало подходящим средством передачи такого рода информации. — Ну-ну, так что с моими казачками?

— Да тут, понимаешь, неувязочка вышла. Малый твой один, Андрюха Селезнёв, с инокиней младой сошёлся да к истинной вере приобщиться возжелал.

— Да, хм, приятное известие... А ты его, небось, на пост министра обороны благословил?

— Типа того... Что скажешь?

— Люди сейчас — наивысшая ценность, — вздохнул гетман. — Но супротив истинной веры и семейных ценностей я идти не готов. Так что, ладѓно, совет им да любовь! Только уж и я тебя 'порадую': с инокиней Марфой неувязочка вышла.

— Блудит? Ленится?

— Господь с тобой, дама благочестивая и трудится не покладая рук искусно. Да вот, как ты говоришь, с малым одним сошлась и к старому казачьему укладу жизни приобщиться возжелала.

— Вот чертовка, прости меня, святая Богородица, за слово непотребное! И что за малый?

— Да ты его знаешь — Костик Елизаров.

— Вот это малый! — захохотал Анахорет. — Воистину достойный муж, большая честь для всей нашей общины. Что ж, им тоже совет да любовь. Забыл спросить, как чувствует себя супруга твоя ангелоподобная?

— В тяжёлом состоянии, батюшка.

— Что произошло?!

— Дочь у нас сегодня появилась.

— Иди ты! Вы же на днях у меня были, я ничего по ней не заметил.

— Уметь надо...

— Ну, Сашка, молодцы! Поздравляю вас обоих! Дай, Господь, семье вашей благочестивой счастья, здоровья, долголетия, и защиту свою выѓсокую даруй! Как назвали?

— Алёной. 'Я тебя своей Алёнушкой зову...' — гнусавым голосом даже не спел, а промычал, будто в кастрюлю, Александр.

Участники балконного застолья дружно похихикали.

— Очень красивое имя, — вовремя прервал его Анахорет. — На кого похожа?

— На папу с мамой, — ни секунды не промедлил Александр.

— Красавица, значит.

— Ещё какая! — и здесь он не лукавил.

Девушка зарделась.

— Вес какой?

— Точно не знаю, Макс, но, думаю, килограммов пятьдесят уж всяко наберётся.

— Совсем охренел?! Что плетёшь?!

— Она, Макс, появилась в нашей семье не совсем традиционным образом...

— Тьфу, дурак старый, поизгалялся над особой духовного звания! Удочерил, что ли?

— Ну.

— Ох, аж сердце зашлось! Мои поздравления, ребята, Алёнушке особенно. Очень рад за неё, в хорошую семью попала, я бы даже скаѓзал, лучшую на этом свете.

— Преувеличение, Макс, но всё равно приятно, спасибо. Давай, слышь, подкатывай в субботу, отметим это дело, а в воскресенье у Костика с Марфой на свадьбе гульнём. Как, старина?

— Лады, Сашка, базара нет. Передавай...

Приветы, пожелания и, как сказал бы Женька, 'всякое такое проѓчее' затянулись еще минут на пять, не менее того. Прежде чем войти в эту обитель, — припомнил Александр, — подумай, как из неё выйти...

— С такими дружками, как ты, — усмехнулась Алина, — отца Максимилиана безвременно Кондратий хватит.

— Батюшка Макс веселый человек, — Александр снял руку с плеча девушѓки, — познакомишься, сама увидишь.

— Я поняла уже, — улыбнулась та.

Гетман поднялся, и нахальный водолаз мгновенно занял его место на диване.

— Давай-ка отойдём, Серёжа, покурим.

Татьяна из-за астмы не переносила дыма, чем гетман и воспользоѓвался, чтобы уединиться с другом. Они ушли в дальний конец просторного балкона и, опершись на парапет, шёпотом повели серьёзный разговор. Гетман рассказал о бое с вражеским агентом и опросе фрау Андреец, Богачёв — об орденском капитане, Городе Солнца и агенте 'два нуля'.

— И что стало с этим марамоем?

— Помер мой агент, — вздохнул Серёга, — заразился рыцарской отѓравой. Бывает.

— Жил как поц, — пожал плечами Александр, — и помер тем же макаром: стоял, стоял и упал... Мир праху его! А с остальными что?

— Ольга Шнайдер с охраной там осталась. Бродяги уже приѓходить в себя начали. Чувствую, к нам запросятся.

Гетман нахмурился и, размышляя, помолчал с минуту.

— Знаешь, Серый, как бы... как бы это ни выглядело антигуманным, я сюда ни одного не допущу. Денег подкину, лекарств, оружия, чего угодно, но здесь их не будет. Ради неё, вон, — покивал на Алёнку.

— Понимаю... — согласился с ним друг. — Кстати, марамой сказал, что умерла и старая учительница, её приёмная бабушка.

— Тем более нечего им здесь делать!

— Я тебя понял, Старый. Завтра слетаю в Город Солнца, назначу им вождя и растолкую по понятиям. В смысле — куда идти.

— Благодарю, брат!

— Нэма за що, — припомнил украинский Богачёв. — Гляди, Старый!

— Куда?

— Чайником не прикидывайся! Знаешь прекрасно, о чем я. О ком... Она теперь твоя дочь!

В Серёге заворочался поборник его нравственности, — понял гетман.

— Брось! Ничего дурного и в мыслях не имел.

— Имел, имел... Помнишь, когда ты к ней в больничку намылился, я сказал, что Линка яйца оторвёт? Было?

— Пока на месте.

— То-то и оно, что пока... А девчонка классная! Старый, тебе не кажется, что вы с Линкой загубили ей жизнь?

— В каком это смысле?!

— В прямом, — пацанский сленг у Рогачёва будто испарился. — Она ведь влюблена в тебя по уши, да и в Линку, кажется, тоже. Не исключаю, что она просто не сможет со временем уйти от вас, создать свою семью, каждого мужчину будет сравнивать с тобой.

— Вполне возможно, — гетман закусил губу. — Только знаешь, Серый, пусть лучше сравнивает со мной, чем вспоминает тех двоих механизаторов, уродов, мать их!

— Это уж точно...

— Ей ведь нет еще и восемнадцати, а по уровню развития она совсем ещё ребёнок. Умный, добрый, с хорошими задатками, но всё-таки ребёнок. И в то же время взрослая женщина ослепительной наружности. Ты представляешь, что будет, оставь мы её сейчас одну? Я лично — нет. И в то же время не могу сказать, что отношусь к ней равнодушно именно как к женщине.

— В то же время, Старый, в то же время... — задумчиво повторил Серёга. — Помнишь, много лет назад, когда ты спас Линку, я говорил, что с ней или хлебнёшь лиха от пуза, или совсем наоборот?

— Конечно, помню.

— Вышло наоборот. А с Алёнкой не хлебнешь, она другого склаѓда. Но и она не из простых...

— Ещё бы! — проворчал щенок-хранитель.

— ...Не удивлюсь даже, если она богиня или инопланетянка. Сама она зла тебе не принесёт, а вот обстоятельства могут сложиться так, что все мы за неё в землю безвременно ляжем.

— Кто знает, Серый? Будущего нет.

И снова Александр вдруг почувствовал, что это не его слова, что он поёт с чужого голоса. Уже не содрогнулся. Просто-напросто привык. Такая уж скотина человек, что ко всему умеет привыкать, особенно к тому, что достается даром или делается в радость.

— Ошибаешься, Старый, будущее есть. Вон оно сидит, барбоса гладит, на тебя посматривает, чувствует, что разговор о нём. О ней.

— Она всё чувствует, брат. Даже то, о чём мы можем лишь предполагать.

— Мне почему-то тоже так кажется... Храни её, Старый!

— Храню, — глухо проговорил Александр, пристально глядя на друга...

...Алёнка чувствовала. Очень многое. И противоречивое. Но Александру, когда зашёл в детскую пожелать ей спокойной ночи, об этом не сказала. Просто всплакнула, уткнувшись носиком в его ладонь.

— Что с тобой, малыш?

— Ничего, па... Просто немножко... Совсем чуть-чуть... Не знаю... Это, наверное, от счастья, па. Люди ведь от счастья тоже плачут, правда?

— Случается, — вздохнул он, хотя прекрасно понимал: дело не в этом. — Ты просто устала, малыш, эти хлопоты даже меня немного выбили из колеи. Отдохни, поспи завтра подольше, и всё будет хорошо.

— Всё будет хорошо, па, я это знаю, поверь. Честно-честно!

— Вот видишь! Спи, моя маленькая прелесть, набирайся сил. И не держи в голове разные глупости.

— Я совсем не...

— А вот обманывать меня не нужно, малыш! Я ведь тоже кое-что чувѓствую, правда, не так остро, как ты. Спи, любовь моя, — он склонился и поцеловал Алёнку в щёку. — Всё будет хорошо. Аста маньяна!

— А что это означает, па?

— Ох, малыш, я в испанском не силён. Кажется, до утра, до завтра, до скорого, до встречи.

— Аста маньяна, па!..

...А в это время в спальне тихо плакала Алина.

— Что случилось, Алька?!

— Ничего, Аль, не обращай внимания?

— Хорошо сказано, да вот как это сделать — не знаю. У меня вся подушка вымокла.

— Прости, мой хороший... Аль, я боюсь! Как мы будем жить дальше?!

Александр ожидал подобного. И понимал — Алёнку с Алиной мучат одни и те же мысли: как привыкать к новому положению? как угодить? как в чём-либо переѓломить себя? как дальше жить?!.. Да по понятиям, сказал бы Рогачёв. Понятия же таковы: Алёнке нечего терять в ушедшей жизни, а против недуга Алины есть хорошее лекарство...

— Не плачь, моя сладкая, всё образуется, — зашептал он супруге на ухо. — Просто мы за долгие годы привыкли быть вдвоём, привыкнем и к новому для себя положению. Вот увидишь, всё очень быстро войдёт в свою колею. За последние дни произошло множество событий, мы чертовѓски устали. Ты отдохнешь и уже завтра станешь прежней Алькой. Ты ведь сильная и умная.

— Да, — всхлипнув в последний раз, прошептала Алина и крепко обѓняла его.

— Ты — самая лучшая! Ты — моя единственная! Ты моя! Я всегда люѓбил, люблю и любить буду только тебя, моя богиня! Моя Алька!..

...В изнеможении она упала Александру на грудь, но вдруг отѓпрянула. И вовремя. Хотя, нет, поздновато. Он чуть не потерял сознания от острой боли с левой стороны груди, у сердца.

— Прости, Аль, я забыла! Больно?

— Ничего, уф, всё в порядке...

— Всё не в порядке, Аль! Какого чёрта ты полез туда один?!

Гетман опешил.

— К Алёнке в детскую?! Мне, что, караул для этого поднимать 'в ружьё'? Я теперь отчим, а это, согласись, допускает...

— Не выставляй меня дурой! — возмущённо перебила Алина. — Прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Никто, кроме гетмана, Нинку, конечно, не спас бы! А если бы вражеский лазутчик был не один?! А если бы он был сильнее тебя?! Так нет же... Нет в мире такой амбразуры, которую не закрыл бы грудью лично Александр Твердохлеб. Герой-одиночка, Святогор Неприкаянный! О себе не думаешь, так хоть о нас бы подумал!

Александр же и впрямь подумал. Подумал о том, что упрекать его в безрассудстве следовало бы вчера, а не сегодня, с превеликим опозданием. Впрочем, вчера им было не до этого.

— Я солдат, Алька.

— Ты — бывший солдат! Бывший негр... Солдаты не ходят в атаку поодиночке! Или вас этому не учили в военном училище?

— Не уверен, что имею право отвечать на твой вопрос, — принялся дурачиться 'бывший негр'. — Впрочем, большинство военных тайн по умолчанию рассекречены двенадцать лет назад, так что, ладно, признаюсь. Нас, помимо высокого воинского искусства, учили красить заборы, бордюрный камень и жухлую траву поздней осенью...

— Траву?! — изумилась жена. — Зачем?!

И Александр понял, что ироничным беспредметным трёпом по обыкновению добился своего — порывистая, эмоциональная Алина отвлеклась от нежелательной темы разговора. Вернее, сразу двух нежелательных тем: Алёнки и его сомнительного героизма.

— Хм, ловко! — ухмыльнулся он. — Вот, значит, как иностранные шпионы выпытывают интересующую разведцентры информацию. Хорошо вас Там учат!.. Ну, да ладно, нам скрывать особо нечего, кроме нетрудовых доходов и коэффициента интеллекта. Во-первых, своевременно красить пожелтевшие листья и сухую траву в зелёный цвет следует в интересах эффективной маскировки войск на поле боя и в не менее сложной мирной жизни, ибо, как известно, именно такой цвет доминирует в полевом обмундировании русского солдата и наружном покрытии вверенной ему боевой техники. Во-вторых, зелёный — в отличие от какого-нибудь жёлтого цвета разлуки, красного госпитального креста или белой капитуляции перед вероятным противником — настраивает бойца на позитивный лад.

Супруга попросила уточнить, в чём его позитив, и по тому, сколь натужно далась ей пара слов, Александр с удовлетворением отметил — убаюкана. И слава Богу!

— В чём позитив, говоришь? Да хотя бы в том, что 'живенький' зелёный цвет зримо напоминает солдату в окопе про зелено вино, сиречь водку, и про вышеупомянутую травку весенней порой, на которой так сподручно разложить некое лицо противоположного пола. К тому же зелёный цвет — это недозрелые фрукты в садах на оккупированной территории, обожравшись которых, можно заработать дизентерию и без прямой угрозы жизни дождаться в медсанбате окончательной победы над силами зла. Наконец, третье, самое, пожалуй, главное: порядок в армии превыше всего! Коль скоро в умных книжках писано, что листики и травка зелёные, а не серо-буро-малиновые, то, если штатским штафиркам позволено в этом сомневаться, в Вооружённых Силах так тому и быть во веки веков! В любое время года... Успела записать для сведения своих, с позволения сказать, работодателей?

Трудно сказать, что Алина успела, а что ей придётся — обязательно придётся, потому что это важно! — выяснять грядущим днём. Сегодня она добросовестно сопела, крепко обхватив подушку. Немало обрадованный этим, Александр, в свою очередь, стал неторопливо отходить в небытие.

И думал при этом, что он впрямь не Святогор, не витязь-одиночка. Он вообще думал об этом довольно часто. Однако столь же часто, игнорируя должностной и социальный статус, пускался во все тяжкие, за что в прошлой ещё жизни командир полка беззлобно отзывался о нём так: майор Твердохлеб из тех, кто желает на любых крестинах быть младенцем, идти невестой под каждый венец, ложиться покойником во все, без исключения, гробы...

Думал о том, что позапрошлой ночью имел как никогда реальный шанс заделаться покойником. Что, как это ни прискорбно, витязь он и вправду бывший, сколько бы ни бравировал удалью молодецкой...

Думал о том, что до остервенения устал на текущей — увы, до сих пор не истекшей! — войне...

Думал о том, что истекшим, в отличие от войны, днём стал Отцом уже не только народов Новороссии, но и полноценного семейства...

Думал о том, что он, Отец народов Новороссии, Лучший Друг бывших негров, начиная с Майкла Джексона, по-настоящему великий Гетман — чай, не какая-нибудь затрапезная Ванька Мазепа! — должен от пуза выспаться, чтобы назавтра быть во всеоружии перед неминуемыми битвами как на текущей войне, так и в семейной жизни...

И додумался до того, что впрямь крепко уснул...

...А с рассветом над станицей пронеслась гроза. И более утро не запомнилось ничем. Случались в истории Древней Руси лихолетья, но бывали также годы, что в монастырских хрониках отражались одной лишь короткой строкой:

От Сотворения Мира год...: ладно бысть.

От Сотворения Мира год...: спокойно бысть.

От Сотворения Мира год...: ничтоже бысть.

От Сотворения Мира год...: тишина бысть.

Примерно таким и выдался день сегодняшний, пятница, пятое июля. Вновь заработали хозяйства и цеха, станица занялась привычными делаѓми.

Скука!

Гетман с девяти часов тоскливого нынешнего утра восседал в апартаменте и ощущал себя боѓгатырём. Не Святогором, нет! Илюшей Муромцем, который пролежал в родимом Карачарове, считай, полжизни на печи. Неплохо отдохнувшему за ночь, гетману всё же до умопомрачения хотелось спать. Такое изредка бывало. После боя, после забот, трудѓных решений и авралов на него наваливалась сонная одурь. Лень. Хандра. Дремота. Сплин.

— Натаха, меня нет, — ворчливо проговорил он в хобот микрофона громкой связи.

— Поздно, Саныч.

— Кого там еще..?!

— Пристав звонил, я сказала, что ты на месте.

— Больше так не делай!

— Не буду, Саня. Прости ещё раз за позавчерашнее.

— Ой, иди ты..!

Дабы не впасть в Ничто-Нигде-и-Никогда, гетман стал думать о приѓятном. Для начала подумал о том, что, если пригласить Наталью, с нею можно было бы недурно 'помириться'. Однако вовремя одумался. Он ведь теперь, хоть и Первый Любовник, но — бывший. Он со вчерашнего дня, как ни крути, высоконравственный отец семейства. Он патриарх! Он, чёрт его дери за все конечности, к тому же и стратег! А стратег обязан думать. Думать, а не просто шашкой махать! Как и прочими конечностями стратегического организма...

И гетман задумался по существу. О Командоре ордена Бессмертия. И Нине Юрьевне.

Почётный дилетант фармакологии, он всё же разбирался в том, что было ясно даже крысам на помойках: фундаѓментальные прорывы в этой области не совершаются в одиночку, за рюмѓкой чая и домашним ноутбуком, среди реторт кухонной алхимической лаборатории. Они — плод напряжённого труда огромных коллективов, редчайшего триумфа в результате длительного поиска и каждодневных разочарований. Нина Юрьевна, разумеется, талантливый специалист, но соѓвершить скачок на сотни лет вперёд ни лично у неё, ни вкупе с мазоѓхистом-мужем не было шанса ни единого. А лгать мадам не способна. Нагло проигнорировать прямой вопрос или, допустим, матюгами облоѓжить — всегда пожалуйста. Но врать... нет, не её стезя.

А может, государственная тайна, потому и молчит?.. Да ну, бред собачий! Какие могут оставаться тайны, раз гоѓсударства нет уже двенадцать лет?! И коль уж Ниночка сказала — нет, не знаю, — то, видимо, так оно и есть. А средство против рака и препарат реѓгенерации, не при подруге будет сказано, уж слишком зыбкие прожекѓты. Возможно, много лет назад им и нашли бы применение в каком-ниѓбудь концерне 'Байер' или 'Брынцалов А-Ферейн', но — не Сегодня, не на выжженной Земле эпохи Новатерры.

Возможен, правда, компромиссный вариант. Дотошный контрразведѓчик Артамонов, ныне Командор, курируя НИИ фармакологии, наткнулся на перспективный, с его точки зрения, проект, в котором Нина Юрьевна, нисколько не подозревая о конечной цели, работала над крохотным кусочком общего труда. К примеру, мыла колбы. Бегала — как самая умная! — за 'Клинским'. Или, скажем, нарезала колбасу... Но грянула Чума, весь коллектив погиб, а Нинка сохранилась. Всем на радость... Особенѓно же — гроссмейстеру Артамонову. Он, развязав войну, и не подозревает, что проку с неё ноль, что жарить пчелку мало толку. Она ведь прежде числилась в разряде посвящённых лиц! Но только руководство институѓта было осведомлено — для общего количества сотрудников, для грантов из бюджета, собственных окладов, званий и наград. И все потуги Командора — суть отвлечение усилий на полностью негодный для него объект, как выразился бы оперативник Коробицын...

С другой же стороны, сам опытный оперативник, Аристарх Карлович обязан был заранее проверить, стоит ли овчинка выделки. Не только был обязан, но и мог, имея лично им приобретённого агента. Ведь у него, осведомителя, приоритетная задача не отловить-тащить-и-не-пущать, а как раз вскрыть-проверить-разобраться-доложить. Он, правда, дрянь-агентишка, долгое время не давал о себе знать, но всё-таки... Всё-таки что же получается? Что без пяти минут бессмертный Командор был — и остался, сука! — полностью уверен: покер стоит свеч?! Или 'свечей'? Или это вообще не покер? Геморрой!..

И тут раздался негромкий стук в дверь.

— Можно?

— А нужно ли? — буркнул гетман, досадливо поморщился и лишь потом разрешил. — Войдите!

Вошёл оперативник Коробицын. С припухшими глазами, мрачный и унылый. Как всегда, короче говоря.

— Привет, Юрчик! Падай, — гетман указал ему на стул.

— Здоров, Саня! Я, собственно, на минутку.

— Что так?

— Решил на досуге плотно заняться всеми нашими односельчанами, вызывающими сомнения, дабы избежать в дальнейшем сюрпризов, подобных Борзову.

— Хорошее дело, брат. Только чем я могу тебе помочь? С тисками и пилой гораздо лучше управляется Кучинский. Впрочем, зови, если понадобится в репу кому залудить.

Гетман чувствовал нешуточное раздражение. Ему вовсе не улыѓбалось в преддверии нирваны заново 'обсасывать' весь список неблагонаѓдёжных лиц.

— Бок залечи сначала, а после уже выйдешь против Майка Тайсона... Не знаю, помнишь или нет, но ты отдал распоряжение отправить ориенѓтировки на розыск Командора по всем возможным адресам. Среди пленных обнаружился художник, вдвоём с Яной Кузьминой они живописали гроссмейстера так, что все рыцари говорят — получилось лучше цифрового снимка. На, взгляни!

Гетман заинтересованно повертел в руках листок бумаги с мастерски выполненным в карандаше портретом пожилого человека в проѓфиль и анфас: овальная, правильной формы голова под шапкой слегка вьющихся волос; лицо, исполненное благородным аскетизмом; тонкие усики; бородка клинышком; морщины мудрости; лихой разлёт бровей; непрониѓцаемо тёмные глаза; высокий лоб мыслителя, тирана и стратега. А ведь вправду Командор! Серьёзный дядя. Не ублюдочный 'механизатор' — истинно гроссмейстер. С таким поверишь и в бессмертие, и в дьявола, и в инопланетян, даже в мат Анатолию Карпову на втором ходу. Такой не станет лгать, вилять и изворачиваться. Такой — лишь совершив опасѓливый маневр, ибо разумно осторожен — попрёт, как танк, к заветной цели. К Ниночке...

Да вот только к Ниночке ли?!

С другой же стороны, к кому ещё?! Ни гетман, ни кто другой из общинников Бессмертия за пазухой уж точно не таил...

Эх, кажется, рано праздновать победу!

Под абрисом врага чётко просматривался текст с его подробным описанием, предупреждением об осторожности и способами действий при обнаружении, а также обещание награды доброхоту: десять тысяч евро (или равноценное количество золота/товаров/услуг) за труп, пятьдесят тысяч за живого и столько же за точные подтверждённые свеѓдения о местонахождении.

— Меня одно смущает, — Коробицын поморщился. — Увидит где-нибудь наш плакат и тут же скроется так, что вовек его не сыщем.

— И пёс с ним! — отмахнулся гетман. — Мы встречи не искали. Лично мне его бессмертие — до крепкой воздушно-десантной задницы!

— Мне тоже, — усмехнулся пристав. — И без того вторую жизнь живём.

— Вот-вот... И потом, Юрочка, он ведь в любом случае скрывается. Но в данной ситуации, при обещании невиданной по нынешнему времени награды, его будет искать уже не кучка наших доброхотов с рукоѓсуями, но вся округа, до последнего крестьянина-единоличника, последѓнего бомжа, последнего богомольца-пилигрима. И сыщут, будь уверен!

— Дай-то Бог, — вздохнул генеральный пристав. Казалось, гетманского оптимизма он не разделяет совершенно. — Отпечатаны двести экземпляров ориентировки и тысяча отдельных фотографий. Сейчас дам команду, чтобы отшлёпали ещё столько же, и разошлю фельдъегерей во все концы.

— Давай, удачи!..

Оставшись в желанном одиночестве, гетман посидел ещё немного, сделал несколько необязательных звонков и, убеѓдившись, что народ работает по плану, подмигнул вуалехвосту, сунул кепи за ремень и шаркающими шажками направился в царство Натальи Хуторской. Инна отсутствовала, и подруга, иронично улыбаясь, спросила без обиняков:

— Уже уходите?

— А разве ещё что-нибудь осталось? — припомнив Винни-Пуха, вопросом на вопрос ответил гетман.

— Идите-идите, ваш-бродь, скажу, что вы заболели.

— Какие вы все проницательные, спасу нет!

— Не первый год замужем... Как ребра, Саня?

— Да ну, ерунда!.. Ой, что это я?! Болят, аж в глазах темно!

— Верю, дорогой, верю... Как малышка?

— Как? — задумчиво улыбнулся гетман. — Так, что придётся за ящиком вина бежать.

— Нет, Саня, я ведь говорила тебе — дети не в счёт.

— Тогда она еще не была нашим ребенком...

— Но ведь стала! Я проиграла, Сашенька, ещё тогда почувствовала, в первый же день, как её увидела. Буду искать пиво 'Пит'.

— Зачем спешить? Может быть, когда-нибудь 'любовь нечаянно нагрянет' уже не по-детски...

— Не в этой жизни, дорогой, сам прекрасно понимаешь. Всё, что мог, ты уже совершил.

— Понимаю, — вздохнул гетман. — Понимаю, что не ошибся, назвав тебя проницательной донельзя.

— Но всё-таки не 'самой', — вздохнула и Наталья. — Алина звонила уже два раза, спрашивала, не ушёл ли ты ещё, просила предупредить, когда соберёшься.

— Так предупреди, что я через пять минут буду дома...

Подруга стояла достаточно близко, на расстоянии древнерусского локтя. Гетман притянул её к себе, обхватив руками талию, и заговорщицки прошептал:

— ...Или через полчаса.

Наталья томно опустила ресницы и потянулась губами к его губам, но, когда он приготовился к длинному прочувствованному поцелую, вдруг звонко чмокнула в обе щеки и развернула к двери.

— Иди домой, герой-любовник!

— Горе-любовник, — поправил гетман.

И пошёл, куда послали.

Между прочим, не без облегчения...

Однако вспомнил, что он всё-таки правитель, а на улице — война.

— Если что — звони!

Однако вспомнил, что негоже быть покойником на всех похоронах, и уточнил:

— Генеральному приставу.

Однако вспомнил, как его на днях жестоко огорчили — обозвали старым пнём, — и уточнил в этой связи:

— Я хотел сказать — войсковому атаману Ходжаеву. По всем вопросам! Чтобы знал, чёрт нерусский...

И наконец ушёл.

Потом он шёл.

Шёл.

Шёл...

А когда пришёл и потянул за ручку уличную дверь, та, сволочь, не пожелала растворяться. Что за ерунда?! Какого чёрта?! Белым днем!.. Пришлось доставать ключ, вертеть его в замочной скважине. Открылась. Между прочим, не без усилия. И тут же сверху донесѓлось хихиканье. Ну да, прикол!

На лестничной площадке его ожидали две озабоченные... медсестры. В крахмальных, чуть застегнутых халатиках. И при носилках. А также чёрный, лохматый 'медицинский брат' при белой с красным крестиком косынке.

— Ложитесь, раненый, вам нельзя много двигаться! — нахмурив брови, приказала старшая 'сестра'.

— Да я совсем здоров, сестричка! Мне на фронт надо! Наши под Берлином уже!

— Поедете под Берлин, раненый, уговорили. Но сначала я сделаю вам искусственное дыхание.

— Рубашку снимать?

Алина также вспомнила бессмертную комедию.

— Вот рубашку как раз не обязательно. В таких тяжёлых, как у вас, случаях искусѓственное дыхание делается рот в рот. Варежку раззявьте!

Приятная 'процедура' вышла долгой, чувственной, глубокой.

— Уф, класс! Сестричка, может, мне рановато под Берлин? Полеѓчусь еще, а?

— Там видно будет... Топай, Рыцарь Сонного Образа!

— А вы меня не понесёте?

— Щаз-з! И 'рот в рот' ему, и носилки! Кисло в чубчик не станет?

— Да я бы потерпел, — пожал плечами Александр и привлёк к себе Алёнку. — Как дела, малыш?

— Хорошо, па, — мило улыбнулась девушка. — Только мы очень скучали.

— Я тоже, девочка моя, — признался он, нежно коснулся губами бархатистой щеки и обернулся к жене. — Скучали, а дверь внизу заперли.

— Что, опять закрыта была?! — всплеснула руками Алина. — Это Женька позавчера замок ремонтировал, нам кто-то дверь взломал.

— Хулиганьё, — пожал плечами гетман.

И даже не задумался: вперѓвые за двенадцать лет! Кто?! И зачем?..

Задумываться ему не хотелось. До остервенения хотелось спать! Да и Алина не дала сосредотоѓчиться на мелком происшествии.

— Обедать? Ванну? Или сразу в койку?

— А нельзя все прелести объединить?

— Можно. Ложитесь, ваше благородие, посреди лоджии на клеёночку, я суну вам в рот пирожок и окачу водой.

— Пирожок окатишь??

— Сонно-бренное тело одного ленивого Полковника всея Руси... Чеши, болезный!

— Что прикажете?

— Чесать? Ну... — Алина затянула паузу, Алёнка прыснула в ладошку.

— Понятно, — вздохнул гетман. — Чесать свои усталые, больные я... Усталое, больное Я.

— Я, я, натюрлих! Заваливайся на балконе, а я пирожков тебе соображу. Перед убытием в тоннель Небытия...

...Тоннеля не было. Был пирожок. Огромный. Небывалый. Колосѓсальный. Невообразимый. Превозмогая страх, усталость, боль в боку и ноге, а также клаустрофобию, гетман мужественно пробирался через дебри мяса, лука и яиц. Почёѓсывая каждое из них, как было велено супругой. Сквозь стену падающей из вселенского ведра воды. Неудержимо брёл к заветной цели. На голоса. На звонкий женский смех. К любимым. Созданным из его рёбер. А что же, чёрт возьми, с ногой?!..

— ...Славик, конечно, придуркам не поверил, позвонил в гимназию и спрашивает старую свою учительницу: правда, что тела при охѓлаждении сжимаются? Та говорит: конечно, я же тебя столько лет этому учила! Он побежал на мясокомбинат, сменял бутылку водки на целое ведро льда и всю ночь с ним на голове просидел, шишку сводил. А ещё с ним случай был...

— Да, Рязанец наш парень простой, — подключился гетман.

В организме его даже после пробуждения ощущались общий дискомфорт, покалывание и тяжесть. В этой связи он открыл глаза. И обнаружил приумолкших дам лежащими здесь же, на лоджии. Ему, Полковнику всея Руси, довольно перпендикулярно. Нагло используя вместо подушек его, орденоносца-ветерана, левое бедро.

— Хорошо устроились, тётеньки!

— Доброе утро-вечер, дяденька! — обе вскочили на колени. — Как вам спалось?

— Если ногу ампутировать не придётся, то нормально, — гетман взглянул на небо. Явно вечерело. И давно. — Это сколько же я прохрюкал?

— Минут четыреста, дорогое наше вашество. Понты! — лучезарно улыбнулась Алина.

— Это, мать, далеко не понты. Это означает, что обед мною проср... проё... хм, пропущен, — наконец нашёлся он.

— Не сожалей, па, — потупила глаза Алёнка. — Сегодня на обед были понты — я готовить училась.

— Ты моя сладкая! — Александр притянул девушку к себе. — Если училась под руководством Алины, то понтов быть просто не может... Глазки высуши! Улыбнись! Прелесть! Красавица! Солнышко маленькое! Я тебя просто обожаю!

— Не заговаривай ребенку зубы! — фыркнула Алина. — Не верь ему, Алёнушка! Этот ленивый симулянт просто кофе в постель желает. Я праѓва, герр оберст?

Глаза Алёнки заметались от недоумения.

— Обидно слышать от вас подобные слова, миледи! — возмутился Александр. — Потому как это выдумки. Кофе — вот ещё! Кваску бы мне...

Потом любимые, подставив плечики, отволокли опившегося квасом симулянта в ванную.

— Девчонки, без вашей помощи я эту повязку не сниму, — он поднял руки. — Сматывайте.

— Ох, ничего себе! — раздался сзади голос жены, когда гетманѓский торс был обнажён. — Вот это да!

— Что там, мать? Шишка? Ссадина? Кровоподтёк?

— Разожрались вы, господин полковник, аж смотреть страшно!

Дрожали стены, Алёнку перегнуло пополам, вода бурлила, даже пёс повизгивал.

— Смейтесь-смейтесь, злыдни! — проворчал Александр. — Вот помру я, ужо наплачетесь!

Алина промакнула глаза полотенцем.

— От истощения не помрёшь точно... Со штанами тоѓже помочь?

— Сам справлюсь, а то ты там, внутри, такого обнаружишь... Брысь отсюда!

— Позже навещу, — подмигнула Алина, прикрывая дверь снаружи.

— Пощади! — взмолился он.

— Слабак! А говорили — богатырь. Вот найду себе настоящего... Ай!

Алиѓна унеслась в прихожую, спасаясь от карающей гетманской тапочки. Болтунья!

Но через четверть часа появилась вновь.

— Что, уже нашла себе богатыря? — нежась в пенных струях, насмешливо поинтересовался Александр.

Супруга показалась ему несколько сконфуженной.

— Ты будешь сильно смеяться, но таки да, нашла, — виновато улыбнулась она. — Вылезай, к нам гости.

— Кого еще на ночь глядя..?

— На твою трубку отзвонился Костик...

— Ага, понятно, — гетман скабрезно ухмыльнулся. — Тогда чего мне вылезать? Это — к тебе. И впрямь нашла богатыря.

— Да не ворчи ты, старый битый импотент! Гости — к тебе. Ну и к Алёнке, вероятно, тоже... Костик позвонил и попросил срочно принять Никоненко, нового пилота.

— Пилоты, мать, паслись в гражданской авиации, а в военной — лётѓчики.

Гетман почувствовал нешуточное раздражение. Мало того, что сам проспал целый день, лишившись общества любимых женщин, так ещё вечер оказался под угрозой. Нешуточной угрозой, между прочим. Придёт соперник! Котоѓрый даже крокодила не боялся, а уж какого-то полковника — подавно. К барьеру, скажет, старый хрыч! К тому же раненный хрыч — бок у него заболел совѓсем некстати.

— Ну и пошел ты..! — Алина развернулась. Правда, не ушла. — Вообще ничего говорить не буду!

— Аленька, прости-и-и, пожа-а-алуйста!

— Уговорил! — Алина снова повернулась к мужу — до жути любопытный чёртик рвался на свободу. — Костя сказал, что у пило... хм, лётчика убойная информация чрезвычайной государственной важности.

— О том, что Самохвалов тайно обвенчал его с Алёнкой? Или что на болотах обнаружен непочатый вертолет? Под бдительной охраной крокоѓдила.

— Крокодилов не бывает, — пренебрежительно бросила Алина.

— Вертолетов, мне кажется, тоже. Уже давно. Остаётся Алёнка. Только хрена он её получит! В ближайшее, по крайней мере, время, — гетман поразмыслил. — Ладно, пускай встретятся. Ты ведь, солнце ясное, и этот эксперимент держала в уме? Не удивлюсь даже, если заранее договорилась с Константином.

— Вот тебе крест, не было такого! — Алина истово перекрестилась. — А насчёт того, чтобы понаблюдать их в домашней обстановке, мысль у меня мелькнуѓла, не стану отрицать.

— Ладно, поглядим, послушаем, — он нехотя поднялся. — Мне самому инѓтересно... Брось, пожалуйста, полотенце!

Лётчик понравился гетману буквально с первого его визита — открыѓтый, смелый, честный и порядочный. Кажется... Правда, как истинный десантник в прошлой жизни, он к боевым товарищам по небу относился двойственно. Как к лихачам-извозчикам, порой входящим в положение 'клиентов', порой нахальным и бездушным. Всякое бывало на прыжках и переброске в южных регионах... Вдобавок Никоненко принял самое акѓтивное участие в судьбе Алёнки, и роль его даже при зрелом размышѓлении гетман однозначно расценить не смог. Решил — чёрт с ним, всё это было в прошлой жизни девушки. Которой как бы не было вообще. И только пусть попробует напомнить!..

Павел Иванович объявился точно в назначенное время, двадцать один ровно, сверкая новым, без малейших пятен и примятостей, тёмно-зелёным камуфляжем и расточая вокруг себя аромат Giorgio Armani. Любимая туалетная вода Елизарова, — подумал, криво ухмыляясь, гетман. Паша как-то сразу попал под его 'крылышко'. Что ж, наставничества в новой жизни никто не отменял. Как и дедовщины... В руках гость нервно тискал два букетика гвоздик. И это, ох, как верно, — молча согласился он. Принести розы было бы чересчур торѓжественно; пионы, астры, гладиолусы — безвкусно; дары полей — пусть и естественно, но слишком просто, как бы мимоходом; а вот гвоздики — в самый раз, официально, строго и красиво. Не на свидание же шёл, а по делам! Как бы...

Пунцовый лётчик явно подготовился к визиту, возможно, даже реѓпетировал явление себя народу. И, тем не менее, при виде дам остолбенел. Они стояли за спиной хозяина дома, обнявшись, и мило улыбались гостю, ухоженные, яркие, счастливые, прелестные.

— Проходи, Пал Иваныч, — видя замешательство лётчика, гетман слегка подтолкнул его в спину. — Можешь не разуваться.

Гость церемонно поздоровался с Алиной и Алёнкой, вручил цветы, поцеловал им руки и произнес не слишком вычурный, но, в общем-то, дуѓшевный комплимент. Гетман подумал: проведи он сам двенадцать лет в глуши и дикости, сумел бы так священнодействовать? Ох, вряд ли... Алине, видимо, 'пилот' понравился. По крайней мере, улыбалась она не искусственно, а явно благосклонно. Алёнка — тоже, но была заметно смущена, пальѓцы и губы её трепетали.

— Алёнушка, доченька, — мягко проговорил глава семьи, — проводи, пожалуйста, Павла Ивановича в мой кабинет.

Девушка покраснела много гуще.

— Прошу вас, Павел Иванович!

— Спасибо, — еле выговорил Никоненко и поплёлся следом.

А гетман показал жене язык. Алина же ему — кулак. За кабинет. За отчуждение от информации из первых уст... Так тебе и надо, интриѓганка!

Вчерашние солнцегородцы застыли друг перед другом посреди мрачного кабинета, и трепетом, и цветом лиц напоминая флаги республик бывшего Союза ССР. Лишь губы их по очереди робко колыхались: 'Вот... да... такие дела... конечно... хорошо...' И гетман поспешил прерѓвать их неуклюжий диалог. Не только ради дела и не столько пожалев обоих, сколько от укола ревности.

— Присаживайся, Павел Иванович, — указал гостю на кресло перед журнальным столиком. — Девочка, будь добра, завари нам кофе.

— Конечно, па! — прощебетала та и моментально удалилась.

А Никоненко побоялся даже бросить взгляд ей вслед. Зато не посѓтеснялся Дэн. И оглушительно зевнул, не покидая облюбованного места у дивана. Чем вынудил бывалого охотника и следопыта задрожать. Похоѓже, колоссального зверя траппер не заметил. Что ж, не мудрено!

— Не пугайся, Паша, это мой верный Дэн, ньюфаундленд, новатерра для народов латинской языковой группы. Хотя, возможно, русский водолаз. Но, как бы то ни было, добрейшее на свете сущесѓтво.

— Какой красавец! — улыбнулся Никоненко и оглядел комнату. — У вас очень мило и уютно, товарищ полковник.

— Паша, — гетман поднял руку, — давай, во-первых, сразу же догоѓворимся, что дома я Сан Саныч, и не более того. А во-вторых, предѓставь, что я позвонил тебе и сказал: братан, для тебя есть штука евро. Ты прибегаешь, а я завожу разговор о том, какой у тебя замечательный цвет лица.

— Понял, това... э-э... Сан Саныч, — гость слегка расслабился. — У вас курят?

— Даже выпивают иногда. Кури, не стесняйся, а под кофе по рюмке пропустим.

Никоненко просто разомлел. Гетману показалось, что скажи он — выѓпрыгни с балкона, — и бросился бы не раздумывая....

В дверь тихонько постучали.

— Заходи, Алёнушка!

Вошла Алина. Правда, следом — и Алёнка. У каждой на подносах — чашки, вазочѓки и всё такое прочее. Гетман понял, что изѓгнать супругу не удастся. И мысленно махнул рукой.

— Не томи, Паша, рассказывай!

А того женщины нисколько не смутили. Наоборот, он подобралѓся, напустил на лицо торжественную сопричастность. И выдал спич, от коего остолбенел уже гетман.

— Сан Саныч, я сегодня с разрешения подполковника Елизарова облаѓзал вертолёт. Машина сохранилась на удивление хорошо. Константин Владимирович выделил двоих сообразительных механиков, я обоим составил подробные план-задания на ближайшие дни. Единственное, что мы не сможем восстановить, это главный редуктор, он поврежден безвозѓвратно. Но...

— Ну?!

Гетман чувствовал — кажется, новый клад.

— Но я вам вот что скажу: когда Самохвалов остановил нас на разѓвалинах большого завода — целлюлозно-бумажного, вы говорили, — я прошёлся по окрестностям и набрёл на аэродром. Там сохранились развалившиеся 'Аны' и несколько таких же, как наш, грузовых Ми-8т. Техника под открытым небом, проржавела вся, восстановить её невозможно.

— А узлы, агрегаты?

Гетман махом выпил рюмку водки. А вслед за нею — обжигающе горячий кофе. Помешивая ложечкой Надежду...

— Боюсь, то же самое. Но там есть техническая территория с несколькими капитальными ангарами. Замки сбить я не смог, однако точно знаю, что в таких хранилищах обычно устраивали склады и мастерские. Там может быть всё что угодно, даже целый борт! Извините, что сразу не сообщил, только сегодня вспомнил.

— Целый борт... что угодно... — повторял гетман будто в бреду. — А что же мы, мать нашу, чаи гоняем?! Паша, как ты себя чувствуешь?

— Абсолютно в норме, — заверил лётчик.

— Утром я выделю тебе троих человек с автогеном, летите туда на скоростном глиссере, срезайте к чертовой матери дужки замков. Если найдёшь то, что нам мало-мальски необходимо, сразу дуй вниз по течению, в монастырскую обитель Свидетелей Страшного Суда. Оттуда позвонишь лично мне, к ним протянута цепочка ретрансляторов мобильной связи. Я отправлю к вам плавающий транспортер с погрузочной командой и выездной караул. Заѓодно передашь монахам розыскную ориентировку... Но только — после! До того нигде не задерживайся. Усёк?!

Добрый вестник подскочил.

— Так точно, товарищ... Сан Саныч!

— Да сядь ты, есть ещё пара организационных вопросов.

Алина наконец закончила разливать кофе. Так медленно она не делала этого ещё никогда...

— Пойдём, малыш, не будем мешать нашим дорогим мужчинам... Павел Иванович, мы приглашаем вас отужинать с нами узким кругом.

Лётчик смутился.

— Спасибо, Алина Анатольевна, но я, наверное...

— Отказы во внимание не принимаются! — отрезала та и, торжествующе взглянув на мужа, мельком показала ему язычок. А ведь и впрямь добилась своего, чертёнок любопытный!

— Скажи, Паша, ты уверен, что твоя находка бесхозная? — вдоволь накачавшись головой, продолжил гетман.

— Думаю, да. Там никаких следов пребывания человека не видно.

— Я тоже не слыхал, чтобы в том районе кто-нибудь жил. Но если вдруг хозяин всё же сыщется, беспредельничать не нужно. Обменяйте или купите то, что нам в первую голову необходимо, а там посмотрим, как поступить дальше.

Он покопался в сейфе, извлёк горсть трофейных драгоценностей и пачку евро, небрежно её пересчитав.

— Держи, здесь десять тысяч, должно хватить. Что останется, поѓтом вернёшь, я просто не хочу тревожить сейчас финансистов.

— Понял. Сан Саныч, можно попросить у вас ручку и лист бумаги?

— Вон, за тобой, на письменном столе, — пожал плечами гетман. — А зачем тебе?

— Расписку напишу. Жалко, сейчас, наверное, счетов никто не выписывает, придется акт об израсходовании составлять и...

— Погоди, друг ситный, — остановил он гостя. — У меня дома действует принцип полного доверия. Что же до акта, то действительно составь, отѓдашь потом в канцелярию. Если понадобится. В чем я сомневаюсь.

— Но вы же меня совсем не знаете! — опешил Никоненко, не решаясь взять купюры и ювелирные изделия.

Гетман пристально поглядел на него.

— Немного знаю, иначе тебя бы здесь не быѓло... Всё, эмоции по боку, ещё дела остались! Пока ты не принял гражданства Новороссии, оружия тебе по нашим законам не положено, однако так отпустить я тебя тоже не могу, — он вытянул из сейфа достопамятный, ещё из прошлой жизни, пистолет Макарова. — Знаком?

— Естественно.

— Держи! Только гляди, пожалуйста, не потеряй, он очень дорог мне. Это осколок былого, а их не так много осталось.

— Я... товарищ Сан Саныч... я... честное слово... вы... от всей души... за доверие! — лётчик аж прослезился, прижав к груди оружие и ценности.

— В знак особого доверия ты уже приглашен на ужин, — гетман поднялся. — Кстати, готовила его супруга вместе с Алёнкой. Идём!

Гость растерянно оглядел свой камуфляж.

— Сан Саныч, неудобно как-то...

— Одолжить смокинг? Вкупе с тельняшкой будешь выглядеть 'митьком' с тяжёлого похмелья... Пошли!

— Одну секунду, товарищ полковник, — остановил гетмана Никоненко.

— Да?

— Спасибо вам огромное!

— Ты, кажется, уже благодарил.

— Нет, господин полковник, это — за Неё!..

...Она сидела рядом с обретённым 'па'. Он, развалившись на мягѓком ложе посреди балкона, ленился помогать супруге мыть посуду. Приѓкидывался, что ночные похождения по 'нинкам' вылезают боком. И пораѓжался: ноющая боль утихла, как только рядом оказалась девушка. Обоим было хорошо. Но Александр всё-таки решил добавить ложку дегтя в бочку мёда, поставив заключительную точку в книге 'Домострой'.

— Малыш, хочу обсудить с тобой один серьёзнейший вопрос.

Девчонка зримо напряглась.

— Да, па, слушаю тебя.

— Только, чур, не плакать!

— Я постараюсь...

— Малыш, — повторил он, насколько сумел, мягко и проникновенно, — у тебя позади невероятные трудности, и не твоя вина в том, что они возникли. Каждый из нас многое пережил за двенадцать последних лет. Кто-то раньше выбрался из кошмара, в который ввергла мир Бледная Чума, кто-то позже, а кто-то вообще не собирается делать этого. У тебя, девочка моя, началась новая жизнь, третья по счёту, и я прошу — нет, даже требую! — постарайся скорее забыть всё, что окружало тебя в жизни прежней. Её вообще не было. Ты умерла шестилетним несмышлёнышем и чудесным образом воскресла в нашем доѓме взрослой девушкой, я уже как-то говорил тебе об этом. Забудь о тех двенадцати годах! Никогда, — раздельно и жёстко проговорил гетман, — ни Павел Никоненко, ни кто-либо другой не посѓмеет даже подумать о тебе плохо. Пока жив я, пока жива Алина...

— Кто меня звал?! — вбежала та и плюхнулась рядом с супругом.

— Погоди, мать! ...пока живы наши друзья, мы разорвём за тебя любого в клочья, даже саму Смерть!

— Ты ошибаешься, па, — Алёнка всё же уронила пару слезинок. — Паша хороший человек, единственный хороший из тех, кто был Там. И ещё Сергеевна...

— Сергеевна... да, Сергеевна, — гетман едва сдержался, чтобы не сказать о том, что старой учительницы больше нет.

— Я всё помню, па! Это он отыскал меня в лесу, он передал инокине Прасковее. Он пытался убить этих двоих, но у него не получилось, а они чуть не застрелили его самого. Он никогда не сделает мне зла!

— Просто мне показалось, девочка, что за ужином ты была чересчур напряжена. Думал, это от присутствия Никоненко.

— Нет, па, что ты?! Я рада его видеть. Просто... просто... как бы так...

— Говори, малыш, у нас ведь откровенный разговор.

— Просто вы такие умные, много знаете, красиво говорите, а я...

Предательские слезы снова брызнули из её глаз.

— Солнышко маленькое, — невесело усмехнулся Александр, — да мы ведь на тысячу лет старше, чем ты, многое видели, многое слышали, много общались с людьми. У тебя остѓрый ум, прекрасная память, через какой-нибудь месяц ты всему науѓчишься, привыкнешь к новой жизни, в которой, поверь, не так уж плоѓхо. Я понимаю, есть вещи, к которым трудно привыкнуть сразу, нужно в чем-то переломить себя...

— Да, вот вы... — начала Алёнка и внезапно осеклась, даже прикѓрыла рот ладошкой.

Александр отнял её руку.

— Говори, девочка, мы всё поймем правильно.

— Вы привыкли жить вдвоём, вам было хорошо, и вдруг я...

— Ах, вон ты о чём?! Боишься разрушить наш маленький парадиз?

— Что разрушить, па?

— Рай. Ад иначе называется 'инферно'... Даже не думай об этом, миѓлая. Мы — взрослые, битые жизнью люди — вполне отдавали себе отчёт в возможных трудностях, когда делали тебе предложение войти в нашу семью и остаться в ней. И нас всё-таки двое, потому нам много легче приѓвыкать. Малыш, чем раньше мы из 'двое плюс один' превратимся в 'трое'... — Дэн фыркнул на ночную бабочку, и Александр тут же уточнил, — простите, мистер Дэниел, в 'трое с половиной', тем лучше будет для всех. Мы очень крепко полюбили тебя, малыш!

— А я, Боже, как я люблю вас! — воскликнула девчонка и разрыдалась...

...Александр делал вид, что дремлет. Прикрыв глаза, слушал развесёлые истории жены. Перебирал пальчики дочери. И думал: жизнь всё-таки удалась. Он повоспитывал ребёнка. Разбил врагов, правда, пока не всех. Посадил... их же. И, наконец, построил дом. Где хорошо. Куда стремится сам. Где его ждут и любят. В принципе, можно помирать. Но жалко!.. Завтра суббота. Она будет, — вспомнил предсказание Алёнки. Возможно, будет воскресенье. Ну, а вот потом... Что ж, поживём — увидим. Конечно, если поживём... Так, хранитель мой?!

... — Вот тут ты прав на сто процентов! — протявкал ангелок. — И не мешай мне, пожалуйста, спать!...

... — И чтоб ты сдох! — внёс свою лепту тёмный силуэт...

Нарисуйте мне дом, да такой, чтобы в масть!

В масть козырную, лучше бы в бубну...

В доме том укажите мне место, где бы упасть.

Чтоб уснуть и не слышать зов глашатаев трубный.

Нарисуйте мне дом, да такой, чтобы жил.

Да такой, чтобы жить не мешали.

Где устав от боёв, снова силы б копил

И в котором никто никогда бы меня не ужалил...

(А.Я. Розенбаум)

Отдать концы!

Телеграмма: 'Сёмочка, ёб твою мать! Подробности письмом. Целую. Папа'

Гетман Александр Твердохлеб был маргинальным элементом. Вы только не подумайте плохого! Всего лишь вышедшим за край из общего потока. Из общего простонародного потока настороженного отношения к евреям. До такой степени вышел за край, что относился к ним столь же спокойно, как к великороссам, немцам, молдаванам, украинцам и тунгусам. Может быть, даже чуточку получше, чем к последним. Почему? Да потому хотя бы, что ни одного тунгусского обычая не знал. А вот еврейский знал! И даже разделял его. И полностью поддерживал. Речь — о субботе.

Субботу гетман обожал. Ибо за нею следовало воскресенье. А вот воскресений не любил. За понедельники... По дням субботним прекращались все работы, иррегулярное казачье войско занималось делом строго войсковым: наступало, отступало, занимало оборону, стреляло, бегало, прыгало, подтягивалось, совершало подъёмы переворотом и марш-броски с полной выкладкой, отжималось, скакало, обслуживало боевую технику, вооружение и лошадиную субстанцию, и прочее, прочее, прочее. Чем гетман никогда себя не утруждал. Какого чёрта?! Не наѓвоевался, что ли?! Обычно занимался ленью. А нынче был готов, будто ортодоксальный иудей, всю, как есть, субботу посвятить Всевышнему. В лице слуѓжителя Его, архимандрита, Первого Анахорета и тому подобное... До точки. До упора. До умопомрачения. До жути. До приведения своего организма в полную алкогольно-токсическую непригодность. Непригодность ни к чему вообще. Кроме похмельного синдрома...

Ленивый и ужасный в своей лени, он, разленясь, ленился на боку и думал, как бы долениться до обеда. Ленился... тьфу, молился Богу, чтобы придержал коней своего верного слуги, и доленился до пинка под самую... ну, сзади которая. От Богачёва.

— Что за фулиганство?! Щас милицию вызову!

— Подъём, рожа ленивая, а то сейчас до носа дотянусь! Девчонки хату с рассвета вылизывают, а он развалился, как боров!

— Предлагаешь и мне подключиться? Нельзя, брат.

— По сроку службы?

— Нет, просто корона с головы упадёт.

— А у гетманов были короны?

— Короны?.. Да ты присядь, братишка, вопрос этот не столь уж прост, — гетман сделал робкую попытку отсрочить неминуемый подъём. — Понимаѓешь, в Польше и Литве существовала должность великого коронного гетмана, а значит, вероятно, была какая-то корона. С точки зрения формальной логики... В Малороссии же, то есть на Украине, знаками гетманской власти, насколько я осведомлён, служили бунчук и булава.

— А у русских?

— А у русских вообще не было гетманов, одни атаманы.

— Какого же дьявола мы тебя выбрали?!

— Ко мне вопрос?! Ты, это, расспроси народец, летописи полистай... Да пошевеливайся — государственное дело! А я, чтоб избавить дворню от мелочной опеки, здесь подожду, так сказать, на боевом посту.

Он снова повернулся на бок.

— Эй-эй, — вскочил Серёга, — чёрт нерусский! Ну-ка подымайся, вымой свой бунчук, отряхни булаву и айда в теннис играть! Костик уже волейбольную сетку снял.

Гетман понял — фокус не удался.

— А кто четвёртый?

— Женька Хуторской.

— Я в паре с Костиком!

— Да вот хрен тебе!

— Тогда вообще не пойду никуда, — с деланной обидой буркнул он.

— Зарботаешь в пятак, делов-то! Анахорет приедет не на гульки, а на отпевание.

— А как без коронного гетмана будете?

— Мы же не Войско Польское, у нас атаманов — как грязи. Подъём!

— Ох-ох-ох! — гетман вздохнул и потянулся за халатом. — Казацкая старшина всегда отличалась реакционностью, чем и предопределила свою ликвидацию как общественной группы едва народившегося советского общества...

— Замучаешься ликвидировать!

— Цэ так, цэ так, — снова вздохнул он, выражаясь мовою коронных польских гетманов. — Бардзо добже, холера ясна! Где мой бунчук?!

— Ты его только что чесал...

...Погода радовала глаз и душу — безветрие, не жарко, облачно. Для отдыха на лоджии как по заказу, — в последний раз подумал гетман. Впрочем, добавить солнышка не помешало бы...

— Город Солнца на днях снимется с насиженного места, — отчитался Богачёв по результатам вчерашнего турне. — Как понос утихнет. Буцик проследит, чтоб не задерживались.

— Оно и хорошо... Благодарю, братан!

— Это, пожалуй, много, — пожал плечами друг. — Знаешь, о чем я подумал? Может, нам Буцику со Стрёмным по медальке вручить?

Не доходя площадки гетман замер. Задумался на миг, поглядывая на Серёгу. Представил действо в лицах. Бандита Буцика в парадной 'Пуме'. Строй нижнереченских бродяг и пацанов. Наколки 'Смерть фашистам!' на предплечьях... Благодарю за службу, уважаемый! Служу Отечеству, век воли не видать!.. И вдруг расхохотался. Неприлично громко. До икоты. С элементами истерики. В окнах коттедѓжей появились удивлённые физиономии соратников, оперативный дежурный вышел на крыльцо резиденции, а гетман всё ржал и ржал, не в состоянии угомониться.

— Влейте Майору водки под язык, а то сердце остановится, — крикѓнул Куракин, поливавший розы у подъезда.

Василий, не имея к армии ни грана отношения, упорно звал стаѓринного соседа и приятеля 'майором'. А тот не возражал — от прежней жизни без того немногое осталось. Ностальгия! 'Были когда-то и мы рыѓсаками'... Бывшие негры!

На первой же подаче 'бывший негр' утратил ощущение реальности. А когда возвратился из небытия, наткнулся на испуганное личико Алёнки.

— Па, ну зачем же ты так?! — орошала его слезами девушка. — Тебе же нельзя! Ты же ранен!

— Я практически убит, любовь моя, — кривясь от боли, неуклюже отшутился гетман. — Убит твоими милыми глазами. Вытри слёзки, я больше не буду.

— Типа, борзеть, да? — лукаво улыбнулась юная красавица.

— Что за жаргон, малыш?!

— Так Серёжа говорит, который Валентиныч.

К страдальцу, развалившемуся на скамейке, подошла Алина, взъеѓрошила прическу, поглядела с укором.

— Бешеному дитяте ножика не давати... С ума сошёл, твоё величество?! А вы, господа лейб-гвардейцы?!

— Да мы как-то и забыли совсем, — помялся исполинским торсом Елизаров.

— Вроде не болело, — пожал плечами пострадавший и обнял Алёнку.

Жена решительно отобрала у него ракетку.

— Чисто дети! Вот вам домино, развлекайтесь. Кефира принести?

— В смысле? — не понял Богачёв.

— К слову о том, чем занимаются мужчины на курорте. В двадцать лет — лодка, водка и молодка; в сорок — кино, вино и домино; в шестьдесят — кефир, клистир, сортир.

— Тогда уж вином бы угостила, — оскорбился друг семьи, — к домино-то.

Алёнка успокоилась и, мило улыбаясь, пристроила златовласую гоѓловку у гетмана на плече.

— Откуда вино, слушай?! — передразнила Богачёва Алина. — Машина один штук фисял, ремонт туда-сюда делал, сын-дочка Москва институт бакшиш-макшиш нада давал...

— Один чай печенька макал, кушить мала-мала сильно хотел, — тихо добавила девушка.

И теннисисты покатились под скамейки. Лишь Хуторской в недоумеѓнии глядел по сторонам.

— Ты моя сладкая! — Серёга подхватил девчонку на руки и сочно чмокнул в губы. — Отчего я в тебя такой влюблённый?!

— Не совращать мне ребёнка! — Алина повела её по направлению к коттеджу.

— Совсем рамсы попутали, — долетели до гетмана слова приёмной дочери...

— Я что, в обмороке опять побывал? — осведомился он.

— Как красна девица, — подтвердил Серёга, — которой предложили показать Келдыша.

— Чего? — не понял Женька Хуторской.

— Жека, ты темный, как китайский подвал! Был такой знаменитый советский ученый, действительный член Академии Наук. В коммунистиѓческие времена на съезде Советов всех уровней этот самый член сидит в президиуме, а где-то на галерке — знатная доярка и шахтёр-стахановец. Он лапает её под столиком и говорит: 'Мань, хочешь, Келдыша покажу?'. А она глядит ему на ширинку и говорит: 'Ты чё, ошалел, дурак?! В гостиницу хотя бы вернёмся'.

— Не въехал, это чё, в натуре..?

— Ой, Жеча, иди ты в одно заднее место!.. Слушай, Старый, девчонка у вас — это вообще! Ты б видел, как она летела. Как паровоз 'Иосиф Сталин'. Как Мерилин Отти. Нас растолкала — папка умер! Завидую, Старый!

— А что, отцы, — вмешался Константин, — часа два у нас есть. Моѓжет, в баньке попаримся?

— И то сказать, — поднялся Богачёв. — Идём, Старый, массаж теѓбе сделаю.

— Последние ребра доломаешь! — фыркнул гетман.

— Я же не Док! Диски какие-то, говорит, тебе, Серёжа, надо встаѓвить. Так поиздевался, я потом неделю позвоночником под себя ходил...

Но париться им не пришлось. Вначале позвонил Анахорет, мол, дескать, выехал, встречайте. Для встречи гетман отрядил Серёгу. А через несѓколько минут на него вышел Никоненко: ангары вскрыли. А там..! Ой, блин! Короче, даже то, о чём и не мечтали... Пакет, добавил лётчик, сдан монастырскому дежурному — с началом милитаризации Свидетели сподобились и на такого. Костик бросился снаряжать грузчиков и караул.

— Евгений, батюшка к нам в гости едет. Подойдёте с Натальей? — зараѓнее уверенный в ответе, всё же поинтересовался гетман у Хуторского.

Несколько лет назад поддатый Макс, приняв его за посетителя, пустился в откровенный 'съём' урядного секретаря, и задержись гетман-правитель на сеѓкунду в кабинете, архимандрит явился бы пред светлый лик Господень много ранее отмеренного срока...

— Не, Саня, не могу, моя, типа, задач по хате нарезала.

— Ну, гляди, как знаешь...

Сам гетман точно знал, куда ему глядеть. На талии любимых женщин. И пониже... И догляделся до того, что, как бы помогая, уронил на пол куриное яйцо. Потом стащил для пса сырой ростбиф, попутно вымазав Алёнке фартук. И наступил метнувшемуся к мясу Дэну на 'любимую мозоль'. А тот в поѓрыве возмущения едва не сбил Алину с ног. За что вся мужская составляющая — полтора члена гетманской семьи — была удалена из кухни. В одно пикантное место...

Гетман пошёл. Немного побродил по комнатам, поглаживая пса. Скормил ему пару кусочков ветчины. Выпил рюмку водки. Отломил корочку хлеба. Запустил пальцы в какой-то невиданный салат. Остервенело выплюнул за окно ломтик мирабели — терпеть не мог, когда Алина экспериментировала с закусками. Наполнил рюмку вновь... И обнаружил в кресле маленького зайчика. Старого. Плюѓшевого. Вытертого. Дряхлого. Единственное, что осталось Альке в паѓмять об умершем сыне... Что удивительно, он месяцами мог не замечать игрушку, однако в переломные моменты жизни она всегда мозолила глаза.

Что-то грядёт!

Что-то немилосердно надвигается.

Что-то готово растворить входную дверь...

Так и случилось. В комнату вошла Алёнка. Уже не девушкой и не девчонкой. Леди! Величественной женщиной невероятной грации и беспоѓдобной красоты. Казалось, стоит чуть прибавить выражению лица холодѓной снисходительности, парламент Великобритании упал бы на свои чопорные ж... хм, кресла — в каком провинциальном замке укрывался до поры ярчайший бриллиант короны?!

По счастью, васильковые глаза светиѓлись нежностью, заботой и любовью. На волнах складок низа платья юная принцесса медленно приблизилась и вдруг, поднявшись на носочках, повела плечами — как я тебе?! Боже, кто научил дикарку милому кокетству?!..

Гетман не выдержал и, подхватив девчонку на руки, покрыл лицо её тысячью поцелуев.

— Ты моя сладкая! — только и смог прошептать он, мечтая о побеге через море ковылей.

И вмиг оторопел, услыхав девичий ответ:

— А ты, па, горький!

— Водкой пахну?

— Нет. Просто ты не бережёшь себя! Знаешь, как я испугалась?! Не делай так больше, ладно?

— Не буду, малыш. Обещаю тебе.

— Смотри, я запомню, — лукаво взглянув на Александра, девушка чмокнула его в губы и бросилась к двери, но перед выходом остановилась. — Если обманешь, не буду тебя любить! — и удалилась столь же величаво, как вошла.

А гетман, млея, думал, что начинает понимать, из-за кого миллиардеры пускают по ветру немыслимые состояния, шейхи Саудовской Аравии возводят сторожевые башни у себя в гаремах, а принцы крови забывают про престолы...

Мечтательно уставившись в Ничто, он снова зачерпнул пригоршню салата и, для порядку пнув ньюфаундленда, медленно прошёл в свой кабинет — холодный, мрачный, чопорный, как первый лорд адмиралтейства Великобритании.

Гетман сам обставил его много лет назад — готовил себе место отдыѓха и размышлений. Но чем более кабинет с годами приближался к идеаѓлу, тем реже заходил сюда. И точно знал, почему так случилось. Все остальные комнаты просторного жилища принадлежали им с Алиной, были согреты толикой её тепла. А эти стены навевали одиночество. Давили одиночеством. Крушили, убивали одиночеством. Они с Алиной изначально стали цельным существом, не представляли себе жизни друг без друга, формировали, делали, лепили вновь самих себя и ближнего, но не жестокой волей, а любовью, лаской и заботой.

Странное всё-таки создание Человек, Homo Sapiens, великий и раѓзумный. Будучи наделён собственным колоссальным Я, он должен, судя по всему, уйти в себя, замкнуться, раствориться в макрокосме внутѓреннего Эго. Однако ничего подобного не происходит. Он лишь тогда способен стать и оставаться Человеком, когда с младенчества бывает окружён другими Я. А в зрелом возрасте — тем паче... Кем стал бы Алекѓсандр Твердохлеб на пепелище Новатерры, не окажись с ним рядом верная, заботливая, любящая Алька? Без сильного, честного, бесшабашного моралиста Серёги? Без романтичного и добродушного громилы Костика? Без Дока, чья широкая душа, авантюризм и разведённый медицинский спирт тысячи раз спаѓсали в самых жёстких ситуациях? Без Нинки? Без Витька? Без дяди Ваѓни? Карапета? Гаянэ? Натальи? Женьки? Без Алёнки, наконец?!.. Кем стал бы он, сегодняшний полковник, гетман, вождь, правитель? Сановным негодяем Перетятькиным? Наёмником-бродягой Трошиным? Слепым адептом, как Маловскис? Равнодушным мерзавцем Самохваловым? Таинственным и страшным Командором? Орѓдена Подвязки-на-Кальсонах... Кому то ведомо? Вторая жизнь сложилась только так и не иначе. И нравилась она гетману, положа руку на сердце, гораздо более, чем первая, давно забытая, бесцельная и суетѓная. А Госпожа Удача, как ему казалось, это чувствует. И помогает. Да только вот надолго ли, дружище Аль?!..

— ...Аль! Аль!!! Что с тобой?!

С невероятным усилием он распахнул веки и обнаружил прямо впеѓреди себя... не дверь, не стену. Потолок! И насмерть перепуганную супругу. И яркий свет, льющийся сквозь распахнутые створки кабинетного окна. И ароѓмат лугов. И трещинку на потолке, у самой люстры. И подсохшую слезу.

— Аль, ты меня пугаешь!

— Что за жизнь?! — проворчал он, пристраивая голову на собственѓном предплечье. — Жену я пугаю, дочь грозится, что любить не будет...

— Остряк-самоучка, Петросян недобитый! Захожу, а он по полу, как плевок, растёкся.

— Давно?

— Минуты две тебя охаживаю по мордам, а сколько пролежал до этого, не знаю... Что, опять кольнуло? Болит?

— Веришь, Алька, вообще никаких ощущений?! Мне казалось, просто стою и разѓмышляю.

У него впрямь ничего не болело — организма будто не существоваѓло вовсе.

— Опять был Там? — Алина скосила глаза на потолок.

— Не знаю, Алька. Кажется, вообще нигде.

— Слушай, давай отменим посиделки! Максу я всё объясню.

— Брось, ещё чего!

— Герой! Рыцарь, едва ни лишённый наследства... — супруга ухватила из его кармаѓна телефон и потянулась к сенсорам. — Тебе в стационар нужно!

— Погоди, Алька, — придержал он руку жены. — Предлагаю компроѓмисс: всё остается по-прежнему, а я прямо сейчас иду к Доку.

— Не проще ли его к нам позвать?

— Имей совесть, суббота, а он тоже вымотался — будь-будь. И потом, как это будет выглядеть? У Президента лёгкое недомогание, да?

— Ладно, уговорил, — кивнула Алина. — Только я иду с тобой!

— Не доверяешь?

— Обычно доверяю, но не сейчас.

— А если я поклянусь?

— Ну-ка?

— Чтоб я сдох! Пусть меня накроет большой колокол лаврский! Век свободы не видать!..

— ..Если брешу, — улыбнувшись, подсказала Алина.

— Если брешу, — с готовностью повторил гетман и только тут замеѓтил озабоченное личико в дверном проёме. — Входи, малыш!

— А что это вы делаете?! На полу! — в недоумении спросила Алёнка.

— Что делаем? Хотели сделать тебе братика или сестрёнку, — он, насколько смог, изобразил на лице плотское вожделение. — Только мама перед этим треѓбует признаться, люблю я её или нет. Пытаюсь доказать, что таки да.

— Шутите?

— Какие могут быть шутки, малыш?! Дело это серьёзное и крайне отѓветственное.

— Да ну вас! — фыркнула девчонка и умчалась восвояси.

Однако нагнала его на лестничной площадке.

— Тебе опять было плохо, да?

— Скажем так, не очень хорошо, — вздохнув, признался гетман. — Алина сделала мне массаж. Всё хорошо, милая, не беспокойся.

— Па, тебе обязательно нужно в больницу! Я сама не отойду от твоей постели. И мама тоже, я знаю.

— А Дэн зачахнет, — усмехнулся он и прижал девушку к груди. — Обещаю тебе, девочка, что так и сделаю, если мне ещё раз станет плохо.

— Смотри, па! — пригрозила она пальчиком.

— Куда? — невольно обернулся гетман.

— Смотри, ты мне пообещал! Я ведь малыш, правильно? А малышей нельзя обманыѓвать!

— Я постараюсь, — улыбнулся он, а потом вспомнил зайца в кресле, непоѓнятный знак. — Скажи, малыш, Завтра наступит?

— Да, — без колебания ответила она. — А Послезавтра я сейчас почему-то не вижу. Не чувствую. Не знаю...

... — Кто может знать об этом, доченька моя?! — вздохнул величественѓный седовласый старец. — Лишь ты! Не знаешь. Чувствуешь. И плохо, что не чувствуешь сейчас... А ты, сынок, не хорохорься, а леѓчись! Хранитель должен быть здоровым. И не совершать промашек, как, например, сегодня. Вернее, нет, ещё вчера...

— Промашка вышла, — не в тему пробормотал гетман.

— В чём, па? — обеспокоено спросила девушка.

Если бы он знал! Но отбрехался.

— Да с этим теннисом... Ладно, пойѓду лечиться.

— В больницу?!

— К Доку в гости.

По счастью, друг был дома, играл с Кучинским в нарды — оба любили старую восточную игру. Доктор Смерть выпросил у гетмана — через Серёгу — недельный отпуск для разврата и грехопадения, но выехать в желанный Нижнереченск решил в рабочий день, чтобы, не дай Бог, Антонина свет Антоновна не заподозрила чего неѓладного.

Царю-батюшке врачи ничего нового не сообщили — немедленная госпитализация, а то... короче, полный... и вообще... Док, правда, предложил свой медикаментозный спирт. Сошлись на биостимуляторе 'Утёс', при этом успокоив, что в 'кровном' сочетании с водкой он вполне уместен. Если, конечно, выпить меньше полведра. Иначе неминуемо возникѓнет рвота, откажут внутренние 'тормоза', а утром свалит тяжкое похѓмелье... Гетман пообещал закусывать. Что ж, это выход, — согласился Док...

...А выход из машины Первого Анахорета сразил гетмана букѓвально наповал. Такого не опишешь, это нужно было видеть! Чёрная атѓласная камилавка на голове. Того же цвета полевое обмунѓдирование с массой карманчиков и косым стоечкой-воротником. Двойная портупея в серебре. Кошмарный револьвер на поясе. Громадный крест с бутылочными изумрудами. Сверкающие лаком сапоги. И продувная физиономия батюшки, сияющая предвкушением лёгкого беззаботного веселья в кругу друзей.

Приятели раскланялись и после нескольких дежурных фраз — куда ж без них, родимых, протокольных?! — по-братски обнялись. В буквальном смысле слова задницей гетман ощущал позади себя ещё кого-то, туда же 'косяка даѓвил' и Максимилиан. Освобождая ему путь, хозяин отступил на шаг, и гость лиѓцом к лицу столкнулся с дамами, причём Алёнка скромно жалась за спиной Алины.

— Сердечно рады видеть ваше высокопреподобие на земле новоросской! — прощебетала милая хозяйка. — С приехалом вас! Как добрались?

— Рад и я лицезреть тебя, дочь моя прекрасная, иже, присно и во веки веков! О-о, да ты еще краше стала после разрешения от бремени! А добрались волею Всевышнего вполне нормально, хрен ли нам, красивым девкам...

И тут Анахорет осёкся, разглядев Алёнку. Растерянно смотрел то на Алину, то на гетмана. И наконец забормотал:

— Матерь пречистая, спасительница и высокая заступница наша еси, на тебя лишь надеюсь и уповаю всецело... Это что же, новорожденная?!

— Она самая, — Алина вытолкнула девушку вперед. — Знакомьтесь, батюшка, Алёна Валерьевна Твердохлеб.

Преклонив колено, девушка поцеловала крест и руку пасѓтыря сектантов. От наблюдательного же гетмана не укрылась её усмешка при виде револьвера. С другой стороны, своеобразие 'рясы' нисколько Алёнку не шокировало. Что вполне понятно: вряд ли она успела повидать многих священников за две ушедших жизни. Если вообще хоть одного... А Максимилиан, пристально вглядываясь в васильковые глаза, сжал нежную ладонь в своих костистых волосатых лапах.

— Такие дела, батька!.. Как сказано в Книге Песни Песней Соломоноѓвых, кто эта блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знаменами?! Роза Сарона, лилия долин. Влеки меня, мы побежим за тобою! Достойно любят тебя!

— Истинно так, батюшка, — усмехнулся гетман и повёл друга в подъезд. — Повлеклись-ка мы, дружище, с дороги морсом причастимся да съедим чего-нибудь, пока не началось...

— Всё правильно, сын мой, всё правильно, — бормотал Макс, ежесеѓкундно озираясь на Алёнку. — Ибо сказал Спаситель наш в Нагорной пропоѓведи: блаженны алчущие и жаждущие, ибо они насытятся.

— Радуйтесь и веселитесь, — раздался в пику ему голос девушки, — ибо велика ваша награда на небесах.

Анахорет от удивления запнулся о ступеньку и, еле удержавшись на ногах, воззрился на Алёнку. А та лукаво улыбнулась.

— Да не преткнешься о камень ногою твоею!

— Сказано также, — служитель культа подхватил своеобразную игру, — не искуѓшай Господа твоего... Прости, Вседержитель, за поминание всуе! Дети мои, где вы нашли такое сокровище?! И умна, и глаз не отвести!

— Я говорю вам, — сомкнув ресницы, прошептала Алёнка, — что всяѓкий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём...

Гетман с Алиной расхохотались, а Максимилиан, пускай не сразу, но всё-таки придя в себя, обнял 'новорожденную'.

— Чудо! Утёрла нос особе духовного звания. И чем, ребята?! Словом Божьим! Дай, прелестное дитя, я тебя поцелую!

Невольно вышло так, что именно Алёнка задала вечеру игривый и непринужденный тон. Хозяин опасался, что гость неловко будет чувѓствовать себя в присутствии инокини Маринки, но Костик с нею, испроѓсив благословения и пригласив на свадьбу, удалились. Дела!.. Оставшиеся — Богачёвы, Твердохлебы, Максимилиан — легко и беззаботно ели, пили, пели, танцевали. Весёлый поп, казалось гетману, Алёнушке понраѓвился. Как и впервые видевшей его Татьяне. Если, конечно, той вообще мог кто-нибудь понравиться...

Ближе к полуночи гетман проводил Анахорета в гостиничный апартамент для ви-ай-гостей. Остановиться у себя даже не предлаѓгал, ибо прекрасно знал, что у приятеля имеется в станице пассия.

— В какое время за тобой зайти, Макс?

— Да ты понимаешь, Саня...

— Всё понимаю и благословляю.

— Ну, тогда порядок! Короче, я сам подойду. Но не раньше полудня. Не мальчик ведь уже!..

...Пока прибирали квартиру, Алёнка веселилась, тискала барбоса, балагурила, а после, уже в спальне, вдруг опечаленно ткнулась носиком Александру в грудь.

— Что с тобой, девочка?

— Не знаю, па. Мы так много смеялись. Как бы...

— Ой, малыш, только не накаркай!

Его самого грызли мерзостные предчувствия. Главное, не давал поѓкоя голос Свыше. Какую же промашку он, Великий Гетман, допустил?!..

— Что-нибудь не так, Аль? — уже в постели прижалась к нему супруга. — Плохие новости?

— Нет, моя прелесть, — задумчиво произнес он, — вообще никаких новостей. Но что-то гнетёт, не могу понять, что именно.

— Как твой поход к Доку?

— Всё плохо, разумеется. На выбор: или госпитализация, или доковский спирт... Слушай, они меня кольнули чем-то, весь вечер просиѓдел, как на колу.

— Забыли вытащить иголку?

— Нет, на своем колу. Исполненный плотского желания.

— Не пропало?

— Надо подумать...

Надумал он примерно через два часа. Большую глупость: как в последний раз!

'В пос-ледний раз-з-з!' — зудел во тьме назойливый комар.

'В пос-следний раз-з-з!' — заколыхались листья под порывом ветра.

'В пос-с-следний рас-с-с!' — застрекотал навязчивый сверчок.

'В пос-с-следний рас-с-с!' — шипели угольки костра, вкусив от выплеснутой поминальной рюмки водки.

'В последний раз-дзнь!' — оборвалась гитарная струна, и чёрный гриф залился горькими слезами.

И чёрный гриф кружил над полем отгремевшего сражения.

И чёрный гриф свой отпечатала старуха Смерть на челе каждого из павших воинов...

'У-у-у-у!' — завыли волки где-то вдалеке.

У-у-ух, как же не хочется с косой твоей, старуха Смерть, пересекаться!

Ан нет, позѓдно! Вот уже и запах... Ладан? Миро? Да какая, впрочем, разница?

Прости, малыш!

— За что, па?!

Гетман приоткрыл глаза. Над ним застыла Алёнка. С чашкой ароѓматного дымящегося кофе. Вот и весь ладан! Рано, выходит, нам ещё..!

— Прости, малыш, — быстро нашёлся он, — я тебя нечаянно толкнул.

— Нет, тебе показалось, — улыбнулась девушка и закричала. — Встаѓвайте, сони, Завтра наступило! Скоро дядя Анахорет придёт, одиннадѓцать уже.

— Алёнушка, солнышко, поставь чашечки на пол, — елейным голосѓком проговорила Алина и тут же звонко щёлкнула её по попке. — Будильничек!.. Ладно, иди сюда, не бойся, кушать тебя сегодня не станем.

Алёнка моментально прыгнула меж ними на... хм, половую постель. В объятия Алины. Гетман не успел. Но всё-таки нашел, куда приѓстроить похотливую ручонку...

— Как спалось, малыш?

— От-тлич-чно! А вам? Чего такие заспанные? Братика мне делали?

— Болтунья! — снова легонько шлёпнула её Алина.

— Это уж точно, — согласился Александр. — Знаешь, мать, она уже переняла у Рогачёва весь его босяцкий жаргон, скоро начнет молотить боксёрскую грушу, трескать водку и обжираться мясом.

— Фу, па, как ты некрасиво выражаешься!

— Рамс попутал! — рассмеялась 'ма'.

— Ну и смейтесь! — надула губки Алёна, вскочила, показала им язык. — А я пока приготовлю вам чего-нибудь пообжираться! Вставайѓте, сони! — и пулей унеслась в кухню.

— Э-эх, — сладко потянулся Александр, — сейчас бы..!

— Довольно, вашество, — обняла его Алина, — ночью измучил до бессознательного состояния.

— Значит, могём еще!

— 'Ещё немного, ещё чуть-чуть'... — игриво пропела она, однако тут же уточнила. — 'Эх, раз, ещё раз, да ещё много-много раз'... А ребёнок глазастый, не находишь?

— Ну и что, мать? Мы же не однополой любовью занимались и Дэна третьим не звали. Всё естественно.

— Фи, бесстыдник! Такие речи при юной непорочной деве!.. Лапы поѓхотливые убрал! Да не так скоро, скромный ты наш...

...Архимандрит явился посвежевшей пастве точно в полдень. Вот до чего доводит воинская дисциплина! Гетман хотел было съязвить, но придержал язык — союзник выглядел на букву 'х'. И далеко не хорошо, совсем наоборот.

— Как ты относишься к Блоку, Макс? — странным, на первый взгляд, вопросом встретил его гетман.

— Смотря какой блок ты имеешь в виду, — отрешённо проговорил архимандрит. — Если такую хрень с колёсиком, на которой воду из колодца поднимают...

— Нет, я имею в виду своего знаменитого тёзку. В его поэме 'Двенадцать' есть слова: 'Что нынче невесёлый, товарищ поп?'.. Что нынче невесёлый, а, твоё высокопреподобие?

— Невесёлый почему? Да так вот сразу и не скажешь... Саня, ты как-то хвалился, что кабинет дома оборудовал. Покаѓжешь? По сигаретке выкурим.

— Ты же не куришь!

— Просто посижу, на тебя полюбуюсь... а сам просто посижу, да.

Всё, началось, — подумал гетман. Накаркали проблему! Сейчас узнаем, что там за промашка вышла!

Ни разу не весёлый поп расположился в кресле. В неестественной, донельзя напряженной позе. Хозяин плотно запер дверь.

— Что случилось, Макс? Кто посмел обидеть моего друга и гостя?!

— Не с их, врагов, здоровьем, — ещё сильнее подобрался Максимиѓлиан и показал крепкий кулак, — не с их здоровьем... да, не с их здоровьем...

Совсем никудышный признак, — думал гетман. Злой или озабоченный, Анахорет мог повторять слова и выражения, но троекратно их произноѓсить — впервые. Что-то будет!.. Нет, что-то уже есть. А что? Пассия умерла, не выдержав его ребячьей страсти? Сгорел молельный дом? Господь велел от водки отказаться? Дружина службу завалила? Самогон прокис?

— Мозги не компостируй, Макс, говори прямо!

— Прямо? Прямо... Ладно, прямо! Ты помнишь, я ввёл у себя дежурѓную службу?

— Ну?!

— Ну, пользуясь случаем, зашёл к твоим, так сказать, опытом обменяться. А там плаѓкат висит, типа, 'разыскивается'...

— Стоп, Макс!

Гетман вскочил и бросился из кабинета вон. Он уже понял, что сейчас услышит. И в чём была его промашка — посѓланец Никоненко разминулся с Максимилианом. По его, гетмана, сугубо личной дурости! Стояло авиационное имущество двенадцать лет, и чёрт его не взял. Ну, постояло бы ещё каких-то полчаса, пока лётчик передаст пакет архимандриту!

Он разыскал в прихожей свой планшет и подал другу розыскную ориентировку вместе с отдельной фотографией.

— Этот?

— Он самый, сын мой, он самый... Он самый!

— Личность знакома?

— Более чем... более чем... Да, более чем.

— Да не томи ты!

— Ох, прости! Короче, месяца два тому прибились к моей общине двое иноков-пилигримов, этот вот, брат Аристарх, и ещё один, чуть постарше, противный какой-то, брат Артемий. Сказали, что направляются в уральские скиты, старцу-чудодею поклониться хотят, да брат Артеѓмий захворал в пути... Как братьям во Христе не помочь?! Поселились в одной келье, хоть было полно свободных. Я подумал грешным делом, уж не педерасты ли?! Не понимаю я таких, вокруг полно красивых баб, а они...

— Ерунда это, Максим! — нетерпеливо перебил гетман.

— Да, Саня, конечно, ерунда. Хотя... Ну, короче говоря, пожили они малость, недели две назад в путь засобирались, вроде как брату Артемию получше стало. А третьего дня возвратились — занемог опять в дороге.

Гетман мерил кабинет аршинными шагами. Дурная кровь его бурлила, как вода над сливом ванны с хорошо прочищенной трубой.

— И где они сейчас?!

— Да где им быть? В келье сидят.

— Тьфу! Скажи, Макс, если в твое отсутствие придёт пакет, его моѓнахи вскроют?

— Пусть попробуют!

— Тьфу, мать... мать... мать!

— Погоди плеваться, сын мой. Кто это такие? Что происходит?

В сердцах гетман треснул себя по лбу. За пьянкой и гулянкой он словом не обмолвился союзнику ни о враге, ни об его злоѓдейских устремлениях.

Конечно, наверстал упущенное.

А сам терзался мыслью — поздно!..

— Вот, значит, как, да? — пробормотал, дослушав, Максимилиан. — То-то я думаю, отчего ты на рыцарские ордена окрысился?!.. Слушай, давай позвоѓним дежурному, их тут же схватят!

Возможно, это был и выход, но у гетмана уже горели пятки и чесались руки. Больше того, он видел — у архимандрита тоже.

— Нет, Макс, эти гады вооружены и держатся начеку. Бог знает, скоѓлько людей положат. Давай-ка, братец, погуляем! Заодно посовещаемся...

'Совет в Филях' — гетман, его гость Анахорет, Ходжаев, Док, Богачёв и Елиѓзаров — заседал на теннисной площадке. Коллегиально было решено брать Командора собственными силами. Группой захвата 'Елизаров-Богачёв'. Вместе с Кучинским в качестве садиста-ката. Старший команды — гетман Твердохлеб. Обеспечение — архимандрит Сутягин. Для маскировки взять с собой обеих Алек, Таньку Богачёву и инокиню Марину. Прости, брат Костик, сваѓдьба переносится — война! Последний бой её. Самый последний... Взвод каѓзаков хорунжего Кульчицкого прямо сейчас обкладывает монастырь. В общине объявляется тревога. Ходжаев по бетонке ракетчиков выводит войска на рубежи развёртывания в десяти километрах от монастыря с задачей при необходимости блокировать врага или вести его преследование в лесах. Приказы Главковерха выполняются беспрекословно! Всё, по коням! Вернее, по катерам. Отдать швартовые концы!..

Окаменевшие женщины ожидали их в прихожей. На лицах явственно читался страх.

— Накаркали... — упавшим голосом проговорила Алина.

— Командор обнаружился, — бросил гетман. — У Макса, гад, скрыѓвается. Едем брать.

— Ты не поедешь! Ты ранен.

— Хорошо, — тут же согласился он, чем удивил супругу несказанно. — Тогда, соответственно, и ты остаёшься дома.

Вопрос был, разумеется, улажен без лишних споров, пожеланий и упрёков. Архимандрит напыжился, будто средневековый рыцарь перед боем. Правда, вертел в руках не меч, не булаву, не шестопёр, а страшный свой американский револьвер.

— Ты гляди, какую змею на груди пригрел!

— Полегче, батюшка! — гетман отобрал у него оружие и сунул в кобуру. — Это счастье, что ты её пригрел, иначе искали бы до Втоѓрого Пришествия... Девчонки, быстро собирайтесь! Форма одежды походѓная, яркая, легкомысленная, но не шокирующая — всё же в святую обиѓтель направляемся.

— В пути могли бы пошокировать, — пожал плечами Максимилиан.

— Батюшка, — засуетившаяся Алина укоризненно взглянула на него, — я тебе самолично канкан исполню, однако — после того, как...

— Ша, дочь моя, — в одесском стиле отвечал 'землячке' поп, — счиѓтай, договорились! Соловей-соловей, пташечка! Взвейтесь, соколы, ор-ла-а-а-ами, полно горе горевать!

— Дрожи, буржуй, настал последний бой, и на борьбу архимандрит поднялся, — вторила ему Алина.

Далёких от походов и войны авантюристов, их моментально охватила атмосфера сопричастности, поймал за чубчик боевой азарт. Зато Алёнка не скрыѓвала озабоченности и печали. Переодевшись в шорты с маечкой и пеѓребросив за спину изящный рюкзачок, она прокралась в кабинет, когда покусывавший губы 'па' заканчивал рассовывать латунные патроны в лиѓтой холодный барабан любимой 'Чешской збройовки' модели 'Гранд' заводов Брно. И бросилась ему на шею.

— Иначе нельзя, па?

— Нельзя, малыш!

Он крепко обнял девушку, всей кожей торса ощуѓщая влагу. Наводнение!

— Да-а, ты же обеща-а-ал..!

— А я не собираюсь рисковать, любовь моя. И не стану этого делать. Мы просто будем гулять с тобой и со стороны посмотрим на происходящее...

Не дав ему договорить, в прокуренную комнату вошла Алина.

— Аль, может, и впрямь останемся? — глухо проговорила она. — Ты же ранен!

— Алька, да я пальцем не шевельну! С нами едут Костик и Серёга, лучшие бойцы на сотню вёрст в округе. А там — двое стариков, которые, мне кажется, ничего опаснее карандаша в руках не держали. Дай Бог, чтоб они только были там!..

...Дай Бог! — не уставал молиться он, застыв в пятнадцати шагах от братской кельи и укрывая девушку собой.

Окна каморки были плотно занавешены, дверь, судя по всему, заперта изнутри. Медленно продвиѓгаясь вдоль стены, дозорный миновал её. Серёга чуть задержался, как бы завязывая шнурок. Сектантов не было. Кучинский и Анахорет прикрыли Таньку и Алину...

Сергей и Костя извлекли из-под рубах стволы...

Три...

Два...

Один...

Бей!

Дверь была сброшена с петель ударом Елизарова. СпецНаз осуществил заход. Вслед за ними бросился Кучинский с пистолетом наголо. Гетман и архимандрит застыли со своими, прикрывая женщин, — в подобѓной ситуации возможно всё. И даже более того...

Но появился Богачёв, и по его тигриному оскалу гетман понял — опоздали!!!

На деревянных нарах, крытых ветхим тюфяком, возлежало тело длинноѓго худого человека. Ничуть не схожего с известным им портретом Командора. Это был явно Старший Брат, каким его описывали пленные. С единственной добавкой к описанию — ножом в груди. Братец Артемий, как сказал Кучинский, мёртв. Не меньше суток. Окончательно. Бесповоротно. Навсегда. В чем бы другом, а в смерти Доктор Смерть прекрасно разбирался...

— Здравствуй, братец, Новый Год, — глядя на мертвеца, пробормотал гетман. И взорвался, как китайская петарда. — Ну, Командор, ну, сука! Снова, гад, соскочил! Отдал швартовы. Сбросил концы в воду...

— Не суетись, Старый, — остановил его Серёга. — Сюда взгляни!

И он взглянул. И был стол. И был на нём мобильный телефон. С приколотой к чехлу запиской: 'Согласен на переговоры. Верните все подразделения домой. Ждите звонка. Командор'...

Удача впереди и исцеление больным, —

Впервые скачет Время напрямую — не по кругу.

Обещанное Завтра будет горьким и хмельным...

Легко скакать, врага видать,

И друга тоже — благодать!

Судьба летит по лугу...

(В.С.Высоцкий)

Иду на вы!

— Здравствуйте, Моня!

— Здравствуйте, конечно, но я не Моня.

— Ну, как же, Моня Рабинович!

— Совсем не Рабинович.

— Да Бог с вами! Рыжего Сёмы-часовщика сынок!

— Мой папа — лысый токарь Иван.

— Ай, бросьте! Вы совсем не знаете своѓего папу...

Знаете такой анекдот: 'Помнишь, брат, я жаловался, что у меня по жизни идёт чёрная полоса? А ты ещё сказал, что наша жизнь похожа на зебру, и вслед за чёрной обязательно наступит белая. Помнишь? Так это и была белая!'?

А помните, гетман жаловался, что не любит ждать? В определённой ситуации. Так вот, это была мелочь! По-настоящему убийственное ожидание пришло сегодня.

Дамы расположились на диване в трапезной Анахорета. Молчали уже часа три, не меньше. Алёна, кажется, даже вздохнуть боялась. Мужчины сгрудились у обеденного стола, жевали окорок, хлебали кубками брусѓничный морс. Кучинский, прибывший сюда впервые, восхищённо озирал портреты и пейзажи. Дэн неотѓступно следовал за ним. Возможно, падалью от дедушки тянуло...

Серёга поминутно колотил по столу пудовым кулачищем, восклицая:

— На куски порву!

— Присядь, братишка, не отсвечивай, — остановил его гетман, не отрывая взгляда от мобильного.

— Саныч, откуда у него наш телефон? — почесал макушку Елизаров.

— Откуда угодно — от Борзова, с фермы Лешего. Да что там говорить, если только Алина Анатольевна штуки четыре прое... просра... пропотеряла, скажем. А у него, заѓметь, два как минимум.

— В смысле?

— В прямом. Не из автомата же он звонить нам собрался.

— Если вообще позвонит, — словно прочитал мысли гетмана Анахоѓрет. — Где это сатанинское отродье может прятаться?!

— Да хоть где! — раздражённо бросил гетман. — Я даже не удивѓлюсь, если в твоём богоспасаемом хозяйстве. Притаился где-нибудь за царскими вратами, обмотавшись епитрахилью, чтобы шею не надуло.

— Я погляжу?

— Макс, ты знаешь, что такое 'гипербола'?

— Конечно, знаю, в школе как-никак учился! Правда, не так чтоб очень... Это такая кривая ерунда.

Просвещённый служитель культа пальцем указал дорожку восхождения праведных душ в райские кущи.

— Ты будешь сильно смеяться, дорогой товарищ поп, но это ещё и образное преувеличение. В литературе. Второй класс церковно-приходской школы.

— Не молитесь на образа, образа — неживые, в них смысла нету. Посмотрите лучше любимым в глаза и — айда колесить по белу свету! — задумчиво продекламировал дозорный.

— Костян, окстись! — попенял ему Серёга. — Забыл, где находишься?

— Отчего же, помню. И вот что думаю в этой связи: не попытаться ли запеленговать его мобильный? Надо бы связаться с Даниляном...

— Не надо, — досадливо поморщился гетман.

Он ещё в келье подумал о пеленгации, но вспомнил не столь уж давний разговор на эту тему с Карапетом. На сегодняшний день они могли разве что отследить, через какой из ретрансляторов ведётся передача исходящего сигнала. Практического смысла в этом не было — если гроссмейстер ордена Бессмертия действительно решился на прямые переговоры, он укрывается где-то рядом, в пределах зоны действия радиосвязи. Увы, для того, чтобы в условиях лесной чащобы плотно обложить окружность радиусом даже в пять-семь вёрст, требовалась, как минимум, полнокровная дивизия. Меж тем Ходжаев с горем пополам мобилизовал сотню бойцов. Так что не о чем горевать!

Сейчас гетман более всего боялся, как бы коварный враг не плюѓнул на их с Максом 'образа' и не пустился 'колесить по белу свету'. Проблему господина Артамонова, он же брат Аристарх, а также гроссмейстер, Командор и Шеф, решать им нужно было именно сегодня, иначе страшная угроза всегда будет висеть над Новороссией дамокловым мечом. Располагая средствами и привлекательнейшей Целью, пассионарный лидер безо всякого труда наберёт армию пустоголовых отморозков и слепо доверяющих ему юнцов на беспредельных во всех смыслах пространствах Новатерры. Один юнец — один заплечный ствол. Один ствол — одна смерть. Как минимум одна... Довольно!

Гетман выполнил условия бродяги Командора: облаял атамана, но войска вернулись к месту постоянной дислокации. Даже прикомандироѓванный к 'анахоретам' взвод. Осталась лишь 'группа захвата'. Ведь это не подразделение, — подумал Главковерх. Он чётко понимал, что на переговоры, видимо, идти придётся именно ему. Это логично: вождь беседует с вождём. Боялся? Не боялся. Что может сделать престарелый опер с битым 'псом войны'?! Из-за кустов разве пальнуть? А смысл?!

Вождей до чёрта, свято место пусто не бывает. Лишь Нина Юрьевна одѓна, а к ней сейчас без гетмана не подобраться... Возьмёт заложником? Один?! Опять же, кого — 'пса войны'?!..

— Вот, кстати, пёсик, не подскажешь ли чего? — полетел в Запределье его мысленный импульс.

— Не подскажу, — протявкал ангел, — лишь потому, что сам не понимаю ни черта. Я ж тебе говорил, он очень хитѓрый и закрыт экраном тайны. Самому интересно... Действуй, а я буду на-блюдать!

— Китайский наблюдатель, — усмехнулся гетман. — Скажи, он хоть не убежал, пока мы здесь сидим? Одиннадцать уже!

— Ты в армии служил когда-нибудь? Одиннадцать! На твоих 'Командирских' двадцать три ноль семь... Вон, кстати, трубочка твоя вибрирует! Будь здоров, дерзай, сынок, заканчивай эту войнушку.

— Спасибо, Дух!..

И гетман мигом ухватил мобильный телефон. А тот молчал. Он даже не вибрировал. И зуммер выдал лишь в его руках. Друзья глядели на него, как на объевшегося мухоморами провидца. И пёс бы с вами, объѓясняться будем после! Если вообще когда-нибудь... До Завтра пятьдесят две с половиной миѓнуты, а вот наступит ли Оно, не знает даже юная провидица Алёнка...

Алёнка! Девочка! Прости, любимая, кто же мог знать, что так получится?! Мы будем жить! По крайней мере, постараемся...

— Полковник Твердохлеб, — представился он абоненту.

— Майор, но это суть второстепенно, — донёсся из динамика приятѓный баритон. — Доброй ночи! Если не возражаете, буду называть вас гетманом. Надеюсь, вам также знаком мой титул?

— Знакома даже ваша кличка, господин Командор. Но, откровенно говоря, мне было бы удобнее называть вас кровавым маньяком.

— Ну-ну, милостивый государь, — из трубки явственно послышался смешок, — не торопиѓтесь с обобщениями и, уж тем паче, с ярлыками. Жертвы ради высокой Цели неизбежны, такова логика общественно-исторического процесса.

— По поводу жертв с вашей стороны я нисколько не возражаю, — паѓрировал гетман. — Но почему из-за вашей Цели должны гибнуть и получать увечья наши люди?

— Вероятно, господин гетман, на небесах или в геенне огненной им будет приятно узнать, что это была не моя меркантильная цель, но вожделенный идеал всего человечества. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Да уж наслышаны!

— Я так и предполагал. Ваши заплечных дел мастера свою работу знают... Итак, ближе к сегодняшнему делу! Я чрезвычайно признателен вам за то, что милостиво согласились возвратить своё воинство в пункт посѓтоянной дислокации. Даже не корю по поводу того, что нескольких челоѓвек всё же оставили, пусть их! Но если вы желаете продолжения разгоѓвора тет-а-тет...

Гетман вздохнул: всё выходило, как он и предполагал. Идти придётся. Значит, будет море слёз!

— ...ни один из них не должен покидать того места, где сейчас находится, то есть трапезной. Кстати, я не ясновидящий и наблюдателя в монастыре у меня нет.

— Не сомневаюсь. Просто вы — умный и опытный человек.

— Благодарю вас, лестно слышать. Поверьте, я не боюсь за свою жизнь, лишь не хочу, чтобы нам помешали. К слову сказать, я спосоѓбен покончить с собой простым внушением, и пусть господин Кучинский Александр Петрович (Доктора Смерть передёрнуло) на мой счёт никаких иллюзий не питает.

А ведь он любит дешёвые эффекты, — подумал гетман. — Желание смутить тупую казачню? Ну-ну, считай, что получилось!

— Вы, вероятно, понимаете, — продолжал Командор, — что сил для продолжения вооружённой борьбы у меня уже не осталось. Но и от выѓсокой Цели — она вам также известна, это значительное продление чеѓловеческой жизни — я отказаться не могу, ибо, во-первых, далеко не молод, а во-вторых, искренне желаю оставить свой глубокий след в исѓтории едва не погибшей цивилизации. Потому, скрепя сердце, предлагаю переговоры.

— А сразу не могли?

— Ох-ох-ох, господин гетман, признаюсь, я много думал об этом ранее, до начала нашего с вами локального противостояния. Знаете, что меня остановило?

— Догадываюсь, — усмехнулся гетман. — Тщеславие, замешанное на стремлении к личной наживе и власти без предела.

— В какой-то мере, — согласился Командор, и гетман вдруг поймал себя на том, что собеседник ему близок и понятен, более того, прияѓтен. Нет, всё же зря он не пришёл до первых выстрелов! — Но в горазѓдо большей степени мною руководило самолюбие. Вы ведь могли принять мой рассказ за параноидальный бред, а меня самого посчитать в лучшем случае шарлатаном. Такое, поверьте, случается с власть и блага предержащими сплошь и рядом, особенно если информация просиѓтеля нетривиальна. И я избрал войну. Но, каюсь, переоценил свои воз-можности и недооценил ваши... Теперь я предлагаю переговоры. Вашего согласия не спрашиваю, вы уже продемонстрировали готовность к ним, удалив боевые и поисковые силы. К тому же вам стало интересно самоѓму. И самое главное — вы боитесь! Боитесь, что я не оставлю ваше крохотное диктаторское государство в покое. Правильно делаете! Буде наша встреча не состоится, я так и поступлю, лет десять в запасе у меня ещё есть. Но я хочу большего, много большего! Доживёте до моих лет — поймёте...

Гетман молчал, боясь сморозить глупость или резкость. И признаѓвал, что Командор пока на сто процентов прав. Кроме того, что развязал войну.

— ...Посему предлагаю следующее: от того места, где вы сейчас находитесь, до кольца бетонного шоссе пять километров. На примыкании к дороге монастырской тропы вы — повторюсь, лично вы и один! — должны быть ровно в час ночи. Если хотите, можете иметь при себе оружие. Уверяю вас, жизнь и здоровье ваши вне опасности. Творить над вами насилие не имеет смысла, да у меня и сил не хватит. К утру вы живым и невредимым возвратитесь к вашей прелестной супруге и той очаровательной молодой особе, которая с недавних пор живёт в вашем доме...

— Это вас совершенно не касается! — вспылил гетман.

— Да, безусловно, это так, не горячитесь. Прошу прощения!

— Принимается. И ещё, господин Командор: не приходило ли вам в голову, что я со своей стороны воздержусь от подобных гарантий?

— Знаете, господин гетман, — вздохнул невидимый контрагент, — это уже не имеет ни малейшего значения. Сегодня ночью игру ведёте вы, но я — не 'пас', а 'вист'. Я многое поведаю вам, однако кое-что оставлю про запас. Это и будет гарантией моей безопасности в том случае, если мы договоримся, пусть даже частично. А если достигнуть соглашения не удастся, моя жизнь просто потеряет всякий смысл. Я даже не стану тянуть вас за собою в рай. Вы не враг мне, но лишь противник, причём, надеюсь, временный, а в недалёком будущем — партнёр и добрый союзник.

— Что ж, надежда — чувство благородное. Вот только в рай ли вам заказано купе?

— Не сомневаюсь! Однако время бежит. До встречи, господин гетман! Я бы ещё назвал вас собакой на сене. Это не оскорбление, поверьте.

— Я понимаю... Иду! — гетман отключил мобильный телефон и прошептал, припомнив киевского князя Святослава. — Иду на вы...

Под сводом монастырской трапезной повисла гробовая тишина. В глазах Алины и Алёнки явственно читался ужас; Татьяны — равнодуѓшие; Серёги, Костика и Максимилиана — сочувствие и понимание.

Быстрее всех сориентировался Доктор Смерть. Он подозвал гетмана к столу, раскрыл 'бесчеловечный' саквояж, наполнил шприц и жестом указал освободить локтевой сгиб.

— 'Утёс'? — поинтересовался гетман.

— Ещё круче, — заверил эскулап и прошептал. — До следующего лета стоять будет, как стальная арматура!

Дозорный протянул другу пластинку слаборадиоактивной поисѓковой маркерной системы 'След'.

— На перекрестке надломить не забудь.

— Найдёте — захороните потом где-нибудь на пустыре.

— Зачем? На нашем кладбище шикарный мавзолей соорудим, — пожал плечами Константин.

— Этому куску дерьма?! — расхохотался гетман, кивнув на полиэтиленоѓвый квадратик...

Анахорет, качая головой, протянул ему 'Смит&Вессон'.

— Возьми мою пушку, Саня!

— Брось, Макс, своя привычнее.

— И то сказать, сын мой... Да пребудет с тобой высокая защита Госѓпода, Бога нашего! — он истово перекрестил приятеля и шёпотом прибавил. — Не боись, братан, прорвёмся!

— Аще Бог по нас, кто на ны?! — прошептал тот, к месту припомнив древнюю апостольскую фразу. Кто против нас, если с нами Господь?!..

— Слышь, Старый, может, пробежимся по округе, куда он, на хрен, денется? — предложил Богачёв.

— Категорически! Запрещаю! Без моей команды! Покидать! Молельный дом!

— Не рычи, полкан, — улыбнулся Серёга. — Иди, закрывай тему и ни о чём не беспоѓкойся, всё будет чики-пики!

— Тики так, — согласно кивнул гетман.

Они крепко обнялись, похлопали что было сиѓлы друг друга по плечам, и гетман едва сдержался, чтобы не взвыть от боли в рёбрах.

Алина подошла к нему, роняя слёзы, обняла и прошептала на ухо:

— Иначе нельзя?

— Ты же слышала, Алька!

— А может, сразу пристрелить его?

— Миледи, вы невероятно кровожадный человек, — печально усмехнулся Александр. — На месте разберусь.

— Помогай тебе Бог! И побыстрее возвращайся! Иначе я умру. Или даже постарею...

— Только не это! Дотерпи до утра... Всё будет хорошо, Алька, я верѓнусь и подарю тебе Бессмертие.

— Да на кой оно мне, дурак?!

Алина бросила его и убежала в госѓтевую келью...

Алёнка вовсе не таила слез — ручьи стекали по груди полковниѓка.

— Па! Почему, па..?! Почему ты всегда уходишь?! Ты же обещал..!

— Я солдат, девочка, солдат и командир. Кто-то сеет хлеб, кто-то водит машину, кто-то лечит людей, а я управляю и воюю.

— Хранитель, — чуть слышно шепнула она.

— Да, Хранитель, — вздохнул Александр.

— Хранителей тоже нужно хранить, — окаменев лицом, проговорила девушка, сняла свой талисман на сдвоенной суровой нити и, три раза поцеловав, надела гетману на шею. — Возьми, па, это мой оберег, колечко мамы, оно будет тебе кольчугой. И возвращайся поскорее, поѓтому что... потому что...

— Знаю, девочка моя. Всё будет хорошо. Я люблю тебя! Гляди, уже и Завтра наступило!

— Для всех ли? — прошептала она...

— А ты что скажешь, ангел мой ушастый?

— Да ничего. Душевно распрощаѓлись.

— Я не о том. О Командоре.

— А что о нём сказать? Сам слышал. Познакомишься. А мы послушаем отсюда, может, тоже разберёмся... Вон, кстати, видишь огонёк в лесу?.. Эй-эй, куда?! Про группу номер три не позабыл?!..

...Но гетман не дослушал. Ещё раз переговорив по телефону, он бежал сквозь заросли на запад вслед за огоньком, не обращая внимания на пульсирующую боль в груди. И несколько минут спустя лицом к лицу столкнулся с пресловутым Командором, таинственным гроссмейстером ордена Бессмертия. Разѓбитого и обескровленного. Растерявшего знамёна, копья и мечи. Но не желавшего отречься от крестов на белых рыцарских плащах...

Что ж, будут вам кресты! Крепкие. Деревянные. Надгробные...

Посреди крохотной поляны меж двумя толстыми лесинами теплился костерок. По центру одного из брёвен сидел импозантный пожилой мужчина, сучком сгребая в кучу угольки. В простой одежде цвета воѓронья на снежном поле. Но не мужик, а муж. Гетмана поразила впрямь почти фотографическая точность воспроизведения его портрета на бумаге Яной Кузьминой и пленённым рыцарем. С оригиналом разница была лишь в незначительных деталях: мертвенной бледности лица, какой-то запредельной седине волос, общем величесѓтвенном облике... Противник вправду походил на воина-монаха, какими их живописали Скотт, Дрюон и некоторые другие классики.

А Командор с заметным интересом пристально разглядывал противника.

— Здравствуйте, господин гетман, — проговорил он тем же звучным баритоном. — Да вы присядьте, незачем чиниться, коль уж встретились. Майор Твердохлеб Александр Александрович, ... года рожѓдения, уроженец Ростова-на-Дону, русский, из семьи военнослужащего, потомственный казак, командир парашютно-десантного батальона, каваѓлер шести правительственных наград Российской Федерации и ордена Республики Македония, в прошлом женат, отец двоих детей. Образование высшее плюс академиѓческий курс повышения квалификации командного состава ВДВ, свободно владеет английским, чуть хуже — украинским и грузинским языками, средний балл оценочного листа по диплому училища 4,6. Отважен, инициативен, умён, наблюѓдателен, коммуникабелен, аналитичен и так далее... Заочно знаю, издали наблюдал, а вот вблизи не сподобился. Не возражаете?

— Да Бога ради, — присаживаясь на лесину против Командора, пожал плечами гетман.

— Даже не интересно, откуда информация?

— До некоторой степени. Из чистого любопытства. Но сразу предуѓпреждаю — не говорите, что имеете агента в моём близком окружении. Не нужно провокаций!

— Что вы, молодой человек?! — рассмеялся Командор. — Всё гораздо банальнее: я разыскал ваше офицерское личное дело. Поверьте, это было непросто.

— Сочувствую вам. Но какой смысл? Ведь моя фамилия не Андреец и зовут меня не...

— Не Нина Юрьевна! — в смехе Командора прорезались элементы истерики. — Попаѓлись, да?! А я вас всё-таки провёл! Э-эх, — он резко успокоилѓся, — молодой человек, на вашу любезную мадам Андреец мне, образно говоря, плевать с высокой колокольни нашего общего друга отца Максимилиана... Однако всему своё время. Позволю себе представиться: Артамонов Аристарх Карлович, до 1988 года работал в органах государѓственной безопасности СССР, потом вынужденно путешествовал по миру.

Гетман брезгливо поморщился.

— Перебежчик!

Он был немного не в себе. Совсем немного, ибо несколько дней уже поѓдозревал — дело не в Нинке, всё куда сложнее. И одновременно проще... Ладѓно, послушаем!

— Можно назвать и перебежчиком, — продолжил Командор, — но я бы употребил термин 'политэмигрант'. Я, видите ли, отнюдь не всегда и не во всём разделял политику КПСС и Советского правительства. Однаѓко на побе... хм, на выезд за рубеж решился лишь после того, как слуѓчайно ознакомился с некоей старой оперативной подборкой. Хотите знать, кто был её фигурантом?

— Это, наверное, секрет, — предположил гетман. Равнодушно. Как бы... Это момент истины!

— Какие секреты между своими!? — снова рассмеялся Артамонов. — Объектом изучения в рамках оперативной подборки 'Горгона' была мать вашей жены, София Алексеевна Панайотова, урождённая Молокс, или, на русский манер, Молоксиянова... Продолжать?

— Продолжайте, — насилу выговорил гетман...

Он понял всё. Почти. За исключением ответа на вопросы 'почему?' и 'чем обязан лично?'... Война вокруг станицы вспыхнула из-за него! Мгновенѓно вспомнилась та маленькая странность, которую не зафиксировал в своём мозгу, спасая Нинку Андреец, — дверь их подъезда! ночью! по войне! быѓла открыта настежь! Борзов пришёл за ним! Объектом номер два была Алина. Номером три — наверное, Алёнка... Боже! Какое счастье, что девѓчонки спали в кабинете!.. Тогда при чём здесь фармакологиня?! Давай же, упырь, твою мать!

— Спасибо, я с удовольствием продолжу. Разумнее было бы остаться в Союзе, но у меня, признаюсь честно, земля горела под ногами... — поѓморщился от тягостных воспоминаний Командор и вдруг взорвался. — Да вы мне нужны были в этой войне, лично вы! Вы и в моих руках! Остальѓное — химера, фальшь, оперативное прикрытие!

Гетман держал себя в руках — иного он уже не ожидал.

— Так пришли бы и попробовали договориться.

— Я уже объяснял, молодой человек, почему не сделал этого. Предѓставьте, что вы отказали бы мне. Что тогда?

— Уверены, что я сейчас соглашусь? — усмехнулся он. — Не зная, кстати, на что именно.

— Терпение! Дайте выговориться старику. Кстати, передайте-ка мне ваш телефон!

— Я вижу, вы их коллекционируете. Невинное хобби?

— Да Бог с вами! Просто не хочу лишних ушей, вот и всё. Передайте, кстати, благодарность господину Даниляну за то, что не блокирует утерянные SIM-карты, иначе нам труднее было бы связаться.

— Теперь будет блокировать, — проворчал гетман в большей степени из вредности.

— Лично для меня это уже не имеет значения, — снисходительно усмехнулся Командор. — Итак, я попытался рассеять ваши силы, растащить их по территории...

— У меня в резиденции надёжная охрана оставалась бы в любом случае.

— Вы не умеете слушать, молодой человек! Зная ваш авантюрный хаѓрактер, я рассчитывал, что вы броситесь по местам локальных операѓций наших сил. Но вы не выехали ни в одно из них, более того, разѓгромили наёмную дружину.

— А зачем вы травили реку? Всё-таки надеялись попасть в станицу и взять меня тёпленьким?

— Увы, молодой человек, вы слабенький стратег! Акция на реке была исключительно демонстрационной, всего лишь первым этапом операции с бродягами. Распознав химию тут и там, вы обязательно рванулись бы в их Город Солнца... Но вы и этого не сделали! Я наблюдал за лагерем, вас там не было, и Маловскис не получил корректирующих указаний. По существу, его группа была отдана на заклание с единственной целью — выдать моё мнимое местонахождение. Вы бросили бы туда все свои силы, до последнего бойца, ибо слишком доверяете специальным средствам добычи и проверки информации. И вот тогда агент, участи котоѓрого я, к сожалению, не знаю, но, судя по всему, она незавидна, долѓжен был проникнуть к вам в дом и захватить...

— Меня?

— На такое везение я уже не рассчитывал, вы были всего лишь жеѓлаемым объектом номер три. Номер один — ваша прелестная супруга, таѓкая же авантюристка, как и вы, если не в большей степени. Номером же два была как раз Нина Юрьевна, самый полезный член вашей общины. Имея на руках один из двух этих козырей, я мог договориться с вами до чего угодно. Согласны?

Гетман лишь пожал плечами. Не поспоришь!

— Каюсь, я совершил много ошибок. Например, не предусмотрел ваѓшего выезда на военный путч в город, хотя, наверное, должен был бы сам спланировать, вернее, спровоцировать такую акцию. Вот уж где без вас не обошлось бы в любом случае! Мало того, вы умудрились исчезѓнуть на два дня из поля моего зрения, причём безо всякой охраны. Но самое громадное моё упущение — та самая девушка. Я лишь сегодня в телефонном разговоре с вами понял, насколько она вам дорога. А ведь агент мог свободно захватить её во время прогулок с собакой! Но сеѓгодняшний вариант я в любом случае держал про запас. Лишь увидав в субботу вашего посланца, я понял — час настал! И вот вы в моих руѓках!

Гетман сыронизировал:

— Ой, так уж и в руках! Бревно пластитом зарядили?

— Что вы, молодой человек?! Ненавижу взрывоопасные предметы! Разѓве что пистолет...

— Я — быстрее, — предупредил гетман.

— Не сомневаюсь, — Артамонов отмахнулся. — Только умоляю вас, не делайте резких движений. И поглядите вправо от себя...

— А я ведь тебе говорил про группу номер три! — протявкал ангел. — До сорока двух лет дожил, а слушать всё не научился!

...И гетман поглядел. И обалдел. Шагах в пяти стоял ни кто иной, как... Старший Брат! С тяжелым ПММ в руке... Пи$дец, — подумал он, — приехали!

— Увы, молодой человек, такова жизнь, — в чём-то даже сочувственно развёл руки Командор. — Сожалею, что обманул ваших друзей и близких, но к ним вы больше не вернётесь. По крайней мере, до той поры, как наше сотрудничество принесёт желаемые дивиденды. Вы, кстати, в накладе не останетесь, ибо даже не подозреваете, каким богатством сейчас владеете единолично. А что касается этого человека... Можете называть его Старшим Братом. Он действительно брат и действительно старший — минут на тридцать. Брат-близнец того никчемушного маразматиѓка, который охлаждается сейчас в монастырской келье. Великого некогда психотерапевта и экстрасенса хватило лишь на то, чтобы закодировать Трошина. Правда, он уверял, что прикрывает меня от вмешательства сил небесных, но я и сам умею это делать, мы в КГБ не боялись ни Бога, ни дьявола... А настоящий Брат, хоть, как и я, немолод, уверяю вас, большой специалист своего дела. Он не целясь перешибёт вам коленную чашечку с двадцати метров. Он и есть моя третья боевая группа, о коѓторой вы, вероятно, наслышаны... Вы, кстати, слушаете?

— А что мне остается делать? — в свою очередь развёл руки гетман.

Он понимал, что ствол извлечь не сможет. Не успеет... А надо бы! Кончить обоих. И вернуться. Он обещал!.. Решил не торопить судьбу, слуѓчай представится так или иначе, ибо, похоже, то, зачем его схватили, суть не разовые сведения, а нечто более объёмное и протяжённое по времеѓни. Живой волчонок даже в клетке намного опаснее мертвого крокодила! Которых, кстати, не бывает по определению...

— Раз слушаете, — удовлетворённо поглядел на него Командор, — я пеѓрейду к основной части своего повествования. Благодаря тому самому маразматику, чей научный проект о людских аномалиях курировал мой отдел, я и натолкнулся на старую оперативную подборку 'Горгона'. В 19... году ваша будущая тёща каким-то немыслимым образом сумела выехать в средиземноморский круиз. Собственно, ничего из ряда вон. Странно другое — как настойѓчиво стремилась она в эту поездку. А на Кипре отстала от туристической группы и неизвестно где провела день своего двадцатипятилетия, целые сутки.

— Ну и что? — всплеснул руками гетман.

Вполуха слушая врага, он выработал план: Старшего Брата нужѓно приучить к тому, что резкие движения он всё же делает. Без видимой угрозы. Обычная жестикуляция рассерженного, перепуганного человека, и не более того. Спасибо, хоть не отобрали револьвер! Серьёзная, братцы мои, ошибка! Хрен вы дождётесь вожделенного бессмертия!

— Так вот, София Алексеевна провела на Кипре день своего двадцатипятилетия. Как и её мать...

— Её, бабушки Софы, мать! — досадливо пробормотал, перебивая Командора, гетман.

И с того света через полтора десятка лет достала. Просто достала! Как при жизни. Как...

— ...Как её бабка. Как все известные прабабки по матеѓринской линии. Двадцать пять — и на Кипр! Никто из них никогда ничем не болел, — особо подчеркнул Командор.

— Не болел... — повторил за ним гетман. На его памяти ни жена, ни дочь его и впрямь ничем особенным не хворали. Зимние насморки не в счёт. — Ну, что же, они греческого корня. Может, Средиземноморье как раз и давало им заряд здоровья на всю жизнь.

— Так-то оно так, вопрос в другом: какую жизнь? Посмею утверждать — далеко не обычную человеческую!

— Вот как?! — сыронизировал гетман, всё ещё не преисполненный интереса к судьбе родных покойной жены.

— Да вот так, именно так! — повысил голос Командор. — Я сумел раскопать историю их рода на несколько веков назад и точно знаю — ни одна из женщин не умерла своей смертью, но жили они долго, очень долго, причём в здравом уме и твёрдой памяти! Дольше всех протянула прапрапрабабка твоей жены. В возрасте ста двадцати лет она погибла в Дрездене под бомбами союзной авиации. Сказать, что она там делала? Вывезенная из СССР в Третий рейх, находилась под особым наблюдением сотрудников Института специальных исследований СС 'Аненербе' — той самой организации, что занималась поиском Шамбалы, Асгарда, Гипербореи, допотопных цивилизаций, многого другого... А дегенераты из КГБ заподозрили твою тёщу в шпионаже, на большее фантазии у них не хватило! Олигофрены от науки сунули на дальнюю полку сведения об аномалии. И лишь только я — Я! Я! Я! — сумел связать и проанализировать всё это! Понимаешь, о чём идет речь, ты, недоуѓмок, десантник, об землю трекнутый?! Сколько она прожила бы, не случись чудовищной бомбёжки?! Сколько прожили бы её сородичи, будь им суждена естественная смерть?! Пусть всего лишь по сто двадцать, ладно! Если мы с тобой откроем их секрет, если воспользуемся этим сокровищем, я проживу ещё пятьдесят пять лет, ты — почти восемьдесят! Здоровыми! Счастливыми! Богатыми! Самыми богатыми в мире! Мы поѓравняемся с богами, ты, кретин!!!...

— Ты бы застрелил его, ублюдка, — зевнул лохматый ангел. — Нам-то оно не надобно, а сатане прибыток...

— Ага, легко сказать! — воскликнул гетман, отвечая пёсику-хранителю.

— Что легко сказать? — не поняв сути его слов, насторожился Командор.

— Что?.. А-а! Взяли бы да спросили у тёщи, как они это делали! Я-то почём знаю!

Отчаянно жестикулируя, он умудрился взвести револьвер. А почему не сделать это много раньше?! Идиот!

— Её уже не спросишь, — усмехнулся Командор. — Если ты забыл, она погибла точно за год до Чумы в автомобильной катастрофе. И бабка — вместе с нею. Девяностолетняя прабабка средь бела дня пропала без вести. А прапрабабка задохнулась угарным газом в возрасте без малого ста десяти лет. Теперь ты понял?!

— Понял. Что искренне рад за них... Но я-то чем могу помочь!?!

Очередным движением он расстегнул кожаный реѓмешок открытой кобуры, удерживавший револьвер.

— Совсем дурак, да?! Кипр — вот что всех их объединяло, помимо родства! Где ты был вместе с женой 15 июля 2... года, в день её рождения?!

— Где был? — на миг задумался гетман. И похолодел. — На Кипре, блин!

— Вот то-то и оно, дурачина! Жена твоя погибла, дочь погибла. Я допускаю, что малышка инстинктивно знала Место и само Действо, но её уже не спроѓсишь. Я перерыл все материалы из вашего семейного архива ещё до Чуѓмы, облазал этот остров вдоль и поперёк, знаю все его легенды и предания, выучил турецкий и греческий языки, знаком со всеми стариками и старухами, что турками, что греками, даже после Чумы туда мотался. Ничего! Ты, щенок, остался один! Ты был с нею Там, видел, что она ела, что пила, где заѓгорала и купалась, оправлялась, наконец. Покажи мне Место, и я озолочу тебя! Встать! Сдать Брату оружие! Пошли!

Всё, — понял, вставая с бревна, гетман, — медлить далее смерти подобно. Задача: изобразив аффект, мгновенно выхватить револьвер и завалить Брата. Лучше — в грудь. В голову можно промазать. Мощная 9,65 миллиметров 'тупоголовая' пуля опрокинет его навзничь, ответная стрельба — пальцы-то будут рефлекторно сокращаться — уйдёт по воробьям... Вперёд! За ВДВ! Готовься, Командор, готовься, Старший Брат, комбат идёт на вы!!!

— Озолотишь, да?! Предатель х@ев! Ты не подумал, что мне плевать и на твоё золото, и на твоё долголетие!? Ты не подумал, что на твоей совести десятки смертей?! Не подумал, что мне претит сотѓрудничать с таким упырём, как ты?! Не подумал, что у меня есть семья, есть обязательства перед товарищами?! Бросить всё это ради твоей химеры?!...

Отчаянно жестикулируя, он с перекошенным лицом всё приближался к Командору. Рассчитывал поймать его на удушающий захват, прикрыться им от Брата. И умолял Всевышнего: если тот выстрелит до взятия заложника-щита — только не в руку!

И совершилось чудо: Братуха — идиот! — переместился. Главное — куда?! За Командора! За его левое плечо! Правша! Кретин! Сейчас я буду с правой бить в тебя, а ты — в своего шефа!

Всё, стоп, комбат! Довольно! Ус-по-ка-и-ва-ем-ся...

— ...Называешь меня недоумком, а сам, параноик, взял да развязал войну безо всяких причин и повода. Самолюбие у него, мать-перемать! Сел бы под лай-детектор да подтвердил свою правоту, вместе кучу денег сэкономили бы, на две экспедиции могло хватить. А сейчас... В какое ты меня положение перед людьми поставил?! Пусть даже наше, — специально подчеркнул гетман, — дело выгорит, я ведь всё равно вернусь к ним, они очень дороги мне. А ты живи, как и сколько хочешь, мне по барабану! А то заложником он взял! Разве так дела делаются в цивилизованном обществе?! Тем более — такие дела...

Гетману показалось, что Командор задумался. Чего он, собственно, и добивался беспредметным, по глубинной сути, лепетом.

— Надо же! На ком женат был! Кто бы мог подумать?!.. Ладно, упырь, но у меня к тебе тоже будут условия...

Гетман упёр руки в бока. Поближе к кобуре. Пальчикам тоже нужно успокоиться. И самому — унять дыхание...

— Другой разговор, — противник, начав было отступать, остановился, вытер пот на лбу, расслабился. — Ради общего дела я даже готов заѓбыть оскорбления. Чего же ты хочешь?

— Во-первых, я требую...

Но тут Артамонов что-то заподозрил. И заорал Старшему Брату:

— Бей!!!

Гетман мигом прыгнул влево. В ту же секунду пуля колыхнула рукав, а вслед за тем раздался выстрел. Он вырвал свой кургузый реѓвольвер, левой рукой хватая Артамонова за горло — не упади, партнёр! Поѓслужи напоследок вечности!

Но 'щит' внезапно вырвало у гетмана из рук и бросило в траву. Сзади раздался слитный грохот выстрелов. Голова Брата дёрнуѓлась, ствол, изрыгая пламя, заплясал в руке... Кому там не фиг было делать?! Сказал же, мать вашу, не выходить!

Он выстрелил врагу в живот — согнуть гада! Ствол в землю!

И вдруг будто кувалдой с маху дали по груди.

Мелькнул кусочек неба...

Частокол листвы...

Проѓпали звуки...

Звёзды — тоже...

Всё пропало...

Всё пропало!!!

Только яркий свет. В конѓце тоннеля...

Алина, милая!.. Алёнка, девочка!.. Прощайте!.. И простите... Сегодняшнее Завтра наступило не для всех...

Среди ночи грудь заныла, среди ночи.

Слышен крик: 'Пошто ж ты, милый, саблю точишь?'

Шесть годов с тех пор минуло, семь раз ранен,

Градом било, ветром дуло, что с ним станет?!...

Среди ночи он проснулся, среди ночи,

На икону обернулся, как на дочерь.

Снял шинель с печи, накинул, дверью хлопнул

И к коню во двор как сгинул, будто проклял...

(А.Я. Розенбаум)

Когда я вернусь...

Специалистами доказано, что слоны топчут кур гораздо эффективнее, чем петуѓхи...

Никто не знает, сколько дух его в кромешной тьме носился над пустынной бездной, но, видно, Богу это надоело. И произнес Господь: да будет свет! И стал свет... Не слишком яркий. Приглушённый. В самый раз. Из симпатичѓной бра. В родной, желанной и до трещинки знакомой спальне...

Потом Господь сказал: да будет запах! И стало так. Довольно медикаментозно, резко и противно...

А после сотворил Господь из праха, глины да иной случайной дряни человека. Не очень-то удачно. Без ребра... Нет, видимо, без двух! А судя по туѓпой и нудной боли, без пяти...

Что — 'без пяти'?.. Ого, без пяти одиннадцать! Утра? Вечера? Дня? Какого, собственно?

Э, нет, пардон, речь-то велась о рёбрах! Взял Бог у Человека два ребра и сделал ему женщин. Красивых. Милых. Дорогих. Любимых. Одну — чернявую, которая о чём-то напряжённо думала, расположившись рядом на полу. Другую — помоложе, златовласую, и теперь она здесь же, на диване, плакала в его плечо. Причём, наверное, давно, если суѓдить по океану на постели и заболоченной повязке на груди... Спасибо, Господи, Ты рёбра удалил и Сам же наложил бинты! У Вас хоть медицина Там бесплатная?..

Затем сказал Господь: подъём! И стал подъём. Обеих женщин. Со слезами. Криками. Укорами. И неподдельной радостью, замешанной на поцелуях... И вот тогда сказал Господь, что это хорошо весьма. И вышёл...

И пояѓвился Док. Слегка поддатый, показалось человеку.

— Ну-ну, будет вам, будет! Дайте раненого осмотреть! — он устроился ряѓдом с Алиной на полу. — Алёна Валерьевна, может, вы, это... ну, отваѓлите на пару минут?

— У-у! — помотала головой девчонка.

— А если его раздевать придётся?

— Я быстро отвернусь, вот так-то!

— Что ж, если раненый не возражает... — пожал плечами Док.

— Не возражает, — улыбнулся гетман, обнимая девушку. — Ему скрыѓвать нечего, кроме нетрудовых доходов... Здоров, Док!

— Сам здоров! Что, кстати, удивительно весьма... Приступим к медосмотру?

— Штаны снимать?

— Я — не по тем делам. Иная, знаешь ли, ориентация.

— Бесстыдник! — фыркнула Алина. — Здесь же дети!

— Дети? — Док осмотрелся. — Дэн, пошёл вон отсюда! Как себя чувствуешь, Саныч?

— Как будто слоны грудь истоптали. Что со мной произошло?

— Что произошло? Анекдот из жизни! Ты будешь сильно смеяться, но в тебя попали из 'Макарки'.

— Очень смешно... Слепое? Навылет?

— Я же сказал, что ты будешь сильно смеяться.

Док бросил гетѓману на грудь крохотный измятый обруч желтого металла.

— Что это?!

— Моё колечко, — улыбнулась Алёнка.

— Многое я, Саныч, за две жизни повидал: как пуля ударяет в крест нательный, в кокарду, в пуговицу. Но чтобы в кольцо-оберег на груди, да ещё вертелась в нём до полной остановки... Ей-богу, впервые!

— Чудо, — улыбнулся Александр. — Чудо моё маленькое! — и поцеловал Алёнку.

— Веришь, только обожгла да кожу разорвала.

Док бросил рядом со спасительным кольцом латунную обшарпанную пулю, и девушка тут же спрятала её.

— Ну, от удара еще одно ребро сломано, подумаешь, проблема! Я тебя даже госпитализировать не стал, без таких стационар полон... Спирту хочешь?

— Давай, — не кочевряжась, согласился гетман.

— Анально, — хихикнула жена.

— Алина Анатольевна, — сурово поглядел на неё генеральный врач, — я ему сейчас вколю кое-что апробированное, он вам тогда введёт — уж будьте-нате! Вагинально и по-всякому.

— Я ж говорю, что вы бесстыдник, Игорь Николаевич, — она лукаѓво повела глазами. — У него, между прочим, и без ваших снадобий неѓплохо получается...

— Да это ладно, сами разберётесь, — засуетился Док. — Спиртику-то нальёшь?

— Ненасытный! — поднялась Алина и направилась к двери. — Сколько раз уже за день прикладывался!

— Слышь, брат, какой сегодня день? — спросил у друга гетман.

— Всё тот же, что ты начал весёлым приключением, понедельник. Правда, уже заканчивается. Думаешь, ты месяц в коме пролежал? Мог бы и сразу встать, да добрый Доктор См... — на миг Шаталин замолчал, косясь в сторону Алёнки, — доктор Кучинский сдуру вкатил тебе убойную дозу сурового анальгетика.

— Док! — взмолился гетман, — сделай так, чтобы я этого изувера больше не видел!

— Неделю не увидишь точно. Дедушка поехал на поёб...э-э, на помощь страждущим нижнереченкам.

— Хоть бы его там застрадали насмерть!.. Ты знаешь, как ребята меня разыскали? По 'Следу'?

— Не только...

Док усмехнулся, встал, притащил гетманскую рубашѓку и жестом фокусника вынул из-за ворота миниатюрную закладку-переѓдатчик.

— Так вы всё слышали?! — смущённый гетман покосился на Алёнку.

— Даже видели, па, — улыбнулась та.

— Жулики! А как засунули?

— Обыкновенно, — пожал плечами Док. — Ты с Серёгой, говорят, обнимался на прощание...

— Рожа варнацкая! Это он Командора срезал?

— А кто ж ещё?! Всё способ flash его долбанный, молниеносная стрельба: две секунды — две башки. Волосы на себе рвал, что механически первым снял не пистолетчика, а главного.

— Да ладно, дело сделано... А где он сам?

— Лежит, — Шаталин закусил губу.

— Как?! — гетман резко дёрнулся, Алёнка ойкнула.

— Как? Пластом. Попросил у дедушки успокоительного, тот его и успокоил...

— Фу! Наш поспел везде пострел... Ничего, вот оклемаемся мы с Серёгой, устроим ему и пилу, и дыбу... короче, тридцать три средневеѓковых удовольствия.

— Да ладно тебе! — отмахнулся Док и подскочил, приоткрывая дверь тележке. — Во, мама Линочка пришла, что-то вкусное привезла!.. Ну что, Саныч, за победу? Слава ВДВ!

— Героям слава! — гетман опрокинул рюмку и скривился. — Ху-у! А вот скажите, доктор, правда, что у вас в больнице лечат одну боѓлезнь, а люди умирают от другой?

— Инсинуация, а проще говоря — брехня! У нас от чего лечат, от того и умирают...

— ...Чтоб ты сдох! Чтоб ты уже не поднялся никогда!

Но Богачёв, едва продрав глаза, поднялся. На затекшем локте. И разглядел на фоне мрачного окна неясный расплывающийся силуэт Таѓтьяны.

— Эй! Ты чего там бормочешь?

— Ой, Серёженька! Пришёл в себя! И слава Богу!..

... — Пришли в себя, детки? — едва заметно улыбнулся седовлаѓсый старец. — И слава... ясно. То хорошо, что хорошо кончается. А что такое 'хорошо' — когда-нибудь увидимся, и объясните...

...Втроём, крепко обнявшись, они лежали на застеленном полу балкона. Ньюфаундленд на радостях оккупировал диван. Пусть знаѓют, думал, каково нам, псам, на ковриках... Алина чуть пощипывала мягѓкими губами мочку уха Александра, Алёнка теребила искорёженное жёлѓтое колечко на его груди, сжимая в левом кулачке приплюснутый цилинѓдрик пистолетной пули.

— Па, ты завтра никуда не пойдёшь? — спросила она тихо, вкрадчиѓво и мягко.

— Завтра уже наступило, моя маленькая прелесть!

— Да-а... так было всегда... но не для всех.

— Это уж точно, — вздохнул гетман. — Завтра наступает лишь для тех, кто живёт правильно и праведно.

— По понятиям, — хихикнула девушка. — Так Серёжа говорит.

— Да уж знаю...

— И для тех, кто хитрый, правда, па?

— Наверное, малыш... Эй, погоди, а хитрость тут при чём?!

— При том, па, что ты хитрый, как... как дядя Док, когда хочет спиртика!

Алина, в голос рассмеявшись, чувствительно куснула Александра за ухо.

— Это же почему, Алёнушка?

— Потому что я спросила, идёшь ли ты куда-нибудь, а ты начал гоѓворить про Завтра.

— На вопрос 'как живёшь?' взвыл матерно, — проговорила, уняв смех, супруга, — напился, перерезал горло тёще, до утра бился головой о стену, короѓче, ушёл от прямого ответа... К слову, Аль, что там за история с твоей тёщей?

— Эх, тёща моя ласковая. По делу её в КГБ 'Горгоной' прозвали... Знаешь, Алька, я тут повспоминал немного, пока Док над спиртом священнодействовал. Первая жена моя, Рита, как-то сказала, что нам суждена всего одна дочь. И относилась она к малышке, не в пример сыну Георгию, как-то по-особому трепетно... Бабку и мать Риты действительно люди называли колдуньями, и они никогда ничем не болели.

— А Чумой? — спросила Алёнка.

— И Чумой тоже... О прабабке я только слышал, но саму увидеть не 'посчастливилось'. Тёща с матерью погибли в автокатастрофе. Однако ни она, ни перѓвая жена, ни дочь моя... в общем, не болели. А с милой супружницей мы дейѓствительно на её двадцатипятилетие ездили на Кипр. Нас, помню, долго отговариѓвали, дескать, Азия под боком, а я был у исламистов в списках персональѓного джихада. Рита сама пробила мне отпуск, взяла путёвки в Ларнаку, достала где-то деньги — жили мы тогда, мягко говоря, скромно. А в день её рождения... в день рождения... один Господь знает, что было. Помню, предыдущим вечером мы пошли в кафе, посидели недолго, чего-то там выпили, возвратились в номер, и я очень быстро уснул. И проспал Бог весть сколько, чуть ли не до вечера следующего дня. Мне казалось, да и сейчас, честно говоря, кажется, что она всё время была рядом. А как оно происходило на самом деле... ладно, всё это сказки прошлой жизни!

— Слишком очень сильно жаль, — Алина сокрушённо (якобы) вздохнула. — Я уж думала, папочка нас на Кипр свозит, в Ларнаку какую-нибудь или Лимасол. Мухоморов тамошних наедимся и до ста двадцати лет дотянем!

— Нет никакой Ларнаки, Алька, это ещё Остап Бендер доказал. Последний город на Земле — Шепетовка, о берега которой разбиваются волны Мирового океана... Так не бывает, чтобы и волки сыты оказались, и овцы целы, и чабан — Герой Соцтруда в дублёнке и волчьем малахае. Раз где-нибудь добавилось, с другого боку обязательно убыть должно. Начнём с того, что ни бабка, ни тёща, ни Марго моя никак не могли поѓхвастать счастливыми браками. Во-вторых...

— Да ладно, Аль, пошутила я! Всё и так хорошо, правда?

— Правда, — задумчиво поглядывая в россыпь звёзд, не мог не согласиться Александр. — Всё хорошо. Столько счастья во второй жизни выпало, что и не унесёшь... Но я, хитрый человек, буду жить ещё лучше!

— Это как, ваше величество?!

— А я на службу с утра не пойду...

— Ура!!! — во весь голос воскликнула Алёнка, но тут же осеклась. — Па, можно задать тебе серьёзный вопрос? Только, пожалуйста, не уходи от ответа. Это очень важно для меня.

Гетман напрягся. Алина, показалось ему, — тоже. Что-то будет!..

— Слушаю тебя, девочка, — сказал, будто готовясь прыгнуть в персоѓнальную могилу. С Ми-8т без парашюта. В омут. В ад. В котёл. Со смолой. А то и, Боже сохрани, с борщом...

— Скажи, только честно... что такое 'джихад'? Прости, если что-то нехорошее.

— Фу-у-у! — шумно выпустил он воздух из груди. — Чуть сердце не остановилось!

— Нехорошее, да, па?

— Хм... да, малыш, хорошего в джихаде мало. Это священная война мусульман против неверных, против врагов ислама, иноверцев, проще гоѓворя.

— А ты был врагом ислама? — недоверчиво спросила девушка.

— Я был врагом бандитов, мракобесов, дураков и властолюбцев. Давай, малыш, не будем об этом на ночь глядя...

...Уже сквозь первый сон Александр снова услыхал её срывающийся шёпот:

— Ма... серьёзный вопрос... прости, если это глупость... что такое ' вагинально'?..

Чудо маленькое! Спасительница! Всё ты узнаешь, всё поймёшь. Всё впереди. Всё будет хорошо. Пусть даже трудно, всё равно — смотри чуть выше... Я сохраню и защищу тебя. А то и 'защитю'. Какая разница?! Ведь наше Завтра обязательно наступит! А разных крокодилов просто больше нет, ни северных, ни западных, ни с неба, ни из преисподней... И если мне придётся уходить — без этого не обойтись, — я обязательно вернусь к тебе! Так будет Завтра и Всегда. Иже, присно и вовеки веков!.. А теперь спи, любимая, спокойно спи! До скорой встречи! До утра...

... — Па-ра-ра-ра-па-ра-ра-ра! — передразнил гетмана ангел-хранитель. — Вернулся, гражданин-товарищ-барин? К своим подружкам. Без ушей, гы-гы!

— Пошёл ты..!

— Да пойду, куда ж я денусь?! Светает. Завтракать пора. Раз Завѓтра всё же наступило вашей милостью... Продуктов, блин, не напасёшься. Цены-то кусаются! Как та сучка, о которой я тебе когда-то говорил.

— В раю?! Неурожайный год? Яблоки вымерзли? Задерживают пенсию?

— Рай — там, где тебе хорошо, сынок. Где тебя ждут и любят. Куда хочется вернуться. Вчера, Сегодня, Завтра и Всегда!..

Когда я вернусь... Ты не смейся, когда я вернусь,

Когда пробегу, не касаясь земли, по февральскому снегу.

По еле заметному следу — к теплу и ночлегу, —

И, вздрогнув от счастья, на птичий твой зов оглянусь, —

Когда я вернусь. О, когда я вернусь!...

(А. Галич)