Маулихакти или Вернись ко мне!

Голос Дэмиандриэля прозвучал как гонг:

— Нам нужно поговорить, — в его голосе не было и тени угрозы, как в беседах со мной, но в корчме резко стало холодно.

— Да! — кивнул уфир и, резко развернувшись, буквально вылетел за дверь.

Безликий медленно поднялся и последовал за другом. Маска на его лицо уже вернулась. У самого выхода он бросил, чуть повернув голову:

— Следите за ней! — и вышел, хлопнув дверью.

Я слезла со стола и пристроилась на лавочку. Хотелось пить и есть, но вставать и привлекать к себе внимание не желательно. Четверка оставшихся воинов расположились за соседним столом, поглядывали на меня молча ошалевшими глазами. Я глянула в их сторону только раз, и этого хватило, чтобы больше не поворачивать голову. Ребята так и не отошли от увиденного, причем так, что не готовы были хотя бы обсудить произошедшее.

'Что бы ты ни сделала, больше так не делай!' — велела соображалка и ушла в подполье.

Слишком много здесь непонятного. Мне бы сейчас не помешал успокаивающий отвар, который привел меня в чувство после пробуждения.

Оцепенение зала разрушило возвращение Веоренты. Мне показалось, что я не видела ее целую вечность. Пышная красавица вбежала в корчму с большим свертком в руках и замерла от удивления. Подол платья вымок в грязи, видимо, она много пробегала по улице. А еще, похоже, за время моей рекламной паузы на улице был ливень.

— Ника? — спросила она.

Я кивнула и поднялась на ноги. Вео подлетела ко мне и порывисто обняла. Я тоже чуть наклонилась и прижалась к ней. От волос хозяйки корчмы пахло мясом, улицей и потом.

— Девочка, я так боялась! Я молилась за тебя! Слава всем богам, ты пришла в себя! — счастливо затараторила она. От ее теплоты у меня сердце сжалось. Честно говоря, опасалась, что она станет меня бояться или ненавидеть за то, что я устроила. — Как твои раны? Как самочувствие? Меня к тебе не пускали, но ты так кричала...

— А кстати, сколько я была не в себе? — уточнила я, перебив ее.

Веорента открыла рот, потом стушевалась и бросила быстрый взгляд на остатки пятерки. Судя по напряженному лицу, с ней уже провели разъяснительную беседу, может, даже напугали как следует. Общение с этими ребятами беспокоило меня все больше и больше. Была бы возможность или хотя бы уверенность в своих силах, рискнула бы сбежать, но это не вариант. Женщина перевела на меня растерянный и чуть виноватый взгляд, потом натянула на лицо невеселую улыбку и спросила:

— Ты, наверное, голодная?

— Есть немного, — признала я.

— Тогда сейчас... — она умолкла на полуслове и уставилась мне в область грудной клетки. Я опустила голову и рассмотрела разорванную ткань со следами моей же крови. — Тебя пытали?

— Нет, как можно?! — ахнула я, делая круглые глаза. — Это я сама себя...

— Сама? — не поверила она.

— Если честно, то я сама не понимаю, как это случилось, — прошептала я и, кажется, покраснела.

— Но сейчас все прекрасно! Так что не волнуйся за меня! — только сейчас заметила, что мы как-то плавно перешли на "ты", что не могло не радовать. Хотелось бы, чтобы в этом кошмаре у меня был хоть один друг. — Так что там с обедом?

— Ой, да, конечно! — спохватилась хозяйка и убежала на кухню.

Я еще раз прокрутила в памяти произошедшее. Честно говоря, ничего удивительного в том, что я сделала, нет. Чтобы ни говорил Хемах, и как бы ни удивлялись остальные, но ничего странного действительно не случилось. Видимо, мне удается программировать свой кошмар. Если сложить все, что случилось, то получится, что все подчиняется моим желаниям, пусть и с трудом. Логично, в конце концов кто должен быть хозяином в моей собственной голове? Хотелось бы знать как проснуться, и есть у меня вообще шанс это сделать? Если это просто сон, и сейчас я в своей кровати, то рано или поздно наступит момент, когда я проснусь и увижу знакомый серый пейзаж за окном. Все несколько сложнее, если я в коме, тогда шансы на то, что этот сон пропадет, стремятся к нулю. Думать об этом не хотелось, но стоило поразмышлять над всеми вариантами.

Честно говоря, сейчас, после того как история с безликим закончилась, приходиться признать, что я уже смирилась с нереальностью всего происходящего. С одной стороны, это дико пугает, потому что все выглядит слишком реально. Мое тело, эмоции, желания — все как у настоящего живого существа. Приходиться напоминать себе, что это все бред, реальный, правдоподобный, но бред, порождение моей головы, не более. А с другой: понимание, что все вокруг сотворило мое подсознание, сильно упрощает восприятие. Этого места нет, даже меня здесь нет, безликого и пятерки нет, а значит, я вольна делать все, что пожелаю. Вот я и пожелала... и ведь сработало! Память нарисовала кадры из одного очень популярного фантастического боевика. Там хакер останавливал пули ладонью и летал*. Но все его совершения начались после того, как маленький мальчик, сидя на полу в старой квартире, сказал:

— Для начала ты должен понять главное... — говорит ребенок.

— Что главное? — с интересом уточняет будущий герой.

— Ложки не существует...

Потом герой в черных очках берет обычную ложку из рук мальчика, смотрит на нее пристально и говорит:

— Ложки нет...

Для меня очень схожая ситуация, только герой в том фильме спасал остатки человечества, а я... А я даже не знаю, зачем все это делаю... Учитывая, что я уже не раз огребала здесь, и боль была длительная, не думаю, что проснусь, если меня убьют. Я вообще ничего не думаю, но понимаю кристально ясно, что больше этот кошмар не будет развиваться сам по себе, здесь все будет по-моему, а я не хочу видеть смерть героев моего ужастика. И не потому что привязалась к ним — как раз наоборот, отдала бы все, лишь бы отвязаться от них, а потому что просто не хочу. Вот такой у меня заскок. К чему все это приведет? Не знаю и даже не догадываюсь... Только вот ощущение невероятного облегчения от того, что удалось помочь, от того, что все пошло хорошо стоило всех нервов и трудов. Давно себя так хорошо не чувствовала, как сегодня, когда выяснилось, что я все-таки никого не убила. Думаю, стоит остановиться на этом варианте: я делаю то, что делаю для того, чтобы ловить чувство облегчения и радости.

Вот интересно, а что бы сказал дядюшка Фрейд про такое? Во мне слишком много подавленного сексуального желания к кому-то из родственников? Поведение Хемаха, кстати, тоже лишнее напоминание о том, что я в собственной голове, а не в другом мире. Естественно, что в своих кошмариках я буду легендой и главный действующим лицом. Так что все идет правильно и в нужную сторону, все логично. Понять бы только, кого олицетворяют окружающие меня личности.

Если подумать, то Вео прекрасно подходит на роль подсознательной матери, хотя с моей мамой не имеет ничего общего.

Алан, наверное, мой внутренний ребенок или подавленный материнский инстинкт. Не просто же так я бросилась его защищать.

Хемах, с его вкрадчивым голосом и спокойствием танка прекрасно подойдет на роль отца, если бы он у меня был.

Лиамер похож на кавалера, ухажера, но с его манерами и каким-то немного детским поведением больше смахивает на моего брата. Никогда не думала, что мечтаю о брате, но хотела бы такого, как он.

Кезеф больше всего смахивает на олицетворение моего чувства юмора. Единственный, кто пробовал в моем присутствии шутить и иронизировать.

Эльфеныш — олицетворение сказки. Сейчас кажется смешным, как я вообще могла поверить в то, что где-то есть мир, в котором эльф может быть с вертикальными зрачками и кожей из золотого песка.

Ишима — тут все просто. Она единственная девушка моего возраста, и первая, кто проявил открытую агрессию. Фрейд назвал бы ее моими страхами перед дружбой. Подруг у меня и правда не было никогда, а те что были, быстро переходили в ранг знакомых, а потом и забытых личностей. Я плохо схожусь с людьми любого пола, но куда тяжелее именно с женщинами. И какое совпадение, что в моем сне именно девушка с крыльями первой усомнилась в моей честности, еще до того, как я рот открыла.

Остается два вопроса, к которым еще нет более или менее сносной гипотезы: откуда у меня столько боли? И что олицетворяет безликий?

С болью все ясно без слов. Кошмар должен пугать, вот он и пугает кровью и физической болью. Не удивительно, что раны так быстро заживают. Такая регенерация может быть только во сне.

С Дэмиандриэлем несколько сложнее. Он меня пугает больше, чем все остальное. И при этом у меня хватает мозгов, чтобы отмечать его хорошие поступки. Исходя из всей прочитанной мною литературы, я бы предположила, что он олицетворение моего настоящего отца, которого я не помню. Если Хемах мог бы быть прототипом того, каким я желала бы видеть своего родителя, то Дэмиан — мой реальный папочка. Отца я не помню и не уверена, что хотела бы помнить такого персонажа. Есть и более экстравагантная версия — безликий воплощает в себе мои представления о мужчине вообще, мои страхи. Сомнительно, но многие эскулапы согласились бы с такой версией.

Из невеселых размышлений меня вывела Веорента. Она поставила на стол глиняный горшочек приличных размеров и большую кружку уже знакомого мне успокоительного отвара. Я подняла на нее глаза и поблагодарила. Она ответила мне странным выражением лица, но ничего не сказала. В горшочке оказались овощи, по вкусу похожие на цуккини и мясо. Ела медленно и не разглядывая никого. Не хотелось открывать новую страницу своего сна, сначала надо поесть. Но, как бы долго не растягивалась трапеза, еда рано или поздно заканчивается. Я с сожалением отодвинула пустой горшочек и принялась за отвар. Он уже порядком остыл, и пить было намного приятнее. Сбоку нависла тень. По затылку прошлось уже знакомое мне чувство узнавания, я даже не удивилась.

— Что тебе, Лиамер?

— Как вы себя чувствуете, маулэя? — неуверенно ответили мне.

— Как это все скучно, не находишь? — спросила я.

— Что?

— Не обращай внимания, — отмахнулась я. — Это я так, о своем, ты мне все равно ничем не поможешь! Лучше подскажи, когда мы должны отправиться в Тимирай?

— Наставник говорил, что завтра... — совсем растерянно проговорил человек.

— Еще один день... — вздохнула я, все так же, не глядя на него. — Ладно, завтра так завтра. Как думаешь, мой юный друг, если я сейчас пойду к себе в комнату и немного посплю, это будет считаться бегством? Или кто-то из вас должен пойти со мной и проверить?

— Я... Маулэя... — судя по растерянной интонации он не ожидал такого вопроса. Кажется, даже обиделся.

— Ясно! — я хлопнула ладонью по столешнице и поднялась на ноги. — Веорента, можно попросить твоей помощи?

Мы поднялись на второй этаж. Может быть, кто-то что-то и говорил, но за нами никто не пошел. Я помогла хозяйке перетащить все тазики, плошки и миски в купальню. Она призналась, что отвары, которыми меня отпаивали, и зелья не ее, а Дэмиана, поэтому я аккуратно складировала все флакончики на один столик. Пока я этим занималась, Вео поменяла постельное белье. Я разделась, ничуть не стесняясь никого, и залезла под одеяло. Веорента что-то спрашивала у меня, но я не отвечала или отвечала, но односложно. Навалилась апатия. Какой смысл говорить с порождениями моей же головы? Укрылась одеялом по самый нос и легко погрузилась в сон. Мой первый сон во сне.

Мне приснилось, как будто я в огромной пустоте, вокруг меня ничего нет. Есть только небольшой освещенный тусклым светом круг, в центре которого я сидела. А передо мной черное пламя. Ластится, струится, счастливо потрескивает и жмется ближе к сердцу. Я с ним играю, поглаживаю. Прошу стать то больше, то меньше. Внезапно нашу идиллию прерывают два голоса:

— Только не говори, что еще сомневаешься, — голос недовольный, похож на тембр Хемаха. — Какие еще чудеса тебе нужны, чтобы ты убедился?

— Мы потеряли слишком много, друг мой, чтобы вот так просто принять в свои ряды нового члена! Я не собираюсь верить всему, что вижу!

— Она маули! Одна из нас, в этом нет сомнений ни у кого, кроме тебя!

— Мне плевать, кто она, потому что и маулихакти может предать!

— Она дважды спасла твою жизнь, и ты еще смеешь сомневаться в ее преданности нам?

— У нее не было выхода! По другому она просто не могла поступить!

— О чем ты?

— Любой из нас убил бы ее, вздумай она хотя бы подумать об угрозе нашим жизням! Если она подослана, то будет делать все, чтобы втереться к нам в доверие!

— А если нет! Дэмиан, задумайся хоть на мгновение! Если она чистокровная маули, то это значит возрождение Истинного Совета! Это возрождение нашей расы! Может, даже возвращение правящей ветви! Если она единственная, последняя, то мы просто обязаны беречь ее, а вместо этого мы держим ее здесь и пытаем! Это преступление!

— Я не пытал ее! — устало парировал безликий.

— Только вот мне не нужно говорить этого! Я лучше других знаю, как ты умеешь проникать в сознание! Ты выпотрошил ей душу и все равно сомневаешься, почему?

— Да, потому что не увидел там ничего!

— В смысле?

— У нее нет воспоминаний о детстве, юности, о тюрьме, если ее держали в плену. Ничего! Ее словно и самой нет, понимаешь? Я никогда такого не видел! — наставник примолк, а потом совсем тихо добавил — Там одно черное пламя, Хемах! Словно и нет там уже души... Я видел только пустоту и огонь, будто в бездну заглянул. Оно кралось ко мне, уже подумал было, что она вспыхнет и сгорит у меня на руках, но вместо этого она вдруг сжалась в клубок, застонала и рухнула. Я ничего не понял сначала, но потом она проткнула себя...

— Думаешь, она испугалась, что пламя вырвется? — растерянно уточнил уфир.

— Не знаю, но чтобы это ни было, уверен, она не маулихакти.

— Да с чего ты это взял?! — взвыл Хемах. — Она просто больна, и больна уже долгое время. Но ее хворь не повод отворачиваться от нее! Дэмиан, ты всегда был жесток, но честен. Что с тобой творится? Ты сам на себя не похож с тех пор, как ее увидел...

— Да потому что я уже видел такое! — выкрикнул голос безликого, и черное пламя взвилось на высоту моего роста, словно хотело закрыть от его слов и злобы. — Очень много лет назад я видел маули, которая управляла черной магией. Я видел, что она не излучает ничего, кроме пустоты и пламени самой бездны... — его голос стал еле слышен.

— Ее? — уточнил уфир. — Только не говори, что...

— Хемах, чистокровных маули больше нет! И чудо не случится... Наш народ, ты и я, все мы скоро уйдем к Милостивой. Это судьба и данность. Не стоит верить в сказки...

— И это говоришь ты? Ведь она спасла тебя!

— А я спас ее, будем считать это платой!

— Ты не спас ее, а лишь дал немного времени. А она спасла твою душу. Когда я нашел тебя, то был уверен, что остались минуты до твоего последнего вздоха. Я видел это! А я кое-что понимаю... нет, не смей меня перебивать... Я видел, как вытекает из тебя жизнь, и видел, как легко и быстро она влила ее в тебя! Если ты сомневаешься или зол, то пусть так, в конце концов кто я такой, чтобы вразумлять тебя? Но уйми свой нрав хотя бы из благодарности! Чтобы ты не думал, она маули, а значит, мы должны проявлять уважение...