Спасение рая (Торговец эпохами-3) книга целиком

— Ну не совсем мой, скорей там капитан Герке должен отчёт держать, но если вспомнить, то он сам в монастыре всего лишь два раза был. И оба раза вместе со мной. Так что может сказать то же самое, что и я.

— Ха! Герке удачно ушёл в отпуск перед самым скандалом, — позавидовал водитель, косясь в зеркало заднего вида на дремлющего следователя. — Мы тут носимся в мыле по самые..., а он с семьёй в Испании загорает. Мне тоже отпуск с завтрашнего дня положен, так шеф чуть не посинел от одного упоминания об этом.

— М-да..., — с сочувствием ткнул его в плечо кулаком товарищ. — Не расстраивайся так. Уверен, ещё парочка дней и эта буря по поводу детей уляжется. Обязательно отыщутся, потому что не может бесследно исчезнуть такое количество людей. Помнишь, какой переполох поднялся три года назад после исчезновения группы молодёжи? А потом оказалось что они вторую неделю чинно отдыхают на одной из лесных полянок в Альпах.

— Помню... Но теперешнюю панику не сравнить с прошлой. Ты только глянь, что творится! Какие силы задействованы. Может и в самом деле кое-кого из детей опекуны в этот монастырь замыкали?

— Ой, не смеши мою фуражку, — фыркнул второй полицейский, доставая с раздражением сигарету. Прежде чем прикурить, он тоже оглянулся на старшего коллегу, приоткрыл окно и только потом чиркнул зажигалкой. — Конечно, название так и отдаёт наркотиками: обитель Жёлтых Грёз. Но я узнавал, монастырь носит это название испокон веков. Его несколько раз разрушали и потом снова отстраивали, но название так и осталось прежним.

— Но наркоманы всё равно могли к нему потянуться.

— Чего только не случается. Хотя настоятель там напоминает кремень. Солидный мужик. Оба раза мы с ним долго беседовали. Да и он без стеснения, даже с гордостью нам каждую келью показал, провел по всем чердакам и подвалам. Поэтому уверен, прятать отец Клод ничего не станет, в тёмные дела ввязываться — тем более.

— Всё когда-то случается впервые, — раздался вдруг голос с заднего сиденья. — И прежде чем закурить, Герман, порядочные люди спрашивают разрешения! Думаешь, мне приятно вдыхать эту вонь?

Сигарета уже давно оказалась вмята в пепельницу, а покрасневший курильщик стал извиняться:

— Простите, не хотел вас будить...

— Ага! Раз человек спит, то можно его поливать дихлофосом! — не успокаивался следователь. — А ты Юдвин, почему разрешаешь себя травить? Тоже ведь не курящий.

— Так он ведь в форточку, — пожалел товарища водитель.

— Наивный! Ну ничего, вскоре закон примут вообще запрещающий курить в рабочее время, и когда вся зарплата курильщиков уйдёт на штрафы, тогда они наконец-то мозгами шевелить начнут. — В этот момент машина преодолела последний поворот дороги, и взору полицейских открылся вид на ворота, высоченный забор и крыши монастырского комплекса, — Однако! Зачем им сторожевая вышка? — удивился следователь. — Да ещё и с бойницами?

Герман тоже от удивления приник к лобовому стеклу:

— Чудеса! Раньше у них там только надвратная башенка была с перилами из тонких брёвен. Да и забор чуть ли не в два раза выше стал...

— Ты не ошибаешься?

— За кого вы меня принимаете? — обиделся поли, и не удержался от язвительности: — Никотин всё-таки пока наркотиком не объявили.

Машина остановилась в нескольких метрах от ворот, но открывать их никто не спешил, невзирая на парочку пронзительных сигналов. Даже короткое включение сирены ничего не изменило. Пришлось всем троим вылезать из машины под ворчание Германа:

— Раньше они без всяких проволочек открывали ворота и впускали машину внутрь.

Из внутренностей сторожевой вышки на боковую площадку вышел монах, и, поигрывая внушительной дубинкой, стал присматриваться к приезжим. Складки у него на лбу распрямились, когда он узнал бывавшего здесь полицейского:

— Приветствую, Герман! Какими судьбами в наших дебрях?

— По службе положено. Привет... Но это вы из-за глухомани так загородились?

— Увы! Мирская суета и здесь пытается нарушить наш покой и уединение, — напыщенно стал отвечать монах. — И только званые гости милы сердцу и нашему разуму.

— Вон вы как заговорили! А что это ты с дубинкой расхаживаешь? Может у тебя ещё и оружие есть?

— По законам каждый имеет право на ношение оружия, если он не преступник и не душевнобольной.

— Ну да! А вот разрешение...

— Естественно! — даже не дослушал монах. — Разрешение от властей обладатель оружия должен получить заблаговременно. Это мы знаем.

— Послушай..., — Герман немного замялся, не зная как обратиться к охраннику, — ...Брат! Так вы нас впустите внутрь?

— С огромным удовольствием, — отозвался тот, тоже делая маленькую паузу, — Но только в другой раз. Сейчас у нас на постое другие гости и они не желают с кем-либо общаться. По совместной договорённости мы обязаны предоставить им полный покой для отдыха и медитации.

Полицейские раздражённо переглянулись между собой, и вперёд шагнул старший по должности:

— Не понял! Мы ведь имеем право наблюдать за соблюдением порядка в любом месте.

— Не спорю. Но здесь частная собственность и в данном случае вы сюда войдёте лишь в случае предъявления соответствующего ордера. Или, в случае нарушения законодательства, пойдёте под суд за превышение своих полномочий.

После такого ответа, Юдвин стал медленно пятиться к машине, а Герман положил ладонь на кобуру своего пистолета. Слишком уже неадекватная встреча, да наложенная на цель их визита, заставляла предполагать самое худшее.

Тогда как следователь продолжил переговоры:

— Так зачем тебе дубинка? Детей избивать?

Улыбающийся монах тоже не остался в долгу:

— На подобное злодеяние даже полицейские неспособны.

Водитель тем временем уже сел в машину и потянулся к служебной рации. Это немного успокоило его коллег, и Герман спросил:

— Мы можем поговорить с настоятелем?

— Конечно. Отец Клод уже возле ворот и сейчас поднимется.

Монах с чувством выполненного долга повернулся и скрылся внутри вышки, тогда как на площадку поднялось сразу два человека. Но если при виде настоятеля, который находился в такой же хламиде как и монах, особой реакции не последовало, то поднявшийся вслед за ним молодой человек, вызвал шок у застывших полицейских. С их натренированной памятью они сразу опознали одного из парней, числящихся во всемирном розыске.

Тогда как на площадке сразу установилась некоторая диспропорция реальности. Вперёд выступил именно молодой человек, с видом уверенного в себе хозяина облокотился на перила и требовательно спросил:

— Чем можем вам помочь, господа?

Прежде чем ответить, следователь лихорадочно достал из бокового кармана куртки пачку фотографий и быстро отобрал искомую. Несколько раз поднял и опустил голову, сверяя копию с оригиналом, и только потом шумно выдохнул:

— Сафа Гейтлер?!

— Да, это я! — с некоторой наглецой парень расставил руки в стороны. — А чего вы так удивляетесь, словно привидение увидели?

— Но ведь ты в розыске!

— Странно. Кому это я понадобился?

— Тебя и твоих опекунов разыскивают по всему миру! — от эмоций следователь подпрыгивал на месте, совершенно не обратив внимание, что размахивает руками, в одной из которых пачка фотографий, а во второй пистолет.

— Это явно какое-то недоразумение, — Сафа пожал плечами и сразу голос его стал ледяным: — Позвольте поинтересоваться: кто это вдруг подал на нас в розыски и по каким причинам?!

— М-мм! Ну..., вы просто исчезли!

— Мы никуда не исчезали и имеем полное право на приватную жизнь! И почему вы здесь размахиваете огнестрельным оружием?! Ваше поведение неверно, если не сказать подозрительно!

Усиленно соображая, следователь спрятал своё табельное оружие, потёр лоб ладонью, и стал спрашивать удивительно слащавым, полным нехорошего предчувствия голосом:

— Значит с тобой всё в порядке?

— Как видите.

— Но у нас есть данные, что тебя и ещё очень многих людей похитили?

— Вздор и бред сумасшедшего! — с возмущением отвечал парень. — Нас никто не похищал!

— Э-э-э..., "вас"? Не будешь ли ты тогда так любезен и не подскажешь ли мне: сколько вообще детей..., хм, гостит в этой тихой обители?

Сафа Гейтлер после такого вопроса задумался, потом о чём-то пошептался с шагнувшим к нему настоятелем, и когда тот соглашательски кивнул головой, вновь повернулся к полицейским:

— Вообще-то мы против всякого нарушения нашего уединения и покоя. Не для этого мы здесь собрались... Но раз уже в связи с нашим отсутствием поднялась такая шумиха и абсурдная напраслина, то могу вам заявить официально: в стенах обители Жёлтых Грёз находится пятьдесят три человека несовершеннолетнего возраста и сорок восемь родителей, наших официальных опекунов.

Подавив в себе непонятное желание схватиться за голову обоими руками, следователь невероятным усилием воли заставил себя несколько раз глубоко вздохнуть, достать свой мобильный телефон из кармана и трясущимися губами попросить:

— А не будете ли вы так любезны, что согласитесь нас пропустить на территорию чтобы собственными глазами убедиться в полном здравии детей и их опекунов?

— Все здоровы, находятся здесь по собственной воле или по договорённости с оставшимися по домам остальных родителей. Или вы не верите моим словам?

— Верю! Конечно верю! — унижался старший по должности среди трио прибывших полицейских. К тому времени он уже включил телефон на передачу тотального аудиозвука, и его шеф в полицейском управлении слышал теперь каждое слово из ведущегося разговора: — Но вы сами понимаете, что мы просто обязаны отреагировать на поступившую к нам жалобу. Дело в том, что неизвестный грибник утверждал, что слышал, как из-за этого забора доносились детские крики и стоны. Поэтому, уважаемые господа Клод и Сафа Гейтлер, настоятельно советую нас пропустить и дать пообщаться со всеми остальными детьми, а также опекунами. В противном случае наше ведомство будет вынуждено требовать у прокурора ордера на обыск обители и арест подозреваемых в похищении детей. Наверняка вы тоже осознаёте, что в свете невероятного скандала, разразившегося по этому поводу, ордер будет получен в считанные минуты.

Он демонстративно приподнял на ладони мобильный телефон. Парень на площадке досадливо скривился, ещё о чём-то пошептался с настоятелем и после недовольного вздоха обреченно махнул рукой:

— Надеюсь, вам одного часа хватит?

— Вполне!

— Тогда входите через калитку! — и, обернувшись во двор, попросил: — Тренди, будь добра, открой калитку и проводи гостей везде, где они пожелают.

Следователь жестом дал сигнал водителю оставаться на месте и, делая первые шаги, безошибочно выдернул фотографию улыбающейся блондинки. Ещё и Герману показал с шепотком:

— Если это та самая Тренди...

В створе открывающейся калитки показалось совершенно идентичное и точно так же мило улыбающееся личико:

— Добро пожаловать в обитель Жёлтых Грёз, господа! Только сразу к вам большая просьба: не поддавайтесь на провокации наших младших сорванцов. Они могут заговорить и заболтать кого угодно, лишь бы не заниматься и не медитировать.

Глаза обоих полицейских уже жадно обследовали внутренние территории монастыря, выхватывая одинокие фигурки и небольшие группки детей, взрослых и мысленно сличая с въевшейся в память картотекой. Первым не выдержал Герман:

— Они и в самом деле здесь все!

Тогда как следователь с большим запозданием ответил на предупреждение очаровательного проводника:

— Меня не так легко заболтать. Сам троих детей имею.

— Вам видней! — звонко рассмеялась девушка. — Но моя совесть чиста, я вас предупредила.

Оба полицейские вывалились из калитки не через час, а через час и сорок минут. Оба раскрасневшиеся, с очумевшими глазами и плохо соображающие. Причем Герман так и продолжал побелевшими пальцами сжимать кобуру пистолета, но делал это не по причине возможного применения, а по причине несусветных попыток ребятни обязательно завладеть оружием, осмотреть его и поиграться. Могло показаться что у маленьких сорванцов только одни мысли в голове, как выпросить, а если не получится то стащить опасное для них огнестрельное устройство.

Следователь тоже, как только сделал первый шаг за калитку, вытер платком вспотевший лоб и только тогда осмотрелся по сторонам: в глазах рябило от обилия полицейских машин, за которыми просматривалось даже несколько фургонов теленовостей. А живая цепь из полицейских сдерживала там около двух десятков корреспондентов и телеоператоров.

Пока он так осматривался, к нему приблизился сам шеф всего полицейского ведомства данного земства и строго потребовал:

— Ну и что там? Все на месте? — за его спиной возник и генеральный прокурор с кожаной папкой в руках.

— Все до единого, — выдохнул следователь.

— И чем они там занимаются?

— По их утверждениям, устроили себе так называемый летний лагерь. Свежий воздух, лесная тишина, полный покой. Питание — мало сказать что отличное. Превосходное! Везде видны полные вазы самых разнообразных и диковинных фруктов. Отношения — чудные, добрые и откровенные. Условия в комнатах скромные, но всё чисто, опрятно и свежо. Всюду только книги и никаких телевизоров или радио. Все мобильные телефоны отключены, но находятся в комнатах. Так что остаётся лишь удивляться, почему дети никогда не звонили своим школьным товарищам или соседям по месту жительства. Выглядят все розовощёкими, упитанными, умиротворёнными. В общем..., — следователь в недоумении развёл руками и шумно попытался восстановить сорванное после такой скороговорки дыхание.

Грозно хмуря брови, шеф с досадой переглянулся с прокурором, и высказал главное опасение:

— Вдруг их всех запугали до смерти? И вас просто разыграли?

— Не-е..., замотал головой следователь, ещё раз прогоняя перед собой в мысленной памяти все сценки только что завершившегося визита. — Вы же почти всё слышали. Такое не сыграешь. Правда?

Он повернулся с последним вопросом к Герману. Тот оттянул воротник фирменной рубашки, шумно сглотнул, и только потом ответил:

— Такой дурдом никакие артисты не подстроят.

Зато теперь с раздражением зафыркал прокурор:

— Но вы себе представляете, в каком свете станут выглядеть федеральные службы? Какой это позор для Интерпола? Какой разнесётся шум, и какие впоследствии создадутся прецеденты? Мне кажется, виновных просто обязаны найти и наказать! И я готов дать ордер на обыск и допросы немедленно.

И если шеф полиции только ещё больше нахмурился, не высказывая своего мнения, то следователь позволил себе саркастически ухмыльнуться:

— В таком случае получится в стократ хуже. На последних минутах нашего визита, та самая Тренди прочитала мне такую выжимку из законов и намерений их официальных адвокатов, что я испугался тюремного заключения и для себя и для Германа. Мы с ним теперь даже побоимся промолчать о том позитиве, который царит за этими стенами. И, честно говоря, я вам тоже не советую накалять обстановку. Раздутие или продолжение скандала обернётся лишением высоких должностей очень многим высокопоставленным службистам.