Венец Венеры

Но был и особый прикол с амазонками, который в свое время напрочь снес крыши у парней. Дело было в том, что первой женой у Вити Павлова была индеанка из племени поутан. Елена Павлова затачивалась на "министра всего и всякого хозяйства", она была домашней, очаровательной мамой всем детям, но довольно скоро освоила грамоту, сложный счет и стала заправлять экономикой Атлантиды уверенно и крепко. Работала она легко и органично, как и полагается американским скво — на самом деле женщины рулили всем хозяйством индейских племен и мужиков ставили на место запросто. Конечно, воспитанниц своей подруги и со-супружницы Апфии она обожала особой любовью и немало им поведала тонкостей о жизни в лесах северной Америки. И вот от неё и повелась особая мода — мода причесок у амазонок. Стоило догадаться — девочки брили виски и щеголяли ирокезами! Они не принимали длинные волосы совсем. Но уже в Англии Лешу убили и дополнительные украшения, которые завели себе амазонки — они себе повадились делать татуировки на бритых участках головы — отмечая число убитых "итютю". Звездочки они себе набивали на висках! Орлики обозначали собой значимых убитых врагов. Не стеснялись они и набить какие-то потешные мордочки уж точно "итютю" — Леше объяснили, что это были совсем никчемные враги, трусы и обгадившиеся, но не всегда ведь везет, сегодня попался трус, завтра достойный враг — бывает. В любом случае, если бы нормальный европейский мужик увидел амазонку без шлема, который скрывал и необычный ирокез и татуировки на голове — он бы обделался, причем и обкакался бы и обписался на месте, случись с ним внезапное явление такой неземной красы. Леша сохранял спокойствие только потому, что панками его было не удивить. Главное, девочки берегли мордочки и ушки — Лена Гранада, уже отрастила себе немного волосы и выглядела вполне приличной, привычной коротко стриженой вчерашней рабыней служанкой. Но татуировки у неё были — Лешка рассмотрел их, усмехнулся над боевитостью молодой агентессы.

Утро уже потирало свои лапки, сонно осматриваясь по сумеркам побережья, и ежилось немного от прохлады. У нашей фурии все было исполнено загодя, грамотно, коварно, подло — по настоящему, по результатам активной разведки местности. Её коммандеры, морские диверсанты и разведчики, мальчики абсолютно безбашенные, но и хладнокровные, как обитатели морских глубин, нашли удобное место для стоянки, проложили незаметную и аккуратную тропку для своих сестер, и доставили подробные планы Задара.

На берегу амазонки не толпились — группками сразу уходили по тропинке вглубь леса, чтобы занять свои места, отмеченные на картах деканов легат-капитаном.

Леша со своими диверами и Апфия с тремя поразительной красоты и наглости телохранительницами сошли на берег последними. Кстати, она давно уже поступила правильно — из своих сотен девочек сразу выбрала самых красивых девчонок, которые обещали расцвести в сногсшибательных красоток — их она приблизила к себе, отдалив от остальных воспитанниц, чтобы не возникало всякого лишнего и ревнючего в головах. И скоро девочки плакали, быть телохранителями и подручными у фурии Эллады было тяжким трудом, заботой мрачной и тяжелой, уже сейчас любая могла запросто провести каракку до любого порта Средиземноморья, но никаких шансов стать капитанами им не светило — амазонки, это стал особый случай. Вообще ничего европейского, эллинского, классического — никаких вольных поскакушек верхом и пренебрежения к мужчинам. Это выросли какие-то индейцы в кожаных штанишках на тропе войны, простые как сучки деревьев, вредные, опасные, вечно норовящие внезапно тебя ранить — примитивные до жути. Есть свои, и есть остальные. Свои — родные, а остальные — враги. Воинствующий фоминизм они понимали просто, да они его и не понимали совсем, просто по его заповедям жили — так никто толком не парится за состав воздуха, которым дышит, он просто дышит и живет.

Высадились амазонки на юге от Задара в районе Вороньего озера, там уже можно было спокойно подойти к берегу, выше, северней перед портом стоял преградой целый маленький архипелаг островков, нельзя было подобраться незаметно. По самому берегу шла старая хорошая римская дорога, но на ней было четыре поста — по одному на пять километров. И это были хорошие крепкие каменные замки — невысокие но надежные стенами укрепления. Задар знал, что с юга всегда можно ожидать пиратов и мерзавцев всех сортов и родов, он был готов к нападению. Но нашим бешеным козам все эти дороги и удобства были ни к чему — они неслись тенями по тропке вдали от дороги, и участь города была уже решена. Разворачивали подразделения и боевые группы бегом, без всякого грохота и лязга, свойственного современной пехоте, но не легионерам Атлантиды, ни амазонкам, которые отлично знали что это такое: "попрыгать перед выходом на операцию".

Лешка с наслаждением вдыхал запах честной суши, сухой, свежий сосновыми ароматами, еще чем-то приятным лиственным и травяным — не душно было, утренне свежо и сладко, и предвкушение уже чуть поколачивало, адреналин был готов сорваться с поводка.

"Ага, — прошелестела рядом подруга. — Есть своя радость от суши. Потом мясца добудем, сообразишь шаш-лык". "Это точно", — согласился с ней Зубриков, а пройдоха Никитос, самый недисциплинированный из его парней, но бог во взрывчатке и минерству, крот от рождения — почавкал негромко, предвкушая пиршество.

На месте назначения они собрались с духом и мыслями, несколько минут молча приходя в себя после пробежки. Основной удар амазонки наносили по району старого Задара, где стояли самые значительные крепкие укрепления, собор, церкви, дворцы и университет стоял в этом районе. И арсенал был там же. Один момент Лешка поправил в планах командирши. За что она была ему искренне благодарна. При обозначении задач и распределении участков для боевых групп, Лешка резко остановил легат-капитана:

— Стоп, девочка! Ну его нафиг, вот сюда я с парнями полезу! Твои, чтобы близко не приближались к собору святой Анастасии!

— Чего ты?

— Дуреха, она — Узорешительница! Ты что не знала?

— Не знала, не поняла, что к чему, — призналась Апфия на такие глубокомысленные тонкости.

— Короче, знатная римлянка она была, потом её кончили, — тоном спокойного учителя стал пояснять детали Зубриков. — Настя Далматинская была классная христианка, правильная, она денег много тратила на помощь заключенным, тем, которые "в узах сидели", страдания их разрешала, облегчала то есть. Оттого и "узо-решительница". Она для женщин исконная помощница беременных — не надо вам лезть против этой девочки! А нам с парнями это пофиг, наше дело маленькое: вставил-вынул и убёг, называется "хорёк".

Она фыркнула от смеха, но кивнула с пониманием на план Алекса — всякое бывает, не будем лишний раз подставляться.

— С другими церквями ничего такого мутного? Ты не таи, спасибо за науку, легат, — сразу уточнила Апфия.

— Мощи святой Анастасии надо будет себе забрать — у нас будет без всякого грязного, без этих католических интриг и фокусов — она девочка была хорошая. Вы ей амазонками свой соборчик выстроите, с награбленного у недотеп. А она вам благоволить будет по вашим женским делам — хорошо и честно. Прикольно. Это я так — на будущее тебя планирую. А больше нет там ничего серьезного. Церковь Хризогона — он был учителем у Анастасии, ничего особенного, обычный умник. Святой блаженный Симеон — нормальный кекс, юродивый, а это дело великое, достойное, непростое. Его мощи тоже можно прибрать, не дело такого старичка оставлять этим придуркам. Вот он будет хохотать, если твои девочки там пошалят в его церкви. У них останется еще кусочек его мощей, есть тут в одном городишке реликварий. Ты не находишь, что в этом некое безобразие видится — хранить части святого по кусочкам в разных местах — оно дело не страшное. Восстанут все с божьей помощью целыми, но зачем лишние хлопоты Спасителю грузить?

— Дикари, — привычно согласилась Апфия.

— А у нас на очереди славный парень — Донат! Ох, милый дядька, мне он нравится, имя у него славное, он дракона победил и дочь императора воскресил — очень волшебный дядька, рядом с Венецией на острове Мурано его церковь есть. Туда сложно забраться, и не надо. А вот здесь можно веселиться. Он еще и не прижился толком, не понимаю, там потрясающая церковь всей Троицы была, чего они её Донату передали, не понимаю. Не важно, их проблемы, нечего суету суматошить — выносишь с девочками оттуда все вкусняшки.

— Не командуй, мерзкий похотливый кот, советуй, не командуй, — Апфия скрючила пальцы рук и коготками угрожающе двинула на Лешку.

— Что ты, кисонька, я же так, обмолвился, твои девчушки мне не подчиненные — вау, с такой оравой женщинок справиться! Не смогу. Ладно, что там еще интересного? Архангел Михаил, ну, Майк это славный архангел, там можно шалить, он воинов и воительниц завсегда поощряет, сам копьеносец и любитель воинственность показать. Монастырь святой Марии не рекомендую трогать — я как-то маму Христа ненормально почитаю. Твоя воля — твоя судьба, там нечего и взять особо. А вот францисканцев мы обязательно грабнем! Это ты проследи, киса наша заботливая и внимательная — это база университета — все надо подчистить аккуратно и бережно! У тебя точно хватит капитанов для вывоза трофеев?

— У меня хватит капитанов, чтобы твою Венецию ненаглядную вывезти, — презрительно прищурилась Апфия, как и всякая порядочная жена, она ненавидела это скопище распутниц и развратниц, которое почитал, однако, её супруг, и бывал за то не раз побит крепкими кулачками своих супружниц.

— Вот и славно. Ворота Венецианские надо в море утопить, чтобы знали, чьи в заливах рыбки, — кончил пояснения обязательным предложением очередной невнятной дурости Зубриков.

В Задаре жил епископ, там епархия была, там, на старом форуме — площади жило много знатных и старых семей, в своих крепких домах-дворцах-замках — пограбить там было много чего полезного. Здания католиков решили не разрушать — пусть стоят, пусть попики мутят свои бонусы, а вот административные здания и добротные дома, которые на твердой почве превосходили "дворцы" венецианцев — вот такие постройки решили сначала обнести по полной, а потом и сровнять с землей. Пусть родственники богатеев заново потратятся, будет им докука, после того как похоронят останки своих неудачников родственников, которые оказались в Задаре на момент нападения.

На удивленные и уважительные взгляды девочек Зубриков хмыкнул, он в Венеции, в кабинетах и архивах дворца дожа за пару дней скупил столько информации, сколько Апфия не наскребла и за месяц планирования операции. Во всем важен многосторонний подход, понимать надо. Пять крупных судов могла обеспечить Апфия, четыре её девочки спокойно могли взять курс в открытое море и увести врученные им посудины прямо на юг до одного из островков Ионического моря, где уже давно была устроена тайная база атлантов. Галеры венецианцев и другие шальные капитаны могли только гадать, куда пропали дерзкие вандалы и варвары, ограбившие святое — но в открытое море никто из европейцев не рисковал соваться без особой необходимости. А этот случай — не было в нем необходимости, не было момента погони, все суда в гавани было решено пожечь однозначно, товар частично решили притрофеить, а остальное — да гори оно синим пламенем, часть раскидают по Задару — пусть горцы прибарахлятся, чтобы потом огрести себе проблем на буйны головы. Венеция будет расстроена, ох, как возмущенна и разочарована будет Светлейшая таким неделикатным визитом в гости.

— Слушай, а чего я не видел нашего славного парнишку, вы куда Мыша спрятали? Или он опять у тебя в кутузке сидит, — спросил Лешка у подруги.

— Сволочи, — сплюнула сразу озлобившаяся капитанша. — Им не кутузки, а пиписьки надо оторвать и зашить. Снюхались они с Кошечкой — недоглядела. Там в Корнуолле жарко еще было, пару раз мы хорошо распалились, порядки наводили с этими сволочами англами — вот ребятишки и расслабились, у них совсем порядочность снесло после одного боя. В Корнуолле они — молодая пара, пусть теперь там осваиваются — год точно будут там сопли жевать, любовнички, зла не хватает.

— Эва как, — покивал головой легат. — Но ты не особо с ними серчай. Дело молодое, и не могло так быть, чтобы все у нас по-нашему всегда выходило. Любовь все преодолеет. А эта парочка повязанные были уже лет... пару лет уже идет, как они неровно дышат друг на друга.

— Ладно, все там хорошо. "Остальное неважно", — пропела негромко слова боевого гимна Апфия.

— "Экс нихиль моменти", — подтвердил Лешка и, поцеловав кончики пальцев, которые торчали из надрезанных боевых перчаток, легко прикоснулся ими к губам давней подруги. — Удачи, да хранят тебя боги, капитан.

Она кивнула ему и сразу оставила мысли об этом шалопае, начиналась бойня, начинался день горя. Три сотни воительниц были готовы пройтись тысячу метров в длину и контролируя всего пятьсот метров в ширину — именно такова была площадь той части Задара, которую именовали старым городом. Это был очень страшный расклад для жителей — никаких шансов. Когда амазонка должна контролировать участок в пару метров перед собой — не смешно — готовь гробы. Задар был готов к своей участи: окрасить землю и камни, осколки величественных зданий и обломки разных строений, — все будет окрашено алым и чистым, кровью и слезами, и пеплом укрыто, как без этого, без огонька такие дела не делаются.

Глава 14 Хочу окрасить мир алым. Алексей Зубриков

Первые лучи солнца еще не упали на город, на западе лежали воды Адриатики, а с востока он был укрыт горами — предрассветные сумерки таили ловкие и быстрые фигурки, которые мелькали на улицах Задара. Никакого лишнего шума — спокойное, грамотное продвижение на позиции — вперед уходили лазутчики и разведчики — самые меткие, они в несколько выстрелов зачищали дорогу и добивали ножами тех стражников, которые не успевали умереть сразу, и подать сигнал тревоги они тоже не успевали. Ворота в старый город: выполненные в стиле классической древнеримской арки, украшенные искусной резьбой по камню, в углублении над проходом которых стояла скульптура шикарнейшей фигуры символа Серениссимы — крылатого льва Святого Марка — эти ворота амазонки захватили легко, быстро, конкретно. Только свистнуло с пару дюжин болтов в тишине наступающего утра и не успели еще повалиться убитые и тяжелораненые, как рядом оказались ночные бестии — и в несколько взмахов длинных боевых ножей докончили, проконтролили, пресекли всякий шум и ненужные глупости. Спи спокойно Задар — спи спокойно последние минуты своей жизни — ничего страшного, ты выстоишь, восстановишь силы, просто в очередной раз тебе не повезло — надо платить не только Венеции, пришло время платить и Атлантиде — все сильные требуют дани, хочешь жить — отдай.

Лешка не спеша, шел по довольно узкой улице — еще не было слышно криков, ругани и стонов — еще не раздавались звуки взрыва гранат, тихо, но не совсем. Город живой — город всегда живет своей природой, он проснулся много раньше своих жителей и стал будить своих детей — это не объяснить, но с непонятной тревогой, с чувством страха, чувством чего-то непоправимого и жуткого просыпались многие жители Задара. Просыпались. Чтобы выглянуть в окно и ничего там не увидеть — тихо, привычно, но что-то не так. Вот по улице идет воин, видно начальник с охраной проверяет караулы, идет спокойно, уверенно и со знанием своего места и должности — ничего необычного, но так странно неуютно на душе. Задарчане возвращались в постели, зажигали свет, и начинали приводить себя в порядок, распоряжаться о раннем приеме пищи — странное утро, необычное.