Казанский поход (Крестоносцы 2)

Бой был закончен, настала пора считать потери и трофеи. Причем последнее интересовало сейчас нашего героя меньше всего. Чего нельзя было сказать об остальных.

Казалось, жажда наживы охватила всех его спутников. Всеобщее "веселью", при полном попустительстве отцов-командиров, грозило затянуться надолго. Рудому было явно не до того. Он наконец нашел того, кого так долго искал, а десятник Алим и сам с удовольствием воспользовался случаем поправить свое материальное благосостояние за счет побежденных. А Костя.... Да он банально растерялся, не сразу сообразив, что надо делать дальше.

— Соберите оружие, брони. Все, что не займет много места — видя растерянность командира взял инициативу в свои руки более опытный в таких делах Мошкин — вьючьте захваченных лошадей. Уходить надо. Константин Лексеич, вели нашим татарам, чтобы юрты не палили. Нам сейчас много света ни к чему.

— Добро ты Афанасий распорядись здесь я с остальным разберусь — наконец пришел в себя Костя.

Рудого и его ребят он нашел занятых важным делом. Сноровисто и без лишних разговоров они мостили поперек седла тщательно упакованную в кошмы тушку пленника. Для Данилы и его подчиненных этот трофей был самым ценным из всего добытого в разбойничьем лагере. Впрочем, и остального тоже хватало. Естественно они не были против того, чтобы поскорей покинуть разоренный стан.

"Уламывать" татар пришлось несколько дольше, но и они были достаточно опытными вояками, чтобы прекрасно понять, что надо уходить как можно быстрее и дальше.

Когда небольшой отряд покинул место недавнего побоища, почти каждый из его бойцов вел в поводу заводную лошадь, навьюченную оружием, доспехами, дорогой одеждой и утварью и это несмотря на то, что большую часть взятого "на меч" добра, пришлось бросить.

Остаток ночи ушел на то, чтобы уйти как можно дальше на восток от разоренного становища. Рассвет застал разведчиков в небольшом логу, укрытом от посторонних глаз колючим кустарником. Пока остальные занимались разбивкой лагеря и приготовлением немудрящей снеди, Рудый взяв с собой одного помощника утащил пленника в сторону и занялся допросом.

Константин за ним не пошел, то, что там произойдет, он вполне себе представлял и присутствовать при этом категорически не желал. Нет, он не считал действия Данилы неправильными, наоборот, умом прекрасно понимал, что для людей средневековья нет ничего зазорного в том, чтобы подвергнуть пытке допрашиваемого пленника, тем более, что полученная информация может быть полезна и для выполнения основной задачи, или предать мучительной смерти убийцу и разбойника. Мысленно ругал себя за мягкотелость, но ничего поделать не мог, боялся, что в самый ответственный момент не выдержит, проявит позорную слабость и не хотел ронять себя в глазах товарищей.

Разведчик вернулся примерно через час, по своему обыкновению молча сел рядом, невидящим взглядом уставился на нервно танцующие язычки огня.

— Ибрагимка давеча в Казани был — наконец произнес он после слегка затянувшегося молчания.

— Чего рассказывает? — обернулся к нему Щебенкин.

— Бает у татар там воев тыщ двадцать осталось не боле. Все больше из посадских, да с окрестных деревень и становищ понабежали. Большая рать ушла на Суру. Те мурзы, что остались, со своими нукерами по всему берегу стоят за нашей ратью присматривают. Ждут помощи от черемис. Сказывают посылал Ахмат к сибирцам, да те отказали, а ногаи помощь обещали, только не прислали, что-то тянут, время выжидают.

— Не врет?

— Да вроде нет, аллахом клялся, хотя кто его пса знает, может где и сбрехнул. У них ведь клятва данная неверному и за клятву то не считается — Данила не весело усмехнулся — кто в аллаха не верует, тот у них вроде собаки. А перед собакой кто ж слово держать будет? Самим смотреть надо.

— Надо ехать и смотреть — согласился Костя — про состояние стен у него не спрашивал?

— Спрашивал. Бает стены на посаде хорошие, дубовые, крепкие, три сосны толщиной. В крепости стена каменная, тоже крепкая, не проломить.

— Это плохо. А про своих, узнал что-нибудь?

— Продали их. Ногаям продали. А, что с ними дальше стало, клянется, что не ведает. Уж я его всяко расспрашивал. Он тебе еще нужен? Помни кавалер, ты слово дал, что отдашь мне головой сего татя.

— Обещал, значит забирай, поступай, как сам знаешь. Только не тяни с ним.

— Погодь немного кавалер — остановил его разведчик — сказывал еще тать, что у Нуралеевых ворот ход есть тайный к роднику. В случае осады будут басурмане за водой там ходить.

— Ты уверен? — возбужденно подпрыгнул Костя.

— Ибрагим так сказал — пожал плечами Рудый и повторил — самим смотреть надо.

— Едем — кивнул Щебенкин — Времени у нас немного.

Долго и не задержались. Снялись с лагеря уже во второй половине дня. Корчащегося на колу человека, Косте было, совсем не жаль. В его представлении Ибрагим — заслужил смерть, совершив предательство, первый переступил черту, ответив подлостью на сделанное ему добро. Правда, сам Щебенкин выбрал бы скорее другой, менее мучительный способ казни, но тут уж ничего не поделаешь, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Глупо судить людей века шестнадцатого по меркам людей века двадцать первого (впрочем, тоже не далеко ушедших в этом отношении от своих предков).

ГЛАВА 17 Погоня

К городу решили идти втроем. С собой Щебенкин взял Рудого и Мошкина, остальным велел выйти в большой лесной массив на Арском поле, разбивать лагерь и ждать три дня, после чего уходить.

Указанные покойным Ибрагимом, Нуралеевы ворота находились в северной части города, со стороны реки Казанки, ширина которой в этом месте достигала тридцать сажен, по словам местных, что по прикидкам нашего героя, составляло около шестидесяти метров.

На Луговую сторону небольшой отряд вышел уже во второй половине следующего дня. Засев в болотных камышах коими здесь густо поросли берега Казанки, надежно скрывавших лазутчиков от глаз сторонних наблюдателей, Костя до рези в глазах всматривался в темнеющие силуэты белокаменных стен и башен Казанского кремля и судорожно вспоминал, как брал город Иван Грозный, в том, оставленном в прошлом-будущем мире. Самое интересное, тему эту проходили и реферат в свое время писал. Вспомнить бы, что там, у Карамзина об этом всем говорится. Вот про подкопы и подземный ход, точно что-то было, но что именно? Какие-то обрывки воспоминаний разобранной мозаикой крутятся в памяти и никак не могут сложиться в единое целое.

— Что это? — взгляд зацепился за приткнувшееся к крепостной стене одноэтажное, каменное здание почти на самом берегу впадающей в Казанку речушки Булак.

— Даирова баня — пояснил пристроившийся рядом Данила.

— Точно — в голове вчерашнего студента вдруг что-то щелкнуло и "мозаика" сложилась сама собой "... государь велел подкопать его от каменной Даировой бани,,,". Ай да Карамзин, ай да Николай Михайлович, дай Бог вам здоровья. Хороший был человек, или точнее будет еще. А может и не будет. Впрочем, сейчас это не очень то и важно.

— Значит, копать будем от бани и до стены — ухмыльнулся Костя — главное постараться в самом начале осады захватить этот объект в первую очередь.

Развернув лист плотной бумаги, порылся в поясном кошеле доставая уголек и поудобней расположившись, принялся рисовать чертеж.

Рудый, с любопытством заглядывая через плечо, принялся подсказывать, время от времени тыкая в чертеж грязным пальцем.

— Вот здесь у них значитца дворец ханский, вона видишь на взгорочке, в аккурат посреди кремля будет. Кругом него хоромы понастроены, сам там не бывал, но татары сказывали, дескать, в них большие мурзы и уланы живут с челядинцами своими и ханские слуги, да мастеровые. Те ворота возле моста — Нуралеевы и есть, про них Ибрагимка сказывал. Вона там ворота Туменские. От Нуралиевой башни посад начинается, ворота Кураишевы и Агалыковы. Стена посадская до самого Арского поля идет. Внутри за ней: рынок, мастерские, бани и мельницы. Булак посад на две части делит на другом берегу дома и животы людишек казанских. Чего намалевал-то? Вот от этой башни стена не прямо идет, а загибается, вот так значитца. Ага, теперь правильно.

Составление "списка стен Казанских" у Щебенкина заняло часа два и особой сложности не представило. Теперь дело было за малым, на основе этого чертежа нужно было составить план штурма.

Впрочем, это можно сделать уже в Свияжске, рассудил наш герой и распорядился, сворачиваться и выдвигаться к основному отряду, благо, что солнце село окончательно и небосклон украсился щедро рассыпанными гроздями звезд и бледным полумесяцем луны.

Шустрой рысью разведчики прошли вдоль берега, и отойдя подальше от города стали готовиться к переправе.

Некоторое они время вслушивались и вглядывались в темноту на противоположном берегу, и кажется, даже принюхивались к прохладному, пахнущему сыростью, рыбой и травой воздуху, затем очевидно убедившись в полной безопасности переправы, ведя своих четвероногих помощников в поводу, без малейших сомнений, шагнули в черную воду. Плавать, наш герой, конечно, умел, и всегда считал, что делает это очень даже неплохо, где-нибудь в бассейне он бы преодолел такое расстояние играючи. Однако здесь в полной темноте, необходимо было преодолеть шестьдесят метров, пусть и неспешно текущей, но еще по-весеннему холодной реки. Впрочем, деваться было некуда, Костя, глядя на своих товарищей, разделся догола, стеснятся здесь было некого, так же как и они закрепил тюк с одеждой на голове, туда же определив вытащенный из сумки чертеж. Остальное имущество навьючил на седло, и взяв животное под уздцы, сделал первый шаг.

Легкая волна плеснула на босые ноги, обожгла холодом, но парень, стиснув зубы, продолжал идти. Вода дошла до колен, затем выше, заставив его зашипеть и непроизвольно приподняться на цыпочки. Дальше он медлить не стал, поспешно окунулся и поплыл, держась за шею мерно пофыркивающей кобылки.

Казалось, заплыву не будет конца и мышцы уже начало сводить судорогой, когда копыта лошади, а затем и ноги пловца, наконец, коснулись дня. Еще несколько шагов и вот уже река отпускает его, босые ступни ощутили прогревшийся за день и еще не успевший до конца остыть, кажущийся таким теплым после холодной воды песок.

Быстрые сборы и вот уже дробный перестук конских копыт разрывает вязкую тишину ночи. Как Рудый в полной, кромешной темноте умудрялся держать верное направление, для Кости оставалось загадкой, которую он впрочем, и не пытался разрешить. Просто трясся в седле, стараясь не отстать от своих спутников.

Восемь всадников появились внезапно, серыми тенями вынырнули из какой-то ложбины и устремились наперерез. Впрочем, казанцы не рассчитывали встретить врага, столь нахально, разъезжающего в их глубоком тылу. Дальнейшее стало для них полной неожиданностью. Двое татар ехавших первыми были в мгновение ока зарублены Рудым и Мошкиным. Третьего Щебенкин свалил выстрелом в упор, благо после вынужденного купания свои пистолеты он успел перезарядить, и держал их все время под рукой. Испугавшаяся грохота и яркой вспышки, Костина лошадь резко рванула в сторону, вынося своего неопытного седока из-под направленного прямо ему в грудь копейного наконечника. Визжащий от страха и ярости степняк, пронесся мимо, и Щебенкин, развернувшись в седле, разрядил ему в спину второй пистолет, не без удовлетворения заметив, как противник навалился на шею своего скакуна, а потом сполз на землю безжизненным кулем. В считанные мгновения, практически лишившись численного превосходства, казанцы поспешили развернуть коней и броситься наутек.

Внезапность и быстротечность схватки буквально ошеломила и самого Костю. Только что звенело оружие, грохотали выстрелы, дико ржали перепуганные лошади и кричали умирающие люди, как вдруг, словно лавина обрушилась тишина, нарушаемая лишь криками ночных птиц, "пением" каких-то ночных насекомых, конским фырканьем и стонами лежащего у ног, человеческого тела.

— Уходим, Константин Лексеич — подъехавший Рудый ловко свесившись с седла одним ударом клинка прервал дальнейшие мучения раненого татарина — неровен час басурмане своих приведут.

— Да, да, уходим — Щебенкин, опомнившись, пришпорил свою кобылку, двинул вслед за занявшим привычное место во главе отряда сакмагоном.

Дальше была бешеная скачка по широким заливным лугам Царского поля. Уже у самой кромки Арского леса, когда небо на востоке посветлело в небольшом, поросшем кустарниками и молодыми деревцами логу.

— Ну, что? Оторвались? — Костя, спрыгнул с седла, потрепал по холке тяжело поводящую боками лошадку.

— Передохнуть надо, а то лошадей загоним — Мошкин приподнявшись на стременах внимательно оглядел окрестности, прислушался к звукам начинающего просыпаться леса.

Костина кобылка, судя по ее измученному виду, действительно нуждалась в отдыхе, да и наш герой, будучи далеко не самым опытным наездником, надо сказать, чувствовал себя неважно. Бешеная скачка вымотала до крайности.

— Казанские здесь каждый кустик, каждую травинку знают — Рудый выглядел так, словно и не провел полночи в седле — наш след найдут быстро. Обложат как зверя и будут гнать, пока не загонят. Так, что мешкать не след. Чуток лошади отдохнут, и дальше пойдем.

Ныли спина и поясница, саднили стертые, казалось, до самых костей ноги. Однако, презрев горячее желание лечь на траву и лежать не двигаясь, Костя вытащил и седельных кобур послужившие сегодня добрую службу пистолеты и принадлежности к ним, со стоном усевшись под сенью небольшого деревца, принялся чистить и заряжать оружие.

— Интересные у тебя пищали, Константин Лексеич. Дозволь полюбопытствовать? — усевшись рядом, Мошкин принялся с интересом разглядывать протянутый ему пистолет — не видал еще таких. Это, что же, в ваших земля диво такое измыслили или у немцев брал?

— В наших, в наших — не отрываясь от своего занятия, кивнул головой Щебенкин — хорошая машинка, шагов на тридцать-сорок лупит, только держись. Латный доспех пробивает.

— Всего-то — разочарованно протянул прислушивающийся к разговору сакмагон — добрый лучник куда как дальше твоего, стрелы мечет, да побыстрей, чем ты своей хитрой пищалью управишься. Там, где ты два раз стрельнешь, он все двадцать успеет.

— Хороший говоришь? — хмыкнул Костя — да не то, чтобы хорошего, хотя бы средненького лучника выучить, сколько времени надо? Вот то-то же. А с этой игрушкой любой сможет, главное, чтобы с обычной пищалью управляться мог.

— Вот то-то и оно — заметил Афанасий — огненный бой он ведь не всякому дается.

— Это да — Щебенкин забрал у бывшего подьячего пистолет, несколько раз прошелся шомполом по каналу ствола, вытащил из подсумка бумажный сверток патрона, надкусив кусочек обертки, высыпал немного пороха на полку кремневого замка, остальное затолкал в ствол и тщательно утрамбовал — какую, никакую соображалку на плечах иметь надо. Ну, все. Я готов!

— Ну, раз готов, мешкать не будем — Данила, из под ладони, обозрел, расстилающуюся перед ними широкую с вкраплениями покрытых яркой весенней листвой рощиц луговину — пора.