Элемент Вордарога

— РААА! — взревел я, прорезая брюхо пролетавшего над головой Ракканкоша. Меч тянется, вдоль всего тела твари, из брюшины сыпется дождь золотых монет, пронизанный радужными всполохами самоцветов. С противными склизкими звуками на меня обрушивается все содержимое век переваривающего объедки желудка. Чтобы не утонуть в мерзости и не задохнуться от приобретенного запаха, я перекручиваю крылья в движение марионетки и уношусь с под оседающего на пол тела.

— Гриндис, это жертва для тебя и для твоей пущенной в сердце Синевы стрелы! — голос мой повелел ветру отступить, на столько он был силен в этот момент.

Скользкое золото и ослизлые драгоценные камни ничто не значили для меня, когда Путь Гриндиса снова взывает ко мне идти по мену. В подтверждение мыслям прилетели гроздевидные всполохи начинающейся грозы, на землю упали песчинки дождя.

Цель тянула меня прочь из Вечнотени, но новый свет, зеленым огнем освятивший пещеру Ракканкоша, привел меня в полет и завел внутрь нее.

Кладка яиц ведунов, прозрачные яйца их бирюзовых коконов и горы золота и драгоценностей. Может взять что-то? — теребит сознание алчная мысль меркантилизма.

Роюсь в богатстве, не понимая зачем мне оно, и вышвыриваю короны и ожерелья в стороны отбрасываемых фосфоресцирующими яйцами глубоких теней. Брезгую алчностью и думаю об уходе под сень Гриндиса. Путь манит и ведет взор к тусклому проходу занявшегося ливнем дня. Делаю шаг сквозь тьму и снова вижу предательский зеленоватый всполох. Оборачиваюсь, ловлю взглядом новую вспышку. С вожделением Голлума копаюсь в золотом зерне и нахожу это кольцо. Оно горит серебристо-зеленым огнем, зазывая забрать его и спрятать по глубже от взглядов вездесущих воров. Пламя погасло, изумруд в серебристой оправе все еще ярок, как день. Ложу прелесть в карман и тщательно застегиваю его.

Цацка интересная, может Айлинель подарю, обрадую, — думаю я, при вдохе свежего влажного воздуха Вечнотени.

Гроза, порывистый ветер бьет по лицу, гроза, тучи под тучами Вечнотени направляют на меня капли дождя, гроза, в молниях прорезался силуэт: запутанная в синеву фигура, стекающие по ней в бликах небесных змей индиговые потоки и распростертые в стороны горизонтов руки. Вспышка, она движется в мою сторону, темень, глаза не чуят совсем ничего, только видят ослепительный отпечаток беды, вспышка, огненный крест вонзается в подножье холма, сотрясая землю от ног до головы, фигура в рясе идет ко мне, темень, замираю, навострив все чувства до предела, силясь прочитать следующий ее шаг. Вспышка, обрушившаяся стена молний сотрясает простор, враг у ворот, темень и голос:

— Вордарог жаждет твоей смерти, Точка, — раздалась окончательно разъяснившая взор и ситуацию черствая фраза.

Но как они меня нашли! — блымкнуло в голове. В следующее мгновение Лейглавирн уже лежит у меня в руке, а одновременный пасс обоими руками жреца пригвождает меня к земле. Среди молний раздается жуткий хохот культиста и следующая его реплика:

— Элемент Синевы! — брызжет слюной адепт, возводя вокруг себя капельный щит.

Я встаю и тут же устремляюсь вверх, движимый силой жреца, смех нарастает, как и буря, находящаяся вокруг нас. Крылья использовать пока нельзя, погода не даст полететь им в цель и превратит их в мокрое месиво слипшихся перьев. Адепт синего пламени Вордарога зачерпывает еще сил и бросает меня в сторону земли. Будто чуткость целого мира падение смягчает один из мерзких грибов. Сила жреца снова подымает меня вверх, как брошенную на пол надоевшую куклу. Меч шарит по нитям вселенной, выискивая одну. Падаю на землю под собственной тяжестью и замираю в дюйме от почвы, захват адепта тянет меня в бок и ударяет спиной об обросший подушками мхов валун. Синий беситься, не в силах размозжить меня о камень, и, мгновенно развеяв свой капельный щит, снова хватает мою тушу в тески неведомых сил. В руках его просыпается меч, использующий Элемент контроля фанатик направляет его в мою сторону, в воздухе вспыхивает сноп искр разлетающегося на куски меча. Адепт не чурается своей силы, лижет моей спиной слякоть вокруг и снова возводит меня в рамки полета. Лейглавирн уже давно нашарил углубленную в жреца нить и готов ее обрубить.

— Спустись на землю, чудик! Гриндис меня в обиду не даст! — ору я ему, пытаясь наставить адепта на не ту стезю.

— Посмотрим! — кричит мне насквозь промокшая пародия жонглера, которая в этот момент вопреки своей цирковой душе перестает швыряться мной и достает из-за пояса изящный золотой кинжал.

Порыв невесомости несет меня на встречу с его острием, я обрубаю держащую меня нить и, обмотав ее поверх Лейглавирна, отдаю себя на волю разинутых в крылатом оскале серебристых орлов. Месть прегрешениям Синевы летит острием вперед, адепт в панике теребит свой нож, не понимая, почему Вордарог покинул его. Момент истины настает, и меч-Лейглавирн сменяет суд на милость, выбитый из рук стилет отлетает в сторону пещеры Ракканкоша, навершие моей бритвы бьет жреца в грудь, опрокидывая его на пол. Из рясы выходит молодое лицо светловолосого парня, в глазах его читается смерть, а меня волнует только одно.

Нога упирается в распростертого на полу синего, уловившее вязь Элемента контроля лезвие кары следует по ней, разрезая все больше переплетенных над парнем индиговых нитей и углубляясь внутрь его Синевы. В какой-то момент вижу меч, упирающийся в сердце адепта, вижу и центральный пульсирующий узел заразы, поработившей его. Лейглавирн на палец входит в плоть парня, как бы вырезая из него Синь и впитывая всю нечисть внутрь себя. Хирургическим скальпелем был в этот момент для меня меч, а прояснившиеся глаза парнишки настоящим чудом. В мгновения ока озаривший нас тоненький луч ознаменовал нашу с Гриндисом маленькую победу.

Глава 12

Путь домой, воспоминания о последних часах пребывания на территории Левенеллы Махаон. Ошарашенные лица встречающих нас с жрецом личностей, прыткое погружение в объятия любимой и ее обеспокоенные глаза, куча расспросов буквально со всех сторон, болезненное состояние моего тела и души, и море грязи вокруг, а дальше тащившие меня лосты и обморок.

Все тогда как-то перемешалось и склеилось в несколько продырявленных сапог, которые при поддержке товарищей понесли меня прочь от этого места и посадили в карету. Первое, что четко запомнилось, кроме, естественно, боли до кислоты в глазах и усталости, от которой я порой проваливался в сон, так это то, что Нари каким-то образом оказался вместе со всеми и ничего по этому поводу не говорил. В моем новом транспортном средстве творились чудеса, укрывшись от пахахады провожающих нас лостов, Айлинель смогла наконец как следует заняться мной. Исцеляющее воздействие геллфессы потекло по моим венам, распространяя по ним сострадание, тепло, щекотку, и леденящий душу озноб. В мареве неясных снов я постоянно видел обрамляющие голову Айлинель золотистые волосы, чувствовал ее близость и желание помочь. Замаскированный под безнадежно больного я невероятно быстро поправился под влиянием моего Раэла, однако мне все же показалось, что в тенях Вечнотени исцеляющие способности Айлинель немного спасовали. Ведь я видел множество чудес геллов, в том числе и воскрешение, а мои ушибы и отбитые почки для геллов, можно сказать, ерунда. В лечащих прикосновениях Айлен я чувствовал нелегкий труд и чью-то заемную силу. Тем не менее благодаря моему солнцу глаза мои приобрели ясность буквально за несколько часов.

Мы правильно поступили, что решили быстро слинять из Левенеллы Махаон, это я каким-то образом ухитрился сообщить всем, что томить нельзя и неизвестно, будет ли шанс уйти позже, вдруг Лорелей передумает и вновь заточит нас всех в плен. Гарантии помощи от Вечнотени я получил, а если они их не выполнят, то это уже их сугубо личное дело. В любом случае мы всеми силами постараемся предотвратить конец света, в каком составе, знает, наверное, только Гриндис.

Я не знаю, кто постарался сменить мой покров на черное, но на выходе из города на мне была новая одежда, которая ничем ни уступала прежней ни цветом, ни своей фактурой. Головная боль происходящего тогда часто давала о себе знать. Во-первых, к нам пристала фурия — Юнсол, которая, догнав нас уже на некотором расстояние от столицы теней у всех на глазах поклялась Айлинель в верности и, прицепившись руками к ножке моей геллфессы, умоляла взять ее с собой. Озарившая ей путь звезда сразу же отпустила Юнсол на волю, дескать, иди куда пожелаешь, ты мне не раба. Та на отрез отказалась от всего и последовала за Айлен, что привело мое солнце в глубокие раздумья, скорее всего по поводу: куда эту чертовку деть — не убивать же ее, ей богу. Во-вторых, у нас объявился еще один беженец из стана Лорелей, Карад тоже пошел с нами в знак признательности к достойному, то есть ко мне, а его в свою очередь взялись сопровождать те два мелких лоста, что тогда на входе в Вечнотень удивительным образом подбодрили нас. И напоследок, в-третьих, Лайлэн, освобожденный от власти ордена парень, тоже был взят с собой, этот ходячий нонсенс должен был послужить в Улиссане наглядным пособием того, что власть ордена не безгранична и того, что ее можно даже каким-то образом превозмочь. Я не знал, стоит ли распространяться о тех нитях в глубине разума парня, что я разрубил, это может сподвигнуть многих высокопоставленных людей, геллов и тому подобных на не ту дорогу. Явление такого чуда обязательно повлечет за собой последствия, в которых сильные мира сего будут умолять и просить меня помочь своим зараженным близким, и не только они, если узнают и обычные жители спины Гриндиса — то меня просто разорвут на части, ведь я явно не могу помочь всем таким образом. У меня другая цель, цель, которая избавит их всех от этих мук и приведет этот мир к гораздо более светлому будущему, нежели его кончина.

В общих чертах, теперь наша фантастическая команда составляла тот еще кладезь адреналина, центром которого, похоже, была присосавшаяся к нам пиявка — Юнсол, которая, на всех мужиков, кроме меня и почему-то Нари, действовала крайне однозначно. Ведь чертовка поклялась Айлинель, что не будет действовать эрогенно по отношению ко мне, а вот на счет остальных, она ничего не говорила. Даже отнятый у Синевы парнишка Лайлэн немного оживлялся при виде Юнсол и, чудилось мне, начинал немного приходить в себя. Кто его знает, каких принцесс себе нафантазировали парни отряда, но зная по себе, думаю, что запредельно красивых, слава богу богов — Гриндису, что на моей заре всегда есть ласковый лучик, остерегающий меня от сумерек и приближающий к вечному свету Раэлов.

На этом описание взрывоопасного дилижанса совсем не останавливается. Впереди у нас шла всепонимающая Вервина, которая, несмотря ни на что, не потеряла ни талики своей рассудительности и в конце концов вывела нас из Левенеллы и даже, я был в этом уверен, как-то поспособствовала освобождению Нари, рядом с ней двигалась недавно потерявшая свою любовь Ливиэль, которая даже при сих обстоятельствах осталась ультимативной во всем, и не дала себе раскиснуть, что и на меня, и на остальных знающих ее горе повлияло достаточно позитивно. За Лив плелся наш агнец божий — Келлери, о котором никогда ничего нельзя знать заранее. Вот он замкнутый скромняга и само олицетворение няшности в этом мире, аж плакать порой хочется, увидев его непостижимо мягкий и спокойный вид. А вот он лицедей и настоящий мужественный рыцарь, способный постоять не только за себя, но и за многих. В другой момент он непроницаем, как дно морское и загадочен, как Сфинкс. Дальше дракоша, ох, это вообще непонятный персонаж, о нем можно говорить на удивление много, а думать можно попросту вечно, тем более, если ты находишься с ним на мысленном канале души. Этот проказник всегда вел себя по-разному, он мог гордиться собой, как великий герой, мог быть упрям, как осел, дерзок, как искра в стоге сена, или сердцем смирен. Походу дела часто лицезрим спину или бочину непринужденного Карада, который редко показывал кому бы то ни было свое лицо, пряча его за капюшон, этот неоднозначный кошак всегда был начеку и вызывал сомнения буквально у всего на своем пути. Действия лоста порождали недоверие даже у пролетающих мимо нас огромных сверчков. Секунду назад ирбис вел себя как шпион, а через мгновения ока он уже добропорядочный гражданин самой демократичной страны. Понять о мыслях этого существа, наверное, ни суждено было никому, хотя Келлери, кажется, пытался.

Дальше в понимание непостижимого законно вписываются два веселых лоста: Агруша и Кширия, что при дальнейшем рассмотрении оказались дочерьми Карада и в прямом смысле благоухающими спокойствием. Поскольку запах молодых особей женского пола лостов имел такую отличительную черту. В общем, это странно повлияло на общую обстановку. Получалось очень невразумительно, так как попадающие под чары Юнсол Келлери, Карад и Лайлэн то загорались влечением к фурии, то сразу же затухали в умиротворении, попав под запашок девочек Карада. Завернув за угол от бедняг парней, хочу отметить, что пятнистые загляденья на лицах Агруши и Кширии имели более светлый и ясный оттенок, нежели у взрослого лоста Карада.

Идя дальше по списку слуг моих, стоит отметить, что палазника Нари — я просто не узнаю, хотя заменить его маской или иллюзией фурии попросту не могли, наша затейница Верви все проверила и не единожды. Ни грусть, ни жалость к самому себе, не были видны на просторах его лица, облик и все остальное выражали какую-то отстраненность, отрешенность застыла на физиономии бродяжника. Сеансы психотерапии ангела понимания Вервины пока мало чем помогали, но, я очень надеялся, что вскоре палазник придет в норму и докажет всем, из какого он твердого теста сшит.

Упоминания о последнем встреченном мной деятеле синего ордена были вычерканы разве что на древних манускриптах времен Первого Раскола. Вытащенный из пасти ордена парень не походил ни на одного ранее виданного мной человека, взгляд его сквозил давно забытым прошлым, хотя и не напоминал выражения лиц фараонов на египетских саркофагах. Неподдельный ум этого человека, казалось, готов вот-вот вытечь из его глаз и пролиться на свет их синевой. Эффект действительно был сравним лишь с выражением глаз ангелов с фресок в Оборотном Хранилище Слез, но все же казался обратимым, как будто что-то заставляло парня так глядеть на мир, и за призмой этих глаз прячется совсем другой человек. Ведь неизвестно, сколько Лайлэн находился под контролем Синего Сердца и насколько его разум очистился от этой пакости. Но имя этого светловолосого парня мы из него все же выудили и, как с Нари, надеемся, что парнишка придет в норму и поможет лучше понять нашего врага.

В общем, у нас теперь два инвалида и, неизвестно, какой из них преподнесет для нас больший сюрприз. Наркокартель, опасным грузом которого являюсь я, движется со своим добром к воротам Улиссана в надежде не напороться на более толстых лбов, думается, раз в этом мире есть независимость и ее вседержители кальдерцы, значит, и местные Коза ностра тоже должны быть и несдобровать нашим тушкам, если они к ним прицепятся, но это уже, как говорится, лирика...