Элемент Вордарога

Пролог

— Псс! — шикнула Лив.

— Идем, идем, пока нас никто не заметил, — шепнула Айлинель.

— Движемся, Ай, движемся, — подтвердила высунувшая нос из-за статуи валькирия Ливиэль.

— Только тихонько, — еще раз шепнула Айлинель, — стража может заметить.

— Да, знаю я, знаю, просто меня не покидает ощущение дежавю, как будто это все уже было, — пискнула Лив.

— Тсс! Теперь ты звуки издаешь, — упрекнула скользнувшая за очередную статую Айлинель.

В лунном свете лес причудливых изваяний Улиссана казался Айлен таким чудным, одни только морды горгулий чего стоили, ой, а этот бородатый великан с фосфоресцирующими глазами, что постоянно смотрит в сторону Князя, он, вообще, уже в бездне известный раз напугал ее. Зырит себе, зырит, не моргающим взглядом голубых огней.

Айлинель снова обернулась в сторону Лив, та с беспристрастным видом кралась за ней, то и дело поглядывая в сторону чудного великана. Гррр, раскусила валькирия, помнит, черная птица, что я еще с детства не перевариваю сие произведение безумного скульптора, который просто помешан на их отце и создал такого рода стражу для его статуи. Бррр, лучше не думать, а то мурашки по спине бегут, глядишь и вальс там станцуют или еще чего.

Но в статуях в самом деле что-то было, недаром Дардриил пугал их, когда они были маленькими: "Не лазьте на статую, а то каменная стража оживет, истопчет весь газон, поломает всю площадь, тем самым прогневав отца, а затем вас, дорогая Айлинель, и вас, сэр Натти Алхимичный, схватит за шкирку и отведет к Безумному Уриэлю отцу". Мы с вечно молодым и вечно малолетним Натти, каким его Айлен знала сейчас, тогда очень испугались, а его алхимичество, вообще, чуть не напрудил в штаны. Эх, славные страшные деньки, жаль только, что Лив тогда с ней не было, вернее была, но по другую сторону баррикады, — думала Айлинель, — старше сестренка, намного старше, стояла рядом с Даром и хихикала во весь опор...ха, а ведь ведет себя практически, как Натти в свои девятнадцать, а тогда нам было по десять лет. Жаль, славные деньки...

Что там Лив говорила о дежавю? — подумала она, вновь искоса мазнув по сестре взглядом. Что-то и у меня такое наклевывается, даром, что мыслим схоже.

Замереть, подождать, пока пройдут оба идущих по своим охранным делам стража Улиссана, затем шикнуть на Лив, приблизиться по ближе к сестрице, посмотреть на отдаляющийся патруль, сощурить глаза от их слишком ярких масляных светильников и шепотом поинтересоваться:

— Лив? В ночь ухода Рона разве ты меня не отговаривала?

Ливиэль, княшна, сестрица, ночная валькирия Улиссана резко нахмурилась и вперила в младшую дочь князя Уриэля свой пронзительный взгляд:

— Нет, не могу вспомнить, странно...а, хотя, если покопаться, все как в тумане.

— Напряги память, пожалуйста, сестренка, — промурлыкала Айлинель.

Ливиэль снова напрягла извилины, на ее гладком лице пролегла легкая морщинка, уши навострились, глаза приняли самую темную, мутную ипостась синего цвета, с виска валькирии скатилась в свете Селены похожая на жемчужину бисеринка пота.

— Знаешь, получается, — едва не воскликнула она.

— Еще, сестрица, постарайся, это может оказаться важным.

— Да, отговаривала! Вспоминается...

— И?

— Отговаривала, отговаривала, но ты ни в какую не соглашалась отказаться от своей затеи, странно...

— Ладненько, они уже далеко, я тоже благодаря тебе кое-что вспомнила, идем, — перестав размешивать котел воспоминаний валькирии, пробубнила Айлинель, отпрянув и делая аккуратный шаг в сторону закатившегося в темную туманность тучи Айрэла Вечнотени.

— Иии, поскорее бы поговорить! — донесся до нее голос Ливиэль.

Следующий патруль был на башне стены, собственно поэтому, из-за этих бдящих недоумков стражничков они и решили красться по землице, а не лететь по небу.

Когда девушки очутились возле южной стены города и Айрэл был уже в почти в зените, Лив остановила Айлен и легонько придержала ее за локоток, после кивнула на небольшой садик, находящийся справа от стенки Улиссана. Что, сейчас, неужели нельзя сначала сбежать? — промелькнула мысль у Айлинель. Ладненько, пойдем на уступки: кивок сестре и шаги за ней, идущей впереди и следящей за задремавшим стенобитным стражем, что лбом своим сверлил дыру в непреступном каменном парапете стены. Дверца, легкий ее скрип, не сопрано, а милозвучный альт. От стражи ни слуху, ни духу, и храп стих, хорошо, быстро выслушаем эту невтерпячку и долой этот сладкий город, в путь, на поиски Ронета! Моего Айрэла!

— Это был дракон, — прозвучал слишком низкий голос Лив.

— Что дракон? — вопросила Айлен.

— Это ее рук дело, она остановила тебя, сестра, и меня по совместительству, — еле слышно промолвила она.

Айлинель вспомнила дополнительные патрули стражи, твердящую о том, что необходимо подождать, позже направиться за Роном валькирию и сонмы факелов на площади с оком подъемного механизма. Но дракон, дракона девушка не помнила, какая-то ряска затуманивала тот промежуток реки ее воспоминаний, реки, что сейчас тянула ее на дно. Голова аж раскалывалась от усилий вспомнить хоть что-то о драконе и конечной их цели, ведь выбраться из города они тогда так и не смогли. И еще Лив сказала, что дракон она! В последний момент унесенная течением мысли Айлинель наконец что-то увидела, что-то...тень, тень на краю города, что поджидала их, а дальше сплошной обрыв, все, что, по ее мнению, могло произойти дальше уносили стремительные воды водопада, идущего в незыблемую глубь прошлого.

— Выходит тень, что поджидала нас — это дракон, — удивленно расширила глаза Айлинель.

— Дааа, и это происходило здесь же, за этой стеной, я вспомнила это буквально только что, — подтвердила не менее удивленная Ливиэль.

— Скорее, на выход, пока страж спит, там нас могут ждать новые разгадки, — вздрогнув, встрепенулась Айлинель.

— Вух! — протянула Лив, раскрывая темные крылья ночи.

Айлен последовала ее примеру и молнией рванулась вверх. Через мгновение стена была позади, дремлющий страж остался на другой странице их бытия, а спящий город перестал отбрасывать на сестриц свои тени.

Поросшая мхом и засыпанная валунами поверхность внутреннего полукруга крылатого города радостно приветствовала девушек охватывающим все вокруг скользящим сиянием Селены.

— Это было здесь, здесь дракон нас, что нас? — проговорила совершенно недоумевающая Лив.

— Ай, точно! Она усыпила нас! — Здесь! — завернув крылья в странного вида трубочки, открыла Айлен.

Лив прикрыла ладошкой рот, крылья ее извернулись под немыслимым углом, удивление сменилось смесью понимания с вездесущим скепсисом валькирии, глаза прищурились. Расследования не потребуется, — подумала Айлинель, — мы уже все вспомнили. Но почему усыпила? Почему ОНА?

— Порошок! — встрепенулись обе девушки.

— Когда тень приблизилась, крылья ее распахнулись и явили нам сонный порошок, но почему мы все забыли? — спрятав в руке подбородок, явила Лив истину.

Точно! Все так и было, — мысли Айлинель вновь полились в русло спокойных вод, — так оно и было. Но прошлое никуда не ушло, а призвало в голову девушки очередную пакостную мыслишку. Нееет, если снова, если все повторится!

— Бежим, летим, вниз! — отчебучила Айлинель, хватая сестру под руку.

Ливиэль фыркнула, но не позвала слуг возражений, а мерно послушалась, взлетев вместе с сестрой.

Город заставлял обернуться, однако горизонт звал, звал на поиски любимого, того, кому суждено отыскать Сердце Мира.

Спуск много времени не занял, девушки быстро преодолели расстояние и, пролетев еще несколько километров, затерялись в местной тянущейся к Вечнотени мрачной ждущей лучей Раэла растительности.

Вы, наверное, думаете, как Айлинель отыщет возлюбленного в сонмах граней миров Гриндиса, это невероятно трудно по меркам людского или даже геллского восприятия, но Слезы Раэла ведают этот мир гораздо лучше других, лучше, чем мы даже можем предполагать. У Айлинель Умбрани остался туз в рукаве. Припрятанный, ждущий подходящего момента козырь.

Сестры Раэлис и Айрэлис неразлучны, зная это, Айлинель отдала Айру Рону, дабы, когда ненароком пути их разойдутся, она бы всегда могла его найти. Специально, конечно, специально, именно по этой причине Айлен и отдала меч Ронету, ну, защиту и нападение никто, конечно, не отменял, но основной мотив таков. Стоит положить одну из сестриц на землю, и она тут же повернет лезвие в сторону другой, найдет самый краткий путь, в лазейки заведет и приведет к цели — не даром они сестры. Девушка уже было хотела поставить грациозную искательницу сестры на землю, когда в кустах заслышался какой-то шорох, Айлинель мигом выхватила Раэл из ножен и направила луч в сторону затаившегося дракона.

— Спокойно! — донесся голос из цирка ночных кустов. — Это я, Келл.

Бухты-барахты, Айлинель даже не обратила внимание на успокаивающую ладонь на своем плече. Дар предвиденья или невероятная чуткость валькирии? Зная сестру, Айлен смела предположить третий вариант.

— Фуф, еле за вами поспел, скрытность — не мое это, лучше стремительность и шквал ускоренных крыльями атак, — завертел языком Келл.

— Следить вздумал? А вдруг мы тут ночью покупаться решили, вдвоем под луной, а ты, прохиндей, в ассасины поиграть решил, глазастые такие и с фингалами, — тут же заострила Айлинель.

— Ну простите, неугомонный интерес, — потупился Келлери, почему-то зыркая в сторону Ливиэль.

Тут все стало на свои места, рука, плечо, предвиденье и т.п. — подговорились, он знал о нашем дебюте в грани!

— Ах, вот значит как! — Заговор?! — крутанула Айлен глазами.

— Ну, вообще-то он знал заранее, потому что подслушал наши шепотки.

Может и так, а может и нет, все равно заговор!

— Так не время все рассусоливать! Келл, ты с нами? Багаж, мытье ног и теплые простыни? — уставилась Айлинель на Келла, тряхнув гривой золотистых волос.

Тот сглотнул, сделал очень кислое выражение лица, угрюмо улыбнулся, еще раз посмотрел на Ливиэль и отчеканил:

— Да! Да! Да и еще раз да!

— Ух! — свистнула Лив.

— Дааа! — протянула Айлен.

— Охрана, — улыбнулся парень.

— Она самая, гламурного цвета, — усмехнулась Айлен, стрельнув на Лив многообещающим взглядом.

Парень чуть осерчал, но задор так и плескался у него в глазах.

— Ну, тогда пора! — произнесла Айлинель, опустившись на землю и вбивая ладонь с клинком в ее грань.

Раэлис тут же описала дугу и сверкнула острием в сторону стен вездесущего мрака. Все проследили за зарницей небес, Келл, съежившись, пожал плечами, Лив устремила взор в даль, Айлен взирала на них и готовилась в путь.

— Однажды я тебе помешала, но сейчас не стану, — сказала Ливиэль, посмотрев на сестру. — Мы найдем его, Айлен, обязательно найдем!

— Да! Да! Да! — скороговоркой подтвердил Келлери, в победном жесте распустив свои крылья.

— Ну что ж, в путь! — торжественно провозгласила Айлинель, делая первый шаг.

Глава 1

Руки лишь на мгновение обрели рукоять, все ощущаемые мной чувства начали затухать. Большой мир будто перевернулся и стал растягиваться в немыслимые размеры и расстояния. Действительность приобрела слишком темный оттенок. Вокруг только холод да мириады тянущих забвение лучей вечных зарниц. И еще кое-что — Артефакт Раскола, — будто прозвучало у меня в голове. Свет Раэла! Что же это и где я сейчас нахожусь?

Я обернулся вокруг — ничего — картина та же, однако каменное копье, явившееся артефактом миров, начало преображаться. Обелиск былой славы и вечного покоя воссиял яркой красной звездой, древко реликта оживило вживленные в себя острые, как бритвы лезвия осколков миров. Свет был ярок, он старался захватить все вокруг и превратить пространство в красную поляну космической туманности.

Так оно и оказалось, когда я сообразил где я нахожусь и чьими глазами освещаю мир. Нечто непостижимое взирало нашими очами на алый проблеск вечности. Тем временем все вокруг преобразилось: туманность отдалилась, части Материи мира ангелов и лейдраков взмыли в космос и окутали все вокруг движущимся калейдоскопом крупиц единой вселенной.

И правда! По легенде, что мне поведали геллы о едином мире, временах гармонии и грез, раздорах среди населявших Материю могущественных рас и последующем расколе их быти, по ее канонам как раз и происходило нечто похожее.

Прозвучавший рев четырех стихий внес корректировку в мысли и чувства того, кто сейчас меня вел. Гриндис, а это был именно он, ввел свое оружие в назревавший над явью бой. Когти на его лапах удлинились до саблевидных терзающих души острых осколков, хвост раскрылся диковинным островыглядищим тюльпаном, пасть приоткрылась, обнажив клыки и подув огненным ветром.

Началось сражение, не то, что ожидал увидеть я, а другое, но от этого не менее немыслимое. Миры, оказавшиеся драконами, ринулись в бой, потоки пенящейся в вакууме горящей крови полились рекой. Костяные орудия сражавшихся звенели на манер клинков, пламя обжигало космос, а растерзанные тела улетали в веками воспетую высь. Ни одного ангела, как я ранее ожидал, не удалось разглядеть. Звуки битвы не смолкали, ветра агонии возвышались над этим местом. Гриндис сразил шестерых врагов разных цветов — лейдраков, миров, что населяли материю, при этом дракон ощутил едва ли несколько прикосновений, которые лишь вскользь полоснули его чешую.

Вскоре стало намного тише, я, позабыв о ангелах, наблюдал за расползающимися остатками былой славы лейдраков, а именно, всей бьющейся за незримую цель оравы, отступающих в разные стороны, запутавшихся в собственных амбициях драконов, что яркими блестками разлетались вокруг.

Но тишины не последовало, не последовало и покоя для души моего зеленого спутника. Не в силах сдержать печали, отвернувшийся от злой картины Гриндис ощутил спиной чей-то пронизывающий до костей взгляд. Голова титана обернулась на зов. Синяя фигура тянула крыльями несуществующий воздух и будто насмехалась над зеленым миром, порхая над поверженными Арвой и Синтой. В сердце мира что-то екнуло, мгновение черной тоски резко сменилось бушующей яростью, оборвались все сдерживающие его цепи, крылья понеслись в бой. Мысль была одна — Вордарог!

Сцепившиеся в поединке бешено раскручивающихся лап, когтей и хвоста существа, совершенно потеряв голову, сорвали алый цветок крови. Рана, нанесенная синим лезвием, была близка к своей цели, сердце будто сжалось и затаилось по глубже, подальше от лезвия чужого мира. Судорожные крылья разжали объятия, а передние лапы расцепили скрещенные клинки. Так близко! — Громко взорвалось в голове. — Кристалл чудом уцелел во плоти. Не обращая внимания на болезненные ощущения щупалец близящейся смерти, Гриндис атаковал: взмах, скрытая под удар хвоста атака левой передней лапой встретила плоть, новый удар погряз в защите, очередной утонул в пустой мгле. Вордарог отступил, ощутив ранение, Гриндис, не теряя ни мгновения, наступил на скорость и, забыв обо всем кроме синего цвета, закрутился огромным зеленым волчком, оборона из крепко сцепленных лап поддалась, уловки врага провалились, а очередной укус встретил цель. Фехтование миров закончилось: зубы Гриндиса крепко вцепились в шею врага, броня чешуи поддалась и мир, словно дикий зверь воспользовался шансом сполна.

После, отводя взгляд от поверженного врага, Гриндис заметил укутавшуюся в сопряженном с ее цветом тумане Пир. Еще одна его подруга, которую погубил Вордарог, она не погибла, но оставила Арву и Синту на растерзание синего врага, и в сражении с Вордарогом осталась безучастна.

Алая фигура скрылась в родном цвете и ушла прочь, богиня огня ушла, лепесток чуткости, как Гриндиса называли остальные миры, не завял, а лишь немного потерял свой зеленый цвет. Мир, обретя отнюдь не последний покой, поглаживал не достигшую цели синюю рану и наблюдал за затухающей алой грозой.

Я вернулся, зажглась окружавшая меня реальность, ладони ощутили уже, казалось, державшую их тысячу лет в заточении рукоять. Битва драконов, а по сути миров закончилась давным-давно. Обе руки держали Лейглавирн под уздцы, невероятная мощь, взращенного из Сердца Мира меча впитывала силы из самого меня, реликвия, словно взбешенная лошадь брыкалась и фыркала блестящими искрами, я тянул, тянул шпоры бури, уже не осознавая который час. Время играло со мной в кошки мышки, а чувствующий биение сердца клинок все не поддавался. Вдруг и Нантис решил бросить меня и уйти, как ранее отнятые силы охотно отдались мечу. Нет! Не уходи! Свет этой яркой звезды привел меня к Сердцу Мира, уволок прочь от невзгод пути и привел к цели, а теперь решил бросить меня. Что же это такое: безумный обман или попытка образумить меня? Стараясь удержать на плаву обе лодки, я не отдавал предпочтение ни одной из них. Не уходи, Нантис, не бросай меня, я без тебя не смогу! Выбор был слишком тяжел: верный осязаемый кожей, словно живой товарищ браслет, или меч, способный известить о кончине мира и сподвигнуть всех на последний бой.

От тяжести этого решения зависело все, почему-то привязанность играла для меня слишком огромную роль. Все — пора! Я позволил ожившему украшению соскользнуть с запястья и вернуться в утробу матери, только тогда, обессиленные руки ощутили движение. Лезвие заскользило по граням великого самоцвета, легкое, как перо оно вышло из родной стихии и обрело себе нового владельца. Дааа! Я ощутил невероятный всепоглощающий подъем исходящей из Сердца Мира энергии. Кровь стремительным потоком погнала по венам мою жизнь. Сила! Сила, незнающая границ захлестнула меня и понесла в высь. Бывшие очень тяжелыми крылья распахнулись павлиньим хвостом. Ноющее от гнета синих корней сердце засияло ярче и более мерно, бушующий ураганом ритм начал стихать, а меня все несло в высь. В верх, к судьбе! Перья реактивного ранца словно разгорелись нестерпимым огнем. Нависшие над миром корни смерти зашептали ранее неслышимую мелодию голосов. Шепчущие корни отговаривали меня, звали сойти с пути и примкнуть к пятнающим рубин легионам хаоса.

Когда я приблизился к синему отражению подземных лесов, словно из зазеркалья на меня ринулись вездесущие индиговые отростки. Легкое как перо лезвие рассекало их, корни плетьми опадали вниз, сначала мелкие, затем большие они все приближались и приближались со всех сторон. Я кружил словно Геракл, сражающийся с Лернейской гидрой. Казалось, что после каждой отрубленной головы, как в давней легенде, на меня обрушались три.

Кружение не сбавляло моей скорости, меч крутился, крылья возносились, синие капли падали осенним дождем. Танец с новым мечом продолжался, а дремлющая в ножнах забытая мною Айрэлис даже не пыталась сообщить о своем существовании. Все двигалось слишком быстро, промедление на долю секунды сулило мне большими неприятностями.

В кокой-то момент я пробился сквозь бурную растительность и оказался под эпицентром змеиной грозы. Множество обрубленным змеек, напомнивших мне старую легенду, осыпались вниз, а я, поглаживая рукоять новой легенды, приближался к самым толстым здешним корням. Не знаю, было ли это дерево каким-то образом заразившее рану мира или воля, покоренных Вордарогом синих сердец. Мне было наплевать, эта совокупность пороков, что истязала Гриндис недолжна иметь жизнь. Я покончу с этим раз и навсегда. Наконец я на расстоянии вытянутой руки от объекта, готовлю Лейглавирн к очередному, но гораздо более значительному замаху. Шепот все тщетно пытался отговорить меня. Выбросив из головы хор голосов, я с криком: "Хая!" — словно в замедленной съемке тяну меч к самому большому и зловонному корню. Все, что осталось позади не могло сейчас остановить меня, однако хитросплетение синих отростков предприняло последнюю, на мой взгляд, слишком уж жалкую попытку остановить меня: это был не заслон из толстейших бревен, что можно было легко представить в этот момент, нет, попытка была все та же, маленький синий корень в попытке отвести судьбу выстрельнул собой прямо в меня. Не остановить... Лейглавирн, будучи в месте своей невероятной силы, вошел в корень, как нож в масло, прорезая древесную плоть, мелкий засранец корешок достиг цели и ужалил меня в плечо. В глазах посинело, власть ордена потекла по моим венам: не знаю, был ли это яд или контроль разума, а может абсолютная смерть — не волновало ни что. Тогда момент завладел мной и повел меч к горлу корней, не обращая внимания ни на какие каверзы судьбы. Ничто не маячило и не отвлекало, даже синева отступила пред сиянием разрубающего нечисть клинка.

Лезвие в пространстве, крылья затихли, ветер щекочет лицо, унося меня в низ, конечности не слушаются, тело немеет в предвкушении встречи с судьбой — я падаю...

Глава 2

Какой-то свет проникает сквозь сомкнутые веки, мерное сияние приводит в чувства и отгоняет тени забытия. Открываю глаза, вижу невероятный алый кристалл, именуемый Сердцем Мира и спрятанное в темноте стечение всего, что ранее окружало его. Психика не отрезвела, это Гриндис скрыл то, что тревожит ее. Быстро вспоминаю былое и кое-что еще. Сон или воспоминание, что показало мне Сердце Мира разогревает застывшую память, помимо разрушения шепчущих корней, освобождения Гриндиса от гнета синевы и странного видения, показанного мне самим миром, вспоминаю что-то еще. Память погребла это достаточно глубоко. Да, было кое-что, оно всплыло при воспоминании о видении. Тогда, когда я только явился на Гриндис, мне приснился сон: некий субъект, очень напоминающий дракона, плыл в космосе, не обращая внимания на холод и какую-то боль, и что-то про рану... В общем, вспоминая его, я понял, что это все было неспроста и все мои поползновения привели меня к одной цели, которая сейчас находится у меня перед глазами.

Кстати, цель то, цель, но и про ощущения забывать не стоит. А они достаточно приятные: тело лежит в мягком, оббитом странного вида шерстью кресле, что казалось мне очень большим и просто окутало меня нежностью, и пахло в нем достаточно приятно, вроде бы ромашкой, но я могу и ошибаться — на Земле она стала редкостью. Значит, я жив, кажется, здоров и пахну хорошо. Так, не время нежиться, пора и ножки размять. В этот весьма трудный для отдыхающего тела момент явилось мимолетное виденье, показавшееся мне зеленым огнем.

— Добрый день! — сказало оно.

— Добрый, — со страхом и недоумением тихо выдавил я.

— Будем знакомы, я Рич, Аватар Гриндиса, представляющий его в этот нелегкий для всех нас час. — зашипело пламя. — А вы, видимо, Ронет, Точка самого великого мира из всех. Точка Гриндиса! Его орудие, приносящее зеленый свет в миры граней и их теней.

— Да-а-а, — родил я, не как не могущий прийти в себя, — п-приятно поз-знакомиться.

— Вам удобнее пламенная реч, по душам поболтать или голосом, — выстрельнул огонь, явив свету лик огненной морды зеленого дракона.

Я еще больше удивился, хотя в таком месте и в таких обстоятельствах, казалось, что это уже невозможно, и плеснул немного своей остужающей речи в его со мной диалог:

— Пожалуй, что по душам, лучше, как вам будет удобнее.

— Да что вы, Ронет, не стесняйтесь, говорите прямо, — я буду вам очень любезен, — произнес он вслух, раскрывая крылышки.

— Хорошо! — сказал я, отрубив потуги встать с удобного кресла и прислоняя колени по ближе к своему животу. — О чем поболтаем?

Полностью сформировавшийся драконий аватар, словно нахмурившись, почесал пламенной лапой свой подбородок и произнес:

— О тебе, обо мне, о Гриндисе и обо всем в целом.

Дааа, долгий предстоит разговор, надеюсь, что плодотворный.

— Я не стану тебя, вас, сильно утруждать, постараюсь рассказать только самое необходимое, — промолвил он, немного сбившись.

Я потер ладоши:

— Ладно, такая форма по мне, — сказал я, понимая, что почему-то он передо мной слегка лебезит и относиться ко мне, как дворецкий к хозяину дома.

Что же меня волнует больше всего? — думал я, глядя на вопросительно уставившегося дворецкого Сердца Мира. Много чего мне хотелось узнать, я размышлял где-то десять секунд и меня все время что-то отвлекало, двигаясь во тьме подле сердца. Наконец аватару надоело на меня глазеть, и он неожиданно произнес:

— Вижу вам, Ронет, необходима более умиротворяющая обстановка.

Затем зеленый огонь хлопнул, если можно так выразиться о драконе, в ладоши и после мир вокруг внезапно переменился, заставляя меня действительно умиротвориться, провалившись спиной в пушистое кресло.

Мы оказались в уютной, теплой комнатушке какого-то домишки: внутри горели неяркие свечи, на стенах весели разноцветные ковры, меблировка блистала чистотой, из-за оконца справа от нас светило ласковое весеннее солнышко. Я, не удержав мира в душе, с неясным воплем вскочил и приник к окну: лучики, цветочки всех цветов и оттенков, фонтанчик с маленькой радугой и веселые птички так обрадовали меня. Картина заставила влагу потечь по моей щеке. Я снова встрепенулся и, не обращая внимания на дворецкого, заплетающейся походкой пьяного побрел ко двери. Аватар промолчал, видя насквозь мои чувства. Дверь, комната, кухонька, схожая обстановка, еще одна дверь, похоже, входная, трепещу сапогами в ее сторону. Отблески костра в очаге зеленеют, призывая дворецкого, дверь распахивается, солнце нестерпимо бьет по глазам. Настоящее, оно все настоящее! Неужели я вышел из моего пути и вернулся на белый свет?

Приближаюсь к фонтану, омываю прохладной водичкой лицо, поласкаюсь, слушаю пение птиц, понимаю видение и благодарю аватара:

— Спасибо, Рич, большое, гигантское спасибо тебе.

— Не стоит, я лишь скромный слуга, — отвечает тот.

Чувства радости, не смотря на иллюзию, не отступают а разгораются ярче, еще ярче и просто распирают грудь, хочется обнять огонь, излить все переживания и затушить его льющимся сейчас из моих глазниц потоком слез. Дворецкий тупиться, уходит в бок, сворачивает от моих расставленных рук, но понимает и принимает людской облик, затем просто пожимает мне руку и рассыпается вихрем огненных чешуек, снова предвидя мой ход и желание побыть одному. Слышу голос:

— Отдохни чуток, потом и поговорим, время здесь то ускоряется, то мерно течет, сейчас оно еще у тебя есть, отдохни.

Пробормотав: "Спасибо!" — я упал к зеленой траве, зарывая в ней свое счастливое лицо.

При болезни всегда говорят, что сон лучшее лекарство, таков был он и в моем положении. Отдохнув, приведя себя в некое подобие порядка, напившись водицы и успокоив чувства чуть не сбрендившего от потуг безумца и, образно говоря, полив молоком свои невзгоды, я глянул на вечернее небо и вошел внутрь дома.

В камине тут же возник аватар, я ухитрился весело улыбнуться своими не совсем обычными губами и приглашающе махнуть крылом в сторону первой виденной мной комнатушки.

Как бы странно не было это осознавать, но дракон сидел передо мной в схожем кресле и щепетильно расставлял на столе призванные им угощения.

Я не стал тянуть и, слегка перекусив и выпив его чаю, кажется, жасминового, решил задать первый вопрос:

— Причина укоренившегося зла — рана мира? Та, что нанес ему Вордарог?

— Поздравляю, вы оказались достаточно смышлены, чтобы понять, Ронет, да это так! И гниль в этой ране, укоренилась очень глубоко и породила яйцо. — начал отвечать он. — Дремлющее зло как никогда близко к своей цели и скоро настанет его час. Скоро настанет пора Точке Гриндиса заявить о себе и встретиться с ним лицом к лицу.

Дремлющее зло, оно породило орден и болезнь и, судя по видению битвы и снам, что я видел в Пути Сердца, эпицентром всего действительно является это яйцо и да, из этого исходит, что вылупление его не принесет нам ничего хорошего.

— И что произойдет, когда оно вылупиться? — на всякий случай спросил я, памятуя слова умирающего Бернла Латайза, мужа Ливиэль.

— Ты уже и сам знаешь, гелл... — сказал он осекшись. — Когда Наследник Вордарога покинет свою колыбель и вольет пламя в рану мира, тогда наступит конец всему, мир погибнет и мы все заодно с ним.

Хм, он почти что процитировал слова Бернла, следил за мной что ли?

— И каков наш план? — вопросил я.

— План слишком обширен, чтобы тебе увидеть его целиком, — заговорил он, — я могу лишь немного разъяснить его суть и важнейшие части картины, что Гриндис видит детально, в отличие от нас.

От излагаемых им заумностей у меня закружилась голова, я испил еще чайку и развесил уши. Рич пронаблюдал за мной с таликой тревоги, насупился, поняв, что приступ прошел, и снова заговорил:

— Некоторые кусочки мозаики просто распадаются у Гриндиса на глазах, другие, не менее тревожные губят его, но все равно мир ухитряется обращать даже помехи себе на пользу. Взять к примеру его детей, вечно зеленых Саури, над которыми отец потерял контроль и не может единолично направить их в бой. Война идет и фронт простирается по всему миру.

Тут я вспомнил слова первого увиденного мной Саури по имени Самилон, что оказался отцом моего Мутари, моего друга и товарища. "Хоть он и послал меня, он уже слишком слаб, чтобы мной командовать" — тогда сказал он, перед тем, как пустить в меня свое бушующее пламя. Контроль, значит, потерял, частичный или полный, как у ордена над своими адептами? Могущество, сила собрать невиданный легион зеленых драконов и уничтожить врага. Схожи они иль нет? Вордарог и Гриндис? Тут Рич провел крылом у меня перед лицом:

— Не заснул?

— Ах, да, продолжай, пожалуйста, задумался, прости, — пролепетал я.

— Потеря контроля над детенышами лишь крупица невзгод. — с грустью в голосе проложил повесть дракон. — В путях стало намного опаснее, переходы меж гранями зажили собственной жизнью и превратились в хаос... Одни зажигаются, другие тухнут, скорее всего из-за ослабшего мира Раэлы и Айрэлы гаснут, Гриндис лишь обращает эти коллизии себе на пользу.

Ого, ничего себе, вот это мощь, вот это выдержка, и ум невероятный...

Тем временем Рич говорил:

— Чтобы помешать ордену, Гриндис поочередно гасит и разжигает их, топит во мраке ночную навигацию в некоторых швах, где орден особенно силен, Айрэлы еще можно как-то пережить, но смерь солнца невозможно, он старается сохранить как можно больше жизней, ведь трудно управлять телом, когда оно болеет.

Ууу, вот почему в Глоу я не видел Айрэла и в грани с Твердыней Каршина тоже. Мир только экономит силы и тем самым сбивает врага с толку, замедляя его победную поступь.

— Оружие, меч, частичку собственного сердца дал тебе он, дабы ты нес его свет и не дал ему самому погрязнуть во тьме, — продолжал аватар.

Я быстро глянул на лежавшие на левом подлокотнике ножны Айрэлис, чуть удивившись, отвел взгляд, направив его на Лейглавирн. Только что получив ножны из переплетенных перьев геллов и перепончатых крыльев драконов, я по-прежнему до конца не осознавал важность этого предмета.

— Встань, яви Лепестки чуткости свету нашему, — трепещущим языком пламени повелел аватар.

Да, я быстро забыл и Нантис, что тогда так сильно не хотел отпускать, и Айру, которая столько раз выручала меня, все вещи казались мне ничтожными по сравнению с сердечным мечом. Завладев оружием, я встал, или, возможно, завладев мной, меч повел мою руку к ножнам, заставил подняться и вынуть его. Протянутое вверх красноватое лезвие, словно впитало в себя огонь очага и отняло цвет у дворецкого. Лепестки чуткости зажглись зеленым огнем, острота, как будто разрезала нависший надомной воздух. Мощь на свободе!

— Почувствуй же! — возгласил дракон.

Почувствуй, ранее я бы спросил: "Почувствуй, что?" Но сейчас это совсем не было мне необходимо, все уже чувствовалось, ощущалось и тянулось к одной цели, все ощущения стремились к одному и тому же предмету, к сердцу. Стены жилища, в котором мы сейчас находились будто потускнели и стали призрачными, эпицентр всего, к чему я стремился в последнее время, проступил, надзирая над всем и затмевая все остальное.

Взаимодействие в виде объект, субъект в данном случае совсем не котировалось, мы обменивались между собой энергиями, я с мечом, а Лейглавирн с сердцем. От артефакта в моей руке исходила увиденная мной только сейчас пульсирующая нить. Она приходила к сердцу, теряясь в глубине его граней. Нить связывала нас, как крепкая веревка, скрученная в трое, впитывая искорки энергии прямо из воздуха передо мной.

— Только Лейглавирн способен уничтожить яйцо Вордарога, нужно успеть, пока зреющее тысячелетиями создание не вырвалось на свободу и не погубило нас всех. Сердцу нужна подпитка, теперь и ты, и меч являетесь звеном в цепи энергии, что приходит к Гриндису. — пояснял принятый мной поток информации Аватар Гриндиса. — Лучший способ подпитать Лейглавирн — это сражение с драконом. Связанный с душой мира меч пропускает энергию взятого в оборот дракона. Отнятая при помощи меча она проходит сквозь сердце, преображаясь и выходя наружу незыблемой силой, тем самым подпитывая его и придавая миру новые силы и немного заживляя его рану.

— Невероятно! — прокомментировал я.

— Вам еще много предстоит узнать, Ронет, — произнес он.

— И как ты, вы себе это представляете? Сражение с драконом. — переняв его манеру речи, поинтересовался я.

— А мне откуда знать?! — впервые взвился он. — Я тебе что, подробная энциклопедия по Гриндису?! Сам уяснил, все понял и махай себе мечом, отдаляя смерть мира и приближаясь к цели уничтожения храма в Лазурхарде и смерторождения Наследника Вордарога.

— Ааа, а как же?! — попытался протестовать я.

Дракон махнул крылом:

— Время в этом месте скоро ускорится и скоро тебе придется уйти — снаружи ты кое-кого встретишь, он сможет тебе, наверное, что-нибудь объяснить.

Мне бы еще козырей, да побольше!!!

— Кто все-таки эта Точка Гриндиса? Почему именно я? — быстро выпалил я.

— Ооо, не очень разумный, но важный вопрос. — колыхнулось пламя аватара. — Точка Гриндиса — это тот, кто каким-то непостижимым образом обратил на себя его взор, а тот, на ком он сосредоточен для него важен. Но есть очень нежелательный аспект появления точки в гранях мира — это привлечение объектом слишком много внимания. По-другому никак, на точке сходятся слишком много нитей и силы, вызывая внимание буквально со всех окружающих ее сторон. Невидимый взгляд, который невозможно сокрыть манит неприятности и события прямо к заявившемуся герою... Что еще, Ронет?

— А как я оказался здесь, на Гриндисе? — слегка помедлив, спросил я, буквально оглушенный потоком идущей изо рта аватара информации.

— Бытует мнение, что защищающая нас от вечной мглы космоса оболочка каким-то образом притягивает существ со всех драконьих миров и миров ангелов, и даже из каких-то более далеких, непостижимых мирами мест. — водил по путям лекции меня дракон. — Но все это вздоры, по моему мнению, конечно. Именно твое желание увидеть новые горизонты, стремление попасть на станцию, выиграть конкурс — это все и порвало грань реальности, и перенесло тебя в этот мир, не чей-то замысел, а ты сам!

От куда он знает? И уже не впервые, про разговор с Бернлом он тоже знавал, но тут, конечно, другое.

— От куда ты знаешь про мое стремление и конкурс? — спросил я, по ходу моих слов лицезря драконовый ступор Аватара Гриндиса.

Тот слегка ошалел, возможно, случайно проговорившись, но тут же поспешил меня успокоить:

— Я могущественное создание, ненароком заглядываю в чужие мысли.

Скромняга! Все равно что-то тут с ним нечисто! А времени, по его словам — нет.

— Что происходило у артефакта, подле которого мир получил синюю рану? — продолжал я расспрос.

— Хроники Второго Раскола Лейдраков, предшествующее расколу Материи событие. — начал краткое изложение аватар. — Слишком давно, чтобы вспомнить время, был совет всех Лейдраков, откликнувшихся на зов богини огня Пир, мира огненных эмпирей. На нем должны были проголосовать на счет поджога Драконьих огней одного из артефактов раскола, что после сего события назвали Местом Второго Раскола. Совет, на который Гриндис опоздал, столкнувшись с вызванной туманностью копья турбулентностью, про то, что там произошло мир мог только догадываться. Кто был на нем инициатором того или иного действия, он не знал. Собрание состоялось, но неизвестно, кто как проголосовал, однако все указывало на то, что проголосовали против, и кто-то вопреки решению все равно разжег огонь копья, тем самым вызвав всеобщее негодование и последующее сражение. Партию Поджога возглавляла Пир, все, состоящие в ней считали, что возгорание реликта раскола — это ключ ко всему и предзнаменование начала восстановления Материи, более того, если забыть о легендах и величии Материи, данное событие могло стать первым шагом в воссоединении когда-то мирного народа. Партией Затухания руководил Вордарог, он и его соратники считали, что не стоит будить лихо и тревожить законы мироздания, они полагали, что пробуждение артефакта только усугубит обстоятельства и вновь поколеблет все существующие законы и разделит когда-то единый, а сейчас разрозненный мир на еще более мелкие ничтожные частицы или вовсе уничтожит вселенную. Гриндис в точности не знал, что там произошло, тем не менее виновником поджога объявили его, так как он оказался единственным, кто не явился на сбор.

Интересно бы узнать, что ни будь еще о лейдраках, приступим:

— Гриндис и Вордарог? Кто они, если в целом сказать? И остальные кто?

— Еще осталось много миров, на которых живут существа вроде тебя или совсем иные, Гриндис один из них, лейдрак, прародитель здешних Саури, атрибут — природа, качество — несусветная чуткость, чуткость природы, на твоем Лейглавирне, как его окрестило твое сознание, как раз-таки изображены лепестки его чуткости, — отвечал он.

— Вордарог? — посмотрел я на аватара.

— Вордарог — прародитель Вазиров — они его частички, частички его души. Атрибут — воздух, качество — контроль. — выстраивая в голове карточный домик драконьих миров, разъяснял он. — Пир — прародительница Санти, атрибут — огонь, качество — красноречие. Рагхалдир — прародитель Мутари, атрибут — мрак, его связывают с Айрэлами. Далее Наверхор — прародитель Реерхов, атрибут — вода, Пантея — Сестра жизни, Мать жизни, прародительница Ластий, атрибут — свет, связь с Раэлами, Ливирия: прародитель — неизвестно, атрибут — неизвестно, предполагаемый атрибут — ночь, возможно, прародительница ночи — самая загадочная личность из пантеона лейдраков.

Он слегка задумался, потом продолжил:

— Ксаркшин — Брат смерти, Отец мертворожденных, атрибут — время, старость, по мнению Лейдраков, он соотносится с сверхновыми космическими рождениями новых, но мертвых во всех смыслах миров.

Ничего себе!!! Сколько мы не знаем...

— Время, время, время... — затараторил аватар.

Возможно, я сейчас сглуплю, но это действительно меня очень интересовало, я снова спросил:

— Где мы сейчас находимся? Это все иллюзия, а на самом деле мы возле сердца?

— Нет, вы в некотором роде были близки к пониманию, когда стали благодарить меня за подаренный вам на время уголок мира. А когда ты сфокусировался на мече все вокруг потускнело, как тогда, когда вы пользовались браслетом все вокруг краснело, из этого исходит, что это на самом деле даже не иллюзия, а один из близлежащих к Сердцу Мира путей, — ответил он, снова путая меня своими вы, ты.

Я хотел задать еще множества множеств вопросов, но мой лектор по Гриндисологии резко замер, к чему-то прислушиваясь и принюхиваясь, потом щелкнул когтистыми пальцами, гася свет и комнату и унося меня прочь, затем ударил меня своим пламенем души:

— Вперед, подвиги ждут своего героя!

— Постой!!! — возопил я своим угольком, уносясь в невиданную даль и падая на какую-то каменную плиту.

Через какой-то время я очнулся, очутившись на выщербленном трещинами каменном диске, что нес меня, по-видимому, вверх. Поднявшись и поняв, что совершенно забыл обо всем, включая меч, что сейчас покоился на полу наполовину вынутый из ножен. Да, все время разговора я не выпускал реликвию из рук, моя цацка, никому не отдам, а сейчас стоит привязать ножны к поясу и спрятать Лейглавирн подальше от пропасти, что я и сделал. После манипуляций с поясом, я подошел к краю подымающей меня из центра Гриндиса каменной платформы. Вокруг все сеяло радужными переливами, заставляя глаза щуриться от волн, скрывающей горизонт парадигмы. Разноцветными барашками мчались по этим волнам неясные призраки великого множества путей. Сокрытый от их просто истязающих мозг взглядов я двигался по спирали лазеек, к наружному миру и водовороту присутствующих сверху опасностей.

Благодаря дороге к сердцу, я лицезрел целые шквалы налетающих на меня отблесков сотен путей. Я понял их некий смысл и спрятал его у себя в сердце. Это не только защитный механизм, что не дает приблизиться нечистому душой и телом губителю всего сущего, но и отражения находящихся сверху граней миров. Гриндис разделен на непостижимое умом смертного количество граней, что разделены некими барьерами и защищены мирозданием, в данном случае сознанием существа, на котором мы все живем и умираем. По-видимому, грани — это мир, сотворенный из множества взятых из других миров частиц, не даром на Гриндисе столько пробойников, различных невероятных существ и всего прочего, взять к примеру, Инфены, что держат небесные острова в своих ареалах. Выходит, мир и грани — это то, что получилось создать Гриндисом, а пути — это отражения его души. Мир никогда не станет для нас окончательно ясен, но мы всеми силами пытаемся его понять. Действия в нем происходят на нескольких уровнях бытия, мы всего не знаем и попросту не можем увидеть. События, происходящие давным-давно у Артефакта Второго Раскола тому великое доказательство, и стимул узнавать все новое о безграничных гранях и отражениях всего сущего. Ясное и неясное, все, окружающее нас вплетено в материю вселенной и движется по ее венам к незримой для нас цели.

Материя — единый мир, на которым все когда-то жили долго и счастливо, перестала существовать, но остались осколки, которые отдельные миры все еще хотят зажечь. Что выйдет из этого не знает никто, лишь судьбы над нами реет крыло. Не даром соратники Вордарога слишком боялись того огня, огня, что кусок единого мира мог над нами зажечь. Эх, сколького не знают существа, бредущие по полотну вселенной. Да что говорить, от полученных мной сегодня сведений голова моя грозит расколоться, как сосуд с забродившим вином. Эта чаша заполнена до краев, и чтобы не расплескать влагу знаний, мне приходиться переливать ее в новый сосуд. Конкретно поделиться информацией с кем ни будь. Я знаю, кому бы хотел перелить это вино, наполнить и ее чашу, и испить драгоценную жидкость переплетенными руками, доставляя ее друг другу. Айлинель, любимая моя Айлинель, я хочу снова увидеть тебя, поделиться с тобой мыслями и переживаниями и окунуться в твои зеленые глаза. "Скоро!" — пообещал я себе. — "Скоро!"

Я вновь оглянулся, ничего не изменилось, лишь бесконечный побьем продолжал звать меня в высь. А зачем ждать, зачем снова тянуть резину времени, зачем ждать, пока тебя принесут на ручках? Если можно самому прийти при полном параде и с здравствующей амуницией. Проверив свой скарб и застегнув на более худую дыру свой пояс, я оживил узор на своей спине и взмыл в небо. По началу меня встретила невесомость, позже головокружение и ушедшая в пятки кровь. Легкие чувства взмывания в небо и апофеоза полета быстро иссякли, но я все равно радовался скольжению по новой для меня грани бытия. Было интересно, как я смотрюсь в воздухе на своих собственных крыльях, но зеркала у меня, к сожалению, не было. Да и как я сейчас в него погляжу, такой красивый и летучий? Я двигался вверх по прямой, вестибулярный аппарат протестовал моему легкомыслию. Лифт ушел в радужный туман. Я устал, хотя и не считал себя отдохнувшим, после всего, что со мной произошло вообще удивительно, как мне удается лететь, все-таки мимолетный отдых в той грани с домиком пошел мне на пользу.

В какой-то не замеченный мною момент загорелся яркий лучезарный свет, который резко приблизился ко мне и окутал мое тело с ног да головы. Свет, тьма, зелень перехода, что я видел, попадая в лазейки. Снова свет и дупло, из которого сейчас смотрела моя улыбающаяся до ушей веселая рожа.

— Поверхность! — проорал я на всю округу, выбравшись из дупла. — Я на свободе, встречай меня!

Припомнив, что по близости могут быть и недруги, я упокоил бушующие во мне чувства и только тогда как следует рассмотрел распростертую передо мной перспективу: странного бурого оттенка отроги гор на горизонте, шапку, верхушку этих самых гор, что окрасил интимного цвета закат, маленькое бархатистое болото, дающее последним лучам заходящего солнца свои испарения и приятного вида луг за ним. Позади оказался темно зеленый лес с могучей хвоей и множеством рослых дубов. В лес, по грибы? Неее, туда идти совсем не хотелось. Устал... Болото, тени деревьев со всех сторон. Пройти его по кромке леса? На прямик? Сначало спустимся... Подойдя к болоту и совсем потеряв изведу Раэл, я одной ногой легонько ступил на его мягкий матрас. Почва поддалась, но не загребла меня слегка отдохнуть на дне болота. В округе закаркали птицы, лететь лень, идти вокруг тоже, дремать на опушке тем более. После всего пережитого мир вокруг казался утомляющим и очень опасным. Еще я зачем-то кричал, как ума лишенный. Подул зловонный ветер. Захотелось спать... Гррр, вот-ж дела, надышался испарений, болван! Тогда пролетать над таким болотом тем более опасно. За деревья!

Не углубляясь в лес и слегка поиграв с тенями деревьев, я вышел на луг. Времени прошло не мало, боги натянули тетивы и выпустили на небо свои стрелы. За лугом были какие-то валуны, в которых я и решил затеряться. Дойдя до них, увидел небольшую мирную речушку. Пройдя вдоль ее русла метров на сто по течению, я обнаружил неплохое такое замаскированное со всех сторон камнями маленькое убежище. Спрятавшись в нем, положив под правую руку рукоять одного из мечей и наконец почувствовав спиной мелкие камешки, я сомкнул усталые веки и быстро заснул.

Глава 3

Глубокой ночью я услышал шорохи, пальцы, как змеи обвили рукоять, силясь ее задушить, в темноте блеснул клинок, глаза уже прозрели, ушки были на макушке.

Я на взводе, спина упирается в самый большой камень моего убежища, лезвие сердечного меча смотрит в сторону разбросанных то тут, то там небольших валунов. Никого и ничего, только ветер стрекочет молодым камышом. Зрение не подводит, все в свете Айрэла и движущихся звезд видеться довольно сносно. Слух улавливает только умывающее гальку журчание. Если это не зверь, давно скрывшийся в тишине ночи, то он может быть только там, за спиной, за камнем... Я, не опуская клинка, полез по нему, оказался наверху: река, покрытое илистого цвета камнями дно, противоположный абсолютно пустой берег, луна и горы в далеке. Точно зверь, — решил я, но мысль моя лопнула, при виде материализовавшейся у кромки воды фигуры: властный будто закрадывающийся в душу взгляд, налипшие на плечи погоны, устремленные к нависшему над головой испещренному звездами безбрежному океану званий, плащ, словно сотканный из тысячи теней, выглядывающее из-под него скроенное в темных тонах кожаное обмундирование и острый блеск амуниции.

— Кусь! — зашелестел голос хищной тени.

— И тебе здрасте, — съежился я.

— Не узнаешь? — удивительно громким шепотом поинтересовался он, как будто уменьшаясь у меня на глазах.

Как, как я сразу не заметил? Он невысок! Хотя мгновение назад я мог бы посчитать его великаном. Невысокая фигурка, за которой чувствовалось невероятное, непостижимое мной давление. Шаг и в руках тени скрипнули кремни, забрызгав искрами откуда не возьмись взявшийся у нее под ногами шалашик из хвороста. Пламя обожгло светом округу, затанцевали тени, лицо, как будто только сейчас возникшего передо мной Маскировщика тронула ухмылка:

— А теперь?

— Да, узнал, — промолвил я, не понимая каким образом я его узнал.

Он наклонил голову, огромные глаза цвета вишни с отблесками багрового заката и черными ядрами по центру зрачков взглянули прямо на меня, заставив затаить дыхание:

— Ночь знакомства! — сказал он, проделывая что-то вроде поклона, при этом вильнув хвостом, как у енота, и навострив торчащие вверх и в стороны остренькие звериные ушки. — Меня зовут Найтизир, можно просто Найт — ночь знакомства!

— Ночь знакомства! — воскликнул я, повторяя ритуал Маскировщика и глядя на его волнами зачесанные вверх и назад каштановые волосы. — Меня зовут Ронет, для кратности можно Рон — будем знакомы!

"Снаружи кое-кого встретишь" — кажется, я теперь понимаю, кого имел ввиду аватар, говоря эти слова.

Несколько напоминающие кроличьи губы Найтизира тронула заговорщическая ухмылочка, глаза весело заблестели:

— А теперь можно явить второго гостя нашего шабаша, — махнул он рукой куда-то в небо.

Я повернул свои орбиты туда, в десятке метрах за Маскировщиком, скача по воздуху, двигался маленький Мутари.

— Эйдан!!! — возопил я.

— Ронет!!! — ответило подлетевшее к нам вплотную крылатое недоразумение.

В слух, он заговорил!!! Я рад этому!!! Но как?

— Эйдан без дела не сидел, пока ты развлекался в Улиссане и скакал под мою дудочку, он по ночам прилетал и, замаскировавшись под статую, учил язык, — уколол меня Найт.

Опасно и смело одновременно, я запрещал...

— Ага, значит, это все-таки ты! — почему-то взорвавшись хохотом, указал на него я.

— Возможно у Гриндиса в колоде 36 козырей, но и у меня не многим меньше, — серьезно произнес Найтизир, выкладывая под ноги рюкзачок и присаживаясь подле костра.

— Ты, ты, ты все подстраивал, всю мою дорогу дергал за ниточки, манипулируя мной и остальными!

— Да, это так, прискорбно, но факт, — горестно прошептал он.

Тем временем я перечислял:

— Убийство адепта для подмены меня на место Нетри, записки на тканях, которые путали мои мозги, опрокидывание меня в реку, что чуть не угробило меня.

— Спасение тебя и прекрасной принцессы геллов от лап чудовища, — незатейливо встрял он, что-то проделывая над костром.

Я не унимался:

— Подстроил встречу с геллами — на этом спасибо. Тонкие приемы, переворачивающие верх дном корабль турнира и опрокидывающие за борт моих соперников: пчелиный рой, напавший на моего соперника, лед, что, превратившись в воду, сделал из бойца зассавшееся посмешище, трюк с декольте мелькающей повсюду дамы, дико романтичное облако из лепестков цветов для ассасина и невесомость, затем подсказка на дереве и солнечный зайчик. Ты все время вел меня к Сердцу Мира! Зачем?

— Да, ты прав, мне пришлось это все провернуть, Ронет, ты еще много не знаешь, не все происходит на сцене, многие действия творятся за кулисами. — говорил Маскировщик, кажется, что-то подогревая на костерке. — И не я один тебе помогал: Вервина спасла тебя от подъемника в библиотеке, мои Палазники, группа Нетри, значительно увеличившая твои шансы на выживание, что расфокусировала внимание ордена, отвлекая его от Точки Гриндиса, тем самым спасая твою шкуру множество раз, Нари, Фрия, князь Уриэль, твои геллы, Эйдан, Бернл Латайз, мы все помогли тебе достичь одной цели и значительно приблизиться к другой.

Помогали... действительно помогали... Вервина? Это та девочка, что задержала лифт, который падал прямо на меня! От куда он знает про Бернла?

— Бернл палазник, — вымолвил Маскировщик, протягивая мне аппетитно пахнущую тарелку съестного. — Я знал, что он тоже пытался отыскать сердце. Где он, что с ним?

Хм, а как он?

— Мертв! — ответил я, горестно потупив глаза, а после внимательно посмотрел на него.

— Посмотри лучше на зажитую дыру у себя в плече, шрам от стрелы, которую некто вручил тебе возле лазейки, а потом думай, как я понял, что Берн помог тебе, — продемонстрировал внимательность убийцы Найт.

— Ой, это я рассказал ему про стрелу, извини брат, — прозвучало у меня в голове.

Я посмотрел на дракошу:

— Ничего, прощаю...

— Ага, шепотки, для чего учился говорить, Эйдан? — выловив кинжалом из супа кусочек мяса, вопросил Найт.

Иж какой прыткий, все замечает...

— Это для маскировки, — в тон ему ответил Эйдан. — Я есть хочу!

— Держи! — кинул ему миску Найт.

Эйдан, словил ее зубами, опустил на землю и принялся лакать на манер собаки.

— Чпачибо! — захлюпал он.

— Не за что! — улыбнулся Маскировщик.

Я тоже поблагодарил Найтизира за поздний ужин, отставив пустую тарелку и постаравшись сделать насколько можно более язвительную интонацию, вопросил:

— Ваше маскировщичество! И как там твои Палазнички поживают, а Нетри как, жив, здрав?

Несколько скривившись и показав зубки, Маскировщик произнес:

— По-прежнему прикрывают твои тылы, гладя по головке голодных псов ордена. Работают как часики. Мои люди умны и смышлены, Палазники не только борются с синими и ищут пути, у них есть принцип: везде где бы то ни было искать лазейки и благодаря им и талики проворства улизнуть от проблем и неурядиц. Лазейки их смысл жизни, они везде ищут их: в разговоре, в словах других, в побеге от смерти, в борьбе за правое дело, в битве и в мире, в темных подземельях и сокровищницах, наполненных богатствами — они неизменны, они воины, идущие в воду и пламя, те, кто блюстит тайный для всех порядок в мире Гриндиса, обвешанные слезами Раэлов и всяческими умениями: от воровства, до правления царствами, они больше, чем инструмент или орудие, а самое главное, они те, кто обучены маскировке.

— Ага, ага, ага, — закивал я, — с этого места поподробнее, пожалуйста. Маска, что была у Нари, у палазника, который, как блюститель порядка пытался меня обойти и вообще увести с пути истинного куда подальше. Что это за вещь?

Найт уловил намек и, раскрутив свой кинжал прямо в тарелке и оставив его там вертеться, начал отвечать:

— Нари, Нари 98-й из списка тех, кто с помощью маски бьет пощечины по лицам ордена и забивает им в сапоги гвозди. Он совсем запутался в погоне за Сердцем, позабыв, что взгляд мира упал на тебя. Не вини его, он лишь пытался защитить тебя, как и всегда, как и было поручено, только в своем, индивидуальном понимании.

— Мешая мне достичь цели — оригинально! — вымолвил я, все еще наблюдая за бешено вращающимся кинжалом, который при свете костра казался мне фиолетовым.

— У всех свой подход, — неожиданно заступился за Нари до сего момента молчавший Эйдан.

— Именно! — подтвердил Найт, неожиданно выхватив кинжал из миски и спрятав его в своем рукаве.

Еще и ассасин, и на Эйдана плохо влияет, да, дела...

— Маски очень удобная вещь! — говорил ассасин, хитро глядя на меня красноватыми глазищами. — За годы палазинья лазейшики отыскали 27 масок, изменяющих личность, вид того, кто ее надел, но прежде ту или иную маску нужно настроить на одной, или нескольких целях, чьи лица они готовы похитить. Они передают их по мере необходимости и так как Нари был 98-м из 99-ти следующая очередь была не слишком скоро, вот он и решил...

— Целая схема! — подтвердил я. — Но не идеальная!

— Почему? — заинтересовался Найт, силясь понять, что у меня на уме. — Маски не попали в чужие руки, никто, кроме нас не воспользовался ими как оружием. Их работа шла всем только на пользу.

— Да, не поспоришь, Палазники отлично поработали, когда отвели от меня внимание Вазира, убив в виде Нетри его братца.

— Это нужно было для легенды героя — Нетри, а их 99, они старались как могли, но этот дракон почему-то так прицепился к Улиссану и к твоей персоне, ведь одним из убийц его брата был я, и след я завел в Вечнотень, — очень умело выкручивался Маскировщик. — Видимо, взгляд Гриндиса очень трудно скрыть от Вазира, антагониста Саури.

— Умно, связать его в паутине тварей Вечнотени, да вот только они все были на балу в Улиссане, — поджал голос я.

— Далеко не все, — вздохнул Маскировщик.

— А что настоящий герой любовник? Что с ним?

— Нетри? — удивился Найт. — Вспомнил одну из сотни своих теней... Насколько я знаю, он сейчас лорд в замке, смело воспользовался драконьим жемчугом, полученным от меня. Лорд Нетри Гвайтц, кажется.

Я рассмеялся:

— Лорд Нетри Гвайтц, да уж, и не сказать, что парню повезло, а то свалятся ни свет, ни зоря парочка Вазиров и сожгут родную хату. Все пройдет, как с белых яблонь дым...

Найт испуганно посмотрел на Эйдана, затем, по-видимому, что-то вспомнив, махнул рукой:

— За ним присмотрят.

— Хорошо бы, — заметил я.

Готовый слететь с губ следующий мой вопрос так и застыл у меня в горле, я смотрел за спины товарищей и лакал взглядом что-то странное: темные громады гор, мглистая хвоя и висевший над ними Айрэл на мгновение покрылись какой-то рябью, как будто явь — это озеро и ветер подул на его гладь, а затем видение растаяло, явив встревоженное лицо Маскировщика. Я заозирался и, промаргиваясь, пытался снова различить возникшую перед глазами коллизию местности. Найт уже крутил в ладонях стилеты и к чему-то прислушивался.

— Чудить решил или болото до сих пор тебя плющит? — утихомирившись, поинтересовался ассасин.

— Скорее недосып, я таким зловонным делом не занимаюсь, — пробурчал я.

Но в мысли мои закрался совсем другой и далеко не радужный перелив: плечо на месте укуса ужалившего меня корня покрылось мурашками и стало покалывать, сердце застучало в надолго закрытую для меня дверь страха, на лбу выскочила испарина. Может все-таки яд, может корешок был ни так уж прост и потихоньку гасит во мне искорки жизни? Я все еще смотрел на перспективу, когда Найтизир закхекал:

— Рон, ты снова гоняешься за призраками, мне это не нравится, успокойся, дружок.

Наверное, он прав, это просто усталость, если что аватар предупредил бы меня, ведь он, какая, никакая могущественная личность, как он выразился.

— Недосып, бич бродяжного образа жизни, — нахмурился я.

Найт, снова неизвестно куда скрыв свои оружия, хлопнул в ладоши:

— Скоро нужно спать, завтра трудный денек предстоит.

— Да! — подтвердил Эйдан. — Ведь тебе предстоит многому научиться.

— Завтра мы попробуем испытать твой меч в деле, мне сообщили, что он весьма неплох в поглощении чужой силы и недурно рубит головы драконов, — слишком прямо намекая на апперкот от пламени дракона, произнес Найт.

Аватар тоже намекал на сражение с драконами, но я не представляю, как это делается, может Найт что-то знает... пока не стоит теребить рану Вазира, пламя его похлеще каких-то корней.

Прогнав не очень полезную для нервов мыслишку, я наконец спросил:

— А кто такая Вервина?

В этот момент отхлебывающий что-то из бурдюка ассасин чуть не поперхнулся, но аккуратно сглотнув, быстро вымолвил:

— Палазница.

Шутит, не щекотливая для него тема, наверное, просто личная.

— Вервина — это его подруга, — встрял Эйдан.

— И кто тебя за язык тянул, — понурился Найт.

— Сердечная подруга? — вопросил я.

— Не Сердце Мира, конечно, но близка к этому понятию, — признался Найт.

Ход мой:

— Хорошо, по росту подходит, чуть-чуть выше, да ведь это не проблема, верно?

Ход фигурой маскировки:

— Все самое ценное скрыто у нас внутри! — заявил он. — А с Верви я тебя потом познакомлю, она и тебе понравится.

— Отлично! — не стал развивать тему я. — А что можешь сказать о Лазурхарде и вознесенном над раной мира яйце?

Маскировщик зевнул, принимая новую позицию разговора:

— Там чертишо творится: усиление разлома самой грани Лазурхарда, например.

— Поясни, пожалуйста.

— Интересно... — протянул дракоша, сверкнув на нас глазками.

Найт начал пояснять:

— Мир разъединен швами на множество множеств граней. Так вот, территория грани Лазурхарда словно ожила, она расширяется, поглощая близлежащие грани и лопая разъединяющие их швы, набирая мощь и захватывая новые Раэлы, впитывая в себя другие миры и лазейки, тем самым грозя самому балансу мироустройства, и даже объекты с путей и разных миров теперь находятся в ареоле Вордарога. Короче говоря, грань Лазурхарда увеличилась в несколько раз и продолжает свой рост, и никто не знает, что с этим делать.

Делишки спеют, как весенние плоды, скоро пора собирать урожай...

— Мне известно, что Гриндис затушил Айрэл Лазурхарда, погрузив тем самым всю ночную навигацию в хаос ночной тени, — промолвил я.

Эйдан, словно еж скрутился в защитный клубок, Маскировщик кивнул моим словам и продолжил:

— Да вот только теперь игра преобразилась и захватила еще один фронт, шесть Раэлов и шесть Айрэлов теперь во власти синевы, три из этих лун и шесть солнц по-прежнему служат Вордарогу. Морозить орден Гриндис не станет, погружая во мрак и Раэлы, это все равно не поможет отсрочить рождение Наследника Синевы. А вот меч в правильных руках на какое-то время может, поэтому необходимо его часто использовать. Завтра тренировка и поиск первой жертвы.

Ради мира, ражи жизни, ради всего! Разве не стоит рискнуть?

— Хорошо! — вымолвил я, удивившись своим собственным словам.

Надо, Федя, Надо!

— Вот это я понимаю, настрой! Так держать! — выплеснул чуток эмоций Найт. — Скоро и на шесть стен Лазурхарда штурмом пойдем, глядишь все и образумится с таким, эм... с такой чудной Точкой! Точкой всему.

Не без иронии... однако, кто его знает, времени у нас в обрез, возможно, мы еще потанцуем на костях драконов и откроем все сундуки здешних тайн. Главное обрушить потолок всех проблем, уничтожив яйцо.

— Все в любом случае будет тщательно замаскировано и подавно людям в лучшем для них соусе! — залив костер нашей беседы толикой остроумия, произнес я.

— Хлеб и зрелища, и герои, и войска восхода и заката! — поддержал меня Найт, уходя себе за спину кувырком и растворяясь в окутавшем его фигуру тумане.

Глава 4

Свет тысяч свечей не мог сравниться с одним лучом Раэла, что отворив врата моих век, двинулся в ум, проясняя мое сознание. Ни дракоши, ни Маскировщика вокруг не оказалось, лишь над костром висел бурлящий казан. Пахло варящейся рыбой, оно и понятно, рядом река. На висевшей над костром посудине была какая-то надпись, приблизившись, я различил слова: "Осторожно, драконы!" Что за шуточки? Маскировщик, мне надоело плясать под твою дудку, хотя, в первый и последующие разы твои подсказки что-то значили. Осторожно, драконы! Что бы это могло значить? Тьфу! Не бери в голову, Рон, это скорее всего какая-то шутка или розыгрыш, чтобы посмотреть на твою реакцию и необдуманные действия, а потом только смех и колики стыда. Но куда все-таки они запропастились? Ответ сам налетел на меня со спины, заваливая меня на землю, Эйдан спикировав мне на спину, отскочил и оскалил клыки, чувствую разгорающееся пламя дракона, я обнажил клинок, отблески солнца, словно заласкали его острие, пламя Эйдана выплеснулось наружу. Осторожно, Драконы! Вот что имелось ввиду! Это не игра! — понял я. Лейглавирн будто обладая собственной душой, повинуясь моей воле, заслонил меня от огня. Огненные лепестки на моем мече, словно поры стали всасывать огонь, поглощая силу дракона, на периферии сознания заслышалось чье-то сердцебиение, клинок жаждал остановить его, но я понимал, что это Эйдана жизнь сейчас весит на волоске. Энергия бурлила потоком, она уже прошла свой путь и вернулась ко мне, в мое собственное распоряжение. Краник дракоши иссяк, сила пульсирует у меня в руке, стремясь разрубить врага пополам. Я, приблизившись к застывшему дракоше, с силой замахнулся и, развернув острие, отправил накопленную мощь в воды реки. Выпущенный на волю жар буквально на мгновение иссушил воды мелкой реки, что через долю секунды снова покрылась водой.

Эйдан не на шутки испугался при виде выражения моих глаз, а возникший справа от нас Маскировщик театрально нам зааплодировал:

— Сильно! Отлично! Он полностью защитил тебя, как я и предполагал!

Дракоша, скукожившись, произнес:

— Ты говорил, что все будет понарошку, а это совсем не так, я больше не буду так играть. Я не хочу хоть на мгновение ставать врагом моему брату! Ни буду, не заставите!

Я полностью поддерживал дракошу и не остался в стороне:

— Такие тренировки нам не годятся! — твердо заявил я.

Найт опустил глаза, будто говоря: "Ну вы и скряги!", а затем тихо сказал:

— Тест пройден, вы оба в зачете и приняты в ряды палазников!

Ушел с линии огня, так и мне надо было поступить, когда дракоша атаковал.

— О! Так мы теперь в твоем клане, гордимся от пят до головы! — съехидничал я, будучи недоволен его испытанием.

Маскировщик промолчал. Вот бы не вспыхнуть... Я сквозь сомкнутые зубы прорычал:

— Мне нужен настоящий вражина!

— Предоставим, когда поймем остальные твои навыки, а пока можно и перекусить, — снова увернулся Найт.

После перекуса Эйдан заговорил со мной на мысленном канале:

— Ты меня простишь? Мы сговорились, нужно было понять, сможешь ли ты противостоять нашим врагам? Другого более безопасного способа здесь не найти, прости меня, Рон! Пожалуйста!

Наполненные тоской глаза моего друга сделали свое дело, я ответил:

— Ничего, не дуюсь, необходимость меня, конечно, очень злит, но ведь действительно другого пути перед схваткой с драконами у меня нет. Больше так не делай, Эйдан, сердце мне тисками сожмешь!

— Хорошо! — ответил он, не переставая кидать в меня заискивающий взгляд.

— Так-с! — промолвил ассасин. — Теперь покажи нам свое умение биться мечем, Ронет-бонет.

Знает и эту кличку, вездесущий фантик! Я охотно выплесну на тебя свою злость!

— Охотно! — ответил я.

Перейдя речку, мы вышли на травку, готовясь к нежданным сюрпризам друг от друга. Интересно, смогу ли и у тебя силы отнять в свое услужение? — достав меч и глядя на рельефные изображения дракона с одной стороны меча и гелла с другой, размышлял я.

Эйдан выкрикнул:

— Задай ему!

Челогелл напротив таинственного маленького существа, Сердце Мира в руке, Айрэлис на правом бедре, эмоции кипят в моем котле, разжигая все больше воинственных мыслей. Найт приглашающим жестом машет одним из двух вынутых из маскировки кинжалов, второй у него за спиной, его белозубая улыбка с маленькими клыками бесит мою и без того искушенную в негодовании фигуру. Я устремляюсь на маленького соперника, ударяю с лево на право, маленький бес лишь немного пригнулся и ринулся мне под ноги, плашмя прикасаясь кинжалом к моему колену.

— Ранен! — воскликнул он.

Отводя меч назад и одновременно разгоняя ногу в голову Маскировщика, я движусь прямо на него, ассасина колышется, словно мангуст, удивительно легкими движениями изгибаясь от траектории моего меча. Затем атакует он, пригнувшись и проскальзывая под моим мечом, встречаю кинжал еле как успевшей выползти из ножен Айрэлис. Второе его орудие исчезает у меня изведу, ассасин тоже, проскальзывая у меня между ног и чиркая ножичком мне по бедру, я в ступоре чувствую оба острия, упирающихся мне в поясницу и слышу, на мое удивление, похвальный голос:

— Неплохо, еще немного скорости и предугадывания действий противника, и ты сможешь бороться с превосходящим тебя по силе противником.

Тут я слышу какую-то возню, сразу же оборачиваюсь, теперь Эйдан нападает на Маскировщика, махая крылышками и всеми четырьмя лапами полосуя воздух, ассасин внимательно слушает куплеты боя, исхитряясь и выходя сухим из скользких лапок дракоши. Так продолжается еще пару минут, я уже навеселе, гляжу на их потуги и улыбаюсь, маленькая тень спокойно продолжает ускользать от дракоши, Эйдан кряхтит, пытаясь его достать и зачерпнуть в когтистые лапки. Наконец раскрывшийся в трезубец хвост дракоши встает позади Маскировщика, заслоняя ему путь отступления, Найт, не зная, что преграда обрела другие размеры, спотыкается и падает на спину, пытаясь уйти в перекат, Эйдан разворачивает хвост, так, чтобы Найтизир в попытке встать снова споткнулся и упал на спину, Найт падает, однако сразу же вскакивает, но захлебывается в объятиях падающего в его сторону дракоши, оба катятся по земле, Эйдан, зажав руки с оружием Маскировщика у себя в когтях, принялся облизывать его лицо. Маскировщик морщится, фекает, отплевывается и что-то кричит, дракоша продолжает его умывать. Я уже хохочу во весь голос, глядя на эту картину. После до блеска вылизанный и не очень приятно пахнущий Маскировщик бежит к реке с криком: "Караул, и антисанитария!" Мы с дракошей приближаемся друг к другу и даем пять, подросший дракон, улыбается и говорит:

— Больше он не захочет нас тренировать.

— Да! Мы с тобой отличная команда, хотя и действовали порознь, — говорю я ему.

Команда? Разве не этого он и добивался? Неужели это все было спланировано им для еще большей сплоченности их команды? Сначало неурядицы, потом коллективный разум у нас с дракошей, затем разрядка обстановки. Маскировщик все-таки поддался Эйдану и все подстроил для нашей обшей цели! Хитер Абдурахман, очень хитер.

Дальше были еще тренировки, в которых мы с Эйданом действовали уже в команде и, обмениваясь мыслями, несколько раз чуть не уделали Маскировщика. Поначалу мы наступали на него скопом, потом с разных сторон, Эйдан с воздуха, я с земли, потом, как я надеялся, неожиданно для Найтизира я ввел себя в воздушное положение. Как раз тогда Найт первый раз допустил промах и чуть не попался на сдвоенную атаку двух хищных коршунов. Следующий опасный момент был, когда дракоша неожиданно плеснул пламени в нашу агрессивную беседу клинков, обман состоял в том, что пламя было предназначено не ассасину, а моему клинку, который впитав искру Эйдана, сразу же пустил ее в Найтизира. Эта живая молния, как всегда, в последний момент просто расплывалась в скорости собственной реакции и, казалось, пыталась обхитрить даже отбрасываемые нами тени.

Этим прекрасным днем мы оттачивали взаимодействие, если не до автоматизма, то до отличной сыгранности. В конечном итоге мы все достаточно вымотались и наконец его маскировщичество объявил таймаут, закрывая наш маленький испытательный полигон.

День был уже в фазе ката, Раэл мерно стремился ко сну. Я, как всегда, упустил шанс посмотреть на испускаемое солнцем подмигивание, которое в этом мире должно происходить, когда Раэл настигает зенит. И как вы думаете, что я сейчас услышал от моих спутников? Это был просто смех, веселый, от чего-то милозвучный и достаточно тихий. Я оглянул товарищей недоумевающим взглядом и, прикинув десять тысяч причин этого самого смеха и не найдя искомую, сдавшись, спросил:

— И что вы снова завели эту гнилую тираду? Найт, ты плохо влияешь на Эйдана!

— Не, ну ты видел этот полет, просто кривокрылый страус, ужаленный в зад, — снова заладил Маскировщик.

— Да нормально я летаю, как гелл, честное слово. Я вам не верю! Не смешно! — уже не впервой упирался я.

— Кувырки и покачивание ни с того, ни с сего — это не полет, — вознаградил меня хмурым взглядом Найт.

Эйдан вновь рассмеялся и, почесав губу черным коготком, тихо заговорил:

— Пойми нашего друга, Найт, он же недавно отрастил себе перышки, это мы Мутари — гнусные порождения полночи, мы летуны хоть куда, а Ронет еще научится, правда ведь, Рон?

— Ага, обязательно, — занудно пробурчал я.

— Тогда хорошо бы тебе спрятать свой узор, так сказать, от греха подальше, — сгримасничал Найт.

Опаньки! А от куда мне знать, как это делается? Не понимаю... Я же не гелл, не рожден им и еще мало о них, что знаю. Мне как-то не довелось у них расспросить этот аспект.

— Я без понятия, как это делается, — прямо ответил я.

— Оххо-хо, ну ты и дирижабль, — выскользнуло у маскировщика, — есть такие аппараты на моей родине, не на Гриндисе, но это совсем другая тема, и мы ее пока отпустим полетать.

— Неудобства! — наморщился я.

— Тема на десятилетия рассказов, — дав улыбке фальстарт, вильнул Маскировщик.

— Я люблю рассказы, — жалобно протянул Эйдан.

— Не сегодня. — остановил его Найт, и, снова переключив свое внимание на меня, он вопросил. — И что ты понятия не имеешь, как это делается?

— Нет, я же сказал без понятия, — пожал плечами я, стараясь закрыть эту тему.

— Ладно, проехали! — хмыкнул он, отворачиваясь и что-то бубня моему Мутари.

Минутка спокойствия, отдых от вездесущей маскировки... Странно осознавать себя не слишком пронырливым, не знаю, плюс это или минус... Но походу пьесы я особо не зацикливался на их узорах. Да были, да красивые, да они очень гармонично смотрятся на прямых спинах геллов. Я и не обращал внимания, когда и как они это делали, но они действительно их довольно часто скрывали. Для маскировки — улыбнулся непрошенной мысли я. Один аспект я все-таки могу припомнить — геллы могли носить свой узор, как на одежде, так и на теле, как своеобразный отпечаток творения или татуировку. А вот, как они полностью их скрывают, чтобы никто не мог их заметить — я без понятия. Как-то упустил моменты, неряшливость что ли? Айлен меня потом научит, как обращаться с узором и с крыльями, если уж на то пошло.

Минутка моего спокойствия миновала слишком быстро, Найт вновь поинтересовался у меня:

— Каково быть геллом?

Я прислушался к своим ощущениям: неощутимый, видимый всеми узор на спине, чувства загадочных крыльев, готовых в любой момент распуститься фейерверком и понести меня в даль, какая-то необъяснимая легкость собственных движений и ясный ум — вот что сразу же пришло мне в головушку.

— Вообще превосходно! — воскликнул я, — оживив свой узор и выпустив крылья на свет.

— Я и заметил, — насупился Найт.

Я уже не стал красоваться своим, по их мнению, не слишком изящным полетом и присел, утихомирив свой пыл.

— Но полет твой действительно смехотворная вещь! — нанес порез моей гордости Найтизир.

Я резко вскочил и попытался поймать маленького мерзавца, чтобы надрать ему зад, но эта фурия, как всегда, вышла из положения, уйдя от моих прытких лап.

— Маленький засранец! — проревел я, еще раз попытав судьбу.

Маскировщик снова ушел. Когда я сел на свое место, а Эйдан перестал сверлить Найта своим прилипшим к его фигуре взглядом, Найтизир спокойно произнес:

— Что выросло, то выросло.

Не мелкий, значит, а на счет засранца не спорим?

— Ну вы и буки, все время срываетесь с цепи, как те псы, — закряхтел дракоша, — спокойнее, мы же все свои и знаем хорошие, и плохие стороны друг друга.

— О, как мудро! — воздел палец вверх я.

— Всеми руками и ногами за! — поддержал Эйдана Найтизир.

Вскоре стемнело, лучи солнца оборвались, а мрак пришел по наши души, как всегда, незаметно. Маскировщик в красках описывал свои былые похождения и кратко рассказывал, по его мнению, самые интересные из рассказов палазников. Еще он говорил, что с такой командой, как у нас нам не что не грозит и мы уделаем любого дракона, явно намекал на следующую нашу экспозицию. Потом, когда нас всех уже клонило ко сну, Найт предложил:

— А давайте, я подкину монетку, кто из нас будет первым дежурить?

Мы милостиво согласились в надежде немного вздремнуть. Найтизир подкинул блеснувший сарэн, мы с Мутари зачарованно следили за его крутящимся падением. Монета в правой руке, затем она впечатывается в левую, явив нам орла, то есть первым на стреме у нас будет Эйдан. Повторив процесс, мы выяснили дальнейшую последовательность дозорных: после дракоши Маскировщик, а после него я. Сегодня мне повезло, сон зовет прислонить веки к его ненасытной утробе. Эйдан на посту, Маскировщик куда-то запропастился, неугомонный ты наш, лучше б спал... Глаза велели миру подождать чуток, а огоньки костра начали свой долгий рассказ. Последнее, что я увидел было огненное марево, возносящееся к небесам и горящая голова подходящего к костру Маскировщика.

Глава 5

Утром меня посетила странная мысль: Сколько сейчас время по Гриндису? Задать этот вопрос моим сокамерникам по судьбе? Почему бы и нет черт побери!

Я глянул на моих воинственно собирающихся друзей и как бы невзначай спросил:

— А сколько сейчас время по Гриндису?

Маскировщик ответил:

— Первый час после восхода Раэла.

Окей, думал узнать что-то новенькое...

— Лады, — сказал я ему.

Эйдан вопросил:

— Как спалось?

— Неплохо, только костер вы вечером запалили слишком большой. Хотели спалить всю округу?

Эйдан и Найт недоуменно переглянулись и, по-видимому, решив, что я шучу, вернулись к своим делам. Не знаю, где Найт взял все эти вещи и куда он ходил вечером, но я и даже Эйдан стали обладателями полного походного снаряжения и нескольких пайков в придачу. Мне досталась сумка из ларта, которая носится на боку, чтобы не мешать крыльям, вещ явно сделана геллами, и эта серебристая вязь на ней... У дракоши сумка тоже была драконской, она так удобно сидела у него на спине, что казалась неотъемлемой его частью. У Найта же все, как всегда, было замаскировано. Когда все невольные дела были сделаны, Маскировщик сказал:

— Поспешим, пока мир не схватил Инфаркт!

— Медик! — усмехнулся я.

Эйдан лишь пустил струйку дыма и показал грандиозный строй своих клыков, дескать, к бою готов!

Команда в сборе, пора начинать путь! Первым пошел Найтизир, крылатые существа, кем без сомнения мы с Мутари как раз и являлись последовали за ним.

"Поиски дракона, день первый"

Ноги несли нас куда ни попадя, местность сменялась, запоминаясь множеством фрагментов: подошвы топчут лесную траву, прокладывая новую тропу, облака тумана окружают нас, силясь заглотить путников внутрь, глаза глядят на лазейку в форме обвивающей кристалл змеи, пытаясь разглядеть, что же там внутри.

Мы уже в ней, движемся по прямой, минуя каскады разноцветного воздуха, после обходим множество смерчей, называя этот путь путем вихрей. Один из них, особенно мощный и ретивый пытается затянуть нас внутрь себя, Маск выуживает веревку, и мы, обвязавшись и идя паровозом, проходим путь до конца.

"Поиски дракона, день второй"

Проходим сад камней, глядим на выращенные гремлинами башни, уходим в сторону от их поселений и движемся к новой лазейке. Найтизир ведет нас. Пещера разверзлась перед нами, явив в глубине красный огонек пути, ступаем к нему, кладем руки на алтарь перемещений.

Влажный воздух бьет по лицу, деревья сказочного леса затеняют наш путь, фиалковая тропа уходит в зеленую даль, скачем во весь опор, понимая, что позади нас есть по крайней мере один враждебно настроенный к нам субъект, круглый темный кладезь рогов, клыков и всевозможных острых предметов катится, догоняя нас, дракоша подхватывает Найтизира, забирая его от тьмы, я скольжу по воздуху, огибая возникшие на тропе стволы, Найт машет ручкой отстающему от нас врагу, виден портал, уходим в него.

"Поиск дракона, день третий"

Радуюсь ласковому солнышку, провожу рукой по подстриженным кустам. Мы идем сквозь искусственно созданный лабиринт, рассматривая фигуры неизвестного садовода. Никого не встречаем, замираем пред деревом, из которого изваяли личину дракона, что напомнил мне о невероятно прекрасном создании, что при моем прибытие на Гриндис поймало меня в капкан, загипнотизировав меня. С усилием воли отвожу взгляд от стрекозиных крыльев, сотворенных из ветвей этого чудесного дерева. Проходим этот странный парк-лабиринт на сквозь. Отдыхаем, Найт каким-то образом находит лазейку.

Танцуем вальс с тенями, ловя маленькие из них, Эйдан хохочет, проглатывая одну из них и, похоже, чувствуя какой-то вкус, Найт зачерпывает их в плащ, говоря: "Рон, живее, если ты не будешь ловить маленькие из них, то большие придут за тобой". Беспрекословно выполняю команду, боясь медленно приближающихся к нам огромных теней.

Свет и полуденное солнце, край лилового океана и барашки облаков, привал и новый для нас путь.

"Поиск дракона, день четвертый"

Дорога воспротивилась множеством скользких луж, снова свет и тропа, поднимающаяся к горным хребтам. Идем по уступу среди гор, слушая завывание ветра, дрожим под холодными горскими волынками, Айлинель, мое солнце, мысленно согревает меня. Затем мы находим затесавшуюся между каменными великанами теплую долину. Слышится взволнованно-радостный голос Найта:

— Уже близко! — говорит он.

После мы снова ночуем, рядом какие-то теплые источники, Эйдан безвылазно сидит в них, клянча у нас еду. Купаемся все в своих теплых минеральных ваннах. Найт предвкушает, по его мнению, завтрашнюю битву. Засыпаю, разглядывая удлинившиеся до немыслимых размеров собственные пальцы, чешу укус лазурного корня, понимая, что он тому и виной.

"День пятый. Найденный дракон. Испытание судьбой, или меч без ножен"

— Почему этот дракон, почему мы идем именно к нему, — поинтересовался я у Найтизира.

— Он стар и давно ждет готового сразиться с ним героя, — ответил Найт.

— Не бойся, брат, у тебя все получится, — утешил меня Эйдан.

— Обретя меч, ты окончательно вступил в свою роль — дерзай! — вознамерился подбодрить меня Найтизир.

Вчера ночью мы, если выражаться по палазниковски, слазали на разведку, увидев вход в драконью берлогу, его пещеру, его логово. Внутрь, как самый замаскированный отправился Найт. Выйдя из тени и напугав нас до чертиков, он подтвердил мои опасения:

— Он внутри, — зловещим шепотом процедил Найтизир.

План был такой: Эйдан заманит его в ловушку меж трех огромных камней, где дракона будем поджидать я и Найт, камни будут служить укрытиями, если что-то пойдет не так. Что могло пойти не так — я понятия не имел, потому что, думалось мне, что все происходящее как раз-таки это самое не так.

Вылазка началась, Мутари полетел к своей цели, мы направились к своей. Минуты томления собирали бисеринки моего пота, Маскировщик исчез, став невидимым или замаскированным, фиг пойми, что это у него такое, вроде и проскальзывал рядом полупрозрачный. Меч без ножен, пальцы вписываются в рельефную рукоять.

Дикий рев разбуженного дракона не заставил себя долго ждать. Я посреди трех валунов, стою строго по центру, два камня впереди, один позади. Новый рев гораздо более громкий огласил окрестности, заложив мне уши. Показался Эйдан, который мчась во весь опор, драпал от красной крылатой горы и, пролетев мимо, исчез у меня за спиной. Впереди до красна накалились камни, из-за них выпорхнул Санти, огненный дракон явил нам свой страшный лик. Я просто стоял, вводя дракона в фокус меча и беззащитной целью вынуждая его сделать свой коронный ход. Пасть зверя раскрылась, затанцевали языки пламени, в этот момент мир вокруг меня перестал существовать. Я слышал только громкое сердцебиение молотящего свой последний ритм драконьего сердца и лицезрел надвигающуюся на меня огненную бурю. На клинке распускаются Лепестки чуткости, связанный с душой мира меч впитывает в себя колоссальную мощь пламени огненного дракона, пропуская ее сквозь Сердце Мира, преображая в волю владельца Лейглавирна и направляя против врага. Лезвие воссияло, вся скопленная в нем мощь отражением направилась в сторону дракона. Продолжением руки был меч, продолжением меча был огненный луч, полоснувший дракона по огромной груди. Древняя тварь взвыла, получив ранение. Тем не менее недоумевающее существо быстро оклемалось и принялось создавать крыльями ветер, я воткнул Лейглавирн в землю, обхватив рукоять меча обоими руками. Чудовищной силы ветер приподнял меня в воздухе, заставив трепыхаться, как флаг. Мой штандарт пошёл под откос, еще пару ударов чьего-то из наших сердец, и я спиной впишусь в камень, и, если меч не защитит меня от такой атаки, расплющу себе позвоночник. Найтизир сделал свой ход: непонятно откуда взявшиеся сети набросились с двух сторон, окутав крылья Санти лартовой тетивой.

— Глупец, все время используй клинок! — взвыл появившийся на спине дракона Маскировщик. На бегу нанеся серию быстрых атак и падая на землю от резкого движения твари, Найтизир снова уходит в тень.

Скованные крылья Санти сложены за спиной, туша дракона непреклонно движется в мою сторону. Все еще чувствующий заключенную в мече мощь я взмахнул им в сторону надвигающейся твари. Лейглавирн становится подобен дракону, взмах меча сопоставляется с пламенем Санти и прячет меня за стеной огня, дракон теряет меня изведу, я уже нахожусь сбоку твари и взмахиваю мечом, меч даже не успевает дотронуться до горячей чешуи древнего змея, рана возникает на мгновение раньше, все выглядит так, как будто огромный коготь рассек его переднюю лапу, клинок отходит назад, горящая кровь хлещет из раны ручьем. Раненная лапа пытается нанести мне удар, отскакиваю, помогая крыльями разорвать расстояние, провожу Лейглавирном по воздуху, практически отсекая кисть Санти, в этот момент меч находился в метре от лапы чудовища, а рана все равно нанесена. Вторая лапа летит ко мне, пячусь назад, в воздухе рисуя узор. Замечаю еле видный призрачный силуэт сотканного из души дракона огненного лезвия, исходящий от моего меча. Рана нанесена! Махаю лезвием на манер крыла, ветер врезается в рыло дракона, в ответ летит его хвост, взмахиваю клинком, представляю на пути хвоста свой собственный серебристо-зеленый драконий хвост. Два орудия боя врезаются друг в друга, одно реальное, другое наполовину материальное, наполовину духовное. С силой тяну меч, прорезая внезапно ставший вязким воздух, хвост Санти отходит от моего напора, духовный хвост, созданный из заемных сил, отводит драконий назад. Сердцебиение твари слышно все сильнее, мне нестерпимо хочется его оборвать, отсечь связывающую дракона с жизнью нить, движусь к цели, раскручивая меч и вызывая все новые призрачные силы. Включаю мясорубку, быстро перемещаюсь по полю боя с помощью крыльев, порхаю как бабочка, жалю как пчела. Рана нанесена, еще и еще, еще одна, одна тут, другая здесь, третья вон там.

Теперь уже дракон пятится, брызжа во все стороны своим пламенем и поневоле еще больше подпитывая меч. Описываю круги в воздухе, образую вокруг себя огненный купол и вхожу под тень этого дракона. Раненные лапы вонзаются в мою скорлупу, пытаясь ее продавить, искорки отчаяния клубятся у Санти в душе, придавая сил, стук в моих ушах становится нестерпимо громким и ужасно противным, отвлекаюсь, моя защита лопается, но я уже движусь к его стучащей груди. Мерзкий звук пытается разорвать мне мозги. — "Ненавижу!" — взревело пламя моей души. Меч будто сам тянется к сердцу дракона, Лейглавирн проделывает свой путь, прорезая чешую, плоть и нервно подрагивающий кристалл сердца дракона. Слышу последний удар его жизни, сопровождаемый громогласным: "НЕЕЕТ, СЕРЦЕ МИРА, ТОЧКА ГРИНДИСА, НЕЕЕТ!!" Пламя его души последний раз колеблется перед моим взором и затихает в коконе исходящей из меча бездонной черной дыры.

За спиной у меня возникают Маскировщик и Эйдан. Поле боя черным черно, камни, раскаленные драконом, до сих пор не потеряли розовый цвет. Апофеоз битвы — мертвый порожденный пламенем древний дракон лежит передо мной. Отряхиваю меч-сердцеед, разбрызгивая пламенную кровь. Найт не дотягивается до моего плеча и поэтому хлопает меня по левой руке, Мутари таращится на Санти, от чего-то заливая пол своими слезами, я включаю радио связь, направив мысленные антенны в голову дракоше:

— Что случилось, Эйдан?

— Такая мощь, такое могущество, я тоже хочу стать таким сильным! — бенгальским огнем вспыхивает мысль Эйдана.

— Когда-нибудь ты вырастешь и станешь самым сильным драконом из всех! — мысленно произнес я ему, всаживая Лейглавирн в ножны.

— Невероятно! — в этот момент срывается с губ Маскировщика.

Только созрел для слов. Оно и понятно, когда такое творится, не мудрено и дар речи потерять.

— Ты на правильной стезе! — сказал Найт, затем почему-то почесал свое ухо, к чему-то прислушиваясь. — Так, ребятки, продолжайте в том же духе, подпитывайте Сердце Мира, уничтожайте врагов Гриндиса и у вас все получится. А сейчас мне пора!

Как неожиданно, впрочем, он так всегда делает.

— Что? Почему? — недоуменно воскликнул я.

— Меня ждут дела, я скоро вас навещу, — вымолвил Найт.

— Находите пути в местах тонких граней, проникайте в них и представляйте места похожие на те, которые вам нужны, думайте о них в момент перехода, и лазейка сама сделает за вас все дело.

— Что значит места тонких граней? — спросил я, не поняв этот аспект его слов.

— Разрывы, которыми являются пути возникают в местах где грань особенно тонка и податлива для проникновения в иные места, — начал пояснять Найтизир. — То есть в те места, где грань между мирами истончается, вторгаются части или отражение других реальностей мира Гриндиса. Если особенно присмотреться, местность в этих местах разительно отличается от всего вокруг, конечно, наметанный глаз приходит с опытом, но лазейку можно найти и без него. Поначалу отличия невелики, но чем ближе к центру аномалии, тем страннее местность вокруг. Перемены могут заключаться в чем угодно, от цвета пролетающих там птиц и неестественного звука журчания ручейка до странных узоров на листве деревьев и паранормального метеорологического действа. Что угодно! Присматривайтесь ко всему необычному повнимательнее, и вы отыщите дальнейший ваш путь.

Хм, может странного вида гора и плита в районе первого моего перехода-пути и была этим самым явлением, я особо не присматривался, и в местах других лазеек что-то такое было, неясное, но для орлиного глаза заметное.

— Прощай! — захлопал крыльями дракоша.

— Не серчайте, Палазники, я скоро вернусь, День расставания! — прокричал он, набегу растворяясь в разряженном воздухе.

— Прощай! — сорвалось у меня с губ.

— Он ушел, — горестно прошипел Мутари.

— Что теперь будем делать? — поинтересовался я.

— Как он сказал, — насупился Эйдан, — а точнее пойдем убьем парочку драконов, желательно врагов Гриндиса, Вазиров.

— Сначало надо их найти, — пробурчал я.

— Значит, нужно искать грани где орден силен, — заметил Эйдан.

— Будем все время думать о синих рясах и лазурных крыльях, — хмыкнул я.

— Так и поступим, только отдохнем чуток, — просительно посмотрел на меня мой дракон.

Я понял намек и, совершенно забыв о огромной туше мертвого дракона, раскрывая крылья, направился в сторону горячих источников.

Больше в тот день, в принципе, нас ничто не побеспокоило. Позже, переночевав на воздетом вверх каменном скалистом пальце, пользуясь советом внезапно намылившегося в неизвестные дали Маскировщика, мы стали искать отличия в грани этого мирка. Нам не нужна была возвышенность, у нас были крылья, Мутари особо не смущал меня замечаниями на счет моего полета, все шло хорошо. Мы летели по ветру, пока кто-то из нас, преимущественно я, не уставал. С высоты полета дракона и гелла мы осмотрели долину Санти, на глади которой произошло наше сражение, дальше был крутой спуск из скал, дракоша и я благополучно его миновали, лишь голова моя порядком гудела и кружилась от непривычной для меня высоты. Я запрашивал у моего диспетчера все новые и новые посадки. Сначало под горами возникли розовые рощи деревьев, похожих на сакуры, только раза в три выше их, потом было что-то вроде бамбукового леса и тонкой реки в его пределах. Вскоре, когда мне уже чудилось, что мы пролетели всю грань на сквозь, конечно, это было совсем не так, тогда мы и заметили на горизонте какой-то круг. Я сразу не понял, что это такое, Эйдан обогнал мое восприятия буквально на мгновение.

— Маленькая Вечнотень! — взвыл он тогда.

Странно, но тени у этой Вечнотени как таковой и не было вовсе, только черный дымовой круг этакой кляксой портил нам вид.

— Я думал ей нужна тень от гор и что она одна в своем роде, — обеспокоенно крикнул я, снижая высоту.

— Я тоже, — донеслось от Эйдана.

— Главное, чтоб лазейка не оказалась внутри.

— Ага, — кашлянул Мутари.

Теперь времени на отдых у нас совсем не было, младшая сестра тьмы слишком близко от нас затаилась. Я уже достаточно устал, однако зная, что может здесь произойти, решил держаться от лиха подальше. Эйдан предложил обогнуть ее кружком, оглядывая края тумана, я согласился, и нас понесла туда нелегкая тишина этого места. Я, затаив дыхание, летел позади Мутари, бдительно рассматривая грань сего плачевного места. По моим далеко не совершенным прикидкам младшая сестра Вечнотени была раза в три меньше старшей, и высота самой тени ниже раз в десять — двадцать, а то и все пятьдесят. Там ведь гора целая, а рядом с ней ее эфемерный темный призрак — Вечнотень. У меня уже непонятным образом ныли симбиотические мышцы серебристых крыльев, когда в самой границе мрака показался объект. Разделенный туманом строго напополам дом с обрушившимся во внутрь куполом и змеевидной лазейкой внутри него, тоже разрезанной тьмой пополам. У меня затаилось сердце, кончики пальцев слегка задрожали, явив миру мои нервные окончания, в горле внезапно пересохло.

— Иного выбора, я полагаю, у нас нет? — слегка истерически вопросил Мутари. — Или пойдем поищем другой путь?

Другой, хотелось бы, но вот Сердце Мира, мое собственное сердце и меч, висевший у меня в ножнах, подсказывали мне, что время не будет ждать. К тому же нам неизвестно сколько еще искать новый путь.

— Идем! — твердо проголосил я, ринувшись вниз.

Дракоша слегка хихикнул, по-видимому, припомнив слова Найта о моем полете или лицезря этот самый полет наяву. Я завис над сломанной покрытой коррозией темно-золотистой крышей, дракончик последовал моему примеру. Теперь все было для нас, судя по положению тумана, как минимум на полови ясно. Придется намочить половину тела во тьме, иначе внутрь лазейки нам не попасть. Зарыв поглубже червячков собственного страха, я ступил на старый покрытый скрипящими от напряжения досками пол. Треск был значительно усилен приземлившимся драконом, одна лапа уже совсем не легкого дракона провалилась во внутрь пола. Эйдан взвизгнул, как девчонка и по шире расставил лапы, теперь я уже поступил схожим образом, более равномерно распределив свой весь. Дракоша уступил мне дорогу во тьму. Зашаркали мои ноги, пол вновь заскрипел, сводя мои зубы, шаг, шаг, еще один, теперь аккуратнее, пригнуться на всякий случай, подойти вплотную к тени и выпрямиться. Мутари у меня за спиной дышит в затылок, рука моя вытянула родную для теней Айрэлис, которая тут же вознамерилась поплавать в темном тумане, разводя густоту в стороны. Клинок начинает погружение внутрь царства теней, доходит до рукояти и проваливается в смог, затягивая меня за собой, на дно черной мглы.

Все стало серым, сумеречным, а не темным, как мне ранее показалось, слева от меня блестел кристалл лазейки, прямо в воздухе клубились какие-то голубоватые сгустки, что при дальнейшем рассмотрении оказались порхающими медузами. За существами океанов виднелись покрытые светящимся мхом стволы искореженных деревьев и несколько огромных фосфоресцирующих грибов, из мрака показались фиолетовые глазницы. Я почуял когтистую лапу напарника по несчастью и быстро втащил ее внутрь. Глаза Вечнотени пришли в хаотическое движение. Мы, совершенно пораженные происходящим и до ужаса напуганные, не гелловеческими и не драконовыми движениями быстро нашарили кристалл лазейки, и, уже, кажется, начинающие разглядывать быстро надвигающиеся тени, ринулись в зеленоватое течение и перенеслись от этого места прочь.

"Охота и последствия"

В разных гранях раз за разом сменяются день и ночь, и почти в каждой из них, как след неминуемого присутствует он. Непомерным взглядом орошающий все края глаз Синевы. И все вдруг становится столь серьезным, что в легионах последователей ордена видится лишь только конец наш.

В поисках Лазури, верных уничтожительной миссии Вордарога Вазиров мы проходим множество граней и если случай нам то позволяет, находим свою цель и расправляемся с ней. За несколько недель истребляем еще четырех драконов, Найтизир то исчезает, уходя неизвестно куда, то появляется, навещая нас. Однажды мы застигли синего дракона за охотой и когда тот отыскал свою жертву, на доску начавшейся войны Гриндиса и Наследника Вордарога вышли Его Темное Величество Эйдан Непоколебимый и Точка Гриндиса Ронет Рассекатель Сердец. Лазурь каким-то образом почувствовала мою силу и, бросив званный обед, накинулась на меня, я был уже готов и ушел в небо, столб пламени погнался за мной, окунув в него меч, я почувствовал мириады вольт силы, просачивающейся свозь Лейглавирн. Пламя вернулось в сторону своего владельца, сердцебиение твари уже вклинилось в мою голову, и я не мог ничего с собой поделать, только остановить его. Под звуки рока и несмолкаемых вихрей крыльев троих воздушных существ израненный Вазир огненным факелом падает вниз, зажигая огонь нашей победы. Второй лазурный дракон был обнаружен в грани, полностью зараженной орденом, Эйдану пришлось выманивать тварь ночью из окружения армии Вордарога. Хвала Гриндису! Эйдан так мысленно разозлил Вазира, что тот, не взирая ни на что, ринулся сокрушать своего обидчика. Меч впитал и его жизнь. Два остальных дракона были сильнее прежних, но и объединенный одной пуповиной с Сердцем Мира меч был не лыком сшит. В бою с драконами взмахи меча ставали невероятно сильны, подпитываемые силой драконов и моей жаждой остановить биение их гниющих сердец, они наносили удар за ударом, повергая Вазиров в ранее испытываемый только их жертвами ужас. В двух последних боях на поле брани присутствовал и Найт, который изредка подсказывал нам что делать и выкидывал на дракона несколько козырей.

Меч, который враги впоследствии стали называть Сердцем Мира, обретал все большее могущество и дурную славу. Сердце получало подпитку, но рана, в бездне забытых веков нанесенная Вордарогом и не думала смолкать свой синий клич. Огромной силой наделил меня Гриндис против самых могущественных его врагов. Однако обычные люди и другие расы, служащие синеве, не подпадали под власть моего клинка, только под его острие, против них я был обычным человеком или геллом, который каким-то образом обрел силу, сокрушающую власть ордена. Я даже не знал, считают ли они Лепестки чуткости оружием, способным противостоять их замыслам, драконам Вордарога или абсолютно всему, не знал, понимают ли они Лейглавирн так, как я или близко к тому, либо вообще ничего в нем не смыслят. Порой даже я задумывался о том, что сам мало что понимаю в своем клинке и использую его не на всю катушку. Ведь понять природу Лейглавирна полностью и целиком мог только Гриндис, и именно он заповедал мне его основную цель. Я чувствовал, что имелась еще одна грань моего клинка, пока скрытая и ждущая своего пробуждения.

Все, что я делаю в конечном итоге приводит меня к моей цели и охота на драконов тоже часть этой стези, стези, ведущей в Лазурхард, к еще не вылупившемуся синему пламени, вознамерившемуся убить этот зеленый, живой и чуткий мир.

Каждый из этих проведенных в дали от любимой дней я вспоминал Айлинель. Она мне снилась, снились просачивающиеся сквозь мои пальцы светлые шелковистые волосы, снились глаза, которые сияли ярче любых самоцветов, снились черты лица, в которых порой можно было увидеть ангела, снилась улыбка, напоминающая мне земной молодой месяц, снилось время, проведенное вместе с ней, радостные дни, часы и минутки, что тушили тягостные угли расставания: момент нашей первой встречи, разговор, которым я пытался ее отвлечь от невзгод, поход в сторону Улиссана, звон наших мечей, когда она решил меня потренировать, и снова волнами ниспадающие на ее плечи волосы, которые я лицезрел в таверне "Рыжий дуб", репетиция свадьбы, что чуть не свила геллов сума, ее рассказы о своей семье, подъем ко дворцу по ступеням Улиссана, поцелуй в щечку возле двери в мои покои, ободрение на турнире, поиск книг в библиотеке, Хранилище Слез, тот момент, когда она защищала меня от Гловина, что не хотел отдавать браслет, наши объятия в комнате после того, как Нари меня усыпил, ее лицо, когда я, надев браслет, чуть не ушел в иной мир, танец на балу у черного гелла, мои руки, державшие ее у меня на коленях, когда геллы сражались с Вазиром и момент разлуки и последнего поцелуя — все это не давало мне умереть и поддерживало в трудные минуты. Перед сном на горизонте мне чудилось ее лицо, казалось, что она наблюдает за мной и скоро поймет, что время настало и вернется ко мне.

Найтизир снова снами и куда-то нас ведет, мы с Эйданом уже считали себя полноценными Палазниками, так как достаточно легко находили пути и неплохо направляли их в нужное нам место.

— Вы скоро сами все увидите! — говорил нам Найт, заводя нас на выход из очередной опасной лазейки.

Вышли мы на этот раз, на наше удивление, из портала, на котором были выгравированы какие-то поросшие цветами лианы.

— Арка! — резюмировал Эйдан, глядя на выход из лазейки.

— Мы в Андоре, в ее грани, нам нужна иная Арка, проход меж швами граней, ведущий в соседнюю грань, а что такое Андора вы увидите сами. — вымолвил Найт, проводя рукой по затухающей каменной двери, из которой мы вышли.

— Показывай! Гроссмейстер нашего пути! — махнул я рукой, оглядывая близлежащие окрестности.

Возвышавшуюся на постаменте дверь опоясывал поддерживаемый колоннами каменный круг, на котором тоже были вылеплены цветы разных мастей. За монументом, по виду напоминающим греческую архитектуру, я увидел сады с неправдоподобными своими размерами, наверное, фруктовыми деревьями. Слева, в стороне Раэла, царствуют высоченные, возможно, грушевые деревья, справа правят большие плодовитые виноградники, заслоняющие свои черные грозди огромными листьями, позади возвышаются нехилые такие древесные стволы с похожими на пальмовые ветви кустами на вершинах и свисающими с них завернутыми в скорлупу плодами размером с кисть, впереди растет что-то вроде капусты, стоящей на двух корневидных ногах, тоже очень большой.

— Андора, Власть плодородия! — провозгласил Найтизир, разводя руки в стороны и выходя из на время захватившего нас каменного круга.

Мы все вынырнули из оков этого обруча, и Найт повел нас в сторону виноградника.

— Раз ты знаком с этой чешуйкой на спине Гриндиса, спешу спросить: насколько здесь силен орден?

— Не слишком, мудрые правители этих мест не позволили этому случиться.

— Ясно, а кто они?

— Здесь остальные расы называют их джеллами, то есть правят тут твои любимые геллы.

— А остальные расы, как гномы ушли в землю? — вклинился между нами Эйдан.

— Нет, я же говорил правители мудры, значит, выходит, что у них здесь достаточно адекватные законы, и вассалы Андоры их соблюдают, живя по их правилам, — отодвинув с дороги громадный лист и вводя нас в виноградник, вымолвил Найт.

— И здесь геллы устроились хорошо, — прошипел Эйдан.

— Вообще-то все остальные правители, при виде мудрости повелителя Андоры сами по себе приняли вассальную присягу и подписали множество договоров, союзов, ремесленных сертификатов, соглашений на торговлю и даже банковских деклараций. — решил защитить целый мир от дракона Найтизир. — Благодаря этому грань процветает, растет ее благополучие и войска, и самое главное — они уже согласны помочь нам в борьбе с орденом.

— Огось! — непроизвольно вырвалось у меня.

Найт скосил глаза в мою сторону:

— Назревает самая крупная заварушка за всю историю Гриндиса, мы ее часть, и мы собираем союз против сил зла. Палазники сейчас очень заняты сбором лояльных чуткости Гриндиса владык разных граней и расстановкой собственных уже довольно больших сил. Скоро будет всеобщий сбор, на котором мы решим, когда атаковать Лазурхард.

Я чуть не споткнулся:

— И где он будет происходить? — поинтересовался я.

Он начал отвечать:

— После того, как я вам кое-что покажу, мы или вы направитесь в Улиссан, и до самого карт-бланша будете находиться там, ожидая этого самого совета. Много глав геллов и иных народов будет присутствовать там, главное, чтоб никто в самый последний момент не струсил и не предал нас, ведь в таком серьезном деле нам понадобиться чуть ли не вся собранная по миру противящаяся ордену сила, которой у нас пока еще не хватает, но цель объединяющая всех — остановить разрушение мира — в любом случае оправдывает средства. Князья и иные владыки геллов довольно часто собираются на некие консилиумы, дабы обсудить важнейшие для них дела. На этот раз точкой сбора назначили Улиссан, как одну из достаточно выгодных позиций схода играющих важную роль в нашем плане граней.

Эйдан добавил огня в нашу беседу, спалив какого-то жука. Я, как очень зацикленный на самом важном из услышанного чуть ли не плясал от радости, узнав, что скоро увижу свою вторую половинку. На душе стало намного теплее, даже показалось, что на краях моих глаз образовалась влага. Так, дабы скрыть чувства, нужно что-то спросить, я оборвал зависшую передо мной паутинку и заговорил:

— Вот смотри-ка, мы с Эйданом обшерстили уже достаточно много граней, но так и не поняли, на какие расстояния все это время перемещались, и не понять сколько нужно пройти путей, чтобы добраться, к примеру, до Улиссана. Можешь объяснить?

Найтизир поглубже запрятался в свой плащ, стараясь что-то разглядеть впереди, затем снизошел до ответа:

— Расстояние, конечно, играет роль, в момент выхода из лазейки ты как бы проводишь мысленный мост на другую сторону бытия, пробивая себе путь в самой структуре мира. И если мосток дотянется до нужного места, то ты окажешься там, ежели этого не случится, то ты просто приблизишься к нужной грани на то расстояние, которое сумел обойти. Процесс очень интересный и энергоемкий, важную роль играет твое восприятие. То есть, если тебе плохо или твой разум затуманен, ты можешь оказаться совсем не в том месте куда хотел попасть. На то они и пути, что ты проходишь по ним какое-то расстояние, а не сразу телепортируешся в нужное тебе место. Нужно время, чтобы достигнуть цели. Палазники в этом деле мастера, мастера, которые любят такого рода походы и походы как таковые вообще.

— Ну и делишки! — присвистнул я.

— Тайны ордена между прочем, — заявил Найт.

Дракоша хрюкнул и ускорил ненавидимый им земной шаг. А нам летать, а нам летать охота.

— В этих местах просто поразительный урожай, — заметил Найт.

— Да я заметил, можешь и не говорить.

Найтизира это не остановило, он не смолк:

— Кто-то связывает плодовитость здешних земель с божествами-драконами: Айрит — плодородием, Пантеей — жизнью, иные с ангелами-богинями Тян-Амин и Райамниц — добротой и добродетелью. Но мне, кажется, что это все из-за пряморуких пахарей, добросовестно служащих во благо этих земель и его правителей, разумеется, — под конец Найт улыбнулся.

Мы уже достаточно глубоко углубились в здешнюю винодельню, поэтому, чтобы не тянуть кота за хвост, я спросил только самое главное из, как мне казалось, понятого мной:

— А тебе известно, что эти имена, так сказать, божеств Гриндиса на самом деле принадлежат другим мирам?

— Да! — потеребил губу Найт. — Если долгое время исследовать древние свитки, то волей-неволей понимаешь, что они похожи на Гриндис и что в них есть какая-то жизнь и даже суть, сущность и непостижимая сила.

Я вспомнил фрески в Оборотном Хранилище Слез, что мы обнаружили в Улиссане, вспомнил невероятных существ, что ликом своим ввергали смотрящих на них в трепет и сразу же согласился:

— Ты прав! И некоторые из них подобны драконам, а другие крылатым ангелам.

— Верно! — подтвердил Маскировщик, внезапно заскромничав.

Еще тогда Айлен рассказала мне историю Материи и некий фрагмент чего-то, напоминающего какое-то пророчество. Что-то про согласие миров, Флайвэри, любовь, какое-то послание и бедствия, и смерть и что-то еще, довольно плохо запомнил...

— Скоро плодородие выпустит нас из своих безмерно щедрых владений, — усмехнулся Маскировщик.

— Хорошо, а то Эйдану тут не по себе! — отпусти я слова.

— Жаль только вина здешнего времени попить у нас нет, — горестно промычал Маскировщик.

А мне тебя не жалко, пьянчуга ты наш, пьяный, эммм, Маскировщик? Не, пусть будет ассасинчик!

Все-таки Маскировщик зачем-то припрятал в рюкзак пару гроздей, услада для его жаждущего питья организма, я полагаю, Эйдан, любопытная его рожа испробовал одну огромную ягодку после чего начал ожесточенно отплевываться, я тоже не удержался и съел чуток, вердикт — превосходно!

В конце концов одолев этот чертов виноградник, пройдя его на сквозь, мы обнаружили себя на склоне холма, уводящего наш путь вниз, к красному полю и дальше к горизонту. Значит, полетим, — мелькнула мысль. Но внимание мое привлекла вовсе не наша дальнейшая стезя, а возникший из белых облаков парящий в вышине алебастровый город.

— Андора Фрайст! — объявил Маскировщик. — Каменная роза!

Тут было на что посмотреть: низ города был вытесан так, чтобы выглядеть, как гигантская каменная роза, в центре которой изредка, будто в приступе восхищения вспыхивает Инфена, сейчас лучи солнца очень странно обрамляли этот дивный цветок, он будто светился сам, лучи словно рождались у него изнутри.

Эйдан, позавидовав геллам, выпустил тоскливую струйку дымы и слегка поник, Найт снова заговорил:

— Ха, вижу у тебя все на лице написано, Ро, это все умело выстроенные дыры, зарницами пробитые в толще скалы под таким углом, чтобы предавать цветку более реальный и удивительный вид, а когда лучи солнца проходят розу насквозь, вызывая спектакль танцующих лучей, то и вездесущие тени, позабыв обо всем, пускаются в пляс.

Я был восхищен творением геллов чуть ли не до глубины души, сейчас Улиссан казался мне блеклым, хотя тогда, когда я его увидел впервые, впечатления от картины были примерно такие же, как и сейчас.

Эйдан чуть ли не плакал, глаза его блестели сущей тьмой и ненавистью, темные крылья трепетали на легком ветерке, а в груди разжигалось вечное пламя его души. Ай, вечно эти проблемы! Нужно подсобить дракоше:

— Эйдан, хватит вести себя как неразумный ребенок, ты уже не дитя, успокой свои всклокоченные нервы и приди на круги своя! — шандарахнул я его своим воображаемым огненным шаром.

— Но, он так прекрасен, почему, почему Мутари так не умеют!? — в мыслях захныкал дракоша.

Найт, заметив, что у нас тут переговоры просто деловито уставился на Андору, при этом лишь чуть убавив октаву своего в меру восхищенного, но отождествляющего все прекрасное с этим творением взгляда. Ыыы, помог бы, хмыреныш, у меня тут образовался детский лепет на лужайке, а он поприкалываться решил.

— Эйдан, друг мой и брат сердечны, обещаю тебе, после всего, когда мы решим все наши проблемы и одолеем зло, мы сотворим что ни будь невообразимое и очень смахивающее на огромного и чудовищно страшно опасного Мутари Чернорожденного! — заискрился я.

— Правда? — повернул на меня свои странные глаза дракон.

— Не сомневайся во мне, брат! Мы справимся со всем! — покрутил я кран пафосных мыслей.

— Ура! Тогда летим! На встречу ветру! — в слух возопил Эйдан. — И подальше от этой мерзости!

Мы с Найтизиром переглянулись, он буквально отдер от лица свою ухмылку, резко сменив ее на располагающую улыбочку, я только перекосился при виде его гримасы и, постаравшись снова не сплоховать перед Эйданом, нарисовал на лице драконский оскал:

— Вперед! — выкрикнул я и, кинув дракоше новое поручение, конкретно схватить Найта за шиворот и, посадив себе на спину, взлететь, устремился в высь.

У Найта не получилось отмахнуться от Эйдана, так как мой Мутари был очень, очень настойчив в своем предложении полетать. Неожиданно схватив нашего ментора за шкирочку, он, явно гладя странное существо против его шерсти, усадил его себе на спину и взлетел.

Крылья несли нас вдоль кромки колючего ивового леса, обступавшего красного цвета лартовые поля, насколько я мог судить, поскольку деревья эти были очень походили на ивы, только вот за место листьев у них были шипы. Интересная тут местность, однако. Хм, а насколько бдительна здешняя стража? — подумал я, снова бросив взгляд на Андору Фрайст.

Эйдан был чуть правее меня и поэтому он менее заметен, нежели я, чувствую гарнизон города бдит и скоро направит на нас своих цепных псов. Чтобы слегка успокоиться, я завилял глазами, вперив их в Найтизира, тот, кажется, понял и, перекрикивая власть ветра, продолжил рассказ о Андоре:

— Я много говорил о мудром правлении, — начал он, — так вот, правит здесь вовсе не вшивый совет дворян, как ты, наверное, предполагаешь, а Правительница — матриарх и ее верные советники геты, ну или пэры, как их кто называет. Личность довольно загадочная их джелл правитель, так как она часто прячет свое лицо от прихожан и гостей города.

Я уловил негодующий взгляд Эйдана и решил потуже затянуть шнурки этого разговора или вовсе их выбросить. А Найт не унимался:

— Ты, наверное, подумал, что лицо этой императрицы загадок уродливо и покрыто язвами, но это не так, и вовсе она не императрица загадок, императрица загадок — это Ливирия — другой живой мир. А матриарх просто прячет свое прекрасное личико от еще большего обожания и для того, чтобы чтить традиции их народа.

Эйдан сорвал макушку одного из пьяных деревьев, из-за чего Маскировщик чуть не свалился с него на землю.

Закругляемся!

— Ты, наверное, просто влюблен в их королеву, а как же твоя Вервина?

— Ррр! — протянул Найт. — Это просто дурацкое восхищение! Ты меня совсем не правильно понял, балбес!

— Разве? — решил подшутить я.

— Именно! — отрезал Найт.

Эйдан вроде немного успокоился, видя нашу перепалку, поэтому я решил задать последний вопрос:

— Раз матриарх, как ясно с названия титула — это женщина, то кто, значит, эти самые геты? — вопросил я.

— Если ты о половой принадлежности, то особого предпочтения для этого титула нет, пэром может стать и мужчина, и женщина, — щурясь от бьющего в лицо ветра, ответил Найтизир, — а на счет роли их в обществе и правлении, то они выполняют схожую со старейшинами геллов роль. Если она тебе, конечно, ясна. А дочери и сыновья избранного из гетов суженого, что не так обременен властью, как матриарх, называются лати, а избранник Рэн. Еще ее имя не распространено на устах людей и геллов, потому что его мало кто знает, и вообще оно тщательно скрываемое, тоже из-за традиции, маскировка прям какая-то.

Мне было интересно, конечно, узнать и имя, и что-то еще, но я решил поберечь кому-то из нас нервы или скорее кости, а то улетит Маскировщик вниз, и не найдем мы его такого скрытного больше никогда. Хе-хе...

— Ясно, благодарю за разъяснения, — закусил губу я, при виде начавшего снова закипать Эйдана.

— Не за что, Ро, всегда рад помочь — усмехнулся Найтизир.

— А ты не думаешь, что скоро нас почует здешняя стража порядка? — снова защекотал эту тему я.

— Скоро заметет, — просто и довольно радостно ответил Найт.

Гы, гы, мне же ни по себе от их глаз, а он спокоен, как черт, сидящий на огненном шаре. Фу, неприлично спокоен...

Когда мы почти пролетели владения геллов, нас наконец засекли и настигли летучие знаменосцы Андоры, пятеро геллов охраны внешнего периметра города. Я, Эйдан и Найт приземлились на землю, чтобы поболтать по душам. При виде Маскировщика они как-то поникли и сразу же направились к нему, самый высокий и, похоже, главный, рыжеволосый и голубоглазый гелл с вздернутым носом, несколько усталым выражением лица, и торчащими во все стороны усами, видимо, узнал Найта. Подойдя, он скромно спросил:

— Вы к матриарху?

— Нет, к сожалению, проездом, дела, передайте мои извинения Клеоне, пожалуйста, — все время следя за выражением лица стража, отчубучил Найт.

От понимания, что этот подлец знает имя его правительницы и, возможно, даже знаком с ней лично, голубые глаза гелла вылезли из орбит и, похоже, силились вовсе его покинуть, у остальных бравых молодцев были схожие близкие к эквиваленту тратила взрывоопасные взгляды. Ага, поняли, что персона знатная, раз он знает!

— Прр, проходите, пп-по-жж-алуйста, — выскользнуло изо рта главного гелла.

Найт хотел было потрепать от удивления слишком близко стоявшего от него командира стражи, но передумал, снова сославшись на дела.

— Ладно, мы тогда пойдем? — снова вопросил Найт, махая рукой перед лицом застывшего стража.

— Ага, — проблеял старший гелл, проводя рукой вдоль горизонта и наконец обратив внимание на дракошу.

Заметил-таки замаскированного в тени Найта дракона, но поздно, подождет твой антагонизм, страж, подождет...

— Отлично! — вымолвил развеселившийся Маскировщик, снова запрыгивая на спину ездового дракона и уносясь в высь.

Я улыбнулся и, махая рукой им на прощание, и все еще лицезря пятерых истуканов, полетел в даль.

День клонился ко сну, Раэл скоро будет готов отозваться на зов тьмы и вернуться в ласковое нутро гор. Мы приближались к растрескавшейся изумрудно зеленой границе грани Андоры. Ветер настолько замучал наши крылья, что нам с Эйданом пришлось опуститься с небес на землю, лишь слегка не достигнув своей цели. Пройдя еще примерно несколько сот шагов, мы вышли из ивового леса и уставились на перекрывший нашу дорогу зеленый шов. Волнами колышущаяся стена отливала на близлежащую голую землю всеми оттенками зеленого цвета, покрывающие ее салатовые трещины иногда вспыхивали, при этом издавая странно успокаивающий душу сонет.

Маскировщик вывел нас в очень правильное, по его мнению, место. И действительно в центре видимой нами стены виднелась невеликая по сравнению с самим швом открытая всем путникам золотая дверь.

Он хотел что-то нам показать и если это что-то не Андора, то вывод сейчас напрашивается сам собой, но, зная нашего общего знакомого, я все-таки решил все узнать сам.

— Найт, ты хотел нам что-то показать, ты это имел ввиду? — поинтересовался я, вернув взгляд в сторону друзей.

— Эх, если б все было так просто, как ты сейчас думаешь, то миром сейчас правил бы я, — усмехнулся Найтизир, видимо, целиком окунувшись в свои воспоминания. — Швы, словно грани самоцвета разделяют области света и тени Раэлов и то, что мы сейчас должны увидеть находиться прямиком за этим швом, а Арка вседоступного по сравнению с лазейками перехода сейчас находится прямо перед нами, так что давайте не будем тянуть событие и войдем внутрь. А, ребята?

Мы с Эйданом перекинулись парочкой мыслишек по этому поводу и сразу же согласились, и пошли вслед за идущим впереди нас Маскировщиком.

Непонятная структура шва все колыхалась как водная гладь, мы приближались к Арке, а она будто звала нас заглянуть к ней на огонек. Огонек — это потому, что внутренности прорезавшего путь перехода светились неясным бирюзовым цветом. Когда мы подошли в плотную к непрестанно подрагивающей поверхности и самой Арке, у меня от этой движущейся зеленой массы закружилась голова. Еще бы такая громадина, от горизонта да горизонта и все движется, у моря, по-моему, эффект несколько другой и гораздо более умиротворяющий, хотя это ведь все субъективно, думаю, и к этому творению Гриндиса можно привыкнуть.

Мы все разом заглянули внутрь, Маскировщик почему-то опасливо, Эйдан настороженно, а я, довольно спокойно, при этом вынув из ножен меч. Звук моего клинка потек по бирюзовому тоннелю, словно влага, переливающаяся в бокал. Ничего страшного не произошло, только золотистые шпалы, держащие стены и потолок пропустили несколько волн внутрь прохода. Найтизир изрек:

— Можно идти!

Мы просочились внутрь двери и пошли вперед, ласкающие потолок и стены водянистые сгустки подавали признаки движения в виде чуть проросших в нашу сторону лапок странных синеватых кораллов. Найт опередил наши вопросы, сказав:

— Все в порядке, так и должно быть.

Когда наша компания прошла примерно половину разделяющего грани шва, мне на мгновение почудилось, что внутри границы что-то проплыло, затем вода, как будто собралась в изображение из моих снов на Пути Сердца, в виде Лазурхарда и огромного храма на вершине Правдивого холма, после видимое просто распалось, окуная меня в зеленоватый свет. Это знак, возможно, от Гриндиса, — решил я. Выкинув из головы видение, я последовал дальше.

Выход близился, свет в конце тоннеля тоже, Арка, отделяющая нас от иного мира, была уже в нескольких шагах, когда Маскировщик скомандовал притормозить. Слишком ясный свет Раэла, что просачивался сквозь дверь, неожиданно стал меркнуть, я резко двинулся вперед, припоминая команду Найтизира и прячась за косяк Арки, Эйдан последовал за мной, Найт схоронился на обратной от нас стороне. Наш маленький проводник повел рукой в сторону выхода, будто говоря: "Смотрите!" Что уж делать, интерес никто не отменял, тем более, если наш вожатый уже высунул нос наружу. Я и, похоже, Эйдан вместе со мной высунул головушку и узрел: солнце, являющееся здесь Раэлом, будто вздрогнуло и замигало, начав тускнеть, на нем угрями поползли какие-то черные трещины, также напоминающие дым, святило меркло у нас на глазах, заливая мир тьмой и холодом, горы, находящиеся под Раэлом постигла участь ледников Антарктиды, линия вымораживания грани устремилась в нашу сторону, за несколько секунд захватывая немыслимые пространства. Раэл последний раз отчаянно моргнул, подарив миру свою последнюю крупицу тепла, тьма за сотую долю секунды обволокла все вокруг, остановившись только у нас перед глазами.

— А теперь бежим! — вытолкнул весь воздух из легких Найт, нажимая на какую-то червонно-золотую скрижаль, и с силой хватая меня за штанину.

Мы понеслись, ускользая от бездны, подальше от беспроглядной тьмы и вечной мерзлоты. Закрывшая от нас теперь уже мертвый мир дверь покрылась инеем и сдалась под напором ледяных великанов Йотунов. За нами погнался безграничный холод и будто вязкая тьма. Сапоги вышаркивали безудержный ритм, сопрягаясь с вмиг замораживающимся полом, дыхание выволакивало из горла мгновенно остывающий воздух, пальцы на руках и ногах стали бесчувственными и будто покрылись льдом. Делая, казалось, последний в своей жизни шаг, я распростер свои казавшиеся здесь серебристо-зелеными крылья и, хватая Маскировщика за выставленную руку, ударился в леденящий полет. Эйдан, Хвала Гриндису! Стал плавить перед нами воздух, давая нам немного тепла, с носа его свисала сосулька, а пар, выходящий из пасти, был холоден, как лед. Не скажу, что нам повезло, выручил нас, как всегда, он, ассасин хренов, который кинул назад какую-то бомбочку, которая взорвавшись, явила нам маленькое солнце, заслоняя нас от холода, голода и вечной тени умершего мира. Найтизир засмеялся при виде остановившейся смерти и прямо перед воротами отцепил от моей руки свой замерзший хват, мы с моим Мутари вылетели, а ассасин нажал новую скрижаль и сальтом вылетел из-за закрывающей мрак двери.

— Вот это я хотел вам показать! — буквально выплеснул на нас свой вердикт белый, как снежинка ассасин.

— Вазир бы тебя побрал, Маскировщик! — проревел я, стряхивая с себя начавшие таять сосульки.

Эйдан рассмеялся, что странно поддержав Маскировщика:

— Это было просто великолепно опасно! — создав из своей души огненный круг и заключив нас в его центре, прорычал Мутари.

— Да! — взревел Найтизир, вынимая из маскировки свои лапы и ставя их на огонь.

— Холодрыга! Вы просто сумасшедше очумелые существа! — проорал я, в награду только за наше спасение сменив гнев на милость и буквально наступив на огонь.

— Аха-ха-ха-ха! — рассмеялся Найтизир, в этот момент показавшийся мне окончательно спятившим. — Не сгори, мой тайный ученик скрытности!

— Не сгори! — выплеснул еще огня в итак достаточно жаркий очаг мой Мутари.

Создав новый пожар и уйдя от места нежданного приключения, мы направились в сторону грани Улиссана.

Глава 6

Улиссан звал и манил меня, наставляя мое настроение на верный позитивный для меня ритм, а компаньоны мои особой радости по этому поводу не испытывали, каждый, по-видимому, из-за своих личных причин.

Мы передвигались уже в привычной для нас манере: Найтизир верхом на Эйдане, а я на своих двоих крыльях. Маскировщик быстро находил лазейки, все, как одна ведущие к цели, в сторону Дома Теней Умбрани. Лазурхард пока подождет, сначала нам надо собрать альянс, который сможет противостоять ордену, захватить этот треклятый Лазурхард и помочь мне уничтожить так опостылевшее целому миру яйцо. План, как оказалось, уже давно находится в состоянии прогрессии и часики этого немыслимо обширного механизма бегут, опережая само время. Множество деталей зациклено в постоянном движении, все о котором ведает только Гриндис. Камни в механизме этих часов, одним из которых являюсь и я, исправно работают, защищая устройство от трения и сохраняя его долговечность. Часы тикают, стрелка несется по своей оси, уводя нас всех в будущее. Время куда-то нас ведет, жаль только, что мы не знаем куда именно. Лишь бы не к концу, а к началу чего-то нового.

Мысли мои постоянно возвращались к затухшему миру, грустно, печально и прискорбно было осознавать, что ясная, как свет Раэла грань перестала существовать. Перед глазами до сих пор весел покрытый ряской вот-вот собирающийся заснуть навеки Раэл. Виделись застилающиеся льдом горизонты и участь всех тех, кто остался там погибать. К погибели Гриндиса ведет этот путь, и лишь только я способен его обогнуть. Да, не провозглашал я себя спасителем мира, не желал себе этой участи, все решили за меня когда-то давно, возможно, судьба, возможно, кто-то еще. Что Гриндису удалось разглядеть в моем сердце? Кто или что по мимо его чуткой натуры сподвигло Гриндиса на этот шаг? Что перенесло меня суда наконец? Аватар в центре мира сказал, что не чей-то замысел, а я сам перенес себя сюда.

Я поменял вектор размышлений, взглянув на свою компанию. Все в общем-то пока идет достаточно хорошо: Найт пытается приучить нас к скрытности, говоря, что полет слишком мозолит глаза находящимся снизу более предусмотрительным, нежели мы, личностям. Эйдан весело пыхтит, разгоняя ветер в стороны и все больше наливая свои темные крылья силой истинного дракона. Лишь меня почему-то порой гложут вредные мыслишки. Всему виной, думаю, пережитое, затухание, будь оно не ладно... Айлинель — это единственная мысль всегда могла вывести меня из любого тумана и вернуть в ясный день. Еще больше расправляю крылышки, затем командую спуск, видя, что ночь скоро сменит день, и устремляю тело и мысли на землю.

Мы приземлились, чуть отдохнули, мир прорезали сумерки, но Маскировщик сказал, что нужно еще немного пройти, что уж делать, гроссмейстер велел, значит, пора топать, раздавливая бедных ночных насекомых. Вокруг какая-то поросль, похожая на тую, и небольшие островки скал, притаившихся под лунным светом. Идем среди них, чую смолянистый запах, вдыхаю его свежий аромат, наполняя легкие фитонцидами, ступаю дальше, две темные личности идут по бокам от меня, одна в сумеречном плаще, другая в плаще из собственных крыльев. Каким-то чудом замечаю тень среди тени, маленькая пепельноволосая фигурка выплывает из тени, отбрасываемой уступом небольшой скалы. На нас светом невинности и отблесками звезд смотрят большие голубые глаза. На легком ветерке скользят дымчатого цвета косички, голова несколько игриво наклонена чуть в бок, тонкие плечи руководят чувствительными руками, маленькие ножки держат невысокое тело, казалось, колышущееся даже при слабом ветерке, а за спиной девушки висит хищного вида металлическая коса. Фигура добавила во взгляд смесь призрения с радостью и слегка улыбнулась:

— Бу! — заслышался ее голосок.

Эйдан чуть не взлетел, но, по-видимому, вспомнив о рассудительности, просто спрятался у меня за спиной.

— Вервина! — возликовал Маскировщик, проделывая изящный поклон. — Не стесняйся, я собой бук не вожу.

— Очень приятно! — выдохнул я.

— Ага, взаимно, — не пыша особым энтузиазмом, бросила девушка.

Найт только утопил лицо в стоящей рядом тени, как будто пытаясь скрыть свой румянец, хотя под его шерстью, я сомневался, что его возможно увидеть. Ни слова не говоря и уставившись голубыми очами, кажется, мне в грудь, Вервина подошла вплотную ко мне и, выпрямив руку, ухватилась мне за подбородок, я стоял, изображая фонарный столб, освещающий мир своим застигнутым в врасплох взглядом.

— Это он? — деловито вопросила она, не отпуская моего подбородка и поворачивая мою голову в бок.

— Да, точечка, она самая! — блеснул на время закушенным языком Найт и добавил. — Под надежной охраной!

— Так вот он какой, — скорее себе самой утвердительно продекламировала она, отставляя свою руку с моего лица, — я думала он будет больше...

Я не мелкий, сама то еле достала до моего лица!

— Живой и целый, да только уж больно мелкий, — усмехнулся Маскировщик, который оказался на пол головы ниже Вервины, а со мной уж лучше не сравнивать вовсе.

— С тобой ненадолго, — вернула взгляд на Найтизира она.

Я вспомнил про Мутари и решил его упомянуть, разредив обстановку:

— Знакомься, это Эйдан, наш друг и теперь еще и палазник.

— Да, неужели? — она уставилась на почему-то никак не могущего прийти в себя дракошу.

Мутари наконец выполз из своего убежища и расправил крылья:

— Именно! — рыкнул он.

— Эйдан, будь добр, разожги костер, — видя стеснительную реакцию Эйдана, попросил Маскировщик.

Дракоша сразу же молча умчался в темень и, кажется, даже поджал свой хвост, не, наверное, просто воображение разыгралось. И с чего вдруг он такой застенчивый, как я в школьные годы?

— Сейчас угостим тебя чем ни будь съестным, — повел руками Найтизир.

— О, благодарю, мой венец благородства, — ни капельки не покривив душой, выдала Вервина.

— Не стоит, моя пушиночка, — вымолвил Найт, тоже на полном серьезе.

Теперь уже я ударился в припоминаемые мной школьные годы и промолчал, после таких слов и Точка Гриндиса может переместиться на сторону скромности.

Разожженный Эйданом костер воспылал приятными аромата подогреваемой пищи. Мы с Эйданом выложили все карты на стол, девочка поела, мы тоже, хотя без обычного аппетита, правда Найт, как всегда, уплетал за обе хомячьи щеки.

При дальнейшем рассмотрении Вервина оказалась довольно интересной особой, которая, как оказалось, уже давно находится в составе палазников и выполняет в их клане очень разные обязательства: от сбора информации и лазания по путям, до диверсий и входа в состав этих самых 99-ти Нетри и бог знает еще чего. Короче говоря, как мне показалось, она и Найт — это верхушка странного, я бы сказал, образования, которым являются Палазники. Кто еще на высоте, мне пока не известно и сами Палазники для меня та еще темная лошадка.

— А помнишь того черного скакуна, которого мы вместе украли? — спросил Найт у Верви, почему-то смеясь.

— Да, ты прав, это было что-то с чем то, а их глаза, это еще те раковины моллюсков, были маленькими, а затем разрослись, выстраивая все новые камеры для своего обзора.

— Ха-ха! Такой взгляд обожают люди нашей деятельности, его можно увидеть довольно часто. — выстругивал фигуру опостылевшего мне разговора Найт. — Такие очи я видел даже у нашего Рона, когда он впервые увидел мои подсказки или сражался на арене при помощи наших приемов.

— Вы о чем? — поинтересовался я, уловив в их разглагольствовании что-то более новенькое.

— Да, ну ты даешь, Ронник, что Найт тебе ничего не рассказал? — удивилась Вервина.

— Замаскировано до лучших времен! — нашелся Маскировщик.

— Не рассказал что? — вновь выпрыгнул из моих уст вопрос.

— Он не знает, как тебе не стыдно, Найтик? Ему же нужно знать то, что напрямую относится к его поведению. — засюсюкалась Верви.

— Пардон, миледи, виноват, извини, — окунулся в раскаяние Найт, надув красноватые глазища.

— Так рассказывай, неведимушка, рассказывай, миленький, хочу услышать все из твоих не испорченных либеральной политикой уст, — заумничала Вервина.

— Хорошо, я же не стану дергать за косички даму, — сдался Маскировщик, ощерив зубки в коварной улыбке.

— Твои экзотически-неправдоподобные проделки на турнире придумывали мы с Верви, — ассасин еще шире расставил капкан своей улыбки, — жалящий рой — ее идейка, лед и испугавшийся до мокрых штанов гелл — моя, летучая шпилька, удерживающая бюст той геллши — естественно тоже моя, облако розовых лепестков-мечтаний — идея принадлежала Верви, твоя акробатика и более плотный воздух посреди нее — наша общая мысль, итог — ничья.

Рык Вазира по вашим ушам! Вот жжешь, соревнование в идеях, как мне умереть или как меня спасти?

— Я так понимаю, пари и ставки тоже присутствовали? — обратил я на них свой негодующий взор. — Мне жизнью рисковать, а им все игрульки, хихоньки да хаханьки.

— Да брось, не будь букой, Найт говорил, что таких с собой не берет, — надула губки Вервина, — спокойнее, точечка, все было у нас под контролем, можешь не сомневаться.

— Ага, оно и видно, бритье моей головы и моменты, в которые меня могли порубить в капусту — это такой контроль... — запричитал я.

— Опять ты за свое, Ро, мы же это уже проходили тогда у костра, у реки, и ты, кажется, все понял. — вылупился из яйца Найтизир, будто я и сам ничего не понимаю. — Все твои действия тогда привлекали массы ненужного нам внимания, поэтому, именно поэтому мы и действовали из тени, для твоей же безопасности. Тебе же не нужно привлеченное внимания врага, а?

— Риск. — буркнул я. — А теперь, значит, у меня есть повод для привлечения этого самого внимания, раз вы выползли из теней.

— Арк, ну какой же ты... короче, ты прошёл свой путь, обрел нужные тебе знания и оружие, обреченное на раскол яйца Вордарога. У тебя теперь есть и защита, и атака, теперь тебе есть чем за себя постоять, и нам незачем прятаться.

Вервина почему-то приподняла бровь и улыбнулась, но я уже и так все без косвенных признаков понял и поэтому поспешил все им разъяснить:

— Значит, ты наконец признаешь, что твоя политика скрытных по отношению ко мне манипуляций не возымела нужного эффекта и все равно привлекла ненужное внимание? — теперь уже настал мой черед приподнять бровь.

— Нет, нет, ха, может совсем чуть-чуть, на крошечку промахнулась. — попытался на йоту отступить Найтизир. — Но главную роль тогда все-таки играли Нетри, а даже не мы с Верви.

— Вот, именно это я и хотел подметить! — поднес я палец к губам. — Даже все ваши усилия не смогли упрятать меня от беды, все бесполезно, и только поэтому вы и решили выйти на обжигающие вашу кожу лучи Раэлов.

— А знакомство, все ведь ради него, правда, Верви, именно оно сподвигло нас на этот отчаянный шаг, — скрылся в тираде Найт.

Не признает ошибку, под каким бы углом она не стояла, такие они, гроссмейстеры, не могут ошибаться, ха или он опять все так запутал, чтобы я посчитал его дураком, как минимум, на несколько биений Сердца Мира. Ай, да какая разница, умного хоть в огонь бросай, все равно выйдет оттуда без единого ожога, да вот только все как раз себя и считают умниками...

Я обратил внимание, что Мутари от наших дебатов и вовсе заснул, ему сейчас, наверное, видится драконья Вальхалла, надо сбавить обороты и умерить свой пыл, пусть спит малыш, отдыхает, не буду ему мешать.

— Ладненько, ты уже готов? — спросила Верви, обращаясь к Маскировщику.

— Да, в принципе, да! — ответил он, сделав горестное выражение лица.

— Постойте-ка! К чему? — спросил я, для виду приоткрыв рот.

Тут Эйдан неожиданно вскочил, осыпая землю пепелищем из собственных искр.

— Что, как, куда, зачем, на кой тебе это? — рассыпался в вопросительных знаках Эйдан.

— Мне почти пора вернуться к делам, — расплылся в виноватой улыбке Маскировщик.

Оххо-хо, и кто будет главным?

— Жаль! — вздохнул я, потупив очи.

— Извините, ребята, но я и так долго с вами нянчился, пора передать опеку над вами более квалифицированной личности, — ухмыльнулся Найт, при этом зыркнув на Вервину и почему-то теребя мочку собственного уха, в котором весела одна единственная серьга, которую я раньше не замечал.

— Я о них позабочусь! — с уверенностью в голосе пообещала Вервина, проделывая схожий жест, в ее ушке тоже красовалась точно такая же сережка.

Эти вещички возымели мое внимание, я присмотрелся: одна серебристая капелька росы в ухе Найта, другая у Верви. Интересно...пахнет слезами Раэлов.

— На заведи их в лапки ордена! — напутствовал Маскировщик, а после чмокнул девушку в щечку. — Удачи и пока, Верви.

— Пока, милый, — слегка ехидно произнесла она, облизнув губы.

— Пока! — прошепелявил Эйдан, подавая Найту его котомку. — Скоро увидимся...

— Прощавай! — пожал я ему руку.

Тот ответил мне неожиданно крепко и, разжав объятия своих пальцев, устремился в ночь, затем развернулся и крикнул:

— Пока! — после, по-видимому, из-за воспылавших в груди чувств или для большей театральности, он кинул Вервине воздушный поцелуй, она ответила ему взаимностью, сложив губки бантиком.

А тогда в библиотеке она показалась мне ребенком, сейчас об этом так сразу и не скажешь, минимум шестнадцать, максимум двадцать лет на вид.

— Смылся! — сгримасничала Вервина.

— А жаль! — скривился Эйдан.

— Мне тоже! Хотя и не очень! — остался на обоих сторонах я.

— Так, что у вас для меня еще есть? — поинтересовалась Верви.

— Какого рода? — спросил я, передвигая выпрыгнувшую из костра веточку на свое законное место.

Тут вклинился мой Мутари:

— Информация, — протянул он.

— Именно! — подтвердила Вервина, забавно замотав двумя пепельными косичками. — Как старшая по званию я имею права получить от вас полный доклад об остановке и ваших, Ронет, поползновениях, а самое главное о выходках Найтизира, пока меня не было рядом.

Ооо! Это что-же теперь его сдавать с потрохами, впрочем, его поведение само навело на него эту тень, если и что-то утаю, то исключительно во благо родины, хи-хи, офицер требует, офицер имеет право...

— Сначала? — прозвучал мой стесненный обстоятельствами голос.

— И достаточно подробно, — лукаво улыбнулась Верви.

Все пошло как по маслу, рассказ лился из моего хмельного рта, Вервина пила и просила добавить еще парочку кружечек, если ей казалось, что я что-то не договариваю. На все, про все ушло примерно три часа. В один момент я обнаружил примерно восемнадцать Вервин вокруг себя и как минимум четыре Эйдана, которые внимательно меня слушали, походу повествования они то приходили, то уходили, а иногда просто исчезали. Следователь Вервина Косова показала себя поистине превосходным оперативником и просто пиявкой по части высасывания из меня информации. В общем, свой путь от капсулы и до Пути Сердца я рассказал быстро, она сама меня поторапливала, по-видимому, и так много знала об этой странице книги моего бытия. А вот когда рассказ дошел до сердечных деяний в самом пути, все затянулось достаточно на долго, ведь там много чего интересного произошло. Но больше всего она пытала меня на счет того времени, что я провел с Найтизиром, я чуть вилял, особенно, когда реч дошла до шва и арки с замерзшим миром. Выходило так, что я выкладывал очень мало фактов, но Эйдан, как послушный кадет просто сыпал подробностями и даже ощущениями. В общем, к концу рассказа Верви знала почти все о нас и все о своем избраннике, то есть Найтизире. К концу деятельности моего речевого аппарата толпа однородных слушателей рассосалась, остались только Вервина и Эйдан. А моя голова совсем уже клонилась ко сну.

— То есть де-факто Найт вами рисковал! — уже, наверное, в десятый раз фыркнула Вервина.

— Ну не то что бы совсем, — промычал я

— Зато было так чудесно! — оскалился дракоша.

— Ха! Да, он это умеет, — нахмурилась Верви.

— Умеет, — откровенно зевнул я.

— Так-с, Гвардия, монеты Маскировщика у нас нет, спать хотят все, так что я использую одну припрятанную слезинку Раэльчика из арсенала палазников, и мы все отдохнем сполна, понежимся в лучах восходящего солнца, увидим сны.

— А что за штуковина? — осклабился Мутари, зачерпывая грязь когтистой лапой.

— Кристалл, что установит вокруг нас защиту, которая уведомит нас о подходе врага заведомо до нашего просветления. — ответила Верви, демонстрируя голубоватый шарик и втыкая его в землю у себя под ногами. — Если что, утром мы увидим несколько замороженных неприятелей и потолкуем с ними, а если кто-то все же пройдет барьер, то нас разбудит некий звук.

Я уже проваливался в пропасть сна, но последняя моя сомневающаяся во всем на свете мысль заставила показать пальцем на небо:

— А воздух, его она тоже прочистит? — поворочал я заплетающимся языком.

— Да, но только на определенном расстоянии, далекого врага мы не услышим, но ночью оно так всегда, — сквозь мрак сомкнутых ресниц донеслось до меня.

Ай, пусть сами разбираются, охрана моей сонной персоны лежит на вас, дорогие друзья, мне пора заглянуть на огонек к заждавшейся моей личности дреме. Чао, Робинзоны! Последний раз моргнув, я увидел десятки обеспокоенных горящих голубым огнем ясных глаз и множество полыхающих светлых косичек.

Просыпаются шесть лепестков моих чувств: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус и притаившийся в ножнах чуткий меч — готовы служить мне. Что меня безусловно удивило, когда я наконец проснулся, так это то, что за ночь с нами ничего такого не приключилось, если не сказать, что вообще ничего не случилось. Спокойствие было таково, что настораживало мои нервишки до мгновенной реакции. Шорох — Эйдан, писк — Вервина — все хорошо, ни ледяных статуй врагов, ни звука, про который упоминала Верви, вокруг все спокойно, все отлично, нас никто не потревожил, просто удивительно, стоит задуматься о удачливом влиянии присутствия в нашем лагере нового компаньона, может это ее субтильная личность и отвлекла от нас пару тройку невзгод. Хотя...

— Так, все подъем, живее, салаги, дорога не будет ждать! — заслышался тонкий, но властный голос Вервины.

Я вскочил, тут же выяснив, что у Мутари абсолютно такая же реакция, мы резко вытянулись по струнке и козырнули, при виде стоящего на задних лапах дракоши, я испытал смешанные чувства, хотелось и смеяться, и плакать, но преобладал первый вариант. Наш командир тоже оценила клоунаду Эйдана и, похвалив его, призвала Мутари выкладывать на стол наши скудные запасы. Быстро разобравшись со всеми делами и перекусив, мы направились на поиски путей междумирья, новой лазейки, которая, как я надеялся, приведет нас прямиком в грань Улиссана.

Капли дождя, скорбящее небо, колышущаяся трава по обоим сторонам тропы, мельтешение мельниц, цокот копыт, снова капли, призыв Вервины успокоиться и идти дальше. Невероятно, тем не менее копыта и кони, и сидящие на них всадники лишь источали аромат радости да проясняющие погоду улыбки. Снова присутствие мелкой пакостницы, как будто отдаляет нас от беды, приветствующие нас личности удалились, выглянули лучики солнца, стало теплее, последняя ударившая по носу капля понеслась на встречу земному притяжению. Золотистая арка приглашала нас своим мягким сеянием и как будто даже просила войти в ее нутро.

— Ребятушки, я сама направлю ее в нужное русло, прыгайте сразу же после меня, — как-то умиротворенно проговорила Верви, зачерпнув из врат в ладоши немного золотистого сияния.

Прыжок, она внутри, прыг-скок, мы тоже, золото сменилось темным маревом, которое закрутилось, после сменившись вездесущей зеленью Гриндиса. Мы обнаружили себя в неглубокой пещерке, выдолбленной в толще холмистого возвышения. Свет обогрел нас, и мы последовали дальше. Кривые деревья закрывали собой стройные зеленые березки, колючие можжевеловые горбуны обступали золотистые клены — все напоминало земли вблизи Вечнотени. Местность поменялась удивительно быстро, впереди завиднелась небольшая поляна, окруженная непроглядным лесом из замысловато скрюченных покрытых лианами невысоких деревьев.

Когда зелененькое чудо было уже на мази из леса на другой стороне вышмыгнули три невысокие фигуры. Я не поверил своим глазам, увидев центральную из них, это была Айлинель, справа от которой шла Ливиэль, а слева Келлери. Мир будто ужался до одного тоннеля, ведущего меня по прямой к любимой. Сердце запело серенаду, заставляющую пролить несколько слез, крылья расцвели на моей спине и тут же понесли меня к ней, мне захотелось кричать от радости, заглушая весь остальной мир, из-за тучки выглянул Раэл, Айлинель своим появление окрасила этот мир в более яркий цвет. Я будто стал ощущать изливаемые ее душой чувства, увидев ослепительные крылья и мягкое ласкающее ветер их колыхание. Поляна разделилась на две равные частички, голоса обступили двоих, словно со всех сторон, наши руки раскрылись, приняв друг друга в объятия. Глазки ангела окутали меня зеленоватым сиянием. Солнечные волосы защекотали лицо, мы так и висели в воздухе в метре над землей, не говоря друг другу ни слова, хотелось провести в таком состоянии вечность, не отпускать Айлинель никогда, зависнуть меж временем и пространством, продлевая блаженный миг.

— Где ты был? — пронзили мое восприятие теплые ласковые слова Айлинель.

— Тонул в собственных предрассудках, — еле как стесненный счастьям смог ответить я ей.

Она нежно прошептала мне на ушко:

— Ну и кто победил, Рон?

— Ты, заставив меня отбросить свою скорлупу и явить миру белые крылья, — явил я ответ.

— Да, — только это слово зависло меж сном и явью, заставляя меня еще больше зажмуриться от переполнявших мою душу эмоций.

— Я не заставлю тебя больше ждать, не вынесу расставания, — выдохнул я.

— Ты летишь, барьер между небом и землей теперь не сможет нас разъединить, — всхлипнула она.

Руки наши позволили увидеть лица друг друга, сполна ощутить на себе взгляд своей половинки и погреться под его светом, я стал задыхаться от количества переполнявших меня чувств, переживаний и эмоций, но все это потеряло смысл, когда ее губы заслонили от меня целый мир, заставив почувствовать глубину долгого поцелуя. Мгновения тянулись, мир ждал нас, вытягиваясь в струну, все, что происходило вокруг было за какой-то гранью, и не хотелось возвращаться туда.

Но мигу не было суждено разрастись в вечность, как всегда, обстоятельства просунули меж нами свою конечность. Удерживающие нас крылья поддались на провокацию звуков, которые от куда не возьмись проникли в наш маленький мирок, мы синхронно оглянулись, вокруг нас стояли друзья, а из леса начали выходить фигуры недругов, которые что-то выкрикивали на разных языках и целились в нас из арбалетов. Со всех сторон высунулись их гнусавые рожи, которые, по-видимому, настроены по отношению к нам крайне серьезно. Некогда знакомить друзей, некогда любить любимых, всегда что-то мешает близким людям стать еще ближе, обстоятельства вонзаются в пятки, хотя обрезать нити нашего существования, и не ясно, кто и когда в этой неясной борьбе одержит в конце концов верх.

Я вынул из ножен Лейглавирн, в воздухе раздался неповторимый металлический звон пронзающего сердца клинка. Айлинель вынула из-за спины Поющего в небе, пустившего в стороны отблески закатного солнца, Келлери и Ливиэль приготовили парные мечи, лезвия которых будто наэлектризовались. Вервина скрестила запястья, доставая алые сюрикены, Эйдан зарычал, разбрызгивая на пол огненную слюну — мы готовы к бою!

Глава 7

Окружение стеснилось вокруг нас, взлетать не имело смыла, так как ответные действия в виде дождя из арбалетных болтов последуют незамедлительно. Мы выстроились в Равелин обороны, центром которого была единственная в нашем отряде лучница. Сумерки пронеслись по поляне, призывая ночь, зажглись факелы, к нашему дружному кругу приблизился один из нападавших. Я чуть-ли не захотел побиться головой об стену, когда увидел и узнал черты того, кто подошел к нам неожиданно близко.

Это оказался именно тот кальдерец, что помогал нам в таверне, при сражении с наемниками какого-то коллекционера, а после, потеряв в поединке одного из своих друзей, требовал нас воскресить павшего, но мы этого дела тогда не могли провернуть и поэтому отказали.

— Так, так, так, кто тут у нас? — зашлепал языком подошедший кальдерец, одновременно театрально закатив глаза. — Неужели это наши герои, что тогда отказали в помощи моему горече любимому и ныне мертвому другу? Как близки дороги судеб, и как часто и неожиданно они пересекаются, как же нам кальдерцам порой везет.

Я закусил губу:

— Неужели? Разве убийство высокоранговых особ — это везение? — решил я подбросить немного бриллиантов ему на размышление.

— Как наивно так полагать, мы народ неподкупный, но чуток честолюбивый, однако обещания нужно исполнять, гелл, — заулыбался кальдерец, — а я обещал вам, что при новой встрече буду не на вашей стороне. Теперь нам никуда не деться от хитросплетений линий судьбы, придется всем плотить по счетам, а твои крылья, и их вранье на счет того, что ты тогда не мог возродить моего приятеля, лишь выстроили путь, идущий прямиком ко мне.

Вот-ж попал, и не объяснить, что тогда я геллом и не был вовсе, и никак не опровергнуть тот факт, что он выстроил у себя в голове, тем более, если врубиться в его сейчасное состояние, то виден только один расчерченный кровью вариант.

— Значит, не миновать битвы? — последний раз попытался я вклинить в наш разговор хоть талику благоразумия.

Он что-то хотел ответить, может что-то дельное или же воинственное, но в силу притяжения мной всяческий неприятностей, раздался окрик из толпы оцепления кальдерцев:

— Долой разговоры! Нам нужны только их крылья! Коллекционер отлично за них заплатит! — прозвучали перекрикивающие друг друга вопли алчности.

И снова дудки от коллекционера, и снова опасность, но по воле случая исходящая от прежних союзников, которые в прошлый раз помогли нам отвязаться от наемников этого самого коллекционера. Самый смелый и, похоже, главный кальдерец уловил мой ироничный взгляд и начал отступать, прикрываясь опасно выглядящим арбалетом. Болты прошьют нас и на земле, и в воздухе, и только лишь спустившаяся с небес тьма способна сейчас нас спасти. Когда главный кальдерец уже почти достиг строя своих приятелей, в нашу без сомнения слишком теплую беседу вклинился третий фактор, который оказался просто невероятно неожиданный, причем для обеих сторон. В лесу от куда ни возьмись стали проступать сонмища горящих хищным огнем кошачьих глазниц, повсюду вокруг появлялись эти пылающие синим светом глаза, которым, казалось, не было и конца, на деревьях, на полу, с верху и снизу — они были буквально повсюду, лишь воздух в своей непреклонности остался для них пустотой.

Кальдерцы зашевелились, нервы их явно натянулись, как тугие канаты, только страх да поднятая кулаком вверх рука командующего сейчас останавливали их от необдуманных действий. Засада возникла по среди засады, и не кто не мог даже предположить, что может выйти из такой ситуации. Обстановка накалилась до предела соприкосновения всех трех сторон, я на миг бросил взгляд на остальных, отыскав Вервину, попытался прочесть следующие наши действия по ее выражению лица: "Не сейчас, подождем..." — говорило оно.

Следующие действия возымели всеобщее внимание, поскольку они могли послужить рубильником, который поспособствует развязке данного положения.

— Сдавайтесь! — вышел голос из темноты, который будто шевелил десятками глаз одновременно. — Вас слишком мало, чтобы противостоять нам, лучше спрячьте свои колючие веники до лучших времен и уйдите с глаз долой!

Главный кальдерец, по совместительству и главный авантюрист, как мне показалось, что-то прошипел, но все-таки поддался зову здравомыслия и ретировался, объявляя всеобщее отступление:

— Домой, ребята! Нам здесь не рады, в другой раз поймаем их и развесим их крылья у нас на охотничьей стенке вместе с ушами!

Команда сподвигла всю ораву на поспешные действия и уже через несколько минут вся гвардия с поджатыми хвостами ушуршала в тенистый лес.

Все населяющие рощу глаза разом исчезли, как будто их и вовсе там никогда не было, компаньоны мои синхронна заохали, только мне удалось в последний момент прикрыть рот рукой. Со всех сторон зазвучали крадущиеся шорохи, из леса показались покрытые плащами высокие коренастые фигуры, в руках которых блестели отражающие свет Селены тонкие стилеты. Фигур оказалось всего десять, они приблизились, тем не менее остановившись на почтительном от нас расстоянии. Одна из них, кажется, самая рослая, пришла в раскидистое движение, сделав шаг вперед. Из-под надвинутого на лицо капюшона на нас всех уставились два огромных салатовых кошачьих буркала, странно, но вокруг этих глазенок светились какие-то замысловатые пятна. Котолюд отбросил свой капюшон, явив нашему скромному взору морду черношерстного ирбиса с блестящими синеватыми пятнышками, топчущими его физиономию, мы были в полном шоке и оцепенении, когда все остальные последовали примеру первого, скинув с глаз головные уборы. У меня, кажется, чуток подкосились колени, когда с плеч черных ирбисов полетели и их потрепанные плащи. Тела кошачьего народа были сплошь и рядом покрыты доставшимися от барсов мерцающими кляксами, которые из далека с легкостью можно принять за чьи-то глаза.

Опупеть! Вот это действительно Маскировка! С большой буквы Маскировка, думаю, и Найт им бы сейчас позавидовал. Так превосходно сыграть свою роль, не возымев ни чуточки сомнения. Засада на засаде, Вордарог вас по пятой точке! Точка! Я ТОЧКА! И этому всегда есть цена... В созерцание проник неожиданно приятный, но достаточно твердый мужской голос:

— Вечер добрый, милые геллы! — произнес он, будто отбирая нотки у самой тьмы. — Надеюсь, что мы вовремя приплыли, и никто из вас не пострадал.

Пришлось приподнять куда-то запропастившуюся челюсть и издать звук:

— Ага, — выцедило мое горло.

— Добрый! — воскликнула, взявшая бразды правления разговором Вервина.

Все остальные ответили несколько схожими приветствиями: Айлинель при своих словах даже чуть приоткрыла паруса белых крылышек, Келлери только хлопал опаловыми глазами и палил всю компанию ирбисов настороженным взглядом, Ливиэль, превратившись в само спокойствие, подействовала на кошаков как-то умиротворяюще, а Эйдан ухитрился сотворить какой-то деликатный, что ли, взгляд.

— Чем мы можем вас отблагодарить за наше спасение? — перейдя на крайне дипломатий ритм, вопросила Вервина, присев прямо на пол и скрестив ножки лотосом.

Мы, видя несколько ожидающий взгляд Вервины, проделали тоже самое. Вожак стаи темных ирбисов сообразил и проделал те же манипуляции, одновременно что-то показав на пальцах своим бойцам. Те в свою очередь тоже присели в позу а-ля Вервина и приклонили головы, к чему-то прислушиваясь. Бдит стража, не смотря на действия, бдит.

— Это не совсем просьба... — начал выкладывать карты на стол их вожак. — Мне было велено доставить вас к госпоже, в царство ночи или, чтобы вам было яснее в Вечнотень. Она поручила мне эту миссию, дабы проверить мои сильные стороны и разобраться при помощи вас в некоторых предстоящим ей делах.

— Ясно! — вымолвила Верви. — Следовательно мы не имеем права отказаться от столь гостеприимного предложения, я права? Мистер?

— Меня зовут Карад и да, вы правы, чтобы соблюсти все закрученные в темный клубок правила и не прогневить госпожу, необходимо откликнуться на зов Лорелей и пойти с нами.

Все наша компания внимательно следила за разговором, Айлен, Лив и Келлери явно смущала эта идея, так как Вечнотень, в их понимании, это вместилище зла и, судя по поведению тамошних фурий, еще и похоти. Эйдан же просто млел от предвкушения снова окунуться в родную тьму и зажечь там свой не больной, но сильный духом костер, я же просто вникал их словам, присев, как и все по-турецки, то и дело бросая взгляды на свою ненаглядную Айлинель, та неожиданно кротко отвечала, переключая внимание на говорящих.

— Тогда давайте лучше представимся друг дружке и последуем вашему совету, друг. — потирая ручки, отчебучила Верви неожиданную для геллов тираду.

— Отлично! — развел руки в стороны Карад.

— Знаете, а ведь наша группа едва знакома друг с другом и нам тоже необходима данная процедура, — нашлась Ливиэль, как всегда, проделывая неожиданный ход, что ввело Айлен и Келла в состояние апатии.

Судя по нынешней расстановке сил, и обретению Вервиной нового союзника, становиться ясно, что Верви скорее всего выбрала правильную политику, играя с котами по их правилам. Кто его знает, что могло быть, если бы мы не согласились, с виду эти парни настроены крайне серьезно...

Началось всеобщее знакомство: Карад сначала позволил провести церемонию нашей компании, а затем водрузил это бремя и на своих бойцов. Мы обменялись именами, то есть познакомились, я запомнил только несколько из них: естественно, Карада, Агрушу и Кширию. При более тщательном осмотре выяснилось, что половина из этих котов была воинственного рода женщинами.

Как выяснилось, этих существ с потрясающе полезными звездного цвета капельками на телах называются лостами, а их потертая и порватая временем одежда — это дань уважения их божеству обмана — Селестиуму, сиречь, их внешний вид только скрывает их потрясающие нутро, вводя в заблуждение всех, кто их видит. Да, и еще мне почему-то казалось, что они великолепно обращаются с тем оружием, которое во время разговора просто порхало у них в руках, видимо, тоже обычай.

— Гаршк Ландер! — выкрикнул что-то Карад. — Сколько можно стеснять наших новых знакомых? Все хватит, пора заняться более насущными делами. На улице благословенная ночь, так не будем же тратить время так безрассудно!

— Что вы имеете ввиду под безрассудством? — тихонько пискнула чуть отошедшая от шока Айлинель.

— Безрассудство — это топтаться на месте в ожидании геллов Улиссана и не давать существам света поспать в темноте. — сморозил Карад. — Так что, нам необходимо наконец скрыться в ареоле тьмы и дать вам передохнуть, княшна Айлинель.

Мой Раэл чуть смутилась и, сглотнув застывшие в горле эмоции, высказала свое мнение:

— Не буду скрывать, что факт проникновения в Вечнотень меня обескураживает, тем не менее я соглашусь, что не принять приглашение вашей госпожи в данном случае абсолютная глупость, — завуалировала свое недовольство Айлинель.

Я уловил какое-то давление, оказавшееся взглядами Вервины и Ливиэль, ага, значит мнение моей геллфессы разбавлено их пунктуальностью...

Тем временем Айлен продолжала:

— И еще, мне известно, что геллы никогда не пытались проложить меж нами мосты взаимопонимания, кто его знает, может это и будет первый контакт.

— Думаю, Лорелей сочтет ваше мнение совершенно уместным, Айлен, — сделав совершенно кошачий и удивительно милый для своей комплекции взгляд, вымолвил Карад.

— Отправляемся? — будто обладая коллективным разумом прочирикали Вервина и Ливиэль, затем миленько заулыбались, покраснев до кончиков ушей, и легонько потупили глазки, в этот момент я наконец обратил внимание на совсем приунывшего и обвившего себя своими собственными руками Келла, да уж, не повезло парню столкнуться с такой безбашенной компашкой.

— Тогда нам пора отправляться в нашу скромную обитель, — прищурился Карад.

— Ура! — махнул крыльями дракоша.

— Именно! — подала голос наша мелкая заноза Вервина, что совсем довело Келлери и отправило его голову в полет к земле, что со стороны смотрелось, будто Келл молится за благоприятный исход нашей компании.

— Шардалала! — выкрикнул главный лост, подняв в небо руку с длинным стилетом, вся кошачья труппа выкрикнула схожие обороты и, взлетев с колен, подняла в высь свои орудия кары, Мутари же, как мне показалось, вне себя от радости пустил струю жидкого огня вверх, подражая ирбисам. После демонстрации своей темной натуры все лосты занырнули под плащи и скрыли от нас свой дивный свет, Эйдан же, слишком увлекшись, спрятался под собственные крылышки.

Из темноты вылезло еще двое лостов, что повели руками в сторону более темного участка леса. Мы пошли за котами, держась гуртом в центре их паровоза. При разговоре свет на нас лился с небес и, что удивительно, с казавшихся глазами тел ирбисов, сейчас же даже Айрэлу было трудно проникнуть своими лучами в пространство чащи, по которой мы шли.

Айлинель была рядом, и благодаря этому нотки разговора последовали незамедлительно:

— Мы тебя долго искали, Рон, но ты как-то постоянно ускользал от нас, сменяя грани, как перчатки.

— Эх, все дело в нашем спутнике и его замашках, все дело исключительно в нем, — ответил я, потирая затылок.

— В ком?

— В Маскировщике, он отыскал меня при выходе из Пути Сердца и привел ко мне Эйдана, после нас обоих к Вервине, а та уже в грань Улиссана.

— Интересный рассказ тебе предстоит, — вымолвила она, беря меня за руку.

— Да уж, не поспоришь, — согласился я, скрыв взгляд и попытавшись разглядеть под ногами ловушки леса.

Черной пумой к нам подкралась Лив и сразу же принялась за старое:

— Что не посмела твоя душонка взглянуть на другую даму, пока ты отлынивал?

— Не-а! — бросил я, совершенно не хотя уворачиваться от ее манер речи.

Я что-то почуял или, кажется, вспомнил, всему виной, наверное, были лепестки чуткости, что теперь прочно вросли в мою шкуру, но эти слова, как гром по среди ясного неба всё-таки пронзили небосвод только что начавшегося диалога:

— А ты не встречал Бернла? — глубокой чернотой агата повернув на меня свои красивые глаза, вопросила Ливиэль.

Этого я и опасался все время моего пути к Улиссану и это, прямо, как по какому-то сценарию произошло со мной именно сейчас. Как же сообщить той, кто горячо любит своего избранного, но еще ничего не знает, как сообщить ей о его кончине, о пути, обернувшимся для него смертью?

Айлинель явно что-то почуяла, да и Ливиэль тоже, поэтому я собрался с духом Гриндиса, набрал в легкие по больше воздуха и, моля Сердце Мира даровать мне нужные близкие по сердцу слова, произнес:

— Бернл Латайз умер, Лив, — еле слышно прозвучали мои слова.

Глаза Ливиэль Умбрани пронзила глубокая тоска, слезы маленькими ручейками стали стекать по ее лицу, губы девушки задрожали, выдовая печальные слова:

— Умер, — прошептала она надтреснутым голосом.

Айлинель, гневно зыркнув на меня, подбежала к сестре, выручая подругу своими искренними объятиями. Теперь уже они обе рыдали на взрыт, заставляя и меня пойти в туже степь. Как же быть в совершенно нелегкие минуты, как пережить душераздирающие моменты нашей затруднительной жизни, как уйти от проблем, которых нельзя было избежать? Я не мог промолчать, не мог и остановить их тяжкий миг, не мог ничего с собой поделать, только стереть накатившие на лицо одинокие слезы и постараться не проливать их вновь. Какой же я болван, ублюдочный болван! — винил я себя за неизбежное. — Не смог спасти ее любовь, не смог обнадежить потерявшую лучик света геллфессу, ничего не смог...

Событие прервало продвижение процессии, поход, став погребальной мессой, застыл в изумлении, не понимая, что же твориться вокруг. Лосты замерли, глотая ртом воздух, как непонимающие языка Вавилоняне в легенде о Вавилонской башне. Девушки словно уменьшились от всеобщего внимания, и дабы не производить впечатления совсем уж боящихся темени неженок, поднялись, потирая очертания лиц и смаргивая оставшиеся слезинки с раскрасневшихся, но скрытых темнотой глаз. Из толпы ирбисов послышались озадаченные возгласы:

— Ушитуши-муши! — говорили они.

Явилась Вервина, как мне думалось, не приветствующая такого рода извивания горя, однако она подошла к сестрицам и, накрыв их каким-то покрывалом, замаскировала геллфесс.

— Неловкость такая штука, что всегда способна возыметь ненужный эффект и защемить сердце, — призналась она.

В покрывале взбухли крылатые почки, что силой своей свободы опрокинули укрытие и прогнали с лиц ирбисов все сегменты непонимания. Девушки слегка преобразились и, повиснув в полу метре над землей, замахали руками вперед, дескать, чего столпились, кого ждем? Аборигены Вечнотени, кажется, стали что-то понимать, так как сразу зашевелились и продолжили шествие. Геллши спустились на землю. Наконец подошедший Келл, понимая нынешнее состояние Лив, только мягко положил руку ей на плечо и сочувственно поглядел на нее. Ливиэль сначала скривилась, но при виде искренности его чувств, коротко кивнула. Дракоша глядел на Лив глазами вселенской тоски и по волчьи завывал на луну, видимо, еще и вспомнив потерю своего отца — Самилона.

Тропа среди деревьев повела нас дальше, я пока еще не мог оставить висевшее у меня перед глазами видение плачущих сестер, но попытался уйти, образно говоря, в Нирвану и слегка успокоиться. Карад тоже что-то почуял, при нашей демонстрации слабости, и, по-видимому, поэтому что-то прошептал двум из своих котов.

Казавшаяся и так непроглядной тьма сначала загустела до колик в глазах, затем стала заполняться сиреневатым оттенком отраженных от приближающейся стены мрака мерцающих бликов. Правда при этом ощущения от стены не переставали быть для нас удушающе зловещими. Моя группа сокамерников по судьбе понуро шла, опустив взгляд под ноги, походка их как раз таки отвечала сгрудившейся вокруг обстановке. Перед нашими носами прошмыгнули две закутанные в рваные плащаницы невысокие фигуры, мы только на секунду притормозили, чтобы не столкнуться с ними носами, через пару шагов парочка снова принялась за свое, только теперь они забавно дрыгали своими вздувшимися от эмоций хвостами. Оба Кота стали петь что-то странное, но удивительно веселое и даже умиротворяющее. Они скакали перед нами, иногда обнажая свои обсолю одинаковые морды, прыгали, осуществляя фигуры какого-то танца, в глазах у них скакали веселые чертенята. Странно, однако эти с виду простые нотки подействовали на нас неожиданно тепло, взбодрив дух и приведя его в подобие тонуса.

В конце концов, когда мы были уже в десяти шагах от Вечнотени чудная парочка закончила свой напев и, приоткрыв плащи, показала нам покрытый шерстью пятнистый фюзеляж своей открытой на распашку груди. Затем маленькие по меркам остальных котов чудики заразительно рассмеялись и, проворными движениями разогнавшись в сторону Вечнотени, нырнули туда вперед головами. Ирбисовые или ирбесовые близнецы ушли, забрав с собой наши тягостные чувства, и не понять, каким образом они это проделали. Как-то и тревогу у меня отняли, да и у остальных лица посветлели. Чудеса на виражах прям!

Разделяющая свет и тьму граница распростерлась прямиком перед нами, мы еще испытываем сомнения и стоим в нерешительности. Эйдан шепнул мне напоминание на счет того, что мы уже совали головы в эту тьму, при этом даже не лишившись ни единого волоска.

С двух сторон от нас в ожидании стояла гвардия лостов, глаза их горели сквозь надвинутые капюшоны, тела стояли прямее столбов, а руки ловко двигались, разными образами салютуя нам своими клинками. Первой решение приняла Вервина, мелкой фигурой облачившись в тьму. Второй двинулась валькирия, за ней Эйдан, за Эйданом пытавшийся пятиться Келл, который, видимо, каким-то чудом вспомнил, что Лив уже там и, отобрав силы у призрака нерешительности, скользнул в царство ночи. Остались только мы с Айлен, стоящие рука об руку подле Вечнотени.

— Наш черед! — произнес я, покрепче сжав ладонь Айлинель.

Девушка ответила своей мягкой силой и тихонько сказала:

— Вперед, мой Айрэл.

На сколько возможно приободрившись благодаря ее словам, я сделал первый шаг, она, будто продолжение моих мыслей шагнула в ответ, еще шаг, еще один, все делается синхронно до миллиметра и картографически правильно, последний шаг... Темень прикоснулась к нашим лицам и обуяла все, что ранее не подвергалось тьме.

Глава 8

Смог оказался не таким уж плотным и без сомнений пропустил нас во внутрь себя. Подверженные нашим взглядам внутренности Вечнотени удивили геллов и даже Вервину, только мы с Эйданом не приняли участие в их охающем и ахающем параде. В глаза бросились похожие на корни приземистые деревца, все покрытые сверкающим скользким мхом, темная, почти черная трава в окружении малых сияющих грибов, пару скромных летучих мышей, гоняющих хоровод огоньков, зависшая в воздухе алая медуза, будто уставившаяся на нас своим светом, мерцающий в лиловой дымке Айрэл, оставляющий на наших лицах свой след, и уходящая в лес сиреневых глаз тропа, ведущая в серый туман. Еще слышится какая-то чечетка, но пока никак не разобрать, что это такое.

— Все тоже самое, — взбрыкнуло в голове пламенное сообщение Эйдана.

— Почти, — шикнул мой ответ.

Сейчас я, естественно не забывающий о шелковистой ручке Айлинель, лежащей в моей ладони, двигаюсь, будто привязанный к моему поводырю, глядя на сбросивших рваную шкуру лостов. Снова увидев их истинное обличие, я врезался в одну из запертых дверей своих воспоминаний, в которую наконец постучался ответ: вспомнилось где мне довелось видеть эти кошачьи глаза, да... там... в пути... на арене... я вонзил Айрэлис в точно такого же котолюда, что махал на меня нунчакми и пытался остановить мое продвижение к Сердцу. Тогда я убил одного из них, чтобы выжить, теперь иду вместе с ними, чрезвычайно настойчиво приглашенный в гости их госпожой. Что же будет дальше, совсем не возьмусь гадать, может орел, может решка, а может и то и другое одновременно. Когда меня ведут лишь чутье Гриндиса да верные моей цели друзья и мир под ногами рассыпается в прах, немудрено запутаться и сделать неверный шаг. А за ним может стоять и пропасть, не имеющая дна, и башня, ведущая в небеса.

Мой Раэл опустила ногу на тропу, заводя и меня в опустившийся на почву серый туман, впереди уже шли несколько лостов, среди которых маячил Карад, позади находились наши товарищи и все остальные ирбисы. Пока все шло достаточно хорошо, если не смотреть на причуды здешнего антуража. Вервина о чем-то болтала с Ливиэль, оживленно жестикулируя, Лив в ответ махала рукой в ту или иную сторону, видимо, на что-то обращая внимание, а Мутари решил наставить Келлери на путь смелости, что как раз развязывало языки нам с Айлинель.

— Смотри! — воскликнула Айлен, указывая на возникший прямо перед авангардом колонны золотистый смерч.

Творение света прокатилось сквозь строй, чуть не задев нас с Айлинель, после завернув в право, умчалось куда-то в даль.

— Неплохо, — покумекал я, заботясь лишь о безопасности любимой и пряча ее у себя за спиной.

Лостов все происходящее ничуть не тронуло, они просто пошли дальше, чеканя шаг. Верви выкрикнула:

— Еще один!

Теперь уже белый вихрь промчался рядом, заставив геллов приподняться над землей, зашевелив крылышками. Снова от котов реакции не последовало, они только по крепче обступили Верви и более внимательно уставились на летунов, кто-то достал сеть.

— Думают, улетим, — резюмировал я.

— Ясно, — пискнула Айлинель.

Верви подошла к лидеру темных ирбисов и чем-то удивительно быстро его утихомирила. Оказалось, она предложила пропустить геллов вперед, чтобы они могли лететь у всех на виду, тем самым подставив нас невесть чему.

— "Спасибо!" — продемонстрировал я свой до ужаса благодарный взгляд мелкой паршивице.

Мы, прослывшие любителями высоты, но не имеющие возможности туда улететь, под бдительными взорами наших конвоиров котов отправились в нос компании, надеясь, что приколов со стороны Вечнотени больше не последует. Но не тут-то было, сразу же, будто по волшебству стали появляться все новые и новые смерчи, проносящиеся у нас под ногами и уходящие в ночь. Танцующих световых воздушных вихрей становилось все больше, вскоре они заполонили все пространство вокруг, заслоняя своим светом причудливые деревья и странного вида грибы, и бог знает, что еще. Разные цвета и оттенки смерчей ввязались в какую-то гамму, что с небольшой высоты, кажется, вырисовывала чье-то улыбающееся лицо. Мы с Айлен уже стали вникать этому чуду и невольно залюбовались. Даже Келл, за которым снизу следил вездесущий взгляд Эйдана, приник глазами к экрану сего действа и завороженно следил за парадом вихрей. Все новые и новые узоры выдавали эти светящиеся каскады воздуха: бегущий по лугу белоснежный конь, целящийся из лука охотник, опрокидывающий воду с высоты водопад, карабкающийся на скалу человек, потом пристально глядящая на нас дама в черном сияющем перламутром платье, а затем свернувшиеся в восьмерки гусеницы Инфены, на моей памяти, ранее державшие в воздухе Улиссан и Андору.

Отвлек меня только приглушенный смех обернувшейся в мою сторону Айлинель:

— Это не полет, Ронет, — слегка прикрыв ладошкой свой смех, вышила слова она.

Ну опять началось, заладили они все с моим полетом... Я помахал крыльями как петух:

— Что вот так лучше? — вопросительно изогнув бровь, поинтересовался я.

Она еще больше рассмеялась, теперь уже совсем не скрывая эмоций:

— Ну, вообще-то то, что ты сейчас продемонстрировал — это почти тоже самое, что ты творишь в воздухе повсеместно, — расплылась в улыбке она.

Я не понимал, действительно не понимал, в чем я ошибался, делая тот и или иной взмах, поэтому пора в конечном счете разобраться в чем же я так провинился, не родившись геллом.

— Ну, а в чем тогда моя катавасия? Что я совсем в голубки не гожусь? Что мои вершители ветра неспособны покорить даже самые смелые высоты? — слегка прорезались мои зубки.

— Легче, все делай плавно и легко, легче... — будто сошедший с небес ангел, плавно воспарив надо мной, проговорила она.

Я постарался проделать все тоже самое, приблизившись к ней в плотную.

— Сейчас лучше. — подчеркнула она. — Еще лучше, — когда лица наши были совсем уже рядом прошептала она.

Я поцеловал девушку, обняв ее за талию и краем глаза мониторя приближающуюся к нам обстановку. Она целомудренно ответила, после толкнув меня в низ, в этот же момент меж нами пролетела ветка одного из деревьев, которая вполне себе могла превратить нас в подстреленных утят.

— Спасибо! — проворковал я, все еще не могущий отойти от обоих проскользнувших меж нами чувств.

— Не за что! — надула губки она.

— Ррр! — хочу добавки! — сгримасничал я, приближаясь к геллфессе, она ушла с моей траектории, играючи увернувшись от моих лап.

— Нюни-нюни! — Нас не догонят! — склеив забавную рожицу выстрельнула она.

Я погнался за умело сворачивающейся горлицей, даже не разрывающей расстояние меж мной и двигающимся снизу отрядом.

— Уф! — выронил я, почти ухватив синицу рукой.

— Ты мне еще все поведаешь, я выясню, где ты научился фокусам полета, недостойный! — злила она меня, плескаясь в окружающей ее тьме.

— Кар! — оскалился я, еще раз попытав удачу, и снова Айлен унеслась от меня прочь.

— Кусь-кусь! Ты не купался в ангельской сфере, но уже летишь, ты нечестный, нечестный ворон. Я тебя раскушу и планы твои с треском проваляться. — играла со мной девушка, вновь и вновь ускользая от моих лап.

Когда мне это все уже надоело, она приблизилась и неожиданно меня похвалила:

— Вот теперь ты на чуточку похож на гелла, совсем на чу-чуть, — нахмурила брови она.

— Ага, давай вниз, фея полета, пожалуйста! — совсем запыхавшись и постаравшись повторить просящий кошачий взгляд, взмолился я.

— Без проблем, — наклонила она головку.

— После вас, — замахал перышками я.

Фея спустилась в низ, грациозно приземлившись прямо в освобожденном для нее центре компашки. Я последовал за ней, на секунду замерев при виде проскользнувшего по ее узору легкого золотистого перелива, что скрыл это рисунок с ее спины. Приземлился я, мягко говоря не очень, но обратили внимание на это далеко не все. Эйдан и Келл как-то странно на нас посмотрели, а затем сменили нас на посту полета, видимо, придерживаясь тактики, кто внизу, а кто вверху, чтобы лостам удобнее за нами следить было, я полагаю. Верви обернулась, показав пальцем тсс, а Лив сварганила из своих пальцев что-то вроде клешни, что должно обозначать что-то маленькое, ничего не поняв, я повернулся к Айлинельке, пристально смотрящей мне на спину. Что клещ ползет? Я выпрямился, через секунду поняв, что именно привлекло ее внимание.

— И что, ты его совсем не прячешь, щеголяешь узором гелла у всех на виду, ухлестывая за всякими дамами?

— Вроде того, — решил проверить почву я.

— Ах ты, нахал! — отвернулась она.

— Да брось, шучу, не умею я его прятать, совсем, прости, малышка.

— Так я и думала, — высунула она язычок, — а ведь мы носим их на виду только тогда, когда вокруг одни геллы, нечего всем светить своим статусом. Ну ты, балбес, мышцы таким образом светишь?

— Я серьезно! — зачерпнул талику раскаяния я. — Как это делать, подскажи? А то меня скоро на вилы посадят. Умру несчастный...

— Ха-ха! Сам будешь виноват, ворона, хотя...

Я посмотрел на трепещущий водоворот световых вихрей, сделав вид, что потерял интерес.

— Чтобы скрыть узор, необходимо представить, что он внутри тебя, словно новый орган поселился у тебя в спине, наверное, так тебе будет понятней. — сказала она, разом посерьезнев. — Понадобиться тебе это знать, тем более мне интересно, получиться ли у тебя... — в конце фразы девушка почему-то прервалась и захлопала в ладоши.

Я сделал все, как она говорила, а сейчас постарался повернуть голову на 360 градусов, чтобы увидеть, что изменилось. Железный знак принадлежности гелла исчез, избавляя меня от множеств проблем. Было приятно осознать, что татуировка гелла исчезла и замаскировалась, а то уже успел наделать благодаря ей проблем, с теми же кальдерцами, например. Благодаря увиденному мое лицо буквально заискрилось от удовлетворения, озарив и мимику моей геллфессы:

— Геллфанулся! Поздравляю! — похлопала она меня по плечу, постаравшись заглянуть мне в глаза.

— Ага, — создал я улыбку.

Она чмокнула меня в щечку, чтобы мы не сбили ритм этих чертовых лостозавров и не врезались в идущих позади. Ррр, голодный! Еще б...

В воздухе заслышались какие-то наречия ирбисов и для нас прошелестело слово: "ПРИВАЛ" Наконец-то я думал еще с крыльев свалюсь!

Найденная полена под огромным белым раскидистым извивающимся деревом омыла нас хлопьями кусучего тумана и приглашающе расставила для нас покрывало мягкой травы. Все бы хорошо, но сиреневые глаза в тумане и странный низкий стрекот не располагают мое сердце ко сну.

Я встретил ее ладонь, отдал ей свою, и мы вместе последовали за остальными под широкую защищающую нас от мира теней древесную крону. Ветви с остренькими оливкового цвета листочками будто отгоняли возящийся вокруг поляны мох и гнусные фосфоресцирующие грибы. Наша группа примостилась под самим деревом, окруженная бравыми молодцами из котолюдов и более-менее ощущающая себя в безопасности.

Усталый до боли во всех точках на Точке Гриндиса, я долго не мог заснуть, но по милости лежащей у меня под мышкой светловолосой головки Айлинель у меня прорезались слова:

— Айлен, — успел прошептать я, прежде чем она прикрыла мой рот пальчиком.

— Позволь мне начать, Рон полуночник, — посмотрела она на меня.

Насчитав уже бессчетное количество перепрыгивающих через забор Маскировщиков, но все еще не провалившись в сон, я позволил ей:

— Да, приступай, только после такого, ты и вовсе не заснешь, — посчитав нужным предупредить ее, заговорил я.

— Здесь так темно, холодно и сыро, что я в любом случае не засну, а так, хоть время сократим, — прошептала она, ненароком устранив несколько разъединяющих нас сантиметров.

Я жестом фокусника достал плащ из раскрытого лартового рюкзака и, сопроводив его укрывающими движениями, соорудил из него Айлинель. Она выглянула из убежища и ласково прошептала:

— Спасибо, милый.

Я слегка сменил цвет своего лица, высказав согревающие ее слова:

— Так теплее? — поинтересовался я.

— Да, гораздо, спасибо.

Я оглянулся вокруг, дабы проверить, не мешаем ли мы кому. Эйдан тянул уже, наверное, седьмой сон, Вервина лежала неподалеку от Лив, остекленевшим взглядом таращась на небосвод, сама же Ливиэль ворочалась, скорее всего видя беспокойный сон, а Келл, который примостился на дереве вообще смахивал на убитого леопарда, лежа на спине и свесив руки и ноги с ветви доброго дерева. Большинство лостов не спало, они бродили вокруг, занимались своими делами и по очереди провожали собравшихся уйти в мглу собратьев, видимо, играя в какую-то игру.

— Я погляжу, у тебя новый меч. — тихо зацокала языком Айлен. — Изменил Айрэлис?

— Прости, но это сам Гриндис вручил мне этот клинок, чтобы я при помощи него уничтожил некий предмет.

— Измена во благо, оригинально, продолжай... — нашлась Айлинель.

Я начал рассказ с того момента, когда я в последний раз виделся с Айлинель, мига расставания на оке неба в Улиссане, что так сильно защемил тогда мое сердце. Ночь тянула жребий луны, а я все не умолкал, рассказывая свою историю, в какой-то момент к нам присоединилась и Ливиэль, которая улеглась на свой спальник, положив голову на колени Айлинель. Катящаяся по Пути Гриндиса монета наконец настигла момент, в котором я лицезрел рассеченного падающего на пол Бернла Латайза. Тогда Айлен приподнялась и, обняв сестру, стала нежно гладить ее по шелковым волосам, успокаивая. На этот раз слез со стороны Лив не последовало, и Айлен, не увидев точки рассказа на ее лице, дала мне добро продолжать историю. Момент с присоединившимися крыльями просто ошеломил девушек и вызвал у Айлинель поток слов:

— Невероятно! Это свершение каким-то образом обернулось для тебя своего рода обрядом, схожим с тем, что геллы проводят младенцам, чтобы пробудить их еще не проснувшиеся крылья.

Ее слова, похоже, имели некую начинку, скрытую под горькой оболочкой навалившихся на Лив потерь. По этому поводу у меня проскочили некоторые мысли. Возможно, на крылья тогда таким образом повлияло место — Путь Сердца или же обряд погребения, проводящийся под звездой Гриндиса. Есть еще несколько зацепок, которые могут привести меня к подобию ответа. Патриарх или старейшина имеет власть лишать гелла полета, как бы объявляя его недостойным этого. На счет сроков этого заключения, думать совсем не берусь, на сколько я понял, он может быть, как суров, так и милосерден. На Гриндисе есть раса геллов, что потеряла могущество своих прародителей ангелов, но все же осталась достойна владеть крыльями, люди же в своем обыкновении лишены этого достоинства. То есть в момент погребения мертвый гелл оказался недостойным, а я, проводя ритуал в таком месте, своего рода крестился путем, и стало быть достоин крыльев. В любом случае факт остается фактом, и мы не дадим ему улететь без своего ведома, крылья работают и несут меня в высь, что в некотором роде опровергает множество домыслов о различиях людей и геллов в целом.

После хирургического вмешательства в некоторые мои мысли рассказ пошел слегка по более легкой для слушателей колее. Орлом и решкой поворачивалась к моему пути судьба, и не ясно было дойду ли я до конца. Стрелки часов по времени Гриндиса тикали у меня в мозгу, подводя время к заключению моего рассказа. Сердце Мира тогда билось у меня перед глазами, расплескивая частицы миров вокруг, осознание всех мыслимых и немыслимых чувств клубилось в воздухе, перетекая и в мой ум. То, что тогда творилось со мной невозможно было описать правильными для понимания словами, но я все рассказал сестрам Раэлис и Айрэлис, стараясь облечь муки огромной души в слова. Наконец повесть о походе мной к центру центров подошла к концу, и руки мои прикоснулись к нему, сущность унеслась в неведомую даль и увидела битву миров, затрагивающую целую вселенную. На этом я и остановил свою повесть, и поглядел на тепло обнимающих друг друга спящих сестер.

Следующий день попытался начаться, когда Айрэл сник и на небе его сменил брат Раэл, а тучи из теневой оболочки Вечнотени стали чуточку светлей. Круглое пятнышко света слабо проникало своими лучами в эту обитель теней, но все же этот крохотный островок надежды смог хоть немного осветить нам путь. Спутники двигались тем же составом, повторяя вчерашнее расписание, Айлинель шла подле меня, задавая разные вопросы, в итоге я за несколько часов выболтал ей остатки своей истории и уже начал расспрашивать девушку о ее. Я кое-что узнал, довольно много, к примеру, то, что в ночь моего ухода Айлинель все же попыталась сбежать от отца, но Лив ее отговорила, или, возможно, их тогда отговорил какой-то дракон, о котором Айлен упомянула лишь вскользь. Как оказалось, Раэлис стала для геллов настоящим проводником через сонмы путей и ярким маяком, который вел их ко мне. С ними тоже много чего произошло, опишу в двух словах: стычки с культистами, в одной из которых геллам пришлось облачиться в их рясы, чтобы пройти контролируемый орденом сторожевой пункт, опасность пути с огненными элементалями, кидающимися в них огненными шарами, прихоти мангрового леса со своей вездесущей фауной, и повсеместное исчезновение небесных светил, именуемых Айрэлами.

— А что такое сфера, которую ты упомянула вчера, когда улепетывала от моих пушистых лапок? — задал ей я свой наводящий вопрос.

— Помнишь, я говорила о обряде крещения младенцев? — заговорила она.

— Да. — ответил я.

— Так вот, его как раз проводят в этой самой сфере, именуемой ангельской, или Сферой ангелов.

— Ааа, интересно... — протянул я, уворачивась от чего-то темного пролетевшего у меня над головой. Я взглянул вперед, проверяя, ни Эйдан ли, оказалось нет, мой Мутари спокойно шел перед лостами и все время теребил Келлери своими расспросами.

Айлен слегка усмехнулась и провела носком сапога по реющей с правого боку тропы канавке с темной водой, после она заговорила:

— Вообще говоря, Сфера ангелов задействуется во многих случаях и обрядах, включая в себя брачные обеты и становление Князя или старейшины.

Я внимательно посмотрел на Айлинель:

— А можно по подробнее о первом пункте?

— Конечно! — просеяла Айлинель. — Считается, что сферы, которые геллы находили в разных местах и которые позднее так удачно вписались в нашу жизнь являются нам со времен Раскола Материи. И вообще, все наши поселения как раз-таки построены на местах обнаружения сфер.

— Продолжай, — мягко приободрил я ее.

— Обряд бракосочетания геллов, что тебя почему-то очень сильно заинтересовал, — тут девушка хитро улыбнулась и, пристально прищурив глаза, посмотрела на меня, а затем продолжила, — обряд включает в себя испитие воды из сферы вознамерившимися объединить судьбы геллами, обмен сияющими слитной мыслью кольцами и пышную церемонию, последовавшую за ними. Ну, а дальше, я полагаю, ты сам знаешь, что должно происходить.

Я по-дурацки улыбнулся и зачерпнул воду левым веслом из пролегающей с лева от меня канавки, попытавшись немного остудить Айлинель. Девушка собрала лишь несколько капель и ответила на мой выпад тем же приемом, водица прокатилась у меня по щеке, после была моя контратака, и новый дерзкий выпад со стороны геллфессы, в итоге мы, весело смеясь, забрызгали друг дружку с ног до головы и принялись сушить весла своими крылышками. При этом на нас косо посмотрели буквально все присутствующие субъекты, лосты, как на ума лишенных, геллы, Эйдан и Верви, как на перегревшихся на солнце.

— Голубки! — проворковала Ливиэль, заключив все домыслы в одну потрясающе прекрасную мысль.

Дальше фронтир нашего пути повел нас под откос местности, снижающей свою высоту над уровнем моря. На предполагаемом пике находящего снаружи Вечнотени дня один луч все же сумел прорвать оборону теней и проникнуть внутрь темной обители, что вызвало непрекращающийся ливень слов: "Ушитуши-муши" со стороны наших проводников лостов.

Сейчас мы шли по поросшему гирляндами светящихся лиан старому заброшенному винограднику. Я двигался, приподымая юбки растений и заглядывая внутрь их сарафанов, дракоша пристально следил за мной и порой проделывал тоже самое, наверное, в поисках еды, Айлинель решила пойти поближе познакомиться с Вервиной, Лив переключила внимание на Келла, только нам с дракошей делать было нечего, хотя дело было еще не вечером.

Выйдя из одних растительных трущоб, мы попали в другие. Нас тут же обступила местная флора и фауна. Грибы всевозможных мастей и даже новых ранее нигде не виданных экземпляров: ветвистые и лиановидные, словно скользящие по стволам деревьев плющевые опята, ползающие по полу фосфоресцирующие поганки, пытающие залезть по моим сапогам мелкие корневидные гадины — их было слишком много и многие из них казались живыми. Цветы прочно вплетены в сегменты темного ареала, то тут, то там, они ополаскивают вечную ночь своими разноцветными огоньками, разводящими маленькие тени. Ранее кишащие повсюду фиолетовые глаза оказались зарницами огромных черных сверчков, пляшущих в ночи и издаивающих замысловатые трели, именно их стрекот слышался в просторах Вечнотени практически повсеместно. Сонмы левитирующих в воздухе сияющих своей глубиной медуз клубились над подвешенными на лианах разноцветными островами и ажурными мостами. Все сияло своей нереальной красотой, обволакивающей движущийся в неведомое отряд.

В глубине Вечнотени все вокруг менялось достаточно быстро, намекая на принадлежность этой местности к числу тех, что находятся возле истончающих полотно граней лазеек. Все менялось, поменялись и наши соглядатаи. На смену деревьям, грибам, лианам и всякой живности пришли другие существа: копошащиеся в темени спрунты и управляющие их разумом ведуны, агатовые хищные лосты и гибкие крылатые фурии, мангусты, прыгающие над мелкими тенистыми речушками и алчного вида серые кабаны, совы, испускающие протяжные звуки и вампиры — летучие мыши.

Под ногами поселился сиреневый клевер, источающий пьянящий аромат. Иногда пахло чем-то вроде серы, по-видимому, запах которой приходил в ноздри из близящихся к нам гейзеров и горячих источников. По моему субъективному времени уже миновал практически весь день под светом Раэла и, кажется мне, скоро у нас будет либо привал, либо конечная цель нашей компании. Карад и остальные очень неразговорчивые и угрюмые коты поэтому поводу пока особо не распространялись, как вчера, идем, идем, устаем, устаем, а тут бац, и привал.

Прямо сейчас скорее всего наступал самый трудный для мужской души промежуток пути. По бокам расширившейся до колеи тропки начали маячить фурии Вечнотени. Что эти чертовки только не творили, силясь заманить кого-нибудь в свои нежные ручки. Зазывающие уйти в темноту вздохи доносились изо всех сторон. Гипнотически манящий взгляд сверкающих аметистом глаз будто высасывал из тела волю. Волнами ниспадающие на открытые плечи мягкие волосы, облитые фиолетовым сияние, давали знак прикоснуться к ним. Алые чувственные губы принимали желание вонзить в них свои. Жаркие еле прикрытые эротически посаженные тела находились в центре внимания, а стекающие с них капельки пота вызывали интерес в самых ненужных местах. Околдовывающая походка и влажные шлепки купающихся в горячих источниках бестий имели магнитивную силу принять их приглашение. У моей душонки уже не было сил даже на полет. В эти моменты меня вытягивала из страстного сна только то и дело пощипывающая за талию Айлинель и уже в десятый раз отдавленная ею моя правая нога. Вскоре мне уже казалось, что противиться их соблазнительному желанию попросту бесполезно, тогда я постарался сосредоточить все свои мысли на моей любви к Айлинель. Странно, но толи мы уже стали удаляться от их влияния, толи в действительности теплые и нежные чувства возобладали над дикой страстью, не знаю, но в конце концов я переборол их мандраж и, приблизив по ближе к себе мою прекрасную солнечную звезду, обволок ее талию своей уже, наверное, горячей рукой. В таком состоянии я волочился еще довольно долго, пока перед глазами не замаячил город под названием Левенелла Махаон.

Глава 9

Пасмурность неба, пронизанная воспарившим над Вечнотенью Айрэлом, не могла хоть на сколько ни будь омрачить аметистовые башни этого громадного сооружения. На спине гигантской бабочки возникла темная громада дворца. Вытесанные из четырех сегментов горных пород приподнятые вверх крылья исполинского насекомого отражали свет Селены, преображая его в еще более безмерную фигуру воздетых в полете крыльев. Непривычное освещение этого места царило буквально повсюду. Будто вставшие на дыбы изогнутые под странным углом башни маяками освещали пролегающую к нам от ворот города волшебную тропу. В воздухе роились бабочки и сверчи. Дорогу обступил изогнутый под дыханием диковинного света лес. Крючковатые деревья будто протягивали к нам свои руки, приглашая пойти прямиков во дворец. Спускающиеся с ветвей деревьев жучки маршировали с обоих сторон тропы. За нами образовался не имеющий конца шлейф обитателей придела теней. Рука моего Раэла покоится в моей, вторая лежит на рукояти ясного клинка. У меня та же ситуация, до дрожи в коленях хочется убраться от сюда. Идущая подле меня девушка неожиданно вздрогнула и, неохотно оторвав ладонь от своего острия, вытащила запрыгнувшего ей за шиворот обычного ночного сверчка, после, с омерзением взглянув на стремительно пролетавшую в сторону дворца фурию-доносчицу, она процедила сквозь сжатые зубы:

— Дети Патмы! Что мы тут забыли?

Я ответил, стараясь придерживаться крайне осторожного тона:

— Идем к ним с приветом, держа на устах приглашение теней, — прокумекал я.

Айлинель прикусила губу:

— И кто эту Вервину за язык тянул? Надо было мотать удочки и, надеясь на удачу, валить от лостов на своих крыльях.

— Может и так, а может и нет, — проговорил я. — Мы не знаем, что тогда могло бы с нами произойти, если лосты вознамерились бы атаковать нас. Не знаем и причину, по которой эта Лорелей нас вообще сюда принудила прийти. А так, заглянем в гости на чуток и в конечном итоге убедим эту особу, что мы не настроены на ее долгосрочное внимание.

— Да уж, — фыркнула Айлен.

— А раз мы уже здесь, то нужно навострить ушки и держать наготове коготки, — посмотрев на обескураженное лицо Айлен с ободряющей мимикой, произнес я. — Если королеве Вечнотени надумается с нами играть по ее правилам или она захочет причинить нам вред, то мы ей покажем, где геллы зимуют.

Айлинель хихикнула, прогнав и мою тревогу, и мы вместе устремили свои взоры на приближающиеся к нам фиалковые врата.

Путь позади, двери стоят непреклонной стеной впереди. Мы все затаив дыхание ждем приглашающего жеста со стороны громады дворца. Вдруг у меня на глазах врата замка начали таять и растекаться, как плитка шоколада при высокой температуре, а правая башня города воспылала, словно огромная свеча. Я затряс головой, прогоняя наваждение, все разом стало на свои места и украшенная фиалкой дверь принялась распахивать нам свои ветра. Айлинель как-то странно на меня посмотрела, потянув за руку, я, наконец очухавшись, последовал за ней. Геллфийка произнесла:

— Да, ты прав, что раззявил рот, место действительно ошеломляющее.

Она не так поняла потуги моего изумления, ведь о странных видениях, что стали происходить со мной после Пути Сердца, я ей не сказал ничего.

— Вечнотень все-таки, — кивнул я ей.

Мы и сопровождающий нас конвой вошли внутрь, пройдя под аркой надвратной стены, следующая за нами армия не смогла пройти внутрь, уперевшись в запертые врата. И тут настал момент настоящего изумления. Глядя на то, что оказалось внутренним убранством дворца, я какое-то время не поверил своим глазам. Снаружи весь увешанный темными шпилями и обвитый клешнями мерзкого вида лиан монумент Вечнотени изнутри оказался совсем иным. От входа в резиденцию королевы исходили выложенные мелкой галькой дорожки с высшей степени умиротворяющими рисунками, внутри троп будто жили своей жизнью маленькие зверьки и похожие на стекло букашки. Дороги обступали небольшие теплые деревянные домишки. Незатейливые мостики пересекали мелкие ручейки, в которых плавали золотые рыбки. По бокам тропинок стояли высокие столбы с яркими сферобразными светильниками, в которых изредка вспыхивали какие-то кристаллы. Над домишками плавали небольшие облачка тумана, посыпающие мягкие лужайки капельками росы. Небо сверху уже не казалось столь темным, как снаружи этого дворца. Было очень светло, казалось, что сейчас вовсе не ночь, а просто пасмурный день. Контраст был ошеломляющ. Мне уже совсем не чудилось, что мы находимся в царстве ночи. Немногим ранее Карад обмолвился, что мы направляемся в светлый город Левенеллу, тогда я посчитал, что лост шутит, теперь мне так не казалось. Долго молчание не могло терзать мои уши, ведь с нами геллы, веселые летуны, которые на все знают свой дерзкий ответ.

— Светло как днем, — прочирикала, похоже, окончательно очухавшаяся от потрясения Лив.

— Как вульгарно! — выплюнула Айлинель.

— Красиво! — мягко протянула Вервина.

— А где ночь? — спросил показавшийся мне каким-то маленьким Келлери.

— Тут слишком плохо и весело, — скривился дракоша.

Я же высказался просто и односложно, чтоб оставить и свой след на песке Левенеллы:

— Аж не верится, — промолвил я.

— Госпожа уже ждет, — поторопил стоящий справа от меня Карад.

— Пошлите, ребята! — махнул я рукой. — Не будем заставлять богов дожидаться.

Ясное дело второй куплет никто, кроме меня не понял, да ведь это вовсе и не важно, правда? Сослуживцы Карада повели нас вперед, сам же Мастер теней почему-то изменил привычке и двигался подле нас с Айлинель.

Через какое-то небольшой промежуток времени мы прошли дома и водицу, войдя в небольшой сад. Сразу же на ум пришла мысль, что здесь постарался какой-то гений. Даже губы настроенной враждебно ко всей Вечнотени Айлинель тронула легкая улыбка. Тут скакали стада овец, в глазах у которых сверкали яблоки. Ольха была высажена и подстрижена так, чтобы нам казалось, как будто это бородатые гномы стоят перед нами, а не вовсе какие-то деревья. Вишни напоминали натягивающих тетивы лучников, а кусты можжевельника трубящих в рога дикобразов. Короче, тут было на что посмотреть. И повсюду стояли эти столбы с их очень резким светом. На заднем плане раритетного сада позади всего этого великолепия виднелась башня белого золота, чью голову венчала облачная корона.

— Нам снова в рай, — наклонил голову прямо к земле Эйдан.

— Не серчай, друг, — вымолвил я, — думаю, внутри нас ждет еще больший сюрприз.

— Да, судя по данному интерьеру, ты прав, Ро, — высказалась Вервина.

— Да меня после всего пережитого ничем не проймешь, — похвастался Келлери.

— Не будь так в этом уверен, — сказала Ливиэль, проводя рукой по нежному зеленому лепестку одной из садовый декораций.

— Я согласна с Келлом, — вклинилась Айлинель, — внутри скорее всего мрак, какого еще не видел весь белый свет.

— Возможно, — насупился я, — но и это дело в данном месте может тебя удивить, Айлен.

— Посмотрим! — разъединила наши домыслы моя сердечница.

Вскоре сад превратился в мост, колоннами своими державший множество мраморных арок, мы пошли вперед по нему, ведущему нас к большой белой башне. Обратив внимание моей прелестной спутницы на бурлящие с обоих сторон моста водопады, я, возможно, задержав всех остальных, приблизился к ней по ближе, заглядывая в зеленое море ее дивных глаз. Намек не остался без внимания, и губы наши соприкоснулись в сладком поцелуе. Ласковые капельки, пощекотав наши лица, разъединили двоих и последовали вниз. Все уже, не заметив заминки, прошествовали вперед, только Карад ждал нас, делая вид, что с обратной стороны моста водопад намного красивей, нежели наш. Я криво усмехнулся, заметив толику смущения на его лице, и, потянув мое солнце вперед, двинулся в сторону белесой башни.

Мост остался в прошлом, как и пройденный насквозь город-бабочка, а надзирающий над всей вечнотенью высокий белоснежный шпиль близился, близилось и окружавшее его, словно керамическое кольцо стены.

У проделанной в слишком гладкой стене двери стояли две невысокие каменные горгулии, глаза которых покоились в запертых землях каменных снов. Вокруг фортификационного сооружения выложились большие мраморные ступени, на первую из которых ступил шедший впереди Карад. Я, Айлен и остальные двинулись за ним, а сгрудившиеся позади лосты замерли у подножья ступеней, пропуская нас идти первыми. Дверь приглашающе распахнулась, впустив вожака лостов, я последовал за ним, все еще не отпуская ладони моего Раэла. Все остальные зашаркали сапогами, бесцеремонно протискиваясь внутрь двери.

При внутреннем осмотре напоминающая керамику стена оказалась чем-то вроде неглубокого купола только наоборот, слегка выпуклого во внутрь и верхней округлой частью пропускающего свет, что во всяком случае совсем не мешало этому чуду опоясывать замершую перед глазами белую башню.

Разделенный на свет и тьму уходящий за башню гладкий округлый холл будто расщепил и сознание на два противоборствующих между собой лагеря. Одна половина ласковыми лучами звала одуматься и вернуться на светлую сторону, другая шепотом бездны гнала постичь тьму своего разума и предаться темной стороне. Я решил остаться меж двух огней и поглядеть, что будет дальше. Похоже, следующий сюрприз Лорелей оказался совсем не таким, каким кто-либо из нас мог его представить. Здесь находилась смесь светлых и темных миров, разные частички обоих культур, собранные воедино. На светлой стороне могли находиться, как шокирующие предметы тени, так и потрясающие иллюстрации из внешнего мира. Картины, написанные при свете солнца, и холсты, смазанные под сеянием луны. Плиты с надписями на языке геллов и другие с неясными каракулями, напоминающими следы когтей. Статуи светлых и веселых геллов и, на всеобщее удивление, еще и темных аналогов этого народа, что, по всей видимости, отличались только цветом кожи и крыльев. Также тут присутствовали: засохшие черные стволы и плодовитые зеленые деревья, светящийся бородатый мох Вечнотени и мягкое покрывало ковра благодатной травы, всевозможные оружия всех оттенков светлых и темных цветов, из которых особенно выделялись белые копья, используемые геллами против драконов, и их теневые аналоги — черные трезубцы, книги в белом переплете и агатовые фолианты, постаменты, над которыми маленькими сферами возвышались Раэлы и Айрэлы — тут было много чего, и все было разделено и связано друг с другом непрерывной цепью ранее незамеченной схожести странного единства светлых и темных крылатых скульптур. Эфемерные иллюзии данного субстрата разогнали чьи-то слова:

— Ро, как будто априори ведал, что же тут внутри, — хитро прищурилась Вервина.

— Удивление, — кивнул я.

— Все-таки промахнулся, — подтвердил Келлери.

— Все-таки удивился, — просквозила Лив, поворачивая голову к Айлинель.

Та, беспристрастно глядя на происходящее, произнесла:

— Абсолютная обыденность.

— А мне нравиться! — оскалился Эйдан.

— Очень необычно. — вставила Вервина. — Геллы, темные, как это вообще возможно?

— Не знаю, — повела плечами Лив.

— Не представляю, — уронила Айлен.

Карад почему-то вежливо ждал, давая нам высказаться, и абсолютно не обращал на нас никакого внимания, а стоящие, подпирающие стены пятнистые коты вообще делали вид, что их тут и нет вовсе.

— Ау! — протянула Вервина, ухая в воздух, множеством взглядов ночных сестер — фурий отозвалось ей эхо.

По, на удивление, большому круглому залу зашныряли фурии, Карад повел нас вперед, идя совершенно буднично, при этом держась на середине двух клеток шахматной доски. Впереди находилась, что уже начинало надоедать, раскрашенная в оба цвета деревянная дверь внутренней башни циркулярного сооружения, которая будто ощутив брошенные на нее взгляды, медленно распахнулась.

Подле распахнутых створок дверей бледной башни стояли, сложив крылья за спиной, две теперь уже обсидиановые горгулии, уставившиеся на нас немигающим взором рубиновых глаз. Мы немного притормозили, насторожившись. Именно в эту падающую пищику песочных часов лосты разошлись по сторонам черных и белых ступеней, а горгулии оживились и заслонили нам путь.

— Гаршк Ландер! — выскочило у Карада, когда он осознал происходящее.

Все наша компания недоуменно смотрела на преградивших нам путь горгулий, а Айлинель уже достала из-за спины лук, целясь в одну из них. Карад начал переводить язык безмолвия каменных статуй:

— Они пропустят только избранного Путем! — заявил он, оглядывая мигом вооружившихся моих друзей и останавливая вскочивших во всеоружии лостов.

— Ну уж нет! — заявил я, буквально обворожив каменных монстров сиянием вынутого из ножен Лейглавирна.

— Но, — процедил Карад, — так хочет госпожа, и стража...

— Я правильно понял, что в гости она приглашала всех, а разговор у нее ко мне? — вопросил я.

— Да, — насупился Карад.

— Тогда позволь мне опровергнуть твое неправильно сложившееся мнение о нашем общем с княшной везите, и войти внутрь нам с Айлинель. Все оценят гостеприимство достопочтенной госпожи Лорелей, подождав нас с княшной Айлинель в холле, пока мы будем разговаривать с госпожой наверху. — промолвил я, водя мечом по воздуху перед очами следящих за его лепестками горгулий, надеясь, что я правильно угадал расположение башенных помещений.

Карад посмотрел на ставших моими цепными псами горгулий и вынуждено согласился:

— Только холл, вверх пойдешь ты и... — тут он слегка запнулся, посмотрев на одарившую его невинной улыбкой Айлинель, — и ваша княшна.

— Хорошо, мы подождем вас, — за всех согласилась Ливиэль, взглядом своим говоря: "Будьте осторожны".

— Пойдемте, — поставил точку в дилемме я, продолжая свой спектакль и заставляя горгулий пятиться от острия моего клинка.

Я двинулся к двери, Айлен последовала за мной, держась у меня за спиной, Карад тоже пошел, при этом старший лост, по-видимому, проклинал силу моего убеждения, понуро опустив голову и готовясь принять от ворот поворот от своей госпожи. Перед тем, как дверь за нами сама собой захлопнулась, я успел разглядеть, машущую нам рукой Верви и невыносимо знойный взгляд горгулий, как мне показалось, обращенный на Айлинель.

Винтовая лестница закручивала в узел наши шаги, исходящие в стороны проходы комнат меняли перспективу своим разнообразием: библиотеки, столовые, спальные комнаты, кухоньки, гардеробные и даже тюрьма, и что особенно удивило — это то, что все двери были распахнуты настежь, будто говоря нам о честности намерений здешней владычицы. По комнатам, распустив крылья летучих мышей, порхали вездесущие фурии, что, по-видимому, в данном заведении выполняли функционал прислуги. Некоторые на перекор нам шли вниз, пятная лестницу босыми ногами, иногда в глаза бросались узоры на их нежных спинах, крыльями ночи растекающиеся по их поверхности. Этажи сменяли себя бесчисленной круговертью уходящих в стороны событий. Айлинель шла, буквально приникнув ко мне и обвив руками, что ввергало меня в отчаяние медленной ходьбы. Наконец вальс подъема закончился, явив нам высокую выложенную темно-синим орнаментом гладких камней дверь, на которой было изображено обреченное на вечные танталовы муки никак не могущее взойти из-за горизонта маленькое румяное солнце, что своей высшей точкой отдавало миру лишь один крохотный ручеек лучей.

Аккурат возле двери стояла группа ночных сестер в количестве четырех особей этого странного вида. Одна из них почему-то привлекла мое внимание. Агонизирующий механизм шерудящих мысленных звеньев быстро пробудил одно из моих воспоминаний. Да, я видел это лицо ранее, и по этому поводу у меня были самые что ни наесть двойственные чувства, так как лицо этой представительницы расы фурий Вечнотени тогда выглядело, как лицо Айлинель. И тогда план этой бестии возымел самый тесный ко мне подход. И, если б не настоящая Айлинель, то после акта любви черной вдовушки, лежало бы мое тело в землице сырой, бедное, бесхозное и жутко удовлетворенное.

Айлинель не могла видеть моего взгляда, но могла обратить внимание на реакцию той чертовки. При виде меня фурия аж пошатнулась, ее глаза с вожделением уставились на желанный предмет, грудь приподнялась в такт участившемуся дыханию, а губы склизко облизнулись. Реакция солнечной вспышки последовала незамедлительно, и Айлен, сияя от негодования, прикрыла меня своим телом, от уже начавшей пробовать его на мысленный вкус фурии. В этот момент, спасая все сложившееся положение, двинулись створки синей двери, открывающей нашему взгляду покой Лорелей. Изумление от всего происходящего ушло в пятки, когда Айлен потянула меня внутрь зала, а Карад и та чертовка последовали за нами, на мою радость, оставляя позади еще троих сверкающих по отношению ко мне обнаженными мыслями фурий Вечнотени.

Самая высокая точка башни. Свет луны, проникающий сквозь высокие витражи. Округлый зал тронного помещения. Пол, рельефом напоминающий эскиз древней монеты. Собранный из сросшихся темных корней престол. И стройная фигура в облаке фиолетовых бабочек.

— Лорелей, Владычица сумерек! — провозгласила находящаяся позади фурия.

— Не стоит шарма, не стоит, Юнсол, — раздался на удивление мягкий усиленный акустикой голос владычицы, обращенный к медленно приближающейся ко мне дьяволице.

Это что еще за покемон? Окружившие ее махаоны разлетелись в стороны, образуя с двух сторон госпожи мельтешащий силуэт распростертых в стороны крыльев. В сумерках блеснули смотрящие в душу зачаровывающие аквамариновые глаза. Открылось невыносимо прекрасное бледное лицо, обрамленное стекающими на плечи ярко-игреневыми волосами, приятные розовые губы приоткрылись, обнажая лучезарную улыбку:

— Точка Гриндиса, Крещенный Путем, неужели мы наконец встретились, — загудело у меня в ушах.

Оставив тылы на Айлинель и достаточно приличного Карада, я завел слова за губу:

— Приветствую госпожу Вечнотени! — изрек я.

— Длинных теней Айрэла! — произнесла на удивление подходящую к месту фразу Айлинель, в голосе ее проскользнули озабоченные нотки.

— Длинных теней! — выцветшим голосом промолвил Карад.

Облаченная в кусочки пурпурной кожи фигура госпожи, повела плечом, в световых лентах луны замерцала невидящая лучей Раэла кожа цвета слоновой кости. Проделывая длинными ножками в черных чулках несколько шагов в нашу сторону, одновременно с их тактом заговорила она:

— Приветствую вас, о проделавших столь долгий и не легкий путь! — полилась обворожительным голосом весть Лорелей. — Грядет событие, на горизонтах которого каждому придется решать, кто выступит на чьей стороне. И чья воля из соприкасающихся в борьбе миров наконец одержит верх в поединке умов. Именно поэтому поводу, путь по длани Гриндиса и привел вас ко мне. Конечно, ты все-таки смог провести сюда свою подругу, благодарю за смекалку, — последняя ее фраза преподнесла нам с Айлен улыбку.

— Вот как? — тихо промолвила стоящая рядом со мной Айлинель, которая старалась до конца не сводить своего взгляда с притаившейся неподалеку фурии Юнсол и неверяще смотрела на Лорелей.

— Я не причиню вам вреда, милые геллы. — вымолвила Лорелей, зажигая на своей спине, словно снопы искр огненно-рыжие перьевые крылья гелла, что наконец сдвинуло наброшенное на мои очи полотно очарования и объяснило мне реакцию Айлинель. — Вы, наверное, устали, друзья мои, и хотите отдохнуть. Я вам это предоставлю, избранцы судьбы.

Невероятное сквозило у меня в голове в этот момент, Царица ночи, Госпожа Вечнотени, Владычица сумерек, та, о которой мы раньше ничего не знали, та, что заправляет всей тьмой вблизи светлого города Улиссана, та, что носит свет Айрэла на своих плечах и ввергает предгорье всей грани во мглу, она — гелл. Гелл, да вот какой-то другой, иной, я бы сказал, будто пробившийся из другого мира.

— Мы охотно воспользуемся вашим гостеприимством, — сказала Айлен, обратившиеся ко мне глаза девушки говорили, что ранее таких геллов она никогда не видела.

— Отлично! — высказала Лорелей, щелкнув пальцами. По мановению ее руки, справа и слева от нас, будто по волшебству появились удобные мягкие кресла, которые я ранее почему-то не заметил. Внутрь тут же влетели ее бестии, готовые ко всему. Зажглись свечи на подвешенной над потолком диковинной люстре из оленьих рогов, а мельтешащий наряд бабочек Госпожи сумерек улетел прочь.

— Чаю? — вопросительно повела бровью чаровница Лорелей.

Мы с Айлен согласились и пошли к правому от нас креслу, тихий, как мышь Карад и выпятившая попу Юнсол к левому, а хозяйка башни к своему черному трону, напоследок свернув напоминающие жидкий огонь крылья в ажурное состояние. Через минуту нас уже обступали мило улыбающиеся прислужницы фурии и полный конфет чайный сервиз. Сейчас, чувствуя тепло и близость моей половинки, я толком не обращал внимание на аппетитно выглядящих чертовок, наливающих нам чаек. У Лорелей тоже появилась в руках кружка с дымящимся травяным отваром, чаровница произнесла:

— Нам многое предстоит обсудить, так что не стесняйтесь, угощайтесь, разговор не заставит вас томиться в тишине.

Ароматно пахнущий чай полился в горло, конфеты прилипли к рукам, а Карад и Юнсол будто не обращали внимание на все, кроме нас с Айлен и своей госпожи, лост смотрел на Лорелей с благоговением, а на нас с таликой смущения, фурия же вела себя совершенно спокойно по отношению к госпоже, а вот на меня зыркала, чуть-ли не опрокидывая стоящий перед ней стол и сверля взглядом мою милую геллфессу. Айлен же было побоку на ее поползновения, но при виде разворачивающихся на лице Юнсол бурных фантазий, она слегка вздрагивала, желая отвернуть от меня эту дьяволицу.

Мы с моим солнышком отдыхали, давая ногам и крыльям почить после долгой дороги. Пока мы только пили чай, изредка обмениваясь любезностями. В конечном счете непонятный гелл Лорелей не выдержала нашего всепоглощающего аппетита и выронила слова, стремясь поскорее развязать более серьезный разговор:

— Буду прямолинейной. — обращая наше внимание, создала перед собой маленький световой вихрь она. — Все происходящее на просторах Гриндиса тяготит не только здравомыслящих жителей мира света, но и тихих обитателей тени. Дела приобретают катастрофический характер, и вам, как на прямую связанным со всем этим личностям необходимо множество союзников, которые могли бы преподнести сюрприз Синеве. Никто не хочет пасть жертвой Элемента контроля, никто не хочет, чтобы мир полностью рассыпался в прах. Даже мы, существа луны, хотим жить и преспокойно наблюдать за полетом Гриндиса.

Айлен потеребила мою руку, давая мне, несколько ошарашенному всем, а в особенности здешней правительницей, способ понять, что надо что-то сказать.

— Вы хотите сделать мне какое-то предложение? — сразу обратил свет на происходящее я.

— Да, хочу, хочу предложить быстро строящемуся альянсу и свою помощь.

Я слыхал слова Найта о неком союзе, готовящимся противостоять врагу, но такого оборота в нашей войне, я совсем не ожидал.

— И что ты хочешь взамен? Кроме, разумеется, всеобщей гармонии на спине Гриндиса.

— Я лишь хочу выйти в белый свет, дав миру понять и чуткость наших скрытых во мраке сердец, — запорошив мотивы задушевными словами, высказалась она.

— И каким способом, Лорелей, вы хотите этот произвести? — поинтересовался я, водя пальцем по ободу своей кружки.

— Я и мои люди хотим поучаствовать в давнем конфликте Гриндиса и Вордарога, дав вам в помощь Арию ночи, то есть нашу армию, которая вполне себе может перевесить баланс сил на весах миров.

Сейчас, стараясь разглядеть мои мысли, Айлен внимательно следила за выражением моего лица, а я размышлял, слыша громкое взволнованное сердцебиение моей любимой.

Слишком заманчиво это все звучит, когда на кону лежит гибнущий мир. И ничего в замен, только участие. Ну, и естественно наша свобода, я полагаю. А ведь всеобщий сбор по поводу нашего наступления на Лазурхард не за горами, и судя по словам Найтизира, о положении дел в той грани и о том, что сил у нас пока маловато, и моим снам в Пути Гриндиса, пророчившим начавшееся от туда разрушение мира, помощь нам просто позарез нужна. А я, как единственный, кто в состоянии остановить победную поступь врага, должен предпринять участие в сборе войск и планировании стратегии. Реакция остальных последует незамедлительно, но ведь, как выразился Маскировщик, цель, объединяющая всех, в любом случае оправдывает средства. Я знал, какую игру затеяла Лорелей, знал свое положение и поэтому согласился:

— Я, как избранник Гриндиса, как Точка, поставленная на пути Вордарога, объявляю тебя, Лорелей Владычица сумерек, одной из участников похода на Лазурхард! И даю тебе право принести свой вклад в дело сокрушения Синевы! — словно под влиянием каких-то невиданных сил громко объявил я.

Походу моих слов, Айлинель все сильнее сжимала пальцы на моей руке, а в конце тирады и вовсе чуть не вскочила, опрокинув стол. Тем временем Лорелей облизнула верхнюю губу и дала какой-то пасс своим слугам.

— Но как ты, вы это себе представляете? — не сдержалась Айлинель.

— Новый союз, способный сокрушить даже самое великое зло. Разве тебе этого не хотелось, Айлинель из Дома Умбрани? — вопросом на вопрос хитро ответила Лорелей.

— Да, но остальные это воспримут, как помешательство, заигрывание с тенью, и соглашение, принятое под давлением, что по всей видимости не далеко от правды, — нашлась Айлен, бросившая взгляд на вносящих в зал крепкие напитки фурий.

— Милая моя, мы не настоящее зло, оно за горами, за Айрэлами и Раэлами, в пучинах Синевы и в окованных мерзкой силой дворцах ордена. Мы не та грань, которой стоит брезговать в начинающейся войне, но та, с которой стоит считаться.

— Звучит здраво, — обескураженно, еле как выдавила из себя Айлинель.

— Думаю, ваши все-таки образумятся и пустят на свой фланг наших бойцов. — сказала она, останавливая посреди зала несущих вино фурий. — А если и вы с Точкой мне поспособствуете, разве они не согласятся?

— Эээ, — протянула Айлен, — наверное.

— Так скрепим же наш союз крепким вином! — разрешив дьяволицам выполнять свое предписание, провозгласила госпожа Лорелей.

Может Айлинель, предупреждая меня, была права? — запричитал в голове второй на сегодняшний день здравый смысл. — Не совершаю ли я ошибку, не создаю ли себе врага в тылу? Ведь подобное уже случалось со мной и поднятые бокалы, как тогда с Гловином вновь поднялись в воздух в скрепляющем соглашение тосте судьбы. Но тогда я все-же одолел черного гелла и вышел из истории победителем, наконец обретя Нантис. И тогда вся затея казалась ловушкой лишь для меня, а сейчас все гораздо запутаннее и сложнее. Как бы то ни было я все же надеюсь, что окажусь прав в этой истории и обрету нового союзника, а не притаившегося за спиной врага. Затея стоит свеч и риск — оправдан!

— Что-то вы притихли, усталые мои, — с легкой горчинкой в голосе вымолвила Лорелей, испив из бокала вина.

Мы с Айлен поставили кубки на стол. Я ответил:

— Усталые, но все же готовые обсуждать дела.

— Именно! — пристально глянув на Лорелей, подтвердила Айлен и сразу же поинтересовалась. — Что у вас с войсками?

— Секундочку. — мягко остановила ее Лори и, продолжив, сказала. — Чтобы вы не заснули, вам нужно слегка расслабиться и развеяться.

— Ладно, раз ты о нас так заботишься, то давай развлеки нас, — улыбнулась княшна госпоже.

Та проделала еще один пластичный пасс рукой, что привело скучающую Юнсол в движение. Фурия встала и начала отплясывать нечто вроде танца живота, наконец оживился Карад, начавший мысленно располосовывать ее наряд на еще более маленькие кусочки, я невольно встрял взглядом на ее пупке, но Айлен не дала провалиться мне в такого рода сон, поцеловав меня в щечку, я повернулся к ней и приласкал ее губы своими, благодаря за нежный порыв, что наверняка сбило движения фурии и привлекло внимание госпожи. После всего я заговорил:

— Так, что там у нас на фронте? — спросил я, расслабившись и положив правую руку на спинку дивана, тем самым заключив Айлен в любящее расположение, что, по-моему, окончательно давало понять Лорелей, что ее штучки ни в коем случае не дадут нужного результата и не отвернут меня от моего солнца.

— В целом, войска готовы к отбытию, и я готова, но есть один маленький такой нюанс... — хитровато проговорилась Лорелей.

— Какой же? — безмятежно вопросил я.

— Пахахада лостов не позволит им пойти за недостойным этого, — ответила она.

— А что такое пахахада и много котов у тебя в армии? — снова спросил я.

— Пахахада — это честь, долг, доблесть, этими словами можно описать это их качество. — защекотала Лорелей свое лицо. — А количество воинственных лостов, которыми являются почти все представители их расы порядком трети моих сил. То есть, подводя вердикт дилеммы, могу сказать, что за мной они бы пошли без сомнения, а вот на чужую войну... короче, для этого нужна честь.

Ага, она намеренно утаила это дело, возможно, чтобы вытрясти из меня что-то еще или испытать в чем-то.

— А что заставит их посчитать меня доблестным? — спросил я и сложил руки домиком.

— И где же моему Ронету ее здесь найти? — не без скепсиса поддержала мой вопрос Айлинель.

— У лостов есть испытание, при помощи которого они выявляют доблесть, которое во всяком случая для такого... — тут она чуть подумала, беспечно нахмурив красивые брови, — отважного героя, как ты, не составит труда, если это тебе нужно, конечно.

— И какое же? — это уже Айлен взяла бразды разговора в свои девичьи ручки.

— Победить зверя, называемого Ракканкошем, большого хитинового жука.

— И многие его проходят? — поинтересовалась Айлен, видимо, считая, что в присутствии Владычицы сумерек, я могу вести себя не совсем здраво.

— Только вожди, но ведь он тоже своего рода вождь, — блеснула белыми зубками госпожа.

Если б она хотела моей смерти, то я уже был бы мертв, смысл устраивать балаган?

— Я справлюсь, милая, — успокаивал я Айлинель, — в конце концов, я и дракона одолел, что может мне сделать какая-то букашка?

Ален явно не хотела подрывать мой авторитет, но затея ей не нравилась, похоже, даже больше, чем союз с вечнотенью.

— Надеюсь, вы не станете рисковать Сердцем Мира, наставляя Ронета на скользкий путь?

— Не в коем случае! — промолвила Лорелей, и спросила, обращаясь к Караду. — Тогда вы пойдете за ним?

— Безусловно! — ответил тот, оторвав взгляд от закончившей танец Юнсол.

Знает, на что надавить... Я взглянул на Карада, вождь казался очень серьезным.

— Да, я согласен! — быстро вылетело у меня с языка. — Одолеем вашу зверушку и пойдем в Улиссан! — Последняя часть фразы являлась ключевой за весь наш разговор. Улиссан, свобода, и новые черт пойми какие союзники!

— Союз! — снова подняла бокал Лорелей.

— Союз! — подтвердил я.

Похоже, теперь Айлинель начала понимать поведение моих мыслей и громко произнесла:

— Союз!

Походу всего разговора сальдо нашего положения смещалось до благоприятной отметки. Нужно же было как-то выцыганить нам свободу, хоть и на ее условиях. Сначала мы были пленниками, потом пленными союзниками, а теперь мы уже свободные союзники, осталось только провести несколько мероприятий. Надо отдать ей должное, хитро, конечно, все устроила Лорелей, поймав Точку в свою паутину, но теперь мы можем по крайней мере свободно идти дальше, заполучив несколько хоть каких-то выигрышей из сложившейся ситуации.

Теперь, заполучив от нас желаемое, госпожа просто сидела на троне, видимо, разрабатывая новый прием. Айлинель зарылась лицом в мою рубаху, что преподнесло на язык фурии новый вопрос:

— Вижу, вы очень дорожите друг другом и цените свои чувства, — обвела она нас своим взглядом и зада неловкий вопрос. — Вы уже консуммировали свои отношения ритуальным совокуплением?

Я был застигнут в врасплох вопросом и смог только что-то промычать. Айлинель же, совершенно спокойная и ничем не отягощенная, беспристрастно произнесла, удивив не только фурий, но и меня самого:

— Пока нет, но очень скоро этим займемся.

Услышав ответ, я получил стрелу в сердце моего смущения, и тут же захотел провалиться сквозь диван и оказаться на первом этаже, однако меня остановили внезапные действия фурии Юнсол, которая скинула на пол кинжал и бросилась в полете прямо на нас. Мы с Айлинель синхронно кувыркнулись назад сквозь меблировку, тут же развернувшись в сторону хлопающих по воздуху перепончатых крыльев. С криком: "Он мой!" — Юнсол обнажила кулаки, вызывая Айлен на поединок невест. Собственнические слова бестии возымели неожиданный эффект и Айлинель, по-видимому, решив хоть как-то отомстить за все здешние обстоятельства, встала в стойку Джиу-Джитсу.

Дальше все происходило слишком быстро. Я, не зная, что в таком случае предпринять, словил воздушный поцелуй от фурии, и просто застыл истуканом. Это сподвигло Айлинель на резкий рывок правой рукой, на который фурия ответила, взмыв в воздух, Айлен полетела за ней, быстро набрав высоту, и ударила ту с ноги в живот, заставив почувствовать притяжение пола.

Лорелей была уже рядом и что-то кричала — ободрение для своей чертовки, чтобы та накостыляла моему солнышку. А я-то думал, госпожа остановит их! Что же делать? Мне захотелось помочь, но меня остановила прыткая подсечка Айлинель, обрушившая Фурию на пол. После я проорал, что-то вроде: "Сделай ее!" и ошарашенно уставился на удар бестии в область бикини Айлинель, и, кажется, даже сам почувствовал боль. Удар ниже пояса! Нечестно!!! В следующее мгновение Айлинель схватила Юнсол за волосы, а та за ее ноги, в итоге обе обрушились на пол, я вскочил и двинулся к ним. Айлинель находилась сверху, вцепившись в отбивающиеся руки Юнсол. Маникюру хана! Я мог разнять их, оттолкнув Айлинель, но знал, что Раэл меня не поймет, поэтому остановил порыв и огромными глазами уставился на происходящее, начав резко потеть. Тут последовала самая дерзкая пощечина по лицу Айрэла, Айлинель резко кинулась в бок, мгновенным движением обвязав волосы Юнсол вокруг ее шеи, тем самым оказавшись с низу и связав фурию в самое невыгодное положение. Мозг перестал получать кислород, кровь застыла в одном душераздирающем положении.

Теперь я стоял, положив руки на плечи Айлинель, стараясь ее успокоить, а Госпожа сумерек беспристрастно пронаблюдав за всем со стороны, захлопала, увидев стучащую в пораженческом жесте ладонь Юнсол.

— Можешь теперь убить ее, — с легким сердцем вымолвила Лорелей.

Айлен, безусловно, была зла на чертовку, которая даже сейчас, растрепанная и поцарапанная, выглядела очень эротично и пыталась воспользоваться этим даже на одре смерти, но все же показала здешнему краю свет лучей геллов и отпустила Юнсол. Я обнял победительницу, которую, с моей стороны, невозможно было обличить в ревности при таких обстоятельствах. А если вспомнить то, что в прошлую увенчавшуюся успехом замаскированную под лицо Айлен попытку бестии меня совратить, она потом прикончила бы Ронета-бонета, то тем более.

Юнсол стояла на коленях перед выбравшейся из моих теплых объятий Айлинель и плакала, блестящими в свете луны ручьями застилая лицо и грудь.

— Ничтожество! — обронила госпожа.

— Если ты пообещаешь больше не глазеть так на Ронета и не пытаться его соблазнить, я тебя прощу, Юнсол. — ласковыми весенними солнечными лучами полились слова моего Раэла.

— Обещаю! — прохныкала бестия, как-то сразу сменив соблазнительный вид на степенно обычный, после она развела крылья в стороны, полетев в сторону двери, что сменило положение фурий на диване Карада.

— Обычаи Вечнотени, Айлинель удивительно четко сыграла, поучаствовав в них, и даже преподнесла нам свои, — это Лорелей вымолвила после того, как благосклонно посмотрела на могущую отстоять свои чувства геллфессу.

Мы вернулись на диван, Айлинель делала вид, что ничего не произошло и что все здесь ее совсем не бесит, а я притворялся ужасно усталым, что находилось не далеко от истины. Хотелось создать прецедент, чтобы проникнуть в гостевые покои и там все обсудить с Айлинель, а тем более позаботиться о ее душевном состоянии. В этот момент думы мои словно что-то стряхнуло, слева от Лорелей блеснула знакомым цветом золотистая маска, которую я видел у Нари. Я не стал подкрадываться, как волк к загону с овцами и сразу спросил:

— Это маска палазников, от куда она у тебя?

Владычица сумерек преспокойно взяла вещ в руки, преподнося мне царапину на лице маскировки, которую я оставил бьющемуся со мной на турнире Нари.

— Ах это. — невозмутимо вымолвила она. — Отобрали у пойманного лицедея, кажется, Нари.

Теперь головоломка с странным жнецом на Пути Гриндиса стала проясняться.

— Так это была ты? — я сделал более огорошенный вид, нежели он был на сомом деле, так как понимал, что от этой личности можно ожидать что угодно.

— Да, я собственноручно пыталась отыскать Сердце Мира, чтобы остановить продвижение Вордарога в глубь Гриндиса, — чистосердечно призналась она. — Разве меня можно в чем-то винить? Тоже пытался делал и ты, и Нари тоже.

Ну, вообще-то обвинить ее можно было во многом... Мы с Айлинель уже поняли в чем дело и постарались спрятать эмоции поглубже, понимая, что сейчас не время для сведения счетов, еле видный воздвигнутый вокруг Лорелей фиолетовый силовой щит и насторожившиеся Карад с новой бестией тоже намекали на это. Еще один нехороший сюрприз для Лив — Лорелей была тем жнецом, что убил Бернла.

— Значит, маска работает. — хладнокровно заметил я, обратив внимание на трех застывших в позе готовящихся к прыжку хищников фурий, стоящих у входа. — И даже бывшие враги приходят к согласию...

Айлинель съежилась, по-видимому, воочию увидев реакцию Ливиэль на новую новость.

— А где же сам герой любовник? — поинтересовался я, силясь во что бы то не стало разрядить обстановку.

— В подземном каземате башни, — тоже нежелающая осложнений ровно произнесла Лорелей.

— Мы можем его проведать? — поинтересовался я.

— Лучше уж завтра, скоро и Раэл очнется от сна, — выговорила госпожа.

Вот он!

— Сон, мы просто мечтаем о нем, — прозевал я.

— Предоставим с большим радушием, — снова принимая вид мнимого ангела, проговорила Лорелей.

Двери распахнулись настежь, и самые усталые в мире испытанные тенью геллы направились к ним.

Глава 10

Совокупность приказов Лорелей вылилась всеобщим ускорением темпа жизни. Распорядившись разместить всю нашу компанию на третьем ярусе башни, Госпожа сумерек наконец отпустила двух страждущих геллов на просторы своего ареала. Едва покинув тронный зал Лорелей, мы с Айлинелькой договорились пока не рассказывать, что это здешняя владычица повинна в смерти Бернла. Покуда мы шли вниз, все мои мысли о сне перебивал жаждущий интимного разговора взгляд Айлинель. Ведь нам дали трое покоев, из которых одни всецело принадлежали двум соскучившимся об уединении личностям.

Оказавшись подле друзей, мы обнаружили, что о них позаботились. Все были пристроены, кто на диване, кто на кушаке, а Эйдан на ковре. В общем, радушно ожидающие друзья не скучали, а играли с лостами в, как я понял, здешний аналог игры — трыня. При чем Эйдан был на высоте, забрав у остальных почти все спички.

На пересказе мы особо не сосредотачивались, поскольку знали, что все очень устали за этот день, поэтому передали друзьям только общую суть дел. Пообещав рассказать подробности завтра, мы окончательно успокоили остальных, однако слегка подстегнули чутье Ливиэль, которая всю дорогу к покоям выпытывала у нас информацию, правда преимущественно отвечала ей Айлинель. Я же, чтобы со спокойной душой отпустить все дела и заботы, вкратце поведал Вервине о том, что Нари в плену у Лорелей, и что он находиться скорее всего в подвале. Мелкая наша палазница на это ответила мне, что о всем позаботиться и поблагодарила за информацию.

Двери закрылись за всеми друзьями, за спиной щелкнула щеколда нашей двери. Следующие действия последовали незамедлительно. Моя геллфесса просто набросилась на меня, повиснув у меня на шее и обведя мою талию своими ногами. Последовала серия жарких поцелуев и медленное продвижение по идущей прямиком к кровати линии любви. Естественно, я испытывал дежавю, но в этот раз на кровать первой грохнулась она. Жатва любви не могла ждать и девушка, застонав от предвкушения, задвинула занавески окон наших оков. Организм бурлил в страстном всепоглощающем желании, но хлесткие пощечины кнута благоразумия говорили, что сейчас не время и не место, это территория, пропитанная глазами теней, а не дешевый роман, в котором абсолютно любом месте можно занятья любовью. А так, в смежной с нашей комнате слышится только наша возня и подающая громкие вздохи моих надежд Айлинель.

Своим поведением окончательно меня обескуражив, и в конечном итоге издав самый протяжный: "АААХ!" — Айлинель улеглась своей головой мне на грудь и шепотом заговорила:

— Рони, Рони, как же бесстыдно на тебя влияют феромоны этих фурий. — Ты просто зверь! — последние слова были достаточно громкими.

— Очень скоро этим займемся... а сама то, что накинулась, как обезумевшая от похоти девственница!? — уже не сдерживаясь, вопросил я.

— Какой же ты непонятливый, Роник...просто бука. — промурлыкала моя киска.

— Так объясни мне такому невеже страсть свою неописуемую, Аля.

— Это все из-за ревности, я же не хотела отдать тебя ей, — прохныкала моя малышка.

— Кому? — насупился я.

— Ага, кому...я видела, как ты глядел на Лорелей щенячьим взглядом, и как она облизывалась при виде тебя, нахал!

— Я не хотел, прости, моя Джульетта! — воскликнул я, подняв октаву голоса еще выше.

— Не перевозбудился? А то ведь такая красавица, можно и штаны порвать, — последний раз поддержала уши стоящих за стеной фурий моя геллфесса, запутав мое понимание, кого она имела ввиду, себя или ее.

— Но я же исправил свое положение, предавшись танцу страсти с тобой, ведь правда!? — проскулил я, защекотав мою половинку по ребрышкам.

Айлинелька засмеялась:

— Хочешь продолжения? Лови! — воскликнула она, протарабанив ножками по постели.

Я хотел взреветь что-нибудь про наездников, но посчитав это перебором, наконец перешел на шепот:

— Что ты хотела со мной обсудить? — серьезно уставившись на блики ее лунных глаз, спросил я.

Голова на груди, глаза горят, сердце стучит, близость велит, а мы, как те матрешки вынуждены только претворяться не деревянными.

— Теперь, когда мы приласкали их любопытство, можно и поговорить, — еле слышно проговорила она. — Ты выторговал нам свободу, согласился на условия Лорелей ради нее, но, Ронет, никогда, никогда не доверяй ей, поверь, эта личность многогранна, как сам Гриндис, и нам поведение теней не понять.

— Она странный гелл, пробойник, как и я, возможно, с какого-то совершенно неясного для нас мира, — поддержал я ее и спросил, — не ушиблась, когда снова заслоняла меня от фурии своим сиянием, моя защитница?

Девушка пошевелилась и вновь постукала ножкой по кроватке:

— Не-а, стиль борьбы Дардриила — это вещь.

Я затрясся, вызывая характерные волны звуков на нашей постели:

— Сегодня нам удалось хоть как-то ублажить тень и выйти под лучик света не с пустыми руками, — я ласково провел рукой ей по щеке, — постараемся и впредь никому не давать шанс разлучить нас.

— Верно, наши чувства крепнут каждый день, и не кто больше не встанет на их пути, я обещаю тебе, Рон, — глядя мне прямо в глаза, тихо произнесла она, — это больше не повториться.

— Сердце мое, я ни дам им разлучить нас, ничья воля или какой-либо туман в разуме больше не смогут окутать нас паутиной лжи и разъединить. — дал обещание ей я.

— И какой следующий наш шаг? — спустя какое-то время шепотом поинтересовалась моя половинка.

— На волнах Сердца Мира, не сдерживая ни йоту всю бушующую в сердцах энергию, сокрушить Вечнотень своей непоколебимостью, а после уйти отсюда и победить Наследника Вордарога. — высказался я.

— Ты все-таки пойдешь на того жука, — собрала пазл моего плана она.

— Пойду, — подтвердил я и погладил ее по спине.

— Тогда получи от моего Раэла последнее благословение, — загородив лицом всю Вечнотень, сказала она и в поцелуе приникла ко мне своими чуткими губами.

Дальше мы просто лежали, чувствую исходящее друг от друга ласковое тепло и одним крохотным солнцем сияя в окутавшей мир вечной ночи.

Утро, которое им можно было назвать, только сойдя с ума, встретило нас исходящими из одернутых занавесок лучами тьмы. Разожженные зарницы свечей приветствовали глаза, а стоящий перед кроватью завтрак в постель бил в ноздри звериным аппетитом.

Я, притворившись импресарио еды, провел горячей тарелочкой с яствами перед раскрывающимися глазками моей милой Айлен. Та подняла головку, преподнеся мне огромные блюдца просящего взгляда, но я сразу не стал менять ее угощение на свое и, щекоча ноздри, поманил киску жареным кусочком мясца, девушка подползла по ближе, наклонив голову вбок, ломтик еды чуть-ли не против моей воли тут-же задвигался к ней. Теперь зелень — аммм! Картошечку — кусь! И солнце бывает голодным... Не уследив за рокировкой ее рук, я потерял из виду обе тарелки, в зеленых глазках заиграли искорки, Айлинелька принялась и меня кормить, с расстановкой выуживая из-за спины ломтики вкусной еды, при этом и не забыв о себе родимой. Дальше в ход пошла и мятная водица, явившаяся двумя зеленоватыми кружками. Когда мы опустошили сосуды кушаний, я уже начал думать о другом аппетите, глядя на ее мило надутые губки, однако утолить его не было суждено. Стук в дверь загудел какофонией, теребя мои нервишки, Айлинель вскочила с кровати и, посмотрев на свой зеленый наряд, как на голое тело, быстро обвязала себя покрывалом. Я, не зная, что предпринять и не найдя взглядом подходящего укрытия, побежал к занавеске и замаскировался в нее.

Тут дверь поймала движение и распахнулась настежь, внутрь вошла фурия служанка, которая тут же обвела взглядом наши покои, остановившись только при виде моей игры с занавеской. Увидев меня, она как-то странно посмотрела, ошарашенно сморщилась и высунула язык. Айлинель улыбнулась, почувствовав ее мысли и встряхнув распущенными волосами, взглянула на вошедшую.

— Эм... Лорелей предоставила вам некоторую свободу, а мне поручила сопровождать вас, все гости уже ждут за дверью, одевайтесь, — сменив удивление на непринужденность, отчеканила фурия.

— Прекрасно, тогда передайте, что мы скоро будем, — придержав свой импровизированный наряд, спокойно вымолвила Айлинель.

Стройная черноволосая фурия, ничего не сказав, еще раз бросила хищный взгляд на мою портьеру и, на всю ширину раскрыв дверь, провалилась в нее. Прежде, чем портал из нашей берлоги окончательно заперся в нем показалась Лив с огромными синими глазами, которая, кажется, успела увидеть Айлинель.

Айлен развернулась ко мне, увидела потуги моего развоплощения и громко рассмеялась, я выплеснул и свой смех, начав разворачивать девушку из ее красивой обертки.

— Отстань! — громко закричала она. — Мне нужна одежда, отстать!

Вся разыгранная не только нами эпопея раскрыла свои двери, когда мы с Айлинель наконец вышли на свет.

Нас встретил плотный строй предельно внимательных глаз, все стояли, затаив дыхание, и таращились на нас, только что не аплодируя нашему появлению. Первой голос подала Лив:

— Доброе утро, сиамские близнецы! — воскликнула она, как бы невзначай прикусив губу.

Пристальное внимание однозначно пафосных приветствий не дало передохнуть, однако я все же сумел остановить гул, защитив покрасневшую жаждущую вновь закутаться в спасительное покрывало Айлинель.

— Сначало проведаем друга в каземате, а потом нам следует обратить внимание на их испытание и, быстро уладив все, что останется, направиться домой, — объявил повестку дня я.

Да, главное, чтобы это все, что останется не задержало нас здесь на долго.

Наша новая знакомая, которую звали Кали повела нас по ступеням вниз. Ее походка не отвлекала меня от собственнически положенных на талию Айлинель рук. Вервина ступала за фурией, перескакивая через ступеньки, чем заразила и Эйдана, Келлери лицезрел темноту, постоянно сосредотачиваясь на слепящих факелах, гладящая рельеф стен Лив притормозила, сравнявшись со мной и Айлинель, и заговорила:

— Как же вы вчера ночью бурно шумели, глаз не сомкнуть, — повела она головой, ехидно улыбнувшись.

Я хотел поделиться с ней истинным положением дел, но Айлен прикрыла мне рот рукой:

— Да ерунда, просто Ронет мешал мне спать, — мельком взглянув на идущую впереди разом навострившую ушки Кали, сказала Айлинель.

Умница Ливиэль явно что-то поняла, но виду не подала:

— Бедная моя, не выспалась небось совсем... — надула губки Лив.

— Ерунда...зато мы окончательно успокоились и бдительность не потеряли, — присыпала Айлинель чуток скрытого смысла в их диалог.

— Бдительность в таком деле самое главное! — усмехнулась Лив.

Дальше они тоже о чем-то болтали, но я провалился в свои чувства, лишь иногда проявляя эмоции разом распустившимися на спине ветвями крыльев.

В конечном итоге наше распространение света по казематам привело в темницу. Встретивший нас лост с большими ореховыми глазами без расспросов отпер массивную деревянную дверь, за которой образовался сырой каменный коридор с коптящими воздух масляными светильниками.

Камеры, камеры, за решетками из темени торчат носы различных жаждущих света существ, среди которых было много людей, и даже один маленький синий дракон.

Наконец мы остановились перед камерой глупости Нари, так бы я ее окрестил, ведь знаю, что этот хмырь натворил, и знаю, что ушел от геллов, пытаясь меня похитить, но, видимо, по стопам своей недальновидности он не сумел далеко уйти и попался Вечнотени на глаза.

В камере сидел грязный заросший щетиной и кусочками вездесущего мха человек, по его рванью стекали капли, а коленопреклоненная поза говорила о не лучшем расположении духа.

— И куда бедного тебя дорога завела? — подал я голос.

Тело казавшего старцем мужчины пришло в движение, голова медленно поднялась, обводя взглядом всех присутствующих при сем знаменательном по меркам его заточения событии.

— Ронет! — возопил Нари и, вскочив, впечатался лбом в ржавые железные прутья его оков.

Руки псевдоприятеля потянулись ко мне, моля о освобождении, а взгляд прицепился к знакомой палазнице. Я промолчал, давая слова Вервине.

— Креш Даштар! — вымолвила Верви, снизу-вверх проводя ладонью по своему лицу.

— Креш Даштар! — сделал точно такой же жест Нари и произнес. — Я подвел этот мир, не справился с задачей и потерял смысл существования, прошу, госпожа, убейте меня и избавьте от пытки мучительного существования.

— Найт бы именно так и сделал, палазник, но я не он, и я дам тебе шанс.

— Я потерял маску, у меня отняли кальберт, я с треском провалился и не заслуживаю вашей благосклонности, — измученным голосом прошелестел Нари.

Я глянул на всех собравшихся: фурия чуть насторожилась, Эйдан мысленно жарит пятки этому мерзавцу Нари, а остальные ведут себя прилежно, вот только Келл, отдавая дань воина, почему-то смотрит на Нари с почтением.

— Понимаю, Нари, тебе многое довелось претерпеть здесь, но мы, несмотря ни на что, не оставим тебя в беде и постараемся освободить, — завел тираду я.

— Ты не понимаешь... — процедил он и запнулся, а потом снова заговорил, — жизнь в плену у этих падких до плотских утех дьяволиц — та еще штука и даже в некотором роде пытка, с ночи до утра... — он снова запнулся и горестно захныкал.

— Исправим! — твердо заверила его Вервина, протягивая ему свою маленькую ладонь.

В этот момент Кали резко вскочила и оборвала рукой их сцепившиеся в рукопожатии кисти.

— Хвати! Нам пора идти! — беспрекословно вымолвила фурия. — Испытание ждет!

— Исправим! — повторила Вервина, лишь мельком взглянув на непонятно откуда взявшийся эскорт лостов. — Ты не останешься здесь...

Глава 11

Завывающие знамения ветра, скрюченные стволы огромных грибов у подножья холма, свисающие с них склизкие плети и хор голосов, сопровождающих меня лостов. Друзья, подбадривающие мое движение вверх по возвышенности, любимая женщина, машущая рукой и отдающая мне одному свой воздушный поцелуй.

— Гаршк Ландер! — ругаюсь по-Лостфилмовски, разрубая плети лиан на своем пути.

Пахахада — будь она проклята! Я достойный!!! Я поведу в бой не только светлые силы, но и обитателей теней, все пойдут за мной, и все преклонят колени, когда я сокрушу Вордарога и дам в дар чуткости Гриндиса так необходимый ему покой.

Я взбадривал себя, проделывая шаги по глади мшистых земель, взбадривал себя, вспоминая заповеди Карада, мол, не используй крылья на подъеме Канкоша, так ты не почтишь божество обмана и слишком ярко проявишь свою суть, которую подобные лостам скрывают от целого мира.

— Достало все, Вечнотень вам на голову, я хочу домой!!! — взревел я не только голосом, но и содрогающимся пламенем собственной души.

Вершина, приют испытаний, прорезывающие небосвод ветвистые молнии и большая прогрызенная в толще земли нора того существа, по чью душу я сегодня сюда пришел.

— Я пришел, Шардалала! Выходи! — прорычал я, глотая залетающий в легкие ветер.

Призыв мой сотряс всю землю вокруг и сподвиг Ракканкоша на бой. Огромная туша сороконожки с мерцающим светом аметистовых глаз выскочила из норы, явив лик ведуна. Матка прячущихся за капюшонами скрытых личностей, что управляют коллективным разумом спрунтов, появилась на темный свет и сразу же плюнула в меня кислотой. Вух! Крылья мои преподнесли сюрприз ветра и кружащимся движением унесли меня с траектории плевка. Вух! Ястребиным движением преодолеваю разграничивающее нас расстояние и бью толстый хитин. Мать! Слишком тверд даже для Лейглавирна. Не хочу возиться!!! Достаю из ножен второй клинок и скатываюсь по спине вставшей на дыбы матки, рассекая искры из панциря твари. Оборот, скольжение по воздуху и мерзкий чавк множества разрубаемых ног. Перелет, удар в защищенную шлемом рогов голову и оплеухой ветра движение вниз. Краг! Разрываются еще несколько лап, что сподвигает тварь на необдуманные действия звериных инстинктов. Отскок, и движущаяся по прямой на меня громадная сороконожка.

— РААА! — взревел я, прорезая брюхо пролетавшего над головой Ракканкоша. Меч тянется, вдоль всего тела твари, из брюшины сыпется дождь золотых монет, пронизанный радужными всполохами самоцветов. С противными склизкими звуками на меня обрушивается все содержимое век переваривающего объедки желудка. Чтобы не утонуть в мерзости и не задохнуться от приобретенного запаха, я перекручиваю крылья в движение марионетки и уношусь с под оседающего на пол тела.

— Гриндис, это жертва для тебя и для твоей пущенной в сердце Синевы стрелы! — голос мой повелел ветру отступить, на столько он был силен в этот момент.

Скользкое золото и ослизлые драгоценные камни ничто не значили для меня, когда Путь Гриндиса снова взывает ко мне идти по мену. В подтверждение мыслям прилетели гроздевидные всполохи начинающейся грозы, на землю упали песчинки дождя.

Цель тянула меня прочь из Вечнотени, но новый свет, зеленым огнем освятивший пещеру Ракканкоша, привел меня в полет и завел внутрь нее.

Кладка яиц ведунов, прозрачные яйца их бирюзовых коконов и горы золота и драгоценностей. Может взять что-то? — теребит сознание алчная мысль меркантилизма.

Роюсь в богатстве, не понимая зачем мне оно, и вышвыриваю короны и ожерелья в стороны отбрасываемых фосфоресцирующими яйцами глубоких теней. Брезгую алчностью и думаю об уходе под сень Гриндиса. Путь манит и ведет взор к тусклому проходу занявшегося ливнем дня. Делаю шаг сквозь тьму и снова вижу предательский зеленоватый всполох. Оборачиваюсь, ловлю взглядом новую вспышку. С вожделением Голлума копаюсь в золотом зерне и нахожу это кольцо. Оно горит серебристо-зеленым огнем, зазывая забрать его и спрятать по глубже от взглядов вездесущих воров. Пламя погасло, изумруд в серебристой оправе все еще ярок, как день. Ложу прелесть в карман и тщательно застегиваю его.

Цацка интересная, может Айлинель подарю, обрадую, — думаю я, при вдохе свежего влажного воздуха Вечнотени.

Гроза, порывистый ветер бьет по лицу, гроза, тучи под тучами Вечнотени направляют на меня капли дождя, гроза, в молниях прорезался силуэт: запутанная в синеву фигура, стекающие по ней в бликах небесных змей индиговые потоки и распростертые в стороны горизонтов руки. Вспышка, она движется в мою сторону, темень, глаза не чуят совсем ничего, только видят ослепительный отпечаток беды, вспышка, огненный крест вонзается в подножье холма, сотрясая землю от ног до головы, фигура в рясе идет ко мне, темень, замираю, навострив все чувства до предела, силясь прочитать следующий ее шаг. Вспышка, обрушившаяся стена молний сотрясает простор, враг у ворот, темень и голос:

— Вордарог жаждет твоей смерти, Точка, — раздалась окончательно разъяснившая взор и ситуацию черствая фраза.

Но как они меня нашли! — блымкнуло в голове. В следующее мгновение Лейглавирн уже лежит у меня в руке, а одновременный пасс обоими руками жреца пригвождает меня к земле. Среди молний раздается жуткий хохот культиста и следующая его реплика:

— Элемент Синевы! — брызжет слюной адепт, возводя вокруг себя капельный щит.

Я встаю и тут же устремляюсь вверх, движимый силой жреца, смех нарастает, как и буря, находящаяся вокруг нас. Крылья использовать пока нельзя, погода не даст полететь им в цель и превратит их в мокрое месиво слипшихся перьев. Адепт синего пламени Вордарога зачерпывает еще сил и бросает меня в сторону земли. Будто чуткость целого мира падение смягчает один из мерзких грибов. Сила жреца снова подымает меня вверх, как брошенную на пол надоевшую куклу. Меч шарит по нитям вселенной, выискивая одну. Падаю на землю под собственной тяжестью и замираю в дюйме от почвы, захват адепта тянет меня в бок и ударяет спиной об обросший подушками мхов валун. Синий беситься, не в силах размозжить меня о камень, и, мгновенно развеяв свой капельный щит, снова хватает мою тушу в тески неведомых сил. В руках его просыпается меч, использующий Элемент контроля фанатик направляет его в мою сторону, в воздухе вспыхивает сноп искр разлетающегося на куски меча. Адепт не чурается своей силы, лижет моей спиной слякоть вокруг и снова возводит меня в рамки полета. Лейглавирн уже давно нашарил углубленную в жреца нить и готов ее обрубить.

— Спустись на землю, чудик! Гриндис меня в обиду не даст! — ору я ему, пытаясь наставить адепта на не ту стезю.

— Посмотрим! — кричит мне насквозь промокшая пародия жонглера, которая в этот момент вопреки своей цирковой душе перестает швыряться мной и достает из-за пояса изящный золотой кинжал.

Порыв невесомости несет меня на встречу с его острием, я обрубаю держащую меня нить и, обмотав ее поверх Лейглавирна, отдаю себя на волю разинутых в крылатом оскале серебристых орлов. Месть прегрешениям Синевы летит острием вперед, адепт в панике теребит свой нож, не понимая, почему Вордарог покинул его. Момент истины настает, и меч-Лейглавирн сменяет суд на милость, выбитый из рук стилет отлетает в сторону пещеры Ракканкоша, навершие моей бритвы бьет жреца в грудь, опрокидывая его на пол. Из рясы выходит молодое лицо светловолосого парня, в глазах его читается смерть, а меня волнует только одно.

Нога упирается в распростертого на полу синего, уловившее вязь Элемента контроля лезвие кары следует по ней, разрезая все больше переплетенных над парнем индиговых нитей и углубляясь внутрь его Синевы. В какой-то момент вижу меч, упирающийся в сердце адепта, вижу и центральный пульсирующий узел заразы, поработившей его. Лейглавирн на палец входит в плоть парня, как бы вырезая из него Синь и впитывая всю нечисть внутрь себя. Хирургическим скальпелем был в этот момент для меня меч, а прояснившиеся глаза парнишки настоящим чудом. В мгновения ока озаривший нас тоненький луч ознаменовал нашу с Гриндисом маленькую победу.

Глава 12

Путь домой, воспоминания о последних часах пребывания на территории Левенеллы Махаон. Ошарашенные лица встречающих нас с жрецом личностей, прыткое погружение в объятия любимой и ее обеспокоенные глаза, куча расспросов буквально со всех сторон, болезненное состояние моего тела и души, и море грязи вокруг, а дальше тащившие меня лосты и обморок.

Все тогда как-то перемешалось и склеилось в несколько продырявленных сапог, которые при поддержке товарищей понесли меня прочь от этого места и посадили в карету. Первое, что четко запомнилось, кроме, естественно, боли до кислоты в глазах и усталости, от которой я порой проваливался в сон, так это то, что Нари каким-то образом оказался вместе со всеми и ничего по этому поводу не говорил. В моем новом транспортном средстве творились чудеса, укрывшись от пахахады провожающих нас лостов, Айлинель смогла наконец как следует заняться мной. Исцеляющее воздействие геллфессы потекло по моим венам, распространяя по ним сострадание, тепло, щекотку, и леденящий душу озноб. В мареве неясных снов я постоянно видел обрамляющие голову Айлинель золотистые волосы, чувствовал ее близость и желание помочь. Замаскированный под безнадежно больного я невероятно быстро поправился под влиянием моего Раэла, однако мне все же показалось, что в тенях Вечнотени исцеляющие способности Айлинель немного спасовали. Ведь я видел множество чудес геллов, в том числе и воскрешение, а мои ушибы и отбитые почки для геллов, можно сказать, ерунда. В лечащих прикосновениях Айлен я чувствовал нелегкий труд и чью-то заемную силу. Тем не менее благодаря моему солнцу глаза мои приобрели ясность буквально за несколько часов.

Мы правильно поступили, что решили быстро слинять из Левенеллы Махаон, это я каким-то образом ухитрился сообщить всем, что томить нельзя и неизвестно, будет ли шанс уйти позже, вдруг Лорелей передумает и вновь заточит нас всех в плен. Гарантии помощи от Вечнотени я получил, а если они их не выполнят, то это уже их сугубо личное дело. В любом случае мы всеми силами постараемся предотвратить конец света, в каком составе, знает, наверное, только Гриндис.

Я не знаю, кто постарался сменить мой покров на черное, но на выходе из города на мне была новая одежда, которая ничем ни уступала прежней ни цветом, ни своей фактурой. Головная боль происходящего тогда часто давала о себе знать. Во-первых, к нам пристала фурия — Юнсол, которая, догнав нас уже на некотором расстояние от столицы теней у всех на глазах поклялась Айлинель в верности и, прицепившись руками к ножке моей геллфессы, умоляла взять ее с собой. Озарившая ей путь звезда сразу же отпустила Юнсол на волю, дескать, иди куда пожелаешь, ты мне не раба. Та на отрез отказалась от всего и последовала за Айлен, что привело мое солнце в глубокие раздумья, скорее всего по поводу: куда эту чертовку деть — не убивать же ее, ей богу. Во-вторых, у нас объявился еще один беженец из стана Лорелей, Карад тоже пошел с нами в знак признательности к достойному, то есть ко мне, а его в свою очередь взялись сопровождать те два мелких лоста, что тогда на входе в Вечнотень удивительным образом подбодрили нас. И напоследок, в-третьих, Лайлэн, освобожденный от власти ордена парень, тоже был взят с собой, этот ходячий нонсенс должен был послужить в Улиссане наглядным пособием того, что власть ордена не безгранична и того, что ее можно даже каким-то образом превозмочь. Я не знал, стоит ли распространяться о тех нитях в глубине разума парня, что я разрубил, это может сподвигнуть многих высокопоставленных людей, геллов и тому подобных на не ту дорогу. Явление такого чуда обязательно повлечет за собой последствия, в которых сильные мира сего будут умолять и просить меня помочь своим зараженным близким, и не только они, если узнают и обычные жители спины Гриндиса — то меня просто разорвут на части, ведь я явно не могу помочь всем таким образом. У меня другая цель, цель, которая избавит их всех от этих мук и приведет этот мир к гораздо более светлому будущему, нежели его кончина.

В общих чертах, теперь наша фантастическая команда составляла тот еще кладезь адреналина, центром которого, похоже, была присосавшаяся к нам пиявка — Юнсол, которая, на всех мужиков, кроме меня и почему-то Нари, действовала крайне однозначно. Ведь чертовка поклялась Айлинель, что не будет действовать эрогенно по отношению ко мне, а вот на счет остальных, она ничего не говорила. Даже отнятый у Синевы парнишка Лайлэн немного оживлялся при виде Юнсол и, чудилось мне, начинал немного приходить в себя. Кто его знает, каких принцесс себе нафантазировали парни отряда, но зная по себе, думаю, что запредельно красивых, слава богу богов — Гриндису, что на моей заре всегда есть ласковый лучик, остерегающий меня от сумерек и приближающий к вечному свету Раэлов.

На этом описание взрывоопасного дилижанса совсем не останавливается. Впереди у нас шла всепонимающая Вервина, которая, несмотря ни на что, не потеряла ни талики своей рассудительности и в конце концов вывела нас из Левенеллы и даже, я был в этом уверен, как-то поспособствовала освобождению Нари, рядом с ней двигалась недавно потерявшая свою любовь Ливиэль, которая даже при сих обстоятельствах осталась ультимативной во всем, и не дала себе раскиснуть, что и на меня, и на остальных знающих ее горе повлияло достаточно позитивно. За Лив плелся наш агнец божий — Келлери, о котором никогда ничего нельзя знать заранее. Вот он замкнутый скромняга и само олицетворение няшности в этом мире, аж плакать порой хочется, увидев его непостижимо мягкий и спокойный вид. А вот он лицедей и настоящий мужественный рыцарь, способный постоять не только за себя, но и за многих. В другой момент он непроницаем, как дно морское и загадочен, как Сфинкс. Дальше дракоша, ох, это вообще непонятный персонаж, о нем можно говорить на удивление много, а думать можно попросту вечно, тем более, если ты находишься с ним на мысленном канале души. Этот проказник всегда вел себя по-разному, он мог гордиться собой, как великий герой, мог быть упрям, как осел, дерзок, как искра в стоге сена, или сердцем смирен. Походу дела часто лицезрим спину или бочину непринужденного Карада, который редко показывал кому бы то ни было свое лицо, пряча его за капюшон, этот неоднозначный кошак всегда был начеку и вызывал сомнения буквально у всего на своем пути. Действия лоста порождали недоверие даже у пролетающих мимо нас огромных сверчков. Секунду назад ирбис вел себя как шпион, а через мгновения ока он уже добропорядочный гражданин самой демократичной страны. Понять о мыслях этого существа, наверное, ни суждено было никому, хотя Келлери, кажется, пытался.

Дальше в понимание непостижимого законно вписываются два веселых лоста: Агруша и Кширия, что при дальнейшем рассмотрении оказались дочерьми Карада и в прямом смысле благоухающими спокойствием. Поскольку запах молодых особей женского пола лостов имел такую отличительную черту. В общем, это странно повлияло на общую обстановку. Получалось очень невразумительно, так как попадающие под чары Юнсол Келлери, Карад и Лайлэн то загорались влечением к фурии, то сразу же затухали в умиротворении, попав под запашок девочек Карада. Завернув за угол от бедняг парней, хочу отметить, что пятнистые загляденья на лицах Агруши и Кширии имели более светлый и ясный оттенок, нежели у взрослого лоста Карада.

Идя дальше по списку слуг моих, стоит отметить, что палазника Нари — я просто не узнаю, хотя заменить его маской или иллюзией фурии попросту не могли, наша затейница Верви все проверила и не единожды. Ни грусть, ни жалость к самому себе, не были видны на просторах его лица, облик и все остальное выражали какую-то отстраненность, отрешенность застыла на физиономии бродяжника. Сеансы психотерапии ангела понимания Вервины пока мало чем помогали, но, я очень надеялся, что вскоре палазник придет в норму и докажет всем, из какого он твердого теста сшит.

Упоминания о последнем встреченном мной деятеле синего ордена были вычерканы разве что на древних манускриптах времен Первого Раскола. Вытащенный из пасти ордена парень не походил ни на одного ранее виданного мной человека, взгляд его сквозил давно забытым прошлым, хотя и не напоминал выражения лиц фараонов на египетских саркофагах. Неподдельный ум этого человека, казалось, готов вот-вот вытечь из его глаз и пролиться на свет их синевой. Эффект действительно был сравним лишь с выражением глаз ангелов с фресок в Оборотном Хранилище Слез, но все же казался обратимым, как будто что-то заставляло парня так глядеть на мир, и за призмой этих глаз прячется совсем другой человек. Ведь неизвестно, сколько Лайлэн находился под контролем Синего Сердца и насколько его разум очистился от этой пакости. Но имя этого светловолосого парня мы из него все же выудили и, как с Нари, надеемся, что парнишка придет в норму и поможет лучше понять нашего врага.

В общем, у нас теперь два инвалида и, неизвестно, какой из них преподнесет для нас больший сюрприз. Наркокартель, опасным грузом которого являюсь я, движется со своим добром к воротам Улиссана в надежде не напороться на более толстых лбов, думается, раз в этом мире есть независимость и ее вседержители кальдерцы, значит, и местные Коза ностра тоже должны быть и несдобровать нашим тушкам, если они к ним прицепятся, но это уже, как говорится, лирика...

В этом походе только мы с Айлинель были обделены особым комфортом. Едим себе в заемной карете, грея друг другу бока, и не можем наглядеться романтизмом происходящего. Мой идеал, по совместительству и лечащий врач Айлинель Умбрани, все отказывалась поверить, что мне уже лучше и я могу выпрыгнуть из кареты, и двигаться при помощи собственных конечностей. Сказывалось, наверное, все ранее увиденное, а выглядел я тогда кисло, не позавидуешь, если любимой приходиться лицезреть тебя в таком обработанном состоянии. Сложилось все не ахти, испытание то само по себе труда не составило, а вот адепт — жесть! Большой силой Вордарог его наделил. Могло быть и хуже... Если бы да кабы, во рту выросли грибы... А так, все прекрасно, друзья. Любимая всегда подле меня, нежится в мареве просачивающейся внутрь экипажа тьмы, гладит меня по волосам, успокаивая всклокоченные нервы, я отвечаю ей кривой улыбкой и шутя тычу девушку в бок, сиречь, цел я, не надо! А на самом деле щурюсь от заботливого внимания, так и до кота не далеко, мур-мур...

Пески времени высыпались на наш путь, и заведующая нашим походом Вервина обнадежила всех скорым выходом из границ Вечнотени. На дне кармана зеленым огнем заблестело кольцо, попросило облечь слова в смысл и надеться на чей-то перст. Но я знал, что еще рано делать ей такой подарок и спрятал колечко до лучших времен. Вскоре мне показалось, что нависшие над Вечнотенью тучи начали немного редеть. На память пришли рефлексы любопытства, я высунул голову из кареты и уставился на истончающийся под лучами солнца рубеж мрачных земель. Айлен спала, тем не менее я решил все же разбудить девушку и показать ей эту режущую взгляд невероятно дорогую нашим сердцам красоту. Рука на ее плече, улыбка на моем лице, встреча рук в касании света, распахнутые крылья и два пробивших мрак и взмывших в синее небо невероятно счастливых существа. Ясная погода и гляделки на всех с высока, моя радость отказа от кареты и упрекающий мою резвость взгляд Айлинель. Присоединившиеся к ликованию острокрылые геллы и общий восторг от всего происходящего под солнцем.

— Это невероятно прекрасно, оказаться под лучами солнца! — не сдержал эмоций Келлери.

— Пушистые облачка и свет, что может быть прекраснее!? — зааплодировала в поддержку Келлу Лив.

— Дом, который мы увидим, набрав высоту! — озорно улыбнулась Айлинель, припустив в высоту.

Я хотел пожаловаться на радикулит, но видя подобравших песнь ветра друзей, тоже постиг с ними мелодию здешних ветров. Позабыв о бывших нашими товарищами точках внизу, мы возвысились в глазах неба и задрали нос в высоту.

Далеко впереди в лучах горящего радостью прекрасного Раэла в воздухе весел ставший не только их домом, но и моим город нашей мечты. Крылья держали весь Стольный Град над тою землею, и никогда не пойдет он другою стезею.

— Красавец! — выдохнул я облачко воздуха, не успевшего перенять тепло у прогретой земли.

— Как на ладони, — прочирикала Лив.

— Улиссан не может предстать пред глазами не во всей красе, — заметила Айлинель.

— Хочу поскорей вернуться домой, — толи от холода, толи перевозбуждения затрясся Келл.

Тут нас догнал дракоша, который тут же запричитал:

— Не, ну вы посмотрите на них, такие все из себя святоши, не терпится им вернуться в родное гнездо, заточить себя в цепи высоких стен и окружить белыми перышками мнимых друзей.

Я понимал Эйдана и понимал его опасения, в прошлый раз нам на долго пришлось расстаться под тенью Улиссана, а там многое произошло без него, поэтому мне придется взять дракошу с собой и немного взбодрить.

— А ты хочешь показать целому городу свою силу, мысленно испепеляя его? — задал я ему вопрос.

— Да, продолжай... — завис передо мной в воздухе мой Мутари.

— Значит, ты пойдешь со мной, и мы вместе сотворим там небольшой пожар? — хитренько вопросил я.

— Всех в душе зажарим и съедим? — это уже мысленно раздалось у меня в голове, когда вблизи зареяли два огромных драконьих глаза.

— Конечно, и спалим, и сожрем, и не подавимся, брат, будет весело... — слегка ошарашенный собственными мыслишками ответил я ему тоже мысленно, про себя надеясь, что настоящего пожара там не последует.

— Тогда я согласен! — ударил по мозгам геллов Эйдан, умчавшись вниз.

— Голова не болит? — вспомнив о каверзном влиянии драконьих мыслей на головы геллов, спохватился я.

— Твой Мутари в любой ипостаси нагоняет на нас мигрень, — скривилась Айлен, занося руку в нехилую такую пощечину.

— Прости, — крикнул я, уходя с траектории ее атаки.

— А что ты ему ответил? — бросила вызывающий взгляд Айлинель, надвигаясь на меня, как тень.

— Что возьму с собой, — тихо пискнул я, прикрывая голову руками.

— Что? — изумилась она.

— Прости, прости, прости... — вновь повторял я слова извинения, рассчитывая на снисхождения княшны.

— Тогда надейся, что остальные, сочтя его другом Точки Гриндиса, не сделают из него шашлык! — поставила точку моим потугам Айлен, точечно тыкнув меня пальцем в лоб.

Я забыл про крылья и начал резкое пике вниз, представив себе алчущих его плоти хищно облизывающихся геллов, жарящих Эйдана на вертеле и готовящих к пиру вилки.

— Ты куда, Рооон!? — донеслось до моих ушей завывание ветра.

Покидая орбиту планеты Вечнотень, мы произвели некоторые рокировки в нашем странном отряде. Сначала нам пришлось лицезреть огромные голубые глаза прощающихся с Карадом до нельзя грустных Агруши и Кширии, которые каким-то образом ухитрились и нас заразить своими щемящими сердце детскими переживаниями. Далее разом очень уставшая часть нашего сообщества, заметив, что уютное гнездышко нутра кареты теперь абсолютно свободно, особо не церемонясь, принялась лезть туда буквально со всех сторон. В итоге счастливыми обладателями привилегии отдыха стали ранее бывший нашим кучером Карад и улепетывающая от лучей солнца фурия Юнсол. Геллы же в этом состязании остались безучастны, их заботило совсем другое, лица радовались при виде обилия ярких красок, тела получали желаемый витамин "D", и тесное пространство их не прельщало. Я был полностью солидарен с ними, так как мне совсем опостылел тот карантин, в котором я находился всю обратную дорогу из Вечнотени. Хотелось по шире расправить плечи, взять Айлинель на руки и лететь так с ней до самого Улиссана, чувствуя каждую минуту, проведенную вместе. На козлах теперь восседала Вервина, которая будто к чему-то прислушивалась и напряженно высматривала неизвестно кого впереди, а позади кареты плелись мертвым грузом обездоленные Лайлэн и Нари. В воздухе кружил дракоша, геллы и я время от времени вторили ему своими заоблачными крылатыми пассами и изящными пируэтами.

Наконец местность явила нам почти такую же поляну, как та, на которой мы по воле притяжения мной всяческих неприятностей набрели на двойственную засаду. Отличалась она только удивительно покладистой протоптанной дорогой, пересекающей ее. Вервина, как будто ничего не замечая, двинулась прямо по той тропе. Заросли на обратном конце зашевелились. Янтарная дорога жизни вновь свела нас кем-то на нашем пути.

Выходящие из чащи люди. Что опять кальдерцы? — зашевелился червячок раздумий у меня в голове. Лесной камуфляж, оружие на поясах и длинные добротные сапоги. Приветливо машущая невысокая фигура и несколько повязанных пленных. Маскировщик! Палазники, Вазир вас за ногу! Наконец-то! Должная охрана для моей персоны!

Летуны закончили свои кульбиты, Карад и Юнсол высунули головы из кареты и уставились на приближающихся к нам тайных личностей. Нари и Лайлэн оживились и вышли из тени кареты, что по их прежнему поведению показалось крайне открытым действием. Вервина, глядя свысока на подошедшего к нам лыбящегося Маскировщика и двух стоящих по обоим от него сторонам палазников, не выдержала и попыталась настучать по его маскировке:

— Ну что ж, мелкий, путь пройден, дорога расчищена, доверенные мне личности в целости и сохранности, совсем не так, как было с тобой.

Да уж, особенно я всегда был в целости — хотел вклиниться я, но припомнив, что именно я всегда навлекаю на себя беду, промолчал и навострил уши, позволяя всем насладиться назревающей между силами маскировки и рассудительности словесной дуэлью. Потому что самомнению этих маленьких существ мог бы позавидовать сам Вордарог.

— Ты настолько о них заботилась, что потащила их в Вечнотень, уведя Точку у всех из-под носа и скрыв ее в самой глубокой мгле, что, по-видимому, так обрадовала тамошних обитателей, от чего те тут же проложили вам скатертью дорогу и предложили чайку попить, а, мелкая? — рассыпался в каверзностях Маскировщик.

— Так оно все и было, — утаив лишь самую малость подробностей, спокойно подтвердила Вервина.

Найт остался непроницаем, когда другой от таких заявок мог попросту взлететь на воздух.

— И что, ни разу не споткнулись, крылья не поломали и никого не угробили? — надул глаза Найт.

— Да все нормально! — махнула рукой Вервина. — Рон взял все самое трудное на себя, приняв все подарки Вечнотени на свой личный счет.

ЫЫЫ! Я был готов взорваться, трудное на себя, подарки!? Так она все интерпретирует!? Спокойствие как у мертвеца...

— Значит, провели время лучше, чем со мной? — делано открыл рот Найтизир. — Как это вообще возможно?

— Неее, — улыбнулась Верви.

— Нет, нет, нет! — выкинул я.

— С тобой лучше! — скрипнул зубами сидящий на карете Эйдан.

— Ррр! — осклабился Найт. — Вот и отлично!

— Ага, — бросила Вервина и спрыгнула с лошади.

— Всегда знал, что я самый лучший... — потешил свое самолюбие Маскировщик, еще больше взлохматив стоящие торчком русые волосы.

Притаившаяся слева от меня Айлен как-то странно посмотрела на Найта, но ничего не произнесла.

— А на счет подарков от Вечнотени Ронету и всего остального, мы потом поговорим, — сверкнул глазами Найтизир, пообещав Верви интересный такой разговор.

— И я рада буду поставить в нем точку, Найтик, — не осталась в долгу Верви.

Компания наша была уже достаточно объемна, поэтому я не мог как следует за всем уследить, заметив стоящего справа от себя Лайлэна, я чуть не вскочил и не затанцевал чечетку, таким неординарным у него был взгляд. Наше древнейшество, бррр.

Тут очи Маскировщика все же смогли оставить Вервину на несколько секунд и, минуя Айлинель, обратились куда-то в право от меня. Там находился Нари с его покинутым всеми богами взором.

— Нари? — спросил Маскировщик, подходя к покинутому.

Палазник с, казалось, колоссальным трудом поднял опущенную голову и что-то пробубнил себе под нос.

— Креш Даштар, Нари! — поприветствовал его Найт, протянув ему свою руку.

В этот момент ритуальная фраза палазников подействовала на Нари крайне необычным образом, у него как будто проросли когда-то давно потерянные мозги, лицо оживилось, плечи расправились, дымка ушла из глаз.

— Креш Даштар! — вторил он Найту и пожал ему руку.

— Рад тебя видеть, Нари! — произнес Маскировщик, вынимая ладонь из сомкнутых пальцев.

— Я тоже, — сказал Нари, немного поморщившись, — прости, похмелье достало.

— Ничего, понимаю... — выразился Найт и, переведя внимание на остальных, поздоровался с Айлинель, — здравствуй, красавица! Здравствуйте все!

Хор голосов прозвучал ему в ответ, Айлен подарила Найту лучезарную улыбку, а Лайлэн, увидев удивительную реакцию Нари на произнесенные Маскировщиком слова, подошел к нему и протянул свою руку в приветствии:

— Креш Даштар, Маскировщик! — сказал Лайлэн.

Найт ответил ему той же фразой и крепко пожал протянутую парнем руку, Лайлэн слегка просеял и отошел в сторонку.

— Возможно, из него выйдет неплохой палазник, — кивнул Лайлэну Найт, все думая о своих непостижимых смертными эксцентричных затеях.

Пока Найт двинулся к карете знакомиться с остальными, я умыкнул Верви у тех двух палазников на пару секунд и спросил у нее:

— Что значит ваше приветствие?

— Жизнь стоит смерти, — легко вымолвила она, — ритуальная фраза вступивших в клан и просто приветствие, как доброе утро у обычных людей.

Странная фраза для странных людей, еще немного полазать и я разберусь.

— Ясно, спасибо! — обронил я, возвращая ее внимание к кавалерам, а свое к Айлен.

Айлинель раскинула крылья по сторонам и наклонила взгляд в ту сторону, где предположительно находился Улиссан.

— Уже скоро, — подбодрил я девушку, аккуратно примостившись подле нее и положив руку ей на плечо.

Вечером карты судьбы упали на стол так, что нам пришлось сойти с дороги и остановиться заночевать в одной из пригожих зеленых лощин, которыми была так богата грань Улиссана. Удивительно, но после чудодейственного рукопожатия руки Маскировщика, состояние наших заблудших в собственных потемках парней значительно улучшилось и даже преподнесло нам некоторые сюрпризы. В том числе повествование Нари о странных непревзойденных способностях Лорелей по части управления погодой в Левенелле и общем состоянии ее недюжинной магической силы, и характеризация способностей приоров Синего Ордена от Лайлэна, говоря иными словами, владеющих Элементом Контроля адептов Синевы. В общем, все, кто с нами был узнали, что королева Вечнотени Лорелей невероятно могущественная личность, а приоры своего рода маги телекинетики, берущие силу из Синего Сердца, яйца, из которого должно вылупится дитя, способное истребить этот мир.

Обмен новостями шел своей чередой и нам приходилось перемалывать не только факты, но и теории, и домыслы. Самым интересным оказалось предположение Келлери, в котором речь шла о осколках Сердца Мира, одним из которых был Лейглавирн.

— Раз есть частички Сердца всеми нами любимого Гриндиса, значит, должны быть и диаметрально противоположные, антагонистические эквиваленты им. Без такого рода вещей Вордарог никак бы не смог настолько отравить разум и тело Гриндиса, что уже почти достиг его смерти, — однажды высказал свои соображения Келл.

Вервина же поделилась своей несколько смягченной версией того, что происходило с нами вблизи Вечнотени и в ее границах. Найт все щепал Верви перышки, пытаясь понять, какая из изложенных ею опасностей являлась, как она ранее сказала, нормальной, ведь про обещанный интересный разговор и мои подарки от Вечнотени он совсем не забыл. В конечном итоге дошло до того, что Найт от всего пережитого нами дошел до кондиции и пригубил вино из, как он сказал, Андоры Фрайст.

Я и Айлинель в их переговорах были сторонними зрителями, что очень поспособствовало некой гармонии между нашими обоюдоострыми чувствами. Моя с расстояния истыканная чужими указательными пальцами личность сейчас вместе со всеми восседала подле костра, прислонив спину к толстому бревну и окунув руки в светлые потоки бархатистых волос Айлинель. Я занимался тем, что каким-то образом нашаривал за бревном яркие красивые цветы благоволящих мне пестротой прекрасных оттенков и аккуратно вплетал их в шевелюру моей очаровательной спутницы. Эйдан, век буду ему благодарен, сейчас летал в округе, выискивая эти цветистые саженцы весны, а после подкладывал сокровища мне на ладонь. Благодаря всеобщей какофонии примостившаяся рядом девушка никак не могла услышать хлопанье крыльев дракоши и поэтому взирала на лепестки в моих руках, как на настоящее чудо. Огни ее зеленых глаз заставляли сердце биться гораздо быстрее.

Завертев вниманием по сторонам, можно выцепить некоторые детали тех или иных выстраивающих фундамент отношений гротескных образований. Ливиэль нашла себе подругу по духу, ранее единолично выстаивающая свои позиции Вервина теперь имела в ее лице надежного союзника и, возможно, в некотором роде сестру по разуму. Келл почему-то всегда находился неподалеку от Лив и даже помогал ей разбираться с некоторыми особо ретивыми сторонниками реформ Маскировщика, что, как муравьи облепили бедную Вервину и ее защитницу Ливиэль. Видимо, парень уже потихоньку начинает искать лазейки к сердцу своей красавицы. Самыми скрытными персонами нашей компании были цветочный барон Эйдан и сидевшие тише воды, ниже травы Карад и Юнсол, которые находились с краю обжитой нами поляны и смотрели на прихотливые действия Маскировщика, как на явление Христа народу. Что делал Лайлэн, сразу не берусь сказать, он то возникал в одном месте, неожиданно открыто разговаривая с тем или иным слушателем повестей Верви, то пропадал из виду, замыкая напряжения в моей голове, то снова появлялся, как бы принудительно вставляя себя в рамки сюжета. Нари тот вообще вспомнил все, зажатый в тески смеющихся палазников прохиндей сейчас представлял наглядную карикатуру на действия хамелеона. Нацепившие на его лицо слезную маску сослуживцы былого палазника поочередно подходили к нему, меняли его лицо на свое и строили из него различные гримасы, что вызывало ординарные звуки смеха со всех сторон, а Эйдан совсем упал и не мог встать с земли, катаясь по ней на спине и зарываясь в собственном хохоте. А вот про поражающего своей услужливостью нового друга Найтизира, который был готов его на руках носить — вообще смешно вспоминать.

— Помогите дракону, пока он не умер со смеху! — предотвращая несчастный случай, зачесался сидевший на плече выловленного кальдерца Найт.

На пронизанном росчерками звезд небе появился раболепный Айрэл, по хрустальному озеру потекли гладкие лодочки облаков, от костра игривой змеей подымался дым, где-то в дали ухала певчая птица, обстановка мягко смещала веки в сторону страны снов.

— Дааа, вам, как и мне, не позавидуешь, — вытянул ноту Маскировщик, когда Верви затушила угли своего рассказа. — Наши дела, друзья мои, на настоящий момент обстоят так: Войска ордена закопошились по всем проглоченным Элементом Вордарога граням и, предчувствуя ход Гриндиса, как единый организм движутся в сторону Лазурхарда. Долгое время собираемая палазниками тщательно скрытая от Синевы армия уже скоро вольется в наш коллектив, и мы вместе последуем по заданному нам самим Гриндисом эпохальному маршруту. В противодействие Элементу Контроля очень долго и тщательно разрабатывался план, в котором наиважнейшую роль играем мы свами. Нам предстоит сопроводить Точку Гриндиса в Лазурхард, чтобы тот любой ценой постарался уничтожить зарождающееся зло, или если он потерпит крах, взять единственную способную сокрушить Вордарога искру из его рук и разрубить Синее Сердце своими силами. Ни для кого не секрет, что в Улиссане скоро соберется совет, который определит срочность и последовательность наших следующих шагов. А состоится он, как уже решили участвующие в схватке сил правители граней через две недели, начиная с завтрашнего дня. Играющие немаловажную роль монархи также обязуются привести нам в помощь значительные силы, которые вскоре пойдут маршем на столицу Синего Ордена и помогут нам проникнуть внутрь пристанища зла. Так что, ребята, наше безвыходное положение не столь плачевно, как многие из нас считают, — под конец решил слегка подбодрить всех Найтизир. — На этом у меня все, друзья. И до поможет нам всем чуткость Гриндиса!

Глава 13

Утро застелило полотном света будто специально протоптанную для нас тропу, обступавшие нашу кавалькаду холмы приклонились пред движущимися на зов провидения баловнями судьбы. Шествие возглавляли шестеро всадников, клином рассекающих воздух впереди кареты. Справа и слева от царственного экипажа по своей оси двигались множащиеся на глазах сторонники здорового образа жизни. Позади, будто толкая карету своими взглядами, рысцой шли прикрывающие тылы заступники оборонной профессии. Сверху летели воспевающие подвиги Точки Гриндиса Палазники из числа геллов. А снизу кареты с чем-то зловещим и непонятным возился наш Найтизир. Роль возничих досталась Караду и Нари. На крыше грелся на солнышке Эйдан и прячущаяся в черном плаще фурия Юнсол. А внутри за ночь преобразившегося дилижанса тесным гуртом сидела верхушка инакомыслящих Вордарогу адъютантов абсолютной скрытности, представляющих собой: Меня, Айлен, Лив, Вервину, Келла и Лайлэна. Кстати, последний отличался особо ретивыми предпочтениями себе на ужин, в сердцах говоря, что теперь орден готов живьем съесть.

— Готово! — взревел пол под ногами, заставив некоторых из нас почувствовать крепость здешнего потолка.

Самым ушибленным, как мне показалось, был Келл, который попытался сдержать взлет ничуть не шелохнувшейся Лив. Снаружи тут же раздались сопровождаемые эхом удивления громкие испуганные вопли.

— Что там? — стараясь не портить никому слух, прикрикнул я.

— Сами взгляните, — вымолвила влезшая в окно голова Маскировщика и, оглядев нас всех, продолжила, — кто дотянется, разумеется.

Айлинель, как самая проветренная и Вервина, как самая любопытная, разом выглянули в окно и, охнув, практически одновременно прикрыли ладошками рот. В этот момент снаружи раздался разъясняющий обстановку слегка срывающийся голос Маскировщика:

— Спокойнее, это всего лишь демонстрация маскирующей стороны нашего предприятия. Карета стала невидима, и враги ее не найдут. А лежащий на воздухе дракон и черная тряпка — это так, декорации...

Далее охраняющие пустырь оруженосцы Гриндиса повели ничто прямиком к ведущему во внутрь города круглому лифту.

Улизнув от непроницаемого лучами солнца тесного пространства кареты, я оказался вблизи скрещенных рек, на гладь которых медленно опускалась тень нашего дальнейшего транспорта. Позади заслышались звуки приземляющихся сапог, тихие шаги привели ко мне Айлинель, а шуршание и разговоры всех остальных друзей. Со всех сторон нас окружала уже целая армия охранных систем Улиссана и непонятно от куда взявшиеся сотни палазников Маскировщика. По пути сюда мы повстречали множество нарисовавшихся прямо у нас на дороге постов геллов Улиссана, которые были осведомлены о нашем приходе и пропустив нас дальше, последовали за нами, как еще несколько вымпелов нашего сопровождения. Как выяснилось, в предчувствии совета князь Уриэль ужесточил правила безопасности внутри города и за его приделами и даже на рубежах всей своей грани. Вблизи о Синих было слышно только, что они есть, а где и когда их видели, никто толком не говорил. В общем, ужин готов, занимайте места, дамы и господа!

Когда круг лифта спустился на воду, а рука Айлен уже притерлась к моей, нашим глазам предстал единственный встречающий нас субъект, который взглядом своих Айрэлов тут же отыскал среди нас Айлинель.

— А вот и вы, а вот и я! Да вспыхнет сердцевина Раэла, друзья! — поэтично воскликнул встречающий нас сын Уриэля.

— Найрэл! — хором прозвучали голоса Айлен и Лив, за которыми последовали приветствия остальных моих знакомых, сгрудившихся неподалеку, и мое собственное почтение, потонувшее в общем гомоне.

— Да, это я, — произнес он, зашевелив складками длинного лилового плаща, и легоньким пассом сероватых крыльев перешел разделяющую нас водную грань.

Этот вечно молодой гелл не был заражен ростом, как многие представители их величественной расы. Он был именно таким странным, каким его описывали Айлен и Лив, когда мы в первый раз подходили к воротам Улиссана. Сиреневые глаза, словно две луны, несущее в себе загадки непроницаемое лицо с острым носом и волевым подбородком, высокие скулы темного эльфа, волосы черного цвета с вкраплениями фиолетового оттенка, до непредсказуемости ловкая фигура и аристократическая осанка.

Он не спешил делать шаг к объятиям сестер, хотя уже преодолел черту скромности и был близок к проявлению чувств. Понимая, что сейчас должно произойти, я отпустил мягкую ладошку Айлен и мысленно завернул туда свои ожидания. В лицо тут же дунул ветер распростершихся крыльев обеих геллфесс, Айлен и Лив, не чураясь проявления эмоций, приникли к брату и обвязали его своими руками. Найрэл в этот момент открылся, на его лице от куда ни возьмись взялись ранее не осязаемые чувства и переживания:

— Я так рад вас видеть, Лив, Ай, — проворковал он, веерным движением завернув крылья за спину, — мы будто всю вечность не виделись, остальные меня уже достали, я по вам соскучился...

— А мы то как рады, братишка. — вымолвила Лив. — С тех пор, как ты целиком погрузился в собственные проекты и обрел новый дом в Хорреле, мы стали очень редко видеться. Не правда ли, Лунатик ты наш?

— Я же говорил, не называть меня так, Лива, мне от этого прозвища на луну волком выть хочется, а твой черный цвет мне всегда нравился, — сгримасничал Найрэл.

— И что, в этот раз не будешь меня перекрашивать? — вопросила Лив, отстраняясь от брата.

— Еще раз назовешь меня так и узнаешь! — подмигнул ей Найрэл.

Айлен все не хотела отпускать братца и поэтому произнесла, с близкого расстояния взглянув ему прямо в глаза:

— А где подарок? Не забыл свою общность мыслей для младшенькой?

— А как же, совсем нет, отпустишь, покажу, — вымолвил он, за головой Айлен не было видно выражение его лица, наверное, поэтому со стороны казалось, что гелл выкручивается и сейчас судорожно соображает, что же ей подарить.

Айлинель отстранилась и протянула ему на встречу свою ладонь, скрывающий содержимое сжатый кулак Найрэла вложил что-то ей в руку и отпрянул на несколько шагов. Крылья Айлен тут же проявились и поползли вверх:

— От куда, зачем, для кого? — заторопилась она.

— Не знаю, сама реши, — сделал невинное выражение лица Найрэл.

Айлинель быстро спрятала полученный презент в карман и вернулась ко мне.

— А это, я полагаю, Точка Гриндиса? — настойчиво взглянул он на меня.

— Прибыл в срок, рад знакомству, Найрэл, — подтвердил я, особо не распространяясь в приветствии.

— Наслышан о вас, Ронет, и тоже очень рад познакомиться, — высокопарным голосом, перехватив мою манеру речи и добавив в нее еще больше скоротечности, произнес он. — Нас уже заждались, пора и меру знать, ведь князья не могут ждать вечно.

— Тысячетонное спасибо за то, что встретил нас, Найрэл, — встрял в разговор Найт. — И да, нам действительно пора наверх.

— Вперед! — бросил Найрэл, неожиданно подхватив Лив на руки. — Все на ту сторону, не мешкайте, это парадный вход, остальные прибудут с других сторон.

Взмахнув серыми крыльями, гелл перенес Ливиэль на лифт. В этот момент я обратил внимание на огромные диковинные ножницы в чехле на бедре у Найрэла и подумал, что вещ эта на редкость опасная.

— А он мне нравиться! — прошмыгнул мимо Эйдан.

— Да, мне тоже, — осклабился Найт, мимо которого в этот момент проходили Палазники, несущие длинную деревянную доску.

— А мне уж подавно, — погладила свой кармашек с подарком Айлен.

Я хотел было тоже перенести Ай на руках, но сочтя это за плагиат, предложил ей свою руку и провел девушку по быстро выстроенному палазниками деревянному мосту. Келл двигался впереди нас и как-то странно глядел на опускающего Лив на землю Найрэла. Найтизир позади нас щекотал словами свою мелкую подругу и поторапливающе плевался в сторону застывших на той стороне по случаю странно одетых Карада с Юнсол. Лайлэн каким-то чудом оказался с краю платформы и пристально вглядывался в дно реки, предчувствуя и там лики Синего Ордена.

Наш фуникулер пришел в движение и понес всех окунуться в просторы облаков. Еще в пути мы, посоветовавшись, решили прежде, чем войти в Улиссан, от беды по дальше, немного замаскировать лоста и фурию. Теперь обе разноцветные и благоухающие гирлянды из цветов лартитов красовались пред нашими взорами, развиваясь по ветру, как два украденных с поля боя флага врага. По нашему общему плану, разодев их во все умиротворяющее, мы хоть как-то должны поспособствовать их выживанию в пределах этого города. В общем, пушистый Карад был похож на парня в розовой гавайской рубашке с цветами на перевес, а сконфуженная Юнсол походила на облепленное цветами огородное чучело. И не знаешь наверняка, собственностью своих способностей она принимала этот вид или ее разодели так наши геллфессы с Вервиной. На счет Эйдана эта акция не распространялась, ибо в какой цвет дракона не наряжай, он своей чешуи так и не сбросит.

Примерно на половине подъема начало происходить нечто странное. Словно раскат грома по всей поверхности движущейся плиты за мгновения ока расползлись сонмища маленьких расселин. За долю секунды распространившийся катаклизм не остановился на достигнутом и вонзил все расширяющиеся трещины в глубь структуры каменного круга. Подъемник принялся разрушаться на глазах и уже было был готов рассыпаться в прах, когда все неожиданно прекратилось и сменилось цельным рельефом гладкой плиты. Готовые покорить небеса крылья нервно задергались за спиной, а Айлинель посмотрела на меня, как на идиота, видимо, таким испуганным было мое лицо, и повела рукой у меня перед носом:

— Ро, с тобой все в порядке, не перегрелся?

— Слегка... в глазах почему-то рябит, долго на свету не был, — проморгался я, стараясь отойти от нахлынувшего со всех сторон шока и отвести мысли Айлен от не нужной для меня темы.

— Уверен? — переспросила Айлен, серьезно обеспокоившись.

— Да, нужно только снова увидеть Улиссан с его светоотражающими зеркалами и все пройдет, — потер я взмокшие от пота ладони.

— Тогда крепись, уже не долго осталось, — подбодрила меня Айлинель, все еще тревожно всматриваясь в выражение моих глаз.

Что-то очень странное творилось по всем сторонам моего сознания, и не ясно было, какой за этим всем последует для меня конец. Уже далеко не в первый раз действительность пробивает мяч по моим вратам, и не понять, от куда на самом деле исходит ее удар. Я мог только потереть ужаленное синим корнем место и представить себе, что все дело в нем, но теперича такой уверенности у меня не было, и вся собранная в кулак чуткость показывала мне, что это не так.

Серия скоротечных разговоров, раскидистые завывания ветров и слишком яркий свет привели платформу к открытому небесной глазурью округлому люку. Я взял себя в руки и пропустил голову сквозь заботливо раскрытую для нас печать неба и огляделся вокруг.

Весь метраж окруженной ваятелями площади был заполнен встречающими нас радующимися детьми неба. Вставший на свое место сегмент мозаики находился в фокусе сотен и сотен геллов, которых не подпускали к нам только выстроившиеся перед ними стражники. Путь был один и вел он к статуе князя, под которой собственно и находился сам правитель, восседавший на прозрачном троне из чистого хрусталя. А подле престола стояли несколько геллов, среди которых ясно виднелись Дардриил с молодой геллфессой, скорее всего, женой и, вероятно, младший сын князя Фелис, в руках которого интенсивно отсвечивал какой-то предмет.

Айлинель, Ливиэль, Маскировщик, Вервина и все остальные находились неподалеку и только ждали следующего нашего шага, поэтому Найрэл не стал томиться в триумфе и сразу же повел нас вперед под разгорающиеся звуки фанфар. Увидев отца, предчувствующая его реакцию не так давно сбежавшая из Улиссана Айлинель заметно занервничала и, как бы стала передавать свои ощущения мне, но, почувствовав решительную крепость моей руки, девушка отбросила тягость и с легкой душой последовала вперед. Теперь уже весь народ Улиссана мог лицезреть соприкосновения наших рук. Шаг в шаг мы с Айлинель двигались по направлению к трону, раскрывая и остальным искренность наших чувств. Геллфесса всем своим видом источала участливость и целеустремленность, а я, подстать ей, увлеченно превращал свою угрюмую мимику в настоящее вдохновение.

Узнаваемые лица мелькают в толпе: Натти, Больдар, Ракит, Кроун — почему-то, идя к трону, я вижу их всех. Ликование толпы резко усиливается, приближая апогей нашего пути. Стража по обоим сторонам устья ковровой реки неожиданно колыхнулась и выплеснула в нашу сторону нескольких геллов. В глазах у них горел синий огонь, а в руках блестела острая смерть. Переполох заслонил идущих к престолу своей суетой и три гелла, возликовав от чуждой мне радости, прошипели, обращаясь ко мне:

— Сердце Мира, лепестки! — проскрежетали их рты.

Ха! Потанцуем!? Взлет моего лезвия предрешит их судьбу! Пальцы покинули Айлен и вынули из ножен его. Меч был готов отведать крови врагов. Не миновал и удар сердца, когда позади прозвучал громкий отчаянный крик Айлинель, и из груди моей высвободился чей-то клинок, пол метра разрывающей мою плоть леденящей стали проделали свой ужасающий путь и последним бликом красного острия осветили затапливающую все своей чернотой вселенную страха.

Глава 14

— НЕЕЕТ!!! — вырвался опустошающий легкие отчаянный крик Айлинель, бросившейся на помощь умирающему Ронету.

Те, кто напали на Ронета спереди уже были мертвы, и не успел выйти из Рона клинок, как смерть постигла и неожиданно пронзившего его спину близко знакомого гелла.

Мир замер, вокруг сгустились серые краски, повсюду растекалась алая кровь, на ухо что-то кричала Вервина, позади пыхтел Найтизир, но Айлинель ничего из этого не замечала. Наложенные на смертельную рану сияющие ладони отчаянно вливали в любимого опустошающее девушку неизмеримое количество сил. Пытаясь почувствовать вновь забившееся сердце, Айлен была готова иссякнуть и отдать все, лишь бы снова увидеть пробудившуюся в нем жизнь. Почему-то энергии не хватало и казалось, что это конец. В глазах у девушки зареяла тьма, рок начинал уводить и ее в пределы вечного сна.

Но было, что-то еще, что-то, что не давало геллфессе окончательно забыться и уйти в след за ним. Невероятно мягкая ладонь держала Айлинель за плечо, распространяя по телу блаженное тепло. По венам потекли успокаивающие девушку потоки безмерной силы. Она разом ощутила весь оживший на просторах площади невообразимо прекрасный узор. От плеч к плечам, от плеч к плечам шли вплетающиеся в него руки, сопереживающие ей геллы сотворили последний способный пробудить титана отчаянный шаг.

Айлен уже ничего не видела, глаза застилали слезы, как-кап, они стекали по ее лицу, в конце своего пути приземляясь на его грудь. Могла ли неизбежность отступить пред силой ее чувств, могла ли отпустить лепесток чуткости из своих рук и пройти мимо? Какой во всем прок, если милого не станет? В какую сторону тогда будут глядеть ее потерявшие блеск глаза? Куда ей идти, и какой горизонт станет для нее обителью? Последняя пропитанная лучами солнца слеза упала на лицо возлюбленного, и мир, огласившись слабым сердцебиением, устремился вскачь.

Глава 15

Дыхание, ровное спокойное дыхание спящего человека прорезало мой слух. Я осторожно приоткрыл один глаз, чтобы увидеть, кто это так мило сопит. Видимость бардового балдахина над головой меня не воодушевила, а вот уютно примостившееся рядом солнышко — Айлинель — даже очень. Я потянулся вверх и понял, что почему-то являюсь очень тяжелой в плане веса личностью. В добавок ко всему я был полностью гол и одежды на периферии зрения не видать. Упс... А что привело меня к такому состоянию? — попытался вспомнить я. — На дворе был ясный денек, присутствовал гомон, свист, и салютующие приветствия геллы, ага, Айлен тоже была рядом и вела себя подобающе. Остальные плелись позади и времени глядеть на них у меня не было. Брат Айлинель Найрэл шел впереди, когда? Когда, что? Не помню! А ну как, напряги память, дружок!

Кто-то выскочил и что-то предпринял по отношению ко мне? Что? Закидал лепестками цветов? Нет! По-братски обнял? Нет! Облил на голову ведро холодной воды, чтобы жарко не было? Нет! А что тогда? Да, ага, они что-то кричали, глядя на меня, а потом... пустота...или нет? Помнется холод посреди этой пустоты и еще страх, но что привело меня к ним? Какую палку вставил орден в мое колесо? Холод, разрывающий легкие холод пронзил мою грудь, а за тем и все тело. Следующая мысль привела меня в настоящий шок. Комната завертелась, по коже пошли когорты мурашек, закопошились онемевшие конечности. Это был меч! Чужой меч, который пробил меня на сквозь!!! Я вздрогнул, лежащая рядом девушка пошевелилась и открыла глаза.

— Ты жив, Рон! — радостно возопила она, очи ее могли поспорить своими размерами с спутниками Юпитера. Девушка неожиданно прытко приблизилась и принялась спускать одеяло с моей обнаженной груди. — Шрам белый, как зародыш ангела! Ты в самом деле жив!? — толи подтвердила, толи спросила она.

— Да, жив, и почему-то чувствую себя тысячетонным мамонтом, — вымолвил я заплетающемся языком, недоуменно глядя на неукротимо приближающееся лицо моего Раэла.

— Ты жив! — не унималась она, тем не менее не давая мне своими губами вставить и слово в свой монолог.

Ууу, не зацелует ли она меня до повторной смерти?

— М-ва! Мягко, но руки давят на грудь... — прошепелявил я, ощутив странные покалывания во всем теле.

— Прости, — отстранилась она, и, не удержавшись чмокнула меня еще и макушку.

— Ничего, — задрожал я, тихим сапом взглянув на приоткрытое ветерком окно.

Она посмотрела на мою гусиную кожу и с неохотой закутала меня в теплую броню.

— Как ты себя чувствуешь? — присела она чуть ли не на меня и встревоженно всмотрелась на мою физиономию.

— Как заново родился! — ощерился я.

— Хм, вообще-то я тебя с того света вытащила, а ты еще и иронизируешь, — поставила она на мой беззащитный нос свой острый ноготок.

— Прости, не удержался, думаю, скоро смогу ходить, тело потихоньку отходит и онемение куда-то сваливает, — честно ответил я.

Дальше можно было учредить глупость, поэтому я промолчал, давая ей повод самой завести этот разговор в неведомые для меня края.

— У меня чуть сердце не остановилось, когда я увидела, что с тобой происходит, — возвращая лицо к пасмурному небу, обронила она.

Утешение, где мне достать хоть чуточку этого без сомнения необходимого мне средства?

— У меня тоже за тебя сердце болит, перестань, Ай, не надо, в глазах влага стоит, — попытался я сдвинуть ее мысли к более светлому небу.

Она немного зажглась, как искорка посреди темного леса, и снова спросила меня:

— Ты... помнишь?

— Да, вот только кто этот мерзавец, я как-то не удосужился разглядеть, времени не было, — пожал плечами я.

— Это был Больдар! — сорвалось с ее уст.

— Разорви голову мне дракон!!! Как, какого лешего? Я всегда считал скрытым агентом Гловина!

— Вот так, видно, увидев Точку Гриндиса на параде, идущую к уничтожению Синевы, в нем возобладала болезнь ордена, которая ранее тщательно скрыта была.

— А кто стальные? — похолодев, поинтересовался я.

— Их ты не знаешь, обычные жители... — беспечно ответила Айлен. — А вообще, мне многое тебе предстоит рассказать, и жители города надеются тебя увидеть.

— А где эта комната? Не узнаю ее, и сколько времени прошло с момента, хм... моего спасения? — заиграл я уставшим языком.

— Внешний каркас дворца. Периметр третьего этажа, а проспал ты, дружок, целую вечность, три дня прошло...

— Как три дня? — удивился я. — Серьезно?

— Да...

— Ну и дела... и что от меня теперь требуется, совет ведь не проспал еще?

— Видимо, молящиеся за твое выздоровление геллы вовремя тебя разбудили.

Я навострил уши, да, что-то такое слышалось за окном, кто-то что-то бубнил себе под нос или вроде того, какие-то размеренные слова...

— Их очень взбодрит мое появление на публике? — заворочался я, сумев сжать правый кулак.

— Ты же не думаешь? — ухватила она меня за холодную ладонь.

— Кажется, я смогу, силы стремительно возвращаются ко мне, — сжал я левый кулак.

Она посмотрела на меня, как строгая учительница:

— Ты уверен, зачем тебе эти геройства? — вопросила Айлен, похоже, тоже ощутив холодок.

— По статусу положено, — буркнул я.

Моя воля больше не могла бездействовать, три дня прошло, вырезано из моей жизни, придется пойти ва-банк, Айлен не увидит меня слабаком.

Я еще больше скосил на нее свой взгляд:

— Я должен оправдать их надежды и высунуть нос!

— Ага, ты даже в самом глубоком сне сумел с ним спеться. Думаю, именно этого хотел бы мой отец, узнай он о твоем, хм...пробуждении, — насупилась Айлен.

— Все получится, это необходимо! — заверил я ее, налепив на лицо что-то вроде уверенности.

— Елы-палы, точно сговорились! — вскипятилась она. — Без пяти минут, как ожил, а тут сразу такое.

— Крылышки не дадут мне упасть, — поднял я голову и притворился, что она не кружится. — Видишь? Все нормально.

— А че взгляд кружляет? — усомнилась она.

— Красивая комната, мне нравится, — сфокусировался я и опустил голову на подушку.

— Ну, тогда я скажу князьку, пусть все подготовит, — процедила слова сквозь сито она.

Уверен, у нее было еще много всего, что она могла мне влепить по этому поводу, но смирение возобладало, как же я ее люблю!

Коридор, смещенный центр тяжести и два поддерживающих меня стражника, надбавка сил, заставляющая выйти из-под их опеки и идти самому. Рядом идут Айлен и Лив, сообщившие мне, что остальные уже ждут появления героя. Вижу свет, нетерпение ведет меня под его лучи. Хочется поскорее увидеть друзей, да и всех остальных, кто, не взирая ни на что, тяготел за сохранность моей души.

В тенях двух поддерживающих потолок алебастровых колонн движутся какие-то тени, узнаю в их лицах Маскировщика и Вервину, приветливо машу им уже на удивление легкой рукой. Те отвечают мне легким изумлением и сдержанными улыбками. Замечаю, что уже не плетусь по полу, шаркая ногами, а плыву по воздуху, легкими вибрациями крыльев возносясь над землей. Найт кидает мне подушку безопасности, говоря, что для меня погода за окном не летная. Отмахиваюсь от Найтизира и показываю язык Вервине, которая начала распространять те же лозунги, что и Найт. Айлинель бросает на меня крайне предостерегающий взгляд, а Лив широко раскрывает глаза, глядя на меня под потолком. Вижу Уриэля, Дардриила, Найрэла и Фелиса, выстроившихся в ряд на балюстраде у меня перед носом. Уриэль стоит на балконе, приветствуя собравшуюся толпу, руки его указывают в мою сторону, а глаза смотрят с недоумением. Я почему-то не могу опустится вниз, тело легко, как перышко, а чертовы крылья стремятся унести меня в высь. Спасает положение вовремя сообразившая Айлинель, которая, ухватив меня за ногу словно какой-то воздушный шарик, опускает меня на пол и слегка подталкивает на приглянувшуюся мне взлетную полосу. Неуемно машущий руками в мою сторону Уриэль наконец находит меня и буквально вытаскивает на танцпол.

— Узрите же возродившуюся из пепла Точку Гриндиса! — провозглашает князь.

Мне невмоготу, крылья просто сбрендили. Сейчас улечу!!! Невидимые за балконной балюстрадой Найт и Вервина хватают меня за ноги, силясь удержать. Великое множество собралось поприветствовать меня. Народ аплодирует вернувшемуся из лап смерти герою и активно салютует мне, я только улыбаюсь, когда в добавок ко всему в плен моих ног попадают согнувшиеся в три погибели стражи.

— Герой вернулся, и крылья его принесут нам победу! — обнародовал Уриэль, когда все державшие меня пальцы разом разомкнулись, и неуемная сила катапультировала меня в высь.

ОТКУДА К ГРИНДИСА БАБУШКЕ У МЕНЯ СТОЛЬКО СИЛ!?

Народ взревел, горящими взглядами сопровождая стремительно летящую цель, в воздух полетели разноцветные шляпы и чертова прорва платков. Бушующий океан геллов колышется, как побелевшие для жатвы поля, на спинах их разом распускаются тысячи белых цветков. Миграция детей неба в родные просторы преподносит сюрприз. Как покинувшие свои цветки бабочки, готовые пересечь океан, вихри вознесшихся в небо созданий соединяются в одну завораживающую взгляд неукротимую стаю.

Глава 16

Ходки по комнате из стороны в сторону, сидящая в кресле искоса глядящая на меня Айлинель, барабанная дробь Маскировщика по запертой двери. Переполняющая меня энергия бурлит ключом, не давая остановиться ни на секунду. Айлен уже пыталась меня успокоить, но все оказалось тщетно, а привязывать себя, к примеру, к кровати я не хотел, все равно не удержит, к тому же скоро вышибут дверь. Лавандовые ручки не помогли, поэтому в ход пошел занявший меня целиком разговор. Ведь думалка моя непрестанно работала, выстраивая сотни планов, как же мне от сюда сбежать, прихватив с собой Айлинель.

По всей видимости, вытаскивающая меня с того света Айлинель влила в мое тело колоссальное количество сил, потому что такой бурной реакции на воскрешение не ожидал никто, и прилетевший в ночное время к окну той самой комнаты бешенный гелл, приведший ее в беспорядок и заперший дверь на замок, только подтверждал сей факт.

Из уст Айлинель выстраивались все новые и новые подробности того, что происходило после моей гибели и что выяснилось в ее последствии. Больдар действительно оказался зараженным болезнью ордена скрытым адептом Синевы. Более того, он учудил гораздо больше дел, чем я мог даже представить, но это потом. Стрела в сердце — подлый удар влетевшего мне за спину Больдара сподвиг Айлинель на сокрушительную атаку Раэлис ему в живот. Далее последовала моя самая настоящая смерть, на ране которой воспылал ослепительно прекрасный узор. По какой-то необъяснимой причине мое воскрешение оказалось крайне энергозатратным делом. Вонзившая руки в мою рану Айлинель по началу пыталась перевесить чаши весов в сторону жизни самостоятельно, затем на помощь ей прибежал Фелис, считающийся самым сильным целителем геллов, которому тоже мало что удалось. После движимые призывами Найта и Верви к ресу стали присоединяться все новые и новые дети неба, вокруг двух обессиленных геллов начала вырисовываться световая жизненная звезда, по нитям из рук и плеч потекли потоки силы, которые в конечном итоге совершили деяние и сподвигли мое сердце на новый удар. Наполняемая ими чаша жизни заполнилась до краев, и необузданная благостная сила расплескалась по всем сторонам, чуть ли не выбивая стекла из окон домов.

— После того, как забилось твое сердце, мы попытались воскресить и Больдара, чтоб допросить, но, по всей видимости, твердо засевший в нем Синий Элемент не позволил нам этого сделать, тоже было и с остальными напавшими на тебя, — рассказывала Айлинель.

Я взлетел и протаранил собой вещевой шкаф на другой стороне покоев.

— Прости, отвлек, продолжай, милая, — пробормотал я и стек по дверце шкафа на пол.

Вторым аспектом непревзойденной маскировки Больдара оказался некий Осколок Синего Сердца, находящийся в шее у старейшины Гловина. Вышло все так: Как только Больдар был мертв, засевший в шее старейшины странный синий штырь, именно так его описала мне Айлен, выпал из тела Гловина, и гелл, будто очнувшись от долгого сна, начал в конце концов прозревать, вспомнились частые провалы памяти за неопределенный промежуток времени, резкая боль в спине и в затылке, необдуманные решения, нападения на дракошу и на меня в моих покоях, в частности. Впоследствии Гловин решил все рассказать Уриэлю и обратить его внимание на корень проблем.

Больдар ухитрился каким-то образом подсадить образчик силы Вордарога в тело Гловина, но, как Айлен сказал Уриэль, Гловин оказался крепким орешком и постоянно противился воле Осколка, сказывалось расстояние этого сюрприза от своего прародителя — Синего Сердца, чем дальше Осколок и Яйцо друг от друга, тем слабее меж ними связь и тем дольше контролируемый субъект может сопротивляться его силе, поэтому Больду пришлось изрядно попотеть, внушая Гловину свои мыслишки. В общем, что-то из того, что знал Уриэль, он все же смог рассказать. Не было известно, как долго старейшиной манипулировали, поэтому глупо было винить его за то, что произошло.

— Подводя итоги, можно сказать, что он обвел всех нас вокруг пальца, хотя, если задуматься, некие признаки в его поведении все же были, но ведь он странный субъект, поди пойми его такого. — сообщил я Айлен, продолжая расхаживать взад, вперед. — А если вспомнить налитые кровью глаза и странно изменившуюся мимику Гловина, когда мы боролись с ним за браслет у меня в покоях, то да, теперь я узнаю в его чертах лицо Больдара.

Стук в дверь заглушил новые слова Айлинель, тем не мене следующая ее фраза прозвучала удивительно четко:

— Скоро Уриэль придет, можешь приляжешь чуток? Я еще сказок расскажу...

— Не могу, Ай, и не знаю, как на это отреагирует мой организм.

— Ладно, — покладисто согласилась Айлинель. — Он некоторое время был занят с гостями из граней, но сейчас, думаю, ему уже сообщили где ты, и отец движется к нам. А пока, дружок, лови заключительный сюжет.

Последней или самой первой выходкой больданутого было убийство того типа, что как все думали пытался подстрелить Айлинель. И на эти тени происходящего пролил свет последний поступок болезного Синевой Больдара. По прибытию в Улиссан Уриэлю поведали о том, что Больдар по пути домой расправился с пытавшимся убить его дочь больным Синим адептом. К этому пониманию, его подтолкнул, естественно, друг князя Гловин, который знал, что тот самый убитый был тайным агентом Уриэля, посланным защитить Айлен. Князь не знал всей картины целиком и поэтому поверил ни раз спасавшему ему жизнь другу и оставил все на самотек, а после смерти настоящего виновника всех перипетий и рассказа Гловина о Осколке, Уриэль все понял и поведал об этом своей дочери — Айлинель. Больдар — Синий, агент Уриэля — нет, из сего факта исходило, что на самом деле агент целился не в Айлинель, а в Больдара, а смотрящий с другого ракурса запаниковавший я лишь помог настоящему Синему по лучше замаскировать притаившуюся в нем сущность.

В какой-то момент пролившего свет на происходящее рассказа, разгоряченное сознание привело меня еще к одному выводу:

— Ух, так это, значит, Больдар тогда опрокинул мне на голову подъемник в библиотеке! — вылетело у меня из уст. — Он был первым, кого я тогда увидел у выхода, и одним из первых, кто отрапортовал Гловину о случившемся, он всему виной.

— Скорее всего, ты прав, Рон, ведь все указывает на него, — согласилась Айлинель. — А Гловин, похоже, чист.

Блин, а я тогда подозревал беднягу старейшину чуть ли не во всех смертных грехах и решил, что это его проделки, — следом за репликой Айлен пронеслось у меня в голове, — хм, а стрела, пущенная мне в плечо в лесу у входа в лазейку, тоже его рук дело? Не факт, не факт, в конце концов недоброжелателей было несколько, а Больд просто отличился пуще остальных, чем дальше, тем веселее...

Пока я пребывал в бессознательном состоянии, потрясенная произошедшим Айлинель все три дня оберегала меня, отказываясь покинуть комнату даже на десять минут. Навещавший ее отец и сестренка Лив поведали ей всю эту историю и наказали хранить ее в тайне от всех, кроме Точки, а кому надо они уже все сообщили. Конечно, их присутствие успокоило девушку и привело в чувства, так как даже сам Фелис, пришедший вслед за отцом предсказал ей благоприятный исход. Дардриил и Найрэл тоже находили время проведать меня и приободрить Айлинель. Все в некотором роде приостановилось, после того, как меня насмерть пронзили мечом, но сейчас процесс идет своим чередом и город пребывает в подготовке к совету. Да, приходили и все остальные: Найт, Верви, Эйдан, Лайлэн, Нари и даже Карад с Юнсол, которых Маскировщик близко ко мне так и не подпустил. Обо всех позаботились, выдали покои, умыли, накормили и спать уложили.

— Тук-тук-тук! — вновь протарабанила дверь, за которой послышался приказ ее отпереть.

— Это мой отец, нужно отпереть дверь, — по округе разлились слова Айлинель.

— Можешь открыть, от них все равно никуда не деться, — разрешил наматывающий воздушные круги по комнате я, слыша буквально каждый исходивший из-за двери нетерпеливый вдох и зычное шарканье ног.

Айлен, не теряя ни секунды, подплыла к двери и повернула ключ, дверь распахнулась, впустив внутрь себя князя и всех остальных нестерпимо ждавших моей аудиенции личностей.

— Где этот феномен?! — прозвучал голос протиснувшего в дверь Маскировщика.

В головокружении проступили какие-то лица, но наверстывающий упущенное организм в силу своей подвижности не дал их разглядеть.

— Да вот же он! — указал кто-то из них на меня.

— Божички, какой тут кавардак, — опрокинула слова Верви.

Кто тут у нас? Серый сгусток на кругу — "а" — видимо, Уриэль, черный на кругу — "б" — Лив или Гловин, не разобрать, а может они оба и сразу. Еще поворот, светлая вспышка Вервины и меланхольные тона Найтизира.

Они что-то говорят, слышатся какие-то фразы, но далеко ни каждую удается понять, чувства настолько навострились, что малейшие колебания воздуха вызывают ошеломляющий своей громкостью звук в ушах, а я между прочем лечу. "За ноги, за руки, да хоть за что ни будь" — каким-то чудом пробивается мало понятная фраза одного из собравшихся вокруг. Чувствую притяжения окна, неумолимо хочется завернуть туда и унестись прочь. Они хотят остановить меня, не стоит этого допускать, не в коем случае не стоит. Нужно улепетывать от сюда, пока рыбака не унес охлаждающий кошу шквал, который способен поглотить его и не дать увидеть новый прилив. Боже, я брежу? Что-то опускается мне на голову при очередном обороте моей оси, ловчая сеть обволакивает ловящего свободу на живца рыбака, не могу остановиться, рвусь в окно, они все что-то кричат, кажется, Уриэль запрещает бить меня по голове. Почему? Сбегу ведь. Еще одна сеть, не способен лететь, падаю, странным образом приземляюсь на кровать, слезы обжигают глаза, в комнату вбегает еще один неблагонадежный сгусток, фиолетовое пугало с чем-то в руках.

— Пшик! — в лицо бьет сиреневый дурман.

Голова кружится, как у вечно пьяного портового грузчика, из меня, как будто вылетают белые шальные искорки, которые уносятся прочь через окно. Я слежу за ними, протягиваю руки, пытаясь их поймать, понимаю, что эта взвесь исходит из меня самого и под действием каких-то сил покидает меня. Вместе с искорками уходит и разрывающая мое тело необузданная сила. Я не хочу ее терять, но прежнего запала уже не ощущаю. Под действием чего-то, что находится у меня под рукой еще слегка успокаиваюсь и в мареве происходящего слышу чьи-то слова:

— Это должно помочь выветрить дурь из него, — прозвучал едва знакомый, слегка искаженный, тем не менее разбирающийся во всем наркотическом аляповатый голос.

— Проследи за этим, алхимик! А результаты мы увидим сами. — кто-то говорит голосом князя.

В глазах еще стоит туман, и от любой пересекающей комнату на миг заслоняющей свет тени исходит боль.

— Смотри, Натти, он еще нам понадобиться, так что не угробь малого, — раздается расплывающийся по комнате голос Ливиэль.

— Я горжусь им! — достается мне искренняя похвала Маскировщика, что совсем не вязалось у меня в голове.

— От чего же? — накатывается эхо от слов Вервины. — Это всего лишь отличный экземпляр шизанутого влияния геллов на умирающий организм.

Дальше я этот бред не слушал, потому что был всецело поглощен своим. Мне не нужны были ее слова, я и так все сполна ощущал, возможно, даже сильнее, чем прежде. Она взяла мои ладони в свои, исходившие от меня блики принялись обволакивать ее запястья, затем локти, плечи, а потом и всю целиком. Связь с исходившей из моего нутра силой как будто начала затухать, меркнуть в проскальзывающих меж нами мириадах чувств.

— Я здесь, милый, все будет в порядке, успокойся, — утешающе прошептала глядящая мне прямо в глаза Айлинель.

Пока я видел только ее и уносящиеся к форточке бледненькие огоньки, но мне этого совсем хватало, я был счастлив лицезреть ту, кому завещал свое сердце, и никто не мог сейчас отнять у меня этих чувств.

Вскоре заполонившие все вокруг трепещущие огоньки стали темнеть, освободив для меня остальной обзор и странным образом прояснив глаза. В ушах уже не стоит гул сотен ветров, слова слышатся ясно и четко, ураган поглотивших меня внушительных сил затих в распахнутых ставнях окна. Я по-прежнему был крайне энергичен, все ощущалось сполна, хоть телегу на себе тащи, но по крайней мере теперь я мог контролировать давящий на меня порыв и не дать ему унести меня бездна знает куда.

Айлинель отстранилась, наконец заметив всю деликатность ситуации и проступившее на моем лице пакостное смущение. Вазир вас за ногу! Что уставились? Я встал с постели, последовав примеру Айлинель, чтоб не создавать еще больших конфузий, и гнусно посмотрел на Натти:

— Ну что, док, управились твои потертые в прах червячки?

Он слегка изумился:

— От куда ты?... — а затем произнес, криво улыбнувшись. — Все-таки не угробил, как прискорбно.

Я размял руки и вдохнул свежий воздух, захотелось чуток полетать, но путь мне загородил держащий сеть Найтизир и малышка Вервина.

— Все в порядке, Ронет? — настойчиво посмотрел на меня Уриэль.

— Да, — почесал я в затылке, — могло быть и хуже, но не взорвался ведь, — тут я повернулся к Маскировщику и попытался насыпать ему под ноги чуток раскаяния, — прости, Найт, я не мог тебя впустить, крылья мешали.

Маскировщик переглянулся со мной, но, видимо под действием каких-то чар, промолчал.

— Он здоров! — резюмировала Лив, сделав один неопределенный шаг и чуть не наступив на ногу Натти, которого неудержимой силой тянуло по ближе к моей Айлинель.

— Видимо, да, — задумчиво нахмурился князь, обратив внимание на самого скромного из присутствующих здесь, — Что скажешь, Гловин, не многовато для одного вечера?

— Прости, друг, но это не может ждать, я чувствую его рок, что-то идет по моему следу, что-то очень могущественное, — запинающимся голосом вымолвил Гловин, — все решит Точка.

— Что происходит? — оживился я.

Айлен чиркнула по моей ноге носком сапога:

— Сейчас?! — спросила она.

— Если Гловину не помочь, с ним может произойти нечто ужасное, — с грустью посмотрев на младшую дочь, произнес князь.

— Как всегда! — бросила Айлен, крыльями подняв пыль позади себя.

Эксплуатация по всем фронтам, но я, как водится, не мог не выручить соратника в беде, даже если это могло стоить мне многого.

— Что от меня требуется? — серьезно взглянул я на Гловина.

— Вот! — раскрыл ладонь Гловин.

Замерцал синий осколок, лазурные блики исказили длань гелла, уходящие куда-то по своим делам белые искры развернулись и потянулись ко мне, по рукам побежали видимые только мной зеленые молнии проснувшегося меча, который тут же высвободился и направился прямиком к вытянутой руке старейшины. Желание уничтожить этот предмет превратилось в страсть, а затем и в цель всей моей жизни. Никто не успел издать ни единого звука, когда занесенный над рукой Гловина меч погрузился во внутрь таинственного осколка и унес мое сознание в даль...

Я увидел синий словно созданный из туманного огня коридор, вросшие в его структуру индиговые щупальца и чье-то зловещее присутствие по среди всего. Сквозь туманную оболочку с трудом проглядывались все собравшиеся в моих апартаментах ошарашенные фигуры, осколок на руке Гловина стал вновь погружаться в плоть, чтобы поработить его. Прямая дорога от Синего Сердца была проложена и шла она прямиком во дворец Улиссана и, если это не остановить, мы потеряем не только старейшину, но и весь город целиком. Осколок в конце концов отыскал путь к своему хозяину и сейчас всеми силами стремился привести его мощь сюда. Ведь это совсем не обычная вещ, а быть может, даже равноценный Лейглавирну артефакт врага, который, почувствовав антагониста, ударил в спину всего так долго создаваемого союза. Так что разгорающийся на моих глазах портал вполне себе мог привести сюда всю армию Синевы и расправиться с нами раз и навсегда, и никто этого даже не предполагал.

— Иди же, сразись со мной, Посланник чуткости его, попробуй остановить неизбежное, — шепот самой бездны заскрежетал у меня в голове.

Но также нельзя... Почему со мной всегда происходит всякая хрень!!! На клинке воссияло зеленое серебро, путь из паутины коридоров превратился в ровную, продольную тропу.

— Не стой, ступай по стопам вечности, — ненавистный голос заскребся у меня в голове.

Выбора нет, если не получиться — все потеряет свой сакральный смысл и сгинет в потоках неописуемой мощи врага.

— Иду, иду, ставь на огонь чайник, качай сериал, смотреть будем, — молол я чепуху, пытаясь хоть как-то успокоить возникший во мне мандраж.

Вордарог проложил собственный путь сквозь все разделяющие нас грани, чтобы сокрушись оставшихся врагов, но и мы кое-что можем, и это кое-что было последней моей надеждой.

Делаю один шаг, за мгновение преодолеваю громадное расстояние и чувствую близость синего демона, чей взгляд не отпускает меня ни на секунду. Еще шаг, словно виток по необъятной спирали и много, много граней позади.

— Ты близко, я ощущаю тебя и уже трепещу пред твоей силой —

Делаю последний скорее всего самый долгий шаг в своей жизни и переношусь прямиком к нему... Пропасть, немыслимой глубины пропасть и беспросветной синевы туман. Зацикливаю всю чуткость на острие клинка и нахожу таящегося в лазури врага. Чешуя скорлупы его яйца сыпется на глазах, трещины пульсируют в такт могучему дыханию, а пронизывающий душу инфернальный взгляд, казалось, терзает всю бренность моего бытия и испепеляет жизнь в прах.

Очень трудно не поддаться всему и сконцентрировать волю в кулак, Руки дрожат, тело обливается потом, все нервы накалены до предела, однако полученная от сотен геллов энергия помогает мне и сейчас, направляя все Лепестки Чуткости прямо в лицо возникшего передо мной синего дьявола. Тщетно, клинок пронзает туман, но цель так и не достает, место преподносит шутку расстояний, и главный злодей оказывается вне зоны моих потуг. Стараюсь зацепить мечом хоть крупицу используемых против меня сил, чтобы противопоставить их Вордарогу.

Но Вордарог хитер, существо не предпринимает ничего, а только ждет, пока весь мой мир рушится на глазах. Вижу все разрастающийся, раскрывающийся прямо у меня в комнате огромный портал, вижу вылетающие из него копья, пронзающие любовь и друзей.

— НЕТ! — кричит пламя моей души, стараясь дотянуться до зарниц врага.

Смерть пришла за тобой, моя Айлинель. Слышу неистовый смех двух воспаривших над яйцом Вордарога ужасающих своими размерами лазурных драконов. Понимаю, что проиграл, падаю на колени и в последней попытке вендетты вонзаю меч в структуру проложенного Вордарогом Пути.

— Откат от схлопывающегося портала зацепит и тебя, тварь! — по всем фронтам орет бушующий во мне алый огонь.

Трудно разрубить Лазурь, но Лейглавирну, именно ему — это подвластно! Все рушится, проклятье времен опадает и схлопывается, на волнах хаоса унося меня в один край и реверсом обратной стороны ударяя Вордарога в раскрытую синевой туманную пасть.

— Я НАЙДУ ТЕБЯ!!! — вслед мне доносится леденящий кровь крик Синевы. Последствия идут за мной, смерть готова постигнуть заведшего ее в город глупца, бесконечная череда потерь будет преследовать меня во век, ошибка растерзает мое имя на атомы, а забытье не принесет покой, но странным образом умиротворяющее мою суть зеленое серебро привело мир вспять.

Глава 17

Я увидел ее, она увидела меня, удивлению нашему не было конца, только обнявшие друг друга руки и ощущения прикосновений говорили о подлинности происходящего. Миг, миг, еще миг, каждая секунда, проведенная рядом с ней, словно избавляла меня от всех невзгод и возвращала миру его бесподобный цвет, я только что потерял все и через мгновение снова обрел. "Она жива, она жива!" — будто говорил каждый удар ее сердца.

— Я думал, что потерял тебя, — тихо всхлипнул я не в силах сдержать исходящий от всего пережитого порыв и все еще не веря своим глазам.

— О чем ты говоришь? — пошевелилась она, успокаивающе водя руками мне по спине. — Мы ничего не видели, ты только на мгновение как-то поблек, после того, как занес меч, а затем столь же внезапно прояснился и тут же бросился обниматься.

От Айлинель я смог отойти только на расстояние вытянутой руки.

— Это был Вордарог, он открывал портал сюда, вызвал меня на поединок, а после убил вас всех, я проиграл, но разрубил выстроенный им Путь, — выплеснул все наружу я, постаравшись не уйти в воспоминания целиком.

Я попытался подхлестнуть свою соображалку и тут же бросил взгляд на Осколок, находящийся в руке Гловина. По ладони струилась кровь, рассыпавшийся на мелкие частички Осколок замерцал и растаял синим дымком у всех на глазах. Гловин ошалело встряхнул рукой и резко сказал:

— Я видел его, он вновь пытался закрасться мне в разум и приказывал убить всех вас, противиться было невероятно тяжело, однако все почему-то разом прошло, — под конец покачал головой старейшина.

— Давай, посмотрим твою руку, — подошла к нему Лив. — Я поправлю нанесенный им вред, обещаю, а остальные пока разберутся, в чем собственно дело.

— Видимо, Вордарог застал в врасплох вас обоих, — нахмурил брови Найтизир.

Да, именно так он все и устроил...Путь, портал, тщетность и смерть. Трудно, трудно вернуться оттуда и сообразить, где действительность.

— Ты пережил очень трудный момент, но ты здесь и... — помогла мне очнуться Айлен. — Все будет хорошо, Рон, поверь!

— Ты что-то видел, что-то, что попыталось тебя сломить, что-то очень реальное и всеобъемлющее, и невероятно пугающее, — наставил мои мысли несколько на другой путь Уриэль.

— Он заставил меня сомневаться во всем, поверить в тщетность любых усилий и заверил меня в том, что вы все мертвы, — осипшим голосом потрясенно выдохнул я.

— И какой из всего этого напрашивается вывод, Ронет? — спросил Маскировщик.

— Видение, морок... — пробубнил я. — Что?! Это все было не взаправду?

— Именно! — подтвердил Найтизир. — Ты видел Связующую нить, пуповину, идущую от Синего Сердца к его осколку, путешествовало твое сознание, а не ты сам, оно и подверглось риску, но ты здесь, ты выбрался, Ронет, и, надеюсь, ты по-прежнему в здравом уме.

Он защищал свою нить! Путь в пропасть, испытание, способное сокрушить меня, повергнуть в ужас и заставить сдаться, конечно — Найт прав!

— Я шел по нити к нему, желая остановить его и не дать уничтожить Улиссан. — произнес я, невольно выудив из-за спины крылья и свернув их вокруг себя. — Он заманил меня в ловушку и хотел сломать, но я разрубил нить и все стало на круги своя.

Да, а ведь такие Связующие нити есть и у Гриндиса с Лейглавирном. От куда он про них знает? Вечно секретничать норовят. Нить рассечена — артефакт мертв, клинок не чует Синевы, значит, сегодня я действительно победил.

— Ты и в самом деле спас нас всех, хоть и по-другому, спасибо, Рон, — получил я так необходимую мне благодарность от Айлинель.

— Это Айлинель намекает на меня, ведь моими мозгами все намереваются править злые силы мира сего, — пристыжено потупился старейшина Гловин. — Мне так это все надоело...

— Крепись, друг, толи еще будет... — с серьезным выражением лица подшутил князь Уриэль.

Геллы, геллы... А я не был уверен, что это была шутка, ведь точки в этом мире моя прерогатива и ставлю я их, мягко сказать, коряво и всегда на чьем-то лице, так что, стой рядом и получай.

— Раз Рон разобрался, значит, правильную Точку избрал нам Гриндис! — нашлась Вервина.

— Ну, не знаю... — поводил по полу носком сапога все время молчавший Натти, как-то неподобающе уставившийся на Айлинель.

Дальше натянутая до предела обстановка пошла на лад, и все непонятно по какой причине собравшиеся в моей комнате субъекты принялись испускать подобающее случаю благоразумие. Все окончательно образумилось, когда в лице князя блеснула самая здравая мысль из всех на этот момент:

— Думаю, раз у никого из нас больше не осталось никаких важных дел, все согласятся на ужин, — добродушно улыбнулся Уриэль.

— Великолепная идея! — поддержала отца Ливиэль.

— Всецело за! — просеяла Айлинель.

Все быстро согласились, а Вервина, взглянув на мой беспорядок, ехидно произнесла:

— Главное обстановка!

Ага, обстановка в моем пустом желудке уже порядком меня тяготит, с завтрака уже, наверное, прошла целая вечность. Койотом воет живот, да и в горле поселился иссушающий зной.

— А выпивка будет? — потер руки я, краем глаза заметив, что Натти вознамерился похитить у меня Айлинель. — А то мидихлорианы в моей крови слишком изголодались.

— За счет заведения! — ужалил меня в оголодавший бок Найтизир. — И выпивка и закуска — все будет.

— Так чего же мы ждем? — поинтересовался я, в последний момент умыкнув мою геллфессу из лап чудовищного алхимика Улиссана.

Перипетии замка остались позади, итог пути подведет, деревянная дверь одной из сотен гостиных дворца приветливо распахнулась, впустив нас в себя.

— Приятного вам вечера! — разлил всем вино по бокалам услужливый гелл, представлявший здесь подобие слуги.

— Ронет, я все хотел спросить, кто такой этот ваш Лайлэн, и какие у тебя имеются на него планы? — поставил на стол кубок князь.

Сколько он знает? — подумал я, отхлебнув немного вина. — Судя по выражению лица Маскировщика — все! Ведь они с ним старые друзья и связи у них явно налажены.

— Он алмаз! — произнес я, еле заметно обведя взглядом шныряющую то тут, то там прислугу. — Такое пережил и в конце концов освободился — это многого стоит, тем более в наших отягчающих обстоятельствах. Я думал, продемонстрировать его блеск на совете, но, еще немного поразмыслив над всем, понял, что его загадка вызовет слишком много вопросов и может стать для него и, возможно, для "меня", для нас настоящей трудностью. Его жизнь — его прерогатива, пусть сам решает, как теперь жить и какую дорогу себе избрать.

— Мы уже с ним знакомы, он мне по душе, в Улиссане ему понравится, тем более покои у парня отменные... — видимо, разобравшись во всем, быстро замял разговор князь.

Ужин был просто превосходен: еда, напитки, общество — все было на высоте. Бритвенной острых вопросов больше не последовало, Айлен находилась рядом, сердцу моему теперь ничего не грозит. Даже пронырливый чудотворец Натти, казалось, успокоился, наконец разделив стол с моей геллфочкой, Гловин окончательно умиротворился по отношению ко мне, что ранее виделось совсем не возможным. Маскировщик кудахтал без умолку, доносил перемежающиеся с шуточками идеи палазников по захвату мира. Вервина поучала всех на его примере, мол, не делайте так, как он, детки, а то худо будет. Ливиэль же всегда находилась подле отца, добавляя в общую суматоху толику своей непревзойденной логики, порой заводящей разговоры в самые неожиданные места и даже за их пределы.

— А что ты думаешь, на счет своих новоявленных союзников из теней? — расслабленно спросил у меня Маскировщик.

— В точности их ход мыслей предугадать невозможно, поэтому ответ один — посмотрим.

Званный ужин уже давно переметнул за половину и начал клониться к концу. Речи стали более монотонны, а непонятно от куда играющая музыка более тихой.

— Подумать только, Дардриил с Фелисом как раз сейчас развлекает важных гостей в соседнем с нами обеденном зале. — усмехнулся умело руководивший ужином Уриэль. — Я всегда говорил, власть — это кладезь всяческих возможностей и экономия времени, когда дел невпроворот, но нельзя же ею злоупотреблять, пора и меру знать.

— К тому же, нам нужно уделить время и другим отраслям нашего предприятия, тем более раз уж основное его звено спасено, — не остался в стороне Найтизир.

— Лопнешь! — в который раз шикнула на ухо Айлен, силясь остановить поглощающего всю еду без исключения меня, не слишком внимательно слушавшего остальных.

Я заглотнул всю собранную во рту так аппетитно пахнущую наживку и, с усилиями сдвинув взгляд со стола, односложно сказал:

— Спасибо, господа и сударыни, было чудно! — благо Айлинель не заметила хапнутую мной напоследок ну просто невероятно притягательную куриную ножку.

За фонтанами любезностей, всяческими прощаниями и обещаниями Маскировщика написать об этом вечере мемуары, я и не заметил, как перепутья наших дорог развели всех по своим сторонам и перебросили нас с Айлинель в первую мою комнатушку, о которой у меня остались крайне различающиеся по смыслу воспоминания.

— Боюсь, я сегодня не усну, — в последней попытке отвести от себя неизбежное отнекивался я от улаживающей меня спать светловолосой княшны.

— А ты попытайся! — щелкнула пальцами у меня перед носом Айлен. — Хочешь, сказку расскажу?

Я мог завести разговор на более близкое разграничивающее нас расстояние, но, уже не впервые за сегодня заметив странное тяготение Айлен к поглаживанию своего правого кармана, того самого, в который она положила подарок Найрэла, тихо спросил:

— Так что же все-таки тебе вручил в подарок твой брат?

— Секрет! — ответила она, легонько поправив холст моего одеяла. — Узнаешь, в свое время.

Я чувствовал себя, как в смирительной рубашке, спать не хотелось совсем, а ее тайный предмет тяготил и без того загруженный мыслями ум.

— Намекни хоть когда, солнышко, — решил я зайти с другой стороны, — а то я заснуть не смогу, ну, пожалуйста...

— В скором времени, Ронет, в скором... — коротко пропела она, прикрыв ладонью карман, где прятался так тщательно оберегаемый ею предмет.

— Эх, придется на потолке звезды искать, — досадливо пробурчал я.

Она придвинулась поближе, поцеловала меня в лоб и сказала: "Тебе нужно отдохнуть, спокойной ночи", прозвучавшие слова странным образом подействовали на меня, почему-то начали слипаться глаза, я произнес схожие симфонии, а потом она обернулась и начала уходить. Я было хотел ее остановить, но звучные шаги мягкой походки, отразившись от моих слов, унеслись в коридор.

День был долог, красочен и пугающ, много чего неожиданного произошло, но, кажется, настала пора превзойти его долготу и с легким сердцем двинуться в будущее. С меня по-прежнему стекали бледные отблески уходящих в неведомом направлении дарованных сил. Сидя на кровати и таращась на Лейглавирн, я провожал возгорающийся на его острие белый огонь и размышлял о том, что может принести мне следующий день.

Глава 18

Первый мой сознательный день в Улиссане, первая разбудившая меня посетительница и первый проворный шаг на холодный пол. Запихивающая меня в ванную комнату геллфесса и влетевший в приоткрытое окно темный дракон. Завтрак в покоях, как выяснилось, теперь на троих и стук, стук, непрекращающийся стук в дверь. Выход за ее пределы и реакция живых на вновь вставшего на ноги мертвеца.

Конечно, все знали, что я поправился и вполне себе жив, здоров, но это не унимало их попыток поблагодарить меня за это и удостовериться самим, настоящий ли я. Пощупать, потрогать, проверить реакцию, разговорить.

— Рад тебя видеть, палазник, — достаточно сдержанно высказался Нари, когда я пожимал его протянутую в мою сторону руку.

— Мы такие тараканы, которых очень трудно раздавить, каким бы ни был огромным тапок, — был мой ответ. — Я тоже рад тебя снова видеть, Нари, крепнешь на глазах.

— Я был в числе тех, кто полетел за тобой, когда тебя показали нам на балконе, — похвастался Келлери, неслабо похлопав меня пару раз по спине.

Да, мое второе пришествие еще долго будет стоять на устах геллов, да и не только их.

— Я рад, Келл, что такой друг, как ты всегда способен расправить крылья и полететь вместе со мной, — ответил я ему.

— Карлук гурш! — высказал мне прямо в лицо Карад, а затем удосужился перевести. — Не скоро будут твои последние слова. — Правильно поступил, что не потерял пахахаду и остался жив.

— Благодарю, Карад, ты очень добр, — сказал я лосту, на всякий случай отступив на пару шагов от его громадной фигуры, а то так и раздавить не далеко.

— Доброго здравия, тебе и госпоже Айлинель, — смиренно произнесла не осмелившаяся подойти Юнсол.

— Спасибо, ­— уронил я, не ожидав такой робости от фурии Вечнотени.

Да, некоторые присутствующие здесь уже виделись со мной и не отличались особой ретивостью ставить мне синяки, а то ведь я уже начал подозревать, что оставляющие следы удары — это такой излишне эмоциональный обычай геллов Улиссана.

— Остался жив — молодец! — спокойно бросила Лив, тоже от души поколотив мою спинку.

Вервина спокойна вела какой-то подсчет у себя в голове, но все-же отвлеклась от своих важных дел и, не найдя иного способа донести свои чувства, тихонько шепнула:

— Нагнись, пожалуйста.

Я послушался, мягкие губки чмокнули меня в щечку и только через мгновение отстранились, оставляя в воздухе еще одни слова:

— Заслужил, Ронник.

— Эй, он мой! — подала голос Айлен, потерев кулачком мне по затылку.

— Да, да, да, можешь забирать, — сверкнув глазками, улыбнулась Верви, своим маленьким росточком притворно спрятавшись в тени Лив.

— Куда направимся? — быстренько вклинился я, остановив возможную перепалку.

— В город, на солнце, после тени вся кожа зудит, — поморщилась Айлен, и, взяв меня под руку, направилась вперед по коридору.

— А меня не заметят? — тихо закряхтел обнаружившийся слева от меня, все ищущий неприятности на свою голову Эйдан.

— Уриэль, кажется, постарался уведомить стражу, чтоб они не бросались на моих знакомых без важных на то причин, — уведомил я дракошу, — так что, попытайся не вызывать у них такого повода, и все будет в порядке.

— Да уж, но цветы, как они я не напялю, пусть даже на один раз! — пробасило у меня в голове под конец.

Дальше последовали наши звонкие шаги по коридорам дворца и все не прекращающиеся вопросы по поводу моих ощущений движущейся смерти и более подробного описания лиц злодеев, что в глазах Айлинель было настоящим наплевательством на любую моральную этику, да и вообще низменностью, какой не видывал свет.

В ходе их расследования по моему делу, и я разузнал некоторую информацию. К примеру, мне удалось выяснить, что Маскировщик решил навестить наши войска с инспекцией, а Лайлэн направился куда-то по поручению князя Уриэля, поэтому их присутствие в надлежащей нам прогулке стоит под сомнением.

Да... кстати, Нари, Келлу, и всем остальным, кого не было с нами за званным ужином еще только предстоит узнать, что сегодня ночью начудил Вордарог и как трудно мне было разрубить связывающую Осколок с Сердцем нить. Я принял все себе на ум и постарался забыть, но мне еще ни раз предстоит вспомнить этот ужаливший меня прямо в душу момент. А вот, что делать с лостом и фурией, я вовсе не знал, все время что-то твердило мне, что им не место в моей компании и стоит их отпустить или даже прогнать. Нет, как таковых расовых предрассудков я не испытывал, просто вблизи обитателей теней у меня просыпалось некое чувство, какая-то настороженность, предпосылками которой скорее всего являлись их происхождение да внешний вид, ведь никаких враждебных действий с их стороны не происходило, только эскортирование и охрана да изредка подходящие к месту слова. Не знаю, как заведено у них там в тенях, но их молчаливость порой нагоняла тоску. Все, конечно, было ясно, поскольку оба субъекта находились совсем не в своей тарелке, и бросающие на них недоуменные взгляды геллы стражи только подтверждали это.

Дворец, я уже начинал к нему привыкать, окна и двери его уже не казались бойницами чьих-то глаз и ушей. Проникающий сквозь витражные стекла свет казался более ярким, чем ранее, поверхность пола более гладкой и уравновешенной, обувь не скользит. Потолки виделись очень высокими и разнообразно вырезанными, стены крепкими и способными выдержать оплеухи осадных машин. Всевозможные расходящиеся в стороны винтовые лестницы и уходящие в высь ступени осязались окружающими внимание. Уют коридоров: всяческие портьеры, картины, гобелены, статуи, вазы — все мнилось более родным, нежели раньше. Начинаю привыкать к роскоши. Внимание мое привлек поддерживаемый товарищами, видимо, только что воскреснувший гелл, изображенный на ухабистой картине.

­— Это по твоей тематике, Рон, — слова Ливиэль еще больше околдовали мое внимание этим произведением искусства.

Битва, поле брани, падшие воины, испачканные кровью знамена, плачущее небо и мертвый архипелаг у всего этого над головой. Три уставших бойца в центре и алые отблески загубленных жизней на их броне.

Увидев мою заминку, все остановились и принялись разглядывать, кому что было по душе, галерея была потрясающа, слишком много картин, но только одной из них удалось поработить меня. Краски казались столь реальными, что картина оживала на глазах смотрящего на нее. Думалось, еще мгновение, и все вокруг погладит эскиз, и все стоящие в коридоре люди окажутся в океане боли, который захлестнул ту находящуюся по другую сторону холста неведомую вселенную.

— Война времен, — с нотками печали в голосе промолвила Айлинель.

— Геллы воевали между собой? — изумился я.

Выходит, они не такие уж белые овечки, как я когда-то считал.

Айлен подняла крылья над головой, мельком взглянув на Лив, я проследил за ее взглядом и заметил кивок валькирии:

— Рассказывай, я не расклеюсь.

— Как мне не однократно повествовали старшие геллы и покрытые пылью учебники, — начала Айлен какой-то рассказ. — Все произошло, когда в центральной грани меж четырьмя домами геллов возникла новая Инфена. В небо взмыл новый архипелаг, на который тут же обратили внимание правители окружных граней. Новый потенциально подходящий к строительству города булыжник послужил яблоком раздора, так как у каждого народа заинтересованных сторон было по одному, и центральный узел по среди четырех граней мог стать значительным таким довеском к силе того или иного Дома. Улиссан — весна, Ашара — лето, Медезия — зима и Валтара — осень. Все стороны конфликта хотели заполучить этот небесный остров и обосноваться на нем, ныне Хорреле Наипрекраснейшем — Доме Сеян. Много геллов погибло, и в итоге никто не победил.

— Лишь горстки ушедших от времен года геллов постигли и отстроили наш Хоррель, — несколько поэтично закончила за Айлен Лив, ненароком прикоснувшись пальцами к золотой цепочке на своей шее. — Война времен года — так ее сейчас называют. Война, на которой мог погибнуть Бернл.

— Ясно, ясно, — решил слегка сменить тему я, — а почему мы весна, а не Дом Теней Умбрани?

— Грань вечной весны, холода здесь лишь на самых краях нашего ареала, — вздохнула Ливиэль, слегка поежившись как бы от холода, — так что, Улиссан еще иногда называют городом весны, Рон.

— Пойдемте! — занудно пробурчал поднявшийся в воздух Эйдан. — На волю хочу!

Воздух парившего над землей города не скоро встретил нас. Пока мы выбирались из огромного дворца, все уже успели проголодаться и просто уговаривали геллфесс сводить всех в ресторан. Нашедший нас у выхода Натти мгновенно вклинился в нашу компанию и пообещал показать интересное местечко, где, по его словам, готовят превосходнейшее филе с приправами из кападуки, что эти кападуки означали, я даже не предполагал, хотя знавал о тяге алхимика ко всякой экзотике, главное не загреметь в диспансер с передозировкой, а то Айлен и Лив при его словах слишком уж сильно оживились, сказав этому Чуду-юду: "Веди!"

Затухшие фонтаны, выдолбленные по случаю приезда многочисленных гостей дополнительные резервуары с питьевой водой, стоящие на них лучники-купидоны из белого камня и множество бочек и коробов с припасами, охраняемыми разнокалиберными стражами. Речь Айлен и Лив на тему некоторой нехватки ресурсов в городе, чего не происходило уже сотни лет. Рассказ Келла о дождевом куполе Улиссана, который предназначен для заполнения водой специальных каналов, что уходят в водоочистительные заборы под городом. Глупые слова Натти на счет здешней канализации и пожирающей все отходы цивилизации ненасытной Инфены, что пузом своим держит весь город в воздушных потоках небесного океана. Есть еще факт, о котором невозможно забыть, геллы, приставленные нам в охрану, отчетливо виденные и скрытно идущие по нашим следам.

Все, как в прошлый раз, только инициатором охранных систем теперь являлся сам князь. Ведь без должного ухода за Точкой Гриндиса в черте города ей на голову подъемники падают и в грудь вонзаются клинки. Даже я теперь не считал это все излишеством, когда в Улиссане бродят ничего не подозревающие зараженные болезнью ордена геллы, осторожность до нельзя ясна, ведь я уже один раз был мертв, а не выпускать меня на воздух совсем — это уже нарушение прав на свободу передвижений. И да, судя по выражению лица Ури на нашем вчерашнем ужине, скоро и выход из замка мне запретят, все-таки там безопасней, нежели снаружи, по крайней мере, так полагает князь. Сейчас это так — разминка перед долгой каторгой заточения в четырех стенах, поэтому ее нужно провести сполна и немного отдохнуть. Скоро в городе будет комендантский час — не нужно быть особенно умным, чтобы это понять, все результаты нашей компании и так на лицо, вынужденные меры на какое-то время, надеюсь, они сделают исключение ради моей затеи, — хмыкнул я.

Повороты, повороты, улицы, улицы, Натти целеустремленно куда-то нас вел, большинство в нашей компании навеселе, а мне немного не по себе при виде окончательно скукожившихся под взглядами прохожих Карада с Юнсол. Хотелось помочь, но меня все больше и больше занимал все нарастающий азарт Эйдана. Отличный деревянный дом с красивой резной деревянной крышей: "Мысленно сжечь!" — твердит себе под нос Эйдан. Проезжающая на перекрестке ажурная белая карета: "Мысленно сжечь!" — рявкает на нее дракон. Проходящий по соседней улице просматривающийся сквозь дома патруль геллов в сверкающих серебристых доспехах: "Сжечь, сжечь, сжечь! — уже подпрыгивает от предвкушения Эйдан, злобным взглядом провожая марширующую кавалькаду защитников Улиссана.

— Дома, дома, Эйдан, они важнее, без них геллам негде будет жить и пасти еду, — обернул мысли в слова я, пытаясь своими скромными силами уберечь город от неугомонной страсти дракона к всяческим разрушениям и обгорелым смертям.

— Ты прав, брат, — бросил он на меня испепеляющий взгляд, — но и о еде забывать не стоит, присоединяйся к драконьему пиру.

Я обернулся к Айлен, ища поддержку хотя бы на ее лице:

— Температура повышается, — заикнулся я, обращая ее внимание на упавших духом вечнотеньцев и начавшего раздувать огонь в легких Эйдана.

— Скоро там уже, Натти? — спросила у алхимика Айлен, лучезарно улыбнувшись мальчишке.

— Ага, — только и смог ответить он, всецело погрузившись в ее красоту.

Береженого Гриндис бережет! Так и прошло все оставшееся время пути к ресторану: приходилось заслонять собой Карада и Юнсол от инквизиции геллфийских взглядов, тянуть Эйдана за хвост, чтоб он этих самых глазастых геллов не попытался спалить, и уже самому мысленно сжигать все вокруг. Вот такие вот у меня друзья, что уж говорить, я и сам из странно теста, изготовленного на заказ целым миром.

— А вот и наш ресторан! — сделал объявление Натти, неожиданно свернув куда-то на лево и приоткрыв дверцу какого-то крылатого заведения.

Это был небольшой белый домишка с аккуратными окошками, арочным дверным проемом и стекающей на бочек крышей в виде зеленого листа. Вывеска заведения гласила: "Платок кухарки".

— А вот и укрытие для нас от дождя, — вымолвил снявший с головы фиолетовый капюшон Натти, хотя о никаком дожде сейчас не могло быть и речи, поскольку небо было совершенно чистым, — так что, миледи, милорды, прошу заходить внутрь и не стесняться.

Натти впустил нас всех, усадил за большой стол, помог Айлен и Лив снять свои накидки, кинул Эйдану какую-то кость в зубы, чтоб успокоить, кивнул что-то ошарашенному нашим появлением хозяину заведения и с видом знатока самозабвенно уставился в свиток, который был здесь подобием Земного меню. Разрулил, как пить дать, даже дракона укрыл с глаз долой, чтоб подавальщиц не пугать, может это была не такая уж сумасшедшая идея? И почему мы все так странно сидим? Мальчик, девочка, мальчик, девочка, мальчик, девочка... Келл рядом с Лив и место слева от Айлинель свободно...парней на одного больше, только гуляет один. Посетителей кроме нас нет — хорошо!

— Что, решились? Всем кападуки? — на всякий случай спросил предприимчивый алхимик, взглядом обведя всю странную компанию и даже мельком заглянув под стол.

— Разумеется! — первым подал голос Нари.

Все согласились, а Эйдан из-под стола попросил костей.

— Ну, тогда я пойду сам принесу, а то они что-то перепугались, — совершенно спокойно вымолвил Натти и, резко поднявшись, зашагал в сторону стойки, под нос бубня, — странные они какие-то, на дворе сотый век, ящериц невидали, что ли?

— Какой он у вас шебутной, — заметила Верви, которая по необъяснимой причине летала в облаках и будто к чему-то прислушивалась, да и еще ее эта серьга в ухе постоянно мелькает у меня на глазах.

Пользуясь случаем, я все же решился кое-что у них спросить:

— Вы в порядке? — испустил я тоненький голосок, обращаясь к нашим вечнотеньцам.

Карад резко напрягся и скрыл лицо за серый капюшон, а Юнсол наоборот приосанилась и, слегка надув губы, произнесла:

— Если ты о реакции джеллов, то да, мы в порядке, нам все равно, Ронет, лишь бы чувства госпожи Айлинель не были задеты, — словно окунаясь в кротость, не отводя покорного взгляда от Айлен, поведала она.

— И честь вождя! — с знанием дела подтвердил Карад, высунув морду из-за теней. — Поэтому мы и вернули свое облачение в стандартный вид, нужно чтить пахахаду и не давать Селестиуму повода прогневиться на нас, да, и вообще, геллы понятия не имеют, кто мы такие.

Оххо-хо, дела... Вот теперь я все наконец понял: странное смирение фурии, безоговорочная преданность лоста — мы с Ай для них нечто вроде кумиров. Госпожа, вождь, почтив какие-то неведомые нам традиции Вечнотени, мы нашли себе не новых друзей, а настоящих рабов, готовых ради нас на все. Надо с ними поэтому поводу как-нибудь серьезно поговорить, такое почтение нам не к чему, да и геллфесса при их словах немного смутилась и даже нахмурилась. Следующая упавшая на стол карта спасла нас от продолжения милой беседы:

— Через несколько минут все будет готово! — пройдя полностью пустое пространство этого заведения и уперевшись в наш стол, заговорил Натти. — Так что, миледи, вам не долго осталось томиться в тишине и выслушивать этих бармалеев, — последняя фраза была адресована Айлинель.

Он вовремя, да вот только его поведение, мне не по душе...

— Благодарю, Натти, — произнесла Айлен, почему-то сжав скатерть на нашем столе.

Судя по всему, парень очень хотел взять ее руку и нежно поцеловать ладонь девушки, но, увидев, не только реакцию Айлен, но и мою, отстранился и ушел куда-то по своим делам.

В мягком испускающем окнами весеннем свете Айлинель в своем красивом черном платьице смотрелась просто потрясающее, глаза сияли изумрудами, лучи стекали по ее волосам, задумчивость играла на лице, а в скрытом печатью руки маленьком мирке таился какой-то предмет.

— Что-то наших ангелов хранителей не ведать, — как бы невзначай произнесла сидевшая справа от меня Ливиэль, заметив мою сиюминутную сосредоточенность.

Я мельком взглянул на элегантный эскиз слишком уж четко подчеркивающего фигуру Лив синего платья, обратил внимание на во все глаза пялящегося на нее Келла, а после посмотрел в окно, подумав о том, что и здесь Точку Гриндиса может достать беда. Оттуда мне лишь добродушно махнул рукой уже знакомый по прошлому разу сателлит Кроун и слегка улыбнулась какая-то темноволосая геллфийка в зеленой полуброне, на которую тут-же обратил внимание Нари. Через мгновение уже все обратили взор туда, а охрана к тому времени просто растаяла.

В конце концов прибыл Натти с аппетитно пахнущим подносом и как-то неуверенно державшийся на ногах хозяин "Плотка". Еда стала множится на столе, хруст из-под него перестал всех доставать, послышался мелодичных храп Эйдана, мы преступили к еде.

Не знаю, где они достали здесь филе из птицы, и почему от кападуки слегка кружится голова, но блюдо это оказалось действительно очень вкусным и невероятно хрустящим. Стол опустел буквально за несколько минут, кружки с травяным чаем тоже. Келлери все время настойчиво ухаживал за Лив, Натти пытался проделывать тоже самое с Айлен, но каким-то чудом ее кружка всегда была полна, а салат из цветов не покидал тарелку геллфессы. Вервина кушала молча и в меру аристократично, вид ее выражал крайнюю заинтересованность какими-то невидимыми остальным вопросами, по-видимому, клубящимися у малышки в голове. Карад вел себя достаточно странно, с особой тщательность пережевывал каждый кусок, постоянно бубня себе под нос слова: "Как у них это выходит?" Юнсол почему-то хмурилась, от острых оттенков кападуки у нее на спине зажигался перепончатый узор крыльев теней. Нари же удосужился поставить нам всем этом свой профессионально-палазниковский вердикт:

— Специи с градусами, — пожевал он губу, — стоит мне по чаще наведываться к геллам, чтобы не пропускать такие рецепты сквозь пальцы.

Эйдан сопел, из-под стола торчал адамантовый кончик его хвоста, вздымающийся и опадающий в такт драконьему дыханию. На всеобщее удивление заплатил за все Натти и, даже ничего не пискнув по этому поводу, предложил отправляться дальше, чтобы его приятели геллы наконец смогли отдохнуть от нашего назойливого присутствия, и под конец по своей обычной манере с умным видом добавил:

— Естественно, к дочерям Уриэля мое замечание не относится!

Все начали выколупываться из "Платка кухарки", а я решил разбудить Эйдана, чтобы проследить еще раз, как на него отреагирует местная публика, и сделать для себя несколько выводов по этому поводу. Я тряхнул моего дракончика за плечо, когда сумел до него дотянуться, тот отрыл глаза и пробурчал себе под нос:

— Такой сон загубил!

— Прости, Эйдан, но нам пора в одно очень интересное место, — зная, чем завлечь дракошу, сказал я.

Он вылупился нам меня:

— Ты прав, мне как раз надоело считать их напуганные взгляды, геллы такие трусишки.

— Отлично, тогда пойдем! — произнес я и в благодарность за горячий прием кинул на стол еще одну отливающую серебром глянцевую монетку.

Под конец произошло нечто совсем неожиданное: три подавальщицы и господин хозяин вышли из своих укрытий, улыбнулись мне и помахали руками на прощание Эйдану.

Горизонт потемнел, на небе все чаще и чаще стали проступать заслоняющие светило крылатые облака, на улицах стало более малолюдно, постройки вокруг нас начали расти. Вскоре мы обнаружили высокий арочный проем в белоснежной стене, разделяющей город на очередной квадрант. Мы направились туда, два охранных гелла, увидев нас отсалютовали нам, мы поприветствовали их, стражи исчезли за нашими спинами, оставшись на своих постах.

Нас встретила совершенно пустая округлая площадь, со всех сторон запертая обручем из белых каменных стен с изображенными на них вычурными барельефами четыреклылих и шестикрылых небесных созданий, на свитках Материи именуемых ангелами. Посреди окольцованной площади стоял некий голубой шар, сдерживаемый только поймавшими его в заключение мягкими алебастровыми ладонями.

— Вот это да! — раздался чей-то, казалось, пораженный до глубины души голос.

Я не понял, кто говорил, потому что в этот момент всецело принадлежал данному месту и обстоятельствам, приведшим меня сюда. Невообразимо легкие изображенные на стенах существа взглядами немигающих глазниц, казалось, пытались проникнуть в мой разум. Протянутые руки этих детей мироздания тянулись ко мне и, кажется, даже прикасались к коже своими обжигающими прикосновениями. Ноги их топтали небосвод, развивающиеся по ветру времен одежды словно оживали у меня на глазах. Но звали меня вовсе не они, а сосредоточенный в центре центров голубой объект, что в бликах опускающихся на него золотистых лучей виделся мне абсолютным совершенством.

— Правда, впечатляет? — спросила Айлинель, будто заслоняясь от потрясающей красоты данного места своими руками. — Не могу забыть тот момент, когда еще ребенком меня сюда впервые привел отец.

— Ничего подобного не видел! — воскликнул Нари, смиренно подождав, пока Айлен закончит свой монолог.

— Чудо! — сказал я, прикованный к месту одним единственным голубым островком.

— Невероятно! — произнесла будто прозревшая на глазах Вервина.

— Ушитуши-муши! — открыл рот Карад. — Не понимаю, как такое может существовать.

— Может! — усмехнулся Натти.

— Красиво, и в тенях, и в свете присутствует красота, — выговорила Юнсол.

— Да, ерунда! — выстрелил словами один единственный не задетый этим всем Эйдан.

Лив и Келлери просто промолчали, возникшими на спинах крыльями да и всем существом словно проникаясь в изображенные на стенах полеты чей-то невероятно высокой фантазии.

Я уже лицезрел нечто подобное в Оборотном Хранилище Слез, но эффект от этого ни на йоту не ослабел, все в местах переплетения Материи выглядело душераздирающе прекрасным и необычайно пугающим. И не понять, реальность это все или сон. От одних только взглядов ангелов волосы на затылке встают дыбом, а ноги бросает в нервную дрожь. Мне уже сейчас хотелось упасть на колени пред могуществом этих существ и молить их о снисхождении. А что будет, если они вынут из ножен мечи, натянут тетивы луков, покажут свету наконечники копей и обагрят оружие в крови? Ведь танец небесный созданий намекал мне на следующую главу, главу, в которой не будет места состраданию и сердоболию пощад, а только горю и отчаянию, постигшему сердца, войне, разверзшейся на осколках вселенной и трещинам, прорезавшим души миров.

Я словно воочию увидел эту картину, как когда-то ранее ожившую у меня на глазах. Битва ангелов у подножья Артефакта Раскола, бесчисленные лезвия, бурлящая кровь, опадающие тела падших и чью-то тень, надзирающую над всем.

— Говорят, что при свете звезд здесь порой можно увидеть очертания лейдраков, а в сфере возгорается огонь, формой походящий на копье, — в подтверждение моих домыслов донесся голос Ливиэль, нагоняющий еще большую интригу на происходящее.

— И не врут, мы с Лив, братьями и сестрами часто наведывались сюда ночью и видели все собственными глазами, — вымолвила Айлен, — и это было потрясающее зрелище.

Развернувшаяся со всех сторон картина накладывали все новые и новые мазки на мое восприятие вселенной. Их было несколько! Можно увидеть... Утром при свете солнца созванный ангелами, а ночью при свете луны созванный лейдраками. Вот, что я понял, разглядев скрытый смысл этой картины. Значит, у ангелов был точно такой же совет, как и тот, который созвала Пир. Это их отражения здесь изображены, вот почему в руках миров мне чудится оружие, а не протянутые руки мира. Я видел последствия такого события, показанные мне Гриндисом у его сердца, и что-то подсказывало мне, что и совет ангелов не увенчался успехом. Сфера и копье, сфера и копье... Третий Раскол? Был ли зажжен их Артефакт? Что стоит за тенями прошлого?

— Ро, ты будто призраков увидел, — отвлекла меня от раздумий Айлинель.

— Да, так оно собственно и есть, — ответил я и закусил губу, — потом кое-что интересное расскажу.

Айлен от меня уже знала о совете, его последствиях и о том, что собой представляют миры, а теперь пониманию ее вселенной грозит еще один переворот и неизвестно столько их будет потом. Еще в детстве пущенный на воду кораблик нашего понимания до сих пор плывет к осознанию чего-то нового.

— От куда это все? Снова геллы? — рассеянно поинтересовался Эйдан.

Ответил ему Келл:

— Это место было здесь еще до появления Улиссана, и именно на месте таких храмов, имеющих в своей сердцевине сферу, произрастают города геллов, но сделали их не мы.

— Ясно, что дело темно, — подмигнул Эйдан, — а мне нравится это местечко.

— Определенно нравится... — как-то странно посмотрел на дракошу Нари.

— Изысканное зрелище, — сыграла в поддавки Эйдану Верви.

— Это место все же не сравнить с здешними красавицами, — хихикнул думающий об одном Натти.

— Благодаря сваренным тобой шампуням, — усмехнулась Ливиэль.

— Знаешь, возможно, ты и права, надо взять это себе на вооружение, — ухмыльнулся Натти, переведя взгляд на Айлен. — Мыть их — это такое удовольствие...

— Спокойствие, только спокойствие, Натти, — взглянул я на мысленно полоскавшего волосы Айлинель алхимика.

Глаза Айлен прикованы только к тяготящему ее душу центральному предмету площади, волосы трепыхались на ветру, плечи слегка вздрагивали от их прикосновений, узоры на ее спине поочередно вспыхивали и затухали, а ноги застыли не в силах сделать очередной шаг. Она с трудом отвела взгляд от сферы и повернулась ко мне:

— Идем, ты должен кое-что увидеть, — улыбнулась Айлинель, взяв меня за руку, и, обведя всех растерянным взглядом, громко добавила. — И вы тоже должны, самое интересное посреди этой архитектуры.

Глубина, пульсирующий свет на дне океана, немыслимые просторы, тянущие взгляд на дно, ареол в окружении пузырьков, плывущие среди них тени и ожившие золотистые отблески. Я вглядываюсь в это чудо, пытаясь понять, что же все-таки там внутри. Все расплывается на глазах и теряется в каскадах зовущих свет пузырьков, снова проявляется и снова исчезает. Кажется, проходит время, утекает сквозь пальцы и уносится прочь. Кажется, я стою тут уже целую вечность и все наблюдаю и наблюдаю за феерическими огоньками, колышущимися на дне, как паруса медуз, как мантия вознамерившегося похитить ветер кудесника, как колосья в побелевших для жатвы полях. Кажется, я возрождаюсь и умираю, рождаюсь и погибаю и все смотрю, смотрю...

— Ронет! Ронет... — затикал в ушах чей-то настойчивый голосок.

Я отвел взгляд от таинственной сферы и посмотрел на белокурую прелестницу, говорившую мне на ухо эти слова:

— Я здесь, — улыбнулся я и аккуратно поправил ей выбившуюся из прически лучезарную прядь.

— И я здесь, — где-то на периферии сознания заслышался выцветший голос Натти.

— Я хотела сама тебе все показать, но они такие мелкие... Как теперь быть? — задумчиво произнесла находящаяся в десяти сантиметрах от меня Айлинель.

— Мелкие кто? — спросил я, приближаясь еще ближе к ее губам.

— Ммм-ва, — сквозь поцелуй выдавила она и через несколько удивительно долгих мгновений продолжила. — Древние письмена, о которых я тебе говорила в Хранилище Слез — они мелкие.

— Не велика беда, — вымолвил Натти, достав из кармана какой-то предмет и присев подле нас на корточки, вгляделся сквозь линзу в ранее незамеченную мной табличку или скрижаль из какого-то бирюзового металла.

— Флайвэри, да, именно оно, дурацкое пророчество, — пробормотал он.

— Ах ты, негодник! — рявкнул я. — Ты все-таки украл его из хранилища.

— Что украл? — подошла к нам Лив, посмотрев на ковыряющего взглядом пол Натти.

— Микроскоп, линзу из хранилища, — буркнул я, от эмоций невольно распустив пару перьев на своей спине.

— А ну ка, дай сюда, — вымолвила Лив, — хотя нет, сначала прочти остальным.

Парень повозился в пыли, почесал зеленовласый затылок и вклинил взор в пол, предварительно кшекнув, настраивая голос на театральный тон:

— До коле не придут к согласию миры, не вспыхнет Флайвэри любви, не станут двое одним целым, не взвизгнет в колыбели послание Пантеи. До тех всех пор царит смертей Ксаркшин, Беду и бедствие Линтра несет, изльет Хикари свою скорбь, Селестиум утонет в лжи, Беладра интриг шьет паутину, Патма накроет страстью твою спину, а Блайд зияет словно боль.

Хм, что-то мне подсказывает, что после речей Натти, я эти строки забыть не смогу.

— Ну, поэтичности тебе не занимать, — похлопала в ладоши Верви.

— Ушитуши-муши! — взбрыкнул Карад. — Ничего не понимаю...

— Палазники расшифруют, — посетовал возникший слева от меня Нари, почему-то хитро взглянув на Келла, — найдут лазейку, и все поймут, если нужно, как всегда...

— Я в Палазники не хочу, — понял намек палазника Келл, зачем-то жалостливо посмотрев на Лив, — мне и здесь хорошо.

— А тебе и не нужно к ним, ведь все у тебя на лице написано, мотивы... — хлопнула его по плечу Юнсол.

К нам подлетел дракон:

— Фу, как же с вами скучно, даже стишки тут выучивают, скряги да и только.

— А не хочешь, я скрашу твое томящееся в меланхолии драконье ожидание? — подкралась к Мутари Вервина и подмигнула ему левым глазком. — Пускай еще осмотрятся тут внизу, а мы с высока.

— Давай, — оживился Эйдан, — вскарабкивайся мне на спину, голубей шугать будем.

— Ага, и бедных геллов тоже пугать будете, — хмыкнул Нари.

— Ну и пусть! — зашипел Эйдан, принимая себе на спину груз.

— Я за всем прослежу! — выкрикнула Верви, возносясь в полет вместе с Эйданом. — Мы будем придерживаться высоты стен. — сверху донесся ее отдаляющийся в сторону ветров девичий голосок.

— Хочешь оставить прибамбас себе? — хитро прищурилась Лив, глядя на зеленоволосого парня.

— Да, конечно, разумеется, Лив, я ради него на многое готов, он мне необходим для моих целей, — затараторил алхимик.

— Ух, тогда давай прогуляемся немного, — поманила его пальчиком Ливиэль.

— Согласен! Выгодная сделка, — пожал плечами парень и пошагал за ней.

— Я прослежу, чтобы он не переусердствовал в своих экспериментах и не вовлек в них Лив, — сказал Келл, направившись за ними.

— Я с тобой, — вписался в его тему палазник, — поговорим по душам.

— Мы с Карадом посмотрим фрески по ближе, — довольно тихо произнесла Юнсол, уводя лоста следом за собой.

— Вот мы и остались одни, — усмехнулся я, как ранее уже не раз на долго углубляясь в ее глаза.

— Я ждала этого, — просеяла Айлен, закинув мне на шею едва ощутимые бархатные ручки.

— И я ждал, — промолвил я, уже буквально проваливаясь в их зелень без дна.

Став еще немного ближе и ощутив аромат ее спелых губ, я глубоко задумался о происходящем: Мне не хотелось больше ее терять, сердце щемилось при мыслях о разлуки с ней. Все клеточки тела вздрагивали от воспоминаний, что остались в душе после того видения. Это была не правда — я знаю, однако воспоминания о том ужасном моменте будут тяготить меня до скончания времен. Воочию видев смерть любимой и самолично побывав за гранью, я о многом задумался. Мир может погибнуть в любой момент, расколоться на тысячи частей и навсегда померкнуть, а мы так и не успеем стать с ней по-настоящему близкими людьми. Такой дебют должен обратить солнце на сторону луны — Пора! — решил я, доставая из кармана в эти мгновения самый ценный предмет из всех. Я упал перед ней на колени и раскрыл свою ладонь:

— Айлинель, согласна ли ты, принять мою руку и сердце? — воссоздал я самые главные слова.

Принцесса геллов отворила дверь в свое сердце, слезы радости проступили на ее лице:

— ДА! — ответила она, подавив вырывающийся из горла всхлип и протягивая мне свою беззащитную ладонь. — Я согласна, Ронет, Согласна!

Колечко соприкоснулось с пальцами девушки и село на свое законное место.

— Оно прекрасно! — всхлипнула Айлинель, бросившись мне на шею.

Я покрепче обнял ее и от радости раскрутился вместе с ней по своей оси, приподымаясь над землей при помощи крыльев:

— Ты самая прекрасная девушка на свете, — говорил я ей.

— Ты еще не все знаешь, — утихомиривала она меня, помогая нашему движению своими белоснежными крыльями.

Несколько невесомых мгновений перешли в Танец фей, обернувшийся в головокружительный каскад передаваемых нами чувств. Мы осели на землю, как осенние листья, я отпустил малышку и уставился на нее изучающим взглядом:

— Правда не знаю? — переспросил я, с задумчивым видом придержав себя за подбородок.

— Ага! — расплылась в улыбке она, покачивая у меня перед лицом неизвестно от куда взявшимся серебристым перстнем и мерцая золотом своего кольца. — Вот так сюрприз, да, Рон?

— От куда у тебя?... — начал я, но сразу же спохватился. — Так вот, что ты прятала от меня и не хотела показывать!

— Как удачно все сложилось, не находишь? — вымолвила она, наконец остановив движение колец и надев перстень с громадным сапфиром мне на палец.

— Об этом мы попозже поговорим, невеста, — подмигнув солнцу, произнес я.

Она раскусила мой намек и крепко поцеловала меня в губы:

— Попозже, так попозже, жених, — усмехнулась Айлинель, когда мгновение нас отпустило.

— Жених, невеста, муж, жена — как непривычно звучит, — заулыбался я.

— А как это будет звучать в более уединенной обстановке, — промурлыкала Айлен.

— Полагаю, из твоих уст — великолепно! — промолвил я, невольно сдержав снова вознамерившиеся вспорхнуть крылья.

— Юху-ху-ху! — завизжала пролетавшая у нас над головой Вервина.

— Тучки собираются, друзья возвращаются, — сказала приближающаяся к нам Ливиэль.

Мы улыбнулись сестренке Айлен и показали девушке наши обручальные кольца: заключенный в оправу из шести золотистых крыльев треснувший изумруд, что я подарил ей и перстень с закручивающейся прямо в сапфир серебристой вязью, что она подарила мне.

Ливиэль не на шутку изумилась, увидев наши новые обереги, но через мгновение взяла себя в руки и хитро прищурилась:

— Что я пропустила? — спросила она, скрестив перед грудью руки.

Стоящий рядом с Лив Франкенштейн Натти так и не смог поднять с пола челюсть и просто пялился на нас во все глаза.

— Ронет сделал мне предложение, от которого я не смогла отказаться, — сверкнула зубками Айлен.

— Наконец-то! — вздохнула Лив. — Не даром он за тобой так долго ухлестывал.

Застывший изваянием Натти слегка шелохнулся и скрипнул зубами:

— Ааа, — выдохнул он, — спрятались за сферой, значит, и обменялись ими там...

— Что тут у вас происходит? — спросил притопавший к нам Нари, кисло глянув на Натти, и бесцеремонно помог прикрыть ему рот рукой.

Айлен махнула своим кольцом и смело улыбнулась палазнику:

— А у меня колечко! — похвасталась она, протягивая ручку к их ненасытным взглядам.

— Что, правда, сейчас? — разом все понял появившийся за спиной палазника Келл.

— Правда! — пожал плечами я.

— Да...это событие из ряда вон выходящее, — произнес Нари, поцеловал блестящее на ее руке кольцо, пожал мне руку и под конец добавил, — Поздравляю, честно, я за вас рад.

— Юху-ху-ху-ху! — снова пролетело у нас над головой.

Наконец вернулись Карад и Юнсол, лост произнес, глядя на столпившихся:

— Извиняюсь, но я невольно все подслушал и знаю, в чем собственно дело, слух очень, очень остр, — сказал он. — А вообще могу сказать, что уже давно думал, что вы пара, но, как видите, оказался не совсем прав. Примите мои искренние поздравления.

— Господин и госпожа вместе — молодцы! — вымолвила Юнсол. — Зря я старалась вам навредить...

— Я тоже вас поздравляю, — засмущался Келлери.

— И я, и я! — задорно проворковала Ливиэль. — Дальше все будет еще интереснее...

На помогшего нам найти Нантис алхимика было жалко смотреть: Стоя под серыми тучами и занижая свою осанку к земле, он строил такую ошарашенно-постно-грустную рожу и, казалось, был готов расплакаться у всех на глазах, взывая к небесам и коря их за всеобщую мировую несправедливость.

— Дождались счастья! — махнул он рукой, развернувшись в сторону только что приземлившейся с небес Вервины, и, заметив серебристые пряди ее волос, пробубнил себе что-то под нос, — о... а ведь тоже красивая, поближе, поближе...

А вот и новая цель кажущегося вечно молодым гелла Натти, — мысленно усмехнулся я.

— Я не поняла, вы что, все меня ждете? — озабоченно проголосила Вервина. — Я ж на драконе, достану вас хоть из-под земли, не стеснялись бы и шли во дворец, раз тут стоите все мерзните.

— Та дам! — всплеснула руками Ливиэль на стоящую в центре парочку.

— Да, я знаю, они... запнулась она. — Женаты???

— Только что Айлен приняла от Ронета обручальное кольцо, — мягко пояснила Лив.

— А я одарила его своим, — озорно подмигнула Айлинель.

— Дудки-будки, да это ж — замечательно! — воскликнула Верви и бросилась обнимать нам ноги. — Простите, я такая малышка, простите, друзья, простите, все, все, отстаю...

— Искра в твоей душе стала сильней, — закряхтел Эйдан.

— Спасибо, брат! — горече произнес я.

— Но не обольщайся, такой огонь может тебя и спалить, — уловил я мысленный посыл смотрящего прямо на меня дракона.

Комментарии продолжались, а мы с моим солнцем выражали за них признательность:

— Спасибо всем за ваши искренние слова! — благодарил я друзей.

— Спасибо, ребята, спасибо! — краснела Айлинель.

Не сводивший глаз с новой предполагаемой пассии Натти приблизился к Верви и начал применять свое знаменитое обольщение:

— По-моему, замерзла у нас как раз ты, позволь мне не дать тебе окончательно превратиться в ледышку.

— Охотно, мой спаситель! — улыбнулась она, позволяя ему накрыть себя своим фиолетовым плащом.

Парень просеял и предложил даме свою руку:

— Ну что ж, кавалеры ордена везения — Идем! — проговорил он, делая первый шаг на встречу попутному ветру.

— Теперь осталось самое трудное, — тихонько сказала Айлинель, — рассказать отцу.

— Предоставь это мне! — уверенно заявил я, подавая руку с кольцом даме своего сердца.

Глава 19

Я был готов перевернуть замок верх дном, чтобы поскорее достичь нашей цели. Однако спасающее его от этой участи умильное выражение лица возлюбленной не позволило привести в исполнение сей дерзкий план. Алфавит букв в моей голове сейчас выстраивал только одно имя — Айлинель, а ее губы шептали в отместку мое. На лице Айлен блуждала улыбка, в глазах пылали огни, за спиной развивались волосы, а на пальце мерцал изумруд. Только частый стук каблучков да взволнованное дыхание выдавали ее трепет перед отцом.

— Я люблю тебя, — успокаивающе говорил я ей.

— И я тебя, — отвечала она, хлопая глазками и поглаживая пальцем уже навечно вписавшееся в мою душу кольцо.

Я чувствовал ее волнение и знал его основную причину, но не предполагал не одной основы, по которой князь мог отказать нам в своем благословении. В какой-то мере я понимал запутанность всей ситуации, ведь изначально не был рожден геллом и тем более не входил ни в один из знатных родов представителей их расы, и жить должен был гораздо меньше, нежели они. Но сотни иных причин и глазки ее, думаю, способны перевесить груз любых зависших на плечах сомнений и повернуть даже конец света всем нам на пользу.

Завихрения коридоров, очередной поворот, очередной движущийся на нас патруль, или не совсем патруль. Целеустремленно идущий в нашу сторону Лайлэн в окружении четырех геллов. Вид его слегка помогает сосредоточиться и вспомнить о остальных, идущих рядом с нами друзьях. Он машет рукой, под его командой четверка геллов расступается по сторонам, чтобы освободить нам проход. Но как, когда он успел обзавестись здесь такими связями? На сколько я понимаю, эмблемы на их груди обозначают принадлежность геллов к личной гвардии князя.

— О, привет! — из-под плаща машет ему ручкой Верви.

— Привет! Куда пропадал? — ото всех сторон слышится гомон друзей.

Он приподнял бровь, навивающий воспоминание о древних веках взгляд опустился на нас с Айлинель:

— Был занят, князь поручил несколько важных дел, и я в них совсем погряз, — добродушно скривился Лайлэн.

— А это эскорт сопровождения? — поинтересовалась Лив, лучезарно улыбаясь стражам.

— Как и у вас, — пожал плечами он, метнув взгляд на возникших у нас за спиной ангелов хранителей.

— У меня тут это — предложение... — замялся я.

— Руки и сердца! Мне! — добавила Айлен. — И не надо таких глаз, он уже давно должен был его сделать.

— Ах, вот как, — окинул он нас оценивающим взглядом и предельно осторожно поцеловал протянутую моим солнцем ладонь. — Примите мои глубочайшие поздравления.

— Идем к Ури, обрадовать хотим, — хихикнула Ливиэль.

Будто что-то вспомнив, бывший приор Синего ордена посмотрел куда-то вверх и нетерпеливо заерзал ногами:

— Что ж, молодцы, так держать, тогда не буду вас задерживать, мне пора, простите, расписание, рад был повидаться, — с какого-то перепугу поспешил расстаться с нами Лайлэн.

Забрав своих приятелей гвардейцев, он напоследок улыбнулся нам всем и направился по своим делам.

— Что это с ним? — вопросил проводивший его глазами Нари.

— Не знаю, — сказал я и помахал рукой на прощание постоянно оглядывающемуся Лайлэну.

— Патологический страх женитьб, — подшутил круживший вокруг Вервины Натти.

— Струсил! — протянул оскаливший клыки Эйдан.

Дверь, тайная комната, рабочий кабинет Уриэля, серебристая вязь по ее бокам, вездесущий помощник Гловина Ракит и один одинокий страж.

— Да уж, лучше нам туда всем скопом не вваливаться, — прошептал на ухо своей геллфочки я.

— Солидарна! — произнесла она и скомандовала. — Так, в самое опасное место из всех пойдем мы с Роном вдвоем. Надеюсь, вы понимаете почему.

— Согласна! — подтвердила Лив, покачав пальцем на шебутного Мутари.

— Да я понимаю, все сладости им двоим, — кашлянул Эйдан.

— Мы с Карадом придумаем, чем заняться, — пообещала ему Юнсол.

Эйдан скривился, но все-таки посмотрел на лоста с интересом и согласился:

— Ага!

— Добрый день! ­— поприветствовал нас Ракит. — Чем обязан?

— Ясного Раэла, дружок, — приветливо улыбнулась ему Айлинель, — мы к отцу.

— Пожалуйста, проходите, — провел он по воздуху рукой и кивнул стажу открывать дверь.

Тот чуть скукожился и на всякий случай пару раз постучал прежде чем отпереть. В дверях застыл державший кипу бумаг Фелис, на поясе которого лучезарно искрился небольшой золотой скипетр с навершием в виде сферы.

— Привет, милая! ­­— с улыбкой на лице и искренностью в голосе произнес он.

— Привет, Феся! — пихнула геллфочка его в бок.

— Здравствуйте, Ронет, как вы? — спросил Фелис, протискиваясь рядом с Айлинель.

— Нормально и сил полно, — ответил я, заслоняя дверью Ракита.

— О, тогда хорошо, — пройдя мимо, усмехнулся брат Айлен. — Прошу, проходите раз уж пришли, не стесняйтесь, Ури вас не обидит.

— Всего наилучшего, братик! — попрощалась с ним Айлинель.

Он поудобнее ухватил свой груз:

— Еще увидимся и очень скоро, — пообещал ей Фелис.

— Пока, пока, — откланялся я, заслоняя дверь.

Спартанский, не блещущий разнообразием интерьер, большой грубо вырезанный стол из твердого дерева, окруженный башнями книг Уриэль за ним и порхающее над пергаментом перо в его руке.

— Привет, пап, — поежилось мое солнце, исподволь поторапливая меня к столу.

— Мое почтение, — выдохнул я, мазнув взглядом по всецело погруженному в работу лицу.

Несколько секунд и князь, отодвинув манифест в сторону, оторвался от дел:

— Здравствуй, Дочка, здравствуй, Точка, — хмыкнул князь и сложил руки домиком.

— Как дела? — подойдя вместе со мной в плотную к столу, поинтересовалась Айлинель.

— Неплохо, здесь тихо работается, и остальные ошибочно считают все это за аскетизм, идиллия да и только. — продемонстрировал усмешку князь. -Ваши как дела?

Застигнутый врасплох резким вопросом я слегка вздрогнул, но все же выловил одну роившуюся в голове мысль и выложил ее на стол:

— Совсем недавно я сделал вашей дочери предложение руки и сердца, — достаточно уверенным тоном выдохнул я.

— И я его с радостью приняла! — будто отрепетировав, в момент паузы добавила она.

На вид не чуть не удивившись, князь величественной фигурой поднялся из-за стола:

— Ага, теперь мне ясны ваши подозрительно единодушные выражения лиц. Не лучшую же вы выбрали пору года, друзья, — прищурившись, ухмыльнулся князь.

— Все для нашей же безопасности, свадьба как раз не даст нам шляться по городу и запрет в одной комнатушке, — пошевелившись, заикнулся я.

— И на долго... — затейливо улыбнулась Айлинель.

— Безопасность...своего рода династический брак меж силами Гриндиса и геллами Улиссана, — обогнув стол, начал что-то выкладывать Уриэль. — Если это сделает мою дочь счастливой, то да, я дарую вам свое благословение.

— Я люблю тебя, папа! — просеяла Айлен, протягивая руки к отцу.

— Чего не сделаешь ради детей, — вновь усмехнулся Ури, — ну, ну, не плачь, доченька, все уже позади, будут тебе и цветы, и белое платье.

— Хороший у тебя отец, — поспешил успокоить ее я.

— Безусловно! — подтвердил Уриэль.

— Ты его еще плохо знаешь, — отерев слезы, всхлипнула моя суженая.

Князь отпустил ее в мои объятия и, подождав, пока мы вдоволь намилуемся, вопросил:

— Единение сердец? — второе кольцо от дамы? — Неужто ли сразу два?

Мы наконец расцепились и, окончательно успокоившись, продемонстрировали абсолютно подходящие нам под цвет глаз волшебные кольца: сапфир на моей руке и изумруд на ее.

— Отлично! — хлопнул в ладоши Ури. — Так отпразднуем же ваш союз!

После он снова обогнул свой беспрецедентный стол и, подойдя к книжной полке, неожиданно дернул неприметный серый фолиант. Действия его возымели нужный эффект, и потайная дверь открыла свой зев, приглашая нас на огонек. Мы подошли по ближе, внутри показались идущие вниз серые ступени и распустившие огоньки неприхотливые факелы.

— Там всего лишь мой основной кабинет, — успокоил нас Уриэль, — идемте, я пойду вперед.

Переглянувшись, улыбнувшись и подмигнув друг другу, мы с моим солнцем направились в низ. Ступени вихляли совсем недолго, и кажущаяся клаустрофобия быстро уступила место яркому свету. Новая полка расступилась пред пассами ее отца и, превратившись в дверь, исчезла в стороне от нас.

При нашем присутствии удачная гостиная словно подмигнула нам свечками и как бы отстранила от нас темнеющий в окне небосвод. Все ее немалое пространство было обставлено крайне элегантно и достаточно причудливо: люстра, напоминающая огненный шар, изысканная мебель, подсвечники грифоны, переплетающиеся листья диковинных цветов, статуи в виде шахматных фигур, манекены в доспехах и все в том же духе. А главное, все, казалось, имело свое неотъемлемое, законное место в пространстве и просто не могло сдвинуться, не получив приказ свыше.

— Как обстановка? — обвел руками комнату князь.

— Тот еще аскетизм, — подмигнула ему дочь.

— Интересная такая гостиная, — хмыкнул я. — Мы точно попали куда хотели?

— Стол есть, значит, это еще и кабинет, — высказался князь, подходя к одному из сервированных новшеством столов.

Прежде чем по кубкам разлилось вино мы успели обговорить дату свадебной церемонии и еще несколько важных дел, стаканов оказалось на один больше, чем я предполагал. Уриэль, элегантно развернувшись, вручил нам по бокалу и рассеянно махну в сторону двери:

— Он не мог это пропустить, — сказал князь.

В комнату тут же ворвался Маскировщик с бодрым выражением лица, который ухитрился выразить нам свое почтение, криво усмехнувшись и проделав полу поклон:

— Поздравляю вас, готовьтесь, сейчас будут гости, — изрек он.

Ури, раскрутив, кинул ему бокал, а Найт немыслимо проворным движением поймал его, собрав все вылетевшие капли обратно в него.

— Не могу же я потерять хоть капельку сией драгоценной жидкости, — привел губы в движение Найтизир.

— Мы тренировались, — усмехнулся князь, вынимая все новые и новые чарки из окон стола.

— Я полагаю, они тебе уже все рассказали, — посмотрела моя суженая на Найта, как на плюшевого зверька.

— О да, я их живенько раскусил, информация мой конек, знаешь ли, к тому же, у них все на лице было написано, — отхлебнув вина, сказал Найтизир.

— И в добавок всех обогнал, — произнесла Айлинель.

— О, князь, позвольте я сам разолью этот дивный букет по их чаркам, — запрыгнул на стол Маскировщик, кивнув головой в сторону двери.

В комнату тут же протиснулись несколько бойцов нашей неугомонной армии друзей:

— Мы уже здесь, — помахала ручкой самая мелкая из входивших. — Надеюсь, мы ничего такого не пропустили.

— Каму какое, светлое, темное? — потер руки Маскировщик, когда в кабинет вошли все без исключения.

Гомон голосов доказал Найту, что в таких случаях лучше использовать почтовых голубей, а притаившаяся подле нас с Айлинель Лив задала самый главный вопрос:

— А когда свадьба?

Сонмы глаз опустились на нас, поводья вестей взял в руки князь:

— Полагаю, для такого события нужна некая подготовка, поэтому мы решили провести ее через несколько дней.

— Присаживайтесь, господа, сударыни, еда и напитки уже здесь, — улыбка Маскировщика стала шире, — думаю, кавалеры смогут постоять за себя и позаботиться о дамах.

Начался ужин, полились голоса, множество интересных вопросов окутали нас с Айлинель, мы отвечали, вновь и вновь показывали им свои кольца, обсуждали предстоящее событие и просто весело галдели. Ливиэль вызвалась личным консультантом по вопросам свадебного платья для Айлинель, Маскировщик моим шафером, а Вервина помощницей невесты, остальные же обежали приложить непассивный труд на благо всей церемонии и чем смогут помочь.

— Предлагаю тост! — через некоторое время поднял кубок Уриэль. — За мою прелестную дочь и ее новоявленного суженого!

Взлетевшие в высоту чарки ознаменовали недавно сделанный мною шаг, пронесшееся по сознанию дежавю напомнило мне нечто о таких тостах. Вспомнились похожие моменты, в которых я однажды скреплял договор с Гловином и единожды с Вечнотенью, но это другое и гораздо более значимое для меня событие, событие, навечно связывающее наши сердца.

В комнату влетел влажный ветерок, мягкие волосы моей избранницы защекотали лицо, заколыхались огни свечей, на улице резко стемнело, голоса заточивших нас в любящее заключение личностей немного притихли, пошел дождь.

Глава 20

Все дальнейшие события слились и выпеклись в один громадный праздничный торт, вишенкой которого должна была послужить наша свадьба. Мероприятия, знакомства, завтраки, обеды, ужины с знатными особами перемежались с нашими прогулками по дворцу, общей подготовкой к венчанию и множеством рассказов, исходивших от нас.

Мы говорили о мирах, в которых жили, о том, как впервые встретились, о сотнях людей, которых когда-то знали, о красивых местах, в которых когда-то бывали и еще много о чем. Однажды Айлен рассказала мне о обрядах пробуждения новых крыльев, устраиваемых старейшинам и князьям при помощи ангельской сферы, о том, как они окунаются туда, проходят некую проверку, а после обретают новые силы и новый узор, лучащимися серафимами взмывая в небеса. Я же поведал ей о том, земном небосводе, о всяческих созвездиях, по ночам расцветающих в небе, о их переплетении и взаимосвязи, о галактике и вечном движении звезд. Обо варианта неба, что на Гриндисе, что на земле оказались по своему прекрасны и уникальны, мерцание сотен тысяч светил и мягкие потоки небесных тел навсегда оставят след на наших сердцах.

Мы на самом деле заключили себя во дворце, потому что наше присутствие в нем было обязательно и безопасность в его стенах взаправду находилась на высоте и, казалось мне, что с этим был как-то связан Лайлэн, единственный из друзей, кто не присутствовал на объявлении даты нашего венчания.

Много чего примечательно случилось за эти несколько дней. К примеру, нам с моим солнцем удалось встретить Найрэла и выпытать у него все о кольце. Как оказалось, брат Айлен наткнулся на него совсем недавно, при раскопках одного из древних городищ геллов, в котором по какой-то причине отыскалось старое драконье логово, полное сокровищ и всяческих сюрпризов. Раскопки велись в грани все того же Хорреля — Дома Сеян, где произошла Война времен года, и где Дардриил повстречал свою возлюбленную Алвену. Наш энтузиаст Найрэл без дела не седел, а развивал науку, разгадывал загадки и искал способы проучить орден. В найденной им пещере оказалось много всего ценного, горы золота, самоцветов и куча всего интересного, но почему-то внимание гелла привлек именно этот предмет — горящий серебристо-зеленым огнем перстень с большим сапфиром и вырезанной в его толще серебряной спиралью. Найдя кольцо, брат Айлен довольно долго бился над его разгадкой, проводил множество экспериментов и тому подобного, но все оказалось безрезультатно и всюду носивший с собой его гелл в конечном итоге решил подарить перстень младшенькой сестренке Айлинель, а та, послушавшись напутствующий слов брата, самой решить, что с ним делать, решила осчастливить кольцом именно меня. Оба кольца оказались у нас так вовремя, и в обсуждении этого вопроса с Айлен единственный здравый смысл, похоже, крылся в словах: "Гриндис подсобил"

— Раз мир на нашей стороне, то тогда кто сможет нам помешать? — с великой уверенностью сказала мне тогда Айлинель.

В первый вечер всеобщей подготовки к празднованию нашей свадьбы небо огласил огромный, похожий на букет искристых цветов салют, во второе темное время суток на небе воссиял раскидывающий во все стороны лепестки все такой же прекрасный венец из цветов. Наш союз — это не только услада для двух идущих навстречу друг к другу сердец, еще он должен был подбодрить, поднять дух и настроение всем до самого совета. Ведь времена нынче тяжкие, и празднование было единственным, что могло придать спокойствия людям и помочь им лучше понять нашу цель и то, за что именно мы сражаемся и зачем мы хотим сохранить для себя этот мир.

Единственный раз, когда нам удалось выбраться из дворца, заставил понять, что весь наш план движется и что скоро мы сделаем свой новый, очередной шаг против сил Синевы.

Развертывание войск, все прибывающие и прибывающие воинства идущих из граней сторонников наших надежд. Все пространство вокруг небесного города было засеяно пришедшими дать отпор Вордарогу бравыми воинами. Много сил с собой привели Палазники и явившиеся на зов правители отдельных миров. Муштра шла полным ходом, каждая команда, исходившая от генералов войск, приводила солдатов в движение и подымала боевой дух. Вскидывались командные вымпелы, гонцами разносились приказы, пики вздымались остриями вверх, серпами прорезали воздух колесницы, лучники геллы поливали мишени градом из стрел, пехота маршировала, поступью ее тревожилась земля, конница неукротимо шла и проводила сложные маневры. В воздух подымались облака пыли, шатрами и палатками возводился лагерь, кольями и стенами ощетинивался его горизонт. В далеке вырубался лес, строились осадные машины, ковалось оружие и доспехи, лартовые поля будто сместились под гнетом вездесущих шагов и отступили от какофонии прочь.

Мы стоим на плацу перед городом и лицезрим эту картину сквозь предварительно выставленные подзорные трубы, Айлен смотрит в одну, я помогаю ей сместить горизонт и таращусь в свою. Руки девушки нервно теребят подол своего синего платья и часто взлетают, поправляя прицел. Я отстраняю гадкое изобретение и успокаивающе глажу ее по плечу, суженая тоже отводит взгляд от трубы и возвращает мысли ко мне. Мы стоим около заграждения и уже своими глазами наблюдаем за всей этой кутерьмой и перепутьями тысяч дорог. Рука моя лежит у нее на талии, ее голова у меня на плече, мечты наши уже посещают завтрашний день и уносят в запредельную даль. Узоры оживают, крылья вздымаются и опадают, ноги приподымаются над землей, притяжение теряет смысл и отступает благодаря легкости наших движений, пол уходит вниз.

— Постойте, постойте, — снизу кричит непонятно от куда взявшийся перепуганный Маскировщик. — Куда же вы?

— К ветру, разве не видно? — опускает взгляд к земле Айлинель.

— Скоро речь Уриэля, лучше бы вам этого не делать! — пригрозил пальцем Найт.

— А ты догони, — усмехнулся я, пару раз притворно бултыхнув крыльями.

— Не смешно, Эйдана отыщу, и вы у меня сгорите, — скривился Найт.

— Ладно, идем вниз, — глядя на меня, надула губки Айлен, — все равно от этого проныры нам никуда не деться.

— Я все слышу, — доносится снизу его замечание.

Пол, ноги поверх него и красноватые глаза Маскировщика:

— Я скоро вернусь, шалить будете после свадьбы, голубки, — произнес он, — все пока.

Найт зашагал в сторону собравшейся неподалеку делегации высокопоставленных геллов из граней и скрылся в толпе.

— Все-таки я рада, что отец выпустил нас погулять, — положила она руки мне на плечи.

— Трудно же было его уговорить, — улыбнулся я, проделывая схожий жест.

— Ты про то, как он притворно упирался, ха, а ведь он теперь срубит на нас карьеру, показав нашу пару еще парочке своих дружков, — наморщила лоб Айлинель, — ведь наше присутствие на речи обязательно.

Ободряющая речь отца и князя по случаю нашего венчания, тут уже никуда не деться.

— Ага, — насупился я, — а вот меня сейчас радует, что наши дружки разбрелись кто куда.

Айлен не спеша придвинулась и, приподнявшись на носках, легонько поцеловала меня:

— Не беспокойся, скоро кто-то из них объявится, — насмешливо сказала она.

Я чмокнул ее в щечку и, отпустив девушку, делано огляделся: все вроде бы на месте и сопровождение, и охрана, остальных нема, а хотя, нет, внимательно всматривающийся по сторонам Лайлэн идет прямиком к нам, сейчас он нас разговорит. Парень, взгляд которого заставлял задуматься о тщетности всего сущего обернул очи горе и направил их в нашу сторону.

— Ах, вот вы где, я как-раз вас и искал, — подойдя к нам, вежливо проговорил Лайлэн.

— Привет, Лай, как делишки? — спросил я.

— Ку, Лай, — улыбнулась ему Айлинель.

— Привет, привет, нормально, — коротко бросил он. — Понравился парад?

Как же его расколоть? Ведь скрывает что-то, скрывает...

— Весьма внушительно, — ответило ему мое солнце.

— Нормально, — в тон Лайлэну ответил я.

Он, кажется, понял в чем дело и сражу же поспешил исправить свое положение, произнеся несколько слов:

— Знаешь, я неплохо устроился в Улиссане, — как-то слишком уверенно произнес он.

— Мы за тебя рады, — сказал я, вновь привлекая к себе Айлинель.

— А чем именно ты занимаешься? — вопросила моя красавица.

— Ура, я их нашел! — с реактивным гулом и хлопаньем кожистых крыльев пролетел у нас над головой Эйдан.

— И я нашла, — прицепилась к нам Ливиэль, возникшая со стороны выстроившейся экскурсии, — и я вынуждена их похитить, все уже готово к мероприятию.

— Эммм, — сконфуженно протянул Лайлэн.

— Все, как всегда, — Айлинель недовольно посмотрела на Лая, пристально зыркнула на Лив и, потянув меня за собой, двинулась в сторону сцены, на которой с минуты на минуту начнет выступать патриарх.

— Я потом вам все расскажу, потом... — в след нам обещал сознаться во всем Лайлэн, а затем его обступили несколько стражей с знаками отличия гвардии Уриэля.

Алтарь, исходивший на него сверху полуденный свет, две чаши, отблески впитывающей веками солнце воды, стоящий за монументом старейшина гелл и уходившая от моих ног алая, покрытая лепестками цветов ковровая дорожка. Церемониальный зал дворца Улиссана, возносившийся в высь облачный купол, непомерные витражи окон, ясные светильники херувимы, захватившая пространство публика всех сортов. Повсюду маскарад из цветов, обступающий красную тропу по ее периметру и уходящий за ее пределы до самого входа в церемониал. У подножья возвышения с алтарем толпятся готовые прийти мне на помощь друзья и знакомые, на лицах их играют затейливые улыбки, глаза светятся торжеством, руки в предвкушении блуждают по воздуху и теребят невидимые нити, а ноги незаметно отплясываю всем знакомый мотив. Ожидание кажется томящим, но на самом деле проходит всего несколько секунд.

Не могу передать те мгновения, когда я увидел ее в белом подвенечном платье. Вуаль не могла скрыть блеск ее глаз, а до идеала подходящий к фигуре наряд не давал шанса отвести от девушки взгляд. Она приближалась, плавные, размерестые шаги колыхали белоснежный подол, каждый уменьшающий расстояние меж нами шажок заставлял мое сердце уносится вскачь. Державший ее под руку отец вел мою избранницу на встречу нашей общей судьбе. Приковывающая внимание поступь преодолела порог, только остановившись передо мной. Уриэль исчез, все остальное как бы потускнело и отошло на второй план. Жених посмотрел ей прямо в глаза, невеста ответила и, взяв под уздцы фату, сняла навивающую интригу деталь. Увидев ее лицо, я наконец поверил в разворачивающуюся вокруг сказочную картину. Пускающие солнце волосы вьюнками ниспадали на ее открытые плечи, в их ослепительном очаровании распускались цветы. Чуткие изящные брови подобно распростертым крыльям застыли в мягком выражении ее лица. Необыкновенной глубины глаза, точно два зеленых океана пленительными волнами омывали затерявшийся в них материк моей души. Обрамляющие их лучи ресниц шли на встречу ясному дню и создавали теплые впечатление. Пухленький затейливый носик был слегка поднят вверх, а манящие розовые губки застыли в выражении гармонии.

Неужели это не сон? — подумал я, опуская взгляд на безупречный фасон ее платья. Ткань подстать госпоже, а от всего остального кружится голова. Ограненный алмаз во плоти, кажется, скоро мой взгляд постигнет смущение. Так можно и навечно впасть в ступор, эй, проснись, парень, проснись... Я слегка сумел сосредоточиться и вернуться в реальность, совсем чуть-чуть, если быть точным.

— Награда будет потом, — как будто сказали ее глаза.

— Э-эммм, вы готовы? — подал знак своего присутствия старейшина Парт.

Я смотрел на нее, она смотрела на меня:

— Да! — отозвались эхом наши голоса.

Многокрылый венчатель призвал зал сохранять тишину, повисла недолгая пауза, после которой старейшина разрешил преступать. Оба кубка ждали своей очереди соприкоснуться с нашими руками, а губы почувствовать очертание вторых. Чарки в руках, лица наклонены друг к другу, кисти сплетаются в сложный для понимания многих узор. Я отпиваю глотки из ее чаши, она из моей, романтические мгновения переливают множества чувств, мы как будто отдаем их все без остатка и расплываемся в незримом потоке, олицетворяющем нашу любовь. Мы становимся нечто большим, чем два любящих друг друга существа, мы становимся одним целым.

Не знаю, что это было, действие воды из Ангельской сферы или же хрустальной чистоты момент, но когда мгновение нас отпустило, Айлинель показалась мне гораздо ближе, чем когда бы то ни было. Озноб пробегает по моей спине, так сильно не хотящая отпускать любимую рука отставляет вспотевший бокал. Первый этап завершается со счетом: "1:1" — она тоже не хочет хоть на мгновение отпускать моей руки и тут же заключает ладонь посреди моей, и смотрит с таким ожиданием, что в жилах вскипает кровь. Уже сейчас сердца бьются в ускоренном темпе в предвкушении конца этого дня. Я ни за что не покину тебя, половинка моя.

Поднявшиеся было со своих скамей геллы вскинули руки и крылья в салюте и громко зааплодировали нам. Это продолжалось порядком тридцати секунд, пока на стенд сегодняшнего дня не выбрался до нельзя веселый шафер Маскировщик с двумя коробочками с обручальными кольцами.

Одновременно с словами клятв произошел обмен кольцами, который ознаменовал так долгожданный нами момент. Поцелуй был исполнен по всем веками воспетым канонам жанра любви, невероятная синхронность и красивый наклон невесты назад, показались мне цветочками, по сравнению с воздушной долготой соприкосновения наших губ. Мир все не хотел раскрываться во весь опор, потому что казалось он создан был нам двоим. Только новый шелест веерами раскрытых крыльев и чечетка отбитых ладош смогли хоть насколько то нас привлечь. Стали слегка проявляться и все остальные жители этой вселенной: все время стоящий за спиной Айлинель отец Уриэль, проводивший венчание старейшина Парт с четырьмя крыльями на перевес, элегантный Маскировщик в оправе из собственной черноты и все остальные в коконе из праздных причуд.

Отпеты слова, клятвы раскрыты, обеты произнесены, все кольца на своих должных местах — можно идти? Уже сейчас хотелось поскорей разобраться со всеми делами, запрячь белых лошадей и умчаться в свадебное путешествие. Да, только еще стоит немного потерпеть... Уриэль подошел к нам сзади и по-отечески положил грузные руки вокруг нас двоих:

— Ту-ту-ту-ту-ту! — прогремели фанфары, а теперь уже наш общий отец шепотом произнес. — Ну, что ж, идем...

— И не вздумай теперь отнять его у меня хоть на минуту, папа, — двинула плечиком Айлен, выкарабкиваясь из отцовских пут.

— Папа, — похлопал я новоявленного батюшку по плечу, взял протянутую Айлинель шелковистую ладонь в белой перчатке по локоток и вместе с любимой отправился по колее из цветов.

Бархатная поверхность, провожающая нас на пир, букет Айлинель и каким-то чудом поймавшая его Ливиэль, парадный путь к празднику и новые лепестки цветов.

Прошло некоторое время, которое привело так изменчивый моему взору Раэл в состояние сна. Грандиозное празднество только начало набирать обороты и переходить в разгар, по завязку занятый геллами, людьми и всеми остальными представителями различных рас стол просто валился от яств и, чудилось мне, с каждой секундой отвоевывал все большее пространство вокруг. Аудитория распростерлась на несколько сотен знатных персон, занимающих основной банкетный зал, и все большее и большее количество огоньков, зажигающихся по окнам во всем Улиссане.

Невероятно счастливой паре предстояло открыть вечер танцев и зазвать всех желающих посетить бал. Глашатай объявил еще одну премьеру этого вечера, и две не могущие налюбоваться своей половиной души отправились покорять сердца и умы.

На этот раз под действием чар возлюбленной, я попросту не сумел наступить ногой на ее хрустальную туфельку и в головокружительном танце понесся вместе с ней на периферию сна. Действие оказалось крайне заразительным, и уже через пару минут приглашающий все больше желающих проход в бальный зал прекратил свое существование за вездесущим представлением сотен разноцветных платьев. Наверстывать упущенное долго не пришлось, так как в танце крылатых особ повелевало сердце, а не опыт или становление ног. Все давалось легко, и каждый шаг или пирует в поддержке с крыльями давал знать — это именно оно, то движение, которое удалось нам поймать. Замечательному контролю движений поддавалась музыка, а мы вместе с ней проводили шаг в ту или иную тень. Ведь в сонмах окруживших нас лепестков танцующих пар и свете огней десятков находящихся в подвешенном состоянии искристых люстр проступал воистину фееричный след из теней. Иногда я замечал их, иногда нет, ведь в танце двух порхающих меж цветниками мотылей есть место только им двоим.

Уже возвращаясь назад, к заждавшимся нас за столом лентяям мы с моим солнцем обратили внимание на Келла, по-баронски танцующего с Ливиэль, и Маскировщика, шутливо оприходовавшего ножки Верви своими черными сапогами, еще в далеке показалась зеленоволосая головушка Натти, но это не факт и совсем другая история.

Всего по мимо двух основных, банкетного и бального помещений на неотъемлемую часть празднования было выделено еще два расположенных в разных концах дворца вечерних зала с прилегающими к ним прибранными столовыми и прогулочными коридорами. Вне замка празднования облепили город и лартовые поля под ним. Горожане Улиссана ликовали, порой до нас доносился просачивающийся сквозь балконы сопровождаемый ими гул. Выходы на воздух были набиты под завяз и каждому хотящему туда попасть приходилось ждать своей очереди, в пустом пространстве над столом разглядывая нас двоих. Думаю, Эйдан сейчас в ревности своей мысленно сжигал Айлинель. Дракоши нигде не было видно, но струйка его вечного пламени по-прежнему давала о себе знать, призрачными искрами драконьих глаз маяча на горизонте.

Еда, напитки, подарки, расспросы, вездесущие знакомства — все в тщетной попытке пыталось отвлечь меня от нее, но солнце мое никуда не девалось и лишь находилось рядом, освещая действительность взором зеленых глаз. Слов "Горько" не последовало, да нам они вовсе не били и нужны. Мы сами знали, когда наши губы должны пойти на встречу и приблизиться вскользь.

— Отлично! — захлопал в ладоши князь при виде накаливающего обстановку выпускающего из горла огонь шута из какой-то далекой грани.

— Вам, наверное, не терпится уединиться, — довольно громко шепнула на ушко моей невесты сегодня прибывшая наклонившая голову Элейн, сидевшая справа от Айлинель.

Та что-то прошептала в ответ, слов разобрать мне не довелось, но многообещающие улыбки на их лицах ни с чем нельзя было сравнить.

— Четыре дня до совета, скоро соберутся все, — произнес князь, задумчиво смиряя взглядом уходящих в танцы геллфят.

— Все, как нельзя кстати идет по плану, — сказал временно занявший место Дардриила Фелис, находящееся по левую руку от Уриэля.

— Наше карликовое солнце скоро покинет стан, и тогда уже узурпатору Гриндиса настанет конец, — ответила ему огненноволосая княшна, а в так сильно походящих на глаза сестры зеленых очах мелькнули признаки торжества.

— Я и Айлен еще не раз поспособствуем этому, — поддержал их общую мысль я.

— Можешь быть в этом уверена, сестрица, — подлила немного вина Айлен в бокал сестры, — несколько дней отдохнем и Вордарогу несдобровать.

— Герои, — растянул слово Ури, вставая из-за стола, — пойду-ка я слегка разомнусь, бал все-таки.

— Мы за ними приглядим, — пообещал отцу Фелис, стараясь скопировать лисичье выражение лица Элейн.

— Ха, это не означает, что и я не стану искать себе принца, — словно похлопав братца по плечу, промурлыкала Элейн, и, отставив свой стул на волю стола, плавной походкой направилась за отцом.

— Р-раррр, — скривился Фелис, — вот невозможно с ней справиться, просто невозможно, в любую секунду взбесит или оставит все на невероятно подходящий к случаю самотек, который способен привести к произволу даже самого здравомыслящего гелла или кого бы то ни было. Точно, Вордарогу с таким нашим семейством несдобровать, захлопнет пасть по среди огня и захлебнется в собственной разрушительной силе.

— А тебе потом всех лечить, бедненький ты наш, — порозовело лицо Айлинель, — ищи поддержку, если что, мы не далеко.

— Надо ее свести с Маскировщиком, пусть устроят сопоставимую с самой хитростью словесную дуэль, — преподнес я свою мысль, на мгновение отлучившись к чему-то вкусному на столе.

— И в итоге получиться взрыв чьего-то из их мозгов, — тыкнула меня пальчиком в соусе по щеке Айлинель, а затем, приближаясь ко мне, видимо, опомнившись, отставила губы и вытерла мне лицо салфеткой из-за стола.

— Отличная идея, как я сразу не догадался... — решил сровнять Улиссан с землей Фелис. — Битва умов, хлесткие выпады ото всех имеющихся в пространстве сторон, катастрофические последствия и падение Инфены вниз.

Жених с невестой поежились от обрисованной им картины, приобнялись и, с трудом сместив взгляд друг от друга, пустили взор в зал. Занимающиеся более дипломатичными делами Дардриил и Найрэл нарезали на аккуратные ломтики пирог отношений с вездесущими представители всевозможных граней. Заблудившийся в хороводах мелькающий среди гостей Натти совсем перепутал горизонт и вместе с какой-то жгучей брюнеткой прямо в танце ввалился в банкетный зал и тут же обольстительно повел ее ко столу в поисках прохладительного. За ними в дверях показался ведущий под ручку антрацитом сияющую Ливиэль Келлери с блаженным выражением лица и всеми вытекающими последствиями за спиной. Стоящий на балконе Нари с одинокой бутылкой вина передумывает отпирать ее при виде подкатившей к нему светловолосой геллфессы в бирюзовом платье с глубоким декольте и лучезарным взглядом голубых очей. Пару мгновений и скрытая за спинами посетителей балкона пара исчезает прямо на глазах, растворяясь в толпе.

Моя половинка водит головой в стороны, привлекая внимание и к чему-то прислушиваясь. Из-под стола разноситься душераздирающий хруст, заставляющий добрую половину гостей заглянуть под него. Мы с Айлен были из их числа, и кроме жадно впившихся в друг друга губ ничего не лицезрели. К помосту стола объявился Найтизир, подле него стояла Вервина, а на огромной телеге был водружен свадебный торт. Когда чудо их чудес с вышитой оправой из сотен сердец получило воздух, задувший несколько десятков свечей, моя невеста отрезала нам два первых куска, при этом едва дотянувшись до вишенки торта с помощью меня. Как раз тогда раздался снова этот странный хруст, и из-под самого большого стола из засады вылетел разгоряченный азартом Эйдан, что с криком: "Следующий я!" — ухватил лапой остаток увенчавшей торт вишенки из разномастных вкусностей и вместе с этим всем добром устремился к окну. Лицезревшие падение нравов дракона геллы сначала заохали, потом запричитали, а затем, неожиданно рассмеявшись, дружным гуртом с тарелками наперевес полезли на абордаж торта.

Большинство подарков уже было вручено новобрачным, а некоторые все продолжали поступать. Фелис в магическом спектре зрения проводил их проверку ранее и сейчас занимался все тем же самым. Стоило нам прийти к согласию, как весть о назревающем событии в мгновение ока покинула дворец Улиссана и растянулась в выверенный гранью фронт. Как только на горизонте зареяли цвета свадебной амуниции, так в холл замка стали приходить все новые и новые презенты для вознамерившейся сделать очередной шаг пары. Вот и сейчас находились те, кто еще не успел поблагодарить окольцованных и как следует их разглядеть. Так к счастливой паре степенным шагом надвигался широкоплечий гелл, одетый во все зеленое и, как я недавно узнал, представляющий собой отца Бернла старейшина из Валтары по имени Хвайт. Подошедший ко столу сделавший красноречивое выражение лица гелл приклонил голову в приветственном кивке:

— Добрый вечер! — пролепетал он, склоняясь губами к протянутой руке Айлинель. — Прекрасное празднество, молодцы, что уж сказать.

Далее прозвучали слова в духе: "Спасибо!" и обмен несколькими репликами по поводу красоты невесты, после которых Хвайт заполонил полость своего кармана рукой и с новыми словами принялся что-то оттуда выуживать:

— Ваши кольца так сильно походят на ваши глаза, позвольте мне осчастливить пару и своим даром, — он достал из кармана переливающуюся в свечении глаз Айлинель золотую цепочку, на которую был подвешен полированный зеленоватый камень в точности повторяющий оттенок зарниц моей половинки.

— Какая прелесть! — воскликнула Айлинель, в нетерпении протянув руки к нему.

Предмет завращался в руках старейшины, как бы подымая его значимость в наших глазах, Айлен завороженно смотрела на него, а Хвайт протянул кулон прямо ко мне:

— Можешь одеть его ей прямо сейчас, — добродушно вымолвил старейшина, расставаясь с ним.

Айлен заулыбалась:

— Спасибо, Хвайт, это просто что-то нечто.

Руки, получив импульс от мозга, понеслись к шейке любимой, застегнули блеснувший клинообразный замок и, отстранившись, пожали протянутую ладонь Хвайта:

— Красивая вещичка, благодарю, — произнес я, превозмогая его крепкую хватку.

— Великолепно! — не отводя взгляда от подарка, сказала Айлен.

Выражение лица Хвайта стало еще более довольным:

— Просто невероятное сходство, мой Латайзский ювелир просто гений, — прогорланил старейшина.

— Пап? — донесся голосок Ливиэль, подошедшей к нам вместе с смущенным Келлом.

— Здравствуй Лив! — обратил взор старейшина на названную дочь.

— Все-таки решил поболтать с нашей парой? — заинтересованно прищурилась Ливиэль.

— Я люблю дарить подарки, — как-то по-простофильски пожал плечами Хвайт.

— Да, в этом ты мастер, — затейливо насупилась Лив.

— Полагаю, ты права, — вымолвила Айлинель, грациозно поведя плечами.

Ливиэль увидела новое украшение Айлен и поспешила заметить:

— Красивый... — мягко протянула она.

— В мире много всего прекрасного, и в центре этой красоты всегда находится женщина, — обратил свет на свое существование Келл, мельком сжав ручку Ливиэль.

— Устами гелла глаголет истина, — вымолвил я, сосредоточиваясь как раз на этой красоте.

Айлинель погладила меня по голове, Ливиэль покраснела, Хвайт о чем-то задумался, Келлери почувствовал себя не на своем месте, а я отплясывал ногами чечетку под столом.

— Здесь свободно? — утвердительно спросила Лив, вместе с Келлом усаживаясь неподалеку от нас.

Хвайт, казалось, хотел еще что-то сказать жене своего сына, но позади него возникла какая-то геллфесса, которая вальяжно водрузив руку ему на плечо, раскрывая алые губы, медленно произнесла:

— Разрешите его похитить, — улыбнулась еле как узнанная мною Юнсол, выглядящая совсем недурственно и совершенно несвойственно себе. — Всего один танец, мистер, и вы позабудете обо всех делах.

— Вынужден удалиться, — уж больно зациклено взглянув на новоявленную геллфессу, откланялся Хвайт.

— Вот так вы ее обычно видите? — через какой-то время поинтересовался я.

— Да, а что? — ответил-спросил первым Келл.

— Раньше я всегда видел ее в своем обычном виде, — замялся я.

— Она ж обещала не влиять на тебя, милый, — надула губки моя половинка, — тем более ты в любом случае не сбежишь теперь от меня к ней.

Да, она всецело права, сейчас я попросту не мог растянуть нить нашей эмоциональной связи хотя бы на несколько метров. Боюсь повредить? — Да не шутите так! — Порвать ее кевлар или ларт не представлялось возможным, мы сами в мгновения ока связали себя прочнее не куда, и теперь постоим за свои чувства целой горой.

Еще один громко запомнившийся подарок был явлен нам руками Карада. Этот музыкальный инструмент представлял собой некий барабан, с верхней стороны венчающий себя струнами, а снизу имеющий двойное дно, которое при ударе о калено издавало звук барабана, что в совокупности с трелью струн вытягивало ту еще мелодию. Когда лост затеял эту игру, никто и не предполагал, что подобные звуки вообще имели возможность существовать. Грань между тонкой мелодией струн и гулким басом барабанной бочки никогда не была еще так тонка. Не знаю, кто его создатель и где Карад раздобыл это чудо инженерной мысли, но, когда резонирующая мелодия полилась нам в уши, это уже не имело никакого значения.

Когда кельтский мотив смолк и инструмент отправился в колоду даров, к нашему веселью присоединился и Натти, который по самой весомой причине не смог оставить свой новообретенный цветок позади. Гелл представил жениху и невесте свою красавицу и вручил им от их обоих свои дары: изящные шкатулочки с выгравированными на них именами суженных — "Ронет" на шкатулке для Айлинель и, свойственно, "Айлинель" на моей шкатулке. Геллфесса оказалось одной из дочерей Андоры, матриарха — Клеоны и ее супруга рэна по имени Нилл, а звали девушку чудным именем Флорисса, что так и выскакивало из уст нашего зеленоволосого мудреца. Лати — так называли детей властвующей семьи в Андоре Фрайст, и именно эту значительную особу удалось подцепить алхимику Натти в пределах этого чудного дня. Судьба в конце концов отрядила ему должную масть и вознаградила поощряющего жизнь деятеля своей чистой монетой. И оказались эти близнецы даже слишком схожи, ведь алхимик и травница — это тот еще букет. И в смелых воплях счастья на их лицах отражались эти слова. В чудесном коктейле смешались черный и зеленые волоса. Веселье продолжалось, и химики наши обещали зажечь небеса.

Подарок от похитительницы старейшин тоже не пожелал долго ждать. В странности ее искренних слов проступил он и твердость его намерений:

— Если б вы знали, каких мне усилий стоит не ворожить к себе геллов, — вздохнула Юнсол, волны ее привлекательности словно прокатились по залу вокруг, все взгляды присутствующих мужчин на несколько мгновений обратились к ней, а затем, по воле чаровницы соскочив с поводка, вернулись ко своим делам. Только мне было все равно, потому что мысли мои принадлежали одной лишь ей — Айлинель.

Подарками от Эйдана же были его более-менее примерное поведение, несколько пылких мысленных фраз на счет моей самки и тихое чавканье из-под загнувшегося от яств стола.

Следующий, я бы сказал, инцидент, и, полагаю в этом все бы со мной согласились, произошел спустя несколько минут, после олицетворений запихнутых за пазуху чувств фурии Юнсол. В какой-то момент из аристократичной массы толпы изрыгнулись несколько звучных воплей, ахов и охов и последовавший за этим всем Лайлэн, поймавший за шиворот какого-то непослушного гелла, который все вознамеривался вырваться и сотворить несколько пакостей и так по зловещему глянул на нас с Айлинель. Проходящий на значительном расстоянии от центра пира Лайлэн посмотрел в наши глаза с сочувствием и даже с таликой тоски: "Всего лишь недоразумение" — говорило его лицо, но мне и принцессе моей показалось не так, так как друг наш явно что-то скрывал и слишком быстро вынес злоумышленника долой от нас, и строй идущих за ним замаскированных под гостей солдат явно это подтверждал.

Верно, сегодня наша охрана превзошла сама себя, и ничто не будет в силах испортить периферии даты календаря. Даже Фелис ухитрялся время от времени обновлять вокруг сладкой пары нисколько не ощутимый в момент спадания слегка проявляющий себя голубоватый щит. Ведь угрозу даже в самый яркий момент никто не отменял. Шрам, оставленный Больдаром, этому великое доказательство и напоминание обо всем.

Итог нежданной вечеринки близился к своему завершению, и в какой-то момент в прикрытом расстоянием небе зажегся салют. Ставни, окна, балкон, геллы — ничто не могло сместить великолепие фейерверка хоть на сколько ни будь ниже его изначально задуманной высоты. Вьюгой разноцветных гирлянд опадали цветы, в ветру подобных просторах порхали опыляющие красоту мерцающие в ночи насекомые. На грациозных фонтанах вздымались крылатые корабли, в бушующем пламени рождались драконы семи цветов, а под самим укрытым подолом туч небосводом в самой высокой точке дали под оглушительную мелодию торжества одна за другой возникали сказочные кометы, которые в замысловатости переплетений множества паутин в конечном итоге отпечатывали в сознании только один след — восьмерку из двух воссоединенных воедино колец, предчувствующих колебания наших сердец.

— Не преподнесет ли твоя прелестница танец? — в дико прилежном поклоне обратился к нам Маскировщик. — Шаферы они такие — жутко компанейские и невероятно бестактные личности.

Да как же так? Что, конец света решил устроить? Ведь мне сейчас казалось немыслимым хоть на мгновение потерять ее из виду. Правила, бе6стактность, манеры — все не имело никакого значения, ведь она моя и не хотелось ее отпускать. На лице Айлен я видел все те же сомнения и поэтому позволил ей самой выправить просквозивший здесь диссонанс:

— Пусть дама сама решит, — завел слова за губу я.

— Прошу, маэстро, — словно веер преподнесла ладонь ему Айлинель и кивнула на прощание мне, — я не на долго, соскучиться не успеешь.

Найт принял дар шаферу и повел принцессу в бальный зал. В полном мире я остался один. Никогда не думал, что столь простые вещи могут быть так обременительны. Бремя супружеской жизни? Ага, скорее вызванное всем случившимся помутнение рассудка...впрочем, подкравшаяся ко мне Вервина сейчас все объяснит.

— И правда не заметил? — вопросила мелкая подружка Маскировщика, уставившись на меня бледно-голубыми глазищами.

— Только предполагал, что ты здесь, — скупо усмехнулся я.

— И что, ты все так прям и оставишь? — деловито прищурилась она.

— Конечно, нет! — заявил я, беря эту хитрую чаровничу за руку. — Вперед! Догоним их!

— Вот это я понимаю — настрой! — ткнулась она головой мне под бок.

Кружащиеся пары, девчонка на вытянутых руках, танец слона и мышки, хотя и довольно сносный, насколько я мог судить. Звездочки в глазенках Верви выискивают Найта, а мои окрашенные белым платьем очи тают среди множеств фигур.

— Правее, правее, я тебе помогу, женишок, — кусает она губу.

— Далеко? Киль не помну? — наступаю я ей на ногу.

— Ай! Скорее останешься без парусов, — упрекает она меня.

— Прости, — проделываю я поворот по нашей оси.

— Вот, вот... так, еще чуток... — шепчет ее тоненький голосок. — Вот она, поймалась.

— Вижу, — декламирую я, — делаем поправку на ветер.

— Есть, капитан, — уже начинает хихикать она.

Обходим несколько танцующих пар, проводим серию одновременных пассов руками, ногами топчем полированный пол. Вижу их, вижу этого мелкого пакостника, дышавшего Айлен под грудь, подкатываю еще ближе и говорю:

— От нас не уйдешь.

Их пара обходит нас кругом и заворачивает в конфликт еще нескольких синих и зеленых кружевных эполетов вездесущих платьев. Отнимаю штурвал у Верви и направляю действия в сторону шафера и невесты, догоняю, чуть не сталкиваюсь с рифами геллов, но все же заворачиваю киль так, чтобы пройти мимо них без потерь.

— Не отстаешь! — скрипит зубками Найтизир.

Вихляем поодаль друг от друга, обмениваемся фразами и комплементами, учим этих мелких молокососов уму разуму и возвращаем себя на должные нам места.

— Ты уже хочешь уединиться? — подмигивает мне Айлинель.

— Пожалуй, да, — наконец-то говорю я должные слова.

— Тогда идем, — ласково произносит она.

Вихляем, еще вихляем, преподносим себя на блюдечке Уриэлю и топчемся подле него. В нескольких словах улаживаем все оставшиеся дела и решаем покинуть сии гостеприимные края. Бережно подхватив невесту на руки и делано заведя к верху глаза, уношу Айлинель по дальше от пира конца. Геллы подняли крылья в прощальном салюте и продолжили свои радостные дела, а мы вдоль веселого коридора понесли свои невесомые тела.

Новобрачную пару ждали новые покои со всем необходимым внутри. Длительность перехода не должна быть длинна, а обещала быть достаточно занимательной и по-своему неповторимой.

— Не садись на пенек, не ешь пирожок, — казалось, что-то поторапливало меня.

— Не спотыкнись...теперь сюда, не пропусти поворот, — в своем пленительном состоянии игривыми нотками напутствовала меня Айлинель.

— Посмею только в самом конце, — форсировал событие я, чувствуя легкую дрожь по всему ее телу.

В конечном итоге преодолев недюжинное расстояние и остановившись только перед самыми дверьми, я позволил ей покрепче ухватиться за меня и нашарил в левом кармане ключ.

— Дзвиньк-дзвиньк! — мелодично отозвался замок.

На во всем смысле белое и пушистое внутреннее убранство комнаты я не обратил ровно никакого внимания. Не скажу, что взгляд приковывала кровать, но именно это и была моя основная цель. Подойдя к брачному ложу и заглянув в по-кокетнически покрасневшее лицо красавицы, я с придельной на то осторожностью усадил девушку на кровать, а затем покачал пальцем:

— Никуда не уходи, — и направился запирать дверь.

— Угуммм, — протянула девушка мне в след.

— Мурчание — знак согласия, — пробормотал я, прокручивая золотой ключик по тщательно смазанной оси, и, обернувшись назад, обомлел.

Пламя моей души орет: "Вот она, совсем близко, в свете лунных свечей примостилась на краю ложа, элегантно положив ногу на ногу, и участливо глядит на тебя, зазывно хлопая ладошкой по простыне. Получи и распишись!" Пространство меж нами будто схлопнулось, и в мгновения ока мы оказались рядом. Нам обоим стало невыносимо жарко, и я, как джентльмен, был вынужден предоставить даме более подходящие условия. Очевидный вырез платья завоевал взгляд, шнуровка под ним будто сама оказалась у меня в дрожащих руках и принялась распутываться до конца, что повлияло на платье крайне однозначным образом. Мой пиджак слетел с плеч и канул в небытие, туфли попрощались со мной, рубашку постигла та же участь, руки мои погрузились под шелковистую ткань ее белых чулок.

— Я не сбегу, — затейливо насупила носик она.

И не упомнишь, когда именно мы погрузились в горизонтальное положение и дали начало сцены ночи любви. Она принадлежит мне, я принадлежу ей, ощущения передаются, мысли уносятся прямиком в фантазии, внимание ласковыми нотками шепчет радужную весть, а каждый поцелуй изливает утоляющий жажду момент. Все, как игра, и каждый ее ход преподносит ответ:

— Х-ааа! — беспомощно вздыхает она, я приник к ее губам, чтобы успокоить, и после нескольких любовных укусов уже полностью потерял контроль над собой.

Невесомость покорила брачный обет и под пение крыльев мерной вибрацией понесла нас к потолку. Ноги девушки обволокли мою спину, я оказался еще ближе и полностью растворился в ней. Все осталось позади, только заполонивший все остальное миг и мы. Ощущалась дрожь в объятиях раскрывшегося бутона, переживания преодолевали новый порог, действительность скрыла нас за балдахином, и именно в этот момент я лицезрел самый яркий свет ее дивных глаз. Только в полете раскрывалась истинная суть геллов, и теперь я был одним из них. Был одним из ее народа и был вместе с ней, и надеялся оставаться таковым навсегда. Именно передо мной она обнажила свое золотое сердце, и теперь, отплатив ей тем же, я обязан во чтобы то не стало сохранить его.

Песнь песней выдохнула последний сонет, и на пике чувств в благоухании аромата свечей мы опустились на гладь одеяла и окончательно успокоились. Я глажу ее по затейливо вьющимся волосам и прислушиваюсь к затихающему дыханию. Она преспокойно возлежит у меня на груди и увлеченно водит по ней кончиком пальца, то и дело заглядывая мне в глаза.

— Как ты, малышка? — не нарушая хрупкости момента, осведомился я.

— Хорошо, — воодушевленно призналась она, подарив мне еще один искренний взгляд. — Удивительно, после всего мне кажется, что мы знакомы уже целую вечность и так давно живем вместе, похоже на сказку.

— Это и есть сказка, — с спокойной уверенностью заявил я, скользнув руками по ее спине, — наша общая сказка, остальной мир за дверью и пусть там и остается.

— Подождет за кулисами, — поддержала меня Айлинель, не вольно еще больше прижавшись ко мне, дыхание ее обожгло мою кожу, ясно почувствовалась мягкая грудь, — дела наши на высоте.

— Я и не знал, что крылья сами могут вытворять такое, — пролепетал я, пытаясь нащупать ее узор, — невероятная вещь, все было настолько легко и плавно, я их даже не ощущал.

— Верю, — охотно согласилась она, — удобно, верно? Теперь ты должен понимать, почему обеты геллов столь священны и насколько тебе повезло.

— Чудно, без пяти недель гелл, а уже женат, да и еще на ком... — систематично ластился я, — такую, как ты на земле днем с огнем не сыщешь, вот и пришлось мне научиться ради тебя летать.

Она вздрогнула:

— Все ради меня, как мило, — Айлен застенчиво потупила мордашку, — драконов рубить, принцесс вызволять и мир спасать — законы жанра соблюдать.

— Все честь по чести, и награда не заставила себя ждать, — защекотал ее я.

— Глядишь, так и возгордишься, эдакий ты ловелас, — от мерзкой затеи отвлекла она губами меня.

— Все стеснялся спросить, — через пару мгновений с серьезностью в голосе начал я, — крайне деликатная вещь, между прочем, и по меркам смертных играет не мало важную роль, да и еще какую, ты не поверишь, это дикий нонсенс по части культур и вовсе кокая-то привилегия.

— Да, не томи уже, Ро, — оборвала она меня с грозной внимательностью повернув голову ко мне.

— Сколько тебе лет? — еле слышно пискнул я, давно не могучи разузнать такую простую вещь.

— Двадцать, — спокойно ответила моя половинка, не понимая какой тут секрет, — а тебе?

У меня аж от сердца отлегло:

— Двадцать два, — сказал я, присвистнув, — хорошая у тебя циферка, правильная...

Геллы очень долго живут, и ее возраст уже давно меня не волновал, но такая близкая мне цифра — это здорово!

— Ты пропустил мое день рождение, — жалобно захныкала она, загнув стройную ножку к потолку. — Оно состоялось аккурат после твоего ухода из Улиссана, а я хотела сделать тебе сюрприз, рассказав о нем на кануне, все тогда как-то закрутилось, завертелось и ураганом унесло тебя прочь.

Я приобнял ее:

— Ничего страшного, все еще успеется, все впереди, к тому же и мой день рождения прошел примерно где-то на середине Пути Сердца, так что, можно сказать, мы родились в один день, по разным лето исчислениям, разумеется.

— Правда? Вот здорово! — перевернула головку на бочек она. — А я все думала, гадала, когда же ты все-таки соизволишь спросить.

— Дождалась... — прихотливо улыбнулся я.

— Как-то так, — заразительно рассмеялась она.

— Тогда у меня еще один вопросительный знак, — я облизал пересохшие губы, — если мы теперь муж и жена, то какая у нас теперь фамилия?

— Ага, нашелся-таки, в точку попал, что загадал? Я тебе все сейчас объясню, — моргнула она пару раз. — У нас обычно заведено так, по взаимной договоренности суженые заранее решают переехать в один из городов, где он или она живут, и за этим следует изменение фамилии того из супругов, кто переехал к своей половинке на фамилию города, в котором милый сердцу гелл уже давно жил.

— Как все запутанно, — отозвался я, нахмурившись, — так что, если я здесь, то мы теперь оба Умбрани?

Она кивнула:

— Запутанность ждет впереди, — с знанием дела назидательно заметила она. — Вот когда пара уже переедет, тогда и начинается быстро распутывающийся кавардак. Вмешивается фактор с именами, если в том городе, куда половинка желает переехать есть гелл с таким же именем, как у нее, то фамилия приобретает название из сочетания обоих городов.

— Крон-Умбрани, — сдержанно хохотнул я, — если учесть город Нетри, а если мой родной, то Питербранибург получится или Умбрабург.

— У нас названия куда более милозвучны, — побледнев, посетовала она.

Культура, теперь я обязан ее понимать, чтобы не казаться белой вороной среди своих. Комично? До поры, до времени, во всяком случае, пока не настанет черед все расхлебывать.

— А если пара решит уехать в другой город, не тот, где кто-либо из них жил, то их родовой знак меняется на его, верно? — продолжал допытываться я. — Айлинель Сеян, к примеру.

— Правильно, да, а если название им не нравиться, есть выбор между названием города и его фамилией, — плавно переняв мою речь, продолжила она, — Ронет Улиссан и тому подобное.

— Интересно у вас же все заведено, и везде есть лазейки, не Палазники ли?

— Ты далеко еще не все услыхал, — похищая нас у сновидений, проговорила моя солнечная сторона...

Так мы еще долго болтали о том, о сем, было очень приятно делиться с ней своими мыслями и тревогами, рассказывать всякую чепуху и принимать ее четкий ответ и внимательную поддержку. Время бежало свою дистанцию, звезды за окном продолжали свой тайный путь, вокруг таяли свечи, а мы все не умолкали, наконец-то оставшись вдвоем и принимая накопившийся у нас с давних времен пыл. Загадывать желание приходилось под спиральный след уснувшей свечи, прогонять собственное марево сна поцелуем, а накатывающие со стороны двери тени реальности заслонять собственным светом.

— По-моему, ты засыпаешь, — пощекотала ресницами мою грудь она.

— Знаешь, твоя сережка впивается мне в ребро, поправь пожалуйста, — поежился я.

— Охотно, хотя я думала, ты ощущаешь, что-то другое, впивающееся во что-то другое, — не укрылся ее намек.

— Эх, как я люблю ощущать тебя, просто соприкасаться пальцами, вплетая их узоры друг в друга и чувствуя давно забытую половинку себя, — подпевал я ей.

— И теперь так будет всегда, — почувствовав мой сигнал и привстав, легонько вложила она свои тонкие пальцы между моих. Ночь продолжилась, и в ведомом только нам двоим танце зажглась огромной яркой звездой.

Глава 21

Начались медовые дни, три ясных и насыщенных дня, которые мы провели в своих законных апартаментах, не покидая друг дружку и практически не вылезая из постели. Наконец-то удавалось вдоволь отдохнуть, и мы решили воспользоваться этим шансом сполна. Шли деньки, которые скучными назвать, ну, было просто не как. Отношения наши приобретали все более радостный и игривых характер. Айлинель все больше цвела на глазах, осчастливливая меня и помогая забыть совершенно о любых трудностях. Я, внося свою лепту во все ее начинания и разговоры, и своей новой неотъемлемой ролью преподнося один сюрприз за другим, строил свою Эйфелеву башню, которая подымала нас на еще более дивную высоту. Как заповедано было в колыбели времен, она была моей мягкой поддержкой и надежной опорой, а я был неким колоссом, силой своей крепкой души оберегающим ее. Что могло грозить миру с такой сильной командой, что могло остановить нас?

Близость совета отрядила новобрачной чете всего каких-то четыре дня, три на свое усмотрение, четвертый на волю царей. Престолы загодя требовали присутствия Точки Гриндиса, и я не мог прятаться от ликов святых вечно. Таинство, собираемое нами вопреки Элементу Контроля, уже не было таким уж тайным, и скоро враг должен был предпринять новый шаг.

Порой докучающие навещавшие наш покой друзья по невероятно далекой для нас причине почему-то решили систематично наведываться к нашей двери, а некоторые особо ретивые индивидуумы, и вовсе забыв о стенах, надумали проникнуть за ее пределы.

Ожившая под стуками принесшего обед услужителя дверь пролепетала радостную весть, заставив возмущенно заурчать наши животики.

— Я отопру, — я поцеловал своего ангелочка в лоб и, накинув на плечи халат, направился отпирать дверь.

— Не задерживайся, твой ход, — ясно, что подсматривая мои карты, пролепетала она.

— Чудно! — загородив собой открывшийся в немом изумлении дверной проем, промолвил я, видя с трудом удерживающего сотейник с едой улыбчивого гелла.

— У вас слишком здоровый аппетит, — сдержанно отозвался он, умело преподнося увесистый груз мне.

Я приподнял крышку, чтобы удостовериться, не напутал ли кто чего, оттуда тут же с криком: "Я должен узнать, что там!" — вылетел перебудораженный Маскировщик, что, чуть не сбив меня с ног, зацепился за мое плечо и попытался проникнуть на не подконтрольную ему территорию. Айлен взвизгнула и ушла в одеяло с головой:

— Кто там? — донесся ее испуганный голосок.

Маскировщик в собственном соку! Я обомлел и, вспомнив собственноручно спроваженного мной пришедшего с инспекцией Лайлэна, ухватил Найта за шиворот и выдворил и этого мерзавца домой. На этом их дичайшие меры предосторожности не окончились, а слова о кишащих в городе полчищах скрытых Синих адептов приобрели еще более раздражающий оттенок. Примерно раз в несколько часов с прислугой или без кто-то из них приходил и шорохом неуемный слов интересовался, живы ли мы. Однажды это была Лив, иной раз Вервина, а порой загробным, утробным голосом двери с нами поговаривал и сам князь, помнется, разок и такое у нас происходило. Айлинель всем отвечала просто и односложно: "Мы заняты вопросами по важности превышающими вселенские". Больше всего нам докучали с каких-то пор возглавивший нашу безопасность Лайлэн и Маскировщик, почему-то воспылавший неудержимыми чувствами, или даже могучими идеями антиутопии. Остальные же, я был в этом уверен, являли собой прочную поддержку их разгоряченных гейзерами происходящего планах, что ни говори, жизнь множество раз подвергала нас нешуточной опасности и держала на волосок от смерти.

Затяжной поцелуй заставил широко распахнуть глаза, вокруг мириадами чудесных огней разгорались свечи, по сторонам крались навязчивые тени, на окнах в припудренных лучах луны светились прохладные занавески. Айлинель отстранилась, глядя на меня:

— И удивлению нет конца, — в неловком молчании пропела она, разливая по чаркам нектары вина.

— Иногда так бывает, когда доводиться очутиться в просторах сна, — все еще не просыпаясь и оставаясь с ней, говорю я.

Мы подняли кубки в ответ на брошенный взгляд и потянули вино, вспоминая последний закат. Яства не заставили себя долго ждать, в последний момент раскрутив округлость стола, и никогда не узнать, куда эта дорога нас завела. Жене удается порадовать меня сказочным ужином, мне прослыть поэтом и явиться мужем. Не обошлось без зимней стужи, приметами окна остудившей уши. Во снах растаять довелось, фольклора иго расползлось, и так бы вечно нам жилось, но ведь покоя нос курнос, заставил обормота упасть на наш утес. В покоях без угроз в момент настал апофеоз.

— Стук-стук-стук! — подозрительно затараторил ветер ударами по окну.

— Что там у нас такое? — тихонько просопела Айлинелька, перевернувшись на бочок и обернув руку вокруг меня.

— Ландыши принесли, — настороженно прохрипел я и, выбравшись из-под ее ручки, поднялся из уютного гнездышка, не забыв прихватить с собой Лейглавирн.

— Через окно? — озабоченно наморщив лоб, сквозь дрему неразборчиво промычала она.

— Ага, они самые, красивые ландыши, через окно, принесли тебе в подарок, — монотонно и успокаивающе говорил я, резкими движениями скользя в тенях в сторону окна.

— Поставь на... — последние ее слова повели девушку по дремучим тропкам далеких краев земель сна.

Казалось, обычный ветер играл злую шутку со мной, но было в нем что-то зловещее и неприкаянное, по ту сторону райского плена за окном в глазах Айрэла мерещились мне тайные и ужасные, живые и страшные орудия ордена, готовые в любую секунду напасть и сокрушить меня. Я моргнул, теперь уже какой-то шелест маячил на периферии сознания, и за окном чудился сам Вордарог. Пришлось на дюйм сдвинуть край занавески и вглядеться в посеребренный мир. Ничего и никого, чуял же какую-то незримую опасность... куда делась? И звук разом стих, не понимаю, в мирной обстановке и такой кошмар привиделся. Я уже уверенно раздвинул занавес и, в лунном свете таращась на белые стены дворца, вразумел все и, сославшись на разыгравшееся воображение, побрел обратно в постель. Но не тут-то было в этот же момент в дверь кто-то неуверенно постучал, и я, насторожившись, пошел отпирать. Стук прекратился, но я все равно отпер замок, и держа руку на показавшейся мне горячей рукояти меча, осторожно приоткрыл дверь. За ней меня встретил Дардриил, который внимательно оглядев меня с ног до головы и проверив, все ли в порядке, улыбнулся при виде кленка, и, извинившись за неудобство, тихонько ушел, на прощание пожелав спокойной ночи. Я так и стоял в ступоре, провожая его взглядом и оглядывая стоящих у стен шестерых стражников в серой полуброне, обозначавшей бдительный надзор правителя Улиссана.

Ветер ласкал ее лицо, шевелил волосы, колыхал подол платья, мы стояли на балконе, словно на носу Титаника, я позади нее, она впереди. Руки ее расставлены по сторонам, мои придерживают девушку за талию, боясь упустить, упорхнет ведь, и не найти потом. Город в своем великолепии, как всегда, прельщал взгляд, и в навиваемых им воспоминаниях по хороводам улиц уводил нас вдаль. Очи вновь и вновь посещали вздымающуюся исполинской фигурой Спиральную библиотеку, как будто заточающую в своих узлах весь смысл того, что происходит вокруг. Линии и изгибы, коридоры, полки и книги, рукописи и фолианты, библиотекари и их тайны — под действием доселе невиданных сил и их ретивых помощников нам удалось тогда отыскать в ее пределах предмет, который венценосной судьбой должен был привести Точку на Путь. Стекла, расположенные по всей библиотеке в укромных и специально отведенных местах, своим посещаемым абсолютно все зеркала причудливым светом провели нас по всем страницам некой тайны, отведенной этому месту. Каждый отблеск приводил к новой головоломке, а каждая головоломка приближала на шаг к Нантис. К своего рода ключу, открывающему путь к Сердцу Мира, тому предмету, что в конечном итоге оказался осколком самого Сердца, тающей в его бесчисленных гранях частицей, способной как открыть Путь, так и запереть его, той крупицей, что обладала невероятной силой явить идущему абсолютно все пути. Переходным звеном непостижимого плана был Осколок и я, звеном, что в алых всполохах сути отыскать способно было его.

— Где же ты? — казалось, совсем невольно прошептала Айлен эти слова.

— Что такое, малышка, не нотки ли это печали соскользнули из твоих уст? — с чуткостью Гриндиса поинтересовался я, силясь разузнать, что могло хоть на сколько ни будь омрачить сей прекрасный момент.

— Каждый раз, лицезря Улиссан во всей красе, я вспоминаю ту, что явила меня на свет и впервые показала мне серебряные крылья нашего города, — тихонько заговорила Айлинель, слегка вздрогнув. — Я скучаю по маме, Рон, я не видела ее с одиннадцати лет и просто невероятно соскучилась, многие отчаялись, быть может, даже отец, но я все еще надеюсь встретиться с ней вновь, она не могла пропасть навсегда, не могла умереть и покинуть нас, не могла, понимаешь, это, это...

Девушка целиком погрузилась в воспоминания, а мне оставалось только успокаивающе положить свою руку поверх ее и произнести так необходимые ей слова:

— Мы отыщем ее, Айлинель, обязательно отыщем, ведь теперь это наша общая мама, — мне было неописуемо горько смотреть на ее печаль, и ради вспыхнувших в зеленых глазах ореолов стоило ее отогнать.

— Спасибо, Ронет, большое тебе спасибо, — несколько раз еле слышно всхлипывала она, — я не забуду эти слова и прости, что опечалила тебя.

Я свободной рукой потрепал ее по так нравившейся мне светловолосой макушке:

— Теперь наши чувства спаяны воедино, и, если надумаешь снова грустить, имей ввиду, что и меня понесет в ту же степь, а ты ведь этого совсем не желаешь, верно?

— Конечно, нет, Роник, — уже пробурчала Айлинелька, надраив и мой ежик волос, — после такого ты меня убедил, и вовсе я не грустила, с чего ты решил?

Дальше все пошло в том же духе и настроение наше вновь вернулось к верным зарницам прекрасных Раэлов. Айлинель очень редко упоминала мать, исчезнувшая по неизвестной причине и по неизвестному направлению Семиана уже слишком долго не давала о себе знать. По принуждению ли или по собственной воле, как, почему и куда она ушла оставалось загадкой, и мало кто надеялся ее разгадать. Айлен и Лив как-то связывали ее с уходом Бернла, но и эта нить была оборвана, и теперь с пришествием времени отыскать правду стало гораздо трудней. Видимость покрыта пеленой, но мое солнце все еще надеялось разглядеть в этом тумане следы.

— А Лив и Келл хорошо смотрятся вместе, не находишь? — как бы невзначай заметила Айлинелька, когда наш разговор посетил посредствующий свадьбе бал.

— Твоей сестренке сейчас это необходимо и, если она пожелает, вероятно, Келлери мог бы стать подходящим ее сердцу рыцарем, — обстоятельно ответил я.

— Было бы чудно... — слегка задумалась она, а затем делано усмехнулась, — да и Натти, видно, нашел-таки себе пару по росту.

— О да, это как нельзя кстати, — поддержал я ее усмешку своей.

Снизу раздались сопровождаемые завыванием ветра хлопки и предостерегающий рокот Эйдана: "Мы идем!", что в буйстве красок высветил мне стремительно отдаляющуюся землю и показал чьи-то свисающие с него остроконечные сапоги. Я чуть сам не взлетел от удивления, получив вместе с мыслью Мутари образ, да и еще кипу передавшихся мне ощущений полета, от бьющего по ушам ветра до ощущения седока на спине. А дракон то у нас удивлять мастер... Через несколько секунд над пестрыми перилами показался темный дракон, верхом на котором восседал Найтизир. Ветер крыльев дракоши остановил их двойственное орудие неизбежной смерти напротив нас, наша же команда ничуть не уступала их и в пронзительности взглядов была похожа на две смотрящие им в сердца стрелы при тетивах. Всадник спокойно смерил нас своим предельно подозрительным взглядом, изо рта его не преминули политься слова:

— Милорд, миледи, — он сделал вид, что приподымает шляпу. — Рад, что Вы в добром здравии и уже готовы выйти на воздух, погода хороша, правильно, не спорю, так держать...спалось то вам как, никто не мешал? — последние его слова напомнили мне о вчерашнем и подозрительных звуках в ночи.

Я задумчиво кивнул:

— Привет, да нормально все, — пробубнил я. Что-то он темнит... — тетива слов Айлинель не выдержала и выпустила в Маскировщика несколько стрел:

— Привет, ты, конечно, мастер теней и скрытности, и даже очень скользкий тип, но давай уже выкладывай, что там, по факту, Найт, пожалуйста, мы тут немного заняты, знаешь ли, — моя малышка была предельно убедительна.

Маскировщик отряхнул с себя несуществующую пыль и почему-то посмотрел вниз со своей нешуточной высоты:

— О таком глаголить, лучше твердо стоя на ногах, — стойко заметил он, в самой осторожной манере направляя улыбчивого дракона к нам на огонек.

— Заходи, дорогой, — с видом радушного хозяина махнул я ему рукой и учтиво подмигнул дракоше.

— А мне вчера мяса не дали, — жалобно пропыхтел Мутари, когда Найт наконец ступил нагой в наш оплот.

Маскировщик самодовольно поглядел внутрь комнаты и, видно, что-то для себя отметив, заговорил серьезно:

— Вчера я, как всегда, шнырял вокруг, занимался делами, встречался с некими гостями, возился с армией, вас навещал и все такое. Остальные тоже не дурака валяли и решили проявить свое рвение, преподнеся нам на блюдечке нескольких лазутчиков ордена. Я не хотел вас тревожить, но это не первый случай и тем более не последний, когда находящиеся под Элементом Контроля личности заявляются во дворец. Поэтому уже сейчас стоит подумать о смене обстановки, мало ли что может произойти, если ваше расположение останется неизменным. И еще, я пришел разузнать, не слыхали ли вы чего этой ночью?

— Я нет, не до того было, извини, — снова напомнив о том, что мы только что сыграли свадьбу, беспечно ответила Айлинель и, сменив гнев на милость, с легкостью произнесла, — пойду-ка приготовлю чаю, вы пока проходите внутрь, мальчики.

Она удалилась, а Найт и дракоша остановились напротив меня прямо в проеме двери, я похлопал Эйдана по плечу и заговорил слегка охрипшим голосом:

— Что-то ночью меня определенно встревожило, ветер будто говорил со мной ударами по окну, слышались какие-то шорохи, в сознание закрадывался страх, мерещилось всякое, — я кашлянул, приглашающим жестом проводя их внутрь, и с сомнением продолжил, ступая рядом с ними, — теперь это все наталкивает на мысль...не предупреждение ли это было?

— Это те странности, про которые ты говорил сутра? — спросила Айлен, которая в этот момент колдовала с котелком и внимательно вслушивалась в наш разговор.

— Да, — подтвердил я, подвигая к единственному в покоях обеденному столу еще несколько стульев, и разом спросил, — они не успели ничего натворить, прежде, чем их отловили?

— Нет, — отмахнулся Маскировщик, мягким местом проверяя обивку доставшегося ему кресла, — недотепы в отчаянии, по-видимому, Вордарог начинает толкать их на глупость.

— Не думаю, — понимая его успокаивающую мысль, обронил я, — и бдительность наша, мне совершенно ясна.

Айлинель подошла к нам и заняла свое законное место подле облюбованного мной стула, облокотившись на меня.

— Ты о чем? — нахмурил брови Найт.

— Есть хочу! — скопризничал дракоша, на которого несколько минут никто не обращал внимания.

— Ночью к нам заглядывал Дардриил, — разговорился я, — сразу же после странных звуков в ночи, проверил, все ли в порядке, и сразу ушел, ничего особенно, даже причину не назвал. Кстати, должен сказать, оперативно сработано.

Найт подозрительно посмотрел на меня:

— Я его вообще не видал, отправлял Верви, но он ее каким-то образом опередил, — под конец Маскировщик о чем-то задумался, невидящим взором уставившись в скатерть стола.

— Что-то еще? — вопросил я, втихую потискав ручонку Айлинель.

— Да, нет, нет, ничего, — поднял брови Найт, — просто задумался.

— Не дали поджарить им пятки и съесть, и теперь голодом морите, — еще заунывнее горячился Эйдан.

Лазутчиков спалить хотел?

— Сейчас все будет готово, дружок, — постаралась успокоить его моя малышка.

Не масло в огонь, а водицы, верно... я мысленно пробасил:

— У нас для тебя кое-что есть, потерпи, брат.

— Чего не присаживаешься? — спросил Найт у моего солнышка, уж больно внимательно он на нее смотрел.

— Мне и здесь хорошо, к тому же скоро чай наливать, — с простотой ответила она.

— И что, еще не ругались? — довольно нескромно допытывался Маскировщик.

— У нас полное взаимопонимание, — заулыбалась Айлинель.

— Именно! — подтвердил я.

— Вот теперь ты окончательно геллфанулся, — добродушно усмехнулся Маскировщик.

— А вот и чаек поспел, — про себя кивнула Айлинелька и грациозной походкой направилась в буфет.

Я проводил ее затяжным взглядом и вернул внимание Найтизиру, начался разговор, в котором нам удалось скоропостижно обсудить вопросы безопасности, в данном случае переезд в другие покои, часть дальнейших планов, расписание, приготовленное Уриэлем нам с Айлен на завтра, то есть серия обедов и ужинов с знатью союзников, и предстоящий совет. Вскоре вместе с радушием пришла Айлен, удивительно хорошо вписавшаяся в роль хозяйки, которая, порхая над столом, как бабочка, быстро и ловко расфасовала все по своим местам, что я и не обратил внимание, когда в пиалу Эйдана полился золотистый чай. Тот сразу же захрустел печением, с наслаждением перемалывая ему косточки и довольно пробубнил:

— Классно...люблю сладкое.

Маскировщик же слегка стушевался, понимая, что обсудить получиться лишь самую малость вертевшихся у него в голове гениальных идей, и отпил чай только, когда тот уже начинал высыхать. Мы с женой внимательно слушали, постоянно поддакивая обрушившемуся на нас шторму глаголов и эпитетов, что тихоокеанской грозой пролился на стол. Найт подзуживал Эйдана затянуть разговор и опустошить наши погреба, я подкидывал Мутари идеи полета одну за другой и радовался при виде вскидывающихся за его спиной кожистых крыльев. Моя жена, все еще не привычно ее так называть, превратилась уже в настоящую фею поддержки, что мелодией такта и прилежным примером провела нас через беседу, как по спокойным водам, и, образно говоря, помогла выйти сухими из воды. Примерно через час от первой выпетой чашки чая разговор подошел к концу, тогда Эйдану стало невмоготу, и он юркой фурией скользнул к окну. Найт встал следом за ним и, взяв с нас обещание поскорее сменить обстановку и крутанувшись на каблуках, направился к неестественному в кругах людей выходу. Мы с вздохом облегчения проводили их, когда Маскировщик все же не выдержал и под конец похвастался, усаживаясь на дракошу:

— Пока вы тут развлекались, я подучил Вервину полету на Эйдане.

— Иди уже! — активно махая на прощание руками, спроваживали мы их.

Вообще говоря, я удивлялся, как ему удается уделять свое время всем и вся. Быть главой организации, являющейся чем-то вроде тайной стражи мирового порядка и посовместительству сборищем жаждущих своей смерти авантюристов и прохиндеев. Успевать побывать в трех местах одновременно, распыляться на столько сторон и при этом оставаться собой. Всегда оставаться в тени и сохранять инкогнито, знаться только с самыми важными фигурами мировой арены, руководить армией сподвижников, рыскать повсюду и вынюхивать всякое, каждый шаг продумывать тактику и стратегию для абсолютно всего вокруг. И сколько еще талантов скрывается в маскировке этого кажущегося таким маленьким существа?

— Мы остались одни, — прошептала мне на ушко эти слова жена.

— И я этому рад, — вымолвил я, оборачиваясь к ней, и мы вместе вернулись ко своим важным делам.

Глава 22

Я сразу же почувствовал себя как-то странно, в голове плыл какой-то туман, находящиеся вокруг объекты казались далекими и потускневшими, шаги удивительно гулкими, а Айлинель неправдоподобно бледной. Что-то определенно было не так, да вот что, в толк взять не могу. День начался с твердой ноги, чистых простыней и ее улыбки, все должно идти хорошо, да вот не похоже. Только мы идем туда, не зная куда, заведомо втянутые в идеи отца.

— Что­-то ты какой-то рассеянный, — заметила Айлинель, ее голос был единственным, что не подвергся — чему?

В сознании зацарапались кошки, по спине пробежали стада мурашек, я огляделся, стража, коридор, двери, окна, освещение, все подстать геллам — безусловно. Но, блин, что-то здесь все равно не так, чувствовались какие-то колебания, еле заметные изменения, и воздух какой-то густой, что ли? Ах, да, ее вопрос... Рассеянный, от чего?

— Даже не знаю, вроде и спали сегодня долго, — с каким-то трудом выдавил я из себя слова.

— Тогда не волнуйся, до совета еще целый день, и нам столько всего еще нужно успеть, — она посмотрела на меня крайне серьезно, — крепись, и, может статься, мы еще успеем подлечить вечерком твои нервишки.

Она права, видно, все это из-за переживаний и тому подобного, ведь нам обоим пришлось столько всего претерпеть, и после дней счастья возвращаться во всю эту кутерьму может быть тяжело. Я слегка успокоился, однако червячок сомнений до конца меня так и не оставил.

— Ну, тогда мы тут по-быстрому все решим и снова отдыхать, — подмигнул я ей.

— Вот так вот, — Айлинель вернула лицу свое обычное игривое выражение, — и отдохнуть успеем и дела решим, а после разберемся с советом, раной Гриндиса, а затем вернем себе право на нормальный медовый месяц.

Как же у нее все легко и просто!

— Крайне заманчивый план, — отозвался я, — целый месяц мед — это сладко!

— Ууу, ты даже не представляешь, насколько он полезен, — усмехнулась Айлинель, — все эти соты и пчелки, не даром мы его так любим...

Обожаю, когда она заигрывает:

— Тогда идем быстрее, — пробормотал я, — не хочу ничего упустить.

— Да брось, я же здесь, и ничего ты не упустишь, — Айлинелька захлопала ресницами, — ааа, ты хочешь поскорей...

Теперь уже она припустила шаг, я засеменил вместе с ней, удивляясь насколько быстро можно идти, держа партнера под руку. Шуточки, подтрунивания, ирония — геллы всегда останутся мастерами этих стихий. Настроение явно пошло в гору, да вот меня не оставляла мысль, что там оно попадет под дождь. Рафинированная серость — примерно так я мог описать краски внутри замка. А за окнами вроде погода ничего, и огонь весело играет в трезубых подсвечниках. Мы вели непринужденный разговор, а я все вглядывался и вглядывался в пространство коридоров дворца. В конечном итоге мне показалось, что стены по обоим сторонам от нас пару раз мигнули и еще слегка потускнели. Я проморгался, привидится же такое... Стресс или?... Что-то смутно вырисовывалось из всей этой картины, кое-что знакомое и пугающее. Лишь бы это было не оно...

— Еще далеко? — окрикнул я идущую впереди кавалерию Уриэля.

— Нет, сир, — отозвался один из них, слегка обернувшись назад, — буквально несколько поворотов, ступеней и все.

Моя ладонь по какой-то непонятной причине погладила рукоять висевшего на поясе меча:

— Отлично! — сказал я и, вложив следующие слова двоякий смысл, продолжил, говоря моему побледневшему солнышку, — надеюсь, это все скоро закончится.

Она, видно, приняла мои слова за долготу перехода и что-то сказала, но внимание мое привлекло нечто другое. Стены, пол, потолок — все на какой-то мгновение потеряло значение, стало каким-то прозрачным и покрытым ряской, в которой позднее я различил грани, множество преследовавших меня по пятам граней. Точно оно! — раскатом грома прокатилась в голове ошеломляющая мысль, когда ноги проходившего над головой гелла заслонил потолок. Я вздрогнул всем телом, от Айлинель, похоже, не укрылось ничего:

— Что с тобой, Рон? — спросила она, внимательность девушки, казалось, просто зашкалила, а через мгновение как будто растаяла.

Зелень ее глаз, зелень ее глаз...

— Не знаю, — честно ответил я, находясь в совершенном раздрае и не зная, что предпринять.

Протянулись секунды, прошел поворот.

— Мы пришли! — отрапортовала ставшая по обоим сторонам той самой двери стража из геллов.

— Ты о чем, Ронет? — она не отпускала меня.

Я сам себе не мог признаться, а ей? Однако уже хотел рассказать, но горло у меня кто-то отнял:

— Все хорошо! — моими онемевшими губами ответил за меня Лейглавирн.

Может в этот момент у меня затряслись колени. Чувства будто окаменели. Я подскочил к двери, Айлен была со мной, дверь обернулась абсолютной чернотой, чернота и какие-то огни, рука моя прошла сквозь нее. Оказалось, это гелл распахнул нам врата, когда явь в последний раз постаралась вернуть все на свои места. Далее события понеслись столь стремительно, что трудно было что-либо понять и различить, кто именно говорил в тот или иной момент.

— Все-таки что с тобой, Рон? — рука и слова.

У окна был Лайлэн, за пышным столом кто-то сидел, Уриэль тоже находился там, их было довольно много, замелькали лица, геллы, люди, кто-то еще, бегемот?

— Точка Гриндиса Ронет и моя прелестная дочь Айлинель! — это точно был князь.

Я только кивал и моргал, не в силах больше ничего предпринять, тело едва слушалось и уже неведомо каким импульсом добралось ко столу, даром Айлен не отпускала моей руки. Непонимание и испуг начали проступать на ее лице, но все остальные будто ничего не замечали. В голове моей царила феодальная раздробленность, слышались какие-то имена и титулы: гелл — герцогиня Мелисса де Равэн из Навеки, человек — септим-магистр Деспотий — Рудия, баксот — царей Ветал Ирит из Ямы Томурры, человек — джагернаут Вальд Эмсторн из Хладокрая, гелл — венец Винно Рух из Переплетений. Слова могли продолжаться еще, но Айлинель их оборвала:

— Ему плохо! — вскричала она, эхо, эхо, это были последние слова, услышанные мной.

Грани идут за тобой! Все разом вскочили, как будто истончились и превратились в соломинки. Сознание вверглось в шок, запротестовало и начало уходить. Крылья на моей спине попытались раскрыться и унести меня прочь. Нет, так не должно быть, это все не по-настоящему! — огоньком крохотной свечи брезжила моя надежда, пока и тот не погас. Казалось, взбесился весь белый свет: цвета будто перестали существовать, звуки исчезли, обоняние заволок туман, реальность превратилась в немыслимую череду линий и изгибов, растрескался и грозил рассыпался мир, в глазах кто-то выключил свет, реальность оборвалась...

Это был какой-то кошмар. Рон, поначалу показавшийся ей каким-то отстраненным, оказался не просто чем-то расстроенным, а больным не весь чем. Айлинель сразу же заподозрила что-то неладное, слишком уж странно ее Айрэл себя вел. Она думала у него разыгралось предчувствие, шалили нервы или на худой конец болела голова, но, скорее всего, он боялся ее беспокоить, не зная, что на самом деле происходит с ним и стыдясь своего бессилия. Однако теперь все уже не имело никакого значения, случаю было угодно вновь попытаться отнять у нее недавно обретенную любовь.

Его состояние не походило ни на что виденное ею ранее, он словно находился за стеной из Граней и будто был и жив, и мертв одновременно. Дыхание не могло шевельнуть волосок, стук сердца, казалось, раздавался из-под мраморной плиты. Глаза заволокла белая дымка, губы потрескались и предпочли поменять цвет. Бледность лица походила на снег, а тело не давало ни крохи тепла.

Айлинель старалась протянуть свою силу к нему, дотянуться до него, где бы он ни был, и остановить это все. Но в наполняемой ею чаше жизни чувствовалась лишь пустота, пропасть, бездна, в которую он уходил.

— НЕЕЕТ! — в глубоком отчаянии вскричала она. — Не покидай меня, Рон, не надо...пожалуйста, ты не можешь покинуть меня сейчас.

Айлен разрыдалась, слезы еще никогда столь сильно не обжигали ее лицо, а руки доселе не вцеплялись так ни во что. Невыносимый страх за него обуял Айлинель, а она ничего не могла с этим поделать, только отдавать все силы заполонившей его пустоте.

Кто-то неожиданно потряс девушку за плечо, это оказался отец, его взгляд находился за гранью тревоги, однако в нем все же было еще кое-что: проблеск, мимолетный проблеск чаяния, сказавший Айлен, что еще есть шанс. Геллфесса вынуждено зашаркала глазами по сторонам, стараясь зацепиться хоть за что-нибудь и понять, как ему можно помочь. Всех знатных гостей поспешно вывели из апартаментов и уже, наверняка, обрабатывали на счет распространения увиденного ими здесь. Поэтому в комнате кроме ее, Ури и Рона не было никого.

— Помощь идет! — сбившимся дыханием поспешно пробасил отец.

Айлинель смогла только кивнуть. Значит, он прав, и ее любимого еще можно спасти, чем бы это все ни было. Конечно, мы поможем ему. Ведь Рон не может уйти. Он обещал, обещал не покидать ее никогда. И он сдержит свое обещание, во что бы то не стало сдержит и останется с ней.

Находящаяся в слезном тумане дверь неожиданно отперлась, в нее тут же влетел Маскировщик, за ним показался Фелис и малышка Вервина. Все трое в мгновения ока оказались подле ее угасающего Айрэла, которого она и отец так и не рискнули сместить с места, где он упал. Руки Фелиса в целительном прикосновении света сразу же опустились на грудь Ронета, непрестанно моргающая Вервина надела на его руку некий браслет, а Маскировщик просто вгляделся в, казалось, начавшего таять пациента, при этом так сильно выпучив на него глаза, что Айлинель подумала, он их сейчас потеряет и больше не сможет найти.

— Так, стойте, — достаточно жестко скомандовал Найт, — так вы ему не поможете, вы только зря тратите силы.

Фелис послушно отстранился и, глянув в книгу и увидев фигу, непонимающе вытаращился на него, надевшая на Ронета браслет от яда Верви, точно прозрела и разом все поняла, а Уриэль и бровью не повел, видно, о чем-то ведал и так. Айлинель чуть не взлетела:

— Что с ним!? — резко спросила она, положив руку на свое возбужденно бьющееся сердце.

Найтизир с невероятной для его комплекции серьезностью поглядел ей прямо в глаза:

— Он теряет связь с этим миром, сливаясь с мечом, это невозможно было отвратить, так как действо целиком и полностью зависит от их двоих. — Маскировщик тяжко вздохнул. — Это обязательное испытание Точки, для большего слияния душ его и кленка, и при этом опасность не выдержать проверку как нельзя велика. Это могло произойти, как через месяц, так и через год после обретения артефакта, время не определить. Все зависит от натяжения духовной нити, могущества артефакта, сил самой Точки и еще много чего. Но главное сейчас не это, а то, что я в силах ему помочь, нужно лишь вовремя раздобыть нужное средство, а оно у меня есть. Это конкретный козырь, и в данном случае нам без него не обойтись, эта карта поможет Ронету пройти все испытания и при этом остаться живым, но у всего есть цена. Меч будет противиться, и воспримет чужую силу в штыки, и попытается устроить всем тартарары. И да, переносить нашего героя тоже нельзя, пуповина слишком хрупка, так что, приготовьтесь к сносу этого крыла. Ни в коем случае не отнимайте у него меч, иначе он умрет, их связь ослабила их обоих, но именно она держит их жизни на волоске.

— Сколько тебе понадобится времени? — не сводя очей с Ронета, беспокойно заерзала Айлинель.

— Этот компонент нельзя трясти и подолгу носить с собой, — он поднял палец, — целостность столь хрупка, что лепесток по сравнению с ним — сталь. Пешим ходом придется идти, и того через шесть часов ждите меня.

Маскировщик исчез, растаял в воздухе, оставив Айлинель и остальных обмозговывать все только что вываленное на них безумство.

— Держись, я не для того тебя воскрешала, чтобы ты умер вот так, держись, любимый, скоро все закончится! — среди бушующих в тревогах мыслей рождались слова, которые Айлен шептала, глядя в его глаза.

Глава 23

Заточенный в кленке, — почему-то именно эта мысль прорезала мне глаза, когда я улучил момент распахнуть их. Алый свет, потолок, точно оживший кристалл, скользящие в воздухе сотни мечей, странный потрескивающий от моего дыхания туман и удаляющаяся на глазах стена граней. И все в той или иной степени было прожжено клеймом красноты, что в самых неопределенных оттенках наградило эти места. Этот на взгляд простого смертного, хаос, казалось, прислушивался и приглядывался ко мне и даже, как мне показалось, куда-то меня зазывал. Это была какая-то мелодия, стук сердца или звон колокольчика — не разобрать, но ясно чувствовалось одно, это место живо, и оно вздумало прочертить мне путь.

На мысль пришел ответ, движущиеся в сложнейшей хореографии кленки отозвались на мой зов переливами своих окровавленных лезвий и расступились пред моей стопой. Румяный туман словно театральный занавес разошелся по сторонам, пол превратился в отполированный годами мраморный шлейф, в далеке зазывным светом блеснул какой-то предмет. Крылья не подавали признаки жизни, значится, сквозь странности придется пробираться без них. Я понаблюдал за всей картиной еще несколько секунд и, решившись на первый шаг, ступил на гладкую мраморную плиту. Вблизи ничего не произошло, а вот в нескольких десятках метров впереди на дорогу высыпало несколько туманных клочьев, которые, точно какие-то детишки в беспечности своей перебежали дорогу разом с обоих сторон. Делать нечего, — рассудил я, — нужно идти, где бы я сейчас не находился, сомневаюсь, что это место окажется опаснее Пути Сердца, и да, что-то напрягает меня в шевелящейся позади красноватой мгле. Я еще раз оглянул зависшие на краю туманов вычурные кленки и двинулся вперед.

Каждый мой шаг вызывал новый всплеск то тут, то там вылетающих с боков барашек, что с разной скоростью пересекали абсолютно прямую линию поблескивающих чистотой мраморных плит. В общем-то, ничего сложного, знай себе иди, и не подпадай под красный свет, иди только на зеленый и все будет путем. Теория оказалась верна, однако вскоре этих сбрендивших баранов стало настолько много, что мне пришлось уворачиваться от них и порой даже отступать на один шаг, тем самым вызывая им на помощь еще нескольких обитателей туманного стада.

Примерно на половине дороги до той играющей вспышки, что я обнаружил ранее, мой ход впервые допустил осечку и напоролся на одного из них. Этот казавшийся пушистым мерзавец шандарахнул меня небольшой молнией по ноге, и по какой-то непонятной причине остановился на месте моей ошибки. Идти! — еще одна колкая вспышка заставила меня вскочить. После чего я понял, что одна паршивая овца и в самом деле способна испортить все стадо. Шаг, шок от молнии, один застывший баран, шаг, шаг, прыг, скок, шок, шок, два барана, еще шажок, еще прыжок, уворот, скачек, шок, бараны и так далее.

Не знаю, в чем всем этом был смысл, однако, когда я вышел из зоны действия пушистых истязателей, мне в нос влепили награду в виде возникшей передо мной ночной арки, за которой не виднелось ничего кроме звезд. Как оказалось, все это время за мной попятам шел все тот же туман, который в конечном итоге заполонил все пространство позади целиком. Все в этом месте было странным, и на уме у меня всегда реял тот факт, что я никак не мог вспомнить, каким образом меня сюда занесло и почему ни Айлен, ни Лейглавирна, ни кого бы то ни было еще со мной не было. Дверь открыта, чего ждем? В ночь!

Портал был похож на выход из лазейки, но выходом как таковым он не оказался. Перенес меня в иное место и все тут. Помнется, Найт как-то обмолвился, что лазейка порой может привести меня прямиком в другую и так далее, и свои навыки в этом деле хвалил, вероятно, он даже делал так пару раз, да только мы с Эйданом тогда этого не замечали. Но суть сейчас, конечно, не в этом, а в том, что лазейкой я это место совсем не считал. Было в нем что-то такое, я бы сказал, родное мне, но почему, в толк взять не могу. Взять хотя бы изменившийся антураж... Ночь, звездное небо, паутина уходящих вперед дорог, темные фигуры по бокам загадочных путей и переливающийся блеск мельтешащих мечей. А если заглянуть за край этих дорожек, можно попытаться увидеть скрытую чернотой безмерную высоту. И все-таки, кто разлучил нас с Айлинель? Ведь свадьбу только сыграли, и через сутки совет. Мысль о смерти отметаю сразу, не настолько я суеверен, как был на земле, да и ни ад это, ни рай... Новый блик на несколько биений сердца сокрушил тьму, еле слышная мелодия прозвучала вновь, но смысл ее, я так и не смог различить.

— Поторапливаешь, значит, Путь? — хмыкнул я. — Кем бы ты ни был, знай, я иду...

Ноги ступали вниз по ступеням, портал позади полностью скрылся в преследующей меня туманной мгле. Снова прислушавшись к спящему на спине рисунку принадлежности гелла и прорисовав мысленную черту к выбранной тропе, я преодолел небольшой спуск и двинулся дальше. Выбранная дорога вблизи оказалась настолько прозрачной, что я смог разглядеть сквозь нее звезды снизу себя, обычные стоящие на своих местах звезды, однако. Может я сплю? Сбоку раздался свист, я резко пригнулся, едва разминувшись с моим ухом, мимо пролетел чрезвычайно острый клеймор. Ну и дела... Если и сон, то тогда кошмар, и это только начало... Представления оправдали себя, как будто это мое воображение само выстраивало эту стезю.

Первая же встреченная мной темная фигура, стоящая чуть в сторонке от прозрачной тропы, оказалась драконом, да и не простым, а первым увиденным мной на Гриндисе, тем, кто предоставил мне воспоминания Нетри и тем, кто, потеряв над собой контроль, умер, сражаясь с геллами в день нашей встречи с Айлен. Самилон — родитель Эйдана, не спроста это так, — решил я, проходя мимо изваяния, — не спроста... Второй экземпляр неуемной деятельности чьих-то бурных фантазий оказался вышедшей из тени Ластией, драконом, который повстречался мне после дождя в день прибытия на Гриндис. Сразу вспомнились те райские ощущения и гипноз, созданный, как мне показалось, вибрацией прозрачных крыльев этого потрясающего существ. Странно было это осознавать, но статуя действительно мне улыбнулась и, в этом я не уверен, даже подмигивала мне. В благодарность за ее самоутверждающие действия я сдул с этой красавицы несколько пылинок и преспокойно побрел к дальнейшему.

Следующий антагонист геллов оказался страшным Вазиром, в чертах морды которого я по непонятной причине узнал Мираса, одного из пальцев длани Вордарога, учувствовавшего в осаде Твердыни Каршина и в последствии еще ни раз попавшего мне на глаза, сгинувшего при неизвестных обстоятельствах в ловушках тогдашних Нетри — палазников, играющих роль очень крупной занозы в заднице Синего ордена и по мимо этого отвлекающих внимание от меня. Изваяние не предпочло оставаться статуей и приоткрыло один пылающий желтым огнем, ужасающий своей злобной красотой драконий глаз:

— Ты убил меня! — во тьме сказало чудовище. — Но у брата моего все же еще есть шанс.

Не скажу, что я не испытал страха до дрожи в коленях и ужасающих судорог сознания, говорящих: "Бежать!", но почему-то после всего произошедшего со мной, эта угроза виделась мне не столь пугающей, как могло показаться со стороны. Вероятно, все дело было в том, что оба дракона и Мирас и его брат — Клириган в настоящее время были мертвы.

— Причуды, причуды, — прикусив губу, бормотал я, покидая одного из призраков былой славы.

Дорога моя снова разветвилась, выбор предстоял меж путем вверх и направо, и вниз и налево, я решил пойти вверх, так как с некоторых пор любил высоту. Внезапно сделанный мною шаг проделал какой-то фокус с пространством, изменив небо, да и весь видимый мир на два диаметрально противоположных полюса, что в вечной борьбе не могли передвинуть друг друга хотя бы на волосок. Одну половину сознания заполонила сочная зелень, вторую зыбкое серебро. Антураж был очень знаком в плане цвета, но все же казался одновременно с этим бескрайне далек. В головокружительности происходящего пришлось хорошенько вглядеться в весь этот беспредел прежде чем сделать очередной шаг.

Что-то мельтешило в пространстве каждой из сторон, энергия, проходящая путь длиной в жизнь, ручьями текущая по цветам, застывала на их границах и, делая витки и повороты, возвращалась назад и так далее бессчетное количество раз. Что же это такое и почему оно мне так знакомо? Предчувствие говорило, что в знании кроется сила, но я еще не готов раскрыть ее до конца.

Изображать фонарный столб долго не пришлось, особо заблудшей персоне ветер повелел сделать очередной шаг. Блеск убедил прибегнуть к скорости, а звук прислушаться до покрасневших ушей. Рок и вьющийся плющом путь привели меня к ней. Скульптура была совсем несравнима с реальным размером дракона Клиригана, однако по внушительности своей, казалось, опережала Вазира не на один век. Вот тут мне уже всерьез пришлось напугаться, душа ушла в пятки, когда окаменелая скорлупа сошла на нет, и оживший дракон повернул голову ко мне, невыносимо горячим взглядом испепеляя меня, собирая прах в кучу Ронета, снова испепеляя, снова собирая и так до бесконечности.

— Привет, — вздрогнув, промычал я и зайцем юркнул к одному из мельтешащих по всюду мечей.

Не знаю, повезло ли, иль нет, но испепеляющий рык не настиг мою спину, а пальцы успели обвить рукоять. Реальность в этот момент словно превратилась в трубу и, запустив меня внутрь себя, выстрельнула мной, куда глаза глядят. Труба превратилась в канал, поток из алого, зеленого и серебристого света понес меня, бездна знает куда, блики жидкого пламени до боли слепили глаза, тело онемело до состояния куклы, руки безвольно болтались по сторонам, изображая лопасти несущейся от цунами лодки. Вскоре калейдоскоп связал мою сущность с каким-то алым Осколком до которого мне не суждено было прикоснуться. Петлей времени обернулся я вокруг артефакта и с удвоенной скоростью понесся назад. Выплеснутое из Связующей нити сознание вернулось к опасности и, развернув оказавшийся пуповиной меч в сторону противника, безмерной силой потока стихий свергло Вазира назад в ту тьму, из которой он явился на свет. Яркий, как Лепесток чуткости меч, сбросив врага вниз, обернулся фейерверком цветов и бесследно растаял в воздухе предо мной.

Теперь загадка этого места нависла надо мной целым колоссом. Связующая Сердце Мира и артефакт нить пребывала в нем, пересекалась с этим местом, являлась его неотъемлемой частью и прочно переплеталась здесь абсолютно со всем, с каждой пылинкой и каждым атомом находилась в сопряжении она, и переливами своих путей, быть может, могла вывести меня. Помочь покинуть этот край и вновь повстречать знакомые места. Но находящийся в ее глубинах Осколок отверг меня, не дал развязать нить до конца и постичь то, скрытое в нем существо. Где бы я не находился, это место тесно связано с Сердцем Мира и играет в борьбе с Синевой крайне значимую роль, свойственно, и выход из него так просто не отыскать. Но я не сдамся, отыщу затерянную где-то здесь частичку себя и на крыльях ветра вернусь домой, пусть даже для этого придется разворошить весь этот улей до конца.

Я огляделся, остальные статуи как бы отдалились и отошли на второй план, вокруг по-прежнему в легком танце кружили кленки, дорога оставалась неизменно гладкой, однако в скором будущем уходила в внезапно очнувшийся от спячки тоннель, медленно выплывший из облаков далеко впереди, а нависшее над головой двуцветное небо словно еще на шаг приблизилось ко мне.

Уже порядком уставшим ногам пришлось двинуться вперед, в этот момент уха коснулся мелодичный перезвон, а легкий ветерок пробежал у меня по спине. Повторно оглянувшись, я обнаружил их, мимолетно пролетевших и спрятавшихся за спиной. Три звонких меча выгравировали себе путь, повиснув в воздухе позади меня, и теперь никак не хотели отстать. Каждое мое движение отзывалось тревожным: "Дзвяк!" и режущим воздух задиристым "Вух!", что уже через несколько десятков шагов успело изрядно поднадоесть.

Вероятно, контакт с Нитью каким-то образом прицепил ко мне еще три, и теперь они, приняв вид загадочных мечей, принялись сопровождать меня, тенью трех остриев поблескивая за моими плечами.

Любопытство взяло верх не сразу, и я долго ломался прежде чем снова прикоснуться к ним. На сколько возможно далеко закинув правую руку назад, я все же дотянулся до одного из них и проник сознанием в Нить. Перенос состоялся быстро и плавно, но столь же болезненно и до головокружения не приятно. Осколок оказался золотистой сферой, удерживаемой граненой рубином рукой, находящейся на вершине высокой горы где-то в снегах и растапливающей тундру метров на сто вокруг. "Сподвижник Мощи" — именно так представился мне артефакт, позволил приблизиться и поглядеть на него, однако поняв, что я не его судьба, отправил меня назад, в свою очередь успев исчезнуть у меня на глазах.

Благородный золотистый кленок, так удачно примостившийся позади, остался неизменным и все также преспокойно брел у меня за спиной. Благодаря этому я осмелел и поочередно облапал два оставшихся при мне острия.

Короткое изумрудное жало привело меня к "Глазу змеи" — столь же зеленому острию, более всего походящему на ассасинский стилет. Оружие Точки Гриндиса находилось в бамбуковой роще и произрастало в одном из цветков на неопределенной высоте. Глаз удосужился моргнуть при виде меня и колкостью сплоченного в навершие смертельного взгляда, не забыв нанести на него и яд, изощренной подножкой оправил меня назад.

Последний ликвид Нитей являл собой видимость абсолютно безобидного, казалось, даже мягкого лезвия, понятие не имею, как это возможно, но он был таков. Как показал мне край глаза, серый, облюбованный тенями кленок менял свое естество повсеместно, однако сбруи не проявлял и во всех спектрах был эластичен и мягок, я бы сказал, замаскирован и, надо быть, остр только в нежданный момент. Темная комната, лунный свет, отражения в зеркалах, побочный эффект дезориентации по сторонам, в страшном порыве кружащаяся голова и какая-то заколка в одном из лунных лучей. Фибула, скрепляющая невидимый плащ, "Амбарелла" — складывалось название в голове, абсолютная невидимость для себя и других, веер теней, заслоняющий яркий свет, таинственность, скопленная в один венец, плащаница дьявола, под которой тебя не увидит рассвет, полный контроль ситуации в области, скрытой от лика святых. Мечта Маскировщика! Етить его за ногу! Всю душу бы продал, но достал бы любой ценой этот мелкий засранец из сочтенных теней! Булавка-Амбарелла на мгновение сверкнула настигшим ее лучом, высветившим на ней серебристую букву — "A" — и бесшумно канула во мглу. Сознание вернулось к скрещенным на рукояти перстам и дальнейшей дороге, ведущей неизвестно куда.

Разинутый в зевке рот тоннеля оказался проходом в толще прозрачной горы, в который я без сомнений проник, прихватив с собой, естественно, трех своих новых друзей. Антураж был еще тот: прямой коридор, многократно усиленный арками потолок, зловещий зеленый свет и факелы на стенах, неглубокие ниши с постаментами внутри по бокам от тропы и антрацитово-черные острия, плящущие в тенях и, казалось, пьющие черноту. Я уже ступал вперед, перемежая свет и тьму и завороженно глядя на огни Саури, то тут, то там вспыхивающие на глазах и неожиданно затухающие под действием надвигающихся из ниш теней.

Апокрифом тайн стал для меня этот путь, а все его причуды воздухом, которым я повсеместно дышал. Нити на месте не стояли, а при виде меня будто оживали и простирали ко мне свои невидимые руки, или волокна, или что-том у них вместо них? Реакция мечей, мне сподручнее думать о них, как о мечах, была крайне неоднозначна: одни радостно встречали меня и кружили вокруг словно в танце, другие уходили в хвост и плелись за мной, как первые три, третьи с яростным визгом бросались на меня и пытались проткнуть, благо мои три подруги им этого не позволяли, а иные из них просто сбегали, когда свет моих очей приближался к ним. В общем, коридор этот оказался той еще занозой в заднице, преподносящей мне один сюрприз за другим.

Вскоре позади меня образовался уже целый шлейф из парящих, шипящих, агрессивных, добрых, умных и трусливых кленков. Каждый из них жил своей собственной жизнью и простирал замыслы к одной единственной цели, хоть как-то повлиять на мой путь, однако три распушившихся в диковинный хвост острия, похоже, вели свою политику на счет меня и старались никого ко мне не подпускать.

В конце пронзающего толщу горы коридора мне вздумали повстречаться и иные обитали этих мест. Безликие призраки в дымных балахонах и одеяниях, повторяющий один лишь мертвый покров. Пустые глазницы, бледные цвета и окутывающий их нетленные оболочки морозный туман. Но было еще кое-что, казалось, над каждым из них завис неясный ярлык, какой-то маленький тусклый кусочек бренности бытия, в одночасье переливающийся гранями Сердца Мира, образ из их жизни, обозначающий, что Гриндис помнит их всех. Ходьба по краю, бесчувствие и вечность — вот их удел. Жизненной силы в этих тенях не было, однако в них все же теплился еще какой-то огонь, та искра их которой порой мог вспыхнуть пожар. Их траектории пересекались с моей, шли параллельно, на встречу, уносились сквозь стены и простирались в даль. Никакого дела им не было до меня, даже ускорившийся в момент ритм сердца не смог достучаться до давно увядших ушей.

В конце коридора забрезжил рассвет, глаза сощурились, ноги засеменили к нему, плененные огнем факелы последний раз всколыхнулись, и вам не хворать, призраки разошлись по сторонам, дела у вас не ахти, острые нити как-то угомонились, вот теперь можно спокойно идти. Три ступеньки поддались на шаги, ветер вздохнул прямо в лицо, арка прохода заполонила собой все, выйти и войти — здесь, похоже, это означало только одно.

Под ногами двуцветный пол, половина пушистой зеленой травы, половина душистой белой земли, тропка среди облаков и площадка в нескольких десятках шагов, двуликое небо и перила обоих цветов. В видимом параграфе рябит от всевозможных видов мечей и скрытых за их личиной Связующих нитей. Надоедать? Да никогда, я с ними неплохо лажу и можно сказать дружу. Об этом ясно говорило утроившееся количество вставших на мою защиту блестящих в свете невидимого солнца разноцветных кленков. Но обстоятельства не могли долго стоять в стороне, лишь только походу продвижения объявлять мне войну.

Скорость походки стала быстрей — опоздать на поезд, где есть Айлинель? Фантасмагория из Нитей превратилась в ползущий за мной диагональный смерч — а вот это уже ближе к панике! Путь обломался на тридцать два впившихся в дорогу клыка — выбираю белейший из них! Навострить все шесть чувств и найти только пять — куда же подевался мой Лейглавирн?!

Теперь уже все мечи хотели прикоснуться ко мне, и за ними не было видно конца, их было настолько много, что уже, кажется, и частичек огромного сердца для их всех не найти. Оборона моя на миг просела и одна нить прикоснулась к моей ноге. Перехода не случилось, была только нить и центральное ее звено — Сердце Мира, заполонившее и без того скрытый от меня обзор. Кое-как идем, под ногами есть что-то вроде тропы, мечи с мечами, мечи в мечах, мечи на мече, мечи под мечами, мечи над мечами, мечи между мечами, мечутся мечи, меченные мечи, меченомемечи!

Касание — сердце, касание — артефакт, образ за образом, веха за вехой, это культ преследования меня, их слишком много, слишком много чувств, мне от них не уйти... Касание — бьющийся в ареоле ритм, касание — артефакт и удар, туда и обратно, касание — сердце, касание — ритм, касание — музыка, касание — рубин, касание — чудо, касание — он, касание — Аврорион!

Не знаю, как меня просто не разрезало на куски, но я все шел и шел под градом прикосновений, стараясь уйти от них и не остаться с ними здесь на всегда. Скорее всего, это был лишь их вид, на самом деле разрубить они меня не могли, но казалось мне, что я истончаюсь, таю, нарезаюсь на миллионы кусочков, растираюсь в порошок и растекаюсь по громадной сковородке в самый тонкий на свете блин. Это не могло продолжатся вечно, столь заколдованное состояние в конечном итоге должно меня убить, разрезать на мелкие составляющие все мое существо, разум, душу, или что там у нас внутри. В остром коконе отчаяния и вихре нитей завис я в этот момент. Тем не менее оказалось, что и моя оборона все это время набирала мощь и только ждала нужный момент, чтобы дать наконец им отпор. Настоящим торнадо раскрутился вокруг меня показавшийся мне зеленым защитный круг, звон превратился в гвалд, который в тот же миг отступил под действием акустики воздуха и ушел на ту сторону напавших на мой след ставших в этот момент белыми нитей воздаяния за все мои грехи.

Какой-то момент сдавалось, что мы победим и одержим верх в вихре кленков и умов, однако вскоре свет белых нитей стал настолько ярок, что вся моя зелень будто потускнела и ушла в белесый Армагеддон. Именно в этот момент мимо обоих стихий проскользнул алый свет, заслышалось пение, и я смог различить слова: "Успокойся, милый мой, не грусти и не горюй, в ветви дерева, плюща, разгорится песнь твоя. В доме славы, в доме боли, в высоте и корнях гор, пусть везде найдет тебя колыбельная моя. Будешь слушать и внимать, весть мелодий понимать, греться в солнышке опять и заливисто спевать. Но сначала ты уймись, в одеяло уложись, ноги, руки разомни и забудь про все ремни. Закрывай глаза и засыпай, к сновиденьям приступай, успокойся, милый мой, успокойся, золотой, и во снах любуйся красотой.

Я не засыпал, а наоборот пробуждался и уже начинал ощущать возвращающийся ко мне мир в обличии прикосновения руки Айлинель. Горло внезапно чем-то обожгло, затем будто охладило и даже, быть может, приласкало, а после за этим всем последовало еще несколько слов, и кое-что еще: "Дыхание — Милостивец даровал мне этого чуда на двоих," — донесся бубнеж Маскировщика, прежде чем прогремевший взрыв унес меня обратно в астрал. Они сумели отыскать лазейку пробиться ко мне!!!

Он возник словно ни от куда, человек с алым кленком и пылающей рукой, в белом свете нитей войны проступила его багровая фигура, без тени сомнений заслонившая меня от бури мечей. Алый принц своим пришествием почти что силой мысли отразил первую напасть и, заслонившись кленком, еще ярче разжег сияющую в левой руке лучезарную звезду. Это был некто другой, и титул Точки Гриндиса был скрещен на нем, в этот момент оперирующем гранями видящего сущность, покорно замершего на его руке Нантис. Прикрывающиеся ложной личиной Нити, превратившиеся в алчущие смерти оружия, разрывались на сотни и тысячи осколков, покидавших обитель испытаний и снова возгоравшихся светом идущих к Сердцу Мира дорог-пуповин. Отец взрывов разыгрался не на шутку и устроил сравнимый только с безумием убойный концерт. В груди у него полыхал Элемент Чуткости — сила, даруемая Гриндисом и исчезнувшая в мире на век, а сопровождающий его поступь Нантис только усиливал этот эффект, находя в каждой структуре слабое место и разделяя ее на множество распадающихся во прах частей. В какой-то миг моего созерцания, герой обернулся ко мне, багровые волосы взметнулись вверх, в кристально чистых зеленых глазах был ответ, я отшатнулся под действием этой магии, а он, ни на секунду не останавливая дело всей своей жизни и продолжая дирижировать кукольный ансамбль подвешенных на нитях мечей, резко заговорил:

— Волей Милостивца я был призван в этот мир и мог сделать только один шаг, — это действительно были слезы, проступившие на его глазах и продолжившие зеркальный путь. — Так что, беги, Точка Гриндиса, беги, мой друг, и отыщи Лейглавирн, это еще не конец, и ты, новый преемник веков, еще сможешь исправить ошибки, сделанные нами когда-то давно.

И я побежал, ни в силах произнести ни слова, лазейка в бушующем океане хаоса была открыта, медлить было нельзя.

— Беги! — вновь донеслось до моих ушей, когда я вздумал оглянуться назад.

Он мог, мог противостоять этой громадной силе во век, но времени у призрака не осталось совсем: у него тоже была своя нить, вернувшая его к жизни и давшая шанс мне помочь, и в этот миг биения Сердца Мира она оборвалась. Человек в алом плаще и зеленой честью в глазах бесследно растаял в отведенных часах.

Неописуемо жаль отдавшего вновь жизнь героя, пусть он в мире забыт и дремлет в веках, но он навсегда останется в наших сердцах, мы с Гриндисом его не забудем, а друзья мои вспомнят вновь. О деяниях Точек Гриндиса забывать нельзя.

Про усталость пришлось забыть. Бег без оглядки, бег, не зная куда, но дорога в этот момент сама знала, в какой край мне нужно идти. Все осталось позади, ветер и двуцветный мир потихоньку, еле заметно принимали вид следующей отведенной автором этого места строки. Все дороги слились в одну волнами идущую в даль стезю. Горизонт превратился в безмерно далекий наконечник копья, а дорога в древко, идущее в облака. Следующее испытание было длинно, но я не думал о нем. Раны, оставленные моей душе, кровоточили и саднили и, казалось, этому не будет конца, лечить их разгадками вздумал я, пока дорога не завела меня в еще более дикие, отведенные мне места.

Кто-то сумел привести помощь и, думалось мне, это была Айлинель, только после ее сладких слов и пения мягких губ, нрав этого места смог отступить. И Маскировщик, и Ансей, такое имя поведал мне Нантис прежде чем уйти вместе с ним, они оба говорили о каком-то Милостивце, будто это он выручил меня, с его стороны пришла помощь и жизнь. И впервые услышав о нем, я увидел реальность, а не этот скрытый неясной пеленой иллюзорный свет. Найтизир глава ордена палазников и Ансей один из оживших призраков этого места, когда давно будучий Точкой Гриндиса. Бежать и отыскать Лейглавирн, но почему он находится здесь, ведь Осколок был всегда у меня под рукой, а не в бездна знает, кем сочиненном месте. Сочиненном, почему-то мне чудилось, что кто-то придумал его и по какой-то причине привел и меня сюда. Но зачем и кому это необходимо, не ясно. Обязанности, совет, умирающий мир. Зачем? А если? Хм... Если каждый меч — это нить, и все они сопряжены с Сердцем, и одновременно с этим с его частичками, то, выходит, и этот перевалочный пункт одно из этих двух звеньев. Следующий факт оставил на сетчатке моего сознания непомерно тяжелый след, такой, что я чуть не упал, держась за свое сердце в инфаркте и стараясь сделать хоть один вдох. Да... И в данном случае получается, что это поработившее мое сознание место и есть Лейглавирн!

Но, боги, зачем!? Почему именно сейчас!? Сбрендивший артефакт?! За что мне это сейчас?! Так, спокойнее, Рон, такую реакцию на открытия мы уже проходили, вдох, выдох, еще пару раз и вперед. Это не может быть однозначно вред. Два сознания слились в одно, и руководит этим процессом он. Конечно! И выбраться от сюда можно, только отыскав его и приблизившись в глубине меча в плотную к нему! Что бы, что? Причина, скорее всего, кроется в природе Лейглавирна, поскольку, постольку он ни раз был мне надежной опорой и даже, в некотором роде, другом, спасал и помогал, а что я делал взамен? Осколок Сердца и смазать нельзя, и погладить по головке, но дело не в этом. Он хочет другого, нуждается в этом и просто не может ждать. Продолжением руки был меч — как любили в свое время писать авторы многих книг. Но ведь это Осколок Сердца, и просто гротескным оружием его не назвать. Прийти к нему, сквозь испытаний рок и море невзгод — этого он хочет, и в этих словах кроется некий смысл. Видится мне, что он хочет как бы объединить биение наших сердец, мое, его и мира, для большего понимание и созвучья всего, своего рода синхронизации, единой движущей силой в лице нас троих.

Значит, обрести артефакт — это еще пол беды, обуздать тоже ее небольшая часть, а вот стать чем-то большим — это уже совершенно другое дело и вторая деталь головоломки. Большая сплоченность, большая сила и больший успех — это ли его цель? За годы тренировок фехтовальщик становится чем-то невероятным и настолько близким кленку, что вытворяет с ним поистине чудеса. Тоже касается и любого дела, если в нем изрядно поднатореть. Это больше, чем просто страсть, это существо и его стихия, и именно таким живым организмом Точка и артефакт должны быть. Не нужны годы тренировок, а только наверстывание упущенного и найденный в собственном сознании кленок.

Я напряг разум до предела и сразу отыскал Лейглавирн. Рубиновый мир начала пути — навершие кленка. Двуцветие небес и дорог — вид ангела и лейдрака в гарде меча. Представшая у меня на глазах сияющая адамантом горная гряда — длина проводящего души драконов реликтового острия. Даже самый длинный отрезок пути можно пройти, зная где его конец! А теперь я это знал. Горный пик, карающая длань, игла. Я дойду до конца. Отблеск, сияющий отблеск взращенного из Сердца Мира меча прочертил небосвод.

Острота чувств Лейглавирна по истине не знала границ, теперь я до боли понимал, значение слова Лепестки, но какая тут может быть чуткость? Длиннющий хребет горы, идущий в запредельную даль и всеми силами пытающийся нарезать меня на куски. Все пространство впереди, позади, да и вообще везде было нанизано на спину чувствующего каждый мой шаг громадного ежа. Почва, камни, растительность, да и воздух тоже — все здесь было остро, как адамант, потому что собственно им и являлось, и постоянно пыталось отрезать от меня кусок, другой, только кислород разве что не тянул из легких кровь, во всяком случае пока.

Лепестки чуткости — такое название выбрал себе кленок, после того, как я отыскал его и смог хоть на сколько-то обуздать присущую ему мощь. Чуткость? — "Да вы издеваетесь!" — изрядно так замахнувшись ногой по словно хрустальному замершему в адаманте цветку, вскричал я и, только в последний момент изменив траекторию удара, расплескал его мощь по воздуху, в котором тут же заискрился опасный для жизни порошок. После этого мне пришлось в прямом и переносном смысле взять себя в руки, поскольку такой опрометчивый поступок пусть даже в иллюзорном мире лишил бы меня ноги и права на благополучный исход. Я потоптался на месте, еще больше истончая подошву сапок, в двое истончившуюся за время ходьбы по лезвию, а затем послав все к чертям, двинулся дальше по желобу оврага посреди объемных острых цветов и невысоких блестящих скальных зубов.

В лучах толи солнца, толи моего сознания каждый шаг вызывал слева и справа от меня отражающую свет золотистую рябь. Сначала это были камни и цветы, потом гладкие стены и плавные выбитые в них лица, затем торчащие изо всех сторон длинные шипы и что-то вроде кактусов, покрытых немыслимым количеством блестящих иголок. Здесь мне пришлось выеживаться, как наивному подростку, принятому в лоно братвы, скручивать тело так, сяк, пригибаться под разными амплитудами и углами, корячиться и ползти, стирая колени и локти в кровь, уступать пространство иглам до самых бровей и идти так, дрожа и надеясь, что шип не вонзит в меня взгляд.

Дважды мне приходилось обходить непролазные заросли из дрожащих шипов, несколько раз проходить по извивающимся над пропастями скользким мостам, не единожды спотыкаться и тонуть в боле присущих повсюду остриев, трижды захлебываться в отчаянии и корить меч за последний предел. Но во все моменты, по среди любых трудностей и невзгод я всегда возвращался к ней. Как она сейчас там? Боится за меня, плачет? Обливается холодным потом и не может заснуть? Надеется? Гладит по волосам и поет, как тогда? Пытается разбудить? Ищет способ помочь еще? Отчаялась ли она или лелеет надежду? Она сильная, она выдержит, она подождет, поймет все и вновь меня обретет. Все будет в порядке, только ты не раскисай и каждым шагом приближай момент встречи сияющих от счастья глаз.

Иногда все казалось тщетным, иногда нет, но я всегда знал, что вновь увижу ее полет. Что бы нас не разделяло, я сдержу обещание и никогда не покину свою половинку.

Деревянные ноги, уставшая спина, боль в висках, вставшие на дыбы волосы, нет чувства времени, нет голода, нет забот, есть только ходьба и ее упрек, есть последний миллиметр подошвы и идущая из носа кровь, есть путь и тот, кто должен его пройти.

Останавливаюсь, пару минут отдыхаю и снова вперед, снова останавливаюсь, снова теряю кровь, отхаркиваюсь, удивляюсь, как от этого острого воздуха, еще не ослеп и не превратил легкие в решето. Устаю, падаю и снова встаю, ползу, с подошвой начинаю терять и кожу, все пытаюсь дотянуться до спящих крыльев и услышать хрустальный зов. Тщетно, тщетно, все тщетно и выходит у меня из-под контроля, привязанные к ногам шнурками, упавшие на бока сапоги, какое-то время служащие мне подошвой, рассыпаются в прах, дрожащие от переутомления ноги подгибаются и клонят к пропитанной алмазными лепестками острой земле, тяжелые руки безвольно обвисли и исцарапались до красноты, голову нестерпимо клонит в сон, кружит и тащит в сторону остроты. Тщетно, я не могу, это испытание неподсилу ни мне ни ему, ведь Лейглавирн тоже его часть и, понимая все, он знает, опасность может повредить и ему. Неразрывная связь Точки и Осколка была уже слишком крепка. И боязнь за весь белый свет сподвигла меня на еще один новый, отчаянный шаг, в котором я уже не ведал, куда иду.

Странно, но тело мое не пронзили сотни адамантовых остриев, а наоборот обогрели теплом и будто приласкали пушистым мехом. Я не знал, куда попал, но было очень приятно, мягко, тепло и пахло очень свежо, мне даже захотелось потереться об это все лицом, а только потом уснуть и, быть может, после продолжить путь.

— Куда же ты влез, Точечка? — пропел чей-то невероятно ласковый голосок у меня над ушком.

Ничего не понимаю, — я хотел было пробубнить и даже увидеть ту особь, сказавшую мне эти слова, но веки мои отперли за меня. Это была грудь, самая настоящая женская грудь, упругая и довольно большая, прикрытая навящевым декольте и заполонившая весь мой обзор, плавно вздымающаяся в такт легкому, как весенний ветерок, дыханию.

— Видно, ты сразу решил познакомиться со мной поближе, не слишком ли поспешно, учитывая обстановку, дела и все остальное? — голос ее вышибал слезу, слова путались, но контекст я все-же уловил, и в полном отупении и нешуточной панике резво отшатнулся от нее и, кажется, что-то еще промычал. Но ее ласковые руки оказались нешуточно сильными и позволили только развернуться на спину и опуститься головой пониже, кажется, к ней на колени.

— Да брось, крошечный ты мой лепесток, успокойся, я сама тебя подхватила, когда ты начал от усталости валиться с ног, и не надо таких глаз, будто женщин не видел никогда.

Странно, но вокруг нее местность была совершенно обычна, она сидела на поляне зеленой травы, прислонившись спиной к невысокому яблоневому дереву, и держала меня, как спеленатого младенца у себя на руках.

— Кто ты? — толи мысленно, толи вслух сумел спросить я, перед тем, как заиграла еле ощутимая мелодия, омывшая меня волной свежести, убравшая боль и унесшая в мимолетный сон.

Это было всего лишь несколько мгновений, тем не менее успевших исцелить меня целиком и даровавших сил. Как так вышло? — сейчас моя голова не могла дать ответ. Улучив ее расслабленный момент, я все же выпутался из деликатных ручек и встал, выкатив на нее глаза. Во взгляде лучистых бледно-серых очей святился агат. Ветер развивал жгучие черные волосы под волшебным углом. Ослепительно-белая кожа сияла и блестела, точно была покрыта мимолетной расой. Пленящие руки обвивали стройное тело, а длинные изящные ноги, казалось, в любой момент были готовы умчаться вскачь. Очень мягкая и хрупкая красота, облаченная в серо-синее платье, василькового цвета чулки и мягенькие туфельки для ходьбы. А главное, она была геллом, почету-то при взгляде на нее это бросалось в глаза, словно сама сущность девушки вырисовывала на ней этот парящий узор. Геллфесса поднялась и как-то недоверчиво посмотрела на меня:

— Последующий Амбарелле, так вот ты какой, — раздался ее задумчивый альт. — Меня зовут Фэнзин, рада знакомству, дружок. Не каждый достоин отыскать Милостивца исток.

Я сглотнул образовавшийся в горле просто драконский ком и сказал, после всего пережитого слегка задрожав:

— Я Ронет, взаимно, безусловно, взаимно, а ты?...

— Хранительница Жизни, Точка Гриндиса, Разбивающая Печати и просто друг. — Не бойся, я пришла помочь.

Слова Фэнзин оказались даже слишком успокаивающими, настолько, что мне удалось даже немного расслабиться и почувствовать комфорт.

— Я благодарен тебе и попросту не могу описать глубину своих чувств, без тебя, не знаю, не знаю, что бы случилось со мной, если б ты не пришла, испытание Точек оказалось столь сильно...

Дева яблоневого дерева словно колыхнулась и сделала шаг ко мне:

— Но я здесь, я помогла и теперь все будет хорошо, поверь, — эти серые глаза были чем-то похожи на глаза Айлинель, в них чувствовалась та же решимость, та же страсть и тот же запал. — Полагаю, ты уже достаточно долго пробыл здесь, чтобы все понять, и решить этот вопрос навсегда, воля артефакта и твоя должны быть сторонами одной медали, вращающейся в заботливых и чутких руках Гриндиса, друга нашего и отца.

— Я уверен, что это так! — твердо заявил я, глядя на ее плавный стан и текучие шаги.

Она достала висевший на шее холодный серый кулон, почему-то напомнивший океан, возможно, такой же полный и заполонивший все внимание на неопределенный момент.

— Это Эльрион, мое Сердце и мой удел, с помощью его я выполнила все задачи и привела мир в покой, тоже и ты должен сделать раз уж готов, — после последних ее слов Фэнзин, казалось, на что-то отвлеклась, по лицу ее пробежала мимолетная тень, руки вздрогнули, а глаза на миг запаниковали, но геллфесса была из крепкого теста и нельзя было дать ей укор.

— Я понял, миледи, не подведу, обещаю, я не мастер давать клятвы, но эту обязуюсь сдержать, нам Точкам на челе написано друг друга понять, — под конец я чуть не отшатнулся от девы, так близко она была и так отчаянно билось ее сердце в чуткой груди, но я все же сдержал порыв и остался таков.

Фэнзин заботливо положила обе руки мне на плечи и посмотрела пасмурными океанами огромных очей прямо в мои:

— А теперь слушай меня внимательно, — серьезность девы-гелла была на высоте Эвереста, — мое время почти на исходе, поэтому внемли мне и ступай вперед. Сейчас я помогу вновь пробудить твой затихший в мире Лейглавирна узор, но ты должен сам постараться и не дать ему уйти в вечный сон, удержать его любой ценой весь путь до кленка и ни на секунду не потерять контроль.

Спокойствие было всеобъемлющим, необъятным и даже, казалось, еще чем-то большим и невообразимо великим, парящим в небесах на крыльях гелла.

— Я готов! — вложив в эти крошечные слова всю душу, я позволил ей коснуться моей спины.

БУМ! — пробудившаяся в этот момент энергия могла поспорить только с взрывом звезды, а взмахи шести дарованных крыльев со смыслом всей моей жизни.

— Прощай, Точка, прощай, друг, эта сила есть в каждом из нас, и пробудить ее может только лишь сон. Прощай, и пусть Вордарог сгинет под взмахами — Лейглавирна!

Я не мог остановиться, не мог обернуться и кинуть последний взгляд, но я мог сказать деве Фэнзин: "Прощай" и в напутствии ветра лететь за видимый край. Скорее всего в этот момент она растаяла, как снежинка, как мед, как и тот, первый мой друг, но я надеялся, что дитя неба все же услышала мой последний клич и с спокойной душой, оставляя мир на новую Точку, отправилась на покой.

Ветер распластал иллюзорный мир под ногами, показал его длину, и провел черту. Набираемая высота отдалила пол, несущиеся со скорость реактивного снаряда крылья распахнулись еще шире и понесли меня вдоль адамантового острия. Все находящиеся снизу заостренные джунгли превратились в сплошное размытое пятно, в конце которого сиял Лейглавирн. Расстояние было колоссальным, и только надев скорость на спину, можно было его одолеть. Ужасающе малым был пройденный мной ранее отрезок пути, а выпрямившееся во весь рост лезвие являло собой зрелище космических масштабов. Повсюду холод и пустота, впереди расстояние и длина, что имеет значение, когда тебя ведет заря?

Легкость, все дальнейшее уже было предопределено, легкость, с неизбежностью восхода грядущая вместе со мной, легкость, в перьях феникса нет нужды, у меня уже есть свои, легкость, я ступаю по твоим пятам, легкость, в мимолетной дреме присущая нам. Легкость...

Впереди ночь, позади восход, не такой я ожидал исход. Сияющий след, рождающийся из крыльев, еще дальше рассвет. Близость сумерек на носу, а за ней преподобный тьме. Сияющий свет и глубина космоса, безудержная колесница и пустотный фронтир, северное сияние в льдистых краях и ночь без единых огней. Тьма, свет — какая разница, что предстало у нас в глазах в бреду, главное то, что я вот-вот приду к нему. Теперь расстояние измерялось лишь считанными мгновениями и только одним единственным казавшимся долголетним ударом сердца.

Последний обряд, последний круг по оси кленка, последнее зрелище вихрей энергии по среди острия, последний взмах и последний вздох. Могущий просунуться лишь в угольное ушко наконечник меча и парящий над ним Лейглавирн. Точная копия громадного монумента, находящегося внизу, и в то же время оригинал, гора и песчинка, но все же един, буква и том, но смысл один, огонь и вода, но вместе судьба. Велеть прикоснуться она мне могла, руками незримого поэта и воина гелла была преодолена эта черта.

Ладонью одной обагрить рукоять, второй обвести по лезвию вспять, и умчаться домой к любимой опять, и вместе дышать, в запределье миров и вихрь ветров, чтобы дать тебе море стихов и цветов.

Покров тьмы развеялся в тот же миг, когда я смог разлучить двух замерших в единении абсолютных мечей, во все стороны разлетелись серебристо-зеленые лучи, что сделав полукруг, все разом ударили в меня, а затем собравшись в один и вобрав в себя мою суть, понеслись к параду планет, извечному мифу перехода меж явью и сном.

Глава 24

Мир раскрылся вместе с моими глазами, рушащийся карточный домик собрался вновь, голова кругом, но быстро приходит в себя. Разметеленая к черту комната, краски, которым я рад, полный хаос в голове и неправдоподобно яркие цвета, сверкающий молнией на поясе Лейглавирн и моя умеряющая его мощь рука, обеспокоенные запыленные лица друзей, одно из них ближе всех и намного ясней. Почему ты плачешь, эльфийский свет? Жизнь стоит смерти, Креш Даштар, но я ведь остался при ней. Это больно, знаю, однако же не покинул тебя. Я очень аккуратно привстал, под спину вписался тюфяк. Конкретной слабости вроде нет, должно быть, и встать смогу. Сколько заботы, столько и вам:

— Ну, ну, спокойнее, я все еще здесь, — смог выдавить из себя слова я. Айлен покрепче примкнула ко мне и не хотела отпускать, среди всхлипов звучало слово: "Живой!".

Рубашка насквозь промокла от слез, теплых и таких родных, моя рука уже успокаивающе бродила по ее волосам, губы продолжали шепчущий ласковый тон, а мысли метались туда, сюда, в испытание и обратно, к Айлен и снова к мечу, в хаос и доброту. Круговерть головы скоро оставит меня, можно будет что-то предпринять, меч почти затух, его можно унять, узор на спине жив, значит, и полет открыт. Остальные стояли среди пыли, штукатурки и треснутых стен, никто из них не обращал ни на что внимание, все замерли и только смотрели на нас, порой чихая и вытирая взмокшие носы, кто-то кашлял, но тактично ждал, Лив крылышками сдувала в сторону окна пыль, Фелис и Келл встали на ее сторону. Верви и Найт были не видны, полагаю, были позади. Ури и Лайлэн, в задумчивости их не было место более ничему.

— Я не забыл про обещание, данное мной тебе, — шелест моих слов и привилегия снов.

— Молодец, Рон, я верила в него, — опьяняющий дурман ее искренних чувств и несусветная радость за нас.

Секунды, взволнованные удары ласкового сердца любимой, объятия, с которыми сравниться не в силах ничто, гусиная кожа и знойный жар, прохлада ветра и теплое дыхание Айлинель. Полное очищение воздуха на горизонте апартаментов, кашель буквально изо всех сторон, отстранившаяся на десяток сантиметров порозовевшая Айлен, мой целеустремленный толчок, и с поддержкой взглядов и моей жены, мы уже стоим на ногах. Последовавший непрекращающийся вихрь слов по поводу моего самочувствия остановить могла только сила голоса патриарха Уриэля:

— Общими усилиями и крепкой душой тебе снова удалось выкарабкаться из нешуточных проблем, ­— он нахмурился и словно постарел на несколько десятков лет, а после неожиданно улыбнулся, — такое устроить при знатных гостях — это ж какие нервы?

— У меня железное лобби, — зачесался я, мельком бросая пристыженный взгляд на жену, — пора уже начинать привыкать к выходкам и переделкам Точки и всем сопутствующим последствиям.

Айлен уже сообразила смысл моих твердых ног и сменила расположение, просто склонив голову мне на плечо. Под вторую мою руку вклинился Келл:

— Выпендрежник, — шикнул он, скрывая неподобающий тон за лучезарной улыбкой.

— Стоит выслушать все, — это уже Айлен тихонько пищит, в странности всей обстановки быстро приходя в себя и милуясь в самой мысли, что я подле нее.

— Ага, — как прилежный ученик, кивнул я, сглотнув, и развесил уши по полной программе, и так зная, что просто так они меня и так не отпустят, да и я этого не слишком хотел.

— Что уж сказать, — вырос за спиной Гловин, — мужик!

— Да, вышло немногим лучше, чем могло, и немногим хуже, чем предполагалось, вероятно неплохо и неожиданно скверно, — замудрил Маскировщик, — но в целом, весьма недурственно.

— Короче, он имел ввиду, что ты тот еще непревзойденный пакостник, — с самым прилежным выражением лица вставила Вервина.

— Именно! — степенно подтвердил Найт.

— С таким я не сталкивался, поэтому помочь не мог, — невольно теребя рукав левой руки, несколько смущенно заявил Фелис. — Однако ты справился, не без помощи, но все равно молодец.

— Спасибо, спасибо, — благодарил я, сконфуженно переводя внимание от одного лица к другому.

— Не обольстись, Ронет, — Лив всегда была во всей красе, — вот сказал бы раньше о своей проблеме, по крайней мере, не пришлось бы устраивать весь этот балаган и Айлен запугивать, спеленали бы и лежи себе, жди лекарство.

— Я его потом накажу, — многообещающе потупила глазки Айлен, не оставив без внимания и единственный скрываемый мной от нее аспект.

Ну, как бы сказать? Попал!!!

Кому что, а эти все о своем:

— Так нечестно, — это ласковая привязанность Вервины к словесному садизму, — никогда не понимала твоей склонности к преувеличению, Найт, кичился весь дворец подорвать, а в итоге только пол, стены и потолок измазал, слюнтяй.

Его маскировка не могла долго стоять в стороне:

— Ой, довольно драматизировать, это же не ваши дамские хухры-мухры, а элементарная мужская предосторожность, стоит это понимать, пустомеля, вот у любого здесь в комнате мужика спроси, поддержки не оберешь.

Твердые взгляды всего усатого коллектива и улетевшая куда-то вниз челюсть Вервины.

— Но-но-но, не раздавите малышку! — вступилась за нее Лив, с улыбкой на лице отчитав нас.

— Говорю ж, нечестно, и не скрывают, бедняги, — под конец бросила Вервина и отвернулась к окну. — Толпой и на одну...

— Ыыы, мне здесь не место!!! — Келлери задрожал, как осиновый лист. — Я же честный!!!

Найт воспринял все в штыки и далее самолично продолжил атаку:

— Неужели так одна? А как же та засада при Крее и липкий лимонный пирог? А подруги в купальниках? А тот злосчастный аэрозоль?

— Как и ожидалось, достойный важных шишек репертуар... — крутанул глазами Ури, неожиданно широко усмехнувшись. — И это главы зловещей организации палазников.

— Видно, ты с ними уже давно знаком, раз уж знаешь их эту способность, — подала голос Айлен, все еще загорая в лучах слов, преспокойно прислонив головку ко мне.

Понятное дело, их перепалки это всего лишь еще один способ разряжения обстановки. Не терять самообладание, прятать чувства за стеной каверзных улыбок и колких затей, — вот лозунг палазников и моих друзей.

Все время молча стоящий статуей Лайлэн произнес:

— Беспрецедентные ребята, ты с ними, Рон, не пропадешь.

Гррр, правду подметил, да только вот, что он постоянно ошивается подле патриарха, князя, папы моего — Уриэля?!

— С такими людьми, как они, или ты, точно не пропаду, — отпустил я снова заткнувший его рот намек.

В этот момент Гловин как-то странно посмотрел на меня, но разом сник, увидев мой рельсовый взгляд. Здравый смысл, как всегда, возобладал в лице Ливиэль:

— Тебе надо отдохнуть, пошли, тут неподалеку есть подходящая комната, думаю, почти все смогут тебя проводить, — Лив неожиданно повернула внимание к Ури. — Небольшой передых, отец?

Это уже похоже на ловушку для разговоров, однако не торчать же нам в разрушенной комнате, ей богу.

— Ты, безусловно, права, дочь, — ответил он, — сейчас...

— Тут недалеко, Рон, — сказала во всех смыслах близкая моему сердцу геллфесса, ее светлые волосы струились по моему левому плечу.

— Хорошо! — тепло отозвался я, проведя по ним свободной рукой. — Тогда в путь, солнышко.

— Идем... — мягко улыбнулась она, ухитрившись проделать приглашающий жест неожиданно возникшим слева от нас крылом.

Отбросив формальности и уж больно радушного Келла, все еще предусмотрительно подпирающего второе мое плечо, я сделал легкий шаг вместе с ней.

— На выход! — резво скомандовал патриарх. — У всех много дел, и завтра совет!

На окне показался Эйдан, мысль он выражал одну: "Здоров, братух!" Я приветливо махнул ему рукой и сделал неопределенный жест, дескать, свобода, гуляй, где заблагорассудится, он склеил недовольную драконью мину и, спрыгнув на пол, аккуратно засеменил за мной. Сил все еще маловато, все-таки напряг я разум и дух, тут и тело на боковую клонит, что уж сказать, я неплохо так отвертелся, Точка Гриндиса ведь и помогли...

По стенам поплыли тени облаков, повсюду вновь поднялась пыль, мы двинулись по черному полу к вышибленной Лейглавирном двери, рукоять его была тепла и выражала мысль полной поддержки и помощи, и даже чего-то большего в неизбежно грядущий трудный момент. Все еще недовольно галдели и активно жестикулировали, на этот раз всецело обсуждая меня. Чем бы дите не тешилось, лишь бы не плакало, но дело в самом деле важное, поэтому не стоит оставлять его без внимания, — с этой мыслью я преодолел порог.

У двери нам пришлось распрощаться с Фелисом и Гловином, у которых оказалось неожиданно много дел, пожав им обоим руки и отпустив, мы пару секунд посмотрели им вслед и направились вперед по коридору. Крыло внутренней гвардии патриарха неожиданно обступило нас со всех сторон, но князь, проделав красочный жест рукой, велел им двигаться на некотором расстоянии и спокойно кивнул нам продолжать ход. Странно было видеть идущего неподалеку с собой Уриэля, однако же нам оказалось по пути, и это лишь передых, ведь бремя правления ступает за ним. Оставлять на самотек обсуждение моих проблем долго не пришлось, они сами повернулись ко мне лицом:

— Порой я думаю, что Ронет, как бы потактичней выразиться, самая проблемная Точка из всех, — неожиданно заговорил Найт, когда я сам начал подбирать к нему свой вопрос. — Но после всего здравый смысл говорит мне, что это не так и, возможно, нам даже повезло, что Рон прошел испытание Осколком именно сейчас. Испытаниям свойственно делать нас сильней, и именно этим и занимался кленок, все это время прорастая в твоей душе. Не ровен час, может статься, что теперь наш козырь в борьбе с врагом будет настолько полезен, что это и словами не передать. Хотя, вообще-то на это я и надеялся всегда, ведь без твоего Лейглавирна плану не суждено было превратиться из семени в плод.

— Г-хым, — пропыхтел я, заметив, что довольно сильно сжал ручку Айлинель. — Сильнее, то сильнее, да вот промежуточные стадии в виде цветов так часто подвергаются нападкам насекомых и холодов. Порой бывает так, что ты теряешь весь контроль, все начинает рушится, исчезать и даже побратим-меч бьет тебя в спину, замыслив неотвратимый ход, отнимает у тебя все на какой-то момент, уносит из мира прочь и присваивает себе возможность говорить за тебя.

— Так вот что тебе пришлось ощутить, когда это все началось, — Айлен не выдержала и даже присвистнула, — страшно было небось до мокрых штанов, бедненький...

Остальные тихонько внимали и не вставляли слова, Лайлэн, тот и вовсе замуровался в скромности и угрюмо шел впереди, даже Ури, казалось, вслушивался в нашу речь с неподдельным внимание.

— Ааа, так вот что тебя так задело, — Маскировщик ухитрился заерзать во время ходьбы, — тут я тебя немножечко успокою, на счет первоочередного перечисленного ты определенно прав, а на счет того, что он превратил тебя в марионетку на какой-то момент, так это он просто защищался и боялся вмешательства в происходящий меж вами процесс слияния умов. Невесть что могло произойти, если это прервать. Вспомни сам, когда он начал предпринимать активные действия по отношению к твоим движениям, и все поймешь.

— Когда я решил рассказать Айлен о всем, — открыв от изумления рот, ошарашенно проговорил я.

— Вот, вот, — показал острые зубки Найт, — он чувствовал каждый твой шаг и в целях защиты вас от нежелательного вмешательства решил полностью взять все в свои руки. Ведь по незнанию остальные могли натворить множество косяков, главный из которых отделить хозяина от меча, что в одночасье убило бы вас обоих, а так, по крайней мере, твоя мертвая хватка на нем, могла позволить им это, только отрубив руку вместе с мечом. Лейглавирн не имеет губ и предупреждать о испытании и о всем остальном он мог только, вызывая у тебя некие видения или что-то вроде того, может горячим был или еще чего. Таков уж язык стали из Осколков Сердец и остается с ним всего лишь смириться, понять, и попытаться простить.

Так вот оно как, значит, интересно детки пляшут... как бы не суть... Сколько знаний в этой маленькой голове? В разговор вступил Уриэль:

— Мы с Найтизиром знали, что такое бывает и вполне могло произойти с тобой, — идущий справа и чуть впереди Ури для достоверности сжал кулак, — но выверенный срок предсказать точно нельзя, у некоторых инициация с Осколком занимает дни, у других даже годы, зная это, мы и не стали тебя беспокоить, однако приняли меры, спрятав способный помочь тебе в этом деле элемент неподалеку от Улиссана.

Умалчивание во благо, сколько пользы или вреда оно может нам привести? Далее голос взяла Айлинель:

— Пока ты был в отключке, — при этой мысли Айлен, казалось, посетил испуг, — Вервина поведала мне, что крайне хрупкий, невероятно неустойчивый и труднодоступный ингредиент, называемый Дыханием, был совсем недавно привезен в эту грань и со всей тщательностью замаскирован в самом пригодном для этого месте, от куда он мог быстро попасть практически куда угодно и со всей возможной скрупулезностью помочь тебе. Так как беспокоить предмет было нельзя, его охрана не знала о нем и считала, что охраняет здешнюю лазейку, а не припрятанную неподалеку вещь.

Та, кто уже один раз вернула меня в лоно Пантеи способна успокоить досадливо бредущего среди изречений глупца.

Я постарался сделать свою улыбку как можно менее злобной:

— Значит, вы, как всегда, постарались учесть абсолютно все, да вот только мое мнение, как водится на просторах Гриндиса, никто и не думал учесть, — досадливо покачал головой я.

Данное изречение могло соперничать только с молчанием, может у кого-то и вертелась какая-то ересь на языке, но благоразумнее было промолчать.

— Сейчас нам на лево, — воскликнула Лив, следующая вместе со всеми под руку с слегка разрумяненным Келлери.

Я уделил талику внимание Айлен, поискав в ее глазах целый свет, и снова заговорил, в задумчивости спросив:

— Милостивец? Услыхал это слово в бреду, да и встреченные мною там же Точки упоминали его, что это?

— Точки? Другие? — удивленно переспросила Айлен, чуть ли не подскочив.

— Да, я все о них расскажу, только потом... — успокоил я ее, удержав вздумавшую подлететь девицу.

— Во всех подробностях! — наказала Айлинель.

— Само собой, — кинул я.

— Про остальных не забудь, — зазвенела Лив.

— Другие Точки? — точно очнувшись, протянул Келл.

Вервина тоже подпрыгивала от не терпения, хотя и по другой причине:

— Я, я, я! — тараторила она.

— Да, приступай, — позволил ей Уриэль.

— Беру всю ответственность на себя, — с важным видом и не такой уж мнимой горой знаний на плечах начала она, маленькой фигуркой выплыв нам на обозрение вперед, такой манеры речи я прежде не видал. — Милостивец — это жизнь в чистом виде, свойства его преобладают над смертью и простирают свои крылья далеко за эти пределы. И именно его эффект ты сегодня ощутил сполна, испив воду жизни из этого ручья, давным-давно набранную нами у самого истока. Ручей Милостивца — легенда, вода — Дыхание. Посланные тебе на помощь Точки — это давно умершие существа, родившиеся заново ради одной единственной цели и отпущенные назад. Поскольку смерть и остальные происходящее с нами естества — это результат масштаба давно развязанной войны и Раскола Материи, до сих пор происходят процессы, имеющие особенности противодействовать друг другу и вести свою войну. Каждый бог или мир имеет свои свойства, в каждом из ангелов и лейдраков в какой-то мере переплетены они все, каждое свойство — это их сила и элемент, будто чуткость или контроль Гриндиса и Вордарога, элемент под названием жизнь, всецело принадлежащий Пантее, сегодня излил свою мощь в тебя и сработал неким противовесом, помогшим дойти тебе до конца. То есть, дальше путь твой не изменился, однако принадлежал он уже двум противоборствующим сторонам, каждая из которых преследовала свою цель: чуткость — испытать, жизнь — защитить. Кленок атаковал своими методами, Милостивец защищал своими. В единении с Осколком иногда бывает так, что испытание становится непосильным трудом, однако при влиянии нескольких элементов, отвлекающих внимание на себя и идущих подле тебя, оно намного легче, и можно спокойнее провести свою душу сквозь все грани меча. Полагаю, сам Гриндис придумал эту лазейку для своих последователей, чтобы сила артефакта своим воздействием ненароком не разрушила разум испытуемого. Тот, кто избирает Точку обязан ее защитить пусть даже, в некотором роде, от самого себя.

Охренеть!!! Да как это вообще возможно??? Дико заумный бред!!! Демиургов волю да вам всем в уши!!! В следующий раз буду пытать этих вечно недоговаривающих личностей до конца!!!

— Спокойнее, Ро, — глядя на окончательно потерявшего дар речи меня, решила закончить она, — если бы и умер, Гриндис определенно назначил бы следующей Точкой Натти.

— А чем эта зеленая оглобля лучше Рона? — подлетел к ней Эйдан, все время промышлявший чем-то в рядах стражи.

— Кстати говоря, Ронет, — князь не собирался стоять в стороне и решил слегка успокоить весь хаос, сейчас творившийся у меня в голове, — долго ломав голову над одним вопросом, я пришел к некому выводу, который тоже крайне завязан на твоем мече. Твое недавнее воскрешение вобрало в се6я слишком много энергии, и это был результат влияния Лейглавирна, постепенно как бы отдаляющего тебя от остального мира и заслоняющего паутиной граней, что сделало твою чашу жизни трудно доступной для нас. Однако после испытания этот эффект должен пропасть, но умирать я тебе пока все равно не советую.

Еще один чудик!!! Куда я попал??? Почему мир всегда устроен не так, как мы этого хотим??? На его тираду и даже промычать не пришлось, видит бог, я этого хотел. За всеми этими убийственными новостями мой неокрепший ум и не заметил, как мы подошли к двери, той самой, куда непроизвольно повторяющийся на бис палазников нас привел.

— А теперь марш отдыхать! — вскричал нетерпящий отлагательств Маскировщик, отпирая дверь и заталкивая нас с Айлен внутрь нее.

— Да так же нельзя! — не ожидавший подоплеки запротестовал я, запоздало сообразив, что дороги назад уже нет. — А как же еще объяснения? Как же остальные Точки? Как же гибнущий от Синей раны мир?

Несколько раз трагически звякнул замок, а мне в голову на последок пришла совершенно смешная мысль:

— Скажи-ка, Айлен, на завтраке у отца, там действительно был бегемот? — совершенно ничего уже не понимая, поинтересовался я.

— Нет, это баксот из Ямы Томурры, — после абсолютной смерти эксгумировала мои мысли она, безмятежно улыбнувшись.

Глава 25

Все началось в этот необратимо пораженный политикой день. Все ходящие под небом Гриндиса и говорящие на гранилитском языке власть имущие силы, имеющие хоть каплю благоразумия и принявшие зов стали, волей благословения самого мира и честью богов, уже находились здесь. Под паутину громадного купола магистрата заседаний Крылатых небес явились правители граней, дабы учредить последний закон. Снискать правило войны и получить ответ. Перейти ту, исконно далекую нам черту и стать безудержной яростью берсеркеров, неудержимым валом накатывающейся на стены чудовищного врага. Да, цель была ясна всем, однако далеко не каждое сердце готово превозмочь боль сомнений и утрат и, смело глядя в лицо своим страхам, двинуться в обнажившую клыки пасть. Возможно, сегодня, именно сегодня тонущий корабль, обогрев паруса в крови памяти, вновь всхлынет над волнами заслоняющих действительность иллюзий и неуловимой птицей помчится вперед.

Важно было понимать всю затрудненность назревающей над нашими плечами авантюры и принять все ее подоплеки, подставив под них обе щеки. Нельзя зарываться в возможную проблематику лицом и уходить в нее с головой. Только ясный взор и разумный расчет! Разве не этому нас всех учит время и стечение обстоятельств? Разве не это эпитафия на могиле глупца и смех над кончиной мудрого? Разве не это заповедь, нарушив которую, ты проложишь дорогу в ад? В чуткости Гриндиса прилегает наш путь, сейчас он не гладок, как лартовый шелк и не ласков, как весенний ветерок, но идти нам предстоит аккурат по нему, и пусть даже все оси и спицы наших колес вздумают предательски поломаться, думаю, останутся те храбрецы, которые, не взирая ни на что, возьмут флаг победы в крепкие руки и, проведя его через все поле брани, донесут этот акт прямо в замутненные мощью нашего врага все еще бьющиеся сердца.

Скоро в напоминание обо всем колокол пробьет свой неповторимый звон, и в центре оплота, за лесом колонн, среди голосов и знатных умов, под сводами неба и ликами грез Осколок Аврориона зажжется багровым огнем.

Восемьдесят семь престолов, образовав ровный круг и взяв с собой множество соглядатаев обернулись во внутрь образовавшейся арены и замерли там в ожидании своих господ.

Опасности я не ощущал, и находясь в девяти шагах от должного места, всего не на долго вместе с Айлен покинул свой стан.

— Я почему-то никак не могу отыскать взглядом Лив, — уже слегка нервничая, пожаловалась Айлинель.

— Пару минут можно побродить, поискать, думаю, нас не хватятся, — легко и спокойно заговорил я, разглядывавший таящиеся на дальних стенах, скрывающиеся за колоннами огромные лики правителей Улиссана.

Их тоже девять, как и Хранителей Круга Вордарога, — подумал я, уже располагая некоторой информацией о стане врага, а затем с грацией подал своей красавице руку и тихонько заговорил:

— Не думаю, что у Лив какие-то проблемы, скорее тут дело в вновь расцветающих чувствах, полет гелла не должен обрываться так, у каждого должен быть второй шанс, пусть даже мир катится неизвестно куда. А Келл, в его беззаботности, полагаю, каждая может найти для себя яркий свет.

— Хааа, вот значит как, — неприхотливо промолвила она, зачем-то косо поглядев на одну красивую пару, в центре событий уже занявшую свои места, — даже не знаю, что сказать, только радость на лице и горсть конфет в кармане этого глупца, Лив его сделает, будь в этом уверен, любой рыцарь через какой-то время станет ее невольным рабом.

Геллфятина... У нас что не дело, так какой-то бум, жизнь игра, безусловно, но в этом мире и с этими крылатыми созданиями она всегда приобретает неожиданный поворот. А про меня лучше и вовсе не вспоминать, а то Вазиры устроят тут променад.

— Ну, не знаю, — решил я слегка защитить друга, — геллы такие личности, от них можно ожидать что угодно, а под чувствами, как я ранее говорил, они и вовсе летят.

— Все может статься, дружок, — Айлинелька как-то по-детски улыбнулась, — но я болею за сестру.

— Родственные связи всегда в приоритете, — понимающе усмехнулся я, — стало быть, неплохую я партию сыграл, заполучив женушку с богатой семьи.

Айлен деловито насупила нос:

— Меркантильность тебе не к лицу, — сказала она, вместе со мной начав обходить одну из наливавшихся серебром стройных колонн.

— Ладно, ладно, — не стал спорить я, — зато какой я везучий...

Поищешь Лив — неприятность найдешь. И эта самая неприятность стояла за той самой колонной и красными глазищами пронзительно изучала все прибывающих и прибывающих в зал представителей нашего альянса. Мы решили пройти мимо, вдруг не заметит, но маленькая лапа или рука дернула меня за рукав. Неспешный оборот по своей оси, катастрофически пристальный взгляд Маскировщика и последовавшие за ним крайне серьезные слова:

— Будь начеку, — изрекло это существо, а затем стянуло с себя лицо, как маску, и явило нам улыбающуюся в тридцать два зуба умильную мордашку Вервины, которая тут же заразительно рассмеялась в своей маскировке.

Мы даже толком не успели удивиться, как капризная девчонка резко вскочила и в припрыжку понеслась от нас, за несколько мгновений растаяв среди колонн. Я только вздохнул и покачал головой, когда Айлен в порыве материнских инстинктов обняла воздух перед собой:

— Она такая крошечная, как ребенок, — воскликнула девушка, застенчиво потоптавшись на месте.

Я с серьезностью глянул на Айлинель:

— Мир спасем, там и посмотрим, может и заведем парочку маленьких иглоедов, Айлен, — рука моя успокаивающе легла на плече жены.

В искренности ее глаз читалась тоска:

— Поскорее бы уже решить все проблемы и зажить тихой, спокойной жизнью, — вздохнула она.

Я взял ее руки в свои:

— Так и будет, поверь, солнце мое, так и будет... — шепотом моих губ дышали слова.

И в этот момент рвущейся наружу души забил колокол, наконец созывая совет. Накатившие грусть и печаль разом слетели с лица Айлен, ведь у нас дела, и никто не должен видеть ее раскрасневших глаз. Еще одна талика поддержки в моем лице, и мы вместе с существенно побелевшей кармой следуем на свои места.

Барьер из палазников, служа нашему делу верой и правдой, как будто пропускает только тех, чьи помыслы и дела чисты, под бдительным взором самих архангелов, девятью лицами смотрящих на нас изо всех сторон, с согласия дипломатии указывая каждому на их родовые цвета.

Обогнув возможные церемонии и приветствия стороной, мы проникли в круг почета и, почтив своим присутствием отца, уселись в его ближайшее расположение, где уже находились Дардриил, Фелис, Лив и Гловин, а чуть позади трона стоял неприступный Лайлэн.

Айлен и Лив как ни в чем не бывало погрузились в сестринские шепталки, а я, пока все только начиналось, решил еще раз оглядеть степенные фигуры окружавших меня сотоварищей.

От величественной персоны Уриэля веяло холодом и решительностью. В водянистых серых глазах подобно лилиям в пруду плавали мудрость и печаль. Властность покрывала лицо морщинами, в серебристых тонах одеяний крылся сумеречный рассвет, тиару на голове украшал морозный сапфир, в руках завис похожий на змею скипетр, а в ногах чувствовалась пятнающая планы врага замысловатая поступь перемен. Ури — верно, разделять и властвовать необходимо всегда.

Следом глаза мои постигла участь Дардриила. Стать по всем канонам рыцарства. Огонь чести и доблести в голубых очах. Неподдельное мужество в твердых чертах лица. Волосы подстать языкам пламени. Обихоженная в багровых тонах амуниция и сложенный из собственных крыльев белоцветный плащ. Дар — облаченный в алую спесь герой, не без амбиций в ножнах таятся кленки Вивиалы его.

Безобидность следующего образа буквально сочилась у него из всех дыр: приглаженная, зализанная до идеала прическа, глазища, олицетворяющие всю собранную в мире доброту, улыбка манекена от уха до уха, тонкая, настолько хрупкая фигура, что кажется, стоит дунуть на нее, и она тут же сломается, и еще завернутая в коричневую рясу какого-то сбежавшего от зла мира отщепенца монаха. Не знающие работы ладони подростка, сапоги блестят, будто ему драили их десять дней напролет, успокаивающая аура — все эмоции превозносятся, парят, улетучиваются и превращаются в жизнь при взгляде на него... черт, да так можно перечислять вечно! Фелис — от твоих щедрот приходит покой, кристально чистой кажется сталь твоих глаз.

Ливиэль проводит меж собой и этим миром черту. Ну, не бывает таких индивидуумов не в одном из миров, не спорьте — нет, и все тут! С синевой очей не сравнится и весь небосвод, к лицу подходит только орхидеи дивной лик, в искристо-черных волосах заблудится любой путник, а фигуре позавидует каждый смертный удел. Лив — невозмутимостью питаться вздумала, как всегда, но вот где пряталась все это время она?

Выше папы, выше мамы — достает до потолка, кто же это? Хищный взгляд темных глазниц, маслянисто-черные волосы, ухмылка? Деланная хмурая небрежительность, темный камзол, темный шарф, темный перстень на пальце, темные брюки, и все такие же темные сапоги. Старейшиной Гловином величать — в репертуаре коршуна скрывает свою суть, а на деле просто верный друг.

Неприметен, но все же зрим, всегда в центре событий и думает, что непобедим. Уже окончательно вжившийся в роль офицера безопасности при князе Лайлэн. Аккуратно сидит темно серый мундир, руки по швам, ноги на ширине плеч, все внимание замерших в аквамариновых каплях нетленных очей сосредоточено на центре арены, и без остатка поглощено творившемся там. Лай — сегодня я узнаю, какой туз припрятан у тебя в рукаве.

Так-с, вся зримая команда Улиссана в сборе, а где остальные?

Зал приветствовал гостей разносящимся эхом, от разноцветных сеяний нарядов рябило в глазах. Все больше бесхозных мест вокруг обживалось своими хозяевами, но что странно, подле некоторых из пустых стояли одинокие личности, так и не осмелившиеся присесть. Хрустальное окно в вышине да ажурные арки витражей пропускали достаточно света, что без труда можно было различить лица на дальнем конце создаваемой здесь короны из восьмидесяти семи зубцов. Геллы, люди, баксоты и иные пасынки всевозможных рас и культур без всяческих притеснений и оглядки на остальных пребывали здесь и, свойственно, приносили свои суждения вместе с собой. Хоть и косвенно, поведением ли, внешним видом или манерой речи разномастность в нас привлекала других и оставляла свой след где-то глубоко. Однако у каждого остаются амбиции, и этот совет покажет насколько весомую роль в чьем сердце они сумели занять.

Сбор таково большого количество знатных особ в одном месте и в одно время предполагал значительное подношение стрелкам часов. Поэтому копошащееся шерудение изо всех сторон служило лишь дополнительным действом, создающим вокруг должный антураж. О консилиуме Граней некоторые знали загодя, иные не слишком давно, и это было поистине чудом, раз целых восемьдесят с лишним государств сумели прийти в срок. Творящееся вокруг, явное и еле заметное, от взбесившихся Лазеек и вошедших в игру Осколков Сердец до Синего ордена и затухания Раэлов не могло долго оставаться в стороне, и наконец-то на это обратят должное внимание. Конечно, все происходило постепенно и глаза обывателя не могли узреть среди граней суть. Но в конце концов нашлись те, кто вразумил их беспечность и наконец привел нужных людей в необходимую дня них позицию. Естественно, многие не поверили, что всему виной какая-то рана мира и повисшее над нею яйцо, следовательно, остались слепы и не пришли, других привело любопытство, третьих страх, кого-то вина. У всех свои причины, но воз наконец двинулся с места и, надеюсь, движение его пойдет по правильной колее, и весь сопутствующий этой авантюре риск оправдает себя.

Судя по всему, вершащееся под эгидой Улиссана действо обещает быть невероятно захватывающим и интересным, возможно, даже на столько, что придеться выкинуть все имеющиеся на руках козыря.

Еще несколько оборотов по своей оси головой возымели нужный эффект: снова пробил колокольный звон, в онемении затихли голоса, навострились уши, кое-где вверх поднялись крылья, представители и наместники Граней поднялись с мест своих, арбитр, стоящий в центре зала, дал знак глашатаем представлять своих хозяев. Круг, точно живое существо, начал вскидывать вымпелы, начиная с указанного места и уходя своими действиями по часовой стрелке и поближе ко мне, вместе с ними поднялись и слова. Волшебная акустика этого места бережно подхватила их и в мгновения ока разнесла по залу, геральдический перезвон начался:

— Королева Астрица Антвэрт — Кельтика, герб — кентавр. Далековато, но все равно разглядим: Легонькая, изящная женщина типичной европейской внешности под шикарными рыжими волосами и пурпурным рыцарским плащом.

— Сарай Дэтаган Ро — Грань Пхачагай, герб — конный лучник. Вышитый царский наряд монгольского хана, много золота на нем, и добродушное лицо старца посреди этого всего.

— Навигатор Наори Ши Измриива — Тонущие, герб — жемчужина. Огромные пронзительные глаза, голубоватая кожа, наряд схожий на чешую. Такой расы я не видал.

— Клеона и Нилл Фрайст, матриарх и рэн — Андора, герб — роза. Поистине потрясающая черноволосая женщина в синих цветах и чем-то напоминающий Келла двигающийся словно в танце гелл приятной наружности.

— Монархи: Роберит и Лелей Сеян — Хоррель, Грань Благолепий, геральдика — распустивший в стороны шесть крыльев великолепный гелл. Красивая золотоволосая пара невыносимо подходящих друг другу миловидных молодых геллов в облачениях белой масти с вьющимися по запястьям золотящимися браслетами.

— Нацыри и Яри Ноуносе, сегун и династия — Грань Лучезарья, геральдика — заключенное в цветок солнце и испускаемые им лучи. Ясные взгляды, сказать по правде, действительно большие глаза, кимоно и надвинутые на лица улыбки.

В расстановке монарших созвездий чувствовалась планомерность и незримый контроль. Задействованные силы уже в игре...

Глашатае и не думали смолкать: имена, фамилии, титулы, названия миров и родовые знаки отголосками могущества сыпались на стол переговоров, все они звучали четко и ясно, а некоторые даже напоминали щебет птиц, настолько милозвучными были эти слова и сросшиеся с ними ноты. Пример: Ален Лейлани Луминария Левес — Грань Асол и Серафим Эвис Лии Дай из Тиеру-Мненисиль, что означает оплот веры, а само слово Мненисиль — это имя одного из ангелов, атрибутом которого является вера.

Вскоре в многоголосье стали проступать некие белые пятна, те самые пустые престолы, рядом с которыми кто-то стоял. Выходящий на шаг вперед человек не оглашал ни каких имен и титулов, а только говорил, что тот или иной монарх не сумел прийти и поэтому он — представляющее его лицо будет участвовать за него. Все нужные бумаги были уже чудесным образом подписаны и заверены всеми необходимыми для этого печатями. Не пришли, не пришли, еще не пришли. Личностей с такими неожиданными поворотами я насчитал шесть. С некоторыми из их владык мне довелось заиметь знакомства, приходилось знать, что они в городе и видеть, что не пришли.

— Ты прям, как натянутая струна, — в один особо зацикленный момент заметила Айлен, в своей обычной манере тревожась за меня.

— Значит, мне необходимы нежные руки, которые могли бы на ней сыграть, — мелодично ответил музе своей я тогда.

Когда очередь провидения дошла до Ашары, ровно за троном ее лицезрелась рыжая лисица Элейн, что своими искусными коготками да пушистым хвостом, предусмотрительно направляла заранее обработанных сомневающихся в поддержке Уриэля особ туда, куда будет угодно ей, значится, прямиком на Лазурхард.

Еще несколько подобных агентов шныряли то тут, то там по залу, но по сравнению с рыжей бестией они были скорее для мебели или для выявления в зале адептов Синевы. Ведь принуждать здесь никто никого не собирался, выбор каждый должен сделать со своей стороны, а если, что-то его к нему подтолкнет, то это уже совершенно не наши проблемы, политика, что уж там. А не согласных с ней, всегда можно мысленно сжечь.

По мимо Ашары Закат, Валтары Латайз, Медезии Халон и Хорреля Сеян здесь были геллы из дома: Фаят, Мальтеры, Малепии, Равэн, Переплетений и еще около двух десятков домов, которых я, к сожалению, не запомнил.

За всеми изречениями и звонкими постановками голосов, слегка задумавшись, я чуть не пропустил удар в самое сердце моего шока. Вышедший на шаг вперед лост под бдительным взором маэстро-распорядителя торжественно объявил:

— Владычица Сумерек Левенелла Луиса Лорелей — Вечнотень. Родовое клеймо: Махаон. Атрибут: Тень.

Я чуть не прозрел, глаза мои вылезли из орбит и силились уйди на скорости света в корону близлежащего солнца. ЛОРЕЛЕЙ!? Словно из морских глубин глядит приковывающий взгляд, из-под белого шелкового капюшона вырисовуються мягкие бледно-рыжие завитушки, лоснящаяся гладкая кожа мерцает белым огнем, тело лилейно обводит, казалось, сотканная из лунного света призрачная ткань, а легкие ноги в туфлях, касались ли они пола, не разобрать.

Айлинель охнула, но не растерялась и, взяв нас с Лив за головы, с серьезность зашептала нам обоим:

— Патма! Вечнотень, раскол ее поглоти, теперь здесь точно случиться что-то неладное. Лив, Рон, я не верила до последнего, но это все же произошло, значится, Лорелей, как и обещано, не осталась в стороне и, видно, привела с собой авангард теней, возможно, она не осмелиться перечить нам и действительно готова помочь, но, пожалуйста, глядите в оба за ней.

— Хааа, так вот она какая? — в задумчивости протянула Ливиэль, пристально изучая появившуюся здесь темную лошадку. — Ну, ты же знаешь, сестра, мы всегда с тобой, так что, крепись, это наверняка еще не последний сюрприз.

Сюрпризы... Союзником больше, союзником меньше... одна и восемьдесят шесть, какой шаг из полного числа подведет нас?

— Я не сведу с нее глаз, Айлен, — просипел я, — обещаю, я ее привел, и ответственность за эту фурию тоже нести мне.

— Она самая? — это с той стороны трона зашипел Фелис, который с огромным трудом отвел от этой беды свой растерянно-зачарованный взгляд.

Тот же вопрос завис между нашими лицами и угрюмой физиономией Гловина, от которого не укрылся наш скукоженный Блиц.

— Да! — это был общий, смешанный сигнал из трех пар обескураженных очей.

Лори как ни в чем не бывало присела на роковой трон и преспокойно завернула взгляд в облюбованное ею жемчужное зеркальце, а я вместе с Айлен и Лив еще раз вздохнул и осмелился поглядеть на Ури: внимание князя, почему-то приковал Дардриил, а не вовсе какая-то сошка из мрачных земель, и еще склонившийся к его уху Лайлэн что-то шептал. Видно, патриарх вот-вот оборвет сдерживающий себя поводок и начнет пламенную речь.

Так и случилось. Когда все строки и имена были отпеты, Уриэль поднялся со своего законного места и начал декламировать свой пассаж:

— Ни для кого не секрет, та причина, собравшая нас здесь в этот нелегкий час. И я благодарен вам за то, что вы откликнулись на приглашение и пришли в срок. Всех нас наверняка еще гложут сомнения и мысли о том, что такого просто не может быть. Однако мы замечали причины верить этому и поэтому все же избрали решение разобраться во всем сообща. Синий орден, Синяя болезнь, ускоряющийся и замедляющийся ритм времени, затухание светил и рвущееся полотно Граней — это все пряди одной паутины, сотканной незримым врагом. Не нужно путаться во всей этой бездушной сети и пытаться распутать ее от начала до конца. Необходимо лишь найти нужную нить, последовать по ней и убить паука. Последние события до боли в сердце и дрожи в руках тревожили нас, однако оборотной стороной мучающего Грани кинжала указали на так долго скрываемую от наших лиц истинную причину всего. Далекая от нашего понимания Грань Лазурхарда уже давно стала оплотом Синему ордену и, находясь в далеке, особо не беспокоила нас, но недавно произошедшие там события наконец пролили свет на те вещи, к которым мы долго оставались слепы. Столица ордена начала предпринимать активные действия: прорывать Грани и постепенно поглощать их в свою, таким способом на данный момент пожрав уже около семи других миров. Как раз происходящее там позволило нам в конце концов понять все оставленные следы и узнать, что причиной всему явилась некая рана, судя по содержанию летописей Древних свитков, давным-давно нанесенная лейдраком Гриндису в одной из последующих Расколу войн. А доводам сиих скрижалей склонны верить мы все. — тут патриарх начал использовать весь попадающий в легкие воздух и со всей возможной решительностью весомо продолжил. — Но главное сейчас даже не сама рана, а нечто скрывающееся прямиком в ней и зреющее с зари времен. Следующая информация попала к нам от первоисточника и была подтверждена множество раз: укоренившееся в ране зло скрывает свое обличие за скорлупой огромного драконьего яйца, и сформировавшийся в нем разум алчно жаждет и преследует только одну цель — уничтожение своего извечного врага и всех населяющих его спину существ. Не ровен час и существо, прозванное Наследником Вордарога, после стольких лет предвкушения, наконец пробудиться и обрушит всю свою чудовищную ярость прямиком в рану, пламенем апокалипсиса настигнет Сердце и сокрушит его, что приведет нас всех в бездну и даже за ее невиданный край!

На этом без всех сомнений значимая в глазах других пламенная речь вождя геллов Улиссана прервалась, а зал в конце концов прорвало: пенящаяся волна голосов разом захлестнула весь магистрат, знать парусами вздыбились вверх, цари земли и небес поднялись с колен неведенья и замаха руками, как измотанные плаванием матросы при виде земли, от неудержимого духа эмоций, казалось, затрепетал воздух вокруг. Основная масса твердила одно: "Как мы были до этого так слепы?", а не оставшиеся в долгу невежи горланили: "Вздор!" Это продолжалось недолго, хотя могло затянуться на век, князь Уриэль поднял указующий перст, и в зале в момент повисла загробная тишина. Слеза Раэла на пальце загорелась так ярко, что светом своим заглушила всех остальных и мигом отняла у правителей всю их спесь. Пошатнуть привилегии тех, кто принес раздор в Дом Умбрани — умно! Самая здравствующая персона в лице Уриэля преспокойно опустилась на трон и сдержанно заговорила:

— Не стоит, господа и сударыни, не стоит, спор порой может укрыть от нас правду, а мы достойны узреть ее до конца. — патриарх поднял руку еще раз, призывая зал к тишине, тем самым на корню заглушив последние очаги начавшихся было раздоров. — Всем нам известно, что даже сейчас слуги врага могут находиться среди нас самих и, пребывая под волей высшего существа, невольно творить замыслы его.

По залу вновь прошел шепоток, многие в смятении воззрились на своих соседей и недоуменно поежились, силясь понять, кто из них, кто, на лицах некоторых поселился испуг, кто-то вскочил, кто-то наоборот осел, а кто-то остался дружен с спокойствием и просто сидел.

— Но бояться нечего, — будто наслаждаясь всеобщим вниманием стольких лиц, степенно продолжил виновник всех сегодняшних бед и одновременно спаситель от них же самих, — наконец-то в нашем неведении обнаружилась брешь, способ, при помощи которого можно определить, кто из нас подвержен болезни Синевы, а кто нет. И прежде чем продолжить наше совещание, я предлагаю всем нам развеять окутывающий нас туман, и понять, насколько кто из нас чист.

В данных обстоятельствах трудно было вообразить более хитрый ход, ведь если кто откажется, он сам повесит себе над головой ярлык. Как не странно, зал немного угомонился, а самый прыткий из присутствующих заговорил:

— И в чем, разрешите спросить, будет заключаться ваша проверка? — тактично осведомился баксот по имени Ветал Ирит.

— Это крайне важная вещь! Мы должны знать! Проверка необходима, но сначала извольте объяснить, — в поддержку ему раздались голоса.

Ури, видимо, слишком близко к сердцу принял во внимание уверовавших в смысл его слов:

— Всенепременно! — неожиданно хлопнув в ладоши, произнес Уриэль, в этот момент преломился свет, а над некоторыми из присутствующих зареяли еле видные синие щупальца, дальше над патриархом повис созданный Фелисом силовой щит, а затем Ури поднялся с места и, демонстрируя удивительное мужество, зашагал в центр зала, принимаясь объяснять все на ходу. — Видите эти синие отростки? Это и есть, те невидимые нити, из-за которых страдают наши люди и мы. Нет, нет, нет, даже не думайте сбежать или предпринять еще какие-либо глупости... Позволяющий видеть вас аппарат включен сначала игры, просто яркий свет не позволял их увидеть, так что, Палазники нацелены на вас уже очень давно. А если держащие вас в узде ниточки оборвать... впрочем, мы же этого не хотим, верно? А если кто отрицает свою принадлежность к зараженным, просто поднимите руки, и мы вас освободим, перерезав их, ведь бояться нечего, раз Ордена в вас ничуточку нет.

Ай да пройдоха, ай да молодец! Всех сделал!

— И они все в ордене!? — некоторые не выдержали и повскрикивали, но с мест встать не рискнул никто.

— Ахха-ха-ха-ха! — захохотал Вальд Эмсторн из Хладокрая. — Их поступки говорят за себя, пусть попробуют хотябы подумать об отказе Ордену и им конец!

— Неужели? — снова раздались голоса совета. — Все настолько просто?

Ури снова провернул ход конем:

— Если никто не хочет ничего предпринять, или же каким-либо способом опровергнуть мою проверку или, скажем даже протестовать, я приму каждое слово к сведению, а ежели нет, то давайте выведем Синеву из зала и продолжим все с чистого листа.

Зал вновь загомонил, однако брезгливые лики мира сего не могли предпринять ничего, кроме согласия с выше изложенным. Ведь никто не хотел сидеть рядом с такой заразой и, быть может, именно сейчас подвергать себя риску заражения.

— Значит, приступим! — скомандовал патриарх своим дланям забрать незваных гостей.

И в этот момент ахнула Айлинель:

— Лив, нет!!! — раздался встревоженный голос любимой. Над Ливиэль Умбрани весела та самая щупальца, могущая означать только одно.

Глава 26

Практически все одержимые Синей болезнью быстро сдались и, опустив головы, начали уходить, но некоторые все же вздумали взбрыкнуть, тем не менее их все равно быстро спеленали в ларт и спрятали за строй бойцов. Уриэль, безусловно, был ранен тем, что рок пытается отнять у него дочь, но все же сумел совладать с собой и с оглядкой на страх махнул рукой палазникам приступать, в этот момент Ливиэль так жалобно посмотрела ему прямо в глаза, что, казалось, у нее вот-вот выпрыгнет сердце из груди.

— Нет, этого не может быть! — вскинулась Айлинель, когда ее сестренку окружила многочисленная стража. — Отец! Так же нельзя! Как ты можешь так поступить с ней? Она же твоя дочь, она не делала ничего плохого, она не адепт и не больна! Этого просто не может быть...

Мое солнышко умудрилось пробраться сквозь строй обороны и ухватиться за руку сестры, я стоял рядом с ней и только глазел. Некоторые из идущих под стражей остановились и воззрились на Ливиэль. Действия Айлен слегка пошатнули державшие все здесь на соплях столпы, ситуация резко переменилась, внимание зала зашкаливало, общественный резонанс нарастал и грозил вылиться в небольшую войну, если всех Синих сию минуту не уведут. Князь где-то затерялся, Ури все больше тускнел, опускал лицо вниз и озирался по сторонам, будто ища решение проблемы в лицах людей и отдаленных стенах, наконец он отыскал какой-то вариант и с взглядом в пустоту отстраненно заговорил:

— Дардриил, — обратился он к своему сыну и наследнику, — отведи сестру в ее покои, поставь охрану и запри, и проследи, пожалуйста, чтобы о ней там позаботились.

Вовремя! Эти слова подействовали, как холодный душ, начав успокаивать не только зал с правителями, но и окончательно понурившуюся Ливиэль:

— Не волнуйся, сестрица, — тепло произнесла Лив, понимающе поглядев на сестру, — думаю, это какое-то недоразумение, и скоро само все решиться, успокойся, никто меня в обиду не даст.

— Дар, она на тебе, не дай упасть с ее головы хоть волоску, — посмотрела Айлен на брата и с великим сожалением отпустила сестру.

— Все будет в порядке, старший брат ее защитит, — уж больно явственно слышались нотки удовлетворение в его словах.

Так и сталось: наследник Улиссана под руку с Лив в окружении стражи двинулся к выходу, Уриэль проводил их затяжным взглядом, Айлен прочертила из мутного отражения увиденного несколько дорожек слез, Фелис и Гловин олицетворяли собой поддержку, а я, я мог только отгонять своим видом тучи с лица любимой и ждать, пока они все уйдут за горизонт.

Разыгравшиеся под этими сводами события вызвали некоторую запинку, и совету пришлось прерваться примерно на пол часа. Собравшиеся тщательно обмозговывали случившееся здесь и, вероятно, в сердцах делали выводы, что только непоколебимостью можно сравнять счет с нашим врагом. Перерыв, если так можно выразиться, похоже, сыграл на руку еще какой-то партии, в темную играющей здесь. Одни советники уходили, их места тотчас занимали другие, все делалось крайне деликатно, без единого шороха и заметного шума, и не опытный глаз мог решить, что несколько привилегированных особ просто решили отлучиться на миг, но к продолжению заседания они так и не явились, оставив на своих местах других.

Я, бездна, не понимал, что тут на самом деле твориться, и уже совсем забыл обо всем, включая наш основной план, Лорелей и все шепчущего на ухо князю Лайлэна. Мысли и факты сливались во что-то одно, не ясное и постоянно ускользающее, и судорожно соображающий мозг никак не мог разогнаться настолько, чтобы поймать нечто, скрывающееся за увиденным. Но одно я знал точно — в этом раунде сторона Гриндиса проигрывать не собиралась совсем, и пока все атаки ослабляют врага.

— Мы во всем разберемся, — отогнав все мысли, шепнул я замкнувшейся в себе Айлинель, — Лейглавирн способен разрубить все те путы, что сковывают Ливиэль.

Айлен кивнула и посмотрела в зал:

— Обязательно, — со вздохом сказала она.

После этого я не сдался и исподволь продолжал успокаивающую терапию. Вскоре моей малышке стало немного легче, она даже смогла подбодрить меня уголком губ, а после указала на вернувшийся вспять совет:

— Разобраться можно только, узнав все до конца, — промолвила она.

— Ладно, — решил не углубляться в дальнейшее обсуждение я.

Тем временем Уриэль вывел в центр зала Найрэла, и тот объяснил, что именно его изобретение позволило нам с точностью определить очаги заражения и в спокойствии устранить их. Однако, по слова нашего умника, этот агрегат, выглядящий, как некий синий светящийся куб с резными прожилками и имеющий метр в обхвате, пока невозможно скопировать, поэтому этот бесценный объект будет служить только целям совета, а не кому-то одному.

— А если Орден попытает счастье его сломать, — объяснял Найрэл, — то ему будет затруднительно узнать настоящий куб из энного количества муляжа.

— Выходит, на дальнейшее его использование понадобятся санкции большинства присутствующих здесь? — засомневался представитель Дома Мальтеры, Кейнан, кажется.

— Именно! — подтвердил все время пребывавший в задумчивости Уриэль. — Думается, все рассудят, что самым благоразумным будет разделить такую власть на всех, а не оставлять ее какой-то определенной стороне.

— Весьма здравое умозаключение, — Клеона Фрайст не осталась в стороне, — таким образом решение, как и принято союзникам, будет принимать каждый, а не какая-либо доминирующая группа людей.

— Да, но в таком случае на использование куба понадобиться время, не слишком ли безрассудно распылять силу на столько сторон? — выявился еще кто-то, кого я запомнить не смог, под флагом с оливковой ветвью на желтом фоне.

— Это риск, на который ради мира и равенства Улиссан готов пойти, — в твердой манере отвечал патриарх.

— Тогда разрешите Найрэлу после совета более подробно рассказать нам об этой вещице, — данная подсечка исходила из уст Луисы Лорелей.

В эту секунду, ежели ваше внимание всецело поглотил патриарх, можно было пронаблюдать еле заметную заминку и, если не ошибаюсь, прикушенный уголок губы:

— Обязательно! В большем познании Ордена мы отказать не в силах, — смело рассудил Ури, хотя мне показалось, что Лорелей сумела слегка задеть какую-то важную для отца Айлен струну. — между тем Уриэль продолжал говорить. — Знания, разве не это, то оружие, ради которого мы все собрались? Время сейчас не на нашей стороне, а чем больше мы узнаем, тем острее будут наши кленки, затеи и языки. А теперь, достопочтенные господа и сударыни, позвольте продолжить мысль, на которой враг нас так бестактно прервал.

На этом владыка Улиссана и сам ненадолго прервался, смиренно подождав, пока последние вопросы к Найрэлу исчерпают себя, а заинтересованные лица перейдут на угодную нашей цели волну.

— И так! — Ури снова собрал внимание в этом осином гнезде. — Многие из нас уже согласились с тем, что всему виной это проклятущее создание, поселившееся в оставленной в веках ране нашего мира. Но для того, чтобы понять, с чем мы на самом деле столкнулись, у нас потребуются века. "Что же делать?" — напрашивается вопрос. И для чего было собрано столько сил и средств, для чего нам вся эта армия, ожидающая под вратами в город и путем в Лазейку? Какой дорогой она двинется, ежели вознамериться идти? А сколько белых пятен проступит у нас на пути? Где тот шанс, который сам Мир уготовил для нас? Множество вопросов подстерегают каждого из присутствующих здесь, и на многие из них уготован ответ. Представляю вашему вниманию, пожалуй, самого отъявленного инициатора нашей встречи, всеми скрываемого — Гроссмейстера Лиги Палазников -Маскировщика и вышитые на плаще Амбареллы тайны, пришедшие вместе с ним.

Я до последнего момента сомневался, но, как свойственно, столь замаскированной личности, только посредством его репертуара точно в центре круга престолов образовалась прозрачная тень, в миг обрисовавшая контуры невысокого существа, породнившегося с плащом и, возможно, только для этого случая представшего на обозрение столь большому множеству глаз одновременно.

— И здравствуйте! Тысячетонное спасибо за то, что смогли прийти, — изрек Маскировщик, мелькнув в каком-то неясном приветственном пируэте, а после показал острые зубки и огромные краснючие мандалы таинственных глаз.

Тишина...я бы сказал, никакой реакции, но она все же была, совет, казалось, замер, погрузился в замешательство и из оживленного улья превратился в пещеру, полную спящих летучих мышей. Практически все фигуры в независимости от своих ролей в каком-то томлении воззрились на Найтизира. Чудилось, будто каждый пытался вспомнить, где он лицезрел его, но не в силах мысленно дотянуться до нужной строки, просто забывал об этом и через мгновение взирал в центр зала уже степенно обычным взглядом. А вот моих друзей дебют Маскировщика не тронул за сердце, а напротив даже чем-то растормошил, замедленная съемка оборвалась, когда Найт вновь раскрыл рот:

— Извиняюсь, что не предстал перед вами сразу, так надо было, слишком много дел, замотался я что-т в последнее время, еще раз простите, — под конец консильери семьи Улиссана снова невинно заулыбался.

— Хм, хм, хы-мы-мым! — раздалось хмыканье изо всех сторон.

Кто-то не выдержал и при помощи эха случайно спросил:

— Где же я его видал, и Маскировщик? — разнесшиеся слова превратились в многоголосицу, удивительным образом покрывшую весь зал.

А когда спонтанные выбросы речитативов прекратились, сейчашный центральный персонаж снова заговорил:

— Да это я! Эм... а мне можно...а, продолжать? — Маскировщик потупил потрескавшиеся глаза.

Все-таки тишина необыкновенная, и как только ему удалось?

— Да, пожалуйста, можешь продолжать, — как-то неумело произнес Уриэль.

Айлен неловко пошевелилась, после его слов, а я еще раз в ободряющей манере поглядел на нее, а после обратил внимание, что ее или наш отец почему-то подмигивает нам.

— В общем, я расскажу вам о возможной лазейке и способах противостоять врагу, — начал Найтизир, — конкретно, о его пристанище, о тактике подступов к нему, и о способе уничтожить врага. Да, да, да, вы не ослышались, о полном уничтожении Яйца и Наследника Вордарога пойдет речь.

Несколько вздохом преимущественно от женской половины зала и снова зачарованная тишина. Маскировщик тыкнул пальцем куда-то вниз:

— Лазурхард, — сказал он, — столица и оплот Ордена — вот наша цель! Далекая Грань, чьей рукой правит империя Царон. А сам император — жрец Синевы, второй из круга девяти Хранителей яйца Вордарога, Лик Вазириса, Предвестник грядущего и Слушающий Синеву, и в добавок ко всему владеющий Элементом Контроля приор, маг, чья сила несоизмеримо велика. Утопия драконов, где поселилось Яйцо, находится на вершине Правдивого холма, вокруг которого, собственно, и был построен Лазурхард, а сам город окружен шестью крепостными стенами, что были взяты посредством уловки, когда Царон захватил эту Грань. Многотысячная армия, предчувствуя рождение миссии зла, прямо сейчас движется к его стенам, дабы оборонить их и выиграть время в борьбе с Гриндисом, прежде чем новый Вордарог пустит в купель раны последнюю огненную слезу. Сейчас город обороняет лишь пятая часть всего войска, но с каждым днем она возрастает примерно на 3 процента, что, по крайне субъективным оценкам, 45 тысяч бойцов в день. То есть сейчас у них имеется около 300 тысяч, а вся собранная под нашими знаменами армия наличествует собой 450. Значит, через три дня у нас уже будет практически паритет, через неделю их соберется 600 тысяч, а через две в двое больше, чем нас. Лазурхард окружен горами, а перед самим городом широкая равнина, могущая на себе уместить бессчетное множество бойцов. Путь на нее еще есть, но скоро будет полностью отрезан от нас. Выступать необходимо немедленно, если мы хотим попытать шанс. А он у нас есть, и предоставлен самим Гриндисом во имя его!

Внимание зала, казалось, скоро начнет принимать материальную форму: многие не могли усидеть на местах и, невольно приподнявшись на подлокотниках, судорожно вслушивались в его слова, еще больше, ругались себе под нос, да так что их слышно было из далека, некоторые, это видно было из состояния их лица, уже сейчас были готовы выплеснуть все эмоции наружу и, сломя голову, ринуться в бой, а кто-то и вовсе боялся шелохнуться, и под действием страха, похоже, был готов бежать, куда глаза глядят, но у всех у них была одна отличительная черта — вера в сказанные тут слова.

Тем временем заинтриговавший всех Найтизир громко и четко продолжал свою весть:

— Тут наконец мы подошли к самому главному, тому, что может уничтожить само яйцо и не дать ему погубить этот мир, и лучезарной звездой в нашем пути была вновь определена и названа новая Точка Гриндиса или же новый герой. — голос Маскировщика преодолел очередную октаву. — Тот, в чьих жилах течет драконья кровь, тот, кто побывал в самой деснице мира и смог вернуться назад, тот, кто породнился с Осколком Аврориона и готов божественной волей поразить Вордарога в сердце и упрятать его в Геену во век! Связка Точка-артефакт из давних времен служит на благо нашего мира и даже, в некотором роде, оберегает его, вот и теперь Лепесток чуткости снизошел к нам, чтобы дать силам врага решительный отпор. Знакомьтесь: Ронет Нетри Роман Грос — Точка Гриндиса! — махнул в мою сторону рукой он. — Крещенный Путем!

Я было замешкался, хотя все к тому и шло, объявление застало меня врасплох, но тело мое вовремя встрепенулось и под импульсом нескольких десятков подхваченных мигом хлопков двинулось к Маскировщику. Через десять секунд мне аплодировал уже практически весь зал, признаться, я такого не ожидал. Изо всех сторон слышались удивленные фразы в духе: "ЭТО ОН?" или надменные "НЕПОХОЖ!". Но я, стараясь не выдавать никаких чувств, брел себе вперед. Надо было что-то сказать, благо, Айлинель немного науськала меня в этикете, но внезапно проснувшееся волнение никто не отменял, поэтому пришлось закусить губу и помять дрожащие кулаки, а только в центре зала произнести уверенные слова:

— Да здравствует Солнечный ветер, Раэлы и Айрэлы, — по обычаям Улиссана поприветствовал я их, а после проделал полупоклон. — Точка Гриндиса и Осколок Аврориона здесь.

— Неужели это действительно он? — снова засомневались голоса святых.

— Доказательства, требуем доказательств! — вскидывались Ветал Ирит, Вальд Эмсторн и многие другие.

— Яви нам силу Лепестков! — донеслось от куда-то со стороны Лорелей.

— Силу! Силу! — подхватило этот лозунг множество голосов.

Патриарх, как самопровозглашенный глава этого заседания, не мог долго точить зубы об лед и поэтому, величественно поднявшись с высоко трона, застучал скипетром об пол:

— Призываю зал к тишине! — пророкотал он, но такой масштаб утихомирить получилось далеко не сразу, а когда получилось слова вновь подхватил Найт.

— Только этим оружием можно уничтожить Яйцо! — в благоговении произнес Маскировщик, указывая перстом на мои ножны и обагренную лучами Раэла искристую рукоять, в этот момент запульсировавшую, как вскипающая в жилах кровь.

Зов не остался без ответа, и легендарный меч, с шипением покидая ножны, прочертил в воздухе угрожающий пируэт. Я сразу же ощутил контакт, и понял, что этим третьим крылом могу разрубить хоть сам небосвод. Источаемое артефактом могущество прокатилось по залу незримой волной, цельный крылатый силуэт Лейглавирна завис в воздухе на обозрение всем и уже принялся искать первую свою цель.

Изумление? Да, оно присутствовало здесь на всех фронтах: дамы заохали и поежились, как на зимнем ветру, господа пооткрывали рты и начали обильно потеть. Но не все так просто, когда гордыня всю жизнь рисовала улыбки и довольство на твоем лице, а раболепные льстецы слащавыми речами начищали сапоги. Сиюминутный мандраж поддался под напором алчности, и чей-то зловредный голосок обдал воздух дыханием своим:

— Пхе-хе-хе, железяку тут растопырил, понимаете ли, простыми финтифлюшками нас не убедить.

— Верно, — раздалась уже более прилежная речь, — меч без сомнений хорош, скроен в легендарных тонах и поистине невообразимо остр, в слезах Раэла, возможно, побывать сумел. НО КАК МЫ УЗНАЕМ, ЧТО ЭТО ИМЕННО ОН?

Я поглядел на говорившего, его словам вторило большинство голосов, хм, септим-магистр Деспотий, значится так. Но этим, будь уверен, ты нас не удивил.

— КАК? — загадочно протянул Маскировщик, хитро поблескивая своими зарницами. — Все очень просто, для этого у нас есть дракон.

— Дракон? — одной из первых переспросила представительница Кельтики Астрица Антвэрт, ее голос тут же потонул в остальных.

— Какой еще дракон? Это какое-то безумие! — последовали слова.

И в этот момент Мутари маленькой тенью прошмыгнул на совет:

— Привет! — дыхнул он огнем, разогревая и без того горячую публику, а после жалобно простонал, — жаль на вас всех у меня зубов не хватит...

Гы-хым... — "Тише!" — в сердцах кинул я.

— Этот дракон! Мутари по имени Эйдан, — томно вздохнул Найт, деловито почесав в голове, а затем прикрикнул на клыкастого бедняжку. — Иждивенец, уймись!

Мы с Найтом заранее обговорили этот ход, так что, к нему я был абсолютно готов.

— Твой выход, — шепнул Маскировщик.

— Раз вы этого хотите, сейчас все сами увидите, Осколок в действии — пожалуйста, смотрите, — я встал в обманчиво расслабленную стойку и принялся ждать, когда дракон наконец удосужиться испепелить меня. Во всяком случае, так оно смотрелось со стоны.

Дракоша подлетел вверх, предусмотрительно направляя вектор атаки прямиком под себя, затем оскалился, расправил плечи, вобрал в легкие как можно больше воздуха, игриво цокнул языком, и с театральным взмахом кожистых крыльев изрыгнул ранее небывалый в его размерах желто-оранжевый поток рычащего пламени. Алая вспышка резанула глаза, Осколок окунулся в родную стихию, проникся ее глубиной, слился с ней, вник в смысл огненных слов и, проведя их по венам вселенной, заключил в единый с душой Мира хор, что перехваченной бурей отправился в небосвод. После, стоя под звоном опадающего стекла, уже своим взглядом дракона я воззрился на их екнувшие сердца. Эта была лишь малая часть возможностей пуповины, связующей Лейглавирн и Сердце в незримом пути, но и она могла оставить на сетчатке глаз внушительный след.

— Невероятно! — вот какая недосказанность читалась на лицах других.

Теперь в серебристо-зеленое пламя не поверит только глупец, а к рубину Аврориона в навершие обагренного кровью драконов меча не обратится только слепец. В плодотворной демонстрации последний ход за чеширским котом:

— Меч способен преображает не только пламя, а саму жизненную силу дракона в мощь владельца кленка, — объяснял Маскировщик, — обращая ее против врага, истощать его внутренний ресурс, защищаться ею, наносить такой удар, какой по тебе мог нанести только дракон и так далее...Сила Элемента Контроля Вордарога произрастает из самой сути драконьего естества, и поэтому поддается под воздействия этого священного орудия, специально отведенного Гриндисом для этой цели. Поэтому только Лейглавирн способен пробиться сквозь защитный ареол жизненной силы Яйца и разрубить его.

Да, и теперь в единении с кленком, я знал, дракон использует свою силу абсолютно всегда, ведь это, по сути, дыхание его жизни, от которого он не откажется никогда. И если Вордарог тогда в нашей схватке сознаний в Синей Нити, ведущей от Осколка к Яйцу, смог меня обхитрить, затаив биение своего сердца под скорлупой, то сейчас это у него не удастся, потому что теперь, каждый раз прикасаясь к рукояти меча, я ощущаю его, слышу грохочущие удары, чувствую свою цель и абсолютно готов оборвать эту ненавистно пульсирующую в его венах жизнь.

— Из твоих слов выходит, — предельно спокойно заговорил Нацыри Ноуносе, — что нам необходимо телепортировать армию в нужную Грань, каким-то образом пробиться сквозь строй обороны Лазурхарда, разнести шесть оборонительных стен, позволить Точке на пути разобраться со всеми Вазирами, а затем с милыми улыбками постучаться в ворота Утопии и, невинно хлопая глазками, разрубить, на данный момент, самый охраняемый в мире артефакт. Я все правильно понял, Гроссмейстер?

Похоже, Маскировщик копил невозмутимость всю свою жизнь, чтобы сейчас использовать ее сполна:

— Ну, в принципе, да, — преспокойно ответил он. — Но ломиться, как стадо баранов мы не станем, ведь для победы нам не нужен сам город, а только один единственный удар по Яйцу.

— И тут сразу же напрашивается вопрос: как, как мы попадем туда? -съехидничала Лорелей.

— Способ есть! — уверенно молвил Найт. — Мост из Путей! Можно пройти Путь и выйти на другой стороне, а можно управлять им, находя в нем другой, следующий и так далее, а если довести этот навык до идеала, получиться выстроить из Лазеек настоящий мост и идти сквозь них по прямой. Однако, только осколок Сердца Мира способен открыть Лазейку столь широко, чтобы вместить туда целую армию, и если ты, Ронет, возложишь на кристалл Пути не руку, а Лейглавирн, то невероятно огромный Путь откроется для всех. А я, как самый отъявленный палазник, проведу армию сквозь него.

Свыкшись с мыслью своей исключительности, я выразил согласие в использовании Лейглавирна таким образом, а совет со своим непосредственным участием принялся осмыслять дальнейшие детали плана Палазников. Порешили довольно быстро, без пяти минут в три часа, в общем-то, ничего особо заумного, как выразился Найтизир: Открываем выход в одной из тамошних Лазеек, по прибытию в Грань находим наиболее перспективный вектор атаки, основные силы нападают в лоб на одни из четырех ворот города, когда другие инсценируют полномасштабное нападение на совершенно другие врата. А я с отрядом из геллов под действием серии крайне изощренных отвлекающих маневров, в которых участвует многочисленный арсенал орудий из Слез Раэлов в том числе и 26 меняющих личность масок и хитростью подтянутый к битве дракон, попадаю прямиком ко входу в Синюю утопию. А там уже — до поможет нам Гриндис, ибо в опасностях того места, по всей видимости, можно надеяться только на Лейглавирн.

"Гениальность плана состоит в основном в игре на восприятии врагов" — так начиналось обсуждение его и под этим лозунгом прошло до конца. Маскировщик обязался провести армию через Мост за период около 48-72 часов, предварительные действия были определены, но как все произойдет на самом деле, не знает никто. Зная палазников, осмелюсь предположить, что под первоначальной затеей у них спрятана еще сотня-другая, контрмеры неожиданным действиям врага, но блин, предугадать все — они все равно не могли.

Пока дело продвигалось, меня больше всего заботила Айлен и обстановка вокруг. Главное, что на ее щеках вновь проступили румяна, а в глазах забрезжил рассвет. Уведший Лив в каземат ее комнаты Дар почему-то так и не вернулся, зато пришла заблудшая овца Верви, которая, судя по выражению ее серьезной мордочки, занималась, ну, очень важными делами. Дело, делу рознь, а под конец совещания сомневающиеся во всей нашей затее все равно остались, и эти зачинщики мятежа не стояли на месте, а постоянно норовили растеребить некую рану, которую Вордарог нанес не только Гриндису, но и, похоже, вместе с тем и нашим сердцам и умам:

— Ничего не выйдет. Шансы малы. Может есть другой выход? Враг слишком силен. Он везде. С какой стати нам полагать, что Вордарог не поработит нас всех по прибытию туда? — в колебании говорили они, когда нам всем следовало выступать единой живой стеной.

Казалось бы, минуту назад мы достигли согласия, установили план, и все должно пойти своим чередом, но давящие мысли обрели очертания слов и излились бурной рекой. Ситуация даже после всех убедительных слов неожиданно стала приобретать выгодный для нашего врага оттенок: появились споры, ругань, и очередные слова в пользу смуты, некоторые даже начали орать, что Палазники на самом деле люди Вордарога и знают они так много благодаря ему. Глупцы! Во время планировки им даже показали карты Раэлов, где все продвижения Ордена были видны сполна, и разгласили, что в разведке состоит множество стран.

— Креш Даштар Закитар Малор Вулурдук Парадак! — выругался Найт на наречии палазников.

— Как бы там ни было, я на такое не подписывался, — писклявым голосом заявил кандидат под флагом с белой лилией на фоне воды.

— Противиться Року? Разве не бесполезно? Может быть все это происходит в назидание нам, и нам следует безропотно принять свой суд, — мягко говорил Престол Кваладрии, как будто это был новообращенный Синий адепт.

Пытавшийся угомонить это безумство Уриэль после этих слов поперхнулся собственной слюной. "Шеф, Усе пропало, гипс снимают!" — было написано на лице Лайлэна, когда он указал перстом на говорившего, а алчный огонь в глазах того получил новую искру.

Мозг замкнуло: разить, разить, разить! Остановить бесчинство, не дать отыграться врагу! Узор на спине распустил два оперенных крыла, Айлен взвизгнула, как натянутая тетива, я превратился в стрелу и в мгновение ока настиг свою цель. Лейглавирн замер только у шеи помешавшегося царя, чувствуя пульс и желая его оборвать, дорожка крови на коже только усиливала жажду кленка. Флаг с белой лилией тоже затих, потому что Айрэлис хищно уставилась в его сторону своим острием, и расстояние меж нами не играло никакую роль. Уста замерли, совет обомлел, все взоры устремились ко мне.

— У нас имеется только один шанс, только один, — взревел я, — и только решительный и мощный удар в Грань Синего Сердца способен вернуть все на свои места!

Похоже, старый аргумент из уст вооруженной Точки Гриндиса звучит намного убедительней, нежели он под каким-то любым другим углом. Я отставил оружие и продолжил свою речь, предварительно сковав Элемент контроля в его носителе, чтобы тот ненароком не прыгнул на меч, кстати, теперь, завладев силой контроля, я чувствовал Синеву в зараженном и был готов ее оборвать, но на лицах других этого делать было нельзя, и, кажется, самая прозорливая здесь Лорелей каким-то образом смогла все это понять.

— Неужели не понятно, что именно этого и добивается Синева? — голос мой был тверд, как сталь. — Управляемый хаос — вот бич, которым Вордарог наносит удар! Каждое сомнение, миг нерешительности, или чью-то боязнь — он все может обратить себе в прок. Пусть мы не видим его и знаем, что наших сердец не коснулась скверны рука, попасть под контроль чувств и эмоций и запутаться в них может каждый из нас. Порой своим врагом по не знанию, по глупости, или по какой-либо другой причине можешь выступить и ты сам. А Вордарог не дремлет, его поганая кровь прямо сейчас растекается по венам нашего мира и портит, гасит чуткость души не только Гриндиса, но и нашу с вами, друзья! Так не останемся в стороне и дадим всем нашим врагам решительный, трезвый и сильный отпор!

Ух! Видно, наболело за время... ораторство, Вазир побери! Ну, я же должен отстаивать току зрения Гриндиса, как ни как.

— Да! — на мое удивление прозвучал в поддержку хор, за которым последовали кивки и новые слова:

— Мы не оставим все так, а поступим, как Гриндис велит!

— Долой сомнения, нужно выступать!

— Раз Точка Гриндиса и благословения его с нами, то кто остановит нас?

Смуте конец, — решил я, всматриваясь в совет, — и последний очаг возможных восстаний подавлен... В зал тут же вбежал запыхавшийся гонец, которого безропотно пропустили абсолютно все стражи. Я мельком взглянул на Айлинель, та, виделось, очень сильно хотела ко мне, но помня о возможной опасности, осталась подле отца. Внимание всех за несколько ударов сердец припало к вновь прибывшему, а тот, не мешкая, принялся выкладывать, то, что недавно прознал и сам:

— Грани, швы, швы вокруг Грани Лазурхарда снова на своих местах! — выпалил он.

— Видите? — Маскировщик выхватил весть прямо их воздуха. — Вордарог уже сейчас думает наперед и делает все, дабы задержать наш ход.

— Ты прав! — воскликнула Вервина. — Несколько швов замедлят наш ход сквозь Мост из Путей, но не на несколько дней, а всего лишь часов.

Попитался и хватит, а как же ресурсы на вылупление Яйца, или он черпает их от куда-то из других мест?

— Странно, очень странно, что-то он замыслил, да вот что, понять не могу, мозг мира, да него мне еще далеко, — забыв обо всех цедил Найт. — Сообщили что-то еще?

— Карта, карта, посмотрите на карту, — несколько испуганно проголосил палазник-гонец.

Найтизир встрепенулся, из-под кромки его припудренного тьмой плаща показался предмет, карта из слез подлетела вверх на неопределенную высоту, акварельные краски раскрылись во всю ширину и типографскими мазками явили свою глубину: какие-то линии, росчерки и изгибы, множество маркеров и иконок, зеленые, синие, желтые и бурые тона, округлая метка под глифом "Л" и стягивающиеся к ней со всех сторон ручейки-войска. Найт резко махнул руками, увеличивая область обзора, изображение съехалось в один очень стесненный прямоугольник, расчерченный зеленой сетью Граней на восемь подвластных Раэлам частей.

— Срази меня гром! Это действительно так! — пробухтел Маскировщик. — Когда это произошло?

— Около 12 часов назад, — отрапортовал нахмурившийся палазник.

— Верно, не врешь, — Найт вернулся лицом в зал, — доклад шел 12 часов сквозь 12 граней и их часовых поясов, погрешность не велика, так что, карты могли увидеть это тоже только сейчас.

Я так понял, эти без сомнения полезные вещицы заглядывали сквозь Грань и ограничивались лишь разницей субъективного времени меж картой и обозреваемым местом, однако этот механизм не точен и мог ошибаться и чем дальше разделяемые Грани, тем выше этот огрех.

Маскировщик, упаси бог промахнуться, на всякий случай смерился с картой Раэлов Вервины, остальные последовали его примеру и тоже всмотрелись в свои. Я насчитал 17 карт, за которыми следовали однозначные кивки в пользу доклада белого как мел палазника, просто валившегося от усталости с ног. Верви в разумении отпустила беднягу и велела позаботиться о нем, сплоченный единой мыслью конгресс в который уже за сегодня раз принялся перешептываться и что-то решать. Команда Улиссана замерла в ожидании поднятых рук, я вернулся в центр и только сейчас понял, что заседание подходит к концу, но облегчения по этому поводу почему-то не получил, сказывалось зависшее в воздухе напряжение и эмоциональная усталость, от которой у меня начиналась мигрень. Нежданно-негаданно первой решила высказаться Лорелей:

— Ну, разве все уже не решено? Безумства мала происходит вокруг, ох, у некоторых просто кишка тонка, на пороге смерти всего живого могут только молоть абсолютную чепуху. Я с вами, светлые, и посему призываю всех остальных явить чуткость и наконец отправиться единой силой на этот надоедливый Лазурхард, — под конец Владычица сумерек с таким презрением посмотрела на других, что мне показалось, динозаврам пришлось вымереть именно из-за нее.

— Кельтика с вами! Не заручиться вам более надежной опорой больше нигде! — вслед за Лори поднялась Астрица Антвэрт.

— Ксаркшин побери! Война, безусловно, по нашей части! Хладокрай с вами! — взлетел с трона Джагернаут Вальд Эмсторн. — Мы не пропустим такое веселье не за какие коврижки!

— Воины бескрайних степей Пхачагая будут пятнать Орден копытами своих коней, мы тоже пойдем! — высказался Сарай Дэтаган Ро.

Вердикты граней начали поступать на уста:

— Тонущие плывут, пусть воды нахлынут на стены врага! Панцири Рудии снова в крепком строю! Лучезарь, да хранит нас Вечный лотос Пантеи и доброта Тян-Амин! Баксоты Томурры сомнут их ряды! Ашара Закат с вами, хоть не велика! — ажиотаж нарастал. — И Рошар! И Латайз! И Сеян! И Халон! И Ремель! И Фрайст! И Рагон! И Фаят! И Мальтера! И Малепия! И Равэн!

В конце переклича 84 Грани и Вечнотень были с нами, ответ не пришел только из уст скованного мной человека, которым завладел Вордарог, и еще нескольких прожженных глупцов.

— Распечатать оба Хранилища Слез! — отдал приказ Уриэль своим геллам. — Объявите всем: через 6 часов выступаем на Лазурхард!

Правители Граней отдали схожие приказы и вскинули руки вверх:

— Да! Выступаем на Лазурхард! — к ним тут же присоединились стражи и Палазники, все кричали: "ДА!" и "ВПЕРЕД!"

Это поле боя оказалось за нами: команда Улиссана улыбалась, геллы подымали свои перья вверх, а я держал награду в руках и грелся в ее лучах. Преодолев тягостный барьер из разделяющего нас пространства, солнце мое Айлинель бросилась мне на шею и принялась шептать на ухо ничем не замутненные успокаивающие слова, я гладил любимую по спине, наслаждался ее присутствием и просто млел. Мы победили в состязании с круглым столом, а значит получили счастливый момент отдохнуть и могли хоть ненадолго разделить его на двоих. Когда за спиной заслышались чьи-то языки, и наши обнимашки подошли к концу, Айлен робко повела плечами и серьезно прошептала мне:

— С Лив все в порядке, отец сказал, что с ней все хорошо и она не больна, но про это — тсс, никому...

Я малость опешил, но виду не подал, ведь сам вместе с остальными видел зависшую над сестрой Айлен лазурную нить и понимал ее значение даже глубже других, а если...

— Мой рот на замке, — прошелестел я, неохотно отпуская Айлинельку на волю, та тоже потупилась и надула губки, и мы вместе обернулись назад.

— Ну что, готовы покинуть сию обитель, осмыслить все и пожать собранные здесь казусные плоды? — обратилась к нам Верви, позади которой Ури и Найт выстраивали с Гранями последние свои мосты.

— Горю от нетерпения, — хищно усмехнулся я.

— Ага, — только и сказала Айлинель.

Верви прищурилась и, видно, хотела что-то сказать, но неожиданная фраза Ури, обращенная к консилиуму, в последний момент остановила ее:

— А теперь, прошу извинить, мне нужно проведать дочь. — нетерпящим отлагательств голосом произнес Уриэль.

Чуть погодя, я у Найта тихонько спросил:" Чего это ты решил изменить своему реноме и показаться другим на глаза?". На это он пространно ответил: "После всего они забудут, кто я и что видели меня", а немного спустя у выхода из зала, когда к нам как ни в чем не бывало присоединились еще Фелис, Гловин и Лайлэн, а Эйдан уцепился мне в хвост, Маскировщик хитро взговорил:

— Да, пойдемте-ка проведаем Дардриила...

А в соседнюю дверь выводили зараженного Синевой Престола Кваладрии, который безумно орал и рычал: "Отродья, глупцы, и, владыка покарает вас всех!" тогда невидимый лепесток чуткости снова протянулся прямо к нему и вновь связал поселившегося в нем дракона.

Глава 27

Неясный преломленный тучами свет, острые огоньки свечей, миловидная комната в мягких и теплых вишневых тонах, лежащий на кровати в глубоком сне Дардриил и две встревоженные геллфессы над ним. Все верно, скрытая за семью печатями многогранно отыгранная хитроумная схема батюшки нашего Уриэля сработала, как было нужно, и теперь, похоже, все подвластные Элементу контроля люди из высоко стоящих чинов, союзников и даже родных были у нас, включая самого наследника Улиссана Дардриила.

Мы пришли, чтобы вскрыть завладевшую им Синеву и далее попытаться что-нибудь у него разузнать. После все отправятся по своим делам, а кто-то, возможно, поспать. А затем на плацу у входа в роковую Лазейку перед самим отбытием на Лазурхард Лайлэн еще раз незаметно прошерстит весь совет Граней на наличие заражения в них, ведь, оказалось, древние глаза парня смогли упустить одного с Синевой за спиной, и это, судя по всему, была единственная ошибка в сыгранной нашими руками партии скользящих теней.

Как мы ко всему этому пришли и почему все не совсем так, как ожидалось? Сейчас расскажу... Словом, у нас был первоначальный план на предстоящий совет, все в команде Улиссана знали о своем месте в нем и о действиях, которые в том или ином случае требуются от нас. Однако дела пошли не совсем по нему, вернее по нему, только по совсем заумной его колее.

За всей тактикой под намеками и отмашками скрывалась одна, самая подходящая на случай заражения кого-то из нас, и только походу пьесы и выхода из игры Дардриила можно было это понять. И далее, руководствовавшись ею практически только на подсознательном уровне, идти вперед, ибо Ури, Верви и Найт постарались так все замаскировать, что, если задуматься, из ушей пойдет кровь.

В благоразумных целях безопасности и защиты от форс-мажоров Ури не стал делить информацию нашего плана на куски, а напротив закидал нас изрядным ее количеством и различными вариациями событий, за которыми во всей красе скрывался Лайлэн.

Как выяснилось, после освобождения от Синевы, Лай не только многое потерял, но и обзавелся неким взором, позднее прозванным нами Древними глазами, оборотной стороной медали силы Вордарога, позволяющей отрекшемуся от нее видеть его Элемент в остальных.

Первым о Древних глазах прознал Уриэль, уловивший хищный блеск в глазах парня, когда тот с криками:" Скверна и Орден!" неожиданно набросился на одного из его стражей, тогда Лайлэну пришлось объясниться и методом Улиссана даже наглядно все показать. Кажется, это произошло, когда я был в отключке три дня после своей настоящей смерти. Ури не мог найти себе более надежного союзника, но и методом тыка в целом озере недоверия руководствоваться тоже не мог, поэтому была соблюдена некая проверка. При помощи Наручей связывания из Хранилища Слез, позволяющих носителям их видеть события глазами друг друга и чувствовать их также, как и второй, надетых на одну руку Лая и вторую Ури, он сам ощутил Синий Элемент в найденном Лайлэном гелле и то, как парень смог спровоцировать его на панику, попытавшись прикоснуться к нему.

После произошедшего Лайлэну еще не раз доводилось удивлять Ури и доказывать верность занимающему все его мысли делу выявления Болезни Ордена по всему Улиссану и даже, как говорил он сам, пути искоренения этой скверны всей под частую. В общем-то, он все две недели пребывания в Улиссане оказывается только тем и занимался, что по всем местам и закоулкам отлавливал Синеву. Чистка наших рядов произошла заранее, что объясняло поведение неявившихся на совет господ. Однако, сила священного взора Лая возрастала постепенно, и только на совете он мог постараться увидеть всю скрытую в его участниках Синеву. Лаю на все нужно было время, поэтому нужен был ход, который заставил бы не только постепенно вывести всех зараженных из зала, но и смог вынудить затаиться тех, кого сразу выявить не смогли, некая уловка, заставившая Синеву подумать, что у нас образовался прокол и что мы не сможем их обнаружить. Тут понадобился Найрэл с его экстравагантными разработками и неработающим изобретением по выявлению Синевы и сеть палазников из числа владык Граней, готовых сыграть роль зараженных Синью людей.

В приводящейся операции Лайлэн незаметно указывал Уриэлю адептов, а куб служил приманкой и смятением для не выявленных остальных, а когда Ури снял покров с адептов Сини, он смог убедить тех, кто остался в тени не только в том, что их не заметили и дергаться нельзя, но и в том, что куб и вовсе неисправен, примешав в ряды выводимых больных половину незараженных людей да и саму свою дочь.

Этот прием сработал, благодаря тому, что сама Синь действовала на совете, как единый организм, и все ее носители видели друг друга не в пример лучше Лайлэна, и то, что наше идиотское изобретение в их глазах зацепило обычных людей играло им только на руку и могло позволить схорониться и покрепче уцепиться в совет. Однако никто не знал о Лайлэне, припрятанном у Уриэля в рукаве, который скоро должен Древними глазами обнаружить их.

Синих выводили, вместе с ними выходили и незаметно спутавшие их карты Палазники, о которых никто не знал и даже не предполагал, что они могут оказаться среди владык Граней. Но некий пугающий и дерзкий удар от Синевы все же был. Наследник Улиссана Дардриил оказался одним из них, что ужаснуло Уриэля, а позже и всех остальных. А владетеля кленков Вивиалов так просто не обмануть, великий мастер фехтования, войны и Раэлов слез мог что-то заподозрить и алой бурей мечей пронестись сквозь весь зал, создавая много потерь, не говоря уже о том, что мы все были поблизости от него. Тут вмешивается одновременно закономерность и неожиданность, появляется Айлинель, усиливает весь спектакль своей любовью к сестре, нагнетая всеобщую обстановку в зале и ненароком создавая впечатление нашего полного провала во всем для затаившейся Синевы, после чего князь снова берет дело в свои ежовые рукавицы и просит Дара отвести, в понимании зараженного сына, ошибочно обвиненную Лив. Отказываться было нельзя, скорее всего, ему было жалко выводить сеющую смуту деталь, но и такое стечение обстоятельств можно было обратить на пользу Ордену, как он полагал, всего лишь позволив нам поглубже увязнуть в нашей ошибке, не замечая оставшихся Синих, выводить из игры ни в чем неповинных людей.

Возможно, нам повезло, возможно, никто попросту не мог догадаться, что это все часть какого-то дичайшего плана. Но самая опасная фигура покинула доску, и в тот же миг Палазники и Вервина прямо за дверью смогли спеленать Дардриила в ларт, а затем в усыплении отвели в покои, где Ливиэль и супруга Дара Алвена все оставшееся время совета присматривали за ним. После этого всего в образовавшемся перерыве и выступлении Найрэла на счет его куба, который на самом то деле запустить нашему гению так и не удалось, нашим задействованным силам удалось с незаметной осторожностью постепенно вывести остальную обнаружившуюся в зале Синеву и заменить ее на компетентных представителей тех же Граней, только имеющих место быть неоскверненными дланью врага. К слову сказать, в первой выведенной партии зараженных находилось 8 взаправдашних и 8 ненастоящих больных, а во всех дальнейших еще 10 порабощенных Элементом людей и того 18 прокравшихся на совет творящих волю Вордарога господ.

— Если бы мы их всех обнаружили сразу, — в общих чертах объяснял Уриэль, — а Лай этого сделать не мог, было бы еще все нормально, а так орденцы, как ни старайся, устроили бы резню, да и Дар мог бы действовать крайне решительно, узнай он, что обнаружен, не объяснять же остальным, что без данной интриги с кубом их Слезами Раэлов бы начали нарезать на куски. Мы делали все из подтяжка, чтоб без жертв, половина Синих были на самом деле Палазники, поэтому не обнаружившие себя в числе окруженных люди из числа зараженных и не взбрыкнули, смысл раскрывать свое инкогнито в самый важный для их хозяина момент?

— Синие могли что-то заподозрить, но это был оправданный риск, и, если б не все эти действия, совет заранее был бы обречен на провал, — консумировал Найт.

К слову сказать еще, первые выведенные вместе с Синими советники из числа Палазников отдали нам свои войска еще до совета и всех интриг.

А что насчет того, что Ури пригрозил Синим перерезать какие-то их нити — это было просто запугивание поймавшихся, ведь потеря Элемента для его носителя сродни смерти. Подлинное сплетение нитей власти Вордарога в больных видит только Лайлэн, но он не может нанести им вред, лишь попытаться прикоснуться к ним, а вот я... Если адепта вынудить как-то показаться или, при условии, что он приор, использовать против меня Элемент, то он уже от меня не уйдет. Так, собственно, и был пойман на данный момент последний затесавшейся в наши ряды больной Синевой, Престол Кваладрии, чье вмешательство в наши дела едва не стоило нам потери энного числа союзников.

О том, как была сыграна эта партия, наши любители собирать палзы, то есть Ури, Верви и Найт рассказали остальным присутствующим, пока мы шли в сторону апартаментом Дара по одной из тайных винтовых лестниц дворца Улиссана. Было понятно, почему основной фрагмент головоломки был толи завуалирован в нашем изначальном плане, толи и вовсе скрыт, и что Лайлэн наверняка проверял и столпы всей это чертовской игры. Но выявление болезни в Даре, никто не скрывал, что это было неожиданностью. По-видимому, Дар оказался еще тем мастером тени, был всегда в делах, держался подле света, но редко попадался нам на глаза да и Лаю тоже. Может Лайлэн попросту не додумался развивать ясность своего взора на княжьей семье? Что-что, а Дару удалось скрыть свою принадлежность к невольному стаду пастыря Вордарога до самого совета, как можно дольше сохраняясь в тени для нанесения удара в самый подходящий момент, и нам все-таки повезло, что мы смогли разоблачить его раньше.

Быть может, нам удастся понять что-то еще, исцелив беднягу от его недуга, возможно, наш враг оставит в памяти Дара какую-то брешь, через которую мы придем к большему пониманию Болезни ордена в целом. Ведь каждая деталь сейчас может помочь нам, и, хотя до выступления войск остались считанные часы, никто из нас не уйдет на отдых и постарается внести свой вклад в общее дело. История этого длинного дня попытается решится, когда Алвена разрешит мне наставить на своего мужа острие кленка, как бы дико это не звучало. Ведь иного пути в освобождении наследника Улиссана не имел никто. А Точке пора делать ее работу...

Когда дверь в комнату приоткрылась и впустила нас, никто кроме двух Палазников у дверей не обратил на вошедших никакого внимания. Леди Алвена Сеян, склонив голову, сидела с краю кровати, и, не отрывая глаз от Дара, тихонько рыдала. Умница Ливиэль как могла успокаивала ее, примостившись рядом, и, нежно обнимая встревоженную геллфессу. Все замерли в ожидании, нас было много, но не кто не посмел открыть рот и нарушить этот сияющий заботой момент. Наконец Лив в образе не вольно раскрывшего крылья черноволосого ангела, что-то почувствовав, обернулась назад, неправдоподобной чистоты глаза широко распахнулись, алые губы тронула едва заметная улыбка:

— Алви, — где-то на краю слышимости прошептала она, чутко тронув подругу за плечо, — это он...

Вторая головка как-то с опаской медленно повернулась в нашу сторону, огромные, такие же чистые залитые ручейками слез очи цвета голубики невинно проморгались и неверяще уставились на нас, ярко медовые волосы слегка колыхнулись в такт робкому, как дуновение ветерка, движению, а плечи неуловимо вздрогнули, предавая девушке вид маленькой испуганной птички. Зашуршали юбки, раздался стук каблучков, мгновение, и леди Алвена уже плачет у меня в ногах:

— Пожалуйста, пожалуйста, помоги ему, Лив сказала... — голос леди Сеян прервал очередной всхлип.

— Для этого я и здесь, — мягко произнес я, осторожно помогая геллфессе подняться с колен, — не волнуйся, сейчас он вернется к тебе.

В этот момент беспокойство на ее лице смогло отступить на шаг, и Алвена, мужественно отерев слезы, позволила сделать мне свой: зазвенел вынимаемый меч, свечи на миг смогли уловить его хищный блеск, воля Лейглавирна начала разгораться, я получил сигнал пустить его в ход. Алвена в последний раз ухватила меня за руку и сумела сказать:

— Осторожно, и, приступай.

Теперь уже Айлен по-сестрински ее обняла, а я двинулся к ложу, на котором покоился Дардриил. Лив предусмотрительно отошла в сторонку, все остальные напряженно застыли, Лай на всякий случай пошел за мной и едва заметно потревожил Синий элемент в нем. Дар тут же открыл стесненные чужой волей глаза, но было уже слишком поздно, Лепестки чуткости поймали его в оборот, вспыхнувшее зеленым серебром лезвие на сантиметр вошло в его плоть. Алвена закричала, ее кто-то держал, Дардриил затрясся в эпилептическом припадке, комната словно перевернулась с ног на голову, Лейглавирн засеял еще ярче. Следуя по давно забытой еле заметной лазейке, кленок проходил сквозь толщу испытываемых прямо сейчас ощущений, скрывающих истинную суть находящегося в рабстве разума, и ища среди них одну. Дальше, дальше, во фронтир, очистить всю скверну, дотянуться к его существу, снять все оковы, разрезать все нити и освободить. В последний момент Дардриил отчаянно дернулся, а я услышал едва уловимый зов:

— ПРИХОДИ, СМЕРТНЫЙ, Я УЖЕ СОТНИ ЛЕТ ЖДУ ТЕБЯ —

Алвена вырвалась, я ошарашенный отпрянул в бок, может мне это показалось, а может нет, но чудовищное напряжение во всем теле и выступившая из носа кровь говорили мне о втором. В момент обрыва последней Нити, не спроста... Голова закружилась, я присел, тревожащаяся Алвена впилась руками в своего пока еще апатичного мужа и продолжила смачивать его одежду в соль: "Ты вернулся, вернулся, правда вернулся!?" — заливисто пищала она. Тот что-то бормотал, но пока еще не мог отыскать связных слов, кроме многозначительного: "Привет...". Приняв положенную благодарность, я облегченно поглядел на постепенно меняющего оттенок лица с бледного на более розовый Дара и слегка усмехнулся. Айлинель с уже своим беспокойством подошла близко ко мне и дала салфетку, отереть кровь:

— Не зазнавайся, герой, так и надорваться не далеко, а ты мне нужен... пока.

Я постарался предать себе более свежий вид, и, выкинув бесполезную сейчас грязную ткань, взял Айлинельку за талию и по-хозяйски придвинул еще ближе к себе:

— Слушаюсь и повинуюсь, — в прозаичном притворстве отхлобучил я.

— Точно? — неверяще переспросила она, закинув руку мне на плечо.

— Истинно так, — поежился я.

— Воздух, — простонал Дар под гнетом возлюбленной.

— Не отпущу, — голосок Алвены каким-то образом заставлял нас задуматься о правиле: третий лишний.

— Так он быстро придет в себя, — бросил Маскировщик, оставив и свою строчку в пределах этих покоев.

— Только не говори, что и я на такое способна, — буркнула Верви.

— Не стану, — благоразумно согласился Найт.

— Э-эм, — кашлянул Уриэль, — предлагаю пока нам всем оставить их наедине, и подождать в гостинной, пока Дар окончательно оклемается, вопросы требуют ответов...

— Хи-хи-хи, или совсем помрет, — вмешался наблюдающий за всеми нами с высоты шкафа Эйдан.

— Тише, малыш, — шикнула нашему клыкастику неправдоподобно тихая Лив.

Айлен с вниманием поинтересовалась у сестренки на счет ее самочувствия, на что получила ответ: "Все хорошо!" В тоже время остальные еще больше оживились:

— Идемте, — сказал Гловин, — тут слишком тесно для нас, а в гостинной есть, на крайний случай, кое-что спиртное.

— Спиртное? — загорелся Найт. — Не оставили боги сей край...

— Хорошо! — пошел вперед Лайлэн. — Я подожду их там.

Фелис и так все время стоял у двери и просто проговорил:

— Я останусь здесь, проследить, вдруг он еще...

— Не надо, — ухватила его за штанину Вервина, — они молодые, вдруг что...

Алвена явно улучшила Дару кровообращение, поскольку покрасневший он под конец хрипло прожурчал:

— Никаких вам, вдруг что, я скоро приду...

И мы вместе, помянув так необходимые сейчас смех и улыбки, покинули Дара и Алвену, оставляя их обсуждать наболевшие дела.

За окном настал вечер, время неспешно отсчитывало последние часы нашего пребывания в городе весны, в прорывах облаков показались первые звезды, на помощь маленьким сестрицам пришел вышедший из недр гор брат Айрэл, задувавший в комнату мягкий ветерок нежно ласкал огоньки свечей. Мы ожидающе сидели в гостинной, у каждого из нас, казалось, была своя задумчивость на лице. Кто-то тихонько разговаривал, кто-то с деланым вниманием изучал хрустальный фуршет кубков вина, а кто-то и вовсе заснул, отдавая нелегкому дню свою дань и еле слышно сопя в изучаемом сне.

Я был в числе тех, кто бодрствовал, и иногда говорил остальным какие-то слова, а сам все время невольно перематывал ленту произошедшего за сегодня и по новой находил смысл в некоторых делах. Айлинелька, поймав мою руку в объятия, сладко спала на моем плече и своей сонливой мордашкой безуспешно старалась заразить и меня этим полезным делом. Взволнованный Лайлэн в который раз извинялся и бросал пристыженные взгляды на всех, кто не знал о его глазах, хотя все уже давно забыли, что во благо народа ему приходилось о них скрывать. Безмятежные Ури и Гловин водили кубками хороводы и оживленно обсуждали предстоящие нам дела и войну. Заскучавший Фелис, зевая, рассказывал угрюмому дракоше, дословно: "О важности лечения больных и раненых и восстановлении их Чаши жизни", а Мутари в ответ вяло говорил, дескать, куда проще завести новых птенцов, чем мучаться с испорченными, после чего действие чар Айлинель дошло до них, и они оба апатично заснули. Предприимчивая Вервина на основе отвлекающего маневра с Лив раскрывает нашей сестрице еще несколько прежних затей, которых Палазникам удалось провернуть. Одинокая Ливиэль, поменявшись в лице под ее вниманием, сосредоточенно слушает и порой помогает Верви придумать очередной дерзкий план, в махинациях которого они вместе творят невесть что. А Найт, Найт под вечер совсем притих, его, по-видимому, все тревожил последний казавшийся бессмысленным ход Вордарога и возможность его раскусить. Поэтому мелкорослый гроссмейстер, испив лишь пару капель вина, пребывал только в думах, и только они пребывали с ним.

— Дзвиньк-дзвиньк! — в преддверии моих сомкнутых глаз звякнул замок.

Оттуда разом рука в руке вышли Дардриил и Алвена, она — свежая и припудренная, он — взлохмаченный и утомленный.

— Вечер добрый, — как-то неумело сказала за них обоих Алвена, после чего они оба проследовали на отведенные им рукой Уриэля незанятые места. Их приход разбудил спящих, и вызвал зевок у потянувшейся подле меня Айлинель:

— Вечерок, — пробубнила она.

Хмурый и апатичный Дар разложился на кресле, как старый бабушкин плед, беспокоящаяся Алви осторожно пристроилась рядышком, снова взяв его руку в свою, и пристально всмотрелась в его лицо.

Дар, Дар, Дар, Элемент столь близко подкрался к нам, страшно подумать, чтобы бы было, если б Синим оказался, к примеру, Уриэль. Думаю, перерезанием глоток всем присутствующим на совете мы бы тогда не отделались, круто, но крайне печально...

— Вина, — попросил Дар.

— Налейте ему, — хладнокровно произнес Найт.

Быстрая перетасовка кубков Уриэлем и Гловином, услужливо подносящий букет вина брату Фелис, и у Дара в руках блещет алый бокал. Жидкость вздрогнула, но непременула вся без остатка опрокинутся в его горло, Дар пару раз кашлянул и хотел было сказать: "Еще", но, здраво рассудив, что пока хватит, поставил бокал на подлокотник, водрузил голову вперед на подставленные чашечкой руки и невидяще уставился в даль. Алвена все это время наблюдала за ним и, верно, рассудила, что он способен вести разговор:

— Осмелюсь предположить, что вы не станете долго расспрашивать нас, — в дамской манере сразу встала на защиту любимого она.

— Все нормально, — махнул рукой Дар, — я не расклеюсь, приступай.

Маскировщик отыскал непонятно от куда взявшийся старый пришибленный табурет и уселся напротив них, с изучением оперирующего жабу мальчишки уставившись прямо в усталые глаза Дардриила:

— Пожалуйста, попытайся вспомнить все странное, что с тобой происходило за последнее время, — в каком-то прям-таки навящевом спокойствии произнес он.

Не знаю, была ли это какая-то тайная техника палазников или же невидимый укол ему в чакру, но старший сын Уриэля после его слов будто встрепенулся где-то на дальних уголках своей души и начал медленное возвращение назад. Прошла минута, Дар, казалось, задумался, Найт сделал вид что заснул, все в нетерпении смотрели на них и ждали, когда же наконец что-то произойдет.

— Они будто яйца высиживают, — не выдержал Эйдан, после чего Дардриил, похоже, все-таки отыскал в своем трансе какую-то нить и потянул за нее.

— Кажется, нашел, — неуверенно вымолвил он, — я ходил к Ронету, по-моему, в ночь на второй день после их свадьбы, но зачем, вспомнить совсем не могу.

— Да, — отозвался я, — он проверял, как мы там, ведь в ту ночь во дворце обнаружились адепты Синевы.

— Верно, — приурочил Найт, — и я отправлял за этим Вервину, а Дар каким-то образом оказался у вас раньше, хотя по моим данным, не знал о адептах вообще.

Ха, помнется, я тогда еще проснулся среди ночи и проверял подозрительный стук в окно, да и меч показался мне теплым, значит, значит, эти вещи предупреждали меня о Даре?

— Покопайся, пойми, найди ответ, постарайся, постарайся вспомнить его! — Маскировщик прямо-таки наседал на Дара.

— Эй, зачем же так?! — ухватила его за рукав Алвена.

— Постой, — отмахнулся он.

Айлен озабоченно нахмурилась, остальные напряглись, как шипящие в клубках ежи, а Ури обстоятельно подошел и по-отечески водрузил свою руку на плече Алви.

— Интересно, — протянул Эйдан.

Дар потряс головой, широко раскрыл глаза и начал что-то вспоминать:

— Думаю, я должен был убить Точку и его жену, — очумело произнес он, — именно тогда, разрубив их обоих в постели, пока доверчивая стража находилась снаружи.

— Продолжай, — подтолкнул его Найт.

— Это был расчетливый и удачный момент, — Дар напоминал собой серую тучу, — если б я убедил остальных в том, что Рон и Айлен в порядке и не дал никому даже попытаться их воскресить, то они были бы уже мертвы.

— От кого, от кого исходил приказ? — спросил Маскировщик.

— Не помню, — скривился Дардриил, — стоит задуматься, и голова просто начинает раскалываться.

— Постарайся, это крайне важно для нас.

Вервина поднесла ему еще немного вина, и тот, отхлебнув пару глотков, негромко продолжил:

— Это были сны, неясные и отрывочные. В одном из них под кровавым небом в битве на каком-то холме у какого-то высокого сооружения я отрубал голову Точке Гриндиса и передавал ее кому-то в руки вместе с мечом Лейглавирном. Иной раз этот кто-то тоже во сне сам приходил ко мне и выслушивал от меня очень многое из того, что я знал. Я безропотно рассказывал ему о совете, о том, сколько Граней обязывалось прийти, о Ронете, о Айлинель, о его друзьях, о дракоше и даже о тебе, Найт.

— Ну, этого ты знавал мало, — успокоил его Найтизир, подливая ему в кубок красной жидкости еще и еще, и за компанию по-братски отпивая из своего, — постарайся, пожалуйста, вспомнить, зачем ты ему все это рассказывал, как он выглядел, что говорил и делал в твоих снах.

Взор Дара слегка помутнел, однако мозг, похоже, начал проясняться:

— Говорил... мне почему-то казалось важным рассказывать ему это все, он давал мне советы, пояснял многое из того, что я не понимал, обучал меня, и все говорил, говорил, о палазниках говорил, Лазейках и пользе этих путей. Лицо... его попросту нет, это плащ и капюшон, а под ним абсолютная мгла, я его не знал, но понимал, что он, как и многие в Улиссане, преследует благородную цель и слепо верил... — тут Дар ухватился пальцами за вески, — верил...потому что...он был...не могу...больно...

— Ладно, — пожалел его Маскировщик, — передохни чуток.

Все время часто дышавший Дардриил начал успокаиваться и ободряюще посмотрел на жену, та обиженно дулась на Найта да и на остальных тоже, и только при виде слабой улыбки любимого, предназначенной только ей, смогла немножечко подтаять и уступить себя мягкости и теплоте.

Через несколько минут последовали новые слова и новый вопрос:

— То, кем он был мы и сами поймем, — сказал Найт, закручивавший волосы на палец у себя на виске. — Чем он еще занимался во сне?

— Еще... — задумался Дар, опуская руки с головы и одновременно от самой больной для себя темы. — Что-то было еще...да, тут очень мутно, но я могу... он говорил мне что-то о силе, единственной силе, способной противостоять прорастающему в Улиссане злу и, кажется, сам решил поделиться ею со мной. Почему-то мне кажется, что он несколько раз приходил ко мне с этой силой и... — Дар снова схватился за голову.

— И он тебе ее дал, — закончил за него Найт. — Не останавливайся, вспоминай...

— После этого сплошной туман, — молвил Дар, — последнее, что я смутно припоминаю, в ту ночь, на второй день после свадьбы Ронета и Айлен он пришел вновь и сказал, что у меня есть шанс расправиться с самым ужасным нашим врагом. И это был... был...он был...был... — палазник!

Под конец тыковка Дара от напряжения чуть не лопнула, но он устоял и, в измученной манере победно подняв руку вверх, опустил больную голову на колени жены.

— Ну и дела... — вырвалось у Айлинель, все время рассказа удивленно хлопавшей глазками.

У остальных сна уже не было ни в одном глазу, дракоша вновь протянул: "Интересно..." а Лив кивнула Найту, мол, измучал братика, гад, но все равно молодец. Маскировщик же, встав, галантно поклонился и:

— Это все объясняет, — усмехнувшись, потер руки он, и, должно быть, на каком-то телепатическом канале призвав к двери одного из стоящих за ней палазников, произнес, обращаясь к ему, — слушай сюда, сержант. В наших рядах адепт, необходимо перекрыть все выходы из дворца, в срочном порядке проверить всех имевших доступ на совет палазников, начиная с постов близь делегата Кваладрии точки: "Т" и идя дальше в сторону точки: "А" — мест представителей Улиссана. Тот, кого вы не обнаружите в новой позиции, вероятно, окажется им и, полагаю, если он еще здесь, значит, прямо сейчас предпринимает попытку уйти, или уничтожить куб, и еще он может быть уже не один.

— Слушаюсь, гроссмейстер! — козырнул палазник и мангустом вышмыгнул в приоткрывшуюся для него дверь.

Лайлэн жалобно покосился туда в своем неуемном желании искать Синеву, я закашлялся, Ури и Гловин хитро прищурились, Фелис опустил протянутые к Алви и Дару сияющие руки от головной боли, те поблагодарили его и, поудобнее устроившись в кресле, заинтересованно поглядели на Найта.

— Ох-хо-хо, — затрясла хвостиками на голове Вервина, — сколько же дел способен натворить всего один источающий яд гаденыш?

— Да уж, — Маскировщик немного похолодел, — выходит, в Улиссане не только мы можем предпринимать сложные ходы и все время наблюдать за творением рук своих со стороны.

— Интересно... — для симфонии протянули вместе Эйдан, Айлен и Лив.

— Печально, но факт, — отрядил Уриэль, вероятно, сейчас у себя в голове проворачивающий свою стратегию произошедшего за нашими спинами.

Признаться, я тоже мыслил в том же ключе, но не так глубоко, как они.

— Подумать только, нас чуть не обыграли в игре, на кону которой стоит целый мир, — расхохотался Найт, а затем морщась, продолжил. — И нам баснословно повезло, что мы вышли относительно сухими из воды. Стоило мне обо всем догадаться раньше или, по крайней мере, получше прикрывать тылы, хитер, пройдоха...ну да ладно! Впервые мне удалось что-то заподозрить как раз таки, когда Ронет сообщил мне о неожиданном ночном везите Дардриила в его покои. Тогда мне пришлось науськать Лайлэна, чтобы тот своими глазищами проверил Дара еще разок, однако он ничего подозрительного не обнаружил и успокоил меня.

Почувствовавший вину Лай затаился в кресле, как загнанный в угол зверь и снова заискивающе посмотрел на дверь.

— Спокойнее, глазастый, тут ты практически не виноват, поскольку тогда еще не мог видеть не до конца проросший в нем Элемент, — остановил его Найт.

— И верно, — очухался Лай, — у некоторых сгустки Синевы просто огромны, у других ничтожно малы, но раньше я мог разглядеть только те, которые велики, Ури помог мне кое-чем, чтобы я улучшил глаза к совету.

— Тсс... — пригрозил ему пальцем патриарх.

— Молодцом, — пробухтел Маскировщик. — Так вот...исходя из того, что мы только что узнали, и, сопоставив это с увиденным и услышанным вплоть до самого конца совета, можно попытаться расставить все по своим местам. В общем, у нас есть палазник, носящий в себе эту синюю мерзость, мы, конечно, подчистили свои ряды, но этому, выходит, удалось не только ускользнуть, но и найти в Даре прекрасную цель для своих манипуляций. Может из хитрости, может из опасения, может Пламя души Дара оказалось для него слишком сильно, но он решает обрабатывать его постепенно, несколько раз незаметно касается Дардриила Элементом, а тот в момент сна, когда сознание более всего слабо медленно прорастает в нем. Поэтому Лаю и не удается вовремя разглядеть в нашем друге Элемент, он был слишком мал для Лая, но уже позволял адепту склонять Дара в необходимую ему сторону. Ведь он палазник, почему бы ему не поверить, не послушаться его, не рассказать все и не сделать, как он велит? Элемент всегда принимает вид ангела света и поначалу туманит разум зараженного, а потом завладевает им целиком. И тут явно поработал приор столь искусно управлять кем-то мог только он. Палазники склонны полагать, что сама по себе Болезнь ордена не может выборочно избирать себе носителя, а вселяется в слабого духом или сомневающегося во всем, но неоднократно были замечены случаи, при которых малая группа зараженных постепенно подчиняла Элементу контроля практически всех находящихся вокруг нее. Были и такие, кто действовал тихо, строя свою собственную паутину власти, свергали королей, возвышали власть Ордена и даже захватывали целые Грани. Такие случаи в последствии стали называть априорами, априори заражающими людей, а производящих их магов контроля — приорами, как религиозный сан. И этот самый палазник-приор, улучив удачный момент или собственноручно устроив его, направляет подконтрольного ему Дара в комнату Ро и Ай, чтобы тот убил их. Кто бы что ни думал, а потеря Точки была бы для нас равносильно поражению, так как Гриндис не успел бы уже подготовить новую, а предназначенный только Ронету меч в чужих руках много пользы не принесет. Возможно, тут вмешался сам мир, погода за окном сделала все, чтобы предупредить Ронета о надвигающейся опасности. Скажи-ка, Ронет, ты встречал Дардриила, прихватив с собой Лейглавирн? — постигшую всех без исключения глубокую задумчивость перебил нежданный вопрос.

— Да, именно так и было, ветер в окне плюс горячая рукоять, — ответил я.

На понурившегося Дардриила было жалко смотреть, но и он не остался без внимания в этот момент:

— Дар, скажи-ка, ты помнишь этот момент, когда ты стоял у двери, а у Ронета под рукой сиял Лейглавирн? — вопрошал гроссмейстер.

— Кажется, да, — поднял брови он, — я тогда будто очнулся, кипящая во мне злость и ненависть разом начала отступать, Осколок в руках Точки сиял, решительность на лице владельца кленка обескураживала, за спиной находилась стража, приказ на убийство куда-то исчез, дальше коридор, Вервина и снова ничего...

— Это и понятно, — хлопнул в ладоши Найт, — здесь карты сложились в нашу пользу, Ронет был предупрежден, пуповина напряжена, симбиоз Лейглавирна, Точки и Сердца включен, свойственно, от неминуемой смерти спасен. Элемент неожиданности был потерян, враг имел случай, только пожертвовав марионеткой, бездумно атаковать либо придержать ее для более подходящих времен. Далее проследить действия нашего заразителя трудно, но все же возможно, скорее всего он ненадолго залегает на дно, параллельно вручая Элемент еще парочке новых дружков, а затем палазником выплывает на совете и, не могучи оставаться в стороне, видя, что дела у остальной Синевы пошли невпопад и карту Дара разыграть нельзя, ухищряется вручить Элемент Престолу Кваладрии, чтобы тот попытался учинить нам очередной срыв. Собственно, поэтому Лай и не заметил Синего, он подцепил эту заразу только что. Вот как-то так, и найти сего кукловода можно, только понимая ход мыслей, зная мотив, помня последнее место преступления, и идя с этими вещами бок обок прямиком к нему, а он, палазник, или был им, то есть, по сути, мое детище, и я смогу его отыскать. Судя по всему, приору для заражения необходим непосредственный контакт с целью, у него, как палазника, был свой пост, и вычислить его по последнему очагу заражения вовсе не составит труда. Вероятно, это последний служитель Синевы в области дворца, и сейчас он, невольно выдав себя, предпринимает свой последний ход в Улиссане.

— Как мило...и почти все из этого ты сумел понять, только выслушав слова из уст Дардриила? — с странным выражением лица покосилась на гроссмейстера Айлинель.

— В большинстве своем, в большинстве своем... — почему-то понурился он.

— Неплохой сценарий, — согласился Ури. — Логические цепочки палазников всегда куда-то да заведут. Но одна концовка — это всего лишь начало для новой истории, верно?

— Такие уж Палазники, — пожала плечиками Верви, — Ви'а Амбарелла Таней Каруа — победа любой ценой, максимализм, стопроцентный результат, финал.

— Мира Пресет Дъя Ламо, — присовокупил Найт, — в хитросплетениях и ловушках противника кроется подход к нему.

— Значит, узнаем результат этой и смело вперед, — констатировал Гловин, махнув призванным левым крылом прямо на дверь.

Все уставились туда, но ничего не произошло, малость не угадал...Айлен скривила рожицу разочарования, Лив иронично приподняла бровь, а дракоша пробормотал: "Неинтересно", Гловин повторно теперь уже с усилием взмахнул рукой и крылом, а Уриэль прошептал:

— Еще пару секунд...

Тик-так, тик-так... Дверь распахнулась, на пороге возник наш всклокоченный палазник, за спиной которого стояли еще, секунда, и он уже в комнате, а мы принимаем его доклад:

— В общем и целом, — выпрямился в струнку палазник, — последовав вашему приказу, нам удалось выяснить следующие вещи: Один из постов в новой позиции в действительности оказался пуст, он принадлежал некому Гиллу Радерсу, геллу из седьмого сегмента. Анализ точек совета от "А" до "Я" показал, что этот палазник в момент выявления последнего заражения находился на своей прежней позиции, то есть точке: "Т2" в трех с половиной метрах от обнаружившегося зараженного и до конца совета мог войти с ним в контакт. Далее объект покидает совет только в самом конце и сам помогает товарищам вывести Престола Кваладрии из зала и в карантин, после чего не является на свой новый пункт назначения и пропадает с глаз. В утешение спешу заметить, что на троне Кваладрии обнаруживается некий свернутый лист с одним единственным написанным именем внутри: "Лайлэн", — сержант-палазник показывает этот листком и отдает его в протянутую ладонь Маскировщика, а затем в ответ на кивок продолжает. — В предназначенных позициях не было выявлено и нападений на кубы Найрэла, на постах говорят, что все чисто и никто не входил, сейчас осуществляется усиление охраны данных позиций. Периметр дворца чист, небо под наблюдением, других нарушений не обнаружено, сейчас проверяется еще несколько возможных зацепок, а пока у меня для вас все.

По-палазниковски лаконично — только суть. Умение трезво оценивать обстановку у некоторых порой достигает уровня искусства.

— Спасибо, сержант, — отпускает его Найт, — с меня презент, если не скинешь в предстоящей осаде своей головы.

— Чудно! — отвечает тот, за ним закрывается дверь, Ури, Гловин и Найт изучающе глядят в листок, Верви запрыгивает на столешницу и тоже проявляет к нему интерес. Фелис покидает свою позицию у окна и вместе с дракошей садиться на диван, чтобы ненароком не пропустить червоное письмо.

В конечном итоге этот клубок расходиться, и теперь уже Ури выставляет сей презент на обозрение всем. Лив тоже зачарованно смотрит на него, хотя, казалось бы, что тут, просто бумажка и имечко в ней. Мы с Айлен тоже понимаем смысл сего послания и с кивками переводим глаза на того, чье имя вписано в него.

— "Я ничего не делал" — слабо помотал головой Лайлэн, всецело уходя в себя.

Похоже, князя сегодня уже ничто не могло взять врасплох:

— Древние глаза, — пророкотал Уриэль, — по всей видимости, этому Гиллу Радерсу каким-то образом удалось понять, кто есть Лайлэн.

— Да, — прищурился Найт, — и он не преминул сообщить нам об этом, но зачем?

— Должно быть, — вмешалась Верви, — этим он говорит, что Синева скоро будет знать о нас абсолютно все, и теперь все наши планы постигнет неминуемый крах.

— Весьма вероятно, — произнес Гловин, — и, сдается мне, этот наш палазник-приор еще где-нибудь выплывет впереди, поэтому нужно тщательней продумывать каждый шаг и быть начеку.

— Точно, — растормошился Найт, — срочные шаги, одна доступная Лазейка, кажется, нам снова придется идти бок обок с Синими и стараться не пускать их вперед.

— Скачка с прикрытием тыла и рассредоточенным по всем сторонам вниманием, — рассудил Ури, — не первый раз, надеюсь, и не последний.

-Да, но ведь мы при любом раскладе не имеем права проиграть, верно? — подключился я. — Так что, давайте утрем им всем нос, а!?

Деланное удивление, неприхотливое внимание, повсеместное поднятие командного духа, серия фраз в духе: "Нам все по плечу!" и последующая преамбула в поддержку от Айлинель:

— Сколько бы ни было у нас противников, мы постоим за себя и доведем наше дело до благоприятного исхода и парящей черты, — воодушевленно добавила она, медленно переведя взгляд на меня.

Айрэл в фазе: "Син" не будет вечно стоять, и все это знали, как никогда.

— На этом наша мысленная линия незримых событий в Улиссане и последующих вердиктов подходит к концу? — как бы приблизив неизбежное, осведомился я.

— Дела горят, мысли тоже, а войска Ордена почему-то нет, — высказался дракоша, подлетев к нам с Айлинель.

Найт усмехнулся:

— Верно подметил, мы потратили около двух часов на то, чтобы проведать бедную заболевшую доченьку князя, — тут он ехидно глянул на Дардриила и Алви, — время начинать предпринимать шаги. Мы, как взрослые позаботимся о владыках Граней и войсках, тактике и стратегии, а вы, неприкаянные детки князька, поспите пока пару часов, если сможете, а затем на всех порах к нам.

Здравомыслие! В пляске со смертью Лейглавирну необходима выспавшаяся Точка? Здравомыслие...

— Верно, силы нужны на то, чтобы лечить, — поднявшись со своего места, оживленно отозвался Фелис.

— Я сделаю тебе массаж, — воскликнула Алви, наклонив головку к странным образом взбодренному вином Дардриилу.

— Не перестарайся, — помахала ей рукой Ливиэль.

Наследник Улиссана явно не хотел пропускать бой и напоследок твердо взглянул прямо в глаза отцу, и, получив уверенный кивок, остался у нас позади. Мы все пожелали Дару больше не влипать в такие истории и не болеть, провели некоторые рокировки с ногами, и направились, каждый в свою определенную Гриндисом сторону.

— Боже, какой день, и не понять будет ли у него конец, наконец, — ущипнув меня прямо за дверью, пожаловалась моя Айлинель.

Если и закончится, то только на пару часов, — подумал я, но сказал совсем о другом:

— Ну, возможно, нам осталось только дойти до своего уютного гнездышка и все, — ухитрившись обернуть девушку в собственное крыло, обнадежил ее я.

— Я с вами!!! — засеменил позади наш Мутари...

Глава 28

За всю свою жизнь нам далеко не один раз доводилось отчитываться за свои поступки, жалеть о содеянном и хотеть все изменить. Порой настолько сильно задумываешься о своих ошибках и так глубоко уходишь в себя, что чувствуешь только вину и бесконечный укор. На Гриндисе я тоже совершил их немало, и каждая из них оставляла свой след, обжигала болью, мучала и пугала меня. Но сейчас я знал — мы на верном пути!

Таинство ночи не могло скрыть всю ту масштабность, развязывающуюся сейчас у нас на глазах. Сотнями тысяч факелов воспылала созданная нами равнина и прячущиеся в далеке холмы. Казалось, вся Грань Улиссана пришла в движение и водоворотом пляшущих в огнях построений стягивалась сюда. Пыльный туман обволакивал гулкие шаги, повсюду мерещились реющие стяги и громадные силуэты осадных машин. Завывали трубы, горели костры, небо заполонили крылатые геллы, землю обволокли пешие и конные войска: летуны с сетями, с луками, с дротиками, с копьями, мечами, топорами, косами и серпами, ловкие диверсанты в полуброне и тяжелые латные бомбардировщики, пешие длиннорукие копьеносцы, их меньшие товарищи при щитах и коротких мечах, танцующие с клинками горлорезы, топчущие землю остроглазые лучники, конные стрелки, тяжелая конница, легкая тыловая, боевые колесницы и повозки, повозки, везущие снаряжение и провиант.

Все это закручивается вокруг Айрэла, Лазейки, меня, Айлен и остальных: Ури и Гловин под пологом шатра в тактике и стратегии копошатся с владыками Граней, Лай с Найтом и Верви тоже там и, наверняка, внимательно следят за всем, сыновья князя отдыхают верхом на конях и, кажется, остерегают пустое пространство вокруг Пути, Элейн с ними и скачет на изящном игреневом скакуне, с ней рядышком какой-то тип из Ашары, Келл выглядывал с палатки, где прячется Ливиэль, я один раз видел Натти, но сейчас понятия не имел, где он, Карад с Юнсол где-то у меня за спиной, Айлинель тоже там и гладит меня по волосам, я обнимаю ее руками назад и мельком поглядываю на Лейглавирнов рубин. Мы примостились у одного оставленного лесоповалом уютного деревца и в пении звезд и ожидании рока, порой заглядывая в подзорную трубу, наблюдаем за всем, а Эйдан, тот в предвкушении вечеринки гоняет летучих мышей.

Один стяг в разошедшихся войсках почему-то кажется мне знаком, и в неумолимом движении прижимает к нам и Лазейке войска остальных. Над ним роятся тени, а внутри горят фиолетовые огни, мерещатся щупальца и плащи, обнаженные тела и острые клыки, амуниция сверкает Слезами Айрэлов, а в каждой груди пылает леденящий душу огонь. Полагаю, в расстоянии и тумане больше ничего и не предположить.

— Рон, Ронни, — казалось, от куда-то издалека или вовсе из другой вселенной раздался глубокий голос моей возлюбленной, — ну вот, ты опять задремал...так ты всю войну пропустишь или отдашь всю славу ему, — она мельком взглянула на покрывшийся испариной пульсирующий Лейглавирн, а затем невинно спросила. — Он снова вздумал о чем-то предупреждать нас?

Айлинелька сидела справа, меч в ножнах был слева, испытав какой-то легкий нервный мандраж и обнаружив, что войска еще без меня не ушли, я ответил ей:

— С того момента, как мы вышли сегодня из дворца и двинулись сюда, он всегда такой, наверное, предупреждает меня о скорой битве и встрече с врагом.

Наклонившись ко мне, она тронула рукоять:

— Тсс, горячий, — зашипела Айлен, отдернув руку, — как ты его держишь?

— Надо привыкать, — похвастался я, а затем сознался, — я его еще таким пока не держал.

— Что? — зацокала она язычком. — Так потренируйся, пока время есть, с минуты на минуту мы уже пойдем.

Я глянул на замершие зарницы вездесущих факельных огней, на отделившуюся от темного воинства небольшую тучку, на палатку стратегов и произнес:

— В этом нет надобности, мы едины с кленком и чувствуем друг друга боль.

— Едины? — переспросила она.

— Фигура речи, — успокоил я ее.

— Можно вас? — перед нами возник ловкий кряжистый человек в кожаных штанах, зеленой рубахе при мече и кинжале, на голове у него красовался веселый русоволосый еж.

Нари! Надо же, при всей нашей круговерти, я совершенно про него забыл!

— Да, сударь, — как тогда в лесу при нашей первой встрече назвал его тем же самым словом я, отозвавшись.

— Нари! — воскликнула Айлен, и мы вместе поднялись с ног и поздоровались с ним.

— Привет, привет, — похлопотал он, поглаживая своего ежа. — Есть минутка?

— Да... — ответили мы.

— А как ты прошел охрану? — спросила Айлен, оглядевшись вокруг.

— Маскировка, — ответил он.

— Нифига подобного, я тебя вижу, — донеслось с дерева рычание Эйдана.

А на пустующей поляне показались Карад, Юнсол и два палазника с облегчением на лицах. Нари показал пальцем на войска и неожиданно опасливо заговорил, косясь на то самое облако, превратившееся в крылатых существ:

— Это Лорелей, — прошелестел он, — с ее приходом, мы открываем врата, у нее целых 20 тысяч пасынков войны, то есть войск, и она обусловилась прийти на пол часа позже остальных, это нас не задержит, но... — голос его стал еще более напряжен, — с ней у нас даже больше войск, чем предполагалось ранее и это очень и очень настораживает, знаете ли. В общем, не ударит ли она нам в спину?

Все остерегаются теней, это странный и загадочный народ, живущий в еще более странных местах и руководствующийся странными законами, Нари побывал у них в плену и ему кажется еще более здравым ожидать от них невесть что. Что говорит мне сердце? Все, что мы сейчас проводим — это одна сплошная авантюра и вещ за гранью понимания большинства. Но, свет Раэла, мы все сплотились ради одной цели и либо достигнем ее, либо падем.

— Ответь сам себе, — заговорил я, передавая мужество и уверенность через свои слова, — ты побывал у них дольше всех остальных и, вероятно, понимаешь их глубже других. Так скажи-ка, друг, допустит ли она смерть всего живого или же постарается извлечь из этого какой-то свой окутанный тайной прок?

Нари удивили мои слова, он снова взглянул в колышущееся небо, и, твердо сжав руку в кулак, произнес:

— Ты прав, и даже сам не понимаешь, насколько глубокий смысл сумел передать, эта фигура загадочная, как Ливирия и от нее можно все ожидать, но она костьми ляжет лишь бы увидеть новый Айрэл и остановить Орден, и толкнет домино так, чтобы последняя его кость упала ей на ладонь.

— Вот ты и ответил, — осклабился я, дружески потрепав палазника за плечо.

Тут меж нами вклинилась Айлинель:

— Ха, но вы, мужички, все равно до чертиков ее боитесь, и правильно делаете, целее будете, — вымолвила она, хищно уставившись на приземляющихся с краю поляны союзников из рода теней.

Отряд из восьми телохранителей, превратившись в сумерки, заслонил собой Лорелей, Палазники быстро провели с ними все необходимые процедуры и сошли на нет, только тогда ночные сестры смогли расслабиться и выпустили из-за своих спин ее. Сияющие едва прикрытым всем тем, что не принято показывать в приличных кругах спутницы Лорелей остались позади, а Владычица сумерек в сопровождении кружащих вокруг нее мотыльков вальяжной походкой направилась к нам. Я успел моргнуть всего несколько раз, как ее веющий магической силой силуэт оказался здесь:

— Рада приветствовать Точку Гриндиса и его Избранницу, да уберегут вас от зла добродетели миров, — полился медоточивый голос, — ах, какая прелестная ночь, чтобы двинуться в далекий путь.

У нее что, тут прогулка под луной, а не назревающий поход и война?

— Здравствуй, Владычица сумерек, ярких звезд и глубоких теней, — соблюл формальность я, — твоя помощь всеобщему делу будет поистине неоценима, благодарю, что явилась на зов.

Айлен тоже припрятала мордашку в любезный вид:

— Приветствую Левенеллу Луису Лорелей и ее подруг, — она махнула рукой на юг, — и бравых воинов Арии ночи, правильных решений и добрых дел... а вечерок и в самом деле ничего...

— Только идти и только вперед, — вторила Айлинельке чрезвычайно добро настроенная Лорелей, указав своим поблескивающим в ночи посохом на находящуюся впереди Лазейку.

Нари, как стоял столбом, так и не предпринял ничего, только еле заметно двинулся среди нас вперед.

— Совет был что надо, и твой Осколок крайне убедительно действовал на нем, — спустя несколько шагов бросила Лори, а затем для приятного зажгла крохотный огонек пламени на своей руке, — я уверена, ни ты, ни он и впредь не подведете нас.

Айлен тронула подвешенный на плече Поющий в небе лук:

— Ему не проделать все самому, поэтому и ты и я, и остальные должны своей волей и Слезами Раэлов прикрывать его путь.

— Верно, — Лорелей погладила посох горящей рукой, — Слезы Раэлов — это проводники могущества элементов миров, но его меч... он другой и, можно сказать, это сам элемент в чистом виде или воплоти.

При этих словах Нари почему-то споткнулся, мы с Айлен озабоченно поглядели на него и все поняли, а Лорелей не обратила на палазника ровным счетом никакого внимания и, вслушавшись в удивительную для обстановки вокруг тишину, смело продолжила:

— Признаться, я уже давно хотела заполучить Осколок Сердца Гриндиса себе, но теперь вижу и понимаю, что хозяина ему выбирает только лишь "Он", ведь ты, Ронет, безусловно, лучше всех подходишь на эту роль.

Нари сжимал и разжимал кулаки, видно было, что слова Лорелей заметно щекотали его нервы, сейчас белая овечка, а тогда тюремщица, забравшая у него все вместе с попыткой отыскать Сердце и заставившая пережить кошмар. Айлен, конечно, цепляло ее поведение, но немного она могла потерпеть, поэтому своими действиями старалась вселять и в нас схожую толику благоразумия. Я решил ненадолго перехватить слова в свои руки:

— Мы очень рады, что ты все поняла и теперь вместе с нами перешла на сторону Сердца и чуткости его. Это смелый и, возможно, даже поворотный шаг в наших отношениях в целом.

— А ведь и правда "знаменательный и крепкий союз" — кажется, я что-то такое слышала, когда была у Лорелей в гостях... — Айлен вздохнула, Лори ей кивнула, я невольно порадовался, что мы с моим солнцем находились не так уж далеко от Пути. Огонек на руке Лорелей потух:

— А, лицедей-палазник, и ты здесь, — она посмотрела на Нари, как на только что пойманную за хвост мышь, — любопытно, столько снисхождений, и только для тебя одного. Вервина передала через тебя камень, чтобы ты заплатил откуп Гаэрвака, тое есть кое-что гораздо более ценное, нежели твоя жизнь. Ценишь ли ты это? Видимо, да, и теперь даже вернулся на круги своя. Ты, верно, не ведаешь, что он оказался на половину пуст, но и это достойная цена, поэтому я не стану возвращать тебя назад, а милостиво прощу и еще раз в гости приглашу.

Задела условия его освобождения, любопытно...факт интересный, но все равно не к месту и не к времени. Хм, и он еще в чем-то оказался виноват у нее?

— У меня достойные друзья, могу только пожелать, чтобы еще кому-то так повезло, — поддержав репутацию вертлявого ежа, сумел сказать Нари и подал знак встречающим наше появление воинам, что взирали в нашу сторону сквозь образовавшийся вокруг поляны купол и в момент ответили ему гулким гортанным эхом и завыванием труб.

Вот и милой беседе конец...

— Вот-вот, начнется! — полетел вперед нас дракоша.

Я приобнял улыбнувшуюся Айлинель, подмигнул ловкачу Нари, поднял бровь для озаботившейся Лорелей и, проверив, как там Лейглавирн, помахал рукой взбодрившимся войскам.

На этот раз ответный рев прозвучал гораздо сильней и растекся по венам армии, приподымая дух. Штандарты поднялись еще выше, мечники застучали орудиями по щитам, из шатра нашего генштаба высыпали Уриэль, Маскировщик с Вервиной, Гловин и Винно Рух, за ними при полном параде показались и остальные ферзи: геллы, люди, несколько баксотов, Наори Измриива, в общем, все, Кливена Фрайст в плотном облачении брони с выгравированными на ней серебристыми розами, ее внушительный супруг рэн — Нилл. Слезы Раэлов так и сверкали, у некоторых даже виднелись цельные комплекты вооружений светил: броня отливала золотом, кленки посещал острый блеск, щиты — стойкий скальный покров, копья и луки — полуденный свет и вихревой поток. Вся эта фантасмагория приняла нас в свои круги с небывалым рвением и искренним проявлением чувств. Формальности уже были позади, перед ногами суетились втоптанные веками в землю ступени, идущие к извечному Пути. Правители Граней расступились, призывая идти только к нему. Подле меня была лишь возлюбленная Айлинель и верный нашему делу Лепесток Лейглавирн. Три сердца, незнающих границ, ступающие в даль за повелением праотцов.

В завораживающем энигматическом кружение колец Лазейки читаются черты лица, два одновременно разных и одновременно совершенно одинаковых существа стоят за ней и ждут, когда я отварю врата. Каждый оборот кольца меняет их лица местами, заменяет одно лицо на другое — Вервины на Найтизира и наоборот. За отражениями в зеркалах Лазейки порой читается правда, и она указывает нам, кто и в каком обличии посещал ее множество раз. И уже ни кажется невозможным, что одному существу удается бывать в нескольких местах одновременно, если их на самом деле два. Они давно хотели об этом сказать, но отчетливо получилось только сейчас. У каждого своя роль: одни играют гроссмейстера лиги палазников, другие — королей, наставников и любящих отцов, кто-то — преданных друзей и братьев, сестер, а некто — даже негодяев и всеобщее зло. Лейглавирн — вершитель воли и инструмент для спасения многих, Айлинель — давно утерянная половинка, поддержка и любящая жена, я? Я — тот, кто ставит точки и старается сделать следующее предложение лучше и гораздо светлей.

В конце концов настало время Улиссану остаться позади, и я, взглянув только Айлен в глаза, точечным движением достал Лейглавирн и под проводящими его запульсировашее огнем лезвие взглядами обратным хватом впечатал рубин навершия в знак руки на Пути.

Пару секунд ничего не происходило, но я уже чувствовал, ощущал, ту, мощь, сейчас вырывавшуюся из сопряжения Меча и Пути. Постаравшись ее постичь, я мысленно обрисовал нужный нам контур и дал сигнал Лазейке его начертить. Сначала ярко воссиял Лейглавирн, а затем и весь Путь. Задрожала земля, подул ветер и ударил гром, Лазейка издала низкий грохочущий звук и отправила по двум сторонам света два сияющих гребня волны, те прошли свой законный путь и вздыбились в высь, а затем повернули назад, образовав над головой огромный напоминающий радугу полукруг. Пространство внутри него собрало очертания чего-то вроде значительно увеличенной высовывавшейся из-под воды половинки мельничного колеса, где каждая спица исходила от Лазейки и, вероятно, в конце соединялась с другой. Далее это чудо, казалось, шелохнулось, подернулось зеленоватой дымкой Гриндиса и, как бы уйдя на второй план, превратилось в портал. ПОРТАЛ, который, вытянувшись в размеры нескольких футбольных полей, разрезал отведенное ему войсками пустое пространство ровно напополам.

Изумление? Страх? Нееет, громадная арка образовавшихся врат все это затянула в себя и готова была принять еще и всех нас. Следующий высвободившийся из глоток воинов раскат грома мог предвещать только бурю или финальный аккорд тихоокеанской грозы. Рев, гвалд, барабанная дробь, бряцание амуниции, топот ног — все это выстроилось и слилось в одну устрашающую мелодию, продолжение которой должны написать мы с Айлинель. Нам не суждено было увидеть, ту нескончаемую круговерть накатывающих на портал войск, но и чести войти туда первыми было вполне предостаточно. Все при нас, и мы при друг друге, значит не страшно отправляться вперед. И вот среди вихрей поднятых к небу кленков и гула восклицаний: "За Гриндис, вперед!" мы с Айлинель сделали шаг за порог.

Одна реальность ушла и уступила место другой: головокружение, кажущийся хвост за спиной, ультрафиолет и выход на новый простор. Мягкие потоки воздуха, солнце, точь-в-точь, как на Земле, голубое небо, стайки птиц, простирающаяся вперед равнина, роса на траве и густая взвесь дымки по всем сторонам в дали. Я где-то здесь, Айлен всего в шаге от меня, что-то шепчет себе под нос и подозрительно оглядывается вокруг, о том, что это Путь не говорит почти ничего.

— Неплохое местечко, — пощипал траву я.

— Да! — согласилась она и, спокойно подхватив с пола камушек, закинула его назад.

Ранее куда-то исчезнувшая арка портала проявила себя, по бескрайнему простору за ней пробежала рябь, равнинный мир подернула полупрозрачная бирюзовая вуаль. Мгновение, и из нее выпрыгнул первый гость, затем второй, сразу несколько, десяток, еще и еще. В основном деятели верхушки, правда, вперемешку с друзьями-палазниками. Все настороже и тоже осматриваются вокруг: хищные взгляды, напряжение, стремительные телодвижения и наконец удовлетворение в купе с мысленным конфузом встречи целой армады войск. Уриэль машет рукой, подзывая сыновей и своих людей, хаоса нет, все идет по какому-то графику или плану, действия происходят сообща, люди из Граней движутся, как единый механизм, первые когорты вот-вот ступят на путь.

У нас с Айлен целый конвой, мы рады Лайлэну, Келлу и Лив в нем, а дракоша помогает найти нас Караду с Юнсол. Одинокое дерево, тень, мы все под ним, первое построение вошло и уже марширует вперед. Небо, свет, знамена, трубы, копья и щиты, цокот конских копыт, пыль и все новые и новые люди, появляющиеся в Арке и дающие волю ногам. Картина реально завораживающая, столько уверенности и сил в одном месте и именно сейчас, да и на душе странным образом поселился покой.

— Идут, — с странным выражением лица говорит Айлинель.

— Да, — с той же робостью коротко произношу я.

Воздух перед нами наливается болезненной густотой, Маскировщик сбрасывает маску плаща и достает оттуда ухмыляющуюся Вервину. Оба существа как ни в чем не бывало присоединяются к нам. Я хотел сделать им замечание, на счет их игры в темного властелина, но сочтя это излишним, благоразумно промолчал. Армия приближалась и расширялась, готовилась обрасти новыми горизонтами и найти цель. Мы стояли так некоторое время, но никто почему-то ни шелохнулся и не произнес никаких слов, даже дракоша приник к зрелищу целиком и таращился в глубь него немигающим взором. Наконец полководец-Найтизир обернулся и зашагал по ближе к дереву, в родную ему теневую сень:

— Идем, наш путь ни долог и ни краток, он только начинается, но скоро придет к концу, так давайте же пройдем его вместе и сделаем ровней и пригодней для всех остальных.

Так и открылся Мост из Путей, и ведомые волей своей существа недюжинной силой направились в далекие края. Какие опасности им встретятся впереди, в точности не знал никто.

Нам с Айлинель, как и остальным в нашей группе, выдали коней, горделивые животные были только рады нашему знакомству и, чутко прядая ушами, вызвались вести нас хоть в самый удушающий зной. Мы двигались меж двух манипул, проводя взгляды в авангард и в даль. Гроссмейстер верхом на пони шел чуть впереди, кивал о чем-то Вервине и уже начинал заигрывать с Лазейкой, ища поворот. Уриэль с Гловином и сыновьями находился примерно в пятистах метрах слева от нас, его сигнальные флажки то и дело взмывали в воздух и снова опадали вниз, высота и геллы обеспечивали их хорошую видимость и схожий отклик с множеств сторон. Армия уже почти вся проникла в портал, и тот стал всего лишь маленьким окошком за спинами товарищей в уходящей дали.

Переход, дымка вблизи стала другой, равнина осталась за спиной, в лицо ударил ветер, небо преобразилось в рваный облачный покрой. Вид светила вернулся в Раэл, первых изменивших свой цвет в новом месте людей захлестнули ощущения высоты и озоновый слой. Пол загрубел гранитной скалой, местность разнообразилась сухим деревом и чахлыми зарослями кустов. В целом ничего необычного, но каждый шаг в междумирье стоило выверить и не раз. Вперед отправилась разведка, остальная масса, по плотнее смыкая строй, двинулась за ней. По началу продвижение немного замедлилось, но вскоре стало быстрей, ветер потихоньку слабел, деревьев становилось все меньше, пол по-прежнему тяготил скалой. Пешие раз остановились, но не на долго, и снова двинулись вперед. Светило выглядывало все реже, обхват зрения занимал кажущийся по бокам провал. Одна телега сломала колесо, вояки быстро заменили его и, тронув поводья, вернулись на свое место среди строев. Воздух густел, видимость понемногу уходила на спад, вскоре на пути образовались дыры провалов, а гелл донес о том, что мы идем по некой скале и есть вероятность сверзиться с нее вниз. Геллы были относительно спокойны, но вот Лайлэн побаивался и пристально всматривался в окаменевший пол. Про лазутчиков Ордена не было слышно ни одного красного словца. Отец пока соблюдал тишину, от остальных полководцев порой заглядывали гонцы. Вот как раз один из Теней направляется назад в обратное потоку войск направление и машет рукой. Копыта коней умело обходят гнездилища дыр, пешие порой попадают ногами туда, в некоторых случаях травм было не избежать, о смертях пока никто не говорил, однако сдается мне, несчастные случаи в походе уже начались. Нам с Айлен немного непоседе от наложенной на наши плечи ответственности, все эти люди поверили в нас, в нашу цель и Лейглавирн, как в какого-то идола и теперь будут следовать за нами, какой бы конец нас всех не подстерегал.

Переход, мнимый арочный свод, скала упирается в мель, позади остается следующая ступень, голову кружит новый предел, его перспектива и тщедушный удел.

Высохшее русло громадной реки, камни и валуны, колонии выцветших водорослей, всевозможные раковины и ракушки, панцири и клешни, мертвая рыба, глядящая в пасмурное небо, расползающиеся по полу трещины, крохотные озерца воды, всяческий мусор, порой напоминающий островки, тусклые жемчужины и обломки призрачных кораблей. Геллы, как птицы снижают полет, чувствуя влагу воздуха и возможный дождь, почва хрустит под ногами тысяч сапог, по носам бьет гнилостная вонь, народ кривиться, кашляет и чихает, надевает на лица платки, отмахивается от мух и, держась взглядом за горизонт, неукротимо следует вперед.

Идущий впереди отряд огибает разбитый лодочный киль, костяк какого-то огромного рака под копытами стирается в пыль, вот шевелится гора мусора с слизнем внутри, а вот произрастает каменный рельеф, напоминающий кувшинки. От куда-то слева слышатся вопли угодившего в трясину бойца, а в другой стороне чудится радостный смех и золотистый отлив найденного сундука. Маскировщик с Верви, как мореходы облюбовали какой-то компас, ершистый дракоша попугаем наматывает круги вокруг них. Айлинель часто хочется пить, моя фляжка ей в руки, к губам, назад и к моим. Келл расстается с содержимым желудка, не выдержав рыбный смрад. Лив, чье лицо раньше всех похитил платок, приходит ему на помощь с предложением окунуться в недолгий полет. Караду с Юнсол же как будто все побоку, и в ночи, и в пасмурном небе обретут они блаженный покой.

Вся агрессивная живность: пиявки, мухи и комары, огромные слизни, гибкие гидры, длинные сороконожки и похожие на серьги рачки — все они в какой-то мере боялись приблизиться к нам и, не создавая особых помех, прятались по щелям. До сих пор Гриндис благоволил нашим стопам, и дорога была относительно легка. Дно реки простиралось неизвестно куда, но нам нужно было лишь найти один единственный кажущийся поворот.

Наш невидимый мост ворочается, как во сне, Пути мечутся перед глазами, оставляя свой след: тающий снег, заходящее солнце и небо, усыпанное прорвой воздушных шаров, скачущие источники света по краям гор, камни разных геометрических фигур и цветов, черные джунгли и мираж сотен дорог. Звуки и запахи всех этих мест проносятся где-то рядом, запоминаются образами непонятных существ и сливаются в один кураж. Порой полчища ощущений накатывают на нас сразу, путают и сворачивают за ум, но всегда и везде среди них можно было ощутить одно: чем дальше мы продвигались, тем явственнее чувствовалось зловещее присутствие Ордена и его манер. В воздухе, в земле, в пении птиц, в журчании воды, в поведении флоры и фауны, в лицах живущих меж Граней людей, и даже в наших словах и делах, продвижении и верстах — во всем от края до края зрился, слышался, ощущался и распознавался чей-то незримый контроль.

Это была волна, не та, которую можно увидеть в море, а совершенно иная: воды ее отливали чешуей, пенящиеся барашки походили на оскалившиеся клыками головы, длинные саблевидные когти стекались в хаотичный строй, а передний край словно несли на себе декады скользящих, как сель безудержных ног. Гордые боевые горны, хищный клич надутых легких врага, непреклонная стойкость, и, неистовый вал. Трубные звуки рогов и выставленные вперед копья уменьшили счет потерь, но молниеносная сотня дьявольских орденских порождений изири сумела сотворить свое черное дело и затормозить наш ход.

Несколько минут боя, кровь, раны, повязки, растерзанные тела, смена построений и новый обвал. Следующие часы изири совсем не думали нас отпускать, подобно раковым клеткам, исходящим от эпицентра заражения, вгрызавшимся в плоть, вопреки иммунитету и закалке брони приходя нежданно и с неожиданной стороны.

Темно-зеленый план с небом напрочь подстать ему, путь в костях и ребрах какого-то немыслимо большого умершего животного, хруст и шелест, пятнаемые останки и прах. Пыль клубиться в воздухе, покрывает плечи, попадает в ноздри, заставляя чихать, несет в себе тлен и длинными путеводными нитями уходит в даль и в туман. Дыхание смерти окружает нас, протягивает свои длинные незримые руки и, силясь задушить, вселяет свой страх.

— Вазир, там, на границе тумана, кружит, плещется в нем, но не сворачивает крылья в пике, выжидает... — твердил без конца трепещущий Эйдан, предупреждая.

Зрение дракона ухватывало деталь, пока невидимую для остальных, но это было лишь преддверие того крылатого ужаса, что подстерегал нас впереди. Крыло, еще одно, и еще, сразу два, несколько и снова одно — чудища не показывались целиком, а только ненадолго выплывали из мглы и вновь возвращались туда.

Что может напугать сильней, чем нечто, чьи зловещие очертания в своем разуме формируешь ты сам? Первые мистические выпады страха, как правило, обрушили свою силу по передним рядам. Границы рассудка пали одна за другой, принимая вид наших самых сокровенных страхов и неся за собой отчаяние и укор. Напряженность воинов доводила их до подогнувшихся от страха колен, геллы теряли страсть к небу, ссутулившись, прячась за строем щитов, лошади отказывались идти вперед и даже в поводу и под пение голосов с трудом осмеливались сделать шаг.

На что это было похоже, знал каждый из нас, и тихо брел вперед, называя по имени каждый шаг. Все это могло негативно сказаться на боевом духе всей армии целиком. Поэтому нужно было предпринимать срочные шаги.

Айлен, я — наше звено, мы как могли подбадривали идущих за нами воинов, без страха и сомнений паря в небесах с развивающимся флагом непреклонности в ярко белых и золотистых тонах. И хотя за всем уследить было нельзя, нам казалось, что многим видящим нашу сплоченность ставало легче и терпимее на душе.

Гнетущей обстановке настал конец, когда первый напившийся из купели ужаса Вазир приблизился к окраинной центурии Уриэля на расстояние полета стрелы. Ветер и огонь встали напротив воли и стали, и, совокупившись в бою, породили хаос и боль. Персты Вордарога обрушивались на нас дланью небес, а мы, вселяясь в защиту Осколка и Слез, неотвратимым напором шли им напролом. Многие погибли в порожденных Вазирами потоках огня, холода и молний-стихий, многих растерзали их когти, клыки, но в каждый, казалось бы, самый трудный момент к нам на помощь пробивалась Чуткость его.

Драконы являли собой серьезных противников, но Лейглавирн, как будто был исключением из правил и, казалось, мог сразить любого из них. Голова, шея, глаз, лапа, крыло — ему было все равно, куда бить, лишь бы в конечном итоге их кости навеки покрыла земля. Могучие создания, всегда считавшие себя воплощениями всевластия, сейчас опадали с небес, как птицы, опалившие крылья об высоту. Сегодня и в этот момент в глазах нашего войска Ронет Роман Нетри Грос был именно тем героем, которого они хотели увидеть, и именно тем, которого из пепла войны призвал "Он".

Когда все было кончено, и мы, предчувствуя цель, продолжили ход, за нашими спинами горели десять погребальных драконьих костров.

Далее у нас на пути еще несколько раз вставали изири, местная нечисть пыталась нас остановить, природа меняла рельеф в невесть что, но не один Вазир так и не объявился, хотя и дракоша и меч порой вскользь ощущали их.

Не смотря на все наши старания Путь, или Мост из Путей, просто не мог оказаться безопасным местом, а учитывая то, что сейчас творилось в мире, его и вовсе сравнивать с чем-либо было нельзя.

В общей сложности за время перехода в Синюю Грань мы потеряли порядка двадцати с половиной тысяч солдат, шестнадцать из которых погубил Орден, полторы — разного рода сущности, что бродят между миров, около шестиста при загадочных обстоятельствах покончили сами с собой, тысячу, или две скосили разного рода несчастные случаи и извивистые каверзы от самого Пути, вроде: чрезмерного топота ног, вызвавшего обвал, или обрушение породы земли, разнокалиберных гейзеров, плавящих даже броню, и ягод, на деле оказавшихся бомбами, что взрывали черепа людей. Остальные же заблудились между мирами или вовсе исчезли не весть куда, а про некоторую несбалансированность оболочек Путей мы вообще информацию утаим.

Как и предполагалось, переход занял около двух-трех суток. События все убыстрялись, и нам приходилась на сколько это возможно подстраиваться под них. Плыть против течения, против сил, возможно, даже в каком-то смысле против самих себя. И сколько б ошибок нам не довелось совершить, сколько раз промахнуться и сколько выпадов пропустить — мы не оставим попыток все исправить и вернуть на свои места.

Так мы и пришли в Лазурхард, к видимому мною во снах городу, к его шести крепостным стенам и храму на вершине холма. Туда, куда Мир, проникающий в суть, нас вел от рождения и первых шагов.

Глава 29. Утопия

Полет, серебристые крылья прорезают воздух, стремительно несясь вперед, ветер вышибает слезы из глаз, лучи солнца не могут согреть. Руки тянутся, хватаясь за цель, зная, что пока не дотянуться, но все равно пытаясь, воображаемо касаясь, хоть на сколько ни будь быстрее приблизить ее. Фокусировка зрения сбивается вниз, город виден, как на ладони, но все равно скрыт. Муть, ярость и пляска войны, песнь боя охватила все чувства и мысли, заполонив пространство вокруг: гудели трубы, воздух пропитывали стрелы, бесчисленные шеренги прорывали друг другу строй, лились реки крови, драконы заливали поле брани огнем, падали и пятнались знамена, на смену им шли пепел и дым. Все дороги вели к Лазурхарду, однако терялись в сотнях и тысячах извивов смертей. Даже высокие геллы с трудом могли заглянуть за строение стен, и ни одна рука, ни один разум — не могли отворить туда дверь. В пылу битвы, за туманом войны схлестнулись две армии, два Элемента, два лейдрака-дракона, дабы решить давний спор.

Ритм — колокола города бьют набат, реющие лазурные крылья застилают места стычек, где армия Граней сумела перейти в прорыв. Фронт выгибается дугой, изгибы армий колеблются, опорные точки в разных местах переходят то к одной стороне, то к другой. Лартовые сети тяжким грузом устремляются вниз, от куда-то берутся молнии, странный мрак исходит с нашей стороны, в схватку вступает все больше осадных машин. Краг — рушится башня от влетевшей в нее скалы, что-то блымкнуло — какой-то дико мощный арт пропорол насквозь чей-то строй, разошлись трещины, из-под земли выросло несколько скал — не дают пройти. Визг, гром среди ясного неба — Ария ночи с неизбежностью катаклизма наносит удар подле северной части стены. Синее зарево, мазок черной кисти, они... — двуручные мечи и эбонит, что в себе таит сотрясающая землю поступь копыт? Действо постепенно смещалось, груз на чаше весов становился то легче, то тяжелей, минуты таяли, в ногах клубился радужный свет, пространство и мысли сужались в один отчетливо виденный коридор.

Мы летели в небе над бездной, приближаясь к событию с воздуха, украдкой глядя вниз и стараясь не окунуться в этот омут сполна. Напряжение накаливало нервы, однако все в команде знали, что, не потеряв надежду, никто из нас не потеряет себя. Снег множества крыльев, отряд, разодетый во все те же тона, ободряющие лица друзей, плавная до нереальности слаженная синхронность движений и поддержка в столь дорогих мне зеленых глазах. Айлен, Лив, Найрэл и Фелис, Келл, наш вечный сателлит Кроун, Гловин, дракоша и Верви, геллы-палазники в том числе и с четырьмя крыльями за спиной, кадр за кадром, личность за личностью и не только конвой — здесь были все, кто в замысловатостях мира сию минуту могли мне помочь. Брошенная дуэльная перчатка, которая все еще не коснулась земли.

Происходящее не могло отступать, поэтому оно непреклонно ждало, пока хотя бы кто-то из нас сумеет его пересечь. Клин геллов пытался быть пустым местом, облачком, незаметно путавшемся в небесах. Параллели слегка задевали, воздушные пространства приводили нас в одну гладь. Безбрежность протягивала нам свои длинные руки, вела окольной дорогой ветров. Была повсюду и с каждым, шептала на ухо не оконченные слова. Дрожала. Шевелилась, двигалась и раскрывалась. И в конце принимала образ, пробудившийся ото сна.

Из кисельного марева, или же из своего собственного ареола выплывал дракон. Он разграничивал небо и землю, парил, таял в потоках воздуха и мимолетных лучах утвердившегося в вышине Раэла. Рыдал множеством слез, и одновременно с этим дарил совершенно противоположные чувства другим. Тонкие крылья издают трепещущие трели, воздух кутает причудливый силуэт. Отражения проскальзывают в этой тени, каждый видит в создании света свое. В высь, в высь и снова в пике. Ее не найти, пока не хватиться Ластия в короне алмазных рогов одного из зубцов.

Существо, или Ластия — а это была именно она, не предпринимала каких-либо видимых попыток повлиять на ход самого сражения, но и остаться в стороне она тоже по какой-то причине не могла. Сказочная драконесса, коей ее величал я, как будто просто двигалась куда-то по своим делам, и, будучи чуть впереди нас, едва заметно кивала на увиденное головой. Дело, как всегда, было в ее стрекозиных крыльях. Они, подобно градиентам ресниц, и, отражая солнце, всего лишь мягко тянулись вверх, распахивались и прикрывались, ранняя на землю искрящуюся, словно пропитанную слезами пыль. Создаваемая этими порхающими созидателями дорожка так и тянулась мимо наших ног, вниз, к битве и войскам, к взорам и ревущим устам, "припорошить разумы сражающихся, хоть ненадолго прекратить творившийся там беспредел", — невидимые жгуты силы, слабости, счастья и грусти — медленно спускались вниз, а сама Ластия каждым движением сути своей приближала не только себя, но и нас, прямиком к юдоли врага.

Створки, створки, створки, створки, створки, створки ворот — шесть стен опоясывают город, каждая по своей оси. Бесчисленные цепи архитектурных сооружений закручиваются в одну спираль. Величественные шпили и башни встают из тумана, как скалы в далеких горах. Повсеместно разбросанные часовни, дольмены и храмы незаметно становятся одним целым и уже напоминают ступени, все как одна идущие к "драконьей горе". Фантасмагория, в которой в той или иной мере соприкасались и перетекали все оттенки синих и лазурных цветов. Лазурхард — сверху вниз и снизу-вверх... Все артерии города пульсировали от напряжения движущихся войск. Добротные дома опустели. Все люди, маги и существа высыпали на улицы, обнажив сердца и умы воле Зверя — Сини отца. Ужас, трепет, покаяние, страх, боль, преклонение, яростное пламя из глоток ящеров. Болезнь! Взгляды к вершине, к господству и к власти, к Индиговой тени, к Контролю, к Утопии, к месту, что сейчас, казалось, возвышалось абсолютно над всем.

Громада... Близко, высота... неужели силе крыльев нас так не поднять никогда? Еще мгновение, и мы попадем туда... Глаза заволокли слезы и последнее воспоминание о начале конца...

— Куда это ты собрался, Гилл? — Лай направил меч в спину геллу, имевшему дерзость приглядываться к дракону и одновременно с этим следить за шарами для катапульт. — Ты будешь последним Синим, кого нашел Куб, — за спиной Лая стояла та самая бесполезная ерундовина Найрэла.

— Ну что, делай ход, — скрипнула зубами Вервина, появившаяся прямо из тени неподалеку от столпившихся ног.

Со всех сторон адепта уже окружала бдительная стража, геллы накинули на него сети, и магия Контроля только бессильно стекла на землю отразившись от Раэлов Слез. Гилл Радерс, злодей в нашем стане, был пойман, Лайлэн мастерски прижучил его, и сейчас движимый под конвоем он мог только бросать безутешный и яростный взгляд абсолютно на всех и обращать вытоптанную им траву в прах.

Вся суматоха заставила нас с Айлен ненадолго оторвать внимание от производимых в нашем лагере приготовлений и еще краше осознать, как наши дела. После чего мы успели только переглянуться, ведь уже успевший поднадоесть нам Лайлэн, только что проводивший приора в заточение, махнул нам рукой, и мы вместе пошли к тому месту, где возвышался шатер, находилась карта Раэлов, стояли его маскировщичество, отец Уриэль и большинство наших.

Наши объединенные войска уже выступили на Лазурхард. Уже нанесли ущерб им и понесли первые потери. Во многих местах бой уже начался, но основная масса все еще находилась в стадии стратегического маневрирования, и вот-вот должна была столкнуться с легионами Царона, Синего Ордена, Врага... План несколько изменился, раскрутился, преобразовался в реальный масштаб, но основная его мысль осталась неизменной. Да, и ключевая в нем роль не могла обойти меня стороной.

Мы подошли. Уриэль обвел нас пасмурным взглядом и подозвал к столу с картой. Здесь находился наш мозговой центр и штаб, а пространство поодаль отвели под временный лагерь и взлетную полосу.

Карта распростерлась по всему столу и приковала внимание. Ранее виденный на ней синий циклон все больше смешивался с зеленым цветом, гораздо более ярким по мере приближения в глубь. Палец Уриэля скользнул, минуя соприкосновения масс, и остановился в одной неподвижной точке:

— Это мы. — указал он.

Изображение поплыло и изменило масштаб. Теперь по среди карты виднелась не только крылатая эмблемка Улиссана, но и множество других разномастных иконок, вместе с своими войсками прорывающихся в глубь синих земель. Невооруженным взглядом их можно было насчитать около восьмидесяти. Самое приметное острие атаки возглавляли: Дардриил — иконка рыжеватого цвета, Астрица Антвэрт — кентавр, Роберит и Лелей Сеян — гелл, и Вальд Эмсторн — молот и наковальня. Слева и справа, чуть позади, их прикрывала Андора, Рагон, Пхачагай, Мэриадок Латайз, Оливковая ветвь Мальтеры и правители Дома Равэн. Элейн же, как нам было известно, помогала геллам Ашары, что находились рядом с баксотами Томурры намного позади от самых опасных мест. Уриэль ненадолго сосредоточил внимание там — все следили за ним, после тронул жемчужину Тонущих и Махаон, а затем перевел взгляд на сочленение удара войск... — фаза переросла в настоящий бой...

— Пора начинать, — изрекли губы архангела Уриэля, и вскоре мы все оказались на других местах.

Подул ветер, явственно проступила поляна. Повсюду стояли готовящиеся люди и геллы, к катапультам уже подкатили последний готовый к отлету снаряд. Парочка особо ретивых активистов, среди которых мелькал и Нари как раз проверяли толщину одного из них. Ядра были устроены так, чтобы раскрываться только в определенный момент и без труда могли вместить в свое упругое нутро около десятка тех смельчаков, что были готовы рискнуть. Специально подготовленные к перегрузкам Палазники и уж совсем безбашенные личности уже сталпливались подле них. Там же лицезрелись Карад с Юнсол, за которыми почему-то следовал Гловин.

Нас с Айлен, естественно, закинуло неподалеку от Ластии, Келлу и Лив повезло чуть меньше, остальные просто не могли далеко разбрестись и всегда находились в поле нашего зрения. Ури, Найт, Фелис и Найрэл, Лай, Вервина на загривках у Эйдана — все стояли в окружении крыльев старейшин и провожали друг друга в, вероятно, последний полет. Обстановка не изменялась — она была таковой...

Лив больше не нужно было играть прежний спектакль — кругом все свои, поэтому она обняла сначала сестру, они вместе всплакнули, и с мягкими лицами, отерев слезы друг дружке, только не скоро позволили их разлучить. В их теплом шепоте я слышал заверения в том, что все будет в порядке, потому что так и должно быть. Лив пожала мне руку, плечо и тихо сказала: "Не потеряй ее". Следующая очередь подходила к отцу, и Айлен, зарывшись в объятия этого серого кардинала, ненадолго позволила с каменного измениться его лицу. Через мгновения Уриэль, или отец уже стоял рядом со мной и не отпускающей моей руки Айлинель, он довольно долго всматривался в мои глаза, стараясь понять, что же Гриндис, его дочь, да и все остальные во мне нашли, и только когда, казалось, он разглядел эту пульсацию, наши руки встретили рукопожатие, а плечи ощутили вес. Он так, как это может только отец повелел нам жить. Братья разделились, Лив достался Найрэл, Айлен — Фелл, затем они поменялись, каждый из них напутствовал нас, друг друга, отца. Найрэл: "Будьте бдительными, слишком многое зависит от каждого из нас, никогда не забывайте, кто мы, с чистыми помыслами пролегает дорога гелла и в конце ее всегда новый путь. Фелис:" Все мы часть чего-то, большая или малая...но сейчас, определенно, большая, так постараемся ею и оставаться, я вас очень люблю...Я что-то им всем отвечал, но почему-то слова всегда ускользали от меня. Вервина отстранилась от Найта, немного покраснев, обошла кругом нескольких оживленных старейшин и, держа на воображаемом поводу дракошу, вошла в общий круг:

— Моя персона не просто так готовилась и тренировалась в воздухоплавании. Так что, я полагаю, никто не будет против того, что я приведу их живыми домой. — Ее приняли так же, как остальных, если не считать роста малышки.

Эйдан был всем очень доволен, взять хотя бы то, что на враждебность к нему у геллов в последнее время попросту не было времени. Он лыбился во все тридцать два, или сколько там их, драконьих зуба и просто вышагивал свое победное шествие, изредка обращая внимание на какой-то звук, по-видимому, бой он слышал гораздо лучше других.

— Ты, наверное, это все уже слышал. — произнес Найтизир, проведя схожие процедуры с остальными и сейчас пожимая мне руку. — Но будь осторожен. Я как никогда близок к разгадке того, что же все-таки замыслил предпринять Вордарог. Но просто, по-видимому, мне банально не хватит времени, как и всегда...а так, в предостережение могу лишь сказать: будь готов ко всему и даже к тому, что за гранью твоего понимания, вообще.

Айлинель льнула ко мне, я льнул к ней, мы незаметно для всех очутились в объятиях. Минуты тонули в непогрешимости, из глаз текли слезы, и столь глубоко было отчаяние наших чувств, что нам не хотелось размыкать эти мягкие, сердечные оковы рук наших вовек. Уют и убежище для двоих. Меня и ее. Так близко и так горячо — это мог быть последний раз, когда я обнимаю ее.

Через какое-то время мир закружился, мы встретили друг друга глаза, а затем и губы. Когда руки расплелись, и мы приняли действительность таковой, какова она есть, мы увидели схожую картину с Ливиэль и Келлери, и поняли — у зеленого мира есть еще шанс.

Пору минут созерцания и... Судьба не была еще готова разлучить нас.

— Еще нет, — заслышался голос Гловина, он подошел к нам, в который раз за сегодня поприветствовал нас и между тем сообщил о Караде, и о том, что Юнсол очень сильно хотела попасть в отряд.

Тогда я увидел ее с краю поляны, и этот мучительный взгляд. На мгновение встретиться с ним, все понять, и отправить мысленный посыл, словно Эйдану: лети ночная фурия, есть другой способ, лети!

Гловин до конца не понимал, что могло связывать нас с Айлен с этим создающим иллюзии существом. Признаться, и я не до конца понимал, мы с Айлинель стали для нее и лоста кем-то вроде хозяев или даже родителей, паутина произошедшего почему-то никак не отпускала их. Возможно, в будущем мы все и узнаем...

— Все-таки это она, — Айлинель бросила взгляд в сторону Ластии и встретилась с точно таким же у Ливиэль.

— Я тоже так считаю, — Лив смогла ответить на их общую мысль в какой-то момент, — именно она тогда преградила нам путь из Улиссана, когда мы собирались отправиться за Ронетом.

Еще одно создание, чьи пути переплетались с нашими и, возможно, не раз. Сначала я считал ее просто сном, потом полагал, создание призвано Гриндисом или Силами его Пути, но сейчас я знал — причина ее появлений всегда состояла в чем-то в ином, и это нечто еще только ждет тот момент, чтоб по-настоящему проявиться.

На этот раз, или уже две пары, обрадовал Хвайт:

— Имейте ввиду, я тоже лечу с вами со всеми, и будьте уверены, я и остальные старейшины вас прикроют.

— Спасибо...

Что же про того, кого мы забыли, Натти сейчас находился либо с войсками Андоры, либо в каком-либо другом месте в пределах Грани.

Все чего-то ждали, многие переминались с ног на ногу, крылья все чаще вздымались вверх, последние ноты напутствий начинали сходить на нет. Совет не без основательно решил поручить операцию с Яйцом геллам, имеющим крылышки палазникам, и, на всякий случай проинструктировал тех, кого еще могло занести в те края. И кстати Маскировщик тоже очень хотел поучаствовать, но его помощь еще требовалась здесь, конкретно, отцу, впрочем, он не спроста говорил, что тут же примчится, если, как он еще прошипел, нас там уж слишком прижмет. Наконец главнокомандующий — Патриарх Уриэль, или наш отец посмотрел на небо, на нас, с пристальностью и тоской, после на остальных, и заключил:

— Ну вот и все в сборе.

Бремя правителя, он вынужден командовать, наблюдать за ходом сражения и надеяться, что его сыновья и дочери вернуться к нему. Ури удивительно быстро собрал всеобщее внимание в один кулак, преподнес все шесть крыльев свету, сказал: "ПОРА!" и махнул мне рукой. Надо было сварганить какой-нибудь особенно мощный аккорд, но все это было уже давно сыграно, спето, поэтому, но, я сказал только:

— Вперед —

Все, казалось, абсолютно все в команде переглянулись в этот момент, мы с Айлинель, знаю, слыша друг друга сердца, последний раз взглянули на кольца, в глаза, и распустили белоснежные крылья в края. Схожее произошло с остальными в этот миг, и Ластия высунула свою голову из загадочной пелены.

Призрачное видение отлегло, как и пришло, и в небо взвились шары... — это Палазники запустили разом все 26 обманок, в каждой из которых находился один человек в маске с обличием Точки Гриндиса, эти отряды все, как один начнут продвигаться на холм и к Яйцу. Они пролетели, создавая шлейфы, многие из них приземлились неожиданно близко. ПОРА! Геллы свернули с прежнего курса, и, упустив Ластию, продолжавшую лететь в даль, начали спуск.

Громада Утопии мигом заслонила собой все. Ее ареол удушал, кажущиеся щупальце тянулись во все стороны, и одно из них, как мне почудилось, попыталось задеть нас. Прихрамовые постройки начали свое неуемное приближение, город вставал. Мы не стали приземляться подле самого удачного отряда, а решили приземлиться в видимый тыл, а только потом пойти на сближение, ежели повезет. Нашим оружием была скорость, а видимая точка, обеспечивала хороший обзор прикрытого козырьком из монструозных лап проема Лазурных ворот. Площадь пред храмом встречала нас полчищами врагов, молитвенным геллам было что им сказать, и мы, как агнцы божие ступили туда.

Сверкнули мечи, звякнули тетивы, встретились шиты, Палазники достали коробочки-кальберты и высыпали из них туман. Трехлезвийные клинки старейшин в верчении крыльев запели песнь, Верви достала посох-косу, дракоша плевался огнем, Лив обагрила в кровь Накарил, Келл напоминал ураган, Найрэл и Фелис устроили нечто вроде синергии и запульнули во врагов световым лучом. Мы с Айлен в королевской защите из круга старейшин, прямо в полете, в верчении и каком-то безумном танце, прикрывая друг друга, опускали на врагов меч и стрелу. Вражескому оружию: мечам воинов, фламбергам кнайтов, копьям, стрелам, когтям ящеров и иному оружию в купе с уже совсем невообразимыми тварями — нас трудно было достать. Мы порхали, шли по головам в созданном нами тумане и стремительно разили врагов. Некоторые из них оказались геллами, мы с болью в сердце провожали их в этот последний путь. Было хорошо видно Врата, приоры тщательно берегли их, защищали потоком молний и сгустками изредка выхватывающих наших бойцов из строя заклинаний Контроля. Прикрываемый пологом и невообразимо накапливающим силу мечом отряд двигался, все еще не зная, что ждет его впереди.

Меч с легкостью разрубил шлем и унес голову вражеского копьеносца прочь. Айлинель, солнце мое, выцелила адепта и тот упал в сердце с стрелой. Гловин отражает одну атаку, предназначавшуюся нам — пронесло. Верви верхом на Эйдане тратит Слезы Раэла немыслимой чередой. Ливиэль и Келлери уже не стеснялись и одновременно вытворяли пируэты, до которых любым каскадерам было так далеко. На этот раз шальная стрела зацепила Найрэла, и тому пришлось прикрывать Фелиса, сумевшего остановить кровь. Враги почему-то стали редеть, а до ворот, если учесть пару десятков врагов и пятерки магов, оставалось рукой подать. Еще несколько взмахов крыльев, ударов орудий, потерь и...............Солнце заслонила тень. Перед нами, наплевав на все остальное и своих подданных приземлился Вазир, а затем второй, полностью перекрыв нам путь. Не Вазир, не Вазиры, — стукнуло у меня в голове, — Вазирисы! Самые сильные, огромные и стремительные из них. Пришлось отшатнуться, ударная волна от их приземления разметала все вокруг, мраморные плиты площади в том месте пошли ходуном и раскололись.

ПРОМЕДЛЕНИЕ МОГЛО СТОИТЬ ВСЕГО!!! Мне казалось на кону была каждая секунда, каждая секунда промедления приближает конец. Я окунул меч в их силу, обмакнул его в потоки жажды и ненависти, бушующие в их телах, постарался попасть в их сознание, заметить искру и все черпал, черпал их силу всю до конца. И Я УДАРИЛ ПО НИМ!!! Нащупал это! ТУК-ТУК!!! И что есть мочи стиснул руки на их сердцах! Тогда два Вазириса мгновенно упали замертво у ворот.

Еще один стук сердца — моего. Что-то происходило...все замерли, никто: ни враги, ни наши — не осмеливались сделать даже один шаг. Я обомлел. Все взгляды, даже Айлен, смотрели не на меня, а вверх. ЭТО БЫЛА НЕ ТЕНЬ. СОЛНЦЕ НИЧЕГО НЕ ЗАГОРАЖИВАЛО. РАЭЛ МЕРК.

Ни это ли я видел во снах, ни этого ли опасался и всеми силами хотел избежать? В голове сразу же мелькнула та картина, когда Маскировщик показывал нам с Эйданом гибнущую Грань. Я, словно воочию увидел замерзающий мир: меркнувшее святило, какие-то трещины на нем, дым, и холод, невообразимый холод, за какие-то мгновения затопивший собой всю Грань и принесший вековечную тьму. Теперь все стало на свои места: возведение швов вокруг Грани, призрачная подвластность чьему-то влиянию в близи от нее. Он знал, он все знал и все просчитал, швы нужны были не просто для того, чтобы задержать нас, а для того, чтобы МЫ пришли в нужный срок, нужный ему срок! Зарницы Гриндиса все еще неподвластны Ему, но, если рассчитать время затухания Раэла и впустить, заманить нас всех в Грань, то выйдет несопоставимый с жизнью мороз и абсолютная тьма. Ловушка, которая Яйцу нипочем! Теперь я в точности знал, на что способен Элемент Вордарога — ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ!

Время, словно замедлилось, геллы замерли, как сосульки, с ясного неба полились замороженные капельки слез, блымк-блыкм — вместе с жизнью угасал свет.

— НЕТ! — запричитал я, и постарался это остановить, пусть даже само мироздание обрушиться на меня карой. — НЕЕЕТ, ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС, НЕЕЕТ! — Я направил пламя души сквозь Путь и Галактику до самого Сердца Мира. — ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ДОПУСТИТЬ ЭТОГО СЕЙЧАС!

— БУУУМ — гигантский столб чистого пламени — ИНФЕРНО — прошел сквозь мое сознание, едва его не спалив, и, пройдя этот путь из невиданного далека, ушел. Чаяние обратилось откатом, из носа брызнула кровь, но Раэл оставил свой пресветлый лик на месте своем...

Я старался унять головокружение и бешено стучащее сердце в груди, все вокруг, как будто пульсировало, меня могло вырвать, разлетающиеся во все стороны мысли собирались в кучу только, когда я крепче сжимал рукоять. Мы остались живы! Случилось нечто невообразимое, но переживать этот момент долго было нельзя.

Геллы оттаяли, вместе с ними оттаяли и все остальные, нервы всех наших были на пределе, и отряд по-прежнему доводилось вести мне. Я постарался отдать мысленный посыл ей, потому что все еще не мог говорить, она поняла и дала мне это понять, но тоже не смогла найти слов. Мы взялись за руки, я кивнул Гловину и остальным, крутанул Лейглавирн. Затем вместе со всеми перемахнул сквозь завал из почему-то начавшей расползаться плоти Вазирисов. Чэрэзос и Раваэль — я узнал их имена, когда сокрушил их. За нами надвигалась толпа.

Огромные створки были украшены резным орнаментом из порабощенных Вордарогом душ. Замка не было, но мой пинок, легкий пинок Айлен и пинки остальных возымели эффект. Двери распахнулись настежь с удивительной легкостью и даже как бы пригласили нас войти внутрь. Мы преодолели порог, ноги ступили на пол, оружие было наготове, геллы до побелевших костяшек сдерживали его. Мы в логове врага. Никто из низших не был достоин войти сюда.

Двери звякнули и неожиданно прикрылись за нашими спинами, перекрывая исходящий снаружи гул. Зажглись факелы, мириадами оттенков замерцали кристаллы. Пространство было выгнуто и показалось еще гораздо более объемным, чем виделось снаружи и даже каким-то всеобъемлющим. Стало видно Яйцо. Мы ринулись вперед. Все вокруг устлано золотом и драгоценностями, все вокруг вводит в заблуждение и в обман. Вдоль стен рассыпаны горы сокровищ, всевозможных сундуков и убранств. Трон, позолоченный череп дракона, целые каскады шелка и дорогих одежд, сверкающего вида броня. Из-за золотой колонны слева и впереди образовался адепт, он вытянул руку к одному из кристаллов, усаженному в стене, разбив его, и вынул оттуда меч. Схожее произошло еще, по меньшей мере, в десятке мест. Самоубийственную атаку самого ближнего остановила стрела. Остальные адепты начали проступать на балконах и, призывая какие-то парящие диски, плыть на них к нам. Несколько сгустков энергии ринулись в нашу сторону, геллы проступили их мимо себя. Первые взмахи заключенных в кристаллы артефактов встретили только воздух, но вскоре расстояние между нами и нашей целью заполонил рой. Тогда стало намного трудней, и нам пришлось выкладываться на полную, пробивая себе дорогу к Яйцу. Все слилось в одну безумную рапсодию или песнь, команда прониклась ей. В воздухе порхали клинки. Приоры все чаще стали атаковать на расстоянии. Лейглавирн в моей руке пылал, жаждя их крови и желая показать, что ни один Элемент не уйдет от него. Странно, но в какой-то момент, я перестал видеть всех остальных, кроме самых сильных из них.

Па — тяга крыльев заворачивает меня к девятому, меч проходит сквозь плоть и оправляет затухающие глаза и тело Мажордома Лазурных вод в возвращающий его на землю полет.

Па — скольжу в воздухе, обратным хватом отвожу атаку копья Преамбулы Синевы, по инерции завожу ему за спину незаметную Айрэлис, восьмой — мертв.

Па — меняемся, Айлен за мной, ее Раэлис и Накарил Лив шинкуют подкинутого в воздух изири, Лейглавирну предназначен седьмой.

Мелодия не скончалась, а наоборот нарастала:

Адепт, адепт, адепт.

Неофит, неофит, приор.

Удар — Шестой!

Сык — Пятый!

Айра — Четвертый!

Лейг — третий!

Наконец предо мной стоит сам император Царон. Второй из круга девяти Хранителей Вордарога, Слушающий Синеву. Он делает приглашающий жест, достает чакрам. Сердце его бьется удивительно спокойно, Элемент стих. Айлен сзади, я движусь к нему. Он падает на меня с верхней плиты, расставляет в стороны руки, на лице его играет улыбка, Лейглавирн втыкается ему в живот, рука его бессильно отпускает свое орудие, а в глазах читается: "Я победил"

Бой продолжался, пространство довольно значительно сузилось. Айлинель и я приземлились совершенно синхронно и двинулись к последнему хранителю и к Нему. Мы бы могли атаковать с наскоку, но что-то в этот момент особенно сильно говорило мне, этого делать нельзя. Покрытая глубокими трещинами сфера была на месте и преспокойно висела в пространстве над провалом раны, воздух трещал и пульсировал от выходящей из нее энергии, ниже прямо из пола тянулись исполинские когти, что со всех сторон ограждали ее. Как раз подле одного из них и угадывался силуэт. Одинокая фигура, закутанная в плащ. Она стояла вполоборота, руки заведены за спину, лицо скрыто за капюшоном. Не знаю, что показалось мне смутно знакомым и почему Айлинель как-то странно себя повела, но...и это движение, сейчас мы увидим, кто... Первый???

Капюшон сполз, по плечам незнакомки растеклись потоки каштановых волос, в неясном свете четко проступило бледное лицо, глаза цвета заката, ничего не выражая, уставились на...не на меня или на меч, на Айлинель. Мир замер: Айлен выбежала вперед и с чувством леденящей душу тоски выкрикнула:

— Мама!?

Я схватил ее за руку, постарался остановить, но было уже слишком поздно. Семиана Умбрани, Первая жрица Синего Сердца, взмахнула кистью в сторону моей любимой, и сорвавшийся с ее ладони Осколок вонзился прямо Айлинель в грудь. Айлен пошатнулась, ее лицо тут же стало непроницаемо, а глаза налились синевой. Она шарахнулась от меня, как от какой-то мерзости и взвила в мою сторону лук.

Я пропал, стерся с лица земли, в сердце моем что-то екнуло и поломалось, губы всколыхнул всхлип:

— Нееет.

Стрела продолжала свое натяжение. Я замотал головой, меня затрясло:

— Пожалуйста, Айлен, не надо!

Тетива звякнула, я успел отшатнуться, луч света пролетел в сантиметре от моего лица. Если бы не крылья, я уже был бы мертв.

ШОК! НО ОНА ЖЕ НЕ МОГЛА, НЕ МОГЛА ЭТОГО СДЕЛАТЬ! И Я... Душа моя рвалась: Айлен снова стала натягивать тетиву, на этот раз неожиданнее и быстрее.

— Айлен, остановись! — стараясь достучаться до нее, снова выкрикнул я. Отклика не было, только пустота и сине-зеленый блеск в ставших такими родными глазах.

Меч помог отразить следующий луч света, я только чудом перенаправил веерную атаку осколков, шедшую со спины.

Бой с двух ракурсов, с двух сторон, в нем невозможно было выиграть, если не желаешь никого ранить или убить. Нужно было что-то делать...в колчане оставалось еще четыре стрелы, заслышался смех...

Я взглянул на торжество в глазах Семианы, и понял, что от проклятья, начавшегося растрескиваться Яйца за ее спиной невозможно уйти. ВЫБОР: мать или дочь — такую цену я должен был заплатить? Мир...

Стрела.

— Айлен, вернись!

Стрела.

— Я не могу!

Смех. Рев раздираемого в родовых схватках организма, что вот-вот должен был породить на свет гибельное дитя. Смех...

Я пытался, честно пытался все остановить, и даже несколько раз сумел ударить Семиану мечом, но та играючи в последний момент меняла себя на Айлен и двигалась слишком быстро, чтобы я хоть как-то мог ее зацепить. Быть может, я был слеп. Быть может, обезумел. Возможно, не видел из-за любви. Меч всеми силами тянулся к Яйцу, он ощущал только один сплошной Элемент на весь мир.

Смена: я танцую с ними, танцую со смертью, лицо Айлен все чаще мелькает, Раэлис начинает идти в ход. Семиана играет со мной, подставляет любимую под мои удары, а сама вертится в пределах Яйца. Смена: Раэлис и Лейглавирн встречаются, сзади следует новый удар, осколки — прочь. Мне нужно только Яйцо. Смена: Лейг бьет воздух, в следующий миг сапог Айлинель вонзается мне в живот — больно! Смена: верчусь ужом, чтобы дотянуться уже до самой скорлупы. Смена: обе и мать и дочь, распустив крылья встают у меня на пути. Смена: воздух, светлый локон и каштан судьбы. Яйцо! Смена: чирк по запястью Айлен, новый ужас и хрип от режущей змеи на спине. Смена: воздух. Смена: удар. Смена: роба Семианы, царапина на плоти и пьянящее удовлетворения жрицы. Смена: рискую, отвожу новый удар, мимо пролетает стрела, Айлен, мне показалось, я видел муку на ее лице. Смена, танец...смена, смена, смена, смена — в какой-то момент с удивлением осознаю, что прослеживаю и сей ритм.

Последний рывок. Я постарался достать Семиану мечом, чтобы ее же сила отбросила ее в сторону, а затем ударить Яйцо, но она исчезла, и, появившись у меня за спиной, толкнула меня носком сапога под очередную стрелу. Я не стал уворачиваться, не стал уворачиваться, потому что этого хотел Он, а, возможно, в душе на это и был мой расчет. Стрела попала куда-то между легким и левым плечом. Боль и удар оказались на столько сильны, что я отлетел на пол. Проигрыш, смерть? В следующую секунду сквозь развидневшийся взор я увидел ее: Айлинель бежала в мою сторону, слезы застилали ее лицо, непонятно от куда взявшийся ветер растрепал светлые волосы, в глазах ее светились сожаление, боль, страх за все живое и в первую очередь за меня — минутка прозрения, Айлен была освобождена. Она бросила свое оружие к ногам матери, и та замерла. Я привстал, Айлинель обняла меня, в слезах прошептала: "Живой!", боль начала стихать, сзади мог последовать очередной страшный выпад, но поднятые в воздух в немой атаке орудия так и застыли в неверии, Семиана сейчас не могла решиться на этот шаг.

Но все это было лишь на пару ударов сердец, пока Вордарог копил мощь на свой триумфальный удар. Мы не успели, Яйцо вылупилось, он многое рассчитал, возможно, практически все, но Чуткость всегда проявлялась в самый нежданный момент. Я крепко-крепко сжал в объятии возлюбленную, надеясь на будущее заглянул в ее мир, схватился за меч... Она должна была меня отпустить, и это произошло.

— Лети! — сказала она мне в след.

Скорлупа обсыпалась. Только что сформировавшийся молодой лейдрак поднял голову. Крылья его обрисовали круг. Утопия содрогнулась от неистового рева, разметавшего приоров и геллов вокруг. Громадная фигура затмила собой потолок. В глотке зверя стал наливаться всепоглощающий бессмертный огонь, предназначенный зеленому миру вердикт.

Мир рушился, Вордарог собирал вокруг себя бурю, падающие с потолка Утопии осколки казались метеоритами, что топотом Армагеддона обрушивались на весь белый свет. Все вокруг наливалось такой мощью, такой ужасающей злобой, что не только строение, но и сама земля могла не выдержать и провалиться в глубь. Я летел, летел на встречу судьбе. Сила в немыслимой череде противоборств Аврориона и Венкликса текла сквозь меня. Лейглавирн обжигал руку, но я не чувствовал боль. Сердце мое колотилось, но слышал я лишь всепоглощающее ужасающее биение Его.

— МНЕ НАДО БЫЛО УНИЧТОЖИТЬ ЯЙЦО. А ВОТ ПРО ТЕБЯ МНЕ НИКТО НИЧЕГО НЕ ГОВОРИЛ, УРОД! —

Громадный глаз пред самым залпом, казалось, посмотрел в мою сторону, в нем я увидел удивления и обреченности лик. Чаша жизни Вордарога качнулась на весах вечности. Альфа и Бета соединились в один элемент, и Лейглавирн чудовищным когтем вонзился в сердце врага по рукоять.

Эпилог

Паутина, ветер колышет невидимое полотно, нити натягиваются и расслабляются, застывшие капельки перетекают в один комок, срываются вниз и отправляются в недолгий полет. Глаза видят, мимо пролетают росчерки звезд. Вселенная вращается, кокон материи вьется вокруг иглы, все звенья переплетены и в конечном счете соприкасаются в миллионах световых лет и миль. Кто-то рождается, а кто-то умирает, одни светила гаснут, другие — возгораются еще ярче, всеобщие законы рушат и воссоздают вновь, после пепла пробивается новый росток.

Всегда что-то над чем-то стоит, одно событие предшествует другому, искра порождает пламя, за поворотом следует поворот. Что-то над чем-то властвует, а что-то подчиняется. В определенный момент меняется "цена". Существует закономерность, а также случайность, грозит предательство и обман. Порой даже один единственный камешек на дороге может изменить итог, как один удар способен развязать войну. Трудно проследить вереницу, в конечном счете приведшую к тому или иному действу. Но если все же удастся, тогда и останется шанс набрести на исток.

Циклопический разрыв, кармические деяния, десять ударов сердца... Небосвод сиял, реальность блекла в холодных лучах далеких зарниц. Застывшие облака туманностей бережно обволакивали собой млечный путь. Разум, стремившийся к осознанию, брел сквозь квинтэссенцию света и тени и долготу пространства до звезд. Ночь перемежалась с сознанием и вечной завесой тайн, скрытых за подмигиванием небесных тел. Вокруг, словно стаи насекомых, кружили пылинки, они казались отражениями мыслей, такими же дальними и уходящими в минувшие времена. Тишина находила себя всеобъемлющей. Запах застыл на одной нескончаемой ноте. И не было птиц, кроме той, которой на данный момент мог привидится он.

Чутким он был, и велению сердца следовал. Его дорога вела его вспять, в неизвестность, к неизведанному и тайному, от нее он никак не мог отказаться. В те места, где трудно ориентироваться даже по звездам и где нет почвы для ног, где каждая пролитая слеза обращается льдом и пустота вместо вод. Тем не менее, он все равно двигался, двигался, потому что не в силах был остановиться, и летел, потому что не мог парить. Он что-то искал, в бездне веков можно было забыть, что, но он не забыл... Это казалось ему несоизмеримо важным, абсолютно необходимым, таким, что он брел, стойко цепляясь только за эту мысль.

Туман затягивал, на стыках вселенной пылали золотые костры. Пространство текло, тянулось поодаль, растягивалось в неопределенные промежутки времени, все чаще именуемыми вечностью. Абстракции сменялись четкими образами: тем, что было, тем, что сейчас, и тем, что когда-то может произойти. Он помнил Раскол, он помнил все те длинные дивные дни и даже те, что после хотел забыть. Он помнил, как вставало солнце и как оно заходило, помнил тени деревьев, колышущиеся на светлом ветру, помнил бескрайние просторы равнин и полей, и горы, величественные горы, что не раз хотел облететь. Помнил лабиринты пещер, куда он и подобные ему уходили на ночь, дабы разжечь искры костер и там отыскать кров. Помнил сородичей, лейдраков, драконов всех цветов радуги, и других — ангелов, что поклялись нести свет несмотря ни на что, до края земли... Помнил войну, помнил, когда крови стало настолько много, что она превратилась в реки и все не прекращала течь. Он ощущал происходящее тут и сейчас: холод забвения, на который его обрекли. Ощущал расстояние — только мельком, чуть-чуть, потому что ему казалось, что он его преодолел, все без остатка когда-то давно. Ощущал, что твориться внутри, как развивается и растет его собственный мир: как преодолевает стужу, как цветет, как греется разом в свете многих светил, как вновь увядает, теряя цвет, как сменяются времена года и как все разрастающиеся империи падают ниц пред "другим". Предчувствовал начало конца, и, возможно, что-то новое, созданное не на руинах — нет, но после значительной катастрофы, постигшей не только его, но и тех, кто жил вместе с ним.

Тысячу раз можно было заблудиться без руля и ветрил, не имея достаточно прочной опоры, — упасть. Упасть, спотыкнуться и, не могучи встать, беззвучно стонать, подхваченному ветром, волной или силой, что нельзя обуздать. Но он не упал, не упал на столько, чтоб забыть обо всем и наконец умереть. Он следовал цели и тому, чем он был, есть и будет!

Чуткость вела его, она была его беспрекословной опорой, являлась его силой и продолжением. Чуткость вырисовывала картину и помогала сохранять ее наяву. Чуткость отражала его безмятежную суть. Разуму не дано было стать кометой, но тело его обзавелось крыльями, и он летел. Душе не под силу зажечь новое солнце, но он сохранил множество воспоминаний о нем. Глазам не было ясно будущее, но он отвергал мысль, что оно без него. Памяти невозможно было отыскать момент зарождения мира, и это значило, что он должен прийти к нему сам.

Странное осознание маячило на горизонте, вокруг клубились странные сны. Не заблудившись в паутине беспамятства, не оставив все на последний суд, Чуткий продолжал путь. Долгое, очень долгое время бытность его напоминала туман, однако в какой-то особенно чистый и ясный, и особенно чуткий момент он наконец обнаружил это. Стали происходить некоторые изменения. В ту реальность, где он сейчас находился, начали закрадываться некие алые всполохи, слабые отголоски чего-то... Не реющее пламя увидел он, а занимающиеся искорки, которые вскоре будут готовы перерасти в пожар. Так и произошло, и это было подобно урагану, если даже разом отбросить от себя тысячу чувств. Но это произошло не сразу, постепенно и планомерно цепи событий воссоединились в одну. Что-то или кто-то сподвиг небосвод раскрыться и показать, что же за там, что же за ним...

Сначала малые и в небольших количествах алые всполохи, вспышки стали проступать вокруг, хотя он знал, что вокруг только тьма и космос, и здесь можно увидеть практически все — это почему-то удивило его. Возможно, он знал, что так и должно было произойти. Да, но следующего даже его разум предугадать уж точно не мог. Личности демиурга, или, кем он там на самом деле был, сложно, очень сложно было сориентироваться в том, что он увидел затем. Мерцание не иссекало, но количество его по-прежнему не выжигало в глазу яркий след. Да, он начал ощущать, осязать, видеть, чувствовать это... Влайфреоз...

Мир оказался покрыт рубцами, шрамами, глубокими впадинами, что воровали свет. Трещины. Немыслимое количество трещин расходилось вокруг. Алое зарево поглощал разлад. Размолвка, распря, расчленение каких-то границ! Он постарался проникнуться телом и разумом в суть этих искореженных линий, но даже, если б он опирался на время, то все равно не дал бы ответ...

Пространство исчезло. Или его и не было вовсе? Линии разломов могли затянуть в себя все. Линии были всем и ничем в этом месте. Линии спаивали воедино вселенную и вновь раскалывали ее. Но сияние по-прежнему продолжало течь. Оно выдавало одно, одно слово, один символ...из огненных букв. Влайфреоз... Так на языке древних драконов и ангелов называлась пропасть, или разлом. Так можно было объяснить пустоту. Так можно было дать обещание смерти. И так называлась надежда, если символ прочесть наоборот.

Чуткий неукротимо искал ответ. Он не ощущал никакой гармонии, только хаос и пустоту. И все же старался найти в этом всем какую-то подсказку, смысл происходящего. Последовательность. Ритм. Начало, конец. Неважно, лишь бы было хоть что-то, с чего он мог начать отсчет. Историю, с чего все началось. Нить. Воду. Исток... Он попытался прочесть неведомый шрифт, "Алый, плод" — придать хоть какое-то значение тому, что так трудно было описать и еще труднее найти. Спровадился распознать сияние, пройти сквозь него, и, подчинив здешние законы своей чуткой силе хоть на долю секунды, заглянуть в даль.

И он нашел. Нашел то, что так долго искал. Нашел и смог прикоснуться. Объект возник также внезапно, как канул в лету много веков и стечений назад. Он плыл, нет, он парил в невесомости над бездной из бездн и кажется чего-то ждал. Ждал, когда его наконец пробудят. Ждал, когда кто-то из тез тех, кто был заточен на вечно во тьму осмелиться вызвать его. И чуткий как раз был одним из них. Особенным, подходящим именно для этой цели. Не из тех, кто пробуждал ветер, а тех, кто пробуждал огонь.

Теперь артефакт находился целиком перед ним. Каждая чешуйка на острие невиданного копья представала пред его мысленным и обыденным взором. Безмерные контуры обросли деталями, вытянулись в венчающий творение скульптурный резец. Каждая грань и молекула выстроились в неповторимый след грядущего дня. Каждый заточенный в артефакте Раскола шип рвался наружу и ждал, когда получит сигнал.

Чуткий приник к увиденному и всеми фибрами души вслушался в сопряженный с ним и остальными мирами Раскол. Позвать искру, зародить своей сутью полымя жар, раздуть тот огонь, что на заре времен могли всколыхнуть лишь "Они". Пламя коснулось артефакта, и разлилось алым Озеро Слез! Свод небес пошатнулся, и Видящий суть на какой-то краткий момент узрел нечто похожее на тот, давным-давно исчезнувший мир.

"До коле не придут к согласию миры, не вспыхнет Флайвэри любви..." Эта мысль улетела в даль, но пока что не ясно было, какой воспоследует за этим ответ. Где же ты? Как скоро твоя любовь прольется на этот свет? Гриндис к кому-то обращался, к кому-то, кого ожидал. Когда мы увидим проявления твоих прекрасных, безудержных чувств? Ему и правда хотелось получить еще один знак, он надеялся на это. Сколько капелек росы успеет упасть на цветы? Сколько сердец сумеет забиться в один унисон? Сколько секретов раскрыться...? Все должно быть так. Давай! Распусти свой цветок! Сколько для этого необходимо причин? Какова цена, и, сумеешь ли ты? Ты должна! Время Расколов подведено! Поспеши!