Хеймскрингла(черновик)

— Бабах,— закричал он в свою очередь, расплываясь_до ушей в фальшивой улыбке и тоже всплеснул руками,— это ты, старый дурак? Дай, дай я тебя похлопаю по жирной заднице!

— Встреча старых друзей,— прокомментировал идущий рядом с Аникой и, по непроверенным слухам, завоевавший кусочек сердца сестры Хьюка, высокий худой биолог,— состоялась в строгой, торжественной обстановке. Высокие договаривающиеся стороны пожали друг другу задницы.

Между тем, поток физиков, биологов, химиков, генетиков и так далее, продолжал выливаться из катеров и струиться по пандусу к выходу на пассажирские палубы корабля.

— Ух ты, чмо служебное,— застряв у выхода с пандуса, обнимались Лузаль и Бабах,— столько лет тебя не видел. Я уже надеялся, что ты, наконец-то, дал дуба.

— Не дождешься, — не переставая обниматься, сказал Трехугольник.

— 7 лет тебя не видел и еще столько бы не видел, — говорил крепыш Бабаху.

— Ты не поверишь, но я тоже, — отвечал чиновник.

— Глаза б мои на тебя не смотрели, — чесал языком дальше смуглый Лузаль.

— Да ты совсем не рад нашей встрече!— все сильнее сжимал дружеские объятья Бабах.

— А чего тут радоваться?— пытался освободиться от лап чиновника Лузаль.— Такую пакость мне устроил.

— Ну, и катись к чертовой матери, — весь краснея от напряжения, произнес Бабах, однако объятий не раскрыл, а лишь сильнее сдавил Лузаля.

— Сам иди,— прохрипел узколицый крепыш, выворачиваясь из рук чиновника.

— Ну, и подумаешь,— обиделся Трехутольник, пытаясь додавить Лузаля.— Фифа какая.

— А вот уж дудки,— ответил Лузаль, вывернувшись, наконец, из захвата чиновника,— это мой корабль.

— Ну, и иди на свой корабль,— сказал Трехугольник, поняв, что удавить Лузаля не удастся и опустил руки.

— Ну и пойду,— потирая помятые места, морщился Лузаль.

— Иди, иди,— добавил Бабах,— козел старый.

— Господа, господа, неприлично же, — укоризненно произнесла, проходя мимо, Лидо Девина.— Кстати, Бабах, ты Хиза не видел? — И Лидо, на всякий случай, чисто символически обернулась, — а вдруг ботаник, как чертик из бутылки. где-нибудь выскочит,

— А когда мне багаж вернут — злобно допытывался Бабах у членов экипажа звездолета.

— Мадо Ружич, кто Мадо Ружич?— периодически вопрошал мужчина в форме офицера флота, космического, стоящий на выходе с пандуса.

— Господа, господа, — распоряжалась симпатичная шатенка из экипажа звездолета, — пожалуйста, не толкайтесь, не толпитесь, проходите по коридору направо, там стрелка нарисована для особо грамотных, в конференц-зал.

— Пританцовывает, уходя в тень Гамельнский Крысолов, уводя за собой мальчишек и девчонок.

— ... счастливые это коты, коты счастья. А всадник— есмь Хозяин. Сам Хозяин, — феакиец поправил угли костра. — Но все говорят разное, — феакиец вздохнул, -кто знает, где правда? Кто сказывает, что его сопровождают псы, огромные, здоровущие, кто — коты. Некоторые рысь видели. А мы, — сказал феакиец, — верим в котов. Да, и неважно, наверное, кто сопровождает его. Его и рисуют-то все по-разному — одни безбородым, другие длинноволосым, в шляпе широкополой. Ты садись, чужеземец, садись, в ногах правды нет.

Расслабился Странник и сел к костру. Случайно прибился он к племени на берегу звездного моря, но не жалел об этом. Скучно ему было одному. Все, все оставил он там, за дымкой жизни, той жизни. И склонил голову ниже Странник, чтобы не заметил старый вождь его внезапно нахлынувших слез, безмерно уставших глаз. Но не скрыть беду от пытливого взора феакийца, чует сердцем чужое горе вождь.

— Что ты прячешь свой взгляд чужеземец, зачем плачешь?— спросил вождь.— Что потерял ты, судьбу свою?

Еще ниже склонил голову Странник и плотнее закутался в плащ, подаренный Калипсо. Как, как сказать феакийцу, счастливому феакийцу, что давно, очень давно покинул Странник свой дом и мог честно себе признаться — не только волей обстоятельств... Тянуло-манило неизвестное, познать хотелось неведомое, но, но посмеялся над ним сошедший с ума Хронос и нет больше песчаного Пилоса и давно гуляет ветер там, где стоял Илион. И давно, уже очень давно в царстве мертвых та, единственная и неповторимая, что когда-то звала его любимым.

Понял мудрый феакиец — не нужно тревожить чужеземца, придет время — сам скажет, а пока... Вождь махнул рукой:— Спой, нам, аэд, о сыне ветров , о Страннике вечном из мифа Вселенной...

— Человеку плохо!— взвился на пандусе вопль-крик.

Врач экспедиции, только спустившийся с катера, расталкивая биологов, физиков, химиков бросился на крик. Трехутольник недоуменно завертел головой. У Мадо защемило сердце. — Нехорошо это, — подумала она. Все время, с тех пор, как Мадо ступила на борт катера, а теперь и звездолета, она подсознательно ждала неприятного сюрприза, инстинкт подсказывал ей — что-то должно произойти, что-то скверное — прощальный салют планеты. Мадо увидела фигуру, медленно, как во сне, разворачивающегося Лувэна.

— Хьюк,— поняла она.

— Врача, скорее врача,— кричали на пандусе.

Аника Луз, продиралась назад сквозь будто застывшие ряды людей.

— ... Улисс, Улисс, что же ты Улисс?

Врата, огромные медные врата. Солнце заливало ворота и стены с зубцами башен. Люди в гривастых шлемах стояли на стенах. Солнце... Шесть огромных воинов с трудом тащили толстенное, окованное медью бревно -таран к вратам. Большие щиты закрывали их от стрел. А на стене, над воротами, угрюмо толпились лучники Приама и солнце жгло их светом.

Из рядов дружинников, сгрудившихся позади него, вырвался крик:

— Одиссей! — и выскочил на колеснице храбрый Аякс. — Я с тобой, Одиссей!— И без страха, прямо перед огромными медными вратами, спрыгнув с колесницы, подхватил бревно-таран, стал рядом с Одиссеем впереди всех, не прикрытый ничем от стрел и копий, летящих со стен. Одиссей вцепился в таран и скомандовал: — Давай, Аякс! — И, набирая скорость, таран, все быстрее и быстрее понесся к воротам.

— Ба-бах!— глухим гулом отозвалась медь ворот.

— Ба-бах..! ... Улисс, Улисс, что же ты Улисс...

Врач, стоя на коленях, держал Хьюка за руку, щупая пульс, а второй, дрожащей, пытался набрать в шприц какую-то жидкость из пластиковой колбы в своем чемоданчике.

— Быстрее, быстрее,— просил он суетящуюся рядом, на полу, рыжеватую девушку, старавшеюся разложить на пандусе весь медицинский арсенал чемодана доктора.

Мадо растолкала людей, обступивших лежавшего Хьюка. Треда, сидя на корточках, осторожно массировал грудь биолога, расстегнув его комбинезон. Могучие ладони генетика сжимали и разжимали мышцы Хьюка, аккуратно ощупывая каждую жилочку. 'Куниклада суетился возле доктора, не зная чем помочь.

— Видишь, как получается,— сказал он, заметив Мадо,— а я обещал присмотреть за ним.

Наконец, врач справился со шприцем и воткнул его биологу в вену. А, затем, сразу, второй, выуженный из баула, раскрытого, все-таки, девушкой.

— Все,— произнес он и, секунду спустя, встал с колен, вытирая пот на лбу.— Все, что мог, я сделал. Должен успеть.

— Извините, вы Мадо Ружич?— молодой лейтенант экипажа коснулся плеча Мадо, присевшей на колени рядом с Хьюком.

— Возможно,— пробормотала Мадо. не вставая.

— Разрешите представиться, Вейч, лейтенант Вейч. Офицер по работе с пассажирами. Извините, госпожа Ружич, вы можете сейчас пройти со мной, я должен дать вам списки кают для ваших людей?

Мадо встала с колен.

— Вы сами будете этим заниматься или возьмете кого-нибудь с собой?— спросил Вейч.

— Да, да,— сказала Мадо,— вы правы, кого-нибудь возьму с собой. Одну минуточку... — она беспокойно оглянулась вокруг.

— Не волнуйся, Мадо — сказал Куниклада,— я присмотрю за Хьюком.

— ... Бабах, идем со мной,— попросила Мадо.

— Пропустите, пропустите, — требовала высокая женщина в белом, наброшенном поверх униформы, халате, пробиваясь к месту происшествия. 2 мужчин в форме экипажа звездолета, держа в руках обычные носилки, двигались за ней следом.

— Анима Рут, корабельный врач,— представилась женщина, в свою очередь опускаясь на колени возле Хьюка и ставя рядом свой медицинский саквояж. Скользнув взглядом по все еще лежащему на пандусе, рядом с Хьюком, раскрытому баулу со шприцами, колбами, таблетками, Анима Рут посмотрела на экспедиционного дока:— Коллега?

Док кивнул.

— Я сделал ему два укола,— сказал он, — теперь все зависит от его здоровья.

Анима Рут, подняла веки Хьюка и взглянула ему в глаза.

— Несите его в лазарет,— распорядилась Анима , обращаясь, непосредственно, к сопровождавшим ее мужчинам. Затем поднялась с пандуса.

— Расступись, расступись,— командовали помощники Анимы, унося биолога на носилках.

— Заходите ко мне, коллега,— попросту сказала корабельный врач, забирая свой саквояж, — 4 ярус, 1 галерея, там мой кабинет.

В конференц-зале, сумевшем, в конце концов, вместить всех прибившихся на борт звездолета, гостей встречал суровый мужчина в офицерском кителе, чисто выбритый, невысокий.

— Дамы и господа,— начал он, взобравшись на небольшое возвышение в центре зала и обращаясь к окружившим его членам экспедиции,— поскольку стульев на всех не хватает, мы решили совсем обойтись без них и, поэтому, прошу вас, немного потерпеть и выслушать меня стоя. Я, второй помощник капитана Адам Шем и я рад приветствовать вас от имени экипажа грузо-пассажирского звездолета "Амирани" на борту нашего корабля. На звездолете имеется, к вашим услугам, большая видео-аудио-компьютерная и разная другая — тека, книжный зал, персоналки, спортзал, дансинг с баром и косметический салон с парикмахерской и стоматологическим кабинетом. Кроме того, на корабле имеется медицинский отсек с лазаретом, массажной комнатой, сауной и восстановительным душем. Подробное расположение всех этих кабинетов вы можете увидеть на схемах в конце каждой галереи. 15 дней мы проведем с вами на палубах нашего корабля, на этой консервной банке и, надеюсь, вы останетесь довольны путешествием на "Амирани". Если же у вас в течении этих 15 дней возникнут какие-либо вопросы, вам с удовольствием ответят на них, — и 2 помощник капитана, театрально развернувшись, указал жестом на людей в форме экипажа звездолета, стоявших у входа в конференц-зал — данные люди. Вы все их уже видели на космодроме, они встречали вас на выходе с пандуса. Разрешите, представить вам этих людей — это офицер Лузаль, офицер Вейч, рядовая Рути — симпатичная шатенка сделала шаг вперед и задорно улыбнулась, в отличие от ограничившихся сухими кивками Вейча и Лузаля — и рядовая Гуна, к сожалению, сейчас отсутствующая, но вы могли ее видеть на пандусе — миниатюрная брюнетка с длинными волосами. Кроме того, по известным причинам, с нами сейчас нет и нашего дорогого медика, от которого зависит здоровье всего нашего экипажа и здоровье всех наших пассажиров, Анимы Рут...

— Надо полагать,— тихо клацнул кто-то языком о зубы, недалеко от Мадо и Трехугольника,— парикмахер и стоматолог — роботы, раз их не представляют.

— Ну, вот, как предчувствовала,— сокрушенно сказал девичий голос,— придется ждать до Тешика.

— Ага,— отозвался другой, мужской,— тебе можно и подождать, а Рика зуб сломала, что ей делать?

-... а теперь, с вашего позволения, я передаю слово вашему начальству, госпоже Мадо Ружич. Прошу, вас,— помощник капитана сошел с трибуны, уступая Мадо место.

Мадо Ружич вышла в центр импровизированного крута.

— Господа,— начала, в свою очередь, она,— первым делом, я попросила бы вас не шуметь и постоять еще пару минут спокойно, раз уж нас столько набилось сюда. Для распределения жилых кают, я прошу подойти ко мне руководителей групп. Начнем с биологов. Профессор Куниклада, вы будете первый.

Биолог, одетый в свой традиционный светло-серый комбинезон, как обычно поблескивая стеклами очков, подошел к Мадо.

— Профессор,— сказала Мадо,— забирайте вашу группу, чтобы они не галдели здесь. Согласно количеству людей, ваши каюты на 3 ярусе, первая галерея, номера со 2 по 8, четная сторона. Каюты 1 и 3 на нечетной стороне — это каюты ваши и Триго-Хрумпа, но Триго-Хрумпа я попросила бы еще немного задержаться — и Мадо вручила профессору стопочку пластиковых карточек с кодами кают. — Да, господа руководители групп, сейчас 15-00 по корабельному времени. Начиная с 16-00 вы можете получить свой багаж и багаж ваших людей на ярусе N6, на пандусе космодрома. По этому вопросу обращаться к Бабаху. И еще,— добавила Мадо,— в 19-00 прошу всех руководителей групп — с вашего разрешения, конечно. — начальник базы обернулась к Адаму Шему,— собраться в этом конференц-зале. А сейчас,— сказала Мадо,— продолжим. Профессора Адимаса пока нет и его заменит Триго-Хрумп. Триго, подойдите ко мне...

Несколько часов спустя, где-то между 17-00 и 18-00, направляясь, мимо шумно обживающих свои каюты и коридоры между ними и, посему, снующих по этим коридорам туда-сюда физиков, химиков, генетиков:

— Тин, я у тебя видел визорку?

— Ханка, дай светлячок, я уронил карточку куда-то под стол.

— Слышь, мужики, помогите даме мебель передвинуть.

— навестить в лазарете Хьюка, Мадо, на палубе 3 яруса, между 3 и 4 галереями встретила лагерного медика.

— Прошу прощения, Мадо,— сказал док,— вы к Хьюку идете?

Будучи человеком крайне старомодным и при этом жутко консервативным, медик до сих пор еще обращался к Мадо, да и не только к Мадо, только на "вы" — вы к Хьюку идете?— спросил медик.

— Можете составить компанию,— угадывая его желание, произнесла начальник экспедиции.

— Буду рад,— просто сказал док и тут же взял на себя инициативу разговора. — Кстати, Мадо,— спросил он,— вы в оранжерее были? На корабле имеется чудная оранжерея .

— А я и не знала, что вы увлекаетесь цветами, док,— с некоторым удивлением, сказала Мадо.

— Да так,— смущаясь, ответил медик,— было раньше.

— Кстати, док, раз уж такое дело, позвольте и мне задать вам вопрос,— сказала Мадо.— Как вам обивка вашей каюты?

— Да, как-то, не обращал внимания,— осторожно ответил медик— Но, вроде, ничего.

— А меня он раздражает, этот чертов цвет,— со злостью произнесла Мадо, сворачивая к лестнице, ведущей на 4 ярус.— Хоть бы завесить все чем-нибудь.

Светлые, без особых изысков, вились, по ходу движения Мадо и медика, коридоры корабля, чуть-чуть меняя свой цвет в зависимости от угла зрения. На лайнерах класса "Ф" не принято было расписывать коридоры дорогостоящими полосами, разбегающимися узорами и сюрреалистическими картинами.

Мадо, в сером мягком комбинезоне, с распущенными волосами, по-домашнему шлепала тапочками по пластиковому настилу коридора, а затем и по лестнице, спускаясь на 4 ярус. Как мужчина и джентльмен, медик трепыхался на лестнице на полшага впереди Мадо, чтобы в случае какого конфуза — ну, там, ногу подвернет начальство или решит кубарем прокатиться по ступенькам — было кому подставить свое мужественное плечо.

В обширном помещении на шикарном ложе, вместо Хьюка, с удобствами возлежал небритый, круглолицый, похожий на колобка в щетине, субъект. Мадо с удивлением воззрилась на него. Вообще-то, она, с лагерным доктором, пришла навестить Хьюка, однако, этот румяный опухший тип, по самые уши, при виде Мадо, натянувший на себя одеяло, совсем не напоминал Хьюка.