Изольда Великолепная. Общий файл. Главы 1-38

Не умела?

Все умеют. А она — нет.

Это хорошо или плохо? Кайя пока не решил. Вот то, что она незаконнорожденная — это плохо. А то, что храбрая — хорошо. И что не носит парики — тоже хорошо. У нее мягкие непослушные волосы, из-за которых Кайя позволил себе немного больше, чем планировал. И хотел бы позволить еще, но вовремя одумался. От волос пахло уже не рыбой и не дымом — миндальным молоком и лавандой. А кружево кокетливого воротничка бросало тень на плечи Изольды. И в этой тени проходила граница между кожей и тканью. Но Кайя не был уверен, что сумеет остановиться на границе.

Белый паладин со щита смотрел с упреком: нельзя вести себя с дамой подобным образом. Дядя с паладином наверняка не согласился бы. У дяди на все имелось собственное мнение.

Изольда назвала его милым. Жаль, что скоро мнение ее изменится, и она станет избегать Магнуса, как все прочие... или нет?

Она дразнит. Поводит плечами и зазор между тканью и кожей становится глубже. Заметен даже отпечаток кружева на коже, и кружево другое, робкий лепесток нижней рубашки, скрывающийся в тени.

В любом другом случае Кайя точно знал бы, как поступить. Сразу за мостом, в глухом удобном переулке располагалось заведение, неприметное, поскольку подобные заведения не одобрялись, но весьма известное в городе. Там знали, что молчание — золото и залог долгой жизни. И среди женщин — очень красивых женщин, которые мало походили на войсковых шлюх, — вероятно, удалось бы отыскать невысокую, темноволосую и с серыми глазами. Но Кайя крепко подозревал, что поступи он подобным образом сейчас, и паладин, и дядя — редкий случай — сошлись бы во взглядах.

Да и Изольду выходка оскорбит...

Она рассматривала герб, как будто пыталась запомнить его в деталях. А Кайя слушал эхо ее сердца, понимая, что еще немного и он нарушит правила.

Нельзя. Он знает, что случается, когда кто-то нарушает правила.

Но ведь сейчас — совсем другой вопрос и... Спас Урфин. Он умел появляться вовремя, и Кайя поспешно убрал от жены руки. Пожалуй, слишком уж поспешно, чтобы это осталось незамеченным.

— Леди, утро доброе, точнее уже день... и даже полдень.

Урфин приподнял бровь, Кайя сделал вид, что вопроса не понял.

— Не знаю, рады ли вы меня видеть, я так — очень. Вчера благодаря вам имел незабываемое пробуждение. Но к превеликому моему сожалению, вынужден вас разлучить... к слову, вчерашнее представление несказанно меня впечатлило.

— Я рада, — Изольда совершенно не умела делать реверансы, хотя старалась.

И это было забавно. Но надо бы сказать ей, что леди не должны принимать участие в уличных представлениях. Кайя собирался, только забыл.

Раньше он никогда ничего не забывал.

— И я рад, что вы нашлись, — Урфин взял Изольду за руку и подвел к двери. — Но вас уже заждались придворные кобры. Не следует оставлять их надолго без присмотра, а то потом обнаружите недостачу яду.

Изольда только и смогла, что кивнуть.

Она же маленькая. И хрупкая. И совсем ничего не понимает в этом мире. Нельзя бросать ее одну.

И выставлять столь грубым способом.

— Ты не должен так обращаться с моей женой, — сказал Кайя, когда дверь закрылась. — Будь добр вести себя нормально.

Вряд ли это подействует на Урфина. Тот лишь пожал плечами, не то соглашаясь, не то игнорируя замечание, и без зазрения совести уселся в кресло лорда-канцлера. Правда, лорд-канцлер вынужденно отбыл на инспекцию одного дальнего и незначительного в общем-то гарнизона, которому не помешает небольшая встряска. А у мормэра Кормака появится время подумать.

— Друг мой, — повторил Урфин, глядя снизу вверх и взгляд его был невинен. — Если в твою светлую голову приходит мысль уединиться с женой, то выбирай для этих целей помещение без верхней галереи.

Проклятье!

Кайя должен был подумать. Он в принципе должен был думать.

— Я не собирался...

— Конечно, — охотно согласился Урфин. — Зная твою непробиваемую порядочность, охотно верю, что ты не собирался.

— Я бы не позволил...

— И не позволил бы. Совершенно верно.

— Ты издеваешься?!

— Издеваюсь. Но вообще я рад, что она тебе нравится. И по-моему, ты ей тоже. А значит, нет ничего плохого, чтобы слегка изменить ход событий. К чему себя мучить?

Люди покидали галерею. Кайя видел лишь тени, но пожелай он узнать, кто был наверху — узнал бы. Кайя знать не желал.

— Нет, — этот ответ был не столько для Урфина, сколько для себя.

— Ну и дурак.

Урфин повернулся боком и забросил ноги на высокий подлокотник, обитый темным бархатом.

— Когда там великое событие? Два месяца еще? Спорим, не выдержишь?

На него никогда не получалось злиться долго.

— На что?

— Ну... — Урфин сделал вид, что задумался и сугубо в состоянии задумчивости соскребает позолоту с герба Кормаков. — Шансы у меня высокие, так что — твой набор для шахмат против моего кинжала.

— Того с медведем?

— Именно.

— По рукам.

Это был совершенно дурацкий детский спор, но Кайя не удержался.

— Кстати, — Урфин почти избавил от позолоты львиную гриву, — известие о красоте Их Светлости, перед которой не устоял сам Железный Лорд, вызвала небывалый ажиотаж среди особо куртуазных кавалеров. О нет, они, конечно, не самоубийцы и не посмеют, но...

— Ты нарочно!

— Конечно. Мне нравятся твои шахматы. И вообще, женой делиться надо.

Кайя морально не был готов делиться чем бы то ни было, особенно женой.

— Ах да, для разрешения спора... мне достаточно будет твоего слова, — оставив в покое несчастный герб, который явно будет нуждаться в покраске, Урфин встал. — А тебе, Кайя? Тебе все еще достаточно моего слова?

Этот разговор должен был когда-то состояться. Так почему бы не здесь и не сейчас.

— Да.

— Ты все еще веришь мне? Как прежде?

— Да. А ты мне?

Урфин кивнул.

— Я не должен был поступать с тобой так, как поступил, — Кайя обвел взглядом пустой зал. — Но они все желали твоей смерти. И мне показалось, что другого способа вытащить тебя просто не существует. Иногда я думаю, что Магнус прав. Если повесить пару человек, то остальные заткнуться. Жить станет легче, но...

— ...это не по правилам.

— Да.

Урфин не понимает. Он не несет ответственности за всех, поэтому ему кажется, что правила можно нарушать. Но это не так. Не для Протекторов.

— Сегодня я слышал эхо. Сильное. Близкое, — Урфин не отвел взгляд. — В городе маг. И полагаю, что куда более умелый, чем я. Хаот не стал бы нарушать нейтралитет, значит, маг из незаконных. Будь осторожен, мой друг.

— Дядя?

— Уже в курсе. Велел тебя не отрывать от важных дел, но я подумал, что ты захочешь знать. Да и дела твои обождут... месяца этак с два. Если, конечно, не передумаешь.

Мне кланялись, кланялись, кланялись и снова кланялись. Кто все эти люди?

И где они были раньше?

И что им всем от Нашей Светлости надо?

Если только лицезреть, то пожалуйста, я даже улыбаюсь почти искренне. А местами весьма даже искренне, но эти места приходятся на собственные мысли, где лицезрением дело не ограничивалось. В общем, не важно. У Нашей Светлости оказалось множество подданных, которые жаждали выразить радость от случайной встречи с нами. А выражая, норовили преградить путь. Особо наглые тянулись к ручке, но ручки я спрятала в рукавах, благо, кружевные раструбы позволяли подобный финт.

С Кайя по замку ходить было легче. У него под ногами не путались.

— Позвольте... — типчик в парике, из которого торчали розовые перья, словно невзначай коснулся локтя.

— Не позволю.

— Чего?

Похоже, здесь не принято было не позволять. Перья трепетали, парик искрился алмазной крошкой, а на носу типчика с трудом держались круглые очочки.

— Ничего не позволю, — повторила я и, вспомнив, добавила. — Из чистого самодурства.

— Госпожа!

Сколько страсти было в этом слове. И страсть эта вызывала весьма определенные ассоциации с кожей, ошейниками и плетьми.

— Госпожа занята. Приходите завтра. А лучше послезавтра. Еще лучше — совсем не приходите.

И прежде, чем он нашелся с ответом, я поспешила ретироваться. Благо, дорогу помнила. Мои апартаменты... я уже соскучиться успела. По придворному гадюшнику в том числе.

Глава 18. Леди, леди и леди

"Я рада, что теперь Чарльз навещает мою спальню реже, чем раньше. Сейчас мне приходится терпеть только два визита в неделю, и когда я слышу его шаги у моей двери, я ложусь в кровать, закрываю глаза, раздвигаю ноги и думаю о долге перед родиной".

Из дневника леди Хиллингтон.

Мои нежные кобры встретили меня дружелюбным шелестом юбок и стуком вееров, в котором мне почудился скрытый смысл. Дамы улыбались столь искренне, что я сразу заподозрила неладное. Но потом вспомнила, что им нелегко в очередной раз изменять вектор дружбы и расслабилась.

— Мы рады видеть Вашу Светлость, — первой заговорила Ингрид все тем же сонным, слегка отрешенным тоном, в котором явно читалось, что видеть она меня вовсе не рада, но не из-за личной неприязни, а скорее из общей неудовлетворенности жизнью.

Или просто неудовлетворенности?

Что-то у меня мысли сегодня не в том направлении идут. И ведь знаю причину...

— Я тоже рада, — соврала я.

Леди Лоу стоит у окна, в пол-оборота, предоставляя возможность оценить ее великолепный профиль. Она не выглядит огорченной или расстроенной, скорее уж задумчивой.

Платье лиловое, и цвет этот идет ее бледной коже. Очередной же парик — башня, украшенная живыми цветами — настоящее произведение искусства. На шее ожерелье из опалов, на руках — тяжелые браслеты. Камни отсвечивают красным, и мне видится в том дурной знак.

Кайя прав, я должна с ней что-то сделать.

Отослать прочь?

Отругать? Я не нянька в детском саду и, подозреваю, что ей глубоко плевать на то, что я скажу. Сумочкой по темечку соперницу бить в здешнем мире не принято. Пощечина? Унизительно, но прежде всего — для меня.

— Леди Лоу, — я старалась говорить спокойно, но вцепилась в собственные руки, а заодно поскребла ладонь, чтобы хоть ненадолго зуд унять. — Мне хотелось бы побеседовать с вами. Наедине.

Будет лучше, если никто не увидит моего позора. Подозреваю, что за маской безмятежности леди Лоу скрывается желание послать меня в края неведомые известным пешим маршрутом. И вряд ли она откажет себе в исполнении этого желания.

Дамы выплывали, покачивая кринолинами. Плечи расправлены, подбородки словно по линейке выведены, руки полукругом, веера по форме... парад атласных гусынь да и только.

Я присела — сидя проще сохранять иллюзию солидности, да и выше кажусь. А дальше что?

Леди Лоу, будьте так любезны, уберите руки от моего мужа, он мне и самой пригодится? Как-то это не в духе здешнего дома высокой культуры быта. Но леди сама начала беседу.

— Ваша Светлость, — она присела в реверансе, почтительно склонив голову. — Я умоляю вас о прощении. Я заслуживаю самого сурового наказания, но робко надеюсь на вашу снисходительность...

Наш суд — самый гуманный суд в мире.

— ...я лишь исполняла волю отца, как и подобает послушной дочери.

Она не смела поднять на меня взгляд, а я, созерцая тонкую шею, с бледной кожей и синей ниточкой артерии, думала, что леди Лоу талантлива. И эта игра может длиться бесконечно. А я не готова сражаться на ее условиях.

— Я слышала вас вчера, — ответила я. — В саду. По-моему, вашего отца там не было.

— Вы откровенны. Так принято в вашем мире? — она все-таки поднялась и сцепила руки, словно в молитве. К прежней безмятежности добавилась нотка презрения.

— Принято по-разному. Я откровенна. Я не хотела подслушивать, но так получилось. И поэтому нам нет смысла играть друг с другом.

— Смысл игры — в игре.

Ее платье отливало на солнце, то синим, то сизым. Опалы мерцали. На левой щеке чернела бархатная мушка.

— Я надеялась, что все еще может измениться, — леди Лоу коснулась мушки сложенным веером, словно желая спрятать от меня этот кусочек ткани. — Отец твердил, что мое место — рядом с Их Светлостью. А я не привыкла возражать отцу...

Что-то об этом я уже слышала от Урфина.

— И да, Ваша Светлость, — в ее исполнении титул звучал насмешливо, — я также думаю, что мое место — рядом с Их Светлостью.

— Вы его любите?

— Что? — она удивилась. — При чем здесь любовь?

Не при чем. Но Кайя ее не любит, и этому я рада. Конечно, он и меня не любит — не надо путать эмоции с хорошим воспитанием, — но над решением данного вопроса Наша Светлость еще подумает.

— Замуж выходят не из-за любви, — леди Лоу присела на скамеечку. Как у нее получается присаживаться, оставаясь изящной? И даже складки на ткани образуют рисунок, который подчеркивает хрупкость моей соперницы. — Женщина нужна для продолжения рода. А также, чтобы скрепить связь между домами. Мой род не менее древний, чем род Дохерти. И не уступает богатством.

Которое зарабатывается через постель очаровательной леди. Надо полагать, бедняжка трудилась, не смыкая ног.

Спокойно, Изольда. Не дай себя вывести. Она же этого и добивается. И смотрит прямо, с вызовом, который я пока не могу принять — силенок не хватит.

— Это была бы хорошая сделка. Но вы ее разрушили. Попробуйте встать на мое место, Изольда. Я не оправдала ожиданий моего отца.

Попробую. Родословная, как у арабской кобылы. И экстерьер в рамках местных понятий совершенства. Золотой запас опять же. А тут я... это даже не снег на голову — надгробная плита на темечко.

И договор развернутой эпитафией.

— Но вам не следует беспокоиться, милая Изольда. Сегодня Их Светлость ясно выразили свои намерения.

— До свадьбы еще есть время передумать.

И вот зачем я это сказала? Определенно, иногда хочется пришить язык к губам.

— О, в таком случае Кайя Дохерти станет первым в роду, кто нарушит слово.

Отрадно слышать. Но леди Лоу не остановилась на сказанном.

— Знаете, я вам даже сочувствую.

Веер в руке раскрылся и закрылся, совершенно беззвучно, покорный движению тонких пальцев леди. Поворот, и мне становится видна золотистая изнанка, но лишь на миг. И снова белое крыло внешней стороны. У вееров тоже есть свой язык, который я не умею понимать.

— Все мужчины — животные, — медленно, с очаровательной улыбкой произнесла леди Лоу. — А это — хорошей породы. И проживет дольше других.

И вот тут меня переклинило. Ладно, меня ей есть из-за чего ненавидеть. Я бы себе вообще яду подсыпала бы на ее-то месте, но Кайя в чем провинился?

— Вы говорите о моем муже, — я впилась в запястье. Спокойно, Изольда. Дыши глубже. Считай до десяти и улыбайся.

Что там дядюшка советовал?

Петь назло всем? Вот и правильно. А она — пусть говорит.

— Да, я говорю о вашем муже. Признаться, была лучшего о нем мнения. Однако сегодняшний его поступок весьма меня разочаровал.

О, Кайя себя плохо вел? Всенепременно отругаю на радость нашей милой леди. Возможно, даже в угол поставлю, если найду подходящего размера.

— Настолько позабыть о правилах приличия, чтобы прилюдно демонстрировать свою... похоть.