Полудемон. Король. Алекс

Я легко мог это сделать — Анри гонял меня по горам, к тому же мои когти отлично находили любые неровности в камне. Но то — я. И в истинном облике.

А вот люди... несовершенные они создания.

— а если успеют? Они там хорошо укрепились!

— Фарн, если я не смогу спуститься сверху, проблемы не возникнет. Если смогу — уж пару минут против пяти-шести ушлепков я продержусь. А больше на меня и не нападет. Вы займетесь...

— ночь же! Ничего не видно!

Я вытащил из-за шиворота один из амулетиков, которых носил целую связку, чтобы списывать свои промахи и показал Фарну.

— мне видно будет. И не думай, не отдам. Работает только у меня, на меня чаровали.

Фарн думал достаточно долго, но потом, после уговоров и почти прямого приказа — махнул рукой.

— Сдохнешь — обратно не приходи.

Я фыркнул. Некромант вообще-то единственная категория, которая могла это сделать. Сдохнуть, а потом прийти в гости. Или за убийцей. Сказать бы Фарну, насколько он угадал — сам бы сдох. От потрясения.

Но я решил помиловать полковника — и так дефицит толковых военных — и занялся сборами. Простая одежда — штаны и рубаха, моя сабля за плечами, маленький шит, пояс с ножами, веревка — а больше ничего и не нужно. Разведчики провели меня туда, откуда смотрели на лагерь сами — и я удобно устроился на скале, ожидая, пока стемнеет. Заодно пригляделся.

Спуститься я тут смогу. Еще как.

А вот кто другой... склон неустойчив, людям вообще не свойственно хорошо видеть в темноте, камни посыплются — и их раньше из арбалетов расстреляют. До спуска. На этом склоне любой будет как мишень.

Кроме полудемона.

Штурм назначили перед рассветом, поэтому, когда все угомонились, я тихо скользнул вниз по стене. Туда, где в пещере кто-то плакал, стараясь никого не потревожить.

Стоит ли упоминать, что меня не заметили? Часовой, который доблестно дрых у пещеры с пленными, так и отправился на встречу с предками. А я примерился к замку.

Открыть — две минуты, но надо ли?

Сколько я знаю о пленниках — они никогда не облегчают задачу своим спасителям. Вечно то бегают, то визжат, то еще чего делают в неподходящий момент. Да не те дела, а просто подворачиваются под руку какому-нибудь подонку, а заложниками так удобно прикрываться. Пусть посидят.

Я аккуратно оттащил часового за камни, накинул его плащ и принялся жать.

Теперь уже недолго.

* * *

Тьен Клеймор тихо выругался. Всхлипывания Сальи разбудили его — и до утра теперь поспать точно не удастся.

Жалко девчонку. А себя-то всяко жальче, себе-то больнее...

Девку точно не убьют, разве что попользуются, а вот его...

Да, и так вот бывает. Едешь ты по горам, сопровождаешь баронских детей в столицу — и тут на тебе! Разбойники! И что может сделать против них безобидный специалист по древним языкам?

Умереть.

И то не дали. Кинжал выбили, по затылку врезали — и очнулся он уже в этой пещере, в клетушке, где и свинье тесно было бы. Впрочем, судя по запаху, свинью тут и держали, пока она не сдохла в страшных мучениях.

Негодяи честно предложили всем — либо платите, либо сдохнете. И отписали барону Аврису, мол у нас ваши двое детей. Теперь ждали денег.

Тьен нашел глазами своих учеников. Стало чуть полегче.

Хорошие мальчишки. Умные, серьезные, просто, как и барон, они скорее книжники, чем воины. Вот и не отбились. Тут уж кому что дано.

А что будет сейчас?

Тьен очень боялся. Убить мало этих подонков!

За себя, за мальчишек, за крестьянских девочек, которые плачут в соседних клетушках...

Тень часового чуть дернулась, расплылась, мужчине послышался хрип — и тут же все стихло. Поперхнулся, наверное.

Или подавился... да, какая разница! Хоть бы эти сволочи все передохли! Со стороны выхода из ущелья послышался шум. Тьен прислушался.

Кто-то напал на этих сволочей?!

Но кто?!

И что...

— Где заложники?! — раздался громкий крик. — А ну подать их сюда, сейчас мы пару голов выкинем королевским солдатам под ноги!

И матерщина.

Тьен замер, понимая, что это конец. Сейчас его вытащат из клетки, благо, он ближе всего ко входу, снесут ему голову... будет ли он что-нибудь осознавать в этот миг?

Этого он так и не узнал, потому что перед решеткой встала невысокая фигура.

— Назад, твари!

Мужчина замер, вглядываясь в темноту.

Кто-то решил за них заступиться?

Кто это?

Он должен, обязан увидеть этого человека!

И увиденное превзошло все его ожидания.

Алекс.

Когда эти твари кинулись за заложниками, пришлось выйти из тени. Я подхватил щит и всталь прямо перед дверью.

Солдаты ломились через заграждение, а я — убивал.

Жестоко и страшно. Мне надо было просто не двигаться с места, за спиной у мня опасности не было, а разбойникам позарез надо было пройти мимо меня.

И они лезли...

Вот на меня с бычьим ревом и такой же грацией ринулся верзила, на две головы выше меня и в два раза толще. Отхожу в сторону, пропускаю его, изящно уворачиваюсь — и добиваю ударом в затылок.

Щит на моей руке — особенный. Анри сам заказывал для меня нечто подобное. Он небольшой, полностью закрывает запястье и руку до локтя, представляет собой цельнокованную пластину с заточенными краями и острыми гранями.

Такие очень любят кочевники.

Не просто так — ими удобно сражаться с седла. Правда, они себе обычно делают оковку и у них щиты скорее режут. Мой наносит глубокие рваные раны.

Я не сражаюсь, нет. Я убиваю.

Любой, к которому я прикасаюсь, падает, чтобы больше не встать.

Щитом — по горлу. Саблей — по тем местам, где кровяные жилы подходят близко к коже.

Предсмертные хрипы сливаются в симфонию боли и ужаса. И наслаждаюсь криками умирающих — и слизываю капли крови когда он попадают на лицо.

Кинжал — отбить щитом.

Меч — отвести саблей — и ударить.

Я уничтожаю. Я счастлив!

Я убиваю — и кровь демона поет в моих жилах.

Смерть, смерть, смерть врагам!

Я отбиваю прилетевший кинжал — и внезапно оказываюсь лицом в лицу всего с одним бойцом. Он невысок, гибок,... я сразу же собираюсь. Это не тупые деревенские увальни, это опасный противник.

Он начинает двигаться вокруг меня. Мне же отойти нельзя и я стою на месте. Просто слежу глазами за противником.

Первый выпад делает он.

Отбиваю вверх, нарочито неуклюже — и в меня летит кинжал.

Ну-ну...

О, а вот это уже интересно!

Двурукий боец!

Кинжал я отбил, но мужчина набрасывается на меня. В его руках мелькают короткий меч и длинный кинжал так быстро, что другой и не уследил бы за этим.

Не я.

Кинжал сковать щитом меч ведет свою игру с саблей... ах ты... с-сука!

Драка с бандитами отличается от благородной дуэли тем, что здесь допустимы все приемы. И в меня летит кинжал. Кинжал я, конечно, отбил, а вот подлый пинок в колено пропустил. И упал на спину.

— Сдохни, сопляк!

Вот его улыбочка навсегда мне врезалась в память. Отвратительная, злорадная, раздражающая.... Ах ты!!!

Это происходит помимо моего желания. Преображение занимает долю секунды. Я чуть поворачиваюсь, клинок соскальзывает по чешуе, оставляя глубокую красную полосу, боль подстегивает меня, хвост вылетает вперед, обвивает щиколотку негодяя — и мужчина падает на меня.

И я не уворачиваюсь. Я притягиваю его поближе — и впиваюсь зубами в шею.

Кровь.

Много солоноватой вкусной крови. На языке, на лице, на мне.... из горла вырывается то ли вой, то ли рычание, люди разбегаются в ужасе — и в себя я прихожу только когда слышу оклик Фарна.

— Алекс!!! Алекс, отзовись!

Самоконтроля хватает еще на то, чтобы перекинуться обратно, в личину аристократика.

* * *

Досталось мне, конечно, от Фарна по первое число.

Он орал, потрясал кулаками и кричал, что если бы разбойники не ополоумели и не бросились все отчего-то наутек — мне бы пришлось плохо.

Я догадывался, отчего они ополоумели, но признаваться полковнику не спешил. Ковырял землю сапогом и строил умильную рожицу. Тот понял, что победителей не судят — и отстал. Надо было освободить всех пленных, помочь тем, кто ранен, расспросить, доставить домой, повесить разбойников, рассортировать добычу — на этом фоне я вообще бездельничал. Ну разве что благородного графа еще раз напоил самогонкой, ласково приговаривая: 'неправильный опохмел ведет к запою'.

И успокоился.

Зря.

Ровно через пять дней ко мне в палатку проскользнула тень.

Его звали Тьен Клеймор и он был учителем у сыновей барона. Невысокий, сутуловатый, впалая грудь, узкие плечи, карие щенячьи глаза с длинными ресницами.

Я хорошо его помню.

Вот глядя на меня этими карими глазами, он сообщил мне, что все видел. Я честно его не понял. Но Тьен, глядя мне в лицо сообщил, что я — демон.

Поправлять его и уточнять свою родословную я не стал. Просто спросил — что ему надо?

Оказалось, что барон Аврис — я помнил его, типичный книжный червяк, выставил Тьена на улицу. А дальше все просто. Денег мало, кушать хочется, а демонам место на костре.

Или...

Платите, ваше высочество и оставайтесь принцем.

А лучше — устройте меня в королевскую библиотеку. Говорят, там платят хорошо.

Ну-ну.

Говорят — ежей едят.

Я даже остолбенел на несколько минут.

Вот он стоит передо мной, такой спокойный, такой уверенный в себе — и в том, что я ему должен по гроб жизни, просто потому, что полудемон. И неважно, что без меня он бы уже сдох три раза. Его это не волнует. Он твердо уверен, что для сохранения своей тайны я стану его дойной коровой...

Зря.

Я убил его сразу.

Просто пробил горло когтями и смотрел, как он умирает. А потом хладнокровно запихнул тело в один из сундуков графа.

Избавился я от него чуть позднее, вместе с сундуком. Сбросил в горную речку, пока не провоняло.

И навсегда усвоил простую истину.

Ты можешь спасать людей, сколько тебе заблагорассудится. Но давать им в руки оружие против тебя не стоит.

Люди — существа в основном неблагодарные.

* * *

Графа я тоже умудрился потерять в одной из схваток с местными мразями. Мы бродили по горам вот уже два месяца, вырезая под корень все разбойничьи шайки, которые нам встречались. Нас было не так много, чтобы брать пленных и таскать за собой по горам.

Проще было схватить, допросить до донышка — и уничтожить.

Письменные показания, подписанные мной, Фарном и графом имели такую же силу, как и слова живого человека. Я читал и морщился.

Как я и предполагал, часть разбойничьих ватажек щедро проплачивали местные хозяева замков. А потому мы делали просто. Разгромив очередную шайку, навещали замок барончика или графа, которые их финансировали. Если я видел, что это от безнадеги, мужчину прощали, разве что компромат сохраняли на будущее.

Если же нет...

Все это будет учтено. Обещаю...

В один прекрасный день все и произошло. Точнее то, что мы с Фарном уже давно просчитали. Разбойникам надоело, что их нагло вырезают под корень. Они решили объединиться несколькими шайками, устроить засаду — и уничтожить нас. А потом, захватив кучу добычи — мы ведь за собой часть таскали, никуда не спихнешь, захватив оружие, доспехи, полковую казну — рвать когти через горы и становиться у соседей уважаемыми гражданами. Даже с заслугами перед новым отечеством. А то не молодцы? Старому нагадили, а как известно, сделал гадость — соседу радость.

Я, в принципе, не возражал против второй части их плана. Готов был даже снабдить напутственным пинком и помахать платочком на прощение. Им же и сапог потом вытереть.

А вы что думали — нам эти твари надобны?

Нет уж. Можно поменять имя, но нельзя поменять натуру. За очень небольшим, прямо-таки крохотным исключением, шлюха останется шлюхой, вор — вором, убийца — убийцей... и если человек привык грабить здесь, он не станет отказываться от этого занятия — там. Соответственно, они и соседям так же на экономику нагадят, как и нам. И пусть бы!

Но им же не надо было просто и тихонько сбежать! Им сначала надо было нас прибить, а вот тут я решительно возражал.

Пришлось немного подготовиться.

И в одну прекрасную ночь...

Мы с Фарном сидели у костра. В ближайшей деревеньке удалось прикупить мяса и теперь его жарили над кострами. Аромат был такой, что просто мечта. Сидели, смаковали, наслаждались тишиной, жалели об отсутствии вина и девок — но на время похода сухой закон и никак иначе.

— Вот, поймали, шлялся тут...

Сильный тычок втолкнул в круг света от костра невысокого человечка. Выглядела данная особь разбойником, иначе и не скажешь.

Одежда — разномастная. Оружие — тоже с бору по сосенке. Вроде и неплохое, но три ножа — и все разные? Обычно такие вещи в одном месте прикупают, а не по всем лавкам. Да еще морда, на которой просто клейма негде ставить и обрезанное ухо...

— Нарвался, — протянул я, даже не думая сильно отвлекаться от прутика с нанизанным мясом. А вот этот кусочек уже готов... уммм!

— Алекс, хватит сырятину жрать, — Фарн давно уже позабыл все титулы. Да и куда там — вместе под стрелами стояли, вместе дрались, спину друг другу прикрывали — чего еще надо?

— Чего?

— Посмотри на этого типа. Что с ним лучше сделать — повесить — или четвертовать?

— Хммм... — Я задумался. — Вешать — это веревку искать. Опять же, выступ подходящий надо или дерево, да к тому же он вонять будет. Они всегда после смерти обделываются... Четвертовать проще. Но это меч потом чистить, точить, да и тащиться куда подальше, а то на его тухлую кровь все окрестные мухи слетятся...

— не надо! — взвизгнул мужчина. — Я же не за этим!!! Пожалуйста!!!

На колени ему упасть дали. А вот подползти и нам ноги обслюнявить — перебьется. Не для того я дорогие сапоги заказывал, чтобы их такие твари пачкали.

— А за чем? — удивился Фарн.

— Я к вам специально шел!!! Рассказать!!!

— О чем же?

Как оказалось — было о чем. О том, что шесть разбойничьих банд объединились, что на дороге впереди нас ждала засада, да не абы как подготовленная.

Мост был впереди. Висячий, хлипкий такой... вот там нас и собирались подловить. Когда половина отряда перейдет, поджечь его горящими стрелами. Пропасть там такая — не переберешься. А еще устроить пару обвалов — и часть расстрелять, часть просто перерезать...

И ведь могло бы получиться, еще как могло. Не вышло, благодаря Оческе. Мужичок с некрасивым прозвищем, в своей ватаге был нелюбим и часто бит за подлый и гнусный характер. Давно б прибили, да руки пачкать жалко.

Он бы тоже давно всех прибил — порода такая, но руки были решительно коротки. А вот настучать на приятелей — это мы завсегда, это запросто! Пусть их перережут, а меня отпустят! Да лучше б с денюжкой, да побольше, побольше...

У меня руки чесались ему шею свернуть, да побольнее, ну да ладно... получит он свое. Во всех смыслах. А пока устроили Оческу в обозе, поставили солдата на пригляд — и взялись спорить с Фарном, рисуя веточками прямо на земле и ругаясь так, что ей-ей, услышь это дядюшка — сдох бы от возмущения. А потом приказал бы казнить наглеца за непочтительность к королевскому роду.