Волчица и летающий голиаф

Ли Рен, продолжая демонически хихикать, постучал себя в грудь кулаками:

— Я быстр, хитер и коварен!

— А чего вы тут говорили про Вайсс?

Рен показал рукой за опушку:

— Там сел транспорт, прилетела Шни-старшая. Вайсс пробежала ее встречать мимо нас.

Нора тоже посмотрела на белую и голубую фигурки в золотом поле, покосилась влево на шум свалки:

— Вы бы хоть ночи подождали, что ли!

— У нас тренировка, — фыркнула Пирра, — борьба в партере.

— Зато гримм теперь валят отсюда, как тараканы от кипятка, — добавил Жан, оказавшийся уже снизу и наполовину обмотанный спальником.

Приняв решение, Жан почувствовал себя легким и звонким — как дерево с отвалившейся, наконец, сухой веткой. Оказывается, сделать Пирру счастливой так просто!

И, впервые за неизвестно сколько времени, пропало болезненное желание постоянно знать, что там делает Вайсс.

* * *

Вайсс подбежала к сестре чуть ли не вприпрыжку; Винтер уставилась на девочку неодобрительно:

— Сестра! Пусть ваши друзья несдержаны — не у всех была возможность получить настоящее воспитание. Но вы-то почему перенимаете их привычки?

Вайсс присмотрелась к чуточку дрожащим векам, к самую малость расширенным зрачкам... Пожалуй, Хоро не ошиблась — но вот как она определила это со ста шагов?

— Винтер, перестань! Теперь и я вижу, что тебе плохо!

— Мне плохо? — Винтер прищурилась, машинально положив руку на эфес фамильной полусабли. — Вайсс, мне плохо? Да мне п-п...

Огляделась: как будто никто не слышал недостойной вспышки эмоций.

— Пойдем-ка поговорим, сестра.

Зашагали в поле, ломая золотую щетину — Винтер форменными сапогами, Вайсс обычными туфлями. Старшая сестра, запрокинув голову к облакам, спросила:

— Вайсс, помнишь экзамен в Академию?

— Когда Озпин всех сбрасывал с утеса в кишащий тварями лес? Ну... Да.

— Страшно было?

Вайсс перехватила рапиру, прикоснулась к шраму над левой бровью:

— С чего бы?

— А знаешь, как открывалась Аура у меня?

— Ты никогда не рассказывала.

— Еще бы. Дело было в военном училище. Я шла по коридору, и мне на голову накинули пальто — чтобы не кусалась, и чтобы не было слышно крика. Втолкнули куда-то, сильно ударили в живот — я согнулась, и мою голову тут же зажали между коленей... Дальше понятно: двое держат за руки, третий... Вот тут-то у меня открылась Аура, и всех четверых ровным слоем размазало по стенам кладовки. Физически все кончилось хорошо. А психически... Меня до сих пор тошнит при воспоминаниях, а тогда я три дня блевала одной желчью.

— И что потом? — очень, очень спокойно спросила замершая на полушаге Вайсс.

— Потом была куча отставок, генералитет оправдывался: дескать, ледяные пустоши Атласа могут прокормить мало населения. Только что закончилась Великая Война, демографический провал, низкий престиж воинской службы... Словом, в армию гребли всех, на ком протезы конечностей приживаются без больших язв. Так вот и наплодили... Защитничков.

— А...

Винтер покачала полусаблю:

— В итоге Айронвуд получил деньги на разработку боевых андроидов, а в самой армии мехботов стало больше, чем людей. Но это все было потом. А тогда — о, тогда мне действительно было плохо.

— А сейчас?

Вайсс повела рукой в сторону черного пятна: отсюда, с верхнего поля, пролом в стене выделялся особенно четко.

— Сейчас — нет?

— Вайсс... Должна ли я! Тебе! Объяснять, что такое Белый Клык, и насколько важно выбить его лидера? Особенно радикального фанатика, бескомпромиссного боевика, весьма и весьма популярного среди врагов? На совести Белого Клыка таких деревень десятки. Они вырезают охрану и оставляют людей на милость гримм — вон, в соседней долине разнесли шахту, перебили охрану. По ним кто-нибудь плакал? Их вообще кто-нибудь считал?

— Сестра, но это же не шахматы: ферзя на десять пешек!

— Конечно, это не шахматы, — лязгнула зубами Винтер. — Это война! Не такая, как в планах, победных реляциях и фильмах. А такая, как есть! Разведка ошибается, и твой десяток вдруг натыкается на сотню. Подвозчик боеприпасов сбивается с курса и не приходит. Последнюю пушку разрывает — не спавший двое суток расчет черпанул банником песка! В настоящей свалке невозможно планировать — этого я возьму так, а другого этак. Все что можно — действовать по обстановке, а когда обнаруживаешь, что на земле противник, а не ты — думать, что повезло!

Винтер осеклась. Древний полковник-топограф, заставший еще Великую Войну, все пытался отговорить ее от службы и однажды проскрипел: “Утром ты гонишь остатки разбитой роты — а вечером попадаешь в огневой мешок, лежишь контуженный по ноздри в грязи, а над головой кто-то гнусит: этот крепкий, отдадим докторам на органы. Та девка еще не сдохла, ее в пятый взвод, человек пятнадцать она еще выдержит. А вон тот задохлик не жилец, добей. И второй голос отвечает: еще чего! Мой дом жгли — моих никто не пожалел. Пускай говном захлебнется, сука!”

Такое младшей сестре говорить — зачем? Себе авторитету прибавить? Но Винтер там не была. Хвалиться заемным ужасом, козырять краденым? Достойнее пропить полковую кассу!

Винтер сильнее прищурилась, плотнее сжала губы:

— Вот потому-то, Вайсс, я крайне рада, что ты в Академии, а не в армии. Можешь быть уверена, я прикрою тебя перед отцом — любой ценой... Ну, ты еще думаешь, что мне плохо?

— Я не думаю, — Вайсс погладила эфес рапиры, — я вижу... О, сестра. А покатай нас на своем крейсере!

Вайсс потупилась:

— Я маленькая, мне плохо, я испугалась, хочу побыть вдвоем с сестрой. Ну, а друзья со мной. Заодно и повторишь для них про войну. Мне кажется, там кое-кому пора избавиться от розовых очков.

— Ты мелкая нахальная задница, — Винтер щелкнула сестру в лоб, — но я тебя люблю...

Выдернула клинок и развернулась в сторону резкого движения всем корпусом:

— Что?!

Вайсс улыбнулась:

— Жатва. Зерна осыпалось много. На зерно сбежались мыши. На мышей упал сокол.

* * *

— ...Хорошо быть соколом посреди высокого. Плохо быть крысою, до самой жопы лысою...

Мурлыкая в нос, Эйлуд ловко снял крышку капитанского подарка. Накинул тонкие провода прямо на выводы диодного моста и аккуратно зажал крокодилами. Второй конец кабеля Эйлуд присоединил к небольшой коробочке с логотипом “ШниЭлектро”. Вскрытый вычислитель и праховая батарейка помещались на краю громадного диска рабочего стола, в кабинете Хоро.

Стены кабинета образовывали сплошные утесы книжных полок. На полках, рядом с привычными книгами, топорщились пергаментные свитки, перевитые золотой тесьмой, запечатанные тускло-красными сургучными шайбами; тут же бумажные трубки, обмотанные синей изолентой, перевязанные суровой ниткой, и тут же сложенные в несколько раз чертежи.

— Не сгорит машинка? Келдыш мне голову оторвет.

— Не должна, — Эйлуд еще раз осмотрел батарейку. — Ячейка дает примерно двенадцать ваших вольт постоянного тока, именно столько тут и написано. А проверял трижды, сам же видел.

Капитан кивнул. Эйлуд щелкнул клавишей:

— О, нолик появился.

На желтом однострочном экранчике “Пензы” чернел прямоугольник из палочек. Эйлуд потыкал черные квадратики:

— Тугие... Может, и хорошо, случайно не нажмешь. Ми, попробуешь?

Мия заинтересованно придвинулась, пробежалась пальцами по кнопкам:

— Два... Умножить... Семь... Семь... Восемь... Равно! Один, пять, пять, шесть.

Через единственную широкую арку в книжных полках подошли Хоро и Лоуренс.

— Это что?

— Вычислитель.

— Артефакт? — Лоуренс осмотрел калькулятор и праховую батарейку.

— Скорее, механизм.

— Все равно, — Хоро подняла брови. — Для чего?

Капитан быстро набил десяток чисел и показал, как одной кнопкой можно получить их сумму, среднее значение, наибольшее и наименьшее. Хоро поглядела на мужа. Лоуренс пожал плечами:

— Когда я состарюсь и ослабею настолько, что не осилю счет в уме — обязательно научусь.

Хоро деловито подтащила машинку ближе, насколько позволяли провода:

— А мне как раз. Вот сейчас можно будет и посчитать... Кое-что. Эйлуд, а его нельзя подключить от освещения камеры переходов?

Эйлуд поморщился:

— Технически можно. Практически — лучше не надо. Там напряжение семьсот два земных вольта, частота четыреста ваших герц... Все другое, короче.

Капитан поежился, и Хоро тотчас это заметила:

— По дому заскучал?

— Все чужое, — вздохнул капитан. — Облака цветные, красивенные. Но сегодня утром я заметил, что тут облака не движутся, а всегда стоят. И здесь, на базе... Все не собственное. Генераторы Эйлуд притащил, светильники наши, синий сплав люков — вообще неизвестно чей... И чувство такое, будто я про него читал или слышал где-то, а вспомнить не могу. Теперь прах-батарейка с Ремнанта... Как выразить?

Капитан поскреб затылок:

— Своими мы будем только у себя. Вот.

Для освещения кабинета часть крыши подняли круглой надстройкой — точь-в-точь командирская башенка на танке, только высотой метра полтора — и свет проходил через полностью остекленные вертикальные стены шайбы. Лучи света золотистой латунной формочкой вырубали рабочий стол Хоро из гречишного теста теней. На столе в строгом порядке лежали бумаги, несколько деревянных счет разной величины, стояла механическая машинка — “железный Феликс”, только с неземными символами на дисках. Вытянулись две логарифмические линейки, а еще подобранный на Ремнанте ручной электронный вычислитель, который там назывался “Свиток”.

Устроившись на придвинутом Лоуренсом изящном стуле, Хоро подтащила разлинееную таблицу, второй рукой привычно ухватила карандаш из письменного прибора:

— Итак, нарушаются следующие законы... Сохранения. Гримм рассыпаются в пыль — куда пропадает масса? Причинно-следственные связи — взамен пропавшего появляется новый гримм. Откуда он знает, что надо появиться? Если допустить, что информация и масса пропавшего гримм переходят в иное измерение...

Хоро деловито заполняла вполне привычный капитану проверочный лист с набором стандартных вопросов. Только вопросы эти касались не исправности трактора или правильности содержания птицефермы — а нового мира.

Мия с Эйлудом, пошептавшись, вытащили большую книгу и рассматривали ее на другом краю плоского стола. Лоуренс улыбнулся сразу всем и через большую арку отправился в собственный кабинет, где занялся собственными бумагами.

Капитан тоже присел на стул с красивой гнутой спинкой, дождался, пока Хоро прервется на мгновение:

— И какой вывод?

— Вывод, — Хоро помахала кистью, — наша магия работать будет. Где много нестыковок, там еще одну-две протащить получится. Практика.

— Сложнее всего было у круглой воды, — Эйлуд поднял голову от книги:

— Там все логично, рационально. Лишь единственное допущение. И то, их же собственный Портал вот-вот закроется.

— И как?

Мия фыркнула:

— С трудом, прямо скажем. Едва-едва смылись. Второй раз не полезем.

Эйлуд поднялся:

— Пойду, к стрельбам обстановку сделаю.

Капитан проводил его согласным кивком и спросил:

— А сколько всего у вас миров... Если не секрет?

Хоро с дочкой переглянулись. Мия вытащила с полки здоровенный том в красном переплете, бухнула на стол, раскрыла и прочитала:

— На сегодня записано девяносто два. Сколько всего, мы не знаем.

Капитан покосился на заполняемую Хоро карточку:

— И вы пытаетесь учитывать песчинки на морском берегу? Вручную?

Женщины засмеялись:

— Вы пока что и этого не делаете. Не можете сориентироваться хотя бы в море выдуманных, книжно-киношных миров. У вас нет методики сортировки, подхода, приемов. Как же вы собираетесь реальную Галактику осваивать?

Капитан вздохнул и выключил “Пензу”:

— Батарейка не вечная... Или?

Мия поморщилась:

— Ну есть у нас мир, где нарушено второе начало термодинамики. Там вечные батарейки, пожалуйста. Только к ним еще зомби прилагаются.

— А...

— А как ты думал? Они бы и сами рады упокоиться, да двигатель — вечный... Мы оттуда тоже чуть ноги унесли.

— Но какая-то теория этого всего у вас есть? Или она секретная?

Хоро развернула огромную схему: кружочки, соединенные линиями. Капитан с Мией придавили углы рулона гладкими зелеными камнями.

— У нас пока только вот эта схема. В каждом кружочке некая изолированная область пространства... Не суть важно: планета, дом, этот ваш звездолет. Просто: некий участок пространства, отделенный от всех прочих... Кстати, капитан, а что нарисуешь в свободных кружочках ты?

Капитан быстро написал карандашом в трех свободных кружках: “Вчера”, “Сегодня”, “2012”.

Хоро потерла виски:

— Хм... Надо еще раз Командора перечитать — что там у него про время.

— Что за цифры на соединительных линиях?

— На ребрах графа, — пояснила Хоро, задумчиво скользя взглядом по книгам, — вершины графа, в данном случае, миры, ребра графа — переходы. Вес каждого ребра принимаем, как вероятную прибыль... Ты что глазами хлопаешь, удобно же! Имеется раздел математики: теория графов. И в ней все формулы давно придуманы, все типовые ситуации отработаны. К примеру, “задача коммивояжера”, прямо про нас, даже название совпадает. Просто аккуратно считаешь, — Хоро кивнула на коллекцию вычислительной техники. — Особенно с твоим новым подарком. И сразу видно, стоит ли новый торговый маршрут затраченных усилий. А то, может, выгоднее по старому чаще прыгать.

— Свиток лучше, — вздохнул капитан.

— Только в нем праховые схемы, а они вне Ремнанта не работают, — поправила Мия.

Капитан еще раз посмотрел на бумагу:

— Получается, любой новый переход... Скажем, отсюда и сюда... Пересекает вот это ребро, и это ребро, и еще ребро... Хоро, я бы предложил другую модель. Смотри!

На листе капитан быстро изобразил обычную решетку.

— Каждая клетка мир. Но! Мы пока не умеем аккуратно проходить из клетки в клетку посреди стенки.

Мия обменялась быстрыми взглядами с матерью. Уши обеих встали торчком, хвосты заплясали языками пламени, разогнав по комнате запах воска и бумаги.

— Или умеем, — Хоро постучала карандашиком по стенке клетки. — Но стенку мы просто не видим, потому что радиус кривизны струны неимоверный... Саймон Грин, кажется, зеленая обложка, мягкая.

Мия уже бежала вдоль стены с книгами. Капитан ткнул пальцем в узел решетки:

— Тут сходятся стенки четырех миров. Мы видим этот узел, и переходим только в узле. Получается портал — но сразу на все четыре плитки! Вот почему каждый раз при переходе такой винегрет! Мы просто слишком грубо работаем. Вовлекаем в процесс пять-шесть миров, когда надо сделать аккуратную дырочку в единственный.

— Вот, — Мия хлопнула томик на стол. — “Элегантная вселенная”, оно?

Капитан произнес раздельно:

— Мы все-таки виноваты. К нашему порталу затянуло метеорит. К метеориту стада гримм. Крейсер Атласа тоже летел к метеориту. Не случись нас — ни гримм, ни крейсер не связались бы в узел у Кленовой Осени. Просто ничего бы этого не было.