— Ладно, Скорый, давай с нами. Здесь комнаты четырёхместные. Наплевать на этикет. Безопасность важнее.
Ванесса всё также спокойно дёрнула бровью и пошла в указанную комнату.
Среди ночи Павел проснулся от того, что его легонько трясли.
— Это ты, Маша?
— Да... Дядя Паша, проводи меня на улицу. Я одна боюсь.
— Пошли, солнышко.
Когда вернулись, Беда шмыгнула вперёд и оказалась на Пашкиной кровати.
— Маша... — начал он.
Она зашептала:
— Дядя Паша, я одна боюсь.
— Чего ты боишься, птенчик?
— Я умереть боюсь.
Он завалился рядом с ней. Позволил Марие прижаться к нему. Поправил сползшую на сторону набедренную кобуру.
— Ты не умрёшь. Здесь, мы будем жить вечно.
— Меня тут всё время пытаются убить. Гады всякие.
— А кто тебя всегда спасал? Ну?... Дядька Паша тебя спасал. И дальше будет спасать. И никому он тебя в обиду не даст. Спи спокойно.
Машка поёрзала и успокоилась. Задремала.
Бабка пробурчала:
— Нет, ну ты смотри на неё. Залезла к мужику в постель. Шустрая девица. Бедовая...
Мария отреагировала:
— А я виновата, что ли, что попала в этот дурдом. Мне страшно одной спать. Мне всё время кажется, что дверь откроется, налетят зомби и станут меня жрать.
— Да шучу я, шучу. Всем тут страшно. Мне иногда бывает очень страшно... Что, и мне к нему на кровать завалиться?
Пашка воспринял это как-то всерьёз.
— Можно матрацы на пол постелить и всем вместе ночевать.
Ванесса тоже проснулась и решила пошутить:
— Меня возьмёте?
Все женщины похихикали. Что с них взять — бабы.
Через минуту молчания, Бабка спросила:
— Слышь, Витольдовна, а как ты там... у внешников-то, в начальниках оказалась.
Ванесса помолчала, потом скупо ответила:
— А ты как думаешь?
— Ну, то, что ты хирург, это понятно. Там не так уж много специалистов. А как ты согласилась? Это же... Это — гадко. Это же — предательство.
Мазур помолчала, помолчала, потом выдала:
— Хорошо. Я объясню... Вот скажи мне, Мила, почему... Почему, когда меня забрали, никто ничего не предпринял? Никто не попытался меня отбить. Спасти. Почему?
— А что мы могли сделать с автоматами против брони?
— Но ведь бросать товарища в беде, это же — гадко.
— А ты, что — хотела, чтобы мы все за тебя погибли?
— То есть — вы хотели жить?... Не хотели умирать?... Так и я тоже, Милка, хотела жить. Вы-то ушли, живы-здоровы, а со мной знаешь, что делали? Рассказать? Рассказать?!... Я просто хотела жить. И я объяснила этим уродам — с кем они имеют дело. И я поднялась до начальника секции.
— Капо? — подковырнула Бабка.
— Не ёрничай, подруга. Ты же что-то не кинулась освобождать меня из плена. Ты меня банально предала. Бросила на произвол судьбы. Понятно?
— Ванка, у меня же ребёнок. Случись со мной что, Анечка бы погибла.
— Знаешь что... Если бы не я, она бы точно погибла. Когда ты с ребёнком попёрлась в караван, ты о чём думала?
Бабка судорожно вздохнула.
— Когда я оказалась в Полисе, и мне рассказали — что Анюту ждёт... Я решила заработать на "белую" любыми способами... Нет, на панель я не пошла. Заработки там мизерные. Но если бы там платили много, то я бы и в бордель устроилась. Я когда узнала, что сенсы в цене, я сразу начала с караванами ходить. Зарабатывала хорошо... Ну, неплохо... По сравнению с рейдерством и трейсерством конечно — мизер. Но я и этому была рада. Экономила на всём... Потому и попали. Но я всё сделала, чтобы вырваться с фермы... И вырвалась! А ты на них работала. Ты людей резала.
— Милка, прости, но ты дура.
— Это почему? Что, я, по-твоему, должна была ребёнка бросить? Или что ты имеешь в виду?
— Пошевели мозгами. Подумай.
— Нет уж, ты скажи.
Бабка села на кровати.
— Объясни мне, дуре, — в чём это я ошибаюсь?
Ванесса, после долгого молчания, заговорила:
— Как ты думаешь, то, что вас с Анечкой поместили в один бокс, это случайность? А то, что к вам никого не подселяли, это тоже случай? И то, что до тебя всё никак очередь не доходила на изъятие органов, это думаешь — в порядке вещей? Или вас, совершенно случайно, решили перевести на восточную ферму? А бойцы Полиса, думаешь, совершенно случайно напали именно на этот караван? А то, что в моей секции людей кормили нормальной едой, это случайность? А то, что в других местах доноров резали без наркоза, и только в моей секции была закись азота и анестезиологи, это как? Чья это заслуга? А то, что только в моей секции охрана не издевалась над донорами-женщинами? А то, что в моей секции доноров не привлекали к хозработам? Как, по-твоему, — это всё случайность? Подумай... Что бы было с вами, если бы не я?
Бабка отреагировала.
— Но всё равно, Ванеска, вырезать у людей органы, это гадко.
— Ты думаешь, если бы я отказалась сотрудничать и отдала себя на растерзание, они бы не нашли другого хирурга? Какого-нибудь коновала?
— Васка, ты не прикидывайся героем. Ты вовсе не герой.
— Естественно я не герой, — спокойно согласилась Ванесса. — Я просто, в меру своих сил, облегчала участь заключённых. Я просто спасла от смерти дорогих мне людей. Особенно Анечку.
— Знаешь, Ванесса, не надо! Я вспоминаю, как ты первый раз нас увидела. Никаких эмоций. Ты просто как робот распорядилась кого куда, и всё!
— Ты полагаешь, мне следовало забиться в истерике? Или кувыркаться от радости? Я не способна на дешёвые эмоции. Я делаю то, что считаю нужным, и то, что мне по силам. Вот так, голубушка. А ты, уж прости за укор, не сделала для меня ничего... Подруга...
Долго молчали. Бабка спросила:
— Так выходит это ты всё организовала?
Мазур хмыкнула:
— Я много чего организовала.
— А вот этот бой? Почему нас обстреляли? Ты же прекрасно знала, что это моя машина. Тем более — били из танка.
— И что? В вас попали?
— То, что не попали, это чистая случайность!
— Да что ты говоришь!... Скажу честно — у нас вся группа состояла из дилетантов. Из необстрелянных новобранцев. Но танкисты! Танкисты были профессионалами. Павел Дмитриевич, подтвердите...
— Да, — подтвердил Пашка, — с поворота, за доли секунды лупануть точно в стрелка, это не случайность. Возможно, что раньше мазали специально. Панику нагнать.
— Ну, хорошо. Ты бы взяла меня в плен. Дальше что?
— Дальше, карта была бы у меня. У тебя бы, так и так, осталась копия.
— Какая копия, — удивилась Бабка.
— Ой, подруга! Не говори мне, что ты не сделала себе копию.
Бабка помолчала, посопела, ничего не сказала. Значит — копия есть.
А Ванесса продолжала:
— Потом ты, этим же вечером, сбежала бы на своей колымаге. Но без карты. Я бы выполнила своё задание. Тебя преследовать было бы уже незачем. Все довольны... Но ты же дальше своего носа ничего не видишь.
Мария влезла в разговор:
— Неправда. Бабка у нас очень умная.
— Умная, — согласилась Ванесса, — но дура.
Бабка вставила:
— Если всё, что ты говоришь — правда. То я действительно... Но не верится.
— А зачем мне врать? И об этом тоже маленько подумай... Я жалею только об одном, о том, что там... На ферме, мои товарищи остались без меня. Я там... Я... Я же переворот готовила. Массовый побег. Теперь всё свалится на моих соратников и заместителей. Дай Бог, чтобы они справились. Там совсем немного осталось, только дождаться момента... Мне возвращаться нельзя. Мне вообще нельзя оставаться в живых. Так что я лежу и решаю вопрос о самоустранении. А ты меня сбиваешь с толку. Если выяснится, что я жива, там, на ферме, пострадают многие порядочные и мужественные люди...
— Господи, — прошептала Беда, — как они тут живут! Как страшно они тут живут!
Бабка удивилась.
— А почему тебе обязательно умирать?
— Потому, что у нас... то есть, у внешников, везде есть свои осведомители. Как только узнают, что я жива и нахожусь в Полисе на свободе, то под подозрение попадут все, кто со мной контактировал. Выплывут кое-какие факты. И вся система, которую я строила семьсот дней... Два года!! — Рухнет. Подозреваемых попросту уничтожат.
— Но, подожди... Если тебя перекрасить в блондинку, сменить причёску, подкормить, чтобы ты поправилась. Да, в конце-концов пластическую операцию сделать...
— Как я это всё сделаю? Где я так быстро найду средства? Как всё сделать тихо, без огласки? Я просто не ориентируюсь в Улье. Два года взаперти, это, знаешь ли...
— Послушай меня, Ванка, если ты не врёшь...
Беда перебила:
— Она не врёт. Она уже считает себя мёртвой.
— Девочка, ты что — ментат? — удивилась Мазур.
— Да, — ответил за Марию Пашка, — начинающий. Нет тут у вас пособия для начинающего ментата.
Никто не воспринял шутку. Всем было не до этого.
— Беда, ты уверена? Она не симулирует правдивость?
— Нет, Бабка, она открыта. А ментат она тоже только начинающий, чтобы симулировать.
— Мне надо подумать... — решила Бабка. И все замолчали.
Под боком сладко засопела Беда. Ну и Пашка уснул.
Глава 13. Полис
Утром, только рассвело, выехали из Комаровки.
Под тентом, нагретым солнечными лучами, разлилась невыносимая духота. Остановились и сняли брезент.
Дышать стало легко, но последождевая грязь, летевшая из-под колёс, сразу заляпала всё.
Бабка съехала с грунтовки и повела машину по траве, параллельно дороге.
Все завернули лица в банданы, чтобы уберечься от летящих брызг. Ну, хорошо, хоть не грязи. Пашка вытащил из рюкзака свою запасную, и отдал её Ванессе.
До Полиса доехали, как ни странно, без приключений.
Хоть все постоянно были напряжены. Вчерашние "наезды" оставили нехороший осадок, не позволяющий расслабляться.
Полис произвёл впечатление своей крепостной стеной.
Сложенная не только из камня, но и Бог знает из чего ещё, она, мягко говоря, удивляла. Слева от ворот в стену органично встроилась двухэтажка с заложенными кирпичом окнами. Кроме двух, которые ощерились стволами крупнокалиберных пулемётов. А справа высилась средневековая, слегка покосившаяся, смотровая башня, из-за зубцов которой торчал ствол полкового горного миномёта.
Сами ворота, склёпанные из толстенных пластин металла, были открыты одной створкой.
Команда на пропускном пункте бабку знала. Кто-то помахал рукой. Начальник караула подошёл к Бабке.
— Привет, красавица. А прицеп где?
— Ай, — отмахнулась Бабка, — оставили в одном месте.
— Ну, тогда проезжай. Сёме только заплати, не забудь.
— Не обижай, Пилот. Я порядки никогда не нарушаю.
Пилот ткнул пальцем в платок на лице, заляпанный грязью.
— Надо было подождать, пока дорога подсохнет.
— Некогда, Пилот. Времени нет.
— Ну, давай пять, — протянул пятерню Пилот. — С приездом.
Внутренности Полиса содержались в относительной чистоте. Описывать городок, занятие пустое. Обычный российский районный центр, в основном одноэтажный, бревенчатый и заборчатый.
Когда впереди, за рядком домиков, показалась река. Пепелац свернул направо и, проехав сотню метров, остановился перед солидными воротами, за которыми виднелся кирпичный дом с мансардой.
— Вот. Это Ольгин дом.
Проехали чуть дальше, вдоль капитальной кирпичной ограды.
— А это наши ворота.
Бабка пошла открывать проезд.
Пашка глянул на Ванессу и поразился. В её глазах стояли слёзы. Железная Мазур... и слёзы?... Как-то не увязывалось...
— Что случилось?
Она отмахнулась.
Заехали в узкое пространство между двумя заборами и, через двадцать-двадцать пять метров, оставив основной особняк слева, тормознули в глубине ограды, проехав мимо кирпичной одноэтажной постройки барачного типа.
Бабка распорядилась:
— Все заходите в гостевую, располагайтесь, я сейчас.
Она сняла грязные бронежилет, шлем и куртку, оставшись в одной безрукавке защитного цвета.
Ванесса тоже сняла заляпанную куртку.
— Я с тобой.
Бабка посмотрела на неё внимательно.
— Хорошо. Пошли.
Мария тоже торопливо стягивала с себя заляпанную одежду.
— Меня подождите.
Женщины, через калиточку, ушли.
— Куда это они? — спросил Дугин.
— К Анечке, — ответил Шило. — А мы пошли в душ, а то, бля, вся эта корка засохнет, хрен отстираешь.
— Я тоже хотел бы взглянуть на девочку.
— Слушай, Скорый, ты, что — никогда детей не видел? Девочка, как девочка.
И три мужика поволокли охапку грязного белья, касок и броников в гостевой домик в душ.
— Домик-то большой, — комментировал Шило, — но комнатки маленькие. Тут раньше общежитие было от совхоза. Студенты приезжие жили. А Фукс это здание прихватизировал.
— А зачем нам апартаменты? — отмахнулся Короткий. — Мы как перекати поле, всё время на колёсах. Есть где переночевать — и нормально!
* * *
Общежитие начиналось с маленького холла. Буквально — пять на пять. Диванчик, два кресла, журнальный столик, Осталось совсем немного свободного места. Холл сразу же переходил в узкий коридор, в конце которого были и душевая, и туалет. Из холла, через арку, виднелась небольшая кухня.
А справа по коридору, довольно часто, расположились шесть дверей видимо — комнаты общежития. Но Шило с Коротким прошли мимо них, прямо в душевую.
Мужички уже помылись, ополоснули грязные вещи. Броники отмачивали, прямо не вынимая бронепластин.
Короткий уже планировал:
— Надо будет лёгкую кабинку на пепелац сделать. Буквально из жести. Мы второй раз уже так попадаем. Тем более, машину надо менять. Раму кумулятивкой прослабило. Там ремонтом не обойдёшься. Скорый, ты готов поработать? Новый агрегат с тобой изготовим. Шестиместный.
— Почему именно "шести"?
Короткий удивился:
— А Ванесса, что? Она не с нами?
— Не знаю теперь, — развёл руками Скорый. — Я так понял, что оставлять её ни в одном городе нельзя. Возвращать внешникам тоже нельзя. Бабка не позволит. Они же подруги. Или я что-то не так понял?
Короткий махнул рукой.
— А... Сделаю шестиместный, на всякий случай. Ты со мной?
— А то я пропущу такую возможность! Я же говорил — у меня кое-какие мысли тоже есть. Мечтаю воплотить.
— Ладно, — скомандовал Шило, — мы сейчас в город сходим с Коротким, надо жратвы нормальной купить. А ты посторожи тут.
— Хорошо.
И ветераны бригады отправились "в город" добывать пропитание.
Скорый пошел развешивать одежду на уличной сушилке. Такую штуку он видел только в фильмах. Сушилка-зонт. Но вместо защитной ткани на спицы натянуты верёвки.
Только развесил на крюки последние броники, через калиточку в заборе зашла Беда. Расстроенная донельзя.
Пашка кинулся к девочке:
— Машенька, что случилось?!
Беда ткнулась Скорому в грудь и заревела.
— Паша... Анечка... Она такая худенькая... Как скелетик... Жалуется Бабке, что тётя Оля ей не даёт кушать... А ей нельзя вес набирать... У неё такие печальные глаза...
— Ну-ну. Не плачь. Ей сейчас купят белую горошину, и всё будет нормально.
Маша вытерла слёзы рукавом и уже спокойней сказала.
— Бабка сейчас закончит там... помоется, переоденется и пойдёт к мэру города. К Алмазу. С собой берёт тебя и меня. Ты — как огневая поддержка, а я — как ментат. Так что, я пошла быстренько мыться и переодеваться.
