одержимость, как один из вариантов

-Не представляю себе, как расскажу обо всем сыну.

-Если ты так дорожишь своей семьей, не надо было заводить такие серьезные отношения на стороне, — впервые так резко ответила я, потому что не могла ради его сына пожертвовать счастьем своего.

Мы засыпали, как две державы, только что заключившие мирный договор, ради которого каждой из сторон пришлось пойти на кое-какие уступки, и поэтому полной удовлетворенности не было ни у меня, ни у Эдвардаса.

ГЛАВА 8

-У вас есть деньги? — спросила неприветливая врачиха по месту жительства.

-Есть, — наивно ответила я и получила такую кипу направлений на анализы, будто профессионально занималась проституцией не менее десяти лет.

-Сейчас возьму у вас мазок, — сообщила врачиха и с всегда присущей ее профессии ненавистью ко всему женскому полу ненавистью попыталась затолкать внутрь меня холодный толстый предмет из шершавого неприятного металла.

-А-а-а, — тихо запротестовала я.

-Что такое? — строго спросила врач, — чем вы недовольны? Мужской член толще и длиннее, чем расширитель.

-Я мужской член видела, — с мелкими злыми слезами на глазах сообщила я, — он скользкий и теплый.

-Я беру инструмент для девственниц, — смягчилась бывалая врачиха и сделала свое черное дело, — у вас хламидиоз.

-У меня не может быть хламидиоза.

-Дорогая моя, я десять лет на мазках, я свое дело знаю.

По дороге домой я подумала о том, что состояние беременности — не такая уж безоблачная штука, как пишут в американских книжках.

На следующее утро я поднялась необычайно рано для себя и пошла сдавать кровь из вены.

-Шприц принесли?

-Какой шприц? Мне ничего не говорили.

-Должен был врач сказать, у нас шприцев нет, идите в аптеку, покупайте.

-Аптека еще закрыта!

-У нас шприцев нет.

Зачем я пришла так рано, если аптека еще закрыта, бред какой-то! В состоянии легкой взвинченности в частности, и от того, что сдать кровь нужно было на голодный желудок, а с некоторых пор я с трудом переносила голод, я дождалась открытия аптеки и вернулась в процедурный кабинет.

-Вот вам, — мне протянули три пробирки, заткнутые газетой с образцами моей крови.

-И что я буду с ними делать, — не поняла я.

-Сейчас отвезете по трем адресам, в разные лаборатории, у нас возить некому.

От злости меня чуть не перекосило, я подумала, что так рано встать на учет было с моей стороны большой ошибкой, но теперь уже никуда не денешься. Я пошла домой и вызвала такси по телефону, на ходу уничтожая огромный бутерброд с докторской колбасой. С колбасой из докторов.

На следующий прием я не пошла. Я наслаждалась диваном и замороженной вишней, когда раздался телефонный звонок и из трубки заскрипел чужой неприятный голос.

-Юлия Александровна? Это вас из женской консультации беспокоят...

-Это не Юлия Александровна, — быстро среагировала я, — это ее подруга, а Юлия Александровна уехала в Сибирь.

-А что, она и рожать там будет?

-Нет, — ехидно сообщила я, — рожать она приедет сюда, она уехала на пару месяцев.

Я положила трубку и глубоко вздохнула, довольная собственной находчивостью: впереди у меня было как минимум два спокойных месяца.

Инстинкт заставляет беременных женщин вить гнездо для будущего потомства, я развернулась во всю ширь: я прекрасно себя чувствовала и целыми днями занималась тем, что вышивала салфетки, пересаживала комнатные растения и покупала какие-то кастрюли. Я написала целый список, где были самые необходимые предметы, без которых одинокая девушка легко может прожить, разливая спиртные напитки по кофейным кружкам и кипятя чай в кастрюльке, но с ребенком все иначе. Нужно подготовиться к его появлению на свет как следует. Я все еще находилась в подполье, отбиваясь от предложений встретиться, но уже чувствовала, что моему заточению скоро придет конец. Мама, которой я звонила регулярно раз в неделю, как-то боязливо сообщила мне, что жена моего двоюродного брата, на две недели раньше которого я родилась, беременна.

-А ты что, тоже внука хочешь, — спросила я?

-Да я уже и не жду, — обреченно ответила мама.

-Ладно, не переживай, я тоже беременная.

-Врешь!

Такой реакции я никак не ожидала, что я, умалишенная, что ли, в самом деле, чтобы об этом врать!

-Мам, ну ты даешь, чего мне врать? Уже три месяца.

Мама прочитала мне краткий курс молодого бойца и обещала более подробные инструкции прислать в письме. У меня отлегло от сердца: маме сообщила.

Ларка позвонила как-то под вечер:

-Пойдем в клуб, сегодня будет группа "Мультфильмы", тебе же нравится такая музыка.

-Нет, спасибо, конечно, но я не пойду.

-Ты уже сто лет никуда не ходила, все сидишь дома, пойдем, я тебе говорю!

-Не могу, там накурено.

-Ах, извините! А сама забыла, как по пачке в день сандалила!

-Не в этом дело. Я на четвертом месяце.

Ларка издала вопль радости и удивления, она обещала приехать сегодня же, чтобы посмотреть на мой живот, ругала меня за скрытность и хвалила за смелость.

-Я понимаю, почему ты от всех скрываешь, — наконец уже более спокойным голосом сказала она, прокричавшись, — я ничего не буду у тебя спрашивать, просто желаю, чтобы все было хорошо.

Эта весна была долгой и нудной, казалось, что лето никогда не пробьется сквозь плотную серую массу облаков, нависших над самыми крышами, над самыми деревьями. Даже каштаны цвели как-то вяло и не вызывали восторга, листья выползали из своих укрытий медленно и осторожно, чтобы не подавать людям необоснованных надежд на скорое тепло, на лето, на солнце.

-Это я заказала такую погоду, — сообщал я всем, — чтобы мне не было обидно за пропущенный пляжный сезон. Лета в этом году не будет.

А оно взяло и наступило, да так, что асфальт плавился, что днем город пустел, вымирал буквально, спасаясь за плотными шторами от палящего солнца. Даже у моря не было облегчения, песок обжигал ноги, а вода вечно холодной Балтики не успела нагреться и представляла собой заманчивое, но недоступное удовольствие поплавать.

Из консультации звонили пару раз и я все время говорила, что нахожусь в Омске. В конце концов мне заявили, что "если моя подруга не появится в течении двух недель, ее снимут с учета". Не знаю почему, но на меня подействовала эта угроза, я испугалась, что без учета меня не пустят рожать в специализированные учреждения, а заставят ждать, пока все само не рассосется. Я пошла сдавать анализы в вендиспансер. Это старинное немецкое здание было в самом центре города, в нем стояла приятная прохлада и все бы ничего, если бы процедурный кабинет не был на пятом этаже, а на каждый этаж вели не по две лестницы, как обычно, а по три. Что поделаешь, высокие потолки имеют свои недостатки. Кое-как, чувствуя себя покорительницей Эвереста, я занесла свой чересчур большой живот на верхний этаж, где один и тот же анализ нужно было сдать дважды в двух соседних кабинетах.

-У нас разные лаборатории, — весело сообщила мне маленькая тощая санитарка в клеенчатом грязном фартуке, при чем мне сразу захотелось ее застрелить.

-Так что вы не можете один мазок по двум стеклышкам размазать? — злобно спросила я.

-Вы женщина, не знаете, сколько у нас ходит с бесплодием и мечтает сделать все что угодно, лишь бы родить.

-И поэтому вы издеваетесь над теми, кому все же удалось забеременеть?

-Не ворчите, идите лучше в кассу и оплатите стоимость анализов, а потом принесите нам квитанцию. Касса на первом этаже направо.

Я так злобно посмотрела на маленькую санитарку, что она замолчала.

-Я никуда не пойду. Или берите деньги здесь, или возьмите мои анализы себе на память.

Она нехотя взяла деньги и что-то долго бурчала себе под нос. Вот почему падает в нашей стране рождаемость! Я даже не подозревала, что это только самые что ни на есть цветочки, а мне предстоит увидеть и ягодки.

Никакого хламидиоза у меня, конечно, не было, никто не извинился передо мной за нервомотательство и ложный диагноз, зато было предложено купить у врача какие-то супервитамины для беременных. Я купила, после чего отношение ко мне стало снисходительным и добрым.

Однажды, возвращаясь с прогулки, я увидела на лестнице огромную серую крысу, которая таращилась на меня умными злыми глазками и никуда не собиралась бежать. Моя собака пронеслась мимо нее, не заметив, а я не хотела звать ее обратно, чтобы крыса ее не укусила. Я медленно отошла назад, спустилась вниз и, выйдя из подъезда, позвала соседку, которая развешивала на балконе выстиранное белье.

-Помогите мне, пожалуйста, там крыса, я боюсь идти домой, — жалобно попросила я.

-Не ходи, не ходи, сейчас кого-нибудь из мужиков позову, — замахала на меня руками соседка, покачивая связкой прищепок на полной шее, как бусами, — это армяне с первого этажа фрукты в подвале держат, вот крысы и развелись.

Про армян она говорила громким шепотом, явно не одобряя их, но и не нарываясь на скандал.

Весь день из моей головы не выходили маленькие крысиные глазки и серый, неприятно лысый хвост. Вечером, когда я смотрела по телевизору фильм "Подмосковные вечера", в моем животе что-то произошло. Я пошла в туалет и увидела маленькие капельки крови. Мне стало так страшно, что кровь в моих жилах похолодела, я потеряла способность двигаться и соображать, была ночь, и мне некому было позвонить, я прокляла в очередной раз Эдвардаса за то, что его никогда нет рядом, когда он мне так нужен, я поискала в книжке про американскую беременность подобные случаи. Книжка меня успокоила, но до самого утра я уговаривала маленького человечка, который сидит во мне, чтобы он покрепче уцепился и держался там, потому что мы с ним одна команда и должны помогать друг другу. А больше нам помочь некому.

ГЛАВА 9

-Матка в тонусе, — сообщила мне врач и что-то записала в карточку непонятным врачебным почерком.

-И что теперь?

-А что теперь, чего ты позеленела? Семь месяцев у тебя уже есть, так что можно рожать, а если все будет хорошо, то и до девяти дотянешь. Ложись на сохранение. Поедешь во второй роддом.

Поручив собаку соседям, я вызвала такси и приехала во второй роддом, который тоже находился в красивом немецком здании, плотно скрытом от солнечных лучей высокими густыми деревьями. Сюда не пробиралась жара, здесь наслаждались покоем и прохладой множество женщин с животами разной величины. Когда я увидела их всех, мне стало немного легче, что я не одна такая. Мне выделили место в платной палате, дополнительные удобства которой состояли в только лишь шести кроватях и одном холодильнике. Я ненавижу спать в одном помещении с малознакомыми людьми, тем более, что мое состояние пришло уже в ту стадию, когда как ни повернись, а все живот мешает. Из всех шести человек нашей палаты только одна официально была замужем, все остальные рожали в так называемых гражданских браках. Неоговоренным дополнительным удобством оказалось то, что как раз напротив нашей двери находилась процедурная, где каждый день делали аборты, иногда забывая закрыть дверь, и мы могли любоваться развернутым к нам гинекологическим креслом, на котором была распята чья-то безвольная плоть. После процедуры тело снимали с кресла и укладывали на какую-то скамейку в темном тупичке коридора, где жертва собственной безалаберности медленно приходила в себя.

Столовая была сплошь увешана листовками типа "аборт — это узаконенное убийство", но борцам за жизнь еще не рожденных детей этого показалось мало. С анатомическими подробностями на многочисленных плакатах описывалось, как именно делается аборт, и какие страдания испытывает в это время плод. К кому они обращались, если здесь лежали только те, кто хотел, во что бы то ни стало, сохранить свою беременность? Лично я старалась не смотреть на ужасающие плакаты, потому что стоило мне потерять бдительность и скосить на них глаза, как в животе у меня возникали неприятные болезненные спазмы.

Туалет в нашем отделении представлял собой отдельные кабинки, вместо дверей на которых висели полиэтиленовые занавески. Однажды старшая сестра заставила снять занавески и унести их в стирку. У беременных часто возникают проблемы с посещением туалета, но когда ты ждешь, что кто-то того и гляди войдет, а ты сидишь, как орел на вершине Кавказа, отпадает всякое желание справить естественную нужду. Больше всего меня удивляла всеобщая безропотная покорность, можно подумать, что я была единственным человеком, кто любил находиться в туалете в одиночестве. На следующий день после того, как пропали занавески, я пошла к старшей сестре.

-Когда занавески повесят?

-Деточка, сходи, пожалуйста, в прачечную, забери их, а то я совсем замоталась.

Я пошла в прачечную и наткнулась на пожилую женщину, которая проворно навешивала замок на низкую железную дверь.

-Мне занавески нужны, — поспешила я остановить процесс закрытия дверей, пока он не стал необратимым.

-Ой, — поморщилась прачка, до завтра не могли подождать!

-Понимаете, миролюбиво поведала я ей, — у нас лежат беременные женщины, у них и так проблемы, а тут еще туалет без занавесок. Как жить?

-И то правда, — прачка начала открывать дверь, она, в сущности, была не злой, а просто всего на свете наглядевшейся женщиной, ведь когда каждый день перед тобой ходят вереницы животов, перестаешь относиться к беременности как к чуду.

-Ты знаешь, — передавая мне злополучные занавески шепнула прачка, — у меня однажды была дизентерия, так мне в больнице дали какую-то сковородку и заставили при посторонних какать, я чуть со стыда не сгорела.

Я понесла занавески в свое отделение и отдала старшей сестре.

-Сейчас заставлю дежурную повесить, — пообещала она мне, но закрутилась и ушла домой, так и не выполнив обещания.

Пациентки терпели и тихо ворчали себе под нос.

Мне не лежалось, натура требовала действия, я поднялась и пошла на пост. Дежурная сестра, как всегда болтала по телефону со своим сыном:

-Ты покушал?

-...

-Ты хорошо покушал?

-...

-Там я поставила тертую клубнику, ты обязательно ее съешь, не скучай, я тебе еще перезвоню.

Эта сестра отличалась тем, что постоянно трепалась по телефону, может быть она и была хорошей матерью, но мы же тоже не сироты, а нас к трубке она подзывала редко и неохотно, прочитав перед этим лекцию о том, что телефон служебный. Хотя в договоре о платной палате было указано пользование телефоном как одно из благ.

-Чего тебе, позвонить? Это служебный телефон, — сообщила она мне в очередной раз, наконец, обратив на меня внимание.

-Мне надо, чтобы вы повесили шторки в туалете.

-Это не мое дело, — она снова взялась за трубку, но было поздно: я из тех людей, кто успокоится, только устроив скандал. Я не могу просто отойти в сторону, иначе буду мучаться весь день, прокручивая возможные варианты развязки. Лишь испортив настроение другому, я обретаю душевное равновесие.

-А чье это дело? У вас что, есть специальный человек для этого? Или мне самой пойти повесить? Достаточно того, что я забрала их из прачечной. Так вот, отвлекитесь от своей клубники и сделайте то, о чем я вас прошу.