— Ты знала, что моя сестра тебя боится? — спросила она. — И у неё есть повод. Кто-либо с такой силой как у тебя похож на слона среди мышей. Даже если они не хотят быть разрушительными, их ошибки будут приводить к гибели людей и уничтожению всего вокруг, если они не будут вести себя очень осторожно.

— Ты не выглядишь напуганной, — отметила я. Она скорее была немного грубой.

— Я целитель, — с пренебрежением сказала она. — Если ты взорвёшь мою голову или... что бы ты там не могла делать, что ты будешь делать в следующий раз, когда твой отец пострадает?

Я начала сверлить её долгим взглядом.

— Даже злодеи не нападают на меня, — сказала она. — Потому что рано или поздно, но им потребуются мои услуги.

— Они не пытались завербовать тебя? — спросила я, проигнорировав намёк на то, что она считала меня одной из злодеев.

— Конечно пытались, — отозвалась Панацея. — Но если бы я начала работать на одну из банд, остальные пошли бы на неё войной, чтобы вернуть меня... что-то вроде того, что происходит сейчас, когда ты выбила у трёхногого стола одну из его ножек. Почему, как ты думаешь, я лечу не только героев? Я Швейцария.

— Не я начала это, — попыталась оправдаться я.

— Но ты это закончишь, — надавила она. — Ну, не совсем так. Снаружи полно отморозков, но есть и обычные люди, которые страдают. Мне правда плевать, но они продолжают присылать мне людей, чтобы я их подлатала.

— Ты могла бы обратить её на свою сторону, — заговорил дедушка. — Ей мучительна та роль, которую для неё избрали, а бездеятельность сводит её с ума. Дай ей причину, по которой она могла бы использовать свои способности по прямому назначению, и она будет в твоих руках.

За последние два дня он не мог сказать ничего вразумительного, а сейчас очнулся, потому что хотел, чтобы я сделала что?

Просто проигнорирую его.

— Всё, чего я когда-либо хотела, это стать героем, — сказала я.

— Ты думаешь, что это будет иметь значение для человека, чей дом был разрушен во время войны банд, которую ты начала? — спросила она. — Люди считают, что играть в копов и грабителей весело только до тех пор, пока не получают травмы.

Панацея прикусила губу.

— Я знаю, ты хочешь помочь, но будь осторожна. Не все такие крутые, как ты.

Когда она мельком взглянула на отца, я подумала, не винит ли она меня в том, что с ним произошло. Как будто я недостаточно сильно винила себя за произошедшее.

— Ладно, мне ещё нужно вылечить полдюжины членов банд, а потом парня со странной сыпью, так что мне пора. Спасибо, что не взорвала мою голову.

С этими словами она ушла.

Значит, вот что чувствовали остальные сотрудники больницы по отношению ко мне? В их глазах я была проблемой? Империя избавлялась от национальных меньшинств в заливе, убивая людей столько, сколько я себя помнила. Я обезглавила их организацию за один вечер. Вот только змея, которой я отрубила голову, продолжала трепыхаться.

Или Эми излагала точку зрения Протектората, которая привела к тому, что никто никогда не делал ничего, что могло бы нарушить статус-кво. Конечно, сейчас люди страдали, но город истекал кровью годами, умирая медленной, неизбежной смертью.

— Они заслужили всё это, — зашептал дедушка.

— Заткнись, — ответила я, усаживаясь в кресло.

Если с папой действительно что-то произошло*, я хотела быть здесь, когда он очнётся.

* * *

— Мисс Хеберт? — в комнату вошла грузная женщина, за которой следовал высокий афроамериканец. Было что-то такое в её улыбке, что мне не понравилось.

— Да? — отозвалась я.

Я ожидала, что придёт полиция для того, чтобы допросить меня, или может быть, чтобы попытаться меня задержать. Я не была уверена, что нужно будет делать в такой ситуации. Я сомневалась, что меня возможно будет удержать где-нибудь, кроме Клетки, и у них не было способов заставить меня к неё даже приблизиться.

— Меня зовут Алиса Джонс, я из Социальной Службы. Это Алекс Винтерс.

— Что? — ровно переспросила я.

— Милая, я понимаю, что твой отец сейчас в плохой форме. Есть ли у тебя родственники, у которых ты могла бы остановиться?

— Нет, — ответила я. — Все мои родственники мертвы.

Наверное, я могу остаться с Куртом и Лейси, если это потребуется, но я не собиралась никуда идти с этими людьми. Заставить меня оставить отца одного было нереальной задачей.

Даже мой поддельный дедушка технически был мёртв... по крайней мере, так я это понимала. Насколько я знала, оригинальный дедушка всё ещё был где-то жив. Эта мысль поразила меня. Я предполагала, что он мёртв только потому, что считала, что он не бросит мою маму, будь он живым.

— Мы здесь для того, чтобы убедиться, что у тебя есть место, где ты сможешь жить, пока твоему отцу не станет лучше, — сказала она приторным тоном, с фальшивым выражением лица. Мне казалось, что она говорит со мной свысока.

— Я не покину палату до тех пор, пока отец не очнётся, — категорически заявила я.

Кто их прислал? Неужели в СКП работают такие идиоты, которые думают, что я пойду вслед за каким-то бюрократом подальше от отца, чтобы его похитили? Я по их мнению настолько тупая?

— Ты должна ходить в школу, — сказала она. Как будто она не слышала, что я сказала. — Тебе нужно место для проживания и своя кровать.

Сверля её взглядом, я чётко сказала:

— Я могу о себе позаботиться.

— Тебе пятнадцать, — пренебрежительно отозвалась она. — Я знаю, что в твоём возрасте подростки считают, что они уже достаточно взрослые, но...

— Они не сказали вам, кто я такая, — неверяще перебила я её. — Они правда послали вас сюда, ничего не рассказав.

Почему они послали кого-то, кто был до такой степени не осведомлён? Я не могла понять, чем они думали. Полицейское расследование было бы логичным. Я бы даже пошла на сотрудничество, если бы мне не пришлось выходить из комнаты. Шансы на то, что какая-нибудь озлобленная шестёрка Империи попытается мне отомстить, были высоки.

— Что? С явным замешательством в голосе удивилась женщина.

— Вы слышали о том, что сейчас на улице воюют банды, — сказала я, сверля её взглядом. Мне было интересно, сколько ей понадобится времени, чтобы догадаться о том, кто я есть.

— И твой отец в ней пострадал, не так ли? — спросила она. — И это просто ужасно; так много людей уже пострадало.

— Это всё началось из-за него, — сказала я. — Империя захватила моего отца и пытала его. Я убедилась в том, что больше они такого не сделают.

— О чём ты...

Скосив взгляд на медицинское оборудование, которое сейчас отслеживало состояние отца, я вытащила из кармана мелочь и отправила её летать вокруг моей головы.

— Это я была той, кто недавно перетаскивал корабль над городом, — сказала я. — И это я была той, кто захватил кейпов Империи меньше, чем за две минуты.

Фальшивая улыбка примёрзла к её лицу, когда она увидела монеты, плавающие вокруг меня в воздухе. Несмотря на то, что она внезапно осознала, что я являюсь парачеловеком, я сомневалась, что она имела представление о том, сколько вреда я могу причинить даже одной из этих монет.

— Даже если вы каким-то образом сможете уговорить меня уйти отсюда, кто согласится пустить меня в свой дом? В ту минуту, когда я пойду в школу, оставшиеся члены Империи подожгут дом, в котором я остановилась. Я удивлена уже тем, что они ещё не взорвали мой дом.

Что-то в выражении её лица заставило меня обречённо застонать.

— Они взорвали мой дом? — спросила я. Почему-то я не была удивлена. — Хоть что-нибудь осталось?

Там были фотографии мамы, памятные безделушки, вещи, которые нельзя было повторить. Там был шлем!

Но если голос всё ещё говорит со мной, значит, со шлемом всё было в порядке, верно? Вот почему последние несколько дней было так тихо.

— Я всё ещё функционирую, — сказал шлем. — Я не осознавал, что происходит, пока не стало слишком поздно. У меня нет собственной силы, и большая часть моего сознания находится здесь, с тобой.

Её компаньон явно чувствовал себя неудобно.

— Мы правда не знаем. Мы ещё там не были.

— Кто вас послал? — спросила я.

— Я не могу сказать, — ровно отозвался он. — Звонки в нашу службу анонимны, чтобы защищать звонивших от возможной мести.

Было ли это попытками Протектората донимать меня до последнего, или остатки Империи пытались завалить меня тысячью мелких неприятностей, поскольку большего они мне сделать не могли?

Или кто-то другой пытался настроить меня против правительства и против Протектората?

Я призвала шлем из тайника, предположительно находившегося в развалинах моего семейного очага. Я могла ощущать, как он летит по воздуху через весь город. Последнее, что мне было нужно, это чтобы кто-то другой смог до него добраться.

Что бы ни случилось, у меня всё ещё было несколько вариантов, которые я собиралась выбрать после того, как папа очнётся.

Часть меня страшилась этого момента, потому что боялась того, что он может мне сказать. Будет ли он обвинять меня в случившемся? Почувствует ли он облегчение от того, что я не умерла?

Я не могла этого узнать.

Единственная вещь, в которой я была уверена, это то, что я заставлю сполна расплатиться того, кто пытался разрушить мою жизнь.

— В любом случае, — сказала я. — На этом и закончим. Я не уйду, а если вы попытаетесь заставить меня, не думаю, что для вас это хорошо закончится.

По каким-то непонятным причинам они казались счастливыми, когда уходили. Мне казалось, что в последние дни я оказываю на людей именно такой эффект.

Я снова устроилась рядом с отцом в ожидании.

—

**вообще нет. В оригинале 'If Dad was really aware somehow', что можно дословно перевести как 'если папа правда

Глава 14. Тронный зал.

— Это были не мы, — смотря на меня сказал Штурм, подняв руки вверх. — Клянусь. Наша официальная позиция состояла в том, чтобы оставить тебя в покое, дать несколько дней на то, чтобы ты остыла.

— Я больше не знаю, во что верить, — призналась я.

Штурм был славным и даже немного забавным, но часть меня не могла задаваться вопросом, было ли всё это игрой на публику. В конце концов, СКП наверняка хотели, чтобы я отказалась от иска, и хотели испробовать все пряники, которые у них имелись*.

— Мы в любом случае были заняты этой войной банд, — заметил Штурм.

— Я не думала, что исчезновение их кейпов станет такой проблемой, — сказала я.

— На самом деле всё ещё хуже, — сказал он. — Империя насчитывала более тысячи рядовых членов, а теперь они превратились в десятки маленьких банд. Они разбегаются как тараканы, когда мы появляемся, и это похоже на игру 'ударь крота'; как только мы вяжем одних, успевают появиться другие.

Я опустила взгляд, рассматривая свои руки.

— Панацея думает, что это всё моя вина, — сказала я. Штурм просто пожал плечами.

— Рано или поздно это всё равно бы произошло. Этот город был словно пороховая бочка, ждущая, когда подожгут её фитиль. Ты просто стала огнемётом вместо спички.

— И что мне теперь делать? — спросила я. — Я не уйду отсюда, пока мой отец не будет в безопасности. Они по-видимому уже сожгли мой дом, так что я не доверю охрану отца нескольким охранникам от членов банды, которые жаждут до него добраться.

— Делай то, что должна, — ответил он. — После того, что у тебя было с Софией, я даже не буду пытаться уговорить тебя присоединиться к Стражам.

— А ты разве не должен? — спросила я. Это казалось мне немного подозрительным. — Я думала, что такие влиятельные структуры пойдут на всё, чтобы взять меня под контроль.

— Ой, если кто спросит, просто скажи им, что я очень старался быть убедительным, — ухмыльнулся он. — Был правда таким убедительным.

— Но всё-таки почему нет?

— Ты бы всё равно нам не подошла, — более спокойно признался он. — Тебя боится слишком много людей, и ты не кажешься мне человеком, который будет следовать правилам.

— Я не знаю, почему я всех так пугаю, — заметила я. — Конечно, я сильная, но...

— Ты когда-нибудь слышала о демонстрации опасности? — спросил он, перебив меня. Я отрицательно помотала головой.

— Животные обычно не убивают представителей своего вида, — пояснил он. — Встречаясь, сначала они занимаются позерством. Если им удастся испугать другое животное, тогда им, возможно, вообще не придётся сражаться. И даже если они дерутся, то не до смерти.

Он перевёл взгляд на окно.

— Ты знаешь, что люди не сильно от них отличаются? Мы просто используем для запугивания оружие, а не рёв. Кто-то, в тебя стреляющий, будет казаться страшным, и по большей части этого уже достаточно для того, чтобы заставить человека сломаться и убежать.

— Я не уверена, что... — начала было говорить я, но Штурм, не обращая внимания на мои слова, продолжал говорить.

— Во время Второй Мировой только 15-20 процентов солдат фактически стреляли во врагов. На долю одного процента пилотов приходилось 40 процентов сбитых истребителей противника, а это значит, что многие пилоты по-настоящему никогда не стреляли в людей.

— Я не уверена, какое это имеет отношение ко мне.

— Битва кейпов вся состоит из позерства, — сказал он. — У кого способности сильнее, кто может заставить врага делать то, что он хочет. Большинство кейпов никогда никого не убивали. Дело в том, что когда Империя пошла на конфронтацию с тобой, они начали с позерства, ожидая того же в ответ, а ты перешла прямо к убийству.

— Это была не игра, — резко отозвалась я. — У них был мой отец. Они сделали ему больно.

— По отношению к большинству кейпов обычные правила работают неважно, — признал он. — Так и есть. Вот только они играли в хороших и плохих парней, а ты сразу пошла на них войной. Это беспокоит людей. Это делает тебя тем самым одним процентом, за исключением того, что никто не знает, на чьей стороне ты находишься.

— Я на стороне этого города, — ответила я. — И на стороне моего отца.

Он посмотрел на меня, и затем кивнул.

— Думаю, это честно. Но дело ведь в том, что несмотря на то, что они хотят, чтобы ты присоединилась к Стражам, в принципе идея быть союзником Протектората не такая уж и плохая.

— Оу?

Я ждала этого разговора с тех пор, как Штурм и безмолвная Батарея вошли в комнату. Батарея прислонилась к стене и почти не разговаривала. Хотя она и не выглядела напуганной, что было лучше, чем у меня с несколькими медработниками.

— У нас есть ресурсы, которых нет у тебя, — пояснил он. — Ты говоришь, что хочешь помогать людям, и ты у тебя получается немного технарить. Мы можем предоставить тебе лаборатории. Есть множество адвокатов, которые могут сделать расчистку кладбища кораблей или что-нибудь такое не только законным, но и популярным. Ты можешь даже работать с Драконом, если захочешь.

— Думаете после того, что у меня было с Софией, я поверю кому-нибудь из вас? — спросила я. — Вы спустили на меня всех собак, потому что я была просто пустым местом без способностей, а у неё были силы, которые были полезны вам. Зачем мне вообще связываться с организацией, которая так относится к людям?