От разведчиков из города Честь пришли неприятные известия: совет старейшин заключил союз с племенами лошадей-кочевников, а так же нанял несколько крупных банд гиен, так что под стенами твердыни уже собралась армия в двадцать пять тысяч, что не является окончательной цифрой. Таким образом, для окончательного закрепления своего успеха на юго-западном полуострове Пентаграммы, кошкам предстояло вступить в противостояние с практически равным противником...

(Конец отступления).

Примечание к части

Не судите строго.

Жду отзывов.

РАЗВЕДКА

— Что-нибудь видишь? — прозвучал голос Фули у моего левого уха.

— Кабаны причал строют, часть побережья расчистили под шатры, западную башню почти восстановили... — убрав от правого глаза подзорную трубу с затемненным стеклом, несколько секунд трачу на то чтобы проморгаться и привыкнуть к яркому дневному свету.

Гепардица протянула руку и осторожно взяла у меня дальнозоркое устройство (металлическую трубку с двумя выпуклыми линзами, состоящую из внутренней и наружной половинок). Выдвинув внутренний цилиндрик трубки на половину длинны, она стала рассматривать линию берега, от волнения задержав дыхание и чуть прикусив нижнюю губу.

Мы лежали закопавшись в сугроб, на вершине холма южнее залива ледяного моря, одетые в два слоя теплых свитеров, штанов, кожаные доспехи с обувкой и укрывались длинными белыми плащами с узкими рукавами, а так же глубокими капюшонами, благодаря которым почти идеально сливались с окружающей обстановкой (из-за искрящего на солнечных лучах снега, белое на белом разглядеть могут единицы). Остальная тройка от нашей разведывательной пятерки осталась в лагере еще южнее и сейчас отдыхают, готовят еду, проверяют оружие...

— Как-то это... неправильно. — наконец оторвавшись от разглядывания копошащихся вдали фигур неживых зверян, удрученно произнесла моя напарница.

— Что именно? — того, что противники могут нас услышать я не опасался, все же расстояние от нашей наблюдательной позиции до лагеря вторженцев было более чем внушительным.

— Все. — категорично заявила кошка, но после пары секунд раздумий пояснила. — Кабаны всегда были сильными, быстрыми, опасными почти животными: они редко пробирались вглубь полуострова и их всегда успешно отлавливали. Мы с Зури... Мы с Зури пару раз видели тех, кого в клетках везли на юг и зрелище вызывало смешанные чувства.

Не поворачивая голову, осторожно кладу ладонь на предплечье собеседницы, в ответ улавливаю благодарное мурчание. Все же пусть гепардица и пришла в себя, насколько это вообще возможно в сложившейся ситуации, но без сестры ей тяжело.

— Необычно видеть, как злобные монстры занимаются конструктивной деятельностью. — произношу понимающим тоном. — Сам бы не поверил, если бы не видел собственными глазами.

Снова забрав у напарницы подзорную трубу, выдвигаю ее на полную длину и начинаю всматриваться в участок неподалеку от западного утеса залива. Прямо на моих глазах четверка развитых кабанов собирали из металлических треугольников нечто вроде стен сарая, на которые затем натягивали брезент. Все строительные материалы они привезли на паромах, которые после разрушения крепостей и захвата побережья стали прибывать из-за ледяного моря с пугающей регулярностью. Однако не только туши неживых зверян попадались мне на глаза, но время от времени среди шатров мелькали высокие, худощавые фигуры рукокрылых воронов (два-два с половиной метра ростом, с бочкообразными телами, круглыми головами с выступающими вперед клювами, тонкими ногами и руками сросшимися с широкими крыльями).

Иногда вороны летали над побережьем, пару раз залетали вглубь материка, но в основном предпочитали кружить вблизи своего лагеря. Их одежда представляет из себя необычные жилеты завязывающиеся на маленькие веревочки спереди и по бокам подкрыльями, мешковатые штаны скрывающие стопы ног, а изредка меховые шапки похожие на шлемы с половинчатыми забралами. Они не носили с собой мечи, в качестве оружия используя заостренный металлический прут прикрепленный к деревянной рукоятке и прямой кинжал с маленьким крючком у самого кончика.

Несколько раз рукокрылые разведчики пролетали у нас над головами, но либо мы слишком хорошо прячимся, либо из-за блеска солнца на снегу сверху нас не обнаружить, либо вороны плохие ищейки, только нас пока что никто не потревожил.

— О чем задумался, братишка? — нарушила молчание Фули, которой чисто физически тяжело было ничем не заниматься несколько часов к ряду.

— О том, что если командование не поторопится, то мы потеряем даже иллюзию шанса скинуть чужаков обратно в ледяное море. — отвечаю спокойным, чуть ехидным голосом.

— Сам знаешь, что собрать армию — это не один день трудов. — обиделась гепардица. — Пока всех оповестят; пока поселки соберут дружины; пока караваны с припасами прибудут на точки сбора... Все же такая ситуация случилась впервые.

— Знаю-знаю. — устало вздохнув, перевожу взгляд на площадку между двумя ярко-фиолетовыми шатрами, где кабаны раскладывали тела зверян служивших в гарнизонах крепостей (тех кого выловили в воде и кто меньше всего пострадал). — Это что-то новенькое.

— Что там? — кошка оживилась, но понятно это было только по голосу, так как она даже не дернулась, продолжая изображать из себя часть сугроба. — Братик...?

— Шшш. — шиплю на напарницу, немигающим взглядом следя за высоким вороном в фиолетовом балахоне, который вышел из левого шатра и гордо вышагивая в окружении своих младших сородичей, нес в руках глиняный кувшин с узким горлышком (от места на передней кромке крыла, где находился лучезапястный сустав, еще примерно половина длины крыла свисала вниз словно обычная тряпка). — Если я не ошибаюсь, а мне очень хотелось бы ошибиться, то сейчас мы увидем, каким образом создаются неживые кабаны.

— Почему нам дали только одну трубу. — недовольно проворчала гепардица.

Тем временем процессия из семи воронов добралась до своей цели и их предводитель замер начав о чем-то вещать. К сожалению из-за расстояния ничего расслышать было невозможно и даже по движению губ ничего понять не выходило ввиду отсутствия этих самых губ (клюв открывался и закрывался, иногда задерживаясь в открытом состоянии на чуть больший срок).

Наконец лекция прекратилась, один из младших воронов поднес старшему сородичу чашу, в которую тот налил немного жидкости из кувшина. После этого рукокрылый зверянин опустился на колени у головы быка, к губам которого прислонил край чаши...

"Он что, поит его?".

Так как рот мертвеца был приоткрыт, жидкость свободно вылилась внутрь, а вороны не дожидаясь результата перешли к следующему телу. Процедура повторилась с тем лишь исключением, что на этот раз главный... жрец наверное, не стал читать свою лекцию.

"Ну, и где результат?".

— Ну, что там? — не выдержала ожидания Фули.

Вместо ответа, передаю кошке увеличивающее устройство, а сам спрятав руки под плащом, начинаю отогревать их своим дыханием. В голове роилось множество предположений о том, чем именно занимаются наши враги: это может быть как религиозный обряд по оказанию последних почестей врагам (самому смешно), либо какой-нибудь ритуал позволяющий поднимать нежить. К сожалению, так как мгновенных результатов манипуляции рукокрылых зверян не принесли, ответа на интересующие меня вопросы можно ждать долго.

...

Как вообще моя пятерка оказалась среди разведчиков, которым приказано следить за вторженцами и докладывать в штаб о любых изменениях в обстановке? Две декады назад, когда наш усталый, потрепанный и откровенно говоря жалкий отряд добрался до крайнего северного поселения Рубежного королевства, там уже было подготовлено все для приема раненых, некоторые из которых вопреки всем усилиям замерзли насмерть из-за мороза и потери крови. Гонцы отправленные нашим командиром вперед основной группы, успешно передали весть о падении крепостей и высадке на нашем берегу сил неживых кабанов и их погонщиков.

На какое-то время наступила неопределенность: приказы с юга не приходили, разведчики уходящие на север на расстояние дневного перехода возвращались без новостей. Продуктовых запасов было достаточно, колодец обеспечивал все потребности в чистой воде, а вот места в домах чтобы распределить всех желающих не хватало. В результате, наименее пострадавшим пришлось разбивать палаточный лагерь...

Как-то вечером, обходя своих подчиненных я услышал пьяное хихиканье из палатки Кионов. Стоило заглянуть к близнецам, как моему взгляду предстала следующая картина: старший брат стоит на коленях, придерживая за бедра явно плохо соображающую Фули находящуюся к нему спиной, а младший брат в это время уложив руки гепардицы себе на плечи активно облизывал ее мордочку, своими ладонями охаживая упругую грудь и бока. Все это дополнялось сшибающим с ног запахом какой-то настойки.

Наверное мне стоило по тихому уйти, но... я этого не сделал. Почему? Пожалуй на этот вопрос у меня самого нет ответа. Просто видя как два неадекватных льва распаляют не осознающую происходящего гепардицу, во мне вспыхнула яркая злоба, сравнимая с тем, что было мной испытано при виде Ахади и Сарафины в тот злополучный день...

"И все же, тренировки по самоконтролю помогают: этого нельзя отрицать".

Было ли хуже то что делали Кионы, нежели то что месяцами раньше я делал с Тифу? Пожалуй не мне об этом судить. Да и должен ли лев, пусть и изгнанный но принц, оправдываться перед кем-либо за свои действия?

Схватив близнецов за гривы, я потянул их на себя, заставив отпустить Фули, а когда между братьями не было никакого препятствия, от души стукнул их головами друг об друга. Для закрепления результата, процесс был повторен еще дважды.

— Э-э-э... — уставившись на меня расфокусированным взглядом, старший Кион пару раз моргнул и спросил. — За что?

— Оу, неужели не догадываешься? — удивленно вскинув брови, изображаю голосом откровенный скепсис.

— Так мы это... — младший близнец, потирая ушибленный лоб ладонью посмотрел на брата. — Хочешь с нами? Мы даже уступить можем...

— Рррр. — угрожающий рык вырвался из горла помимо воли, в ушах застучала кровь а взгляд стал выражать откровенную злобу. — Это что вы мне уступать собрались...?

— Так... — начал было старший брат, но ощутив у себя на горле мои пальцы с выпущенными когтями, сразу же замолчал.

— Она сама к вам пришла? — склонив голову к левому плечу и прищурив глаза, испытующим взглядом смотрю на младшего близнеца, одновременно с тем загоняю свое бешенство как можно дальше в подсознание (пусть и чревато, но срываться и устраивать драку с подчиненными нельзя).

— Мы просто подумали... — проблеял Кион младший.

— Первый блин — комом. — вздохнув, демонстративно отпускаю шею старшего брата и перевожу взгляд на гепардицу, в мутных глазах которой смешались обида, похоть, недоумение. — В следующий раз думайте лучше, а если не получается, то оставьте эту работу мне. Где ее одежда?

Из палатки братьев я Фули забрал, отвел в свою палатку и уложил спать на матрац под одеяло из трех меховых плащей. Кошка была в таком состоянии, что не сильно-то и сопротивлялась, а оказавшись в теплом "гнездышке" тут же задремала.

К моему возвращению в обитель близнецов, братья распили еще одну бутылку и убедили себя, что командир (нехороший блудливый кот), из природной вредности и жадности, забрал в личное пользование единственную на десяток зверянку, уже готовую на все. Пришлось вытаскивать их на улицу, проводить процедуру отрезвления путем купания в сугробе и растирания морд снегом. Когда же собеседники пришли в более или менее адекватное состояние, в их палатке произошел серьезный разговор на тему "Как не стоит поступать с соратниками и соратницами, если не хочешь проснуться от укола ножом в печень".

Нет, Кионы действительно не хотели ничего плохого, просто после всего произошедшего они решили выпить дурманящих настоек, а затем в головы братьев пришла одна и та же "гениальная" мысль... Фули они искренне хотели помочь, просто как-то забыли, что она не из Прайдленда и к подобному может относиться совершенно по другому. Близнецы даже пообещали извиниться перед соратницей, когда она проснется и придет в себя.

Следующим утром у меня была другая забота: хнычущая гепардица, жалующаяся на то что осталась одна и никому не нужна (то, что я ей не воспользовался, по какой-то причине было воспринято как брезгливость). Так как утешальщик из меня откровенно плохой, да и в Прайдленде зверянки сами кого хочешь утешут, пришлось применить способ приведения в чувства включающий умывание снегом.

В итоге можно сказать, что мы с Кионами пусть и криво, но привели Фули в достаточно нормальное состояние: по крайней мере теперь она не впадает в задумчивость и ведет себя достаточно живо (правда с близнецами старается общаться по минимуму необходимого).

...

— Шрам? — обратилась ко мне гепардица днем того же дня, когда проснулась в моей палатке.

— Рм? — вопросительно вскидываю брови.

— Я... Просто хотела сказать "спасибо". — кошка смущенно опустила мордочку и прижала к голове уши. — Для меня это действительно много значит.

— Не бери в голову. — правой ладонью провожу по морде, затем закапываюсь пальцами в спутавшуюся гриву. — Долг командира — заботиться о подчиненных.

— Фр. — вздохнув, собеседница посмотрела на меня укоризненно. — Такой момент испортил. А я может быть хотела тебе в любви признаться.

— Это вряд ли. — усмехнувшись качаю головой. — Я — блудливый кот и лев. Лев однолюб — это нонсенс, а делить меня с кем-то еще ты не согласишься.

— А если бы согласилась? — хитро прищурилась Фули, но уже под моим укоризненным взглядом смутилась. — Ты прав. Но все равно, приятно знать то, что моя судьба кому-то не безразлична, даже если всего-лишь из-за долга...

Сделав шаг вперед, обнимаю кажущуюся такой маленькой кошку, которая тут же зарылась мордочкой в мех моего плаща.

— Шрам? — после непродолжительного молчания позвала гепардица.

— Что еще? — изображаю усталость в голосе.

— Можно... Можно я буду звать тебя братиком? — неожиданно спросила моя собеседница.

— С чего вдруг? — удивление было каким-то слабым, словно бы я устал испытывать эмоции.

— Ну... — Фули замялась, но все же собралась с мыслями и объяснила. — У меня больше никого нет и... мне страшно.

...

— Что-то происходит. — вырвала меня из воспоминаний кошка, внимательно всматривающаяся в площадку между шатрами. — Ого...

Протянув руку, отбираю у напарницы подзорную трубу (тем самым вызвав недовольное сопение) и сам начинаю изучать происходящее. А тела, которые вороны напоили непонятной жидкостью из кувшина, начали конвульсивно дергаться и пытаться подняться с земли.

"Мать моя львица... Все же угадал".

Неуклюже опираясь задеревеневшими руками о твердую почву, первым вертикальное положение принял бык. Он был похож на деревянную марионетку дергаемую за ниточки неумелым кукловодом, но постепенно его движения стали приобретать все большую плавность и точность.