Падение Коцита

А окончательное господство на этой планете позволит Светоносцу увеличить долю внимания на данный, считающийся пока что мало перспективным, сектор Вселенной. Оглушительная неудача предыдущего Господа на предыдущей планете закончилась уничтожением всей планеты. И всё, находившееся на ней, в том числе и тамошний Господь, попало на Дно Вселенной.

Последнюю мысль Господь старательно выкинул из своей головы, зябко передёрнувшись от одного только упоминания Последнего Страха Вселенной. Как Господь, он обязан отдавать часть поглощённой им Пряности туда, на Дно... Вольно или невольно Господь скидывал туда только свои объедки, остатки своих трапез: глаз там, ухо... Возможно, где-то там, в самой-самой глубине его сущности, оставалась ещё какая-то жалость. Потому что те мучения, которым подвергнутся попавшие на Дно, как бы это... вечность вечностей, проведённые в Его теле, по сравнению с происходящим на Дне, покажется для попавших на Дно — просто блаженством...

Глава 14

БАЗА

14-01

Пройдя колючие заросли, люди изменились. Да оно и понятно. Слишком сильной оказалась нагрузка. Усилия для изменения своего внутреннего состояния за два дня подряд. Да ещё в таких условиях! Вождь понимал, что никогда, до конца дней своих не сможет забыть эти колючие заросли, шипастые ветви, как сплошные стены, окружают врагами, в три роста высотой. И глаза змей, чёрные бусинки среди красных ягод. Да ещё это шмыганье по земле! Много-много шуршащих лапок, со всех сторон, днём и ночью. Умом понимаешь, что это местные грызуны, пища змеиная, ягоды упавшие подбирает. Умом-то понимаешь, а вот сердцу не прикажешь. Ёкает сердчишко, в коленки отдаётся. Подгибаются коленки. Того гляди, стучать начнут, при ходьбе. Когда ноги ватные через силу раз за разом переставляешь. А в голове: бумм! бумм! — только не думать про зелёного стреконога, а то всем смерть!

И всё-таки дрогнули коленки, подкосились предательски. Когда в первый раз богиня остановила всех, неведомым образом замереть заставила. И в душе, в глубинах её, страхом поражённых, — знание. Глаза Коцита наверху. Полное Крыло.

И стоит каждый, и поджилки трясутся. И ждут все, что вот-вот, и посыплется сверху: и клювы, и когти. И все-все-все — прямо на их голову.

И плащи эти, живые, зелёные, — такой ненадёжной защитой казались! Разве они смогут защитить от ужаса с небес! Нет, выдержали, защитили. Не выдали под смерть перепончатокрылую.

А всё же у многих в кишках полегчало тогда, с перепугу. И под ногами скользило, да и запашок соответственный сомнений не оставлял.

А ночь эта!.. Всем лечь, как стоишь, касаний зелёного сверху не размыкать! Про еду за два эти дня так никто и не вспомнил. Голова твоя чужих коленок касается, у твоих сопение слышится. В голове только одно: вот допустит кто в бестолковку свою мысли негожие, и все, кто сзади — мертвецы... И сразу же: только не думать про зелёного стреконога!

И так — два дня. Сколько раз ударило в грудь сердце изнутри — кто считал! Идёшь, ладони щиплет. Вроде как на одной твоя кровь с богиньиной встретилась, а вот поди ж ты! Обе щиплет, обе, почему-то. И гордость такая внутри, прямо силы придаёт. Подумать только! Первый раз такое с людьми случилось. Может, это и спасло, кто знает...

Когда из зарослей этих, опять же внезапно кончившихся, вышли, так и не поняли тогда, что уже всё. Вроде и по бокам больше просторно, и светлее сразу, а они всё идут и идут. По-прежнему слипшись. Вплотную. Только когда на три полёта стрелы отошли, когда последний из людей от той стены колючей, ядовитой, на три полёта стрелы отошёл, — только тогда отпустила их воля богини. Остановиться дозволила. Велела строй разомкнуть. Присесть, отдохнуть, дух перевести.

Голода никто не чувствовал. Не до того было. Да и какой это голод — два дня неполных! И по четыре во рту куска не было. И другое было. Не первый год племени. Не первый.

А тогда, когда богиня велела остановиться, сломать строй, разойтись, в себя прийти, — вот забавно!.. Сначала народ в кучу сбился. Потом разошёлся, на землю повалился, — и ну хохотать!. Долго они тогда... Хохотали...

Богиня не торопила. Понимала богиня. Точнее: видела богиня, в чём люди нуждаются. Так почти до вечера на том месте и провалялись. Потом всё же подальше отошли. Уже в охотку шли, сами по себе. Врассыпную.

Нет, цепочкой идти, след в след, — для бродячих людей дело привычное. Меньше следов за собою оставляешь, — спокойнее себя чувствуешь. Просто так тесно и в таком окружении ещё не приходилось.

Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Трава жёсткая, следов на такой не шибко останется, можно и в рассыпную прогуляться. Глаза Коцита уже сегодня пролетали, а больше нет тут ничего особо опасного, так говорила богиня. Они прошли, и все живы, а это, пока что, — главное.

А вождь пребывал в глубочайшеё уверенности, что и сам он, и все люди его, — уже более никогда не смогут стать прежними...

14-02

Богиня говорила, что над зарослями этими хищными вроде тумана что-то такое. Только тумана прозрачного. Как такое может случиться, никто не понял, да и не пытался. Боги, они — такие! Как скажут, так и ляжешь, потому как головушка бедненькая треснула, пытаясь мыслищщу ихнюю вместить.

Только вот чем ещё такое объяснить возможно! Это же золе от костра понятно. Чем что-то выше, тем его — дальше. В смысле — видно. В смысле — замечать можно. А тут... Горы, высотой такой, что... Да их же задолго уже видно должно быть!

Да вот поди ж ты! Шли-шли, по сторонам колюче. Вышли — нате пожалуйста. Стена из камня. Высотой до облаков. Влево-вправо — докуда глаз дотягивается. Вот только что степь степью. Бац! И ты в горах. Точнее, перед горой. Нет, не горой, горы они — другие. В смысле — гористые. Тут — горочка, там — пригорочек. А это вот, ну, просто стена стеною. Даже отсюда видно, что ни трещин, ни ущерба какого в этой непреклонной каменной вертикальности нет и не задумывалось.

Первый помощник вождя, старший человек боя, тихо пытался подавить в себе недоумение, обнявшееся с изумлением и протянувшее братские объятия решительному оцепенению.

Преодолеть — ЭТО?

КАК?...

Когда первая оторопь прошла, стали, потихоньку-полегоньку, и всё остальное замечать... Ну, для начала, до стены этой горной ещё идти и идти. Хоть она до небес и небо закрывает, а расстояние до неё ещё имеется.

Далее, растительность тут произрастает всякая разная разнообразная, и какая-то дикая, в смысле — нормальная. Не то что этот колючник сторожевой. Как одинаковый куст раздвоился-растроился и тебя со всех сторон одинаково окружает.

Богиня пояснила, попозже, что ветер, в отличие от взгляда, туман тот прозрачный, выдумку богов мучительных, — продувает легко. И несёт на себе тот ветер семена всякие там разные. И часть семян всё-таки ухитряется попадать к самой Стене. А ввиду того, что и песочек ветер носит, и землицу-матушку, по крошечке, по пылиночке, и тучки дождевые таскать на крыльях своих не гнушается, — перед вертикалью этой, куда любой ветер упирается, целая полоса незадуманная образовалась за всё то время, что со времён подъёма той Стены прошло.

Картиночка вышла — закачаешься.

За плечами стена пройденная, перед глазами Стена непроходимая, отсюда видно. У самого подножья Стены полоса узкая, неровная, всяческого разнообразного произрастания. А перед нею, — широкая, слева направо, справа налево, как хочешь считай, — полоса голимого камня. Точь-в-точь как тот, из чего сама Стена. Такое же ровное, багрово-чёрное и жуткое с виду. И по всему внешнему, от Стены, краю голой каменной ровной поверхности, — стоят-высятся... Столбы не столбы, башни не башни, невесть что. Расстояние между этим невесть что более-менее одинаковое, но не совсем. Где чуть поболее, где чуть поменее.

И самое главное, от торчков этих колдовских, нехороших, жутью какой-то веет, нечеловеческой.

Старший человек боя обязан не только в бою первым быть. Скажем больше. Самым лучшим мечником ему можно и не быть. Самого лучшего бойца можно с собой водить, про запас держать, в решающее время в решающем месте к бою разрешить, супостатов порешить, ситуацию в свою пользу — разрешить.

Нет, дорогие мои. Старший человек боя, — это тот, кто в бою приказы отдаёт. А чтобы приказы верно отдавать, у него обязана быть вещая жопа, которая гадости сердцем чует. Пока мозги прикидывают, пока рот говорит, всё уже трижды измениться успело. Чутьё верное, внутреннее, необъяснимое. Вот что должно в старшем человеке боя — быть.

И это самое чутьё решительно приказало указать рукою на торчки данные, зловещие, и богине прямо в глаза требовательно так вот уставиться.

В смысле: ну — и?

14-03

— Это бывшие муравьиные гнёзда, — ответила богиня на безмолвный вопрос. — Есть такая разновидность муравьёв, каменные термиты. Перед тем, как Стене подняться, таких вот гнёзд по всей её толще, на всём её будущем протяжении, где-то вот с такою же густотою было просто видимо-невидимо. Одна часть каменных о пище заботилась, а основная в глубине своих жилищ ходы вглубь вела. В заранее определённые точки пересечений силовых линий планеты. Чтобы потом, одновременно, во все сразу, можно было опустить в необходимые узлы — Яйца Пробуждения Гор...

Богиня умолкла, в образовавшееся молчание тут же вклинился старший человек боя. Главный помощник вождя по выживанию.

— Вроде тех невидимых нитей, по которым богиня может пускать свою пугливую силу, возвращающуюся обратно, если кого далеко увидит?

Богиня склонила голову, подтверждая.

— Это что же тогда получается? — негромко спросил как бы сам себя вождь. — Уж не получается ли, что Стену просто вырастили? Волшебным, колдовским образом?

— Если под волшебством понимать неизвестное вам умение, а под колдовством неизвестную вам силу, то да.

— И что же выходит? — недоумённо-весело, сам себе не веря, спросил старший человек боя. — Это что же? Пупырышки каменные сковырнуть, — и Стена рассыплется?

Богиня отрицательно покачала головой.

— Вам приходилось видеть человеческие стены из диких валунов, скреплённых глиной, разведённой птичьими яйцами? Сковыривать данные пупырышки, всё равно что пинать корыто от строительного раствора, брошенное под теми стенами. Толку нет, шума много.

Любое повреждение, что этих "пупырышков", что самой Стены, — тут же приведёт к тревоге по силовым линиям. И там, за стеной, тут же поймут, где и что именно происходит. Да и камень, что из земли расплавленным подняли, да в стену эту отлили, не так просто повредить.

Туман тот невидимый не только видимость скрывает. Он убивает возможность Ратнар летать. А там, наверху, полчища Горных Скорпионов. Потому они и горные, что гору эту, сердце Коцита охраняющую, по всей её протяжённости, — стерегут...

— Ну, — сказал вождь, — если всё так страшно и непроходимо, надо полагать, что где-то тут есть и маленькая дырочка. Через неё до Сердца Коцита и дотянуться можно?

— Шильцем ткнуть, опять же, — встрял старший человек боя. — Не смотри, что шило тонкое, смотри, что вонзается глубоко.

— Это — так? — спросил вождь. — Мы — шило богов?

— Ещё не известно, — ответила богиня. — Поживём — увидим.

Услышав это, старший человек боя развеселился. И высказался в том смысле, что идти неведомо куда и неведомо зачем, оно, конечно, можно. Но вот делать неведомо что неведомо как, — это уже сложнее. Опять же, насчёт результата сомнительно.

А вождь помялся, помялся, но всё же спросил. Как, мол, такое может случиться, чтобы боги — и чего-то там не знали?

— Всё не так просто, — ответила богиня. — Вести о слабом месте получены через Память Планеты. Но на уровне ощущений, а не знания. Представьте, что вы идёте в полной темноте, касаясь рукой стены. Деревянной, каменной, не суть важно. И вдруг под рукою — мягко. Что это — неизвестно, потому что не видно. Надо увидеть. Поэтому мы и тут. Мы обязаны увидеть, что именно здесь может быть мягким.

— И где же это? — спросил вождь.

— Где-то здесь, — повела рукою богиня.

Хорошо так повела, широко. По всей видимой части Стены.

— Как искать будем? — спросил старший человек боя. — Волшебным образом? Или путём тыканья копьём в песок?

— Копьём — не получится точно, — ответила богиня. — Волшебным образом отсюда — тоже. Это всё равно, что пытаться разглядеть огонёк свечи на фоне горящего леса.

— Что будем делать? — спросил вождь.

— Кроме людей боя все остаются тут. Пусть ищут камни, складывают ветровые ловушки для воды. Колодцы копать в этих места нельзя. Устраивайте временный лагерь. Живые плащи соединяйте и делайте из них навесы между кустами. Верхушки близко растущих кустов соединять, сверху плащи. Главное, чтобы вас не заметили Глаза Коцита. Живые плащи можно соединять вместе, чтобы накрыть большую площадь. Главное, чтобы крайние касались земли. В одном месте не копитесь. Располагайтесь на расстоянии, по возможности. Как это делается, вам лучше знать. Люди боя — со мной.

14-04

Подошли к голому камню. Остановились, немного не доходя до каменных пальцев, остатков жилищ колдовских муравьёв Коцита. Богиня подняла руку, привлекая внимание.

— Здесь, где начинается голый камень, проходит нечто вроде границы. Здесь можно почувствовать далёкие отголоски когда-то задействованных в этих местах великих сил планеты. Проходя между каменными столбами, вы почувствуете нечто. Как будто воздух сгустился и препятствует вам. Не пугайтесь. Это не опасно. Эта невидимая стена похожа на невидимую плёнку на поверхности воды. По ней бегают разные насекомые, но не тонут. Хотя видно, что поверхность воды под их лапками прогибается. То, что как бы натянуто между этими конусами, схоже с натяжением на поверхности воды. Просто сосредоточьтесь на желании пройти. Вначале воздушная стена как бы отталкивает вас, потом, когда вы продвигаетесь дальше, она будет как бы обволакивать вас со всех сторон, а потом разомкнётся за вашей спиной. Просто вдохните полной грудью, задержите дыхание и двигайтесь вперёд.

Так и поступили.

Протиснувшись на ту сторону, люди некоторое время постояли на месте, охлопывая себя, оглаживая, посмеиваясь и переглядываясь с лёгким нервным напряжением.

Внутри, как они сразу, не сговариваясь, стали называть пространство между невидимой стеной и Стеной каменной, они чувствовали себя, — как бы это выразиться? — несколько стеснённо. Как будто всё их тело обмотали эластичной лентой. Двигаться она не мешает, а поверхность тела сдавливает. Не больно, но ощутимо. И дышится как-то... стеснённо, что ли?

Подождав, когда люди придут в себя и сосредоточатся, богиня отдала приказание. Бойцы племени выстроились треугольником. Один человек между богиней и Стеной. Между ним и Стеной — двое. Потом четверо. Потом восемь. Равнобедренный треугольник, основанием к Стене, вершиной к богине.

Стоят бойцы, на Стену глазеют. А за их спинами богиня что-то там своё слушает, людям недоступное. Послушала она, послушала, и направление указала. Сдвинулись люди вбок. Построились немного иначе. Теперь строй их широкой стороной своей не прямо в упор на Стену смотрел, а наискосок, в Стену и немного вскользь, в сторону.