Во власти небытия

— Он соучредитель.

-Ладно, по поводу конторы, где вы имеете честь подрабатывать, разговор будет позже. Подпишите бумагу и на сегодня вы свободны, Павел Владимирович.

— Значит, вы ушли от Афанасьева примерно в четыре часа дня — Калинин, пользуясь своим привычным приемом, смотрел Степану в глаза.

— Да, я ещё сидел на остановке. Автобус был на пять часов — ответил Степан.

— Говорил ли Афанасьев, что ждет кого-то в гости?

-Нет, ничего подобного не было.

— Он совсем ничего не говорил. Вы же о чем-то разговаривали с Афанасьевым, в течение почти трёх часов.

— Так на общие темы и в основном о шашке, которую я купил у него.

— Знаете, Степан Степанович, у вас есть алиби, но оно всё же косвенное. Куда важнее ваша характеристика. Заслуженный пенсионер, уважаемого всеми ведомства. Кристальная, безупречная биография. Отличные отзывы.

— Почему мое алиби косвенное? — спросил Степан, почувствовав в словах Калинина что-то похожее на подвох.

— Афанасьев убит примерно в четыре часа. Ваши последние гости покинули вас в начале третьего, так что у вас было почти два часа, может больше или может меньше, но за это время можно успеть оказаться в Яровом.

— Это ваше предположение. Только у меня нет вертолёта, автомобиля не имеется — пробурчал Степан с явным неудовольствием. Калинин не стал реагировать на недовольство Степана, а задал другой вопрос.

— Мне интересен Резников, как он оказался у вас? Всё, что вы говорите похоже на бред, и есть ещё одно обстоятельство, которое мне сообщил Павел Владимирович при первой встрече.

— Я правду вам говорил и сейчас скажу то же самое.

— Ладно, оставим на время визит Резникова к вам. Павел Владимирович сообщил вам: что в момент вашего увеселения, звонил Выдыш и сказал: что убит Афанасьев. Это было?

ќќ— Да.

— Как вы это можете объяснить, ведь на тот момент Афанасьев был жив?

— Никак не могу объяснить, что было, то было.

— Послушайте Степан Степанович, я чувствую, что вы мне что-то не договариваете, скрываете от меня что-то важное. В ваших же интересах рассказать мне обо всём, что вы знаете. Учитывая вашу безупречную репутацию. Я постоянно жду от вас именно шага навстречу.

— Я ничего не скрываю, говорю, что знаю.

Степану было тяжело. Калинин просверливал его своим угрюмым взглядом, выворачивал наружу, и Степану постоянно приходилось прилагать усилия, чтобы выглядеть непринужденно. Получалось это нехорошо, и Калинин наметанным взглядом легко и правильно прочитывал состояние Степана.

— Сейчас я вас спрошу ещё раз о главном. Где сейчас находится Выдыш?

— Не знаю. У меня даже нет его телефона.

— Хорошо, закончим сегодня на этом. Сразу предупреждаю, что мы с вами ещё увидимся — потянувшись в кресле, произнёс Калинин. Степан расписался довольно уверенно, посмотрел на Калинина.

— До свидания, гражданин следователь — произнёс Степан, чувствуя в себе довольно сильную обиду.

Исходила она от того, что любимое государство впервые не доверяло ему. Степан слышал это, Степан видел это, в глазах гражданина Калинина, который, не стесняясь и не обращая внимания на заслуги Степана, открыто говорил об этом, и самое страшное, что Калинин был в этом абсолютно прав. Степан обижался, но понимал, что дело совсем плохо, погано на душе, и он впервые попав в серьезный переплет сразу обманывает свою отчизну и ничего не может с этим сделать. Потому что Афанасьев, он же дед Прохор, убит Резниковым. Рядом был Выдыш, и всё это он Степан видел собственными глазами, и пусть между ними лежало полсотни километров. Только желания рассказать об этом Калинину не имелось. Даже мысль об этом становилась Степану противной. Две ипостаси сейчас находились рядом. Новая, она же вторая, что так любезно открыл ему Резников, преобладала над первой, которая до этого была неоспоримой доминантой, но сейчас любовь к родине и её порядку отступала на задний план, требовала для себя новой редакции, и Степан незамедлительно придумал простейшие обоснование: чтобы любить родину совсем необязательно следовать её букве закона от и до. Можно где-то и слукавить, хуже от этого не будет, любовь не изменится, а станет ещё сильнее от присутствия некоторого надлома, который лишь усилит эту любовь. Если возможность прикоснуться к настоящей родине через капитана Резникова требует от него сделать небольшое отступление, то он его сделает, точнее, уже сделал.

Оставшись один, Калинин долго размышлял над обстоятельствами странного дела. Особенно его волновал звонок Выдыша к Павлу Владимировичу. Из него исходило, что убийца Выдыш, или он точно знает, кто должен убить и когда этот некто должен это сделать. Если это не так, то всё может находиться только в области мистики, а это уже, собственно, не компетенция органов внутренних дел.

Выдыша пока найти не удалось. Отпечатки пальцев на стаканах были, но они принадлежали убитому деду, Степану и алкоголику по имени Денис. Других отпечатков не было, а быть должны, хотя, возможно, убийца или убийцы пили из других стаканов. Эти поставили потом, как-то странно и совсем неправдоподобно. Может не пили вовсе? Может пил только Афанасьев? Это более похоже на вариант, но как-то не идёт, не связывается.

Калинин покинул кабинет для того, чтобы выкурить очередную сигарету. Вернувшись назад, он принялся снова сопоставлять варианты. Дениса можно закрыть уже сейчас, назначить на должность убийцы, и дело с концом. Только этот жалкий субъект не убийца. Нужен Выдыш, странный человек, ещё его компаньон Резников и, вполне возможно, подельник. Но опять же, отпечатков пальцев, принадлежащих третьему или четвертому лицу, что будет правильным, обнаружено не было. Значит, тот, кто убил Афанасьева, не прикасался к стаканам или делал это в перчатках, что выглядело бы совсем фантастично, потому что совместное застолье всё же было мало оспоримым фактом. Вытерли отпечатки? Нет, тогда бы вытерли почти всё, а отпечатки были на всех трёх стаканах. Плюс на одном отпечатки Дениса. Тот схватил первый попавшийся, чтобы заглотить спасительную порцию для опохмелки. Получается Степан, но как он успел вернуться в Яровое, не имея автомобиля и сильно пьяный. Такси в Яровое не ездило. Подвёз кто-то свой? Случайный калымщик? Ещё пистолет, нигде не засвеченный до этого. Хотя нужно заставить проверить ещё раз. Нужен Выдыш, с его телефонным звонком. Он как раз и мог дать сигнал Степану, он мог доставить того на повторное свидание с Афанасьевым. Только что может связывать безупречного Степана с совершенно неизвестным Выдышем, и какой вообще здесь мотив? Почему всё это не похоже на банальную бытовуху. У алкоголика Дениса мотив лежит на поверхности, а здесь его ещё нужно отыскать. Шашка или ещё что-то более ценное...

... Калинин, устав от размышлений, откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и просидел в такой позе не меньше трех минут.

Открыв глаза, Калинин попытался вскочить со своего места, от неожиданного испуга. Прямо перед ним на том же стуле, где ещё недавно находился Павел Владимирович, сидел, положив ногу на ногу, неизвестный мужчина.

— Что вы так господин следователь. Я не хотел вас испугать — улыбнулся незнакомец.

— Кто вы такой? — тяжело дыша, спросил Калинин.

— Резников Семен Петрович. Вы меня вызывали на сегодня, по делу Афанасьева, на два часа дня.

— Не помню, нет, я не вызывал вас гражданин Резников.

— Посмотрите в своём блокноте, хотя это не имеет особого значения — Резников улыбнулся, обнажив ряд ровных абсолютно белоснежных зубов.

— Хотел на вас посмотреть — нагло добавил Резников, и Калинин на какую-то долю секунды почувствовал, что он с этим странным господином поменялся местами.

— Что же, я тоже рад вас видеть — очень осторожно произнёс Калинин.

— Значит, у нас взаимное желание — обезоруживающе улыбался Резников.

— Скажите господин Резников, где сейчас находится ваш компаньон по фамилии Выдыш?

— Обращайтесь ко мне лучше господин капитан — очередной раз усмехнулся Резников.

— Вы имели честь служить в полиции или в армии? — удивлённо спросил Калинин.

— Что-то среднее между этим.

— Не совсем понимаю — произнёс Калинин.

— Я имею честь служить в контрразведке — совершенно серьёзным тоном произнёс Резников.

Калинин переборол желание углубиться в странный ход знакомства и спросил, то с чего начал.

— Ну, так собственно говоря, капитан, где сейчас находится господин Выдыш?

— Поручик Выдыш — засмеялся Резников.

Калинин чувствовал, что у него внутри всё буквально закипает от раздражения и злости, но что-то странным образом мешало выплеснуть свой гнев наружу, и он, выдохнув, затем сжав челюсть, произнёс как можно спокойней:

— Так, где сейчас находится поручик Выдыш?

— Он здесь. Поручик войдите к господину штабс-капитану — громко закричал Резников.

Калинин оторопел от происходящего и сумел лишь вымолвить:

— Я, как и вы, капитан.

Резников улыбнулся, а Калинин продолжил:

— Это была шутка?

— Что шутка? То, что Выдыша нет, или то, что он не поручик или может быть, насчёт штабс-капитана?

Дверь оставалась закрытой. Калинин несколько раз посмотрел на неё, затем на Резникова, и тот вальяжно спросил, перехватив взгляд Калинина.

— Я закурю?

— Да, курите, если вам не терпится — ответил Калинин, ожидая появления в своем кабинете Выдыша.

Резников достал из серебряного портсигара папиросу, чиркнул спичкой. Дым пополз от него к Калинину, и в этот момент отварилась дверь.

— Вызывали, господин капитан — раздался голос, сквозь папиросный дым Калинин увидел крупного мужчину в форме поручика царской армии.

— Вызывал поручик — ответил вместо Калинина Резников и тут же добавил:

— Вот, господин штабс-капитан искал тебя. Причем делал он это довольно настойчиво.

— Ну, вот я и здесь — безразлично ответил Выдыш.

Калинин не знал, что ему сейчас говорить и даже не знал, о чем и как ему нужно думать, чтобы хоть как-то сопоставить одно с другим.

— Говорите капитан, а то у поручика на сегодня запланировано ещё одно дело и не стоит его сильно отвлекать от столь ответственного задания.

— Какое ещё дело? — автоматически спросил Калинин.

— Вы запамятовали, господин штабс-капитан, что арестованные нами пособники большевиков или самые что ни на есть большевики, ожидают откровенного разговора с продолжением и нами намеченного времени для отправки их вслед за своими товарищами из деповских мастерских.

Калинин не мог понять, о чём идет речь, и сам не понимая, как это произошло, произнёс:

— Да, я помню господин капитан.

— Так, что вы хотели узнать у поручика?

Калинин открыл рот, но Резников его опередил.

— Вы хотели спросить: убивал ли поручик Выдыш господина Афанасьева.

— Гражданина Афанасьева — поправил Резникова Калинин.

— Да, конечно, гражданина Афанасьева — согласился с Калининым Резников.

Выдыш, тем временем, не спрашивая разрешения, уселся на стул рядом с Резниковым, достал свой портсигар, как две капли воды похожий на портсигар Резникова, и тут же спокойно закурил, добавляя едкого дыма в прокуренный кабинет Калинина.

— Мне пришлось это сделать, господа. Афанасьев стал обузой в нашем благородном деле. Стал слишком много думать — как ни в чем небывало произнёс Выдыш, выпуская из-за рта клубы папиросного дыма.

Калинин теперь окончательно не мог ничего сказать. Он лишь смотрел то на Резникова, то на Выдыша. В дверь раздался тихий стук, и Калинин неожиданно очнулся сидя в своем кресле.

— Да — произнёс Калинин, но никто не вошёл в кабинет.

Калинин с мутной, тяжёлой головой осмотрелся по сторонам. Никого в его кабинете не было ни Резникова, ни Выдыша. Калинин встряхнул голову, поднеся ладонь ко лбу.

— Привидится же такое. Страшно даже стало — сказал Калинин сам себе, взял в руку трубку проводного телефона, но чуть не подпрыгнул на всё том же кресле.

Перед ним стояла большая стеклянная пепельница с двумя папиросными окурками.

Примерно три минуты Калинин гипнотизировал взглядом факт присутствия людей из собственного видения. Пытался по-детски щипать себя за кожу руки другой рукой. Болевой рефлекс был обычным. Голова, вроде, соображала тоже, но легкий шлейф тумана ещё сохранялся и от этого естественным выглядел заметный привкус страха, который начал иссушать ротовую полость. Калинин неуверенно поднялся, чтобы выпить воды.

Жадно проглотив два стакана тепловатой на вкус воды, Калинин всё же вернулся к стоящему на столе телефону.

— Наташа, зайди ко мне, пожалуйста — произнёс он в трубку.

Через несколько минут в кабинете появилась миловидная девушка в короткой юбке. Калинин машинально обратил внимание на её красивые, стройные ноги. Затем поднялся взглядом выше к округлости упругих ягодиц, прокашлялся, одернув самого себя.

— Наташа, аккуратно возьмите эту пепельницу, отнесите в отдел к Борису. Пусть возьмёт всё, что можно с этих двух папиросных окурков.

— С самой пепельницы не нужно? — спросила Наташа, подойдя к столу.

— Нет, вроде, нет, но пусть посмотрит на всякий случай.

Прошло ещё минут двадцать. Всё это время Калинин пытался, отстранившись от непонятного события, соображать в реальной плоскости по поводу убийства Афанасьева, но из этого ничего не выходило.

— ""Домой нужно ехать. Принять горячий душ, посмотреть какую-нибудь юмористическую чушь, и спать, хорошо выспаться"".

Не успел Калинин добавить ещё что-то в ряд успокоительных рассуждений, как зазвонил телефон.

— Слушаю — ответил Калинин.

— Это я Борис. Слушай, ты, где взял эти окурки? Они же времён первой мировой войны. Я почти уверен в этом — возбужденно говорил Борис.

— Видимо, они лежали в одном сейфе с неизвестным наганом из Ярового — попытался пошутить Калинин.

— Не понял тебя Дмитрий Сергеевич — сказал Борис.

— Потом объясню. Скажи лучше: нашёл хоть что-нибудь?

— Чисто всё, совершенно чисто. Я не совсем понимаю, но эти папиросы в руки никто ни разу не брал и губами к ним не прикасался. Они абсолютно девственны — Борис говорил таким тоном, как будто Калинин должен ему сейчас объяснить столь странные обстоятельства.

— Да, история — произнёс Калинин.

— Откуда ты их взял? — снова спросил своё Борис.

— Потом Борис, потом. Давай, я сильно устал. Домой поеду, прощай до завтра — не ответил на вопрос Калинин.

— Пока, Дмитрий Сергеевич — откланялся Борис.

— Так же и стаканы — говорил сам себе Калинин, закрывая дверь своего кабинета.

5.

Павел Владимирович примчался к Степану в тот же день, через несколько часов после того, как его отпустил, с богом на все четыре стороны, следователь Калинин.

— Степан, что он у тебя спрашивал? — сильно волнуясь, спросил он у Степана, как только переступил порог веранды последнего.

— Да, ничего особенного. Можно сказать, то же самое, что и в первый раз.

— Ты так спокоен, как будто тебя это всё совсем не касается — не мог успокоиться Павел.

— Меня, видимо, касается всё это куда больше тебя, но сейчас ничего нельзя сделать. Что произошло, то уже произошло — ответил Степан, закуривая сигарету.