Посещение часть 1

— Да, "чем дальше в лес — тем злее партизаны!.." — С досадой проговорил Марков свою любимую поговорку. — Что нам-то делать? Сообщать об этих пришельцах властям и "кураторам"? Или немного подождать?

— Если сообщим сейчас — придется сообщать и источник, то есть отдать Николая на "съедение", а так как он этого не захочет, то со своими "способностями" такого может наворотить, что только держись..., а нам его способности, возможно, понадобятся именно для отражения, хоть в какой-то мере агрессии "чужаков". Да и представь, как за это сразу же ухватятся спецслужбы. Да они его на куски разорвут. Пока "пришельцы" не нарисуются на расстояние видимости, во главе угла у наших "кураторов" голова будет болеть только о своих, "приземленных" нуждах, а агрессия из космоса для них, пока не пощупают — из разряда фантастического бреда! — Крымский задумался. Некоторое время он молчал, что-то машинально черкая в своем блокноте, потом поднял голову и, потянувшись за трубкой, провозгласил:

— Про Николая молчим! Звездные сферы прощупаем всеми возможными видами телескопов и при радиолокационном и визуальном обнаружении сообщаем правительству и компетентным органам. Сами же пока подумаем, что предпринять в будущем.... На неделе, Николай, съездим с тобой за город и попробуем твои "способности" без лишних глаз!.. Вопросы имеются?

— Только один! — Сказал профессор Марков. — Так как мы лишили наших "благодетелей" возможности услышать только что проведенную беседу, необходимо придумать легенду, то есть тему этой беседы...

— Нет ничего проще! — Сказал Николай. — Я просто советуюсь с вами по поводу моей докторской диссертации. Она и на самом деле практически готова, так что...

— Диссертация это неплохо!.. — Задумчиво проговорил Крымский. — Но нужно еще что-то приземленное..., ты все еще на женщин волком смотришь?

Николай слегка порозовел. Ему не хотелось говорить на эту тему.

— Ты не смущайся! Мы тебе, можно сказать, родители! Холостяком до седых волос оставаться собираешься? Ну, попалась тебе одна стерва, прошу прощения, неверная женщина, так что теперь на ней весь свет клином сошелся? Так, что не тешь свои комплексы! Присматривай себе девчонку и вперед, так сказать, развивай наступление!.. Будем считать это второй темой нашего разговора!.. И вообще, если уж обзавелся "хитрыми талантами", — Крымский указал чубуком трубки на пепельницу, имея в виду продемонстрированный Николаем телекинетический опыт, — надо уже беспокоиться о том, чтобы передать их по наследству!.. Шут его знает, как все сложится в будущем!.. Может быть, когда-нибудь, все человечество станет таким! Ну, все! Беседу заканчиваем. А диссертацию Маркову все же покажи. Раз уж мы об этом "говорили", так хотя бы должны представлять — о чем! И мне экземпляр пришли тоже....

Выйдя из кабинета директора, Николай с Марковым распрощались у дверей приемной и разошлись. Николай, стараясь не показывать озабоченности на своем лице, направился в свою лабораторию. Разговор с директором, в особенности его вроде бы и шутливое окончание, затронувшее семейное положение Николая, несмотря на вроде бы отвлекающую тему, заставил Николая всерьез подумать о своем уже ставшем привычным статусе холостяка. Последние два дня наряду с освоением обрушившихся на него новых, еще не осознанных до конца способностей, Николая не оставляла мысль о Веронике. И чем больше он думал о невозможности близкого знакомства с нею по причине, как ему думалось, солидной разницы в возрасте, тем все менее для него значимой эта причина становилась. Он, наконец, понял, что ему неосознанно все эти годы мешали начать поистине новую жизнь никак не оставляющие в покое воспоминания о Нине. И только теперь, после краткого свидания с нею, причем посредством телепортации в город Ленинград и по возвращении оттуда тем же экзотическим способом, он ощутил, что этот сдерживающий фактор в его душе как-то хотя и плавно, но стремительно поблек, слившись в дальний уголок памяти. Он почувствовал себя словно обновленным, утратившим львиную долю чувства вины, которое до последнего времени, хотя возможно и необоснованно, испытывал к Нине. Теперь казалась, что с плеч свалилась какая-то непонятная, до сего времени давившая на них психологическая ноша. Даже приближение к Земле корабля пришельцев не оказывало на него заметного давящего на психику действия. После доклада директору об этом событии, Николай как бы переложил эту проблему, пусть и не совсем, но в значительной степени на плечи старшего руководства. И это подняло его настроение на небывалую до этого высоту. Сейчас он готов был к невероятным свершениям, причем совсем не на ниве научной деятельности. Впервые в течение последних лет он испытывал прилив сил и решимости для того, чтобы, наконец, подойти к понравившейся ему девушке и хотя бы попытаться выразить ей свои чувства. Но спешить он не хотел.

ГЛАВА 18

Ночные похождения Хоука вновь навели мысли Петра на историю семьи. Более лживой нации, чем североамериканцы Петру пока не попадались. Конечно, они должны были быть — идеалов среди других народов, ведь не бывает.... Но вот с тем, какую "совесть" имеют североамериканцы, отцу Петра пришлось убедиться ещё в раннем возрасте.

Однажды в самой крепости-форте произошёл случай, который на всю дальнейшую жизнь определил отношение Виктора, да и его отца к янки-гринго. Как к нации, да и вообще к англо-саксам. Владимир Николаевич и так считал их предателями по натуре — Россию большевикам они продали. А САСШ в то время, пока в Европе полыхала "Великая война", пользуясь тем, что европейским странам не хватало внимания на свои колонии, прибирали эти колонии к своим рукам.

Но это в высших сферах, до которых семье Калинниковых дела не было, а вот здесь, на месте произошедший случай они пропустить не могли без того, чтобы остаться людьми.

Домашнее хозяйство матери Виктора за небольшую плату помогала вести одна из местных женщин. Если приготовить пищу своим мужчинам могла и сама Мария Николаевна, то вот приобрести необходимые продукты на местном рынке в стране охваченной гражданской войной при её явном европейском облике, оказалось для неё невыполнимой задачей.

Глава семьи находился где-то в рядах сандинистов, что могло сказаться отрицательно для семьи, но, как и при всяких революциях — родственники могли находиться по разным сторонам баррикад. Гражданская война всегда бедствие для народа. Но здешняя революция отличалась от России. Здесь национально-освободительная война — там, в России большевистский переворот в экономических интересах мирового еврейского лобби. Здесь революция носила совсем другой мотив. Война шла не столько против эксплуатации, она носила скорее освободительный характер против иностранного засилья северного соседа САСШ, то есть как раз против интересов этого самого мирового лобби.

Даже разобравшись со временем, что местная гражданская война скорее имеет роль национально-освободительной от чрезмерного влияния САСШ, Калинниковы, больше испытывали, как ни странно, симпатии именно к сторонникам Аугусто Сандино, чем к ставленникам североамериканского капитала. Но раз уж пришлось поступать на службу правящему режиму, ни Владимир Николаевич, ни Виктор не считали себя вправе, рискуя семьёй включаться в местные, так сказать, разборки. Калинниковы никогда изменниками не были, и потому продолжали служить честно, тем более что сами непосредственно в боевых действиях участия не принимали. От преподавателей этого пока не требовалось, а от кровопролития они уже устали на Родине. Свой вклад они вносили передачей своего опыта курсантам, а вот те с переменным успехом оказывались, то в национальной гвардии, то в рядах герильерос.

Бывает, что враждуют братья..., но авторитет отцов здесь был всё же, весомее, чем в России, или были какие-то свои местные особенности. Отцов здесь слушали и при необходимости забывали вражду, и, оставаясь родственниками, не забывали заботиться друг о друге, даже если были в противоборствующих группировках. Ну, такая специфика была у этого простодушного народа. По этой причине жена и дочь сандиниста среди своего народа могла быть в безопасности.

А у этой женщины по имени Ксимена Солис была одиннадцатилетняя дочь Кармелита, во всём ей помогающая. Хотя они и были "ладино", но в обеих индейской крови было чуть больше, чем испанской, что в местной своеобразной расовой "иерархии" всё же, имело определенное значение — в высшее общество им попасть было весьма проблематично.

Вот только для семьи Калинниковых это обстоятельство никакой роли не играло. Для Калинниковых они были обычными людьми, симпатичными и, несмотря на гражданскую войну в стране, жизнерадостными. Даже как прислугу они их не воспринимали. Виктор с Кармелитой, которая заливисто смеялась над тем, как он произносит некоторые слова, не совсем ещё освоенного испанского языка, да ещё с вкраплением слов местных диалектов, даже как-то сдружился, воспринимая её словно свою младшую сестрёнку...

В местном тропическом климате все плоды зреют быстрее. К этой категории относятся и любовные отношения — местные девицы отправляются замуж уже лет с тринадцати, хотя и не повсеместно. Несмотря на это обстоятельство, для Виктора Кармелита не являлась объектом сексуального вожделения, хотя возрастные гормоны влияли и на него. Каким отношение Кармелиты было к нему самому, он догадываться не мог, считая её ещё ребёнком.

А вот для инструктора рукопашного боя гринго-американца Харви Смарта, с которым ещё в самом начале у Калинниковых чуть не произошёл конфликт именно по вопросам морального плана в отношениях к чужим женщинам, возраст девочки значения не имел.

Владимир Николаевич со своим сыном Виктором к вечеру возвращался в форт-крепость с полигона, где обычно проводились занятия по стрельбе.

На подходе к своим "апартаментам" услышали женский крик ужаса и боли. И даже не женский, а скорее детский. Испанский язык с диалектными жаргонизмами они понять не могли, слишком слабо они ещё знали местное наречие, но слово "мама", как бы оно не звучало на испанском, они различили. Виктор сразу понял, что голос принадлежит Кармелите, и доносится он из помещения, где проживал Харви Смарт.

Ранее они никогда не заходили в жилище американца, да ещё и без приглашения. Но именно сейчас и отец, и сын не посчитали себя обязанными соблюдать этикет.

Владимир Николаевич с ходу ударил плечом дверь в жилище Смарта. Хлипкая задвижка, рассчитанная, наверное, на силы местного малорослого населения не выдержала, и массивная дверь резко распахнулась, с глухим стуком ударившись о внутреннюю стену. Владимир Николаевич, по инерции стремительно влетел в помещение и еле удержался на ногах. Вслед за ним ворвался сын Виктор. И пред ними предстала картина, которая по своей мерзости могла сравниться лишь со зверскими привычками карательных отрядов, как белой, так и красной армий, у них на Родине.

Смарт, со спущенными до краг штанами, помахивая восставшим писуном, кричал что-то вроде: "Думб литл бич", что в переводе на нормальный язык, по-видимому, означало: "Заткнись! Маленькая сука!" При этом он пытался немного, ни мало, изнасиловать одиннадцатилетнюю Кармелиту, изо всех сил отбивающуюся от него и извивающуюся в его руках. Силы явно были неравные, и не появись Калинниковы, всё могло кончиться для девчонки трагически.... Американец порвал на ней юбку, и даже попытался ткнуть своим пуританским естеством, но промахнулся. И в этот миг Владимир Николаевич с левой руки врезал ему кулаком в скулу. От этого удара доблестный сержант армии САСШ плюхнулся своим голым задом на грязный пол, подрагивая сразу сморщившимся "достоинством". На грязном полу, ибо сам Смарт убираться не желал, а наводить у него порядок даже за деньги, местные не соглашались, и сейчас он выглядел как-то гадливо. Уж очень все испытывали к нему "искреннюю любовь" — так вот он себя проявил. Форменная шляпа свалилась с его головы, обнажив обширную лысину ото лба к затылку, сейчас покрасневшую "от напряжения". Теперь стала понятна причина, из-за которой Смарт никогда не снимал свою шляпу — лысина...

Виктор выхватил из свертка ритуальный нож ацтеков, который ему недавно подарил кто-то из курсантов в благодарность за обучение. Рукоятка была произведением искусства, а лезвие из обсидиана. Нож был острым, словно скальпель. Но боевым оружием, особенно в данных условиях, являться не мог. Такими ножами в древности жрецы ацтеков вспарывали грудь приносимых человеческих жертв.

Кармелита, воспользовавшись ситуацией, скользнула за спину Виктора.

— Я тебе сейчас твой пинес отстригу! — Вскричал тот в запале.

Кричал он на русском и до конца понять его мог только отец, но по красноречивому жесту и слову "пинес", сказанному даже и с сильным акцентом, по-английски, Харви Смарт неожиданно тонким голосом, словно его уже этого естества лишили, завопил: "Рашн эристократ! Донт мидл ин май аффайрс...", что видимо должно было означать, чтобы русский аристократ не вмешивался в его дела. Он вроде ещё пытался "выплёвывать" командные фразы, только почему-то голосом евнуха. Даже под угрозой оскопления он, или из-за своей природной дурости, или юсовского апломба, замешанного на упрямстве, стремился показать, что действия сержанта армии САСШ неподсудны и сам он неприкасаем.

Своим поросячьим визгом он никого, конечно, напугать не мог, но Владимир Николаевич, опасаясь за сына, что тот может совершить поступок, который негативно расценят "работодатели", остановил его.

Но, возможно, он всё же, это сделал зря, потому что, в следующий момент американец дотянулся до своего кольта и выстрелил по ним. Сначала он промахнулся, и только третьим выстрелом ранил Виктора в предплечье. Пуля прошла по касательной, и чуть не попала в Кармелиту. Той посчастливилось в последний момент отпрянуть ещё дальше за спину своего спасителя.

Владимир Николаевич уже собирался разрядить свой наган в обнаглевшего американца, но только успел положить свою руку на рукоятку руку, как в коридоре появился дежурный наряд, состоящий из одного рядового армии САСШ и двух национальных гвардейцев республики Никарагуа.

Смарт, увидев наряд, подумав, что помощь пришла именно к нему, натягивая штаны, орал уже не поросячьим визгом, а рыком свирепого тигра:

— Вы подняли руку на сержанта армии САСШ, я предам вас суду военного трибунала! Разоружить и арестовать их! — отдал он команду патрулю.

Возможно, с кем другим так бы и получилось — отец с сыном были бы арестованы, а Смарт вышел бы "сухим из воды", несмотря на то, что никаких следов нападения на него, за исключением замаранной грязью голой задницы, не было. Но инструктор Виктор Калинников, которого, несмотря на его юный возраст, курсанты — национальные гвардейцы уважали, напротив, имел ранение, которое ему нанёс как раз сержант армии САСШ Харви Смарт.

— На сержанта армии САСШ никто здесь не покушался, а вот американский бандит-насильник, которого застигли на месте преступления, по имени Харви Смарт, нанес моему сыну национальному гвардейцу республики Никарагуа огнестрельное ранение, причем без видимых причин. — Тем временем спокойным голосом, который, тем не менее, отлично расслышал прибывший наряд, высказался Владимир Николаевич.