Посещение часть 2

Ей показалось, что она чувствует, как её тело впитывает солнечные лучи, аура раскрылась и её обнимают молекулы свежего и в то же время тёплого воздуха. Воздуха, пронизанного терпкими живительными ароматами, и смесь этих ароматов устремились к её органам чувств. Она поняла, что всё направлено на то, чтобы она смогла стать неразделённой составляющей частью этого благоухающего мира. Раньше она была сторонним наблюдателем жизни на планете, хотя и постаралась погрузиться в эту жизнь, для получения информации. Информации, которая могла быть полезной тахалг'ам "Ковчега".

И теперь поняла, что никогда бы не смогла так ощутить себя в своих чувствах, если бы она не попробовала прервать контакт с "крул'лом". И желания..., желания, которые были ей не свойственны. Желания, над которыми она слегка посмеивалась, наблюдая их в подругах по учёбе и по общежитию. Желания, которых она почему-то стала стесняться, хотя в "Ковчеге" нравы были намного свободнее, чем здесь на планете. Может быть, сказывалась вечная замкнутость в хоть и большом, но всё равно малом объёме жизненного пространства "Ковчега", или "крул'л", контролируя рождаемость, отпускал влечение, заведомо устанавливая, последствий в виде неконтролируемых беременностей не будет. Но в "Ковчеге" у Рики, несмотря на её совсем не юный, по меркам этой планеты возраст, ровесников практически не было. Все были намного старше, хотя и выглядели благодаря "крул'лам", очень моложаво. Не могла она там себе позволить вольностей и по другой причине — её отец был Верховный Глава "Ковчега" и нужно было оглядываться, с кем можно завести лёгкую ничего не обязывающую связь, а с кем нет. В союз ни с кем Рика вступать пока не желала, а флирт, он и есть флирт — физическое упражнение для сохранения психического здоровья.

Но теперь она ощущала эти желания, хотя до сих пор понимала их вроде бы иррациональность для мыслящего существа. Только теперь желания были наполнены другим смыслом. Подспудно в её голове независимо от желания мелькала мысль направленная именно на продолжение рода. Но информация и воспитание заложенная общением с "крул'лом" оставалось в ней своеобразным предохранителем.

Рука непроизвольно дёрнулась к цепочке с "крул'лом", словно ища у него защиты — так её напугало то, что в ней проснулось. Но и сила воли, проснувшаяся с невероятной силой, заставила её остановиться. Она поняла, что для чистоты эксперимента, не должна прикасаться к снятому с себя "крул'лу". Она приоткрыла выдвижной ящик стола и, пользуясь линейкой..., столкнула в него крул'ла. Она поняла, что вживую с ним сейчас обращаться нельзя. Почему-то ей казалось, что если она возьмёт "крул'ла" в руки, то уже никогда не сможет с ним расстаться даже на короткое время.

Но ведь сам "крул'л" дал своё "добро" на проведение этого эксперимента.

И теперь она сама не знала, что ей делать с самой собою. Вдруг в ней проснулись желания, это было и в Ковчеге, но там это было воспринято ею, как обучение "крул'лом" к одной из сторон жизнедеятельности тахал'гов, направленной на продолжение рода. Но там эти чувства развития не получали, оттого, что жизненного пространства в Ковчеге было недостаточно для бурной рождаемости.

А здесь, как только Рика сняла с себя "крул'ла", почему-то именно эти желания проснулись в ней с большей силой, возможно оттого, что в развитии тахал'гов такая энергия призвана была служить цели обретения ясного ума, воли путём эмоционального слияния с природой, которой в Ковчеге как раз и не хватало. И космосом, которого был явный переизбыток. Потому и на время путешествия вводились серьёзные ограничения в познании этой стороны развития личности, чтобы не породить неисправимых перекосов. На Ковчеге "крул'лы" этот вопрос по желанию своих носителей отслеживали, а здесь... на Земле такой необходимости не было. "Крул'л" Рики уже и сам начал "ослаблять вожжи" как по причине недостатка энергии, затраченной на транспортировку Рики на поверхность планеты, так и в связи с изменением условий её обитания. Здесь запреты должны были быть сняты, а в свете того, что "крул'л" Рики добровольно позволил отключить себя на некоторое время, эффект получился достаточно взрывным. И если бы не весьма тренированная воля Рики, то она могла бы спонтанно наделать глупостей, которых потом сама себе бы не простила.

Ей просто до неимоверности захотелось мужчину. В её представлении о таких актах слияния основным компонетом такого соития должна была быть взаимность в высшем духовном единении. Такое здесь, на Земле, Рика наблюдала, так же, как и видела и существование "перекосов", которых как раз на "Ковчеге" старались не допускать. Но здесь всё равно, пусть и не на высшем единении душ, но чувства при этом имелись.... И назывались они странным словом Любовь. Но странным это слово поначалу казалось Рике, а не окружающим её аборигенкам. Тема любви воспевалась во многих произведениях, как на бумажных носителя — книгах, так и других типах — фильмах, всё это объединялось в культурном наследии цивилизации.

Сначала Рика, сдерживаемая "крул'лом" никак не могла понять, как можно столько времени в жизненном цикле посвящать этому чувству — ведь оно проходило через всю сознательную жизнь индивидуума. Это чувство было как созидательным, так и разрушительным, правда примеров второго рода была несказанно меньше.

У тахал'гов "Крул'л"" нивелировал духовную составляющую, как в своих недрах, так и в мозгу своего носителя. Оттого, наверное, тахал'ги не были подвержены стрессам, унынию и апатии. Но не были они способны и на всплески радости, подъема духа и даже любви, в высших ее проявлениях.

Только здесь, на Земле, Рика начала это понимать, что ценного в этой дикой туземной цивилизации? Чувства! Бури чувств, которые их древняя цивилизация, цивилизация долгоживущих, поддерживаемая "крул'лами", уже давненько утратила, хотелось бы надеяться, что не навсегда. На родной планете, которую они покинули, осталась популяция непримиримых, которая в свое время отказалась от благ, проистекающих от общения с "крул'лами". Связь с той далекой родиной давно потеряна и теперь неизвестно, достигли ли аборигены каких либо высот цивилизации. Если судить по происходящему на этой, встреченной тахал'гами планете, такое вполне могло произойти. Тогда получалось, что "крул'лы" — не панацея. Даже за короткое время жизни разумное существо может развиться умственно до уровня отнюдь не меньшего, чем они, тахал'ги, и при этом не растерять пыла своей души.

Рике вспомнилось, как она была удивлена видением — с какой любовью человек-самка относится к своему потомству. Такое чувство для нее было неведомо, и что странно, возможно благодаря длительному ее нахождению здесь и общению с людьми, у нее все сильнее поднималось желание испытать такое чувство.

Для адаптации в здешнем обществе ей пришлось, при помощи "крул'ла" пройти тот необходимый курс обучения, чтобы получить образование, подобающее людям того возраста, соответственно которому она здесь выглядела. Особенно ее поразила художественная литература, в которой большая часть произведений была посвящена именно такому здешнему понятию, как ЛЮБОВЬ. Она попыталась трезво приложить это емкое понятие к жизни тахал'гов, но у нее почему-то ничего не получилось. Не нашла она проявления чувств такой силы среди своих сородичей. Даже внутри ее семьи по сравнению с местными традициями, чувства казались спокойными привязанностями, необходимыми лишь для поддержания некого подобия крепкой дружбы, и то скорее, в силу не совсем угасшего инстинкта продления рода.

Конечно, нечто подобное местным бурям чувств имелось в среде тахал'гов, оставшихся на материнской планете, отвергнувших общение с "крул'лами". Они строили свою, на взгляд Рики, примитивную цивилизацию, и были столь же короткоживущими, как и местные аборигены. Не слишком ли велика цена такого чувственного различия? Этот вопрос был актуален в среде обеих цивилизаций. Что лучше: буря чувств короткой жизни, или — несказанно длинное спокойное существование? Какой выбор лучше?

Но в свете последних представлений Рики о цивилизации Земли, перед нею стал вопрос — какая раса весомее и жизнеспособнее — обладающая искусственным могуществом посредством симбиоза с "крул'лом", или естественная, с жаждой жизни и продолжения рода?

Рике вспомнились строки местного поэта А.С Пушкина из его поэмы-сказки "Руслан и Людмила". В ней нашла отражение даже любовь второстепенных действующих лиц — отважного молодца к некой ведьме Наине, своим характером скорее напоминающей тахал'гов с "крул'лами". Особенно помнились Рике слова этой ведьмы, когда молодец, уже ставший стариком, колдовством все же вызвал к себе ответную любовь:

"О недостойный! Ты возмутил мой век спокойный,

Невинной девы ясны дни!"

То что, опыт этот оказался неудачным для героев поэмы, Рике не показалось чем-то отрицательным. Сам факт силы любви для нее был более важен. Рика даже поймала себя на мыслях, что эмоциональность, сдерживаемая "крул'лами", очень "заразна", в лучшем смысле этого слова. Ей самой временами хотелось попробовать на время обойтись без "крул'ла", чтобы в полной мере ощутить себя именно человеком.

И теперь ей это её "крул'л" позволил. И она сразу поймала себя на том, что совсем не осознанно, не подкрепляемое никакими деловыми соображениями у неё уже имеется это иррациональное чувство к землянину мужского пола. Раньше крул'л не то, чтобы подавлял её чувства, он их только в какое-то, причём не совсем категорийной степени сдерживал их, так что теперь.... Не ограниченное контролем чувство казалось, могло выплеснуться через край, "утопив" и её носителя и объект, которому это чувство предназначалось. Ранее она замечала, что этот мужчина относится к ней самой совсем не равнодушно, но в силу своей застенчивости или каких-то ещё сдерживающих его причин, он откровенно своих чувств не проявлял, хотя несколько повышенное внимание к себе она замечала. Это было просто, даже аборигенки, работающие вместе с нею, замечали это неравнодушие, и бывало, прямо при Рике обсуждали эту коллизию судьбы, высказывая своё мнение. Рика уже поняла, что аборигенки подвержены таким разговорам даже более чем обсуждению вопросов, требующих разрешения по работе. Но эти разговоры, хотя и отвлекали её подруг от работы, на какое-то время, тем не менее, казалось, придавали им дополнительные силы и энергию, направленную уже в рабочее русло.

Но, возможно, именно эта судьба и не позволила совершиться такому неконтролируемому проявлению выброса её эмоций, так как объект её вожделения на какое-то время как раз исчез из её поля деятельности. Исчез он не совсем, должен был появиться где-то дней через несколько, но Рика чувствовала сильный дискомфорт. Теперь она начала осмысливать понятие так называемой неразделённой любви, понимала, какое это мучительное состояние для женщины. А каково оно для мужчины? Увы, это понять ей было, не дано. Она могла только предположить, что эти чувства также подобны и созвучны её собственным, только, возможно несколько видоизменены.

Припоминались Рике строки из произведения другого поэта М.Ю. Лермонтова ("Ангел"), и здесь она могла ассоциировать свое состояние с этими строками, только в противоположном к ним смысле:

И долго на свете томилась она,

Желанием чудным полна;

И звуков небес заменить не могли

Ей скучные песни земли.

Эти строки показались, созвучны ее мыслям и настроению, только напротив "звуки небес" стали казаться ей скучными по сравнению с песнями Земли. Наверное, оттого, что она начинала понимать одну не совсем простую истину: она становилась большей землянкой, чем тахал'гом-небожителем. Чем это может всё закончиться? Положительно для неё и её миссии? И самое странное, ей казалось, что лично её отношения с приглянувшимся ей аборигеном становиться для неё более важным событием, чем порученная ей миссия. Чем же для неё это всё закончится? Она не знала, да и почему-то не хотела знать. И теперь она с нетерпение ждала, когда появится её возлюбленный. Именно так назывался здесь мужчина, в которого женщина была влюблена.

Глава 19

Сегодня уже был третий день отсутствия Николая. Крымский, как всегда, сидел за столом в своём служебном кабинете и курил свою любимую изогнутую трубку. Хотя они и договорились, что тот где-то на недельку отлучится вроде как к дальним родственникам, на родину отца в Тамбовскую область, но хотя срок пока ещё и не вышел, но интуитивно Ярослава Ростиславовича что-то беспокоило. И как показали дальнейшие события — не зря.

Запиликал телефон, подключенный к коммутатору секретаря.

— Ярослав Ростиславович, к Вам "Куратор"... — сообщил нежный голос молоденькой секретарши.

— Жду! — Ответил Крымский.

В приоткрывшуюся лакированную филенчатую дверь, изготовленную из темного ореха и любовно отполированную, вошёл среднего роста человек, в чёрном строгом костюме и чёрном же галстуке, контрастирующем с белоснежной рубашкой. Круглая голова со светлыми волосами, трудно-определимого цвета, с залысинами, с холеным, чуть пухловатым лицом, выдающим своим состоянием принадлежность скорее к кабинетным работникам интеллектуальной составляющей труда, чем разнообразного физического. Весь облик его создавал впечатление, на первый взгляд, человека с мягким характером, если бы не одна особенность — жесткие глаза стального цвета смотрели на собеседника, создавая впечатление зрачков, как черных глаз дул оружейных стволов — вот сейчас из них вылетит неминуемая смерть...

Сейчас посетитель — "Куратор" держал в руках очки, которыми он обычно прикрывал "расстрельный" взгляд своих глаз.

— Ярослав Ростиславович, у Вас в хозяйстве творятся безобразия. И почему-то я должен узнавать о них не от Вас! — Вместо приветствия начал гость.

— Во-первых, здравствуйте, Казимир Феликсович, и присядьте сначала. — Ответил Крымский, выбивая трубку в пепельницу для того, чтобы снова наполнить её порцией табака. Обычно он не курил две трубки подряд, но сейчас он этими манипуляциями старался скрыть не то, чтобы растерянность, просто, таким образом, он тянул паузу для того, чтобы настроить себя на разговор с КГБ-шником, визит которого для него был всё же, неожиданным.

Конечно, органы в институте присутствовали, можно сказать на постоянной основе, осуществляя кураторство ряда проектов. Кроме сектора профессора Маркова под их неусыпным контролем находилась разработка фотонного двигателя для космических кораблей, лабораторию геронтологии, омоложения и продления срока жизни человека — это направление было очень актуальным не только как средство для межпланетных перелётов, но самое главное надо учитывать, что руководство страны было не первой молодости. И по этой причине этот сектор находился на самом строгом контроле.

Но вся эта работа и деятельность проходила в спокойном русле и самого Крымского как-то не беспокоила. Бывали у него встречи с руководством этого могущественного ведомства, но они носили, как правило, плановый характер. Да и куратор так вот, неожиданно, никогда не появлялся.