Оборотень среднего звена

— Куда едем? — Григорий поинтересовался деловито, решил уже видно не оставлять Тимура без полезной помощи. Караев спорить не стал, такая помощь ему точно не помешает. Неизвестно сколько раз еще за сегодня перекидываться придется. А возможно и новые адреса появятся.

— В центр едем — Караев назвал адрес — Колыванов некий там располагается. Надо бы пообщаться с ним. Уж он то точно меня рад будет видеть — ага подтвердил тигр, пуще Дорофея будет рад, по любому центр весь загадит на радостях от такого гостя.

Подъезжали к Москве, было еще темно. До начало финансово-деловой жизни города оставалось еще немало часов.

— Порубаем? — Григорий выступил с неплохим предложением.

Тимур был не против. Только вопрос с деньгами надо как-то решить. Караев в связи с последними событиями не обладал при себе средствами абсолютно. Домой пока идти было неразумно — неизвестно какая засада там поджидает Тимура. Не хотелось у собственного дома устраивать очередную сечу.

— Капуста при нас имеется — хитро улыбнулся Гриша, не отрывая при этом взгляда от дороги — в Дорофеевской тачке позаимствовал, пока вы там с ним общались по-дружески.

Красавчик Гриша, Караев невольно улыбнулся, точно без него никуда. Будет замом по тылу, определил тигр. Тимур был только за.

Доехали до забегаловки одной американской. Той, которая своей едой западной травит российского бестолкового обывателя-покупателя. Не одного понятно, а вместе со всеми остальными такими же безголовыми едоками, токма из других стран. Расселись на пластике, развернули перед собой пластик, едой только правда вкусно пахнущий и стали его в больших количествах потреблять. На радость англо-саксонскому империалистическому сообществу.

Караев завсегда любил за едой полезные речи вести. Для пользы доброго пищеварения. Хотя какое тут пищеварение, когда пластик жрешь. Кишкоблудство одно в натуральном несъедобном виде. Григорий, кстати, сам застольных культурных общений не избегал. В общем, сидели новые друзья, бутерброды пластилиновые ели, пили капучино да разговорами дружескими развлекались.

— Не в курсе, Гриш, что за товарищ на джипе черном вечером на территорию кирпичную заезжал, указания давал. Мужчина крепкий такой, со стрижкой короткой.

Гриша заметно помрачнел от таких слов, даже расстроился. Не испугался, конечно, как Дорофей, но аппетит утратил. Не надолго, правда, секунд на пять. Потом подхватил вредный бургер и вновь за него принялся.

— Первый раз я его вчера вечером увидел — заговорил, пережевывая пищу Гриша — до этого только слыхал о нем.

— Чего слыхал то?

— Еще когда в милиции нашей городской работал, говорили про него коллеги, рассказывали, что есть, мол, такой товарищ у Дорофеевского родственника, который над этим самым родственником большую власть имеет — Григорий остановился, как-будто вспоминая что-то — сказали, что этому господину Дорофеевский родственник всеми своими благами обязан.

Тимур вспомнил, что фамилию Колыванова этого слышал он еще давно, при той давешней власти. Работал тот Колыванов в министерстве федеральном, которое за ресурсы в стране отвечало. Ответ, правда, свой не держало совсем. Потом Колыванов в бизнес ушел, как это водится у честных чиновников, которые за все радеют, к чему прикасаются. Особенно руками.

— Может еще про него чего говорили? — поинтересовался Караев — может он военный там, какой бывший, или спортсмен? Слишком опасный, грозный на вид.

Григорий чуть наклонил голову и исподлобья посмотрел на Тимура.

— В отделе все вообще ссали его конкретно и разговора о нем практически не вели — Гриша усмехнулся — только я одно тебе могу сказать. Те датчане, которых ты вчерась вечером в Вальгаллу отправил, слишком его уважали, даже можно сказать немного трусили. Стояли перед ним, как пионеры и слова поперек не говорили. А он с ними как со школьниками — особо скажу, не стеснялся.

— А как он вообще с датчанами то общался? По датски что-ли?

— По-английски они базарили, это верняк. Я его в детстве в школе учил. Сразу понял, что за язык.

А товарищ этот грозный и не отсюда должно быть. Иностранец может, какой, американец. Тимур вспомнил, что мужчина этот слова произносил и вроде без акцента, а как-будто с некоей натугой. Вот к нему-то ниточка в итоге и приведет, сделал вывод Караев.

Посидели в забегаловке, поболтали, в туалет сходили, как же без этого на войну собираться. К утру двинули в центр. Перед этим недалеко от МКАДа встали у заправки, вздремнули чуток для порядку.

Гриша ехал спокойно, никуда не гнал, народ не подрезал, внимание к своей немолодой машине лишнего не привлекал. В центре уже не протолкнуться было к тому времени. Одна была радость — солнце, лето. Еще бы и воды, мелькнуло у Караева. Тут он подумал о дочерях, семье, родителях. Накатила тоска, Тимура даже придавило сильно от тяжелых дум на некоторое время. С родными на связь уже несколько дней не выходил. Такого вообще никогда не было, Тимур даже в мыслях не мог себе представить, что не будет созваниваться с близкими людьми больше суток. А тут целых три дня, ну почти три.

До требуемого адреса уже совсем немного осталось. Любил Караев центр Москвы, всегда он казался Тимуру правильным и несокрушимым. Оплотом столицы и всей страны. Вот только со временем немаленькая часть оплота этого в чьих-то руках оказалась. Видимо люди эти, в чьи руки оплот попал, еще больше за столицу переживают, думал Караев, волнуются, значит, что оплот этот без них пропадет, загнется, а с ним и вся Россия заодно. В их крепких частных руках оплот этот целее будет, так во всяком случае они считают.

Караев с этим ничего поделать не мог, как и все остальные граждане впрочем, поэтому лишь надеялся, что стараниями этих людей Москва без оплота своего совсем не останется.

Запарковались недалеко от особняка, в котором у господина Колыванова основной офис базировался — центральный. Встали так, чтоб особняк видать было из нивы хорошо, а ниву из особняка не очень.

Особняк выглядел достойно, это Тимур видел, яркий пример оплота столичного как-никак. Трехэтажный красивый, весь такой с виду старинный, и при этом очень ухоженный и даже ослепительный. Не иначе реставраторы известные постарались, оживился тигр, уж очень за оплот хозяева особняка радеют. Не хотят видно в грязь лицом перед начальством столичным упасть, да и рядом с другими такими же радетелями опозориться не желают. Часть территории вокруг особняка была заасфальтирована, другая часть — покрыта дорогой дорожной плиткой. Сама территория была обнесена солидным, витиеватым черным забором с золотистыми навершиями, напомнившем Караеву штандарты боевых порядков средневекового воинства, передвигающихся в военном походе. Внутри забора на асфальтовом покрытии стояли дорогие автомашины. Не дорогие, конечно. А просто драгоценные. Любил видать финансист Колыванов иностранный автопром не меньше Российской недвижимости. Вкладывал, вливал в такую промышленность в ходе своей инвестиционной и весьма привлекательной деятельности привлеченные со стороны денежные средства. Можно сказать, очень выгодно вкладывал, а для себя и крайне привлекательно, между прочим.

Охрана периметра, конечно, присутствовала, как без нее. Дяди такие суровые в дешевых костюмах и обуви ходили грозно по территории и глядели в оба, то есть никуда. Тимур вообще всегда удивлялся, как внешний вид этих людей меняется в зависимости от окружающей обстановки. В метро едут — в своих костюмах тусклых как попугаи выглядят потрепанные, а на территорию солидную зайдут — так сразу и преображаются. И сами крепче с виду становятся, и одежда сразу дороже выглядеть начинает. Скорее всего лучи солнечные об особняк преломляются, создают векторное поле, значит, и нерадостная действительность искажается в лучшую сторону, выдвинул околонаучную версию прошаренный тигр. Тимур согласился, других объяснений у него на этот счет не было.

— Богато — только и произнес впечатленный красотами Колывановского оплота Григорий.

Глава восьмая

Так они и просидели несколько часов до обеда в не очень красивой ниве перед таким распрекрасным особняком в ожидании появления любителя изысканности и роскоши господина Колыванова. К этому времени полезные питательные свойства (если они и имелись), полученные в результате приема пищи в американской забегаловке, уже были исчерпаны. Кушать опять захотелось Тимуру со Григорием. Ну, Григорий больше за компанию, он особо обжорством не страдал, а вот Караев сильно есть возжелал, прямо очень.

— Сбегаю, зацеплю тебе быстро шаурмы с кофе, не унывай — Григорий вышел из машины и быстрым шагом направился в сторону ближайшего метро, рядом с которым гости столицы кормили ее хозяев своими народными лакомствами, сделанными, правда, из местных, не всегда свежих продуктов. По барабану, переварим все, думал Тимур, уж очень метаболизм раскрученный, хрен остановишь. Вот шаурмой его походу сейчас и застопорим, это тигр уже высказался, принюхайся сначала хоть к деликатесу ентому.

Гриша пришел минут через пятнадцать. Как и обещал — кофе и двойную шаурму Тимуру преподнес. С салфетками чистыми. Центр все-таки, культура. Себе Григорий взял пирожок с яблоком и натуральный чай, заваренный из пакетика.

Тимур ожесточенно принялся употреблять южное лакомство. Восемьдесят процентов крови моментально по такому случаю перекочевало в Караевскую систему пищеварения. Мозг в связи с этим снова остался без подпитки и привычно отключился. Караев, довольно урча, откусывал от шаурмы (имеющей, кстати, весьма специфический запах, что Тимура не смутило, однако) огромные куски и запивал все это горячим стимулирующим уснувшую нервную систему Тимура напитком. В процессе приема пищи он умудрился к неудовольствию Гришы засорить ниву множеством мелких элементов, вылетающих из шаурмы, таких как курица, лаваш, лук и прочих, оставшихся неизвестными.

Тут прямо во время так называемого обеденного перерыва, которым согласно трудовому законодательству решил побаловать себя Караев, перед друзьями развернулась занимательная картина. На огороженную территорию в открытые по такому случаю автоматические ворота въехал большой чистый черный немецкий автомобиль. То была одна из тех машин, которых у нас по известным причинам любят больше, чем в стране производителе. Автомобиль замедлил свой и без того неторопливый ход, встал в аккурат напротив парадного (по-другому не назовешь никак, проклянут реставраторы) входа. Передняя пассажирская дверь открылась, и из нее выбежал-выскочил мужчина охранник, уже весь сияющий и нарядный. Видимо солнечные лучи в мерседесе уже об него преломились и разукрасили как надо, пояснил тигр, а тонировка ему даже некоторую таинственность придала. Вон он двигается как. Джеймс Бонд вылитый. Мужчина действительно передвигался как-то несуразно, видимо оружие уж очень большое мешало, к поясу прикрепленное.

Сияющий, счастливый охранник подбежал к пассажирской двери машины и бережно открыл дверь. Наверное сейчас женщина с новорожденным ребенком выходить будет, тигр обеспокоился даже, вона, как переживает бедный, старается, за дите точно волнуется.

— Видать, роженицу привезли — подал голос Григорий — даже неудобно как-то стало — стоим тут, наблюдение ведем.

Караеву, как закоренелому семьянину, было вообще очень стыдно. Захотелось выйти из нивы, отряхнуться от кусочков шаурмы, прилипших к одежде, подойти к мерседесу и помочь женщине с маленьким ребенком выбраться из машины.

Тут, наконец, охранник, сохраняя при этом милейшее выражение лица, помог выбраться из машины импозантного вида мужчине, одетому в очень дорогой деловой костюм, причем на этот раз векторное поле роскошного окружения было явно не причем. Ребенка при мужчине не наблюдалось. И женщины тоже. Мужчина этот вел себя абсолютно не высокомерно, был достаточно доброжелателен и даже как-то отстранен от внешнего мира. Пребывал видимо где-то в далеких сферах. Причем явно не с Ипполитом Михайловичем, тот был для таких совместных посиделок слишком высокомерен. Мужчина этот рассеянно смотрел сквозь окруживших его в ту же секунду подчиненных, понимающе кивал зачем-то какому-то гражданину, одетому намного более скромно, даже преломление лучей с полем не помогло, и двигался без особого желания в сторону парадного входа. До которого оставалось не менее пяти метров. Преодолел это расстояние солидный господин без излишней помпезности, грациозно, аккуратно обходя совершенно не интересовавших его подчиненных сотрудников. Дверь захлопнулась, и таинственный мужчина скрылся в старинном особняке.

— Короче, Монте Кристо этот Колыванов и есть, видать — нарушил благоговейную тишину Григорий — похожи они с Дорофеем. Только тот на внешность чистый баклан, а этот лоска столичного поднабрался высокого.

— Не похоже, что он здесь всем заведует — заметил Тимур задумчиво — надо однозначно нам дяденьку выцепить, который викингам указания раздавал. Здесь, Гриш, давай пока потусуемся.

Прошло еще несколько часов. Тимуру с Гришей пришлось даже опять перекусить, слишком наблюдение хлопотным делом оказалось. На территорию пару раз заезжали какие-то дорогие машины. Из них выходили довольные и не очень люди. Заходили в особняк. Выходили из него радостные, ну или наоборот совсем расстроенные. Капитализм он такой: хочет подкинет, а захочет скинет, сонно молол мысли Тимур.

Около шести вечера на территорию въехал очень дисциплинированный и черный немецкий джип. С виду прямо совсем вражеский. Караев подобрался, даже клыки на мгновение почувствовал. Из джипа вышел давешний господин, которого Караев прошлым вечером аж в тигрином обличье сильно напрягся. Мужчина был очень крепок, даже костюм аккуратный не мог этого скрыть, достаточно высок и загорел. Но вполне себе европейской внешности. Как вышел он, так и пошел сразу ко входу в особняк. Даже и ни остановился, ни зацепился ни за что взглядом ни на секунду. Шел спокойно себе так пружинисто и никуда не глядел, только на дверь в старинное здание. Сначала Тимур подумал, что товарищ этот ему Халка напоминает. Мощью своей, легкостью походки. Потом понял, что Халком тут и не пахнет. Халк что в состоянии своем волшебном, что в обычном виде двигался всегда играючи, весело, всем телом крутился, переливался, перекатывался прямо. Шива-разрушитель в чистом виде. Этот гражданин вел себя абсолютно по-другому. Никаких лишних движений не делал, лишь те, которые ему для конкретного действия в данный момент нужны были.

Вышел из машины, выпрямился, руки вдоль туловища опустил. Шею с головой свернул вправо, за ними всем корпусом и тазом повернулся и пошел. Спокойно размеренно. Никуда по сторонам не смотрит, никаких лишних движений руками не делает. В носу не ковыряется, лоб с брюхом не чешет, волосы не поправляет. Просто в такт ходьбе руками работает, как в учебнике спортивном. Раз — два, раз — два, ну и так далее. Подошел к двери, остановился. Сейчас за ручку возьмется, на себя дверь потянет, распахнет ее, два шага вперед сделает, ручку отпустит и дверь закроется, мысленно представил себе Тимур дальнейшие действия уравновешенного мужчины.