Хозяйка "Логова"

— Какие письма?

— От Талла к его возлюбленной, — прошептала я, и воин дернулся всем телом. — То есть... первоначально они были к Соне, а затем, после открытия переадресовались ко мне.

— Как? — с утробным рыком вопросил тариец сам у себя, но я уже ответила:

— Со значительными изменениями в тексте.

— Нет... Как он?.. Какие письма он мог приспособить? Покажи!

Ради этого Инваго меня отпустил и сам с кровати встал. Я и показала, коротко пересказав суть первых писем и их особенности, если таковые были:

— Это письмо было в крови, это со сгибом. А вот здесь на конверте последнего стояла метка нашего начальника почтового отделения. Письмо отправлял не Таллик, а кто-то за него. Господин Тикелл подобное метил, чтобы не было путаницы, и никто не смел под чужим именем вымогать у семьи пропавшего золото...

— Мракобесье! — прошипел тариец и, сжимая руки в кулаки, закрыл глаза. Долгую минуту он стоял и не шевелился, кажется, даже дышать перестал, чем напугал меня повторно.

Считая, что Дори и без меня прекрасно успокоится, уже подошла к двери, взялась за ручку, как вдруг услышала:

— Проклятье... А к черту! Решаем вопросы по мере поступления. — Щелчок пальцев, захлопнувшаяся дверь, мое перемещение на колени воина. — То-о-о-ра, мы не договорили, а времени уже в обрез. Слушай внимательно, чтоб не пришлось повторять.

А дальше как в сказке...

Встретились мы с Таллом пять лет назад здесь же на заставе поляне полной цветов под тихим городом Данирш, он раненный, а я с невесть откуда взявшимся перевязочным материалом. Потом оказалось, что я там сушила белье, чье именно, не пояснил, в общем... сушила! Увидела несчастного тарийца, по доброте душевной пришла на выручку и он, увалень недальновидный романтично настроенный, потащил меня в храм. Почему недальновидный, потому, что для признательности своей избрал вдовийку, а увалень потому, что клятву дал, кольцо всучил, запись на алтарной стене сделал, но не привязал супругу ни к хранителю, ни к роду. И раненного Талла я тогда всецело поняла и поддержала, все же на супружеском ложе стонать нужно от страсти, а не от боли. Впрочем, в дальнейшем пересказе благоразумия меня лишили. Ведь получив кольцо, клятву и роспись на алтарной стене, я решила вернуться в родной город Гьяза, а не нагрянуть к новоявленной родне. Но суть не в этом... Пока Талл по горам "лазил", скучал и письма отправлять не смел из-за приказа, я, дурында редкостная, полтора года, жутко робея, пыталась соблазнить родню благами Тарии. И так ее восхваляла, что нечаянно Даруша Темного привлекла.

— Нет! — Я вырвалась из его объятий, слетела с его колен, и в мгновение ока оказалась у противоположной стены. — Ни слова... Не было его! Не было меня... ничего не было!

— Понимаю, ты не хочешь вспоминать... — начал воин, медленно поднимаясь с кровати.

— Нечего вспоминать! Ничего не было, ни смертей, ни разрушенного города, ни крови... — выкрикнула я, уже совершенно не контролируя поднимающуюся в душе панику. — Ты сказал, что убережешь меня! Что я буду под защитой рода! Ты...

— Сдержу свое слово, — он неожиданно оказался рядом, сжал кисти моих рук почти до боли и вкрадчивым тоном произнес: — Но если Урос заикнется о том, что ты была в его власти...

— Нет!

— А он заикнется, нарываясь на поединок, — жестко продолжил Инваго, и я задрожала, мыслями возвращаясь назад, в беспросветное прошлое, которое может стать и будущим. — И чтобы защитить тебя и честь рода, Талл явится на бой, даже если... если он заложник долга перед Адо.

Слезы мгновенно высохли, взгляд прояснился.

— Талл на службе бога, вашего бога? — не поверила я. Правда, тут же оборвала себя потому, что вспомнила, сколько невероятностей вокруг происходит. Проклятый маг, нелюди, огромные посылки, конверты с пересылаемыми письмами, Инваго недодемон, черный ополовиненный демон и старая легенда, в которую хранитель рода решил меня посвятить... — Ты что же, хочешь сказать, что это будет не просто защита, но еще и гарант его возвращения?!

— Может быть. Как вариант. Хотя, мы его не рассматривали, — ответил он и покачал головой, пресекая все мои возражения. — Со всеми вопросами разберемся по мере поступления. А сейчас вернемся к сказке.

— Не... — попыталась возмутиться, но он закрыл мне рот рукой и продолжил инструкцию.

— Ты пыталась втолковать Темному, что не свободна, но так как он тупой ублюдок, а Таллик идиот, тебе не вняли. Дальше. Шесть месяцев брака, поджог, побег. Освободившись, ты приехала на заставу, предъявила мэру дарственную Талла и построила "Логово".

— А... — хотела возразить, заметив некоторые нестыковки, но Инваго не позволил, оговаривая историю уже с нашей с ним встречи.

— "Логово", в котором наследник Дори и нашел тебя по прошествии еще трех лет. Приехал в ночь с немногочисленным отрядом, одним магом и двумя друзьями. Проговорил с тобой до рассвета, а поутру повел обновить клятвы, — пауза, а затем насмешливое, — и три дня подряд без устали завершал обряд с привязкой к хранителю и к роду.

— Те самые три дня, во время которых я без чувств провалялась?

— Три самых восхитительных дня в твоей жизни, после которых он абсолютно счастливый умчался в абсолютно неизвестном направлении. А ты невероятно счастливая осталась с невероятно ценным... даром.

— Ты о посылках?

— Нет. — И красноречивый взгляд вниз, предположительно на мой живот.

— Я что, по легенде еще и беременна?!

— Может быть. Как вариант. И хотя мы его рассматривали, я до сих пор сомневаюсь в необходимости его осуществления.

— Да, чтоб тебя! — посмотрела на деверя со злостью. Как он может так спокойно обо всем говорить? Как может, так распоряжаться моей судьбой? — Дори, я на это не подписывалась! Ты вначале говорил одно, а теперь совершенно другое, я не хочу врать твоей матери! Я не...

Движение, и он вжимает меня всем корпусом в стену и безотрывно смотрит в глаза. Горячий, твердый, будто каменный. Я опять забыла, с кем беседую, и вот результат.

— Торика, дорогая моя... наша, — быстро исправляется и со сталью в голосе продолжил: — Не я активировал родовую книгу через свиток копии, не я напоил хранителя коньяком, не я привязал тебя к нашему роду! Но расхлебывать вынужден я. И если ты мне не поможешь, я не знаю, что с тобой сделаю!

Он может и не знает, а глаза выдают... знакомый голодный блеск. Сердце забилось с удвоенно силой, пальцы заледенели. Только бы отпустил, только бы отступил... Пусть немедленно уходит!

— Хорошо, — просипела я, едва дыша, — все вопросы по мере поступления. Я встречу свекровь и сделаю все, как ты сказал.

Шумный вдох, затем выдох, и невероятное требование:

— Маму. Ты встретишь маму как родную, и сделаешь все, чтобы ей понравилось в "Логове". И она задержалась хотя бы на два дня, а лучше на две недели.

Сказал и покрылся рябью, как озерная гладь во время дождя. Вначале мелкой едва различимой, а затем все крупнее, крупнее...

— Дори!

Проследив за моим взглядом, поднял расплывающиеся руки к лицу, вздохнул повторно и исчез со словами:

— Ты слышала меня...