Старый воитель говорил громко и не торопясь, обращаясь исключительно к хану, но едва недовольные его словами мурзы начали шуметь, он метнул в их сторону властный взгляд и те, разом примолкли.
— У русского царя две сабли и бросив одну из них на поляков, он наверняка изготовил вторую, чтобы в случае необходимости ударить по нам. Наверняка донцы только и ждут того момента, чтобы ударить по Крыму как только мы покинем Перекоп и двинемся на Сечь.
— Можно подумать, что они видят подобно птицам, слышат подобно змеям и потому могут знать любой наш шаг! — насмешливо воскликнул нуреддин и мурзы тут же поддержали его злым заливистым смехом.
— Я не знаю о глазах и ушах казаков, но я давно воюю с ними и хорошо знаю, что это опасный и хитрый враг, к которому нужно относиться очень серьезно. Многие головы тех, кто думал иначе, уже обглодали вороны и дикие звери.
— Казаки никогда не смогут взять твердыни Перекопа! — громко воскликнул Сефер Гирей, но у его оппонента уже был готовый ответ.
— Дмитрий Вишневецкий никогда не брал Перекоп, однако он смог проникнуть в Крым и напасть на Бахчисарай. Казаки хорошо запомнили этот путь и регулярно нападают на нас и на турок с моря. Вспомните прошлый год!
— Тогда на нас напали запорожцы, а не донцы!
— Эти дети одной матери Ехидны и разных отцов — джинов. Что могут запорожцы, то могут и донцы! И те и другие опасны для Крыма!
— И что ты предлагаешь, сидеть и ждать когда они на нас нападут!? — зло спросил Курбан-бека молодой нуреддин.
— Я предлагаю, оставив часть войска под Перекопом и на Сиваше идти через море на Тамань, чтобы расширить границы наших владений на Кавказе. Привести к присяге хану Бахчисарая властителей Кабарды, Кумыкии и Дагестана, пока турецкий султан воюет с персидским шахом, а русский царь с польским королем.
Предложение Курбан-бека, очень понравилось Гази-Гирею и его вельможам. Действительно, пока сильные мира сего воюют друг с другом, почему не попытаться урвать себе небольшой кусочек счастья.
Не откладывая дело в дальний ящик, правитель Бахчисарая собрал войско и двинулся в дальний поход, совершенно не подозревая, что больше ему никогда не будет суждено вновь увидеть свой дворец, свою столицу и свою страну. Что ему предстоит умереть в далекой чужбине, так и не успев воспользоваться плодами своих трудов на землях Кавказа. А после его смерти в Бахчисарае начнется яростная борьба за власть, между его сыновьями и другими претендентами на ханский трон из славного рода Гиреев.
Бахчисарай строил свои планы, но не был спокоен и Стамбул, где султан османов Ахмед находился в приподнятом настроении, благо было отчего. Великий визирь Мурад-паша в решающей битве разгромил повстанцев Анатолии и теперь безжалостно усмирял восставшую провинцию огнем и мечом.
Одержанная визирем победа позволяла молодому султану в несколько ином свете видеть его дальнейшую борьбу с персидским шахом Аббасом за земли Закавказья. Правителем сильным и опытным в военном деле, готовым драться с турками насмерть ради клочка земли. Которому русский царь, приславший султану посланника с предложением о перемирии, в подметки не годился.
Охваченный гордостью от одержанной визирем победы, Ахмед намеривался отказать Дмитрию и, следуя дворцовым традициям, он решил созвать диван. Дабы выслушать мудрые советы своих вельмож и принять решение в отношении послания русского царя. Султану казалось, что заседание дивана продлиться не долго. Решение он уже принял, но внезапно разгоревшаяся в диване дискуссия спутала монарху все карты.
Мустафа-паша правая рука Мурад-паши, при поддержке верховного муфтия Стамбула требовал, если не начать большой поход против Москвы, то обязательно продолжить военные действия против русских захвативших Азовом.
— Наши великие предки заставили считаться с собой только благодаря силе своего оружия и своему боевому характеру. Чем раньше они владели, когда только подняли свои боевые знамена? Только одной Бурсой! Чем владеем мы ныне? Стамбулом и Меккой, Каиром и Алжиром, Белградом и Будапештом! Один только вид османских знамен заставляет наших врагов в страхе трепетать перед ними на западе и востоке, севере и юге. Заставляет их склонять свои головы перед троном султана османов и униженно искать его милости. Нам ли наследникам наших великих предков оставлять без ответа укусы мелкой блохи? Ведь оставив Азов в руках русских, мы подаем опасный пример другим, куда более грозным и опасным чем они соседям. Позволяем им думать, что османы уже не те великие воины, что были прежде, и подло ударив по ним в трудный момент можно заставить их поступиться малой частью своих владений. Этого не должно быть, ни под каким предлогом, великий султан, ибо уступив врагу в малом, мы можем потом потерять многое.
Слова визиря были встречены одобрительным гулом и рукоплесканий со стороны придворных. Казалось, что противостоящему ему бейлербей Румелии Сулейман-паша не имел никаких шансов, но это только казалось.
— Слава и почет тем великим султанам и их помощников, благодаря трудам которых мы сейчас находимся в Стамбуле и заседаем в этом величественном дворце. Пусть будут вечно сиять их имена в книге пророка, записанные туда золотыми буквами по воле великого Аллаха, могущественного и милосердного. Пусть попадет в ад тот, кто посмеет позабыть об их великих деяниях совершенных на благо османского государства. Но ради правды великой и единственной пусть мне скажут знающие люди, как часто воевали наши предки сразу против двух могучих противников? — паша требовательно обвел взглядом сидящих перед ним вельмож и, не дожидаясь ответа, продолжил.
— Наши великие предки почти всегда сражались против одного главного врага. И Мурад Победитель, и Мехмед Завоеватель, и Сулейман Великолепный воевали против одного врага. Те случаи, когда наши славные предки воевали сразу против двух врагов одновременно, можно пересчитать по пальцам одной руки! — Сулейман важно потряс растопыренными пальцами. — Сколько же было врагов у нас, когда великий султан сел на свой трон? Мы воевали сразу с тремя врагами; императором Рудольфом, шахом Аббасом и анатолийскими мятежниками под предводительством Календероглу. Что мы имеем сегодня? Мир с императором Рудольфом, и победу над мятежниками, но будет ли Аллах милостив к нам в борьбе с шахом Аббасом, воителем опытным и опасным? Сможем ли мы в этой тяжкой борьбе одолеть и его? Я от всего сердца молю об этот великого Аллаха и мне видится, что сделать это мы сможем, если подобно нашим великим предкам бросим против него все наши силы. Все без исключения и пока мы не одержали победы над шахом Аббасом, мы не должны отвлекаться на укусы всяких блох, как бы они не были обидны для нас.
Слова Сулеймана вызвали глухой гул, но опытный царедворец умело справился с ним, царственно взмахнув рукой за спину, не сводя глаз с султана.
— Я не предлагаю отдать Азов русским. Эта крепость дорога мне как и все остальные завоевания наших великих предков. Я призываю полностью сосредоточиться сегодня на шахе Аббасе, чтобы завтра вернуть себе Азов. Русские хотят от нас мира, обязуясь удержать казаков от набегов на наши черноморские земли, так давайте дадим им перемирие, чтобы потом спокойно вернуть себе все, что потеряли и даже больше того. Как говорили наши великие предки — подеремся, отдохнем и снова подеремся. Мы великая держава и мы можем себе это позволить, так как твердо знаем — завтра принадлежит нам, османам!
И вновь диван наполнился звуками рукоплескания и криками одобрений, чем сильно озадачил султана. Ведь и тот и другой вельможа говорили разумные слова и как тут определить, кто из них прав, а кто не очень.
Знай, повелитель правоверных, что за столь пылкую речь, бейлербей Румелии получил от посла русского царя круглую сумму в виде богатых подарков, он бы гораздо меньше сомневался, кого из двух советников ему стоит слушать.
Следуя совету государя, прибыв в Стамбул, царский посол Мансуров стал щедро раздавать богатые подарки придворным, желая добиться от султана согласие на перемирие. Здесь необходимо сказать, что в плане взяток. русскому послу очень повезло, так как в столице не было великого визиря, главного приобретатели заморских подарков.
Быстро узнав, кто из влиятельных вельмож сможет составить ему протекцию, Петр Мансуров не жалел денег и мехов для успеха своей миссии. Так бейлербею Сулейман паше он заплатил больше половины того, что предназначалось великому визирю. Думный дьяк Данилов только кряхтел и кашлял, не одобряя подобную расточительность Мансурова, но овчинка стоила выделки.
Как призывно не глядели на султана верховный муфтий и Мустафа-паша, они не смогли склонить чашу весов в свою пользу. Султан Ахмед объявил, что ему надо хорошо все взвесить и обдумать и распустил диван.
Желая получить от русского посла ещё немного подарков, Сулейман-паша подсказал Мансурову, как ему поставить победную точку в этом деле. Дело в том, что у султана была пылкая и страстная наложница гречанка по имени Кёсем. Своей любовью она так околдовала своего повелителя, что он охотно делал то, что она у него просила или советовала.
Через знакомых бейлербею евнухов, Мансуров передал в подарок Кёсем чудное жемчужное ожерелье, и наложница не осталась в долгу. "Ночная кукушка" сумела убедить Ахмеда принять сторону Сулейман-паши в столь важном для империи деле. Ведь шах Аббас опасный и серьезный противник, и только собрав все имеющиеся силы в один кулак, можно будет его одолеть.
Через четыре дня русскому послу было объявлено, что великий султан готов установить временное перемирие с Московским царством. Согласно его условиям властитель османов не будет в ближайшее время посылать свои войска к устью Дона, при условии, что русский царь удержит от набегов на земли турецкой империи донских казаков. Что касается запорожцев, то государь также приложит усилия к их удержанию от набегов на территории подвластные турецкому султану, но при этом не несет ответственности за их нападения на крымских татар.
Срок перемирия определен на пять лет с возможностью дальнейшего его продления, но оно могло быть в любой момент расторгнуто султаном, если окажется, что донские казаки нападут на владения османов. По просьбе Петра Мансурова, специальной строкой были прописаны подвластные туркам города и земли, набеги на которые позволяли султану Ахмеду прекратить заключенное перемирие. Это положение разграничивало зону ответственности Москвы в крымских и черноморских делах и несколько било по интересам крымского хана, что слишком высоко поднял свою вассальную голову у подножья трона султана.
Пока Мансуров худо-бедно исполнял в Стамбуле поручение своего государя, царь Дмитрий Иоаннович вместе с боярской думой решал вопрос быть войне с Польшей или не быть. Все бояре в один голос возмущались захватом поляками Гомеля, но вот относительно войны мнения, как и предполагал государь, разошлись. Большинство считало, что до войны дело доводить не стоило.
— Отбить Гомель надо. Поляков его захвативших побить, да самозванца поймать и на кол посадить — первое дело. А вот в серьез с Сигизмундом воевать это сейчас не с руки. С турками ещё относительно Азова не замирились, государь, никак нам не нужна новая война — дружно галдели миролюбцы во главе с князем Трубецким, но были и другие голоса.
— Нельзя такое оскорбление без ответа оставлять, государь, — советовал князь Мстиславский. — Они собаки католические только одну силу и понимают. Не ответишь достойно, простишь, подставишь под удар вторую щеку, пиши, пропало. Скажут, что слаб и с новой силой на тебя набросятся.
Интриган и задира, боярин ловко играл на тонких струнах государевой души, плеская масло на горящие угли.
— Не пережимай, князь Федор Иванович! — гневно воскликнул князь Воротынский, державший сторону миролюбцев. — Отобьем Гомель, разобьем самозванца, и этого будет достаточно, чтобы посчитаться с поляками! Не время кулаками махать! Шведы под Новгородом, крымчаки злы на нас и не сегодня, так завтра обязательно набег устроят или ногаев натравят. Не нужна нам война!
— Есть большая война, а есть малая. За большую войну я руки не подниму, не готовы мы к ней, кто спорит!? А вот небольшую замятню, на границы, полякам в ответ устроить, сам Бог велел. Они на наш Гомель напали, а мы на Оршу или Могилев нападем. Они нам самозванца, а мы им городской совет, желающий присоединиться к нашему царству-государству. И это истинная, правда, государь — Мстиславский пытливо впился глазами в Дмитрия.
— Мягко стелешь, да жестко спать, князь. Орша да Могилев лакомые куски, спору нет. Возможно, и ждут нас там, да только не то это сейчас для нас. Сигизмунд такой вольности нам не простит и обязательно войну объявит, а против поляков, татар и турок мы не устоим.
— Не хочешь Оршу или Могилев, можно попробовать Лубны к рукам прибрать. Заставим княгиню Раину отписать тебе земли Вишневецких и вся недуга. Дело вполне житейское — предложил боярин Оболенский.
— Можно, да только я русский царь, а не разбойник с большой дороги и не польская шляхта. Насколько мне известно, княжна беременна и может родить наследника. Негоже младшему императору европейской державы лишать ребенка его родовых земель.
— А если у неё девочка будет, земли будут объявлены выморочными, и обязательно отойду короне. Пока Сагайдачный полякам красного петуха пускает, самое время Лубны под свою царскую руку принять. И все по закону будет — продолжал соблазнять государя Мстиславский.
— Не по закону, а по праву сильного — моментально поправил царь боярина и после короткого раздумья промолвил. — Идея хорошая, спору нет, но не ко времени. Пока со шведами не решим, ни о каких Лубнах и Могилеве нам думать не предстало. Какие дела у нас ещё на сегодня есть?
Раздраженный царь требовательно бросил взгляд на думного дьяка Фрумкина, что сидел за специальным столом, обложившись тубами с бумагами.
— Английские купцы просят разрешить им свободный проезд в Персию и Китай, и беспошлинный вывоз от туда местного товара, государь. Для этого просят разрешить поставить свои торговые дома в Астрахани или Казани, а также в Тобольске. Взамен обещают продавать у нас свои товары по ценам как в английском королевстве и вдвое больше закупать наш лес и пеньку.
Дьяк замолчал, ожидая реакции царя на его слова, но Дмитрий, молча, смотрел прямо перед собой, оценивая прозвучавшее предложение англичан.
— Кроме этого, в знак уважения к тебе государь, англичане берутся поставить тебе кулеврины, о которых ты писал им в последнем своем письме. Общим числом тридцать пять стволов в три года и самого отменного качества — важно подчеркнул Фрумкин, чем вызвал недовольство со стороны царя.
— Ты, что знатоком пушек стал или англичане тебе взятку дали, чтобы ты их кулеврины расхваливал? — набросился на дьяка Дмитрий.
— Да как можно, батюшка царь!? Какая взятка!? Я только повторяю, что в бумаге написано и только! — взмолился перепуганный Фрумкин.
— На заборе, тоже много, чего написано, да я не верю! — зло воскликнул государь. — Английские кулеврины против персидского шелка, они, что там меня совсем за дурака считают! Отказать!!
