Поколение Z

Пробегаем едва ли с пару десятков метров, а впереди уже заминка и суета. Чертыхаюсь, мчусь в голову колонны.

Картина маслом: к стене жмется чернявый пацаненок лет семи, а Илья воинственно тычет ему в лоб невесть откуда взявшимся обрезом двустволки.

Требую доклад:

— Что случилось? Кто такой?

Химик зло щерит ухоженные зубы:

— Стукачок хаджиевский! Залег в песочнице со стволом, да слишком чипсами увлекся — хрустел на всю округу!

Недоверчиво осматриваю пацана. Тот регулярно всхлипывает, вжимает голову в плечи, виляющий взгляд не отрывается от земли.

— Точно хаджиевский? Дите ж совсем...

Илья нетерпеливо приплясывает на месте, агрессивно тыкая в мелкого стволом обреза.

— Точнее некуда! По жизни около 'братьев' терся, как ни глянешь на Зураба — он за спиной маячит! Да я мамой клянусь — у него стопудово руки в крови! По самое горло! Убить паскуду!

Невольно смотрю на руки пацана — крови не вижу, лишь шершавая короста застарелой грязи и налипшие на пальцы крошки чипсов. Кошусь на Ингу, взглядом спрашиваю ее мнение.

Девчонка на секунду прикрывает ресницы, словно всматриваясь в неведомые дали. Глазные яблоки заметались под веками, голос выдал безэмоциональную скороговорку:

— Он с ними и без них. Рядом с ним — они дети. Ты слаб и не сможешь убить ребенка. Оставишь за спиной — умрешь!

Уверенность, полыхнувшая в последнем слове, заставила отшатнуться. Илья же срезонировал в такт своим мыслям:

— Точно! Нельзя его оставлять! Моментально сдаст! Сколько нас, куда пошли, чем вооружены!

Меня все больше напрягает этот разговор. Чувство опасности крепко ухватило за горло и неторопливо сжимает хватку. Отыскивая угрозу нервно кручу головой, но явных целей не вижу. Тревога пульсирует болью в затылке.

Резкой отмашкой пресекаю собрание. Мне сейчас некогда пристраивать запятую в фразе: 'Казнить нельзя помиловать'.

— С собой возьмем! Потом разберемся. Обыскать и в середину строя! Быстро, быстро!

Илья кривится:

— Ага, допросишь его... Он ведь тормоз! После кометы спал как сурок — всего дней пять как очнулся — и не разговаривает ни с кем! Отучился видать!

— Как же он нас сдаст-то тогда?

Юный химик не смутился:

— На пальцах покажет, или картинку какую нарисует! Малохольные сексоты — фантазеры еще те!

Стремящийся в тупик диалог был неожиданно прерван. Монотонный рокот дизельного движка, доносившейся со стороны хаджиевцев, сменился оглушительным ревом перегазовки. Коротко взвизгнули прокрутившиеся по асфальту покрышки, мотор забесновался на полном газу.

Секунда напряженного ожидания и в просвете витрин мелькнула полыхающая цистерна с легко угадываемой надписью 'Огнеопасно!'. Еще мгновение, и ревущий 'Камаз', щедро укутанный горящими тряпками, врезался в несчастное кафе.

— Бум!!!

Исполинский, черно-оранжевый фаерболл, поглотил заведение и жадно лизнул балконы стоящего рядом здания. Оказалось, что зрителей у нашего противостояния было немало. За осыпавшимися стеклами частных квартир началась паника и суета. Замелькали силуэты, затихший на время перестрелки двор наполнился эхом панических воплей.

— Ай!!! Сашка! — крик Ильи выдернул меня из ступора созерцания. Пламя затягивало...

Резко оборачиваюсь.

Химик скрючился на асфальте. Одна рука со сломанным указательным пальцем голосует в небо, вторая — прижата к животу. На футболке, в районе солнечного сплетения — след от кроссовка детского размера.

Пацаненок, вернувший себе обрез, уже выцеливает стволом голову Ильи. Злорадная улыбка и жадное предвкушение на лице — полностью изменили Малька. Вот теперь — верю. И в кровь, и в смерть.

Мелкий бросает на меня торжествующий взгляд. Вертикальные зрачки его глаз пробивают меня словно разряд электрошокера.

— ЛОРД СМЕРТИ! — ревет в моей голове мгновенно проснувшийся голос. — УБЕЙ!!!

— ЛОРД КРОВИ! — глаза Малька полыхают узнаванием и ненавистью. Клокочущий голос походил на приглушенное рычание бешеного пса. — УМРИ!!!

конец ознакомительного фрагмента. Продолжение выкладывается тут