Проводник

— Думаю, я первый. Тщедушное бренное тело где-то там далеко-далеко, а разум здесь, разговаривает с вами.

— Брр, — содрогнулась гадалка. — Как страшно вы это сказали.

— Увы, — вздохнул Макс. — Выбирать мне было не из чего. Там моё бесчувственное тело дышит на ладан. Так что выбор у меня был небольшой, или вечное забвение, или работа.

— Вот даже как? Это называется работа?

— Да. Такая вот работа. Менять прошлое, ничего в нём не меняя. Ха! — восхитился невольному каламбуру Макс. — Менять, не меняя. Здорово звучит, правда? Почти дао.

— Как-как? — заинтересовалась мадам Флёро. — Дао?

— Ну, это такое одно из восточных духовных учений. Очень сложное для понимания, — виновато улыбнулся Макс. — Даже не буду морочить вам голову. В общем, как я уже сказал, менять, ничего не меняя. Вообще, там много всего. Это я когда воевал на Востоке, набрался. Потом после службы с годами стал закоренелым пацифистом, борцом за мир то есть...

Мадам Флёро сокрушённо вздохнула.

— Боже мой, как всё запутано. И всё же, что вы намерены здесь делать?

— А ничего, — пожал плечами Макс. — Как видите, пока живу, наслаждаюсь жизнью. Жду, когда меня опять в кого-нибудь перебросят.

— Перебросят? Вы так буднично это говорите, будто бы это так просто, словно водицы напиться. Как это вообще происходит?

— Ну как... Раз, и картинка меркнет. Дождь, туман, темнота, потом ты в новом теле. Кстати, с этим хотя бы повезло, — усмехнулся Макс. — Молодой, умный, красивый. Честно говоря, буду даже жалеть, когда отсюда вытащат. Я уже к себе к такому привык.... А вы точно не видите, как выглядел первый?

Гадалка покачала головой.

— Нет. Образы недоступны. Перед глазами словно какая-то белая завеса, туман.

— Жаль. А я так хотел узнать о себе хоть что-то. Собственно, за этим я сюда и пришел в тайной надежде. И ещё я должен перед вами повиниться. Поначалу думал о вас плохо. Ну, думаю, наверно обычная шарлатанка, каких полно. Послушаю про дальнюю дорогу, посмеюсь немного и уйду. Вот и посмеялся, — смущённо улыбнулся Макс. — Простите ещё раз.

— Пустое, — махнула рукой мадам Флёро. — Будто бы я и сама не видела скепсис в ваших глазах. Признаться, поначалу это меня немного задело. А уж потом, когда карты показали ваши сущности, грех было бы просто так отпускать столь загадочного посетителя. Так и пришлось смотреть вас по старинке, — тяжело вздохнула, — а я так не люблю, очень выматывает.

— Да, редкий дар. Лет через сто вам бы вообще цены не было.

Гадалка усмехнулась.

— Да я и сейчас не особенно бедствую. Люди приходят разные, и благодарность тоже разная.

— Кстати, — спохватился Макс. — Сколько я вам должен?

Мадам Флёро на миг задумалась.

— Что ж. Пожалуй, не возьму с вас ни франка. Я и так уже сама получила больше, чем отдала. Ответьте лишь на один вопрос. Что будет дальше с моей родной Францией? Чувствую впереди что-то тяжёлое, тёмное. Тысячи голосов кричат во тьме. Скажите, это война?

— Эх, как бы вам это сказать, — замялся Макс. — Не подумайте, что я что-то скрываю, просто я мало что помню. В общем, войн будет много, и Франция в них тоже будет участвовать.

— И много людей погибнет?

— Много, со всех сторон. Извините, всех деталей не помню. Могу только сказать, что всё это будет ещё нескоро. В следующем веке. В начале и в середине. И вторая война будет намного кровопролитней. Так или иначе, воевать будет весь мир. Правда, спешу вас успокоить, дальше лет на пятьдесят установится относительное затишье. Не считая мелких конфликтов, войны по большей части будут торговые. Вот, пожалуй, и всё, — Макс виновато развёл руками, — увы. Наверно вы ожидали большего.

Мадам Флёро устало вздохнула.

— Что ж, понимаю, что рассказать всего вы мне не можете, но хватит и этого. Главное для себя я уже узнала. Будем считать, мы помогли друг другу. Теперь-то я хотя бы поняла, что это были за голоса.

-Сочувствую вам. Тяжёлая ноша этот ваш дар.

Гадалка грустно усмехнулась.

— Не поверите, но за всё это время вы оказались первый человек, который проявил сочувствие. Остальные или боятся, или втайне завидуют. Шепчутся за спиной. Считают лёгким заработком. А попробовали бы сами, когда тени приходят, и шепчут, и шепчут во тьме, — яростно стиснула виски. — Вот. Опять началось. Извините. Не могу больше. Мне надо побыть одной... Прощайте, загадочный странник, — откинулась на стуле и закрыла глаза, скривившись в гримасе боли. — Ночь близится. Они пришли...

Попытавшись сказать что-то ободряющее, Макс опомнился и бочком вышел из комнаты, тихонько прикрыв дверь.

— Не стоит, — шепнул поднявшейся с явными намерениями войти ассистентке. — У неё... Кхм... Видения. Она попросила дать ей немного побыть одной.

— Благодарю вас, мьсе, — женщина покорно опустилась в кресло. — У неё это часто бывает. — Особенно к ночи...

Глава 12

Едва не врезавшись в колонну портика у входа, Макс мысленно проклял все архитектурные стили, включая барокко и классицизм.

Ну что за люди, нормальную дверь построить не могут! Тут и дел-то всего, металлический козырёк над входом, и всё. Нет ведь, нагородили аж четыре колонны, и каждая почти метр обхватом. Старались. Наверно чтоб не упало наверняка. О практичности надо думать, а не о рюшечках и херувимчиках! Архитекторы хреновы!

Сердито поправив массивные роговые очки, собрался с духом и дёрнул шнурок звонка. Вообще-то, положа руку на сердце, зря сорвался на архитекторов. Сам такую маскировку придумал. Накладные борода и усы могли отклеиться в самый ответственный момент. А тут всё естественно. Молодой, стеснённый в средствах учёный. Потому и очки минус сто диоптрий, ни видно почти ни черта. Свои, изящные в тонкой модной оправе пришлось оставить в гостинице и скрепя сердце купить это массивное убожество а ля миссис Уксус. Стёкла кабы не пулепробиваемые, старались. А тяжёлые, шею сломать можно. Но придётся немного потерпеть. Натурализм, ничего не попишешь.

Дюжий охранник приоткрыл дверь и цепко оглядел с головы до ног. Свирепый взгляд немного смягчился. Шмыгнув перебитым боксёрским носом, натужно прогундел:

— Вы к мсье Бюэлю?

— Да, мсье, — кротко кивнул Макс. — Хочу ему кое-что предложить.

Охранник посторонился.

— Проходите.

Макс ссутулился и неуклюже прошмыгнул в дверь. Остановился у лестницы и снял очки, неспешно протирая линзы.

Обстановка соответствовала предварительному плану. Широкое фойе, лестница наверх, коридоры налево и направо. Который влево, как раз к подземному ходу. Интересно, что там. Вроде бы пахнет кухней.

Близоруко шурясь, побрел на запах.

— Эй, ты куда это? — грозно рявкнул охранник.

Макс остановился в дверном проёме. Подмигнув ошарашенной кухарке, замеревшей над корзиной дров, обернулся и невинно пожал плечами.

— К мсье Бюэлю.

— Растяпа! Это кухня! А он принимает на втором этаже, — тыкнул за плечо большим пальцем громила. И для большей ясности пояснил, очевидно, приняв за слабоумного:

— Там! Наверх иди!

— А, да-да, пардон...

Макс покорно развернулся и побрёл к лестнице. Всё равно самое главное уже увидел. Ступени приоткрытого люка как раз выходят в подвал с углём и дровами. А там, в неприметной нише забитой всяким пыльным хламом начинается подземный ход. Очень удобно. Франция страна революций, буржуа научены горьким опытом. Чуть прижмёт, хвать всё нажитое непосильным трудом, прыг в дыру, и волчьим намётом до самой финской границы. Если успеют, конечно. Интересно, успеет ли в этот раз господин Бюэль. Алекс традиционно не стал распространяться на эту тему. Пожар, и пожар. Рядовое происшествие, о котором через неделю все позабудут. Останется только маленькая заметка в прессе. Как только начнут выносить вещи, наступит звёздный час. В конце концов, долг каждого гражданина помочь пожарным тушить бедного погорельца. В общей суматохе позабытая никому не нужная скрипка не привлечёт внимания. А дальше с гордо поднятой головой удалиться в сторону моря. Гениальный план ещё раз обсудили в деталях. Вот только подозрительно, что Алекс про гадалку ни словом не упомянул. Как будто ничего и не было. Вот и пойми всю их коварность. То ли решил спустить на тормозах, то ли записывают далеко не всё. Завести разговор первым выйдет себе дороже. Мало ли, может действительно запись выборочная, а может только того и ждут, когда пациент сам проколется. В общем, как говорят ковбои, иногда лучше не спешить.

Добравшись до первой открытой двери, Макс заглянул внутрь.

Сюда, не сюда? Судя по плану, должен быть тот самый приёмный кабинет.

Освещённый тусклым светом догорающих свечей господин Бюэль восседал во главе огромного стола, лениво перелистывая пухлявым пальчиком огромный гроссбух. Отвисшие щёки и набрякшие веки напомнили английского бульдога, отчего-то переодевшегося в халат и взгромоздившегося за стол. Ещё только курительной трубки не хватает. Тогда бы вообще получилась картина маслом.

Едва сдержавшись, чтобы не рассмеяться, Макс изо всех сил призвал к порядку расшалившуюся фантазию и деликатно поздоровался:

— Добрый день, мсье!

Скривившись словно от зубной боли, Бюэль раздражённо перелистнул страницу и поднял недовольный взгляд. Мигом оценив явно скромные финансовые возможности молодого посетителя, хмуро буркнул:

— Что вам угодно?

Приняв подобострастный вид, Макс неловко прошмыгнул в кабинет.

— Видите ли, хотелось бы узнать, сколько вы готовы предложить за это, — вытащил из кармана верный хронометр.

— Что это? — заинтересовался ростовщик. — Часы? Погодите, зажгу свечи, — тяжело пыхтя, подхватил канделябр и прошёлся по комнате, зажигая многочисленные подсвечники.

Стало намного светлее.

Хозяин уселся на место и вооружился большой лупой.

— Давайте, что там у вас? — нетерпеливо протянул руку.

Макс шагнул к столу и вручил часы.

— Хм, Тиссот, — прищурился ростовщик. — Посмотрим, посмотрим...

Дожидаясь вердикта, Макс перевёл рассеянный взгляд на дальнюю стену и прищурился, разбирая детали.

Похоже, хозяин страдает манией собирательства. Даже при всём желании нормальный человек вряд ли бы умудрился подыскать более непохожие друг на друга предметы.

Богато украшенный арабский ковер заполняли многочисленные восточные безделушки, чучела зверушек, голова вепря, сабли, шпаги, старинные пистоли, шотландская волынка, флейта, африканский тамтам и...

Сердце учащённо заколотилось, едва осознал, что это.

Тускло поблёскивая лакированными бочками, под тамтамом небрежно висела скрипка. Изогнутый смычок словно диковинная стрела дополнял причудливую композицию.

Макс невольно потёр пересохшее горло. Скрипка чёрт с ней. Но вот волынка что-то задела в душе.... Совсем один в один как та, на которой когда-то давным-давно в память об ирландских корнях играл с отцом. Вернее с отцом Билли, что впрочем, одно и то же. После смерти отца волынка ещё долго висела на стене, и каждый год радуя маму, наряжался в зелёное и играл на параде в день святого Патрика, пока не покинул отчий дом. Боже, какая же каша в голове...

— А вы наверно очень любите музицировать?

— Что? — недоумённо поднял голову Бюэль.

— Ну, я вижу музыкальные инструменты, — кивнул на стену Макс. — Играете наверно вечерами?

— А-а-а, нет, — пренебрежительно отмахнулся ростовщик. — Некогда мне заниматься всякой ерундой. Это старое невыкупленное наследие. Вдруг кому приглянётся.

— Наследие? — оживился Макс. — Надо же, как интересно!

Похоже, задача существенно упрощается. Наконец-то можно утереть нос Алексу. А то нашёлся стратег высшей пробы, целый многоходовой план спасения культурного наследия нагородил. А тут оказывается всё просто элементарно. В два хода. Е два, е четыре, и в дамках.

— И сколько же стоит, к примеру, волынка, или э-э-э, допустим, скрипка?

Бюэль презрительно усмехнулся.

— Скрипка? Молодой человек, уверяю вас, что вам эта скрипка не по карману.

— Что? — почти искренне вознегодовал Макс. Пренебрежительный тон понемногу начал уже раздражать. — Какая-то старая скрипчонка мне и не по карману? Да она что, по-вашему, из золота? Бросьте!

— Какая-то старая скрипчонка? — удивлённо поднял бровь ростовщик. — Однако! Впрочем, это говорит лишь о том, что вы совершенно не разбираетесь в антиквариате, и лично мне никак недосуг сейчас в этом вас просвещать... Ладно, перейдём к делу. Итак, что вы хотите сделать с вашими дешевенькими часами? Заложить, продать, обменять?

Макс несколько опешил. Такое откровенное пренебрежение к собеседнику повстречалось впервые. До жути отвратительный тип. Нетрезвые американские сержанты и то были тактичнее. Нет, определённо, экспроприация скрипки и волынки отныне становится по меньшей мере личным делом. Всё, решено, вендетта.

— Э-э-э, что значит часы дешёвенькие? Я так понимаю, это вы так сходу сбиваете цену?

— Молодой человек, — снисходительно усмехнулся Бюэль. — А что вы собственно ожидали за этот подержанный экземпляр? Золотые горы? Так спуститесь с небес. Двадцать франков, не более. Деньги прямо сейчас.

Макс набрал в грудь воздуха и досчитал до десяти, чтобы не сказать какую-нибудь дерзость.

Вот откормленная жлобяра! Зажрался. Уж чего-чего, а подержанными часы никак не назвать. Куплены в дорогой часовой лавке на первое жалованье. Даже и пяти лет не прошло. Носил исключительно на цепочке во внутреннем кармане. Состояние корпуса просто идеальное. Даже царапинок нет. И уж цена в пересчёте на франки тянет далеко за пятьдесят. Нашёлся тут эксперт хренов.

— Знаете мьсе, я передумал. Верните, — протянул нервно подрагивающую руку. — Пойду к другому.

— Двадцать пять.

— Послушайте, отдайте часы! — вскипел Макс. — Прошу!

Оценивающе глянув, Бюэль пожевал губами.

— Хм, однако, вы на редкость крепкий орешек. Хорошо. Тридцать. И это последнее слово.

— Вообще-то, к вашему сведению, они куплены за шестьдесят! — Макс выхватил часы и засунул в карман. — И я ещё не совсем идиот, чтобы продавать их за полцены! Всего вам доброго! — развернулся и направился к выходу, кипя от гнева.

Обломись, старый хрыч. И главное, как натурально вышло. Даже играть не пришлось. Правильно про таких говорят, жадность фраера сгубила. Ничего, осталось недолго. Не далее как через сутки. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Гоп-стоп.... Тьфу, а это ещё откуда?

Скептически хмыкнув, Бюэль крикнул вслед нервному юноше:

— Молодой человек, напрасно вы так кипятитесь! Больше вам всё равно никто не даст! Тридцать, только подумайте! Тридцать! Эй!

Напрягшись было на крик шефа, громила шагнул в сторону, пропуская спешащего посетителя. Закрыв дверь, с натугой щёлкнул тяжёлой щеколдой, и украдкой глянув наверх, ехидно ухмыльнулся.

Однако каков очкарик! Силён! А по виду не скажешь. Похоже, оставил старого козла с носом. Иначе стал бы он так орать, будто режут.

— Эй, Антонио! Есть там кто ещё из клиентов? — послышался раздражённый голос шефа.

— Нет, мьсе. Очкарик был последний.

— Хорошо. На сегодня ты свободен.