Звёздные Врата. 3. Между миром и войной

Уж точно не Пий X.

Вопреки давно устоявшейся традиции, на это Рождество понтифик собирался прочитать своё послание "Городу и миру" не с балкона на фасаде базилики, а с верхних ступеней лестницы, ведущей к портику и к пяти порталам за ним. Сверху, с аттика, Папу молчаливо поддерживали статуи одиннадцати апостолов (кроме святого Петра, похороненного в базилике) и Иисуса Христа. Он, как недавно узнал Пий X, не был ни Богом, ни Сыном Божьим (если понимать это буквально), ни даже человеком, но подвиг Спасителя это откровение высветило ещё чётче. Он был древним, альтерай. Так утверждает асир и император всех асиров Константин I, пришедший со звёзд, и Пий X был склонен ему верить.

Конечно, пастве об истинной природе Христа говорить не стоит — как не следует и громогласно объявлять о грядущем воссоединении всех христианских церквей. Подобные преждевременные признания смутят умы простых людей и заставят их сомневаться в простых евангелических истинах. Именно скорое объединение христиан вынудило Пия X отступить от традиций и решительно выйти к верующим. Как не стыдно в этом признаваться, но даже Папе не чужды тщеславие и гордыня. Раз Богу и судьбе было угодно, чтобы он стал последним наместником Святого престола, так пусть его запомнят надолго! И потому Пий X намеревался, дочитав своё "Городу и миру", спуститься на площадь — туда, где его благословения ждёт настоящее море людей, верующих в Бога. Их искренние молитвы согревают душу. Для понтифика это сейчас исключительно важно. Площадь перед ним бурлит как море, и Папа на мгновение застыл, прислушиваясь к шелестящему шуму человеческого "прибоя". Люди волнуются. Никто и представить не мог, что Папа выйдет сегодня на ступени собора Святого Петра.

По правую и левую руки от Пия X стоят кардиналы в красных мантиях, сразу за ним — секретари в чёрных одеяниях. Перед понтификом служки в белых одеждах поддерживают текст рождественского послания, выполненный в виде фолианта.

Папа воздел руки к небу, и людской шум затих как по волшебству. В наступившей тишине громко, звучно, весомо зазвучал текст послания. Мысленно Пий X поблагодарил императора Офира Константина I, передавшего Ватикану изумительную звуковую аппаратуру. Теперь Папа говорил свободно, не надрывая ослабевшие с возрастом голосовые связки, но каждое его слово отчётливо слышали все, пришедшие на огромную площадь.

— Христос родился! Он пришёл, чтобы дать надежду на спасение каждому!

Да, именно так. Не спасти, а дать надежду на спасение. После подробных и длительных бесед с Акилле Локателли, кардиналом и нунцием Святого престола в Офире, понтифик был абсолютно в этом уверен. Дать надежду, поддержать, подсказать, наставить — без сомнения, но для Спасения следует ежедневно работать самому, обуздывая свои желания и инстинкты.

Не дар, но постоянный труд над собой!

— Да воссияет в ваших душах свет Его истин! Да принесет он утешение в бедности, утолит алчущих справедливости и прекращение всех войн!

Мечта… да, но какая мечта! Пий X заговорил о мире, который надо бережно хранить, о том, что все христиане едины, и незначительные разногласия не являются поводом для вражды. Он говорил о природном стремлении каждого человека жить достойно и обеспечить столь же достойную жизнь своим родным и ближним. Папа говорил, и люди на площади благоговейно внимали его посланию. Когда, наконец, понтифик произнёс начальные слова традиционного благословения, — Святые апостолы Пётр и Павел, на силу и власть которых мы полагаемся, да ходатайствуют за нас перед Господом! — все начали, крестясь, опускаться на колени.

— Молитвами и заслугами блаженных Девы Марии, Михаила Архангела, Иоанна Крестителя, заступничеством святых апостолов Петра и Павла и всех святых, да помилует вас всемогущий Бог! Да простит Он вам все грехи ваши! Да приведет вас Иисус Христос к жизни вечной. Аминь! Голос понтифика звенел колокольным звоном, а площадь единым хором отвечала ему: "Аминь!"

— Да подаст вам всемогущий и милосердный Господь — Папа постарался избежать упоминания Святого Духа и Сына Божия, — прощение, отпущение всех грехов ваших, истинное и плодотворное покаяние, исправление жизни вашей, благодать, утешение и постоянство в добрых делах до самой смерти! Аминь.

После того, как ему стала известна правда о вознёсшихся, как он узнал цену подобного "спасения" и "бессмертия", Пий X не желал упоминать Сына Божьего и Святого Духа, или ссылаться на них, как до того раньше. Пусть император Константин и утверждает, что на Терре это делать безопасно, что она надёжно изолирована от тех, кто питается жизненной силой и душами живущих, за свою нелёгкую жизнь Пий X твёрдо усвоил: бережёного Бог бережёт! Отныне никаких "во имя Отца, и Сына, и Святого Духа", только "именем Иисуса Христа" и "Бога ради"!

2

Но на площади, казалось, не заметили отступления от канона, и всё так же дружно ответили: "Аминь!"

— Благословение Господа всемогущего да снизойдет на вас и да пребудет с вами отныне и навсегда. Аминь!

— Аминь! — в едином порыве отозвалась площадь, и у понтифика заметно потеплело на душе.

Люди внизу вставали с колен, поздравляли друг друга с Рождеством и просто искренне радовались празднику. Как здорово! Общий настрой затронул и понтифика, и он едва не улыбнулся. Солнце глянуло из-за туч, заиграв отражениями оконных стёкол. Древний город будто очнулся от кошмара, и тягостные думы начали покидать Папу так, как тает снег под палящими лучами весеннего светила. С того самого момента, как Пий принял решение выйти к людям, собравшимся на площади Святого Петра, его мучили предчувствия. Он со страхом и болью в душе ожидал, что должно произойти нечто ужасное, ранее невиданное. Сегодня Папа шёл к людям как на Голгофу. Он ожидал каждое мгновение чего-то непоправимого, уповая лишь на Бога. И Господь услышал его!

Он послал утешение мятущейся душе, и впервые за последнее время Пий X почувствовал себя уверенно и спокойно. Он сделал шаг вперёд по направлению к идущим вниз, на площадь, ступеням. Это его путь, это его долг.

Опережая понтифика, вперёд пошли швейцарские гвардейцы, готовясь навести хоть какой-то порядок в волнующейся на площади толпе. Оркестр гвардейцев заиграл "Те Деум" — гимн Святого престола.

Сам Пий X, сгорбившись, осторожно вступил на лестницу, уходящую в бушующее человеческое море. Люди пели псалмы, громко выкрикивали молитвы и просьбы о благословении. Перед Папой покачивался в руках служки узорчатый золочёный крест, а за ним двумя колоннами шли кардиналы в кроваво-красных одеждах.

— Ваше святейшество, — склонился к уху личный секретарь, — на площадь прибыли короли Италии и Испании. Они ждут с другой стороны от обелиска Калигулы.

Воистину благая весть!

Давно пора заканчивать бессмысленный конфликт между Святым престолом и Итальянским королевством. Сегодня прекрасный день, чтобы сделать к этому первый шаг. Король Испании и придворные их величеств могут стать авторитетными свидетелями. Примирение необходимо, и потому вопреки всем намерениям ему придётся идти на другую сторону площади Святого Петра. Чуть ли не триста метров в одну сторону! Для понтифика семидесяти восьми лет это непомерно много, особенно если принять во внимание тяжёлую тиару на голове и давящие на плечи белые одежды. Но — надо!

— Передай, что я подойду к ним…

Секретарь, услышав волю Папы, незаметно растворился в толпе, будто его и не было. Ну да, ноги-то у него молодые, бегать легко!

Вступив на брусчатку площади, Пий с трудом поборол искушение остановиться и передохнуть. Вместо этого он постарался выпрямить ноющую спину и шаркающей походкой пошёл вперёд, считая про себя шаги.

Он не замечал, что при этом губы его шевелились, и чисто автоматически благословлял людей вокруг. Отрешённость Папы от окружающего мира не ускользнула от людского внимания.

"Он даже сейчас молится за нас", — громко говорили в толпе, — "святой, святой!"

— Благослови! Помолись за нас! — кричали из толпы.

"Распни, распни его!" — слышалось Папе.

Паломники со всей Италии, со всей Европы торопились пасть перед понтификом на колени, тянули руки, молили о благословении. Голоса сливались в тяжёлый гул. У Папы закружилась голова, и секретарю (а заодно и охраннику) пришлось подхватить его под локоть.

Тем не менее, на каждом шаге Папа не забывал крестить верующих, благосклонно кивать им, а если встречались детишки — улыбаться, улыбаться! На самом-то деле, понтифику Рима Пию X, которого ранее именовали Джузеппе Мельхиоре Сарто, было совсем не до улыбок. Передвигая отяжелевшие ноги, он старался отстраниться от ноющей боли в спине. Рука, которой Папа благословлял паству, будто окаменела, и держать её на весу не было сил.

Площадь поплыла перед Сарто, и секретарь поспешил подхватить Папу понадёжнее.

Вся жизнь Джузеппе тянулась перед его глазами, причудливо смешиваясь с картинками кричащих людей.

Его родители — папа Джованни, почтальон, и мама Маргарита, портниха — снова ласково кивали ему, старшему и любимому сыну. Мелькала под ногами пыльная дорога, шесть километров по которой он бегал каждый день, чтобы попасть в школу.

И бедность, удручающая бедность!

Большой семье (а у Джузеппе было ещё шесть сестёр и брат) постоянно не хватало денег. Родители отказывали себе во всём, чтобы дать сыновьям хоть какое-то образование. Больше ничем помочь они не могли.

Джузеппе всего достиг сам. Выбрав цель (конечно, тогда он не думал, что станет понтификом), он шёл к ней, стиснув зубы и задавив глубоко внутри все проявления слабости. Брат Анджело так не смог, и потому получил место почтальона, когда отец стал слишком старым, чтобы работать. А Джузеппе был беспощаден к себе, к окружающим и не терпел протекций ни для себя, ни для своих родных. В Риме в такой же бедности, как и все вокруг них, жили вместе три его незамужние сестры…

Может быть, он был неправ, отказав им в протекции? Родную кровь следует поддерживать. Но, о Боже, куда можно пристроить немолодых деревенских женщин, которые были слишком глупы или ленивы, чтобы получить образование?! Посудомойками? Прачками? Для таких работников не нужна протекция понтифика Рима…

3

Промелькнули перед глазами момент пострижение Джузеппе в монахи, эпизоды его учёбы в семинарии Падуи, рукоположение в духовный сан, первая самостоятельная епархия в Сальцано, где он на собственные средства и на пожертвования прихожан отремонтировал церковь и восстановил (если честнее — построил заново) больницу.

Каноник, епископ, кардинал, патриарх Венеции… мог ли он, мальчик из бедной семьи со всегда упрямо сжатыми губами и голодными глазами, представить себе, что однажды займёт престол святого Петра в Риме?

Бог будто вёл его… куда, с какой целью?

Пий X, который когда-то был мальчиком Джузеппе Сарто, поднял взгляд к пронзительно синему небу. Белые пушистые облака медленно плыли прочь. Их не интересовали возбуждённые люди, толпящиеся на округлой площади там, далеко внизу.

А ещё выше, откуда Земля уже видится голубым шариком, сияли непостижимые звёзды. Вокруг них вращаются свои планеты, на которых тоже есть разумная жизнь. Верят ли инопланетяне в Бога? Из бездн Космоса на Землю пришли непредставимо могучие асиры во главе с мудрым императором Константином. Они верят в Единого Бога. Как и он, Джузеппе Сарто, понтифик Пий X!

Может быть, Господь провёл мальчика Джузеппе трудной дорогой жизни, чтобы он вдохнул силы в умирающее под бездушной властью древо христианства, помог ему заново расцвести и возродиться в новой Вере?

"Боже, помилуй меня…" — прошептали сухие губы.

Всю жизнь Джузеппе боролся с безбожием, стараясь выпалывать любые его ростки. Сорняки в искусстве и социальной жизни мешают духовному развитию людей, возвращая их обратно в животное состояние. Сарто видел это отчётливо. Почему же власть имущие не желают замечать вред либерализма — в политике, мнимого равенства и безудержного желания личной свободы — в образе жизни обывателей, модернизма и подобных ему безобразий — в искусстве? Разве они не понимают, что эти явления как проказа на теле, как ржа на железе, разъедают в людях всё человеческое?

А когда животные сбросят узду морали и этики, ограничивающую их разрушительные инстинкты, начнётся нескончаемая вакханалия насилий и убийств. Чтобы её остановить, понадобиться пролить кровь и установить власть намного более жёсткую и беспощадную, чем видели когда-либо ранее. Свобода означает ответственность, а не вседозволенность. Порядок, а не хаос.

Император Константин хорошо знает эти истины, и единственный шанс Церкви пережить грядущее смятение умов и душевное опустошение — опереться на его надёжное плечо и молиться, чтобы он не подвёл. Иначе человечество исчезнет, превратившись в стадо двуногих животных. Нет, не надо оскорблять этим сравнением животных: даже лютый волк не убивает без нужды.

Люди превратятся в демонов, и Сатана победит.

Пий видел этот исход до боли ясно. И возродится ли человечество вновь, кто знает? Внезапно взгляд Джузеппе остановился на тщедушном болезненном юноше, стремящемся преодолеть полтора десятка метров толпы, отделяющих его от понтифика. Бедняга настырно протискивался между людьми, пихая их локтями. Получая в ответ тумаки, он упорно продолжал лезть вперёд, в первые ряды.

Запыленный костюм молодого человека видал лучшие времена, волосы под фуражкой давно не стригли и не мыли. Юноша выглядел измождённым, осунувшимся, его глаза лихорадочно блестели.

Глядя на него, Джузеппе вспомнил себя в юности, когда ему приходилось изо всех сил, не отвлекаясь на еду и сон, зубрить латынь, учить теологию. Наверное, и у Сарто, студента семинарии, так же лихорадочно блестели глаза.

А эпидемия холеры, посетившая Сальцано в семидесятых (Сарто был в то время пастором прихода), оставила его без сна, таким же измождённым и обессиленным. Благодаря восстановленной больнице, удалось спасти многих людей, а его самоотверженный труд заметили иерархи Святой церкви…

Где бы не служил Джузеппе Сарто, он старался помогать людям, не забывая ни на мгновение голод и лишения, которые ему пришлось пережить в юном возрасте. Он знал, как тяжело жить беднякам.

Возможно, этот паломник хочет рассказать Пию X о своей тяжёлой судьбе, попросить помощи и поддержки? Папа жестом попросил подвинуться людей, что загораживали путь молодому человеку. Тот, по-бараньи опустив голову, бросился к понтифику. Остановившись в трёх-четырёх шагах от Папы, юноша поднял взгляд. К своему изумлению и глубокому разочарованию Джузеппе увидел в его глазах лишь лютую ненависть и злобу.

К кому он испытывает эти чувства? Неужели к понтифику? Или к людям на площади, радующимся Рождеству Христову? Может быть, к Святой Церкви?

Что же вызвало столь сильные эмоции?

Пий начал поднимать руку, собираясь благословить этого несчастного. Может быть, искренняя молитва поможет молодому человеку обрести мир в своей душе?