— А мед, который делали эти "пчелы", — это тот самый мед, который мы едим?
— Нет, конечно, — отвечает мне Барон. — Это сказочный мед. К тому же, ты сам слышал, как Медведь сказал, что это мед неправильный!
Этот ответ меня полностью удовлетворяет. Сказка — это то, чего в реальной жизни не бывает. И весьма глупо было с моей стороны предположить, что тот самый мед, который иногда появляется на нашем столе, делается какими-то абсолютно нереальными "пчелами".
— Чем сейчас планируешь заняться? — тем временем интересуется у меня Барон.
Я недолго раздумываю над ответом:
— Книги почитаю, классиков.
— Правильно! Молодец! Используй каждую свободную минуту для своего образования! — Барон ободряюще треплет меня по плечу. — Это полезнее, чем предаваться всяким сомнительным развлечениям!
— Что это за сомнительные развлечения такие?— спрашиваю я у него.
Барон явно смущен таким моим вопросом. Но отвечает:
— Есть тут всякие... Но мой тебе совет — ты в них не лезь! Тебе работать надо, учиться! Помни, что скоро тебе в Пьесе дебютировать! С каждым днем этот самый ответственный момент в твоей жизни становится все ближе! Когда он наступит, ты должен будешь быть к нему готов!
Барон смотрит на меня, и видит, что этот набор превыспренних речей меня трогает мало.
— В общем, — говорит он мне. — Иди в свою комнату, бери книги, и читай! Так надо!
Я послушно выполняю его категорическое указание. Прихожу в свою комнату, и честно пытаюсь снова взяться за свои книжки. Но чувствую, что просто не могу этого сделать. Ну, совершенно отсутствует всякое желание что-то там читать! А хочется, наоборот, каких-то активных действий.
И я решаю пойти погулять. Пройтись по миру, посмотреть, что в нем такого интересного происходит. Ведь еще так много в нем разных мест, где еще не ступала моя нога! Неведомых, неизвестных, скрывающих тайны!
Да и сам Барон призывал меня учиться принимать самостоятельные решения. Чем это не решение — плюнуть на всякие там вздорные указания, и сделать то, что тебе самому хочется?
Таким образом, самостоятельное решение принято, и я выхожу из своей комнаты и оглядываюсь по сторонам. Пустынно в коридоре, и только я один отражаюсь в его зеркалах.
Свою прогулку я решаю направить в правую сторону коридора. Во-первых, я еще там не бывал, а во-вторых, так мне удастся миновать комнату Барона.
В этой части коридора обнаруживаются такие же стены, такие же двери, те же зеркала. Единственное разнообразие — коридор поворачивает не влево, а вправо. Послушно следуя по этому направлению, я выхожу во все тот же Центральный Зал, оказываясь между Обеденным Залом и Гостиной.
В Центральном Зале безлюдно, зато из открытых дверей Гостиной доносится какой-то многоголосый шум, то и дело прерываемый чьими-то громкими выкриками.
Войдя в помещение Гостиной, я наблюдаю в самом ее центре внушительную по численности группу персонажей, причем исключительно мужчин. Они сгрудились тесной толпой, и их внимание целиком приковано к тому, что находится где-то в центре этого скопища.
Охваченный любопытством, я подхожу поближе, и пытаюсь заглянуть через плечо стоящего тут Гвардейца. И наблюдаю, что всеобщее напряженное внимание приковано к стоящему посреди Гостиной небольшому столику, на котором располагается настольная игра — площадка, со всех сторон ограниченная невысоким бортиком. И по этой площадке, по заранее определенным траекториям, перемещаются пластмассовые фигурки, изображающие людей с клюшками. Фигурки раскрашены в два цвета, и, судя по всему, принадлежат разным игрокам.
По разным сторонам площадки, напротив друг друга, сидят Генерал и Граф, которые, не обращая внимания ни на что окружающее, ожесточенно дергают и вращают какие-то рычаги, каждый со своей стороны. Разноцветные фигурки на площадке, повинуясь этим энергичным манипуляциям, стремительно перемещаются по игровому полю. Но не просто так, а с целью привести в движение некий круглый приплюснутый предмет черного цвета.
Пока я силюсь построить собственные догадки о смысле этой игры, все сборище дружно взрывается эмоциями — окружающее пространство наполняется чьими-то восторженными восклицаниями, на фоне таких же бурных проявлений чьей-то досады и разочарования. Что случилось?
Оказывается, круглый черный предмет, до этих пор неистово метавшийся по площадке, нашел, наконец, свое успокоение в некоторой специально огороженной нише. И именно этот факт стал причиной столь бурных эмоциональных проявлений всех присутствующих.
Как только самые яркие шумовые проявления несколько смолкают, Судья, степенно восседавший сбоку от площадки, по самому ее центру, официальным образом объявляет:
— Шайбу забросил Генерал! Счет — три — один в пользу Генерала!
Это объявление тоже служит катализатором общих переживаний.
— Давай, армейцы! — кричит возбужденный Гвардеец, почти что в самое мое ухо.
Черный предмет, который был назван "шайбой", вручную извлекается из ниши. Судья берет его в свою руку, которую простирает над центром площадки и, помедлив мгновение, отпускает его. Это действие приводит неподвижные до этого момента пластмассовые фигурки в неистовое движение. Едва успев коснуться поверхности игрового поля, шайба уже приобретает какую-то иную, замысловатую траекторию. Она снова начинает метаться по площадке, ударяясь о борт и отскакивая в самых неожиданных направлениях.
Пластмассовые фигурки то стоят совершенно неподвижно, то мечутся по площадке с фантастической скоростью, то начинают вдруг головокружительно вращаться вокруг собственной оси. За перемещениями шайбы вообще уследить невозможно.
Суть игры, насколько я понимаю через некоторое время созерцания, заключается в том, чтобы закинуть шайбу в противоположные ворота.
Я пытаюсь разглядеть лица игроков, сражающихся при содействии пластмассовых фигурок друг с другом. Лицо Генерала выражает, помимо предельной сосредоточенности, спокойную уверенность. Физиономия Графа демонстрирует что то вроде отчаянной решимости. Всем своим телом он подался вперед, как будто желая усилием своей воли заставить свои фигурки совершать на площадке еще более фантастические действия.
И это почти магическое воздействие производит-таки должный эффект! Шайба каким-то непостижимым для меня образом, отскочив от борта, вонзается в сетку генеральских ворот!
Буря эмоций снова потрясает помещение Гостиной! Никто не может удержаться от того, чтобы не выплеснуть бушующие в нем эмоции наружу. "Ура!" — кричит кто-то, в то самое время, как Гвардеец не менее явственно демонстрирует свою досаду. Даже я, подвергшись всеобщему ажиотажу, не могу удержаться от того, чтобы не издать некий неопределенный возглас.
Лишь бесстрастный Судья не выказывает ровным счетом никакого своего личного отношения к происходящему. Вместо этого он занят делом — вынимает шайбу из ворот. Дождавшись, когда публика более-менее успокоится, он опять делает официальное объявление:
— Шайбу забросил Граф! Счет — три — два в пользу Генерала!
И снова шайба вброшена на площадку. И вновь начинают мелькать в своем стремительном танце пластмассовые фигурки, и вновь черный плоский предмет, вокруг которого и вертятся все события, ни на секунду не оставаясь неподвижным, стремительно витает из одного угла площадки в противоположный.
— Последняя минута матча! — объявляет Судья, и это объявление как будто придает игрокам новый импульс, и фигурки на площадке, как мне кажется, начинают двигаться еще быстрее!
Напряжение, повисшее над игровой площадкой, ощущается почти физически.
И тут Графу удается забросить шайбу еще раз!
Что тут начинается! Настоящий взрыв эмоций и страстей! Крики, аплодисменты, свист и еще какие-то неопознаваемые звуки заполняют просторное помещение Гостиной без остатка! Граф, вскочив со своего места, совершает серию жестов, красноречивее всего свидетельствующих о его ликовании.
На Генерала в этот самый момент страшно смотреть. Недавно еще выражавшее спокойную уверенность лицо заметно посерело, на скулах играют желваки, а его испепеляющий взгляд, адресованный пластмассовым фигуркам, растерянно замершим на игровом поле, кажется, готов расплавить их.
И опять Судья демонстрирует полную свою невозмутимость. Он поднимает руку вверх, водворяя спокойствие. Сгрудившиеся вокруг игрового поля зрители нехотя замолкают, хотя еще слышны приглушенные возгласы — что-то вроде "Вот это да!" и "Ты видел?" Граф тоже заканчивает свою эскападу, вновь основательно помещается на своем стуле, и всем своим видом демонстрирует полную готовность немедленно продолжить игру.
Судья еще раз взывает к абсолютной тишине в аудитории, после чего произносит свою дежурную фразу:
— Шайбу забросил Граф! Счет ничейный — три — три!
Над столом снова повисает напряженная тишина.
— До конца матча осталось двенадцать секунд! — делает еще одно объявление Судья.
— Вбрасывай скорее! — хрипит Генерал, чья наружность приобрела черты, свойственные до этого облику Графа.
Напряжение вокруг игровой площадки достигает максимума.
Судья производит вбрасывание шайбы, и опять она начинает мелькать, как кажется, в разных углах площадки одновременно. Случается момент, когда шайба, казалось, уже залетела в ворота Графа, но каким-то непостижимым чудом миновала попадания туда.
— Штанга! — почти стройным хором выдыхает несколько голосов. Кто-то просто тихо стонет.
И тут Судья берет в свою руку небольшой колокольчик, стоявший на столе прямо напротив него и, выждав еще пару мгновений, извлекает из него мелодичный звук.
— Матч закончен! — провозглашает он совершенно бесстрастно.
Это объявление вызывает новую порцию эмоций у зрителей матча, правда, уже гораздо менее бурную. Только Генерал не может удержаться от того, чтобы не стукнуть досадливо своим кулаком по столу.
Судья тем временем степенно поднимается со своего места. И снова все внимание присутствующих устремлено на него.
— Матч между Генералом и Графом закончился вничью, — торжественно констатирует Судья. — Счет матча — три — три!
И делает в адрес обоих игроков некий приглашающий жест. Игроки встают, и пожимают друг другу руки. Непосредственно после этого возле каждого из недавних героев сражения образовывается некоторый кружок, где, как я понял, происходит живой обмен мнениями и суждениями о прошедшей игре. Никто, как я замечаю, не торопится покинуть Гостиную.
Судья еще раз привлекает к себе всеобщее внимание.
— Через десять минут начало матча Герцога и Канцлера! — объявляет он под гул всеобщего одобрения.
Через непродолжительный промежуток времени мне представляется возможность стать свидетелем игры от самого ее начала и до конца. Герцог и Канцлер, обнаружив свое присутствие, усаживаются с разных концов игровой площадки, друг против друга. Судья занимает свое почетное место сбоку, а все остальные обступают небольшой столик со всех сторон. Все готово к началу игры.
Снова в центр всеобщего внимания извлекается шайба, и снова Судья запускает ее в игру, и опять по игровому полю начинают метаться пластмассовые фигурки, стремясь угнаться за ее стремительными перемещениями.
Правда, в этой игре большой интриги не получается. Герцог достаточно быстро закидывает шайбу в ворота Канцлера, да и потом, на протяжении всего матча, имеет явное преимущество. Канцлер явно проигрывает, не теряя, впрочем, вида внешней невозмутимости. Матч заканчивается уверенной победой Герцога, с чем его, одним из первых, и поздравляет проигравший Канцлер.
Потом за столик усаживаются Гвардеец и Магистр, доселе исполнявшие роль зрителей. И снова я становлюсь свидетелем состязания, где его исход можно предсказать с первых же минут после его начала.
— Шесть — ноль в пользу Гвардейца! — торжественно объявляет Судья, возвестив мелодичным звоном своего колокольчика об окончании этого матча. И тут же добавляет. — Сегодняшняя программа соревнований завершена, следующий тур первенства — через неделю! А сейчас подведем итоги игрового дня! Прошу к таблице!
Неспешно Судья подходит к стене комнаты, к висящей на ней доске для письма, поверхность которой разлинована вертикальными и горизонтальными линиями. Внимание всех присутствующих немедленно переносится туда же, и плотная толпа недавних игроков и зрителей толпится уже вокруг этой самой "таблицы".
Воспользовавшись тем обстоятельством, что все отошли от игрового поля, я пытаюсь познакомиться с ним поближе. Трогаю фигурки игроков, пробую привести их в действие при помощи рычагов. Как, должно быть, увлекательно принять участие в подобной игре!
— Интересуетесь? — слышу я вопрос над своей головой.
Подняв голову, я замечаю рядом Герцога. Он почему-то не обращает особого внимания на происходящее "подведение итогов", ему более интересно наблюдать за моими манипуляциями.
— Интересуюсь, — отвечаю я Герцогу.
— Это весьма популярное у нас развлечение. Всякий уважающий себя персонаж мужского пола должен попробовать себя в нем.
— Почему? — спрашиваю я.
— Это — спорт! — отвечает Герцог весьма значительно. — Это — противостояние, конкуренция, соперничество! Это жажда борьбы, это жажда победы! Это мастерство и выдержка, это упорство и воля, это риск и везение! Это способ доказать всем, что ты лучший! В-общем, все то, что и нужно проявить и испытать любому уважающему себя мужчине — чтобы доказать, что он настоящий мужчина!
Речь Герцога звучит вдохновенно, и я просто захвачен острым желанием поучаствовать в этом состязании для настоящих мужчин.
— Я тоже, — вырывается, кажется, из самых глубин моей души. — Я тоже хочу попробовать!
— Не вижу препятствий! — провозглашает свое мнение Герцог. — Рад видеть, что эта игра вызывает у Вас такой интерес. Я с удовольствием возьмусь обучить Вас основным азам этого искусства. И даже безвозмездно!
И он со значением поднимает вверх свой указательный палец, как бы особо подчеркивая смысл своей последней фразы.
Но тут я спохватываюсь. Чуть было не забыл я, что все в этом мире стоит "понтов"! Что за всякий приобретенный жизненный навык в этом мире приходится платить! Что я, мало того, что живу за чужой счет, а еще, в добавок к этому, успел уже накопить долгов! В свете таких обстоятельств, я не имею никакого права пользоваться еще и любезностью Герцога.
Скромно опустив глаза в пол, я отказываюсь от предложения Герцога, и спешу прервать все его увещевания и уверения в своем бескорыстии.
Я спешно покидаю Гостиную, и направляюсь к себе в комнату. "Работать надо, работать!" — бьется мысль у меня в голове, — "Мне срочно нужно научиться добывать собственные "понты"!"
И изнутри мою душу гложет совесть, гложет внутренний стыд за те полдня, которые я провел очень увлекательно, но абсолютно непродуктивно.
В своей комнате я беру первую подвернувшуюся мне под руку книгу, и яростно начинаю ее изучать.
Глава 9.
Утром следующего дня, после завтрака, Барон приглашает меня к себе в гости, под предлогом продолжения моего обучения шахматному искусству.
