Фрейлина Катерина Остеонова хорошо помнила свою прежнюю жизнь на одном из островов Кабо-Верде, где её отец служил мелким чиновником... Вечная нищета, потом нападение пиратов, тёмный и грязный трюм корабля, долгое морское путешествие, освобождение... И вот она фрейлина самого императора. У неё есть красивый дом с приусадебным участком, хорошее жалование, чудесная дочурка, муж... И у этого самого мужа, как выражается донья Елена, шило в заднем месте. Вечно ему неймётся...

— Кстати, — императрица решила разрядить обстановку, — а не пора ли нам продемонстрировать гостям призы?

— Давно пора! — послышались выкрики с места.

— Нет! Считаю, что ещё рано! — выкрикнул маршал. — Лично я выпил слишком много жидкости и боюсь получить вместо возможного выигрыша кучу насмешек...

— Действительно, — улыбнулся император и поднялся со своего места. — Предлагаю перед знакомством с призами немного развеяться...

Глава 10.

Бал. Демонстрация призов.

Музыканты играли ненавязчивую музыку, официантки убирали грязную посуду и приносили новые блюда. На столах появились вместительные кастрюльки с холодной окрошкой. Это блюдо стали считать в ЮАР национальным. На Руси имелось нечто похожее, но называлось оно "ботвинья" или холодный суп. Жирного на столах практически не было по причине позднего времени. Это делалось по совету министра здравоохранения. В вечернее время вообще старались больше кушать лёгкую пищу. Ни пельменей, ни шашлыков, ни запечённых свиных рёбрышек, ни антрекотов с бифштексами и шницелями — ничего этого не подавали. Зато десерт... Но о нём позже. А пока одни гости посещали туалет, другие дивились на него, и отлучка по нужде вылилась для них в небольшую экскурсию... Унитазы, писсуары, раковины с кранами для воды... Кстати, гости из Руси очень удивились белоснежным хлопчатобумажным салфеткам на столах. Зачастую жирные руки просто вытирали об полы одежды, а губы — рукавом. Но господам объяснили, что не стоит лишний раз пачкать одежду, для этого существуют специальные салфетки.

Не прошло и получаса, как все гости снова заняли места за своими столами. А император напомнил, что не нужно ждать специального разрешения на посещение уборной. Если организм требует, то глупо искушать судьбу напрасным терпением, а то ведь эдак и опозориться недолго. Чать не младенцы грудные...

— Итак, сегодня разыгрываются...

В центр зала в цветастом костюме конферансье вышел темнокожий юноша с запоминающимся именем Гектор Певцов, который до этого пел песни, и донья Екатерина Кузьминична Краснова — дочь Кузьмы Краснова... Вы когда-нибудь видели негритянку с рязанским лицом? Это был именно тот случай, который сочетался с изящной фигуркой, а белоснежное платье-миди (не мини) с причудливыми оборками только подчёркивало все её достоинства. На ногах у неё красовались лёгкие розовые туфельки на среднем каблучке. Девушка легко выкатила в центр зала прозрачный лототрон, в котором находились маленькие цилиндрики свёрнутой бумаги. Внутри каждого цилиндрика прятался числовой набор из трёх цифр.

— ... следующие призы, — между тем продолжал юноша. — Первое: кресло из шкуры волка с подлокотниками — голова волка.

Специальные люди стали выносить призы для всеобщего обозрения. Кресло поистине выглядело шикарно. Создавалось ощущение, будто бы два оскалившихся волка синхронно спускаются прямо на тебя с небольшой горки. Тем более ножки кресла были искусно замаскированы под лапы. Гости стали бурно обсуждать первый приз, а Екатерина Краснова элегантно уселась в него, демонстрируя из себя повелительницу грозных зверей. В зале раздались одобрительные хлопки и выкрики.

— Второе: кресло-качалка, обшитое шкурой зебры...

Первое кресло уходит на второй план, а перед зрителями выставляют новое. Выполнено оно из эбенового дерева. Изящно изогнутые подлокотники и "ножки" вороного цвета создают по его краям симметричный рисунок, похожий на морских коньков. Мягкое сиденье и высокая спинка чёрно-белого окраса невольно завораживают взгляд. И вот Екатерина Краснова уже "оседлала" его. Украсив лицо имитацией очков, и взяв в руки книгу, она с видом романтичной девицы изобразила чтение, и будто бы непроизвольно стала раскачиваться... Вдруг книга падает ей на колени, глаза закрываются, а голова склоняется на бок... Девушка спит. Кресло же продолжает совершать лёгкое покачивание... Сцена была настолько правдоподобной, что некоторые даже поверили...

— Зинаида Биджеевна, а чего это она? — не удержался от вопроса Семён Борода.

— Тебя ждёт, чтобы ты унёс её на своё ложе, — озорно улыбнулась княгиня.

— Правда, что ли?

— Семён (ещё бы добавить "Семёныч"), — покачал головою Василий Верейский. — Не видишь, девица показывает, что в кресле можно удобно почивать...

— Эх, ёлки-моталки, какова притворщица! — восхитился сотник, а парочка дружинников его шумно поддержала.

— Третье, — продолжал вещать Гектор Певцов. — Картина: "Богатыри".

В центр зала вынесли репродукцию картины Васнецова "Богатыри". Слава Богу, технические возможности пока ещё позволяли воспроизводить достаточно качественные копии мировых шедевров. Технику, доставшуюся ОТТУДА, использовали очень бережно, а отсутствие интернета помогало уберечь её от непредвиденных поломок. Сами тоже не сидели, сложа руки. Гладков и Краснов-старший пытались наладить технологию производства осциллографических электронно-лучевых трубок и фотоаппаратов. Да, сперва самые примитивные. Но лиха беда начало... Тем более эти вещи были нужны и для медицинских целей, и для военных, и для многих других... Но мы отвлеклись. Итак, картина Васнецова "Богатыри" в красивой золочёной рамке, украшенной фигурным рисунком, оказалась в руках у Екатерины Красновой. Девушка с непринуждённой улыбкой неподвижно застыла, чтобы гости смогли спокойно рассмотреть очередной приз. Его размер, конечно, отличался от оригинала в меньшую сторону. Имеющиеся цветные плоттеры не позволяли делать копии больше, чем формат А-0. Но и этого вполне хватало для неискушённой публики средневековья. Картины ценились, и иметь дома подобное творение считалось престижным. В ЮАР пока своих великих художников не было, а все талантливые юноши и девушки работали на государство и в основном не на поприще искусства. Например, Бурков очень ценил тех сотрудников полиции или службы безопасности, которые умели рисовать. Они часто подмечали детали, ускользающие от взгляда прочих людей. Но не только министр безопасности привечал подобные кадры. Адмиралам требовались грамотные корабелы, умеющие видеть перспективу. Императору были нужны инженеры-конструкторы. Мэру — архитекторы, скульпторы. Даже Гладков приветствовал у врачей художественный дар... Из самих чернышей более-менее красиво умела рисовать лишь Жанна Егоровна — министр по кадрам. В своё время она и преподавала детишкам этот предмет, опираясь на найденные в книжном магазине книги. Причём книг оказалось много, за авторством аж тридцати двух человек... Но мы опять отвлеклись...

— Кто сии воины? — спросила императрица у мужа.

— Как повествует легенда, — стал отвечать он, — были на Руси три могучих богатыря: Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алёша Попович... Когда князь высылал их дозором на рубежи, то все супостаты разбегались от страха... Эта картина посвящается им...

— Они все погибли, — вдруг опечалилась Анастасия Михайловна, — когда Чингизовы рати пришли на Русь... Мне батюшка рассказывал в детстве...

— Вот как! — растерялся Черныш.

Конечно, жена говорила ему о своей родословной и родословной своей родни. Но там столько всего намешано... Даже первый князь Белозёрский — Глеб, был женат на внучке Батыя. А его отца казнили из-за того, что он отказался служить хану. Если же брать Европу, то там чуть ли не у каждого короля присутствовала кровь Рюриковичей. А тут былинные герои... Хотя про могилу Ильи Муромца Павел Андреевич что-то слышал...

— Ну, хочешь, мы не будем разыгрывать эту картину. Хочешь, я подарю её тебе? — спросил император.

— Нет. Нельзя так. Людям уже показали её, а теперь словно отнимаем... Жаль на Руси у нас картин не имелось... Батюшки запрещали рисовать... Токмо святые лики или чьё-нибудь житие, и то лишь с их одобрения...

— Батюшки вообще часто лезут туда, куда им не следует, — недовольно заметил Черныш. — Они людей просвещать должны, а вместо этого в дремучесть загоняют... Взять хотя бы мусульманских имамов... Знаешь, что они говорят, благословляя воинов Аллаха на войну с гяурами, то есть с христианами?

— Что? — с немалым любопытством взглянула Анастасия Михайловна на мужа.

— Они говорят, что в случае гибели воин попадёт в рай, где его будут ждать тридцать три девственницы... Вот я и думаю, если рай — это возможность лишать девиц невинности, то все наши блудники и так уже в раю...

— Дорогой, грех так говорить! — несколько подрастерялась молодая женщина.

— Ты это имамам скажи... А картины рисовать надо! И без всяких разрешений. Иначе пройдёт лет триста, и захотят потомки узнать, как жили их предки, во что верили, чем занимались? И не узнают.

— А письмена?

— А что — письмена? Письмена — это то же самое, как слепому рассказывать об утренней заре. Представить, конечно, можно всякое, но знать реальность, а не вымысел, вот, что главное!

— Для чего же тогда написано в Библии: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли"? — неуверенно спросила императрица.

— Ваше величество, а вы помните, что было написано дальше? — Черныш пристально поглядел на жену, и сам же продолжил. — "... не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой..." То есть, не рисуй с целью поклонения...

В зале временно наступила тишина. Все прислушались к разговору императорской четы.

— И ещё, — несколько эмоционально продолжил император, — кумиров себе создавать не надо, но герои будут всегда, как те триста спартанцев, которые ценою собственной жизни спасли граждан своей страны от персидского рабства!!! И мы обязаны чтить своих героев... Уточняю, не поклоняться им, но чтить! Это дань памяти нашим предкам...

— Павел Андреевич, пожалейте ушки своей супруги, — вклинилась в паузу Елена Петровна. — И Бог с ними — с кумирами. Они приходят и уходят, а герои всегда остаются в наших сердцах! И замечательные картины — яркий тому пример!

— Да, донья Елена, вы правы! — тут же взял себя в руки Черныш. — Предлагаю тост за тех, кого с нами уже нет...

Закат уносит всё былое...

К вечерне колокол позвал...

Седой старик у аналоя...

Молитвы путь... И, как финал:

"Аминь... аминь, — промолвят губы"...

На небе вспыхнут сотни звёзд...

А грёзы память приголубят,

Чтоб меньше было в жизни слёз...

Заря проснётся, вспыхнет светом,

Укажет путь, благословя...

И будут, будут песни спеты

И про тебя и про меня...

Их разнесут молва и ветер

Во все концы, во все края...

Так пусть запомнимся в столетьях,

Как эти три богатыря!!!

— Вау, Павел Андреевич! — восхитился маршал (и не только он), — Как вы правы! Кто сейчас смотрит на нас с небес, должны видеть, что благодаря им у нас всё хорошо! И мы постараемся быть достойны их памяти!.. Разрешите добавить от себя?

— Конечно, дон Иван!

— Предлагаю почтить минутой молчания память всех погибших наших братьев...

Император, не говоря ни слова, поднялся со своего места. Гости моментально сделали то же самое. В Звёздном знали, что такое "минута молчания". Данный ритуал в своё время ввела Елена Петровна... В наступившей тишине барабанщик стал отбивать шестьдесят ударов, стукая палочкой об палочку, изображая метроном.

— Прошу всех садится, — спустя минуту торжественно-печальным голосом произнёс Черныш.

Пока гости садились обратно, Елена Петровна сделала жест музыкантам и Гектору Певцову. И вот в стенах бывшего торгово-сервисного комплекса "Олимп" заиграла песня композитора Яна Френкеля на стихи Расула Гамзатова в переводе на русский язык Наума Гребнева "Журавли".

Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времён тех дальних

Летят и подают нам голоса,

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем, глядя в небеса.

Летит, летит по небу клин усталый,

Летит в тумане на исходе дня,

И в том строю есть промежуток малый,

Быть может, это место для меня.

Настанет день и с журавлиной стаей

Я поплыву в такой же сизой мгле,

Из-под небес по-птичьи окликая

Всех вас, кого оставил на земле.

Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю нашу полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времён тех дальних

Летят и подают нам голоса,

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем, глядя в небеса.

Песню слушали молча. Даже дружинники князя Верейского прониклись моментом и задумчиво притихли. У императрицы и у многих женщин на глазах выступили слёзы...

— Не чокаясь! — громко сказал маршал, как только музыка стихла.

После памятного укуса змеи Иван Леонидович пил спиртное крайне редко, лишь по особым случаям. Сейчас был именно он. Осушив свою рюмку с водкой, маршал поставил её на стол и обратился к императору:

— Ваше величество, предлагаю давать как можно меньше поводов для грусти нашим женщинам...

— Полностью с вами согласен, дон Иван, — ответил Черныш и с нежностью посмотрел на свою супругу. — Анастасия Михайловна, мы можем продолжать наш вечер?

— Конечно, — улыбнулась та и вытерла платочком глазки.

— Четвёртое, — тут же продолжил темнокожий юноша. — Самовар пятилитровый, гранёной формы, материал — полированная латунь. Топится дровами. К самовару прилагается фарфоровый заварник золотистого цвета и чеканный латунный поднос, выполненный в виде круга...

Тут же на небольшой тележке, покрытой белой скатертью, выкатили самовар. Стоял он на подносе, как и заварник. Екатерина Краснова с озорным видом поднесла к крану чашку... Открыла его, словно наливая кипяток... Потом "налила" чай из заварника... После чего принялась шумно дуть на чашку и, гримасничая, прихлёбывать.

— Не обожгись! — выкрикнули из зала, поощряя её правдоподобную игру.

В сторону крикуна девушка хулиганисто высунула язычок. Гости весело засмеялись, и только министр культуры недовольно покачала головой, после чего сделал знак музыкантам и они заиграли песню "У самовара я и моя Маша". Гектору Певцову срочно пришлось опять переквалифицироваться (пардон за тавтологию) в певцы — очень уж у парня голос был подходящим для разных случаев... Пока он пел, Екатерина ловко подыгрывала ему, исполняя роль той самой супружницы Маши...

В Звёздном чай любили, причём как привозной, так и свой. Свой назывался ройбос (красный куст) и был чем-то сродни иван-чаю из Руси, но это скорее по свойствам, чем по внешнему виду. Черныши переняли его от местных жителей. Привозной же доставлялся из Китая и Бенгалии. Его понемногу начали выращивать и у себя, чтобы в будущем не зависеть от поставок со стороны, а так же самим заниматься экспортом. В Москве (пока только в Москве и чуть-чуть в Архангельске) самовары и чай тоже вошли в моду (и не только они). Бояре, глядя на Великого князя, принялись ему подражать. Хотя не все, а наиболее богатые — дорого стоил импортный товар. Но тут уже больше думали не о деньгах, а о престиже. Но мы снова отвлеклись... Как только песня закончилась, а гости отблагодарили исполнителей аплодисментами, вынесли новый приз. Слегка отдышавшись, юноша произнёс: