25. Социо-пат: Наивное бунтарство

— А я не хочу железный трон! — заявил ребенок. — Хочу подушный.

— Не подушный, а подушечный, — поправила она. — Тебя мама зовет.

— Ага, сейчас, — он соскочил с импровизированного трона на кровать и принялся сбивать подушки, перекладывая одну на другую в разных комбинациях. Алекс явно не собирался отказываться от идеи сконструировать себе сиденье власти. Так он мог запросто провозиться еще хоть час, а потом как ни в чем не бывало поскакать по своим делам, позабыв о наказе явиться к матери. Этим, подумала Канзаки, дети мало чем отличаются от курсантов-Крестоносцев. Простейшие требования дисциплины порой не соблюдается из-за потрясающей беззаботности.

— Пойдем-пойдем, — сказала она, стараясь, чтобы слова прозвучали как можно ласковей. Но Алекс все равно встрепенулся и посмотрел на взрослую тетю с опаской. Ее ведь учили командовать, а голос командира всегда неприятен, ибо властен. Алекс понял, что с ним не шутят.

— Ага, — сказал он и слез с кровати на пол.

До кухни мальчик шел послушно и тихо. На мгновение Канзаки стало стыдно. Неужели она невольно обидела такого малыша? Вот ведь какая неловкость. Однако Алекс при виде матери тут же резво запрыгнул к ней на колени и залепетал что-то про свой трон. Кэтрин ласково погладила мальца по голове и благодарно кивнула Мегуми.

"Кажется, ты опять раздуваешь из мухи слона".

Никак не получалось чувствовать себя спокойно. Ни раненый Сэм, ни эти хорошие люди — ничто не успокаивало. Канзаки чувствовала дискомфорт в обществе чужаков. С Кэтрин еще можно было общаться, но когда их собиралось много...

Последние несколько лет для Мегуми прошли спокойно. Она успела забыть, как ненавидит большие коллективы, необходимость постоянно следить за людским присутствием, вечные разговоры. Как будто чужие жизни, скоростным поездом несущиеся мимо, задевают тебя и тащат за собой, а ты холодеешь от страха, предощущая нечто плохое, что обязательно случится. В Токио она даже пробовала разнообразить личную жизнь, вместо чтения книг и вечерней зарядки ходила в кино, в клубы, просто гуляла по заметно притихшему в последнее время городу. Все эти попытки закончились в тот вечер, когда в клубе на Мегуми напал Фрэнки, а потом появилась Анна. Как будто сама судьба взяла ее двумя пальцами за шею и переставила в другой угол доски, как ставят шахматную фигурку.

Они прекрасно подходили друг другу — Мегуми и все эти ненормальные. Анна, Фрэнки, изображающий опереточного злодея Вендиго. И даже Сэм. Именно с ними она жила в одном мире, скрытом, отгороженным от мира обычного. И подобное существование оказалось не так уж плохо. Не так уж непривычно.

А теперь вокруг были люди, казавшиеся совершенно нормальными. Даже Мони, спокойно проводившая мужа избавляться от тела мертвого трикстера. Даже мнемонический курьер Кэтрин. Кроха Алекс и вовсе выглядел до ужаса лишним в их бегстве от "CDM". И сам Сэм, впервые слабый и нуждающийся в помощи, не походил на привычного себя.

Вот почему он стал таким чужим. Она больше не чувствовала что-то... что-то свое, надежное в нем. Как будто стерлось из прошлого то мгновение, когда он сказал ей, признавшейся в собственной ничтожности: "Ты прекрасна".

Мегуми заметила тарелки и вилки в руках Мони. Та как раз шла из кухни в комнату.

— Мне помочь? — спросила Мегуми.

— Да нет, все штатно, — улыбнулась хозяйка.

Канзаки пожала плечами и отошла в сторону. На кухне оставаться не хотелось, и она прошла в коридор, ведущий к веранде. Та при свете дня выглядела несколько грустно. Пустые кресла, потемневшее дерево обшивки, низкий заборчик, открывающий вид на мрачную рощу. Сегодня было прохладно, осень укрепляла завоеванные позиции, и отдававший морозом ветерок заставил Мегуми поежиться. На досках пола темнело бурое пятно: там ночью лежал обезвреженный трикстер. Мони замыла его, насколько могла, засыпала чистящими средствами, но пока что след не исчез. Потребуется как следует поскрести дерево или даже заменить.

— Утренний моцион? — спросила Анна, неслышно подошедшая сзади. Мегуми едва сдержала желание резко развернуться и опять, как с Мони, пожала плечами.

Бывшая пленница и нынешняя чуть ли не союзница обошла ее и шагнула к перилам веранды. На Анне был тот самый синий халат, уютные тапочки и тюрбан из полотенца. На лице ее читалось выражение ничем не прикрытого блаженства.

— До чего люблю купаться! — сказала Анна и потянулась. — Как будто заново рождаюсь.

— Чистота подобна божественности, — процитировала Канзаки старое изречение, просто чтобы хоть что-то сказать.

— Вот это чертовски верно, — Анна размотала тюрбан и высвободила роскошные рыжие волосы, сейчас тяжелые, потемневшие от влаги.

— Ты же простудишься, — заметила Мегуми.

— Это я-то? — усмехнулась Анна и извлекла из кармана расческу. Склонив голову, девушка принялась расчесывать волосы. — Мы не болеем, забыла?

— А, точно... — протянула Мегуми, стараясь не выдать досады. Даже здесь не удалось обрести покой хоть на пару минут.

— Маешься? — спросила Анна, скосив на нее глаза.

В очередной раз Канзаки вместо ответа пожала плечами. Холодный воздух пощипывал щеки, роща за забором безразлично притихла. Утро выдалось ленивым, безжизненным, и настрой самой природы все же передался ей. Уже не было страха и инстинктивного желания бежать. Хотелось просто понять, что с ними будет дальше. Если Сэм хоть что-то может предложить.

Анна закончила расчесываться и снова потянулась.

— Ну что? Пойдем.

— Куда? — снова глянула в ее сторону Мегуми.

— На завтрак, — Анна страдальчески изогнула губы, но глаза ее смеялись. — Не собираемся же мы поститься.

В гостиной уже накрыли стол. Обещанный завтрак оказался отменным: чувствовалось, что Мони умеет и любит кормить людей. Мегуми, однако, жевала нежное куриное мясо без особо энтузиазма. Недавний приступ голода прошел, стоило съесть первый кусочек. Все-таки ее одолевали переживания, а не позывы плоти. Такая противоречивость в собственных чувствах только сильнее раздражала.

Алекс и Кэтрин уплетали за обе щеки, сделавшись похожими как никогда. В семействе Винтерс явно не знали проблем с аппетитом. Анна деликатно ковыряла курицу вилкой. Выглядела она сейчас весьма изящно, переодетая в подаренный Мони черный брючный костюм, выданный взамен ее испорченного в боях наряда. Сэм тоже ел медленно и понемногу, морщась каждый раз, когда проглатывал пищу.

Во главе стола сидели хозяева. Винсент вернулся как раз к завтраку и сообщил, что с телом проблема улажена. Обычно подобные новости не способствовали аппетиту, но только не сейчас. Мони усадила мужа рядом с собой и поставила перед ним самую большую тарелку, выставила стакан с коктейлем и даже поднесла полотенце, что смотрелось довольно забавно. Винсент, похоже, и сам был смущен подобными ухаживаниями супруги. Когда снимал очки, этот крепкий мужчина с собранными в косичку светлыми волосами становился похож на робкого, неуверенного в себе подростка. Вот и сейчас он несколько зажато вкушал плоды трудов супруги, стараясь не разглядывать гостей.

Завтрак проходил в несколько неприятном молчании, на которое не обращал внимания разве что Алекс. Каждый то и дело поглядывал на Ватанабэ, сохранявшего на лице мрачное выражение. Через несколько минут он должен был раскрыть все карты.

Наладонник в кармане пиджака завибрировал неожиданно, хотя Сэм ждал звонка все утро. Все за столом услышали тихий гул. Мегуми посмотрела на него вопросительно, не сумев скрыть тревогу, вернувшуюся во взгляд. Винсент и Мони глядели спокойно, деловито. Анна заинтригованно изогнула бровь.

Он сунул руку в карман и сжал плоский маленький корпус. Палец нащупал дисплей и ткнул наугад в правый угол. Сенсорная кнопка отреагировала, и когда он вынул наладонник из кармана, крохотный объектив выпустил в воздух трехмерную проекцию рабочего окна. Сэм положил наладонник на стол, заслонившись от остальных сорокасантиметровым светящимся квадратом.

"Вызов: неизвестный абонент", — гласила надпись под виртуальными значками ответа. Сэм тронул символ "Принять". Окно сменилось на изображение: черный контур мужской головы на белом фоне. Звонивший не включил камеру.

— Назовись, — из динамика карманного компьютера раздался низкий мужской голос.

— Зови меня Сэм, — коротко ответил Ватанабэ.

— Я так и знал, — с неприязнью отозвался неизвестный. — Мой человек мертв?

— Да. Его голова у нас.

— Надо было догадаться, — в голосе звучали сварливые и какие-то неуловимо гугнивые нотки, делавшие его на редкость неприятным. — Меня всегда окружали одни недоумки. Не следовало надеяться, что все будет просто. Зачем ты пытался дозвониться?

— Мне стало интересно, зачем ты сам полез в это дело, Виктор, — Сэм откинулся на спинку стула и попытался рассмотреть своих спутников сквозь синее полупрозрачное марево голограммы. Анна нехорошо улыбалась, Мегуми нахмурилась. Сейчас она вспомнит нужное имя.

— Так ты меня знаешь, агент?

— Кто же не знает Лакруа? Я в курсе, кто ты, что ты, как звали твоего горе-киллера. Что, не получилось подсидеть Лилит?

Канзаки, наконец, вспомнила. Виктор Лакруа! Один из союзников Лилит, в прошлом году отдалившийся от нее. Если верить донесениям разведки, Лакруа до прошлой осени наращивал влияние в ближнем круге Лилит, намереваясь собрать коалицию самых влиятельных трикстеров. Организация без четкой структуры, больше напоминавшая банду, позволяла легко захватить власть, и Лакруа явно имел такие амбиции. Он был жесток и беспринципен, занимался вместе со своими людьми самой грязной работой для правительств северной и южной Америки. Однако Лилит сумела каким-то образом удержать власть, а Лакруа с тех пор затаился.

И вот он говорит по телефону с Сэмом.

— Не пытайся впечатлить меня, толстопузый. Я тоже тебя знаю, Сэмюэль Ватанабэ, личный лакей Артура Хендрикса. Это я лишил тебя протекции твоего драгоценного босса.

— Сколько же стоит лояльность офицеров Пятнадцатого отдела?

— Офицеров, — издевательски повторил Лакруа. — Какие это офицеры? Клерки с пистолетами и властью. Достаточно дать им денег и сыграть на жажде кого-нибудь прищучить.

— Как ты прямолинеен.

— А кого мне стесняться? Тебя? Ты уже мертв, просто пока трепыхаешься. Хендрикс ничего не сможет сделать. Ваше Логово село ему на голову и во всю глотку орет, что хочет твоей крови. Большой глупостью было убивать их людей.

— Не люблю коррупционеров, — Сэм бросил взгляд на Анну. Та философски развела руками.

— А им плевать. Коррупцию еще надо доказать, а трупы уже на руках. Так что не притворяйся и говори, чего хочешь. Собираешься умолять? Договариваться? Ха-ха, неужели грозить?!

— И ты утверждаешь, что знаешь меня, Лакруа? — впервые с прошлой ночи Сэм стал похож на себя обычного. На его лице появилась кривая усмешка, глаза сощурились, голос сделался обманчиво ласковым. — У меня вроде бы нет репутации клерка с пистолетом. Хотя прищучить кого угодно — это всегда ко мне.

— Не крути мне яйца, прихвостень Синода. Ты не такой идиот, чтобы и сейчас полагать, будто имеешь какие-то шансы.

— Твоя правда, Лакруа. Внезапно я в патовой ситуации. Поздравляю, редко кому удается загнать меня в угол.

— Слишком много общаешься с идиотами. Не было ничего сложного в том, чтобы переиграть дуболома вроде тебя. Ты любишь поиграть мышцами, а на деле радостно суешь башку под топор.

— Я просто надеюсь разгрызть его лезвие зубами, — Сэм подался вперед, водрузив на стол локти. — Но тебе я звоню действительно с предложением.

— Каким же?

— Я знаю, чего ты хочешь, Лакруа. Дочь Лилит в моих руках, — и толстяк подмигнул Анне. Та беззвучно фыркнула. — Хочешь получить такую выигрышную фишку? Тогда давай говорить.

— С чего ты взял, что она мне так нужна?

— С того, что это твои карманные предатели в "CDM" хотели ее либо украсть, либо убить. А я-то думал, кому из вас может понадобиться любой ценой лишить Синод заложницы. Сама Лилит дочку бы убить не приказала, а Синоду труп ее бесполезен. Но вот некоему амбициозному, но невезучему диссиденту в шайке Лилит, тому самому, что так хотел занять ее место, но был поставлен на свое... Да ты, уверен, прыгал до потолка. Не знаю, кто там у тебя главный "крот", но он явно имеет высокий доступ. Никто из простых служащих не вызнал бы, куда Хендрикс спрятал столь ценную пленницу. Наверное, отвалил ему кучу денег?

— Эта сволочь жадна как настоящий жид, — зло рассмеялся Лакруа.

— Экий ты расист, — заметил Сэм.

— Сила привычки, — голос трикстера мгновенно сделался серьезным. — Допустим, ты в чем-то прав. Что предлагаешь?

— Предлагаю договориться, — Ватанабэ снова оглядел хранивших молчание спутников. Все смотрели на него сквозь полупрозрачное окошко-голограмму, и даже маленький Алекс хранил молчание, поняв важность момента. — У меня, как ты понимаешь, нет никакого желания всю оставшуюся жизнь отбиваться ото всех сразу.

— Хочешь на мою сторону? — презрительно протянул Лакруа.

— Я обойдусь без чьих-то там сторон. Мне нужно следующее, — Сэм подался вперед и заговорил четкими рублеными фразами. — Гарантия неприкосновенности с этого момента. Личная встреча через двенадцать часов. Девушку передам на месте, которое сам укажу. И еще — дай отмашку своим людям, чтобы ослабили рысканья "CDM"

— Какой забавный набор. Дай угадаю: ты хочешь ускользнуть и пропасть без вести. Вместе со своими бабами и маленьким ублюдком. Он, кстати, не твой? Я-то знаю, что ты от этой Кэтрин не отставал столько лет, хе-хе-хе.

— Ты почти угадал. Я хочу завершить одно дело сегодня, а потом пропасть. И не хочу, чтобы ты или мои коллеги затеяли преследование раньше времени.

— А как я остановлю облаву? Это же не видеоигра. Раз маховик уже раскрутился...

— Не парь мне мозги. Просто заставь их смотреть в другую сторону.

— Допустим. Но вот главный вопрос: зачем мне вообще с тобой договариваться? Я могу просто добиться своего.

— Не угадал. Предатели из "CDM" могли взять меня только с помощью элемента неожиданности. Теперь его нет. А взбудораженный Восьмой отдел глаз не спустит ни с меня, ни с нее. Ты можешь остаться при своих, но выиграть удастся только с моим содействием.

— Ладно, ладно. Если я выполню твои условия?..

— Ты получишь свою пленницу.

— Договорились, — Лакруа попытался сказать это слово нейтральным сухим тоном, но в голос звучала нескрываемая неприязнь. Несомненно, ему не доставляло удовольствия заключение сделок с тем, кого хотелось считать добычей.

— Время и место я тебе сообщу. До связи, — произнес Сэм и нажал на кнопку сброса. Голографическое окно, моргнув значком "Разъединение", исчезло.

За столом воцарилась тишина. Все смотрели на Сэма, а Сэм смотрел в свою тарелку. Он подцепил кусочек курицы вилкой и отправил в рот, долго и тщательно жевал, затем запил соком. Трапезе не мешали даже пристальные взгляды Канзаки, будто бы безмолвно обещавшей: "Если ты немедленно не объяснишь, я тебя таки стукну!" Винсент и Мони последовали примеру Ватанабэ и принялись доедать завтрак. Кэтрин постаралась сделать вид, что ничего не слышала. Только Анна возвела очи горе и пробормотала: