Однохвостый

Так я и жил, размеренно и однообразно, заменив в своем графике послеобеденные прогулки на свежем воздухе блужданиями по затхлым помещениям дворца, ровно до одного не самого скучного дня в моей жизни. После того, как от меня убежал счастливый чунин, довольный тем, что, благодаря мне, выучил с полсотни новых способов начертания иероглифов. Ему больше не нужно было сдерживаться, стараясь не материться при маленьком ребенке вслух, о чем он, кстати, сразу же и очень громко поделился со всем миром, едва мы закончили урок. Ну, половина этажа точно услышала о его радости, едва он отошел от моей комнаты на десять шагов. При этом, из печатных слов использовались одни лишь предлоги, по смыслу очень похожие на русские "в" и "на".

Слегка пополнив свой словарный запас новыми оборотами, я как обычно пообедал тем, что столовый повар послал, мысленно вознеся ему хвалу за то, что так вкусно кормит нас, грешных. После чревоугодия стал, по уже выработанной за пару недель привычке, неспешно и методично обшаривать дворец. На этот раз, ради разнообразия, облазил этаж, который, видимо, был полностью оккупирован бумажными клерками. Они, галдя как сороки и обсуждая отвлеченные темы, разбирали все пришедшие в селение документы, отчеты, докладные и еще тонну — другую разномастных бумажек. По этой причине вокруг меня народу было очень много, но я практически не обращал внимания на секретарей и мелких служащих, бледнеющих при моём приближение. Особенно я старался не замечать толпу любопытных, как бы невзначай собирающуюся за моей спиной. Эти лишенные мозгов (и чувства самосохранения) люди чуть ли не во всю силу легких рассуждали о том, что джинчурики забыл в отделе канализационной службы города или в раздевалке женского персонала. Один особо храбрый чунин, видимо, понтуясь перед стоящими рядышком симпатичными секретаршами и, очевидно, показывая им невообразимой крутостью своих половых органов, с искренним интересом спросил у семилетнего (да, у уже семилетнего) джинчурики, что именно ищет любопытный ребёнок, и не может ли он, весь из себя такой крутой и благородный рыцарь, помочь

опасной зверушке в ее упорных поисках.

Чёрт же меня тогда за язык дернул громко пожаловаться доброму человеку, так искренне желающего облегчить мои поиски, что, мол, грохнул я тут совсем недавно одного такого же, любопытного, а куда труп спрятал — позабыл напрочь. А это не есть хорошо, не гигиенично даже, ведь прошлый доброхот лежит где-то здесь неподалеку, разлагается себе потихоньку, а совсем скоро завоняет вам всю округу. А тут ведь такие добрые люди сидят, такие заботливые, такие работящие, ну просто совершенно не отвлекающиеся на посторонних. Неправильно, в общем, будет, если они посреди очень важной и ответственной работы начнут отвлекаться на разные лишние запахи — меня же из-за этого совесть замучает!..

С горестным вздохом пожаловался я на свою горькую судьбинушку, сделав самый виноватый вид, какой только смог придумать, попутно размышляя над более важным для меня вопросом — был ли я уже в этом коридоре? Или, может, нужно было свернуть на прошлом повороте, после спиральной лестницы направо? Или, наоборот, требовалось подняться на два этажа вверх и спуститься по тем мраморным ступенькам? Оставив за собой последнее слово, и не особо заморачиваясь над тем, какое впечатление произвела моя дурацкая шутка на публику, потопал дальше. Ещё немного побродив по этому круглому лабиринту, раздосадованно, уже как-то без огонька, по привычке, помянул незлым тихим матом проектировщиков , думающих разомкнутыми окружностями, и через полчаса и думать забыл о своей глупой шутке. Как оказалось — зря.

Поздним вечером, когда на улице было уже светло от света звезд во время не скромного ужина (и как в меня столько влезает? Возможно какие — то бонусные функции печати в пузе, вроде пространственный карман в желудке, или все джинчурики жрут за двоих — за себя и за хвостатую нечисть?) ко мне, зловеще чеканя шаг, подошла Чиё, хмурая как грозовая туча. Словно нарочно подгадав момент, когда у меня во рту будет побольше рисовой каши, она строго поинтересовалась:

— Ну и зачем ты его убил?

Когда я все же сумел отплеваться и откашляться от попавшего не в то горло разваренного риса, одновременно с этим интенсивно пробуя постучать самого себя по спине, пытаясь попасть в просвет между объемным бутылем и позвоночником, я, удивленно выпучив слезящиеся глаза, сипло выдавил:

— Кого?!!

Оказалось, что после того как я так удачно блеснул своим остроумием, с печальной рожей посетовав окружающим о своих проблемах с памятью, на то куда я деваю тушки походя прибитых мною жмуриков, мою шутку юмора разом побелевшие слушатели поняли как-то чересчур буквально, а потому, стоило мне только скрыться за поворотом, они решили проверить — а шутка ли это? Если шутка — хорошо, посмеются позже, а если нет — то нужно обязательно сделать доброе дело и помочь маленькому джинчурики в его нелегких розысках. В поисках нечаянной пропажи, шиноби носом перерыли весь подвал, дворец и ближайшие окрестности, умудрившись заглянуть под каждый камень. И, что самое смешное, нашли, на мою голову!.. В одной из секций старого архива, которым уже лет сто никто не пользовался, они обнаружили молодого генина со свернутой шеей, лежавшего на одной из верхних полок и качественно заваленного пачками подшитой бумаги. Угадайте, чьим песчаным ручкам бравшие сыщики приписали авторство этой композиции? И ведь ни у кого даже мысли не возникло, что это мог быть не я. А, правда, чего париться, если чистосердечное признание при свидетелях я уже дал?

Следующие минут сорок Чиё выдавливала из меня подробности моего ужасного преступления. А я изображал из себя настоящего грибника, которого в сорок первом фрицы ошибочно приняли за партизана, и яростно от всего открещивался. Вот мне любопытно, хоть кому-нибудь во всем этом "круглом" дурдоме пришло в голову, что это было всего лишь забав..трагическое совпадение? В общем, все это время я безуспешно пытался оправдаться, клянясь самым ценным, что у меня было в жизни — бутылем и любимым кактусом. Доказывал свою невиновность, аргументируя ее тем, что до того архива в своих похождениях по дворцу Каге я еще не успел добраться. До этого дня я даже не знал, что во дворце вообще есть архив, притом еще и старый. Немного посмотрев в мои кристально-честные глаза, в глубине которых разгоралось пламя злости от общей абсурдности происходящего, Чиё, чуть помедлив, все же согласилась с тем, что я, возможно, невиновен. Старейшина послала кого-то из своих подчиненных за спецами из местной полиции, чтобы те, наконец-то, тщательно осмотрели место преступления.

На следующий день все разрешилось к лучшему. Передо мной даже скупо, но прилюдно извинились. Оказалось, что этот бедолага, каким-то поганым чудом, умудрился сам сломать себе шею. Вроде как, он потерял концентрацию, свалился сверху и застрял головой между полками, попутно умудрившись опрокинуть на себя пару стопок с бумагой. Что поделать — нелепая смерть иногда и к шиноби захаживает...

Чиё сказала, чтобы я не волновался, всем заинтересованным, мол, уже объяснили, что Гаара-кун в этом деле не виноват. Да-да, совсем не приделах, и вообще ангельские крылышки из-под бутыля пробиваются. И не надо так скептически хмыкать и зыркать исподлобья, товарищи шиноби! Хотя да, в чем-то они, определенно, правы. Я вот тоже очень сомневаюсь, что кто-то поверил в то, что это не быстро составленная липа, в который раз должная скрыть от общественности страшную правду. Я же, чтоб его, носитель Однохвостого демона, а это значит — душегуб, садист, убийца и вообще редиска нехорошая. Чувствую, что от так тщательно навязываемого мне обществом амплуа кровавого маньяка, песчаного ужаса и кошмара всех домохозяек в Песке, мне уже никогда не избавиться. Ибо очки моей репутации с фракцией Суновского пролетариата давно, кажись, с первого дня жизни, ушли в глубокий минус, и подниматься оттуда в ближайшие годы даже не собираются. Ведь персональный зловещий демон — очень удобный и подходящий козел отпущения, на которого всегда можно повесить любое нераскрытое преступление кандидатура в виновники любого нераскрытого преступления, произошедшего на территории Суны и ее ближайших окрестностей.

С чем я тебя (вернее, себя) искренне и поздравляю, Самовлюбленный Песчаный Демон Гаара. Мне, чтобы, не дай Кисимото, не выбиться из канона, даже убивать лично никого не нужно. Все равно найдется пара сотен свидетелей, которые лично видели, как я, темной и безлунной ночью, заливаясь безумным смехом под звуки зловещей закадровой музыки, стоял в пафосной позе настоящего Темного Властелина и вытирал грязные ноги о новообразованный труп. Не важно — пропадет ли сосед алкоголик, потеряется ли домашний питомец или жуткая сплетница склеит ласты — во всем обвинят меня. А то, что сосед всего лишь переехал, не поставив в известность друзей, котенок — залез на крышу, поближе к солнышку, и мирно спит там, любительница покопаться в чужом грязном белье была девяностолетней старухой, умершей от банальной старости, — никому не интересно. И даже если я в ближайшие годы и муравья не обижу, и с божьих коровок буду пылинки сдувать, и старичков (добровольно-принудительно) через дорогу переводить, при этом крича на всю Суну что я — пацифист, все останется по-прежнему. Нет, можно, конечно, не показываться на улице, денно и нощно сидя затворником в своей конуре, дабы не смущать общественность своим ужасным ликом. Но, боюсь, в этом случае поползут совсем уж жуткие слухи: о кровавых оргиях, леденящих душу криках и прочих извращениях, которые я творю за закрытыми дверьми... Можно отчебучить что-нибудь поэксцентричней, к примеру, ползать на коленях посреди города, вымаливая у каждого встречного-поперечного прощение за грехи мои тяжкие (ага, самый тяжкий грех — что я вообще родился), совершенные мной в этой короткой жизни. Ползая, нужно не забыть жалобно подвывать на одной ноте, ронять слюни, сопли, слезы и биться лбом о грязную землю, а то какое же это шоу без трагикомичных эффектов и самоуничижительных речей? Зуб даю (да-да, вот этот молочный, который шатается), такого здесь еще не видели...

Это был бы совершенно эпический финт ушами и сильный удар канону по яйцам, стопроцентное попадание и, определенно, восхитительное зрелище, но с этим главное не переборщить. А то осмелеют урки, возомнят себя пупами земли и начнут, как в того же Нарика, камнями кидаться. Нафиг бы мне такое счастье? Я не добродушный усатый блондин, с лыбой от уха до уха, я же обязательно обратно их запущу, вместе с тонной-другой полезной в любом хозяйстве субстанции, разогнанной до скорости штормового ветра. И вот тогда-то настанет полный писец: вместо реабилитации в глазах общественности — массовая резня народных масс, уж простите за тавтологию. Быррр... Нет уж, лучше впредь обходиться без театральщины. И без шуток. Как показал опыт, шиноби и прочий офисный планктон их просто не понимают.

Это все, конечно, отстраненные от реальности размышления ни о чем. Но я, все же, лучше зарекусь без особой причины шутить на такие темы с серьезным лицом. Впрочем, даже скажи я то же самое веселым и радостным голосом, при этом тщательно намекая на то, что это только шутка, наверняка услышал бы только вежливо — вымученное "Гы — гы". А потом они, как ужаленные адреналиновой пчелой кролики-энерджайзеры, все равно бросились бы перерывать дворец в поисках неучтенных трупов.

От воспоминаний о прошедшем прекрасно проведенном месяце, разбавленных ворчливо-пессимистичными мыслишками, меня вывело новое появление отступившей недавно армии, принявшей вид двух светлых пушистых хвостиков, развевающихся на ветру как вновь поднятые штандарты, Из — за угла ближайшего дома, снова показалась белобрысая надутая мордашка старшей Собаку. Которая, зафиксировав цель мщения, начала короткими перебежками, от укрытия к укрытию, подбираться все ближе к аллее. Какой, однако, энтузиазм у моей сестренки! Быстрым шагом Темарька, удерживающая на лице грозное и решительное выражение, подошла к скамейке и, с явной натугой ухватив большую сумку с поделками ничтожного младшего братца, с гордым видом с разворота окатила всем ее содержимым песок перед скамейкой. Победный хмык, поднятый к небу нос — и наша старшая сестра, восстановив свое превосходство в прайде, с видом королевы, покачивая заплетёнными в хвостики гривой, неспешной походкой удаляется в сторону чем-то явно недовольной машущей ей рукой воспитательниц, Лицо мальчика, наблюдающего эту сцену с того момента, как все его вещи оказались на земле, изменилось с просто печального на трагичное. По крайней мере, выражение: "Боже, за что мне это?" читалось на нем очень явно. Тяжко вздохнув, он снова взялся за поисковые работы, объем которых увеличился из-за сами-знаете-кого.

А ведь на вид — абсолютно адекватный пацан. Даже, наверное, самый адекватный из нас троих. И никаких тебе заскоков, вроде странных полосок на щеках как у футбольного фаната, костюма растолстевшего Бэтмена и желания показать всему миру, насколько он крут. Что же должно было тебя настолько изменить, старший мой брат? Неужели всему виной я? Или разочарование отца, когда он окончательно поймет, что ты, его главная надежда, так и не унаследовал геном? Или существует какая-нибудь простенькая причина, типа переходного возраста, а я просто накручиваю себя? Может, все несовпадения с образом из нарисованной истории объясняются гораздо проще, попаданием, к примеру... Канкуро — такой же, как и я? От этой мысли сердце, пропустившее удар, с тройным ускорением забухало в груди, а я почувствовал, как у меня от этой догадки аж руки в азарте затряслись. Так, это уже паранойя! Или я буду подозревать всех, кто хоть как-то отличается от своего прототипа из канона? Да нет, бред! Успокойся, Гаара, дыши глубже. Канкуро не попаданец, совсем не попаданец. Таких совпадений не бывает, ведь так? Но все равно, возможность найти собрата по несчастью, возможно даже — земляка, жгла нутро и туманила мозги покруче семидесятиградусного самогона. Успокоиться не получилось и я, ведомый паранойей и надеждой, решил, что эта версия требует проверки. Причем такой, чтобы наверняка.

Не утерпев, одним рывком спрыгнул с балкона, ведомый вперёд исследовательским зудом энтузиазма в одном месте, что расположено пониже спины, напрочь затмевающим любые мысли, и, в первую очередь, здравые. Я, почти также решительно и непоколебимо, как недавно Темарька, продефилировал к сидящему спиной ко мне Канкуро. Который до сих пор был занят тем, что медленно и аккуратно доставал из песка детальки и укладывал их в стоящую рядом сумку, предварительно отряхивая их от каждой пылинки.

* * *

Канкуро замер в ступоре, недоверчиво наблюдая за тем, как песок, в котором до этого лежали его инструменты, поделки и детали, разом поднялся с земли. Странный, невообразимый песчаный поток начал перемещаться к сумке, стоящей сбоку от него, куда, после секундной заминки, неведомая сила стала поочередно скидывать все его вещи. Как он заметил — все они были полностью очищены от мусора. По крайней мере, все песчинки, налипшие на них после падения, сейчас висели в воздухе.