Днепровская купель

Зная Говорова как человека, тщательно взвешивающего все за и против предстоящего наступления, Сталин согласился ограничиться полумерами в деле снятия блокады Ленинграда, хотя очень хотел полной победы.

— Ставка хорошо понимает трудности, с которыми сталкивается Ленинград, несмотря на прорыв немецкой блокады. Поэтому мы согласимся с вашими оценками, с вашим видением вопроса полного снятия вражеского кольца окружения вокруг Ленинграда — обрадовал Говорова вождь.

— Мы, прекрасно понимаем, что лето не самая удачная пора для наступления как для Ленинградского, так и Волховского фронта. Однако мы надеемся, что вы проявите максимум активности при проведении операции "Брусилов". Нам очень важно, чтобы группа армий "Север" не могла снять с фронта и отправить на юг ни одной своей дивизии, когда начнутся наступления других наших фронтов. Только в этом случае, мы можем рассчитывать на то, что успех под Курском станет коренным перелом в войне с Гитлером, а не просто очередным военным успехом.

— Можете не сомневаться, товарищ Сталин, Ленинградский фронт приложит все силы, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу — заверил комфронтом Верховного и тот довольный улыбнулся.

— Нам хорошо известно, что товарищ Говоров пустых обещаний не дает, — вождь доверительно коснулся плеча генерала, — будем, надеется, что эта традиция не будет нарушена.

В отношении командующего Волховским фронтом генерала армии Мерецкова, у Сталина подобной уверенности не было. По градации вождя, Мерецков с большим трудом и сложностями переходил из разряда генералов "обороны" в разряд генералов "наступления". Помня операцию "Искра", Сталин с большой радостью вновь приставил бы к нему в качестве Представителя Ставки генерала Рокоссовского, но, увы, сделать этого никак не мог. Приходилось обходиться теми генералами, которые имелись у него в наличии.

После недолгого размышления, вождь решил отправить в качестве Представителя Ставки маршала Тимошенко. Семен Константинович хорошо знал Мерецкова со времен Финской войны и по работе в Генштабе. По мнению Сталина, Тимошенко должен был быстро найти общий язык с командующим Волховским фронтом, но при этом мог и должен был строго спросить с Мерецкова за выполнение задач поставленных перед ним Ставкой.

Согласно общепринятому правилу, план предстоящей операции сначала был согласован Ставкой с командующими фронтов и их штабами. Затем был представлен для ознакомления командующим армий, которым предстояло осуществить стратегический замысел Москвы и фронта. Те в свою очередь, посредством приказов и всевозможных директив, знакомили командующих дивизий и приданных им соединений танков, артиллерии и инженерно-технических частей с задачами, которые им предстояло выполнить.

Таким образом, подполковник Петров начальник штаба 312-й стрелковой дивизии 8-й армии, был самой последней ступенью в командной иерархической лестнице, куда известие о предстоящем наступлении поступило за полторы недели до его начала.

После удачной ликвидации немецкой группировки, в районе так называемого "бутылочного горлышка", стараниями комдива, при переформировании армии, Георгий Владимирович изменил место своей службы, поменяв полк на дивизию.

Будь воля комдива, он отправил бы излишне умного и строптивого подполковника в глубокий тыл. Однако поступить так с тем, которого отметил сам маршал Жуков, а до этого генерал Рокоссовский, комдив, при всех его штабных связях, не мог.

Зная упрямый характер Петрова, комдив не исключал возможности, что получив тыловую должность, он напишет рапорт на имя Жукова или Рокоссовского и дело могло принять нехороший оборот. Гнобить в тылу боевого командира, орденоносца в то время когда на передовой не хватает опытных и грамотных офицеров, не было позволено никому.

По этой причине, комдив выбрал меньшее зло и, пользуясь связями, добился перевода подполковника Петрова в дивизию, временно переподчиненную Ленинградскому фронту.

Столь неожиданный поворот в своей судьбе, Георгий Владимирович перенес спокойно. С одной стороны ему, конечно, было чертовски жаль расставаться с полком, с людьми которых он хорошо знал. Знал их слабые и сильные стороны, знал, на, что они способны и почти за каждого из них мог поручиться, что в трудный момент, он не струсит и не предаст.

С другой стороны, подполковник отлично осознавал, что при нынешнем командире дивизии он недолго продержится на своем посту. Ветер удачи, что дул в его паруса последние полгода и помог восстановить свое доброе имя и шагнуть из комбатов в комполка, сменил направление, и все вернулось на круги своя.

Вместе с этим, у Петрова проснулся своеобразный командный "аппетит" или проще сказать небольшая гордыня. У него появилось желание попробовать свои командно-организаторские способности на новом посту, с новым коллективом, так сказать с "чистого листа". Сможет ли он достичь на новом месте тех же результатов, за которые в свое время его похвалил сам маршал Жуков.

В том, что на новом месте службы его ждет откровенно слабая дивизия, с множеством трудностей и подвохов, подполковник ни минуты не сомневался. С хорошего полка на хорошую дивизию, не посылают.

В некотором роде, предчувствия не обманули Петрова. Дивизия была из числа соединений прошедших переформирование, пополнившая свой численный состав за счет притока новых кадров. Про такие соединения говорили с "бору по сосенке" и организационную работу, естественно, в нем было, что называется "пруд пруди".

Первым делом после прибытия к месту службы, Георгий Владимирович собрал у себя командиров полков и приданных дивизии служб.

Так как комдив Литвинчук, пока ещё не прибыл на хозяйство, Петров решил, пользуясь, случаем, получить собственное представление о положении дел в дивизии. Узнать, что называется в "живую", а не по отчетам и анкетам.

Встреча с командирами в большей степени его обрадовала, чем огорчила. Комполка Евстафьев, воевавший с первых дней войны и поднявшийся со старшего лейтенанта до подполковника, оставил впечатление грамотного и ответственного человека. Они с Петровым прекрасно понимали друг друга с полуслова и когда, начштаба посетил с инспекцией два батальона его полка, он остался доволен увиденным.

Два других командира полка Рычков и Устюжанин оба в прошлом гражданские люди. Рычков начал войну лейтенантом, затем курсы младших командиров и к средине 1943 года имел майорские звезды и должность комполка. За его спиной была оборона Колпино и уничтожение Шлиссельбургской группировки врага. Биография Устюжанина была сходной, разве, что к встрече с Петровым он уже был подполковником и имел два ордена, Красной Звезды и Красного Знамени.

Конечно, у обоих выдвиженцев на взгляд Георгия Владимировича были свои недостатки и недочеты, но они были вполне исправимы и нисколько не мешали общему делу.

Также из числа военных выдвиженцев был начальник оперативного отдела штаба дивизии, майор Касьянцев. В прошлом агроном, он хорошо знал свой участок работы и делал её хорошо. Все вокруг него бегали как наскипидаренные, а он сидел за столом и негромким требовательным голосом давал задания и слушал рапорты и донесения. На такого помощника можно было полностью положиться как в трудную минуту, так и в минуту затишья. Равно как и на командира гаубичного полка подполковника Олега Ипатова и командира танкового соединения майора Полупанова, что были приданы дивизии.

А вот с кем Георгию Владимировичу откровенно не повезло, так это с начальником дивизионной разведки и с самим комдивом. И если майор Фролов был, если не откровенным бездельником, то явно человеком, не горевшим на своем посту, то с комдивом Литвинчуком дела обстояли откровенно неважно.

Он был низкорослым, коренастым человеком с короткой шеей и глубоко посаженными глазами. Отчего его колючий взгляд шел из-под бровей, и это производило стойкое впечатление, что комдив был вечно чем-то недоволен. Даже в те моменты, когда он улыбался или смеялся, это выражение упрямо не покидало его лица.

Андрей Геннадьевич был из когорты младших выдвиженцев времен Гражданской войны. Когда в командиры можно было попасть благодаря пролетарскому происхождению и крепкой глотки, а потом, не торопясь расти от одной должности к другой.

Во второй половине тридцатых годов, когда старшие выдвиженцы Гражданской войны уступили свои места среднему звену, Литвинчук поднялся до комбрига и вкусил все прелести мирной жизни военного командира.

Сначала, у него как у комполка была отдельная со всеми удобствами квартира, личная лошадь, а потом и коляска. Когда же Литвинчук стал комбригом, он получил в личное пользование автомобиль с шофером и дом с прислугой. И пусть дом находился в военном городке и значительно уступал барской усадьбе, но зато автомобиль и зарплата, которой мог позавидовать любой инженер, учитель или врач повышала его местечковый статус.

При этом, вся его обязанность заключалась в правильном составлении нужных бумаг, а также в правильной встрече проверяющих инспекторов и вышестоящего начальства. А то, что полк или бригада не совсем хорошо показывали себя на очередных учениях не беда. Главное было вовремя признавать ошибки, клятвенно заверять, что в самое ближайшее время они будут исправлены и при этом преданно есть начальство глазами. Чистая анкета и пролетарское происхождение всегда играли нужную роль.

Жизнь у товарища Литвинчука была прекрасной, но вся она пошла под откос с началом войны, когда пришла пора воевать. Худо-бедно пройдя переаттестацию и получив погоны полковника, за два года боев, Андрей Геннадьевич стал комдивом, удачно пересидев лихое время на Карельском участке обороны Ленинграда. Место, конечно, было не курорт, но по сравнению с Невским пятачком и Синявинскими болотами, его смело можно было назвать тихим.

Все это начштаба Петров узнал потом, но при первой встрече, столкнувшись с колючим взглядом комдива из-под бровей, подполковник сразу понял, что каши с ним он не сварит. Ибо было хорошо видно, что личный интерес, комдив ставил выше интереса общества. И если, с этим ещё можно было жить в мирное время, то во времена войны, подобный подход к делу таил в себе смертельную угрозу.

Кроме этого, будучи неуверенным в собственных способностях на посту комдива, Литвинчук постоянно опасался, что начальник штаба будет его подсиживать и плести против него интриги. Ещё больше этому способствовала характеристика, которую любезно предоставил на Петрова, его бывший комдив, со словами "ещё то, золотце".

Делать это его в первую очередь заставляла злость, которую комдив никак не мог в себе изжить по отношению к Петрову. — Басурманин — каждый раз думал и говорил комдив в зависимости от обстоятельств, когда вспоминал Георгия Владимировича.

Стоит ли удивляться, что каждое действие и предложение Петрова рассматривалось под большим микроскопом в поисках двойного дна. Комдив с большой неохотой отпустил начштаба с инспекционной поездкой по полкам, недовольно спросив, неужели Петрову не ясна обстановка по докладам с мест.

Ответ, что перед началом наступления Петров намерен лично проверить положение дел и оценить силы дивизии, одновременно успокоило и насторожило комдива. Успокоило, что в случае чего всю ответственность за неудачи можно будет возложить на Петрова и насторожила его активность. Прежние начальники штабов комдива Литвинчука редко выезжали на передовую, предпочитая руководить войсками в тиши штабов по телефону.

Предчувствие, что узкоглазый "якут" готовит что-то неправильное, подтвердилось на другой день после поездки Петрова на передовую.

Согласно плану наступления, дивизия должна была наступать на небольшом пространстве, которое с двух сторон было ограниченно болотами. За время сидения, немцы создали на этом участке фронта крепкую, хорошо эшелонированную оборону, прорыв которой обернулся бы большими потерями. Исходя из этого, Петров предложил провести на открытом пространстве разведку боем, а главный удар нанести через болото, проложив по ним гати.

Предложение начштаба сразу встретило отрицательную реакцию со стороны Литвинчука.

— Не нами решено, не нам и менять, — решительно заявил комдив, без какого-либо раздумья. — Дивизия будет наступать там, где нам предписано, а ваше предложение, товарищ подполковник, откровенная химера. Согласно картам и докладам болота непроходимы, а вы предлагаете провести через них технику!

Для убедительности своих слов, Литвинчук стукнул кулаком по карте, но это не произвело должного впечатления на Петрова.

— Согласно полученным мною данным во время инспекции полков, непроходимым является только болото в зоне действия полка майора Рычкова. Болото в зоне действия полка Евстафьева частично проходимо и там, можно проложить гати.

— Прокладка гатей требует времени и затрат, а у нас нет ни того ни другого. Сроки начала наступления установлены Ставкой, и никто не будет их менять только ради ваших красивых идей.

— Никто и не предлагает переноса начала наступления. Суть дела в ином. Если уже сейчас начать прокладывать гати и вести на позиции врага не наступление, а проводить разведку боем, мы можем успеть. Расчеты, проведенные мною и подполковником Евстафьевым, полностью подтверждают этот вариант.

— Вот когда будите с подполковником Евстафьевым работать в Генштабе, тогда и будите предлагать нам свои варианты. А пока вы находитесь в моем подчинении, то будьте так добры, выполнять мои приказы, а не свои фантазии. Дивизия будет наступать там, где ей предписано штабом фронта. А если вы не согласны, можете подавать рапорта о переводе, подпишу не задумываясь. Ясно?

— Ясно, товарищ комдив — четко, без всякой заминки ответил Петров, чье лицо застыло непроницаемой маской и это вновь обрадовало и насторожило комдива.

— Вот и прекрасно, люблю ясность между командиром и подчиненными — Литвинчук жестко скривил пухлые, мясистые губы. Проявив откровенную жесткость в отношении начштаба, Андрей Геннадьевич посчитал дело сделанным, но он плохо знал славного представителя корейского народа. Признав над собой власть комдива, вечером того же дня, Петров имел разговор с комполка Евстафьевым.

— Ну, что Дмитрий Геннадьевич, как ты и предполагал, комдив не поддержал нашу идею относительно гатей.

— Что будем делать?

— Учитывая то, что главный удар будет наносить полки Устюжанина и Рычкова, ничто не мешает тебе приступить к прокладке гатей, — Петров замолчал, ожидая реакции со стороны Евстафьева, но тот не торопился говорить, давая возможность начштабу высказаться.

— В подобных условиях темп работ, конечно, будет не тот, на который мы рассчитывали, но можно попробовать. Как ты считаешь?

— Думаю, что можно, — к тайной радости Петрова откликнулся его собеседник. — Посланные мною разведчики подтвердили, что болото частично проходимо. До противоположной стороны не добирались, так как такой задачи не было. Однако уверены, что можно пройти. Вешки на всякий случай установили.

— Что установили — это хорошо. Теперь главное, чтобы немцы наши приготовления не обнаружили.