Ливонская война в мире князя Барбашина

Находившийся в то время в Крыму Сафа-Гирей пал под саблями убийц, но вот извещённый "доброхотами" о приказе хана Ислам Гирей успел отступить от Перекопа обратно в степь, где под его знаменами стали собираться значительные силы. В свою очередь Саадет начал подготовку столицы ханства к обороне, но очевидно не был уверен в успехе, поскольку велел укрыть свою сокровищницу в одной из крепостей. В ноябре 1524 года во главе внушительного количества своих сторонников Ислам Гирей вступил на земли полуострова, занял древнюю столицу Крыма город Кырым и был провозглашен ханом.

Низложенный Саадет Гирей укрылся в крепости на Перекопе, войска Ислам-Гирея в течение двух месяцев держали его в осаде, и казалось, что вскоре бывший хан и его сторонники окажутся в руках противника. Но в ситуацию неожиданно вмешался забытый противоборствующими сторонами Сагиб Гирей. Заманив к себе обманом нескольких поддерживавших Ислама вельмож, Сагиб взял их в заложники и потребовал, чтобы войска беев покинули Перекоп. Под воздействием его угроз осаждавшие разошлись по своим улусам и Ислам Гирей с немногими оставшимися ему верными отрядами был вынужден покинуть перешеек. Встретившись с Саадет-Гиреем, Сагиб отказался от своего титула казанского хана, а взамен получил титул калги-султана и возможность влиять на внешнюю политику старшего брата. Отступившиеся от Ислама беи по их верноподданническим просьбам были милостиво прощены, и казалось, что бунт против правления Саадет-Гирея завершился. Но недовольство властью ставленника Стамбула среди части татарской знати сохранялось, что и предопределило перерастание бунта Ислам-Гирея в гражданскую войну, сотрясавшую Крымское ханство ещё много лет.

В 1525 году Ислам Гирей снова попытался свергнуть своего дядю с ханского престола, но потерпев неудачу, сначала бежал к ногайцам, а в 1526 году, помня как Саадет Гирей поступил с его двоюродными братьями отказался принять предложение последнего о мире, и попросил о покровительстве Сигизмунда Польского. Тот, видя в этом возможность обрести рычаг воздействия на крымского хана, приютил мятежного царевича, который пробыл в южной Литве около года. Но положение "приживалы" никак не удовлетворяла честолюбивого представителя рода Гиреев, и узнав, что в июле 1527 года калга-султан с большей частью войска отправился на Кавказ, воевать с черкесскими племенами, вступив в соглашение с известным врагом действующего крымского хана Евстафием Дашковичем, а также с овручским старостой Семёном Полозовичем, во главе своих татарских сторонников и почти тысячей казаков ворвался на территорию ханства, устремившись в сторону Салачика. Узнав о его приближении Саадет Гирей едва успел покинуть свой дворец, и отправив гонца с известием калге-султану, бежал в горную крепость Кырк-Ор.

Внезапный успех вскружил литвинам голову, приведя к расколу в их рядах. И если Дашкович намеревался ограничиться достигнутым, то Полозович предложил нанести удар по собственно Османской империи. Дашкович был против, и тогда Полозович отделившись со своими людьми (пять сотен казаков) 10 августа вышел из Крыма в Чёрное море.

Первоначально предполагалось атаковать турецкие селения в устье Дуная, но, как вскоре выяснилось, у Полозовича был куда более грандиозный и дерзкий по замыслу план нанесения удара по Малой Азии, для чего требовалось пересечь Черное море. Казакам очень пригодились взятые на борт, согласно турецким хронистам, в качестве проводников "рабы-отступники", благодаря которым флотилия пересекла море поперёк, и вышла в район Трабзона, где казаки и начали опустошать побережье. Но главным объектом нападения был избран Синоп, по характеристике современников, "город очень богатый, живший в покое и не тревожимый с тех пор, как захвачена была Амуратом Первым (Мурадом I, правившим в 1359-1389 гг.) та часть Малой Азии". Население этого побережья жило не зная страха, "ибо ни от тех казаков, ни от кого другого перед тем, с тех пор, как турки Азией завладели, никогда там не было тревоги и опасности". Синоп славился прекрасным местоположением, прелестными окрестностями, великолепным климатом и на цветистом восточном языке прозывался "Городом любовников" ("Мединет аль ушшак").

Но литвинов, разумеется, город привлекал совершенно другим. Это была мощная военно-морская база Турции, крупнейшая черноморская верфь империи, "морское оружейное хранилище великого султана". Синопскую крепость Эвлия Челеби характеризовал как "неприступную и очень прочную", построенную из камня, с железными двустворчатыми воротами, располагавшуюся тремя ярусами на высоком холме, имевшую по окружности 6100 бойниц и внутри цитадель с несколькими башнями. Гавань Синопа, по этому же описанию, считалась превосходной, дававшей убежище судам "от всех четвертей ветра", едва ли не лучшей в Причерноморье, если не считать Балаклаву.

Флотилия подошла к Синопу ночью, благодаря чему нападение литвинов оказалось совершенно неожиданным. Солдат местного гарнизона, экипажи судов и население охватила невероятная паника. С помощью приставных лестниц казаки ворвались в крепость, захватили цитадель, верфь, галеры и целый город. "Вступив в эту древнюю крепость, они, — сообщает турецкий хронист, — умертвили в ней всех правоверных, ограбили их дома, увели жен и дочерей..."

Согласно турецким сообщениям, литвины, зажёгши Синоп "со всех концов", "обратили этот прекрасный город в пустыню". После чего, погрузив на суда громадную добычу, "полон" и часть освобожденных рабов, казаки спокойно вышли из синопской гавани и, как показалось туркам, "рассеялись по морю".

Султан был в ярости, и командующий турецким флотом получил приказ перехватить казачьи суда у входа в Днепр. Турки, двинувшись к Поднепровью, решили захватить казачью флотилию врасплох в Очакове, направив туда корабли из Аккермана. Но казаки вовремя получив об этом предостережение, разделились на две партии. Одни отправились в обход: высадившись к северу от устья Днепра, перетянули свои лодки сухим путём и обошли засаду. Другие пошли напролом через Очаковский лиман, где их встретил огнём турецкий флот, и потеряли много добычи и людей, но, в конце концов, все-таки прорвались сквозь заслон.

Куда менее успешно шли дела у Дашковича. Захватив столицу государства, Ислам Гирей вновь провозгласил себя ханом, и двинулся штурмовать Кырк-Ор. Однако взять скалистые уступы этой твердыни оказалось непросто, и тогда Ислам Гирей окружил укрепление и стал дожидаться, когда голод и жажда заставят хана сдаться.

В крепости действительно наблюдалась нехватка еды и воды, и к концу четвёртой недели осады стало ясно, что оставшихся припасов хватит, в лучшем случае, дней на десять. А значит, до окончательной победы, Ислам-Гирею осталось ждать совсем недолго. Но во второй половине августа на горизонте показалась армия Сагиб Гирея, и Ислам Гирей оставив Кырк-Ор развернулся навстречу противнику. И 21 августа на реке Альме грянул бой, закончившийся для Ислама поражением. Уже в начале сражения Сагиб изобразив поспешное отступление, успешно заманил мятежников в ловушку, окружив которых перебил всех до единого. Вырваться из вражеского кольца удалось лишь самому Ислам-Гирею с немногими товарищами, с которыми он и бежал в Литву. Казаки, оградив свой отряд с обеих сторон возами, и ощетинившись пушечными стволами, под их прикрытием двинулись на север, в сторону Перекопа. Крымцы несколько раз пытались атаковать казаков, но были отброшены назад пушечным и аркебузирным огнём. В конце концов, потеряв до половины своих людей, Дашковичу удалось выйти с полуострова и добраться до Черкасс.

Однако просто так спускать литвинам их вмешательство во внутренние дела ханства Саадет Гирей не собирался. По его приказу в конце августа калга-султан повёл своих людей в набег на южные владения Великого княжества Литовского, где опустошил Брацлавщину, Волынь и Подолье, и взяв большой полон вернулся за Перекоп.

В такой ситуации Сигизмунду стало не до войны с ливонцами, и Плеттенберг мог хоть и ненадолго, но облегчённо выдохнуть, обернув свой взгляд на север, откуда рижский магистрат слал ему одно за другим послания с просьбами о помощи. Разумеется, о полноценном нападении на русскую армию не могло быть и речи — слишком неравные были силы, но и игнорировать осаду Риги было нельзя. В случае её падения, Курляндия оказывалась полностью открытой для русского вторжения. Таким образом, требовалось провести "диверсию", которая укрепит хотя бы моральный дух защитников города, позволив тем продержаться до осенней распутицы. Общая идея похода была такова — с севера отряд Швансбелла нанесёт удар по русскому стану и коммуникациям, тем самым отвлекая противника, а Плеттенберг, действуя с южной стороны, тем временем разобъёт русские силы на левобережье, прорвёт блокаду города, переправится с помощью рижан через реку и укрепит своими силами гарнизон.

С самого начала этот план попахивал откровенным авантюризмом, и то, что его решили реализовать говорит скорее о степени отчаяния ландмейстера, чем о наличии реальных шансов на его выполнение. Уже с самого начала его реализации всё пошло не так, как задумывалось. Попытка Рутгера фон Швансбелла двинуть свою армию на юг обернулась бунтом его солдат, которые оправдывали свои действия задержкой выплаты жалования, но как полагали некоторые германские хронисты, будучи полностью деморализованными, просто испугались сражения с русскими. И всё, чего они хотели, так это убраться с того небольшого пятачка территории, расположенного между низовьями реки Аа и Рижским заливом, находясь на котором они чувствовали себя в ловушке.

Ничего не зная об этом Плеттенберг, в ночь на 1 сентября, оставив позади обоз, всем своим 1,5-тысячным войском выступил в поход. Днём раньше в город проник через вражеские позиции посланец Плеттенберга, — магистр обещал придти на помощь. Весть тут же разнеслась по городу, и отчаявшиеся было рижане воспряли, надежда на спасение воодушевила их. Чем собственно и объясняется их ожесточённое сопротивление во время штурма на следующий день.

И пополудни в тот же день с запада к левобережью магистр подошёл со своим отрядом. Пройдя мимо замка Долен, на который они не стал отвлекаться, и к пяти часам вечера ливонцы вышли к русским укреплениям у Торенсберга и рижской переправы. Имея численное преимущество, он вступил в бой с конными пикетами и поначалу снискал успех.

Однако затем ливонскую конницу ждал неприятный сюрприз — полевые укрепления первой линии, и плотный перекрёстный огонь из пушек и пищалей. Было предпринято несколько неудачных атак, но не найдя слабых мест в обороне противника, ливонцы отошли к расположенным на западе холмам, где поставили лагерь и наскоро окопались. Для взятия русских укреплений у них не было ни в достаточном количестве пехоты, ни артиллерии.

Ликующие рижане увидев со стен орденские знамёна на противоположной стороне реки, пытались было соединиться с орденской армией. Но русская артиллерия расстреляла перевозящие кнехтов и ополченцев лодки, и немногим уцелевшим пришлось поспешно вернуться под защиту городских стен.

В результате эта подмога обернулась лишь кратковременной военной демонстрацией. На следующее утро ливонцы вновь попытались атаковать русские позиции у Торенсберга, но как только русские открыли огонь, магистр приказал отступить и уходить, направив напоследок осаждённым ободряющее послание с призывом держаться.

А на следующий день, 2 сентября, по Риге вновь "заработала" русская артиллерия. Затащив пушки на захваченные участки стены русские прямой наводкой стали обстреливать собственно город, который запылал от русских бомб и каленых ядер, а привлечёная к сапёрным работам "посоха" рыла землю как никогда — им была обещана щедрая награда за сверхурочные работы. К 10 сентября удалось подвести две минные галереи в районе башни Юргена. Занятые все эти дни попытками выбить русских из захваченных теми башен рижане проморгали эти работы, и когда ранним утром 10 августа в результате взрыва рухнула ещё одна часть северной городской стены, и в образовавшийся проём устремилась штурмующая колонна, это стало для горожан неприятным сюрпризом.

Одновременно с этим начался ураганный огонь по городу и с остальных направлений, а в город со стороны ранее захваченных башен ворвались штурмующие, катящие за собой небольшие пушки, огнём из которых они сносили выстроенные защитниками баррикады и стены домов, из которых велась стрельба по нападающим. К обеду русские захватили Русское подворье, церковь Святого Якоба и территорию бывшего монастыря Марии Магдалины, выйдя к внутренней стене, взяв таким образом под свой контроль северо-восточную часть города.

К огорчению осаждавших, на следующий день испортилась погода и начался сильный дождь, не позволивший использовать пушки и пищали, но к вечеру дождь прекратился и царь отдал приказ о подготовке на 12 сентября нового штурма. На этот раз, поскольку осаждённые сосредоточили свои основные силы против уже существующего прорыва, главный удар было решено нанести по Известковой и Гильдейской башням на востоке города. К сожалению, протекающая там река Ризинг препятствовала подведению минной галереи, поэтому было решено перекинуть через неё штурмовые мосты и выбить ворота петардой. Но перед этим к рижанам был послан парламентёр с требованием сдачи в течение шести часов. Однако руководство города ответило отказом, и как только истекло указанное время, забили барабаны, загудели трубы и колонны осаждаюших пошли на очередной штурм. Первой пала Известковая башня. Перебравшись по установленным мостам и взорвав её ворота русские ворвались во внутрь, и забросав попытавшихся им воспрепятствовать защитников гранатами, стали захватывать этаж за этажом. Измождённые и израненные городские ополченцы дрались с отчаянием обречённых, так и не дождавшись помощи — все те, кто был способен носить оружие, в это самое время дрались на северо-востоке, пытаясь остановить штурмующих с этой стороны города.

Больше времени держалась Гильдейская башня, чья оборонительная система была "подпёрта" подворьем Большой гильдии. Но и она не смогла продержаться долго — и без того ослабленная воля горожан к сопротивлению падала с каждым часом, и только то, что разьярённые упорным сопротивлением русские никого не щадили и не брали в плен, подвигало рижан продолжать сражаться. Постепенно оборона горожан стала распадаться на отдельные очаги сопротивления, которые русские давили один за другим. К вечеру осаждённые удерживали только северо-западную часть города с орденским замком, кафедральным собором и епископским подворьем, в котором укрылись семьи самых богатых и уважаемых жителей города. Наступившая ночь прервала бой, но облегчения рижанам она не принесла. Всем было ясно, что город обречён и завтрашний день будет последним. И как только забрезжили первые лучи утреннего солнца, в направлении русских войск двинулась представительная делегация из ратманов и влиятельных бюргеров, которые заявили, что желают встретиться с царём, с которым хотят обсудить условия своей сдачи. На что им было сказано, что условие только одно — полная и безоговорочная капитуляция на милость победителя. И что им, как и вчера, им даётся срок до обеда. После чего они либо сдадутся, либо будут полностью уничтожены.