— Ты же знаешь, что здесь в Дилосаре граждане тоже сразу организовали помощь несчастным и охоту на мародёров. Ни один гражданин не пытался нажиться на беде других.
Кун, пользуясь тем, что он был наедине с царем, вновь решил поддеть Атара.
— Нет, царь. Этого никому мы не рассказывали. Тот самый Кунгс натащил себе кучу добра от несчастных соседей. Когда мы такое увидели, Демон Пытки переломал ему позвоночник и сломал рёбра, а потом наши обрушили его дом, который уже еле держался, чтобы выглядело всё как естественная смерть. Так что можно считать, он забрал мой корень "вор" с собой в могилу. Мне мои уже сказали, что я должен буду теперь их защищать перед тобой, а сам вести себя паинькой, разве только если на войне душу отведу.
— И защищать, и требовать, чтобы они вели себя по понятиям. Защищать не только передо мной, а перед всем нашим державным народом. И, если так будет справедливо или же необходимо для нашего народа, выдавать их.
Кун вздохнул. Ему не нравилась та служба, которую возложили на него Невидимые, но отступать было нельзя. И он перевёл разговор на другое, более приятное.
— Царь, ты не очень горюй из-за этого дурака Кунгса. В семье не без урода. И мы этого урода прищучили. А больше я ни одного случая подлости не знаю. Кое-кто вначале растерялся, но и они быстро взяли себя в руки. Стыдно было отставать от соратников.
— Ты прав. Глупо было ожидать, что ни одного паршивца не найдется. Может быть, даже этот самый Кунгс опомнился бы после серьёзного разговора. Но вами сделанное нельзя считать несправедливым. Правильно, что это в тайне сохранили. Пусть люди думают: весь наш народ оказался замечательным.
* * *
Крис Колорин вместе со своей женой направлялся к себе в деревню. Повозку сопровождали четверо вновь полученных рабов и две рабыни. Одна из них предназначалась на роль служанки жены, а второй была "ведьма" Кршадза. Её имя переделали в Крада. Крис выяснил, что Крада была сначала трактирной служанкой, затем шлюхой и воровкой, а в последнее время нищенкой и воровкой. Глядя на неё, он ухмыльнулся:
— И как тебе, с твоей внешностью, подавали? Я бы ни за что не подал ничего, кроме пинка и плевка.
— Так то ты, хозяин. Ты даже Кришны не побоялся бы. А люди боялись проклятия ведьмы и вовсю подавали. Вот сейчас зайдем в деревню, отпусти меня на пару часов. Посмотришь, сколько я принесу.
— Только не воруй! Если на краже попадёшься, лично распну тебя. Если не попадёшься, а потом услышу, что нас ославили как воров из-за тебя, шкуру спущу и солью помажу.
Старуха поняла, что убивать во втором случае хозяин не собирается, но выпорет беспощадно.
Чтобы не смущать хозяев деревни своим видом, Крис, к их великой радости, отклонил приглашения остаться ночевать в деревне, и остановился в паре вёрст за нею в леске. Старуха ушла нищенствовать. Крис не беспокоился, что старая проныра сбежит: она-то понимала, чем ей это грозит. А в обычной ситуации она хозяина ни капельки не боялась. Видно было, что её только радовало, как Колорина боятся другие: такой хозяин ото всех защитит, если только его самого не разгневать!
Через пару часов в деревне поднялся какой-то гомон, и Крис стал поджидать возвращения Крады. Через часик она появилась из леса, неся полную торбу подношений, а под ними двух задушенных куриц. Крис, глядя на её ухмыляющуюся рожу, кое о чем догадался. Но грозно спросил:
— Это тебя ловили? Мы гомон слышали!
— Да нет. Это они между собой передрались. Все, конечно же, давали мне охотно, лишь бы я на их детишек не смотрела и их самих не проклинала. К старкам я соваться не стала. А одна дура дала мне сребреник и попросила наворожить неприятностей своей соседке. Ну я достала свой немой свисток, которого овцы, коровы и свиньи ужас как боятся, заметила, где у соседки и нанимательницы забор хилый между ними, зашла со дворов и стала гнать скотину соседки во двор дуре. Так что я честно отработала сребреник. Овцы и свиньи затоптали кучу кур, так что никто и не заметит, что я парочку под шумок прихватила. А мужики между собой задрались. А скотина тем временем во все стороны разбежалась.
— Котан! Бери пращу и верёвки и быстрей со мной! Надо под шумок выловить ещё овцу или теля! — велел Крис, сам схватил лук, и они вдвоём помчались в лес.
Через некоторое время они вернулись, таща овцу.
— Быстро разделывать и варить! В случае чего заплатим справедливый выкуп: дескать, в лесу бегала ничейная, вот в котел и попала! — велел Крис.
Но овцы до утра никто не хватился. А утром сытые и довольные господином спутники Криса двинулись в путь дальше. Сам Крис выглядел, как обычно, бесстрастным. И лишь его жена заметила, что муж напряжённо о чем-то думает.
Картосса Укиэру, жена Криса, всё больше была довольна своим новым мужем. Внешностью ужасен, но зато такой заботливый и нежный. Своих не выдаёт. Настоящий мужчина во всех отношениях: смелый до отчаянности, крепкий духом и дерзкий в начинаниях. А что законченный вор, так это даже интересно. Покойный муж немедленно после войны стал таким бесцветным скупердяем. Свалившийся на него незаурядный достаток его, кажется, сильно пугал. По ночам он даже спать не мог: всё проверял запоры и слуг. А теперь денежки мужа достались вдове, и она с радостью думала о том, что они с Крисом им пропасть не дадут и зря держать в кубышке не станут.
В следующей деревне Крис, к неудовольствию местного дворянина, спрятанному за вежливой улыбкой, принял его приглашение остаться на ночь. А наутро он попросил о том, в чем нельзя было отказать: доставить срочное письмо портному И Куринину.
Придя в деревню, Крис прежде всего обошел все дворы и гневно посмотрел на тех, у кого хозяйство было не в порядке. Слов даже не понадобилось. А сам он начал что-то сооружать из палок и веревок.
Прочитав письмо Криса, которое на самом деле адресовалось ему, Чон, глава Невидимой Гильдии, расхохотался. Выдумка Демона ему очень понравилась. Он отобрал семь самых страховидных гильдейцев, велел И Куринину сшить для них особые костюмы, а у местного алхимика закупили несколько снадобий, фосфор и много серы. Узнав, что им предстоит, гильдейцы посмеялись вдосталь, но закон молчания строго соблюли: больше никто о замысле не знал. Вскоре они двинулись верхом в деревню Каратарикота. Заодно воры везли указ царя о том, что деревня изымается из-под сюзеренитета барона Асретина, так что отныне становится владением всего государства, и вызов Асретину на Совет Царства.
Асретин был очень обижен решением царя, и собирался апеллировать к Совету царства, а, может быть, и к народу. В воинственном настроении он отправился на Совет.
А великолепная семёрка воров подошла к Каратарикоте. Кой Растротон, который был назначен смотрящим в предстоящем деле, открыто двинулся в деревню, а остальные скрытно остановились в паре вёрст. Крис выбежал навстречу Кою с распростертыми объятиями, так что ни у кого сомнений не возникло: приехал друг. И вполне естественно, что хозяин сразу уединился с ним пить и обсуждать свои дела.
— Крис, вот знак Чона. Я смотрящий в нашем деле.
— Порядок, конечно, должен быть, но я сразу догнал это. Давай перетрём, что делать. Свистки есть?
— Конечно, есть. Вот и для твоей ведьмы свисточек. Жена и слуги пусть уши заткнут. А тебе всё по дубине, как я понял.
— А снадобья?
— Кое-что купили, кое-что сделали сами. Вот для твоей ведьмы намазаться. Потом почешется пару дней, а больше ничего. А это для тебя. Обсираловка, чихачка и слабачка в пыли. А вот снотворное, дурилка и дристалка.
Обсираловка вызывала панический ужас, чихачка — неудержимое чихание, слабачка лишала сил. Дристалкой называли слабительное. Дурилка была самым тонким из снадобий. Её добавляли в вино, когда нужно было человека не споить до бесчувствия, а просто снять у него тормоза и критику. Например, его хотели обыграть, или разговорить, или скомпрометировать, или подложить ему шлюху, или подсунуть жульнический договор. И вкус у этого снадобья был тонкий и приятный. Правда, похмелье после такого вина было тяжелым во всех смыслах.
Крис сразу же засыпал снотворное, дурилку и слабительное в три подготовленных кувшина с вином.
— А сейчас морду сделаем, что мы бухие в доску, и я покажу тебе, кого удерживать. Три двора надо будет целиком загонять назад. В остальных увидишь сам. Лучших баб и подходящих детишек в подвал моего дома тащите, слабаченных и сонных в сарай.
— Идёт! Пошли!
Шумел камыш, дер-р-ревья гнулись,
И ночка тёмная была!
"Пьяная" парочка бродила по деревне, и Крис незаметно показывал на женщин и детей, мужиков и баб поили вином (естественно, с дурилкой; молодых женщин порою со снотворным) из прихваченных бурдюков. А заодно внимательно рассмотрели три двора. Перед вечером Крис с друганом зашли в один из нужных дворов и чуть ли не насильно напоили дрожащих крестьян вином, всех, от мала до велика.
— Ты что не пьёшь, шлюха? У меня д-д-ружок приехал! В-в-веселись! И мальцу дай пару глотков, пусть он тоже выпьет за наше зд-д-д... Тьфу, мать! Здоровье!
В темноте друг потихоньку ушёл.
Эта ночь была полнолунием. В полночь вдруг раздался жуткий вой у господского дома. Перепуганные крестьяне увидели, что хозяин стоит у своих ворот и воет, а над двором на метле летает голая ведьма и дико хохочет, разбрасывая во все стороны что-то огненное. На вой хозяина отозвались ужасные голоса со всех сторон деревни, и из леса двинулись к деревне черти, тоже все в огне.
— Н-н-не бойтесь. Это мои друзья! — заорал хозяин окровавленным ртом.
Естественно, это вызвало противоположную реакцию. Кое-кто забился в свои дома. Кто-то помчался вон из деревни. Кто-то метался в панике. Черти набросились прежде всего на бегущих, схватили женщин и детишек и погнали в деревню. А остальные, лишившись всякой воли к сопротивлению от дикого страха, от вида ужасных чертей, серной вони и ещё чего-то, что вызывало безудержное чиханье, помчались ещё быстрее. Черти отволокли перепуганных жертв в господский двор и двинулись по домам.
— Куда бежите? — грозно кричал крестьянам хозяин, но они двор за двором в дикой панике бежали по единственной дороге, кроме тех, кого хватали черти. Впрочем, пару крестьяночек ухватил сам хозяин, потискал им груди и велел идти к нему и ничего не бояться. Они покорно пошли во двор, с облегчением думая, что их не отдадут чертям на съедение, а хозяин просто поимеет их.
В один из двух дворов, которые хотели удержать, ворвался чёрт и заставил всех выпить вина, после чего все стали неудержимо бегать в отхожее место и было уже не до бегства. Другие собрались было бежать, но их встретил сам хозяин, вырубил экономным ударом вопившую бабу, а остальным прошипел:
— Назад! Мои друзья вас не тронут. А я живьём шкуру сдеру, если ещё бежать попробуете!
И он сразу подтвердил свои слова, содрав небольшой лоскут кожи с руки сына хозяина. После этого крестьяне поплелись обратно. Третий двор весь спал мёртвым сном.
Словом, на рассвете в деревне почти никого не осталось. А Крис проорал последним беглецам:
— Сволочи! Бежите от своих наделов! Если вернётесь, шкуру сдеру с живых и распну!
Утром "черти" быстренько разобрали театральную машину, сделанную Крисом, и с хохотом уселись пировать и ласкать оставленных женщин. Их сразу заставили танцевать голыми и принять по нескольку мужчин, чтобы показать им новый статус: общественных служанок и любовниц всех гильдейцев. А детишек Крис стал успокаивать, в том числе и успокоительным снадобьем:
— Вы мне как свои дети будете. Я вас сам учить стану. И вы гражданами станете, а не рабами.
Оставшимся трём дворам и женщинам разрешили взять из брошенных дворов всё, что они захотят. Предупредили, что они теперь в полной власти гильдии и за попытку побега будет жестокая расплата. Сообщили, что торговцы сюда больше не будут приходить, а если что-то надо будет купить, нужно попросить хозяина или смотрящего, и им привезут всё по справедливой цене. А от добычи и наград гильдии им тоже будут выделять долю.
В первую ночь гильдейцы отсыпались. Во вторую они рассчитали, что кто-то попытается вернуться в деревню: ведь крестьяне удавятся за своё имущество, если не перепугать их окончательно. Выследить четвёрку мужиков и баб, неумело пытавшихся прокрасться к своим домам, было легко. Деревня вновь пылала "адским огнём". Мужики в нерешительности остановились, и тут на них из леса выскочили черти. Поскольку бабы визжат сильнее и страшнее, они стали убивать одну из баб. Все остальные, не чуя ног, побежали назад.
Через неделю Невидимые вычислили, что ещё кое-то попробует в деревню пробраться, и вновь устроили иллюминацию. Убивать или калечить никого не пришлось, увидев огонь над деревней, "смельчаки" быстрее повернули назад. Место завоевало репутацию проклятого, чего и добивалась гильдия. Ценой этого была всего одна смерть.
А затем прибыл человек гильдии и привёз вызов на общее народное собрание. Надо было послать не меньше половины имеющихся граждан. И пятеро во главе с Растротоном отправились в Дилосар.
Вся эта история лишь добавила Картоссе уважения и любви к мужу. Тем более что он умело и любовно массировал ее ногу, чтобы жена быстрее выздоравливала, но до окончания месячного траура не делал даже никаких намеков на соитие, только смотрел на неё ласковым глазом. Когда Крис глядел на жену, глаз как будто переставал быть красным и становился голубым, каким он, наверно, был когда-то в детстве. Картосса почувствовала, что на самом деле она будет стоять у истоков чего-то необычного, может быть, даже легенды. А что муж принял участие в пьянке и гулянке с захваченными женщинами — ну такова уж природа мужчин! И перед друзьями нельзя было в грязь лицом ударить.
* * *
Остановившись на ночлег в деревне за один переход от Дилосара, Урс, конечно же, сразу оказался за столом со всеми гражданами деревни. Отпустить его без выпивки и угощения было просто неприлично. Да и поговорить с героем, завоевателем пяти царств, Грозой Гор, всем хотелось. Когда Урс вышел по нужде, один из граждан подстерёг его на обратном пути и тихонько сказал:
— Я брат Рыжий Лис из Жёлтых. Меня назначили поглядеть, как ты будешь вести себя здесь. Я вижу, что ты в своих владениях блюдёшь идеалы Жёлтых.
— И здесь вы меня нашли! — Урс не повышал голоса, не желая смертельной схватки между гражданами или громкого судебного процесса. — После того, как вы нас предали под Киростаном, я не желаю иметь с вами никаких дел!
— Была ли хоть малейшая возможность победить насильственными методами? Твой атаман, Жёлтый Ворон, стремился всего достичь слишком быстро и прямо. А ты здесь делаешь всё так, как полагается настоящему Жёлтому. В твоём владении нет городов, всех заставил заниматься делом, нет монастырей. Джигиты, которые брезговали мотыгу в руки взять, теперь считают за честь работать на своем наделе. Я уверен, что и оставшихся азнауров скоро посадишь на наделы, причём так, что они сами тебя попросят об этом.
Урс был шокирован. Он ведь теперь граф. Как он может быть Жёлтым? И вообще, по своему положению он теперь должен Жёлтых преследовать.
