— Конечно. В основе всего лежит Изначальный Код Создателя, который управляет энергиями. То есть чистая математика. Этот код связал часть энергии в материю, часть растянул в пространство. Взаимодействие связанной и растянутой энергии происходит во времени. Это ваша четырёхмерная Вселенная. В других измерениях другая физика, но математика везде общая. Жизнь разумного — это его собственный код. Длинная строка цифр, не больше того. Чем меньше конфликтов собственного и Изначального кодов, тем больше у такой жизни возможностей. Человечеству заложили этот конфликт в момент создания. Крайне сомнительно, что это произошло случайно, создание разумной жизни неучам бы не доверили.

— Кто не доверил бы?

— Боги. У вас других слов для определения их сущностей не имеется. Боги-полковники не доверили бы богам-лейтенантам-неучам.

— А у тебя там какое звание?

— Нет ответа. Это мне пока не открылось. Но мой личный код позволяет растянуть в пространстве ещё одно, моё собственное энергетическое поле. К шести годам от рождения, оно растянулось на объём моего тела, когда мы с вами познакомились, я уже контролировал сферу радиусом в пятнадцать километров. Скорость распространения растёт по экспоненте, Солнечную систему я с запасом покрою в сентябре 1984 года, Галактику Млечный Путь в марте 1988-го. Если не получу дополнительных ускорений.

— А всю Вселенную?

— Нет ответа. Вселенная ведь тоже расширяется, а её текущий размер мне сейчас неизвестен.

— Я всегда думал, что пространство — это бесконечная пустота.

— Пустота, она и есть пустота. Если в ней ничего нет, то и её нет. Пространство — это объект, заполненный энергиями.

— То есть, оно конечно?

— Нет ответа. Энергия в этот мир поступает извне, и сколько её там, вовне, мне сейчас неизвестно. Возможно, что и бесконечное количество, но Создатель Изначального Кода может в любой момент перекрыть её подачу, а то и вовсе начать процесс обратной откачки. Его замыслы, как и цели мне неизвестны. Может, вам стоит посетить мой кабинет 'за Кромкой', Филипп Денисович? Все эти вопросы и множество других сразу снимутся.

— Спасибо, Максим, но это когда-нибудь потом. Я понимаю, что наша жизнь кажется тебе вознёй брошенных мокрых котят, но это моя жизнь, сначала нужно прожить её так, чтобы не было мучительно больно и всякое такое.

— Странно, но я вас понимаю и даже уважаю ваш выбор. Когда надумаете — обращайтесь.

* * *

29 сентября 1984 года. Балашиха.

Начальник ГРУ ГШ, генерал-армии Пётр Иванович Ивашутин, которого привели в Балашиху шокирующие новости из Рима, наблюдал на лицах соратников-заговорщиков абсолютно разные эмоции. Дроздов находился в плохо сдерживаемом бешенстве, а Бобков был спокоен и казалось всем доволен. Политесов Пётр Иванович разводить не стал, рубанул прямо, по-солдатски.

— Кто он? Нам не нравится, что вы это скрываете.

— Я сам только что узнал много нового, — чуть ли не прорычал Дроздов.

Генерал-полковник Бобков картинно-виновато развёл руками:

— Раньше бы вы не поверили. В некотором смысле он бог.

— Так бог, или в некотором смысле? — уточнил Ивашутин.

— Это ты уже сам решишь. Слушай.

Около часа генерал-полковник Бобков пересказывал увлекательную историю взаимодействия с Максимом Вороновым, на сей раз без всяких ремарок и недоговорок специально для Ивашутина.

— Эту его чистую изначальную энергию можно как-то исследовать?

— Если и можно, то не на нашем уровне развития. И вряд ли мы успеем такого уровня достичь раньше, чем Воронов станет вездесущим и всемогущим. Его энергия увеличивает скорость распространения по экспоненте и скоро покроет всю нашу галактику. Он создаёт своё собственное измерение, свой собственный слой реальности.

— Вряд ли такие возможности есть у тамошних полковников. — задумчиво произнёс генерал-армии Ивашутин.

— Согласен, — кивнул Бобков, — своей энергии у него здесь нет, значит, он делает своей чужую, ту самую изначальную сингулярность, или эфир, по определению Менделеева. А это уже уровень гораздо выше, чем надзор за неучами-лейтенантами. Так что есть возможность, что допущенную при нашем создании ошибку Максим сможет исправить.

— Или мгновенно убивать любого неугодного одним только желанием, — буркнул Дроздов.

Бобков снова кивнул, соглашаясь:

— Или так. Или это Второе пришествие и скоро начнётся Страшный суд. Ты всё правильно понимаешь, Юра. Но какой выбор у бездомного, больного, мокрого котёнка? Попытаться один раз укусить за палец руки, которая его лечит? Я не уверен, что мы способны даже на это. То есть, попытаться то способны, а вот укусить... И главное — чего ради?

— Это он затеял ваш заговор? — поинтересовался Ивашутин.

Бобков отрицательно качнул подбородком: — Ему на нашу возню наплевать. Нам повезло, что он родился русским и советским человеком и не отказывает в информационной поддержке. Заговор затеял я. Воронов здесь ловит какое-то многомерное чудовище

— Сколько лет у нас есть?

— Не знаю. После своей 'смерти' в Бадабере, он вспомнил основную цель своего прибытия в наш мир и стал Махди. После этого распятия вспомнит что-нибудь ещё.

Дроздов снова взревел раненым зверем.

— Почему ты мне только сегодня об этом рассказал, кукловод хренов? И зачем он затеял весь этот цирк в Риме?

— Сегодня стало невозможно это скрывать. — нисколько не смутился Филипп Денисович Бобков, — Не кипятись, Юра. Ты профессионал и всё отлично понимаешь. Зачем затеял — очевидно. Через процессы смерти и воскрешения своего материального воплощения, он переходит в новое качество. Смерть прапорщика ОСН 'Вымпел' Максима Воронова породила Мохаммеда Асхама, Махди мусульман; смерть Асхама породит кого-то ещё. Он об этом возвещает, демонстрирует мощь и бросает вызов тому, за кем сюда пришёл.

— Охота на Дьявола... — хищно усмехнулся Ивашутин, — мне нравится эта цель, товарищи генералы. Повезло нам её обрести на закате карьеры. Поддерживаю так, что лично я готов рискнуть своей жизнью в столь увлекательном процессе. Всё равно долго мне прожить. Правильно делал, что молчал, Филипп. Информацию нужно подавать вовремя. Расскажи ты это раньше — я бы тебя сумасшедшим посчитал, а сегодня все версии встали на место и сложились в стройную концепцию.

— Почему не прожить то, Пётр Иванович? Я тут Библию на досуге полистал. Библейские Патриархи по тысяче лет жили, или около того. У нас испорчен какой-то код, но его исправлением сейчас занимается сам бог-генерал. Один из их генералов. Я верю, что у него всё получится.

— А если американцы сожгут труп?

— Уверен, что ситуация у него под контролем. Но даже если и так, то в этом случае он восстанет из пепла, или что-то в этом роде. Но мне в такое не верится, не станут его сжигать, они ведь даже не представляют — с чем столкнулись, попытаются изучить этот феномен. Я бы на их месте обязательно попытался. Интересно же — откуда взялся крест, куда девался обелиск, а самое главное — когда? Площадь ведь была под круглосуточным наблюдением. А что происходило в это время с людьми? А как с этим бороться в случае рецидива? Пусть гадают. На наши планы это в любом случае не влияет, Воронова в них сразу не было.

— Почему, кстати?

— Он самоустранился. Помогает только информационно.

— Ну, раз помогает, это уже неплохо. Значит, котёнка он себе уже выбрал, значит, наше дело пока богоугодное и правое. А там, глядишь, ещё что-нибудь придумаем.

* * *

29-30 сентября 1984 года. Рим.

Генерал-полковник Бобков угадал. Труп Асхама не сожгли и даже не пытались. Предупреждённые американцы готовились поймать, или ликвидировать террориста номер один, а вместо этого получили мощи не то святого, не то Мессии. Никто не знал, что теперь с этими мощами делать и не желал принимать решение. Труп отвезли в морг госпиталя ВМС Италии и выставили вокруг здания оцепление. Директива из Вашингтона пришла, когда в Риме было уже далеко за полночь. Если вкратце: 'Ждать специалистов и не допустить побега ожившего трупа'.

Госпиталь эвакуировали к утру, заминировали морг так, чтобы в случае чего разнести там всё на молекулы и установили три телекамеры, изображение с которых получали пять независимых групп операторов, размещённых в разных зданиях по соседству. В каждой из групп был контролёр с полномочиями на активацию мины.

Весь день, сменяясь каждые два часа, пятнадцать агентов ЦРУ не отрывались от своих экранов, но ничего не происходило. Специалисты из Вашингтона задерживались. Аэропорт Рима не работал, самолет удалось посадить только на военной базе в Авиано, возле Вероны, разрешения на полёт военного вертолёта в Рим итальянцы не давали, а автострады оказались забиты брошенными автомобилями ещё в сорока километрах от столицы Италии.

Американцы были измотаны и задёрганы, поэтому естественно никто из них не смотрел общедоступное телевидение, все причастные контролировали картинку из морга и больше ни на что не обращали внимание, а зря. Без четверти двенадцать ночи, картинка с камер в морге пошла в прямой эфир по всей Италии, а на экранах оперативных групп повисло статичное изображение. Италия, по понятным причинам, находилась в центре всеобщего внимания, поэтому картинку перехватили все ведущие телекомпании мира. Ровно в полночь труп террориста номер один сел, зевнул и сладко потянулся. Посмотрел на телекамеры, улыбнулся и произнёс — 'Вот теперь повоюем', сделал из простыни набедренную повязку и спокойно вышел из морга. Истеричный звонок из Вашингтона раздался в оперативном штабе ЦРУ в Риме в ноль-ноль ноль-пять тридцатого октября, а в ноль-ноль ноль-шесть взорвался уже пустой морг госпиталя ВМС Италии.

Асхам воскрес!

* * *

Часть вторая. Охота на Дьявола.

30 сентября 1984 года. Ватикан. Максим Воронов, Папа Иоанн-Павел Второй, подполковник Андрейченко.

'Вот теперь повоюем', — услышал воскресшего Воронова Виктор Андрейченко.

'Здравствуй, Максим'.

'И вам не хворать, Виктор Иванович. Это вы зарядили кардиналов на последнюю молитву?'

'Нет. Такого приказа ты не отдавал. Я думал, что это твоя работа'.

'Не моя. Алим?'

'Привет, Ворон. Я не при делах, Папу страхую, никого не трогаю'.

'Умар?'

'Я вообще в Неаполе. Отсюда мне такого не организовать. Привет, Ворон'.

'Привет, привет. Странный феномен... Неужели в них совесть проснулась. Ладно, разберёмся. Виктор Иванович, кардинал-камерленго к утру отойдёт, скопируйте его память относительно Банка Ватикана, пока до смерти не замолился, это проще, чем копаться потом в Едином Информационном Поле. Новым камерленго я назначаю вас'.

'Исполняю'. — коротко ответил Андрейченко.

'Зачем нам банк, Ворон? Конец Света отменяется?'

'Конец Света я устраивать и не планировал, Алим, его может устроить только сам Создатель. Страшный Суд откладывается до поимки главного виновника творящихся безобразий. Возвращайся в Багдад, за Папой я сам присмотрю'.

'Слушаю и повинуюсь!' — отчётливо хмыкнул Мансуров, — 'Палестинцев поддерживать?'

Интифада началась всего сутки назад, но к настоящему моменту потомки двух колен Иакова уже полностью утратили контроль над ситуацией. Улицы городов Израиля, за исключением самых центральных, сейчас принадлежали взбесившейся толпе арабов, которые вели себя соответственно — как самые натуральные бесы.

'Нет. Сам в этом не пачкайся. Отпусти добровольцев, которых не жалко — системных залётчиков и самых упоротых фанатиков. Выдай им по одному боекомплекту и пусть зло воюет со злом, на радость добру'.

'Принял'. — доложил Алим и перенёсся в Багдад.

'Умар, ты тоже возвращайся. Диего ничего не угрожает. Действуй по плану'.

'Одному мне две Америки не проконтролировать, Ворон'.

'Ты не один. Расставляй 'маячки', я вмешаюсь, когда в этом возникнет необходимость'.

'Принял' — возбуждённая толпа в припортовом баре Неаполя, бурно обсуждавшая чудесное воскрешение Асхама, не заметила растворение в воздухе одного из посетителей, а такая-же толпа в баре Боготы не заметила его появления. С тех пор, как Ворон воскрес в морге госпиталя в Кабуле и покрыл своей энергией всю Землю, путешествовать стало очень удобно. Скоро его энергетическая сфера дотянется до окраин Солнечной системы и можно будет погулять уже в космосе. Умар Арсалиев в детстве, как и многие, мечтал стать космонавтом.

* * *

Сцену воскресения Асхама, Иоанн-Павел Второй смотрел в прямом эфире, поэтому когда почувствовал зов, сразу понял, от кого он исходит. Спаситель ждал его в Сикстинской капелле. Он рассматривал фреску Страшный суд на алтарной стене. Папа подошёл ближе и встал у Него за спиной в трёх шагах, задумавшись: — 'уместно ли называть Спасителем пришедшего творить Страшный Суд?' Наверное можно, ведь иногда и наказание может стать спасительным. Пришедший творить Суд повернулся и улыбнулся:

— Не впечатляет. Совсем. Как живописец Микеланджело очень сильно переоценён. Это натурально какой-то комикс. Ни характеров, ни эмоций, ни достоверности. Не удивительно, что Страшного Суда люди перестали бояться. Велите покрасить эту стену в чёрный цвет.

Иоанн-Павел Второй ожидал, что Спаситель будет ему приказывать, но более дурацкого первого приказа представить было невозможно. Папа невольно возмутился: — Это же культурное наследие человечества!

— Я в курсе. Чёрные квадраты Малевича тоже считаются культурным наследием. Их я покрашу белым. А стену красьте в чёрный. От этого унаследованные человечеством шедевры станут гораздо культурней.

— Я распоряжусь. Признаться, это очень странно. Неужели у Вас нет более важных забот.

— Это тоже очень важная забота, Ваше Святейшество. Чёрная стена придаст мне вдохновения при написании сценария Страшного Суда. Впрочем, вы правы, пока есть и другие, более насущные вопросы. Вам известно, где сейчас находится та штука, которую иудеи таскали по пустыне в золотом сундуке?

— Нет. Недостоверно известно, что Ковчег Завета нашли тамплиеры. Это всё.

— Жаль. От меня эта погань скрыта, и я не без оснований рассчитывал получить информацию от вас. Прямо скажем, Святая церковь меня пока только разочаровывает. Как можно упустить из виду самый важный объект вашей религии?

— Тамплиеров ограбили и уничтожили светские власти, а до того они находились в церкви на особом положении. С тех пор минуло больше шести веков, — развёл руками Папа.

— Отобрать такое невозможно. Вам известно, что это за штука?

— Скорее, нет.

— Что вам известно?

— Это какой-то могущественный артефакт, доверенный Моисею Богом.

— Верно. Этого пока достаточно. Заявите права на этот артефакт и потребуйте его выдачи. Не золотого сундука, это всего лишь примитивный источник питания, на скорую руку собранный из подручных материалов, а его содержимое. Прямо во время сегодняшней мессы и потребуйте. Ещё объявите Ватикан ядерной державой, чтобы все побыстрее думали. Мы объявим войну любому государству, которое будет нам препятствовать в этих поисках. И не делайте такие удивлённые глаза, милейший. Святая церковь — это не кормушка для дармоедов и паразитов, а моё оружие. Дерьмовое, конечно, но тут уж — что выросло, то выросло. Считайте этот артефакт самим дьяволом, и мы с ним по факту находимся в состоянии войны.