"Колобок" представляет

— Бог тебя накажет, — вздохнула Ленуся и принялась с отвращением перебирать рассыпанные по полу "сердца".

Расплатившись с частником ослепительной улыбкой, Мадина вышла на проспект Мира и закрутила головой, пытаясь сориентироваться среди спешащей толпы.

— Простите, — она тронула за руку молодую женщину в черной шляпе, закрывающей почти все лицо и черном бархатном мини-платье, — вы не подскажете, где салон господина Пьера Цебаковского?

Незнакомка убрала руку, окинула Мадину презрительным взглядом из под полей и довольно холодно произнесла:

— Месье Цебаковский моделей не набирает.

— Ой! — преувеличенно обрадовалась Мадина, — я отчего-то сразу поняла что вы — не просто прохожая. Вы одеты с изумительным вкусом, и я сразу же подумала, что вы и есть секретарь-референт месье Цебаковского, Ираида Гершвин. Я читала о вас в журнале только сегодня утром.

Жесткий взгляд из под шляпы несколько смягчился.

— Вы, должно быть, из райцентра, милочка? — мадемуазель оглядела Мадину с ног до головы. Та старательно захлопала глазами и хотела, было, скосолапить, но это был бы уже явный перебор.

— Я из деревни Малиновка, — брякнула Мадина первое, что пришло в голову.

— Так — так, — неожиданно заинтересовалась Ираида, — а, часом, не из той, где свадьба была? — и вдруг рассмеялась низким грудным смехом. — Ты, милочка, глазки мужикам строй, а тертую бабу на такой крючок не подцепишь. Ты такой же полевой цветочек как я — китайский трамвай.

Мадина промолчала, не зная, что ответить на такую проницательность, а мадемуазель Ираида внезапно двумя пальцами больно сдавила ей руку у самого локтя и презрительно сказала:

— Небось журналистка? От вас, гадов ползучих, одни неприятности. Роетесь целыми днями, как крысы на помойке, чтобы какую-нибудь грязь откопать. В прошлом месяце ваши паршивые газетенки нас поженили, в этом — развели. От того, видите ли, что босс застал меня в постели с молодым боксером. С собакой, что ли? Так я позвонила вашему редактору и сказала что он — козел. А еще добавила что к боссу ни одного писаку на пушечный выстрел не подпущу. Уж между собой, у кого из нас какие боксеры, мы как-нибудь сами разрулим, по-семейному. Так что разворачивай байдарку, крошка, и греби отсюда, пока я добрая.

— Ну, спасибо на честном слове, — растерялась Мадина.

— Пожалуйста, сдачи не надо, — и шагнула с тротуара в припаркованный тут же "Вольво — СААБ".

— Ну и на фига тебе было связываться с этой стервой? — спросили совсем рядом. Голос был вполне доброжелательный. Мадина обернулась — высоченный парень торговал хот-догами и явно слышал всю сцену. — А гнездо сионизма вон там, в кирпичном доме, без вывески, — добавил он, показывая рукой.

— Почему "гнездо сионизма"? — удивилась Мадина.

— Так они же там все — евреи, — доходчиво разъяснил парень, — Цебаковский — еврей. Ираида, стерва крашеная, еврейка. А бухгалтер у них такой еврей, что ему и Моисей в подметки не годится, хоть и опустил египтян на весь золотой запас страны.

— А ты то откуда все это знаешь? — еще больше изумилась Мадина.

— А — а, поторгуй с мое этой собачьей радостью, Си— Эн — Эн за пояс заткнешь, — уверенно ответил парень и шагнул прочь с громким воплем. — А вот кому хот-дог, вкуный, питательный, экологически чистый?!

В кирпичном здании царила прохлада, после солнечного дня это очень понравилось Мадине. Она поднялась по каменной лестнице на этаж, изумляясь, что знаменитый модельер Пьер Цебаковский работает так тихо и уединенно. Мадина ожидала увидеть толпу народа и готовилась строить глазки телохранителям и сражаться с драконом-секретаршей, но мадемуазель дракон отбыла в неизвестном направлении, а телохранителей, похоже, бес прибрал. Вместе с искомым телом и остальным персоналом.

— Эй! — позвала Мадина. — Есть кто живой?

Никто не откликнулся, только эхо заметалось по огромному вестибюлю.

— А мертвый? — спросила Мадина.

Дом молчал.

Она нерешительно потянула на себя дверь с металлической табличкой "Ираида Гершвин" и шагнула в приемную.

— Во дают! — вслух удивилась она и даже всплеснула руками, созерцая пустой кабинет: компьютер, факс, кофеварка "Мелисса". — Ну, полный коммунизм! Заходи кто хочешь и бери что хочешь. Я факс возьму, можно? А "труба" тут нигде не валяется?

Неожиданный шорох за спиной в этой тишине прозвучал оглушительно. Мадина взвизгнула и подскочила, едва не подвернув каблук. Шорох повторился и она, наконец, сообразила, что идет он из за массивной двери. Мадина потянула ее на себя и прямо с порога наткнулась отчаянный взгляд огромных, потемневших от страха глаз. В следующий миг она разглядела, что глаза принадлежат мужчине: маленькому и щуплому, но с высоким лбом и большим носом с характерной горбинкой. В изысканно-фиолетовом костюме из нежнейшего бархата, хрустящей от чистоты рубашке и галстуке — бабочке раза в полтора больше положенных размеров. Мужчина был крепко и основательно прикручен к массивному стулу брезентовыми ремнями на карабинах, а во рту у него торчал безупречно-чистый кляп.

— М-м-м, — прогудел месье Цебаковский о чем-то своем.

— Я сейчас освобожу вас! — воскликнула Мадина и бросилась к нему.

— М-м-м! — отчаянно взвыл модельер и устремил свой говорящий взгляд мимо прекрасной спасительницы. Мадина проследила за ним... и почувствовала что ноги у нее стали ватными а сердце забыло стукнуть в очередной раз. У стены стояло устройство, больше всего напоминающее вынутые внутренности трансформаторной будки. Устройство топорщилось проводами и зловеще мигало голубым табло. 59... 58... 57... разглядела Мадина и медленно попятилась.

— М-м-м! — донеслось со стула, еще громче и еще отчаяннее.

Округлив рот и глаза, Мадина бешено думала о создавшейся ситуации. Мысли решили все просто — исчезли от греха подальше.

Метнувшись к окну Мадина толкнула раму. На улице стоял чей-то велосипед и торчали в кадках у входа две исскуственные пальмы.

На сорок пятой секунде взрывное устройство вышло в свободный полет — у Мадины была твердая пятерка по физкультуре, когда речь шла о метании мяча. Табло блеснуло на солнце и вдребезги разлетелось от удара об асфальт. Внутри сплетенных проводов что-то щелкнуло, с пластиковой коробочки отскочила крышка и оттуда вылетело большое куриное яйцо, немедленно расплескавшееся по асфальту. Насколько могла видеть Мадина, цвет яйца свидетельствовал о IV — V степени свежести. Обоняние вскоре подтвердило догадку, запах сероводорода было ни с чем не спутать. Мадина торопливо захлопнула окно.

Да, жизнь месье Цебаковского явно не тянула на казнь дорогостоящей пластиковой взрывчаткой. Но провинился он перед кем-то крепко, больше, чем на денежную виру или "простите". Судя по настроению мадам Ираиды, тухлятину подложила она. Что ж, это облегчало задачу Мадины, влияние крашеной мегеры было явно лишним и непользительным для задуманного дела.

Распутав надежду отечественной моды Мадина попутно представилась. Цебаковский угостился валидолом из нагрудного кармашка и ему малость полегчало. Кроме влажных коровьих глаз, больше ничего симпатичного в нем не было. Мадина, чтобы скорее привести его в чувство, сообразила кофеек и села за стол, напротив державшегося за левую грудь Цебаковского.

— Спа — а — сибо, — слабо простонал он. Мадина двинула к нему чашку и он вцепился в фарфоровые бока обеими ладонями.

Она терпеливо ждала. Спрашивать о чем-либо в такую драматическую минуту казалось ей бестактным.

— Девушка, — вспомнил Цебаковский, — вы сбегайте, закройте входную дверь на ключ.

Мадина сбегала. Ей было не трудно. Когда она вернулась, Цебаковский уже приобрел нормальный цвет лица и запихивал в рот длинную сигаретину, глядя в окно. Он долго молчал. Очевидно, клял Ираиду в хвост и в гриву, но мысленно. Как ни как он был интеллигентным человеком.

Мадина успела выхлебать две чашки кофе, не забыв запомнить название. Надо про такой Лёне сообщить. Интересно, какой гадостью их на этот раз ЧМО подчевать станет?

— Вы мне очень помогли, — разродился наконец месье Цебаковский. Французский еврей? Или еврейский француз? — У вас неплохие внешние данные. Я могу предложить вам работу в своей фирме. Это очень престижно.

— Спасибо, — отозвалась Мадина. — А вы не могли бы взять на работу мою подругу вместо меня? Она очень фотогенична.

Цебаковский подумал. И изрек:

— Приводите. Я посмотрю. Вас бы я точно взял.

Его испуг отступал перед натиском профессионализма.

— Она похожа на вас? — спросил он.

— Не очень, — честно призналась Мадина, — в ней больше индивидуальности. Главная проблема в росте.

— Слишком высокая?

Мадина отрицательно помотала головой.

— Но не толстая, — поспешно добавила она.

Цебаковский снова посмотрел в окно. Тухлое яйцо явно уязвило его самолюбие. Он предпочел бы пулю во впалую грудь. Или нож в узкую спину. Но вонючее яйцо в выпуклый лоб мыслителя?..

Но тут в нем проснулась подозрительность.

— Вы не журналистка? — подозрительно спросил он. — Как вы вошли в дом? И, главное, зачем?

— Я не журналистка, — спокойно сказала Мадина, поглядывая на банку с кофе. — Я к вам ради подруги пришла. А у вас дверь открытая была, так я и рискнула без спросу...

— Симпатично, — произнес Цебаковский, — Только ради подруги?

— И еще кофе попить, — сказала Мадина.

— Берите всю банку и идите за подругой. У вас ее фотокарточки нет? В полный рост? Если с фигурой все в порядке — лицо мы подкорректируем.

— Нету, — сказала Мадина, — я ее вживе приведу.

— Его мускулистые бедра были будто спаяны с глянцевыми боками коня, — с пафосом прочла Ленуся. — Ее бронзовые груди с колокольным звоном ударялись друг о друга.

Рыжик едва не упал со стула.

— Господи, что за пургу ты метешь?!!

— Я, конечно, не Господи, но мне приятно твое мнение обо мне, — промурлыкала Ленуся, — У тебя мускулистые бедра? Тут ни одна книжка без упоминания о них не обходится.

— Мои-то бедра при чем? — хмыкнул Рыжик, — Это Толаю они нужны. А что, без них все? Кончена жизнь?

— Не совсем, — ободрила его Катя, — если есть большие горячие руки и изящно очерченный рот со слюнявыми губами, то еще не все пропало.

— Еще нужны жизненные трудности, — добавила Ленуся, — У Толая должен быть хать какой захудалый замок, а Рита наймется мыть полы или нянчить его сводных братьев и сестер. И у них будет чувственное наслаждение среди папоротников, когда он обнажит свои мускулистые бедра... Дались мне эти бедра... Может, им просто надо один вечерок вдвоем провести, безо всякой лабуды?

— Их нужно либо в ресторан загнать, либо оставить здесь. Запереть, например, — сказал Рыжик.

— У нас проще, — вставил Кусака. — У нас девушки не смущаются, когда нужно сказать парню в глаза "Я люблю тебя".

— Конечно, разве от ваших парней чего дождещься, — буркнула Катя, — даже мышей не ловите.

— Охота — не мужское дело, — с достоинством отпарировал Кусака.

— Надо разработать детальный план, — сказала Катя, — И действовать точно по нему.

Она спихнула книжки в сторону под удивленным взглядом Рыжика, вынула из органайзера ручку, выдернула лист из пачки бумаги для ксерокса и поставила в левом углу цифру 1.

— Первое, — сказала она, — начать обработку Лени.

— Толай, — осенило Рыжика, — А, чертова ступа, это же пароль! — он застучал по клавишам.

— Обработку поручим Рыжику. Пусть поговорят как мужчина с мужчиной.

— Пиши — 2 — Ленуся ткнула пальцем в следующую строку, — Пустить слух о пластической операции Риты.

— Зачем?

— Если он неровно к ней дышит, то взволнуется.

— Ага! — довольно хихикнула Катя, — Записываю!

— Нет, не пароль, — раздосадованно произнес Рыжик, — не Толай. Что-то другое...

— Цифра 3 — задумчиво изрекла Ленуся, — цифра 3 — выполнить все записанное. И на всякий случай проверить одну-десять клиник где морду лица меняют.

— Не родись красивой, родись парнем, — необдуманно брякнул Рыжик и увял под испепеляющими взглядами.

Катя стащила со стола талмудину телефонного справочника города. Ленуся немедленно сунула нос в справочник, и, минут через десять бормотания и шелеста страниц они выловили косметический салон "Елена", клинику "Афродита" и несколько названий иных, но в тему. Зафиксировав справочник на нужном развороте Катя осведомилась, кто будет звонить и спрашивать. Ленуся сделала робкое лицо и заявила, что стесняется. Рыжик с негодованием отказался. Кусака говорить по телефону не хотел. Методом исключения осталась сама Катя.

— Ага, — сказала она сама себе, — Вот, значит, как? Хорошо... Та-а-к... Салон "Нова Дерма"... 27...395...44... Надо же такое название придумать...

— Которую дерму они имеют ввиду? — усмехнулась Ленуся, — Эпидерму? Или Энтодетму?

— Сказала бы я тебе, что они имели... Але! Здравствуйте, — деловито начала Катя, — Меня завут Маргарита, мне 24 года, и у меня нос картошкой. Хочу повеситься и губы как и Синди Кроуфорд. Але! А я туда попала? И сколько стоит операция? Если я завтра приду, сделаете мне нос и губы? Полгода?! Спасибо...

Катя положила трубку.

— У них очередь на пол-года, — убито доложила она.

— Дай, я попробую, — Ленуся потянулась к телефону. Взяв его в руки она закрыла на минуту глаза, потом, открыв их, быстро набрала намер клиники "Венера". После трех длянных гудков раздался щелчок, и тут Ленуся глухо зарыдала. Рыжик подпрыгнул. Кусака присел. У Кати сам собой открылся рот.

— Але, — прорыдала Ленуся, — у меня огромное горе... — Последовал новый залп рыданий, — Извините меня... А — а — а... Здравствуй... те... Я не знаю, как жить дальше... Мне противно смотреть в зеркало... Меня муж бросает, трое детей, сиротами будут... Помогите ради бога... Я не могу так жить, я лучше руки на себя наложу! Извините... Вы меня хорошо слышите? Да... Нет... Нет, я была у психотерапевта. Два года к нему ходила... К вам придти? Сегодня? Нет, я говорю, сегодня придти? О — о — о... Спасибо! Спасибо.

Поикав напоследок в трубку Ленуся положила ее на рога телефона и, запрокинув голову, демонически всхохотнула. Рыжик показал большой палец.

— Пошли. Разведаем, что там к чему.

Ленуся потянула Катю за руку. Ошарашенная подруга безмолвно подчинилась и обе покинули ЧП "Альфа".

— Пять букв, — бормотнул Рыжик, — "Хонда", "Шкода", "Кольт"... блин, что у этих баб может быть на уме? Какая-нибудь фигня типа индийского кино... Кино... вино и домино... Актеры? Какие девушкам нравятся. До черта актеров, какие девушкам нравятся...

Дверь открылась, и, подняв голову от монитора, Рыжик узрел Толая в белой водолазке, с пиджаком, небрежно передрошенным через плечо. Брюки лишили Рыжика возможности тут же, на месте, выяснить вопрос, есть ли у Толая мускулистые бедра.

— Здорово, — Леня протянул Рыжику ладонь и тот, привстав, крепко сжал ее.

— Выспались?

— Нормально, — ответил Рыжик, — ничего, что я в компьютер залез?

— Так уж поздно разрешения спрашивать, — добродушно хмыкнул Толай, — Рита вас накормила?

Рыжик утвердительно гукнул.